Воспоминание поездки на Афон
Первая часть.
Для меня сегодня большая радость, начать рассказ об удивительной поездке на Афон, которую Господь сподобил мне совершить вместе с Алексеем Обуховым.
Матерь Божия так положила на сердце Алексея устроить эту поездку и пригласить меня, но мы не думали, что она действительно совершится. Сам я не чаял и не ожидал оказаться там, среди тех дивных благословений, которые Матерь Божия дает своим угодникам. Мне казалось, что это очень далеко, и святость этих мест не для меня грешного. Но вот нечаянно это произошло, и теперь я хочу поделиться с вами всем тем,что Господь и Пресвятая Богородица даровали нам в этой паломнической поездке.
Рассказ мой будет происходить в несколько этапов. Первый этап сегодня. Я расскажу о внешних событиях, которые мы пережили за это время. Далее Алексей поделится своими впечатлениями. Затем в последующие два дня мне хочется показать как открывается внутренняя, духовняя жизнь Афона, с позиций предыдущего опыта и увиденного, услышанного на самом Афоне.
Почему два дня, а не один? Потому, что это лучше сделать в два этапа, все более углубляясь в духовную суть.
Я начну с событий, которые произошли еще здесь, в Москве. На Афонском подворье мы оформили документы, получили билеты на самолет, чтобы на следующий день вылетать на Салоники. Было воскресенье. Нас встретил и препроводил Матфей Иванович, послушник Афона, который осуществляет помощь в паломнических переездах и пересылках. Он снабдил нас несколькими пакетами, которые люди просили передать афонским монахам.
Итак, мы в пути. Продолжительность полета – три часа. Мы приземлились в Салониках. Температура воздуха – плюс 10 градусов. Нас встретила Мария, которая помогает различным паломническим группам продвигаться дальше, в сторону Афона. Она исполняет это послушание вместе со своим мужем Константином. Мария препроводила нас на автобусную станцию.
Сев в автобус, мы поехали в Уранополис. Это небольшой, в основном курортный городок, расположенный на берегу Афонского полуострова. Святая гора Афон – это не совсем остров. На карте видно как от греческого материка идут словно три сапожка, три пальца. Один из них, самый крайний, ближе к Востоку, и есть гора Афон. Тоненьким перешейком она соединена с материком.
До Уранополиса мы ехали зигзагами по горам три с половиной часа.
По прибытии нас встретил еще у автобуса гостиничный недалеко от автостанции находилась гостиница. Это был небольшого роста грек, в очень простом одеянии, похожий на мусорщика. Оказалось, что он хозяин гостиницы. Изъясняясь на полурусском, полугреческом, он приветливо нас встретил и повел к себе, выдал ключи от номера, и мы расположились.
На Афонском подворье к нам присоединился молодой парнишка лет 18-19 по имени Владислав. Он уже 3 года послушник Пантелеимоновского монастыря в Одессе. Ему очень хотелось на Афон. его зовут. Такой хороший, открытый, очень радушный, щедрый. Все, что у него было – свечи, иконочки, – он все раздал без всякого смущения и сожаления: «Это вам. И это вам. А вот вам еще». И так всю дорогу. Владислава мы отправили в трехместный номер, а с Алексеем расположились в двухместном. Вечером, прогуливаясь, мы обнаружили, что вдоль дороги и на перекрестках стоят небольшого размера крытые часовенки, внутри которых перед иконочкой горит лампадка.
Когда мы ехали по Греции к Салоникам, то почти на всех перекрестках дорог видели такие часовенки, такое освящение дорог. Во многих из них горели лампадки. Значит, кто-то за ними смотрит, ухаживает.
Греция поразила нас своими контрастами. С одной стороны, богатые, ухоженные дома, а с другой стороны, типичная русская безхозяйственность: то куча мусора среди обустроенных коттеджей, то захламленный земельный участок, то запущенная, неметенная дорога при достаточно комфортабельном жилище. Такая вот царит безпечность по отношению к окружающему пространству.
Мы с Алексеем подумали, что это происходит, наверное, от того, к чему душа народа прилежит. Там, где она прилежит к материальному миру, к материальному достатку, там получается германский народ с его педантичным, идеально-подчеркнутым порядком. Там же, где душа прилежит к Богу, там невольно оставляется все земное. И поэтому земные дела не вполне причесаны, не вполне совершенны. Греция – вся православная. На сегодняшний день весь греческий народ православный. Хотя цивилизация, к сожалению, коснулась и его. Но перерыва в веровании и пересечения традиций практически в народе не было. И, тем не менее, видно, как Греция сегодня сильно опала в духовном жительстве. Внешне она похожа на современных неверующих людей, вполне живущих без Бога. Цивилизация активно забирает греческий народ, который по всем корням будучи православным, на сегодня однако сильно в этом сдает.
Утром катер повез нас вдоль полуострова на саму Святую гору. Мы поплыли в бухту Иванница через монастырь Зограф, Дохиар, Ксенофонт и высадились у Пантелеимоновского монастыря.
Пантелеимоновский русский монастырь самый большой по размерам среди всех двадцати двух монастырей Святой горы Афон. Когда-то русские монахи, прибывшие на Афон и оставшиеся там, решили просить благословение царя организовать свой русский монастырь. Их чаяние осуществилось. Матерь Божия благословила, царь выделил средства, и была куплена земля под скит Андрея Первозванного. В результате на этом месте началось первое русское монашеское поселение. Затем усилиями царской семьи скит был расстроен. Ныне это величественный огромный храм. Все храмы, которые я видел на святой горе, значительно меньше нашего, русского храма в честь апостола Андрея Первозванного. Но так как монастырь находился далеко от берега, в центре Афона, и в силу этого доставлять различную церковную утварь, рабочий инвентарь и пропитание было непросто, тяжело, то монахи испросили еще одно благословение на покупку земли у побережья. В результате на берегу Святой горы началось строительство Пантелеимоновского монастыря.
Вторая часть
В прошлом веке численность монахов в Пантелеимоновском монастыре достигала пяти тысяч человек. С момента октябрьской революции появился категорический запрет на въезд в Грецию из Советского Союза. Греки сочли Россию оскверненной, и потому никого не допускали, ни монашествующих, ни священствующих лиц. Границы были перекрыты, «железный занавес» опущен. В результате прекратилось подкрепление монахами из русских монастырей. Жившие там ранее монахи постепенно за 50 лет умерли. К моменту открывшейся возможности вновь посылать людей, в 70-х годах, в монастыре насчитывалось всего несколько человек. Им было не по силам содержать такое огромное количество зданий, и многие из построек пришли в полный упадок.
В этот период и во всех остальных монастырях произошло немалое оскудение духовной жизни, значительное сокращение числа монашествующих. С 70-х годов открылась граница, и Пантелеимонов монастырь вновь начал принимать русских монахов. Первое время на Афон ссылали наиболее неугодных. Ужасную разруху и суровый климат, где летом несносная жара, высокая влажность, нелегко было понести. Сейчас на Афоне стало, прохладнее климат мягче. Но еще 10-15 лет назад жара с испарениями создавала тяжелую атмосферу, и не каждому человеку это было по силам. Зимой в то же время очень холодно. В Пантелеимоновском монастыре сохранилась с древних времен традиция не отапливать храмы. При столь долгих службах, монахам приходилось нередко сильно замерзать.
Когда мы приехали, на улице уже потеплело, но в храме было еще достаточно прохладно. Я не раз вспоминал любовь и заботу своих подопечных, подаривших мне в дорогу теплые вещи.
Каков же сам вид Пантелеимоновского монастыря? Чем он отличается от всех остальных? Отличительной особенностью Пантелеимоновского монастыря является зеленое покрытие его куполов и зданий. Некоторые крыши имеют красную черепицу. Все, что покрыто зеленым – отремонтировано, и там происходит основное проживание. Те же здания, крыши которых покрыты красной черепицей, внутри себя не имеют даже этажных перекрытий. В свое время они все провалились остались, только стены да пустые окна. Все здания монастыря высотой с трех-четырехэтажный дом, но есть даже и шестиэтажные. Корпуса большие, места много. Если все отремонтировать, то тысяч пять человек можно достаточно свободно расселить. Настолько много всего было понастроено когда-то монахами и паломниками.
Ныне, как и в любом монастыре, работает и подвизается немало рабочих. Все желающие могут поехать и потрудиться. Сама Матерь Божия так руководит. Ее близость настолько явна, что сильно хульным не выдержать ни ритма, ни порядка жизни. Они с бранью оттуда вылетают. В отличие от русских монастырей, с их достаточно раскидистой территорией, где вокруг храма как-то просто размещены, словно разбросаны дома, греческие монастыри имеют совершенно иной вид. Они как крепости. И это действительно так, потому что святой Афон несколько раз переживал нападение турок, разорения монастырей. Приходилось защищать свои обители. Практически, греческие монастыри, кроме нашего, Пантелеимоновского, имеют крепостной вид. Внутри такой крепости, посреди монастырского дворика стоит храм, окруженный с четырех сторон стенами. Со стороны моря стены образуют крепость, а внутри двора они выглядят как обычные дома с различными верандами, красивыми окнами. Эти корпуса и есть братские кельи.
Когда мы причалили и сошли на берег, мимо нас торопливо пробежал монах. Догнав рабочих, что-то у них выяснив, он вернулся к нам и, как выяснилось позже, будучи упрежденным Константином и Марией о том, что едут трое паломников, пришел нас встречать. Отец Олег с большим радушием проводил нас в архондарик. Архондариком в Греции называются монастырские гостиницы. «Попейте чай, устройтесь и через полчаса я жду вас у фонтана, внутри дворика Пантелеимонова монастыря». Нас встретили гостиничники – монах Сергий и монах Домиан. Монах Домиан – инок 20-22-х лет, латыш, с трудом говорящий по-русски, очень сердобольный и расположенный.
Нам дали комнату, и мы разместились. В монастыре есть такой обычай: того, кто приходит, сразу поить чаем, либо родниковой водой. Родниковая вода считается большим деликатесом. Затем обязательно предлагается стопочка анисовой настойки – буквально двадцать кубиков водки с очень сильным анисовым запахом и вкусом. Я решил все обычаи соблюсти. Потом во рту у меня полдня благоухало анисом. Затем подали чай с сухарями (оставшийся после трапезы подсушенный хлеб). Во всех монастырях обязательно угощают рахат-лукумом, который отличается необыкновенным вкусом и мягкостью. Несмотря на то, что в каждом монастыре рахат-лукум по-разному ароматизирован, самого его в монастырях не изготовляют. Его закупают в магазинах на побережье.
Третья часть
Вкусив все угощенья, мы вновь встретились с отцом Олегом, который в течение трех часов водил нас по монастырю, рассказывая об его истории и святынях. Свою экскурсию мы начали с Пантелеимоновского храма, а закончили храмом Покрова Божией Матери, расположенном на шестом этаже большого братского корпуса. Огромный, широкий, очень длинный храм почти в половину корпуса имеет пред входом небольшой предел – мощехранительницу – два ряда выставленных в витринах мощей.
Отец Олег объявил, что в монастыре живут по византийскому времени. Византийское время устанавливается, приноравливаясь к суточному кругу: с заходом солнца наступает начало дня. У нас начало суток совершается с ноля часов ночи. Здесь же, по византийскому времени, начало суток происходит с захода солнца. Часы, расположенные на основной башне, на все четыре стороны показывают византийское время. Поэтому, входя в монастырь, сразу начинаешь жить по этому времени. Любой монах, где бы на каких послушаниях он ни был, издали видит эти часы и по ним ориентируется. Так же и мы ориентировались на эту часовую башню.
По византийскому времени в 9 часов начинается вечерня. По-нашему – это получается три часа дня. Солнце в самом разгаре. У нас через 3 часа оно зайдет за горизонт, а там уже будет полночь. В 9 часов мы пришли в храм, началась вечерня. После вечерни была трапеза.
В небольшой промежуток мы пошли прогуляться и попали на кладбище в костницу. Это такая часовня, где перед алтарными дверями от пола до потолка размещены стеллажи с черепами. Слева и справа штабелями сложены берцовые кости, голени и все прочие останки. На челе написаны имена монахов, которые здесь почивают. Такой обычай. Когда хоронят монаха, то его полагают в землю на глубину всего лишь 60 сантиметров. На Афоне сегодня нет возможности хоронить в гробах. Поэтому хоронят прямо в мантии. Ровно через три года в день погребения могила разрывается, кости вынимаются и укладываются в костницу. На этом же месте может быть погребен очередной монах. Кладбище небольшое, но вполне обслуживает всех нуждающихся в нем.
Когда мы вышли из костницы, то решили заглянуть в полуразрушенное здание. Мы зашли внутрь, начали осматривать его, и в этот момент нас догоняет монах в рабочей одежде такого радостного нрава. На грязный подрясник у него надет замызганный халат. Оказалось – это отец Алексей. Тот самый отец Алексей, за которого мы постоянно молимся, и который благословил своим чадам держать настольной книгой книги «Обрести себя» и «Психопатический круг в семье» и по ним исповедоваться. Как оказалось, мы ему, отцу Алексею, везли передачу – конверт из Москвы.
Он как-то так присмотревшись ко мне, говорит:
- Вы не отец Анатолий?
- Отец Анатолий, – отвечаю я. Сколько же радости было на лице его. Произошла такая неожиданная, удивительная встреча.
Потом было еще несколько добрых, очень глубоких встреч с ним. Об их содержании я буду рассказывать в последующие дни.
На Афоне держится обычай встречать священство очень приветливо. Потому меня и посадили за иеромонашеский стол вторым от игумена. Трапеза показалась мне весьма богатой. Кормят очень хорошо. Ее духовный смысл я объясню позже. Оказывается, и здесь есть свои тонкости и нюансы.
В Пантелеимоновом монастыре все было так хорошо, нам так понравилось, что мы решили с Алексеем остаться в нем. Тем не менее, когда по благословению мы посетили другие монастыри, греческие, мы пришли в изумление, от того, как там принимают.
Суточный круг тот же: вечерня, трапеза, затем небольшой отдых и в 12 часов ночи (по-нашему в 6 ч. вечера) полуночница. Полуночница, (точное совпадение названия со временем) длится не долго. По ее завершению все отправляются спать. Лишь монахи по келиям совершают свое личное монашеское правило. И в 8 часов утра по византийскому времени (а по нашему это 2 часа ночи) начало утрени, которая переходит в часы и в литургию.
В час дня заканчивается литургия. После литургии – очень богатая трапеза. После обеденной трапезы, с 14 часов, сразу начинаются послушания, которые длятся пять часов. В 19 часов послушания заканчиваются, и затем дается отдых. Монахи же еще совершают свое правило. В 21 час опять начинается вечерня, и так каждый день.
В итоге получается, что ты на службе стоишь в среднем 8 часов.
У паломников есть обычай стремиться как можно больше пройти по Афону. Сначала я думал, что без особого разрешения – диамоникирия (так называется этот документ), невозможно попасть в другие монастыри. Поэтому мы были готовы уже остаться в Пантелеимоновом монастыре. Но такое разрешение мы получили – свободное перемещение по Афону. Наметив себе путь, мы думали приступить к его осуществлению. Но в Пантелеимоновом монастыре мы так ясно услышали благословение Матери Божией, что от всех своих выстроенных планов отложились.
Духовник монастыря отец Макарий благословил нас с Алексеем поехать в монастырь Хиландар. Я имел особое желание побывать в Хиландарском монастыре, ибо там находится икона Божией Матери «Троеручица», пред Которой я 15 лет неопустительно читаю акафист. Я никак не ожидал, что Матерь Божия благословит побывать у Нее. Отец Макарий прямо настойчиво велел: «Поезжайте, поезжайте в Хиландар, пробудьте там пару дней. Через два дня вернетесь, будет всенощное бдение праздник Харлампия преподобного, очень чтимого святого на Афоне и будет всенощное бдение у нас в Пантелеимоновом монастыре, вам надо на нем побыть. Значит, такое благословение. На следующий день мы едем в монастырь Троеручицы. К Самой Троеручице! Надо было плыть на запад к первой пристани Иванницы. Оттуда через перевалы надо было подняться на ту сторону Афонской горы. Отец Макарий благословил идти пешком, но особым гостям иногда благословляется машина из Пантелеимонова монастыря. Потом мы узнали, что даже владыки не всегда сподобляются «такой чести», а уж нам ясное дело, и подавно не стоит рассчитывать. Тем не менее, от пристани в Хиландар ходит машина, которую надо заказывать. Я бегу к отцу Макарию и прошу его разрешения туда позвонить. Он говорит: «Позвоним». И когда мы прибыли на пристань, нас уже ждала машина из Хиландара. Эта машина 10 км сначала поднималась в гору, а потом спускалась вниз, в долину Хиландара по извилистым, словно серпантин, дорогам. Причем спуск такой страшный, без всяких ограждений, столбиков, перилец. Обочина же дороги полуметровая, за которой – пропасть, крутой склон, метров на 30-40, а где-то и на 60. Этот монастырь когда-то был греческим, а теперь стал сербским. Встречал нас уже давно живущий в монастыре послушник, очень похожий на гнома. Шапочка, седая бородка, необыкновенное добродушие – все напоминало сказочный персонаж. На следующий день вечером мы с Алексеем решили побродить по берегу, полюбоваться растущими там кактусами невиданных размеров. Вдруг ко мне подходит один человек и спрашивает: «Вы не отец Анатолий?» Я отвечаю: «Отец Анатолий». Он так обрадовался и признался, что оказывается, еще в Москве он дважды был на моих лекциях. С тех пор прошло много лет, а он, надо же, меня узнал. Мы разговорились, он нам многое рассказал о себе и посоветовал, где нужно побывать, назвав целый ряд русских имен монахов, рассеянных по всему Афону. Так, в Корули, рядом с Лаврой проживает отец Афанасий, очень живой, приветливый русский монах. Подплывая к Хиландарскому монастырю, мы обратили внимание на энергичного монаха. Алексей присмотрелся к нему и говорит: «Это не отец ли Афанасий? Уж больно похож по описанию». Оказалось – отец Афанасий, он вез в Хиландар, к сербам, русских иконописцев.
В Хиландаре нас встретили хорошо. Архандарочный напоил нас чаем, водой, угостил рахат-лукумом. От анисовой узы мы отказались. Потом нас повели в келью, где нашему взору открылась комната гостиничного типа с двумя двуспальными кроватями, убранными хорошими ватными одеялами и изысканными простынями. Все – от высококачественных деревянных дверей, до идеально ухоженного туалета – напоминало современный дорогой офис.
В Хиландаре мы пробыли два дня. Служебный чин примерно такой же. Вообще во всех Афонских монастырях богослужебный чин почти одинаковый, потому что общий совет святого Афона, куда входит от каждого монастыря свой представитель, решает наиболее насущные вопросы, касающиеся экономики, хозяйствования и хранения уклада.
Не смотря на то, что Хиландарский монастырь монастырь сербский, там служат на церковно-славянском языке. Правда, ударения немного ставят не верно, немного растягивают некоторые слова, от того служба выходит на час длиннее.
Я сразу же стал искать «Троеручицу». Обычно в храме перед алтарем находятся два специальных киота, в которых помещены особо чтимые иконы. Я, было, к ним, но «Троеручицы» не нашел. По преданию Матерь Божия благословила Свою икону Хиландарскому монастырю. Икона находилась в Сербии, и сербскому игумену во сне было благословение отпустить ее, привязать к ишаку. Игумен поверил не сразу и только после грозного требования Матери Божией со страхом это сделал – отпустил икону. Ишак из Сербии пришел на святую гору Афон к стенам Хиландарского монастыря. Сейчас на этом месте находится часовня. Монахи на радостях икону препроводили с песнопениями и поставили на чтимое место с правой стороны. Утром, войдя в храм, они увидели, что игуменское кресло занято, икона стоит прямо на его подлокотниках. Они решили, что это чья-то шутка и поставили икону опять на место. На следующий день повторилось тоже самое.
В этот период Хиландаре не было игумена, он умер, и между монахами начался спор, кого поставить. Одни предлагали одного, другие – другого. К моменту появления иконы распря разгорелась до большого накала. Одному из монахов ночью было видение, где Матерь Божия сказала: «Я Сама буду Игуменьей. Перестаньте ссориться. Я – Игуменья ваша». Братия пришла в чрезвычайное умиление, и на третий день так же обнаружила икону на игуменском месте. С того дня до сегодняшнего времени икона стоит слева от игуменского кресла и смотрит прямо на алтарь. «Троеручица» вся обвешана золотыми цепочками, кольцами, серьгами, крестиками. С тех пор Она Сама руководит. Все благословения на день монахи берут у Нее. Благословляются и идут трудиться, так и живут.
В Хиландарском монастыре нет игумена, а есть наместник, которого братия выбирает по жребию, предварительно помолясь Матери Божией.
Вернувшись в Пантелеимонов монастырь, мы сразу попали на всенощное бдение.
Всенощное бдение – это особая служба. Чаще она служится не в связи с воскресным днем. Воскресный день проходит почти как будничный, по содержанию и трудовой деятельности не многим отличается от будней.
Всенощное бдение приурочивается к определенным чтимым праздникам, или иконам святых и Матери Божией. Мы приехали в праздник святого Харлампия. Всенощное бдение, вечерня, утреня, литургия – все служится без перерыва, поэтому и называется бдением. Очень долгая, большая служба. В Пантелеимоновом монастыре обычай не топить храм и не зажигать электрического света. Везде горят только свечи. Если даже никто не поставит свечу, то теплятся одни лампады. Лишь в отреставрированном величественном храме «Четырех святителей» горят электролампы.
Паникадило тоже все в свечах. Перед службой алтарник опускает его и устанавливает свечи. Вокруг паникадила висит на цепях круговой восьмиугольник – пояс, который на полметра больше паникадила. На этом поясе тоже горят свечи. На утрени во время великого выхода пономарь начинает раскручивать этот пояс то в одну сторону, то в другую. Само же паникадило раскачивается в обратном направлении. Все идет кругом. Складывается впечатление, что вся Вселенная задвигалась. Удивительное ощущение, такая радость, торжество. А в большие праздники раскручиваются еще и четыре малых паникадила. Это сугубое ликование. Постепенно за канон и вечерню все это приходит покой и равновесие. Свидетелями такого сильного зрелища мы были только один раз. Побывав на службах и пережив в молитвенном стоянии особую близость Пресвятой Богородицы, мы с Алексеем решили остаться здесь и никуда не уходить. Но то с одной стороны, стороны, то с другой стороны нам посыпались советы побывать в различных местах, и мы начали обрастать рассказами об Афоне. В то же время по-внутреннему так много происходило в нас с Алексеем, что выйти из этого порядка богослужений и послушаний означало потерять то, что с тобой начало происходить. Поэтому внутренняя работа и труд были настолько дороги нам, что мы никуда не хотели отлучаться. И, тем не менее, на следующей неделе, так усилилась настойчивость со стороны людей, что мы были вынуждены начать сборы.
Встреча с отцом Мартинианом. Его называют русским медведем. В Пантелеимоновом монастыре он подвизается уже 25 лет. Отец Мартиниан был в числе тех первых 10 человек, приехавших на Афон в 70-х годах. Из них 6 человек осталось, а четверо – не удержались, кто по болезни, кто из-за тяжелых условий жизни вернулся обратно. Отец Мартиниан очень добродушный человек, больших размеров и широкой кости. Однажды грузовая машина въезжала на паром. Паром качнуло на волне, сходни, которые кладутся на набережную, отошли. Задние колеса машины начали проваливаться и, было, совсем провалились между пристанью и самими сходнями. Отец Домиан тут же подскочил, подхватил машину и толкнул ее со всем ее грузом. Греки были так потрясены, что потом одарили его мешком гречки и другими гостинцами. Все это он принес в монастырь. С тех пор его и прозвали русским медведем. И по ныне по всему Афону так и зовут: русский медведь. Могучий, с толстыми руками, благодушного вида, с очень простым лицом. Совсем не скажешь, что афонский монах. Ему уже за 60. Он пригласил нас к себе в келью, мы зашли и ахнули, обнаружив ее настолько аскетической. Она была не ухожена, не подметена. На кровати, а точнее кушетке, сколоченной из реек, лежала гора каких-то грязных, старых тряпок. Среди них цвета земли простынь, на которой он спит. Сам он ходит в замызганном, с дырами подряснике 15 летней давности. В одном месте он так прорвался, что отец Мартиниан зашил его суровой ниткой, наложив весьма грубые швы.
Алексей очень много общался с отцом Гавриилом. Это совсем неприметный по внешнему виду старец, с бугристым непонятным лицом, очень худощавый, но, по рассказу Алексея настолько проницательный и все знающий про тебя, что диву даешься. Две встречи Алексея с ним – какое-то особое дарование Матери Божией. Эти встречи происходили в течение двух часов, одна за другой, в келье отца Гавриила. Его келия представляет собой свалку полугниющего мусора, где грязные тряпки, порванные бумаги, пролитое масло издают страшное зловоние, терпкий запах. Кушетка, на которой он спит, завалена горой тленного барахла, а рясу, которую он носит, следовало бы давно уже сжечь. Но такова аскетика отца Гавриила.
В монастыре очень свободный уклад. Распорядок есть, он работает, но быть в нем все могут совершенно свободно. Правда, благочинный присматривает за тем, чтобы кто-либо не выпал окончательно. Когда же такое происходит, тогда начинается братская молитва друг за друга, вспомоществование друг другу. Свойство хорошего монастыря в том и проявляется, чтобы не гнушаться братьями, не оставлять их, а соболезновать им, участвовать в них и терпеть их разные немощи.
Эту атмосферу любви мы с Алексеем очень сильно пережили на себе. А через эту любовь мы пережили любовь Самой Матери Божией. Она через своих угодников, через своих подвижников постоянно изливает ее. Где бы какая нужда ни возникла, рядом всегда оказывался тот монах, который мог ее покрыть.
Там есть дивный старец – отец Илларион, совсем старенький, ему уже за 80 лет. Он из Почаевской Лавры, в Пантелеимоновском монастыре – два года. Все это время он опекал своей любовью, своим вниманием то меня, то Алексея. «Как тебя зовут?» – спросил он меня. «Анатолий». «Ты монах?» – «Нет». – «Священник?» – «Да». – «Матушка есть?» – «Есть. Зовут Александра». «А-лек-сан-дра – дра?» «Да, - «дра». – «Дра, хорошо». Он каждый день подходил ко мне, благословлялся, а потом говорил: «Анатолий, Александра», и затем шел дальше. Он не просто монах, он – иеродиакон. Но сейчас он не служит по причине возраста. Его необыкновенное любвеобилие было всегда рядом. Он подходил и чем-нибудь всегда утешал. В первый же день он подал мне небольшой сверток и сказал: «Придешь домой, помолишься». И, подняв указательный палец вверх, добавил: «Это – оттуда». Я, правда, не очень понял, что значит «оттуда». Потом прихожу в келью, разворачиваю, читаю: «Монастырь в честь святых царственных страстотерпцев, Екатеринбург, Ганина яма». Затем список послушников и монахов того монастыря и кусочек материи от платья кого-то из царевен. Такая вот реликвия, такое вот благословение царской одеждой.
Мне это было особенно дорого, потому что сердце хранило еще в памяти недавнюю поездку в Петербург, посещение Царского дворца, в котором Августейшая семья прожила свои последние шесть лет, и храма в честь Царя-мученика. И теперь здесь, в Пантелеимоновом монастыре, буквально на втором дне пребывания опять благословение царственных мучеников.
А с Алексеем отец Илларион встретился таким образом: он подошел к нему, что-то спросил, потом взял его руку и поцеловал с такой любовью и с такой нежностью. Алексей так оторопел, что не смог удержаться от слез. Потом еще полслужбы плакал. Такие вот чудные встречи были.
Вслед за встречей с отцом Илларионом, у меня была встреча с отцом Лазарем, который оказался большим поклонником моих книг. Книгу «Обрести себя» ему дали всего лишь на две ночи, и он ее продиктовал на магнитофон. Вот уже 4 года как он тиражирует и раздает магнитофонную запись этой книги. Сам ее часто слушает. Отец Лазарь признавался, что эта книга очень много дала афонским монахам. Через нее вдруг открылись для них некоторые моменты встречи с собой. Поэтому он с особою любовью беседовал со мной.
Отец Лазарь в Пантелеимоновом монастыре подвизается уже 12 лет, неся самые различные послушания. Приехал он в монастырь с родным младшим братом, Софронием. Когда-то давно, уехав из России сначала во Францию, а потом в Германию, всю юность свою они так и провели в ней. По смерти матери отношения с домашними складывались чуть ли не трагично. В итоге, они попали в детдом, в нем же воспитывались и уверовали, а уверовав – сохранили веру.
Три года назад умер от рака его брат. Отец Лазарь подарил мне две очень дорогие для него фотографии, где он и брат сфотографированы вместе. Они были близки друг другу настолько, что во всем были едины. Имея кельи с тоненькой соломенной перегородкой, они слышали дыхание друг друга, переговаривались даже по ночам. Такая вот сердечная привязанность и любовь друг ко другу. И в монастыре их обоих очень любили. Когда Софроний умер, то, говорят, были удивительные похороны, ясный, необыкновенный день. Он умер в праздник, и его светло хоронили. Очень многие монахи плакали, потому что очень любили его.