Вводный семинар 2005 года

Вводный семинар 2005-го года, устроительное слово 10.10.05, кас. № 1

Сторона А

Отец Анатолий:

Наш семинар является продолжением уже совершающегося нашего вхождения в новый церковный год. Путь начался. И Церковь обозначает этот путь воздвижением самого Креста Господня, потому что именно, т.е. церковный путь – это и есть путь крестный: «Отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за Мною». Так благословил Господь и, воздвигая крест, позвал идти в церковный год сразу после праздника Рождества Богородицы  всякого верующего человека. И вот в самом семинаре нам надобно будет взглянуть, а пошли ли мы? Второе – если пошли, то в какую меру? И третье – что значит пойти? И, наконец, четвертое – чем пойти? Ведь безногий вынужден искать тележку, безтележный вынужден ползти, а не имеющий рук и ползти даже не может. И может оказаться, что Господь вроде бы позвал, мы первичной или начальной верою вроде бы откликнулись, но пошли ли мы? А ехали ли мы на тележке, может быть хотя бы, или хотя бы поползли ли мы? А может быть, ни того, ни другого – ничего не произошло. Мы остались людьми верующими. Но быть верующим, это еще не значит – пойти за Христом, встать на Его путь. Поэтому и вопрос, отсюда, когда мы входим в тот или иной церковный праздник, которым выстроила Церковь жизненный путь всякого человека в году, верующего человека, то второе должно быть наше размышление, т.е. наша способность взглянуть в самое себя. Размышление, которое есть уразумение, внутри которого есть разумение самого себя, разумение своего личного жизненного пути: в какую меру он соответствует тому, что Господь, куда Господь позвал. Ну, для примера возьмите вчерашнее событие. Я позвал всех всем миром утеплить два дома. При этом часть откликающихся на это пошли доделать и довершить те участки, которые надо было довершить. А остальные по этому отклику могли бы придти и быть со всеми. А члены педсовета должны были сидеть на педсовете. А вот и не пришло какое-то число людей. Трое братьев прямо так сразу взяли и определили с самого начала «а мы и не пойдем». Совершился поступок, т.е. было событие от Господа подано и человек уже в этом событии совершил поступок. Еще есть сестры, которые так же определились по-другому. И возникает вопрос: а почему это произошло? Ведь это же произошло. Т.е. там, где благодать Божия, туда не захотели идти. А ведь все трое и сестры – верующие. Значит недостаточно просто той веры, которую они имеют. Для того, чтобы пойти в область, где благословение Божие присутствует. Для этого, оказывается, потребовалось или нужно было иметь еще за душой что-то. А не оказалось. Можно, конечно, списать это на случайность, на недопонимание, недомолвку, там что-то такое: не услышали, не осознали, но речь идет о людях, которые уже не первый год здесь. И списать на это уже нельзя. Значит, чего-то очень серьезного не достало и не хватило. Ладно там, докопать яму для погреба, вот она у нас тут как памятник нашего, это наше несостояние эта яма сейчас, все время тут стоит. Ладно, ее докопать – бросили и не пошли. Но здесь-то конкретно, реально речь идет о людях, которых жить зиму. Причем, зима будет очень тяжелая. Холодная будет зима. И надо было успеть для людей сделать. Чего это не хватило в людях, чтобы не откликнуться и не пойти? Ну, ладно бы, это не священник благословлял, а просто кто-то из вас, из мирян попросил бы. А то же идет благословение, да еще призыв пойти за Господом. Да еще и на службе об этом сказано. А ведь братья вообще определились об этом на службе. Значит, вера, которую они имеют, она на это не откликнулась. Она уже до куда-то их ведет как верующих, а вот на это благословение она не сработала. Т.е. начинается какая-то область жизни внутренней, где вера отсекается. И включается в действие совершенно другое что-то в человеке. И это же произошло. Где гарантия, что это не будет происходить и дальше? Прошлый год происходило безпробудно весь год, но была надежда, что в этом году другие. Нет, оказывается, в области поступков по отношению к благословению, в области поступков по отношению к ближним осталось все то же самое. Как была прошлогодняя ненадежность, так и осталась и ныне так же. Ну хорошо, допустим, это же каждый из нас с вами что-нибудь, да такую оскомину имеет в душе, но можно же разобраться с нею.  И в конечном итоге восстать и пойти за Господом, т.е. пойти значит к ближним и пойти к Нему Самому. А можно не разобраться. Можно даже не дать себе труда разбираться. И досадовать сейчас на то, что так принародно рассказываем о них, обижаться и на том и остаться. А можно согласиться и внутренне самим досокрушить свое обижающееся и досадующее самолюбие сейчас. И все эти переживания самолюбия уразуметь, что это самолюбие сейчас переживает, слушая все эти слова. И самому, отделяясь от него, досокрушить его. И поэтому каждый раз любой из нас будет сейчас в своей настоящей жизни оказываться перед вот этим выбором: или для тебя воздвигся крест Господень и ты самоотвержением пойдешь за ним, или ты себя сбережешь и, настояв на себе, останешься здесь, или на обочине побудешь. Мимо тебя пройдут, а ты себя торжественно пронесешь, да еще и с флагами. Ладно, с флагами, а то еще и с хоругвями пронесешь. Видимым образом, всем объявляя, что ты верующий. Да еще может быть и крест перед собой будешь нести. Но только не за Христом пойдешь, а исполнять свои дела земные. А как верующий обнаруживаясь только в тех моментах, когда земные дела шатаются и тебе обязательно надо кого-то еще привлечь, чтобы твои дела состоялись. Тут ты сразу побежишь и свечку поставишь и молебен закажешь, или еще что-то сделаешь и помолишься и Бога попросишь. И даже очень слезно попросишь. Господь милостив, даст тебе. А ты, получив, обрадуешься и даже не поблагодаришь Бога. Вот чтобы этого не произошло, чтобы этого не получилось, мы сейчас с вами собрались на семинар. Это время уразумения Писаний, т.е. призывов Господних, словес Господних, а соответственно тогда, чтобы уразуметь, надо уметь разуметь еще самого себя: во мне-то есть что-нибудь, что откликается на Писание? Потому что оказывается, от того, чем ты Писание слушаешь и воспринимаешь, оказывается, оно очень по-разному тогда и открывается для тебя. Самолюбивым умом воспринимаешь Писание – оно открывается одним образом, так, что видишь, вот в поступках ты можешь вести себя подобным образом: не слыша, не чувствуя ни совести, ни веры всерьез. Хотя Писания ты знаешь, объяснения ты даешь. Ну что это за уяснение для себя Писания, которое не рождает от тебя никаких поступков по нему. А можно Писание уразуметь чем-то другим в себе, которое повернет его по-другому и устроится в какое-нибудь отделенное сообщество. От Церкви отделенное, потому что ты так и при этом ты будешь Писанием размахивать, что вот, Господь же в нем говорит или пишет. А оказывается, ты имеешь в себе нечто такое, которым это Писание усваивается совершенно противное ему. И вот, когда мы сейчас оглядываемся на историю Церкви и видим, что все эти две тысячи лет это были постоянные уклонения от Священного Писания, то в одну сторону, то в другую, то в четвертую. Начиная от глобальных отклонений, которые поразили католичество, а внутри его потом еще одно глобальное уклонение – протестантство. Кончая массой различных мелких уклонений, которые совершает каждый отдельный человек на своем месте там, где он живет. И обнаруживает вот это свое уклонение от Писания своей жизнью, своим характером, своим нравом. Нрав-то не Христов. Верующий, но не Христов. Церковный, а дела-то творит самолюбивые, самоугодные. Т.е. оказывается, в зависимости от того, чем мы сейчас Писание для себя усваиваем, даже больше того, чем мы его начально слышим, от того зависит – пойдем ли мы действительно за словами Господними, а в итоге за самим Господом или не пойдем.

И вот задача семинара заключается как раз в том, чтобы каждому еще раз всерьез всмотреться в самое себя, всерьез через это вслушаться в Священное Писание и от него еще раз всмотреться в самое себя, чтобы увидеть: а я-то вообще за Господом пошел или не пошел? Две важнейшие заповеди, которые нас ведут за Господом – это заповеди любви. Вот очень просто – возьми эти две заповеди и иди. Но только совершай их подобающим образом, чтобы то, чем ты будешь совершать эти заповеди, оно бы соответствовало возможности именно исполнить эти заповеди. А не просто знать их и не просто высвечиваться в различных толкованиях этих заповедей. Это заповедь «возлюби Бога» и «возлюби ближнего как самого себя». И действительно, других-то заповедей нет. Из этих заповедей двух вышли все остальные. В том числе и вся книга Священного Писания. Вся выходит только для одного: чтобы эти две заповеди раскрыть, как их надо совершать. Больше ничего.

И вот, вступая в церковный год, мы естественно пошли исполнять эти две заповеди и перед нами воздвигается сразу путь Христов, а этот путь – крестный. И чтобы по нему пройти, тебе надо иметь силу, чтобы ходить крестным путем. Значит, задача семинара нашего – это сейчас уяснить, что есть исполнение двух заповедей Господних. Заповедей любви. Второе – чем в себе самом я могу эти заповеди исполнять. И соответственно, мера носимого: сколько во мне этой способности по этим заповедям ходить? И третье – что для меня и для нас значит – идти за Господом сообща, т.е. общинно? Вот, собственно говоря, три задачи. При этом это задачи, которые поведут ли нас сейчас в данный только год? Нет, они да, вводят в данный год, но простираются они практически на всю нашу жизнь. И вот удивительная вещь: имея эти три задачи, мы сейчас можем вдруг наткнуться в себе самих на противление исполнению этих задач. Первое, что будет противиться – это наше сознание. Сознание обладает характером установочности. Т.е. вот вообще самолюбивое, себялюбивое сознание, оно не способно быть открытым на обстоятельства, не способно быть свободным от собственных каких-то привычек. Оно установочно. Оно боится потерять свое и поэтому хватается за какие-то установки, какие-то фразы мира сего, или же за какие-то внутренние цели, которые человек себе как установку поставил и он теперь за этой целью теряет широту жизни. Более того, он может даже терять и глубину этой жизни. Установочное сознание. В отличие от него сознание личности, которую Господь сотворил, он свободное. Мы сотворены разумно-свободными людьми. И самостоятельность наша должна быть разумно-свободная. А вместо этого, если мы самолюбивы и себялюбивы. Особенно там, где себялюбие, там точно установочное сознание будет, потому что себялюбие боится за себя и поэтому каждый раз на определенный период своей жизни хватается за какую-то установку, которая дает этому себялюбию гарантию, что этот период жизни ты пройдешь вот так. Ну, например, такая: «живем один раз» – это же установка. И человек почему ее берет? Да потому что с помощью этой установки он может сейчас жить так, как хочется его себялюбию. Если он эту установку потеряет вдруг, т.е. нет, будет жизнь после твоей земной жизни и сразу начинает все внутри шататься. Так ведь если будет жизнь после земной жизни, я туда приду, а там что? А ему отвечают, что там надо будет держать ответ за то, как ты жил. И в зависимости от того, какой ответ, дальше судьба твоей жизни за гробом. И если он всерьез это примет, то вся предыдущая установка моментально распадается, а за нею сразу же начинает колебаться вся его манера жить. Нынешняя манера жить, она оказывается, вся собирает ему угли на голову там, за гробом. Вот это он вдруг начинает слышать. Т.е. оказывается, не слышание жизни за гробом делает его в этой земной жизни очень узким. Мало того, противным вообще всему тому, что ему придется претерпеть после того, как он оставит земную жизнь. А ведь это же установка. Ну, ладно бы, это была установка людей неверующих, которые там внизу в городе сейчас живут и вовсю себе эту единственную дарованную им жизнь земную как бы единственную, они сейчас прожигают. Но я на сто процентов уверен, что здесь сидит сейчас народ, который тоже эту установку держит и по ней сейчас живет. И поэтому малейшая возможность – он ее всю берет. Есть возможность похихикать – он и хихикает, потому что сейчас это так хочется, так сладко. Есть возможность погалдеть – он и галдит. Поскакать по Отраде – он и скачет. Свое взять там и сям, и тут, начиная от конфетки, кончая кусочка жизни в событиях наших – он и берет, потому что он живет один раз. Кто сейчас из нас свободен от этой установки? Настя свободна разве? Да нет, она и сейчас веселится. Она даже из этого, о чем мы сейчас говорим, извлекает себе причину для того, чтобы пожить сейчас всласть. И вот, всласть живет, правда же? И мне приятно смотреть, что она веселится. Живой человек потому что. И только каким-то глубоким краешком сердца скорбь и за нее и за себя и, в общем-то за всех нас, потому что на само-то деле, по большому-то счету здесь нет ни одного, который живет свободным от этой установки. Здесь все живут для того, чтобы прожечь жизнь, данную на земле. Вот и прожигаем. Одни это откровенно делают, разорвав рубаху на груди, или же обижаясь всякий раз, когда им об этом скажешь. А другие тихонечко, между прочим, у нас же тут столько ловких: раз, проскользнули, а свое взяли. Один же раз живет человек, вот и все, как же. А третьи как-то так мудрено это делают, с обоснованием каким-то внутренним, ты его попробуй уличи, он тебе столько высыпит оправданий, что по-другому ну нельзя было поступить, т.е. а оказывается за этим поведением стоит всего лишь одна простая установка – живем один раз. Братья и сестры, слышите? Одни раз живем! Что вы тут уселись на семинар? Время-то сколько теряется! Как можно много за этот момент, вот сейчас, вместо того, чтобы целую неделю тут прозябать, сколько можно прожить радостно, весело, глубоко, широко, еще как-то. Вот что можно. Может, пора одуматься? Братья и сестры, что сидим-то? Вот очень простая установка, а ведь очень глубокая. Я это для примера говорю. А есть еще одна установка, ну, например «мы сюда пришли, чтобы получить образование». И тогда задана определенно цель: выучиться и с помощью этой учебы получить право и возможность иметь конкретную профессию, служение

Сторона В

И пойти дальше по жизни и служить. Братьям – священниками, сестрам – педагогами, катехизаторами. Ну, может быть, в масштабах своей семьи, но профессионально. И тогда вдруг обнаруживается какая удивительная вещь: да, действительно, у нас же выпускников немало же. Проходит какое-то время, все необходимое обретено, благо проучились, это дало право рукоположиться, другим – стать церковными педагогами в воскресных школах или еще где-то. И жизнь пошла, профессиональная жизнь пошла. Но проходят годы и начинает вдруг к процессии примешиваться какая-то иная жизнь, чем человек предполагал. Иная, чем человек здесь имел. И вот так если всмотреться в судьбы наших выпускников, это разные судьбы. Ну так вот обобщая, можно сказать, что есть три вида, что ли, судеб. Один вид судьбы – церковный. Т.е. человек дальше идя в своем священническом, либо материнском, либо матушкином, либо педагогическом служении, продолжает дальше воцерковление. И радея о нем, сам трудится над собою, хотя с годами, вы увидите потом, когда особенно после училища пройдет года два-три, все-таки задел училищный – он много что значит. И он держит человека все-таки в этой внутренней ориентированности за Христом. Но проходят годы и эта ориентированность может гаснуть. А потом еще наступает период и время, когда пройдет 5-7 лет, особенно 10 лет, когда начинает все больше и больше подниматься внутренний падший человек, он у нас никуда не денется, он начинает подниматься и потребуется серьезнейшая внутренняя работа, труд над собой. И вот есть у нас братья и сестры, которые в ходе жизни здесь, в общине, они этот труд уловили, худо-бедно, или хотя бы прикоснулись к нему. И там встретившись с самими собой, а потом еще и встречаясь со своими подопечными, либо родными детьми, в коих начинается борьба падшего с Божиим человеком, то ли со своей паствою, где полно сейчас людей, которые вообще даже не подозревают о своем Божием человеке. Они сделались верующими, а в Божьего человека не пробудились. И остались людьми падшими. И вот видя все это, наш выпускник слышит, что необходимо помочь ему в этом внутреннем борении, в этой брани внутренней. И он и сам себе это делает и учится делать, и другим помогая, идет дальше. Таких выпускников у нас один из десяти. Но они есть. Хотя видите, пропорция очень маленькая. Другой вид жизненного пути – это такой средний, колеблющийся, где вроде бы ясно, что надо трудами идти, а сил нет, да и охоты особой нет. Но этого «ясно, что надо трудами идти» хватает на какой-то период жизни, все-таки стоять против своего падшего человека: где-то и совесть укорять начинает, где-то и вера вдруг освящает, что нужны аскетические какие-то действия. Он, видя эти действия в Церкви, задаваемые по году, их принимает и хотя бы этими заданными церковными годовыми действиями аскетики, хотя бы ими себя удерживает от впадения в крайность. Есть таковые выпускники. Их наверное тоже где-то одна десятая. И наконец, есть третий вид жизненного пути, я бы его назвал трагическим. Он действительно трагический. На этом жизненном пути человек как-то, с какого-то времени все больше начинает идти самолюбиво. Ну если здесь, вот в нашей общинной жизни, пока он здесь пребывает, мы тоже все очень самолюбивые и фактически по самолюбию-то и живем, но все-таки постоянно призываемы к трудам переступания через него. И худо-бедно, если ты сам не можешь, то тебя заставят. Если ты там взял и безсовестно поступил, то тебя накажут, если ты согласишься с этим наказанием, то этим самым ты уже порушишь свое самолюбие. Здесь худо-бедно, это как-то поддерживается этот труд против него. А когда ты останешься один на один, да еще и с матушкой, которая совершенно такая же, как ты? Или с батюшкой, который тоже уж себя-то не обидит в этой жизни? Владыка далеко, с благочинным наладили отношения, а благочинный еще и сам того хлеще. И такое есть сейчас. И в итоге получается, что человек начинает, а вся окружающая среда, она, особенно вот властная среда: администрация, богатые и прочее, которые как-то поддерживают церковную жизнь, они от тебя только самолюбивых поступков ждут. А ты и рад стараться. Благо, через это денежки сыпятся на тебя, где-то и выпьешь с ними, где-то покутишь с ними, где-то погудишь с ними как следует. Причем, чем больше погудишь, тем больше насыпется. И вот ты не заметно пошел по этой дорожке, все более отдаваясь самолюбивому своему нраву. И все более не распознавая, что с тобой происходит. Вот интересная особенность такая, я как-то наблюдаю сейчас наших выпускников, и сестер, и братьев, они были здесь в училище – один облик их. Просто лицо, конечно, что наиболее выражает наше состояние? Это наше лицо. Хотя остальная масса тела тоже выражает, потому что и по нему можно видеть. Но лицо уж очень. И вот пока здесь человек, как-то одно лицо. Вот он уехал, через три-четыре года мы встречаемся: или он приехал, или где-то встреча произошла, меня вдруг первое, что поражает – это контраст. В памяти-то сохраняешь прежнее лицо, а вдруг на тебя выходит совершенно другое. И по этому лицу видно, что одно время человек душой своей жил о Господе и за Христом шел, а потом с какого-то момента, уж не знаю, когда и где, он отложился от этого пути. И склонился к своей плоти. А за нею к своему самоугодию и себялюбию. И вот это склонение как перевод стрелки на рельсах. Сразу же буквально, я наблюдал даже несколько случаев, когда один только вот этот перевод стрелки через неделю уже поменял и взгляд и облик лица. Уж не говоря о том, что когда стрелка переведена и он пошел по другой тропинке, дорожке и через год, пять лет такого движения мы с ним встречаемся и я вижу совершенно другой облик человека. Ну вот мы смеемся, шутим, что вот начал аналой расти и прочее, прочее, сам в габаритах начал все больше, ему все говорят, что вот какие батюшки, прямо на кого не взглянешь, так пышет здоровьем. А что это есть батюшка, который не пышет? А потому что не до этого. Если ты всерьез трудишься, то не до пышения здоровьем. А если ты действительно начал пышеть здоровьем, значит что-то у тебя в душе произошло. Ты куда-то стрелку свернул. И вот видишь уже человека, который не пышет здоровьем. Вернее, человека, который пышет здоровьем, один человек, с какого-то момента он начал пышеть здоровьем, а с другой стороны видишь некоторых сестер, которые вроде бы пошли из училища, а потом, смотришь, все больше и больше – старуха такая остроносая становится. И лицо-то изменилось так, что натянутое. А она оказывается, борец за Православие. Она и себе не спустит, и всем вокруг жизни не даст. Вот какие-то такие страшные перемены происходят внутри человека, а потом они, конечно, выражаются внешне. Святые отцы говорят, что душа точно соответствует телу. Спрашивают, какой вид имеет душа? Такой же, какой и тело. Какой объем имеет душа? Такой же, какой имеет и тело. И если ты в душе своей переменился, то, соответственно, меняется и тело твое. Но то мы с вами видим из элементарных действий, когда в душе настроение мрачное и на себя смотреть в зеркало невозможно. В душе у тебя радость и на тебя смотреть радостно. Лицо тоже другое совсем и ты весь другой. Т.е. какова душа, таково и тело. И вот этот трагический путь, по которому пошла другая часть наших выпускников – это постепенное обмирщение и оставление вообще всех ценностей внутреннего человека. При этом, правда, очень даже активно могут провозглашаться ценности внешнего человека, внешне-церковного. Таких выпускников – восемь десятых, но это так, на мой приблизительный такой взгляд. Так это значит, восемь десятых здесь пребывая, что-то другое делали, чем то, ради чего мы сейчас вообще здесь существуем. Они что-то другое делали. Хотя по видимости, по внешнему они вроде бы жили и все делали как надо. И вот мы на педсовете поднимая в своей памяти судьбы наших выпускников, вглядываясь в то, что же происходит и почему произошло, ищем ответ на этот вопрос. Вот один из ответов или одна из причин такого пути трагического жизненного оказывается достаточно простой – оказывается, сюда пришел человек временно. С совершенной конкретно и точной для себя внутренне определенной задачей: получить профессию. И поэтому, все, что здесь дается, он к этой профессии прилеплял. Дается аскетика, ведь Господь аскетику дал для того, чтобы за Ним шли люди, а человек эту аскетику здесь применяет для того, что бы профессионально как-то расшириться. Он к профессии аскетику прилепляет. Дается образ поведения, благочестия, образ жизни и он тоже искренно в это входит. Потому что как же? Для профессии это надо. И он берет это все. Причем, очень искренне, очень ревностно порой берет. Я говорю о восьми десятых, которые будучи учащимися здесь, одни три года, пока трехлетнее было обучение, другие – четыре года, пока было четырехлетнее обучение, есть выпускники, которые уже с пятилетним обучением вышли от нас. Правда, на них еще ничего не видно. Потому что они только вышли, первые два-три года. А в основном сейчас видно на тех, которые прошли трехлетнее обучение и чуть видно уже сейчас на тех, которые прошли четырехлетнее обучение. Потому что четырехлетнее было совсем недавно. А до того было трехлетнее. Мы думали, что за три года можно человека поставить на путь, на крестный путь можно поставить. Оказалось – нет. И четыре года – нет. И пять лет сейчас видно – нет, не поставишь. Но при этом мы все равно радели-то о крестном пути же. О благочестивом порядке жизни, т.е. об укладе радели, церковном укладе. И человек искренне брал это все. Зачем? А потому что он готовился стать профессионалом: священником, педагогом, катехизатором. Или же другая установка есть: «стать православным человеком». «Я – христианин. Я нормальный христиан»ин – вот вам еще установка того же порядка. И оказывается, для того, чтобы таким быть хорошим профессионалом, надобно, конечно же, и аскетику знать и благочестие – это все он набирал. И искренне все это в себе внедрял. А потом, когда он отсюда вышел и пошел совершать уже свое профессиональное служение, а оказалось, что там вообще это не надо. В одном случае, потому что его вся братия священническая взяла и осмеяла. В другом случае – в приходе все на смех подняли: «Да ты что, батюшка, ты что-то такое говоришь, чего тут и век не слыхали». В третьем случае он столкнулся с таким народом, который просто не может идти, они бы и хотели, а идти не могут. Он и так, и так, а вот не дается народ и все. И вдруг он встречается с ситуацией, что оказывается, набранное для профессионального служения аскетическое там не надо, но не затребовано. Мало того, оно еще и делает его посмешищем в глазах какой-то части народа. Набранное различное благочестивое поведение тоже оказывается там не нужно. В итоге он начинает от этого потихонечку освобождаться. Или же оно само по себе, будучи и им самим тоже не востребовано, потому что он для себя это тоже не брал, лично для себя он не брал, он это брал для профессионального служения, а в профессиональном служении оно не пригодилось. А навыка для себя использовать у него вообще и не было, потому что будучи здесь, он этим не занимался для себя. Он этим занимался для своей профессии. Вот что произошло. И поэтому в итоге оказалось, что то, чему мы сейчас здесь с вами учимся, главное, основное – оно там оказалось не востребованным ни для служения, ни для него самого. Это очень сильно происходит сейчас с нашими сестрами-выпускницами. Потому что когда сестры начали рожать детей, один родился, второй родился, третий родился – ни один из рожденных детей сам по себе того, чему мы здесь учим, не требует, не просит, и не ищет.  Наоборот, все истерики, которые устраивают эти дети, они устраивают совсем по другому поводу, вообще далеко от аскетики, далеко от благочестия. Дети требуют от мамы устроить их плоть и устроить их самолюбие и самоугодие – вот чего требуют современные дети. Мы же с вами недалеко ушли и поэтому, конечно же, наши дети родятся по природе нашей. От нас же они родятся, как яблоко от яблони. Они родятся такими, какие мы с вами есть. А мы с вами здесь учились не для себя, аскетику применяли не для себя, благочестие не для себя, а для того, чтобы кого-то воспитывать в воскресных школах. Но воспитывать не получилось, родился ребенок, второй, третий, четвертый, вот в итоге воспитывают своих детей. А в своих детях это не востребовано. Самими детьми это не востребовано. Родственники тут рядом – они вообще все восстали: «Да ты что это? Постить  ребенка, да кто это придумал?» А тут еще и батюшка наехал: «Ты родила и занимайся. На то ты и есть мать, чтобы заниматься ребенком до пяти и даже до семи лет». А потом привык, что она занимается и говорит: «А теперь до 12 занимайся». А потом окончательно привык и сказал: «Вот теперь и расти до совершеннолетия. А я вот колечко положил после хиротонии, так с тех пор ко мне и не лезь по поводу моих детей». Вот это же тоже происходит.  Еще с чем сталкивается сестра сегодня? Каждые роды оказывается, духовно и нравственно совершенно не приготовлены. Оказывается, сестра-то училась здесь не для того, чтобы себя приготовить к родам, она об этом даже и не помышляла. Она искренно училась, она брала аскетику, благочестие, но для чего? Для того, чтобы быть профессиональной матушкой, профессиональной мамой, профессиональным преподавателем воскресной школы или воспитателем гимназии – вот она куда отучилась. У нее в совершенно другую сторону цели-то были направлены от самой аскетики.  И она ее хотя и набирала, но набирала не для себя. И поэтому когда она родила ребенка, то она к родам самим готовилась не из аскетики, а просто для того, чтобы, ну она знала профессионально, что ребенка надо как-то освятить, поэтому она причащалась ради того, чтобы ребенок освященный был. А для себя она не причащалась. Там ведь в возрастной педагогике есть один очень важный момент: что ребенок рождается не только по причине освященным не только по причине того, что мама причащалась, но и особенно по причине того, что мама Причастие усваивала себе. А ребенок-то весь склонен не к Причастию, а склонен же к самой маме. Таких детей, как преподобный Сергий, которые в утробе были склонены к Богу, таких детей сейчас нет. Ну уж среди нас, я уж вас знаю всех, никто из вас такого ребенка не родит. Разве только чрезвычайным благословением Божиим. Да, есть чрезвычайное действие благодати Божией. Но рассчитывать на это не правильно, нельзя. Если Господь даст, ну и будь рада и потом по жизни счастлива и благодари Бога. А ведь если не даст? Тогда что? А даст именно так, как ты есть. А ты какая? А ты для себя аскетику не применяла и поэтому ты причащалась, но для ребенка. А ребенок весь оказывается с тобой, а ты не для Причастия. И не удивительно, что когда Причастие происходит, а ребенок не причащается. В основе своей. Конечно, какое-то освящение совершается, но то, которое Господь узрит. А собственно, материнского вклада в это освящение ребенка может вовсе не происходить и не происходит. И рождается ребенок такой, какой должен родиться. Потому что он несет в себе нрав и характер данной мамы, данного папы. Но при этом смотрите что происходит: роды настолько серьезное физиологическое явление, они потрясают всего человека, всю личность потрясают и, к сожалению, при не приготовленности аскетической к родам, рождающая женщина вся склоняется в плоть. Во время родов она вся оказывается в плотяности. После родов она оказывается вся в плоти пребывающей.   Восстановиться из этого очень трудно, потому что  пока она не родила, она и постилась даже. Мало того, что причащалась, она даже и постилась. Вот ведь удивительные какие наши сестры были. А вот родила и не охота ей ни поститься, ни причащаться, вообще ничего не охота. Почему? Да потому что она уже родила, она же до этого причащалась и постилась ради ребенка, а он был в ней. Как его можно было причастить? Только самой причащаясь. А теперь-то он вне ее. Как его теперь причастить.? Очень просто – привела, да и причастила. А самой при этом надо причащаться? Не охота. А есть ли смысл теперь самой причащаться? А зачем? Ребенок-то уже может самостоятельно причащаться. Вот она его и причащает. А тут, глядишь, еще и второй пошел. А там и третий. Вот она уже вне Причастия вся и ходит. Если даже и причастится когда-то, то вовсе не по причине внутренней потребности идти за Господом. Сейчас в этой трагедии находится восемь десятых наших мам – наших выпускниц. Это трагедия? Трагедия. Самая беда, что эту трагедию  активно поддерживают и сами папы. Они тоже, часть из них – тоже наши выпускники. Они тоже так же будут по отношению к ребенку. Т.е. видите, как? Т.е. оказывается, если ты здесь сейчас учась, осваивая порядок жизни, который здесь дается, его осваиваешь для какой-то профессии или для какого-то там внешнего материнства или отцовства, а не для себя и не для спасения, то оказывается это просто некоторые знания, умения, даже навыки, но они прилепленные. В сути ты вообще не для этих навыков, по сути своей. И тогда действительно получается, что когда пройдет время после выпуска отсюда, равно как и для тех, которые сейчас временно сюда прибыли, ведь не обязательно мы сейчас сидим те, кто именно учиться пришел. Есть немало тех, которые пришли здесь перебиться в своей жизненной доле. И  пожили кто неделю, кто месяц, кто три года, кто пять лет, а дальше кажется, что ну и хватит, пора уже куда-то дальше топать. И тоже пошли. И вот когда пошли, когда отсюда ушли и пошли сами, вдруг там начинаются вот эти же самые процессы. Они не сразу разворачиваются. Первые три года еще как-то человек идет этими навыками здесь усвоенными. А потом постепенно, ведь иное упало при дороге, иное на каменистую почву, иное в плевела же, да? Вот  эти постепенно плевела,  с ними-то оказывается, ничего не произведено было здесь. Они начинают прорастать. И с годами в итоге мы встречаем наших выпускников ну совершенно потерявших тот начальный облик, в котором они здесь были. Причем, пока здесь были, пока памятовали о нас и возвращались памятью хотя бы к тому, чему здесь научились, ценностям, которые здесь были, еще как-то хранилось внутреннее устроение и внешний вид. И сам порядок жизни.  Но как только эта память окончательно стерлась, человек вообще забыл про нас и стал жить уже совсем свободно от того, чему здесь его учили. Пошли плевелы произрастать и в результате вплоть до критических каких-то событий в их уже жизни. Да, мы сейчас знаем эти трагические моменты в жизни наших выпускников. И если сейчас посмотреть соотношения этих трех видов жизненного пути последующего – вот, оно такое. Первый вид, где все-таки человек идет за Господом, худо-бедно, но все-таки идет – одна десятая.  Второй вид – где он хотя бы памятью о том, что надо за Господом ходить все-таки удерживается и не сваливается совсем там в своего тленного человека. Тоже одна десятая. А те, с которых все это отлущилось все, что здесь они приобрели, все потихонечку с годами отлущилось и пропало – таких восемь десятых. Может быть сейчас здесь мы с вами собрались другая среда – так бывает же, что поток на поток, поток с потоком не сходится (конец записи)

 

Вводный семинар.

 Устроительное слово, семь направлений, кас. № 2 (плохая запись)

Сторона А

Отец Анатолий:

(расшифровка началась с конца стороны А, т.к. предыдущей записи не было слышно) И вот теперь мы продолжим вхождение в содержание нашей жизни, которую открывает далее наш семинар.

Две заповеди Божиих, мы об этом говорили: «возлюби Бога своего» и вторая заповедь «возлюби ближнего своего, как самого себя». Вот эти две заповеди сейчас нами в общине исполняются в различных направлениях жизни, которая реально происходит и совершается. Если всю нашу жизнь сейчас объять, каковая есть, то она укладывается в шесть основных направлений. А уже седьмое – это некая ёмкая совокупность всех шести. Когда ты сумеешь так взять все шесть, едино к тебе собираются, тогда это будет седьмая способность, седьмое направление, которое тоже требует труда. Потому что если ты в одном направлении живешь, там в богослужении, отдельно в отношениях с ближними, к примеру. Потому у нас есть еще разные дела, к примеру, огород, в них ты живешь, в делах разных. Или же там, допустим возьмешь сейчас иконы и будешь жить этим направлением отдельно, отделившись от всех остальных направлений, то в результате получится, в общем-то, такое оскудение церковности и в конечном итоге вываливание из церковного духа. Потому что Дух Божий нас собирает воедино, церковный народ воедино собирает. Второе, собирает нас в единый порядок жизни. Все наши шесть направлений жизни в едином порядке происходят, равнозначимо, равночестно. И, наконец, собирает Дух Божий в едином ….Если ты этого единства не имеешь, а живешь, выделяя одно из направлений, отсекая другое, в одном направлении живя, а другие – исполняя формально, значит, явно ты живешь не по Духу Божьему. Т.е. говоря словами святителя Феофана Затворника «не по духу …жити», в которую Господь тебя призвал и в которое крещением ты поставленный, миропомазанием ты уже соединен с этой новой твоей жизнью. А живешь не по Нему. Живешь по своему духу. И вот как вот это преодоление жизни по своему духу, где в итоге мы поучимся разные направления действительно поддерживать в себе как равные, отделяя их для себя: сейчас я в… пошел, теперь я огородом занялся, потом я занимаюсь отдельно от огорода …иконою, потом я отдельно от иконы, от огорода занимаюсь ближним – все отдельно. Вот эту разделенность живущий по духу не может совершать. Живущий по духу будет совершать это в единстве, поэтому все творит едино, потому что по единому, по одному духу живет. И по этой причине далее уже возможна его святость. Ибо если ты не по единому живешь духу, то откуда в тебе святость? И по причине святости естественно Церковь соборная, потому что не выделяется каждая церковь от всех и надо всеми. (что-то говорится о соборности Церкви и о том, что человек в шести направлениях тоже должен быть соборен, в делах своих) Потому и седьмое – это соединение всех направлений. Цельность, целостность, соборность всех направлений. И при этом каждый член Церкви, он еще попечителен о всяком живущем на земле. Поэтому он естественно радеющий о всяком, кто на земле живет .., радеет о всяком ином …., о всяком ином народе, не вошедшем в Церковь. Вот это искреннее радение, чтобы каждому принести слово о Крещении, о Троице Святой и о жизни Церкви – это радение естественное для человека церковного. Потому что это ……значит, поэтому получается, что фактически мы идем в исполнении двух заповедей Божиих, ими Господь позвал. Заповеди эти  Божии в исполнении совершаются, получается, в семи направлениях жизни, потому что над каждым направлением  жизни надобно произвести труд – труд преодоления разделенности этих … . И преодоления личного разделения со всеми остальными. И этот труд и приводит тебя в конечном итоге в членство Церкви … . Ты оказываешься членом единой Церкви, святой Церкви, потому  сам ищешь и обретаешься в святости. Ты, оказывается, живешь в соборной Церкви и сам ищешь соборного единения. И ты, оказывается, живешь в Церкви попечительной о всяком земном народе, который хочет войти в нее и ты вместе с ней тоже имеешь попечение о всяком ближнем, которые еще не вошел и которые только входит в Церковь. И если теперь эти шесть направлений, о которых я сейчас буду говорить, и которыми мы уже с вами живем, они у нас все есть, которые мы может быть не очень разумели, шесть направлений, их соотнести с двумя заповедями, то точно будет

Сторона В

И, наконец, седьмое направление, оно объединяет все шесть. Собирает, т.е. меня делает едино собранным во всех шести. Что это за направления? Первое – направление жизни в общине, вот так запишите заголовок. Первое – это Церковь со своим годовым кругом сейчас нас позвала в путь за Господом, поэтому крестный путь – это первое направление. И мы вошли уже в него Воздвижением Креста Господня. Крестный путь – отвергнись себя (самоотвержение и самопринуждение, духовный труд). Возьми крест свой (смирением, т.е. расположением и исканием воли Божией понеси скорби) и следуй за Мною (добродетелями нравственными и духовными). Мы их еще по-другому называем естественные и христианские. Нравственных мы выделили 11, духовных – 7. 11 + 7. Вот первое направление, в него мы с вами уже вошли.

Второе направление жизни – это хранение духа ревности по Богу. Это ведь направление жизни, значит, направление наших трудов. Причем, дух ревности нам изначально дан с момента, когда мы пережили на себе действие призывающей благодати и возгрелись идти ко Христу и в Церковь воцерковляться – это же дух ревности нас сюда ввел. И теперь необходимо нам учиться этот дух ревности хранить, «духа не угашайте» – говорит апостол Павел. Значит, это в нашей воле – угасить его или, наоборот, хранить. А уж возгреться – это его дело, духа. Он возгреет. А вот удержать себя в духе ревности, хранить этот дух ревности – это мы должны. Вот этот труд хранения, к сожалению, до нынешнего времени мы мало осуществляли. Отчасти где-то был, конечно же, этот труд. Но именно отчасти, в каком смысле? Что вот по понедельникам в прошлом году мы немножко этого касались, хранения духа ревности. Но всерьез труда над этим не было. И поэтому это направление очень значимо, очень важно для нас. Мы сейчас его в этом году непременно должны взять, потому что без него начинается угашение духа. И тогда опадение жизни по Богу. А тогда вместо этого ревность-то все равно при человеке остается. Какая она тогда становится? Она начинает быть всякой разной: то греховной, то душевной. А уже духовной ревности по Богу, ее уже становится все меньше и меньше. В конечном итоге начинаем наблюдать разные картинки то козлячьего веселья наших братьев и сестер, то такой душевной душечковости. Душевной импатии, что ли, друг с дружкой и так далее. Т.е. всякие такие западения в какую-то иною жизнь.

А дальше третье направление – богослужение.

Четвертое направление – иконичность жизни, быта. Само направление – это именно иконичность, а внутри этой иконичности могут быть занятия иконописью. А могут и не быть. У кого как будет призвание. Одни могут заниматься иконописью, а другие могут этим не заниматься, но на всеобщем нашем направлении важнейшим направлением Церкви является сама по себе иконичность в жизни, тем более – иконичность быта.

Следующее пятое направление – ближний. Вот это не только те, с кем мы сейчас живем, это и те, кто в нашей общине пребывает. К сожалению, сейчас многих из городской общины нет по причине их работы. Это и те, которые к нам приезжают: то дети, то семьи. Это и те, к кому мы сами выходим – вот это все наш ближний.

Шестое направление – дела. Дела, которыми мы служим ближнему, служим Богу. Таких дел у нас, сейчас основные – это огород, ремонт вместе со строительством и третье – это различные попечения о входящих в Церковь – это наше семейное и детское поселение, это наше заочное отделение, о котором мы печемся, как о деле нашем. Соответственно, это различные дела, которые несут наши работники хозяйства: коровник, пчельник и так далее.

Ну и, наконец, все объединяющее седьмое направление – это целостное едино пребывание во всех шести направлениях (целостное пребывание в общине или просто целостное общинопребывание). Когда мы говорим о двух заповедях Божьих, то я говорил, что три из этих направлений относятся к заповеди первой, два относятся к заповеди второй, одно направление объемлет ту и другую заповедь. А седьмое направление – оно объемлет все шесть направлений. И поэтому сослужит сразу обеим заповедям. Вот теперь посмотрите, которые и какие?

Теперь вот мы говорим о шести наших направлениях, фактически, семи направлениях. Каждое их этих направлений имеет две стороны – внешнюю и внутреннюю. Внешняя будет называться нами «дело», а внутренняя будет иметь название «делание». Что означает богослужение как дело, например? Это устроение всего чина службы. Первое дело – это придти и молиться, т.е. слушать молитвы. Молиться – это служение несут все вошедшие в храм. И стоящие в храме, они совершаю дело молитвы. Внешне стоят, слушают, когда-то поют вслух, делают поклоны, крестное знамение на себя наносят. Другие в это время в алтаре как алтарники – это их дело. Третьи на клиросе поют. Четвертые читают. Пятые – церковницы обслуживают людей в храме и со священными предметами имеют отношение или же утварью храмовою – и это все как дело присутствует. Но одновременно с этим ведь каждый из нас должен совершать еще и внутреннее делание во время богослужения. Т.е. иметь свои личные отношения со Святым Духом. Ибо если ты со Святым Духом отношения не имеешь во время богослужения, то получается, что тебе это не надо. Но тогда зачем же и Духу Божиему приходить к тебе, быть с тобой? Так, только лишь по вере и по велей любви Дух Божий как Лицо Третье Троицы Святой утешает нас, благословляет нас, освящает нас. Но это с Его стороны совершается событие. А с твоей стороны, в какую меру ты ищешь этого общения с Духом Божиим? И вот оказывается, что чаще всего просто по призывающей благодати мы имеем сердечное расположение веры к Духу Божиему и поэтому имеем и утешение на службе и какое-то разрешение своих прошений. В том числе даже и прошения сами тоже появляются в нас. Но это все, опять же, чаще всего по призывающей благодати или же по тому остаточному навыку, который ты усвоил в годы, когда призывающая благодать тебя учила этому и ты в это отчасти настроился. И имея веру, хоть сколько-то тебя греющую, то вот это некое расположение сердечное имеешь на богослужении. Но чем дальше с годами ты будешь стоять на службе, тем больше твой падший человек начнет подниматься в тебе и ты вместо расположения ко Святому Духу будешь стоять на службе, занимаясь своими делами. Что частью уже у многих начинает происходить: спланировали все завтрашние дела, продумали или же подосадовали по всем прошедшим событиям и так далее, помечтали, поговорили мысленно со всеми и вся – вот что будет происходить. Чтобы этого не было, у нас должны складываться личные отношения с Духом Божиим. В Нем личные отношения с Господом Иисусом Христом, но в Нем совершаемые. Одно дело – по содержанию молитв, а другое дело – в Духе совершаемо. Так вот чтобы это совершалось, оказывается, надобно на богослужении заниматься еще внутренними отношениями. А к этому надо себя приучать. И вот это вот приучение, научение себя и есть делание, которым мы, к сожалению, на службе почти не занимаемся. Не удивительно, что по пророчествам сказано, что постепенно, по мере того, как число людей в храмах будет умножаться, каковые не нуждаются в личном общении с Духом Божиим, а соответственно, тогда и в отношениях с Самим Господом Иисусом Христом и не хотят в Нем обретаться в свои сыновние отношения с Отцом Небесным, то и благодати на службе не будет. Служба будет идти, а благодати не будет. Потому что нуждающихся в ней не будет. Вот мы сейчас видим совершенно откровенно и явно совершающиеся в эту сторону события в нашей всей Церкви. Но, к сожалению, и здесь-то мы тоже недалеко ушли от общих событий. Мы же тоже на службе мало чем заняты внутренне как деланием. Таким образом, и служба имеет дело. Вернее, служба имеет и дело, и служба должна иметь и делание тоже. Соответственно этому иконичность нашей жизни: внешнее – это образы Царства Небесного для всех их представителей. А внутренне? Это же делание, это живые отношения с ними, которые должны совершаться везде и всюду как при наличии видимого образа, так и в отсутствии его. Потому что в нас внутренне усвоено по деланию иконичность жизни, а внешней иконой она только подтверждается, не более того. Почему не возможно было, например, когда я вдруг на Афоне заглянул в келью старца Тихона, я-то думал, что там будут какие-нибудь такие дорогие хорошие иконы, ведь на Святой Горе Афон, да такой великий старец – наставник старца Паисия, целого ряда афонских исихастов и вдруг я увидел бумажные иконочки. Одни вообще просто бумажные, без картоночки, другие с картоночкой, только одна иконочка в киоте. И все, больше ничего нет.  Т.е. запрещало ли это ему в его иконичности пребывание? Нет. Но эти бумажные, картонные иконочки, они достаточны были для того, чтобы ему через данный образ иметь отношения с самими обитателями Небесного Царства. И вот эти живые отношения, внутреннее делание этих живых отношений, он-то и должно совершать в нас иконичность нашей жизни. И так во всем. Что ближний, если мы возьмем направление к ближнему обращение – оно имеет внешний порядок как дело. Мы по отношению к ближнему много разных дел делаем: бумажку подняли, которую он уронил, просьбу его исполнили, вообще обслуживанием его заняты были дни, а то может быть и годы. А при этом, каким деланием ты занимаешься? Одновременно, что происходит у тебя в твоем церковном единении с ним? Что происходит с твоим единодушием с ближним? Тем самым единодушием, которое есть матерь всех добродетелей. Это же именно с ближним у тебя происходит. Как это? И ближний становится причиной и условием для того, чтобы в тебе явилось единодушие, а по нему явились бы добродетели все. Так вот это вот делание как раз и дает и это единодушие и в конечном итоге и остальные добродетели, именно обращенные к ближнему. Убери ближнего и нет добродетелей, нет единодушия, так, герой-одиночка, в грудь ударяющий себя «я – христианин» – вот и все, что останется. Поэтому каждое из этих направлений имеет обязательно, представлено и как дело, т.е. внешне выраженное, внешне исполняемое. И как делание, которое есть внутренняя тайна нашего общения с Горним миром. И в Горнем мире общения с ближним. Или вот то же самое, когда мы приходим, там еще есть направление «дела»: огород, пасека, коровник и прочее – это дела. Но и дела сами тоже двух видов – как дело, допустим, огородное или столярное и как делание внутри его. И теперь, когда мы с вами говорили о том, что всякое дело, какое бы мы с вами не начали, оно имеет непременно внешнюю сторону, само дело, т.е. работу саму, потом имеет внутри нее отношения к ближнему, ради которого ты эту работу делаешь, т.е. труд. И, наконец, оно имеет отношение к Богу, которому ты служишь, когда в этот момент эту работу выполняешь. Т.е. имеет еще и служение. И поэтому получается, во всякой работе непременно причиной ее или дающей тебе силы ее совершать должен быть труд, т.е. отношение к ближнему по совести твоей и посвященность Богу, т.е. служение по вере твоей. Таким образом, служение, труд рождает работу и дают ей качество. В таком случае, всякая работа есть дело, а труд и служение – есть делание. Всякая работа есть дело, будь то богослужебное ли, будь то выполняемая работа по огороду или по столярке, будь то устроение иконичности  быта нашего, иконичности жизни нашей – она вся имеет какую-то часть как работу исполняемую и совершаемую. А труд, т.е. отношения с ближними и служение – отношения с Богом есть делание вместе взятое. И поэтому, когда мы сегодня утром видели практически всю нашу братию и сестричество, вышедшую в дверь и оставившую дверь открытую как признак безсовестности всех, проходивших через эту дверь, мы говорим, что для того, чтобы обрестись в совести, необходимо начать делание – восстанавливать свою совесть по отношению к ближним. Тогда ты дверь так не оставишь. И так во всем. Даже в мелочах нашей жизни. И поэтому, замечая за ближним своим, что он чего-либо не выполняет и тем самым обнаруживая, что у него нет совести, вы можете сказать: «Безсовестный ты!» Но при этом надо не поставить точку, а далее к нему обратиться и сказать: «Давай займемся восстановлением совести, т.е. деланием. Потому то я не потерплю, чтобы ты, мой ближний в этом остался. Не потерплю. И потому всем своим попечением и радением о тебе и благословением Божиим «возлюби ближнего» я буду стараться, чтобы ты через делание … а уже по совести сам бы и дверь закрывал, и бумажку бы подбирал, и чистоту бы наводил, и много разных навыков и деталей по отношению к общинной жизни и общежительству в комнате ты бы делал. Т.е. по совести. Не надо тебя заставлять, надсмотрщика ставить….какие-то оценки выставлять. Совести твоей достаточно будет, чтобы работа была выполнена, выполнена в срок и выполнена качественно. А еще чтобы она была еще и освященной ……….Но тогда и работа твоя будет иметь другой смысл, потому что она посвящена Богу. (что-то говорится о благолепии и боголепном лике)

Когда мы сейчас выделяем мирские ценности, то они, оказывается, очень крепко сидят в каждом из нас и очень глубоко удерживают нас за пределами ….Или если мы идем внутрь …, например, исполняя богослужение как дело, то мирские ценности вместе с нами входят в этот труд, входят в богослужение и во время нашего богослужебного исполнения дела совершают в нас, как сказал преподобный Ефрем Сирин …….т.е. мы очень чинно, очень красиво исполняем богослужение, но оно перед очами Божиими является пустой надутостью, потому что богослужение как дело совершается, а как делание – оно пустое. И подобным образом можно совершать и иконичность жизни: в ней будет все устроено, а внутри будет пустая надутость. И тогда все наше устроенное дело на самом деле оказывается надутостью, а не делом. Так же и наши отношения с ближними. И совершенно так же и наш крестный путь. Может оказаться, что, кстати, крестный путь у нас совершается или нет? Сам путь совершается или не совершается? Совершается. А он крестный? Со стороны Бога он всегда крестный. Обстоятельства крестные Господь дает? Дает. А вот другое дело – ты разбираешь эти обстоятельства, берешь их и несешь ли ты их как крест? (конец записи)

 

 

Вводный семинар.

 Устроительное слово, семь направлений, кас. № 2 (плохая запись)

Сторона А

Отец Анатолий:

(расшифровка началась с конца стороны А, т.к. предыдущей записи не было слышно) И вот теперь мы продолжим вхождение в содержание нашей жизни, которую открывает далее наш семинар.

Две заповеди Божиих, мы об этом говорили: «возлюби Бога своего» и вторая заповедь «возлюби ближнего своего, как самого себя». Вот эти две заповеди сейчас нами в общине исполняются в различных направлениях жизни, которая реально происходит и совершается. Если всю нашу жизнь сейчас объять, каковая есть, то она укладывается в шесть основных направлений. А уже седьмое – это некая ёмкая совокупность всех шести. Когда ты сумеешь так взять все шесть, едино к тебе собираются, тогда это будет седьмая способность, седьмое направление, которое тоже требует труда. Потому что если ты в одном направлении живешь, там в богослужении, отдельно в отношениях с ближними, к примеру. Потому у нас есть еще разные дела, к примеру, огород, в них ты живешь, в делах разных. Или же там, допустим возьмешь сейчас иконы и будешь жить этим направлением отдельно, отделившись от всех остальных направлений, то в результате получится, в общем-то, такое оскудение церковности и в конечном итоге вываливание из церковного духа. Потому что Дух Божий нас собирает воедино, церковный народ воедино собирает. Второе, собирает нас в единый порядок жизни. Все наши шесть направлений жизни в едином порядке происходят, равнозначимо, равночестно. И, наконец, собирает Дух Божий в едином ….Если ты этого единства не имеешь, а живешь, выделяя одно из направлений, отсекая другое, в одном направлении живя, а другие – исполняя формально, значит, явно ты живешь не по Духу Божьему. Т.е. говоря словами святителя Феофана Затворника «не по духу …жити», в которую Господь тебя призвал и в которое крещением ты поставленный, миропомазанием ты уже соединен с этой новой твоей жизнью. А живешь не по Нему. Живешь по своему духу. И вот как вот это преодоление жизни по своему духу, где в итоге мы поучимся разные направления действительно поддерживать в себе как равные, отделяя их для себя: сейчас я в… пошел, теперь я огородом занялся, потом я занимаюсь отдельно от огорода …иконою, потом я отдельно от иконы, от огорода занимаюсь ближним – все отдельно. Вот эту разделенность живущий по духу не может совершать. Живущий по духу будет совершать это в единстве, поэтому все творит едино, потому что по единому, по одному духу живет. И по этой причине далее уже возможна его святость. Ибо если ты не по единому живешь духу, то откуда в тебе святость? И по причине святости естественно Церковь соборная, потому что не выделяется каждая церковь от всех и надо всеми. (что-то говорится о соборности Церкви и о том, что человек в шести направлениях тоже должен быть соборен, в делах своих) Потому и седьмое – это соединение всех направлений. Цельность, целостность, соборность всех направлений. И при этом каждый член Церкви, он еще попечителен о всяком живущем на земле. Поэтому он естественно радеющий о всяком, кто на земле живет .., радеет о всяком ином …., о всяком ином народе, не вошедшем в Церковь. Вот это искреннее радение, чтобы каждому принести слово о Крещении, о Троице Святой и о жизни Церкви – это радение естественное для человека церковного. Потому что это ……значит, поэтому получается, что фактически мы идем в исполнении двух заповедей Божиих, ими Господь позвал. Заповеди эти  Божии в исполнении совершаются, получается, в семи направлениях жизни, потому что над каждым направлением  жизни надобно произвести труд – труд преодоления разделенности этих … . И преодоления личного разделения со всеми остальными. И этот труд и приводит тебя в конечном итоге в членство Церкви … . Ты оказываешься членом единой Церкви, святой Церкви, потому  сам ищешь и обретаешься в святости. Ты, оказывается, живешь в соборной Церкви и сам ищешь соборного единения. И ты, оказывается, живешь в Церкви попечительной о всяком земном народе, который хочет войти в нее и ты вместе с ней тоже имеешь попечение о всяком ближнем, которые еще не вошел и которые только входит в Церковь. И если теперь эти шесть направлений, о которых я сейчас буду говорить, и которыми мы уже с вами живем, они у нас все есть, которые мы может быть не очень разумели, шесть направлений, их соотнести с двумя заповедями, то точно будет

Сторона В

И, наконец, седьмое направление, оно объединяет все шесть. Собирает, т.е. меня делает едино собранным во всех шести. Что это за направления? Первое – направление жизни в общине, вот так запишите заголовок. Первое – это Церковь со своим годовым кругом сейчас нас позвала в путь за Господом, поэтому крестный путь – это первое направление. И мы вошли уже в него Воздвижением Креста Господня. Крестный путь – отвергнись себя (самоотвержение и самопринуждение, духовный труд). Возьми крест свой (смирением, т.е. расположением и исканием воли Божией понеси скорби) и следуй за Мною (добродетелями нравственными и духовными). Мы их еще по-другому называем естественные и христианские. Нравственных мы выделили 11, духовных – 7. 11 + 7. Вот первое направление, в него мы с вами уже вошли.

Второе направление жизни – это хранение духа ревности по Богу. Это ведь направление жизни, значит, направление наших трудов. Причем, дух ревности нам изначально дан с момента, когда мы пережили на себе действие призывающей благодати и возгрелись идти ко Христу и в Церковь воцерковляться – это же дух ревности нас сюда ввел. И теперь необходимо нам учиться этот дух ревности хранить, «духа не угашайте» – говорит апостол Павел. Значит, это в нашей воле – угасить его или, наоборот, хранить. А уж возгреться – это его дело, духа. Он возгреет. А вот удержать себя в духе ревности, хранить этот дух ревности – это мы должны. Вот этот труд хранения, к сожалению, до нынешнего времени мы мало осуществляли. Отчасти где-то был, конечно же, этот труд. Но именно отчасти, в каком смысле? Что вот по понедельникам в прошлом году мы немножко этого касались, хранения духа ревности. Но всерьез труда над этим не было. И поэтому это направление очень значимо, очень важно для нас. Мы сейчас его в этом году непременно должны взять, потому что без него начинается угашение духа. И тогда опадение жизни по Богу. А тогда вместо этого ревность-то все равно при человеке остается. Какая она тогда становится? Она начинает быть всякой разной: то греховной, то душевной. А уже духовной ревности по Богу, ее уже становится все меньше и меньше. В конечном итоге начинаем наблюдать разные картинки то козлячьего веселья наших братьев и сестер, то такой душевной душечковости. Душевной импатии, что ли, друг с дружкой и так далее. Т.е. всякие такие западения в какую-то иною жизнь.

А дальше третье направление – богослужение.

Четвертое направление – иконичность жизни, быта. Само направление – это именно иконичность, а внутри этой иконичности могут быть занятия иконописью. А могут и не быть. У кого как будет призвание. Одни могут заниматься иконописью, а другие могут этим не заниматься, но на всеобщем нашем направлении важнейшим направлением Церкви является сама по себе иконичность в жизни, тем более – иконичность быта.

Следующее пятое направление – ближний. Вот это не только те, с кем мы сейчас живем, это и те, кто в нашей общине пребывает. К сожалению, сейчас многих из городской общины нет по причине их работы. Это и те, которые к нам приезжают: то дети, то семьи. Это и те, к кому мы сами выходим – вот это все наш ближний.

Шестое направление – дела. Дела, которыми мы служим ближнему, служим Богу. Таких дел у нас, сейчас основные – это огород, ремонт вместе со строительством и третье – это различные попечения о входящих в Церковь – это наше семейное и детское поселение, это наше заочное отделение, о котором мы печемся, как о деле нашем. Соответственно, это различные дела, которые несут наши работники хозяйства: коровник, пчельник и так далее.

Ну и, наконец, все объединяющее седьмое направление – это целостное едино пребывание во всех шести направлениях (целостное пребывание в общине или просто целостное общинопребывание). Когда мы говорим о двух заповедях Божьих, то я говорил, что три из этих направлений относятся к заповеди первой, два относятся к заповеди второй, одно направление объемлет ту и другую заповедь. А седьмое направление – оно объемлет все шесть направлений. И поэтому сослужит сразу обеим заповедям. Вот теперь посмотрите, которые и какие?

Теперь вот мы говорим о шести наших направлениях, фактически, семи направлениях. Каждое их этих направлений имеет две стороны – внешнюю и внутреннюю. Внешняя будет называться нами «дело», а внутренняя будет иметь название «делание». Что означает богослужение как дело, например? Это устроение всего чина службы. Первое дело – это придти и молиться, т.е. слушать молитвы. Молиться – это служение несут все вошедшие в храм. И стоящие в храме, они совершаю дело молитвы. Внешне стоят, слушают, когда-то поют вслух, делают поклоны, крестное знамение на себя наносят. Другие в это время в алтаре как алтарники – это их дело. Третьи на клиросе поют. Четвертые читают. Пятые – церковницы обслуживают людей в храме и со священными предметами имеют отношение или же утварью храмовою – и это все как дело присутствует. Но одновременно с этим ведь каждый из нас должен совершать еще и внутреннее делание во время богослужения. Т.е. иметь свои личные отношения со Святым Духом. Ибо если ты со Святым Духом отношения не имеешь во время богослужения, то получается, что тебе это не надо. Но тогда зачем же и Духу Божиему приходить к тебе, быть с тобой? Так, только лишь по вере и по велей любви Дух Божий как Лицо Третье Троицы Святой утешает нас, благословляет нас, освящает нас. Но это с Его стороны совершается событие. А с твоей стороны, в какую меру ты ищешь этого общения с Духом Божиим? И вот оказывается, что чаще всего просто по призывающей благодати мы имеем сердечное расположение веры к Духу Божиему и поэтому имеем и утешение на службе и какое-то разрешение своих прошений. В том числе даже и прошения сами тоже появляются в нас. Но это все, опять же, чаще всего по призывающей благодати или же по тому остаточному навыку, который ты усвоил в годы, когда призывающая благодать тебя учила этому и ты в это отчасти настроился. И имея веру, хоть сколько-то тебя греющую, то вот это некое расположение сердечное имеешь на богослужении. Но чем дальше с годами ты будешь стоять на службе, тем больше твой падший человек начнет подниматься в тебе и ты вместо расположения ко Святому Духу будешь стоять на службе, занимаясь своими делами. Что частью уже у многих начинает происходить: спланировали все завтрашние дела, продумали или же подосадовали по всем прошедшим событиям и так далее, помечтали, поговорили мысленно со всеми и вся – вот что будет происходить. Чтобы этого не было, у нас должны складываться личные отношения с Духом Божиим. В Нем личные отношения с Господом Иисусом Христом, но в Нем совершаемые. Одно дело – по содержанию молитв, а другое дело – в Духе совершаемо. Так вот чтобы это совершалось, оказывается, надобно на богослужении заниматься еще внутренними отношениями. А к этому надо себя приучать. И вот это вот приучение, научение себя и есть делание, которым мы, к сожалению, на службе почти не занимаемся. Не удивительно, что по пророчествам сказано, что постепенно, по мере того, как число людей в храмах будет умножаться, каковые не нуждаются в личном общении с Духом Божиим, а соответственно, тогда и в отношениях с Самим Господом Иисусом Христом и не хотят в Нем обретаться в свои сыновние отношения с Отцом Небесным, то и благодати на службе не будет. Служба будет идти, а благодати не будет. Потому что нуждающихся в ней не будет. Вот мы сейчас видим совершенно откровенно и явно совершающиеся в эту сторону события в нашей всей Церкви. Но, к сожалению, и здесь-то мы тоже недалеко ушли от общих событий. Мы же тоже на службе мало чем заняты внутренне как деланием. Таким образом, и служба имеет дело. Вернее, служба имеет и дело, и служба должна иметь и делание тоже. Соответственно этому иконичность нашей жизни: внешнее – это образы Царства Небесного для всех их представителей. А внутренне? Это же делание, это живые отношения с ними, которые должны совершаться везде и всюду как при наличии видимого образа, так и в отсутствии его. Потому что в нас внутренне усвоено по деланию иконичность жизни, а внешней иконой она только подтверждается, не более того. Почему не возможно было, например, когда я вдруг на Афоне заглянул в келью старца Тихона, я-то думал, что там будут какие-нибудь такие дорогие хорошие иконы, ведь на Святой Горе Афон, да такой великий старец – наставник старца Паисия, целого ряда афонских исихастов и вдруг я увидел бумажные иконочки. Одни вообще просто бумажные, без картоночки, другие с картоночкой, только одна иконочка в киоте. И все, больше ничего нет.  Т.е. запрещало ли это ему в его иконичности пребывание? Нет. Но эти бумажные, картонные иконочки, они достаточны были для того, чтобы ему через данный образ иметь отношения с самими обитателями Небесного Царства. И вот эти живые отношения, внутреннее делание этих живых отношений, он-то и должно совершать в нас иконичность нашей жизни. И так во всем. Что ближний, если мы возьмем направление к ближнему обращение – оно имеет внешний порядок как дело. Мы по отношению к ближнему много разных дел делаем: бумажку подняли, которую он уронил, просьбу его исполнили, вообще обслуживанием его заняты были дни, а то может быть и годы. А при этом, каким деланием ты занимаешься? Одновременно, что происходит у тебя в твоем церковном единении с ним? Что происходит с твоим единодушием с ближним? Тем самым единодушием, которое есть матерь всех добродетелей. Это же именно с ближним у тебя происходит. Как это? И ближний становится причиной и условием для того, чтобы в тебе явилось единодушие, а по нему явились бы добродетели все. Так вот это вот делание как раз и дает и это единодушие и в конечном итоге и остальные добродетели, именно обращенные к ближнему. Убери ближнего и нет добродетелей, нет единодушия, так, герой-одиночка, в грудь ударяющий себя «я – христианин» – вот и все, что останется. Поэтому каждое из этих направлений имеет обязательно, представлено и как дело, т.е. внешне выраженное, внешне исполняемое. И как делание, которое есть внутренняя тайна нашего общения с Горним миром. И в Горнем мире общения с ближним. Или вот то же самое, когда мы приходим, там еще есть направление «дела»: огород, пасека, коровник и прочее – это дела. Но и дела сами тоже двух видов – как дело, допустим, огородное или столярное и как делание внутри его. И теперь, когда мы с вами говорили о том, что всякое дело, какое бы мы с вами не начали, оно имеет непременно внешнюю сторону, само дело, т.е. работу саму, потом имеет внутри нее отношения к ближнему, ради которого ты эту работу делаешь, т.е. труд. И, наконец, оно имеет отношение к Богу, которому ты служишь, когда в этот момент эту работу выполняешь. Т.е. имеет еще и служение. И поэтому получается, во всякой работе непременно причиной ее или дающей тебе силы ее совершать должен быть труд, т.е. отношение к ближнему по совести твоей и посвященность Богу, т.е. служение по вере твоей. Таким образом, служение, труд рождает работу и дают ей качество. В таком случае, всякая работа есть дело, а труд и служение – есть делание. Всякая работа есть дело, будь то богослужебное ли, будь то выполняемая работа по огороду или по столярке, будь то устроение иконичности  быта нашего, иконичности жизни нашей – она вся имеет какую-то часть как работу исполняемую и совершаемую. А труд, т.е. отношения с ближними и служение – отношения с Богом есть делание вместе взятое. И поэтому, когда мы сегодня утром видели практически всю нашу братию и сестричество, вышедшую в дверь и оставившую дверь открытую как признак безсовестности всех, проходивших через эту дверь, мы говорим, что для того, чтобы обрестись в совести, необходимо начать делание – восстанавливать свою совесть по отношению к ближним. Тогда ты дверь так не оставишь. И так во всем. Даже в мелочах нашей жизни. И поэтому, замечая за ближним своим, что он чего-либо не выполняет и тем самым обнаруживая, что у него нет совести, вы можете сказать: «Безсовестный ты!» Но при этом надо не поставить точку, а далее к нему обратиться и сказать: «Давай займемся восстановлением совести, т.е. деланием. Потому то я не потерплю, чтобы ты, мой ближний в этом остался. Не потерплю. И потому всем своим попечением и радением о тебе и благословением Божиим «возлюби ближнего» я буду стараться, чтобы ты через делание … а уже по совести сам бы и дверь закрывал, и бумажку бы подбирал, и чистоту бы наводил, и много разных навыков и деталей по отношению к общинной жизни и общежительству в комнате ты бы делал. Т.е. по совести. Не надо тебя заставлять, надсмотрщика ставить….какие-то оценки выставлять. Совести твоей достаточно будет, чтобы работа была выполнена, выполнена в срок и выполнена качественно. А еще чтобы она была еще и освященной ……….Но тогда и работа твоя будет иметь другой смысл, потому что она посвящена Богу. (что-то говорится о благолепии и боголепном лике)

Когда мы сейчас выделяем мирские ценности, то они, оказывается, очень крепко сидят в каждом из нас и очень глубоко удерживают нас за пределами ….Или если мы идем внутрь …, например, исполняя богослужение как дело, то мирские ценности вместе с нами входят в этот труд, входят в богослужение и во время нашего богослужебного исполнения дела совершают в нас, как сказал преподобный Ефрем Сирин …….т.е. мы очень чинно, очень красиво исполняем богослужение, но оно перед очами Божиими является пустой надутостью, потому что богослужение как дело совершается, а как делание – оно пустое. И подобным образом можно совершать и иконичность жизни: в ней будет все устроено, а внутри будет пустая надутость. И тогда все наше устроенное дело на самом деле оказывается надутостью, а не делом. Так же и наши отношения с ближними. И совершенно так же и наш крестный путь. Может оказаться, что, кстати, крестный путь у нас совершается или нет? Сам путь совершается или не совершается? Совершается. А он крестный? Со стороны Бога он всегда крестный. Обстоятельства крестные Господь дает? Дает. А вот другое дело – ты разбираешь эти обстоятельства, берешь их и несешь ли ты их как крест? (конец записи)

Вводный семинар 2005 года. О.Сергий, о.Анатолий «Делание богослужения». Кас. № 4

Сторона А

Отец Сергий:

Сейчас мы слушали, через слух. Он может через органы осязания внимать. Вот сейчас ладошкой вы потрогаете свой стол, погладите и можете точно определить, т.е. вы почувствуете, как ваше внимание перешло на ладошечку. Даже не смотреть, а просто ощутить, какого качества материал на столе или покрытие стола. Может это внимание перейти на зрение, т.е. вы начнете всматриваться, предположим, на образе преподобного в положение руки его. И тогда вы все внимание уделите именно всматриванию и тогда вам уже не будет слышен ни звук, ни чувства. Можете обратить взор, свое внимание на обоняние, через обоняние воспринять. И тогда вслушаться в запахи, которые идут с кухни. Идут они оттуда или нет? Идут они оттуда, прямо к нам норовят. Так вот, это мы внимаем через разные органы наших чувств. Но это же внимание может быть обращено и внутрь себя, на наше сердце. Когда мы полностью прислушиваемся к нашему сердцу, а что оно нам там говорит сейчас по поводу данного слова, по поводу данного действия что оно нам сейчас. Вот эта внимательность к сердцу своему называется вниманием в данном случае, подвижническим деланием, т.е. новоначальным. Азами такими. Второе действие – трезвение, т.е. трезвиться. Это с чем связано? С сердечными чувствами, с сердцем нашим. Когда наше сердце не овладено ни страстью, ни каким-либо пристрастием. И тогда мы сердцем своим трезвенны. Через что? Т.е. внимание нам этому помогает. Нужно вниманием своим полностью к сердцу и из этих всех чувств можно точно различить, какие у нас чувства худые, какие добрые, какие сейчас куда нас приведут потом, т.е. мы этим чувствам внимаем и трезвимся. Трезвимся – это означает, что сердце наше отделяет от себя все чувства негожие. Вот тогда мы трезвимся. Если мы просто на них смотрим и говорим, что да, вот мы сейчас лежим с чувством лени, страсть лени нас обуяла или сонливость нас обуяла, или еще что-то нас обуяло. Нежелание какое-то. Вот это чувство нами сейчас владеет и если мы в этом чувстве остаемся, то мы не трезвимся. Мы просто внимательны к своим чувствам, мы можем их описать. В лучшем случае мы можем назваться хорошими психологами, но не более того. Т.е. никакие христиане мы из этого не будем. Или будем никакими христианами. А если мы трезвимся, то это означает, что мы  своим вниманием точно различаем, какие чувства в нашем сердце. Каким можно быть, каким не должно быть. И от него уже точно сердце свое отрываем. И, соответственно, воля наша когда к сердцу прибирается, то это собирается за счет бодрствования, бодрения такого, взбадривания. Когда через внешнее, внутреннее, вернее, душевное делание, когда мы желания свои, т.е. мы не улавлены желаниями, т.е. мы опять же через внимание видим в желаниях своих, что у нас происходит, т.е. чем мы сейчас схвачены? Каким желанием? И во что мы сейчас уносимся по внутреннему своему? Соответственно, этим вниманием тоже можем различить, какие у нас сейчас чувства, желания и куда они нас влекут, во что влекут. Т.е. либо угождать Богу, либо угождать себе. Третьего не дано. Желания всегда два. Два полюса – один направлен на угождение себе в итоге в конечном, может быть через два-три-четыре оборота делания, но в итоге – себе. Либо угождение Богу. Но тогда это безкорыстность. Т.е. нет никакой корысти тебе. И ты пройдешь и один путь и второй, и третий, и четвертый, но ты себе ничего не получишь. Как и Господь Иисус Христос, взойдя на крест, Себе ничего не приобрел в целом для Своей жизни. Он наоборот, нас приобрел, нас искупил. Но никакой корысти, т.е. полностью себя отдал. (что-то говорят) Внимание, т.е. вот это отрешение от желаний ненужных дает нам бодренность, внутреннее делание душевное. Т.е. тогда мы можем быть бодрыми. Если мы схвачены этой корыстью, то мы бодренными не можем быть. Именно это происходит у нас, уже этот пример говорился, когда мы идем делать, ведь бодренность, она же дает возможность быть бодрым на всякое Божие дело, свободным на Божие дело. Как ангелы, им Господь велит, они сразу же исполняют. И при этом у них нет никакого, они себя не нудят, не заставляют исполнить волю Божию, нет. Для них это – жизнь, как для птицы – полет. Т.е. держи ее в клетке, так она, полагая, что ты делаешь ей благо, посадив ее в клетку, она зачахнет от такого блага твоего. А ты будешь говорить, что освободил ее от необходимости летать, крыльями махать, я тебя буду кормить, все тебе давать, зачем тебе это надо? Вот сейчас сиди в клетке, наслаждайся жизнью, понимаешь, какой добрый поступок тебе делаю. Да нет, она наоборот, вылетит из клетки и будет наслаждаться полетом. Вот то же самое здесь – человек может наслаждаться, когда он свободен в бодренности своей, в бодрости своей. А иначе он схвачен этой корыстью собою для себя и в конечном итоге он не способен на доброделание. Т.е. позови его на самоугодное делание. Вот сейчас в этом плане отличие от мира сего. Мир чем берет людей? Деньгами, платой какой-то, а что  ты с этого поимеешь? А вот то-то и то-то. Хорошо, тогда я это сделаю. И тогда у человека появляются эти силы делать. И раз ему там ничего не заплатили, т.е. «за здорово живешь» говорят, или «спасибо в карман не положишь», «лучше маленький рубль, чем большое спасибо», и тому подобное. И начинают эти разные выражения и определения в конечном итоге, а сам по идее он не способен, получается,  сделать доброго дела-то. Он к нему не имеет никаких сил. У него руки опускаются за «так» сделать. Как он считает – за «так». И в принципе, коли он другого ничего не имеет, он ….. А верующий человек, он делает для Бога. Богу угождает, Ему служит. И тут он бодрен. У него есть возможность эту бодрость иметь. Он не схвачен и не перехвачен. Так вот, в деланиях душевных и телесных какая тут связь есть в данном случае? Еще раз возвращаемся к уму. Т.е. при привлечении зрения ума к сердцу, внимательности, глаза опускаются долу. Причем, если вы действительно, даже не зная, что нужно опускать глаза долу, вот сейчас возьмите, просто вниманием к сердцу своему обратитесь. Теперь при этом попробуйте глаза в потолок поднимите, подержите, и теперь скажите, куда у вас делось внимание от сердца. Чувствуете, что у вас невольно, когда я вам говорю о внимании сердца, то невольно глаза как-то вниз опускаются. И это естественно, потому что сердце у нас находится не на потолке. Правильно же? А где оно у нас находится? Оно у нас находится в груди. И поэтому невольно глаза опускаем вниз. Мы с вами же не разведчики, чтобы ввести врага в заблуждение, там нужно смотреть в потолок, а самим быть в сердце. Естественно человеку опустить глаза. И противоположное действие, т.е. как бы обратная сторона этого, т.е. когда мы опускаем глаза долу, то это помогает нам собраться к сердцу. Именно отсюда и правило христианское, что глаза долу, ум – горе. Ум – горе в каком смысле? Это не в мозг, не в голову свою теперь надо устремлять внимание свое, а «ум – горе» – это к святости, гора святости, года святая. Сион – гора святая. И поэтому к этим чувствам возвышенным, к мыслям истинным, Христовым, к свободе настоящей, вот ум куда должен внимание свое вперять. Тогда он действительно горе – гора святости. Для бодрствования, для бодрости будем говорить о том, что это некоторое напряжение мышц, перси, т.е. груди, некоторое напряжение, при котором вы можете немножко имея не сильное напряжение, не стиснув зубы, а легкое такое напряжение и для этого тоже простое упражнение, сравнение. Т.е. вы можете сейчас скажем, напрячься, можете расслабиться. И такое некоторое упражнение – вот вы сейчас расслабились, все расслабились? Вот просто для сравнения сделайте, не поленитесь. Затем встаньте, прошу вас встать, теперь присядьте так, чтобы вам было удобно вставать потом. Теперь опять расслабьтесь и встаньте. Присядьте, теперь опять расслабьтесь, а теперь соберитесь. Т.е. некоторое напряжение мышц сделайте. А теперь встаньте. Садитесь. А теперь скажите, когда вам было легче вставать? В первые два раза или в последний раз? В последний раз. А что у вас вес изменился тела что ли? Вес от этого поменялся, вы стали легче весить за это время? Почему же легче стало вставать-то? Были готовы. Вариант. А вес изменился? Не изменился. А вставать легче стало. Были готовы, согласен, да. Вот это «были готовы» относится именно к действиям воли, к действиям деятельности даже. Вот эта готовность, она относится как раз вот к этой бодрости. Когда человек бодренный, он всегда готовый. Он никогда не расслабленный. И тогда ему живется легко. Ему легко послушаться, ему легко и делать, ему легко и действовать, потому что у него всегда тело – инструмент. Оно не обуза ему. А когда оно расслаблено, оно ему обуза. Делать-то все равно приходится. Вы сейчас расслабились, а я говорю: «Поднимитесь еще раз». Вставать-то приходится все равно. Садитесь. Но при этом расслабленный человек, он преодолевает в течение дня лишних затрат на то, чтобы себя как-то собрать, т.е. поднять. Он умучивается от себя самого. Понимаете? Расслабленный человек, он сам себя изводит, до ужаса изводит. Ему в тягость уже ноги таскать. Он смотрит на эту работу, которую ему надо сделать и с ужасом, себя нудит, с этой лопатой с одной стороны зайдет, с другой стороны, настолько себя изведет, бедный, что аж ужас берет. И другое дело человек бодрый. Он всегда бодрый. Т.е. ему сейчас скажи «встань» – он встал. Он нисколько при этом не испытал никаких, движение как таковое сотворил, но трудность большую ему это не составило. Нужно побежать – побежал, нужно стоять – стоит. И тело ему сослужит. Это бодрость и свободность, когда тело сослужит.

Теперь чувства наши, чувственно-сердечное имеется ввиду. Чувства сердечные, они нас прилепляют, как я уже говорил, внутренне душевные могут быть прилеплены. Есть связь и с телом. Тоже очень такая серьезная. Чтобы в трезвенность войти, в трезвую сердечность, для этого не обойдешься без трезвенного положения тела своего. И вот тут тоже простой пример, т.е. можно по-разному расслабиться. Можно расслабиться сидя просто, а можно расслабиться развалившись. А можно еще и ногу на ногу положить. Возьмите сейчас ногу на ногу положите. И теперь попробуйте истрезвиться, в трезвенность придти. Т.е. вниманием к сердцу. А теперь ногу уберите. И ровненько сядьте и положение тела займите. Вот спрашивается, при котором положении трезвенность или трезвение сердца более способствует, при первом или при втором? Вот вы сейчас сидите, слышите, сейчас истрезвились? Вот сейчас возьмите, ногу положите, а сами вниманием будьте к сердцу своему. Чувствуете, как тело начинает мешать вот этому чувству? А теперь уберите, теперь не мешает. Это нужно быть вниманием к сердцу, тогда ты услышишь это, вот эту связь. Именно по этой причине, собственно человек, который идет за Господом и вникает в учение Христово, он внешне начинает меняться в поведении даже. Зачем ему себя обременять лишними, что нам нельзя сидеть нога на ногу, да можно, все равно можно. Что нам нельзя смотреть телевизор? Да пожалуйста, смотрите. Все можно, но не все полезно. Разум-то у нас есть? Есть, поэтому мы из всего «можно» выбираем то, что нам полезно. И тогда мы разумны. Нам можно сидеть нога на ногу? Можно. Полезно? Нет. Это мне мешает, лишние усилия, зачем мне это надо. Я лучше эти усилия потрачу на доброе дело, нежели буду бороться сам с собой по пустому.

Когда человек собирается внутрь себя, внутренне собранный, т.е. он и бодренный, он и трезвенный, он и внимательный. Соответственно и сознание его в сердце пребывает. Вот вещи: собирание сил души внутрь и сознания, оно взаимно тоже образуемое. И человек тогда внутрь себя собирается сознанием или через силу собирается. Т.е. но помогает друг дружке. Так вот в целом, т.е. через внутрь собирание что необходимо в целом-то достичь? В мыслях – это тишину помыслов, потому что именно помыслы внимание отвлекают. Они будут мешать. А коль мы будем вниманием отвлекаться, значит у нас будет в сердце происходить не пойми какие чувства рождаться, захватывать нас. Мы будем то с одним поругались, то с другим в гнев вошли, то с третьим, прилепились страстью куда-то, то внимание нас куда-то увлекло и мы в конечном итоге забыли, что мы вообще в церкви делали, вроде и крестимся, и на службу ходим, а спасаемся, не спасаемся – мы даже уже об этом и не вспоминаем вообще в целом-то. Начинается борьба с помыслами. Потому что они мешают опять же. И вот эта тишина помыслов, когда мы можем думать, а можем и не думать. А есть люди, которые говорят, что для меня жизнь – это мыслить. Вот я мыслю – значит я живу. Если я остановлюсь в мысли, значит я умру. Это что значит? Мы молимся, чтобы освободиться от этого, да не уловимся от мысленного волка. В молитвах утренних читаем, чтобы Господь не дал нам от мысленного волка быть звероуловленными. Чтобы нас зверь не уловил мысленный. Потому что мысль дана нам в распоряжение, а не мы ей даны. И мы можем думать, а можем и не думать. Можем мыслить, а можем и не мыслить. Как мыслить, о чем мыслить, направление этой мысли тоже задаем мы. Мы можем думать о грехе, о страсти, а можем думать о Боге. Но опять же, думая о Боге, мы думаем именно, когда нужно – думаем, когда не нужно – не думаем, но … Т.е. мы можем думать, можем вообще молчать. Вот эта тишина помыслов, она как раз в итоге внутрь собирания явится. По сердцу – это трезвенные чувства, трезвение, т.е. отрывание всего страстного и пристрастного. Это чистота сердечная. И по воле – это безкорыстие. Т.е. бодрствование и безкорыстность. И вот это соединение чувств внутренних наших сил душевных и соответственно и телесных, внешне в образах является у подвижников это препоясывание чресел своих, т.е. когда подвижник подпоясавшись, т.е. он готовый на брань, он готов на битву, он собран. Потому что разобранный человек или расстроенный человек, он ни на что не способен. Т.е. он уже побежден. А если он внутрь собран в центре своем, как правитель в крепости города сидит, ему все подчиняются, то он может тогда и владеть и городом и всеми прилежащими районами с городом, т.е. своим государством управлял. Если он теряет этот центр, то он становится под властью уже тех, кто его пленил. И он не может управлять собой. Не способен с собой управиться. И он теряет себя. Т.е. вовне выходит и раб, он влачит свое существование и те дары, которые ему Господь даровал и силы, которые в нем есть, он ими не управляет. Они ему не принадлежат. Он летает куда хочет, делает где надо и где не надо воображение несется, чувства рассеянные, внутренние разные страсти, пристрастия. И в конечном итоге ни на что не способный человек. Весь разбитый, влачит свое жалкое существование.

Вот так вкратце это первая часть о хранении духа ревности. Т.е. через это, через внутрь собирание, через пребывание внутри себя дух ревности хранится, сохраняется. Человек имеет возможность, находясь в духе, овладеть душой. Т.е. дух ревности – это собран и он через это начинает владеть душой своей, своими силами души. Они начинают ему подчиняться. Постепенно, медленно, но зато уверенно. И тело начинает подчиняться человеку. Не оно им владеет, а он им. и соответственно, через это и дух ревности сохраняется. Потому что когда мы стоим в храме и собираемся и полагаем, что мы вот так и так поступим, то мы собираемся в духе. А когда выходим, то мы начинаем действовать душевными своими силами и телесными. А они нам не подчиняются. Они нас начинают вводить по дурному навыку, по греховному и в конечном итоге всех нас расстраивают и мы остаемся ни с чем. Для этого, чтобы мы были с чем, мы должны душу свою, душевные наши силы собрать и привести в подчинение себе благодатью силы Божией. При этом все это делание, святитель особо указывает, совершается взирая на Господа. Ибо не нашей это силой твориться будет. Т.е. мы делаем, но очи наши ко Господу обращены. И этой благодатью, которую Он нам даровал изначально, вот этот жар ревности, которая нас и привлекла ко Христу и повела нас, она как раз и будет помогать нам и ум, и сердце, и волю. Ее это действие, это не наше действие. Наше старание, а действие ее. Наше внимание к этому, наше постоянное на это расположение.

По каждому из этих деланий святитель советует прямо с утра на день встал и внутрь собрался. Ну вот обычно для этого как раз и существует молитва, правило. Оно нас выправлять должно. Во что? В это внутрь пребывание. Чтобы мы через правило стали бы в своего внутреннего человека, выправились. Иначе правило становится начетническим. Вычитали, а кому вычитали, зачем вычитали, кого оно выправило, кому оно правило? Никому. Богу оно не нужно такое, Он в этом не нуждается. Нам оно дано, но мы его так не читаем, себя не выправляем, не ставим, не выправляем. Соответственно, оно как бы пустая трата времени. Ну не совсем пустая, потому что хоть навык приобретаем, глядишь, когда-то и пробудимся к этому. А можем и совсем охладеть и в конечном итоге совсем забросить, оставить. «Боже наш, помилуй нас» – и в кровать.

Второе действие или вторая часть о хранении духа ревности, она состоит в зрении другого мира. Эти все части, они как бы друг дружке помогают и об одном говорят, чтобы дух ревности сохранить. Тот дух, который Господь даровал, этот огонь, который в нас возжег, чтобы он горел. А как огонь вбирает в себя масло и горит, так и огонь бы духовный вобрал бы в себя всю нашу и душу и тело и вывел бы в дух. Переплавил бы все это, изменил бы все. Духовными нас сотворил бы. Вот зрение другого мира

Сторона В

Вот зрение другого мира, начало в этом полагается опять же в момент обращения нас вот в эту решимость следовать за Христом. И поэтому каждому вот эти минуты своей обращенности к Господу, их нужно особо хранить, потому что именно в этот момент ты вдруг услышал, что есть над тобой Бог. И не ты один здесь все решаешь. Что есть Церковь, которая спасается, а ты не спасаешься по причине того, что ты живешь совершенно иными ценностями, ты не принадлежишь этому воинству Христову. Что ты осужденный вместе со всем человечеством выгнанный из рая и обреченный на погибель, ибо Господь эту погибель оттягивает. Так бы уже давно погубил бы всех. Это он по милости Своей оттягивает. Что тебя ожидает суд, лично тебя конкретно, воздастся тебе по делам. И по делам получишь либо рай, либо ад. Кому служил? Если служил Богу и Ему угождал, то – рай. Если служил, ходил может быть даже перед Богом, и кланялся Ему, крестился, а реально служил-то князю мира сего, то вместе с ним и будешь осужден. Вот зрение инаго мира – это постоянное внимание к основным откровениям, что ли, мира иного. Во-первых, что есть Бог Вседержитель, Он все содержит. И вот это слышание этого чувства, что это все в руках Божиих, что ты перед Ним. Мы сейчас сидим, Он видит это все, Он Вседержитель. Он Всеведец, Око неусыпаемое. И все перед очами Его происходит. И невозможно нигде укрыться от него. И на гору взойду, и за пределы моря скроюсь от лица Твоего, и там десница Твоя наставит меня. Везде Ты, Господи. Никуда от Тебя не деться. Ты Вседержитель. А вторую истину, которую вера нам приносит, что Господь Домостроитель выстраивает премудрость, созидает дом Свой. Небесное Царство выстраивает из людей. Людей приводит, чад своих. И вот когда мы помышляем о Его вседержительстве, то и нужно слышать себя в итоге, т.е. взойти до такого чувствования, при котором вы слышали бы себя чадами Божиими, детьми Божиими. А когда же мы созерцаем домостроительство Божьего спасения, то дойти нужно до того, что ты воин Христов и вписанный в рать и крещен и записан в войско Христово. Воевать и быть в воинствующей Церкви здесь на земле. Вот когда ты начинаешь слышать себя воином Христовым, за Христа стоящим, в Его войске, у тебя есть еще по правую и по левую сторону от тебя такие же воины, и на небе стоят воины восшедшие и ты в этой рати стоишь – это вот чувство себя воином Христовым, это то чувство, которое, т.е. это зрение, когда оно приобретает нормальное положение. Когда действительно ты зришь это домостроительство Божие, когда ты слышишь как Господь промышляет о мире, как Он ведет, как Он выстраивает.

Третья тема, которую святитель указывает сугубо – это смерть и суд. Т.е. мы осужденные, но мы выведены из рая. И мы обреченные на погибель. Мы дети выгнанных из рая людей в целом. Да, Христос пришел нас искупить. Но ведь не каждый, говорящий «Господи, Господи!» войдет в Царство Небесное. Это же Его слова. И не всякий, родившийся в Израиле, еще в Ветхом Завете сказано было пророком – израильтянин. И поэтому смерть реальна и она действительно ожидает каждого из нас. И рано или поздно мы посмотрим в глаза смерти. Или она посмотрит в наши глаза. И будет суд и по делам нашим воздастся нам.  Само помышление зрения о смерти, о суде, когда придется давать ответ, почему же ты так поступил, то тогда ты не сможешь уже искать себе никаких оправданий. И совесть тебе уже не позволит, дела сами будут судить. И совесть будет не подвластна тебе, чтобы ты ее …, вывернулся. И суд, нелицемерный этот суд, нелицеприятный.

А затем следующие два действия, два предмета созерцания из иного мира – это рай и ад. Т.е. куда будешь определен. Созерцание рая, созерцание блаженства, радости … И созерцание ада, разверзающегося под тобой, огня неугасимого. Буквально врывающегося этими языками адского пламени, попаляющего, захватывающего тебя. Влекущего, тянущегося за тобой этим смрадом, этой копотью, чернотою, зловонием. Вот созерцание и зрение иного мира, оно позволяет хоть раз прочувствовать стояние внутрь себя. Вот когда мы это так созерцаем, и сила наша внутрь собирается. Вот когда человек в чувствах, то и вокруг этого чувства  силы все: и внимание, и воля, все туда собирается. Вот это зрение, оно не просто, святитель пиет, какое-то там воображение или просто мысль. Т.е. это не просто мысль о чем-нибудь, а это вплоть до слышания внутреннего, вот этой правды, откровений Божественных, о которых христианство упреждено и наперед сказано. Это вот вторая часть.

Поднимите руки, кто утомился. Поднимите руки, кто не утомился. Мне бы хотелось сейчас, прежде чем затронуть третью часть, а может быть о третьей части мы поговорим попозже, вот сейчас я в первых двух был, собрать сейчас вот за эти первым столом всех, кто знаком с этим трудом и над этим уже трудился. Трудился и с чем-то встретился уже. Либо встретился, либо сделал для себя уже какой-то вывод определенный. И точно в этом как бы уже закрепился, чтобы мы сейчас обменялись некоторыми, а остальные были бы в этом время в некотором роде такими стенами, которые бы как на горнице могли бы в какой-то момент тоже задать те вопросы сидящим за столом внутри. (отец Анатолий говорит о людях, которые сами трудились) Есть у нас такие, кто сам трудился? Т.е. знаком был и трудился. Я бы хотел бы сейчас собрать тех, которые уже трудились, за этот стол. Немного может быть сейчас эту тему, поделились бы сами внутри с теми трудностями, сложностями, которые при этом возникали, или, наоборот, с теми откровениями, которые при этом достаточно уже слышны. А все, кто только намеревается в этот труд войти, могли бы задать уже вопросы, но уже к некоторому такому совету, где конкретно и кому … . Согласны, да?

Отец Анатолий:

 

Сегодня у нас продолжение направлений богослужения. Вчера мы выслушали о богослужении как деле, сегодня будем говорить о нем, как о делании. Значит, если мы посмотрим на людей, которые что-либо совершат во время богослужения, то мы увидим прежде всего – это молящие, которые стоят в храме. Потом предстоятель, без которого полнота богослужения не может совершаться. А потом уже различные обслуживающие богослужение люди. Это прежде всего клирос, потом чтецы, потом только алтарники, и потом соответственно церковницы, потому что если мы с вами начнем убирать тех, других или третьих, то прекратится ли богослужение. Если церковницы исчезнут, богослужение прекращается? Нет. Если алтарники выпали, богослужение прекращается? Нет. Сам предстоятель все сделает необходимое. И немало было случаев и сейчас немало случаев, когда один предстоятель обходится вполне без алтарников. Если чтецов не будет, богослужение прекратится? Нет, сам священник будет вычитывать все необходимое. Если певчих не будет, богослужение прекратится? Тоже нет. А если предстоятеля не будет? Богослужение прекращается. Т.е. мирянский чин возможен, а собственно, полное богослужение уже невозможно. А если молящихся в храме нет, только один предстоятель, богослужение возможно? Возможно. Потому что сам предстоятель и есть молящийся. А если предстоятель не молящийся, а произносящий просто молитвословия? Или еще хуже того – просто возгласы, будет совершаться богослужение? Ангелы будут совершать. Но если один предстоятель в  храме, для него не будет совершаться. Он не молится, у него нет нужды в благодати и Божием участии и соответственно тогда нет причины для совершения богослужения. И другой вариант, когда полный храм народу, все поется, все читается, все совершается. А молящихся нету. Будет ли совершаться богослужение? Т.е. видимая сторона будет, но мы сейчас говорим о богослужении в его полноте. Т.е. богослужение, в котором совершается присутствие Божие. Будет ли совершаться богослужение? Вот об этих временах, когда нет молящихся в храме и говорят все пророчества. Их очень много. И говорится о времени, когда причем будет народу много в храме и все будет совершаться, но молящихся не будет. Пророчества эти не от одного кого-то, какого-то угодника Божьего, а с разных сторон, в разные времена, множество пророчеств. Если такое множество пророчеств от людей, верных Христу и даже святых прославленных идут об одном и том же и если ты при этом сомневаешься в правдивости этих пророчеств, значит что-то с тобою или же с подвижниками и со святыми не ладно. Еще известны такие вот различные замечания, сказанные разными старцами, когда они говорят, что в этом храме служба совершается только ради двух человек. Например, такая фраза. А в другом случае, «ну как же, батюшка, так много людей, а вы говорите, что нет службы?» «Да потому что, – говорит, называет имя этой женщины, – она заболела, ее нет, вот и службы нет. Она придет, служба снова пойдет». Т.е. это говорится о том, что иногда бывает, что причиной совершения богослужения оказываются один-два человека: бабулечки какие-нибудь, которые потихонечку стоят в храме и потому что они стоят, служба получает свой смысл и тогда она начинает быть, совершаться. И еще можно привести множество различных других обстоятельств, случаев, которые бы подтверждали одну и ту же мысль – служба есть таинственное общение человека и Бога. И до тех пор, пока есть в этом нужда у самих людей, Господь будет службу совершать. Но если таковой нужды у людей общения именно с Богом нету, а есть только лишь для своего престижа, для какой-то внешней видимости или же для каких-нибудь корыстных целей людям надо быть на богослужении и они приходят и совершают службу, то причины для богослужения внутренней никакой нет. Давайте теперь посмотрим еще одну сторону: если полный храм народу, все необходимые люди для исполнения богослужения тоже есть, но все стоящие – грешники, будет ли совершаться служба? Какое условие необходимо, чтобы при 100 % присутствии грешников служба совершалась бы? Да, значит среди этого народа должно быть хотя бы какое-то число кающихся. Потому что иначе не для чего совершать богослужение.