Один не волновался
Протоиерей Анатолий Гармаев: Сегодня мы с вами пришли к завершению поста. Вчера был последний день поста, сегодня суббота, переход от поста к Страстной Седмице. Новомученики с некоторым ожиданием встречали момент выхода из концлагеря, тюрьмы, когда им объявляли, что они закончили свой срок пребывания. Поразительно, что многие из них, вышедшие на свободу и прожив какое-то время, начинали чувствовать некоторое сожаление, что закончился срок пребывания в концлагере, хотя там они были постоянно на грани смерти и не знали вообще, выйдут ли оттуда, и никогда утром поднявшись, не знали, чем закончится день. Поначалу это видимо, сильно беспокоило, потому что к таким условиям подготовиться в мирное время, даже аскетической жизнью, оказывается вовсе не так-то просто. Это обнаружилось на примере монахов монастыря Нового Афона, на Кавказе. Сто с небольшим человек арестовали после закрытия монастыря и всех распределили в две или в три тюрьмы, а большая часть была расстреляна. В одной камере были монахи 20 человек, а одного, Промыслом Божьим, ради того, чтобы он рассказал, что было и как было, Господь неожиданно извлек оттуда чудесным образом. Он оставил записи и сам удивляется в этих записях точности испытания, которое Господь дал этим небольшим сроком тюрьмы. Каждый день в 12 ночи приходили конвоиры забирали троих и расстреливали. Они даже слышали эти звуки выстрелов, и так постепенно в течение одной недели всех расстреляли. Он говорит о том, что фактически все кроме одного архимандрита, очень сильно волновались. Страх за жизнь, некое плотяное волнение оказалось было свойственно всем. А один не волновался. Его спокойствие, мир и какое-то всегда легкое от сердца расположение ко всем, в том числе и к конвоирам – это было результатом его монашеской жизни. В том же монастыре пробыл больше 20 лет, в том же монастырском укладе, почти с таким же сроком, как и вся братия с ним. Оказалось, что монастырская жизнь для него дала результат, он был свободен от телесно-душевных переживаний, т. е. переживаний самоугодных, самолюбивых. А остальные – нет.
Всю эту седмицу, пять дней, с понедельника по пятницу читалось каждый день Евангелие. Прочитали три Евангелия – от Матфея до Луки. Сейчас с понедельника будем читать Евангелие от Иоанна, тоже за три дня надо будет прочесть все Евангелие.
Евангелие призывает к подвижнической жизни
Евангелие призывает к жизни подвижнической. И при этом призывает непосредственно, не образно и не в притчах, хотя много притч, но притчи относятся к сердечным расположениям. А собственно подвижнический труд в преодолении страстей и особенно отсечении самости, а на ней укорененного самолюбия – об этом Евангелие прямо говорит.
И, неудивительно, что когда в древней Церкви III-IV век, когда начало образовываться монашество и когда по свидетельству Василия Великого нравы христианские сильно пали, люди стали отходить от Евангелия. Хотя образ христианской жизни оставался прежний: все ходили в храмы, молились, постились, участвовали в таинствах, но сам образ жизни был больше как отдание дани традициям, как свобода и некий произвол. Самолюбие, самоугодие взяло верх в людях. Это почувствовала какая-то часть церковного народа и они оставались преданными Евангелию, жили верные его назиданиям. А назидания Евангельские прямо обращали: «идите за Мной» – это значит, выполняйте дела и действия подвижнические. А так как среда, в которой жили эти верные христиане, становилась все более неверной, Евангелие попиралось, отлагалось. Верные начали уходить из этой среды и уходить, в самые строгие условия – в пустыни, в горы, в леса, в скалы ради верности Евангелию. Продолжая следовать ему, они решили это делать вне развращенной среды христиан. Так начало образовываться монашество. Оно таким всегда было, монашество – это верность Евангелию, это стремление осуществить его в своей жизни конкретно: сказано – сделано.
В Евангелии в нескольких местах говорится, что недостаточно просто молиться и поститься, недостаточно собираться в собрания молитвенные, т. е. на богослужения. Нужна сама подвижническая жизнь, т. е. действия отсечения самости. Эти афонские монахи – они и в пустыне жили, удалившись из мирского развращенного христианского жительства, но только один из них при этом еще совершал подвижнические действия, которые имели результат. Были плоды его покаяния, были плоды его подвижничества, которые обнаружил Господь этой тюрьмой. Они пробыли там всего лишь около 10 дней, три дня допросов, пыток, а потом начались расстрелы, и через 7 дней ни одного не осталось.
В книге архимандрита Спиридона, «Из увиденного и пережитого он печалуясь, передает слова блаженного Максима, который жил рядышком с их деревней и кричал, что Евангелие сегодня не в почете, Евангелие сегодня попирается. А после этого сам Спиридон, когда уже подрос и стал все шире и дальше идти в христианскую среду, тоже увидел и тоже говорит, что Евангелие попирается. Это было в конце 1900-х годов, начало 1900-х годов, до 1915 где-то года. Люди уходят от аскетической подвижнической жизни. Мы с вами сейчас такой решимости или же такого призыва следовать Евангелию, чтобы уйти в монастыри, не имеем, но часть из нас в эту сторону направляет свои пути. Оказалось. что совсем непросто. Даже при той казалось бы подготовленности в течение 10-20 лет в Церкви, оказалось, что в монастырском укладе следовать Евангелию не тут-то было. Что-то другое в представлениях о монастырском укладе было у каждого из нас и оно складывалось, видимо, из книжного образа и внешней видимости монастыря и монастырских жителей, и иное знание себя было. Началась встреча с самими собою ради продолжения монастырского уклада, это еще не монашество, это только лишь начальный уклад. Встреча с самими собою обнаружила, что это вовсе и не совсем просто идти в ту сторону. Становится понятным, почему те, кто уже сразу постриглись, потом начали кувыркаться: один запил, другой женился, третий вылетел из монастыря, четвертый просто помер от каких-то там переживаний своих, – сейчас такая околомонастырская среда выпавших из монастырей образовалась. И кого-то из нас в какой-то момент вдруг начало нести, кого-то сейчас до сих пор несет и не знаю, остановятся – не остановятся.
Гонения – ради сокрушения самости
Уже с грехопадения личность потерялась, явился индивид или самость - внутренний самолюбивый человек. Владимир Лосский называет это индивидом, Феофан Затворник называет этого человека самостью вместо личности, а апостол Павел называет его плотским человеком. Они говорят об одном и том же. Святые Отцы называют его ветхим человеком, т. е. человеком, имеющим разные душевные, нравственные и прочие дарования, в основе ставший самостью, не личностью. Самость себя противопоставляет Богу и продолжая это противопоставление, начинает противопоставлять себя остальным людям. И может дойти до предела, когда противопоставляет себя всем подряд, так, что даже никакого старшего над ним поставить невозможно. Одного поставишь – он противопоставит себя этому старшему. Ставишь другого старшего – несет человека, и он противопоставляет себя и второму старшему. И в конечном итоге может и даже и самому главному противопоставить. Однажды явившееся в раю противопоставление себя Богу –сделало человека самостью и продолжает жить в этом противопоставлении всем. Поэтому возврат к Богу – это сокрушение самости, а это значит сокрушение противопоставления себя по отношению к кому бы то ни было. Господь попущением гонений поставил всех христиан в эти условия – готовых, не готовых, самостных или не очень самостных - всех поставил в условия, где ты не можешь проявляться в самости. Тебя тут же склонят оземь, вытопчут и избив, выбросят обратно в камеру. На следующий день опять за малейший подъем голоса, тона ответа ты получишь сразу по полному. Поразительно, что в эти условия попали не только христиане, но и очень много интеллигенции, очень много чинов, званий должностных, вплоть до самых вторых, третьих лиц в государстве. И мы знаем, что весь первый эшелон ленинцев погиб в этих концлагерях, ни одного не осталось. А за ними второй эшелон был всякими доносами ввергнут в эти же концлагеря и тоже там погиб. А это же самые безбожники, самые самостные люди, которые забравшись на вершину власти в стране, казалось бы уже всем правили, и тем не менее Господь и их сломал. Но вот, беда вся в том, что рядом с ними и рядом с хорошей и доброй интеллигенцией, которая тоже там оказалась по причине разных доносов, очень много было просто откровенных разбойников, бандитов, подлецов, воров, самый нижний сброд народа, про которых даже слово «безбожник» – как-то слишком высокое наименование, просто развращенный, мерзкий и низкий народ. Все оказались в самости пригнутые. Никому не давалось право вякнуть, сказать, объясниться, оправдаться, тем более пререкаться. И вот из этого огромного количества народа, по отношению к которым были созданы и попущены Богом условия сокрушения самости, собственно сокрушение ее прошли те, которые потом поднялись в рай. А все, кто рая не сподобились после расстрелов, смерти в этих ужасных условиях – они в самости не пережили сокрушения, и неё не пережили. Там, где сокрушение самости – там высвобождается человек из этого противостояния Богу, открывается в свободе к Нему и начинает быть едино с Богом. Описания концлагерных событий показывают, что весь этот народ, не сокрушенный в самости, а значит, не свободный от нее, хотя сильно в ней избитый и побитый, впадали кто во что, по самоугодию впадал в разные обиды, отчаяние, по самолюбию впадали в ярость, злобу и смертельную готовность все крушить и всех бить так, что их на месте пристреливали. А там, где и самоугодие и самолюбие вместе сплетались, там являли таких жалких подонков, которые ради того, чтобы выжить и в страхе и ужасе от того, что они сейчас умрут и погибнут или от этих побоев и издевательств, ползали в ногах с визгом: «Оставьте мне жизнь, что надо сделать – все сделаю, предать – предам, отказаться от чего-то надо – откажусь от всего, скажите только, только жизнь сохраните». Одинаковые условия, где сокрушалась самость. Но одни в самости не сокрушились, а повели себя по самолюбию и самоугодию самым разным образом - и не высвободились из самости, в рай не пришли, пошли в ад, а потом в геенну огненную, когда она откроется. А другие, которых мы сейчас чествуем и любим как новомучеников и исповедников – они и сокрушились, и освободились от самости, и пришли в единение с Богом, и взошли в рай, и ныне сейчас пребывают там, помогая нам сейчас на земле пройти тот же путь, но хотя сначала в виде подготовки к нему. Скажите пожалуйста, почему такая разница и из-за чего такое разделение людей на два состава? Что за причина такого разделения, хотя условия в концлагере у всех одинаковые, действия и средства сокрушения самости одни и те же, а результат, плоды разные, прямо противоположные, кардинально разные. В чем дело?
Участник беседы: (плохо слышно) Кто во что верит, батюшка. Кто верует, значит тех движет вера во Христа.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Что могло двигать самость?
Участник беседы: Могло двигать, вызов, неверие, желание увидеть своих близких, там основания различные могут быть, я считаю, что там все вопрос о том, во что же верит человек.
Участник беседы: У кого-то было чаяние Царства Небесного, у кого-то не было. Это Господь по милости Своей показывает, чтобы человек как-то угодил, это возможность сокрушение пройти. Я задавался вопросом: новомученики сознавали или нет? или просто предложить ему, т. е. научи меня, крест пережить. Я в некоторых рассказах встречался с тем, что новомученики говорили про это время, как время первохристианское, которое сейчас наступило. У кого-то прежде было чаяние, он сознавал прекрасно.
Участник беседы: Батюшка, там некоторые были некрещеные, кто-то и не знал веры. Ту Россию, конечно, нельзя сравнить с нынешней Россией. Некоторые не знали, как правильно веровать в Бога. Другой привык воровать, семья его воровала, вырос он в этой среде, он и будет воровать. Он попадает в тюрьму. А другие вот попадали именно как политические, по вере и несли ответственность в вере, отвечали, но они веровали и стояли на своем. А кто не веровал или неправильно веровал – они волновались и уходили, отказывались от веры.
Участник беседы: В своих рассказах арх. Спиридона говорил: «Я, наверное, таких верующих только в тюрьме видел» Т. е. больше не видел таких верующих, как в тюрьме, потому что люди Господом были поставлены в такие условия, что покаяние было - каялись в своих грехах, которые совершили. Кто-то спасся в этих условиях, а кто-то не спасся. Это тайна, тайна Божия, почему так. Т. е. Кому-то дал Господь, положил на сердце раскаяться, а кому-то нет.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Тем не менее, кому-то дал Господь, кому-то не дал. Речь идет о готовности от человека еще самого много зависит, готов или не готов.
Участник беседы: Многие верующие, попав в эти условия, не смогли пройти их достойно. Они были расстреляны, но они не смогли от самости отрястись, остались самостными. В мирное время жизнь у всех шла, и они проходили разные ситуации, какие-то люди встречались на жизненном пути. Господь давал это, чтобы это потихонечку, как-то оттрясти от самости, от озлобления за неправду. Эти люди, наверно, по крупицам умели тогда уже реагировать и потихоньку на этот путь становиться. Это был их задел сокрушения самости в мирной жизни, движения согласия на это. Когда настало серьезное испытание, то маленький опыт им помог. То, что от них зависело они прошли, как нужно и тогда Господь уже дал крепости дальше.
Участник беседы: Дело ещё и в том, что люди, которые по жизни сами себя в узкие рамки ставили - священство и монашествующие - кто сам себя утеснял, тем в дальнейшем уже реальные испытания было проще проходить.
Участник беседы: это все стояли все и эти правила аскетические.
Участник беседы: Ну как кто выстоял в 40-градусный мороз, тот значит замечательный человек, ну самое такое продвинутое у них. Просто мог бы на горе у них, значит он достиг такой получается.
Участник беседы: Разбойника на кресте –он всю жизнь прожил неизвестно как и в чем он упражнялся. В предании говорится, что он от рождения разбойником был, в семье разбойничал, а на кресте произнёс слова: «Достойная по делам моим приемлю, помяни мя Господи, во Царствии Твоем. Эти слова его и вечную участь его перевернули. Это согласие с тем, что дается Промыслом Божиим, что те условия, в которых тебя Господь сейчас ставит и вталкивает ты достоин .
Участник беседы: Человеку дана воля и дано право: либо да, либо нет. И если каждый из нас себя вспомнит: один раз в жизни кто-нибудь, когда-нибудь и при каких-нибудь обстоятельствах был предателем. Предал друга, знакомого. При предательстве всегда свой интерес по ценности. А когда что-то принудительно происходит, это не зависит от твоей воли, тут самое главное, что видит человек – вера его и спасает. Я вспоминаю случай и каюсь, потому что для меня это сейчас позорно. Человек попал в тюрьму, его жена обратилась, а я отказался ей помочь, я мог потерять карьеру. Выбор всегда есть у человека: да или нет, либо так пойти, либо по-другому. Но когда принудительно тебя ставят в условия, у тебя выбора нету, вот здесь во что верует человек, либо твои ценности какие-то, либо ты веруешь во Христа.
Православные – к Раю предназначенный народ
Протоиерей Анатолий Гармаев: И верующие немало предавали в этих мученических застенках НКВД. А другая часть верующих прошла эти застенки так, что даже комиссия по прославлению их выбраковала. Более того, сейчас произошло, что список, поданный на прославление первого архиерейского собора, когда первое прославление произошло, затем заново его весь прочистили и какую-то часть людей расславили, вывели из числа новомучеников, их нет в календаре теперь, потому что вскрылись другие свидетельства их поведения, совсем не соответствующие святости. А какую-то часть для всех святых людей, никак не пропускают, потому что все время сомневаются за какие-то их черты характера, например старца Сампсона. Он точно выше и больше, чем многие из прославленных простых мирян-новомучеников, но прославленных, по поводу которых там небольшая характеристика-то всего лишь собрана, тем не менее старец не проходит. Какие-то черты характера и какие-то факты его поступков комиссию приводят к смущению и сомнению. Если в рай не может войти грех, тем более противление Богу, то самость в рай войти не может. Соответственно, в любом качестве попадающие в рай – преподобные, юродивые или благочестивые миряне, прожившие семейную жизнь, – много же таких сейчас в раю, мученики, пророки, святители, все в раю по причине того, что свободны от самости.
Когда читаешь и внимаешь слову Евангельскому в целом сразу, как в целом одного евангелиста Евангелие, так и в целом сразу трех евангелистов, то видно, что верные или православные – это сугубый народ, предназначенный к раю, через полное очищение, освобождение от самости. Евангелие призывает нас к этому преодолению самости, то действие по преодолению самости и есть подвижническое действие. И если их на все 100% выполнять, то это получается монашество пустынническое. Если в какую-то меру выполнять, то это получается монашество общежительное. Не сам по себе внешний уклад монашеской жизни является собственно подвижничеством, а те внутренние действия в условиях взаимообращений и взаимоотношений утеснений друг перед другом и твои личные действия в этих утеснениях друг через друга – они являются важнейшими, но при условии конечно же вот аскетических. Значит, должны быть условия аскетические, а в них - подвижнические действия человека в ситуации, когда готово вспыхнуть трение или ссора и препирательство, препятие между людьми. Господь всех людей хотел спасти и страдал на кресте за все человечество, и грехи всего человечества Им искуплены. Вместе с тем множество народов, имеющих другие религии и не подвигающиеся в православие имеют сегодня задел искупления Господнего для вхождения в рай кровью Христа. Оглядываемся на эти народы – никаких подвижек нет. Полная уверенность в своей религии, преданность своей религиозной традиции и насмерть стояние за нее. Вот эта уверенность, преданность своему и стояние за него, за свое – это есть самость, и не имеет никакого значения, какой она национальности, религиозности, какого пола и какого она физического возраста. Во всех разнообразиях человеческого бытия самость составляет главную причину неведения человеком Бога, стояния против Него и нежелания быть с Ним, идти к Нему. Единственно только лишь религиозность, которая есть в природе всякого человека – она поворачивает самость к Божеству, поэтому все народы в конечном итоге религиозны, хотя и самостны. По самости они Христа не знают и знать не хотят. Но так как они религиозны по своей природе, то тогда у них у всех есть какой-то свой бог, – суть бесы, – говорит апостол Павел, и они ему поклоняются с разными там всякими религиозными культами. Подобным образом поклоняются Христу православные религиозные люди, как и другие религии, живущие в самости. Если человек родился в православной среде, то пробуждаясь в своей религиозности, он отправляется в сторону своего народа, а народ православный. И он по религиозности своей от самости склоняется к православию и живет в православии выполняя внешний порядок православной жизни, который не трогает его самость.
Грянула революция, потому что Евангелие попиралось
Восклицания архимандрита Спиридона, что Евангелие попирается, и целый ряд сейчас уже записанных свидетельств. Потому грянула революция, что Евангелие попиралось на Руси на протяжении уже трех столетий перед этим, говорит о том, что православно-религиозного народа было много, а веры было мало. Когда религиозно-православный человек с Евангелием познакомлен с евангелием, то дальше оно ему не нужно, разве что как элемент культа, например, правило утреннее. И поэтому он не подозревает, что Евангелие требует от него условий аскетических, еще хуже того, подвижнических действий. Он эти страницы Евангелия просто пропускает. Он может это знать культурно или исторически. Он извлекает из Евангелия знания о том, как и к чему Евангелие призывает, но не слышит этого призыва относительно себя самого, религиозно-православный человек, идущий от самости по причине самости, дальше культурного Евангелия к себе Евангелие не пускает. И поэтому оно до поры до времени ипользуется, как элемент культа, как необходимость, как долг религиозный, а потом оно забывается, лежит на полке, иногда к нему возвращаются, иногда – нет. Одна только надежда на то, что православный народ в отличие от всех остальных религиозных народов в православной религии склонен в сторону Христа, не так как те в сторону своих богов, а немножко по-другому, потому что в православии есть таинство крещения. И он, будучи религиозен и от самости идущий, но входит все-таки еще и в последующие остальные таинства - и исповеди, и причастия – он приобщается к таинствам. Но вопрос: допускает он это таинство до себя или нет? Это вопрос звучит в словах –Амвросий Медиоланский, который сделал различения, что таинство со стороны Бога всегда действительно, а со стороны человека не всегда действенно. Человек может не возжелать таинства своим внутренним человеком. Внешне он исполняет таинства как культ, как религиозную обязанность, а до себя он его не допускает, потому что там таинство встречается с самостью, а самость не хочет этого.
Евангелие требует отсечения самости
Когда мы вступили на стезю монастырского уклада, то мы пока по малой программе встречаемся с этим явлением, когда самость не хочет. Мы понятия о ней не имели, не подозревали. Много об этом говорится, и мы с вами и Феофана Затворника читали и сугубо изучали, поэтому слово «самость» нам ясно. Но это только знанчески. А когда становишься на путь и начинаешь практически двигаться, и вдруг встречаешься с ней в ее проявлениях и ее сопротивлениях, оказывается, все не так просто. Самость – это замена, подмена личности, а личность проявляется в природе человека и едина с нею. В природе человека самость проявляется в двух ветвях: самоугодие, которое ищет себе удобства жизни и комфорта, и самолюбие, которое отстаивает себя, возвышаясь над всем и отстаивает комфорт самоугодия. Это как две подружки, то одна идет впереди, чтобы устроить себе жизнь, а вторая идет как более старшая – самолюбие – за нею, и все время защищает ее. Если по самоугодию все условия обеспечены и все хорошо, то самолюбие спокойно утверждается в этом и реализуется в разных дарованиях - прикладных, знанческих, образовательных, интеллектуальных и прочих. Но стоит только лишь кому и чему-либо уязвить наше самоугодие, как тут же вылезает старшая сестра и говорит: «Кто это мою сестренку обижает? Сейчас расправимся с тобой!» Это мы каждый день наблюдаем на кухне чуть ли не в час по 20 раз. Ладно бы на кухне, а то и на разных уголках нашей Отрады двое если между собою на тропинке встретились, то что-нибудь произойдет. А в семьях дети одни сплошные бои ведут. Один у другого что-то отнял: орет тот, у кого отняли, орет тот, который отнял, не хочет возвращать – это все область самоугодия. А после этого вступает в бой самолюбие. Порой и взрослые не успевают прийти на помощь, как уже и синяки понадавали, пообругали или потоптали друг друга. Ну ладно дети, а ведь взрослые то же самое делают. Ладно снаружи не делают, но внутри там всё кипит? Где Евангелие? А мы его не знаем. А если и знаем, и вдруг оно открывается, что оказывается, оно требует отсечения этих двух ветвей, Евангелие в своих основных, две трети Евангелия требует конкретного отсечения этих двух ветвей: самоугодия и самолюбия. И внутри этих двух третей, основной ветви, которой требует Евангелие – это отсечение самой самости. Оказывается, потому так устойчивы все народы против православия, потому так устойчива внутри православия внешняя церковная жизнь и всегда церковное внешнее, что в миру, что в монастырях, что самость с самостью расправиться не может.
«Вернись к началу» - к опыту благодатного присутствия
После грехопадения Адама в нас личностного ничего нет, личностное изменено в самость. Получается, что человек, будучи самостью, вступить в брань со своею самостью, с самим собою не может, это просто невозможно. Он может что-то делать со своими ветвями –умерить и придержать самоугодие, самолюбие свое держать внутри себя, ограничить что-то, окультурить его, сделать там помягче, послабее, образованнее – это может. А с самим собою самость ничего не будет делать. И тогда вот из этого тупика возвращает нас апостол Павел: Вернитесь, – говорит в послании к Евреем, – к началу, начните заново, и каждый раз начинайте от начала. Что это за начало такое? Это момент, когда мы с вами пережили призывание Божие. Благодать предуставляющая, невидимая и неведомая для нас, с какого-то момента явно призвала нас в церковную жизнь и ко Христу. Даже те, которые сызмала в церковной жизни жили и в общем-то не знают этого сугубо выделенного периода призывания, тем не менее, когда с ними говоришь и внимательнее смотришь, то оказывается, есть этот момент. Где качество их церковной жизни вдруг поменялось, маленькая и внутренне явственная, не замеченная для большинства перемена качества церковной жизни произошла – это есть момент призывания, явного проявления призывающей благодати. Появление света призывающей благодати происходит наряду с самостью. И в этом действии призывающей благодати какая-то часть нас, которая была сплошь самостью, но которая где-то не умерла окончательно – она вдруг поддерживается и оживает благодатью как часть личности, ибо благодать ни с чем в нас не может общаться и сообщаться, кроме как с личностным от Бога данным началом, т. е. собственно с нами самими, с личностью. Вот это пробуждение личности, в отделении, в выведении личности из самости, в восстановлении личности, очищении личности от самостных изменений и совершается благодатью. И в призывающий период именно это происходит. Почему вдруг человек вдруг обнаруживает, что оказывается, гордость – это плохо, а потом обнаружит, что он по гордости столько грехов понаделал, а до этого он полагал, что человек – это звучит гордо! Это здорово и это хорошо. Мы же так жили. Значит, подступиться к самости без Бога нельзя. И только там, где Бог Сам тебя призвал, потому Он и говорит: «Не вы Меня избрали, Я вас избрал, не вы Меня призвали, Я вас призвал», – когда Бог призвал, то благодатью первое, что делается – это освящается самость и освящаются эти две ветви, они - действия борения против Евангельских заповедей. В самоугодии и в самолюбии мы воюем против Евангельских заповедей, открыв нам эту возможность в жизни, благодать сокрывается, ожидая теперь уже от нас, побежим мы за ней или не побежим, захотим эту жизнь, сокрушающую самость, или не захотим. Она сокрывается, очень мудро – в тот момент, когда во-первых, дала опыт пробужденной жизни не просто религиозной, а жизни веры. Во-вторых, когда она открыла нам церковный порядок жизни в ее внутреннем исполнении. В-третьих, она указала нам и дала пример, образец и житие подвижников – познакомила с ними, мы почитали хоть что-то. Благодать для каждого из нас оставляет меру. Мы знаем пример и образец подвижников и образ их подвижнического бегания за благодатью – вопрос их жизни. И она при этом еще дала наставление в виде живых людей: это старшие, духовно более опытные люди, с которыми благодать нас познакомила, то ли это наши духовники. Только после этого она сокрывается. Ёще плюс она дала нам историю Церкви, соответственно, в ней примеры хождения за благодатью, и дала нам учение Церкви. . Благодать фактически предоставив нам семь разных подкреплений, сокрывается с тем, что бы мы, идя за нею, имеем эти семь средств, которыми можно за нею и пользуясь которыми можно снова ее стяжать. И вот тогда для человека, который захотел стяжать благодать, из этих семи средств складывает в итоге свою жизнь. Все остальное, мира сего и духа времени события, занятия и средства надо все убрать за пределы своего жизненного уклада. Это тоже один из моментов подвижничества. Тогда соединив что-то становится поэтапным упражнением, конкретным на данный момент.
Почему сегодняшний разговор весь затеялся, я вам не сказал об этом, да, это у нас тут идет работа же по книге новомучеников, о новомучениках в нашей жизни. По этой теме один вопрос обращен был ко мне, на него можно было ответить на нашем маленьком собрании, но предложили лучше его сказать на общем собрании. Вопрос: Как преодолеть желание оправдываться и объясняться? Все, что я сейчас говорил, и вопросы, перед которыми я вас сейчас ставил,– это они исходят вот из ответа на этот вопрос: Как преодолеть желание оправдываться и объясняться? Теперь осталось мне только спросить: я ответил на этот вопрос или нет? Если ты не умеешь обращаться к началу церковной жизни или не знал послание к Евреям, не читал или пропустил это место апостола Павла, либо знаешь, да не придаешь ему значение – значит, ты не обращаешься к тому опыту благодатного присутствия в тебе Бога или Бога с тобою. Но если ты к этому обращаешься, то тогда тебе надо обратиться к этим семи средствам, которые сейчас я перечислил, коими можно за благодатью пойти и стяжать ее. Она, хоть и сокрылась в твоем сердце, но она все время тебя сопровождает, она же не ушла от тебя, она сокрылась и не где-то, а в тебе. Мало того, ты еще и подкрепляешь ее постоянно таинствами, ты же худо-бедно, но причащаешься, исповедуешься, соборуешься. Благодать постоянно подкрепляется одним из этих семи средств. Но оказывается, без твоего собственного действования по ее стяжанию эти семь средств ничего не дают. Монахи Нового Афона из этих семи средств в своей жизни имели почти 4-5 средств. А эти 10 дней тюрьмы вдруг обнаружили, что толку мало. Только один из них оказался с плодами этого стяжания. Оказывается, что должно быть само стяжание, прямое, конкретное, а это и есть прямое выполнение Евангельских подвижнических постановлений. Из них исходя, некие правила, которые позволяют детально начать это делать. Например, правило – не объясняться, не оправдываться, не пререкаться. Из двух ветвей самости, которая ветвь объясняется, а которая ветвь пререкается? Подумайте, вглядитесь в себя.
Участник беседы: Самолюбие пререкается.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Да, самолюбие пререкается, потому что это старшая сестра, которая готова отстаивать кого угодно, саму себя и младшую сестру. А самоугодие объясняется и оправдывается, оно устраивает себе удобную жизнь. И поэтому человек объясняет, дообъясняет, доразъясняет, если прижмут – объясняется, почему он это делал, оправдывается, что он все равно хороший и что ему надо обеспечить добрую жизнь, хорошую жизнь, – не стесняйте, наоборот дорасшейте, коврик постелите, еды подайте. – хорошая я, – говорит в объяснениях и оправданиях самоугодие. Я - хорошая, я - хороший. Ну, что вы меня трогаете, я же хорошая. – В чем ты хорошая? – Да я вам сейчас все объясню, вы только потерпите. А, вы не хотите слушать моих этих объяснений? Тогда я оправдаюсь. Я сейчас позову следователей, которые все знают обо мне, и они меня оправдают. Адвокатов сейчас найду в своих помыслах, мыслях и всю машину оправдательную включу и оправдаюсь. Вот, что происходит. Вопрос: Как преодолеть само желание? Речь идет даже не о действиях оправдания. Действие оправдания – это закрой рот и действие прекратилось. А желание осталось. Как желание преодолеть?
Участник беседы: Надо от самости избавиться.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Если по корням, то, конечно, надо сразу бить в самость. Такие великие народы, великие религиозные культуры есть, которые устроили великие религиозные практики – индийская, индуистская, тибетская. Буддистская практика чего только стоит. Они работают с самостью? Нет, они от самости работают с самоугодием и с самолюбием до глубоких корней, почти до основания работают, но остаются в самости. И вы сейчас объявив о том, что надо воевать с самостью как вы собираетесь воевать с самостью? Вы что больше, чем индуисты, буддисты?
Участник беседы: Вернуться к началу как апостол сказал.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Что это значит?
Участник беседы: Вспомнить, как благодать в тебе была.
Протоиерей Анатолий Гармаев: Значит надо обращаться к благодати, вспомнить начало церковной жизни. Обращаться к благодати не потому, что ты знаешь теперь об этом, не потому что ты учение о благодати читал или знаешь, а потому что у тебя был опыт благодатного начала. И тогда вместо желания оправдываться и объясняться, надо возжелать чего? Быть в этой самой благодати. Если ты не возжелаешь быть в той, опытом тебе данной благодати, которая была тогда для тебя жизнь, то ничем ты желание оправдываться и объясняться не преодолеешь. Это желание исходить от чего в нас? От самости. Как невозможно опрокинуть самость человеческими силами, самостью же, так невозможно и ее желание опрокинуть. Возможно только лишь перекинуться от желания самости к желаниям благодати.
- Самоукорение – от самости?
Вопрос: Самоукорение – оно от самости?
Протоиерей Анатолий Гармаев: Все практики буддийские, особенно индуистские. Первая ступень или первый класс индуизма – это преодоление майи, иллюзии, т.е. все наше мировоззрение, какое ты имеешь – это все иллюзия, потому что она поддерживается самостью, все это есть, но в тебе оно живет как иллюзия. И если ты от этой иллюзии освободишься, то ты тогда уже станешь тем самым чистым человеком, который сможет тогда реальностью окружающего мира встречаться. Поэтому когда мы начинаем заниматься самоукорением, то одни входят в самоедство, другие этим самоукорением занимаются примерно так же, как эти тонкие практики Востока, восточные практики – разоблачением этой иллюзии. Самые яркие, грубые иллюзии – это предубеждение и предвзятость. У нас у всех по поводу всех есть какие-то предубеждения и предвзятости. Как не впасть в это? У великого Памвы как-то спросили: «Ты столько времени провел в пустыне, что ты там приобрел?» Он ответил: «Самоукорение». Что это за такое самоукорение, которое освобождает от самости? Ты говоришь правильно, что надо идти к самоукорению. Когда тебя обличают ты можешь самоукорением поддержать это обличение. А ради чего?
Участник беседы: Я укоряю себя, когда меня кто-то обличает в скорбь о том, что я такой. Я укоряю себя, что неправильно сделал. У меня такое бывает перед Господом: «Господи, у меня скорбь, что же я такой-сякой».
Протоиерей Анатолий Гармаев: Это разумность обличение принимает как факт, и следуя этому обличающему факту, исправляет свои поступки. А при этом еще возникает скорбь. Это религиозная скорбь совести.
Участник беседы: По поводу правила «не объясняйся» и чем она отличается от «не оправдывайся». Отец Владимир Дунаев так учил: «Деточка, – говорит, – ты, например, в комнате у настоятеля находишься. Он вышел, возвращается и говорит, что у меня на столе лежал миллион, ты его сейчас украла. Ты раз скажи: Простите, батюшка, я это не делала. Если, – говорит, – тебя не услышит будет обвинять, обзывать –больше ничего не говори. А если станет спрашивать что произошло, тогда можешь объяснить». Это как раз называется объяснить, не оправдываться. Есть грань, когда просто объясняешь, а когда начинаешь оправдываться. А второй вопрос: Николай говорит, что
- Когда обвиняют напрасно
Когда слышишь, что действительно накосячил или не так сделал – это легко себя укорить и действительно увидеть, и скорбь появляется. А когда точно знаю, что я это не совершала, точно знаю, что не делала, а человек начинает обвинять. Я молюсь: «Господи, Ты Сам видишь, что если сейчас не виновата, значит за что-то, что было в прошлом сейчас мне это». У Господа же ничего не бывает просто так. Но у меня это на уровне сознания только остается, сердцем я это обличение внутрь не принимаю, не слышу. Как правильно быть?
Протоиерей Анатолий Гармаев: Подвижники отвечают, что надо идти смирением. Осваивай смирение. Я точно знаю, что я этого не делал, а меня в этом обличают. Словами «я точно знаю» на обличение может отвечать только самолюбие. Во-первых, самолюбие это точно знает, во-вторых, оно же и начинает защищаться, тогда оно будет входить в пререкание или в желание пререкаться, желание восстановить справедливость. Смирением ты отказываешься от этого действия самолюбия. Тогда на каком-то этапе явится самость, которая где-то в глубине ведет себя двояко. В одном случае она ведет себя гордо, начинает сама себя хвалить: «Надо же, какая я хорошая, смогла смиренно не восставать». А в другом случае начинает накапливаться зложелательство тому, который несправедливо обличал. Оно сначала бывает очень тонким, потому что в самолюбии ты смиряешься, а однако, при этом самость в основании имеет свою реакцию на твое смирение, не радуется тому, что ты какая хорошая накапливает зложелание, мстительность.
Участник беседы: Надмение может быть, а скорее презрение появляется?
Протоиерей Анатолий Гармаев: Презрение - это просто другая сторона того же самого надмения. В надмении человек вступает в брань с открытым лицом, с открытым забралом. А другое и в брань даже не хочет вступать, до такой степени опускает другого человека ниже себя и презирает. Это все гордость и самолюбие. Но мы еще не добрались до самости. Самость как раз все это и производит. Чтобы уходить от ветвей самости необходимо смирение, но дальше оно наткнется на саму самость, и вот тут уже надо будет сокрушаться смирением и в смирении сокрушаться. Но перед кем? Перед людьми. Самость ни перед кем из людьми сокрушаться не хочет, кроме как перед авторитетами Тогда это нравственное, не христианское сокрушение, оно не освобождает от самости, не выводит в рай. В рай выводит только то сокрушение самости, которое саму самость сокрушает. Это только при помощи Божией и перед Богом. Как же именно при помощи Божией перед Богом? А при помощи, потому что смирение стяжает благодать, и смирением ты вдруг услышишь, что Бог начинает помогать. Это все опыт. Сейчас на уровне рассуждения мало кто что понимает. Что-то вы там пытаетесь одно с другим слепить, свести и связать, но если опыта этого нет, как бы я впустую сейчас говорю. Это очень серьезный труд или что называют, путь Христов, Господень путь.
- Как преодолеть желание оправдываться
Для действования сейчас, почти ничего не сказалось. Никак не ответил вам, как преодолеть желание оправдываться. Само действие оправдываться, объясняться преодолеть просто: взять и закрыть рот. Или найти кого-нибудь из братьев и сестер, который будет все время тебе рот закрывать, и позволить им это делать. Другое действие, некоторые аввы придумали для своих чад, одному чаду дали три камешка и сказали: «Никуда не выплевывай, держи все время во рту». И когда он начинает объясняться и оправдываться, то никто ничего понять не может, что он там говорит. В конечном итоге эти камешки заставляют его бросить это занятие, потому что бесполезно – никто ничего не понимает. Они во рту всегда. Очень хороший педагогический ход. У педагогов духовных столько таких удивительных находок, просто поразительно. Третье – это взять себе обет молчания или обет хранения речи. Есть еще дневниковый вариант, когда ты носишь с собой картоночку как дневник и в ней каждый момент оправдывания и объяснения, в который ты себя поймал тут же отмечаешь палочкой или крестиком. К этой картоночке привязан карандашик маленький и все время отмечаешь. Это очень много дает. Поначалу непривычно и забываешь все время, но когда войдешь в привычку, потом все время отмечаешь, и вот это – «все время отмечаешь» – оно начинает работать, и уже не обязательно отмечать палочкой, уже достаточно в уме только. Потому что при этих отмечаниях еще и обязательно молитва, хотя бы краткая: «Господи, помилуй». А дальше уже работа с желанием
Склонись к желанию благодати
Когда ты в узду взял эти сами действия оправдания и пререкания, то дальше уже надо работать с желанием. Чтобы прекратить желание, самое главное – это склониться в желание благодати, «вернись к началу», возжелай по благодати быть с этим человеком, который тебя укоряет или же распинает. Ищи ее, а для этого смиряйся, это и есть склонение к желанию благодати – смиряйся. Но если это трудно и не получается, тогда клади поклон, – говорят подвижников Другие говорят: молитву произнеси. Я вам часто даю правило тройной молитвы: тут же помолись за него и за себя, и за нас обоих, Иисусову молитву, хотя бы кратко: «Господи, помилуй его. Господи, помилуй меня. Господи, помилуй нас». Таким образом ты формируешь в себе склонение желать благодати, и тем обходишься без желания пререкаться и объясняться. Это требует времени и навыка. Самое главное – требуется желание самой благодати, – вернись в начало – апостольское.