Чем заняты люди на земле в дни Великого поста

Протоиерей Анатолий Гармаев

Файл: Евангельский семинар 2012 г. Наставление пастыря. Часть 1 - Чем заняты люди на земле в дни Великого поста

 

Сегодня мы с вами завершаем наш Евангельский семинар, вторая седмица Великого поста тоже заканчивается, сегодня суббота, и продолжаем дальше нашу жизнь, я так думаю, что наверное, с некоторым бо́льшим вниманием к себе самим, так как каждый из нас несет в себе образ Божий и с бо́льшим присутствием в нем, в самом образе Божьем. А признаком этого внимания и этого присутствия будет как раз внимание как раз ко Христу, и бо́льшее присутствие с Ним, в Нем или как минимум, о Нем. А так, как Господь Сам Себя предлагает нам в четырех Своих возможностях вот земного сейчас общения и пребывания с Ним, прежде всего это Евангелие, затем Святые Отцы, которые с Ним и Им прошли весь жизненный земной свой путь, затем Сам Он в таинствах, которые предлагает в Церкви, равно как и в самом таинстве, таинственной жизни в Церкви как начинающейся с Богослужения, продолжающейся в нашей личной молитве, в посте и в тех трудах, которые мы делаем ради внутреннего своего человека, и наконец, четвертая встреча с Господом, которая всегда совершается – это наши ближние – те самые из числа верных, кто тоже причащается, кто тоже живет в Церкви и составляет ее часть, являясь членом Церкви, а соответственно, значит, носящим в себе Христа в ту меру, в какую оживает в нас, очищается, оживает и воскрешает наш естественный человек, в его образе Божием. И выше того, когда человек освященный уже Самим Господом в вышеестественных поступках, иногда проявляющихся в нас или же в движениях души или же в мысли.

Четыре темы я сейчас попробую коснуться в своем последнем наставлении и напутствии в завершении Евангельского семинара. Первая – это чем заняты люди на земле в дни Великого поста. Второе – в чем разница веры и религиозного чувства. Третья тема, которую я хочу сейчас предложить – это жизнь православных – во что она выходит и как происходит и внутри нее жизнь по вере к внутреннему человеку в дни Великого поста.

Чем заняты люди на земле в дни Великого поста? Ну, во-первых, это люди в разных странах: Америка, Африка и Индия, и Китай, Япония, затем европейские страны, там множество людей, наконец, наша Россия с ее европейской частью, азиатской частью. В каждом народе есть какие-то свои национальные особенности жизни, которые сейчас, в данный момент происходит, и в дни когда Великий пост начался, и две седмицы его сейчас совершались, происходили – это значит, что благодать Божия пришла на землю, и восприяла какое-то количество людей из всего состава семи миллиардов населения человечества. В целом же что люди делали в это время? Во всех этих множествах странах всего земного шара были заняты работой. Одни летели куда-либо, другие ехали на поездах и машинах своих, вот. Множество людей, которые развлекаются и сейчас продолжают это делать, другие ведут войны, кто-то упражняется к войне, в конечном итоге, практически все едят, пьют, спят, конечно же и болеют, и умирают. Кто-то занят деньгами, богатством, кто-то занят славой, кто-то бомжует, есть те, кто заканчивают своими собственными руками свою жизнь, делают аборты и так далее. Жизнь очень многообразная и очень многоразлично совершается сейчас на земле множеством людей со множествами их темпераментами и характерами, увлечениями и мировоззрениями.

Если же попытаться все это разнообразие жизни свести к некоторым более общей конкретике, то мы увидим, что четыре направления жизни, которые собственно охватывают все возможные варианты человеческого сегодня бытия, как раз именно в дни, когда совершается Великий пост, когда благодать ищет своих. При  этом одни живут страстями, другие, ну т. е. страстями откровенно живут. Другие живут делами, различными заботами, третьи – имеют религиозную жизнь в разных религиях и в каждой религии с разной потребностью этой религиозности жизни, т. е. разной ее погруженностью в нее. Четвертые имеют жизнь веры, так как религиозная жизнь, исходящая от религиозных потребностей не есть жизнь веры или жизнь веры не есть религиозная жизнь. Четвертые, которые имеют жизнь веры, они или имеют ее как теплоту, либо как начальный свет, либо как свет явный, либо как пламень огненный. Там, где есть теплота веры, там едва хватает на Богослужения седмицы – первой и Страстной Великого поста. Но тем не менее, этой теплоты достаточно бывает, чтобы человек не просто побывал бы вечером на каноне Андрея Критского, но он по причине личностной своей свободы так устраивает свой порядок жизни и вообще свою жизнь, чтобы движимый теплотою веры быть согласно ей, всю первую седмицу как раз на Богослужениях, ну и еще точно знать, что ему надо быть во время Страстной Седмицы, начиная со среды вечера тоже на Богослужениях, и он так делает, так устраивает и так есть.

Другие же, имеющие жизнь веры, идут дальше. Те, кто имеет начальный свет, дающий жизнь в Богослужениях, в псалмопении, таинствах, те этим занятиям предают себя и в них пребывают больше и дольше, поэтому конечно же не только и первая седмица будет у них, и вторая, и третья может быть Богослужебной не по причине того, что как-то случайным образом у них так устроилось, что они свободны в это время, но по причине начального света, в котором движим, движимые которым, они свою личную жизнь так устраивают на земле, и период, пока они в таком начальном свете пребывают, то они стараются так распорядок своей жизни устроить. Соответственно этому найти такую работу или же такие обстоятельства жизни или же так переменить вообще обстоятельства их жизни, чтобы пребывать согласно этому начальному свету. И тогда для них в Богослужениях – жизнь, в псалмопениях – жизнь и в таинствах – жизнь.

Третьи же, имеющие уже и свет в себе явственный, имеют от него новое движение стоп своих в световидную жизнь и имеют от него, от света этого и наставление на путь Господень. Когда во внутреннее наше входит этот свет и облекает нас в иные устремления, иной образ действований и иную силу. Ибо когда Господь сказал, что пришел, чтобы сотворить нового человека или и поэтому этот новый человек – тот, который несет в себе самого Бога. Господь воскрешает нас, оживляет, даруя дыхание в добре и жизнь, которая есть Дух Святый. Жизнью становится уже Дух Святый. А дыханием жизни становится добро, которое исполненное уже Самим Господом в нас. И тогда с человеком происходит вот то, чего он сам в себе не ведал, не предполагал и не думал. В нем происходит вышеестественное движение воли, сердца, ума, образуется неожиданный для него поступок, исполненный несвойственным прежде ему чувством и характером. И произносятся слова и мысли, каковые он прежде не произносил. Он мог их читать, он мог их просто в памяти знать, он мог их передавать другим как мысли и слова Святых отцов и слова Евангелия, но они не были его собственным произведением. А здесь оно вдруг начало происходить в нем как его собственное произведение, хотя он его как свое не слышит, потому что это произведение Самого Господа. Так начинается в нем световидная жизнь, наставляющая его на путь Господень, т. е. внутренне его преобразующая в способность ходить по путям Господним. Когда же пламень, тогда и тепло, и свет вместе действуют в человеке, и он уже становится тем, про которых мы с вами читаем у святых, в житиях Святых Отцов, действующих уже по Божьей силе, которая в них просто присутствует, явственно живет и торжественно совершает разные поступки и дела.

Те же, которые имеют религиозную жизнь в разных религиях и в каждой с разной потребностью, вот – это те, кто от Адама сохранили в себе память своих отношений, его отношений с Богом, и это в естестве человека осталось, и в предыдущих столетиях, тысячелетиях ветхозаветного периода во всех народах в ту или иную меру, потребность Бога присутствовала в человеке, а в наше время – последнее несколько столетий – она во всех народах так или иначе пробуждается, живет и составляет собственно религиозную жизнь народов. Единственно только лишь в силу того, что это – остаток Адамового, Адамовых отношений с Богом, то и плюс остаток, помраченный уже грехопадением, то по этой причине само это религиозное чувство мы видим, что уже даже в ветхозаветном народе, начиная с периода Моисея уже практически не ведает Самого Христа и Бога своего. И потому не узнает Его. Даже Израильский народ, который, казалось бы, сохранен сугубо Богом в этом религиозном своем чувстве, однако, теряя своих руководителей, которые боговдохновенно ведут свой народ к Богу, сразу же обращались к иным богам, т. е. теряя своего Бога. И Моисей, оставив народ свой на какое-то время, взойдя на гору Синай, имея общение живое с Богом, потом возвращается назад – а они уже тельца золотого отлили и поклоняются ему вместо Бога Живаго, металлическому тельцу.

Поэтому когда апостол Павел говорит в своих посланиях о вере, он говорит о как раз таковом движении в человеке, которое рождается дыханием Святаго Духа, ибо вера в нас не есть дело случайного, – говорит блаженный Феофилакт, но дар Божий, подаваемый от Отца Духом Божиим, подаваемый достойным и благонравным по сердцу. Если же этого предуставления Отцом и предуведения Отцом не произошло с человеком, то человек не имеет веры, ибо в нем нет благодати Святаго Духа, действующей в нем и показующей ему на Христа и открывающей ему во Христе Отца. Тогда у него есть только лишь одно религиозное чувство, как остаток Адамовых отношений с Богом и оно живет как некая религиозная потребность. В христианских странах она имеет, имеется тоже у большинства сегодняшних христиан, потому что фактически даже мы с вами, в православии сейчас живущие, тем не менее, значительная часть сегодня людей в России, называя себя христианами, на самом деле не по вере себя называют, а по религиозному чувству, по некоему остатку потребности в Боге. Тем более нет этого чувства веры, а есть только одно религиозное чувство в христианских странах у католиков, которых она имеет душевно-чувственный характер, и у протестантов, у которых она имеет рационально-разумный характер. В России и в православных странах множество людей, живущих только религиозным чувством, потребность имеют, их потребности религиозные имеют обрядовый характер, и всегда согласно каждому человеку, свою меру в нем. В том числе даже и когда человек сегодняшний, человек обратился в монастырь, принял даже постриг и стал монахом или монахиней – далеко не каждый живет там верою, а есть немалое число, которые остаются все равно при религиозном чувстве. И в силу этого монашество имеет сегодня слабый характер, или же вообще в итоге терпит поражение, когда человек либо оставляет монастырь, уходит в мир, либо оставаясь в монастыре, живет по-мирски. Ибо нечем ему жить, он не верою пришел в монастырь. Или же придя в монастырь верою, не сохранился и не остался в вере, а потеряв веру, значит, потеряв участие Святаго Духа, не последовал за благодатью, и соответственно этому не исправив свою жизнь согласно благодати, определенный образ жизни – он только дает сохранение себя, своего внутреннего движения к благодати, не исправив так свою жизнь, остался тогда лишь с остатком Адамовым, т. е. религиозным чувством и внешним званием монашеской жизни или внешним званием сегодня христианина, живущего в городе, или же даже и сейчас у нас в Отраде, тоже оставаясь во внешнем звании христианина и жителя Отрады, а внутренне пребывая как просто религиозный человек. Да, при этом по причине того, что он находится в среде православной, в окружении православном, и традициях, и обрядах православных, то конечно же, имеет видимость православного жительства, хотя по внутреннему это жительство не веры, жительство религиозного чувства.

Ну и понятно, что живущий религиозным чувством не может знать Великого поста. Он, мы православные в России – они чисто по обрядовой необходимости и информированности о Великом посте, они конечно же, о нем знают и в меру некой своей обрядовой ревности, участвуют в каких-то действиях Великого поста. Ну в частности очень во множестве сегодня на первой седмице вечернее Богослужение, когда читался канон Андрея Критского, храмы наполнялись народом, вплоть до некуда было и яблоку упасть. Но утром, когда продолжалось Богослужение, может быть только одна десятая часть этого народа присутствовала в храме, а то и того меньше, а то вообще и никого не было. Есть целый ряд – там все так созванивался с батюшками – они говорят, что да, служили утренние службы, но был я да три еще прихожанки, да на клиросе один человек, но зато всю седмицу отслужили – ой, как хорошо! Но, отслужив первую седмицу, дальше уже оставляется служба, дальше Великий пост как бы завершается в богослужебном своем движении, и священство, и сам храм казалось бы как раз посвятивший себя уже собственно религиозной жизни, значит тогда Великим постом уставу Церкви, а значит и уставу Богослужения, должны были бы быть и службы будничных и вторую и третью, и шестую седмицу. – Ничего подобного – нету этого. Служатся только лишь субботние и воскресные службы, правда, в дни Великого поста. При этом большинство людей вообще не подозревают о том, что службы субботы и воскресенья – они обычные, как в течении всего года, это не есть великопостные службы. Только лишь одно сознание, что сейчас мы с вами постимся, и поэтому присутствие на воскресных службах является службой Великого поста. Чем же отличаются эти службы тогда для нас с вами, для большинства людей сегодняшней Церкви? А тем, что люди стоят на этих службах, обычных службах года, не вкушающие мясного, молочного и даже рыбу. Вот собственно говоря, в этом разница. Но само Богослужение, оно – великопостное – оно сильно отличается от субботы и воскресенья. Тем более литургия Преждеосвященных Даров вообще имеет другой состав, другой характер, другие движения, другие действования. Мало где в храмах сохраняется хотя бы раз в неделю Литургия Преждеосвященных Даров.

Может быть, монастыри – они хранят это? Да, опыт показывает, что да, если удается хранить, то только в очень таких многочисленных монастырях, где достаточно клира, чтобы совершать службы каждодневно. Либо если они совершаются, то все равно уже не в умножении веры, к сожалению это происходит, а в истощании человека, в конечном итоге человек, истощившись в службах, переживает самые разные внутренние борения, отвержения, отложения, расслабления, упадка, упадок и хуже того, еще и восстаний разных страстей. Так совершается сегодня как раз реально в эти дни религиозная жизнь в мире, порою практически далеко от Великого поста. В христианских странах, католических, протестантских вообще за пределами Великого поста вся религиозная жизнь вся течет и движется людьми, которым вполне себя осознают религиозными, признают себя христианами и при этом очень активно живут, работают, едут, развлекаются, даже войны ведут и даже упражняются к войне, едят, пьют, спят, болеют, умирают, заняты деньгами, богатством, славой, бомжуют, вешаются, делают аборты – и все это христианский мир, протестантский или же католический, и в том числе и наш Российский, внешне православный, но внутренне религиозный.

Что же делают те, которые живут делами различными и заботами? Они вообще за пределами поста. Ибо они заняты учебой сейчас, в эти дни, всю эту седмицу и предыдущую седмицу и дальше все оставшиеся дни они так и будут этим заниматься. Другие заняты домашним хозяйством, работой, заняты родственными отношениями, общественной деятельностью, они имеют информацию о Великом посте, если это христианские страны. Если не христианские, то информированы о чем-то подобным в своих религиях, но совершают, если что-то подобное в религиозных своих движениях совсем не ко Христу и мимо Христа, т. е. не ведая Духа Божьего и не зная благодати, и тем более благости Христовой.

И наконец, первые, которых я сначала назвал, которые живут откровенно одними страстями. Им вообще не до Великого поста, они о нем даже могут и не подозревать и не подозревают. Что же тогда они делают в страстях? Одни разжигают страсти, другие разгорячают страсти, третьи предаются страстям, а четвертые оправдывают страсти. Те, которые разжигают страсти, чем они это делают? Зрелищами самыми различными – сейчас их великое множество, начиная от простых театров, телевизора, кончая всяких интернет-зрелищ. И плюс – играми – компьютерными играми, которые сейчас сугубо созданы для разжигания страстей. И посмотрите, с какою властью эти игры действуют над людьми, человека вообще невозможно оторвать. Он – муж, но он в этот момент вообще не слышит, что у него есть жена. Он – отец, но в этот момент он вообще не подозревает, что у него есть дети. Даже если дети объявляют о себе, даже тормошат – он приходит в ярость и в злобу на них, что они ему мешают жить.

А что происходит с подростками? Те, которые разгорячают страсти – чем же они это делают? Они делают разными пиршествами, начиная от всяких разных праздничных застолий, кончая ресторанами, барами и прочими увеселительными учреждениями и заняты плотским весельем, совершенно откровенно. Те, которые предаются страстям, в чем они предаются? Они предаются в откровенном разврате, сегодня тем более уже так принятом уже как некая норма, вот и так, что. Другие – в разбое, в самом разном и в самых разных видах разбоя. Третьи – в пьянстве – тоже в совершенно откровенно, Как будто бы это реальная нормальная жизнь, да. Четвертые – в наркотиках – тоже полагают, что вот так и надобно жить и по-другому как? И это – жизнь людей, предавших себя страстям.

И наконец, те, которые оправдывают страсти – чем они это делают? Успешностью в своих делах и делами земного избытка. Поэтому активное предпринимательство, масса самых различных дел, которые сейчас с большой интенсивностью совершаются на земле и понятно, что таковым людям вообще не до какого-то там Великого поста, даже если они о нем и информированы. При этом разные возраста живут по-разному. Детство – слишком непосредственно, чтобы думать о Боге и быть в Церкви или долго здесь, так как им долго здесь нечем быть. Слишком непосредственно, чтобы думать о Боге и быть в Церкви, им долго здесь нечем быть. Юность слишком увлечена, максималична в земных ценностях, чтобы быть в церковной жизни. Зрелость слишком всерьез озабочена земной жизнью, чтобы находить силы и время на жизнь церковную. Старость слишком привыкла к прежнему образу жизни, чтобы что-то менять в ней, в том числе и в своей даже и церковной жизни, которая в советский период Великого поста не знала и не знает и сейчас. А те, кто при смерти – слишком захвачены страхами перед смертью, чтобы думать о том, что будет за ней.

 

 

Часть 2 - В чем разница веры по апостолу Павлу и религиозного чувства, свойственного всем народам

 

Давайте сейчас теперь посмотрим, какая же разница между верою и религиозным чувством. Вот Господь говорит в Евангелии от Иоанна: Есть из вас, – 6 глава – есть из вас некоторые неверующие. Это Господь говорит людям, собравшимся в синагоге на Его беседу. Есть из вас некоторые неверующие. Ибо Иисус от начала знал, кто суть неверующие и кто предаст Его. Никто не может прийти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего. Далее в другом месте говорит: Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец. Всякий слышавший от Отца и научившийся, приходит ко Мне. И поэтому блаженный Феофилакт, толкуя эти места Евангелия, говорит, что вера в Него не есть дело случайное, но дар Божий, подаваемый от Отца Духом Святым, достойным и благонравным по сердцу.

Апостол же Павел говорит: Тех, кого предуведе, – Отец Небесный, – того Духом Святым предустави, кого, т. е. приуготовил, хотя они могли не подозревать о том, что они будут верующими. Тех, кого предустави – того призва, и с этого момента благодатью с призывающею призва, человек познал веру. Она в нем открыто повлекла его в Церковь и в церковную жизнь и ко Христу, – это мы с вами практически все пережили. Кого призва, тех и оправда, кого оправда, тех и прослави, – ну это уже последующие движения – кого призва, тех и оправда – значит, кто последовал, будучи призванным, затем после призывая, периода призывающей благодати, когда благодать призывающая сокрылась в сердце, тогда человек остается с пробудившимся и ожившим в нем религиозным чувством, да, тем самым остатком от Адама, но которое до этого могло и вообще и даже его могло не быть, тем более в нашей стране мы с вами многие из нас были вообще какой-то период и неверующими даже, да, и религиозного чувства не ведующие, так только лишь суеверия какие-то разные бывают. А теперь, когда призывающей благодатью познали веру, а в период переходный, когда благодать сокрылась, и мы остались с, без нее, но зато остались с живым и действующим в нас религиозным чувством.

И тогда остался человек в этот период переходный оказывается постоянным перед выбором: последовать за ней или остаться в религиозном чувстве. При этом, продолжая читать труды Святых Отцов, даже продолжая присутствовать в трудах, предлагаемых на проповедях священниками, когда они призывают  человека все-таки идти и делать свой путь жизненный навстречу Господу и по Господу, откликаются и пытаются идти за Ним, слышат, что веры нет. А религиозного чувства недостаточно. Сила, которая могла бы повести в исполнение порядка жизни, который прожили Святые Отцы и в который зовет Церковь, религиозным чувством исполнить невозможно. Это по опыту человек узнает, видит и оказывается перед внутренним выбором: следовать или не следовать за благодатью, сокрывшейся в его сердце, чтобы дать ей вновь возможность пребыть с ним. И Господь, таким образом сокрываясь, испытует человека, ибо Ему в конечном итоге в Царствии Небесном необходимы люди, которые проявили свою свободу, данную им Богом. Свобода заключается в том, чтобы беспрепятственно следовать Богу и беспрепятственно жить с Ним едино. Это удивительное свойство свобода – оно изначально дано человеку, потому как это свойство Божие, и оно в себе несет как раз образ Божий. И поэтому этим свойством Адам был всегда един с Богом, он был свободен с Богом, т. е. поэтому един или един с Богом – это одно и тоже, един – значит свободен. Ничто не препятствовало, ничто не разделяло его с Господом. Равно как и пробужденный каждый из нас в вере и благодатью призывающею обретает вдруг эту свободу, когда никакие внешние обстоятельства не могут его остановить в стремлениях быть христианином. Родные, близкие – все восстали, а человек мимо этих преград сотрудников по работе, окружения друзей, товарищей и своих родных и близких все равно идет и воцерковляется. Внутренне все начинает в какие-то моменты подыматься и противиться, отлагать его от жизни по вере, а он находит в ней же силы, чтобы следуя ей, оставаться в церковных делах, в церковной жизни, преодолевая все свое внутреннее средостение.

Но когда вера сокрылась, и он остался с религиозным чувством, он вдруг слышит, что он так уже не может. Но не могу – это же не значит – не пойду и не буду или же не пойду и не буду – это не значит, что человек не имеет выбора. Выбор-то все равно остался у человека. И в этом личностном акте человек сам внутренне определяется: последовать за ним или не последовать. И поэтому весь переходный период – это усиленное сохранение в себе религиозного чувства, которым благо, человек еще может совершать внешнюю свою религиозную церковную жизнь. А при этом внимая наставлениям Святых Отцов, внимая проповедям и призывам священства и духовников, внимая примеру ревнующих о Боге, о Христе своих соплеменников, сородичей, собратьев, сестер по Церкви, человек может и по замыслу Божьему должен бы пойти за верою, а для этого совершать некоторые труды, каковые позволяют вере воцаряться в человеке, как в почве, удобной для нее.

И тем не менее Господь сказал: Есть из вас некоторые неверующие. Хотя перед Ним сидели иудеи, при этом слово неверующие как раз относилось к книжникам, учителям религиозной жизни того периода, т. е. тем самым Он обличал, что человек, оставшийся в религиозном чувстве, остается за пределами Духа Святаго. Он может быть в состоянии предуставляемом, вновь возвращается, он был только что был призванный, но когда благодать сокрылась в его сердце, и вера там туда ушла, то он остался с одним религиозным чувством, как бы вернулся вновь в свой предуставляемый период, когда он не знал себя верующим.

Кто же суть неверующие? Люди религиозные, но не знающие благодати Святаго Духа, призывающей их к Сыну, ко Христу, а в конечном итоге, – сказал, Евангелие говорит, что Иисус от начала знал, кто суть неверующие и кто предаст Его, т. е. неверующий в конечном итоге, если он остается в этом качестве религиозного человека, то он предаст Христа. В итоге в наше время как раз именно в христианских странах прежде всего – это европейских, а вслед за ними и в России появились с XVIII века вообще и не религиозные даже люди или отвергающие религиозность, люди, отвергающие религиозность, т. е. атеисты. Это в среде взрослых людей. А среди возрастных есть огромная армия народа на земле, которые по характеру своего возраста остаются нерелигиозными и отвергающими всякую религиозность – это наши дети.

Таким образом, мы можем говорить о трех состояниях. Первое – это состояние веры, второе – состояние религиозного человека и третье – нерелигиозного человека или отвергающего религиозность. Все мы опытно знаем третье состояние – нерелигиозность – большинство из нас и первое, потому что были в периоде призывающей благодати, мы были призваны ею, Духом Божьим мы были оживлены ко Христу. И поэтому мы из нерелигиозных вдруг стали церковными людьми. Теперь же большинство из нас, особенно те, кто находится в Церкви уже более десятка лет – 7-10и больше – З0 лет, находятся чаще всего во втором состоянии. А период нашего церковного жительства – это переходный период. Из него куда можно перейти? Можно перейти туда, где вновь начинает быть содействующая благодать Божия, период содействующей благодати. Но для того, чтобы Божия благодать начала содействовать в тебе, значит, в тебе должно быть явно выражена, выказана Богу потребность в ней, не просто религиозная потребность, которая тебя держит сейчас в обрядово-внешней религиозной церковной жизни, а потребность самой веры, которая как живая, совершает с человеком некие удивительные дела. Святитель Феофилакт говорит о Христе, с Которым имеет отношения вера живая, что он есть хлеб, по естеству будучи Жизнь, как Сын Живого Бога, живого Отца творит свойственное Ему, Отцу и оживляет все. По естеству будучи Жизнь, значит оживляет все, т. е. каждого из нас с вами в таковую жизнь – каковую? Которая свойственна Ему как Сыну Живого Отца. Но ведь речь идет о Боге, а не о человеке. Значит, речь идет не о жизни, которую знает человек, а о жизни, которую знает Бог. И этою жизнью, которую знает Бог, Он оживляет людей. Христос действием Духа оживляет душу. И тогда душа начинает совершать некие такие действия, каковые свойственны Богу, а не свойственные человеку. Но при этом совершает душа человеческая. Не просто Бог в нас как в некоем эфирном пространстве совершает какие-то Свои дела или поступки, а мы как прозрачный эфир, только являемся носителем Его и реально действует сам Бог видимый. – Нет, не превращаемся мы в эфирное состояние, не переходим, мы остаемся прежними же людьми в плоти. В душе и в духе, остаемся прежнею личностью человеческою, которая в природе своей осуществляется и живет, но только теперь в этой природе человеческой действует иная жизнь – Божественная по причине нашего личностного согласия с Богом, личностного желания Бога и личного предания себя Ему. И тогда появляется в нас жизнь не простая и обыкновенная, т. е. свойственная людям даже в самых лучших его выражениях, а некая особенная и при этом не пресекаемая смертью. К таковой ли жизни сейчас есть наше стремление, слова об этой ли жизни зажигают сразу же сердце наше, размеживают наши смыкающиеся глаза и зубки наши, отгоняют всякое отягочение, отяжеление в голове и в теле, отгоняют всякий сон и сонливость, преодолевают всякую тленность плоти, выпрямляют ли наши спины, возносят нас горе́ и делают нас светлоустремленными к небу – увы, даже храп где-то там происходит, да, увы, увы. Более того – если еще дольше я буду говорить на эту тему, то закончится тем, что все будут спать. Но ведь и с учениками Христовыми – говорит кто-то, – было также. Особенно когда Господь уходил молиться и в Его молитвенном пространстве – Бог молится рядом с ними всего лишь в нескольких метрах от них и в этом молитвенном пространстве ученики ничего другого не могли сделать, кроме как засыпать и погружаться в глубокую тому сна. Возвращается Господь и говорит: Спите, и говорит дальше о том, что предстоит сейчас нечто такое, что потрясет вас от вашего сна. Молитесь, – говорит, а Сам уходит опять второй раз молиться. И когда Он начинает молиться, ученики опять все ложатся на стол и начинают спать. Ну так Евангелие позволяет нам это делать – можно продолжать. Но через это что мы, это же реальный опыт, это же реальность сегодня, да, это реальный опыт как раз переходного состояния, это мы с вами сейчас в таком состоянии, где нет силы навстречу этим удивительным словам, которые я сейчас вам произношу, я ведь произношу вам сейчас слова Евангелия, произношу слова святого отца блаженного Феофилакта, произношу слова своего пастырского попечения о вас и о Христе в вас – именно эти слова оказываются столь томительною властью, с столь томительною властью, усыпляющими и отягощающими. Не возносят горе́, не выпрямляют позвоночники, не осиявают глаза светом навстречу этим словам. Это и есть религиозно живущий человек. Ибо сила религиозного чувства недостаточна, чтобы к этим словам прикасаться светозарно, ибо нету света. Но ведь он же был в нас, мы же все призванные, был да сокрылся. Но тогда значит, у нас остается право и возможность последовать за ним, но для этого надобно совершать свою жизнь в какой-то такой порядок, который удобен будет для света. Также, как и в этой комнате, в этом зале чтобы появился свет, надо было сделать окна. Окна расшторить, ставни открыть, а если все наоборот начать сейчас делать – зашторивать окна, потом выйти, закрыть все ставни, а потом и вообще замазать и закрыть все оконные проемы, то мы с вами погрузимся в мрак. Но ведь, чтобы расшторить шторы – это же надо усилие, это надо пойти подняться, сделать это. Тем более закрыть ставни – это надо вообще выйти из помещения и снаружи сделать. А чтобы вообще проемы проделать в стенах для окон – это какую титаническую работу надо проделать. Откуда взять эти силы и ревность к этому? Вот и погружается человек в свой мрак и в мраке своем и во тьме своей продолжает свою религиозную жизнь.

До 1054 года Церковь Вселенская или Кафолическая была единой. Вы знаете об этом, да?  – она была вся едина Православная Церковь. Она была в разных территориях, в разных уже народах, но вся была единая Православная Церковь. В 1054 году было произведено первое ужасное изменение догмата о Ком же? Как раз догмата о Святом Духе. И как только изменился догмат о Святом Духе католическим Римским богословием – сразу же Дух Святый отошел от этих людей. И будучи в вере, они остались при чем? При религиозном чувстве. А по причине того, что они жили в православном укладе, жили при православном содержании и при православном Евангелии, при Евангелии, то все это при них осталось. И взяв этот огромный багаж, наработанный Православною Церковью, они сохранили его при себе, но жить в нем стали уже не по Духу Божьему, Который есть собственно вера, а по религиозному чувству, ибо Духу Божьему они отказали, изменив догмат о Его исхождении. Православное исповедание, что Дух Святый исходит от Отца и через Сына дается нам, католики изменили, что Дух Святый исходит и от Отца и от Сына тоже. Казалось бы, маленькая перемена всего лишь в содержании. Но эта перемена меняет отношения со Святым Духом, объявляет Его в иное качество, которое Ему не присуще, или поставляет Его в иное качество, которое Ему не присуще. И в силу этого является уже противным Самому Духу Божьему. А так как это происходит искренне – люди же это искренне сделали, со всею ревностью своею человеческою, то Дух Святый от таковых людей отложился. И разве, что может быть оставался при них только лишь в качестве предуставляющего действия, вновь возвращая их в то прежнее предпризванное состояние, а предуставляя их, т. е. удерживая и сохраняя в них хоть какую-то способность среди этого числа людей католического уже разряда какое-то количество способных вновь пробудиться навстречу Святому Духу, но тогда если благодать призывающая Духа Святаго коснется католика, он сделается кем? – православным. И так оно и происходило. Но из столетия в столетие оно происходило все реже и реже и все меньше и меньше. И когда уже в конце XIX века и начале ХХ века мы знаем целый ряд различных попыток со стороны православных в сторону католиков обратить их в православную веру – мы знаем крупнейшие неудачи, хотя казалось бы, почти человек уже откликнулся, почти уже пошел, несколько лет его подводили к тому, что православная вера есть вера Духа Божьего, однако в самый последний момент он вдруг каким-то внутренним движением остается верен самому себе, т. е. верен своей проклятости, и остается при религиозном чувстве в чине и в звании католического христианина. Так в 1054 году при изменении догмата о Святом Духе произошла потеря духа для огромного количества народа, бывшего православным. А вместе с ним потеря веры. С чем же остались? С религиозным чувством, с церковной обрядовостью, со Священным Писанием и с великою, очень талантливою и одаренною самодеятельностью, потому что то, что свойственно человеку – его собственная самодеятельность, творческие возможности, его таланты, его деятельная сила – она вся осталась при них. И поэтому начала активно совершать всю эту жизнь церковную, которую они сначала взяли, унесли с собою из православия, но постепенно этою активною деятельностью начали постепенно менять. Из этой деятельности, самодеятельности началось человеческое творчество самого Предания, т. е. религиозной жизни. Писание осталось неизменным, хотя сейчас протестанты, которые вышли от католиков уже – они пытаются сейчас даже и Писание сейчас как-то подкорректировать. Но тем не менее, все-таки у католиков Писание осталось неизменным. А вот Предание с потерею веры начало активно меняться уже действиями человека на человеческий лад. Итог: поклонение Христу мимо Святого Духа по одному религиозному чувству и по остаткам Предания. Оно из столетия в столетие того православного Предания, т. е. самого образа жизни церковной – оно из столетия в столетие становилось все более скудным, все более меньшим и все более замещающим человеческою деятельностью деятельность Церкви, когда в Церкви начала совершаться человеческая деятельность, а не деятельность уже веры.

Ну и в итоге христиане причислились ко всем другим народам, не знающим Христа, но по религиозному чувству знающим других богов. И для религиозного христианина Христос тоже стал другим Богом наряду со всеми другими богами стал таким же иным Богом, каким Он является, какими являются все боги для нас, православных. Православный человек, который по вере знает Бога все остальные народы объявляет как или видит как поклоняющихся другим богам. Но и католики и тем более протестанты, потеряв отношения со Святым Духом и не по благодати имеющие себе жизнь церковную – они поклоняются Христу как другому иному Богу. Ибо истинного Бога они не знают. Это очень сильно чувствовал, чувствовала Россия в XVII,  начале XVIII века, когда всякая попытка со стороны агрессивного католичества, самодеятельного католичества, да агрессивного т. е. там, где человеческая деятельность – она всегда будет агрессивной. Кстати, вспомните каждый сам себя, когда мы вдруг сделались верующими, да, отчасти, т. е. по призывающей благодати, а все-таки пробудившимися в религиозном больше чувстве, то пребывая в религиозном чувстве при своей человеческой самодеятельности – что мы начали делать со своими близкими и ближними. И мы увидели, что оказывается, это сила, с которою мы ринулись к ним. И эта сила оказалась агрессивной. Мы же раздражались, когда они не принимали Православия, мы же реально активно хотели вообще их лучше убить, чем заиметь сына и дочь нерелигиозного, не идущего со мной на причастие? Кто не пережил этого? Религиозному чувству свойственна вся самодеятельность человеческая. И поэтому с этою силою самодеятельности религиозный человек делает все, что угодно с окружающими, лишь бы только привести их в свое лоно. Ничего подобного вообще не делает человек веры и не может делать, потому что в нем сама благодать Духа Божьего и Сам Дух Святый живит и животворит его. Но тогда это – сама любовь, которая зрит другого, а не свои интересы, хотя даже и религиозные.

И поэтому мы видим, что практически все религиозные народы в разную меру своего национального характера – они агрессивны по отношению к другим религиям. Поразительно, только Православие оказалось столь свободно любящим, что в Россию православную под ее покров пришло множество народов самых различных верований. И никакого насилия со стороны Православия никто из них никогда не переживал, пока Россия из веры не перешла в религиозное состояние. А так как сегодня Россия является активно религиозной, то поэтому она активно сейчас занимается и особенно в последние годы начала заниматься активнейшим проповедованием своей религиозной жизни, внедряясь во все уголки человеческого существования, причем с мощью, с силою, с властью и со всеми организационными современными возможностями административного порядка, организационного характера и соответственно, всякими техническими и прочими возможностями: телевизор, кино, книг, журналов, газет и прочего.

Разница самодеятельного человека и человека веры – великая. Характер отношений и обращений с людьми иного, иной веры или неуверовавших – совершенно различная. Таким образом, получается, что мы можем как-то так в целом сказать, что на земле сейчас не разные религии существуют, а существует всего лишь два вида людей: одни люди веры, а другие люди религиозного чувства и религиозных потребностей. Люди веры – это живые, деятельные православные люди, деятельность которых от благодати прежде совершается, и они эту деятельность свою вперед поставляют в себе самих. И люди религиозного чувства – это люди самых разных верований на всем земном шаре и плюс – это христиане, начиная католики, протестанты и огромная армия называющих себя православными, живущих у нас сейчас в России, наполняющих сейчас храмы, но пребывающих сейчас либо, да, пребывающих либо в переходном периоде, либо всегда в этом при религиозном чувстве и жившие, а по религиозному чувству воспринявшие Православие по причине того, что окружение все православное. Жили бы в религиозном чувстве в другом народе – поклонялись бы другому богу – какая разница для религиозного чувства, кому поклоняться. Оно же не различает Христа от других богов, ибо нечем Его различать.

И получается, что на сегодняшний день армия религиозно живущих людей в несколько тысяч крат превышает людей веры по числу. Вот собственно говоря, весь расклад, другого расклада никакого нету. А все это многообразие разных религиозных направлений – ну так это все внутри религиозных потребностей. Что при этом имеют эти народы или христианские страны или же христиане у нас, в России, христиане неправославные например, да, вот католики, протестанты? Они все имеют три направления – это религиозные потребности, потом свое богословие от себя, потому что потерянно богословие Духа Святаго, ибо потеряна вера. Но тогда остаются собственные таланты, да еще и собственная сегодняшняя просвещенность и возможность вообще осваивать все богословские знания предыдущие. Только оперирует этим богословским знанием и развивает его дальше и умножает его уже сам человек, не соотносясь с Духом Божиим, потому как Его у него нету. Ну и третье – все эти народы имеют свою мистику мимо благодати.

Давайте посмотрим первое направление – религиозные потребности. Они у всех этих народов, в том числе и христианских, встали в ряд с другими потребностями поврежденного естества и поэтому имеют очень четкий характер – каждой потребности свое место и время и каждой потребности своя мера. Когда время потребности иссякла, закончилась, то человек переходит в другое время к другой потребности, совершенно спокойно, потому что предыдущая потребность исполнена. Было время обеда – он поел, дальше, встав из-за стола, он забыл про обед – у него другая потребность, и он уже живет ею. Наступила потребность вечерней молитвы – он встал на молитву, исполнил ее в течение 20 минут и она закончилась, время, место закончилось молитвы, и он занялся другими делами, вообще забыв о том, что молитва была. Утром нужно было, наступило время молитвы – он встал, сделал ее, прочитал все, что надобно, закончилось время молитвы – оставил все дела молитвенные вместе с книжкою-молитвословом и пошел совершенно по новым потребностям, вообще забыв про какие-либо молитвы, потому что другая потребность в нем задает другой характер жизни, другое устроение и направление. И в результате все потребности, т. е. религиозные потребности, встав в ряд со всеми остальными потребностями, получили у организованного современного человека вполне оптимизированное и четко определенное место во дне, в неделе и в году.

В итоге что получилось? Человеческая самодеятельность стремится во всех потребностях 1)  к совершенству, 2) к упорядоченности и 3) природосообразности земному тварному миру. К совершенству – ну, мы сейчас это все видим, да, любая потребность, какую ни возьми – она сейчас выполняется наиболее совершенным образом, насколько на сегодня позволяет наука, техника, культура и всякая человеческая развитость, в том числе и конечно же вот религиозные потребности тоже человек старается в согласии с начитанностью и наученностью внешним знанием выполнять лучшим образом, даже прилагая к ней еще какую-то религиозную ревность, а еще и самодеятельную активность и таким образом порою даже и так вот, достигая 6 тысяч Иисусовых молитв в сутки. А потом помните-то пример Серафима Роуза, да, преподобного – он знал этого человека, который жил в доме, в котором жил сам преподобный Серафим. А этот человек жил на втором этаже или на третьем и любил молиться на балконе свои 6 тысяч. И как-то случилось, что сосед с нижнего этажа свою машину для ремонта поставил прямо под балкон и там ее ремонтируя, время от времени включал газ и гудел. В конечном итоге наш молитвенник пришел в ярость и с балкона спустил все, что только было на нем на эту машину его, разбив ее вдребезги. Вот вам молитва 6-тысячника. Или пример, который приводит уже – только что мы читали, приводит новомученик священномученик епископ Варнава, когда к нему пришла некая женщина, монахиня, руководимая старицею, и обе они совершают Иисусову молитву в том странном обычае, как он пишет, когда четки перебираются буквально одна за другою, пости секунда в секунду с такой скоростью, и значит соответственным образом совершается с такою скоростью молитва. И эта монахиня говорит о том, что она совершает более 1000 молитв в сутки, а ее старица совершает до 6000 молитв в сутки таким образом вот да, а епископ Варнава вскинулся и говорит: Что вы делаете? – А что, – удивилась она. – Вот возьми за послушание, даю тебе 12 молитв Иисусовых в сутки. А она возмутилась, да: Как!  Я тысячу делаю, а Вы мне 12. – А ты поди, поди, поделай, только так, чтобы между молитовками этими 12 никакая мысль не проскочила. Вот такое благословение ей дали. Она пришла к нему через неделю и говорит: Владыка, я вся измучилась, я не могу этого сделать, вашего послушания. – А ты же у меня тысячу делала, – говорит он ей. Видите как, т. е. вот это, да, для религиозного человека все ищется по его самодеятельности все ищет совершенства, в том числе и молитва, в том числе и пост, уж каких только постов наши православные религиозные люди, не люди веры, а религиозно-православные люди не брались совершать и делать и сейчас совершают и делают. Я вон в городе знаю людей, которые иногда приходят ко мне – они первую седмицу поста вообще ничего не едят, всю седмицу ничего не едят! Не знаю, что потом, но как-то я приехал к ним домой, а там огромный трехэтажный коттедж и весь наполненный – чем только не наполненный, там и серебро, и золото и занавески такие, что и вообще потолки высоченные. Поразительно. И значит, при этом на окошке – иконостас, иконочек много стоит, лампадка там теплится.

Но вот, а второе свойство человеческой самодеятельности – это упорядоченность. Какая удивительная упорядоченность у христиан-протестантов их религиозной жизни и у католиков сейчас тоже становится такой. Я когда был вот в Италии, а потом в Германии – я поразился, конечно, субботний вечер, почти весь город чином в составе всех своей семьи и мал мала меньше, взрослые и дети – все идут в храм. Я спросил – куда они идут, так много народу, прямо – все идут такие степенные, красивые, лучшие одежды одетые, прямо при параде своем – в храм идут. Утром – куда все тоже опять пошли в воскресный день? – Тоже в храм. И это нормально, – говорят у нас, это поголовно, это все так. И вся жизнь в этом плане очень упорядочена, религиозная жизнь, а если взять религиозную жизнь иных народов, т. е. иных вернее верований – так там вообще поразительно, у мусульман такие поразительные вообще примеры упорядоченности или же у браминов например, тоже поразительные примеры упорядоченности их религиозной жизни.

И третье свойстве религиозных потребностей – это природосообразность, т. е. сообразность тварному миру, соответственно сообразность человеческому устроению, человеческим потребностям, человеческим возможностям, и поэтому разговор о том, что все надо приноровить к человеческим сегодняшним возможностям – она естественна для них. И все очень хорошо прилажено и приноровлено. Это в целом в стране. Сейчас у нас эти процессы сейчас идут уже, все больше и больше, а если этого не производится в целом, по единому согласию всех, то это делается каждым отдельным приходом – вместе со своим батюшкой приноравливают свои Богослужения к своим возможностям. А если это батюшка не приноравливает и клир не приноравливает, то тогда каждый имеет свою свободу – пожалуйста, он сам приноравливает Богослужение на свой лад, и поэтому что сделаешь? У нас в деревне батюшка, который служит по полному чину, но я же так не могу, – говорит мне женщина, – поэтому я прихожу там в определенное время – я так примерно вычисляю, когда мне удобно время. Постою, побуду, а потом иду домой – мне так хорошо. А другим – мы разговаривали, он говорит: Вы знаете, как сейчас стало чудно, новый батюшка пришел, службы в один миг, и прямо придешь, воодушевишься и уйдешь такой счастливый. А что говорю: А прежний батюшка – что? – Ой, как заладит, прямо и тянет и тянет службу, мы уж вообще там изнемогаем, никакой жизни – говорит – нет.

Потребность природосообразности идет не только в плане объема службы, но и в плане ее характера, ведь человек приноравливает к своим желаниям, к потребностям, коли это действует самодеятельность человеческая, то он конечно же, начинает ее пение начинает самодеятельно подлаживаться под свои движения. И поэтому вдруг даже в православном распеве вдруг появляется завитушка в конце – мелодическая завитушка, которая приятна певчему – ему так захотелось, и он это в итоге закрепил. Или же бабулечки какие-то там на свой лад распев устроили, и вот теперь, когда приходит священник, знающий распевы – ничего не может с этим поделать, бабулечки строго стоят на своих распевах и в конечном итоге добиваются, чтобы этого священника убрали, прислали такого, который будет слушать их распевы. Уж не говоря о чтении. Чтение читается в согласии со своим временем, и поэтому тут уж самодеятельность настолько бывает удивительной, что порою, ну ладно там, в советский период, конечно, это происками властей вот чтецами оставляли гугнивых таких горомкоголосых, при чтении которых вообще ничего нельзя было разобрать, потому что артикуляции не было, – таковых оставляли, а всех остальных, кто читал хорошо, тех высылали в разные малые храмы – так делала советская власть. Но сейчас нету такой советской власти – сейчас мы сами себе приноравливаем чтение, как хотим вот, да, и поэтому оно в самых разных храмах и при самых разных чтецах очень разное, и порою очень четкое, очень ясное, но такое стремительное, что между фразами читаемого чтобы какое-нибудь чувство проскользнуло, где уж там мысль какая? Чувство чтобы проскользнуло – там нету просто места. Ни о каком религиозном чувстве даже, религиозном чувстве нету места, где уж там чувство веры.

Ну и соответственно тогда все обустройство храма, все обустройство самой жизни христианина – все оно становится таким устроенным сообразно современной технике, науке, искусству и все высшим образом, лучшим качеством, все блестит, все сверкает, все как преподобный Лаврентий Черниговский сказал, что все будет благолепно, начиная от чина церковного, Богослужения и кончая всякой церковной утварью и храмом.

Что же делает второе направление в религиозных чувствах, в религиозных потребностях, вернее, у религиозного человека? Оно рождает свое богословие от себя, хотя и на тему христианскую. В это время в самых разных иных религиозных движениях человеческое богословие под влиянием нечистого духа постепенно сводится к общечеловеческому богословию. Поразительно, что тогда и христианское религиозное чувство, не распознающее богословия Духа Божьего, ибо недвижимо Духом, а самодеятельность, развивающая богословие в конечном итоге под невидимым движением, влиянием нечистых духов будет тоже складываться постепенно или скатываться к единому общечеловеческому богословию, сначала к общему христианскому богословию, чтобы все христианское богословие стало единым, исчезло бы конфессиональное богословие. И уже общехристианское богословие стало бы в своих  каких-то основных моментах, пусть не во всем объеме, но в каких-то своих основных моментах стало бы согласным с богословием всех других религий. Для этого должно пойти, нужно пройти три этапа. Первый этап – это толерантность, т. е. неразличимость богословия разных религий и тем более неразличимость православного богословия от всех остальных конфессиональных богословий, толерантность. Потом должно наступить единство отдельных положений – сначала в христианских богословиях, а потом и вообще во всех мировых богословиях, единство отдельных богословских положений. И наконец, на третьем этапе должно произойти слияние. Это будет происходить все из внутренней потребности религиозного человека, из внутреннего согласия религиозного человека, и из внутренней личной свободы идти по этому пути. Поразительно – здесь не потребуется никакого насилия, ибо такое развитие событий и такой ход свойственен самодеятельности человека, который уже не удерживается и не воспитывается благодатью Святаго Духа. А оставаясь при этом религиозным, имеет религиозный уклад, религиозный обряд, религиозную церковную жизнь, но при этом во внутреннем верною самому себе. Ну, то что верное своему характеру – это мы и сейчас видим, да, а самое печальное, что верное своим внутренним влечениям, внутренним движениям своей жизненности.

Ну и наконец, в третьем направлении – в мистике, которая идет мимо благодати, в частности она и у православного человека, обрядово-религиозного, тоже идет мимо благодати, тогда во всех этих таких человеческих, людских движениях будет сближение мистических практик. А так как мистические практики вне Духа Святаго являются уже практиками нечистых духов, а в конечном итоге практиками сатанинскими, где неявно, а где явно, то в итоге выход, сближение к мистическим практикам сатаны и в конечном итоге к мистике антихриста. И при этом антихристу не надо будет кого-то заставлять становиться поклоняющимся ему. Люди сегодняшним процессом приуготовления в их самодеятельном религиозном жительстве сами к этому идут и сами к этому придут – они этого неприметным образом захотят. Толерантность, единство и наконец, слияние станет мистическим по свободному выбору и даже отстаиванию каждым человеком именно такого характера новой общечеловеческой жизни. Вот такова перспектива религиозно живущего человека, человека, потерявшего веру и не последовавшего за верою, а значит в своем чине и порядке своей жизни устроившего свою религиозную жизнь так, что в ней нет места вере. В итоге во всех этих трех направлениях торжественно воцаряется сугубо земная жизнь, схваченная четырьмя коренными возбудителями греха, т. е. земностью прежде всего, чувственностью, человекоугодием и саможалением. При этом обратная сторона саможаления – это жестокосердие, ярость и ненависть. Поэтому неудивительно, когда мы очень саможалеющем человеке, встречаемся с саможалением в человеке и с саможалеющимся человеком, неудивительно вдруг наткнутся на неожиданное проявление ярости и его ужасной жестокости, с которой он будет расправляться с тем, кто его не пожалеет или с тем, кто поперек его что-то будет делать.

Самая страшная казнь – это земность. Земность, которая, ну как ее в себе увидеть, как услышать? Если ты не памятуешь об аде и о рае и был какой-то период, когда вдруг тебя это сильно заволновало, ты прямо об этом все думал, читал, а потом это куда-то благополучно как бы ушло, и ты сейчас уже вообще об этом и не вспоминаешь. Или же тебе очень трудно вспомнить, что же ты там читал или что ты об этом слышал. Общие сведения так остались при тебе, а подробностей ты не знаешь. Это значит, что ты живешь, схваченный земностью. Если ты при мысли о смерти трепещешь перед нею – значит, ты схвачен земностью. Если для тебя жизнь за гробом не страшна и не вызывает беспокойства – где там тебе быть – значит, ты схвачен земностью, тебе вполне и здесь нормально. Или же все твои переживания – они касаются только досмертной жизни, состоишься – не состоишься, удастся – не удастся, получишь – не получишь. А все, что за пределами смерти вообще тебя не волнует, не тревожит, не трогает сердца твоего – это значит, что ты схвачен земностью. Если ты знаешь о том, что сейчас очень много людей, переживших клиническую смерть и по возвращении оттуда и пережив этот опыт за смертным порогом категорически меняют свою жизнь. Да, они не становятся там все православными сразу, но в нравственном плане идет серьезнейшая, порою явственно категорическая перемена жизни. А тебя это не трогает. И ты не идешь собирать эти, этот опыт, ты не устремляешься еще и еще об этом узнать, пойти встретиться с этим человеком или же посмотреть про него фильм – у тебя ничего этого ничего нету, ты один-два раза это все услышал или посмотрел, и все, на том все и осталось – значит, ты схвачен земностью. Ну и так далее. Все остальное, я думаю, что направление сейчас вот для разумения себя дано, вы все остальное сами…(обрыв записи)

 

Протоиерей Анатолий Гармаев

Файл: Евангельский семинар 2012 г. Слово прот. Анатолия Гармаева в 3-й день семинара

 

Ну вот, мы с вами сегодня на третьем дне семинара, мне бы хотелось Евангельский семинар Евангелие в нашей жизни на второй седмице Великого поста, и сегодня мне хотелось бы небольшое такое пастырское слово сказать об этом. Собственно, помните слова Господни: Не вы Меня избрали, но Я вас избрал, и когда Он обращается к иудеям, которые не уверовали в Него, и блаженный Феофилакт так пишет: А вы, – говорит, – иудеи, как недостойные, не даетесь Мне от Отца, потому и не приходите ко Мне. Почему? – вы не имеете правого сердца, чтобы Бог и Отец, возлюбивший вас, привел к вере в Меня. Когда слышишь такие слова Господни, и когда ты воспринимаешь их искренне, то не можешь не умилиться глубоким благодарением и пережить еще одно чувство великого недостоинства своего, а тем не менее, попавшего в число избранных. Конечно, можно как фарисей, полагать, что – вот, смотрите – я верующий, на мне сбылось слово, что кого Отец избрал, тому дал веру, а значит, послал Святаго Духа, и Духом Святым пробудилась вера, и открылся Господь, и вот я среди таковых, а вы – вот смотрите – вас там семь миллиардов, или же вот вы в городе на лестничной площадке моей, или вот вы в моей семье до сих пор неверующие, или вот вы в моем окружении известных и знакомых мне неверующие – а я верующий. Вот тогда мы услышим притчу о фарисее и мытаре, где Господь самому фарисею в итоге объявляет отказ, отказ в Своем Божеском общении с ним. Он с таковым общаться не хочет. Подозревает ли об этом сам фарисей? – нет, совершенно уверенный, что он со своей стороны все делает и делает хорошо, и наученный и опытно и искусно полагает, что если с его стороны есть обращение к Богу, значит, со стороны Бога тоже всегда есть – а как по-другому? Если обещался, значит, наверняка и слушает меня, и наверняка и развернут или повернут ко мне. Поэтому я могу спокойно продолжать и говорить Ему, и двигаться к Нему навстречу, вообще не обращая внимания, не отдавая себе отчета – а Господь как? Фарисей еще стоит в храме, хотя уже не принадлежащий числу верных. А ведь много, которые за пределами храма, вообще не заходят. А ведь много, которые не просто не заходят, а еще и ругаются на все, что происходит в храме и на всех, кто туда входит. Но ладно, так расклад сложился, видимо, после Адама, потом потоп был, Ной был родоначальником следующего поколения, следующих поколений людей – так сложилось, что в итоге зло задерживало людей на земле, а Христос выбирал из земли на небо. И в итоге число людей, умножающееся на земле, все более было несущими в себе то или иное зло. Одновременно с этим активно росло число людей, которые несут в себе добро и большая часть из них, собираемые многими веками и тысячелетиями на небе, ныне сейчас присутствует там, хотя на земле по меркам тех, которые живут на земле и действуют, и торжествуют на земле – они печальную жизнь закончили. Ну что это, значительную часть из них, которые сегодня на небе, сожгли на кострах, других распяли на крестах, третьих вообще содрали кожу и мясо, пятых утопили, шестых всяко разно четвертовали, и прочее, и прочее. Да и те, которые из преподобных там на небе собраны – они тоже особо-то и никакой пользы на земле и не сделали – преподобные – никто из них не построил ни фабрик, ни заводов, ни государственных каких-то учреждений, тем более, даже и семьи – и то у них не было – вообще бесполезные люди. Святители, правда – они конечно, что-то такое, ну все-таки, худо-бедно, но созидали Церковь, но где она есть? Она – ну, в Византии была, была – да погибла в итоге. Ну в России была – и тоже погибла, что собственно говоря, они выстроили. Но все равно все, что сейчас на земле действительно, торжествующе сделано, создано и сегодня бегающие ездящее – машины и все остальное – это все сделано теми, кто назначен был в земной жизни, число которых сейчас умножилось до семи миллиардов, или которые составляют свою определенную иерархию живущих на земле и целый огромный человеческий мир. И как Господь не остался на земле и ничего материального здесь не сотворил и не сделал, так и все христиане, которые Его ученики и Его последователи – он тоже в общем-то мало что сделали на земле.

Но вот если вот это рассуждение земных людей сейчас всерьез принять – а они всерьез размышляют так, то мы реально увидим, что в этих рассуждениях есть значительная правда. Сейчас из числа родившихся на земле людей определились, число родившихся определились в два собрания: одно действительно живет на земле, основательно устраивается на нем и крепко живет и при этом за сроки земной своей жизни старается максимум извлечь жизненного радости и удовольства. А другие – точно собрались на небе. Большая часть из них не прожили всю свою земную жизнь, назначенную по естественному движению жизни. Большая часть погибла их, особенно среди мучеников, и особенно если говорить о последней жатве небесной, которая была произведена в России – это новомученики и исповедники Российские – они все практически не дожили своего земного века, и начиная от юных, кончая зрелых людей, они ушли много раньше, чем было отведено по естеству человеческой жизни. Поразительно, они сейчас там торжествуют, только по-небесному. Но и те, кто остались на земле, сейчас устраиваются продолжают жить на земле, устраивать свою земную жизнь – тоже торжествуют, только по-земному. И вот, эта правда и есть та самая очевидная, самая жестокая и реальность, правда, которую знают только те, кто последовали за Христом.

Еще один момент важен – нам сейчас как-то для себя уяснить, что ведь и когда стали, да, избранниками Отца Небесного, ибо Он предуведе, а потом предуставляя, для этого послал Духа Святаго, дабы Он таинственным образом определял бы пути человеческие еще до того, как человек пробудится в вере и последует за Христом. Но в его предуставляемой жизни по избранничеству Отца Небесного Духом Святым он уже был приуготавливаем к призыванию. И вот теперь он призван. И вот уже прошло время призывания, вот уже сокрылась благодать призывающая в сердце его, и он теперь сам стоит перед выбором, как дальше быть: то ли последовать за тем, за тою жизнью, которую Господь открыл ему в нем, т. е. последовать тем стопам, которые открылись в нем. До призывающего периода стопы, которые двигали его в жизни – это его разные стремления, это разные его чаяния, это разные его умения, способности обращаться или с людьми или же или обращаться с различными предметами и ремеслами, еще чем-то, это те внутренние составы человеческого деятельного или движущегося начала, которыми он собственно исполняет и совершает всю свою в многообразие жизни личной. И вот когда однажды он вдруг, в нем появились новые стопы, т. е. он уверовал по благодати, и благодать заложила в нем новые стопы, это значит, новые стремления, новые движения души, движения духа, и тогда через это исправилась, изменилась совершенно его жизнь. От Господа меняется жизнь наша. Тех, кто являются вот избранниками Отца Небесного.

Но вот теперь человек на распутии, сокрылась благодать в нем, и начали прежние старые стопы подавать свой голос, подыматься, и человек постепенно начал, встал входить в процесс обмирщения. Идут годы, и от его пламенной, казалось бы веры, которая некоторых даже привела в монастырь, однако, постепенное обмирщение, всплывание тех самых прежних стопов, прежних составов наших – оно начало человека уводить в другие направления жизни, и соответственно, человек, движимый ими, имея в них силу и энергию, начал устраивать жизнь согласно этим стопам, и постепенно не только внутренне обмирщается, но и внешне тоже становится согласно этому внутреннему. И в скором времени человек уже вообще забывает о том, что существует внутренний человек, тот самый сокровенный сердца человек, который собственно говоря и откликается на Бога и живет Божественными движениями, Божественным участием. Он совершенно даже в период призывающей благодати, он еще не успевший даже подойти к нему, но дыхание возможности этого внутреннего человека он пережил. Однако не успел пойти к нему, и теперь, когда стоит на переходном периоде, который может продолжаться и 10, и 15 и 30 лет, он как-то не направил свои стопы, т. е. внутренние стремления и чаяния в сторону сокровенного внутреннего человека, а соответственно, и жизнь свою не стал устраивать согласно потребностям этого сокровенного человека.

В первом часе, в молитве мы слышим такие слова: исправи живот к заповедям Твоим, исправи жизнь нашу к заповедям Твоим – это иже на каждый день, на каждый час, да, молитва. А дальше в молитве священнической первого часа, окончание первого часа – исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих. Чтобы исправилась жизнь наша к заповедям Твоим, не по заповедям, а к заповедям, надобно, чтобы внутри нас исправились стопы к деланию заповедей Твоих. Т.е. без изменения внутреннего человека невозможно тогда устроить и изменить внешнюю жизнь. И это изменение не от нас, а от Христа, по избранничеству от Отца.

Так вот, в переходном периоде мы оказываемся вдруг перед выбором: то ли последовать сейчас дальше тому опыту, который в призывающей благодати дал Господь, и тем, тому опыту и практике церковной жизни, которую оставили нам наши святые угодники Божии, которые прошли жизненный земной путь, от естественных жизненных путей к пути Господнему, и вошли, и встали на него. По ним ли свою жизнь справить – это мы можем, это от нас. И тогда в этом нашем вот таком, в нашей такой ревности, в нашем таком движении Господь будет выправлять и ход нашей жизни, и ревность нашу, и стремление куда именно, и образ – как это делать, как поступать, как относиться к ближнему и к Богу, – внутри нас будет менять.

В шестой главе от Иоанна, в толковании вернее, на эту же шестую главу блаженного Феофилакта, он говорит: Сын воскрешает, – призывающею благодатью, которую посылает нам Духом Святым, оживляет, даруя дыхание в добре, – оживляет, даруя дыхание в добре. Значит, есть добро человеческое, которое сегодня ты на свой лад понимаешь, есть добро человеческое, которое от Бога, по божественному естеству человеческому, а есть добро, которое оживляет в нас Господь. Нам надо сейчас совершенно очевидно уразуметь не сегодняшнее наше добро, которое мы полагаем за добро, не то добро естества, которого мы с вами еще не имеем, потому что мы не очищены в этом естестве богоданном – не является христианством. Оно – то, во что войдет добро Христово и преобразует естество добра человеческого, в добро Христово, но оно не само по себе еще не есть христианское добро, – оно не преобразовалось. Но тогда для человека, который знает только свое сегодняшнее добро, добро христианское есть тайна. Это нечто такое неведомое, которое может только временами вдруг встретиться на пути, жизненном пути со стороны человека-христианина – вдруг он так как-то к тебе поступит, и ты удивишься. И может быть, узнаешь, что это как раз и есть христианский поступок или христианское отношение к тебе. А может случиться, что в тебе самом это произойдет, когда ты вдруг переживешь, пребывая в своем добре, вдруг переживешь добро Христово, которое в тебе откроется. И тогда состоится на тебе, что от Господа стопы человеку исправляются – псалом 36-й. от Господа стопы человеку исправляются, т. е. добро твое от Господа исправляется.

Ну вот, у меня самого тоже вот сейчас в эти дни жизни семинара, я сейчас в монашеском укладе иду с братьями и сестрами, но был такой неожиданный случай в монастыре, когда первый день семинар начался – мы были на собрании в епархии, закончилась служба, и до собрания была пауза, ну мы вышли во двор монастыря – вот такое же яркое солнце, снег. Я встал в тенечек к стенке и так, в одиночестве мне было хорошо после причастия, и мне было ладно внутри. И стоял, созерцая эту красоту света с неба. Мимо шел батюшка и говорит: Что ты здесь стоишь, надо на солнышко выйти, там косточки можно будет прогреть, – и побежал дальше. А я в ответ ему говорю: Да нет, мне здесь хорошо. И когда он уже прибежал, где-то метров шесть уже от меня, у меня вдруг внутренне проснулось откуда-то вот из той глубины, где было причастие, проснулось, – я вдруг почувствовал, что я – я как раз два действия произвел: я пререкался и объяснялся. Я сказал: Да нет, – это было движение пререкания. Мне здесь хорошо – это было движение объяснения. Мне так стало грустно и как-то скорбно от того, что это произошло, и я вдруг это увидел из глубины себя, не умом, а оттуда, где Господь увидел, что я таков. И от сокрушения глубокого такого, вот: Господи, как же надо было? И буквально через полминуты ответ, тоже оттуда же – из глубины: Спаси тя, Господи, позаботился о моих косточках. Но он уже был далеко, и невозможно было ему уже сказать это. Не: Да, нет, мне здесь хорошо, а: Спаси Господи, ты позаботился о моих косточках, – ему сказать. Я бы сам этого никогда не придумал, оно так оттуда, из глубины, на мою скорбь вдруг явилось. И потом уже, идя на собрание, подымаясь по лестнице, я невольно пел эти слова: От Господа стопы человеку исправляются. И оно пелось тоже где-то внутри.

Сестра наша вчера тоже рассказала один случай, который уже произошел уже здесь, прямо: она там, на кухне – дежурили они, и в холодильник заглянула – а там эти разносолы разные – что они здесь стоят, это же надо их куда-то их использовать. А оказывается, они специально были поставлены в холодильник, до времени, потому что дальше должны пойти были в суп, чтобы суп заправить и сделать вкусным. А сестра этого не знала, увидела, что вот они стоят, и потом вытащила, и забрала их, и поглядела вокруг, увидела салаты, попробовала – пресные – и давай в салаты это все полукислое заложила, салаты стали действительно чуть вкуснее, вкусными. И в этот момент приходит тот человек, который вот все это поставил в холодильник – забирать и нести в суп. А их нету. – А где? – А сестра говорит: А вот я сюда, в салаты положила. – Как хорошо! – вдруг воскликнул, – ой, спаси Господи, как хорошо, какие вкусные салаты! Она-то ожидала, что сейчас ей даст, дадут как по шапке. Она-то ждала укорения, она-то ждала какого-то вразумления, что вот что ты делаешь, зачем ты, почему не спросил, еще чего только. Вместо этого вдруг – такая поддержка ее неправильного действия, такое оправдание, и главное – такая радость ей навстречу – какая ты у меня молодец, как здорово ты мне сделала.

Вот, конечно, это может быть и по естеству, а еще лучше, когда это от Господа. И на службах мы все время молимся и просим: научи мя оправданием Твоим. А это вот и есть как раз, когда Господь Своим отношением к нам или же в нас влагая Свое отношение к другим, дает удивительное оправдание, и в этом оправдании – что происходит? Он, Господь, нами и в нас воскрешает другого человека, оживляет, даруя ему дыхание в добре. И даруя ему дальше – пишет блаженный Феофилакт, – жизнь, которая есть Дух Святый. Вот такие поступки и такие действия – это есть уже действования и поступки христианина. И такое расположение и устроение, искание вот такого от Бога участия, и от Бога вразумления и наставления – и есть послушание христианское. Мы под словом послушание знаем послушание естественное – вот дети родились – они, конечно же, по естеству послушны своим родителям. Потом мы знаем послушание, которое административное – вот послушный правилам, распорядкам и начальству. Армейское послушание есть. Войдя в церковь, церковную жизнь, мы узнали, что есть еще и церковное послушание – это значит, церковным правилам, церковным канонам, церковным обычаям, церковному священноначалию, церковным старшим людям. Есть послушание духовникам. И поразительно, оказывается, если посмотреть по строю, по составу этого послушания, то чаще всего, т. е. оно имеет несколько ступеней что ли, несколько форм. Первая – это внешнее послушание: сказано – сделано. Когда пойдем глубже, то тогда оказывается, это послушание, в котором ты держишься правила: не пререкаться, не объясняться и не укорять. И человек идет уже с этим правилом, ему хочется так послушаться – послушаться так, чтобы не портить свое послушание внешнее этими всякими тремя противными Богу действованиями. И он старается их отсекать от себя, и тогда начало внутреннего послушания. А есть третья ступень, третья степень – прости, отдай, уступи. Когда он старается уже, у него уже нету пререкания, нет объяснения, нет уже укорения, но он теперь старается уже сразу сделать то, что по естеству должно и быть как добро в человеке: просит худое сделал человек – прости его. Просит что-либо – отдай. Хочет раньше тебя сделать – уступи. И появляется постепенно возрастающее желание так делать это послушание третьей степени. И тогда в конечном итоге есть еще четвертое послушание – послушание непосредственно Господу, когда Господь уже вступает  в твое естество, в твое «прости, отдай, уступи», в твою такую натуру, в твой такой характер вступает и преображает это твое прости в удивительное движение навстречу. Вот мы вчера на монастырском укладе вспомнили «Несвятые святые» – чтение за трапезой. Помните тот момент, когда в Псково-Печерском монастыре наместник Гавриил, к наместнику Гавриилу пришел некий молодой человек, сказал, что я хочу быть у вас послушником в монастыре. А в это время схимник шел – бедненький такой, едва живой – по монастырю. А наместник вдруг говорит этому новоявленному послушнику: Иди, дай ему. – Тот, раз побежал, так ему врезал, что тот полете кувырком. И что дальше? – Подходит значит, этот юноша к наместнику, говорит: Отче, я исполнил Ваше послушание. – А наместник говорит: Ну и дурак же ты! А потом говорит: Завтра же собирай вещи, чтобы тебя здесь не было. А что сделал схимник, который отлетел от этого удара? – Он вдруг вскочил, бросился в ноги этому парню и говорит: Прости меня, прости меня, я тебя чем-то обидел! – И с такою вот, представляете – вскочил, бросился – откуда столько прыти – там еще написано – вдруг в нем взялось? Вот какое послушание, вот христианское послушание. Конечно, это уже вершина, это схимник уже, да. Но послушание христианское – оно начинается с того момента для нас с вами, когда Господь преображает наше естество и делает его вышеестественным в поступке ближнего, т. е. делает его добром, бо́льшим, чем было в твоем естестве. Поэтому Сын воскрешает и оживляет, дарует дыхание в добре, и даруя жизнь, которая есть Дух Святый.

Так вот, это действие Сына будет производиться и производится именно с теми, кто, – говорит Господь: приходит ко Мне тот, кто слышит от Отца. Не слышит про Отца, не знает про Евангелие, не начитанно и не наслушанно среди людей – приходит ко Мне тот, кто слышит от Отца. И дальше блаженный Феофилакт говорит: Не остановился Господь на этом, а продолжил: И кто научился.

И вот, наш семинар, который мы сейчас ведем – он традиционно вот уже практически наверное, уже 16 лет, да, он идет у нас на второй седмице Великого поста – это время, когда мы научаем свое человеческое естество навстречу Богу. Потому что надеемся, что в эти наши труды вложит, вложится Сам Господь и преобразит нас в тех или иных движениях наших и отношениях друг с другом. И будет у нас две учебы: одна, в которой мы научаем свое естество, а другая – в котором Господь преображает это естество. Но если естество наше не обращено к перемене, не обращено к этому преображению, не обращено к изменению от Господа, если наше естество – только те стопы, которые ведут в мир сей, которые живут страстями, которые живут только лишь ценностями земной жизни, и мы не знаем тех в себе стоп, которые ищут Христового участия в нас – тогда на нас не сказываются слова: что приходит ко Мне тот, кто слышит от Отца. Как это ни трагично – такое резюме, но именно это надобно как-то для себя сказать, что да, вот сейчас у меня такой период, когда я не имею стоп, ведущих меня ко Христу. А я их не получил от Отца, а не получив, не получил не потому что сейчас не получил, а потому что я их бросил и оставил, потому как призывающий период же у каждого из нас был, мы все были в нем. А сейчас у меня может быть и десятый или пятнадцатый, или двадцатый год жизни моей церковной, и я давно уже все оставил, многое, что было в призывающем период, что дал мне Отец, я все то оставил. Ради чего? Ну как – ради чего – ради жены, ради мужа, ради детей, ради достатка в доме, ради устройства земной жизни, ради машины, ради дома, ради квартиры, ради обучения детей светским наукам, еще чему-то, мало ли чему. Ради собственной успешности на работе, собственного развития и прочего прочего. Силы-то они же человеку даны одни. На все сразу их не распылишь. Поэтому а я их потихонечку смещал в сторону земной жизни, и сместил, и весь сместился, оставив то, что дал Отец. Благо единственное, что осталось у нас – это еще все-таки вот при таком раскладе, если жизнь идет – благо, осталась еще у нас возможность все-таки семинара. Потому что не будь семинара, мы бы сейчас где были бы? На службе сейчас никого нету, служба великопостная продолжает же идти – мы же зовем вас всех, она каждый день совершается. Но нету никого. Значит, очевидно, что если бы не было, нельзя же сказать, что вот семинар, поэтому мы на службе не можем. Если бы не было семинара, то службы тоже бы не было. А что бы тогда было бы в жизни? Первая седмица прошла, а дальше прошла жизнь какая? Уже не постовая. Субботу воскресенье мы бы приходили на службу, но мы всегда так делаем, мы в течение всего года приходим на субботу и воскресенье на службу. И эта воскресная служба – она вся в течение года такая же, как и постом. Постом она такая же, как и в течение года – там ничего нету того, что есть на великопостных службах. Это мы все хорошо знаем, мы все целую седмицу с вами были на великопостных службах по восемь часов в храме. Ну, вот закончилась первая седмица, и отставлена великопостная служба. Начались будни – какой жизни – земной. Имеющие обращение к небесной? – Ой, как может быть и нет. Может быть, внутренне ищущие стопы свои направить ко Господу своему? – Тоже может оказаться, нет – настолько всяких забот вокруг, и в конечном итоге мы с вами придем к Страстной Седмице совсем земными людьми. Единственно только, что у нас останется – это некоторое чувство, что нельзя пропустить Страстную Седмицу, особенно чистый четверг. Что пятницу тем более нельзя пропустить – мало кто сегодня знает, в пятницу пустые храмы стоят все на Страстной Седмице, в храмах совсем немножко народу, хотя в воскресный день прямо ломится народ в храмах, а в пятницу страстную – нету людей, на часах царских нету людей. Правда, все побывали со среды на четверг, стояли перед крестом, много стояли, стоит сейчас народу. Потом все прибегут к Плащанице в пятницу, а в субботу опять никого не будет. И опять все прибегут в Пасху саму. Вот такие какие-то отдельные эпизоды порывов, некоторые такие вдруг искорки что ли этих, остатки стоп, которые ведут ко Господу, ну а постепенно же это же тоже может зарасти, тропинка и дорожка зарастет, и начнет на нас совершаться то, что мы уже с вами, помните, как эпиграфы уже озвучили из записей Георгия детство – время, когда слишком мал, чтобы думать о Господе и жить Им, юность – когда слишком влюблен, чтобы думать о Господе, зрелость – когда слишком занят, чтобы думать о Господе, старость – слишком слаб, чтобы ходить за Господом, смерть – слишком поздно, чтобы думать о Господе. Поэтому мы держим семинар, и я радуюсь, что и вы держитесь за него. Ведь можно же было не приходить, можно же было увильнуть, можно же было вообще на это время отпроситься куда-нибудь, в паломническую поездку или же домой. – Остались, и трудятся.

Так вот, эта учеба, такая учеба – она порою, пожалуй, для какой-то части из нас, может в конечном итоге быть единственной, возвращающей ко Господу нас единственным действием, которое в году есть. Потому что все остальные Богослужения и весь уклад церковный – он вполне легко установится у людей, дежурно религиозным укладом, где нет христианского устроения жизни. По внутреннему нет вот этой потребности в преображениях естества для нового добра, Христового добра, оно и не происходит. Поэтому вместо этого христианского добра, ну вот я по себе вдруг обнаружил, что я преимущественно вот стою во внутреннем таком характере, который запросто пререкается, запросто объясняется, запросто укоряет и запросто может всех всему научить – чему только я не учу? Но вот этот случай, про который я рассказал, случившийся в монастыре со мной – он показывает, что в этих во всех состояниях, где есть пререкание, укорение и объяснение, и тем более обучение других – там нет Господнего действования, исправляющего стопы, потому что по характеру своему внутреннему, состоянию своему я противен Богу в этот момент, и Ему не во что вложиться и не из чего изменять. Единственно, что разве только где-то в глубинах моего духа и моего чаяние есть все-таки то, что Он найдет и оживит и через что войдет ко мне. И тогда уже будет то же самое, что говорит в Евангелии Господь: Се стою и стучусь. То одно: Стучитесь, отверзется, да – говорит Он, – мы стучимся. А то ведь в другом месте: Стою, стучу – а дверь захлопнута, сердце не откликается навстречу Богу. А тем не менее – стоит ведь и стучит и ищет момента, через что бы все-таки войти ко мне и приблизиться ко мне и быть со мною. Поэтому, смотрите из этой из шестой главы – толкование блаженного Феофилакта: Вера в Него, которая есть, не есть дело случайное, но дар Божий, подаваемый от Отца, уведенных, как достойных и благонравных по сердцу, предуведенных, как достойных и благонравных по сердцу. Таковым дается вера, подаваемая от Отца Духом Святым. Понятно, что такая вера кроме как ко Христу, никуда не поведет, ни к каким другим богам. И вот эта вера при этом – зачем она подается? Вот она зачем – затем, чтобы исполнить дело, святящее имеющих эту веру, т. е. освящающих, преобразующих, святящее имеющих эту веру. Вера присутствует в нас для дела, которое есть святение нас, освящение нас, преображение нас, ибо вера руководит ко всякому доброму делу, она открывает тебе само качество добра. То качество, которое ты сейчас полагаешь – у нас много добрых намерений, но которые мы делаем, наотмашь расколотив всем зубы и носы. А то качество добра, которое свойственно Богу, дает вера, потому что в вере действует Дух Божий, ибо вера руководит ко всякому доброму делу. Поэтому дела без веры мертвы, т. е. дела без участия благодати Святаго Духа мертвы. Дела без участия Сына Божьего, Который дает образ этого доброго дела – мертвы. Дела, в которых нет участия Духа Божьего – не живы, ибо жизнь есть от Духа Святаго.

Христос действием Духа оживляет нашу душу. Поэтому Он – хлеб жизни, не простой, жизни не простой, не обыкновенной жизни, но особенной, не пресекаемой смертью, т. е. грехами и страстями. Ну вот, и поэтому конечно, от Господа стопы человеку исправляются, и когда ты придешь в это, то закон Бога в сердце его, т. е. человека, и не запнутся стопы его.

Сегодня нынешним годом мы завершаем пятилетний цикл Евангельских семинаров. Помните, да, что пять Евангельских семинаров – они как раз охватывают всю полноту жизни христианина. Эти пять Евангельских семинаров и есть собственно жизнь христианина, если этих пяти составов нету, то тогда и христианин, жизнь христианина неполная, да. Что же это за составы такие, составляющие нашу христианскую жизнь? Прежде всего, первое – это Царствие Небесное. Пять лет назад мы сидели с вами здесь на семинаре, и в течение шести дней изучали, что есть Царство Небесное. Это первая составляющая христианина, ведущая, важнейшая, без нее вообще никакого движения и пути Господнего нету и быть не может. Вторая составляющая – это путь по этому Царству Небесному. И вот четыре года назад мы сидели с вами на семинаре, основой нашей работы на семинаре был труд святителя Иннокентия Московского «Указание пути в Царство Небесное», да, ну а к этому еще в дополнение целый ряд трудов других Святых Отцов, где мы с вами искали для самих себя, что же есть путь в Царство Небесное. И оказалось, что путь в Царство Небесное – это есть как раз взращивание в себе Царства Божьего. Царство Небесное на небе, а у нас здесь на земле – в нас с вами, Царство Божие, которое есть как раз начаток этого Небесного Царства. И вот взращивание в себе Царства Божьего – оно-то как раз и есть вот эти вот Христовы, Христовое добро, добро, которое Христос в тебе совершает, и из этого добра ты уже совершенно особым образом обращаешься к другому человеку, не от своего сегодняшнего добра, и даже не от добра естества, а от добра Христа. И чем больше этого добра в тебе обретается, тем больше в тебе обретается сам путь, потому что исполнение, деятельное исполнение этого добра Христового и есть собственно говоря, путь – Господень путь. И тогда такой человек сможет пройти то, что прошли новомученики и исповедники Российские, ужасные концлагеря, где большинство людей вообще за три года все погибали, а христиане оказались самые живучие. Это же статистика – даже вот изучали в пятидесятых годах изучали – секретная статистика, потом сейчас открытая, да – самый живучий народ в России оказался – это православные христиане, верующие. Самые неживучие, самые быстро погибающие в этих тюремных концлагерных застенках оказались – помните кто? Революционеры, особенно первого потока – Ленинская гвардия вся – самые неживучие, им нечем было жить там. И когда второй поток этих революционеров смял весь первый поток и отправил их в концлагеря, то они погибли там в течение полугода и года. Они не выдержали этих условий. Когда третий поток революционеров смял второй поток – эти тоже не выдержали – нечем было жить. Выживают более-менее еще эти самые зеки – рецедивисты, на своей какой-то там энергии гордости и больше, чем они – христиане, а в процентном отношении самые живучие оказались христиане. Чем они жили? Преображающею силою Божиею, потому что они жили поступками Христовыми и жизнью Святаго Духа. И это есть люди пути в Царство Небесное. Вот, что такое путь. Поэтому когда мы с вами изучали путь в Царство Небесное, то мы вдруг стали изучать кресты. Оказывается, путь крестный, и оказывается путь – это все время несение каких-то крестов, от маленьких до больших, до великих и невозможных. Целых шесть дней мы занимались одними крестами, т. е. скорбями, искушениями и всякими несчастными обстоятельствами жизни и еще чем-то, еще чем-то. Так вот, и не могли никак понять, что же такое в конечном итоге путь, т. е. возложить на себя этот крест – ну так он уже возложен, – вот сколько всяких характеров, на меня наехавших, живет вокруг меня – это что ли путь? Значит, смиряйся и ходи среди них? – Да нет же. Оказывается, если ты действительно смиряешься, то в тебе начинает твое добро образовываться в естество, в естественное добро, очищаться в естественное добро смирением, а потом твое естественное добро преображается уже Господним добром, в Господне добро Сыном Божиим и Духом Святым, изменяется в добро Господне. И вот этим уже добром Господним ты уже проходишь эти обстоятельства крестные, и это-то и есть путь – не сами кресты, потому что крестов, помните тогда, тоже было удивление на семинаре – ведь кресты же у всех народов. Что нету наезжающих характеров у индусов, у африканцев, у тех же неверующих вокруг нас людей? Да сколько угодно. Что – не умирают с голоду там и сям тысячами люди, не болеют болезнями и вымирают целыми племенами? Везде кресты, сплошные кресты. Значит ли это, что коль они имеют все кресты, значит – они имеют путь Господень? Ничего подобного. Иметь кресты – не заслуга, а вот иметь, чем идти внутри этих крестов, каким добром, и добром не своим, тем более, т. е. не естественным даже, тем более не своим добром, а добром Христовым и Духа Святаго – вот и есть путь.

И тогда третье, три года назад мы с вами прошли в семинар, где уже шли, уже к следующему, следующей составляющей, если так можно сказать, нашей христианской жизни – это к Самому Господу нашему Иисусу Христу – мы стали встречаться с Ним. Если Он такой, подает собственно говоря жизнь пути в Царство Небесное, более того, Сам еще ждет там – в Царстве Небесном, а здесь нас питает в нашем Царстве Божием внутри нашего сердца, – Кто же Он? И оказалось, что вот Он находится посередине между небом и землею, потому что небом оказалось – это Царство Небесное, потом путь в Царство Небесное, а землею оказалось – в прошлом году мы изучали, обратились к ближним своим – т. е. это те, к кому Господь нас обращает и на ком, и через кого научает нас, Сам нас преобразуя по отношению к ним? Оказались люди земли – да? Наши ближние? И на нынешнем семинаре – последний пятый семинар – это те подвижники и святые, которые прошли уже весь этот путь Господень земной. Таким образом, из этих вот, ну так чисто содержательно – это пять тем семинаров, пять семинаров на пять тем, среди которых Господь, как тема, стоит посредине, обращает нас в Царство Небесное и в путь к нему – вверх, и научает нас этому обращению в небо при наших отношениях с людьми земли, земными людьми, т. е. с нашими ближними и с теми святыми, которые могут быть для нас примером и теми подвижниками, одно – те, которые уже на небе, а другое – те, которые сейчас вокруг нас или же среди вообще на земле есть, да. Или те движения и дыхания жизни, которые вдруг в ком-то из нас происходят, и ты узнал это, не возроптал на это, не разъярился на это, как это было с этими иудеями, которые на Христа разъярились в конечном итоге, потому что они услышали, столкнулись с чем-то таким, что вообще противно для них. А ты вдруг, встретившись с каким-то движением брата или сестры, пусть оно всего лишь-то вообще может быть, раз в жизни у него произошло, но оно ради тебя вдруг далось Господом, и в нем произошло, и для него произошло. И ты узнал это движение, как движение христианина.

И как это дивно, если это вдруг происходит в семье. Если кто-то из домашних такой дар Божий вдруг проявил. Может, это вообще тоже действительно, произошло раз в год, но произошло. Но не в том даже дело, что произошло, а в том дело, что ты это заметил, мало того, ты вдруг ожил через эту встречу с вышеестественным добром своей жены или мужа, своего ребенка или родителя. Это значит, что у тебя есть внутреннее чаяние христианина, у тебя вектор в эту сторону. Да, ты пререкаешься, да, ты объясняешься, да, ты все время коришь и укоряешь, ты устраиваешь скандалы дома. Ты кидаешь домашних, еще что-то ты делаешь, ты вообще живешь для себя, а не для них. А тем не менее, какими-то молитвами твоих бабушек, прабабушек в тебе горит маленький огонек, который в тебе не увиден, но Господь его знает, и по этому огоньку, намоленному твоею прабабушкою и бабушкою, Господь тебя предуведел, и сейчас в твоей семье дурного или дурную предуставляет, и дает возможность эти удивительные движения сверхъестественного добра либо самому пережить, либо узнать в другом. Хотя при этом всегда остается, к сожалению, вот эта вот горка, скатывающаяся вниз, по которой ты легко катишься и катишься все дальше и дальше от таких вообще узнаваний. Ты настолько уже обременился своими семейными заботами, ты уже настолько уже весь в физиологических и душевных всяких разных движениях и чувствованиях, и настолько уже в исполнении своих задач и целей и поэтому в ссорах и передрягах, что ты уже неспособен эти огоньки Господни узнать, хотя они с надеждою некоторою Господом будут подаваться либо через твоего сына или дочку, либо вдруг каким-то дивным случайным образом через твою жену или через мужа.

Ну и подобным образом для всех тех, кто сейчас живет в гражданском укладе у нас здесь, да, не имея семьи, и все это же друг через друга. Тем более, это конечно, те, которые сейчас как-то готовятся к монашескому жительству, потому что монашеская жизнь – это как раз и есть послушание этому вышеестественному добру, это чаяние этого добра. Тайна послушания – многие никак не могут понять – что же такое послушание. Тайна послушания – это потребность, желание, жажда этого вышеестественного добра и деятельное его исполнение. Очень яркий пример – это архимандрит Виталий – помните, период его послушничества, да. Если кто читал эту книгу о нем, – удивительные ведь. Вокруг тоже все желающие монашества, все даже более того, ищущие активного, ушедшие в горы Кавказа, живущие в условиях казалось бы, ну прямо уже, причем это в советский период, же да, опасный период. Если тебя поймают, то точно уже все – погибнешь. А они там прячутся, и занимаются Иисусовой молитвою, активно занимаются Иисусовой молитвой. И даже есть среди них, у которых самодвижная молитва уже живет. А тут бегает среди них какой-то молодой парнишка, служит тому, другому, третьему на первые же движения, первую просьбу откликается – и никого не укоряет. Поразительная штука, даже когда помните – некто попросил у него там – сосед: принеси, сказал: носи мне молоко. – Да, конечно, – сказал этот будущий архимандрит Виталий, но тогда его звали мирским именем – не помню каким. – Да, конечно, – лучезарной своей улыбкой согласия, и стал теперь два – три раза в неделю носить ему молоко от козы – козу они там держали. А была зима, и весна начиналась только, был наст. И не было сапог. А сапоги кто-то из живущих с ним одел и пошел за дровами. А надо было нести. Он завернул свои ноги тряпкой и побежал. Этот наст проваливается, все это корябает его, и в конечном итоге, а 4 километра. И донес свою кринку молока – тому, который имел самодвижную Иисусову молитву. И когда забежал, – светлый, сияющий – подносит ему, а тот ему говорит: Где тебя носило? Тебе со сколько надо было принести мне эту. Мне теперь она твоя кринка не нужна? – Что же мне делать? – Неси ее назад, – опять лучезарная улыбка, – и побежал назад. Это период послушника. В итоге он стал тем самым затворником архимандритом, уже здесь в Москве, чада которого составляют цвет московских священников.

А я помню, когда сам воцерковлялся, вот, так вот, краем уха так вот, какой-то такой допускали меня в какие-то там круги верующих людей, в том числе и священства, и вот среди священников я такое слышал, что здесь, в Москве, в подвале какого-то храма находится схимник-отшельник. К нему доступа нету, потому что он схимник, значит, он не общается ни с кем, нот у которого окормляется какое-то количество людей – кто именно – тайна. А потом мне говорят тихонечко: вот этот батюшка окормляется, потом говорят: и вот этот батюшка тоже окормляется. Это батюшки действительно сейчас лучшие батюшки Москвы. И вот это вот чувство, что в Москве, в подвале где-то скрыта такая сила – схимник, который дивное окормление осуществляет – это прямо так окрыляло меня, и я так уже спокойно носился по Москве в этих трамваях и метро, что когда под нами здесь где-то есть тот, который все держит в Церкви своею молитвою. Ну вот, почитайте, Если кто еще не читал – вот о схиархимандрите Виталии – книга у нас есть в библиотеке, у людей есть, удивительно – вот вам образ послушника, к которому призваны что – монахи что ли? Да нет же, это же образ, к которому призваны все мы с вами. Потому что путь в Царство Небесное по-другому не осуществляется. Это и есть собственно, действие пути в Царство Небесное. Будь ты жена или муж, будь то сын или дочь, будь то родитель или же член гражданского уклада, будь ты учащийся. Нету другого пути в Царство Небесное, только один – послушнический.

Но тогда ясно, что как надо обращаться с ближними, и тогда все наставления по отношению к ближним, которые дает Господь нам – они открываются совершенно естественно. Они становятся открытыми для нас. Вера в него не есть дело случайное, но дар Божий, подаваемый от Отца Духом Святым достойным и благонравным по сердцу.

Ну вот, когда мы говорим об этих пяти составляющих жизнь христианина, то оказывается, что недостаточно только быть достойным и благонравным. Оказывается, надо еще и быть способным стоять на пути, т. е. способным идти, способным постоянно стяжать это самое Христовое добро в себе, Христовый поступок, Христово обращение, Христово отношение. И если ты где-то с какого-то момента начинаешь вкус к этому терять, а в конечном итоге вообще делание в эту сторону начинаешь запамятовать, то ты погиб, и в конечном итоге ты войдешь уже в число того состава людей, про которых притча Христова о семенах: Иное упало при дороге, налетели птицы и склевали – это вот семя – как раз способность таких поступков вышеестественных. Она дается в слове, но слово исполненное Духом Божиим и благодатью, дает тебе такой поступок вышеестественный, он преображает твое естество – вышеестественный поступок. Вот, иное склевали птицы, иное упало на каменистую почву, проросло и какой-то период давало такие поступки, но взошло солнце, и высох этот корень по причине малости его. А потом Господь открывает, что солнце вышедшее – это гонения начались или же скорби, особые, большие скорби – и все, у человека эта вышеестественная способность отвечать на действия там мародеров, злодеев, еще кого-то, которые на него напали – она вдруг иссякла, он потерял ее. А третье семя упало в терния, те взошли и затмили уже проросшие, уже растущие уже ростки добра – терние заглушило. Что это такое? А это и есть наша вседневная земная жизнь, которая постепенно стала важнее, чем жизнь Царства Небесного, т. е. жизнь небесная. Поэтому-то не всякий, говорящий Господи, Господи, – говорит Господь, – войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Исполняющий не информированность в богословских учениях и в учениях Церкви, и даже не чувствования церковные, а исполняющий волю, т. е. действующий, деятельное добро, действующее добро. При этом не просто твое добро, а добро как минимум, очищенное естественное. И не просто естественное добро, потому что про него сказано, что оно – тьма, и оно, естественное добро не войдет в Царство Небесное. А то добро, которое, в котором твое естественное добро, очищенное, преобразится в вышеестественное добро. Вот что такое воля, совершающаяся в тебе, Отца Небесного. Кто слушает слова Мои и исполняет их, тот достоин Меня. Исполняет их – не внешне исполняет. И даже не просто отсекая укорение, объяснение и пререкания – даже не этот человек. И даже не тот, который просто старается уступить, простить и отдать, а исполняет слова Мои, т. е. слова, в которых, которые преобразуют твое добро в вышеестественное, тот достоин Меня. Ибо их есть Царство Небесное, кто нищие духом и кто изгнанные за правду. В заповедях Блаженств слова: Ибо их есть Царство Небесное – следуют только за этими двумя качествами. Первое качество: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное, и второе качество: Изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Т. е. значит, будучи нищим духом и будучи изгоняемый за правду, т. е. злословимый, там оболгаемый или же вообще поношаемый – ты отвечаешь чем? Вышеестественными поступками. Сияющей улыбкой, освещающей его зло, преображающий его на добро или же наоборот, к сожалению, зло свойственно вообще на это сияние откликаться еще большим злом. А тем не менее, он с этим со злом будет продолжать гнать тебя за правду, а ты будешь все равно сиятельно отвечать ему добром вышеестественным, не своим и даже не естественным своим добром. Вот, о чем идет речь. Поэтому, – говорит Господь, – вы – соль земли. Если убрать соль, чем пищу осолить. А если соль потеряет силу, чем ее восстановить. А дальше говорит тут же: вы – свет миру, хотя очень короткий, проживете, может быть и не вполне, не каждому получится прожить до конца свою жизнь, потому что сподобит Господь раньше уже к Небесному Царству двигаться, а земля будет продолжать оставаться скопищем народа, который живет земными заботами, земными успехами, и уверенно разворачивать и развивать в себе все для этого необходимые способности, для этого необходимое образование, умение быть на коне, ретивость быть первым среди сильных, первым среди умных, первым среди богатых, первым среди властных и так далее.

На переходном периоде куда пойти? Выбор за тобой, ибо от Себя Господь все сделал. Отец Небесный тебя предуведел, Дух Святый по любви и заботе Сына тебя предуставлял, пока ты еще был неверующий. В конечном итоге по уже благословению Сына тебя призвал и в период призывающий несколько лет давал тебе обильно образ жизни по пути в Царство Небесное. А вот теперь Он тебя оставил для того, чтобы твою собственную волю испытать, потому что там, в Царстве Небесном, нужен человек, который сам туда придет. Чтобы он был свободен в своем движении к Царству Божию, которое в нем и которое его в конечном итоге, после смерти приведет в Царство Небесное или после Страшного Суда определит в Царство Небесное.

Может быть, поэтому есть ряд духовников, которые своих духовных чад придерживают: ты слишком-то не увлекайся земным комфортом и слишком свою квартиру под евроуровень не устраивай. Так понемножку, чуть-чуть, жить чтобы можно было, все просто, ладно – и хорошо, но понемножку, все просто. А та старица, про которую мы вчера читали на трапезе – так она вообще, это как? – Евдокия, и вместе с нею, Дарья, Дарья и Мария – они сейчас почивают своими мощами в Суворово, рядом с Дивеевом, под Дивеево в 12 километрах от Дивеева, есть Суворово – деревушка, вот они там жили, подвизались, а сейчас мощи их там пребывают. Но вот, смотрите – вот какая удивительная эта Евдокия, это вот старица, в которой жил Дух Святый, которая дала себя полностью, чтобы Дух Святый в ней жил, а все остальное – вообще сделала не имеющим никакого значения. И какое же это было все остальное? Марина, принеси мне эту книжку, давай мы, я уж не своими словами, чтобы большая часть из вас не были на трапезе, поэтому, чтобы ну, конечно, это крайний вариант, конечно, для человека, который сейчас уже начал активно устраиваться в земной жизни – это будет возмутительное чтение, сейчас я вас буду оскорблять этим чтением. В конечном итоге, наверное, когда выйду отсюда, вы меня побьете. А кто-то из вас скажет: все, пора отсюда уезжать, батюшка уже вообще доехал до конца, тут с ним уже больше нечего делать.

Да вот, но я не свои рассказы теперь рассказываю вам и не свои встречи – а это книжка Дамаскина, игумена Дамаскина, первый том: мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви, которые мы сейчас читаем за Великим постом. Я очень скорблю, я почему сейчас об этом говорю – я очень скорблю о наших семейных, потому что уйдя в семейную трапезу, к сожалению, когда-то я примерно предполагал, что это произойдет – они перестали там читать за трапезой. Хотя при этом вот, лет 10-15 назад, предвидя это еще в училище, я все время говорил, что придет время, у вас будет семья. И рассказывал, что вот – поехал в одну семью, а они там магнитофон включают, идет трапеза, они слушают магнитофонные записи жития. Приехал в монастырь под Кинишмой, – а там братия тоже включили магнитофон и слушают проповедь. Трапеза идет – сами они не читают, потому что, говорят, что мы отказались сами читать, потому что все у нас необразованные, там человек 15, никто читать как следует не умеет, вообще невозможно слушать, как он читает. А вот магнитофон – да, включили. И вот, я все это рассказывал, упреждая, что есть такая возможность, есть такой вариант. Но сейчас знаю, что никто этот вариант не использует, поэтому домашняя трапеза, чтения житий святых вообще нету в семьях. Но ведь это же было у наших семей, они же здесь воспитанники казалось бы, некоторые из них пять лет училища все время слушали на трапезах это чтение, да. Правда, конечно по-разному. Бывало так, что: А обед? Там опять будет чтение – не пойду. – А как же ты будешь кушать? – Ну ладно, на ужин что-нибудь перекушу. – И что, ты даже из-за чтения от обеда готов отказаться? – Ну что же сделаешь, я же не могу это слушать больше. Такое бывало, много такого бывало, может быть и сейчас такое есть. И тем не менее. Вот послушайте.

Значит, эта старица – еще меня что удивило, что при ней вот Дарья, Дарья и Мария – три девушки практически да, ну, уж в таких условиях она, старица, их держит, что давно бы сбежали – свободные же люди все. Ну чего они прилепились к ней? – Нет, не уходят они от нее. Правда, при этом, если кто внимательно слушал – в самом начале кто-то из старцев, когда-то они к нему пришли, – он взял и их головы между собою склонил, стукнул друг о дружку – склонил в кучу – и благословил. И вот с этого момента они уже стали неотрывными друг от друга. Имеющие возможность убежать – никуда не убежали, так и остались при этой старице. А при какой же? А вот смотрите, какой:

Дров наложат в печку, а двигать нельзя, потому что во всей печи не было ни одного целого кирпича. Одни осколки на полу, и старица не давала перекладывать печь – для подвига. Пока варят пищу, нельзя топить печь, не отворяя дверь. А зимой дым шел, и трубу никогда не закрывали – ни на ночь, ни на день. Говорит старица Евдокия: Дух тяжелый – ей. Так она сама себя в холоде и держала. Маленькую печь тоже топить было нельзя, а большую не давала замазывать. – «Не выношу дух глины». Во время пения она глаза закроет, и когда много было народу, то начнут потихонечку замазывать, а она начнет плакать, как малое дитя: зачем во время пения озоруете, зачем, ты Дуне не даешь замазывать? – говорили ей после девушки. – А она не дает, а народу жалуется: Они не замазывают мне печку. Хожалок никого не подпускала к печке греться – хоть умирай – не подпустит. Скажет только: А как святые терпели, вы здоровые, не можете терпеть – как же я больная терплю? За семь лет до смерти сажали ее к печке греться, но хожалки ее чуть не уронили, и с тех пор не стала греться. За три года до смерти одни чулки ее грели, в свободное время или во время пения не давала греть. А когда хожалки – это три вот девушки ее, ложились спать, она одну из них поднимала и заставляла греть. Та клала чулки на спину и стоя прислонялась спиной к печке. В это время Дуня – старица – заставляла молитву читать. Две молитвы хожалка почитает – и грохнется на пол, уснет, а она закричит: Она меня колотит – всех поднимет на ноги и всем жалуется, – мои хожалки озоруют, не погреют меня. Так одну ночь чулки заставляла греть, а другую заставляла вшей бить – даст свечку и бей. Когда вшей бьют – читать «Богородицу». И только кончат, Дуня кричит: Не всех убила, ногу вошь кусает. А во время молитвы никогда ни на что не жаловалась – только во время сна. Те куски, которые она завязывала и клала на постель, после шести недель клала себе за спину, на них спала, на сухарях, в холоде и во вшах. Когда рубашка была худая, хлеб впивался в тело, потом из хлеба вырастали целые вороха на постели, там он зеленел, завелись под конец мыши и черви, в этом во всем она и лежала. Она носила вериги, которые у нее были поясом, и никому не разрешала касаться этого места. Рубаху Дуня не меняла, пока та не истлеет. Меняла раз в год, и тогда всех, кроме двух девушек, высылала. Руки мыла с мылом по локоть раз в год. Затем обливала их в тазу со святой водой, ноги мыла до колен – тоже обольет, но простой водой, а тело – никогда не мыла. Когда ее мыли, то послушница держала ее, Дуня голову прислонит, а сама держит свечу зажженную. Голову мыли теплым, разогретым в печке елеем, мыли раз в год, и волосы были свальные, как шапка. Иногда без народа она снимала шаль и чесала руками голову – вшей нельзя было исчесть – тьма их была. Их не били, а прямо в тряпку собирали. Через два дня после мытья она меняла рубашку, и грязную, вшивую, опять клала на постель. Печь топили часов в семь-восемь вечера, и с восьми часов стихиры пели. Часа в два-три ночи она обедала. Обедала Дуня одна – чужих никого не пускала, хожалки все стояли, а сидеть не на чем было.

Ну как не убежать бы от такого житья? Вот, не убежали, стояли, а она кушала. Подавали ей в блюде. Ложку хожалка поддержала, а когда наливала – она кричит: мне больше наливай, а вот раза два хлебнет и скажет: Я устала, отдохну. И пока отдыхает, вроде бы как заснет, щи остынут, а потом она просит горячих, а их нет, и она плачет, и так щи остаются. Поля доедала их совсем холодными. А когда второе накладывали, то Дуня опять кричит: Дай мне каши, да с пенками, клади больше – и тоже, все остывало. Остудила, кричит, плачет – с тем и уснет. Яиц всегда велела сажать по пятку, скажет: Давай мне три на стол, а два оставь на шестке. Потом опять говорит: Отдохну. Как только хожалка уснет, она опять велит яйца убрать на шесток, а разбивать яйца в келлии она не давала, потому что они пахли, давала хожалкам, которые служили, сама ела только два яйца в год. Об этом знали только две хожалки.

Вот вам жизнь Духа Святаго в естестве человеческом. Ну, конечно, это все, это уже такие высочайшие, такие вышеестественные, когда все естество преображено в вышеестественное. Так вот, путь в Царство Небесное – это как раз, пусть и не дойдешь ты до таких степеней, конечно, да, но это на этом пути, но это в этом делании, это в эту сторону, а вовсе не в умножении удобств, богатства жизни. Не забывайте, пожалуйста, об этом. Семинар наш – ради напоминания. Еще и еще раз – он раз в год у нас идет, такой семинар. Он еще и еще раз напоминает нам, чего Господь от нас ждет, ради чего Он, с небес придя, заклал Себя на кресте, и кому Он дает силы Своего Воскресения, дабы человеку в итоге быть потом в Царствии Небесном с Ним. Помолимся.