Церковь и ее свойства. Цикл проповедей в период от 06.07.2016 по 05.02.2017г.

1. Проповедь: Церковь, свята, соборна. Церковь едина.

Проповедь от 2016-06-07

Поздравляю вас, братья и сестры, с завершением Троицкой седмицы, и с завтрашнего дня началом Петрова апостольского поста. И всякий, раз из года в год, и всегда, все эти, почти 2 тысячи лет церковь празднует в этот день память всех святых. Ибо со Святой Троицей, с явления Ея и исхождения Святаго Духа на апостолов начала совершаться церковь нового времени. Та церковь, которую собрал Господь, ради которой сходил, сошел на землю, в воплощении Своем воспринял  человеческое естество, и вознеся его на крест, предал Себя всего в этом естестве страданиям за грехи наши ради нашего с вами искупления. И тем самым возможности нашего обретения  в Его Царство. С этого времени сугубо, особым образом на земле начал совершаться и быть новый, иной народ. Никогда до этого времени не было такого народа на земле. Даже праведники Ветхого завета, те, подвигаемые Духом Святым, не были исполнены той благости, каковую получает новая церковь  - мы с вами. Эта благость великих аинств Господних, которые совершают нас с вами. И величайшее из этих таинств  - причастие,  совершает нас  с вами  в Самого Бога.

В Ветхозаветное время Божественным участием Святого Духа человек освящался и подвигался в праведность и хождение перед Богом. В Новом же завете человек, вступлением в него и в нас с вами Самого  Господа Телом и Кровью, обоживается и воздвигается уже как чада Отца Небесного, во Христе, воспринятым  нами в таинстве причастия. Он, будучи Сыном Отца Небесного, прияв нас Своею Телом и Кровью, которую дарует нам во вкушение  и восприятие внутрь, обретает нас с вами, яко самого себя, Отцу Небесному, как сынов и дочерей Отца Небесного. И человек, как говорит святой Григорий Богослов, становится через это Богом. И уже человеческое естество не одно и не само действует и живет, и устраивает земную жизнь. Но Бог в человеке устраивает земную жизнь человека. Никогда такого до этого времени не было. И ни с кем, кто сегодня есть на земле, и, имея религиозность в разных исповеданиях своих богов, суть бесов, не имеет этой дивной возможности. Более того, даже ангелы на Небесах трепещут перед этим дивным таинством обретения нового человека, какового никогда не знала ни земля, ни Небо.

И вот этот-то новый человек, обретенный, или же обоженный участием Бога внутрь нас, он-то после смерти и восходит в Царство Небесное,  в райские обители, а потом в Царство Небесное. И по Страшном суде составит то самое царство живых в Боге людей, каковые будут праздновать и  царствовать, или же славить Бога всей совею жизненностью, обоженною, и  всем своим участием Бога с ними,  их Богом. Эта-то церковь, этот-то народ, мы сегодня, который уже совершился в Небесах и в райских обителях, мы сегодня памятуем и празднуем. К этому народу-то мы и хотим с вами тоже присоединиться, дабы уже здесь на земле быть взятыми в удел  этого царства Небесного, а после смерти взойти к ним, каковые уже там пребудут.

Господь в Своей молитве и в Своих беседах с учениками Своими, говорит о трех родах людей церкви. «Первых, тех, которых Ты Мне, -говорит,  -дал». Вторые, которые теперь живут, или жили и живут «по слову первых». Первых, которых дал -  это были апостолы. Те, которые «по слову первых», по апостольскому слову, а самое главное, по образу жизни апостолов, это все т святые угодники Божии, которых мы сегодня с вами прославляем. И множество неизвестных нам, не прославленных на земле, но прославленных у Бога, и пребывающих ныне в райских обителях, дивных угодников Божиих, которые по слову апостольскому совершили свою жизнь на земле. Ну а третьи, третий состав — это те, которых, говорит Господь Отцу Небесному, «Ты от мира взял и Мне их дал». И о них-то, и говорит: «Я тоже прошу, как и о первых двух, чтобы они были едино, как и Мы едино. Были не между собою просто едино, а были едино в Нас». А через то были бы едино на земле.

И нет нигде слова «между собою», кроме как одного момента, в котором Господь говорит, что «потому узнают вас, что вы Мои ученики, какую любовь вы имеете между собою». Любовь между собою. Из трех видов любви: страстной, естественной и благодатной, речь идет о третьей, высшей любви. Любви, которую Бог дарует человеку. И если этой любовью ты, восприняв Бога в себя, любишь ближнего твоего, то через эту-то любовь и ближний твой становится ближним тебе. И тогда эта-то любовь делает вас едиными. Но любовью между собою, а едиными во Христе. И в этом величайшая тайна и таинство самой церкви.

Правда, исторически целый ряд историй, в которые описывают историю церкви, и особенно самый из близких из них к нам, историк церкви, протоиерей Иоанн Меендорф, говорит еще о четвертом составе, который всегда в истории церкви присутствовал в церкви. Он называет их — толпа. Православная толпа, которые, собственно говоря, были причиной ужасных бедствий уже самой церкви. Потому что всякий раз, когда воздвигалась та или иная ересь, она имела опору, будучи сама по себе произведена не от Святаго Духа, а от человеков, и через человеков от духа льсти или злобы поднебесной, эта-то прелесть всегда опиралась, или должна была опираться на какой-то народ православный внутри церкви. Протоиерей Иоанн Меендорф говорит, что эти периоды всякий раз расширения, особенно церковного состава, особенно в период правления Константина Великого, и после него его восприемников, и даже до Феодосия первого, в годы правления которого церковь особенно и сугубо устроялась в святости своей, тем не менее это была целая империя, и эта империя была вся православная. И поэтому в церкви стояло множество народа, которые относились не к первой категории - апостолов, не ко второй, которые шли «по слову их», и даже не к третьей, а к четвертой», которая названа - «толпа православная».

И вот в эти-то годы, когда всякая ересь, которую Вселенские соборы рушили и в итоге воздвигали вместо нее истинную веру и истинное исповедование веры. Однако всяких раз после очередного Вселенского собора ересь вновь поднимала голову, воздвигалась через тех или иных императоров, которые склонялись в сторону ереси, и разворачивалась страшными гонениями на саму церковь. В этих гонениях участвовал сам православный церковный народ. Какой же из этих четырех составов? Очевидно, четвертый, тот самый, который толпа. Эта толпа-то как раз и подвигала. Она была просто-напросто исполнена религиозного чувства, как и любой народ любой религии. И религиозное чувство, оно опирается не на благодать, как таковую. Мы же с вами, исполненные призывающей благодати, когда призывающая благодать сокрылась в нашем сердце, а остались мы со своей религиозностью, мы должны были опираться и жить от таинств, каковым мы научены, и к каковым мы приведены с вами в период призывающей благодати. Но, увы, к сожалению, не всяк это умеет делать, не всяк согласен на это, и поэтому, хоть и таинство принимает, но живет не от таинства. И в силу этого живет от самого себя. От своего естества, которое есть падшее.

 И в результате получается, что он сразу же, после того, как он только-только побыл, сколько-то, два, три года в призывающей благодати как чадо, усвояемое церкви, по сокрытии благодати в его сердце, и  составленной у него религиозностью, он ходит в церковь и пребывает в ней, но уже в составе четвертом, в составе толпы. То есть опираясь на свое религиозное чувство. А религиозное чувство, это человеческое достояние, это не свыше, это от людей. Это тот остаток веры, который дался человеку от Адама и Евы, и который сопровождает все народы во всех религиях всего мира. Религиозное чувство, не имея возможности опираться на Самого Бога, на Святаго Духа, опирается по человеческим законам на то, на что обычно люди по естеству своему опираются. Они опираются на окружающих людей, то есть  на свою среду. Во что и в кого среда верует, в то и верует тот, кто родился в этой среде. Опирается на авторитеты, каковые данная среда имеет. Если есть религиозные авторитеты, то опираются на этих религиозных авторитетов, опираются на религиозное чиноначалие. В любой религии есть свое чиноначалие, своя иерархия. Опираются на их повеления,  их приказы, их наставления и их направляющие действования. Опираются и внутри себя на некоторые свои религиозные чувства, так или иначе  где-то поддержанные уже и закрепленные в некоторый навык, в некоторую привычку так религиозно жить.

 И до такой степени бывают преданы этой своей так религиозности, что даже вот мы с вами знаем сегодня мусульман, которые в массе своей могут в момент, когда надобно стать на коленки и встать на молитву Богу по своему религиозному чувству, а в этот момент идет война. Надо бы наступать, или что-то делать оборонительное. Они все это оставляют, становятся на коленки и молятся. Такая великая преданность своему религиозному обычаю по  религиозному чувству, исполнена человеческой самости. Потому что преодолеть эту самость никто не может, кроме Бога. И ни в каком другом таинстве не возможно это сделать, кроме как покаянием. И если ты покаяния не имеешь, и Бога истинного,  в Духе Святом, Христа не имеешь, то неоткуда тебе справиться со своею самостью. Ты будешь от нее исполнять всю свою жизнь, то есть исполнять просто свой характер. В каком ты есть, тот характер ты пронесешь с самого детва до самой старости. Еще и в старости в этом характере можешь в худых его свойствах усугубиться, сделаться в итоге несносным  в старости дедушкой или бабушкой, старухой или стариком, и который окончательно всех измотает, и после этого помрет. Хотя и при этом он был всю жизнь вроде бы православный, но оставаясь, к сожалению, уже в религиозном чувстве, и опираясь фактически-то не на Божественное участие в нем, хотя и всегда прибегал вроде бы к Его  таинству, но жил не от таинств, особенно не от причастия.

Церковь же не такова. Та самая церковь, про которую сказал Господь: «врата адова не одолеют, и которая будет до скончания века». Эта церковь имеет свои поразительные свойства. Она едина, она свята, она соборна, и она апостольна. И составы эти, первые три, они-то как раз и исполнены этих свойств церкви. Это народ Божий, который един, свят и соборен, и апостолен. Когда мы говорим «едина», то мы говорим о том, что церковь едина: это значит люди, которые живут на земле, а мы  с вами, скорее всего из третьего состава, то есть из мира взяты, и которым Господь открыл Отца Своего. И то, что Он от Отца Небесного, и мы уразумели это, такая-то церковь едина в исполнении слов Христовых, тех или других, которые Господь сказал в Евангелии, как основу нашего хождения за Ним и пребывания в Нем. Мы едины  в исполнении этих свойств Господних.

 И сегодняшнее Евангелие, когда говорит, что «да оставит каждый из нас с вами родителей своих, жену, мужа, детей своих, сродников своих ради имени Моего, - говорит, - тот будет Моим исповедником. Того Я принимаю, и за Того Я пред ангелами исповедаю и пред Отцом Моим исповедую, как ученика Моего, как верного Моего». Ну вот, часто мы, так, соблазняясь на эти жесткие слова, а они, видите как, звучат в день, когда  славятся все святые. То есть славятся те, которые исполнили главные заветы Господни, исполнили то, ради чего Господь пришел на землю. Они спасены. И в этот день, в это спасение, или объяснение этого спасения, вдруг звучат эти слова. Помимо других, которые мы сегодня слышали в Евангелии, но в конце, завершая эти слова, звучат именно слова  о том, что «кто оставит». И перечисляется вся родня. И вот, если бы не было завершения: «ради имени Моего», то слово «оставят» можно было бы воспринять буквально. То есть «оставят», это значит, как монахи оставляют своих родных и близких, и уходят в монашество так, что даже не имеют возможности и права, и внутренне они с этим согласны, поминать даже своих родных и близких. И даже когда родные и близкие, или же матери, особенно, пытались явиться вслед за ними в монастырь, и пытались встретиться с ними, их встречал игумен и отвечал: «нет у нас таковых. Ибо у нас все уже иного чина, ангельского. И имен, которых ты называешь, мать, у нас нет. Другого имени люди здесь пребывают». Ибо при постриге они это другое имя получили.

Бывали случаи, когда со всякою властью родители пытались выдрать свое чадо из монастыря, и буквально брань наступала почти до физической брани. И, тем не менее, чадо не выходило навстречу к ним и не являлось, и сам монастырь не отпускал уже посвятивших себя Богу. Ну, вольно или не вольно, начинаешь думать, что может быть это об этом идет речь. Но тогда это, наверное, не о нас с вами. Мы с вами в монастырь не ушли, в монастырь по большей части из нас, здесь стоящие не собираются, и поэтому эти слова Евангельские хоть и говорят о святых, но понятно, они говорят о других святых, но не о нас с вами. Тем не менее, все святые угодники Божии, толкуя эти слова, говорят о том, что эти слова относятся ко всякому из нас с вами, в том числе и к мирянам. В том числе и к любому возрасту, и даже к маленьким детям относятся.

Что же значит в таком случае «оставить»? Это речь идет не о физическом оставлении, хотя оно может быть исполнено вплоть до физического оставления, если уйдешь в монашество. А речь идет об оставлении родительских обычаев, родительских слов, родительских и кровных, родственных чувствований, и кровных связей. Ради чего? Ради имени Моего. То есть с момента, как ты вдруг начнешь называться христианином, то с этого момента  становишься человеком иного рода. Человеком не естества, и тем более не кровного естества. Ты становишься человеком естества, свыше данного тебе, духовного естества. И в силу этого ты уже не одно и то же с естеством своим человеческим, и тем более естеством кровным, в котором, и из которого тянется вся плеяда грехов, не исповеданных в роду твоем. Выйти из греховного естества рода, войти через крещение в новое естество Неба и небесного духовного оживления и оживотворения, и сделаться через это совершенно иным человеком, между которым и прежним тобою нет ничего общего. Вообще ничего нет, хотя при этом остаются при тебе твое тело, твоя душа, твой дух, твое человеческое я. Все остается при тебе. Но оно с этого момента назначено уже не для осуществления самое себя, потому что оно повреждено. И тем более повреждено грехом и тягчайшими страстями. Но и даже, когда речь идет о естестве,  про которое сказал Господь: «вы свет, который есть тьма», кольми паче тогда ваши страсти, которые тьма, тем большая». То вот это-то естество, естественное, которое дарует всякие разные наши отношения семейного склада: мир, лад и домашний уют семейный и прочее, гражданский, отеческий, внутри отечества отношения добрые и ладные земные, они остаются все равно естеством земным, которое из перси сложено. То есть из глины собрано, из земных элементов собрано и соткано. Но которое само по себе Небу не принадлежит.

И только если Духом Божьим это естество будет воскрылено, и тобою, как личность, как лицом, к Богу обращенным и вызванным из глубин своего ада, восставшим навстречу Богу, и приявшим в себя таинство: в таинстве крещения таинство Святаго Духа, с этого времени ты становишься новым человеком. И все твое естество начинает быть сопряженным Небу, и начинает быть через то сопряжение освящаемым Им, и совершаемым уже в совершенно иное бытие и иную жизнь. Поэтому-то церковь в этом-то Небесном своем исполнении и едина. В этом Небесном своем исполнении она свята, в этом Небесном своем исполнении она соборна, и в этом Небесном своем исполнении она апостольна. Не по тому, что она, как апостолы, по примеру апостолов занимается миссионерской деятельностью. Не в этом суть. Потому что это некое внешнее уподобление апостолам или апостольскому служению. Но как свойство  апостольское церкви, это вовсе не есть хождение по разным домам и разным народам, чтобы их привести к Господу. Эта апостольность твоя собственная, каждого лично, совершающаяся в тебе самом. И которая есть еще одно удостоверение, четвертое удостоверение твоей принадлежности к народу свыше, народу Небесному, а вовсе не к земному, который, особенно в наше сегодняшнее время, будучи образованный, талантливый и прочее, научился всему православному учению, православным обычаям и всему остальному. И теперь от своих дарований человеческих идет, и славит Христа и в миссионерстве зовет их, или объявляет им о том, что наша вера правая и самая лучшая, чем все ваши неверия или вера. В этом нет, собственно, апостольности. В этом есть подражание апостольскому служению.

 Но апостольность — это явление свыше. И даже когда мы совершаем служение миссионерское, или социальное служение, это тоже совершение этого служения апостольским характером, апостольским,  скажем просто, - способом. Апостольский способ — это дыхание свыше силы и славы Божией, совершающейся в их делах прежде всего. Поэтому в их знамениях и чудесах, каковыми они подтверждали свои слова и свои призывы. И вслед за этим уже, в их словах, которые тоже имели силы. Но только на тех, которые сподоблялись свыше в подобных же призывах, каковые они произносили словами. И только там, где тот, кто говорил, был исполнен свыше, тот,  и тот, кто слышит,  тоже исполненный свыше, слышал эти слова, или эти поступки видел и наблюдал, только там совершалось усвоение, или же отклик навстречу церкви. И там из не признанного делался человек призванным. Признанный не словом, и не примером, и не талантами, и не искусным миссионерством, а призванный самим Духом Божиим. Да, в присутствии миссионера действовавше, в присутствии апостолов пребывающе.

Это-то сегодня, особенно в наше время, особенно во время нашего, широчайшего такого вот, как бы некоего разворачивания служения церковного, внешне церковного, надобно слышать, знать, чувствовать и искать. Легко и просто современному образованному человеку с множеством современной техники и  возможностей и методик, развернуть широчайшее служение церкви, ради, казалось бы, православия. Но в этом широком служении церковном собственно православия как жизни, не будет, если оно не будет устроено свыше силою. Ибо ею только и совершаются, собственно, сама церковь, а соответственно и сами свойства церкви. А значит, народ, в этих свойствах обретаемый.

Поэтому, церковь если едина в исполнении слов Христовых, то каких слов Христовых она едина? Ну, прежде чем, скажем следующее, кратко скажем. Потом чуть-чуть подробнее. Сегодня остановимся на первом свойстве — «едина». Ибо на святости мы останавливались прошлый раз, на прошлой проповеди. Итак, церковь едина в исполнении слов Господних: «Аз есть путь, истина и живот», или жизнь. То есть, едина в путях Господних, едина в истине, которая от Бога и дана Духом Святым. Ибо «Он наставит, Дух Святый, вас на всякую истину». И она едина жизнью через Христа, к Нему и в Нем. «Мы, - говорит апостол Иоанн, - церковь, получили жизнь через Него, Сына Божьего(1 Ин.4,9). Таким образом церковь едина в том, что она исполняет слова Христа: «аз есмь путь, истина и жизнь».

 Второе — церковь едина в исполнении других слов: «ищите, - говорит Господь же, - прежде Царства Небесного и правды. И это все, - то есть земные заботы, - все приложатся вам». Церковь едина в исполнении целого ряда призывающих наставлений Господних, каковые кладет Господь в заповедь всякому, жаждущему быть С Ним. Пока мы на них останавливаться не будем, позже о них будем говорить. Второе же свойство:  церковь свята от каждого таинства. Святость церкви в таинствах? 7 таинств церкви, они делают народ церкви, народ Божий святым. Живущий от таинств и есть народ святой. Но для этого, естественно, надобно иметь подготовку к таинствам, чтобы воспринять само таинство, или в таинстве воспринять и Духа Святаго,  Его благодать. И в таинстве причастия надо воспринять благость Господню и в ней Самого Господа Иисуса Христа. А в  Нем, и через Него в таинстве последующей литургической жизни, которая продолжается как литургия, за пределами храма и богослужения, совершаться уже в таинстве общения с Отцом Небесным. Так вот свята церковь именно там, где она, приготовленная к таинству, воспринимает само таинство для того, чтобы от таинства уже жить.

 К сожалению, почти сегодня невозможно большинству людей, которые принимают первое из таинств - таинство крещения, жить от таинства, потому что они никак к нему не приготовлены. И участвовать в таинствах, и таинство соделывается свыше с ними, над ними и в них, но люди сами не усваиваются этому таинству и не имеют никакой силы свыше, Божественной силы для того, чтобы дальше жить церковно. В результате крещается сто человек, а на следующий день хотя бы причаститься приходят из этих 100 от силы пять. А остается в церкви постоянно теперь, хотя бы первые три года живет церковной жизнью от силы два, а то и по нынешним временам вообще один. Увы, если так сегодня внимательно всмотреться в реальность, то мы обнаружим, что мы сейчас уже живем в таких временах, где и одного такого из ста нет. Один появляется из 500-сот крещеных. Еще хуже, один появляется из тысячи крещеных, который живет уже постоянною церковною жизнью. А все остальные? Остальные были в таинстве, да силы его не усвоили. «Вышли из нас, да не были нашими», - говорит святой Иоанн Богослов. От таинства начали жить всего лишь один из ста, один из пятисот, один из тысячи.

Много ли живет от таинства покаяния? Все меньше и меньше. Да и мы с вами когда-то действительно жили от таинства покаяния, потому что в покаянии обретались в некое новое устроение, и этим устроением исполненные какое-то время, часы, дни жили. Но таких таинств покаяния  у каждого есть — на пальцах перечесть ведь. Но к исповеди мы же приходим, надо умножить эти все 10 пальцев во много раз. И каждый раз, побывав на исповеди, мы не от таинства живем, потому что как-то и не пережили ничего особенного на самом таинстве. Единственно только лишь получили разрешение к причастию, вот и все. Ну а в Греции можно и этого разрешения не получать, потому что таинство исповеди и таинство причастия между собою в строгость не поставлены. Поэтому ты можешь исповедаться в одно время, а причаститься в другое. И потом причащаться, вообще не исповедуясь.  В результате получается, что ты когда исповедуешься если в Греции, или в других еще некоторых поместных церквах, то собственно говоря, результат этого исповедания твоего или этой исповеди, или разрешения от грехов, никак на тебе не сказывается, и ни к чему тебя не обязывает. И вообще есть результат или нет, ты можешь не чувствовать и не знать.

То есть человек не живет от таинства. И вполне доволен, потому что он к таинству, зато, жил. Он вычитал каноны, он написал целый список своих грехов, и прочее. Еще страшнее, когда мы  с вами к таинству вроде бы готовимся,  причастия, но не от таинства причастия вся наша последующая церковная жизнь. Где же и откуда же быть тогда свойству святости в таком народе, который называет себя Божьим? А ему и не откуда быть, святости, ей, вернее, не откуда быть, святости. Потому и не видно ее. И чем дальше, тем больше мы с вами эту святость будем заменять своею православной образованной образованностью в области ума, православными разными чувствованиями, но человеческими, не исполненными никакой святости. Лишь отчасти, чуть-чуть может быть очищенными от каких-то страстей и грехов. Православными поступками и действиями, по образу  и по примеру их в подражании, но вовсе не исполненными изнури силы и славы Божественной свыше. И в итоге вроде бы народ православный, однако не имеющий ни силы, ни славы. Не имеющей видимой и ясной святости.

Более того, хуже того, даже так себя ведущий, что порою люди, которые искренне как-то верили в церковь, встречаясь с церковным народом, с их поступками, особенно внутри храма, приходят в оторопь и в ужас, и говорят, что «я больше в такую церковь не пойду. Я там не встретил никакой святости». Хотя при этом сегодня еще немало среди языческого народа и мало-верующего народа, которые продолжают еще как-то верить в святость церкви, потому что так испокон веков сложилось в самом народе. Они с детства в своей семье это усвоили, услышали. Хотя ни семья не шла в церковную жизнь, ни они сами в нее не ходили. Но это некое представление о том, что церковь — это собрание святых людей, сложилось в их сердцах и умах, и они в  итоге искренне это несут, и даже до сих пор продолжают нести, к великой радости своей ни разу не зайдя в храм. Или же зайдя в храм, но там не встретившись с этими нашими святыми, наоборот, бабульками и  разными новыми, вот, как бы в православии людьми, которые прежние в своем характере, и новые для самих себя по причине своего православия, но внешнего. К сожалению, время идет, и число людей таких, как бы наивно верующих, верящих, что церковь — это собрание святых людей, оно сокращается, уменьшается, уже почти их и нет.

Соборна, потому что Духом Святым собрана во единый состав. Причем собрана по вертикали. Народ, затем весь клир, дьяконы, священники, епископы. Все Святым Духом собраны. Соборность не в том, что мы с вами договорились между собой о православии. Соборность не в том, что мы согласились на то, или иное устроение церкви в ее чиноначалии. И даже не в том, что мы с вами как-то признаем друг друга православными, и согласны друг с другом на некое общее учение церковное, догматы церкви, на ее порядок и характер жизни. Это внешние черты, или характеристики соборности. Любое из свойств церкви, как церкви надмирной, не принадлежащей земле, а принадлежащей Небу, имеет причиной своею Небо. Свыше свойство устраивается, и поэтому и соборность тоже, она свыше, она от Святаго Духа.

И поэтому порой бывает, что  соборными могут быть люди  вопреки своим характерам, по которым они могут вообще раздираться межу собою. Но стоит только лишь свыше какому-то особому промыслу Божьему собрать двух, трех, двадцать, сорок тысяч между собою во един состав, как говорит один из святых: «со ангелами во един состав устроити», то для Неба не имеют никакого значения наши характеры. Небо свыше из камней может созиждать детей Авраама. И порою бывает так, что человек, ну, совершенно разодрался в своей квартире, в своем доме, в своей семье с ближними своими. Все они противники как бы его, а он один как бы православный, и, тем не менее, побежал после этой ссоры в церковь, в храм. Искренне плача, исповедовался, возвращается назад, а там радость. Куда девалась ссора. Только что, два часа назад здесь было страшное гонение на него, и  его на них, была ссора обоюдная со всех сторон, а тут никакой ссоры: тишина, мир, спокойствие, радость даже ему навстречу. Это таинство соборности, собирающее людей во един состав с ангелы. Не во един состав между собою и друг с другом. Хотя собранные во един состав с ангелами, естественно будут собраны и видимым образом между собой.

 Да, порою бывает, что это не сразу так происходит. Убежал, покаялся, с плачем, искренне, и вернулся: и действительно мир и тишина. Бывает,  что приходится годы положить для того, чтобы своим покаянием о себе самом, и затем, стоянием на молитве, за них уже, домашних, ты приходишь неожиданно однажды, в какой-то момент, которого ты не ждал, от которого ты, или в который ты не полагал, что что-то сейчас дивное, небесное произойдет, а оно вдруг происходит. И твои домашние вдруг становятся  небесными, ангельскими. Это дивное чудотворение наших ближних, или нас ними по отношению к ним.

При этом часто может быть даже и больше мы нуждаемся в том, чтобы наш характер изменился по отношению к ближним. И это чудо изменения характера может однажды совершиться, спустя может быть десятки лет. А то и бывает, что прямо на одре смерти пребывания. Две недели осталось до смерти, и человек, который всю жизнь, казалось бы, ходил в храм, и всю жизнь ругался со своими домашними, за две недели до смерти вдруг преобразился.  И нечто совершилось с ним, о чем домашние потом  с удивлением, изумлением будут рассказывать, как же поменялся умерший. И в этой перемене не только с ним, оказывается, происходит, но и с ними тоже. Ибо то, что свыше, оно собирает, или в соборности своей обретает церкви сразу не того, кто действует за церковь, но и тех, по отношению к кому он действует. Ибо соборность собирает сразу обе стороны. И сразу три стороны, и десять сторон, сколько бы сторон не действовало. Если соборность будет, если соборность захочет собирать — соберет. Повременит, будет повременять — повременит, ради особых промыслов Божьих. Церковь соборна Духом Святым. С ангелами во един состав  устроена.

И особенно  в прежние времена, в древней церкви Христовой это особенно чувствовалось, когда литургия была не отдельным богослужением. Под словом «литургия», если кто читал историю того же протоиерея Иоанна Меендорфа, он, описывая древнюю церковь, говорит о том, что слово «литургия» принадлежит в целом христианской жизни тогдашних людей. Да, это в  то же время и богослужение. Но богослужение, которое дает сугубую силу быть и совершаться в жизни своей в литургическом пространстве. Вся жизнь человека, начало которой совершается на службе, при выходе из храма продолжается, и вся жизнь его является литургией. То есть прославлением Христа, Святаго Духа и Отца Небесного в его словах, поступках, поведении, и во всем образе жизни. В его духе, каким он дышит. Духе свыше, который обретается здесь, на службе, в таинствах. И от таинства же, оставаясь с человеком, хранит его как нового человека  -  человека церкви.

Таковые, ну, пример таковых: сегодня прославляются таковые, и пример таковых сегодня нас с вами зовет жить именно так, чтобы литургия была явлением всей нашей жизни, а не просто богослужением. Которое, если оно станет просто богослужением, а после богослужения ты будешь жить все равно от самого себя и от своего падшего естества, то  в этом случае постепенно  для тебя литургия, сначала будучи таинством богослужения, постепенно перестанет быть богослужением в  таинстве. Перестав быть богослужением таинства, оно останется лишь неким сопровождением, или обязательным условием для таинства причастия. Таинство причастия, потеряв богослужение как таинство, для тебя тоже станет постепенно простым исполнением твоей религиозности. Религиозность, потерявшая таинство причастия как таинство, а исполняемая как религиозный долг или  религиозная необходимость, перестанет иметь силы,  и совершенно исчезнет в тебе слава.

 И в итоге то, о чем сегодня говорит Евангелие: «оставьте родных, близких, домашних и прочих, ради имени Моего». То есть ради таинства литургии, которое с именем христианина  в тебе начнет совершаться. И ты, называющийся христианином, будешь виден по своему образу жизни, по своему поведению, по своим поступкам, словам, чувствам и делам. И это будут дела святого человека, над которым и в котором действует таинство, потому что ты от таинства живешь. В этом твоя святость, и через то тогда ты и соборен со всеми, ибо там, где один спасается, вокруг него спасаются тысячи. Это обретение тысяч к одному и есть соборность церкви.

Ну вот, первое свойство — едина. Церковь едина в путях Господних, в истине, которая от Бога и дана Святым Духом и жизнью через Христа, к Нему и в Нем. То есть она едина  в исполнении слов Христовых: «азм есть путь, истина и живот», или  жизнь. И вот Евангелие и послание апостола Иоанна. Евангелие от Иоанна, и послание его же, первое, особенно. Вот Евангелие от Иоанна 17-я глава:  «всему, что Ты дал Ему Сыну,  - (дал людей церкви), Что Ты, Отец Небесный, дал Ему, - даст Он, -Сын, - жизнь вечную. Сия есть жизнь вечная,да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин.17,3). Как это совсем иное и далекое от того бессмертия, которого ищут сегодня люди на земле. Да и мы с вами, может быть недавно кто-то из нас с вами, искал этого бессмертия, и увлекался этими разными научными открытиями, и откровениями, и обещаниями, что все-таки бессмертие станет уделом людей. Но ведь бессмертие — это же жизнь вечная, нескончаемая жизнь. И Господь отвечает: «точно,

Что же такое эта сия нескончаемая жизнь? Не результат химического воздействия, там каких-то таблеток. Не результат здорового образа жизни, не результат каких-то добавок к пище, которая умножает твою продолжительность жизни. «Жизнь вечная есть, - говорит, -  да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин.17,3). И в послании своем апостол Иоанн говорит: «Бог даровал нам жизнь вечную, и сия жизнь в Сыне. Имеющий Сына (Божьего), имеет жизнь. Вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную (1 Ин.5,11,12,13). Все, кто так жив, и несут в себе свойства церкви «единая». Ибо они едины в исполнении таковой жизни. «Верующий, что Иисус есть Христос, тот от Бога рожден». Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом. Этим свидетельством является вера. Свидетельство, что он верует в Сына Божия, является его собственная вера, которая  - не религиозное чувство, а дар свыше, по благодати Духа Святого дарованный человеку по предуведению Отца Небесного. Не всем дарованный. Поэтому-то  Господь и молится Отцу Своему Небесному: «не о всем мире молюсь, но  о тех, которых Ты Мне дал». А апостол Павел объясняет: «тех, кого предуведе Отец Небесный, тех Дух Святый предустави», то есть приготовил. И тех Господь, опять же через Духа Святаго, призвал.

Верующий в Сына Божия из такого призывания имеет свидетельство в себе самом. «Дух есть истина, и Он свидетельствует о Нем, о Христе. Ибо три свидетельствуют на Небе: Отец, Слово, и Святый Дух; и Сии три суть едино». Это есть то самое свидетельство, которое в себе самом, и которое есть вера. Ибо она только одна и  знает всех тех трех Лиц, о которых идет речь. Тот, кто верует, что Иисус есть Сын Божий, побеждает мир. И дальше в своем послании  апостол Иоанн в пятой главе говорит: «Сын Божий пришел и (по вознесении) дал нам  (во Святом Духе) свет и разум, да познаем Бога истинного, (то есть Отца). И да будем в истинном Сыне Его,  Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная» (1Ин.5,20).

Мы можем это слушать своей образованностью, своим интеллектуальным дарованием. Но можно это слушать тем даром, который ты имеешь свыше — даром веры. И тогда иным образом эти слова будут откликаться в тебе, и иное они будут совершать и производить в тебе. Они будут производить в тебе нового человека, человека церкви, человека Нового завета. И тогда ты опять же услышишь, что «Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нем. Что мы пребываем в Нем и Он в нас, - говорит святой апостол Иоанн, - узнаем из того, что Он дал нам от Духа Своего».(1Ин.4,16)(1 Ин.4,13,10). К апостолу Иоанну здесь в данном случае добавляет еще апостол Павел: «дух все проницает: и глубины Божии. Божьего никто не знает, кроме Духа Божьего. Мы приняли Духа от Бога, дабы знать дарованное нам от Бога, соображая духовное с духовным, ибо мы имеем ум Христов»(1Кор, 2,10-12,16).

Опять и опять речь идет о даре свыше, о даре веры. Этою-то верою мы с вами были исполнены в первом начатке своей жизни, когда мы вошли в церковь, обрели по призывающей благодати веру и вошли искренне в церковную жизнь. Но, к сожалению, похоже, что в большинстве своем ее утратили. Но к этому дару возвращает нас апостол Иоанн, и просит и зовет, чтобы мы его не теряли, а благоговейным образом сохранили бы в себе и взращивали бы этот дар. И поэтому, возвращаясь вновь к апостолу Иоанну, читаем: «кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий, в том пребывает Бог, и он в Боге.(1Ин.4,15). Исповедует не в смысле «знает». Слово «исповедует» в словах апостольских — это есть исполнение жизнью. Тот, кто жизнью исповедует, что Иисус есть Сын Божий: а это благоговение в твоей жизни, это страх Божий, это всякое хождение пред Богом, это всякое движение в течение всех суток в очах Божиих. Вот что есть исповедание тобою, что Иисус есть Сын Божий. И тогда, конечно же, «в том, -  говорит апостол Иоанн, - пребывает Бог, и тот, - говорит, - пребывает сам  в Боге».

«Кто пребывает в Нем, - во Христе -, тот должен поступать так, как Он, Христос, поступал. Кто говорит: «я познал Его», но заповеди Его не соблюдает, - и в жизни не таков, как Сам Христос, - тот, - говорит апостол, - лжец, и нет в нем истины. А кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась. Из сего узнаем, что мы в Нем» (1 Ин,2,3-6). Вот уж куда более ясно: все признаки своего участия в Боге, и присутствие Бога в нас, все раскрыты и рассказаны. И дальше: «жизнь явилась, и мы видели, и свидетельствуем, и возвещаем вам сию вечную жизнь, которая была у Отца и явилась нам. Вот благовестие, которое мы слышали от Него, и возвещаем вам», - говорит с нами сам юный Иоанн, который был ближним учеником Христовым.  - Бог есть свет, - возвещаем вам, - и нет в Нем никакой тьмы. Если же мы ходим во свете, подобно как и Он во свете, то имеем общение (любви) друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, - а не кровная наша кровь, не родственная кровь, не кровь, родовые наши, а «Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. Если говорим, что не имеем греха, тогда обманываем самих себя, и истины нет в нас». А святитель Игнатий Брянчанинов вообще добавляет, что «нет на земле человека, живущего в естестве и не падшего. Ибо само естество падшее, и поэтому мы другого естества не знаем и не являемся, с самого рождения не являемся людьми святыми. Святыми нас может сделать только Сам Бог.

«Если исповедуем, - говорит дальше апостол Иоанн, - грехи наши, то Он, Христос, будучи верен и праведен, - а вместе с Ним  и Отец Небесный, - простит нам грехи, и очистит нас от всякой неправды. (Поэтому),  если кто согрешил, то мы имеем Ходатая пред Отцом, Иисуса Христа, праведника». Вот свойство жизни, каковую даровал нам Господь от таинства, от всех семи таинств. Ну, седьмого таинства у нас с вами нет, это таинство священства, хиротонии епископа, а шесть таинств мы все имеем. От этих таинств исполненные тогда единой жизни через Христа, к Нему и в Нем. Об этом мы сейчас с вами говорили.

Как мы едины в путях Господних, и как едины в истине, которая от Бога, будем говорить в следующее воскресение. А сегодня еще добавим еще одно, немного в память нашу, что церковь едина в исполнении еще слов Господних, в которых Он говорит: «ищите же прежде Царства Небесного и правды, и это все, - то есть земные заботы, - приложатся вам»(Мф.6,33). Вот этим-то исполнением Царства Небесного в своей жизни мы и становимся иными даже в своей семье. Потому и сегодня Евангелие говорит, что оставьте родных и близких. То есть когда они влекут вас в прежний порядок земной жизни, не живите этим порядком. Но оставаясь с ними, несите в своих обращениях с ними звание христианина. И имя Христово, которое вы теперь носите, и которое исполнено силою и славою свыше, должно совершать иной порядок жизни  в вашей семье, в вашей отчизне и в любом месте, где бы вы ни появлялись. Так, что в итоге один такой пришел, а тысячи рядом спаслись. Поэтому «оставьте» - это речь идет: оставьте все падшее, которое вас соединяет с родными и близкими. Оставьте кровь, которая кипит в вас, и которая как бы бурлит за то, чтобы вы были такие же, как все остальные, в грехах, страстях. Но соответствуя имени своему, живите той силою имени, каковую вы свыше имеете, обрелись.

И вот удивительно, что церковь едина как раз в исполнении имени Господнего. Потому-то святой Игнатий Брянчанинов говорит о том, что так часто и так много в Евангелии, во всем святом писании обращаемся мы к имени Христову. Обращает нас Евангелие, святое писание — к имени Христову. Не просто упоминает имя Христа, не просто заявляет нам имя Христа, но  нас с вами обращает. Что это значит? А это значит: во исполнении того звания, которое мы от этого имени имеем. Дабы звание христианина имело бы в себе все те свойства, каковые имеет имя Самого Господа, о котором так много раз, или которое много раз упоминается в Евангелии. И всякий раз упоминается с сопутствующими словами, что имя Христово исполнено силы, имя Христово исполнено славы. А это значит, христианин, носящий это имя, исполнен силы свыше, исполнен славы таинств Христовых. Таинств церковных. И поэтому, когда мы говорим: «ищете прежде Царства Небесного и правды Его, тогда все земное, - то есть заботы о кровных и близких, и остальных, не просто будут выброшены вон из нашей жизни, - а приложатся вам». Заботы о них, о домашних, приложатся. Не мы приложим эти заботы, а они приложатся. Кто же их приложит тогда? Господь приложит.

«Ко всякому, слушающему слово о Царстве Небесном,-  говорит Господь  в одной из своих притч, - и неразумевающему, приходит лукавый и похищает посеянное сердце его». Что же посеялось? Помните притчу о семени, которая: «иное при дороге, иное на каменистой почве, потом в тернии, потом на доброй почве»(Мф.13, 19-23). А это самое слово. Какое? О Царстве Небесном. Не просто слово священного писания. Слово о Царстве Небесном непосредственно. И если человек, слушающий слово об этом Царстве и неразумевающий, остается неразумевающим, тогда приходит лукавый и похищает посеянное в  сердце его. Он  с этого времени ходит  и всем рассказывает притчу про семя. А толком-то, что за семя, и не знает. И ничем помочь от как-бы знаемой им притчи, другому не может для  Царства Небесного. Потому что, что слово Божие - усвоил, а что это слово о Царстве Небесном - не усвоил, забыл и вообще пропустил.

Посеянное же, и дальше, это же самое слово о Царстве Небесном, на каменистую почву, в тернии, и добрую почву, имеет разное свое действие. Царство Небесное, Евангелие от Матфея, дальше  все идут слова: «силою берется»(Мф,11,12). Царство Небесное пришествием Христа на землю «приблизилось к нам»(Мф,3,2;4,17). И их есть, - говорит Господь, - Царство Небесное, - то есть тех, кто  нищие духом и изгнанные за правду»(Мф.5,3,10). Помните, откуда это? «Блаженны  нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». И еще раз повторяется эта же фраза: «ибо их  есть Царство Небесное в словах: «блаженны, кто изгнанные за правду, ибо Твое, (Отца Небесного), есть Царство и сила, и слава во веки. Аминь». Это где? Это в молитве: «Отче наш». «Ибо  Твое, (Отца Небесного), есть Царство, и сила, и слава во веки». (Мф.6,13). Оно, Царство, на Небе, но оно, Царство, и здесь на земле. Каждый раз в таинстве и от таинства в тех, кто его несет в себе. То есть в церкви. «Царство Небесное подобное зерну». Идет разъяснение. Подобно закваске — дальше разъяснение. Сокровищ — разъяснение. Купцу — разъяснение, Неводу — разъяснение, Царю -разъяснение, хозяину дома — разъяснение(Мф.13,24-47). Эти все разъяснения говорит Господь в  притчах Своих о Царстве Небесном. И дальше заключает: «мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Небесное». (Мф.21,31).

То есть пока мы с вами сидели, и стояли и слушали проповедь, все более как-то внутренне возвышаясь, восхищаясь, и вдруг теперь в конце получаем неожиданное, некое такое опускание на землю. «Мытари и блудницы вперед вас восхищены сегодняшним словом, придут  в Царство Небесное». Чем, почему и как? Вчитаемся в жития всех ныне прославленных святых угодников Божиих, и мы увидим, что часть из них как раз принадлежат к этому, в предыдущей своей жизни принадлежат к этому разряду. Одни мытари, а другие блудницы. При этом мытари, действительно, прямо конкретно мытарь, то есть сборщик налогов, или же сегодняшний работник налоговой службы. Но который стоял в храме и как мытарь, бил себя в грудь и плакал: «Боже, милостив буди мне грешному». Но и те мытари, которые подобны мытарю, мытарствуют чувством, хотя при этом по профессии - разные другие профессии исполняют. По жизни - разным другим сословиям принадлежат. Но по чувству своему мытарскому: «Боже, милостив буди мне, грешному», принадлежит к разряду мытарей.

 И блудницы, это конечно, есть те, немало которых, ну, в ужасных блудах пребывали. Возьмите, Марию Египетскую, возьмите Марию Магдалину, возьмите эту ужасную блудницу, которую поймали прямо в блуде и привели к Господу. А потом она стала великою святою. И множество других  блудниц и блудников, которые, преодолев силою Божию все это свое блудное устроение, в Царство Небесное вошли раньше, чем мы  с вами, все знающие и ко всему припадающие знанием. Или же неким таким, больше образовательным служением имени Христова, которое мы носим. Но сегодня, в Евангелии говоря о блудницах, говорится о всяких, кто блудодействует не только телом, но и блудодействует умом, блудодействует чувством, блудодействует духом. То есть в этом случае тогда блуд - это некое такое всегда подставление себя под всякую разную, мира сего ценность, и  в согласии с этой ценностью и прелюбодеяние с ней. То есть жизнь с этою ценностью в один состав, пребывание и услаждение этой ценностью по всем страстям нашим. Это все есть блуд. То есть отдание себя в некое услаждение, при со стороны пользованием нами и нашими страстями. Это и вся наша материальная жизнь, в которой мы ради своих материальных удобств, уюта и прочего, оказывается, в немалой степени блудодействуем со всеми, кто доставляет нам это все. В одном случае  кого-то подкупили, в другом случае перед кем-то расшаркались, в третьем случае кому-то улыбались, не имея при этом внутренней улыбки. В пятом случае кого-то хвалили, подхваливали, комплименты отдавали, и мало чего, всякого такого разного, мира сего делания приличия мы совершали ради того, чтобы в итоге иметь что-либо материальное в виде удобств и всяких радостей жизни. Это есть блудодействие.

И вот если с этой стороны посмотреть, то кающиеся в подобного рода блудодеяниях, оказывается, прежде, чем все остальные, входят в Царство Небесное. «Покаяние твое от всего этого блудного, блудодейного жительства твоего, в котором ты и вашим и нашим, и сегодня особенно в условиях, а это и есть у тебя толерантность. В условиях сегодняшней толерантности ты и католикам поклонился, и с протестантами ты в дружбе, только иметь чтобы евро уровень в своей квартире. Но не в смысле религиозно, а в смысле тех ценностей, которыми они живут, эти люди. Ты сейчас ничем не отличаешься от них. И поэтому когда они предложат тебе уже много поимевшему от них в своей материальной жизни, предложат им еще и сроднится с ними по религиозному исполнению  и совершению, ты, собственно говоря, почесав затылок, скажешь: «а почему бы и нет»? Ты уже давно с ними сроднился в материальной сфере своей жизни.

Мало того, ты очень дорожишь теми материальными благами, которые ты сейчас имеешь, и теперь как-то сразу все их потерять, потому что взять и сказать, что  наиболее религиозное предложение - отказать ему в согласии на его просьбу: «давай вместе помолимся, давай вместе устроим службу, давай вместе причастимся». Но ты так много раз говорил в ответ на его предложения «давай», когда он тебе говорил: вот квартира, вот евро уровень, вот еда, вот тебе уют, вот тебе комфорт, вот ты весь уже живешь так, как мы живем в Европе. Осталось только последнее: давай еще вместе просто о том, чтобы эти твои блага все сохранились, да еще больше ты получил, давай еще и помолимся». А там, от этой молитвы: «давай еще и службу послужим. От этой службы там один шаг: давай еще  и причастимся». И ты сам того не заметив, в блудодейном своем характере склонишься и сделаешься таковым же, как они. Это сейчас началось,  в это  сейчас мы с вами поставлены,  как великий соблазн, который начал быть, который уже на 50% уже совершился. Мы же все имеем уже, кто машину, кто квартиру, кто одежду, кто всякиц разный достаток, уют, приятность и прочее, начиная от элементарного холодильника,  который пришел откуда-нибудь с Запада, кончая всякими разными приборами, предметами нашего быта и обихода, создающего нам уют и приятность нашей сегодняшней жизни. То есть 50%-тов блудодейного соединения, или же отождествления уже совершено.

И, тем не менее:  живите прежде, «ищите прежде Царство Божие, а все, - все заботы, которые есть земные, - они приложатся к вам». Не вы их приложите, сходив в супермаркет и купив самое вкусное и самое дорогое, и евро уровня и евро стандарта, а оно приложится. То есть промысел Божий Отца Небесного, который имеет заботу о вас, как о Своих чадах, Он так устроит и исполнит твою жизнь, что то, что нужно тебе в меру необходимого и не соблазнительного для твоей веры и для твоих отношений с Богом, оно приложится. Да, при этом ты что-то от себя должен будешь сделать, в чем-то ты должен будешь пожертвовать, что-то ты должен будешь заплатить. Но это не будет твоим стремлением. Это дастся тебе промыслом Божиим. Потому что твоим стремлением будет искание Царства Божия. И этот приоритет будет твоим главным приоритетом твоей жизни. И тогда понятно, что ты начнешь каяться в том, что ты так сильно уже увязался за этими всеми протестантскими высотами земной жизни, за этой католическою красотою и широтою устроения своих возможностей земного существования. Ибо вся чувственная культура оттуда. Культура неких таких чувств, концертов, фильмов, все оттуда: спектакли, сцены и прочее.

И ты в этом уже был, много поварился, а теперь ты каешься. И это твое покаяние сделает в итоге так, что ты первый войдешь в Царство Небесное. И тогда слова, которые, «чем церковь едина», окажутся твоими словами. Потому что ты тоже в составе единой  церкви.  Ты  в ней, в составе мытарей или блудниц, или тех и других, впереди всех других идешь в Царство Небесное.

2. Проповедь: Едино мира и едино в церкви.

 

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником Всех святых, в земле Российской просиявших. Так всегда церковь Русская после святой Пятидесятницы, во вторую неделю всегда празднует день всех святых. И поэтому сегодняшним днем все, кто у нас имеют святыми русских святых, те сегодня именинники. В апостольском послании мы слышим удивительные слова. И если по большому счету, то для нас, для нынешнего народа церковного, это страшные слова, в которых рассказывается о том, каковые составили собственно ядро церкви, то есть саму церковь в своей основе. «Иже, - говорит апостол Павел, - верою победили царствие, содеяше правду. Получили обетование и заградили уста львов».

Вот мы сейчас будем читать это перечисление тех, которых, апостол говорит: «их же не бе достоин весь мир». Одного даже из них не достоин весь мир. И взглянем, а земля русская дала ли весь этот перечень дивных угодников Божиих, которые прославили Христа в имени христианина, которое носили, а во Христе прославили Отца Небесного? «Победили царствие, содеяша правду». На земле до пришествия Христова два было царствия: царствие языческое со всеми разными религиями и верованиями, в которых не знали Отца Небесного и Духа Святаго, и не ждали Мессию, то есть Сына Божия. А второе царствие, это было Царствие как раз избранного народа, который приуготавливался  к тому, чтобы, с одной стороны, в праведности своей уже благовествовать, или же предвествовать о новом Царстве Христовом, тот самый израильский народ, который составил Ветхозаветный народ. И в это-то царствие были, какая-то часть вождей этого народа, исполненные сугубо праведности по причине водительства Святым Духом. Вот два эти царства: языческое царство, которое не знало Бога и Святаго Духа, и  Израильское Ветхозаветное Царство, которое знало Отца Небесного и Святаго Духа, Которым в праведность были водительствуемы. Люди же Нового завета, говорит апостол Павел в своем послании к евреям, победили оба царства. Восстали из языческого и осветились в Израильском, ветхозаветном, «содеяша правду». Правду, которую явил уже Господь Своим пришествием. «Получиша обетование», то есть в Ветхозаветное время давались обетования, обещания Божии, а в Новозаветное время эти обещания исполнились. И вот эти люди получили исполнение этого обещания Божьего, на них совершилось.

«Заградиша уста львов». И дальше идет описание, что из этого является. Если на тебе обетования сказываются, и ты каковым становишься, тем новозаветным человеком, который как раз исполняет уже ту правду, какую явил Господь. Явил именно своим пришествием на землю ради страданий за все человечество и искупление его из мрака греха, проклятия и смерти. Каковые следствия таковой правды и получения обещания? Заградили уста львов, угасили силу огненную, избегли острия меча, возмогли от немощи, «быша крепци во бранях, обратиша в бегство полки чужих». Было ли это на основе силы? Да, было. Заграждали ли уста львов? Ну, у нас львов не было, у нас были медведи. Заграждали наши святые, преподобные? Заграждали. Угасили силу огненную», то есть сила страстей, каковая  запаляет человека и захватывает его, и сожигает его к смерти. Были таковые? Были. Преподобные особенно, которых было великое множество именно на русской земле. Среди всех святых угодников именно  преподобные особенно составили сонм святых, в земле российской просиявших.

 «Избегли острия меча». Немало тех, которые были, имели благословение Божие на себе, в ратных подвигах остались живы. Как и в древней Руси, так и в серединное время наполеоновского нашествия, так и в последнее время, когда фашистские орды напали на Русь. «Избегли острия меча, возмогли от немощи». То есть смогли и в тылу, немощи свои преодолевая, трудиться и быть. Ради сохранения православного Отечества смогли так поддержать из тыла всех, кто был на войне, что в итоге в целом народ побеждал. Много было разных попыток извести Русь православную. Ни одна не совершилась. Везде и всюду в ратных подвигах своих православные выходили вперед к различным полкам чужих, обращая их в бегство. «Обратиша в бегство полки чужих», - говорит апостол Павел. Обращали в бегство. И в это время из тыла, возмогая немощь, то есть преодолевая свои немощи, восставали и жены, дети, подростки, юность, старики и старушки, для того, чтобы обеспечить фронт из тыла всем необходимым. Было это? Было.

«Прияша жены от воскресения мертвые своя». Жены, которые приняли в воскресение своих умерших усопших. То есть те самые матери и жены, которые стояли на молитве в момент, когда в ратных подвигах действовали, и жили и были их братья, отцы, мужья. И молитвою этою воскрешали их. То есть почти как подданные смерти, тем не менее, проходили через войны, возвращаясь домой живыми. «Иные же, избиени быша, не приемши избавления, да лучшее воскресение улучат». Это особенно явилось в последние столетия 20-го века, когда ради Христа избиваемых мучеников, исповедников, было великое множество. Десятки, сотни тысяч, и даже миллионы людей православных. И дабы принять в итоге лучшее, то есть воспринять, получить воскресение по Втором пришествии Христовом, не принимали избавления. То есть от пыток, от тюрем, от концлагерей советских не соглашались принять избавление. Соглашались наоборот быть в этих ужасных муках, и проходя через эти муки, «избиени быша», лучшее воскресение ожидая, уходили из земной жизни в жизнь Небесную. Другие же «руганием и ранами искушение прияше, еще же и узы, и темницы». Много ли таковых было? Вся история русской православной церкви, вся как раз во множествах исторических свидетельств от первых. Не все из них прославлены, но множество из них прошли через это, были поругаемы, были ранами искушаемы, и принимали все это, Христа ради. И даже узы, то есть концлагеря и темницы, тюрьмы. «Каменем побиенны быша, при трении быша, искушения быша, убийством меча умрошееся». То есть после множества пыток и всяких разных избиений и уничижений, в конечном итоге были умертвляемы различными способами. Были таковые на Руси? Множество, особенно в наше последнее, 20-е столетие.

«Пройдоша в милотях и в козьих кожах, лишенни, скорбящи, озлобленни». Так это весь сонм преподобных наших, которые уходили в  леса, дабы там совершать исполнение заповедей Божией. И Евангельскою жизнью своею угодить Богу своему. И оставаясь при этом не во внешних искушениях, каковые, от которых убежали, уйдя из мира, но преодолевая внутренние искушения, каковые доставляла человеческая поврежденная падшая природа. Преодоление этой падшей природы - вот над чем трудились преподобные. «Их же не бе достоин весь мир». И вот таковые в пустынях скитались, в горах, в вертепах, в пропастях земных. «И сие вси, в послушествовании бывши верою, неприяша обетование. Богу лучшее что о нас презрев, да не без нас совершенство приимут». То есть не своей воли  искали, и не своего просили и требовали от Бога, но принимали то, что промысел Божий, а значит промысел Отца Небесного даровал им. Доверяли однажды призванности своей, и в вверенности своей в любовь и попечение Отца Небесного. А в руках Отца Небесного все обстоятельства нашей жизни, и в этих обстоятельствах совершаемый премудро Богом Отцом промысел  о нашем с вами спасении. Конечно же, Отец Небесный ведет нас ко Христу, потому что именно Его Господь послал, Отец Небесный послал на землю ради совершения подвига искупления нас с вами от греха, проклятия и смерти. И поэтому всякое событие  жизненное, которое падает ли на нас, либо прилучается с нами тем или иным образом, является этим премудрым промыслом все любящего Бога, Отца Небесного. Через этот промысел Отец Небесный обращает нас ко Христу, как совершающему наше искупление, как призывающему нас на  путь Господень здесь в земных юдолях и тенетах. А уже исполненные Самого Христа в таинствах церкви Божией, и Его благословения и благости, мы подхватываемся уже Святым Духом. и далее, им наставляемые в истине, и в вере удерживаемые и хранимые, совершаем свой жизненный путь.

Сегодня еще и еще раз церковь русская нам в пример, нам в зов  предоставляет святых угодников, в земле российской просиявших. С некоторой надеждою, что воспоминания о них, их жизнь, и их подвиг, и особенно нынешнее их предстательство на Небе, и оттуда помощь нам здесь на земле, найдут отклик в наших с вами сердцах. И мы не только будем узнавать о них, но мы воспламенимся желанием подражания им.  И  исполнимся силою и готовностью, и хотением следовать за ними и двигаться из того возраста духовного, какой бы у нас с вам ни был, и следовать за ними. Дабы их помощью сегодняшнею, особенно в богослужении сегодня ныне испрошенной у Бога, и  от них предоставляемой, взойти вместе с ними в Царство Божие, и с ними же быть в вечной жизни. Где, в каком духовном возрасте, и в каком составе церкви мы с вами тоже пребываем.

 Вот прошлый раз, в прошлые две службы мы говорили о свойствах церкви. Первое: мы говорили сначала о свойствах святой церкви, святости ее, которая совершается с людьми церкви в таинствах церкви, от таинства церковь свята начинает быть. А потом, в прошлом богослужении говорили о свойстве «единая». И церковь — это люди здесь на земле, и люди те, которые на Небе. Люди на Небе уже исполнили это едино бытие в земной жизни. Люди же на земле живут или идут к этому жительству в единую церковь. То есть собрание едино живущих людей.

Ну и мы сегодня можем сказать, что на земле есть два рода едино живущих. Один род — это все человечество, среди которых есть какая-то часть, которая едина по своему человечеству. По тому, как Бог сотворил человека, и уже после Адама, как человека, затем была сотворена жена. И с этого времени Адам стал мужем. А суть человека, или же природа человека, человеческая природа стала достоянием сразу двоих: и мужа и жены. Между собою, в своих отношениях друг ко другу они уже муж и жена. А по творению своему изначала они оба — человек. И поэтому человеческое в них составляет то самое Божеское, которое как замысел, осуществилось при творении человека Адама. Так и последующие поколения, которые пошли от Адама и Евы, и все человечество нынешнее, и всей истории человеческой, несет  в себе множество различных отношений между собою, прежде всего отношений супружеских - мужа и жены, затем явились отношения родительские с детьми, детей с родителями, родителей с детьми. Потом явились отношения гражданские, отношения соплеменников между собою. А в наше время и в последующие времена стали появляться различные другие еще, как бы внешние отношения меж людьми. Это отношения пребывающих в одной профессии,  в отношении к людям другой профессии. А в наше время имеющие практические профессии и имеющие интеллектуальные профессии. Так называемая интеллигенция и рабочий класс, рабочие и крестьяне. Это вот внешние отношения, начали появляться среди людей. И это все отношения человеческие.

В основе и в сути своей это все-таки отношения в жизненных призваниях,  которые Бог вложил в человека, и состав которых всего лишь четыре. Это сыновние, супружеские, родительские,  и наконец, гражданские отношения. Эти отношения неизбывны и неизбежны, пребывают во всяком человеке как данная суть от Бога в человеческих отношениях нас друг с другом. Все же остальные, исторически возникающие различные отношения, как профессиональные, так и  социальные, так и различные общественно прикладные отношения, то есть опирающиеся на различные дарования человеческих талантов. Это все уже дополнительные отношения между людьми. Правда, история человечества так развивалась, что эти дополнительные отношения стали становиться все более первенствующими. А на сегодняшний день даже враг рода человеческого старается полностью разрушить Богом данные отношения семейные и  гражданские в стране, в народе, и заменить их этими внешними отношениями.

Сначала, ну вот мы с вами прошли буквально только что, в 20-м столетии весь, в некотором сжатом виде то, что происходило в истории, но сейчас это как-то сугубо и особо выпукло произошло. Сначала вперед были выставлены в начале  советского периода отношения профессиональные, рабоче-крестьянские, трудовые отношения. Потом, постепенно, с  формированием большого класса интеллигенции появились уже общественно интеллигентные отношения. Ну, и в интеллигенции, вместе с интеллигенцией развивались прикладные призвания, которые по дарованиям нашим составили целые большие общества людей: музыкантов, художников, артистов, театралов, и прочих по разным дарованиям человеческим, по талантам прикладным. И между ними, собственно говоря, преимущественно возникали отношения, в  которых люди, принадлежащие к этим разным сословиям, классам и различным группам талантливых, тех или иных, по прикладным способностям людей, воспринимали себя именно таковыми. Музыкант воспринимался прежде всего музыкантом, а потом женою и мужем. А потом мамой и папой, а потом гражданином и соплеменником. Это до такой степени было  в итоге как бы вскормлено духом времени, что к концу 20-го столетия в России, в конце советского периода, и начала российского периода, и ныне сейчас, это стало главным и ведущим. То есть жизнь в таланте и стала, собственно говоря, центральным самосознанием человека. И поэтому на сегодняшний день даже все заняты только одним: это различными фестивалями, конкурсами, где выявляются эти таланты людей, и люди через этот талант оцениваются. Даже уже не по труду, и не в трудовых отношениях друг с другом. И даже не в интеллектуальной образованности своей. А именно в талантах, интеллектуальных, или же музыкальных, или же ремесленных, или еще каких-то.

И это, такой состав людей в итоге становится очень удобен для того, чтобы врагу рода человеческого воевать против человека. То есть разлагать Божеское в человеке. Если сам человек устремляется за внешним своим в своем устроении, оставляя фундаментальные жизненные призвания свои: призвания любви сыновней, родительской, супружеской и гражданской к соплеменникам своей страны, то врагу рода человеческого становится легко такого человека совершенно заквасить в страстях. Этими страстями напоить его устремления профессиональные, потом устремления в его разных талантах и дарованиях, которые он может являть на разных концертных площадках, и в конкурсах,  фестивалях и смотрах. И в конечном итоге завладев человеком, человеческою страстною натурою его, сделать всю собственно саму жизнь абсолютно преданной страстям. В итоге мы сейчас встречаемся с фактом, когда наши выдающиеся, так называемые культурные люди, оказываются самыми развратными, самыми страстными, самыми преданными ужасным удовольствиям и услаждениям превратным, каковые только придумал враг рода человеческого и всеял в душах искаженных и извращенных людей.

В итоге мир, который живет человечеством своим, разделился на три состава. Одни, которые, собственно говоря, несут в себе все-таки эту основу человеческую. Четыре жизненных призвания и составляют тот самый род добрых, крепких, хороших людей, хоть и  не верующих, а может быть и религиозных. Но религиозных в разных других религиях, не зная Христа. Ибо они не призваны, и не коснулась их благодать Божия. Но при этом сами по себе они преданы всему добру  Божественному, Божьему, которое в них вложено с момента творения Адама. Добрые супруги, добрые труженики, добрые отзывчивые люди, совестливые, исполненные чувства долга, обязательности, обязанности, правдивые, искренние, и множество таковых, которые составляют некоторый состав людей. О них Апокалипсис говорит, как о людях земли. «Земля, говорит, эти люди». Они-то как раз составили тот добрый оплот человечества, каковой совсем близок к ограде церкви православной. Но, увы, в ограду войти не может, потому что не призван.

 Второй состав этих людей, живущих своим человечеством, но уже все более уклоняющимся во внешнее человеческое. Это люди различных профессий, трудовых профессий. И в силу этого по этим трудовым профессиям и собственно, составляющих основу и оплот жизни на земле. Они труженики, они создают все необходимое для земного существования, они развивают условия жизни самой страны, государства, составляют саму государственность в ее механизмы, аппараты, руководство, и прочее. И наконец, третий состав этих людей земного человечества, которые преданы страстям. И по страстям, и  в общем-то  где-то увлечены всякими разными талантами одаренностями и прочими, в которых уже в отличие от прежних поколений, чаще всего далеко уже отошли от собственно своего нравственного начала. И подхваченные духом мира сего, то есть духом льсти и вражьим духом, дьявольским и сатанинским, или сатанинским, они уже носятся в стихиях мира сего, составляя, к сожалению, в нынешнем времени большую часть человечества.

Из первого состава добрых и искренних людей, совестливых, но, тем не менее, все-таки живущих в естестве падшем, и не подозревающих об этом, могут быть призванные. И мы с вами когда-то таковыми были, и были призваны и введены уже в ограду церкви. Вошедшие в ограду церкви - это те, которые не просто приняли крещение, но приняли крещение в силе. Так, что хватило после крещения сил, и были в силах, чтобы начать уже церковную жизнь в ограде церкви, те, кто церковную жизнь начали. Это: стали ходить на службу, стали дома молиться и поститься, читать Евангелие и по Евангелию как-то стараться устроить свою жизнь, вникать в содержание Евангельское, и совершаясь, приготавливаясь к таинствам, и совершаясь  в них, в итоге в общем-то делаться церковным народом. Вошедшие в ограду церкви, после крещения начавшие церковную жизнь. Но мы с вами, правда, знаем, что очень много народа сегодня в России, которые тоже приняли крещение, а церковную жизнь не начали. Они относятся как раз к тем, которые несут в себе человеческое. Добрые, хорошие и светлые люди, которые в общем-то приветствуют церковных людей, и вполне сочувственны к церкви, но в ограду церкви не входят, не пережили призванности своей. Призванные только могут войти в ограду церкви. Сам по себе человек, будучи не призванный Богом, войти в ограду церкви не может. И вот таковых очень много крещеных, а 70% в российском народе называют себя крещеными, и как бы православными людьми, но  на деле-то и православными не являются. По крещению только лишь может быть. А так-то вообще, по мировоззрению, по образу жизни не являются православными. Но находятся возле ограды церкви, живут в пространстве рядом с оградою церкви, составляя некоторый, может быть не очень большой на сегодняшний день, но слой людей в обществе, которые сочувствуют церкви, во всем помогают ей и участвуют в ее делах, сами в нее не вступая и не входя.

Вошедшие же в ограду церкви, то есть призванные, оказываются поначалу внутри пространства церковного, на периферии этого пространства. Потому что в этом пространстве есть три области. Одна — это периферия, другая — это середина, а третья — это центр. Когда мы сегодня слушали апостола, и сопоставляли с апостолом наших, в земле российской просиявших святых, мы говорили о центре нашей российской церкви, пребывающих в центре церковной ограды, в центре пространства самой церкви. А кто же такая периферия? Это те, которые были призваны, но потом не удержались в этой призванности, то есть не удержали веру. Вера — это явление Божественное, свыше данное человеку, и по благодати человек из около церковной ограды, пространства около церковной ограды, из состава добрых хороших людей. Ну, всяко разно греховных, но тем не менее, в основе все-таки исполненных четырех жизненных призваний любви, входят в ограду церкви.  И первые три года по призывающей благодати идет, как призванный, внутри ограды церкви, вдохновленно устремляясь к центру этого пространства церковного. То есть к Самому Господу, к Небу, к Небесной церкви. А здесь на земле ко всем тем, которые, худо или бедно, но все-таки идут исполнить  и совершить Евангельский завет в своей жизни реально, поддерживаемые благодатью Святаго Духа, благостью таинств и благодатью таинств церковных, и совершая Евангельские заповеди в своей жизни реально и действительно.

Вот подражая им, и следуя за ними, так-то будучи тянущимися за ними, идут те, которые первые свои три года призывающего периода, войдя в церковь, но оставаясь пока на периферии ее пространства, живут в ней. Потом благодать сокрывается ради того, чтобы испытать всякого человека на его желание и готовность последовать за нею, за верою. За тою живою верую, которая свыше, и которая не есть человеческая религиозность. И, к сожалению, большая часть народа остается в этом пространстве периферии церкви, потому что остается как народ религиозный, пробудившийся в религии. Были мы с вами атеистами, там,  не верующими. Потом вдруг пробудились  призывающей благодатью, и силою ее были  введены в церковную ограду, прожили три года в этой церковной ограде вдохновенно, по действию благодати призывающей, а когда она сокрылась, остались с живою религиозностью, но человеческою своею. Такою же, как и у всех других народов, но пребывающих за оградою церкви.

 И вот в этой-то религиозности мы оказываемся крайне искушаемы всем тем, что происходит за оградой церкви. Пребывающие на периферии, таковых легче всего взять и выдернуть за ограду церкви. И за оградой церкви стихия мира сего, которая подхватывается и живет духом времени и духом льсти, она зовет нас, и выдергивает какую-то часть из нас. Одних через телевизор выдирает. И сидит, бедный, только что вроде бы, три года как введенный уже в ограду церкви, однако теперь уже он сидит все время перед телевизором, то  есть, выйдя за ограду. Ибо сидящий перед телевизором — не в ограде церкви сидит. Он, всякий раз выдернутый оттуда, потом прибежит на исповедь: «батюшка, простите, Господи, прости», и «не буду больше так много сидеть, и вообще не будут сидеть перед телевизором». Прощеним Господним и разрешением от этих грехов снова входит в ограду церкви, но никуда не движется. Не движется ни в середину, ни в центр, хотя много знает, читает, вдохновляется, обо всех святых, особенно о наших святых очень любит говорить. Более того, в паломнические поездки ездит, к их мощам прикладывается, везде и всюду радуется тому, что он побывал у них, и рядом с ними и в их обителях, однако реально своим внутренним движением не движется за благодатью, которая сокрылась в его сердце.

И поэтому, вроде бы поставленный скрытою благодатью в переходный период, в период от призывающей благодати к благодати содействующей, однако ничего не делает, чтобы переходить. Почему? Потому что с него хватает только одного: чтобы, будучи вызванный за периферию, за ограду церкви, вдруг выдернутый в мир сей и переживший те, или иные события мира сего, снова бы вернуться бы опять в ограду церкви. На это уходят все его, бедненького, силы. Ну вот, к сожалению, мы с вами по преимуществу пребываем в таком состоянии, что мир сей имеет властную власть над нами, и различными своими предложениями, начиная от  телевизора и интернета, которые сейчас активно и властно, очень с силою выдергивают из церкви за периферию, за ограду церкви народ православный. А помимо этого еще всякие разные возможности комфорта жизни, удобства жизни, евро уровня жизни, обеспеченности всякими разными приборами и удобствами быта своего: там, механизированными мясорубками, и кофемолками, и прочим, и прочим. А из года в год которые все краше и краше, и все привлекательнее и привлекательнее. И плюс эти огромные супермаркеты, которые: вот идешь мимо, а он прямо и зовет: «войди». Войдешь в него, ну скажешь сам себе: «куплю только две вещи и выйду». Нет, он зовет: «дальше зайди», и дальше заходишь. Здесь хотел всего лишь 10 минут побыть, пробыл 2 часа. А потом, вырвавшись оттуда, скорбит и кается: «зачем я туда влетел, выпал из ограды церкви, обратно хочу вернуться». И вот этою скорбью к Богу, а потом исповедью, наконец, все-таки прощением Господним обретает силы вернуться опять в ограду церкви и не путешествовать по супермаркету ради своих всяких страстных удовольствий. А только, если и надо забежать, то забежит и выбежит, взяв то, что надо  купить. Ну, а в конечном итоге, наконец понимает, что в принципе многие вещи, в которых мы в простоте своей нуждаемся, можно купить не в супермаркете, а в самых простых магазинах, и магазинчиках и ларьках. И зачем в супермаркет ходить?

Но пока человек дойдет до этого, сколько времени его православно церковной жизни проходит, сколько времени он мучается сам с собою, так, что все силы его духовной ревности в основном-то останавливаются только лишь на том, чтобы, будучи выдернутый из ограды церкви, снова в нее вернуться. Где уж там, будучи внутри ограды церкви, от периода призывающей благодати в переходном периоде идти к благодати содействующей. И, тем не менее, церковь зовет нас именно к этому движению.   Вошли в ограду церкви, живем в периферии, но не оглядывайтесь назад, идите вперед. Но тогда вы на переходе от призывающего действия благодати до ее содействия. Чему же будет содействовать благодать? Будет содействовать тем самым действиям, нашим уже человеческим, в которых мы согласны с Богом. В которых начинается осуществление Евангельских завещаний, заветов, заповедей. И вот тут помощниками нашими оказываются те, кто уже этот путь прошли. А это и есть все прославенные угодники Божии, как всей церкви вселенской, так и тем более в земле русской просиявшие.

И вот мы, конечно же, тогда, начинаем вглядываться в их опыт: как это они проходили. И оказывается, большая часть из  них этого переходного периода почти и не знали, где надо было от призывающей благодати пойти в содействующую. Они сразу перепрыгивали туда. То есть имели такую ревность  и такую решимость жить только благодатью и только ее содействия ища, совершали свои поступки. Только содействия ея ища, позволяли себе те внутренние чувства, каковы были приятны и угодны Богу. И Господь благодатью содействовал этим чувствам. Только ее, благодати, содействие ища, имели мысль, образ мысли, свое миро представление, мировоззрение свое таковое, которое Богу угодно, и какое Господь подтверждал участием Своей благодати, и закреплял некоторыми откровениями благодатными в этих наших знаниях о Божественном устроении мира.

 Ну вот, мы  сейчас видим, что в наше время, к сожалению, уже мало таковых опытов. И у нас с вами почти таких опытов нет. И  таких, вот, которые могли бы, прямо войдя уже, пройдя путь призывающий, сразу же оказаться уже на ступени содействия и благодати, а значит, уже в трудах по борьбе со  своей страстною натурой, и  в содействии благодати в этой борьбе, в отсечение страстей, равно как и в утверждении своих добродетелей, вот таковых людей сейчас мало. Даже в монашеском составе, и тех почти тоже мало, почти нет. А это означает, что мы все, кто имеет ту или иную ревность, находимся на этапе переходном. Не прыгающие в мир сей и обратно, а всеми силами, какие у нас есть, правда, малыми, но, тем не менее, с некоторою внутреннею, насколько у нас есть готовность к этому, решимостью  и собранностью, ведущие к восстановлению в себе благодатно призванной жизни.

И, конечно же, в этом нам очень много помогают не только весь образ и порядок церковной жизни, но особенно пример подвижников, каковые указуют нам: каковые действия внутреннего делания являются угодными Богу. В каковых мы будем иметь оправдание благодати. Благодать будет  поддерживать таковые наши движения духа и души, и, содействуя нам, будет взращивать в нас угодного Богу человека. Восстанавливая в нас человеческое, которое особенно известно Христу, и обретая в нас Божеское, которое в конечном итоге должно и стать нашим естеством. Божеское должно от таинства причастия совершить нас  как личность, несущую в себе два естества — Божеское и человеческое. Оставаясь при этом в личности человеками, «быть уже человеко-Богами», как сказал Григорий Богослов. И следуя за Господом, Который является Богочеловеком.

И здесь мы еще и еще раз встречаемся с Евангельским словом, в котором Господь говорит: «никто не может прийти ко Мне, ко Христу, если не привлечет Его Отец». Видите, еще и еще раз, много раз уже говорили об этом, но всякий раз напоминаю это для нашего смирения. С одной стороны это для нашего духовного возрождения, духовной ревности другой, и для нашей жизни Богу, напоминая о том, что мы не сами пришли ко Христу, но были призваны Отцом Небесным. «Никто, говорит Господь, - не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец. И тогда, - говорит, дальше дополняет, -Я воскрешу его в последний день»(Ин.6,44). А воскресение, мы с вами знаем, может быть двойным: в последний день Господь во Втором Своем пришествии воскресит всех, пребывающих в гробах. И изведет из ада всех, пребывающих в аду. И облечет всех вновь в плоть. Правда, не ту падшую, какая сейчас у нас с вами, а ту, которая заново соберется с нами. Но, оказывается, какая-то значительная часть народа и населения, будучи воскрешенными, и в воскресении, они облекутся в плоть падшую. И поэтому одни в воскресении обретут воскресение жизни, а значит рая и вечной жизни с Господом в Царстве Небесном, а другие в воскресении – наказание. И обретутся тоже в вечную, но только не жизнь, а муку. Два воскресения, два рода людей в воскресении явятся в мире. Так вот поэтому-то: «Я, - говорит Господь, - воскрешу его в последний день», воскрешу в Царство Небесное, в жизнь вечную. «Никто не может прийти ко Мне, - повторяет Господь спустя некоторое время почти те же слова, - если то не дано будет Ему от Отца Моего»(Ин.6,65). Это в 6-ой главе Евангелия от Иоанна.

 А вот дальше: «все, что дает Мне Отец, ко Мне приидет. И приходящего ко Мне не изгоню вон»(Ин.6,37). И дальше в 10-й главе уже: «Отец, который дал Мне их, - то есть овец, - больше всех. И никто не может похитить их из рук Отца Моего. Я и Отец — одно»(Ин.10,29). И в 15-ой главе прямо обращаясь к ученикам Своим, говорит им: «не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас… Сие теперь заповедаю вам: да любите друг друга»(Ин.15,16). Ибо те, кого Я избрал, Я в это избрал. Я в это вас поставил, чтобы вы любили друг друга. Откуда же Я вас избрал? Дальше: «Я избрал вас от мира, потому и ненавидит вас мир»(Ин.15,19). Избрал вас от мира. То есть  третий состав народа церкви от мира выведенный, из мира выведенный, от мира отлученный. И им, говорит Господь Отцу Своему Небесному, Я открыл, что Ты Меня послал. И им открыл Тебя, Отче, Отца Небесного. Ну вот, этим составом как раз являемся мы с вами.

В чем же тогда мы с вами как церковь едины, в ограде церкви пребывающие, едины? Едины как раз по благодати. Если за оградой церкви все едины по своему человечеству, как в лучшем случае, или другие люди едины по своим всяким разным профессиональным и сословным собраниям общества и слоям населения. Или же едины по своим талантам и увлечениям, там, в разных слоях интеллигенции там, или же артистов, художников, композиторов, музыкантов и прочих разных. То есть они между собой едины теми человеческими дарованиями, но внешними, каковыми они осуществляют свою жизнь, и в которой они, как люди данного сословия, себя сознают и себя воспринимают. Они, конечно, внутри этого сословия, или внутри этого класса людей, человечества, они едины. Равно как и в религиозности своей едины. Все мусульмане едины в религиозности мусульманской, буддисты в своей буддистской религиозности едины. Но то единение за оградой церкви. Подобно этому же весь протестантский мир тоже един по своему протестантскому устроению, настроению. Но это тоже за оградой церкви. Католический мир един по своей религиозности католической, един. Но это тоже за оградой церкви. По причине своей религиозности они едины: религиозного чувства, религиозного характера, и образа и порядка жизни едины, конечно.

В чем же едины тогда те, кто в ограде церкви пребывают? Прежде всего они едины тем, чем они из мира выведены в ограду церкви. Едины в благодати, которая не есть уже человеческое достояние. За оградой церкви все единение людей между собою в каком либо угодно классе, или прослойке, или же в группах, слоях населения, они едины по человечески. В ограду церкви вводится народ, единый по благодати свыше, Божеской благодати.  И далее уже, пребывающие на периферии церкви, внутри ограды, значительная часть сегодняшнего народа, к сожалению, с  трудом удерживают это единение свое по благодати, и постоянно выдергиваемые за пределы ограды в мир сей теми или  иными соблазнами мира. А потом возвращаются, или не возвращаются. В конечном итоге какая-то часть народа, и в итоге большая часть народа в последние времена будет этими выдергиваниями за ограду церкви, в конечном итоге, там все чаще и дольше оставаясь в тех или иных соблазнах мира, в конечном счете останутся там насовсем. И тем самым пойдут и поклонятся все вместе, хоть и в составе вроде бы, внешней официальной церкви православной, но пойдут и поклонятся антихристу. А пребывающие в ограде церкви, будут, так или иначе, будучи призванные, но уже примером святых угодников, призваны будут идти в центр ограды. И тогда от призывающей благодати трудиться над тем, чтобы перейти к благодати содействующей. И на этом переходом периоде находясь десятками порою лет, но все-таки находясь в трудах по стремлению своему к содействующей благодати.

 И вот тут оказывается, одна удивительная и страшная особенность: не все, говорящие «Господи, Господи», войдут в Царство Небесное. Не все войдут в Царство Небесное. И даже среди тех, которые будут говорить Мне: «Господи, Господи, но разве мы не именем Твоим пророчествовали? Разве не именем Твоим бесов изгоняли? Разве не именем Твоим многие чудеса совершали? Отвечу им: «Я никогда не знал вас». Тогда вопрос: о ком это? По внешнему признаку говорящий «Господи, Господи», явно, что это люди в ограде церкви. По тому, как они совершают чудеса, исцеляют больных, изгоняют бесов, пророчествуют именем Господним, не от себя и не знаниями своими, там, святоотеческой литературы, а живое действие производят. Необходимое, нужное, нуждающееся прямо сейчас в событиях жизни. И делают это именем Господним. Похоже, что по всему - это люди, которые находятся даже в середине ограды церкви, не на периферии ее. И вдруг ответ: «не знаю вас». Значит на периферии, среди людей, которые постоянно выдергиваются в мир за пределы ограды церкви, и потом с трудом возвращаются обратно, есть немало видимо еще таковых, которые тоже на периферии по причине своих отношений с благодатью. Но видимость составляют при этом как бы людей средины, которые именем Господним могут совершать некие удивительные дела. То есть это люди призванные, но не устоявшиеся в благодатном участии. Призванные, но не пошедшие за благодатью. А, тем не менее, однако, тем остатком своей веры, или же больше всего религиозности своей, но воскрыляемые всегда, поддерживаемые в таинство церкви, тем не менее имеют возможность и способность обращаться к имени Христову, и именем Христовым привлекать благодать, совершающую эти: и пророчества, и изгнания бесов, и чудеса.

Чего же в них не происходит? В них не происходит перехода от призывающей благодати к благодати содействующей. Как не происходит? Они же это делают именем Господним, вон что делают. Да, но они это делают внешне. Религиозностью своею, не привлекая благодати внутрь самих себя, потому что переход от призывающей благодати к содействию благодати, это переход, совершающейся внутри человека. То есть там в человеке, где благодать меняет самого человека, по сути. То есть падшее естество человеческое высвобождает из власти греха и страстей. И оживляет, возрождает и  восстанавливает сначала в Божеский образ, который был дан Адаму при творении его человеческой высоты. А далее и выше естественный образ. Но это уже в последующих этапах после содействующей благодати, уже в благодати оправдывающей.

 Этот труд благодати находится не в области призывания, и не в области восстановления нашей призванности, как это происходит в период периферийной жизни, и периферийного состояния нашего с вами в церкви. Это происходит в тех глубинах, где начинается изменение  собственно духа человеческого. И тогда уже там, так как благодать есть дух, то эта энергия духа, духовная энергия, то она и действует,  прежде всего, то есть результативно и плодовито,  или же эффективно она действует именно в области духа человеческого, и над духом человеческим трудится. Но именно таковых людей, тех людей, каковые возжелали идти в это изменение по духу своему. Будучи, находясь пока в состоянии духа падшего, духа, схваченного узами духа самоугодия, самолюбия, и узами дьявольского духа, ищут высвободиться из них. То есть ищут освобождения от духа самости, духа гордости, духа тщеславия. Таковые, оказывается, видимо, по всей видимости  и становятся людьми собственно церкви. Они действительно движутся, они действительно трудятся, они действительно находятся на переходном этапе от призывающей к содействующей благодати. И благодать, она не ошибается. Если ты не ищешь содействия благодати там, где благодать действительно будет тебе содействовать, то оно к тебе не придет. Хотя при этом, ради славы Отца Небесного, или ради собственной славы христианина ты можешь призывать благодать, получается, благодать имени Христова, и совершать даже некие такие чудеса. Но если все-таки обратиться к деяниям апостольским, то мы обнаружим, что к тем случаям, когда вдруг апостолы сталкивались с таковыми, которые вроде бы  именем Христовым что-то там совершали, а оказалось, что за этим стояли все равно силы нечистые, силы нечистого духа. Хотя и  человек говорил именем Христовым.

 Время советских гонений новомучеников и исповедников церкви русской, и те описания, с которыми мы сегодня сейчас встречаемся, или читаем, открывают нам ужасную картину вот этого несчастного состояния людей, каковые вроде бы были в церкви, и, однако,  не были Христовыми. По поводу которых Господь очевидно говорит: «не знаю вас, вы никогда не были Моими». «Никогда  не были,  никогда вас не знал». Помните, только что недавно нами с вами прочитанный на трапезе рассказ по архиепископа в книге «Отец Арсений». Концлагерь, отец Арсений находится в лагере особого режима, откуда практически никто не выходит. Это лагерь специально устроен, особый режим устроен для того, чтобы медленно уничтожать людей. Ну,  в основном люди погибают там в скорости. Редко, кто удерживается годы. И в какой-то вечер, барак, в бараке сто человек, отца Арсения зовет некий татарин и говорит: «вот там умирает твой бачка: «бачка, иди, твой бачка там умирает». То есть: «батюшка, иди, твой батюшка там умирает», - говорит татарин. Отец Арсений пошел. Совсем высохший старик действительно был при смерти, и просил исповеди, и начал с того, что он архиепископ. И начинается дальше рассказ архиепископа о его собственной жизни. И постепенно отец Арсений приходит в некоторую внутреннюю оторопь, а потом в середине этого рассказа вдруг подымается и говорит: «я не буду вас исповедовать, я не могу вас исповедовать, я даже слушать этого не могу». И уходит. Тем не менее, татарин еще и еще раз  вызывает отца Арсения, уговаривает, что тот же умирает, «как же ты, будучи бачка, не идешь к своей бачке». В конечном итоге отец Арсений еще и еще раз приходит, и в конечном итоге выслушивает до конца, а ночью архиепископ умирает.

Что же рассказал архиепископ? Страшные вещи. Как только власть советская взяла страну в свои руки, она начала ужасную перековку всего народа русского. Будучи еще архимандритом, он был вызван в НКВД, и там потребовали подписать согласие на доносительство. Ну, а чтобы это было убедительно, стали бить. Не выдержав этих побоев, он в конечном итоге соглашается. И при этом его вызвал ни кто-нибудь, а сам Тучков. Но, правда, всю эту обработку его производили работники Тучкова. Тучков — это председатель комитета по делам религии того времени.  То есть фактически глава над НКВД по религиозным вопросам. И архиепископа выпускают, архимандрита тогда. Он продолжает служить, уже в некотором сочувствии к нему людей церковных: как же побыл, ну, на Лубянке, и оттуда вышел через месяц. Мученик, уже начало мученика,  так поэтому такое доверие даже некое к нему начало быть. А он, оказывается, собирает сведения все, и все приносит обратно следователю.

Затем Тучков вызывает его и говорит: «мы обеспечим твое постепенное восхождение». А он: тогда началось как раз в это время обновленчество, и он, тоже радуясь обновленчеству, возможности обновить церковную жизнь, потому что действительно церковь переживала некоторый застой в своей церковности. Он, радуясь этой возможности, уходит к обновленцам и становится обновленческим уже монахом, ну, архимандритом. И Тучков говорит, что «мы тебя повысим в сане, но для этого, значит, сейчас тебя я отправляю на год в концлагерь. А перед концлагерем с тобой поработают на Лубянке наши работники, чтобы ты точно знал, что ты нам служишь, а не им. И через год после концлагеря мы тебя выпустим, твои примут тебя как мученика, ты принесешь покаяние. Твои, - Тихоновцы, он их называет,  - это покаяние примут, и повысят тебя в сане. Мы согласимся с этим повышением сана, и даже более того, немножко подскажем, чтобы тебя повысили, и ты получишь епископа. Потом, будучи епископом, ты пробудешь год, а через год снова тебя на Лубянку, немножко поработают мои люди, и на год в концлагерь, опять в лагерь. И так несколько раз: лагерь -  свобода, лагерь - свобода, лагерь — свобода. И везде, где ты будешь, ты будешь писать всех и вся, кто там, о чем там, и что делают. Все будут тебе доверять, потому что ты будешь выходить  всякий раз мучеником, и таким, каким-то, в ареоле истинного христианина. И будут очень тебя почитать».

И вот на этом месте отец Арсений дальше не смог слушать, и встал и ушел. Но когда вернулся второй раз, то этот рассказ, не столько исповедь, сколько получилось, рассказ архиепископа заключался в том, что он начал перечислять имена тех, кого он выдал, предал, отдал фактически на расстрел, в концлагерь, в тюрьмы, на избиение и на пытки. И это было, отец Арсений пишет, что это было нескончаемое перечисление имен. А делая вывод после этой беседы, отец Арсений говорит о том, что он был виновником гибели тысяч лучших людей церкви, потому что он был в самом центре церковной власти, жизни, и действительно в некотором таком безрассудном доверии к нему людей. Когда потом отец Арсений вышел из тюрьмы, то есть из концлагеря, он сам отказался отпускать те грехи архиепископу, и встретился уже с архиепископом Афанасием Сахаровым. Нашим тоже новомучеником, вот как раз бывшем тогда на свободе. И на протяжении нескольких часов рассказывал этот рассказ архиепископа. Молча, не перебивая, не одного слова не сказав, слушал его архиепископ Афанасий. Потом сказал, что «я не могу сам ничего решить, мне нужно все это принести патриарху». И вот он идет к патриарху Алексию Симанскому, Алексию 1-му, и уж как там они определили, что сделали, разрешили, не разрешили, отец Арсений не знает.Ну вот, это один единственный рассказ. Но мы знаем,  что НКВД таким образом обрабатывало  огромное количество народа церковного. И множество людей церкви прошли через это, подписывая договора с НКВД. В то же время мы точно знаем, что тысячи, десятки тысяч, и даже миллионы людей православных, пройдя через все это, не подписали. И согласились лучше на смерть, лучше на пытки, на избиения, на гибель в концлагерях, и в тюрьмах и в расстрелах, нежели такое предательство Бога, предательство своей церкви, предательство своих братьев и сестер по вере.

И вот теперь, возвращаясь к нам снова, к сегодняшнему разговору о границах церкви в пространстве церковного бытия и жительства, мы еще раз говорим  о том, что слова Господни, говорящие: «Господи, Господи. Отвечу вам: не знаю вас», очевидно архиепископ — яркий пример, как раз подтверждающий эти слова Господни. Он был  в церкви, «он вышел от нас, но не был наш», как говорит апостол Иоанн в своем послании. Вышел от нас, был среди нас,  был как бы наш, но не был нашим. И Господь подтверждает: «Я никогда не знал  таких». А ведь это были люди, во-первых, ну, введенные в ограду церкви, очевидно. Архиепископ, сначала архимандрит, перед этим просто монах. Это же, да еще во время то, до революционное, введенный в ограду церкви. Мало того, он, живший активно в церкви. Более того, ставший монахом, архимандритом, потом епископом, в конечном итоге архиепископом.

Мог ли он быть в серединной части церкви, где живут содействующей благодатью? Слова Господни: «не знал тебя, не знаю вас», говорят о том, что эти люди не выходят в средний состав церкви. Они не идут к содействию благодати. Но они же причащаются, они же, более того, преподают даже вот причастие и служат службы. И при этом, отец Арсений, кстати, говорил о том, что это архиепископ, слушая архиепископа, эту исповедь его, он вдруг осознал, говорит, отец Арсений, что «передо мною лежит искренне верующий человек. Потому что в какой-то момент архиепископ стал говорить, что в этих доносительствах я страшно мучился, я просил Господа, молил, умолял, плакал, падал перед Ним много раз на колени и стенал к Нему. Я просил Матерь Божию, просил, умолял Ее, чтобы Она меня вызволила из всего этого. Все это говорит об искреннем религиозном чувстве архиепископа. И отец Арсений это подтверждает.

Чего же тогда не было? Почему Господь, тем не менее, говорит таким людям: «не знал, никогда не знал вас»? Ну вот, если мы с вами выйдем из ограды церкви, и обратимся к людям вне церкви, но религиозным людям, различных других религий, мы увидим, что там тоже очень много искренности. И мусульман, очень искренних в препадании своему богу очень много, и индуистов, индийцев и буддистов, и всех остальных, даже язычников, которые, пусть и к бесам припадают, но  не подозревая об этом. К своим идолам они в то же время человеческую искренность всю отдают своим богам и божкам. Значит, таковая искренность сама по себе не есть признак, вот, знаемости Господа. Кто же тогда, или кого тогда Христос знает? Тех, которые в исполнении Евангельских слов, Евангельских заветов, идут вглубь себя, в то  к себе, где реально меняется человек для Бога. Не для людей, и не для этих окружающих братьев и сестер, и не для самого себя. Меняются для Бога.

И вот пойдемте теперь с вами к Евангелию. В Евангелии таковые слова: «настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться в духе и истине. Ибо таких поклонников Отец ищет Себе. -Таких поклонников Отец ищет себе.  -Бог есть дух: и поклоняющиеся Ему, должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4,23-24). О Себе Господь сказал: «Аз есть путь, истина и живот». Мы с вами из церковного опыта знаем, что истину, наставляет на всякую истину еще и Дух Святый. Значит, слово «истина» относится к двум лицам Святой Троицы. К Самому Господу: «Аз есть  истина», сказал Он. И к Святому Духу, про Которого Господь сказал : «наставит вас на всякую Истину». Дух Святый, наставляя нас на всякую истину, открывает нам три истины: одну - Он указует нам на Самого Христа. Где указует? Не  в книжках, не в нашем мировоззрении, и не в нашем уме. Он указует в нашем духе непосредственно Самого Христа. Второй вид истины, который открывает Дух Святый -  это плоды Духа Святаго. А третий вид истины — это дарование Духа Святаго. Вот дарование, плоды Духа Святаго, и Сам Господь, на Которого указует, и Которого открывает Дух Святый нам, есть три истины, которые приносит нам Господь,  приносит нам Святой Дух, и про которые Господь сказал, что Он, Дух Утешитель, наставит вас на всякую истину. Поэтому поклоняться должны будут Отцу Небесному именно в духе, и именно в истине.

«Мертвые услышат глас Сына Божьего  и оживут, и изыдут творившие добро. -То есть во Втором пришествии Христовом, - в воскресение  жизни, - творившие добро, - а делавшие зло изыдут в воскресение осуждения»(Ин.5, 25,29). То есть те и другие  воскреснут, но делающие добро - в жизнь, а делавшие зло - в осуждение. «Если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики». Можно пребыть в слове, потому что мы начитаны. Можно пребыть в слове, потому что нас наставили окружающие люди. А можно пребыть в слове, потому что мы исполнены содействия благодати. А потом уже, исполненные самой благодатью, будем уже: творящие это добро, творящие это слово, исполненные слова. «И познаете истину, и истина сделает вам свободными»(Ин.8,31-32). То есть в той самостоятельности человеческой, которая дарована Адаму, дабы человеку быть действительно от себя действующим - он самостоятелен. В этой самостоятельности человек станет свободным от греха, проклятия, то есть от павшего естества своего, от тлена. И сделается разумным. То есть исполненным разумения, жизненных, и особенно Господних путей. Здесь различайте разум и ум. Ум позволяет вникать в деяния Бога, в окружающую природу, и открывать в  виде научных открытий, и вперяться и вникать в различные ремесла и прочие разные дела земные, вникать  в суть самих этих дел. Это позволяет делать ум. Во весь окружающий мир, в процессы мира  вникает ум. Разум же человеческий открывает для себя жизненные пути человеческие, как свои, так и близких своих, и особенно пути Господни. Они открываются разуму.

Поэтому: «если Сын освободит вас, то истинно свободны будете»(Ин.8,36).. В своей самостоятельности верующие, то есть исполненные благодати свыше, вы будете свободны и разумны. «Кто от Бога, тот слушает слова Божьи». Кто от Бога, тот слушает слова Божьи. «Я говорю истину. Почему не верите Мне? Потому не слушаете, что вы не от Бога»(Ин.8,46-47). У каждого из нас с вами есть этот момент, или период, когда мы чего-то не слушаем, просто  не слышим. Читали и не остановились вниманием своим. Слушали, и не услышали. Потом только лишь. Или вот, допустим, стоим в храме и слушаем Евангелие. Но только лишь одну, две мысли уловили, а потом, выйдя, стали меж собой разговаривать: что вы слышали? Тебе рассказывают, а мы говорим: «неужели об этом тоже  речь была»? А они нам в ответ кричат:  «а то, что ты сейчас услышал, оказывается, я не услышал». То есть мы с вами все знаем этот момент, когда мы, слушая, не слышим. Почему? «Потому, - говорит апостол Иоанн, - не слушаете, что вы не от Бога». То есть,  есть в нас в этот момент та часть души, которая не от Бога. И эта часть души  слова от Бога слышать не может. Или же мы в такой сейчас степени своего воцерковления, в которой преимущественно в нас живет  душа не от Бога. А от Бога живущая совсем чуть-чуть. Поэтому только чуть-чуть мы слышим, для того, чтобы исполнять. А большую часть слышим, ну, как в лучшем случае для того, чтобы знать, другим передать, рассказать. А то и вообще не слышим, потому что это те составы нашей души, которые - падшее естество, упавшее, не Божье уже естество. «Потому не слушаете, - говорит Господь, - что вы не от Бога. Я знаю Отца, и соблюдаю слово Его»(Ин.8,55).

И вот в пример Себя Господь постоянно ставит на многих-многих  страницах Своего Евангелия от Иоанна. Начиная с10-ой, даже с 5-ой главы, по 17-ю, постоянно идет повторяющийся один и тот же пример: «Я Сын Отца». Почему?  Потому что Я исполняю, что Мне Отец сказал. «Я знаю Отца и соблюдаю слово Его»(Ин.8,55). Если вы будете так же делать по отношению к Моим словам, то вы через это становитесь таким же, как Я с Отцом. Здесь, получается, слушать и слышать, и значит  соблюдать. То есть такая мера слышания  и слушания, в которой ты уже  исполнен силы соблюдать. «Овцы за Ним, - то есть за Пастырем, - идут, потому что знают голос Его. За чужим же не идут, потому что не знают чужого голоса»(10,4-5). О чем это? То есть, знают - не знают, это дает Отец. Если Отец позвал, то и не знает никаких других зовущих: других религий, других мистических учений, других каких-то атеистических идей, других вообще идей земного существования, идей глобального человечества, глобального благоденствия всего человечества на земле. Ничего этого не знают, потому что Отец Небесный этого не говорит, и в это не зовет.

«Кто Мне служит, Мне да последует. Где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой»(Ин.12,26). «Верующий в Меня дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что…» То есть верующий в Меня сотворит дела, которые Я творю. А больше сих как сотворит? «Потому что, - говорит, -  Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовек. Даст вам Духа Истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его, и не знает Его». Потому что пребывает за оградой церкви. «А вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает, и в вас будет…» Те, на которых исполняются эти слова, они находятся не просто на периферии церкви. Они с периферии уже идут в переходном периоде к содействующей благодати.

А те, на которых не совершаются эти слова, как этот архиепископ, и много подобных ему людей. Особенно в наше время очень много людей, которые, войдя в церковную ограду, остались на периферии, и так там и замерли, что ли, как бы. Но, активно живут при этом, постоянно выдергиваемые за ограду церкви, и снова в нее возвращаясь. «Вы же знаете, ибо Он с вами пребывает, и в вас будет. В тот день узнаете вы, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас». В тот день, когда благодать содействующая встанет в сердце ваше, и вы услышите: «Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас». И совершиться на вас то, о чем Господь Отцу Небесному молился и говорил: «И те, которые были в мире, но которых Ты Мне дал от мира, им Я открыл, что Ты Меня послал, и что Ты — Отец Мой». «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня, и тот возлюблен будет Отцом Моим…  И мы придем к нему и обитель у Него сотворим».

И вот с этого времени, тем более и основательно и точно все в ограде церкви, будут действительно в Них едино. Это совершенно другое едино, чем то едино, которое за пределами этой ограды церковной. «Слово же Мое не есть Мое, но пославшего Меня Отца. Мир даю вам не так, мир дает, Я даю вам». Архиепископ тоже знал мир, но, к сожалению, видимо знал мир так, как дает его мир сей. А мира, который дает Бог во внутрь человека, такого мира не знал. «Тем прославится Отец Мой, если принесете много плода и будете Моими учениками».(Ин.14, …;15,8). Аминь.

3. Проповедь:  Уклад и антиуклад, устроение Церкви и ее разорение.

 2016-07-08

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником святых Петра и Февронии, Муромских чудотворцев. К ним сегодня мы молились, и наше сегодня детское поселение, припадая к ним, просит их помощи и заступничества в устроении семьи, каждый из тех, кто сегодня приехал к нам, и кто здесь в Отраде проживает. Мы помним, уже не раз говорили о том, что сила, собственно, жизни человека - в правде, в его природной правде. Это в его человеческих достояниях, в человечестве его. Тем более находится в укладе жизнь, ибо не от куда больше взять и ограждение, и укрепление, и вспомоществование, кроме как если человек живет сам в укладе. Тем более если речь идет об укладе церковном, где мы с вами нуждаемся в помощи Божией, в благословении Господнем и в укреплении святых отцов, их молитвы и предстательства, и их наставления, назидания, и примера, и образца и хождения за Господом в след Его, Господнего жительства на земле, и того жительства, которое через Духа Святаго Господь устраивает в церкви Своей здесь теперь. Без уклада нет никакой силы, и в конечном итоге всякий разлад - не только разлад внутри семьи, не только разлад в самом Отечестве, но и разлад с самим собою. А в итоге разлад с Самим Господом, и со всею Небесною Церковью. Поэтому-то и главный труд, который исполняет как каждый отдельный из нас с вами, так и семья, так и Отечество, так и внутри Отечества на земле здесь церковь земная - то устроение уклада. И во все времена, собственно история церкви, труды ея были направлены на то, чтобы устроять собственный уклад церкви внутри отеческой жизни на земле. Равно как через то и устраивать само Отечество. То есть тех людей, которые как Сыны Отечества, верны Отцам Отечества.

И вот мы сегодня, то есть фактически, уклад что же такое? Это жизненный путь и путь Господень. А при них  - земная жизнь. То есть фактически это путь и жизнь на земле. Соответственно путь - это Господень, который рождается или же возникает внутри пути жизненного. И  второе - это обеспечение этой жизни, земной жизни, собственно и составляет уклад. Вот, давайте с вами еще раз остановимся на видах укладов, каковые составляют, собственно, нашу с вами жизнь. Или  в которую мы с вами пытаемся сейчас войти из безукладного своего существования и антиукладного обычая земной жизни. Вот есть уклад приходской общины. Уклад приходской общины — это путь Господень. Есть уклад семьи — это путь жизненный. Есть уклад Отечества - это жизнь сынов Отечества. И наконец, есть личный уклад — это мера того, и другого, и третьего в твоей личной жизни, которая постепенно меняется с возрастом. Ибо в возрастах мы различаем возраст физический, нравственный и духовный, которые вместе составляют облик человека, или его здравие. Мы об этом здравии судим по тому, каковое физическое состояние человек имеет, какой характер жизни, поступков и поведения имеет, и какие устремления имеет: устремление плоти, духа, души и духа. Где уклад, там и распорядок, там приоритет, там Благословение. Там есть при этом жизнь вместе, сообща, едино, которые по событиям в разное время и в разных местах происходят, но в итоге все вливаются в уклад. Вместе, сообща и едино и вливаются в итоге в уклад. Там и кротость, смирение и любовь, которые составляют характер людей уклада.

Ну вот, остановимся на каждом из них чуть-чуть. Уклад приходской общины, путь Господень. Действительно, большинство людей приходят в приходскую жизнь. То есть это фактически-то богослужение. Приходская жизнь, она  фактически ограничивается самим богослужением. Внутри него таинствами, затем проповедью и  наставлениями священства и руководством в путях человеческих. Каких же путях? Все приходское богослужение и вся приходская жизнь направляет человека на путь Господень. Это и Евангелие, и апостол, это и все богослужебное содержание, которое открывает нам жизнь святых угодников Божиих, жизнь Самого Господа на земле и Матери Божией как путь, который Господь совершил здесь на земле. Весь годовой Богослужебный круг — это путь Господа, который Он исполнив на земле, теперь дарует и нам следовать по этому же пути, и мы следуем, идя отсюда, к службе в течение годового богослужебного круга. Это и путь Матери Божией, и жен мироносиц, и всех апостолов и всех подвижников, которых мы прославляем на богослужении. Это путь Господень. Путь Господень для нас с вами, если для апостолов начался со встречи со Христом, то для нас с вами путь Господень начинается с таинства. В таинстве, то есть сначала в крещении, потом всех остальных таинствах совершается наша встреча с Господом, и уже тогда следование за Ним. Если бы не было таинств, нам бы было непонятно и не ясно, за кем, где и как следовать. И только потому, что есть таинство, и есть внутреннее наше внимание к Нему, и в конечном итоге направление всех своих человеческих сил на жизнь от таинства, начинается собственно в человеке и с человеком его Господень путь.

 При этом мы говорим, что уклад есть приходской - это только богослужение, таинства. А есть уклад приходской общины. Это как раз все те исполнения заповедей Божиих, каковые Господь благословляет, силу к исполнению которых дает в таинствах и в  богослужениях, в молитве богослужебной. И далее уже община, то есть люди, составляющие состав богослужения, совершают между собою те благословленные в Евангелии, в заповедях данные отношения, каковые должны складываться между людьми. В этих человеческих взаимообращениях, даже не отношениях, а взаимообращениях, и обретается, собственно, жизнь общины. Эти взнаимообращения - есть исполнение Евангелия.  Эти взаимообращения есть собственно жизнь Христа и Святаго Духа в людях, каковую Они, Небо, то есть Господь и Дух Святый, благословением Отца Небесного совершают здесь на земле. Но совершают уже не Сами непосредственно, а через людей. Дабы это было абсолютно и полно  выполнено, совершается это людьми, носящими в себе Христа, и Духа Святаго стяжавшими. И во Христе и во Святом Духе имеющими Отца Небесного в себе, внутрь себя приявших. Так совершается с нами. И это совершается во время богослужения, сообщение с Духом Святым. И в таинстве причастия сообщение уже с Самим Господом, Иисусом Христом.

Уклад семьи — это жизненный путь. Жизненный путь в укладе всегда путь, исполненный присутствием Бога в жизни человеческой, и присутствием  в данном случае, в наше новое время, ветхозаветное время, это присутствие Христа в нашей жизни и Святаго Духа, а в Них, и Ими,  и через Них присутствием Отца Небесного. Потому может быть и мы, когда читаем Евангелие, или особенно от Иоанна, то фактически Господь везде и всюду, постоянно говорит только о об одном- об Отце Небесном. О том, что Он и Отец Небесный одно есть. И Я, и Я. И там, где Отец, там Я, там где Я, там Отец. И ничего, кроме как того, чтобы Отец благословляем Мне, …  Я ничего не делаю. Но все, что Я делаю, то делает и Отец Мой, и то есть благословение Отца Моего. Там, где семья обретается в жизненных путях своих благодаря жизненным призваниям любви, которая от Бога вложены в нас: это и сыновство, это и супружество, это и родительство, и гражданство. Четыре жизненных призвания, четыре жизненных призвания любви, каковые еще с творения Адама, и сотвроения Евы были даны человеку, или же вложены в его природу. И человек в этом как личность, обретает в своей природе и совершает эту самую любовь четырех направлений.

           Исполнение этой любви в жизненных призваниях и есть, собственно говоря, жизненный путь человека. И он совершается в семье. Там, где эти жизненные призвания оживают, там обретается и собирается семья. А где разлагаются и исчезают эти жизненные призвания, или заменяются и подменяются, там семья разваливается. Поэтому уклад семьи — это жизненные призвания любви. Но не просто сами по себе бытующие и пребывающие в человеке, но ведущие его, выводящие его на жизненный путь. Это путь простирается в виде возраста от рождения, младенчества, через зрелость до старости.

 Уклад Отечества — это жизнь сынов Отечества. В укладе Отечества, где сутью является жизнь сынов, нет пути. Отечество не есть путь. Отечество есть жизнь на земле. Равно как Небесное Отечество есть жизнь на Небе. Ни в жизни на Небе пути уже нет, ибо завершился путь, и люди, которые ныне сейчас пребывают в райских обителях, потом после Страшного суда те, которые будут введены в Царство Божие,  в Царство Небесное, будут там пребывать в Царстве Небесном. Но пути там нет. Равно и Отечество земное не есть, собственно путь, а есть жизнь на земле, пока душа и пока человек пребывает в земной жизни. Но эта жизнь все-таки Отечества, поэтому эта жизнь сынов. Здесь любовь к родине, здесь участие в жизни страны, здесь вхождение в семью народов земли, здесь защита от врагов и враждебных действий со стороны других народов. Здесь укрепление Отечества и здесь  освящение Отечества, или  жизнь церкви в Отечестве. В том, Отечестве, у которого земная жизнь есть просто жизнь. Пути нет. Поэтому-то и в жизни семьи, которая есть в действительности все-таки путь жизненный, есть моменты отеческие, когда семья просто пребывает, и просто ладно, и просто хорошо. И в этом чувстве лада, уюта, некоторой такой, как бы без времения, вне времени, когда бывает, что это иногда вечерами, когда все дела уже исполнены, дела, собственно говоря, жизненных путей, и семья может просто посидеть после ужина или за ужином, за чашкой ли чая, просто посидеть друг с другом, побыть. Это отечество вступает в жизнь семьи. Подобные минуты отдохновения и подобные минуты какого-то внутренней исполненности собственного с Богом пребывания, и при этом защищенности со стороны отечества и укрепленности всей таковой жизни отеческой, вне семьи, а внутри семьи тишина, мир, спокойствие, и тот дивный мир и вневремение, в котором жизнь получает какое-то особое измерение, особую глубину и особое наполнение.

Отечество там, где есть сыны. То есть где есть любовь к отцам: Отцу Небесному, отцам или лучшим людям Отечества, отцам церкви, всем старшим, как отцам. Это под отцами я имею в виду  и матерей и отцов, то есть всех родителей, и всех старших. И наконец, родным отцам своей семьи.  Эти четыре - это свойства сыновства, обретают всякого человека в его Отечество. Там, где эти свойства сыновства теряются, там исчезает отечество для человека. Там появляется, ну, в лучшем случае страна, еще хуже, государство, а еще хуже, вообще просто некие условия для осуществления своих страстных стремлений и страстной жизни. А там, где сын, дочь, там появляется непременно Отечество, потому что сын и дочь слышат, к чему и к кому устремляться, и через то обретают свое Отечество. Поэтому-то и любовь к отцам, это второе - почитание, как важнейшее из свойств сына. Третье -  это преемственность восприятия тех обычаев трудиться, каковыми жили отцы, и каковые ему, сыну, теперь и дочери, надобно сохранить, и исполнить и умножить. Умножить не в смысле развить, а умножить в глубь и в полноту, которая вся от Бога.  И наконец, четвертое, это общность. Четвертое свойство сына, дочери — это общность жизни со всеми, кто составляет эту семью, Отечество. Общность жизни, то есть единство и единение. Единство взглядов, единство обычаев, традиций, единство всего содержания жизни, и единение. Единение по духу и по человеческо природе. Мы все едины Духом Святым, в Бога осуществляемым, призванные и осуществляемые  в Боге и в Бога. Едины по духу, но вместе с тем мы все едины и по человечеству своему. Потому что человеческая природа, она, единожды сотворенная в Адаме и Еве, далее через них и от них совершается в каждом человеке, обретается в нем. И поэтому это-то Адамовое человеческое, и присутствующее в каждом из нас с вами, и составляет то едино  человеческое, которое в природе нашей есть. В итоге в этой общности жизни сынов и дочерей Отечества, открывается и происходит, и проявляется братством духовным и братством природным.

Итак, уклад приходской общины, затем уклад семьи, затем уклад Отечества. Четвертое — это личный уклад. То есть мера того, и другого, и третьего в твоей личной жизни, которая меняется с возрастом. И мы увидим, что эта перемена меры того, другого и третьего в разном возрасте, она собирает человека воедино в каждом возрасте во всех его здравиях. То есть физическом, нравственном и духовном. Нет собственно отдельно физического здравия, ибо  оно во многом и полностью, ибо оно зависит от нравственного здравия. И то и другое во многом зависит от здравия духовного. И по мере того, как человек возрастает  в своих путях, сначала жизненных, а потом путях Господних, здравие духовное становится ведущим в трех здравиях, определяющим нравственное здравие, его чистоту, и через то определяющими и физическое здравие. Хотя это вовсе не обязательно именно здоровье тела. Здравие духовное  при нравственной чистоте часто было у святых отцов, у святых подвижников связано с глубокими и серьезными болезнями телесными. Но в том здравие физическое, что в этих болезнях нет самодавления тела, больного тела над нравственным и духовным тем более здравием человека. Наоборот, здравие духовное, очищая нравственное, довлеет над нездоровьем тела, над болезнями телесными, каковые часто посещают святых угодников Божиих. В итоге семья кровная, отеческая семья, семья Отечества, и наконец, семья Небесная, есть путь жизненный и Господень. Внутри которого развивается и раскрывается личность, или сыновство в каждом человеке Отцу Небесному, церкви, Отечеству, роду, и семье.

Увы, с самого грехопадения Адама и Евы, изгнания его из рая, и во всей земной человеческой жизни раскрывается уже жизнь, или воцаряется, или внедряется в жизнь человеческую, а значит в пути жизненные и Господни, внедряется беспутство. Беспутство — это безукладная жизнь, и в нем антиуклад. Антиуклад, который весь напояется духом времени, то есть стремлениями к прогрессу. А это значит превосходству и соперничеству, как отдельных народов между собою, так и отдельных племен внутри народов, так и отдельных семей между собою, так и отдельных людей друг с другом. Стремление к превосходству и соперничеству, духом времени возгреваемое. Антиуклад — это еще и дела времени. Те дела, которые: каждому историческому времени свойственны свои дела распутства, дела беспутства, дела разврата, дела развала, дела вообще всякой потери уклада. То есть той общности, того единения и того единства, каковое только, к которому Господь призвал человека, и к которому и для которого сотворил, вложив в Него, в человека, все  необходимое. Как в отдельного человека, так и в семью, так и в само Отечество, так и в церковь. Все человек в себе несет, чтобы осуществлять все эти четыре уровня своей жизни. Личной, семейной, Отечества и церкви. Все есть у человека для общности.

Но враг рода человеческого для того, чтобы оторвать людей от Бога, ибо таковая, в четырех  образованиях совершаемая жизнь есть от Бога, и соответственно Богом и поддерживаемая, и в Боге усовершаемая, оторвать от Бога, это значит как раз оторвать от этих всех четырех образований. Оторвать человека от себя самого, оторвать человека от семьи и развалить ее, оторвать человека от Отечества и от чувства Отечества, и сделать его человеком, просто использующим свою жизненную жизнь, жизненное время на земле для своих страстей и самоугодия. И наконец, оторвать его от церкви. И даже если он и будет пребывать в церкви, пусть будет пребывать. Это последнее лукавство врага рода человеческого. Пускай церковные люди будут в церкви, но они будут принадлежать не церкви. Они будут принадлежать по стихиям времени. «Все равно будут принадлежать мне», - говорит враг рода человеческого. И в результате в церковь врывается анти церковный уклад. Так дела времени совершались всегда,  и совершаются во все времена с момента Адама, изгнанного из рая, до нынешних времен, и до последних времен, как дела, разрушающие общность с Богом. Общность в природе человеческой, и общность единения человека между собою.

Анти уклад — это еще и отношения людей. Вместо взаимообращения, которое все от Бога и Богом благословленное, и Божественными вложениями в человеческую природу совершаемое - это отношения людей друг ко другу, отношения страстные, отношения чувственные, отношения, в которых перевернулись все три естества в человеке в своем главенстве. Тело стало довлеть над душою, душа стала довлеть над духом. И в итоге отношения, измененные и извращенные внутри человека, рождают и измененные и извращенные отношения меж людьми. И там и там, и везде и всюду давление страстей.

 Как ныне получается вот этот аниуклад, или дух времени, дух льсти врывается через человека в церковь Христову, и начинает ее, по видимости  совершающуюся как церковь еще, но по внутреннему своему устроению уже живущую не в укладе церковном, а живущую в антиукладе, то есть в беспутстве в действительности. В беспутстве - это значит в потере того главного, к чему призывает, собственно говоря, приходская жизнь. Мы начали с этого: приход, приходская жизнь, богослужение, таинства, все зовут и выводят нас путь Господень. Но антиуклад, вступающий в жизнь церковную, в конечном итоге людей, входящих в церковную жизнь, превращает в беспутных людей. Они, вроде бы, и ходят на службы, они участвуют в таинствах, но они не слышат руководство службы, таинства, и всех проповедей и наставлений, как выводящих их на путь Господень, как поддерживающих в путях Господних. Как усовершающих их на путях Господних к тому, чтобы к моменту перехода из жизни земной в жизнь вечную, выйти человеком, чадом Божиим, которого Господь после смерти, после оставления тела здесь на земле, ждет и приемлет ангельским восприятием. Приемлет в Свою заботу и в Свое благословение, и вводит в итоге в рай. А дальше после Страшного суда в Царство Небесное, царство Божие.

Стоят беспутные люди на службах. Но в этом случае тогда и, выходя со службы, и обретаясь в своей жизни вне богослужебной, в своей жизни земной, тоже пребывают чаще всего в беспутстве жизненных путей.  И на жизненных путях тоже беспутство. Потому что там, где путь, там движение от возраста к возрасту. От младенчества к старости. К той старости, в которой совершается в человеке вся мудрость его жизненного бытия, мудрость наставления, мудрость благословления, мудрость участия во всех, кто рядом с ним. И более того, там, где есть еще в этих жизненных путях обретение святости, а богослужение и приходская жизнь – это как раз и есть обретение святости. Потому и возгласы важнейшие, перед причастием: «святая святым», - обретающимся в святость, «святая» - в умножение этой святости. Там, получается, что и жизненный путь тоже становится  беспутным. Нет этого приближения, этого обретения, этого вхождения в святость, а значит, премудрость старости. В беспутных жизненных путях, а значит, беспутной жизни за пределами прихода, и совершается в итоге старость вражья. Старость, в которой нет святости и премудрости. Святости благословений, святости и премудрости наставлений, и премудрости руководства теми, кто рядом, и кто ищет этого наставления у старости. В конечном итоге у старцев.

Если же уклад церковно приходской общины — это путь Господень, во время самого богослужения и  таинств  обретения святости, а в жизни при выходе из храма, из  богослужения - это жизнь, собственно, взаимообращения между собою. То есть, жизнь общины, а значит, исполнения заповедей Божиих, которые и есть путеводительство на путях Господних уже, ведущих в Царство Небесное, то тогда фактически весь уклад приходской общины должен обретаться и крутиться внутри самих участников этого прихода. Сначала стоящих как приход на богослужениях, а затем, выйдя из прихода, между собою те же самые, что стояли на службе, вступают в обращение между собою, дабы исполнить заповеди. И  заповедями Божиими совершают подвижническую свою жизнь в обращениях друг с другом  вступать, или быть на путях Господних. Вступить на путь Господень и быть на путях Господних. Этот-то труд друг ко другу, и труд между собою и составляют, собственно говоря, путь приходской общины. Поэтому-то и апостол Павел и говорит, что «должно исполнять все то доброе ко всем людям, но прежде к верным».  И поэтому прежде верные между собой должны собраться. А это и есть - собраться в общиннную жизнь внутри прихода.

Если вместо этого мы с вами сейчас, призванные в церковную жизнь, в самых первых своих годах жизни церковной по призывающей благодати  входим в церковную жизнь, и в этой церковной жизни сразу направляемся всеми, кто, священниками и всем активом прихожан, направляемся сразу за пределы церкви в различные наши служения. И идем сразу к людям, совершенно порою не верующим, или же верующим в других богов, или немощных в вере, и потому крестившихся, но никакую силу не обретших, и потому ни в какую церковную жизнь не входящих, и не желающих в нее входить. И вдруг именно к таковым людям, каковые прежде, большая часть по нынешним временам еще не призваных. Возможно, что и не предуставляемы. Возможно, что еще и вообще не предуведены. Как говорит апостол Павел: «те в церковь войдут и будут призваны, кого предуведе Отец Небесный, и кого предувставил» и приготовил невидимо для них самих Дух Святый, и только те в итоге были призваны Господом Христом.

Но мы, выходя из храмов к этому народу, который всею своею внешнею жизнью показывает, что он еще далек от церкви и от церковной жизни. И мы пытаемся обратить их в церковную жизнь, пытаемся обратить, часто и чаще всего, это видно, совсем без помощи Божией. Производится множество усилий для того, чтобы совершить какие-то слова, исполнить какие-то дела, события, и различные действия с неверующим народом за пределами храмов и церквей. И часто обнаруживается либо сразу бесплодность этих действий и слов, либо спустя какое-то время, либо спустя много времени, когда мы видим, что фактически-то все силы, которые были, множество, во множестве потрачены на эту массу народа, ни к чему не привели. Если кто и пришел в церковь, ну на час. Если кто и задержался в итоге после такой миссии нашей в безбожном народе, войдя потом по этому призыву в церковь, но задержался всего лишь на год, два — это не есть плод. Более того, даже и не результат. Это лишь некое такое, на час утешение, будто бы есть какая-то польза от нашей с вами деятельности за пределами храмов, за пределами своих приходов. Потому что общин в таких приходах образоваться просто не может. Все силы, которые должны бы были быть обращены на выведение, или же на удержание на путях Господних внутри общины уже тех людей, которые пришли к Богу, которые уже имеют вспомоществование Духа Святаго, которые имеют благословение Отца Небесного, которые имеют призывание Господа нашего, Иисуса Христа. И признаком того является их пребывание и присутствие на богослужениях, как на таинстве пути Господнего.

 Если среди этих людей мы не совершаем и не исполняем их общинных отношений по заповедям Божиим, и все силы свои не к ним, не к этому общинному устроению и обращению друг с другом по заповеди: «любите друг друга. Имейте такую любовь, которая вас являет как учеников Христовых», не на это направлены все силы человеческие. Откуда тогда внутри прихода взяться общине? Ей и неоткуда взяться, а ее поэтому и нет. И там, где даже было, и вроде бы и начало обращаться, или общаться, появляться такая община, однако повелением свыше выведенная сейчас эта община наружу за пределы своей общины, за пределы своего храма и прихода, расточает свои силы на беспутных людей. И в итоге отдает великую драгоценность — призывающую благодать и благодать содействующую на беспутные просторы ужасного вражьего безобразия. Что из этого можно выловить? Только результат такой деятельности будет один: так же, как это было у учеников Христовых, когда они были без Христа. Пока они ловили рыбу сами по себе, то в итоге целую ночь про ловили, сети закидывали. Господь спросил их: «имеете ли, чада, что либо»? Ответили: «нет, не имеем». Тогда Господь сказал: «войдите в лодки, закиньте сети и увидите». Послушались Господа, и извлекли сети, полные рыбы: 100, и 50, и 3. Так, что даже проторжалась, то есть продиралась сеть от этого обилия великих больших рыб. То было действие Бога.

Но чтобы это действие Бога простиралось на людей, для этого должно было быть призывание этих людей, а люди  по этому призыванию, уже вошедшие в церковную жизнь. Но тогда это и есть те, кто стоят в храме на службах. Тогда вся деятельность, к которой призывает уже Сам Господь, она прежде всего должна быть обращена среди верных, как  говорит апостол Павел. Это дела милосердия. Не социальное служение, а дела милосердия. То есть милости друг ко другу, дела прощения, дела, когда делаешь для другого, делаешь другому и делаешь за другого. Делаешь другому и за другого. Так же как и отдаешь себя и свое внутри приходского собрания, из которого в итоге, постепенно из этого собрания стоящих на службе, будет постепенно образовываться в самой жизни земной приходская община. То есть людей, которые имеют взаимообращение между собою. Сначала взаимообращение умножающейся любви в жизненных путях. То есть это семья и те дела  в целом у общины. И наконец, умножающиеся дела вспоможения друг другу на путях Господних.

Как много требует каждый из нас с вами этого участия в том, чтобы удержать себя в таинстве, дабы от него жить, получив его, в таинстве ли покаяния, и в храме отпущения грехов, либо в таинстве причастия тем более удержать таинство, и от него совершать свою жизнь. Как нужна в этом случае помощь единоверцев, как нужна помощь взаимная друг другу тех, кто был в этих двух таинствах, и теперь, выйдя из храма, живет в этом просторе растленным, распутным и беспутным. Если говорить о катехизическом служении, то ведь катехизация — это подхватывание человека, пришедшего в храм. И введение его в приходскую жизнь, то есть в жизнь богослужения, и жизнь богослужебного круга годового. А затем введение его в общинные, по заповедям Божиим обращения друг со другом внутри  же прихода. Это есть катехизация. Первые три года, ну,  по опыту древней церкви, первые три года ведения человека в его церковной жизни внутри прихода и постепенно устроение его жизни в богослужениях, а затем устроение его жизни в обращениях друг со другом по заповедям Господним. И как дивно, если человек, входя в церковную жизнь, подхватывается катехизаторами и вводится  в уже имеющуюся общину, где уже есть все эти два состава: и  приходская богослужебная жизнь, и общинная — исполнения заповеди Божественной любви между собою, друг ко другу. «По тому узнают вас, что вы ученики Мои, какую любовь имеете между собою».

Человек, вступающий в эту-то любовь прихода, а значит в эту любовь общины, имеет вспоможение с ее стороны. Это вспоможение теми силами, каковыми исполнен всяких член уже общины. И тогда всякому новому, входящему в эту жизнь, есть чем в общине жить. Есть пример и образец, кому подражать. Есть вместе с кем как со-ревнителям, двигаться на осваиваемых им путях Господних, или в те моменты, периоды, когда он вступает только на этот путь Господень в свои первые три года призванности, в первые начальные годы своей церковной жизни. Если вместо этого он, вроде бы, призванный и обеспеченный в таинствах Божественным участием, подхватив всю эту силу, с ревностью вдруг вылетает из храма, и бежит по разным больницам, тюрьмам, где полностью беспутные люди, и расточив в конечном итоге все то достояние, которое драгоценным образом, как драгоценность великую, должен был бы первые годы своей церковной жизни как раз усваивать внутрь себя для обретения своего личного пути Господнего, личного пути жизненного, в котором он будет усовершаться в своей семье, в своих природных дарованиях любви, сыновства, родительства, супружества и гражданства.

Если вместо этого труда и обращения этих сил внутрь себя и для себя, он их расточил там, за пределами церковной жизни. Если через это он весь был рад и счастлив от того, что он удачно, и красиво и хорошо исполнял все это среди беспутной молодежи, занимаясь молодежным движением, беспутными больными и прочими людьми, которых сейчас бесчисленное множество в больницах и в разных домах престарелых, где фактически-то и собрание как раз беспутных людей, и там он расточил всего себя. Хотя, правда, с восторгом и радостью приходил и говорил о том, что удачно сегодня провел то или иное мероприятие между ними. Меры принял, мероприятие. Меры принял к ним, беспутным якобы выводя, чтобы вывести их на пути Господни. Счастлив от того, что у него получилось,  счастлив, что удачно все вышло, что хорошо вышло. Но придет время, и он после призывающего периода выйдет на период переходный, где благодать призывающая сокроется в его сердце, и он должен будет ее искать для того, чтобы обрести уже как содействующую, содействующую тем внутренним деланиям и движениям, которыми стяжается Дух Святый.  А он вместо стяжания  Святаго Духа все три года бегал по разным, вне церковным сообществам людей, якобы призывая их в церковную жизнь, и не подозревая, что призывание это совершает Сам Господь. «Не вы Меня избрали, Я вас избрал. Отец Небесный, кого предуведе, того Дух Святый призвал. Того приуготовил». И нет по другому.

А тут человек полагает, что он призвал, кого-то призвал, позвал. И время, когда ему надо будет теперь жить для самого себя, и  для своего как раз обращения с благодатью, он пропустил. А образ деланий, каковыми можно стяжать благодать, вообще не усвоил, хотя много при этом читал, но ничего из читанного в практике не осваивал и не пробовал. И более того, вокруг себя в приходе не видел никаких примеров и образцов, потому что все, также как и он, но пребывая внешне вроде бы в приходской жизни, внутренне, оказываются, находятся в беспутьях, а еще хуже — и распутьях. Имея таковую церковную среду в приходе, никем не подвигаемый, ни в какое со-ревнительство не призываемый, придя однако, сам по себе, по своим возрастам церковным в переходный период, оказывается совершенно беспутным человеком, ничего не знающим, как внутри себя трудиться, чем и как, и откуда стяжать Святаго Духа. Никем не подкрепленный, потому что вокруг нет таковых людей, потому как все живы какими-то преступными делами, либо своими собственными, либо тем более направляемыми из церкви в эти разные служения церковные.

 И в итоге период содействующей благодати ждет людей, когда-то введенных Богом в церковь. А церковное устроение жизни людей в приходах, в конечном итоге выведя его на распутство и на беспутство, внутренне сделало его человеком, совершенно не церкви. Как назвать таковые стремления и строй жизни сегодняшней церкви? Только одним словом — разорение. То, что Господь созидал, приуготавливая человека к церковной жизни, потом призвал. Он вошел в церковную жизнь. А приход, который весь обращен на внешнюю социальную деятельность,  разорил все деяния и дела Господни. И в итоге кто же придет, или же кем наполнится в целом приходская жизнь и приходское собрание? Общиной наполниться не может, потому что община, ради образования общины здесь ничего не делалось, или делалось так мало, что только лишь способные к общинной жизни из глубин внутреннего духа своего, те только ее и совершали. Но это единицы в составе общины. А все остальные оказались даже не только в поддержание той благодати, с которой пришли в церковную жизнь, но и разорились в ней,  каковую не смогли ни удержать, ни под держаться из вне со стороны прихожан. И не научились  за нее стоять и бороться внутри себя против своих страстей и греховных навыков. Оказались в итоге все вместе в некоем таком, духовном, а в конечном итоге нравственном вакууме, или в нравственной пустыне, духовной пустыне,  в нравственном беспутии. И фактически, вроде бы имея возможность обновления, или же  возрождения, скажем с вами, церковной жизни, которая сейчас, последние 25 лет идет. Однако ее не укрепили и не встали в нее. И превратились  в итоге в тот народ Ветхозаветный, который ко времени прихода Христа был как раз, вроде бы внешне весь религиозный, вроде бы внешне весь во внешней церковной жизни, а внутренне «яко гробы повапленные».

 О том, что мы к этому сейчас готовим все, что происходит в церкви, весь народ церковный, говорит, и в конечном итоге придем к этому, говорит и само Евангелие, и особенно пророчества святых. Пророчества, начиная с Самого Господа, потом апостолов, и наконец, святых. И верховным из этих пророчеств является пророчество апостола Иоанна Богослова в  его дивной книге «Апокалипсис». Придет Господь на землю, и обретет ли веру? Единицы, так как церковь не одолеет врата адовы, то единицы все равно будут оставаться здесь. То есть церковь будет жива, но остануться единицы здесь. Так, что даже проповедь двух подвижников Господних, Илии  и Эноха, которые живыми взяты на Небо, и теперь в какой-то момент вернутся опять на землю благословением Божиим, и начнут до собирать остаток народа на земле, Небесного или Божьего народа, будут иметь малый состав этого остатка. А 7 миллиардов всех религиозных людей, потому что  к тому времени все народы будут религиозны, а среди них религиозно православных людей, внешне религиозно православных,  а внутренне беспутных и распутных, составят как раз ту массу народа, которая не откликнется на призыв Илии и Еноха. Ни свой собственный народ, ни народы все, то есть Израильский, еврейский народ, ни все остальные народы всего земного шара, не откликнутся. Более того, возбранятся и убьют двух пророков, так, что в итоге повелением царей, а повелением в данном случае антихриста будут трупы лежать их перед глазами всех три дня. Почему перед глазами всех? Потому что телевизор будет показывать все это, интернет будет показывать всему миру эти два трупа. Три дня будут лежать перед глазами всех, и никто не посмеет к ним подойти. Ни у кого не будет к этому ни движения, ни ревности, ни духа Божьего.

Враг рода человеческого этот результат и имеет своей целью. Этим результатом он хочет посмеяться над Богом, этим результатом он хочет укорить Бога и оскорбить Его. Ну, к сожалению, по причине человеческой этот результат будет. Так говорят все пророчества.  По причине человеческой этот результат сегодня на наших глазах совершается и деется.  Так видно по тому, как если ты зрячими глазами смотришь на то, что происходит сейчас. Этот результат, к сожалению, начинает давлеть и царить в нас с вами, когда мы с вами, вроде бы призванные, и вроде бы откликнувшиеся на путь Господень, а не просто даже в жизненных путях пребывающие, тем не менее не можем никак выйти на него. И чувствуем, как внутренне все противится и удерживает нас от путей Господних. Этот же результат во вне, в приходах, заставляет нас забыть о том, что есть результат внутренний, есть плод духа, есть дары Духа Святаго. И не к ним, и не о них жизнь человеческая, к сожалению, все больше и больше начинает совершаться. Хотя вроде бы, по началу с ревностью вошли  в церковную  жизнь, и даже поддерживали немалое количество лет себя в этой жизни. Однако глядя на всех окружающих, которые в беспутстве внутреннем устремляют нас в таковую же жизнь, в стремлениях своих в итоге через чиноначалие утвердить эту внутренне беспутную жизнь через внешние, вроде бы, церковные порядки и правила жизни, но уже как законные требования жить так, и никак по-другому. То есть жить врагу, и не жить Христу.

 Сегодня мы молились святым Петру и Февронии не только о том, чтобы они устроили нашу семейную жизнь как жизнь жизненных путей. Но и более того, мы молились о том, чтобы они устроили наше в итоге, наше собрание в Небесном Царстве. А значит, вывели нас на путь Господень, который к этому Царству Небесному и ведет. И молились, и имеем чаяние, и будем надеяться, что их помощью, и собственным духовным зрением на происходящее, как во вне, так и внутри себя, мы  будем идти, как путями жизненными, в которых должна совершиться единая, нравственная природа человеческая. Так и особенно путями Господними, в которых может совершиться то Царство Небесное, или то собрание церкви, ради которого, и для которого мы рождены здесь на земле. Аминь.

5. Проповедь : Имею произволение благое и непринужденное.

2016-07-24

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час,45 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня. И с продолжением нашего жительства после Святой Троицы во исполнение Ея, как предвечного совета, так и исполнения времен, которое начало быть с пришествия Христова на землю. Так и совершение и исполнение Троицы Святой со всякого таинства причастия, которого мы приемлем, и в котором мы с вами пребываем. Ну, причастники пребывают во Христе, и отсюда тогда вся жизнь наша уже от этого совершается. Ибо пребывающий во Христе, тот и есть, собственно говоря, христианин. Готовимся мы к причастию, много делаем и устрояем свое, себя для того, чтобы достойно причаститься, но суть ведь не в самом приготовлении. К сожалению, но (априори?) сегодня почти вся церковь уделяет сугубое внимание, а потом причастившись, поздравив друг друга с причастием, начинают жить уже от себя. И выходит из храма поток людей, совсем не христиан. Людей, которые поздравили друг друга с причастием, и начали жить, как они всегда жили. Правда, потом спохватываются, приходят, каются, просят прощения на исповеди.

Но обычай этот жить к причастию, а не от причастия, он все равно сохраняется, и все, и поэтому получается, что собственно уклада церковного практически и нет. Есть некий такой порядок жизни, мы его называем церковным, но на деле сути самого церковного действия не происходит и не совершается. Потому что таинство, которое совершается во время литургии, и вообще во время богослужения, затем таинство собственно исповеди и причастия, таинство таинств, оно продолжается в таинстве церкви, то есть жизни после литургии. Дабы эта жизнь, в которой мы выходим, будучи причастниками, выходим из храма, была бы жизнью таинств. Но тогда и Евангельские слова, Евангельские заповеди будут также таинством для нас с вами. И в этом самом таинстве мы будем совершителями действительно заповедей Божиих. Потому как Господь, которого мы причастились, Он в нас, с нами, и нами будет совершать Свои же заповеди, которые в действительности, Он Сам говорит, что не Его заповеди, заповеди Отца Небесного. А Он есть Тот, Который принес их нам, и открыл нам Отца Небесного через то всякому, кто уразумел, что Христос Отцом Небесным послан сюда, тот, естественно тогда, начинает жить в деяниях и действованиях именно Отца Небесного. И это значит, в деяниях и промыслах Отца Небесного.

 В сегодняшнее время, конечно же, церковь пребывает в некотором таком, заново широком восстановлении своего числа церковных людей, и своей церковной жизни, и возможности такого свободного исполнения церковной жизни. Радеет в лучших сынах своих о том, чтобы мы с вами были бы действительно церковью. И поэтому немало усилий сегодня применяется, и мысли прикладывается для того, чтобы как-то данную Богом возможность свободного исповедания себя христианином в нынешних условиях, действительно оправдать, действительно в это время благоприятно, говорится в богослужебных текстах, благоприятное время использовать для того, чтобы стать не просто ревностными христианами, но и действительно христианами. Действительный христианин, или истинный христианин, как говорит святитель Феофан Затворник.

Ново ли это сегодняшнее радение лучших людей церкви? Нет, не ново. Во все времена, особенно в периоды, когда происходили различные смуты. То есть смуты – это время, когда все разрешено, все попущено. Так Господь отпускает в определенные времена, или в определенные периоды времен отпускает все события земли так, что никакая власть не может управить жизнь людей в какой-то определенный ее, этой власти порядок. Всякая власть бессильна и немощна, и в результате получается в этом бессилии властей, как государства, так и церковных, всякому человеку, оказывается, возможно жить так, как он хочет. Так, как он может, и так, каковы его стремления, когда его не судят. Таковые времена в истории церкви получили название «времена смуты». Но не таково ли и нынешнее время, где все разрешено, все попущено. И никакой власти, которая бы определяла порядок жизни именно в свой характер, никакой сегодня нет. Поэтому-то и кто во что горазд.

 Но тогда, именно в эти времена Господь, как мы знаем теперь из Апокалипсиса, как раз и собирает верных Своих. Собирает, потому что в это время в условиях, где ты все можешь делать, все, что хочешь, только верные будут делать то, что хотят не они, а хочет Господь. В этом-то их собственно верность. Они, верные Господу, и поэтому они не свое делают, а делают то, что Бог хочет. И тогда оказывается, что в этих смутных временах, в общем-то, исполнение того, что хочет Бог, а значит, пребывание верным, оказывается делом непростым. Недаром это время, Господь прямо так в истории церкви и называет через историков церковных, как «время смутно», то есть все вокруг раздирает человека в даль от Бога. Все вокруг предлагают массу всяких разных дел, развлечений и деяний, которые вроде бы и благонамеренны, вроде бы и вообще-то и добрые, по-человечески, но которые вовсе не являются делами церкви. Хотя при этом могут содержаться прямо в самой церкви, казалось бы, прямо самими церковными людьми. Однако делами церкви, тем не менее, не являются, потому что это все равно дела мира.

 И кстати, мир порою, особенно нынешний мир эти дела исполняет много тщательнее, много профессиональней, много лучше. Ну, например, дела милосердия. Когда открылась возможность …? 30 лет назад, или 25, войти в составе своих членов и чад в различные больницы и в дома престарелых, и там устроить свое церковное радение о больных и немощных, то множество людей, особенно в центральных городах, воспользовались этой возможностью, и пошли, благословясь, служить делами милосердия. Множество тогда разных возникло проектов, и действительно осуществляемых, когда создавать подобные же заведения при самих храмах и при монастырях, таковые как дома приютные, дома престарелых, потом даже и больницы, и даже некоторые такие, медсестринские участки. Ну, в итоге-то оказалось, что практически все эти, большинство этих проектов, все провалились, потому что государство исполняло и исполняет эти дела милосердия значительно более серьезно, вкладываясь в них более значительными средствами. И готовит для их исполнения серьезных, настоящих специалистов, профессионалов.

 Когда же наши церковные люди по делам милосердия 20 лет назад поехали за рубеж в Германию, дабы посмотреть, как у них устроены милосердные дела в протестантских устроениях, то оттуда приехали просто восторженные. Они увидели там такое вообще великолепие самих зданий, в которые вложено очень много, в данный период для детей сирот и всяких …? инвалидов и больных, престарелых, что ничего подобного церковь наша вложить не могла бы и не может и до сих пор. Увидели таких профессиональных медсестер, сестер милосердия в этих белых таких одеяниях на главе и на плечах. И оказалось, что это медсестры протестантки, они все профессионалы, они все закончили все, сугубые институты даже. И там все поставлено на государственный уровень, хотя это дела протестантские, протестантской церкви. Значит, дела мира оказываются много превыше, и профессиональнее и тщательнее исполнены, нежели дела церковные. То даже, если взять наше церковное строительство, открылась возможность нам самим устраивать: храмы строить, воздвигать заново монастыри, ремонтировать их, оказалось, что никто из церковных людей особо-то и в этом принять участие не смог. Приняли сначала вроде бы, получается, потом отпали, потому что все оказалось непрофессионально, бессильно, немощно, и вообще никчемно.

 Пока, наконец, не сообразили, что надо просто отдать все это строительство церквей и монастырей профессионалам, значит людям мира сего. И когда люди мира сего вошли в число…? фирм со своими богатствами, церкви только оставалось им платить за то, что они будут делать. Воздвиглись великолепнейшие храмы по всей России. Дивные монастыри отстроены. Но практически там, в этих делах приложить свои руки собственно сами христиане, и даже приложения, кот наплакал, ничтожно это приложение. Хотя там может быть для самих, особенно вот сестер разных монастырей утешительное, что они все-таки тоже участвовали в устроении своего монастыря. И тем не менее, великолепие этих монастырей, которые мы сегодня имеем, то благолепие, о котором говорит пророчество преподобного Лаврентия Черниговского, которое действительно сейчас явилось, оно явилось не ради сестер-монахинь, а от пусть различных частных фирм, или государственных предприятий.

Дело церкви в наше время, значит, вовсе не есть устроение материальной жизни церквей, храмов там, монастырей, полей, огородов, садов и прочего. Дело церкви как изначально всегда было и остается доныне, особенно в наше время, это дело устроения и возрождения души человеческой, которая в своем каиновом радении о земном бытии и существовании стала служить телу. Душа телу служить, дух увлекла за собою, а при этом практически предала такова предательская душа нас всех с вами духу времени, духу льсти, и духу самообольщения. Дух этот, войдя в сердца человеческие, утвердился в них и в нас. Ну вот, и поэтому фактически-то мы сейчас с вами кто такие в церкви? Родившиеся в семьях, где родители рождали нас во грехе, и все, пребывая в духе мира, льсти и самообольщения, будучи уже воцерковленными, как бы для Бога рождали нас с вами, детей наших рождают сейчас, но в действительности-то фактически мало что положили для того, чтобы оторваться собственно от самого духа.

 Оторваться от образа жизни мира сего, да, многие оторвались. То, другого мира сего уже не делает, побросали и удалились от всяких разных развратных и похотных дел мира. Но при этом, войдя в церковь, или же будучи призваны в церковную жизнь, не смогли и не уразумели, как можно было оторваться от духа мира. И в итоге то, о чем говорит Господь, что «жизнь церкви вы исполните Духом и истиною», вроде бы истину освоили, потому что освоили сейчас богословие. Кто сегодня не знает учение церкви? Все знают. Вроде бы истину церковного порядка в жизни освоили. Кто сегодня не знает этих порядков? Все знают, и все вроде бы стараются и радеют о том, чтобы ими жить. А вот Духа истины усвоили ли? Истиною и Духом, Духом и истиною. Истину вроде бы, видимую внешне, усвоили. А вот Духа истины, и собственно самого значит, Духа Божьего, для того, что усвоить, необходимо освободить место в сердце своем. Но тогда от кого? От духа мира сего. И вот от духа мира сего освободить сердце сегодня почти никто не хочет. Говорят, правда, не можем. Но на деле фактически святитель Феофан говорит, что отвечая на вопрос у кого-то: «почему сегодня нет святых?». Да говорит, очень просто: потому, что «нет решимости оторваться от духа мира, и ввергнуть себя в Дух Божий». Решимости не достает. Но решимость - это же явление духа нашего. А значит, дух должен быть либо силен сам в себе. Таков должен быть характер человека. Либо он должен положить много трудов, чтобы сбросить с себя иго духов нечистых, духов как раз вражьих, иго их сбросить с себя. Но тогда, значит, пробиться сквозь это иго нашего духа навстречу Духу Божьему. И оторвавшись, отрясясь от духа нечистого, от духа льсти, от духа мира сего и времени, от духа времени, вдруг встать в Дух истины, дух Божий.

 Конечно же, знающие истину, читающие святых отцов, понимают, что это так надо. Но ведь от понимания, тем более такой начитанности сегодняшней аскетической литературы перейти собственно к делу, оказывается, совсем не так-то просто. В ответ на эти подобные потуги как-то все-таки быть искренними служителями Богу, эти потуги были в Ветхозаветном народе, и более того, они разворачивались в конечном итоге в некое такое устроение народа Божьего Ветхозаветного до пришествия Христа, что учители церковные, вожди народа Божьего, ну, все получили, как это надо делать. Поэтому Господь Сам говорит дальше, что вот они учат верно, правильно. Но так, как они учат, делайте, а как они живут, не делайте. И при этом оказалось, что и весь народ знал все это учение. Тем более, что тогда обычаи были таковые, что светского особенно мало преподавалось, а в благочестивых семьях много преподавалось закона Божьего, то есть Ветхого завета. Ну, и этой истины были научены практически все. А вот жизни по этой истине, оказалось, что не были научены никто.

И поэтому в их поисках и исканиях, как же все-таки сделать так, чтобы жизнь Ветхозаветной церкви стала истинной и верной Богу, лучшие люди об этом думали и искали, однако Господь просто ответил. Он ответил Своим пришествием. И при этом, в Своем пришествии, смотрите, поразительно, Он не вышел с проповедью предложений оглавления церковной жизни. Он не стал выступать в синагогах и на разных, так называемых их собраниях правителей и вождей церковных. Как правителей светских, так и людей церковных. На этих собраниях не стал предлагать различные проекты по преобразованию Ветхозаветной жизни, и собственно дел и деяний Ветхозаветной церкви. Никаких трактатов, писем, записок, выступлений, ничего этого мы не видим и не слышим от Господа. Вместо всего этого Он взял и предложил Самого Себя. Сам просто начал являть Свое Божество в чудесах и в этих исцелениях. Затем, к совершенному недоумению всех тех, кто поверил в Него, взял и отдал Себя на полное растерзание и поношение, биение, избивание.

Кто мог в этот момент подумать о том, что это и есть выход из того падшего состояния Ветхозаветной церкви, который надобно совершить и исполнить всякому человеку: отдать себя на поношение, бичевание, заушение. Это выход, а вовсе не те преображения, которые можно было бы умозрительно придумать. Да, при этом изучая Священное писание и труды тогдашних может быть, каких-то книжек и законоучителей. Придумать, как все-таки церковь сделать искренней и обновить ее. Господь дает ответ: самим собою. Надо отдать себя в поношения, обличения, бичевания. Мало того, надо отдать себя на крестные страдания, страдания, которых никто не может сегодня даже близко измерить, даже представить умом не возможно, что переживал Господь на кресте. На эти страдания, Он говорил с креста, вопия этими страданиями, говорил, что это есть выход в церкви обновления. И смерть, которую Он пережил, это есть выход. Надо умереть греху. И тогда: тогда совершиться от Бога Отца воскресение во Христе. Ибо Сам Христос тоже это именно сделал и явил – воскрес Сам.

 Что мы теперь наблюдаем уже в наше время? Вот 1918-ый год. Собирается собор Русской православной церкви. Зачем и для чего? Хотя при этом в 17-ом году уже совершилась революция, уже вообще в стране начался хаос, и началось ужасное какое-то бедствие. Но народ церковный, особенно в лучших людей своих, все-таки не в это вглядывался. А он вглядывался в то состояние церковного народа и самого церковного порядка жизни, каковой уже сложился в последние перед революцией десятки лет. В последние полутора, 200 лет перед революцией. И это тревожило людей церкви. И это поставляло их и заставляло их с ревностью искать выхода из этого некоего такого обмирщения церковного народа.

 И вот они собираются на собор с лучшими намерениями, с искренними стремлениями, и подготавливают важнейшие вопросы, над которыми они должны выполнить работу. При этом, собирая предварительно, собираются комиссии, которые подготавливают серьезнейшие доклады о том, что и как необходимо бы сегодня изменить. То есть в 18-ом году изменить в церкви, чтобы она снова начала жить в Духе и истине. Увы, мы теперь, оглядываясь назад, видим, что это все предложения, хотя они были очень серьезно составлены, и лучшими людьми церкви были составлены. Это были все предложения по собиранию церковной организации, по восстановлению ее непогрешительного бытия и действования, церковной организации. Но Господу же нужен народ церковный, народ Божий. А народ Божий тот, который составляет собственно тело же церкви, а не ее организацию. Ее организм, а не организацию только. Организм церкви живет в организации, поэтому без организации невозможно. Но суть церкви все-таки не в организации, а в организме. И соответственно этому необходимо трудиться над тем, чтобы организм собрать.

 Имели ли в виду это все, кто составляли доклады на православном соборе 18-го года? Имели в виду. Но не имели этого в опыте. Хотя при этом там была какая-то часть, и консультировали монашествующие люди, и люди, которые знали монашеский опыт. А тем более епископы знали монашеский опыт, из монахов же вышли епископы. И, тем не менее, ученость богословская победила, одержала вверх, и в общем-то преимущественно все эти доклады были составлены богословами учеными, или учеными богословами как среди епископов, так и среди священников, которые готовили все эти доклады комиссии. И с некоторым воодушевлением, вдохновением и радостью, что собрались на собор. Первые деяния собора сделали и успели сделать – это избрать вновь Патриарха для того, чтобы возглавить эту новую жизнь церкви. А дальше ничего не успели. Обстоятельствами революционными в стране собор вынуждены были закрыть, власти не позволили дальше ему работать.

 Но зато сами эти стремления, жизнь и потребность все-таки обновить церковь, продолжали жить в народе. И особенно в епископах и в священниках, так, что когда потом явились вдруг обновленцы, то есть те, которые получили разрешение властей устраивать уже церковную жизнь. И обновленческий собор в скором времени после собора, избравшего Патриарха Тихона, собрался обновленческий собор. Он как бы продолжил деяния собора 18-го года, но только странным образом. Стремления те же - внести в церковную жизнь ее живость, жизненность, а предложения какие были? Предложения вообще уже были не просто организационными, и устроение организации церкви: приходов, обновление устава приходского, как это было. Один из центральных вопросов собора 18-го года – это был устав церковных приходов.

 Обновленцы пошли дальше. Они прямо ударили по самому организму церкви. Вопросы, которые вынесены были на обновленческий собор, это были вопросы об ослаблении поста, об изменении церковного богослужения в сторону послаблений, значит, согласий с немощами народа. Затем послабления в сторону священства, поэтому стоял вопрос о возможности второженцев, священников, вот. Двоеженцев священников. Дальше пошли еще больше, еще разными вопросами, которые были в конечном итоге были приняты на этом соборе, потому что епископы могли быть женатыми этом соборе. И один из пяти центральных вопросов, был вопрос о соединении церковного календаря с гражданским календарем, и в конечном итоге принятие гражданского календаря как календаря церкви. То есть слияние в порядке жизни года церкви с государством. Эти деяния обновленческого собора, хотя они собрали в себя две трети епископов тогдашней церкви, привели некоторый ужас и отвращение не только тех, кто не был на этом соборе, но и тех, кто на соборе этом был. В итоге обновленчество распалось. Церковь в лице своего народа не приняла таковые настроения, и устремления и склонения в жизни церкви.

 И тогда мы видим третье явление, которое в скором времени совершилось, где власти безбожные разрешили быть патриаршеству. И соответственно в скором времени приведя к смерти Патриарха Тихона, согласились на патриаршество Сергия Страгородского. И в его лице выходит так называемая декларация Патриарха Сергия. В которой вдруг церковь слышит некую середину: декларация объявляет о возможности жизни церкви в новые времена посредине между Сциллой и Харибдой, наковальней и молотом. То есть посредине между этими, совершенно богопротивными движениями обновленцев, и несколько слеповатыми устремлениями собора 18-го года, в котором в основном все устремления были обращены на устроение организации церкви. Патриарх Сергий пишет декларацию, в которой утверждается новая жизнь церкви посредине между тем и другим. И это значит, что для того, чтобы выжить в условиях безбожного самовластия, причем жестокого и абсолютного в исполнении своих безбожных намерений. Чтобы выжить, берет некую середину слияния с государством, и с …? государственными делами и деяниями. Но при этом, само государство объявило церковь вне себя: церковь не принадлежит государству, и школа не принадлежит церкви.

 И вот в этих условиях Патриарх вдруг говорит о том, что церковь остается жить и быть отдельно от государства, но при этом в настроениях, в которых она выражает, что ваши успехи – наши успехи, то есть успехи безбожного государства есть наши успехи церкви. Ваши радости есть наши радости. Ну, мы знаем из истории, что это вызвало ну, просто сильнейшие протесты, сама декларация, особенно эти слова, так, что из концлагерей, особенно из Соловков, пошли письма, заявления и обращения верных сынов церкви против этой декларации, вот. Но они ничего не сделали, потому что попущением Божиим сильна была власть безбожная, и все было оставлено так, как есть. Патриарх Сергий в скором времени умер, он патриаршествовал всего лишь год. А после него воззвания и объявленная декларация продолжило быть. И оно продолжает до сегодняшнего дня существовать. Оно никак не изменено. И по поводу этого воззвания никакого деяния соборного и церковного сейчас не было сделано. И более того, всякие попытки как-то размышлять в эту сторону, сегодня, к сожалению, утопают в различном индифферентном к этому отношении со всех сторон: сверху и снизу. И даже в некотором таком небрежении и даже запрещении этих тем и этого разговора. В этих условиях, заявленной декларации Сергия и становится, вернее, остается продолжением сегодняшней жизни сегодняшней церкви.

Что же сказал Господь в ответ на все эти поиски искренних и верных людей на восстановление церковной жизни так, как ее хочет Бог? Казалось бы, вот три попытки. Попытка собора 18-го года, попытка собора обновленческого, и попытка декларации Патриарха Сергия, и последующие деяния синода вплоть до нынешних синодальных и архиерейских соборов. Все это попытки устроить все-таки жизнь церкви, как хочет того Бог. Мы видим, что после того, как собор 18-го года не состоялся и был рассеян, Господь, это же тоже ответ Божий, вдруг Господь отвечает Своим верным чадам: «не этого Я жду от вас, и не этими путями надобно восстановить церковную жизнь». И так же, как когда-то архиерейскому собору иудейскому перед пришествием Христа Господь ответил совсем не в ногу с этими исканиями Ветхозаветных собраний церковных. Совсем не их способами ответил, надобно возрождать или же восстанавливать церковную жизнь в Духе и истине. Подобным же образом Он и сейчас, начиная с 18-го года по 56-ой, даже по 60-е годы хрущевских гонений, Он объявляет, что Я Сам не только соберу Свою церковь, не только восстановлю ее, прежде чем собрать, но и всем вам покажу, в какую сторону надобно трудиться, чтобы церковь восстановить в Духе и истине.

 Вслух нигде Господь этого не объявил в 18-ом году прошлого столетия. Но тем промыслом Отца Небесного, который обрушился на Россию, этим дал ответ, деятельный ответ, в котором уже конкретно Сам Бог и приготавливал, и укреплял веру в людях, и собирал верных чад Своих, и обретал их из земной жизни в жизнь Небесную, и через то совершил такую жатву, какой никогда церковь не совершала. Такой сонм святых мучеников, исповедников церкви русской собрал в Небесную свою церковь, в Свой Отеческий дом, в Свою Небесную семью церковную, каких никогда церковь и с только не собирала. Чем же возможно было это восстановление веры совершить, а восстановленную веру укрепить, а в укреплении веры верных пожать и собрать в церковь Небесную? Только одним: жительством в церкви земной. Но каким жительством? Тем жительством, которое началось быть, когда разверзлись хляби гонений со стороны безбожных властей, беспрецедентных, никогда не виданных по масштабу, по жесткости, по жестокости. По вообще какой-то ужасной изуверности, с какой издевались и уничтожали не только народ, лучший народ российской державы, но в первую очередь уничтожали народ церковный, народ церкви.

В этих-то условиях гонений и обреталась вера, и укреплялась вера, и собирались верные, то есть не предавшие Христа ни перед какими развилками жизни или смерти. Смертью отвечали люди. А перед смертью страданиями отвечали люди, а перед страданиями побиения, заушения, оплевание, отвечали люди. А перед этим отвечали согласием на все это. А перед этим, вдруг неожиданно предчувствием и предведением, что путь Господень, это и есть единственный способ, как можно сделаться человеком веры, а значит, истины и Духа церкви. Конечно, было, то есть сегодня мы по тем описаниям, которые сегодня выходят в виде книг, множества книг о новомучениках и исповедниках церкви русской, мы видим, как постепенно от некоторого потрясения, которое обнаружило, ну, немало людей по человеческому естеству. Когда их брали первый раз, арестовывали и сажали с тюрьмы, ссылали в ссылки или же гнали в концлагеря, от первого потрясения как постепенно отряхивалось все, что потрясалось в человеке, их самолюбивое и самоугодное. И вместо этого являлась живая вера, поддерживаемая Богом, и исполняемая благодатью Его. И уже с некоторой решимостью внутренней, и верностью к Богу своему они шли путями, которые Господь Сам когда-то, в начале 2-х тысячелетий открыл нам: «вот так, как Я сейчас пойду, возможно восстановление жизни церкви в Духе и истине». И люди так пошли.

Теперь, когда мы видим подвиг новомучеников и исповедников церкви русской, мы можем по другому взглянуть на то, что совершило монашество в церкви. Фактически они совершили то же самое, только не в условиях внешних гонений, а в условиях, где сами принимали на себя и заушения, и побиения, и страдания, и в конечном итоге смерть. Те удивительные примеры, как в общежительном монашестве, в котором лучшие из монахов, а потом в итоге прославленные преподобные, соглашались на поношения, принимали их всех, своих собратьев в монастырях, и есть, собственно говоря, тот же самый путь Христов, тот же самый ответ, как это надо быть в Духе и истине. Миряне, лучшие из всех мирян, каковые сейчас, о которых мы сейчас узнаем в различных житиях святых угодников-мирян. Конечно, их много меньше, чем преподобных мучеников, юродивых. Но, тем не менее, все-таки мы видим, что и среди и мирян и семейных людей, начиная с семьи Плакиды, дивной семьи тогда древней церкви, и кончая теми семьями, которые жили в 20-ом столетии в условиях светского безбожия, однако продолжали совершать внутри себя собственно церковную жизнь. Потому это была жизнь церковная, что они не как-то из вне ее совершали, а они, войдя в церковь, жили в ней. Семьи, которые жили в церкви. И эта жизнь как по характеру своему, так как внутри самой этой семьи, как церкви, была подобна жизни преподобнической, жизни монашеской общежительной. А в некоторых случаях даже и жизни тех отшельников, пустынников.

 Ну вот, например, удивительный пример, который приводит старец Арсений, Харлампий – это ученики старца Иосифа Исихаста, которые рассказывают о своих родителях. У Харлампия отец, это греческая семья, много детей. Но поразительно, он, совершив все дела семейные и домашние, ночью на пять, на шесть, а то и на восемь часов выходил из дома, и в саду, в уединении становился на молитву, и там совершал свое молитвенное бдение. Будучи отцом семейства, будучи мужем. Согласная с ним подобная ему, в тиши своей комнаты совершала подобноеже, меньшее может быть по объему, но его жена. И Харлампий говорит о том, что он вот в этой семье и в этих условиях таких родителей, рос, соответственно весь обращенный в церковную жизнь, как собственно в свою жизнь.

Мы сегодня с вами в жизнь церкви входим из жизни мира. Ну, все мы родились в жизнь в семье мира, преданные и отданные всем стихиям, и устремленные в утверждение своей жизни земной, и выполнения всяких разных земных ценностей, земных целей и стремлений. В такой семье мы родились и жили в ней, и совершали в ней весь свой, так называемый жизненный, сейчас нельзя сказать, что это путь. Это было; то жизненный путь – это все-таки восстановление семьи как церкви. А совершали свое некое жизненное бытие, в котором были различные устремления на путь профессиональный у одних, на путь иерархический у других, который в конечном итоге, этот путь иерархический и осуществили. То есть путь возрастания во власти: сделались сначала маленьким начальником, потом большим, потом министром и потом президентом Советского союза, или же России. Это все были дела мира.

И теперь, когда мы с вами воцерковляемся, то мы, собственно говоря, живем-то в этих делах мира, продолжаем жить в этих же самых устремлениях и устроениях своей земной жизни, которую можно обеспечить с помощью сегодняшних различных государственных условий и общественных обстоятельств. Поэтому не просто соотносимся с государственным устроением жизни и общественными разными стремлениями и делами, но просто прямо пребываем в них, осваиваем их, и лучшим образом стараемся в них как-то осуществить свою земную жизнь. Не только сами, но своих детей. И оставаясь фактически-то в жизни мира сего, при этом еще и будучи призванными в церковную жизнь, идем в церковь. Как кто? Ну, одни, как захожане. Заходим в церковь, свечку поставим и ушли. Записки подали и ушли, молебен отслужили и ушли. Как захожане, заходим в церковь.

Другие, оставаясь все равно в жизни мира сего, заходим в церковь и пребываем, казалось бы, в ней. Но только в церкви организации, став ее прихожанами. Постоянными прихожанами, которые каждую субботу и воскресение заходят в нее, пребывают в ней и отмечают, что «мы христиане». Более того, как активные прихожане, которые, казалось бы, даже и себя начали посвящать, и свою жизнь церкви, и поэтому сделались служителями церкви, священниками и дьяконами, епископами, различными певчими и алтарниками. И в итоге свечниками и ризничными, и прочими, прочими, уборщицами в церкви, изготовителями икон, алтарей. Ну, то есть иконостасов в итоге, швеями церкви. Другие активные прихожане стали устраивать сегодня активную церковную, как бы церковную жизнь, но только не в самой церкви, а за ее пределами.

 Поэтому катехизация, это, она должна бы совершаться внутри церкви с тем, кто уже пришел в церковь. Она почему-то сливается с миссионерским служением, и становится фактически неразличима, где миссионерство, а где катехизация. В миссионерском служении естественно выйти за пределы церкви, и там, в мире сем устраивать свои деяния. Поразительно, что и катехизация тоже с теми, кто пришел сюда в церковь, но прибывают при этом в мире, продолжают при этом свои катехизаторские воскресные школы для детей и взрослых. Но с людьми все-таки мира сего, как с прихожанами, а вовсе не как катехизация, которая вводит собственно в жизнь церкви, или же вводит в саму церковь. Уж не говоря о молодежном служении, социальным служении, которое все находится и пребывает за пределами церкви, потому что внутри церкви мы видим теперь, что милосердное служение церковь не в силах устроить. Государство лучше это делает. Тогда надо идти туда, в государственные учреждения и там какие-то дела милосердия еще продолжать содействовать тем врачам, больницам государственным, которые уже есть.

 В итоге где сегодняшний народ собственно в церкви живет? Ну, практически нигде. Живущих в церкви сегодня нет, за исключением тех единиц, которые, ну, скорее всего, незаметны. Потому что, когда они становятся видимыми, то живущие церковно как прихожане, сразу обнаруживают живущих в церкви, в некотором сначала удивлении, в некотором даже может быть восторгом на первых порах, а потом в конечном итоге некоторую скрытою досадою, которая выливается в два направления. Одно – это раздражение, этих, кто в церкви, а второе ужасное настроение - это зависть. В результате из чего выходят скрытые, или же открытые внутри церковной организации гонения на тех, кто является собственно живущими в церкви. Но это неизбежно, говорит Господь. Собственно живущие в церкви всегда будут в таких обстоятельствах. И согласие на такие обстоятельства и есть признак, собственно живущих в церкви. И нет другого согласия.

Поразительно вот, когда мы об этом сейчас говорим, я все время имею в виду сегодняшнее Евангелие и сегодняшнего Апостола. Надеюсь, что кто-то может быть слышал сегодня. Два же Евангелия было. Может быть, слышал Апостола, два Апостола было. Смотрите, что говорится в первом Апостоле. «Братия, благоволения моего сердца, - это послание к римлянам, - и молитвы, яже к Богу по Израили есть во спасение». Мое благоволение, говорит апостол, и моя молитва во спасение Израилю. То есть народу Божьему. «Свидетельствую бо им, яко ревность Божию имут, но увы, не по разуму. Не разумеющие бо Божией правды, а свою правду ищущие поставить». Это он говорит о людях церкви. Не Ветхозаветной, а Новозаветной. Он пишет к римлянам, как к общине церковной. Не нынешней общине, а древней общине, которая вдохновением живым собралась и начала жить в церкви. И, тем не менее, он говорит, что ревность ваша не по разуму. А потому, что вы не разумеете правды Божией, а вместо нее свою правду поставляете, правда, о церковной жизни. Правде же Божией не повинуетесь.

 «Но заметьте, еще раз говорю, - говорит апостол Павел, - заметьте, кончина бо закона», которая, к сожалению, вы все время в ту сторону склоняетесь. Конечно, они тогда, народ-то был привычный в законе Божьем жить. В законе, это значит в некотором знании о том, как надо жить, в некоторых властных установлениях, что жить надо только так и больше никак, и в некоторой такой ревности самовластной, где каждый другого держал в границах жизни так, а больше никак. То есть некая такая самостная, исполненная духом гордости, законничества. Которая торжествовала в Ветхозаветной церкви к приходу Христа, и которая неизбежно конечно же, коль народ, вошедший в церковь после пришествия Христа и призывания. Они, хоть и по благодати вошли, будучи призванные, однако вошел-то народ с теми же навыками и привычками, каковые были до этого усвоены. И натура человеческая оставалась такой же, какой она была в Ветхозаветное время. И по этой своей натуре законнической они не могли повиноваться Богу. Они даже не распознавали, что такое Божья правда порою, потому что опережало это повиновение их законничество.

 Знали, как надо жить по церковному, как Христос научил, как апостолы научили, так, и больше никак. Вот это «больше никак», признак законничества, признак духа не церкви, признак повиновения не Богу, не Божьей правде, а чему-то своему, правде своей. И на это апостол говорит, что такой закон закончился. И кончина этого закона есть Христос. «Кончина бо закона Христос», - говорит он. То есть Христос живой, Который хоть и умер, но воскрес. И хоть и вознесся, но Он с Небес с нами во всех таинствах церкви. И поэтому общение с Ним, с живым Господом, и есть теперь новая жизнь, новый завет церкви. С живым Господом общение, в живом Господе совершение и исполнение своего хождения. А не так, как раньше было, когда вы, усвоившие закон, властью своею и силою своего характера теперь этот закон распостраняете вокруг себя, удерживаете его, и еще и умножаете его в своих чадах и потомках своих. Вы все делаете, потому что, конечно же, человеку было в Ветхозаветное время место дано большое. Это человеческое, самостное, оно сегодня теперь не может быть, потому что закон упразднен. Не собственно само содержание закона Ветхого, а способ совершения этого Ветхого завета упразднен живым Христом, в общении с Которым вы теперь входите. Поэтому «кончина бо закона Христос, в правду всякому верующему».

А что такое общение тогда с живым Господом? Тогда второй Апостол. Вы что-то вспоминающее от меня слушаете? Я вам рассказываю то, что вы уже услышали, или вы сейчас заново все это слышите? Апостол же звучал. Кто-нибудь есть, который сейчас, ну, просто подтверждается в том, что он уже услышал? Такие есть? Нет. Ну вот, к сожалению, видите, как мы стоим здесь в храме. Стоим вроде бы, слушаем прямое слово апостола, и не слышим его. Но зато при этом, выйдя из храма, мы уж точно будем утверждать характер христианской жизни, порядок ее жизни. А на что опираясь? На самые разные знания. Где мы это знание обрели? Обрели его в чтениях книг, в различных занятиях и лекциях православных, различных там, аудиториях, либо учебных, либо разовых клубах и просветительских учреждениях. То есть мы обрели нечто законническое чтением книг. Если человек не обретает содержание церковной жизни здесь, и на службе во время непосредственного глашения ему самого апостола и Самого Господа в Евангелии, а весь напитан уже достаточным знанием, как надо жить, взятым из книг, то тогда все это книжное знание входит в состав человека, как то самое законничество, от которого, конечно же, человек начинает это внедрять в христианство, и порою очень искреннее и очень точное по книгам христианство, но внедряет-то, как законник. Не от живого Христа, потому что с Ним он, оказывается, во время богослужения с Ним он в общение не вступал. Когда он исполняет этот порядок христианской жизни от самого себя. Да, от ревности, но, говорит апостол, не по разуму. Да, от знания, но знания, совершаемого собственными силами. А значит тем духом, каковой в таком случае человек несет. Но человек-то пребывает в духе времени, в духе вражьем, и поэтому он, не по духу живя, не по духу и наставляет. Потому и видно, иной раз в злобе, иной раз в ярости, иной раз в досаде, иной раз в раздражении, иной раз в обиде, иной раз в отчаянии. И все не Дух Божий, а дух мира сего.

Если же ты войдешь во время богослужения в живые отношения с Апостолом, который читается, и с Евангелием, где говорит Господь, то тогда ты услышишь следующие слова апостольские: как это надо быть, чтобы исполнить беспорочно свое служение Богу. «Да, служение ваше, - говорит апостол в послании к Коринфянам уже, - беспорочно будет». Как это беспорочно? «Во всем представляющий себе, яко же Божии слуги». А в чем это «во всем, как Божьи слуги себя представляющие», значит отдающие себя? Во все события, которые открывает тебе промыслом Своим Отец Небесный.

А вот во что, и вот в чем. «Во всем», - говорит. То есть в терпении, «нузе, в скорбях, в бедах, теснотах». Вот способы, каковые Господь наставляет и благословляет словами апостольскими правду и истину, Дух и истину христианина. Дальше, смотрите: где и каким образом? При этом, ну, казалось бы, «не единая, не в чем же дающая претыкание, да служение беспорочно ваше будет». Мы, сразу ушки на макушке, навострились подтверждаться в том, в чем мы начитаны, в том, что мы с вами знаем из всяких своих наблюдений в церковной жизни по разным монастырям. Вот сейчас будет рассказываться о том, как это надо жить, как мы уже усвоили. И вдруг вместо всего того, что мы с вами такого усвоили, как благоприятное время для широкой жизни церковной, вдруг идут терпение, скорби, беды, тесноты, как средство веры. Как средство истинного христианства. Ну ладно бы только на этом.

А дальше? А дальше следующее пишет: следующие средства вот какие: «в ранах, в темницах, в нестроениях, в труде». В темницах, в нестроениях в ранах. Раны – это болезни, темницы – это ну, сейчас у нас, правда, их нет, но если мы хотим быть истинными христианами, то надо точно внутренне предполагать, что непременно будут. Господь же желает нас иметь христианами верными. Значит тогда средства, каковыми мы таковыми должны стать, непременно готовятся Богом. Сейчас время смутное, в котором все разрешается для того, чтобы верные смогли укрепиться в своих чаяниях и намерениях. А непосредственное укрепление этих чаяний и намерений уже будет совершаться во время очень сложное. То есть когда начнутся тюрьмы, различные нестроения, то есть войны в том числе.

 Но чтобы во всем этом одной части быть, другая часть может быть, проходя мимо всего этого, но тогда в чем? В трудах, в бдениях и в пощениях. Как труды, бдения и пощения? Тогда как мы сегодня практически уже во многих приходах, храмах и даже монастырях, уже службу сократили до нельзя. А там, где упорно какие-то батюшки и монастыри, продолжают держать службу по полному уставу, то мы с вами сокращаем. Пришли на службу с большим опозданием и ушли как можно раньше. Так, что все равно делаем эту службу сокращенную для себя, оправдывая этим, что мы посильно. А тут вдруг какой-то говорит: в бдениях, да еще и поддержанных, подкрепленных пощениями. Какие пощения, когда у нас среда и пятница, достаточно, и то они обильно наполнены различной едой, правда, постной вроде бы, но так разнообразно и так умело приготовленной, что какие пощения. Что это такое апостол нам предлагает? Совсем не современно, да и вообще, хотя с другой стороны, правильно, это же не современные тексты, это же не современные ыоззвания апостольские. Это же раннее древнее христианство, а мы сегодня современные христиане. Что нам до них? Может быть поэтому мы с вами и не слышим, что апостол сегодня благословляет.

Для чего же все это надобно, говорит апостол? А вот для чего: «чтобы в очищении, в разуме, в долготерпении, в благости, в итоге, в Духе Святом». А тогда от этого Духа Святаго «в любви нелицемерно» исполнять свою христианскую жизнь. Слово, чтобы мы были в словах истинные, а значит, истинные слова, то есть прочитанное в книгах, не оно стало бы в основу нашего христианства. Тем более не то богословие, за которое мы получили в семинариях, академиях там, путевки, и какие-то дипломы. А то стало содержанием истины, которая воспринята здесь в храме. Но для этого надо сократить, а порой на какой-то период отставить вообще всякое свое чтение и содержание истины. Душу немножко истомить по истине от этого чтения. И тогда душа, немножко истомленная без содержания, начнет вслушиваться в то содержание, которое звучит, оказывается, на службе. А на нем, оказывается, не только Апостол и Евангелие звучит, но и вся служба есть содержание истины. И человек вдруг начинает жадною своею душою, которая истомилась уже от долгого отсутствия всякого знания Божественного, вдруг слышать это Божественное знание здесь в богослужении.

 Но таковые условия, вообще-то слушания Божественного содержания были у нашей, русской уже церкви. 14, 15 век, книжного знания было еще очень мало, да и не было книг. Где же тогда можно было свою жажду утолить в содержании церковном? Только на богослужении. И вот то, с какой жаждой мы с вами сегодня поглощаем книги, у того народа, а значит, у тех самых детей, совсем маленьких детей, утолялось уже на богослужении. И может быть, поэтому неудивительно, если жажда за пределами богослужения не утолена, жажда знаний, а жажда знаний у детей очень большая, буквально начиная с двух-трех летнего возраста, особенно в четыре года. То этою жаждою, они, придя в храм на службу, будут стоять как вкопанные, забыв вообще обо всем остальном, что было за храмом.

 Как иногда бывает там, вот когда читаем на трапезе, особенно на детском поселении, когда дети сидят, мы читаем что-то очень яркое, художественную какую-то книжку, правда православную. И вдруг дети, забыв про еду, в каких-то моментах чтения во время трапезы, ушки пазвешивают на макушке, рот откроют с не дожеванной пищей, и сидят слушают, совершенно широченными глазами. Вот какая жажда. Значит, она в детях-то до сих пор сегодня есть. Только все взрослые эту жажду удовлетворяют каким только невозможно чтением, но только за пределами богослужения. При этом напоив, насытив их этим чтением, а часто чтивом, причем порою безобразным, приводят в храм. Что тогда ребенку в его жажде знаний делать на службе? Жажда насыщена. Он и не знает, что тут делать. Если за трапезой он вдруг на какие-то моменты чтения художественной книжки православной рот разевает, и даже забыв проглотить пищу, сидит и слушает до конца тот или иной эпизод. А это иногда бывает пять, и 10 минут. То в храме таких детей я практически не видел. А взрослые? Может быть взрослые так стоят, слушая содержание церковного богослужения? Да нет. Может быть клирос в таком состоянии поет? Да нет же, они же поют, что им до содержания. Кто же тогда сегодня в храме имеет такую жажду Божественных истин, пребывает в службе? Ну, практически никто.

 Тогда чье это деяние сформированного такого народа? В результате чьих деяний такой народ сегодня для церкви сформировался? И продолжает дальше печатать ся и печататься различными образовательными событиями уже внутри самой церкви нынышней? Враг рода человеческого, это он так все устраивает. А те, которые в Духе Божьем, они совсем по другому пойдут, так, как сегодня апостол Павел говорит. «Словеса истинные в силе Божией должны быть восприняты», говорит апостол. То есть не только жаждою слушать здесь на богослужении, но еще и исполняться силы Божией. Это и есть Духа Святаго. Но чтобы исполняться силы Божией, надо тогда за пределами храма жить в пощениях и в трудах. Но не в профессиональных трудах, а тех трудах, которые поддержаны бдением. Да, это будут физические труды, обычные, хозяйственные труды, домашние труды, но они поддержаны бдением. То есть обильной молитвой келейной, домашнею. Так, что эта молитва продолжает быть даже во время трудов. И тогда явится в тебе и долготерпение, и разум в этом очищении от всякого греха, в благости и Духе Святе, в любви нелицемерной. Вот что будет.

И тогда с нами будет происходить то, что сегодня в Евангелии произошло с многогрешной некоей женщиной грешницей, у которой. Ну, больше в гостях, куда пришел Господь, в доме гостевал, народу много собралось. И вдруг какая-то женщина начала обливать Его ноги слезами, целовать ноги и омывать ноги миром. И Господь не только позволял это, но и благословлял ей все это совершать. Миловал, делился, радовался ей. И тогда все грешники, или же фарисеи книжники, которые такие, хорошо знают закон, это же законоучителя, учителя закона Божьего. Они начали роптать про себя конечно, что вот, если бы Он знал, что ты грешница, разве Он бы дал Свои ноги целовать. А если Он дает, значит Он Сам кто же такой?

 На что Господь вдруг поворачивается к хозяину и говорит: «Симон, ты Мне воды на руки и ноги не подал, хотя Я пришел с дороги. А эта женщина слезами омыла ноги Мои. Ты Мне целование не подал, а эта женщина до сих пор продолжает целовать ноги Мои. Ты масло на главу Мне не дал помазать власы Мои, как пришедшему дорогому для тебя гостю, - таков был обычай тогда. - А эта женщина не просто масло, а драгоценное миро изливает на Меня из большого сосуда». Ну и при этом Господь не сказал вслух: «А ведь это грешница», так не сказал. Назвал ее: «эта женщина» . Но знал же, что внутри себя эти книжники ее называли грешницей. Знал Сам, что она действительно грешница. Но она грешницей была. Знал это. Теперь она перестала ею быть. И отбросив все, в чем она была раньше, и ту жизнь, в которой она жила, она вошла в жизнь самой церкви. И теперь в этой жизни церкви совершает самое дорогое для нее деяние и действование – умывает ноги слезами горючими, покаянием, плачем, как окаянная. Целует эти ноги, выражая всю свою верность и любовь к Господу, и выливает на Него драгоценное мира, на которое потратила все свои деньги, все свое состояние, чтобы принести Господу это драгоценное миро и полить на Него.

Евангелие тогда для чего сегодня читается? Ну было, было, подумаешь. Зачем оно каждый год читается, да еще не один раз в год, это место? Значит, в чем-то церковь нас призывает первым. Церковь все равно призывает нас жить не рядом с церковью, и не быть захожанами, и даже прихожанами, и даже активными прихожанами. Церковь призывает нас в церкви жить. Но тогда то, в чем ты сегодня живешь, оно же перестанет для тебя быть. И по этому поводу, что оно у тебя было, ты будешь проливать горючие слезы. Слезы этой грешницы. И будешь этими слезами омывать не просто лоб Христа, плечи Его, ты склонишься долу и будешь ноги Его обливать горючими слезами, валяясь перед иконами, в слезах перед крестом Господним на полу, и вымаливая у Господа прощение за прежнюю жизнь не в церкви. А целование этой грешницы для тебя превратится в целование всех обычаев и порядков жизни внутри самой церкви.

Не просто забежать, свечку поставить как захожаны, молитвенность …? Это не есть целование. Целование – это там, где то, что ты целуешь, становится дороже для тебя всего остального. Становится собственной твоею жизнью. И ты, продолжая целовать эти святые действия церкви, и святые ее обычаи и традиции, в них будешь жить. Не перед телевизором, как некоторые говорят: « а я живу вроде бы как церковный человек. Поэтому всенощное бдение Пасхи я прослушала всю ночь перед телевизором. За то через телевизор все слышала, что было в храме аж Христа Спасителя». Не так ты будешь целовать богослужение. Ты будешь его целовать, пребывая в самом богослужении, и каждое действие богослужения своим целованием искреннего сердца своего ты будешь воспринимать, жить в нем, и через него осуществляться как человек новый. Ибо там, где мы живем, через то же и осуществляемся.

 Посмотрите на подростков: они живут в этих самых, ну, недавние подростки, жили в этих, супер человеках, потом, выйдя из этого фильма, они изображали из себя супер человеков. С этим «хай, фи», и всякими разными движениями ног, рук, показывающими, какие они теперь японские единоборцы. Это становилось их жизнью, потому что нагляделись, напились. А если ты вместо этого нагляделся и напился богослужебного содержания, да еще и в силе, то есть благодати Божией совершаемой здесь с тобой и к тебе, и ты жил этим, потому что жил в церкви, ты выйдешь отсюда церковным человеком. И тогда вся остальная твоя жизнь за пределами храма, богослужения, будет возливанием мира на Бога, на Господа своего, на всех святых, и на все дела и деяния церковные. Ты все свое состояние будешь отдавать для исполнения угождения Богу. На него купишь мира, мира добрых дел, угодных Богу. Мира добродетелей, которые в тебе начнут воцаряться. Ты купишь на все эти деньги мира, которое будет споспешествовать искренним людям церкви ради устроения в них тоже жизни. Но не в мире, а при этом захожане, в церковь забегать. А для устроения их жизни в самой церкви эти деньги тоже будут идти туда.

Есть Отчий дом, где как кокуш собирает птенцов своих, собирает Своих детей, Своих чад Отец Небесный. Из него, из дома Отчего простирается на землю Отеческая любовь к сынам и дочерям Своим. Из Отчего дома Небесного, так что совершают при этом и на земле продолжение этого Отчего дома, который есть церковь. Они, это сыны и дочери, они-то и пребывают в Его церкви, в доме Отца Своего Небесного. Они пребывают в церкви, и принадлежат ей, и живут в ней. Не как захожане, и даже не как прихожане, и даже не как активные прихожане, деятели церкви, которые в церкви получают зарплату, и для этого служат в ней и исполняют что-то для нее.

 Ну, яркий пример тому: например, совсем недавно, ну и сейчас, по-моему, где-то есть в крупных городах, когда разные певцы оперы и оперетты, для заработок дополнительных денег и для некоего разнообразия своего пения, прибегают в храм в субботу, воскресение, в выходные дни, чтобы на клиросе послужить службу. Пропоют ее, службу, и убегают, не имея никакого отношения ни к церковной жизни, ни к даже содержанию церкви. Ну, ведется только лишь, умеют читать, умеют хорошо петь, профессионалы оперы. И поэтому, плюс еще поставленными голосами распевают и совершают здесь во время богослужения некое творение профессиональное, певческое творение совершают, произведение совершают. Но ведь клирос – это же не произведение песнопений. Это непосредственное излияние своего чувства сердца Богу теми словами, каковыми изливали это свое отношение к Духу святые. И они теперь, уподобляясь этим святым, на клиросе делают то же самое. А где такие сегодня у нас клиросы? Там, где начали такие клиросы обучаться, в семинариях, регентских, певческих, увы, к сожалению, они там обучаются профессиональному пению, но на богослужебные тексты, на богослужебный лад. А вовсе не молению, и тем более не искреннему выражению своей собственно жизни в церкви и церковной своей жизни в этом песнопении.

 И поэтому неудивительно, что жизнь у них все равно остается в мире сем. Это обычные светские их жизни. А при этом они, как обученные в семинариях на певческом отделении, блестяще поют на клиросе. Вплоть до того, что даже сегодня, ну, не секрет же, что наши русские певческие хоры занимают первые места на международных разных фестивалях, вообще едят в турне по разным западным странам, и там собирают огромные аудитории, рукоплещущие им. А они поют стихиры, тропари и прочее на сцене ради рукоплескания толпы. И счастливые и радостные, возвращаются назад, и в этом же настроении, и в этом же духе мира сего продолжают петь на клиросе службу уже. Ну же самую, которою только что пели на сцене. И нет никакой разницы, и духа пения на сцене, и духа пения здесь на службе.

Нет, не так, не так пребывают сыны и дочери в церкви Его, Отца Небесного, в доме Отца Своего. Они пребывают в церкви, принадлежа ей, потому что они живут в ней. Кто же это? Это те, теперь мы обратимся к самому Евангелию и к святым апостолам, апостольским посланиям. Попробуем вот, увидеть этот образ церковного человека их глазами, и святых отцов, которые толкуют Евангелие и апостол. Кто же это? Это те, кого Сам Отец любит. «Потому, - говорит Господь, - что вы возлюбили Меня и уверовали, что Я исшел от Бога. Это те, которых Ты, Отец, дал Мне от мира, и Я открыл им имя Твое, Отца Небесного. Они были Твои, и Ты дал их Мне». Как это, были Твои? Немножко позже узнаем ответ на проповеди. Они были действительно, то есть мы были Его, Отца Небесного. «Ты их дал Мне, и они приняли и уразумели истинно, и уверовали, что Ты послал Меня. Они не от мира, как и Я не от мира. Слава, которую Ты дал Мне, Я дал им». Смотрите: слава, которую ты дал Мне, Я дал им». Это не слава сцен с огромной толпою рукоплещущих людей. Это не слава мира сего, газетная, журнальная, по телевизору, по интернету. Это не та слава мира.

 Какая? Мы только слышали у апостола, какую славу ищет истинный христианин. Ту славу, которую Господь перед восхождением на крест, просил у Отца Небесного: «Отче, дай мне славу Твою», то есть прославь Меня. А в ответ сказал: «и прославил, и еще прославлю». И прославил Самого Господа на кресте в Его воскресении, в его страданиях и смерти сначала. Вот где слава была Господа. А затем Его воскресение. И говорит дальше: «И прославлю в тех, которые подобно Тебе взойдут на крест, или пойдут путями крестными. В них тоже прославлю. Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им. Да будут в этой славе едино». Не в той славе едино будут, которая сейчас пытается быть сформирована за разными круглыми столами, или же за разными симпозиумами разных конфессиональных христиан между собой, чтобы в итоге стать едино между собой. Не эта застольная слава, совсем другая, в которой будут едино. Как и мы, говорит, едино. Но это слава Их, Троицы едино, она вся на кресте. Она вся в трудах и смерти, вот где эта слава была.

Для этой ли славы сейчас собираются совет церквей, и собираются на различные комиссии, где пытаются нечто такое едино христианское выработать за разными столами договоров, договорными столами? Совершенно разная слава. Удивляешься порою, как же они где-то не поймут, ведь собираются за эти договорные столы, казалось бы, лучшие представители и нашей церкви, и католической и протестантской. Мало того, еще и в всемирном совете церквей еще собираются лучшие люди разных сектантских движений, причем тысячные, многомиллионные церкви, такие как баптисты, адвентисты, евангелисты седьмого дня. Их же миллионы. Среди них, лучшие из них собираются на советы церквей, чтобы выработать нечто, единое для всех. А значит, это славу, которою в итоге христианство во всем мире будет прославлено перед всеми народами.

Как же можно так собираться, не подозревая, что слава Господня, про которую Господь здесь говорит, это слава крестная? «Эта любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет». Но это же любовь концлагерей. Кто попустил безбожное гонение советского периода? Бог Отец, Его промысел. Кто благословил тюрьмы, концлагеря, пытки, ужасные издевательства, смерть, расстрелы? Бог Отец. Что при этом было в этих Его деяниях? Это была Его любовь к тем, которых Он хотел, как Сынов и дочерей, иметь в Своем Отчем доме. И поэтому: «которою Ты возлюбил Меня, в них будет». Слышишь, христианин. Если ты действительно христианин, и ты хочешь возрастать к Отцу Небесному, значит ты должен уже внутренне быть, располагаться навстречу тому пути, по которому Господь тебя поведет. Как школьника. Да, вступает в школу искренне, он же точно располагается: «я сегодня в первом классе, но буду в третьем, четвертом. Я уже в четвертом классе, но хочу быть в седьмом и восьмом. Я уже в седьмом, восьмом, и программу этого класса уже усваивают, но хочу быть в 10-ом, 11-ом, и ту программу тоже всю усвоить. И выйти из школы действительно в славе лучших оценок и лучшего ЕГ. А если ты христианин, так же вступил на путь Господень, то ты же тоже так внутренне будешь располагаться. Одну славу сегодня имея, ты будешь искать следующую славу. А от той славы ты будешь искать следующую славу. Но тогда следующая, одна из слав, есть тюрьма и гонения. Если, а еще следующая – это пытки и концлагерные трудовые будни, убийственные для человека.

 Да «любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет». А что при этом? Смотрите, что говорит: «и Я буду в них». Вот этими «Я буду в них», новомученики и исповедники церкви русской проходили непогрешительно свои тюрьмы, концлагеря. И некоторые проходили через это даже не три года, а 10, 15, и 20 лет даже есть. Как можно было это все пройти, то, во что попав, большинство людей умирали в ближайшие первые два, три года? Только одним образом: потому что, говорит Господь, «Я буду в них, и Я буду их славой» в этом внешнем, как бы позоре, а на деле Божественной славе чад Божиих. Это те, говорит Господь, про которых Господь сказал: «не вы Меня избрали, а Я вас избрал. Вы – друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам». «Что же Я заповедаю? Сие заповедаю вам: да любите друг друга той любовью, которую Я дам вам». Наконец, это те, которым Дух истины, который от Отца исходит, Он свидетельствует в них о Мне, о Христе. Утешитель, Дух Святый, которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему. То есть этой славе, этим путям Господним. «Которого вы знаете, ибо Он с вами пребывает, и в вас будет». Которого вы знаете, потому что мы призванные, жили когда-то совсем в других обстоятельствах, в мире сем, в других обстоятельствах. А теперь призваны были, имели этот период призывающей благодати, в церкви жили, начали жить. «Вы знаете, говорит, этого Духа, ибо Он с вами и сейчас пребывает», то есть в таинстве церкви.

 А дальше: «и в вас будет и дальше». Вот это «и в вас будет и дальше», толковники уже с великою скорбью описывают. От чего эта скорбь на эти слова? Да потому, что «и в вас будет», эти слова осуществят очень мало тех, которые в начале были, в массе были призваны. Очень мало будет тех, которые эти слова исполнят на себе. Но, тем не менее, как же все это случится? «Время же, - говорит апостол Павел в послании к римлянам, - бо глаголя, вся поспешествует сущим, по предуведению званным». Ну, мы уже много раз это слышали, много раз об этом говорили. Я думаю, что теперь это для вас не секрет. Но к сожалению, я так каждый раз убеждаюсь, что хотя уже в течение двух или трех лет постоянно мы эти слова повторяем, однако каждый раз, когда я их спрашиваю во время трапезы, они открывают квадратные глаза и ничего не могут повторить. То есть душа скользит по этим словам. И эти слова соскальзывают с души, как капли со стекла. Святой Кирилл раскрывает эти слова. Давайте еще раз послушаем их: «во благое вся поспешествуют сущим, по предуведению званным». «Сущим, по предуведению званным».

 Святой Кирилл раскрывает эти слова: «сущим, званным». Как это? «По произволению их. Их же бо предуведе, тех и предустави». Кого это? А тех, соответственно произволением их. Опять произволение. «Их же предустави, - то есть приготовил, - тех и призвал». Опять, не связывая их произволением. Это значит предуведены те, которые имеют уже произволение. Предуведены Отцом Небесным, предуставлены Духом Святым опять по их произволению. Затем призваны. «Их же предустави, тех и призва». Господь их же, Христос, призвал, не связывая опять их произволение. «Их же призва, сих и оправда». И опять: не без участия их произволения. «Их же оправда, сих и прослави». И опять: «сущие с Вами сообразно с направлением их произволения». Значит, «не вы Меня избрали, Я вас избрал». Это говорит Господь, Сын от лица Отца Небесного. Потому что Он предуведе. Кого предуведе? Тех, которые уже имеют произволение.

 При этом да, мы видим по обстоятельствам своей сегодняшней жизни, оглядываясь вокруг, и друг на друга, и святые отцы это подтверждают в своих толкованиях и в различных описаниях. И историки церковные это подтверждают, что мера-то произволения у каждого человека разная, а соответственно этому и предуведением Отца Небесного входят в церковь, и предуставляются, и в конечном итоге призываются масса народа. А дальше, когда начинается, собственно говоря, сама жизнь в церкви от призывания к оправданию, оправдания к прославлению, число народа начинает быстро таять, потому что произволение у людей иссякает. Хватило его на то, чтобы быть призванными, войти в церковную жизнь. А дальше они хоть и остаются, вроде бы в жизни церкви, в церковной жизни вернее, но в жизнь церкви не входят, потому что живут за пределами церкви. Либо войдя в ограду церкви, живут опять при ее, с возможностью постоянно выскакивать из ограды. Кто в супер маркет, то в какие-нибудь события современных всяких предложений технических там? телефоны продвинутые, сейчас кто только не запрыгнул в телефон. Откуда он запрыгивает? Из церкви. Можно пойти в церковь, тут вдруг телефон зазвонил, он раз и бежать .Смотрите, что в храмах делается. Стоит на службе, в церкви, казалось бы стоит. Телефон зазвонил, выскочила вон. Была вроде в ограде церкви, а убежала.

 Но ладно бы только в самом храме прихожане. А тут еще сейчас в алтарях что-то происходит. Служит батюшка у престола, зазвонил и тихо задребезжал в кармане телефон. Он сделал возглас, и тут же в стороночку, и давай к телефону. Выбежал из ограды. А дома что происходит? Ля-ля, ля-ля, по сотовому телефону. Где же тут церковь? А ты все время за пределами ее. То есть так вот устроили свою жизнь, что в итоге оставили обязательные какие-то такие возможности за ограду церкви выскакивать, и живут на периферии. А это значит, что большинство таковых людей живет все-таки не в церкви. В церковь они забегают, либо отмечаются по субботам и воскресеньям на службе, да в причастии, что Я, мол, христианин, а на деле-то живут все время в мире сем. 

А другая часть называющих себя христианами, вообще в церковную-то ограду не вошли. Они продолжают быть около этой церковной ограды. Очень много. Я вспоминаю вот, Лавру Троицко-Сергиевую под Москвой, лет 30 назад. Так-то вот, в будние дни там, весь народ, который приходил, он входил внутрь монастыря, в ограду монастыря, затем входил в храм внутрь ограды храма, стен храма, и там, в общем-то весь помещался. Но шло время, и количество людей стало увеличиваться. И на большие праздники, особенно праздник преподобного Сергия, идешь в лавру, а так вокруг лавры по разным подстилочкам и на ковриках масса народа лежит и сидит, на коленках стоит. В ограде уже монастырской они не помещаются. В храм тоже не входят. Вокруг ограды полно народа. Вот так и в церкви у нас вокруг ограды полно народа. Живут они при этом в мире сем. В ограду при этом, да, наверное, входят. Ну, правда, я увидел, что многие, пришедшие тогда вот, и вокруг ограды монастыря, они заходили внутрь ограды, ну, не для того, чтобы попасть в храм, потому что очень много людей, и невозможно протиснуться. А они заходили, чтобы зайти все-таки в паломническую трапезную, там покушать. Пробивались сквозь эту толпу, а в церковь, в храм, до богослужения пробиться как-то сил не хватало. И так и живут люди рядом с оградой церкви. Называют при этом себя христианами.

К ним ли, и о них ли идет речь сегодня? Второе Евангелие сегодня я не (закончил?), пока, в сегодняшней проповеди. Второе Евангелие о некоем бесноватом человеке, из которого Господь в итоге изгнал легион бесов. Бесы сами попросили: «позволь нам, не изгоняй нас в тартарары. Позволь нам в свиней войти». Вошли в свиней. Из одного человека, а вошли в свиней, ну, по преданию, говорят, что было стадо, 2 тысячи свиней. Это сколько же было бесов в одном человеке, когда они вошли, то они вошли в каждую из этих свиней. Что дальше сделалось с этими свиньями? Они все ринулись в море и утонули. Почему это место Евангелия читается не во время экзерцизма бесноватых, то есть не во время отчиток, а читается во время богослужения, да еще не один раз в году, да и каждый? Ну, очевидно, по одной простой причине: подобные этому бесноватому мы с вами со всем легионом своих страстей, грехов. И отсюда, соответственно, нераскаянных грехов, которые продолжают нас звать, повторять эти грехи, и продолжать жить уже не просто в мире сем, а жить в грехах своих и страстях своих. И если эти все грехи и страсти из нас изгнали, то они, попав в свиней, ринут это стадо свиней в погибель. Свиньи же утонули и погибли в море к ужасу всех их хозяев, которые прибежали из города, и стенали. В итоге попросили Христа: «уйди лучше, а то Ты еще чего-нибудь наделаешь, и мы еще чего-нибудь потеряем».

 То есть этот легион страстей и грехов, выскочивший из одного человека, а значит, пребывающий подобно ему и в нас с вами, фактически-то выводил наше тело, то есть свинью нашу, нашу плоть, ведет в погибель. Об этом напоминая, церковь постоянно повторяет это …? Евангелии место. Ну, невольно мы воскликнем, как в некотором разговоре фарисея со Христом, там, где шел разговор о слепом, фарисеи вдруг задали вопрос: «что это значит, что и мы, что ли, слепые»? А мы все подобно им скажем: «что это такое, это значит, что и мы что ли с вами бесноватые»? Ну а какие же мы с вами? Мы действительно одержимы своими страстями, действительно одержимы своими грехами, большинство из которых практически-то не исповеданы, не раскаяны. То есть они произносятся, но они не раскаяны. Поэтому-то и произнес, или не произнес, 20 раз, и 40 раз, и 100 раз произнес тот же самый грех. А коли он не раскаянный, он: ты только вышел, ты уже снова грешишь им.

 Сколько людей говорят о своей гневливости, или о раздражимости, обидчивости, зависти, жадности. Говорят на исповеди, при этом постоянно скорбят: «батюшка, ну, сколько можно, я уже в 50-ый, в 100-ый раз говорю этот грех». Я спрашиваю: «ты каешься в нем»? – «Каюсь, батюшка, каюсь». Но по нему не видно, что он кается. Если бы он действительно каялся, он бы тут же бы расплакался. Такие случаи бывают. Спросишь человека: «каешься»? Вдруг расплакался: «да». Это признак, что покаяние коснулось его сердца. А большинство нет, не говорят, не плачут, когда говорят: «каемся». Но значит грех исповедан, но он не раскаян. Неудивительно, что он и 100, 101-ый раз повторится. И дальше он так и помирая, и будет все говорить: «батюшка, вот сколько не исповедался за жизнь свою, много раз, а все равно эти грехи продолжаю совершать. И умираю с ними же».- « Ну так ты хоть сейчас покайся». – «Каюсь, каюсь, батюшка, давай, накрывай, пора мне отходить». Ну, накрыл. Потом отошел. Так и не раскаялся. Никогда не поплакал ни по поводу никакого из своих грехов. Покаяние не задело сердце, потому и нет плача.

 Ну, разве мы не бесноватые в этом случае? Разве мы не одержимые всеми этими грехами нераскаянными? Конечно же, одержимы. Одержимый, это тот, который упрямо продолжает делать то же самое, чем он одержим. Одержим идеей, он прямо несется, ее осуществляя в своей жизни. Одержим какими-то привычками, стремлениями и услаждениями, он их именно делает себе в угоду. Одержимый грехами, хоть и исповедан, однако, боится же в них раскаяться, не хочется в них раскаяться. Расставаться потому что неохота.

 Ну вот, тем не менее Евангелие же звучит, и оно зовет нас к тому, чтобы шли к покаянию. Многое что сегодня мы услышали о жизни церкви. Может быть через это задумаются наши активные прихожане о возможности в церкви жить. Аминь.

6. Проповедь: Поворот на себя, или поворот к Богу.

2016-08-01 

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 31 минута, 22 секунды.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником сегодня преподобного Серафима Саровского, с 25-ти летием , юбилейным днем обретения его второго обретения мощей. И вот уже явились скорбители в Арзамасских землях, 25 лет в них совершается большое торжество. Там совершается оно, здесь по всей России все празднуется в этот великий для нас праздник великого до по последнего времени святого. Те пророчества, которые говорит предобный Серафим о себе самом, они говорят о какой-то особой, сугубой миссии, которую Бог возложив, возложил на него, и которая должна будет быть совершена. Поразительно это пророчество о том, что он восстанет сам своими мощами, восстанет живым. В то время он будет, по его слову, уже в Сарове. Значит, должен быть, еще произойти перенос из Дивеева в Саров его мощей. И уже из Сарова восстав своими ножками, говорит, приду в Дивеево и буду здесь благословлять народ. И будет это происходить в течение трех лет. И всяк, кто принадлежит к Божьему народу, особенно в то время, себя явит таковым тем, что он придет к преподобному под благословение.

Точно так же, как в дни великих деяний святого праведного Иоанна Кронштадтского на Руси народ весь разделился на две части. Одна меньшая, значительно меньшая часть, которые явили себя народом Божьим. И поэтому побывали все в Кронштадте, хоть так или эдак, хоть и постоянно, хоть и разово, но искренне и с верою припадая к его благословению. А значительная часть другого народа, тоже будучи в общем-то церковная, тем не менее не придали никакого значения святому угоднику Божию, и в нем не узнали Божественное знамение, и не узнали Божьего человека. То есть ничто в них не подсказало, что надо быть там. Хотя очевидно, что церковь святую Дух Божий собирает. И поэтому всякий, кто способен сердцем своим воспринять благовестие Святаго Духа, тот подвигается своею волею и своим произволением человека для того, чтобы исполнить это дыхание Святаго Духа.

 И в дни, когда являются великие знамения времени в виде, или в лице таких больших святых угодников Божиих, Господь как раз обозначает свою церковь. Церковь обозначается в это время именно тем, что они являют себя верными, признающими тех, на ком и в ком совершается сугубое благословение Божие. То есть, которые становятся как бы свечой, неожиданно возгорающейся на больших территориях православных. И эта свеча горя, видимо для тех, кто принадлежат к народу Божьему. А если горит свеча, а человек не видит? Если ему говорят, что свеча возжглась, а он не верит, если его убеждают остальные, что действует, живет, горит свеча, а он начинает отшучиваться, а то еще и ругаться на это, или же иронизировать, и всяко разно мерзость говорить, как это было во дни действования Иоанна Кронштадтского. Также как и это было во дни, когда преподобный Серафим вроде бы был предложен к прославлению в 1903-ем году, раньше, до 1903-го года, но никак не прославлялся, никак синод святой наш русской церкви никак не соглашался на это прославление. Вот когда таковое происходит и совершается, то этим самым время или период, в который это происходит, есть время предварительного собирания Богом, Господом нашим Иисусом Христом своего народа в своей церкви. Прежде этот народ должен себя проявить как народ Божий. А потом он должен явиться уже как народ Божий, уже в конкретных делах и поступках, то есть в следовании за Господом, и совершении и исполнении его Господнего пути.

Помните, вчера мы говорили, вернее, читали слова митрополита Вениамина Федченкова, в которых он людей Божьих, то есть народ Божий определил как имеющих четыре свойства. Это способных к страданию и идущих на него. Это святых, это верующих и это способных на усвоение таинств церкви. Не просто прихождению к таинству. Это все сегодня делают. Вон даже с улицы, с трамвая выскочил, залетел, причастился. Не в этом суть народа Божьего. Народ Божий тот, который от таинства начинает жить, потому что имеет способность усваивать таинства, и сам усваиваться таинству. И поэтому с этого времени, когда таинство в нем, он совершает жизнь свою уже от него. Ибо не он действует и живет, но таинство живет и действует в нем. Тогда естественно он становится, он являет, или же совершает дела веры. А это дела заповедей Божьих. И затем являет себя святым, а значит исполненным силы Божественной, силы благодати Святаго Духа. И соответственно этому идет путем Господним, то есть своим произволением обращается к страданиям, как к жизни своей.

Недаром помните, архиепископ Лука в конце жизни пишет воспоминания о своей жизни, и в ней, книге воспоминаний фразы: «я полюбил страдания», потому что в них Бог с ним. Помните, у Тихона Шивкунова, архимандрита, ныне епископа в его «Несвятые святые» книжке рассказывается о наместнике Псково-Печерского монастыря Гаврииле, который лют был очень. Но благодаря этой его лютости выпестовалась сугубо верующая и знающая страдания, и любящая страдания паства Псково-Печерского монастыря. Эти старцы, которые в его бытность были и жили в Псково-Печерском монастыре, который никогда не закрывался. Но, тем не менее, вот та молодежь, которая появилась в монастыре, особенно в последние дни советской власти, она не стерпела этой строгости и лютости своего наместника, и начали писать в патриархию различные письма с просьбой удалить его. И в конечном итоге и сами разбежались, 10 человек из своего монастыря, а потом, но, тем не менее, по этому факту наместник был удален, снят с должности, удален и отправлен в глухую Сибирь. Через три года он вернулся, возвращен был. И вот он при своем возвращении вдруг сказал такую фразу: «самое дорогое и драгоценное для меня было – эти три года. Никогда так Бог близко не был со мною, как в эти годы моей, - говорит, - ссылки».

 Все новомученики церкви русской и исповедники в годы гонений, которые разверзлись в итоге во время русского безбожия, с одной стороны вроде бы частью души своей ужасаются тем страданиям, которые пали на них. А с другой стороны искренне, и совершенно и действительно в своих воспоминаниях и словах, выйдя из концлагерей или из тюрем, говорят об особом благодатном времени, благодатном периоде в их жизни. Это пребывание в ссылках, в тюрьмах, и особенно в концлагерях. И действительно, мы сегодня, читая эти описания и видя те удивительные поступки, которые совершают они, фактически чудеса, совершают они в концлагерной жизни, мы видим, что является сила Божия в них. То есть сила благодати Святаго Духа. Является в них и через них, совершая те дивные события и дела, которые происходят с ними и через них со всеми, кто там рядом с ними.

 Если это реальность видимая, то как же дорого для них самих невидимая реальность бытия Духа Божьего с ними внутри них, благодаря которой они эти страдания переносят. И то, где обычно люди не могли выдержать три года, и четыре, и пять лет, а Божий народ выдерживает и пять и 10, и 25 даже лет таких ужасных концлагерных условий. И выходит. Выходит в старцы, выходит дивными духоносными людьми, которые, вот, в годы последние, совсем недавние, были как раз окормителями, утешителями всего народа Божьего. И опять, еще и еще раз, и опять, и народ Божий сначала являлся в своем достоинстве Божьего народа, и тем самым каким-то. Хотя и старцы скрывались же, потому что все-таки еще было время советских гонений. Хотя и нельзя было им принимать людей, они, однако, принимали. И люди, в общем-то, какими путями уж находили их, и текли и текли к ним, и к старцам, и к старицам. Сегодня так много книг о них, и так много имен, которые были благословлены Богом окормлять народ Божий, а фактически-то являть часть из нашего народа, как народ Божий. Божьему народу свойственно узнавать явления Божественные, совершаемые через подвижников, через старцев, через лучших церковных людей их времени. В данном случае нашего времени. Ну и старцы сегодня практически все отошли. Тот уровень старцев, какой был после выхода из концлагерей, какой был здесь явлен после исповеднической жизни вне ареста, того уровня старцы сейчас закончились. И нет таковых условий, из которых можно было бы таковых вырастить.

 Но сегодня есть или совершается опять заново как бы первая часть этого Божественного промысла, опять выявление самого народа Божьего. И признаком этого выявления является присутствие какой-то части российского народа в храмах на богослужении. Правда, всего лишь статистика говорит: всего 2%-та от всей массы людей в России. Они в храмах пребывают. Но то больше народ еще как бы приуготавливаемый к народу Божьему. То есть это больше по причине скорее всего некой религиозности, которая как остаток после Адама остался в человеке и в человечестве. Которая, религиозность, а значит, искание выше естественной силы, называемой для них Богом, свойственно всем людям всего земного шара. И поэтому все люди всех разных религий, все религиозны. Они потому и поклоняются своим разным богам, в том числе и мы поклоняемся Христу как Богу, то по причине того, что все религиозны.

 Весь этот народ, который поклоняется Богу только по причине своей религиозности, то есть человеческого достояния, не Божьего, он, в конечном итоге, говорят пророчества: все дружно, все едино и в единстве поклонятся антихристу, который будет искать этой религиозности. Потому что он явит себя не только вождем политическим и экономическим, но и он явит себя Богом. Ему как Богу можно поклонятся, только имея религиозность. Поэтому сегодня в мире во всем активно поддерживаются, и возбуждаются, и пробуждаются всякими силами тайны тьмы, как человеческой тьмы, так и сегодня тьмы мистической, бесовской. Пробуждается в людях человеческая религиозность, ибо этой человеческой религиозностью в конечном итоге весь народ на земле придет к признанию одного Бога в лице антихриста. И в конечном итоге поклонятся все ему хором, вместе. В том числе и немало людей, исповедующих себя православными людьми.

 Но среди этих 2%-тов народа, который в таком состоянии преимущественно стоит сейчас в храмах и церквах, есть какая-то часть народа, которая является как народ Божий, потому что они начинают, или слышат, или начинают слышать, действовать, или начинают действовать от самого таинства. Не к таинствам готовятся и причащаются. Это делают все религиозные люди. А от таинства начинают жить. Это делает только человек, в котором начинается хоть мало мальски явленная вера свыше. Вера, которая есть дар Божий, как дар благодати Святаго Духа. Вера, про которую говорит апостол Павел, и про которую Господь сказал, что признаком этой веры будет: назвал очень простые как бы, но в его речи евангельской это звучит как очень простые свойства и признаки веры. Очевидно же, говорит, верующие. «Как вы узнаете, что вы веру имеете»? Очень просто, говорит Господь. Верующему свойственно будет исцелять больных, изгонять бесов, воскрешать мертвых, смертное испить, и не повредит им. Говорить разными языками, и всем понятно будет, о чем говорит. Вот вам простые признаки веры, говорит Господь.

А мы, читая это, большинство из нас просто это пропускают, потому что как-то своим внутренним подсознанием сразу говорят: «Это не к нам, это не наше, это не наш уровень». И тем самым еще и еще раз убеждаемся, или убеждаемся вокруг особенно, ангельские силы Бога и Неба убеждают в том, что мы совсем далеки от того, чтобы быть народом Божьим. Мы религиозны, православно религиозны. Мы даже внешне очень церковны, мы даже очень начитаны во всяких учениях церкви. Но фактически-то мы все это по религиозному чувству ведаем и знаем. И движимые ну, как-то поправляемые и выправляемые этими знаниями и этими принятыми обычаями церковной жизни, но в себе-то самих идем не от веры, ибо ее не знаем. Идем от религиозного чувства, ибо только оно единственное нас еще и приводит в храм, и заставляет быть, или же придает нам некоторую жизнь и жизненность.

 И возникает тогда у нас с вами великий и большой вопрос, который мы сегодня задаем и преподобному Серафиму Саровскому. Он как предстатель за нас за всех, которые в последние времена вдруг оживут для того, чтобы благословлять свой народ. То есть народ, вернее Господь. И этим благословением уже приуготовит тот остаток народа, который будет, приуготовит уже к антихристовым гонениям, столь лютым и столь ужасным не по причине самих этих гонений. Потому что уже явлены самые ужасные и самые лютые гонения. Это в советский период. Но лютыми гонения антихристовы будут по причине другой. По причине того, что благодать отступит от земли. И гонение, которое будет тогда низвергнуто на людей, будет происходить в условиях, когда нет постоянно содействующей тебе благодати. Той самой, которая так активно и обильно содействовала всем в советский период верующим в тюрьмах, в концлагерях, и вообще мирянская жизнь, где они были исповедниками. Не будет благодати. Мало того, муки, которые будут претерпевать люди, будут гнать их к тому, чтобы скорее умереть. Они будут просить смерти. И второе свойство этих времен – смерти не будет. Заключится Небо, и все, кто к этому времени придут безблагодатными, но все очень религиозные, потому что будут кланяться антихристу, но безлагодатными. Они будут в страшных, ужасных муках, которые предвозвестят им муки потом вечные в гиене огненной.

 Та же часть народа, которая к этому времени не просто в таинствах причастия научится усваиваться этому таинству, но научится хранить это таинство в себе, и им жить и от него быть и действовать, эта-то часть народа верующих, которая составляет собственно говоря, будет в то время составлять церковь, и которая и ныне составляет тоже, именно такая часть народа составляет, собственно, церковь, и во все времена вообще, 2 тысячи уже лет с небольшим такой именно состав людей составляет собственно саму церковь. Эти люди будут преодолевать и проходить эти времена трех с половиной лет антихристовых гонений силою и участием в них усвоенной им, и сохраненной в них благодати причастия. Ясное дело, что в сегодняшнее время мы с вами призываемы к такой способности и к такому умению. Призываемы, чтобы войти не просто в состав религиозных людей православных, которые 2 %, ну, достаточно много стоит сегодня в храмах. Но призываемы для того, чтобы внутри этого числа людей, и даже в своей собственной религиозной православной жизни обрести то, что станет начатком, или даст нам начаток веры. И тогда в этом начатке веры еще и успеть как-то возрасти.

Об этом сегодня наши времена. К этому сегодня откроется так широко и так обильно свобода для верующих людей. Где в общем-то в условиях мира, в условиях полной возможности исповедания себя как христианина православного, и соответственно тогда в этих –то условиях как свободного совершения всех упражнений к подвижнической жизни, благодаря которой мы можем только это стяжание данности совершить. В условиях, в которых начинается, или совершается уже сегодня для каждого, и возможен этот труд от таинства, которому ты усваиваешься, укрепляться в своей вере. А от веры становиться народом святым. И в святости становиться способным любить страдания. И в них возрастать опять же еще раз в вере, и опять в святости, и опять в готовности на страдания. И опять в совершении этими страданиями опять же своей веры, святости, и во все большую способность идти путями Господнего страдания. Вот путь, который сегодня каждому открыт.

Но происходит и совершается этот путь там, где есть на то твое личное произволение. Та самая глубина человеческого духа, та самая глубина личностного человеческого пробуждения, которую, апостол Павел говорит: «предуведе Отец Небесный». Ибо если это не предуведать, то тогда и не к чему Духу Святому трудиться над человеком. То есть «кого предуведе, того предуства», то есть приуготови. Зачем готовить человека, который просто религиозен? Религиозность во что, куда готовить? В какое качество ее обретать? Только там, где внутри религиозности пробуждается это произволение благое, о котором говорит апостол Павел, только то произволение и возможно дальше развивать, предуставлять. И уже тогда Господу призывать собственно именно это произволение благое. Призывать, чтобы потом дальше человек в таком призывании мог бы последовательно трудиться от таинств к вере. А значит, как человек призванный и избранный, от веры дальше к содействующей благодати в оправдание. То есть к святости. И от святости в прославление, то есть к страданиям.

 Вот на этот путь выводит нас сегодня церковь Христова, об этом пути сегодня праздник и преподобного Серафима, и в это все те дивные знамения, о которых пророчествует преподобный Серафим, совершатся с ним, вокруг него, и по причине его. Ну, первейшее из этих пророчеств уже совершилось. Он сказал, что прославит его, что будет Пасха среди лета. Действительно, в 1903-ем году совершилось обретение его мощей и прославление его как преподобного. Правда, я уже говорил, что и народ в России не очень-то был расположен к этому прославлению, подавляющая часть, кроме народа Божьего. Божий народ чаял этого прославления видимо уже по тем чудесам, которые до этого были явлены. Но другая часть, вполне вроде бы внешне церковного народа, так и безрассудно ни о чем не чаяли, не думали.

Не думал об этом и святой синод русской православной церкви. Мало того, даже нашлось в синоде какое-то число членов синода, которые активно противились, сопротивлялись, и считали, что не должно быть прославлению преподобного Серафима. И синод не прославлял, пока не вмешался царь император Николай 2, наш дивный заступник ныне народа, опять же Божьего. Заступник уже с Небес, как совершивший своею мученическою смертью некое таинство заклания, по которое он сам же написал в своем дневнике: «если надо мне быть жертвою за мой народ, - он написал, - я буду». И стал. И с этого времени о принесении себя в жертву вместе со всей своей семьей, и теперь с Небес является как раз заступником и хранителем именно Божьего народа на земле русской из числа всех трех составов людей. Есть состав Божий, народ. Есть состав религиозно православный, который тщится вроде бы стать Божьим народом, но никак не войдет туда, ибо не разумеет, как это делать, и куда это идти. И наконец, третий состав, это вообще безбожные люди, которые влаются, как говорит святитель Феофан, за своим падшим естеством. И поэтому в религиозности своей, ища Бога, толкутся то туда то сюда, ко всяким разным противным Богу якобы богам, или вообще являются просто безбожниками. Из этих трех составов людей народ Божий пребывает сегодня в этом окормлении с Небес самой царской семьи и самого царя Николая.

В свое время на отчете обер-прокурора о делах, которые совершаются в синоде, в которых обер-прокурор докладывает царю, что отложил синод опять прославление преподобного Серафима, он вдруг написал категорическое: «немедленно прославить». И этим вмешательством царской власти в дела, казалось бы, самой церкви, казалось бы в дела сокровенные церкви, казалось бы в дела самой сердцевины церковного исповедания, тем не менее, вмешивается, казалось бы, как это говорил потом некий такой секретарь комиссии, подотдела, вернее, секретарь подотдела по имяславию, Зеленцов, который готовил важную записку, такую очень пространную и в четырех частях составленную, записку для православного собора 18-го года. На котором деяние, одно из важнейших, это центральное, собственно говоря, и единственное наверное из вошедших в жизнь деяний собора, было становления патриаршества. Был избран патриарх Тихон.

 И вот наряду с разными отделами, которые предлагали разные вопросы, вернее решения и проекты решений разных тем, которые рассматривались на соборе. Один из подотделов был подотдел по делу имянославия, прославления имени Божьего. Вот секретарем этого подотдела был некто Зеленцов. Он подготовил очень просторную записку. В ней, в первой ее части он просто обрушивается на царя Николая, как на человека, который, ну, как бы некая светская, или внешняя власть, вмешивается в дела церкви. И там, в основном отсебячены всякой разной, ругается на неправомочность таковых действий царя. Но когда царь в 903-ем году поставил эту резолюцию: «немедленно прославить», синод не решился идти против царя. И преподобный был прославлен.

 А в предыдущих своих пророчествах он говорил: «тот, который меня прославит, я его прославлю». И действительно, именно уже в наше время, когда стал вопрос о прославлении уже нашим сегодняшним синодом, вопрос о прославлении уже царя мученика, то тоже возникла самая большая разноголосица, распря. И невольно противление прославлению царя. Патриарх Алексий 2 был в глубоком внутреннем смущении, не зная, и не находясь в решимости, на какую сторону склониться, и свое, как Патриарха, свое слово сказать. В Дивеево совершилось в итоге в день проставления как раз первого августа, прославление преподобного Серафима Саровского некое событие, в котором Патриарх увидел или услышал властную волю Неба царя прославить. И после этого царь был прославлен. Правда, не как мученик, а как страстотерпец. Так совершилось пророчество преподобного Серафима Саровского: «тот, который меня прославит, - а за этим уже слышно, что значит будет какое-то активное противление его прославлению, - того, - говорит, - я прославлю». Значит, здесь тоже какое-то противление, которое надо было преодолеть его, это преодолевая и прославляя царя Николая. И мы видим через это некоторую внутреннюю, мистическую, небесную, духовную связь, и церковную связь между царем Николаем и преподобным Серафимом Саровским.

У царя Николая есть еще одно деяние, которое было совершено в его как раз действиях, как имератора с одной стороны, а с другой стороны как глубоко верующего человека. Это его участие в делах по брани между имяславием и имяборчеством. Мы знаем сегодня, что на Афоне загорелась вдруг эта смута, потому что вышла книга схимонаха отца Иллариона «На горах Кавказа», в которой он раскрывал красоту жизненного дыхания имени Господнего, если ты призываешь это имя в своих молитвах, и в своем внутреннем делании, и внутренней своей жизни христианина. Он в этой книге практически ничего сугубого не утверждал. Но книга вся проникнута некоторым радостным вдохновением от опыта, переживаемого им самим и теми, кто находится в делании Иисусовой молитвы. Второе издание этой книги поддержала сама великая княгиня Елизавета, и средства на издание второго издания подала она. Но в результате враг воздвиг против этой книги, а через нее против имени Господнего великую брань, которая началась на святой горе Афон.

Если здесь, в России книга распространялась легко, как-то читалась многими в монастырях, особенно в женских, видимо, монастырях, то и на Афоне она тоже была воспринята как большое подспорье, как большая поддержка для всех, кто занимался деланием Иисусовой молитвы. Ну, естественно, что и даже и на Афоне не все были делателями молитвы. Ясно, что меньшая значительно часть находились в этих трудах делания молитвы. Большая часть как-то, ну, и пробовали, и всяко разно там рядом, и около были, но собственно говоря в сугубый труд над этим деланием не вступали, не входили. Таковых монахов среди русских монахов было большая часть, значительно большая. Из всех четырех с лишним, или пяти тысяч монахов, где-то три с половиной, судя по всем тем цифрам, которые сейчас уже из архивов извлечены, они к деланию Иисусовой молитвы относились индифферентно. Среди этой части не делателей было еще и ученое монашество на Афоне, которые закончили здесь в России семинарии, академии, приняли постриг и приехали на Афон, и там сделались афонскими монахами. Вот распря против имени Божия и против делателей молитвы поднялась именно со стороны этих ученых монахов. Потом она была подхвачена всеми теми, кто к деланию никакого отношения не имел. И в целом началось просто некое такое, с сарказмом, с иронией, и такое, все более нарастающее в огульности своей надсмехательство и гонение всех тех, кто имя Иисусово чтил, и трудился над Иисусовой молитвой. Ну и соответственно тогда с некотором вдохновением читал книгу «На горах Кавказа». Распря была поддержана и Афонскими властями, и …? властью, и Патриархом Константинопольским вселенским. Ну, там были свои причины, когда в Греции надо было потеснить и народ русский на Афоне. И сократить численность русских монахов на Афоне.

 Но дальше вмешиваются в эту распрю уже наши епископы в лице Антония Храповицкого. Очень грубо, очень, совершенно невозможно, как пишет митрополит Вениамин Федченков, совершенно невозможным образом, в невозможном духе и тоне восставший против имяславия. Он был членом синода. То есть за ним и синод. А дальше, включается в дело уже светская власть в России, особенно посольство русское в Греции во главе с его послом, некий Гивс, который и стал, собственно говоря, причиной этого уже, насильственного вывоза всех афонитов, каковые исповедовали имя Христово как Бога. 700 человек было вывезено официально, даже 624, или 637. Остальные, до полутора тысяч, прибыли самостоятельно и уехали сами с Афона. В итоге практически почти полная часть делателей Иисусовой молитвы с Афона была удалена, либо физически, либо самостоятельно уехали оттуда. И на Афоне остались все, кто как раз к деланию молитвы не имел никакого отношения, или имел отношение бранчливое и страшно отвергающее.

Вот это состояние Афона русского, там осталось 3 с половиной тысячи афонитов, не преодолено и до сих пор. Так в этом состоянии, в этом устроении остался русский Афон. Правда, они очень радовались, когда удалили всех имяславцев, и торжествовали и писали очень много всяких благодарственных писем в адрес синода, и там торжественные и благодарственные молебны и службы устраивали. А дело-то закончилось тем, что буквально через 50 лет наши русские, приехав на Афон, обнаружили там, ну, по воспоминаниям нынешнего наместника Пантелеймонова монастыря архимандрита Иеремии. Пишется, что когда он приехал на русский Афон в Пантелеймонов монастырь, он там обнаружил всего 15 человек, да по скитам немножко. В целом около 30. Это из 3 с половиной тысяч, которые торжествовали свою некую как бы победу над имяславием. А через 50 лет от них ничего там не осталось.

Здесь же в России те, кого вывезли, кто приехал сюда в Россию, они были все подвержены сильнейшим здесь гонениям, все были запрещены в своем монашестве, запрещены в сане священническом, и в итоге запрещены в возможности причащаться. Причащение всем было запрещено этим, официально вывезенным 630 человекам. Кто самостоятельно выехали, они под это запрещение не попали. Но, тем не менее, в своем сочувствии практически переживали это горе запрещенных, как будто бы сами они были в этом запрещении. Естественно, что приехавшие в русскую землю афониты искали восстановления правды. Иеромонах Антоний Болотович написал очень много апологетических работ в защиту имени Христова. Очень много было и защитников и среди просто интеллигентного верующего народа, среди богословов русских. И очень мало среди священства, почти никого среди епископата.

13 февраля 1914-го года, я сейчас уже опять возвращаюсь к царю Николаю, второе деяние которого, помимо прославления преподобного Серафима, было связано с имяславием. 13 февраля 1914-го года четверо афонитов были приняты государем императором. Который, дальше зачитываю из их памятной записки: «принял очень милостиво, выслушал всю историю их удаления с Афона, и обещал свое содействие к мирному разрешению их дела». (Забытые страницы русского имяславия, М. Паломник, 2001, стр.352). 15-го апреля, то есть буквально через два месяца праздник Пасхи в Ливадии, император царь Николай передает обер-прокурору святейшего синода Саблеву записку, в которой пишет буквально следующее: «в этот Праздник праздников –(Святой Пасхи), - когда сердца верующих стремятся любовью к Богу и к ближним, душа моя скорбит об афонских иноках, у которых отнята радость приобщения святых тайн и утешение пребывать в храме. Забудем распрю - не нам судить о величайшей святыне: имени Божием, и тем навлекать гнев Господень на Родину». Это 14-ый год. И какое пророческое прозрение вдруг у царя Николая, в котором он упреждаем. Он же пишет в день Пасхи после причастия эти страшные слова: «тем навлекать гнев Господень на Родину».

 Прошло всего лишь три года, и разверзлась революция 17-го года. Ни в то время, когда царь попытался как-то поучаствовать в делах афонитов, не отреагировал синод положительно на эти требования царя, потому что эта записка была доложена в итоге. Коль царское повеление, синод не мог не реагировать на это. И, тем не менее, он все равно проигнорировал это царское объявление. И поэтому афониты оставались в прежнем своем гонимом состоянии. И вот уже в 16-ом году, спустя два года после этого, 4-го марта «государю Николаю поступило прошение архимандрита Давида со всею братиею, вывезенною с Афона, где они просят разрешить совершать священнослужение тем, кто имеет сан. И приобщаться святых христовых тайн всем монахам, вывезенным с Афона, а по смерти быть погребаемыми по обряду монашескому». И дальше они в этом прошении пишут о том, что уже случилось несколько событий, когда расстриженных монахов погребали не просто не по монашескому чину, а вообще вне чина церковного. Просто закопали в яму. И при этом называет имена, один, который был 60 лет на Афоне, другой 45 лет на Афоне. И о том, что еще четверых погребли без монашеского чина, а просто по мирскому обряду.

 На этом прошении царь начертал резолюцию: «следует удовлетворить». Синод, коль такое повеление царское есть, синод, рассмотрев это прошение и резолюцию царя, тем не менее вынес определение разрешить то, и другое и третье, но только тем монахам, которых предварительно», и пять условий. «Первое: испытать в верованиях. Второе: удостовериться в преданности православной церкви. Третье: покажут точное следование ее догматам и учениям». Ну, в общем-то правомочны все требования, и правельны, казалось бы, да. А дальше, 2четвертое: отрекутся от имябожнического лжеучения. И пятое: придут в послушание иерархии церкви, богоустановленной иерархии». Понятно, что при такой формулировке дело афонитов не сдвигается ни на йоту. Таким образом синод остался верен прежним определениям 1913-го года.

 Что дальше, как дальше разворачивается судьба этого определения? Обер- прокурор, получив определение синода, отдал его секретарю. Последний карандашом сделал надпись. Вот эта надпись сегодня, и это решение, оно в архивах, и сейчас опубликовано. Сделал карандашом надпись на этом определении: «доложено его Превосходительству, и приказано отложить». То есть, коль вмешательство царя сначала в день Пасхи вообще все простить, более того, даже прекратить всякий церковный суд и гонение на афонитов, однако оно не совершилось. И вот уже в 16-ом году опять он пишет резолюцию «следует удовлетворить». Эти два деяния царские не были приняты синодом. И тогда повеление царское, он не может противиться самому синоду, коли уж синод так решает. Тогда он приказывает отложить. Ну и в итоге потом разворачиваются уже советские гонения, в которых наряду со всем православным народом переживают уже зверское гонение со стороны уже безбожных властей, в том числе и весть афонский народ имяславцев. Так деяниями царя Николая приуготавливается еще и еще раз народ Божий к тому подвигу уже исповедания себя верными церкви русской, которую они совершили в годы советской власти, в годы советского гонения.

Мне же хочется сейчас в связи с этим, здесь таким разговором, вспомнить проповедь владыки Санкт- Петербургского и Ладожского Иоанна. Произнесенная в один из дней в храме Санкт-Петербурга. «Возлюбленные о Господе, всечестные отцы, братья и сестры. Долг архипастыря и совесть христианина побуждают меня обратиться к вам со словами фактического предостережения. В нынешний, тяжкий для святой Руси час, когда делается все, чтобы прельстить если возможно и избранных, когда по слову апостола Петра противник ваш дьявол ходит как рыкающий лев, ища кого проглотить, нам, русским православным людям необходимо с особым благословением и с сугубым трезвением блюсти чистоту, не поврежденность святого православия. Как великий дар, как жертвенный исповеднический подвиг вручил нам Господь это благодатное служение быть хранителями и защитниками тысячелетних святынь веры. Возлюбленные, услышите огненный глагол святого первоверховного апостола Петра, который говорит: «вы род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенство призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет».

 Псалом 18-ый, 13-ый стих: «в тайных Моих очисти мя». Этот призыв владыки Иоанна можно осуществить не каким-либо таким вот устроением каких-то общественных движений в защиту русского православия. Хотя и не без этого, ибо патриотические силы естественно идут таким путем и в эту сторону. Но для православного человека, верного церкви своей и Господу Иисусу Христу, должно эту свою верность укрепить. В ней лично совершиться как верное чадо церкви своей. Потому что уже тогда не он и не мы, а сам Дух Божий, Который является собственно собирателем самой церкви, который является ее совершителем, и ее путеводителем в путях на земле, в путях Господних, чтобы он уже тогда исполнял и совершал все необходимое, что потребуют события истории. И вот в этом-то возможно для нас для всех искреннем желании действительно следовать Духу Божьему за его благодатью, совершаться от таинств церкви в веру, и верою в святость, и от святости способность любить страдания как страдания Господни, здесь-то мы вдруг натыкаемся на нечто в нас, которое не позволяет это делать. И тогда царь Давид, который тоже пережил это натыкание, восклицает в своем псалме: «Господи, от тайных моих очисти мя». То есть от каких тайных? От тайны зла, которая действует во мне, и которая противится, сопротивляется против Бога, против Его закона, против Его воли. То есть от тайны греха.

Ну вот, для нас с вами опять и опять встает этот вопрос: откуда и как вложилась эта тайна и явилась грехом. Откуда и как тайна вложилась, и явилось грехом нечто, что в человеке сделало его противным Богу, и которое с некоторым самодавлением присутствует и живет в нас с вами? При этом святитель Феофан, когда говорит об этом и пишет довольно пространное слово, говорит о том, что понятно, когда падают грешники. Его ведет грех, поэтому как он будет не падать. Но когда перво-ангел, святейший из святых ангелов, перво-верховный ангел, ближний самый Богу, когда он вдруг падает, что это такое? Как это могло совершиться? Когда самые первые из людей, Адам, Ева, которые изначально сотворены чистейшими и верными Богу, и пребывающими в Нем и с Ним, вдруг падают, отказываются от Него, переступают Его заповедь, тем самым явив себя уже не сынами Божьими, а сынами противления. Или вся история церкви обнаруживает огромное количество людей подвижников, даже в этих пустынях, даже великих подвижников в пустынях, казалось бы совершивших уже огромные труды по очищению и возгреванию в себе духовной ревности и следования за Богом, и вдруг в какой-то из моментов падает. Я уж не говорю о современных сегодняшних людях, которые с некою ревностью последовать за Богом, возжелали монашества, были пострижены, а потом, буквально через два, три года после пострига, вдруг убежав из монастырей, одни женились или вышли замуж, а другие в большом количестве вдруг ударились в запой. Что это за тайное в человеке, от которого царь Давид просит очистить его?

По описаниям это тайное имеет следующий вид – это вид греха. Святитель Феофан выделяет три характерных особенности. Первое – это грех всегда в начале своем - самоволие. То есть для совершения греха человек не откуда-то, и не со стороны влеком, и не изнутри даже. А своей собственной волею, своим волеизъявлением. Грех начинается с этого свободного волеизъявления человека. Эта наше, говорит святитель, вольное дело. Первоангела светлейшего никто не принуждал отказаться от Бога, и никто и ничто не соблазняло его. Это сделал он сам по себе. Адам вместе с Евою, хотя и были обольщаемы сатаною, но сатана не имел права на их свободу, и не связывал их, и не насиловал их. Последовали за словами дьявольскими Адам и Ева тоже свободно, сами собой. Вот это «сам собою» есть первое начало тайны греха.

Второе, святитель говорит: «эта тайна собственно самой свободы. То есть того произволения непринужденного, в которое непринужденно не просто по внешнему обстоянию, а по природе своей не имеет принужденности. Святитель Феофан это называет свободою, и поэтому это тайна какая-то глубокая и неизведанная нами с вами тайна свободы человеческой, которую даровал Господь человеку по причине своей все совершенной любви, бесконечной любви. Поэтому ничем не обязал, ничем не насиловал человека. Из любви оставил его совершенно свободным и дал ему это свойство свободы в глубинах его духа.

 И третье: свойственно этому деянию греха три дела против Бога. Это нарушение самого закона веры, значит преступания благодатного дара веры. Затем презрение воли Божией, которую являет Бог в своих заповедях. В данном случае у нас с вами в Евангелии. И наконец, противление Самому Богу, которое являет человек уже делами страстей и лже-активными грехами. В итоге появляются, и появился еще в раю сын противления. Сын и дочь противления, которые в этом противлении из поколения в поколение развиваясь как раз в этом противлении, явили в итоге к временам пришествия Христа на землю после 6 тысяч лет, в иудейском избранном народе, который особенно и особо окормлялся Богом для того, чтобы сохранить как народ Божий, тем не менее в этом народе явились те, про которых Господь уже Сам лично в лицо им говорит: «ваш отец дьявол. Вы сыны противления, порождение ехиднино».

 Каким образом, откуда это происходит? Святитель Феофан говорит, что это поворот человека к себе. Однажды категорически совершившийся поворот. Произвольно ли, непроизвольно ли, но он совершился. И дальше именно этот поворот к себе продолжает действовать в людях и делает наше естество падшим. И поэтому человек продолжает быть на земле, потому что он не может принадлежать раю, ибо он не имеет этого поворота к Богу. Он его имел, но потерял. Повернувшись же к себе, он занялся собой, он начал жить собою, он начал совершать и исполнять все свои намерения, планы, цели, свой взгляд на мир, свой взгляд на дела, начал совершать вокруг себя. И третье: он начал собою торить свои пути земные, которые фактически-то оказались в итоге беспутьем, где собственно сам путь как путь Христов в Царство Небесное, был совершенно утрачен. И человек уже не в Царстве Небесном движется своими собственными стремлениями. Он движется к чему-то, что сам творит. Свои цели, свои планы.

 Сначала эти цели и планы тоже у религиозных народов были как-то обращены за пределы земной жизни, и поэтому всякий религиозный народ, все в общем имеют некое учение о загробной жизни. И ради этой загробной жизни совершали многое, все, или практически все, что было до смерти. Но на сегодняшний день и это утратилось, поэтому никто о загробной жизни всерьез не думает и не помышляет. При этом все очень боятся смерти, и этот страх перед смертью как раз и обнаруживает, что фактически-то человек совершенно утратил в своем сознании Царство Божие. Вообще слова эти исчезли. Даже у православных людей. Практически когда православные собираются между собою и начинают разговаривать за веру, и за православие, и за церковное учение, я нигде и никогда не слышал разговора о Царстве Небесном. Когда же мне самому приходилось его заводить, ну, в общем-то, я, удавалось удержать людей, вас в этом разговоре только благодаря каким-то своим собственным дарованиям: способности говорить, увлекать и прочим обаянием что ли вот да, удерживать в этом разговоре. Но как только я прекращал этот разговор, как тут же он исчезал из нашей всечестной компании.

 Утратилось, собственно говоря, то, что определяет путь человеческий. Если нет цели, то и нет пути. Но тогда чем же мы держим, мы с вами живем? Мы живем с вами в беспутии. Что мы при этом делаем? Человек, обернувшийся на самого себя, теперь живет собою. Одни живут своей религиозностью, и поэтому ярко и очень сильно всякую разную жизнь церковную устраивают, как свою собственную, так и общественно церковную, так и деятельность церкви вроде бы в безбожном обществе нынешнем, число которых 98%-тов. Вот в этом пространстве безбожия церковь пытается устраивать какие-то там призывающие дела свои. Другие увлеченно трудятся на стезях своих талантов и дарований, поэтому; правда, при этом творят разные православные произведения, но творят это своими дарованиями. Поэтому создается масса православных песен, пишутся стихи, книги, пишутся иконы, даже составляются службы, в конечном итоге даже потом часть народа на клиросе поет эти службы. Кто-то служит в алтаре, у престола, и прочее. То есть, у кого какие дарования, тот теми и в общем-то, и осуществляет свою православную религиозность. И опять это осуществление от себя, потому что даже тогда, когда, казалось бы, мы с вами участвуем в таинствах, но мы в них как участвуем? Мы к ним готовимся активно. А потом, получив таинство или причастившись, живем опять кем? Собою. Радуемся друг другу, что причастились, и поздравляем друг друга, но при этом даже сама эта радость друг другу о причастии - тоже радость человеческая. Когда кому-либо …? удавалось встречаться на своих путях, все-таки путях, с каким-нибудь православным, действительно верующим человеком, который причастился, вы увидите, что его настроение, его обращение с вами, тоже причастниками, совершенно другого характера. Это надо просто пережить, с этим надо просто встретиться лицом к лицу. И то не всякий может быть это и поймет и услышит.

У третьего народа, который живет собою, это жизнь всякими разными привычками греховными, и по этим привычкам устраивание всякого разного рода греховной жизни, жизни в мире сем. Что это, церковная жизнь? Нет. Это жизнь в мире сем. Но в этой жизни есть у него по религиозности некоторое прибегание к церкви. Поэтому он временами все-таки в церковь приходит, в таинствах участвует, в службах бывает, праздники церковные празднует. Но все это в общем-то производя, наряду с главной сферой своей жизни, это жизнью мира сего. Он живет весь там. Работа у него, и любимая работа вся там. Дела семейные все там, вне церкви, потому что семья не есть церковь вроде бы. Семья есть просто семья, тем более наполовину неверующая, а то и вообще неверующая. Даже очень хорошая семья, в некоторых кавказских народах, которые стали православными, хорошая семья по причине их народных обычаев семьей заниматься, и семью держать в ладу, они живут в семье. Но это не семья-церковь. Она приходит в церковь, посещает церковь, поэтому они остаются прихожанами церкви. Как и мы все с вами прихожане. А есть еще какая-то другая часть, которая живет собою, которая вообще является захожанами. То по каким-то обстоятельствам и несчастьям своей жизни вне церкви вынуждены прибегать, свечку поставить, да молебен заказать, да панихиду отслужить. Вот и все. Это и есть жизнь собою. Где, когда, как эта жизнь прекращается? Нигде, никогда и никак у большинства из нас с вами.

 Но может ли она прекратиться? Так если она не может, то тогда бы не было трудов святителя Феофана Затворника. Этих его удивительных книг, и особенно этой книги «Начертание христианского нравоучения», а потом завершительная, третья часть «Путь ко спасению» . Если он нас зовет, призывает, если есть книги святителя Игнатия Брянчанинова, который обращается уже не к мирянам прежде, как святитель Феофан, а вообще к монахам, и тоже их призывает. Значит, и тот, и другой святитель нашего времени, особенно широко действующий в своем призывающем обращении к нам, они имеют какую-то надежду и упование на кого-то, кто откликнется на их творения, на их призывы. Но тогда давайте посмотрим, куда они же зовут нас, во что они зовут, куда эти призывы. Оказывается, эти призывы в то, чтобы ты, человек религиозно православный, сделался человеком Божьим. Но для этого, говорит святитель Феофан, выйди из всего, что являет в тебе мир сей, и войди в церковь. Жизнь в мире сем перемени на жизнь церкви. И тогда будет то, о чем пекутся все святые угодники Божии.

Святитель Амвросий по всей видимости Нидерландский, пишет: «призвать, значит помочь уверовать, или побудить к вере того, о ком предуведано, что он послушает». Ведь другого и бесполезно же призывать. Потому что, если он и не послушает, то тогда зачем его призывать? Если его сейчас призываешь, а тут подошла какая-то девочка и позвала, и она вышла, то зачем ее вообще сейчас призывать, зачем ей сейчас вообще говорить? Поэтому святитель говорит, что призвать можно вот именно того, который способен послушать. Более того, о ком предуведано Отцом Небесным, что он послушает. Третье: предуведенные пребывают тогда уже верными до конца, и состоят под Божьим благоволением. Прежде всего под таинством, которое есть в церкви. Таинство покаяния, в котором есть благоволение Божие – это прощение. Переживший на себе прощение Бога в таинстве исповеди, покаяния, никогда этого не забудет. Но много ли из нас и часто ли это переживали? Вряд ли. Мы плакали на исповеди, мы имели некий мир после прощения. Это некоторый начаток прощения. Но то прощение, которое Господь может даровать своему чаду, такое я почти не слышал среди всех нас с вами, сейчас стоящих в храме.

А вот когда мы читаем или слушаем архимандрита Спиридона, который свое служение, причем очень любил это служение, проводил все в тюрьмах Сибири, в Забайкалье, он там имел такое покаяние этих ужасных преступников, казалось бы, которые его самого потрясали. Архимандрит исповедовал преступников, а исповедь их, покаяние, и особенно прощение Господне, которое являлось на кающихся преступниках, и свидетелем которого являлся сам архимандрит Спиридон, оно его потрясало до глубины души. Блаженный Феодорит: «не всех призывает Бог, но имеющих твердое изволение». Изволение, а перед этим мы говорили о произволении. Это одно и то же: произволение, изволение, твердое. Тех призывает Бог.

 Святитель Златоуст: «все были призваны, но не все повиновались». Святитель Феофан Затворник: «из званных не все оказываются избранными. Экумени, экумени, помощь благодатную встречают только те, которые по собственному произволению сделались званными». Помощь благодатную получают только те, которые по собственному произволению. Естественно, что произволение это наше, человеческое. Тайна этого произволения лежит где-то в глубинах, в той же глубине, где лежит тайна произвола. Тайна произволения на благое, и тайна произвола, которую рождает грех, лежат в одной области сокровенного сердца человеке. И являются деянием самого человека, потому что именно там: либо сам собою человек склоняется на благое, либо сам собою человек склоняется на злое. Одного звания, то есть призывания, в том числе и разного миссионерского призывания, разного призывания, которое мы сейчас все с вами так, активно пытаемся иногда осуществить в своих социальных служениях там, в работе с молодежью, и всякой другой активности. В своей семье, среди родных, среди сотрудников на работе мы пытаемся призывать, полагая, что это как-то вот, свое дело сделает. Но тут святитель Феофан говорит: «одного призывания, - то есть звания - не достаточно, нужно еще произволение того, кого ты призываешь».

Нас с вами призывает вся церковь, а есть это произволение на благое? Вчера мы внимательно вглядываясь в реальность сегодняшней нашей с вами жизни, увидели, что мы все как часть захожане, другие прихожане, третьи- активные уже прихожане там, четвертые даже уже служители церкви, одни в храме, то есть в храмовой части, другие прямо в алтаре у престола. Тем не менее все-таки остаемся людьми, больше некоего своего человеческого произволения. Это не то, как вчера вдруг оказалось произволение, о котором говорит апостол Павел, про которое говорится, что оно предуведано Отцом Небесным. Отец Небесный предуведал в нас нечто такое, чего сам человек, имеющий какие-либо произволения на служение в церкви и церкви, вообще не подозревает в себе. И, тем не менее, его надобно в себе отыскать. Мало того, надо к нему склониться. Более того, надо в него встать. Еще больше- надо из него начать жить.

 Это куда встать? Это чем начать жить? Это что должно стать твоей жизнью? Вчера на проповеди в конце мы с вами слушали об этом святого преподобного Ефрема Сирина. Он произносил свои дивные слова оттуда, из произволения на благое. Он плакал и обращался к Богу оттуда, из произволения непринужденного. Я не буду повторять, что он называл, о чем он говорил. Но вчера, кто внимательно слушал проповедь, очевидно услышали, что это совсем не то, что мы сейчас делаем с вами, как активные служители церкви. Это совсем не те действия, какими мы с вами живем, как активные, но прихожане церкви. Потому что мы фактически вдруг обнаруживаем, что мы в церкви-то и не живем. Мы живем-то все равно в мире сем. Либо, если мы и вошли в церковную ограду, то живем в ней на периферии так, что в итоге, чтобы было удобно всегда выскочить. Одному супермаркет: выскочил, обратно забежал. Другому: побывать во всяких разных развлечениях, особенно сегодняшних интернетных и телевизионных. Вот мы где живем. Потом вдруг вспоминаем, что: «о, вечернее правило». Чуть-чуть помолились, и опять выскочили за ограду церкви. Различные ссоры, беседы, стенания друг с другом дома, или же где-то на улице, или на работе. А то и сегодня еще и все так удобно устроились, что вот, можно и по скайпу сколько угодно теперь судачить в мире сем, можно и по телефону, денег не жалко. Тем более все становится все дешевле и дешевле. Можно часами сидеть с сотовым телефоном с кем-либо. Это он в церкви сидит? Нет. Может быть сидящий в интернете, в различных онлайн конференциях православного содержания сидит в церкви? Нет, он сидит в мире сем.

 В интернете нет церкви. Есть содержание церковное, самой церкви там нет. Церковь там, где Дух Святый благодатью Своей действует. Но про интернет, про сети мировые, сказано, что это есть образ антихриста, образ зверя. «И восстанет второй зверь, это Апокалипсис, - и сделает так, то даст людям, и заставит всех поклоняться образу зверя». И этот образ зверя будет уже владеть людьми. И всяк, кто не захочет поклоняться образу зверя, то есть не участвовать в интернет цифровых общениях, в интернет магазинах, и интернет деньгах, и интернет правительстве, цифровом правительстве, интернет устроению всего порядка нашей с вами жизни, того, сказано, образ зверя будет убивать. То есть прекращать его возможности земного существования. Может ли быть в этом пространстве сама церковь? Конечно нет, в образе зверя Дух Святый, благодать Его, даже если мы там содержим всю библиотеку православную, даже если мы там содержим различные наши православные общения и конференции. Тут даже однажды такая мысль прозвучала, где-то в газете православной, что, задает вопрос прихожанин: «можно ли по интернету исповедоваться»? Батюшка отвечает: «можно». Ну вот, куда мы еще дальше дойдем?Святитель Феофан: «предуведал Бог всех, которые осветившись благодатью, станут святы». Вот кого предуведал Бог.

Ну и, остальное тогда на завтра, а сегодня закончим это еще раз словами уже святого праведного Иоанна Кронштадтского. Удивительными словами, в которых он всех нас с вами призывает, как народ России, народ церкви, народ Божий. «Се ныне Господь призывает нас поработать на ниве Своей, Господней». Но тогда для нас с вами это на ниве нашего сердца. И уже отсюда тогда совершать те дела и жизнь нашу в сторону православной России и православной Руси. «Се ныне Господь призывает нас поработать на ниве Своей, Господней. Да не услышим осуждающий глас Его: «знаю твои дела. Ты не холоден, не горяч, - это Апокалипсис, 3-я глава. – О, если бы ты был холоден или горяч. Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. И так, будь ревностен и покайся».

А куда приведет эта ревность духовная, значит, да, и покаяние? Еще и еще раз напоминаю слова митрополита Вениамина Федченкова: «она приведет к полюблению страданий». К ним приведет нас святость. К святости приведет нас вера. К вере приведет способность жить от таинств. От таинств особенно покаяние и причастие. И дальше читаем: «покаемся же, в нерадении своем, и поревнуем святому делу Божию - возрождению дома пресвятой Богородицы святой Руси». Но святая Русь, да, это и экономика, да, это земли и территории пространства земли русской. Но прежде всего святая Русь – это все-таки народ Божий. И поэтому именно возрождение дома Пресвятой Богородицы - это есть возрождение народа Божьего, то есть нас с вами.

 И дальше читаем: «вспомним великое дерзновение святого всероссийского пастыря. – Это говорит святитель Иоанн Ладожский. – Молитвенника и проповедника, отца Иоанна Кронштадтского, все гласно взывающего ко Господу». И вот теперь слушайте молитву, которую произносит уже святой праведный Иоанн Кронштадтский: «Отче наш, иже еси на Небесах. Да святится имя Твое, в России, да приидет Царствие Твое в России, да будет воля Твоя в России. Ты насади в ней веру истинную, животворную. Да будет она царствующею и господствующею в России, а не уравненную с иноверными исповеданиями и неверными. Да не будет сего уравнения с не равными, истинного исповедания не имеющими. Истина не может быть сравнена с ложью. Может ли быть она сравнена с ложью. И правда веры с неправым исповеданием. Истина Господня пребывает вовек».

 И дальше Иоанн Кронштадтский: «мир прелюбодейный и грешный поднял гордо голову свою на церковь, и ныне учит крещеный народ не веровать в учение Христа». Крещеный народ учит не веровать в Христа, в учение Христа. «Не верует в личное существование и бессмертие души». Везде говорит Иоанн Кронштадтский о веровании. Не о религиозном содержании, не о знании религиозных истин, которые мы все с вами знаем, но о веровании. Том веровании, про которое говорит апостол Павел. То есть в том живом участии благодати дара свыше, по которому учение Христа становится твоей жизнью. Факт бессмертия твоей души становится фактом твоего стремления к вечной жизни в Царстве Небесном. Вот об этом веровании говорит Иоанн Кронштадтский. Но «именно против этого верования поднял гордо голову свою мир прелюбодейный и грешный. Не верование в воскресение мертвых, не верование в страшный суд Христов. И жить по своей плотской вере, волен исполнять все свои (похоти?) и плоти». А это именно и есть то, что совершается с каждым человеком, когда мы оборачиваемся на самого себя. Поворот к себе являет кого? Нас же с вами. Это наше естество, но падшее. Это наша с вами гордость, самолюбие, это наша с вами самость, противящаяся Божественной личности в нас же самих. Потому что, что еще можно найти в себе, обернувшись на самого себя как не все это?

 И получается, что, дальше Иоанн Кронштадтский пишет: «мы смело обличаем это безверие и безумство, это современное бешенство. Господь видит все, совершающееся в нашем отечестве, как и на всей земле. И уже скоро изречет праведный суд Свой на дерзких и вероломных. Господи, да возопиет Кровь Твоя против всех крамольников, и да воздаст им Господь Праведный отмщение. Но если они способны еще к вразумлению, вразуми их, не ведают бо, что творят». После этих слов святого праведного Иоанна не будем забывать и слов Самого Господа, Который говорит, упреждая нас вперед в Евангелии: «многим, многим, - повторяет, дважды говорит многим, многим, - скажу вам: Я никогда не знал вас». Кому, говорит, скажу? «Вам, которые говорили ко Мне: Господи, Господи». Дважды эта фраза звучит в двух разных Евангелиях, подтверждается эта фраза еще притчею о мудрых и юродивых девах. И совершенно уже катастрофически разверзается это же самое содержание при повествовании о Страшном суде, где на правую сторону станут те, кого Он знал, а на левую сторону станут те, кого Он не знал. Понятно, что там станут все другие религии, все безбожники. Но туда встанут огромное количество, так говорят старцы, особенно последних времен, огромное количество религиозно православных христиан нынешнего времени. Это те самые христиане, которые будут с изумлением потом говорить Господу: «как же так, Господи, я ли не был, не была девственником? Я ли не пребывал все время на службах Твоих? Я ли даже именем Твоим делал те или иные какие-то чудеса? Как же Ты мне говоришь, что никогда не знал. Как это никогда»? В ответ будет молчание. Там, на Страшном суде будет молчание, потому что все необходимое для того, чтобы ответить на этот вопрос, произносится уже сейчас, здесь, задолго до Страшного суда. Услышь это, верующий, или имеющий жизнь веры, человек. Аминь.

7. Проповедь : Отче, прославь славою Твоею.

2016-08-02

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 52 минуты, 20 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником святаго пророка Илии. Сразу после прославления преподобного Серафима, которого, как мы вчера слышали на трапезе в прославлении его, благословением Божьим все более и более совершается как святой всех святых. Ибо в последние времена здесь в России он, восстав от мощей, или из мощей своих, или мощами своими, по его собственному пророчеству будет в течение трех лет собирать перед страшными гонениями антихристовыми народ Божий в российской земле. И всяк, кто и чувствует себя от благодати от Святаго Духа таковым народом, придет к нему под это благословение, где бы он ни был, в каком бы месте наших обширных пространств российских земель ни жил. А чтобы этому совершиться, испросил у Господа благословение умереть не в тот срок, который ему должно бы умереть по предопределению Божию, но раньше. Дабы остаток лет, который он не дожил здесь на земле, ему еще раз исполнить просто в последнее время, и вернуться опять на землю, дабы добрать этот остаток. И Господь определил этот остаток – три года. Поэтому на три года раньше, чем было предопределение преподобному Серафиму умереть, он умер. И теперь ждет там, на Небе, где, вне времени, где начало уже собственно вечности. А в вечности нет начала и конца, значит, нет времени. Однако ждет своего вновь земного бытия, которое не довершил, и теперь должен продолжить и завершить. Но делать будет это ради нас всех по своей превеликой любви к чадам Божиим, ради которых Господь и сошел на землю, и совершив искупление страданием и смертью Своею, в воскресении Своем теперь дарует жизнь, и жизнь вечную. Приобщает здесь уже на земле к Царству Божию, чтобы ввести в Царство Небесное ..?

 Ныне же мы прославляем с вами святого пророка Илию, про которого служба сегодня в своем содержании говорит, что он есть основание всех пророков. И дар пророческий, который был дан ему, которым он в свое время совершал некоторое, вполне малое приобщение церкви Ветхозаветной того народа, по сравнению с тем великим приобщением, какое ему должно будет совершить, опять же в последние времена перед, и даже не во время пришествия …? антихриста, дабы собрать остаток народа еврейского, остаток народа избранного собрать ко Христу, и собрать в Его, Христово Царство. Так сложилось, видите вот, в церковном богослужебном круге годовом, что эти два дивных угодника Божиих, которые всю полноту своей сердечной любви положили за други своя, и испросили благословения Божьего на исполнение этого дивного служения, последнего, завершающего служения в последние времена перед пришествием антихриста - Серафим, и во время пришествия антихриста - Илия, как собиратели всего народа Божьего. Илий в Израиле, Серафим в России, а Енох во всех остальных языческих странах и народах.

 Так Господь после изгнания Адама и Евы из рая, не оставил человека в его потерянности и его отчужденности от Бога своего. Но продолжая Своей любовью пребывать с людьми, восстанавливал и взращивал вновь то самое дивное произволение к благому, и в то же время само по себе, по природе своей благое произволение, которое все-таки сохранилось в Адаме и Еве, хоть и согрешивших. Этим-то благим произволением, и произволением непринужденным, это значит произволением, которое в самой глубине нашего духа является свободным от греха, проклятия и смерти. Этим-то произволением, непринужденно, а значит свободно, и благим, а значит исполненным уже и еще, и продолжает быть исполненным от Адама и до каждого человека, который несет в себе это произволение, и воздвигается всякий человек в народ Божий. И затем, сопровождаемый уже благодатным присутствием Святаго Духа, научительным, утешительным, и препроводящим на пути Господни участием Духа Святаго в людях, совершаемое через Христа в Его церкви, и в таинствах Его, обретается народ Божий вновь в Царство Божие, даже еще будучи здесь на земле. С тем, чтобы после смерти, после перехода из земной жизни в Небесную, затем по Страшном суде войти в удел вневременного бытия с Господом своим в Царстве Его Небесном.

 Вот этот-то народ, который един благим и непринужденным произволением быть всегда с Богом своим во Христе, содействием Святаго Духа быть с Отцом Небесным, как чада, как дети Его. Этот-то народ и составляет, собственно говоря, народ церкви. Поэтому, так как вера, свыше даруемая, как раз и есть некое проявление этого благого и непринужденного произволения человеческого, то народ Божий един как Божий именно этим произволением, а значит этой верою. Верою свыше. В то время как все остальное человечество, весь остальной народ земного шара во все времена с момента изгнания Адама из рая тоже един, но един религиозностью своей, тем остатком, который сохранился в потомках Адама и Евы, остатком бывших отношений с Богом. Но который сквозь века несет в сердцах человеческих и душах их, их человеческое естество. Ну и наше с вами естество тоже, которое также, как и у всех народов, тоже исполнено этой религиозности.

 Другое дело, что внутри этой религиозности если вдруг является вера, то какой бы ты нации не принадлежал, в каком бы народе и какую бы религию не исповедовал, ты отовсюду выйдешь из того религиозного устроения, выйдешь в народ православный. Ты станешь христианином. А будучи христианином в своем земном жительстве, выйдешь из земной народности своей, из своего народа, и даже из рода своего, и даже из своей семьи, чтобы войти в народ Божий. Так что переступив порог храма как некая граница, разделяющая жизнь мира сего и жизнь церкви, вступив тем самым собственно в церковь и в ограду церкви, и оставшись в ней, чтобы в ней уже от периферии двигаться в центр ея, следуя за старшими братьями своим по духу, всякий из народа уже Божьего, а значит всякий из членов, действительных членов церкви, оставляет за спиною своею всех, кто остался за оградою церкви, будь то домашние твои, будь то родня твоя, будь то друзья, товарищи, будь то вообще твой народ твоего Отечества, будь то вообще весь народ всего человечества. Вступив в ограду церкви, уже никогда не возвращаться назад, тем более не оборачиваться даже.

Ибо если ты обернешься, то, мы знаем это предупреждение уже прообразовательное, да, предупреждение Господне, которое Он дал жене Лота. Было благословение ангельское выйти из этого народа нечестивого Лоту и всей его семье, и второе – уходить, не оборачиваясь назад на то, что там происходит. Хотя там, конечно, катастрофические, ужасные, страшные события происходили, ибо продолжал извергаться вулкан, продолжал падать на город огонь, продолжала падать огненная лава и пепел. Гром, грохот, огненное горячее дыхание, все было сзади. Как было не обернуться? Обернулась жена Лота. Другое, что в этом огненном полыхании погибал весь народ, оставшийся в этом граде. Тот народ, о котором, наверное, и Лот сочувствовал, хотя они были совсем не таковы, как вся семья Лота. И жена Лота тоже вероятно сочувствовала какой-то части этого народа, наверное, и соседям тем более особенно. И как было не обернуться назад в своем сердечном каком-то участии к ним, с которыми была прожита столь большая и долгая жизнь рядом, бок о бок в одних обстоятельствах, в одних событиях, как бы в некоторой одной человеческой родне. И этот глас совершающихся событий сзади, грохот и огонь, пришел перед лавой.

А другое - это взывание и призывание неких человеческих отношений с теми, с кем прожита была целая жизнь. Эти два призыва толкались в сердце не только жены Лота, но и Лота самого. Однако было над всем этим, превышая все это, и совершая в силу исполнение самого благословения, было благословение ангельское – не оборачиваться. Но как когда-то Адам и Ева преступили благословение Божье не вкушать, так и в этом случае жена Лота преступила это благословение ангельское не оборачиваться. Человеческая природа оказалась выше Божьего благословения. Правда, у жены Лота природа поврежденная, и поэтому в этом повреждении уже связывающая своими душевными привязанностями и пристрастиями человека с человеком мимо Божественного определения, мимо даже и Божественного благословения. Так это то самое, чего не было в Адаме и Еве, пока они оставались с благословением Божиим. Быть благословению Божьему, это и было быть в Божественном единении с Ним. Не человеческое, потому что у человека может и соединять его с Богом, если никто из людей Бога знать не может. Ибо расстояние между Богом и человеком, это расстояние вечности, в котором нет времени. Это расстояние бесконечности, в котором нет измерения.

 Можно ли твари преодолеть то, что не имеет времени и не имеет измерения? Поэтому-то и невозможно всякому человеку самому от себя, и самому по себе Бога узнать, а тем более войти в общение с Богом. Если только Сам Бог не войдет в это общение с человеком. Сотворив Адама и Еву, Господь не только в самом акте творения, в котором любовь Божественная творила человека, но и после сотворения, оставаясь в этом акте любви, с одой стороны как бы единовременном акте, а с другой стороны акте вечном. То есть во времени это один момент, а в вечности это бесконечность, не знающая времени, как один единый акт, который не знает и границ акта. Любовь Божественная содержала в себе человека. И потому человек, исполненный этой любви, а значит, этой силы, этого благословения, это благодати, благодати благословения Божьего, озвученного тем более словами не прикасаться к дереву и не вкушать с него плодов.

Но не суть в том, что было озвучено, а суть в том, в чем, или что при этом совершалось как любовь Божественная, содержащая Адама и Еву в единении с собой. Вот это-то и хранило Адама и Еву от преступления. Хранило потому, что они не только во внешнем оставались в деятельном в исполнении этого благословения. Поэтому даже не смотрели на это дерево. Не только во внутреннем оставались в общении всегда с Богом, хотя вроде бы и общались между собой, однако это общение происходило непременно в самом Боге. Благословенное общение двух, в котором никогда, ни в какую минуту ни он, муж, ни она, Ева, жена, не преодолевали, не преступали этого бытия в Боге, этого пребывания в благословении Божественном, этого своего присутствия в Боге Отце через благословение Сына. В этом присутствии как чада Божьи, как для Бога Отца и в Боге Отце, или в Боге Сыне для Бога Отца как брат и сестра по Духу. А между собою как творение - муж и жена. Но первое: брат и сестра по духу, а второе – муж и жена. И первое никогда не исчезало, первое никогда не переступалось и не преодолевалось, ибо муж и жена, это естество человеческое. И никогда человеческое естество не восставало, и не преступало естества Божеского, в котором они содержались как чада Божии, чада Отца Небесного.

 Враг рода человеческого нашел способ, и нашел, через что можно было бы, соблазнив, совратить Адама и Еву, то есть детей Божиих - через общение. Пребывавшие всегда в общении с Богом, то есть в некотором постоянном бытии Божьего благословения, которое могло и не выражаться вот такими словами, которое просто внутренне переживалось как некое благое бытие, благое пребывание. Жизнь, исполненная благости, которая не требовала никаких обозначений словами, никаких определений. Она просто была сама по себе, как та реальность в жизни, в Боге, которая, собственно говоря, и есть жизнь. Общение же при этом совершалось у них между собою. И в этом общении была часть человеческая. Бытие, будучи в Боге – была часть Божеская, а общение, в общении общение между собой - была часть человеческая. И вот в эту-то часть человеческую и вошел как некое сообщающееся явление, змей, тварный змей, в котором содержалась вражья сила, и содержался сам дух дьявола.

Змий, как животное, заговорил с Адамом и Евою, войдя в пространство общения мужа с женою. Сначала с женою заговорил, а потом жена заговорила с мужем. И вот в этом-то разговоре совершилась некая ужасная тайна, тайна утраты бытия в Боге. Тайна преодоления или преступания благости, в которой пребывала Ева до этого разговора с дьяволом, со змием. Ну, это была реальная змея, видимая змея, но в которой был сам, собственно говоря, змей, сатана. Поворот к самой себе как к человеку, совершился каким-то катастрофическим образом в этом, буквально, наверное, несколько минутным обращении со змием. Вступив в общение с ним, Ева собою и от себя совершила это, тем самым в глубинах и в тайнах своего духа совершив поворот от Бога. Поворот к тварному существу. И будучи сама тварь, заговорив с тварным существом, осталась вне бытия с Богом. И только в этом-то устроении и состоянии возможно было дальше змию вложить все то содержание, каковое он вложил в Еву.

 И опять здесь хитрость, превосходящая человеческий разум, хитрость дьявола, которою он вошел в область человеческого бытия с Богом, где не требуется для этого бытия быть в Божественной благости, не требуется никаких слов. Ибо бытие в Боге и с Богом, оно само по себе есть уже как бесконечно совершающаяся жизнь, как всегда совершающийся факт, как не имеющий границы факт. И потому не нуждающийся ни в каком определении, ни в каком слове…? Дьявол заговорил с Евою о Боге. Никогда не знала Ева такого разговора с Адамом, ибо не должно было, да и не было никакой нужды, да и абсолютно невозможно было, получив бытие с Богом, о Нем, о Боге говорить, сделавшись для этого неким третьим лицом для человека, в Боге пребывающего. На это надо, если это делает человек, то тогда надо внутри самого себя отделиться от самого себя, пребывающего в Боге, и тогда только такой человек может уже о Боге говорить. Но при этом, утратив само благое пребывание в Нем, выйдя из этой области себя самого, выйдя из этой тайны, где человек в Боге пребывает.

 Соблазн разговора о Боге был дан со стороны змия. И Ева, откликнувшись своим человечеством, вступила в этот разговор, тварь с тварью, будучи сама творение с творением. Но при этом утратив в одно мгновение бытие в Боге. И тогда войдя в мистическое сообщение с тем, кто в этой твари, в змее скрывался как реальный дух. То был дух дьявольский, сам дьявол, сам сатана. И в этом разговоре о Боге и совершается, и совершалась, и совершилась эта ужасная трагедия отчуждения от бытия самого своего в Боге. И второе: вхождение в общение с тварью, через которое совершилось вхождение, или же пленение в бытие противного духа. Духа, борющегося с Богом, духа, отпавшего от Бога, духа, уже сделавшего врагом Божиим.

 Эту тайну совращения человека, который совершил дьявол в раю, он продолжает, как некий прием, тройной прием, три акта в этом приеме, продолжает совершать и на протяжении всей истории человеческой, земной истории. И везде, где вы будете читать события ли Ветхого завета, вы увидите эти три акта, которые уже предлагает не сам, собственно говоря, змей, а которые предлагают уже люди, опережающие своим человечеством Бога, и свое бытие в Боге. Тем самым теряя и утрачивая, люди в своем человеческом начинают разворачивать и раскрывать все цивилизационные процессы. Развитие всех цивилизаций, начиная от той первой, которая допотопная, потом в потопе была уничтожена Богом, как не принадлежащее Богу царство земного греха, так и все последующие цивилизации Ветхозаветные, которые разворачивались, в том числе даже и сама цивилизация иудейского народа, как народа избранного. И тем не менее в этом народе продолжали действовать все те же самые соблазны через самих же людей, подогреваемые врагом рода человеческого. И во всех актах, в которых мы увидим, совершается человеческое преступление заповедей Божиих, оно совершается через какое-то общение и сообщение с людьми, выдающимися по своим человеческим дарованиям, и от них, а значит от самих себя совершающих какие-то предложения по поступкам ли, по поведению ли, или по устроению жизни.

И мы видим, что там, где соблазн воспринимается, и человек в итоге впадает в этот соблазн и падает, там везде он теряет свое благое и непринужденное произволение быть в Боге, который не требует никакого определения, и со стороны как бы, со стороны отчужденного человека внутри себя. То есть со стороны своего рационального ума или же рассудка, или же своего человеческого естества, но отделившегося от Бога, или в Боге пребывающего, но сам от себя действуемое, и потому являющееся, коль сам от себя – гордым. Это-то талантливое, гениальное и прочее, и всякое совершение всякого знания о Боге, передача ли этих знаний, обучение ли кого-либо этим знаниям, оно в итоге становится тем самым совершившимся уже соблазном, или уже начавшим совершаться соблазном, в котором чем дальше и больше человек отдает себя этому знанию о Боге и себе самому, как Бога знающего, а не пребывающего в Нем, тем катастрофичнее впадает он в отчуждение от Бога. И в итоге вместо произволения начинается в нем произвол. Так в итоге в произволе мы видим все поступки согрешивших людей в Ветхом завете. Жена Лота повернувшаяся назад, она это сделала, пребывая в произволе. Ангела не послушала, мужа не послушала, не ради детей была, и как-то в этот момент отвернулась от них. Пребывала вся сама в себе, то есть в своих человеческих переживаниях за людей, оставленных в городе, знакомых, близких, еще каких-то. И за событие, человеческое участие, или же желание тщательнее увидеть самой, глазами своими увидеть совершающиеся сзади невидимые для нее события.

Сегодня этот же самый оборот назад производит враг рода человеческого через новое изобретение последнего времени – это телевизор, это кино. И в конечном итоге интернет. Тот же самый механизм, та же самая внутренняя человеческая потребность человека, который когда-то будучи с Богом, вдруг совершил внутри себя поворот к себе самому. И обернувшись к себе самому, остался с собою, как в осознании себя самого, так и в произведении всяких дел от себя самого, так и бытия в себе самом. Исчезло, утратилось и потерялось в человеке бытие в Боге, и непроизносимость имени Господнего в этом бытии. Потому и в Ветхозаветных первых заповедях, которые поначалу строго хранил Израиль, было категорическое запрещение называть имя Бога, абы не впасть в этот соблазн отчуждения от Него в назывании имени Его.

 Равно и сейчас, когда мы вчера говорили на проповеди о брани, возникшей вокруг имени Господнего. Казалось бы, вот имя Христа, вот молитвы, мы везде и всюду называем имя Бога. Но два есть способа наименования, или называния имени Бога. Пребывающий в благости, а значит в бытии с Богом, а значит исполненный веры в человека, он имя Господне называя, продолжает переживать само состояние благости, само состояние этого благоговения. И потому это имя не просто озвучивается им в своем сознании, или же вслух, не просто совершается им, как некое называние отдельного от него предмета, но совершается произнесение этого имени в самом явлении любви, в самой любви. Ибо любовь произносит это имя. И она по-другому, кроме как оставаясь любящей Бога, не может имя произносить Бога, как пребывая сам в Боге. Имя Бога произносится пребыванием в Боге, а соответственно тогда и в имени, содержа Самого Бога, и имея от Бога в имени Божественную любовь, которую Он через имя совершает относительно Своего чада.

 Поэтому Иоанн Кронштадтский, который дивным образом имел эту свою благую праведность, он в имени Бога чувствовал, слышал Бога. И называя имя Бога, был в Боге, не отчуждаясь и не отделяясь от Него. Кто же восстал против имени Бога? Восстало ученое монашество Афона. Оно первое воздвигло брань против наименования, против определения что в имени Божием пребывает Сам Бог. Для рационального сознания, для знания о Боге, для ученого человека, который знает все богословие о Боге, и соединятся, или отождествляется с этим богословием, то есть со своим знанием о Боге, это уже акт отпадения от Бога. Это уже акт закрепления и утверждения своего отпавшего состояния, в котором каждый из нас рождается, но которой может быть не усугублен.

 Там же, где знания о Боге начинают преподаваться как некое внутрь нас содержащееся знание, не сочетающее нас с благостью в нас, а с верою нашею, там, где это знание становится неведением Бога, благости Его в нас, а знанием о Нем как о третьем лице, там это знание начинает усугублять падшее состояние человека, его и так уже отпавшее с самого рождения, как греховное человека. И это усугубление может дальше развиваться и разрастаться, что сегодня, особенно в последние времена совершается с небывалой, катастрофической силою и размахом масштабным. Когда человек еще дома в семье, будучи маленьким ребенком, уже от родителей усугубляется в своем падшем состоянии благодаря тому, что родители навешивают в его сознание знание о Боге, и превращая его в некоего такого монстра, который о Боге все знает. И эта монстровость его потом выходит в итоге в цинизм детей, цинизм подростков, цинизм юношества о Боге. Потому что нечем благоговеть в этом знании о Боге. Ибо изначально ребенок был оторван от Бога по грехам своим, а теперь еще и мама и папа ему эти знания начали доставлять, которые усугубляют отпавшее его состояние. Да еще и книжки разные начали вместе с ним читать, особенно эту протестантскую библию для детей, которая сегодня активно многими сотнями тысяч тиражей разошлась по всех России, и вошла как страшное как раз вот змия общение с детством.

 Ева, вступив в общение со змием, была фактически в младенчестве своей веры. Так и младенцы нынешние в церковных семьях, или же начинающих быть религиозными семей, вступают в то же самое младенческое Евино. А тут человеческое детское сообщение с протестантским знанием о Священном писании. Дух, которым написана эта книжка, никак не распознается сегодня людьми. Почему? Ты мама, ты папа, не распознавая, не отсеиваешь эту книжку и не запрещаешь ее быть даже в доме твоем. Мало того, дети только ею и увлеченные, зачитываются, тем самым все более и более отчуждаясь от Бога внутри себя, от самого естественного бытия в Боге, которое сообщается обычно какой-то части детей. Тем более в верующей семье. Масштаб сегодняшнего такого искушения разворачивается с еще большей силою через воскресные школы, где собственно само действо воскресной школы, то есть сплошь пребывание вне храма, вне богослужения, а соответственно в самой жизни вне храмовой вне Бога. Но зато в величайшем, огромном по масштабу и по объему погружении в знание о Боге. В знание, которое отчуждает само по себе от Бога, делает человека надстоящим над Богом. Потому что если он все знает о Боге, значит, он стоит над Богом. Гордость возносится, утверждается, закрепляется. И этот-то процесс и совершает сегодняшнее так называемое наше с вами церковно-приходское образование.

Тем более это происходит в семинариях и академиях духовных, катастрофически происходит. И начав происходить еще в самом начале, всего три века назад, уже тогда выдавало эти предупреждающие результаты своего процесса, когда из семинарии являлись ужасные циники. До семинарии были же еще хоть как-то бывшие в церковной жизни и в жизни церкви, так как большинство из них были дети священников, а из семинарий выходили уже совершенно …? циниками, часть из которых в итоге стали отъявленными революционерами и большевиками даже. Участвуя в гонениях на церковь, проявляли самые ужасные, зверские какие-то действования, осуществляясь в том или ином масштабе своего человеческого дарования. Коль человек обернулся к себе и остался в себе и с самим собою, и стал дальше жить уже собою, а значит, своими человеческими дарованиями и человеческими своими составами. А так как эти составы все падшие, и значит, исполненные страстями, то в своем гонении на христиан бывший семинарист становится не просто циничным в своих отношениях или же репликах о церкви и о Боге, но жизнью своею совершающий совершенное подтверждение сыновства своего дьяволу.

 Так Ева, повернувшись к змию, сделалась невольно в начатке своем дитя дьявола. И это семя дьявола заложилось в ней, затем в Адаме через нее. Так и тем более семя дьявольское как дух мира сего и дух времени, входит сегодня через, казалось бы, благовидное семя, семя знаний православных. Те же самые книги и книжки, которые мы в обилии своем все с вами сегодня читаем, и сейчас и тот из людей, тот из нас с вами, который после того, как он, начитавшись этих книг, с какого-то времени вдруг начал чувствовать все больше и больше нежелание дальше читать. Нет не просто сил, а нет желания читать. То есть некая сила, отвращающая человека от чтения. Но вместе с тем одновременно эта же самая сила, поворачивающая его к реальному опыту и практике церковной жизни. И в конечном итоге жизни церкви.

Но это уже происходит не по причине нас с вами, людей. Это происходит по причине того, что Бог, изгнав Адама и Еву из рая, тем не менее оставил за ними Свой призор, то есть Свою любовь. И Свое последование за человеком, продолжая искать в нем тот начаток благого и непринужденного произволения, которое обретает человека в бытии с Богом, где нет нужды Богом определять и вызывать. Где жизнь сама по себе уже достаточна, и более чем. И которая сама в себе уже имеет развитие общения с Богом и радости Его постижения. Которая в вечной жизни, вот наш сегодняшний человек не знает, как, что мы там будем делать, если в Царстве Небесном будем вечно там пребывать с Богом. А святые отцы говорят: «будем славить Бога». Как это можно вечно славить? Мы тут во время службы славить больше двух, трех часов не можем. Дальше уже устаем и хотим выйти со службы и как-то передохнуть. А там, без всякой передышки, да еще и не просто в течение там, 30, 70-ти лет своей земной жизни, а вечно славить Бога. Что это такое, как это?

 Начитанный про все это, и что-то еще много чего знающий о Боге, никогда этого уразуметь не может, потому что то, что совершается в бытии с Богом, неопределимо, несказуемо и не называемо. Но пребывающий, но совершающийся в бытии с Богом, не имеет конца в своем совершении. А так как это пребывание и есть, собственно говоря, жизнь, то эта жизнь пребывания в Боге конца не имеет. И это то впечатление бывших там в раю, и вернувшихся сюда, и сказавших об этом, это жизнь радости. Радости, которая несказуема, неопределяема, непередаваема. И ничто человеческое, и от человека к человеку не возможно ни передать, ни рассказать, ни дать как впечатление того, что человек переживает, когда Бог вступает с ним в общение в этом бытии с Богом. И это-то бытие с Богом имеет бесконечное развитие, никогда не останавливающееся, никогда не кончающееся. Это-то бытие с Богом имеет бесконечное познание Бога, которое и доставляет саму радость. И никогда это познание не закончится, потому что нет конца у Бога и в Боге. Бытие в Боге, радость бесконечного пребывания в Его любви, и в любви своей к Нему, и не кончающееся, никогда не останавливающееся, не задерживающееся развитие, усовершение. И того не знает ни рассудок наш, ни даже разум. То знает только само бытие в Боге, в которое и должно нам с вами приходить, и в которое Господь и ищет воззвать и ввести Свой Божий народ. А для этого во всех народах мира, да, исповедующих любые, какие угодно религии, тем не менее, по своей Божественной любви ищет тех, которые несут в себе этот начаток благого непринужденного произволения. Произволения быть в Боге.

Почему начаток? Потому что рядом с этим начатком в человеке живет произвол. Живет этот поворот к самому себе, живет эта потребность быть собою и быть от себя, и совершать все вокруг от себя, сам собою, сам - и - собою. То есть и сам – это значит, чтобы никто не мешал. Собою - ну, каждый насколько развращен, таким собою и будет это все совершать. Одни, более менее нравственно добрые, будут совершать от своего человеческого добра всякую свою христианскую и православную жизнь. Другие в этом добре, так или иначе поврежденные грехом, будут совершать эту православную свою жизнь собою, то есть значит этою поврежденностью своего добра. Третьи вообще страстно живущие, сами в себе, а еще и собою. Так это вообще катастрофа. Можно ли с таким человеком жить, хотя он и вроде бы и религиозен, хотя он вроде бы православно религиозен, ходит в храм. Но попробуй подойти к нему, когда он рядом с подсвечником, и правит подсвечниками, а значит имеет власть над тем, чтобы здесь оставаться одним, единственным правителем подсвечников, попробуй подойти к нему.

Ну, подобное, это уж такой крайний пример, который сейчас к радости нашей все меньше и меньше такого примера в храмах, но, тем не менее, он все-таки продолжает быть. Но если у подсвечника это еще видимое такое явное явление «сам собою», то вот это «сам собою» в совершении так называемой чистоты православия и уже истинного христианства, и уже истинной церковной жизни, которая исходит от таких людей. Куда бежать от этого обращения их с нами, или нас с бедными людьми, которыми мы с вами от своего «сам собою» начинаем управлять в правильное православие. Ну, так как всего этого немало сегодня в современном человеке, то поэтому, конечно же, Господь ища произволение благое и непринужденное, ищет и находит его в самом крошечном начатке, которое требует дальше приуготовления, а значит выращивания. То есть воспитания, восстановления в силах благих. Тем более тем труднее эта задача, чем больше в человеке находится своего произвола, то есть этого «сам собою» действования, которое буквально с младенчества вперед начинается с первого каприза, с первого настаивания ором и криком на своем. Что сегодня, к сожалению, почти во всех детях присутствует в различном масштабе.

 И, тем не менее, народ Божий, то есть церковь, едина в этом как раз благом и непринужденном произволении. Единый в путях, в которых оно в этом произволении идет, преодолевая свой же в себе самом, от себя самого совершающийся произвол. Едино в жизни, то есть в том порядке и в укладе церковной жизни, про которую Господь сказал: «Аз есмь жизнь». Но увы, который тогда, в этом случае становится самою жизнью совершающегося этого бытия благого произволения в Боге. И все обычаи церковные, традиции церкви, уставы церковные, совершаются как в жизни, потому что в них действует не просто отчужденное от Бога знание уставов, порядков, учения церкви, догматов ее, а совершается сама любовь Божественная, как жизнь. Но тогда это и есть церковный уклад. Обретать этот церковный уклад, преодолевая все, что в нас является произволом, к этому призывает Господь своих чад. И в этом во всем мы, будучи в церкви как чада Божии, единые в вере, идем вместе с тем едиными путями преодоления произвола в самих себе. Чтобы «сам собою», исчезло в нас, но не я, а Христос бы был в нас, Который, будучи Сыном Бога, совершал бы нас как детей Божиих, детей Отца Небесного. Сам будучи при этом первородным, то есть первым из детей человеческих, Который является вместе с тем Сыном Божиим, первородным среди всех людей.

И тогда ты, вступая, откликаясь на это призывание Господне, вступая в ограду церкви, идешь уже как Лот, не поворачиваясь назад. Да, при этом за оградой церкви оставив всех тех, которые не захотели войти в ограду. Даже не захотели слушать. Даже не захотели вообще входить в общение с кем-либо, кто указует их на эту ограду, на саму церковь. Если обернешься - то будет твой произвол. А чтобы действительно оборачиваться от своих близких родным, матерям, и отцам к своим детям, мужьям к женам, женам к мужьям. Чтобы это оборачивание к ним не стало бы выпадением за ограду церкви, надобно оставаться благим в своем (произволении?), имея произволение само по себе тоже благим. То есть, оставаясь в бытии Божием, а значит, в бытии и самой церкви, в церкви же и сообщаться со своими домашними, со своими сослуживцами, с братьями и сестрами в приходе, и вообще со всеми людьми, с которыми ты встречаешься по дороге, по путям своей жизни. Не утрачивая себя как Адам и Ева из бытия в Боге.

 Там, где это произойдет, ответная реакция Бога будет немедленная и категоричная. Адам и Ева были изгнаны из рая почти тут же. Некто в Ветхозаветное время, когда в пустынях вдруг в субботний день, который, сказано было Богом сохранить покой, а он собирал что-то поесть. Там, пшеницу что ли, или что там, что он там в пустыне собирал? Некий человек, который, нарушая день субботний, что-то собирал и кушал. Собирал. Кушал не от того, что уже ..?, а что-то собирая кушал. И Бог повелел камнями забить его насмерть. Тем более те ропотники, которые восстали против Моисея, как Божьего вождя своего, и 220, или 240 с ними разных начальников еврейского народа в пустыне, получили немедленное же возмездие Божие. Разверзлась земля под их ногами, и поглотила их. Так поглощалось, так изымалось, извергалось из среды народа Божьего всякое явление произвола.

Так вот, чтобы не впасть в этом обороте назад, как жена Лота, и не сделаться в итоге соляным столбом, то есть навсегда утратившим в себе для себя Бога, надобно оставаться внутри своей семьи человеком церкви, то есть пребывающим в этом бытии. А уже из него, и не теряя, не утрачивая этого бытия в Боге, сообщаться со своими, в ужасном порой произволе пребывающими детьми, мужьями и женами, не впадая вслед за ними самим в этот же подобный произвол. Об этом сегодня у нас с вами и была речь, когда мы говорим об учении о церкви, когда мы говорим о ее дивных четырех свойствах, церкви. Церковь едина в вере, верою свыше. Люди же едины религиозностью человеческою во всем человечестве, в том числе и в христиански православном народе. Большая часть сегодняшних православных христиан во всем мире – это люди религиозно православные, которые имели призывание веры, но не удерживают его, когда сокрывается нашем сердце, как благодать призывающая. И начинает ждать нашего уже, того самого непринужденного, благого произволения следования за ней. Но тогда это выход на пути Господни, на пути подвижнические, в которых тоже церковь едина. Она едина в вере, и она едина в этих самых путях подвижнических. Едина в этих путях. Но те, которые не выходят на эти пути, хотя изначально были призваны в вере, а после сокрытия веры остаются в своей религиозности. Тогда в этом плане они сливаются со всем остальным народом всего мира. И нет разницы между религиозностью православной, и религиозностью какой-нибудь мусульманской, индуистскою, или буддистскою, или языческою, какою угодно. Религиозность человеческая одна. И в этом смысле человечество едино в своей религиозности.

Другое дело, что религиозность православная, она еще приобщает человека к таинствам. Но для того, чтобы быть приобщенным к таинствам, будучи причастниками, и причащаясь, надо еще уметь усвоиться таинству. Религиозный человек этого не ищет, потому что он не знает этого. Ему достаточно только исполнить обряд, исполнить все необходимое для совершения этого обряда, то есть приготовления к причастию. А исполнив обряд, он уже все, завершил акт некоего своего религиозного действования и религиозной потребности, и поэтому он веселится, радуется и поздравляет друг друга с причастием. Ничего другого он дальше не чувствует, не слышит, и не знает, что делать. Хотя правда, при этом начитан, но он начитан так, что не имеет никакой силы исполнять начитанное, потому что он имеет начитанное, как знание, отчужденное от Самого Бога, отчужденное от бытия в Боге. И чем больше он этого знания имеет, чем больше через это знание он радуется тому, что он причастник, и чем больше он широко поздравляет всех остальных с этим причастием, тем дальше он от Бога отходит. Но правда, при этом умножается в своем живом религиозном бытии и действовании. А так как религиозное бытие все земное, но не знает, не был и не знает Царства Небесного, и поэтому он и не ищет его, хотя вроде бы начитан о нем, и, казалось бы, знает о нем многое, что прочитал в книжках, тем не менее, в практике, и тем более в собственном внутреннем человеке Царства Небесного и религиозности православной они не ищут, как и любая религиозность не ищет православного царства. В этом тоже человечество все едино. И в этом это единое религиозное человечество поклонится антихристу. В том числе и весь религиозно православный народ вместе со всеми своими священниками и вождями.

Потому-то для нас сегодня так важно, чтобы мы уразумели для себя самих, кто мы таковые призванные. Кто мы таковые, народ Божий. Помните, вчера было сказано: «одного звания, то есть призванности, недостаточно. Нужно еще произволение». Это святитель Феофан Затворник. «Произволение благое и непринужденное». Так вот, чтобы это произволение было, Господь хоть и изгнал человека из рая, тем не менее, продолжает искать тех, у которых это произволение каким-то таинственным образом все-таки возникает. И тогда это произволение переживается, вернее, предуведывается, предузнается Богом Отцом. И дальше: «кого предуведе, того предустави».

 И вот мы теперь перейдем к этому второму периоду узнанных Богом Отцом верных будущих, и их и уже в начатке начинающих быть верными, людей церкви. Ибо не всяк, с сожалению, призванный в церковь и в церковную жизнь, остается в церкви. Хотя вот Он уже продолжает видимо вести. Но при этом в церковь забегая, в ограду церкви забегая. Откуда? Из жизни в мире сем. Поэтому в силу ценностей и в силу его, все равно все в мире сем. Все обеспечивают земную жизнь, и все имеют земные интересы и земные цели, и земные радости в границах земной его жизни. Потому он так боится ее потерять, потому он так боится смерти, как завершения этой земной жизни. Не только внешне боится, но особенно внутренне, что как, что-то такое, что в нем теперь как жизнь живет, оно прекратить свое существование, как бы при этом прекратит существование он сам. Очень трудно через это чувство боязни, внутренней боязни смерти пройти насквозь к чувству своей бессмертности. Есть ли вообще люди, которые свою бессмертность, или бессмертие своей души не умом знают, а в чувстве переживают? А еще больше пребывают, или же входят в это бытие своей бесконечности, своей вечности жизни. В бытие вечности жизни. Кто в этовходит? Ну тот, кто, наверное, соединяется уже со Христом в таинстве причастия. То есть от причастия начинает жить, тот будет в это входить.

 «Кого предуведе, того предустави», приуготови. …? говорю, как? Апостол Павел говорит: «предуставит сообразно быти образу Сына Его». И святитель Феофан Затворник уточняет: «это сообразие, - говорит он, - приемлется и усвояется здесь на земле. А завершается в вечности». Значит, не просто предуставление, то есть приуготовление к чему-то, то есть к призыванию этого произволения благого и непринужденного происходит действием Святаго Духа. Но «предуставление, сообразное быти образу Сына Его».

 И здесь немножко призвав вас к тому, чтобы потерпеть, попробуем остановиться на этом совсем не ясном, совершенно таинственном. Но когда мы начнем к нему приближаться, то совершенно страшно в слове, которое звучит как образ Сына Его. «Сообразному быти образу Сына Его». То есть быть Сыном Отца. Не сказано: быть Сыном Отца Небесного. То есть войти в образ Самого Сына. Сказано: оставаясь человеком. Но в человеческом своем быть сообразным Сыну Отца Небесного. И вот многие из нас с вами знают период, когда мы мучились, а может быть и сейчас мучаемся. Тем не менее, ответ на вопрос: «Что есть образ Божий в человеке». Святые отцы с разных сторон подходили к этому вопросу, и много разных взглядов на то, что есть образ Божий в человеке, известно в трудах святых отцов. Ну вот, часть из них выходят в этом ответе на вопрос об образе Сына, приходят непосредственно к Самому Сыну. Образ Божий в человеке есть образ Сына. Тогда «предустави сообразным быть образу Сына Его», становится очевидным для нас с вами.

 Значит, даже в своем человеческом надо сохранить, во первых, свой дар, тоже дар от Бога, естественный правда, дар, но в естестве нашем дар. Но дар от Бога при творении, дар сыновства своим кровным родителям, отцу и матери. В котором, когда появляется сын и дочь, исчезают родители для сына и дочери. Появляется отец и мать. При этом, когда мы смотрим развитие ребенка, рождение до трех лет, там есть так называемые сенситивные, или чувствительные периоды, когда вдруг в ребенке: у мальчика открывается вдруг отец больше, чем мать. И в это время он именно к нему, к отцу проявляет больше радости и жизненной потребности. И с отцом все время хочет быть. А в другой момент он поворачивается вдруг к матери, и мать становится для него более жизнью, чем отец. Не совпадая с мальчиками, немножко сдвигаясь во времени, тоже самое происходит и у девочек, когда они вдруг разворачиваются к отцу, как бы забывая на этот момент мать. Потом разворачиваются к матери, как бы забывая на этот момент отца.

Это дивное естество детское, это естество как раз заложено Богом как жизненное призвание любви сына и дочери своим отцу и матери. Поначалу оно обращено к маме и папе, а потом оно все более вызревает, и становясь зрелым в сыновстве и дочернстве. Из сына появляется сыновство, а в дочери появляется дочернство ее, оно начинает в маме обращаться к матери, распознавать ее в матери. В папе распознает отца, и обращается уже к отцу, имея при этом все время папу. Обращается к матери, имея при этом все время маму. Вот эти процессы. А что такое мать в отличие от мамы? Мама сейчас, и здесь и теперь. А мать, она дитя свое видит наперед, ну, как минимум, на 10 лет вперед. Она уже его видит там. А соответственно тогда сейчас и здесь она обращается к нему так, какой он там. Тем более, если она видит его уже через 30, 40 лет. Тогда она сейчас обращается к нему так, какой он через 30, 40 лет. И она, так как это видит его там, в 30, 40 лет, то и сейчас она тоже его видит, все в нем то, что способно быть там, в 30, 40. И именно этому она содействует. Поэтому мать содействует в ребенке тому, что способно потом быть в его зрелости, тем более та удивительная мать, которая способна увидеть в своем ребенке сейчас, всего лишь годовалом или полуторалетнем увидеть то, чем он будет, и каким он будет в старости. И тем более та дивная мать, которая сейчас, и здесь и теперь видит в ребенке. Вернее здесь и теперь и сейчас чувствует его мама, но при этом мать видит в ребенке того, который будет в вечности, в раю сначала, а потом на Страшном суде, потом после Страшного суда в вечности. Вот какая мать в конечном итоге делает своего ребенка действительно чадом Божиим. Подобным же образом и папа отличается от отца, или отец от папы.

И тогда ребенок. Что такое зреющий ребенок, или вызревающий ребенок? Сначала он обращается к маме и папе, значит здесь и сейчас он живет тем, соответственно сам в себе, что у него здесь и сейчас. Но когда в нем начинает появляться зрение матери и отца, он вдруг начинает слышать их наставление, потому что оно опережает здесь и теперь. Наставление всегда говорит о завтрашнем дне, как минимум, о будущих поступках, о будущей жизни, как минимум через час, который будет происходить: «теперь ты так делай, как я тебе говорю». И это «так делай», оно произойдет только через час, через год, через 20 лет, через 70 лет. Способность слышать такого наставления, слышать совет, тем более слышать благословение, тем более слышать завет, это и есть способность уже сыновства, то есть зреющее из младенца сына в сына зрелого. Зреющего в дочернство: из младенца дочери делаться уже зреющем в дочернстве своей дочери, ищущей делать жизнь с кого, и чьим советам и заветам совершаться и содержаться в жизни своей. Вот что происходит.

Почему это имеет такое важное значение для предуставления? Но это же и есть сообразование, вернее, это и есть исполнение образа Сына, но в творении. Образа дочери, но в твари, в человеке. Ибо Сын Божий есть Бог, и не есть творение. Но чтобы нам исполнить в себе образ Божий в самих себе, то надо нам исполниться как раз в образе тварном, но того же Сына, который как Сын этот образ вложил в Свое творение - в человека. Мы с вами сразу подумаем: но ведь это же имеют все народы, все религии? И все народы и все религии, тем более сейчас немало таких народов, которые очень серьезно и тщательно соблюдают и сохраняют все эти отношения сыновства в пределах земной жизни. И даже некоторую жизнь за пределами земной жизни в согласии с религиозными воззрениями на жизнь потустороннюю после смерти. Это же делают, это реально. В дагестанских семьях очень хорошо это совершают, в мусульманских семьях лучших, религиозно устроенных семьях это совершается особенно ярко. В индийских семьях с какой удивительною, умилительною красотою это совершается. В японских семьях, там совсем это дивно.

 Где же здесь предуставление? Сказано: «сообразными быти». И дальше: образу, но не сына с маленькой буквы, то есть сына кровного, а Сына с большой буквы. Но тогда Сына с большой буквы, то есть Сына Небесного Отцу Небесному знает только Дух Святый. Сообщаться с человеком от Святой Троицы может только Дух Святый. Даже Господь, который был в воплощении на земле как Сын Божий, как Бог, тем не менее, сообщался с людьми опять же Духом Святым. И совершал Свои чудеса тоже Святым Духом. Поэтому быть сообразными образу Сына Небесного, то есть Сына Отца Небесного можно только через и от Святаго Духа. Поэтому-то Дух Святый и совершает это предуставление.

Хотя при этом мы с вами, ну, в это время вообще можем и не подозревать о Боге, мы с вами, многие, к сожалению, были, в атеизированных семьях, или же в семьях каких-то других религий. И ничего не знали о православии, или знали, но только лишь как о какой-то другой религии. А оказывается, в глубине нашего духа произволение благое и непринужденное уже приутавливается Святым Духом быть сообразными Сыну Небесному. А значит иметь в Сыне и через Сына отношения к Отцу Небесному, и быть чадами Небесного Отца. Вот во что происходило приуготовление человека в глубинах нашего естества. Божественным присутствием благодати Святаго Духа совершались люди в этот образ Сына.

 И поэтому святитель Феофан и говорит, что «это сообразие приемлется здесь на земле». Далее: «усвояется здесь на земле». Приемлется, значит Дух Святый касается, и человек приемлет участие Святаго Духа. Усвояется здесь на земле, то есть усвояется в подвижнической жизни, а завершается, говорит святитель, в вечности, где уже введены будем мы с вами в жизнь Царства Божия, в вечную жизнь как собратья перед Отцом Небесным, собратья Сыну Его, собратья Иисусу Христу.

И поэтому слышим следующую фразу апостола Павла: «яко быти Ему превородным во многих братиях». Кому Ему? Христу. Почему первородным? А по человечеству. По человечеству Он тоже родился здесь как Сын человеческий у Матери Божией. А теперь, когда Он введет нас с вами в вечную жизнь, в Царство Свое Небесное, то введет нас, будучи Сам в нас, и совершая, и тем самым обоживая нас, или совершая нас, яко Боги. А через то сообщая Свое сыновство Божеское нам с вами. Делая в итоге чадами и детьми Отца Небесного в себе самом. А при этом Сам оставаясь между нами. Кем? Перед Отцом Своим Он будет тогда братом. То Он был до творения человека был единственный Сын в Своей Тройной семье. Также как, к сожалению, может, для нас это «к сожалению», некоторые из нас тоже были единственный сын и единственная дочь. В результате страшные эгоисты выросли. Когда же Господь вводит вместе с Собою и в Себе, и Сам пребывая в нас, вводит нас с вами, вводит в Свое Царство, то Он вводит собратьев Своих. Перед Отцом Небесным н становится братом Ему, а Он становится страшим нашим Братом. И поэтому и назван: Первородный среди людей. Не просто среди людей, а во многих братьях.

 Ну, понятно, что тот, кто таковым не сделался, то в Царстве Небесном как в большой семье Небесной, вечной церкви, ему там делать нечего. Где же он тогда будет? Ну, помните, мы вчера говорили когда, почему так должно было собираться семи Вселенским соборам. Зачем, для чего? Ну, было бы разнообразие творческого деяния множества людей, и множества всяких взглядов, разномыслий, ну и ладно. Нет, оказывается, если это будет, то тогда будет нечто тоже, что происходит вокруг: как пример привел детей в семье. Происходит с детьми, которые могут иметь в пяти разного устроения семьях пять разных участей. В семье, которая живет в церкви, дети одни. Это в храме видно, какие они. В семье, которая живет как в семье своей по естеству, где и в чистом виде, как-то, ну, более менее, в добре совершаются, и в звании Отца, Матери и Сына и дочери, там дети все при родителях. В семье, которая живет страстями, там крик, ор, капризы детей, всякие страстные, пристрастные страстные прилипания и прижимания к родителям, требования от них и выкручивание их рук ради собственного «хочу», собственных «хочу».

 В семье, в которой детей взяли и отдали в школу, появляются первые беспризорники. Правда, в призоре школы, но беспризорники. Потому что они уже живут не в семье, они же живут в школе. Но тогда они живут совсем другим духом и совсем другими составами себя самого. В лучших школах гражданскими составами, в которых они становятся гражданами своего отечества. Но таких школ уже почти сейчас нет. Поэтому фактически сегодня все школы – это умножение знаний, а значит некоего рационального человека в самих детях, человека, который совершенно отчужден от Бога, и который, неизвестно, сможет ли Он когда-нибудь, даже будучи призванным, вернуться к Богу. Все в нем внутренне так устроено, как некий каркас железобетонных сооружений, который не позволяет ему к Богу прийти вновь. Слишком много и чего он знает, и слишком он в этом знании надменен. А по отношению ко всему Божескому слишком циничен. Ну, а пятая участь тех, которые живут вообще в полном уже беспризоре. Беспризорники просто живут на улице. Или же в своей семье, но где родителей практически нет, потому что они все пьяные с утра до вечера. При пустых холодильниках, при полном разбое в квартире и в доме.

 Так вот, когда мы говорим, что в Царство Небесное войдут все со-братия между собою как перед Отцом Небесным, а по отношению к Христу будут иметь Его как старшего брата перед Отцом Небесным, то помимо этого еще будет пять разных, вернее четыре разных других устроения людей, которые будут в самых четырех разных обстояниях и обстоятельствах. И все будут носиться и жить за пределами рая, за пределами Царства Небесного. Но а уж какой из этих четырех вариантов, где будет находиться, сами уже поразмышляйте, ..? Евангельские слова. Вчитайтесь особенно в апостольские послания, и особенно в толкования апостольские, и в деяния, в толкование деяний апостольских. Вы там найдете. Это ужасная, трагическая участь всех остальных.

 А дальше, чтобы собрать в себе по Отцу всех, в коих восстановится естество человеческое по образу Сына Божия, и силою Его, Христа Он начаток по человечеству первородному. За ним и все верующие перерождаются по образу Его. По Божеству же Он есть единородый, единородый Сын Божий. То есть прежде, чем мир быть, Он был один Сын у Отца Небесного. Не было больше никого. И мира не было, и людей не было. Поэтому это вот все слова святителя Феофана. По Божеству же Он есть единородный. Ну, единородный и первородный, это слова апостола Павла. Значит, Он был сначала. Прежде мир не бысть, Он был один у Отца, единородный. Когда же явился человек, то уже Он стал первородным среди людей, как старший брат всех нас с вами, в Нем, в церкви пребывающий.

И вот про это самое: почему есть большая разница между нами, которые: бывает один ребенок в семье, и эгоист страшный. А каков же был один Сын в Троице, когда еще мира не было? Об этом Господь говорит такие удивительные слова: «Отче, - обращается Он, помните, в Евангелии от Иоанна, - прослави Меня славою, юже имех у Тебя прежде мир не бысть». Мы с вами, будучи один ребенок в семье – это эгоист, а Господь, будучи один у Троицы, у Отца Своего Небесного в Троице, был в славе. Что это за слава? Какая это слава? В ответ Он услышал глас Божий: «и прославил, и прославлю». А потом разворачивается еще множество разных слов Самого Господа, в которых Он, предупреждая учеников Своих, говорит о том, что Отец Небесный прославит Меня славою Своею. Имея в виду крест, крестные страдания и смерть, и се, последующее за ними воскресение. Но ученики не услышали этих слов Господних и не поняли, о чем он говорит. Только потом уже, когда Дух Святый произлился на апостолов, тогда уже Он начал открывать, о чем говорил с Ними Господь, прежде, чем взошел в удел Своей славы, которая вся была от Бога.

И вот когда Бог говорил, что Он прославит Его, и прославил и прославит; и прославит Его именно крестом в страдании, и в смерти и воскресении, вот чем прославит. То тогда каким-то наитием духа злобы, иудеи, часть, услышали что-то такое противное для самих себя, и с этого времени стали сильно ругаться на Христа. И эта ругань, и этот ропот постепенно дошли до предела, когда Господь начал говорить о крови, о том, что будете пить и есть Плоть и Кровь Мою. И тогда они в лютости поднялись и сказали: «как можно все это слушать? Пойдемте отсюда». Потом назвали Его, как, во время, когда Он изгонял бесов, назвали, что Он силою бесовскою изгоняет бесов. Они это искренне говорили, они так думали, они так реально слышали и чувствовали. Они. по-другому не могли ничего разуметь.

 И только те, которые имеют это непринужденное произволение, начаток Его в самих себе, они только способны были воспринять Духа Божьего в свое благое произволение, и начали становиться. Возрастающие благими, они только и способны были эти слова слышать как славу, и крест как славу, и страдания как жизнь. А в страданиях находить радость. «Я нашел, - говорит святитель Лука, - радость в страданиях». «Мы нашли, - говорят все новомученики и исповедники церкви русской, - жизнь благую в мучениях концлагерей, в тюрьмах и ссылках». И помните, митрополит Вениамин Федченков говорит о христианах, как о людях, которые живы таинством, то есть усвояемость таинства, от таинства начинают жить. Живы таинством. Не к таинству живут, чтобы получив таинство, радоваться своим «сам по себе и сам от себя». А начинают «не сам от себя и сам по себе», а от таинства начинают жить, приняв таинство. И тогда они живут дальше таинством, следующее – верою, начинают жить верою. В вере начинают быть святы, и в святости переживают страдания как крест. «Христианин это род, для которого жизнь - таинство, вера, святость и страдания». Вот слова митрополита Вениамина. Вот какою славою, говорит Господь, и прославил и прославлю.

 И эту славу, посмотрите, вслушайтесь во все богослужебные содержания и тексты, в которых воспевает церковь Христова крест Господень. Это же действительно торжество славы. Это же действительно славное торжество – крест Господень. Сколько дивных, удивительных слов. Практически весь Октоих – это все сплошь слава креста. Не о кресте слава, а слава самого креста, реально, и воочию, и действительно здесь переживаемая всяким, кто в произволении непринужденном пребывает на службе. И тогда он не о кресте опять же слушает, а пребывает в этой славе креста. Через то становясь действительно уже христианином, а не что-либо сознающим себя: «я как христианин». То есть не религиозно православным становится человек, а становится человеком веры, которая дар свыше. Но тогда возникает вопрос: «и прославил, - говорит Господь, - и прославлю». А что значит «прославит»? Как это: прежде чем мир был сотворен, уже имелась слава Сына у Бога в Троице. Что это за слава? Ну вот, тайна этой славы, Василий Великий говорит, что она никогда не откроется, и даже там, на Небесах. До конца эту славу постичь человеку не дано, потому что он – творение. А сделаться даже в обожении совершенным Сыном Отцу Небесному, совершенно Сыном, тоже невозможно, потому что все равно некая тварность все равно остается, даже при том, что мы усвояемся Христу, и Христос усваивает нас Себе.

 Но вот некоторый отблеск, что ли, это славы, некое обозначение этой славы, которую имел Сын до творения мира у Отца Своего, мы узнаем в различных событиях Евангелия, в словах Евангельских, в словах апостольских и деяниях святых отцов. Первое, помните, явление Христа как Сына Божьего в момент крещения Христова на Иордане, явление Троицы Святой: стоит Сын, нисходит с Небес Дух Святый в виде голубя, и часть народа слышит глас Господень: «Се Сын мой возлюбленный, о Нем же Мое благоволение». «О Нем же благоволих». «Се Сын Мой возлюбленный». Вот приоткрывается для нас с вами слава Сына у Отца. Это слава сыновства, это слава, которую совершает и осуществляет любовь. Возлюбленный кто? Сын. Кому? Отцу. Кто любит? Отец. Кого? Сына. Что к Сыну? Любовь. Чья? Отца. И недосягаемо все это, которое сейчас словами было произносимо для нас с вами. И даже когда был (в раю?), и даже когда уже в Царстве Небесном, до конца постичь эту славу, а значит эту жизнь, а значит эту любовь Отца к Сыну Своему невозможно.

Но вот она впервые приоткрылась на Иордане, эта слава Сына у Отца Своего. Эта слава быть возлюбленным Сыном. А что это значит дальше? А дальше целое Евангелие от Иоанна, в котором почти две трети глав говорится как раз о самом этом содержании, или об этом самом бытии Сына с Отцом и в Отце. Бесконечно повторяющиеся слова: «Я ничто не делаю от Себя Самого, но все, что Я делаю, то делает Отец Мой». Или в другом месте: «что делает Отец Мой, то только Я делаю». Или в другом месте: «Я в Отце, и Отец во Мне». Или же к Филиппу: «Филиппе, неужели ты не слышишь Меня как Сына. Ты знаешь Меня, неужели ты не познал Отца во Мне». Видите. «Я ничего не делаю, чего Отец не делает, ибо все, что ты знаешь во Мне, то делает Отец во Мне. Как же ты, Филиппе, говоришь, что покажи нам Отца. Вот же Я перед Тобой». И много-много еще разных слов, которых не будем сейчас приводить, вы сами с какой-то особой радостью и откровением начните прочитывать, доискивать, вычитывать для своего и для себя самого из Евангелия от Иоанна эти дивные отношения, или же эти дивные взаимо-пребывания Отца в Сыне, и Сына в Отце. Вот это некоторые слова, которыми Господь раскрывает возглас Отца Небесного: «возлюбленный Сын».

 В учениях святых отцов, и особенно в первых главах Библии, откуда, или это все учения святых отцов, говорится о Сыне, творящем мир. Шесть дней творения. Это деяния Зиждителя, Сына, то есть Творца Неба и земли. Неба, значит всего ангельского мира. Земли - это значит всего, земной всей космической материальности. В том числе и в итоге в шестой день – «сотворение человека во образ Свой и по образу Своему». И опять мы видим здесь деяния Сына. Но эти деяния благословлены Отцом. И что творить, и в какой образ пребывать тварному миру, все совершено на предвечном совете, где Отец открывал Сыну замыслы Свои. Это не тот совет, в котором как-то человечество, мы могли бы полагать, что вот, Отец подумал, надо бы мир так сотворить, а Сын начал: «папа, а давай мы так сотворим мир». И в итоге они, посовещавшись, еще и со Святым Духом как с третьим лицом Троицы, в итоге пришли к какому-то единству, какой же все-таки должен быть образ мира. Нет, это вне бытия в Боге, вне Божества так может совершаться среди людей, которые тоже потеряли свое бытие в Боге.

 В предвечном совете Бог Отец благословлял Сына. И Сын уже творил то, что творит, или благословил Отец. И передал все сотворенное в удержание и в совершение Духу Святому. Потому и Ветхий завет и говорит, что дальше, после того, как все было сотворено, Дух Божий витал над водою, то есть над всем материальным тварным миром. Не над той водой, которую мы знаем, как минерал вода, в океанах, и в реках, и в озерах. А над водой, которая есть весь мир сотворенный. Духом Божиим все содержится сейчас, весь космос, и все бытие человеческое, и все события, и дела, и деяния. И опять мы слышим славу возлюбленности Сына. Сын и есть слава. То есть коли так, как бы грубо, что ли, или рационально, можно сказать, что звание Сына и есть собственно сама слава. Потому что Сын есть Тот, Кто возлюбленный, у кого-то, который есть Отец. И вот эта возлюбленность Сына и есть Его слава. А в этой возлюбленности жизнь некоего, кто есть Сын, а значит жизнь самого Сына и есть Его слава.

 И слава эта простирается до такой меры, и до такой степени, что эта любовь Отца, продолжающаяся в любви Сына к нам уже, к людям, простирается до славы креста, где ради спасения человеков Господь приемлет от Отца благословение на жертву. Себя принести в жертву, дабы искуплением Своим, искуплением Собою, значит Своими страданием и смертью освободить человека от греха, проклятия и смерти. А освободив, тут же, в этом едином акте придать ему жизни, то есть воскресения. Восставить его в жизнь с Собою, собратом Отцу Небесному, исполненному силы от Святаго Духа. Он начаток по человечеству первородности всех нас как старший брат. За ним и все верующие перерождаются по образу Его, уже в сынов Отца Небесного. А уже по Божеству уже Своему, Он есть единородный.

 И дальше апостол Павел: «все, водимые Духом Божиим, суть Сыны Божии. Вы приняли духа усыновления». Слышите: «вы приняли Духа усыновления, которым и взываем: «авва Отче». И поэтому, когда ученики Христовы попросили научить их молитве, Господь вдруг начал говорить: «Отче наш», потому что Сам Сын учил Своей молитве Своих учеников, Своих младших братьев. «Сей самый дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии, сонаследники Христу, если только с Ним страдаем».

«Дети Божии, сонаследники Христу, если только с Ним страдаем». Ну, куда уж больше, подтверждение нашего правила: «не объясняйся, не пререкайся, не укоряй». Страдает вместо всего этого. Согласись на страдания, и отдай себя в это страдание. Что бы там с тобою, и кто бы над тобою, и перед тобою не вытворял и не делал. Не объясняйся, не пререкайся, не укоряй. Бойся наследником Христу, значит, принимай все страдание, и оставайтесь через него детьми Божиими. Поэтому и митрополит Вениамин еще и еще раз напоминаем: «в страдании святость веры, таинственно обнаруживается наше благо по Духу Святому. Сей самый Дух свидетельствует Духу нашему, что мы дети Божии». Нынешние временные страдания на земле ничего не стоят по сравнению с тою славою, которая откроется, -поразительное слово дальше идет, - в нас» - апостол Павел. «С тою славою, которая откроется в нас». Точно так же, как которая была всегда у Сына до творения мира у Отца. «Тою славою, которую Я имел от Тебя, Отче», до творения мира. Эту славу будем иметь мы с вами. И эта слава откроется нас, в нашем сыновстве Отцу Небесному, которая сообщится нам через Самого Христа, воспринятого нами в таинстве причастия. И во всяком таинстве, начиная с таинства прощения нас в покаянии.

 «Имея начаток духа, - дальше говорит апостол, - и мы в себе стенаем, ожидая усыновления». «И мы в себе стенаем, ожидая усыновления». Стенаем, святой Ефрем Сирин, а потом Исаак Сирин определяет как покаяние. «И мы в себе стенаем», а значит, каемся, ожидая усыновления. «Ожидаем в терпении. И сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». Не плотские дети суть дети Божии, но дети обетования. Аминь.

8. Проповедь : Границы Церкви.

2016-08-07

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 16 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, в воскресным днем и причастников с принятием святых Христовых тайн. Сегодня и еще воспоминания … Вселенских соборов всех святых, участников его. На протяжении последних недель, то есть воскресных дней идет обращение памяти Вселенских соборов. Для нас с вами имеет значение всвязи с необходимостью для нас определиться о церкви Христовой, о ее свойствах, и соответственно тогда и о нас с вами, как пребыающих, или не пребывающих в ней. Святитель Феофан Затворник. Но из званных, говорит, - не все избранные». Как-то свойственно нынешней церкви некоторое такое беспечное отношение к своему христианству, и к реальности пребывания собственно в церкви, или в церковной жизни. И поэтому избранны, или же званны, как –то у людей все это перемешено, и все за одно их воспринимают, эти слова. А фактически-то это ведь целые разряды людей. И если их не различать, то получается, что мы, себя называя христианами, и подтверждая свое христианство многими знаниями, которые сегодня практически все имееют, и плюс фактором своей внешне церковной жизни, полагают. что всякий из нас с вами, тем более регулярно посещающий храмы Божии, является не только христианином, и не просто званным, но и избранным. И вдруг святитель Феофан. Из званных не все избраны. Не все избранны. Зовутся все, но не все последуют званию. И призванными делаются тоже не все. Видите. То есть, а призванные, помните, предуведе, предустави, потом призва. То есть значит из тех, котого предуставляет Господь в том числе-то не все добираются до степени и званных, призванных. И призванными, говорит святитель Феофан, делаются не все. Потому что сейчас в наше время не очень много людей, которые родились в семьях верующих. Я имею в виду 20-30 лет назад среди того состава людей, их было не очень много таковых. Но в наше сегодняшнее время, когда много православных семей, то детей, которые родились собственно в православной семье, и как бы уже в звании пребывающих христиан. Однако святитель говорит: «они вначале веруют, то есть до пяти лет, отчасти где-то некоторые дети до семи лет. Потом с семи, мы знаем, в основном следуют в церковь. Только по причине родителей они прилеплены к родителям, и с родителями идут. Хотя при этом конечно некоторые из них имеют начаток веры. И поэтому святитель говорит: «они вначале веруют, и на время входят в сонм избранных». Тоже и взрослые также. Так как кажутся добрыми, но при этом не пребывают до конца. Что же будет с ними, которые были и призваные, то есть и призывающею благодатью осененные, вошли в церковную жизнь, но потом в период переходный, где надо было искать благодать и следовать за ней. Но тогда это уже надо было себя нудить и трудится не просто над грехами и страстями, а трудится над своим греховным устроением. В этот период у них не хватило ни полагания на это, ни как бы и сил, потому что все стремления были были обращены в дела мира сего, потому что они там жили и живут. А в храм и на службу приходят, потому что долг отдать в подтверждение своего звания христианина. Где-то и действительно в нужде утверждения своего звания христианина, где-то и действительно в нужде религиозного чувства, и где-то в необходимости по всем обстоятельствам земной жизни, или своего домашнего устроения нуждаются в церковной жизни. Приходят в храм Божий. Но это бывает только лишь раз в неделю вечером и утром, в субботу и воскресение, да еще по праздникам. А все остальное время они все равно живут за пределами храма, и за пределами службы. Даже и служащие в храме, к сожалению, даже стоящие у престола священство для того, чтобы послужить в храме и исполнить свои обязанности служащего храма. А придя домой совершенно живет вне церкви. Живет тем, что дает ему мир сей. Там и телевизор, интернет, и прочие домашние заботы, дела, у кого-то огород, у кого-то даже целая конюшня, которая делом занимается, конями и так далее. Но не пребывают до конца, говорит святитель Феофан. И мы тогда задаем вопрос: а что же тогда будет с ними? Святитель вдруг вспоминает святого Амвроси Медиоланского и говорит его словами: о них же, это святитель Амвросий, о них же, коих не предуведел Бог, хотя они вроде бы и в числе призванных какое-то время ходили, до них, говорит святитель, Ему, то есть Богу, и заботы нет. То есть и дела нет, потому что Он, Бог, не предуведел их. То есть не нашел в них их настоящего произволения, то есть произволения благого. Он не прдуведел их, что будут угодными Ему до конца. И мы вспоминаем этих, ну, вообщем-то довольно серьезных, порою в страшных словах слова Господи: «и многие, говорящие: «Господи, Господи», - говорит Господь, - отвечу вам: «Я никогда не знал вас». Кто же те, которых знал Господь? Это сыны Божии, дети Божии? Да, эти те, которые милосердием Божиим представили тела свои в жертву живую, святую, благоугодную Богу. Апостол Павел, послание к римлянам. Кто это - в жертву, как это в жертву? Святитель Златоуст: пусть рука раздает милостыню, уста благословляют обидящих, слух упражняет слушание слова Божия. Поставив члены тела, - дальше святитель Феофан добавляет, - поставив члены тела на грань с дьяволом, - члены тела на грань с дьяволом, - не отвекая их на собственные для себя услуги. Члены тела, это собственно само тело и телесность, это наши органы чувств в теле выражены глаза, уши, … и так далее. Для этого, говорит дальше святитель Феофан: «начиная новую жизнь, плотоугодие заменим непощадением тела. Распиная плоть, умерщвляя ее в жертву живую, то есть приносящую не смерть телу, а жизнь, и при этом жизнь истинно христианскую. При этом жертву святую, то есть чистую от скверны, свободную от духа корысти, духа мира, чувственности и сласлолюбия. И далее: в жертву благоугодную, то есть с искренним намерением угодить Богу, совершаема была бы в духе веры Христовой. То есть идя путем крестным. …Отца Небесного – Дух Святый, зачало в утробе Матери Божией Богочеловека Иисуса Христа. Сын Человеческий родился совершенно как человек, потому и говорили многие: Иисус это, Сын Иосифов, которого Отца и Мать мы знаем. Сам же Иисус говорил о себе: Я сошел с Небес. Отец послал Меня, и теперь верующие в меня имеют жизнь вечную. Слова, которые говорю я вам, сущность Дух и жизнь. Симон Петр отвечал Ему: Господи, мы уверовали, познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго. Итак Христос, Сын Человеческий, и Сын Божий. Человеческий от Матери Божией, Божий от Отца Небесного через духа, воплотился Сын Божий, Сын Отца Небесного. Кто же тогда для нас с вами, и вообще Матерь Божия? Она родительница Бога вместе человеков. Как будет это, говорила Она Архагнелу Гавриилу, когда Я мужа не знаю»? Ангел сказал Ей в ответ: «сила Всевышняго осенит Тебя, и рождаемое Святой наречется Сыном Божиим». Вернемся к началу этого небольшого отрывка. «Семя Отца Небесного, Дух Святый, зачало в утробе Матери Божией Богочеловека Иисуса Христа. Поэтому у Христа как Сына есть и Отец, и Мать. Потому и пребывает Она после смерти, пребывает сейчас превыше Небес. Не в разряде святых, и даже не в разряде ангелов, не уравнена с ними, но превыше ангельского мира, при Отце Небесном, то есть там, где и должно быть Матери Сына Божия.Быть при Отце и с Отцом, оставаясь творением Божиим как человек, но через Духа СВятаго введенная в общение с Отцом, и с Ним пребывая как Мать Сына Его, сделавшегося через Нее Богочеловеком. Для чего? «Яко быти Ему Первородыным во многих братиях», - говорит апостол. Братья эти – это все святые, те, кто введен в разряд народа Божьего, кто введен в церковь. И соответственнно мы с вами, каковые и может сделаться таковыми братьями и сестрами Ему, Первородному среди всех нас. То есть первым сыном Отца Небесного. А далее в Себе нас восприяв, желающего сделать и нас с вами сынами тоже Отца Небесного. Но тогда по отношению к Нему, как Первородному Сыну, как Старшему Сыну, мы – младшие братья и сестры. Еще для чего? Чтобы собрать К Себе, Отцу то есть всех, в коих восстановится естество человеческое по образу Сына Божия, и силою Его, Христа. За Ним все верующие перерождаются по образу Его, и далаются суть сынами Божиими. Помните: «тех, кого предуведе, тех предустави во образ Сына Божия». То есть приуготавливал даже еще тогда, когда многие из нас с вами, будучи неверующие, а совсем не подозревавшие даже о церкви …, но однако предуведенные Отцом Небесным еще в зачатии, и предуставляемые Духом Святым, оказывается, были предуставляемы не просто в то, чтобы веровали бы потом, за Христом последовать, быть призванными, а предуставлямы прежде всего в своем внутреннем устроении, где во внутреннем нашем устраивалось наше сыновство Отцу Небесному. Приуготавливались, предобразовывались в сыновство Отцу Небесному, которое и возможно было бы быть, если мы этим своим внутренним устроением можем соединяться теперь в причастии с Самим Сыном Божиим. И через Него соделываться сынами или детьми Божиими. Поэтому и говорит: «за Ним, то есть за Христом», святитель Феофан говорит, - за Ним, за Христом все верующие перерождаются по образу Его, и делаются суть сынами Божиими. Но это уже после того, как мы будем призваны. А для того, чтобы это произошло, предуставление скрыто даже до нас, Духом Святым совершалось уже это наше внутреннее устроение во образ Сына Божия. И это-то устроение во образ Сына и есть, собственно, уже образ Божий в человеке. Ибо все, продолжает дальше святитель Феофан, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии. Каковое же отношение Матери Божией к сынам Божиим, то есть к нам? То, которое и благословил Иисус Христос, будучи распят на кресте. Иисус, увидев Матерь и ученика, читаем в Евангелии, которые были .. , говорит Матери Своей : «Жено, се сын Твой», потом говорит ученику: «Се, Матерь твоя». И с этого времени положилось начало второго служения Матери Божией, как говорит святитель Григорий Палама. Это служение быть содетельницей Божественного родства для всех людей, бывших до Нее, и после Нее. До Нея – это Ветхозаветный израислький народ, после Нея – это Новозаветный народ церкви. Она Бога соделала Сыном Человеческим. Дальше, это Григоий Палама: «людей же сотворила сынами Божиими. Силою же Своего несказанного рождества родив Бога, Она стала Царицей всякого создания, как сущего в мире, так и примерного. Знамением же Ее Царского достоинства является особое, неизреченное, и превосходящее ум благодать. И далее пишет святитель Григорий Палама: «которую Она изливает на почитающих Ее». К сожалению, как-то сегодня в церкви больше усвоилось, что к Матери Божией мы прибегаем, когда трудно: болеем, обстоятельства стеснились, и тогда конечно же в своем религиозным чувством, тем более начитанные о том, что Матерь Божия помогает, тем более пережившие в своей жизни однажды какой-то начальный опыт Ее помощи, тем более внутренним своим религиозным чувством слыша и чувствуя реальную возможность получить что-либо от Нея, мы припадаем к Ней затем, чтобы житейские обстоятельства, или же наши близкие, которые никак как-то не воцерковляются, переменились бы, и болезни исцелились бы. Но много ли из нас с вами обращается к Матери Божией собственно за тем самым главным, ради чего Она восприняла это благословение Сына Своего, с креста данное Ей, благословение приуготавливать род спасающихся, вести в спасении земными путями, и при этом довести их до Царствия Небесного. Но те, которые об этом звыют к Ней, и об этом имеют к Ней припадание, они непременно имеют в этом Ее участие. Потому что с того времени, говорит святитель Григорий, как Матерь Божия получила это благословение, Ее содействием, Ее участием в нас с вами, собственно говоря и собирается церковь Христова. Да, действием и дыханием Святаго Духа, да, аскетическим стяжанием, подвижническою жизнью всех людей, которые стяжают Духа Святаго. Но во всех житиях святых угодников Божиих мы видим, что все это совершалось для Духа Святого, и от них самих, их ревностью духовной совершалось пренепеменно участие Пресвятой Богородицы. Ключевые подвижки, основные откровения внутреннего человека, главные движения и обеспечения силы во исполнение своей аскетики человек здесь, потом ставший святым и подвижником церкви, здесь на земле получал именно от Матери Божией. Поэтому и говорит святитель: «неизреченно является, особо неизреченно, и превосходяще … благодать, которую Она изливает на почитающих Ее. Почитающих не ради болезни, тесных обстоятельств, а почитающих ради своего спасения. Дарующая им, таковым, и самою любовь даже к Самой Себе. Как Мать, видящая нас, осатаневших, остекленевших, окаменевших вообще по отношению ко всем ангельским и небесным живым существам, теперь к Ней, Которая тоже на Небе пребывает выше всех естеств, тварных Богом, и к Ней тоже достаточно деревянные отношения. И в этом-то деревянном возродить, восстановить живую и теплую любовь к Себе, без которой невозможно будет наше действительное припадание к Ней о спасении своем, Матерь Божия совершает Своим милостивым участием в нас. Дарующе нам и самою любовь к Себе. Так, что возможно нам взывать теперь к Ней. Каждое утро, я привожу сейчас слова из молитвы седьмой Утреннего правила: «связана пленицами грехопадений, мольбыми Твоими разреши, Богонесеста». Кто может прощать возникали в злобе, и вдруг к Ней иудеи, видя как Христос говорит: «прощаются тебе грехи», кроме как говорили: «Бог». Тем более, нас, связанных пленицами грехопадений, кто может разрешать от этого плена? Иудеи бы сказали: «никто кроме Бога». И вдруг мы молимся: «Ты, Матерь Божия, ты, разреши Своими мольбами, Богоневеста». Разве не слышно в этом, сколь велико значение Пресвятой Богородицы в жизни каждого из нас, сколь высоко Господь восставил Ее в Ее служении во исполнении благослвения, данного Ей с креста. А мы дальше взываем и имеем упование об исполнении просимого: «О, дивная Владычна Палата, Дом Духа Божественный мене сотвори». Нечто чудодейственное должно совершиться с нами, чтобы при нашем скудном произволении, фактически почти не исполенным никакой благости, произволении благом, тем не менее исполниться участия благодати Святаго Духа. И Тот, Который является Богом, Дух Святый, теперь оказывается, может быть участником нас. не только тем, что мы трудимся и повижничаем по отношению к Нему, стяжая Его благодать, но и превыше и больше этого именно это осенение Святого Духа может совершаться Ее Божественным, Матери предстательством к Сыну Своему. И тогда Сын Духа Своего, то есть Духа Святаго, от Отца исходящего, но через Сына передаваемого нам с вами, Он Своего Духа пошлет нам, потому что просит об этом Его Сама Мать Его. Мы почти не придаем значения этим дивным словам, что Господь, как совершитель всего мира, Он же Творец, Зиждитель мира, и ныне сейчас участвует в величайшем деле спасения людей, которые выпали из церкви и изгнаны были из рая, Господь вдруг может в чем-то слушаться Матери Божией. Когда мы поставляем как Матерь Божию, да, в некотором недоумении, как может Господь Ее слушаться. Но если мы поставим себе, что это – Мать Его, и что Он Сын Ее, Своей Матери, Она просит Его о чем –либо. То Сын не только как просьбу приемлет это, но и вполне может принять это как повеление Матери. И чем больше любовь Его к Матери, чем больше почитание к Матери, тем больше Ее слово может стать для Него повелением. Потому-то и мы с вами и даже вот на престоле с нашей иконой, через которую и наш храм «Отрада и Утешение», в честь которой или покровом чьим мы живем в своей Отраде православной, на иконе мы видим, или же в истории этой иконы мы видим, как Матерь Божия, в Ватопедском монастыре предупреждая монахов о том, что грабители собрались вокруг монастыря, и ждут, когда откроются врата, говорит игумену: «не открывайте врат». Но неожиданно оживает Господь на иконе всед за Матерью Божией, и ручкой Своею закрывает уста Матери Божией, чтобы Она не продолжила дальше слов и не произнесла бы Своего благословения. В ответ на это Мать Его, а для нас с вами Божья Матерь, но для Него Мать Его по человечеству, берет Его ручку, отлагает от Своих уст и завершает свое слово, упреждающее игумена. То есть в этом мы видим дивный повелительный поступок Матери Божией. Она по Своему произволению совершает некое участие в Своих чадах, которых Она от Него же, от Христа и приняла, и которых водила. Но которые Ее не слушались, сделались в итоге нечестивыми иноками в Ватопедском монастыре, и теперь должны были понести наказание от Христа, но теперь упреждает это наказание Матерь Божия, и повелительно отлагает ручку Господа от Своих уст, и завершает фразу: чтобы не открывали, и чтобы поднявшись на врата, даже отбили этих разбойников. И тогда мы вполне можем в этой дивной молитве седьмой утреннего правила, обращаясь к Ней из самой глубины сердца своего, не просто молиться о том, чтобы мы выздоровели, и какие-то стесненные обстоятельства расширились, или какие-то наши ближние домашние куда-то воцерковились. Но прежде всего молились бы о своем собственном спасении. «О, дивная Владычная Палата, Дом Духа Божественна мене сотвори». Ты, Матерь Божия, меня сотвори. Но ведь для этого надо изменить внутреннее устроение человека. То устроение, которое совершенно далеко от Неба, от Бога, и вообще от всякого вообще вот, участия в таинствах церкви. Такое внутреннее устроение должно теперь сделаться совершенно другим. Но не нашими трудами аскетическими, не действием Самого Духа Святаго, а действием и дыханием Самой Матери Божией. Так что Она сделается приуготавливающей осенение Святаго Духа в нас. Через Нее мы будем получать эту благодать Духа Божьего. «О, дивная Владычна Палата, Дом Духа Божественна мене сотвори. Небесная ми уличити веселия со всеми святыми сподоби». Меня еще здесь на земле, совсем далекого от всякой святости, но уже теперь Ты, не Дух Святый, и не Господь, но Ты, Матерь Божия, меня соедалай. Либо это святые отцы, составлявшие эту молитву, и затем множество, которые молились этой молитвой, некое дерзостное слово составили, сами не разумея того, что составляют. Либо это произошло из реального опыта, в котором они имели помощь Матери Божией, но не в болезнях для выздоровления. А как раз в изменение внутреннего устроения и внутренних составов греховных человеческих. Имея этот опыт теперь, могли так к Ней припадать, чтобы продолжился этот опыт. Небесная веселия ми улучи со всеми святыми сподоби. То есть сделай уже сейчас, здесь, не на миг, а на всю мою оставшуюся земную жизнь святым, то есть способным на страдания. В этих страданиях способным на любовь к Богу. В этой любви способным идти крестным путем Господним. Вот во что сподоби. «Струю давай мне слезам, молебную службу мою Богу благоутробному принеси». И завершается эта молитва еще более удивительными словами, но которые никакой бы иудей никогда бы не согласился, и возмутился бы: «что это они там такое говорят несусветное. Богу все это только возможно, но не человеку». А мы тем не менее просим Ее: «душетленных мя пакостей избави». То есть от греха освободи. Ныне, воспоминается святитель Григорий Палама, благодаря Ей явилась обновление мира. благодаря ЕЙ Небо открыло нам врата. Там, где Христос на Небесах воссел, там и Она предстоит в глубине души. И это вносит всю несозданную Троицу. Оттуда, здесь Она - основание пророков, начало апостолов, утверждение мучеников, фундамент учителей. Она – слава сущих на земле. Она Сама исполняет и передают последующим людям высшее делание созерцания – иссихии. Вот каково Ее удивительное участие в людях церкви Божиих, в детях Божиих, и в народе Божьем. Господь же наш, Иисус Христос на Небе пребывая, в составе со Своим Отцом, как Сын Его, и с Духом Святым, составляя единую святую Троицу, вместе с тем пребывают еще и теперь, после вознесения на Небо, еще и Сыном Человеческим по причине Своего сыновства по отношению к Матери Божией. И тогда помимо этого троического присутствия в Троице Святой, Господь по человечеству Своему там, на Небе вознеся на престол Божий человеческое естество, пребывает еще и в другой Троице. Отец Небесный, как для Него, для Сына Божьего, Матерь Божия, для Него как для Сына Человеческого, и Он Сам, Сын и Отцу по Божеству, и по ипостаси Божественной, и Матери Божией по Своему человечеству. Господь отселе, с момента вознесения, вот уже 2 тысячи лет, пребывает на Небе в двойном троическом единении. Божественном во святой Троице, и в человеческом в Святой надмирной семье Отца Небесного, Матери Божией и Его Сына Отцу и Матери вместе. Божеского Сына по Божеству, и человеческого сына по человечеству. Поразительно, что созидая человека, и благословляя его в исполнение образа и подобия Небесных событий, Господь совершает не просто Адама как человека, но затем творит Еву, и дает им возможность и влагает в них возможность рождения детей. Рождения новых чад, чад человеческих, но назначение которых оказывается есть быть заменою падшего состава ангелов падших, и через то восстановление снова полноты первозданной Небесной церкви. А для этого надобно, чтобы сыны и дочери человеческие обрелись бы в равный состав с ангелами. И для этого утверждает Господь на земле семью. Начальная семья возникла в раю, а затем, даже после изгнания, тем не менее в деле спасния именно семья поставляется Господом как важнейший элемент, как важнейшее начало для спасения человека. В семье народжаются чада, будущее равноангельное существо, которое сделается исполнителем полноты Небесной церкви. В семье возрастает это чадо как часть церкви семьи. В семье совершается это чадо через Христа в свое сыновство Отцу Небесному. В семье делается это чадо в итоге совершенным воином Христовым, и следующим за Господом по повелению Отца Своего Небесного. В семье это чадо делается братом старшему брату единородному, Первородому вернее, Господу нашему Иисусу Христу. Поразительно, совершенно невозможное для человеческого мирского сознания назначение семьи. Тем более совершенно не вмщаемое значение семьи, особенно в наше время, когда идет полный распад семьи, и уже почти нет таковых семей, каковые бы даже хотя бы какой-то намек на это вышеестественное назначение семьи имели бы в своем устроении. Семья- церковь. Семья, которая как в церкви – в церкви живущее ее чадо. И отец, и мать, и дети. Создается эта церковь Самим Богом, создается эта семья со стороны благословения Самого Отца Небесного. Создается в совершение и исполнении того, что совершилось и исполнилось, когда Матерь Божия взошла с земли на Небо, и пребывает там, где пребывает престол Господень. А Она, будучи на земле престолом Его, пребывает .. там, где теперь Он. Выше всех ангельских миров. Там, где пребывает Сама Троица Святая. И вот по образу этой семьи Сына Человеческого, в которой у Него матерь является Матерь Божия, а отцом является Отец Небесный, созидается и благословляется на земле семья. Отец, который должен нести в семье значение и благословение, и характер Отца Небесного для своей семьи. Мать, которая должна нести в своей семье то место, и то устроение, и тот порядок ее служения, каковое Матерь Божия несет там на Небе в обращениях Своих с Отцом и с Сыном Своим. И наконец дети, которые как и Христос в Своей семье на Небе, пребывает Сыном Матери Божией и Отца Небесного. В этот-то образ и сотворена земная семья. Именно этот-то образ и оказывается, исполняет то главное назначение, ради которого, будучи изгнанные из рая, и тем не менее, продолжают быть призываемы люди в Небесную церковь. Ни один из народов мира, который поклоняется другим богам, этого образа семьи знать не может. Но получив просто характер семейного устроения семейной жизни, по причине своего человеческого естества исполняет и совершает семью так, как она есть по их естеству. Есть по естеству человеческий отец, есть по естеству человеческая мать, и соответственно по человеческому естеству человеческие дети. Есть характер их взаимообращений и отношений. Главенство отца, служительное место матери и последующая в матери и через мать возрастание детей в благословнениях, или же в наставлениях отца. Так устроены семьи всех народов, таковое устроение семей вопреки сегодняшнему и последние столетия враждебному разложению семьи, тем не менее продолжает сохранять, особенно малые народы, мало коснувшиеся этого разлагающего влияния современной цивилизации. Даже и те народы, которые вполне вообще восприняли эту современную цивилизацию, тем не менее благодаря своей некоторой религиозности, в которой уподобляют свою религиозность Ветхозаветной религиозности. И хотя и поклоняются богам, совершенно противным Богу, однако в естестве своем предуведая или предчувствуя замысел Божественного устроения семьи, продолжают сохранять ее как семью по естеству своему. Хотя к сожалению, вообще не способны выдавать из нее святых людей. Потому что не приобщены к святости, и не в церкви живут. Только одна семья, православная семья способна бы исполнить этот завет, и этот совет предвечный Бога. Но для этого она должна быть не просто в естестве своем слышащая устроение отца как отца, матери как матери, и детей как детей. И в их взаимообращении восходящими снизу вверх в вертикали. Дети слушают мать, мать слушает отца. Отец слушает церковь и Бога. Эта одна часть устроения семьи православной. Вторая же ее часть заключается в том, чтобы семья эта жила в церкви. Не просто внешней церкви, но каждый член этой семьи жил бы в своей семье церкви в церкви. Церковь для него была бы его собстенная семья. Он бы не ходил бы в церковь по субботам и воскресеньям, как верующий христианин, будучи прихожанином того или иного храма. Пришел, ушел, прихожанин. А он был всегда в церкви, паотому что семья, где бы и как бы она ни была, она всегда есть церковь для него, для всякого члена семьи. И жил бы он в ней именно совершая дела и жизнь самой церкви. Не просто в храме, а потом уйдя, живя уже в мире сем, потому что вся семья посвещена миру сему, и осуществляет его ценности, его цели, его пристрастия и его жизненные устремления. Но семья, будучи православной, в таинстве крещения приобщенной церкви, живет как церковь. А значит всеми делами и действиями церкви прежде всего. А все остальное приложится к ней. В том числе и всякое материальное благосостояние, в том числе и различные необходимости удобств и дел для этого, и хозяйства, или же работы за пределами семьи. Все остальное. Но оно будет уже то, что прилагается к церкви, а не есть самостоятельный опыт жизни, преимуществующий перед церковью. И тогда удивительный образ дивных православных семей. Мы уже говорили с вами о том, как это отражается на самих детях. Если дети в семье живут в церкви, потому что семь есть церковь, тогда они в храме продолжают жить здесь так же, как они в семье. Храме они стоят, как солдатики, при родителях, но не с ними. Вместе с ними, но все и полностью к Богу и тому, что творится на богослужении, а потом соверешается в таинстве. И не составляет для них особого труда стоять, руки по швам, ноги вместе, сияющие и радостные глаза. А всякое преподание мира со стороны священника из алтаря, и ясное слышание того, что совершается на клиросе и в самом соедержании богослужения. И это дели малые, пятилетние, 7-ми, 8-ми, 10-ти летние, как один вместе со своими родителями. Если у нас с вами не было бы такого неожиданно для нас примера такой семьи, мы бы с вами полагали, что это какие-то сказки, такое просто невозможно. И когда мы читаем с вами воспоминание различных заграничных послов, бывавших у нас здесь в России в 15-ом, 15-ом веке, и потом приехав к себе, в страны, во Францию, в Англию и Германию, там оставившие записки и воспоминания, как они были на службах в храме, и удивлялись этому странному народу русскому, который всем составом семьи Великим постом стоят на службах каждый день. Не в субботу, воскресенье, каждый день. При это дети от мала до велика. Разве что кроме грудничков. Остальные, все, кто стояли мол, написал один из послов, все при родителях стоят как вкопанные. И это во всей полноте и продолжительности Великопостной службы. И кажыдый день весь Великий пост. А святитель Иннокентий Московский, который такими же детьми, как детьми церкви, соделал и фактически застал в их природе Атеутских детей. Как дети алеутские стояли у него в храме. Пишет, что они так стояли, что потом после них можно было по следам, оставленным этими семьями, можно было посчитать, сколько народа стояло. Куда встали, больше ни разу нога ни взрослого, ни ребенка, не старшего ребенка, ни тем более младшего не сдвинулась с места. Четкие отпечатки от ступней остались на земленом полу, хотя службы продолжительные. Значит, это возможно для взрослого и для ребенка, живущего в церкви, так стоять, потому что это жизнь, это стояние и есть для него жизнь. Но для этого надобно, чтобы в семье была мать, подобная Матери Божией, которая жила бы вся благоговеным, глубоким внутренним, тихим и кротким, смиренным и ищущим Божественного присутствия, жила благословением своего мужа, и благословением отца своих детей. Более того, даже детей, которых она ему родила, не своих детей, а детей отца, которому она их родила. И это ее приношение, с одной стороны, своему мужу, как теперь отцу этих его детей. С другой стороны это их совместное приношение, ею совершаемое, но отцом теперь благословляемое приношение Богу Самому. И поэтому-то ее этой послушливостью отцу детей их семьи, этому почитанию отца как отца, и как мужа, этого благословения Божьего, которое она через мужа имеет на себе из церкви Божией, она составляет собою церковь в семье своей. И тогда дети, по природе своей устроенные двигаться вслед матери своей, и душою своею, глубинами своего сердца прилепленные к ней в последовании за нею, конечно же, она за отцом, и они за отцом, она за мужем, и они за ним, потому что он их отец. Он, но для этого должен быть и сам отец тоже, которому глава Бог. Потому что он к Богу, тогда и жена от него благословение имеет, и дети тогда через нее вместе с ним и через него тоже к Богу. И тогда вся семья на месте. Но и тогда и душа в этой семье у всех на месте. Тогда и чин семьи правдив и правилен. Дети за матерью, мать за отцом, отец за церковью, за Богом. за Христом. Водимый Святым Духом, и совершающийся в благословениях Отца Небесного. Вот таков образ христианской семьи. К нему-то и должно восходить и совершаться. Увы, к сожалению, этот образ был совершенно сейчас испорчен, изменен, и действиями врага рода человеческого через действие современной цивилизации, которая разворачивается и развивается особенно трагичным образом именно для такого устроения семьи, а в такой семьи для устроения действительных чад Божиих и народа Божьего, развивается эта трагедия со стороны цивилизации на протяжении последних четырех столетий, особенно в России. И тогда апостол Павел возглашает нам : «не сообразуйтесь веку сему, но преобразуйтесь обновлением ума, то есть духа вашего». То есть не делайтесь сынами века сего, говорит святитель Феофан, раскрывая эти слова апостолов. Сыны века сего, они веруя, и «Отче наш» читают, разглагольствуют при этом о промыслах Божиих, знают, что есть другой мир, другая жизнь, но сердцем живут в веке сем. Они не живут в церкви, хотя и пользуются всеми делами и действиями церкви, как прихожане. На день субботний и день воскресный. Все остальное время живут за пределами церкви. Живут, вкуса не имея ни к чему, что выше земного благобытия. И стремления никакого не испытывая к тому, что ни чувственно, ни плотяно, ни земно. Дух века при этом не означает непременно бесстыдную порочность, или же необузданную странность, страстность. Он явного зла и греха не терпит, а хочет казаться добропорядочным и честным. Суть го, духа мира сего в том, что он только на дела века сего и уповает. Земное счастье преследует, и своими средствами .. напрегается. В том такой дух, в том нет ничего христианского, хотя он по виду христианин», - святитель Феофан. То есть христианин, это значит, полагает себя церковным человеком, но ныне не подозревает, что пребывает вне церкви. Или если и в ограде ее, но оставаясь вообщем-то на периферии, чтобы удобно было выходить и выбегать из ограды к делам мира сего. Или возле ограды живет, лишь периодически заходя внутрь, чтобы отметится, что и «я – христианин». Вот по праздникам бывает на службах в храме, или же по субботам и воскресеньям тоже участвует. У христианина же вся жизнь в церкви. В сердце его зарождается позыв, устремление к Небесному, духовному, вечному, Божескому. Это и есть собственно произволение благое. При этом с отвращением от земного, чувственного, временного и тварного. Дух Христов противоположен духу века сего, говорит святитель Феофан. Поэтому и сыны Божии видимо отличаются от сынов века сего. Это не значит, что они отрешены от всего земного и тварного. Дух Христов не пресекает естественных потребностей человеческих, не гонит из семьи, или из общества. Он допускает и гражданские службы, и воинское звание, и торговлю, и научность, и художественность. Но во всем пребывает так, как угодно Духу Божьему, беспощадно при этом изгоняя все настроения духа мира, не сообразуясь веку сему. Кто стоит под обоянием духа века сего, все сказанное для него не вместимо. Он даже и понять его, что мы сейчас говорим и читаем, не может, как должно не может. Он увлечен и кружится в земной устроении жизни, целей земных, замыслов, и наоборот, и совсем наоборот, у кого выгнан дух века сего духом Христовым, те извлекаются из земного кружения. И апостол предостерегает: «надо все это оставить, вам не след вращаться в таких порядках и сообразовываться с ними». Или дальше: но и вошершие в жизнь церкви, и живущие в ней, постоянно взывают к Богу, Отцу, чтобы остаться сыном Ему: «Господи, - молимся мы с вами в псалмах, - услышь молитву мою, внуши моление мое». или в другом псалме, 142-ом: «скоро услышим мя, Господи, исчезе дух мой». Этот 142-ой псалом начинает каждый в общей молитве, начинает каждый водосвятный молебен. И дальше: «скажи мне, Господи, путь, воньже пойду. Научи мя творити волю Твою имени Твоего ради, Господи, живиши мя». Не так ли молимся и просим мы с вами. Не в эти ли слова вкладывается все искреннее желание своего личного спасения. НО это там и у тех, у кого хотя бы остатки, либо какой-то крошечный свет благого произволения продолжает быть в сердцах людей. У остальных же, которые благое произволение оставив, или же вообще его не имея, своим произволением сразу ринились в произволение непринужденное. То есть для них непринужденное ничем, как бы свободное, и легко сами по себе воцерковляются. И при этом тогда они присутствуют на этих молебнах, слышат этих чтецов, вычитываемы, так называется, псламы, и с этими всеми словами, которые мы только слышали, но совершенно с ними не сообразуясь, и вообще не влагаясь, стоит народ на молебнах, и практически ничего не слышит. Сам чтец читает, но сам не участвует в том, что он читает. Таково состояние людей, которые мимо благого произволения сразу ринулись в произволение непринужденное, так называемое. А на самом деле обманчивое в этом непринуждении. И здесь вернее всего сказать нам с вами о границах церкви. Об этом много в разное время сказано. Но и до сего для нет соборного определения. А события нашего нынешнего времени требуют как раз ясности прежде всего в вопросе о церкви и о границах ее. Очевидно, что как надмирое явление на земле, церковь – это прежде всего люди, имеющие дар веры, как дар свыше. Те, кого предуведел, предуставил и призвал, это и есть церковь. То есть люди не просто знающие дыхание Святаго Духа, но о Нем живущие. В Духе Святом и Его действием знающие Христа, и ко Христу и за Христом идущие и последующие. То есть имеющие произ произволение благое. И уже по этому, и только по этому, эти люди, став на путь подвижничества, трудятся, чтобы произволение их сделалось еще и непринужденным. То есть свободным от греха, проклятия и смерти. И то некое внутреннее самочувствие у большинства современных церковных людей, что они непринужденно участвуют в жизни церкви, непринужденно присутствуют как прихожане в храме. Более того, в этом активном деятельном служении храмов тоже участвуют непринужденно по своему дарованию, знанию там, миссионерскому служению, социальному служению, то в работе с молодежью, то а катехизаторском служении, устраивая разные воскресные школы и православные гимназии, Все это полагая, что это и есть собственно говоря, их непринужденное пребывание. Но не подозревают о том, что эта непринужденность на самом деле обман, ибо произволение всякого человека по изгнании из рая является принужденным, потому что мы все находимся под принуждением греха, проклятия и смерти. Поэтому прийти к непринужденному произволению, говорят в один голос все святые отцы, нельзя, не положив много трудов по извлечении себя из этого принуждения грехом, принуждения проклятием и принуждением смертью. И слова Господни: «Царство Небесное нудится», - это об этом же. И употребляющие усилия против принуждения, восхищают его». Евангелие от Матфея. Но всякий раз, когда в истории наступали мирные времена для свободного и массового вхождения в церковную жизнь, множество народа делало это произволение как бы непринужденным, то есть от себя и свободно, но мимо произволения благого, не пережив, не испытав его, или даже если и испытали, как призывающая благодать, но в период переходный не пошли за ней. Это значит продолжали и продолжают худо бедно, бороться с грехами, и собственно говоря, и все. Иметь внешне церковную жизнь, и отсюда, говорит апостол Павел, имеют вид благочестия. Но сил для изменения своего церковного устроения не имеют. Поэтому и говорит апостол, дальше добавляя: «но силы его, - то есть этого видимого благочестия, - отрекшиеся». Второе послание к Тимофею. Чем же тогда они достигают вида благочестия, то есть вида церковных людей? Достигают, мы теперь с вами можем очевидно сказать, религиозностью и религиозным чувством. Оно не есть дар свыше, как вера. Оно в лучшем случае как остаток веры, но принадлежащий уже самому человеку, его собственному естеству. Религиозность распознает грех, но греховное устроение своего естества распознать не может. Жизненностью своей человек падшее естество распознать как падшее не может. Он же живет им. Как он будет противиться тому, чем живет? Что есть для него собственно своя собственная жизнь? В знаниях, конечно, он может узнать, как –то даже до сознания своего еще может довести. Но чтобы отвергать и отвергаться, для этого рядом или внутри жизненности греховного устроения, например, рядом с плотяностью как жизнь, и плотяным покровом сердца, должна появиться другая жизненность, противоположная. То есть благая. Или ну, так в мирском опыте своем мы хорошо знаем, что иная какая-нибудь жизненность у нас, например, увлеченность делом. В результате чего человек может забыть про еду и про сон на это время. Сегодня мы слишком начитаны, мы много знаем. Знаем и итоговый труд святителя Феофана затворника «Начертания христианского нравоучения», в котором он полностью почти весь.. посвящает как раз греховному устроению человека. Подробно описывает, из чего оно состоит. Да, при этом посвятив какое-то место греху и страстям, но далее основная часть труда обращена на греховное устроение человека. В нем он видит три состава, которые вывел из множества трудов святых отцов, из их откровений. Первое – это греховные покровы сердца. Их целых пять, располагающихся в три уровня, слой за слоем на сердце. Самые наружние из них – плотяные греховный покров. Два внутренних, средних .. это многозаботность и рассеянность. И наконец, третий, самый глубокий покров, лежащий прямо на сердце, и совершенно запрещающий человеку быть в произволении благом, это целых три покрова: самообольщение, нечувствие и третий какой? Беспечность. Самообольщение, нечувствие и беспечность. Таковы греховные покровы сердца, о каковых человек может знать, прочитав и начитавшись. И вот вы сейчас тоже вроде бы знаете, и то с трудом. Даже не запоминаете. Вот сколько раз, почти 15 лет об этом говорю, а даже запомнить не берется наше сознание. Потому что живущий этим не будет о себе самом плохом чего-либо запоминать. Второе в составе – эту узы духа, каковых тоже три. Это узы мира, узы самоугодия, и узы дьвола, или само по себе самолюбие. (66.19)

9. Проповедь : Тайна Церкви.

2016-07-14

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 42 минуты

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником изнесения Честных древ Креста Господнего, и с Медовым спасом, и с началом сегодня Успенского поста, коим мы с вами приготавливаемся к празднику Успения Божией Матери. Апостол Павел в послании к Коринфянам говорит о жене: «Жена есть слава мужа, ибо не муж от жены, но жена от мужа. И не муж создан для жены, но жена для мужа». Ну вот, как-то он эти слова, давно уже всем известные, многократно в разных известиях об устроении семьи они сказаны, только эти слова без последующих слов делаются простыми, прямыми. И в этом прямом и простом понимании жену поставляют в совершенное послушание, и хуже того, в подчинение мужу. Получается, что если жена для мужа, то и нет другого никакого назначения, кроме как обслуживание его. И это-то обслуживание и стало фактически главной сутью сегодняшних представлений о женщине, тем более о жене в доме. Обслуживание это выливается в то, что она до рождения детей ухаживает за ним. При этом, далее рождает детей ему и растит для него детей. И в конечном итоге доставляет всякое ему доброе настроение, и составляет его земной тыл вот, жена. Ну вот это самая такая прямая и примитивно-земная суть жены далее обставляется самыми различными некими возвышенными смыслами, какими-нибудь красивыми словами, и в итоге получается некое учение о жене, которая вся для мужа. И кроме мужа, собственно говоря, она ни для чего и не создана.

 Но дальше, если все-таки на этом не останавливаться, и если не из этого выставлять все учение о семье, и в конечном итоге фактически-то это учение о церкви, потому что первою семьей были Адам и Ева. И все то, что сейчас здесь говориться, как раз оно относится именно, прежде всего, к ним. Но первая семья эта в то же время является и первой церковью в раю. И поэтому, собственно говоря, с семьи-церкви начинается в раю церковь. Из церкви-семьи начинается семья в раю. И поэтому, если мы сейчас так с вами устроены, наш взгляд на жену, и соответственно отношение мужа и жены в семье, то в итоге нам будет как-то неясно, как же может быть тогда церковь в семье. И как вообще может быть церковь-семья, если в таком виде, вот, в з̀емном виде и образе семьи, где жена – прямое просто обслуживание мужа, как же эта семья может сочетаться с церковью? Поэтому она и в сознании современных людей фактически и никак не сочетается. Семья – это семья, а церковь – это как бы церковь. И нечто это раздельное и отдельное между собой. Правда семья может стать церковью. И тут начинаются, вот, трудности для современного человека, как бы это сделать семью церковью.

То есть что это такое? Понятно, что семью не введешь в церковное устроение в виде епископов, священников, и всего клира. Хотя вроде бы церковь – это вот, прежде всего церковная организация со всеми ее, иерархией, всеми ее службами, богослужением. Но вот, может быть только лишь разве что, если детали этого церковного устроения ввести в церковь, то есть вернее, ввести в семью, и тогда, наверное, как бы семья получается, становится в некотором роде церковью. Так думает современный человек. И фактически-то так и делает. И оставаясь в семье семьей, из семьи посещая церковь, так прямо и говорят, на службы ходя, тогда уже и в самой церкви в семью приносят некоторый кусочек церкви. То есть некоторые ее действия святые, и обычаи ее. В итоге получается как бы, в семью входит церковь, но как некое привнесенное явление. Потому что, ну, молитвы все из церкви принесены, посты, благословения церковные в семью тоже занесены, так что сама по себе семья, полагают сегодняшние люди, в постах-то, собственно говоря, и не нуждается. То есть, если церковь занести в семью, то тогда, конечно же, начинают быть и детали церковные в семье. Ну, при этом не нарушая ее, и не меняя саму семью.

 Так получается, что в итоге, если мы с вами не начнем взгляд на церковь с рая, где собственно церковью была семья Адама и Евы, больше там; и ангелы и Господь. Или же учение о семье не начнем с рая, где, собственно говоря, была первая их семья, она же и собственно церковь, тогда, конечно же, нам будет нынешний взгляд такой размежеванный: как бы глаза разъехались в разные стороны. Один глаз смотрит на семью, а другой глаз смотрит на церковь. А потом они как-то сходятся на переносице, и в итоге из церкви детали вносятся в семью. Вот этот вот такой раскосый и разно разложенный взгляд на семью и на церковь, ныне действующий, и кстати, сидящий в умах нашего православного народа, к сожалению, ничем будет не преодолеть. Но если мы с вами сейчас вникнем в апостольские слова, в которых он говорит, когда, казалось бы, говорит о жене как славе мужа, и о жене, как той, которая для мужа, если мы все это отнесем и к тому, что было в раю, и вникнем в слова апостольские. Не в первую ее часть, а особенно во вторую, которую я сейчас прочитаю, и, исходя из нее уже, вернемся к первой части, только тогда можно будет уловить, что же такое должна быть сегодня семья-церковь. Из которой, собственно говоря, восходят собственно в церковь, которая в себе содержит уже семью, восходят наши дети. Ибо они, если не были в семье как в семье, а тем более не были в семье как в церкви, то как, и каким образом они потом войдут, выйдя из семьи, войдя в некую внешнюю как бы церковь, как они окажутся там органично, по сути. Потому и сестру, которую Бог вложил в человека, и в котором человек как ребенок, начинается, собственно говоря, от двоих – отца и матери, то есть из семьи.

 И так апостол говорит: «и не муж создан для жены, но жена для мужа». А дальше смотрите: «впрочем, не муж без жены, ни жена без мужа». Сказав некую такую, по обязанности что ли, или же разделенность мужа и жены, потому что обязанности мужа одни, а обязанности жены другие, получается, дальше приводит их к единению. «Впрочем, - говорит, - не муж без жены». То есть не может быть мужа без жены, «ни жена без мужа». И действительно, если муж был в семье, то тогда соответственно женщина, которая есть в семье, это есть не подруга его. Это тем более не сотрудник, и не обслуживающий, наемный, там, слуга. И это даже не товарищ и не со-работник. Тем более это и не сестра его по крови тем паче. Кто же она тогда, если в доме есть муж? По отношению к мужу любая женщина, которая есть в доме, и которая есть единственная по отношению к нему как к мужу, она и есть жена. Но если в доме есть жена, то тогда по отношению к ней мужчина, который находится в доме, он есть муж. И никак по-другому. Там, где муж, там непременно рядом с ним жена. Иначе, если никого вокруг него нет, то кому он может быть нужен? Жены нет. Тогда он просто мужчина. И тогда правы все люди, которые выйдя на улице вышедшего из семьи ее мужа, обращаются к нему: «мужчина, подайте мне сумку, мужчина, повернитесь, дайте мне дорогу». Равно и к жене: пока она дома с мужем, она – жена. Но вышла из дома, кто знает, кто она. Мужа рядом нет, и поэтому все к ней обращаются как? «Женщина, повернись, женщина, уступи дорогу, женщина, подержи. Женщина, это не твоя очередь, моя» в магазине. Поэтому муж без жены не может быть мужем, и жена без мужа не может быть женою. Либо «как жена от мужа, - дальше говорит апостол, - так и муж», - казалось бы, мы бы сказали: «также и муж от жены». Нет: «муж через жену».

 То есть, сказав о единении двух в семье, и образовании ими как раз их семьи, вдруг открывает нам совершенно неожиданно величайшее значение жены для мужа. «Жена, - сказано в первой части, - для мужа». А теперь вдруг открывается, что значит «для мужа». Когда мы не знали эту вторую часть, мы полагали, что жена для мужа – это значит обслуживающая и обеспечивающая его жизнь. А здесь говорится совершенно иное. Здесь открывается нечто такое, чего если не иметь в глубинах себя самой, в сокровенного сердца человеке, женском сердце, сокровенном сердца человеке, то тогда не уразумеешь, как и о чем говорит апостол Павел. «Ибо как жена от мужа». Ну, сотворена от мужа, взята от ребра, еще как-то по другому. И вдруг: «так и муж через жену». Не только звание мужа он обретает, когда появляется некая женщина в звании жены, но оказывается, в каком-то особом присутствии жены рядом с ним, он через нее становится мужем. Не просто по формальности званий, а по какой-то особой тайне ее присутствия рядом с ним, ее поведения и бытия к нему, о нем и от него, он, порою будучи совсем не мужем, так себе, женился. Он вообще ничего не понимает, ничего не представляет из себя как мужем. Выдающийся может быть специалист, деятель общественный, какой-то такой очень красивый и всякий разный сильный, и прочее, по всем мужским достоинствам чисто внешне, физически он весь, пожалуй, хорош собою. Но как мужчина. А как муж? Если не начнется какое-то таинство жены по отношению к нему, он и мужем стать не может.

 Мы сегодня с вами имеем ужасное, масштабное, великое подтверждение этой апостольской мысли, когда женщина в советское время, особенно в советское время, утратила эту тайну своего бытия жены, при которой происходит преображение мужчины в мужа, то мужья потерялись. Поразительно: оказывается, не просто как-то не очень разумеют, кто это рядом со мною, и с кем они тут чисто биологически со-существуют. Но какой-то глубиною души своей мужской, в которой они, избрав свою спутницу, сочетались с ней в одну семью, этою глубиною своего мужнего они нуждаются в ней, как ребенок нуждается в матери. И если матери нет, хотя есть женщина, родившая ребенка, то ребенок остается не исполненный душевных сил. Сегодня почти 90%-в таковых детей, а то и все 99, а то может быть и совсем почти все 100. Дети не исполнены той необходимой силы материнской любви, которая начинается в маме, но продолжается все-таки в матери. Обретаясь в маме, придает ребенку сил для того, чтобы ему быть здесь и теперь. А обретаясь в матери и с матерью, он обретает через нее силы, чтобы быть человеком зрелым через 20 лет, быть через 60 лет вполне достойным. И в конечном итоге в ней и через нея, в матери обретает те самые силы, каковыми он, умерев здесь, или оставив тело здесь, по смерти, взойдет затем на Небо именно в рай для вечной жизни. Это сила матери доставляет ему таковое.

 Но так как, к сожалению, сегодня женщина перестала быть матерью, а родив биологически, стала, пробуждается только как мама, то поэтому она обеспечивает этими душевными силами ребенка только здесь и теперь. Поэтому малейший каприз –тут же мама удовлетворяет, ублажает. Малейшее недомогание – тут же мама вся вокруг него. То есть она крутится, и всеми своими силами участвует и содействует в ребенке, ребенку в данный момент, в данное время, сейчас, совсем не думая ни о будущем, ни о зрелости его, ни о том, что мальчик ее будет когда-то мужем, а потом отцом. Не о том, что девочка будет когда-то женою, а потом матерью. Вообще в это не трудясь, в это не вкладывая никаких сил. Только вкладываясь в то, что есть сейчас, как биологическое существо. Либо радостное, либо болящее, либо здоровое, либо капризно вредное, противное, и всякое такое.

Утратив материнский образ и материнское качество, женщина не только это, оказывается, утратила. Она утратила еще и свойство жены. То самое свойство, про которое говорит апостол Павел. Свойство, через которое преобразуется та глубокая внутренняя потребность мужа в участии сил, исходящих от жены, она оказалась неспособна мужу дать эти силы. Ладно, детям не способна дать. Но раньше детей она должна уметь и иметь в себе те силы, каковые она дает мужу. Потому что, если этих сил не дать ребенку как мамы и матери, то либо ребенок вообще становится совсем в доме сиротою, а то и просто убегает из дома, потому что беспризорник. Без всяких душевных сил, не имея власти над собою. Власти над капризами, власти над своей горделивостью, власти над своим хулиганством, власти над своим распущенным характером. Не имеет власти, потому что мама, тем более мать, не дала ему этих сил. Не было матери, была одна мама. А мама только укрепила его капризы и всякое самодурство, да положение царька в доме. А тут еще и бабушки постарались в это же самое. Потому что никогда не были матерями бабушки, а так вот, из мам сразу в бабушки перешли, и от бабушек сделались сразу женщинами, которые развращают детей сегодняшних совсем и окончательно.

Но если муж не получает от жены тех самых сил, каковые ему требуются, как мужнему в глубинах души своей, то тоска, бессилие, глубокая внутренняя безжизненность и не жизненность его существования, и явственное ощущение бессмысленности его бытия, в конечном итоге приводит большую часть мужчин, к тому же еще и малодушных, просто в откровенное пьянство. Они чем-то должны утолить эту боль, эту тоску мужнего существа в душе своей. А жены нет, некому утолить. Ибо никто, кроме жены не может это сделать. Только жена мужу может это дать. Другая же часть, более таких крепких, что ли, всякими разными дарованиями, силами самореализации и всякими прикладными способностями, то есть профессионализмом, мастерством, и прочее, они в этой тоске, заглушая ее, ударяются в общественные дела: в работу, в служение, в мастерство свое. И фактически доходят до такого состояния, когда уже жена, собственно говоря, как жена, то есть придающая ему как раз эти самые силы, ее просто нет, в ней просто нет нужды. В биологическом свойстве она еще нужна, в чисто таком, обслуживающем смысле она тоже еще нужна. Но вот собственно в том значении жены, которая совершает тайну мужу, сама совершаясь в этом случае в тайне жены и в таинстве, в конечном счете, потому что в раю были все едино с Богом, совершалось еще и таинство жены мужу, и мужа через жену. Вот это-то таинство, про это таинство там, в другом месте сказано, что « в плоть едину». То есть в единого человека, когда: был когда-то в раю сотворен человек Адам. Не было Адама мужа, потому что жены не было, она еще не была сотворена. Был просто Адам человек.

 Когда же сотворена была жена, то Господь дивным образом это сделал. Если животных и весь остальной растительный и животный мир был сотворен самостоятельно, отдельно от человека, и поэтому имел каждый из этих существ, имел свою сущность. И когда Адаму было благословлено называть животных и растений, то Адам, зря эту сущность, прямо наименовывал их и давал им имена. Жену же Господь не сотворил как самостоятельно отдельное существо. Он взял ее от Адама, как часть его. И вот эту-то часть Адама, которую увидев, Адам обратился к ней, он ее назвал не по имени, а по ее части. Он назвал: «се, жена моя». И только уже после грехопадения, когда в грехопадении та часть, которая была вся от мужа и была мужняя, в самом грехопадении она, не спросясь мужа, переступила заповедь Самого Господа. То есть она дважды осуществила самостоятельное «я». Жена, будучи от мужа, должна была спросить его, прежде чем вкусить яблоко. Она яблоко вкусила не спросясь. И уже после вкушения пришла к мужу и объявила ему о том, что она сделала. То есть впервые появился поступок в жене, который отделил ее от Адама и сделал ее некою самостоятельною в исполнении своей жизни. «Я сама, от себя, по себе, и в себе сама решила и вкусила». Но это же вместе с тем был еще и поступок, в котором жена, впервые преступив заповедь Божию, совершила нечто не спросясь Бога, не благословясь. Вот это двойное самоуправство, двойное своеволие, сделало женщину совершенно отдельным существом. Не сотворил таковую Бог. Она была для мужа, и была от мужа, чтобы через нее был муж. Теперь такая жена исчезла. Явилась некая новая, ну, по нынешним временам сейчас, когда мы смотрим на всех женщин сегодня, они, конечно, уже совсем не та Ева. Если еще Еву можно еще как-то назвать девой, то сегодня по сути своей от этой Евы произошедшие нынешние женщины – это появилось бесчисленное количество фурий, которые ходят по земле как совершенно самостоятельные, отдельные, и само значимые, и самопричинные, и само совершенные существа.

 Поразительно: что как только это произошло, после грехопадения Адам тут же наименовывает свою жену. Теперь уже у него нет жены. У него появилась Ева – жизнь, дарительница жизни. Дети, которых она будет теперь ему рождать. И некий какой-то далекий остаток того дивного значения жены, который был в раю, и который был утрачен после грехопадения, сохраняется в ней. И поэтому он еще продолжает ее называть женою, и иметь ее, хоть и мать своих детей, но, тем не менее, еще и женою по отношению к себе. Само же свойство и качество жены, через которое муж делается мужем, в котором вообще не имеет значение, какие они имена носят. Ева, Адам, это не имеет никакого значения, потому что глубже чем имена, лежит то назначение, или та суть, в которую были сотворены муж и жена. И поэтому они составляют «плоть едину», то есть они составляют единую семью. Не плоть в смысле, что они в совокуплении становятся единою плотью в постели. Не об этом вообще говорит Священное писание, называя плоть единой. Называет под именем «плоти» семью. Они были сотворены в единую семью. И поэтому «ни муж без жены, ни жена без мужа. Ибо как жена от мужа, - то есть часть его, вовсе не Ева, а именно жена, - так и муж через таинство жены». Через тайну бытия жены, в которой он, в этой тайне обретается как муж в глубинах души своей. Если этого обретения не происходит, то современные мужья, или пьют, или за пределами дома все из себя само реализуются.

 Распавшаяся в результате такого состояния мужа и жены, распавшаяся семья не может давать должных и нужных детей. Потому и получается, что, особенно в наше время, особенно в эти последние времена семья не является как бы производящей детей Божиих. Неоткуда им взяться, детям Божиим. По природе своей дети, до пяти особенно, и до семи лет включительно, отданы маме. Первые полгода, год, а затем матери. Уже с года уже мать должна воспитывать их. Но матерей нет. Продолжает воспитывать их мама. Поэтому там сплошной каприз, упрямство, и такое некое самодурное состояние детей в доме. А так как жена не жена, получается, что и мама не за мужем. Должна-то быть мать за мужем, муж за Господом, за Богом. И тогда дети за мамой, за матерью в конечном итоге. И тогда семья едина. Но вместо этого дети сами по себе, потому что жена сама по себе. До такой степени сама по себе, что сегодня, видите, появилось очень много мужей, которые просто под каблуком. Нет мужа, и даже мужчины нет. Под каблучное некое существо с мужскими внешними достоинствами. А от того, что в душе, в глубине «я» больная рана от того, что жены-то на деле нет, нечем исполняться ему как мужу, то еще и пьющий, или же гулящий, или просто занятый работой.

 Если мы теперь вот, это русский текст апостольского послания прочитаем на церковно-славянском языке, мы вдруг услышим собственно само присутствие самой этой тайны. Русский язык, оказывается, передает эту тайну не вполне и достаточным образом. Церковно славянский передает. Послушайте: сначала прочту еще раз по-русски: «ибо как жена от мужа, так и муж через жену». А вот теперь церковно-славянский: «ибо не создан бысть муж жены ради, но жена мужа ради. Якоже бо жена от мужа, сице и муж женою». «Муж женою». Какая глубина, какой совсем другой оборот, и какое великое значение в деянии Божием - значение жены для мужа. И когда мы читаем предыдущую фразу, что «жена для мужа». Вот она, оказывается, для чего. «Сице и муж женою». И по-другому он мужем стать не может. А дальше: «вся же от Бога». Потому что так сотворил Бог. Потому что таков замысел Божественный на жену и на мужа.

Где здесь плотяные и плотские отношения? Не единого даже намека на них нет. Где здесь чисто душевные, чувственные отношения симпатии, влюбленности, влюбчивости? Ни единого намека на них даже нет. Не в этих видимых отношениях лежит суть жены с мужем, и мужа с женою. Потому что «вся же от Бога». И вот это: «вся же от Бога» не только по происхождению, не только по замыслу Божественному и соответственно тогда и образу, который вложил в каждого из них Бог, но еще и по сопровождении их жизни постоянно, жизненно идет сопровождение Самого Бога. Но это-то сопровождение Бога и Богом их жизни и есть церковь. Потому начальная семья и была церковью. Церковь – это та начальная семья. Если мы сегодня подойдем к сегодняшней семье и к сегодняшней церкви, то мы увидим, что вообще-то церковь начинается с семьи. То есть ее суть, ее глубокая внутренняя суть, которая была однажды заложена в раю, она продолжает быть и сегодня, и сейчас. Церковь не есть некая организация только, видимая для нас, с ее иерархией, с ее богослужебным уставом, с ее некоторыми правилами и порядками молитвенно постового приготовления к таинствам, и пребывания в таинствах и поддержания себя в таинствах. Это все внешняя сторона церкви и сторона церкви организации.

 Но в церкви организации есть собственно сама церковь. То есть суть этих таинственных отношений, через которые и в которых обретается то «едино», каковое ничем не разглядеть, никакими словами не передать, и даже чисто внешним опытом, какой практически все сегодня семейные люди имеют, и церковные люди имеют, никаким этим внешним опытом не пережить. Пока человек, первые – муж и жена, мать и отец, не начнут жить в церкви, пережить этого невозможно. И только вступая в саму жизнь церкви, а потом через это вступив уже в саму церковь, и живя уже в ней, возможно это пережить и в этом уже обрести жизнь. Но тогда счастливы те дети, которые родились в такой семье, единой по существу, по сути. И поэтому они уже изначально в себе вошли не просто в семью, они вошли в семью-церковь. Войдя в семью-церковь, они вошли собственно в саму церковь, и уже никогда из нее не выйдут. Потому что выходя за пределы семьи, там, в храмах, на службах, или же становясь в конечном итоге уже взрослыми людьми, служащими в видимых устроениях церкви там: на клиросе, священниками, епископами, еще кем-то, служителями церковными, вот на разных ее, церковного устроения потребностях, они все равно остаются церковью. Служа в церкви, они в церкви живут. И только они, которые это восприняли с самого детства, они знают, какая разница между служением в церкви, где нет жизни в церкви, и жизни в церкви, при которой появляется еще и по мере возрастания человека из ребенка во взрослого, появляется еще и служение в церкви. Жизнь церкви, она и может быть и служением в церкви. Но служение в церкви может не быть жизнью церкви.

 Это отчасти в некотором роде ответ на прошлый вопрос, который мы задали на прошлой проповеди. Помните: как возможно быть в ограде церкви, а церкви не принадлежать? Мы вдруг наткнулись на то, что такое явление сплошь и рядом происходит с самого начала церкви на земле. Две тысячи лет назад образовалась церковь Христова сошествием Святаго Духа. А до этого сошествия действованием Самого Господа здесь на земле, и после сошествия уже, она уже начала, как таинственное учреждение на земле, совершаться, и быть и жить. Но вместе с тем уже сразу обнаружилось, что есть одно - это служение в церкви, и совсем другое – это жизнь церкви. И в результате открылась еще и в самих, даже упреждающих проповедях Самого Христа еще до Его восхождения на крест, до Его вознесения, но уже упреждение о том, что вы можете быть в ограде церкви, но не церкви не принадлежать.

Коль мы остановились прошлый раз на этом вопросе, попробуем дальше по нему идти: как это возможно в ограде церкви быть, а церкви не принадлежать. Сегодня немало будет таких православных, которые услышав эти слова, с возмущением воскликнут: «кто это сказал, от кого это мысли такие крамольные». Ответим: «сказал это Христос, мысли это - от Христа». В притчах о 10-ти девах Господь говорит, что и те и другие девы в церкви были. Жили они или не жили, это станет дальше ясно. «Подобно будет Царство Небесное, - говорит Господь в этой притче, - Царство Небесное, - то есть церковь, - 10-ти девам. Неразумные не взяли с собою масла, мудрые взяли. Когда услышали, что Жених идет, встали все девы те, и направились, и поправили светильники свои». То есть душевные и сердечные расположения, о них святитель Феофан Затворник говорит, как об одном из составов, из трех составов добродетелей. Душевные и сердечные расположения поправили дело – светильники свои. «Неразумные же сказали мудрым: светильники наши гаснут, дайте нам вашего масла». То есть наши сердечные расположения мерцают, не удерживаются в расположении ко Святому Духу. То помрачаются унынием, то помрачаются каким-нибудь раздражением, то вдруг досада входит в наше сердечное расположение, то зависть, то все какие-нибудь блудные всякие нечистоты влезают и делают нас в сердце поганым. «Светильники наши угасают, - говорят они. - Дайте нам вашего масла», то есть благодати. Они обнаружили, что их добродетели, то есть добрые дела, которые они в общем-то выполняли и совершали, как люди церковные, и даже их девство, то есть то самое сердечное расположение, которое они имели, например, даже в этом девстве – смирение и кротость, не обеспечены, собственно, силою благодати. Потому что постоянно помрачаются какими-то плотяными и душевно-чувственными настроениями.

Святитель Феофан пишет, что добродетель может быть христианскою и естественною, или не христианскою, то есть природною. Христианской она делается, когда к двум ее составам, то есть к добрым делам, ну и различным, в том числе и служениям – первый состав. И ко второму составу – сердечным расположениям, добавляется третий состав – благодать Святаго Духа. Неразумные девы – это люди церкви, то есть пребывающие в ее ограде, но не занятые сугубо стяжанием благодати. Они могут быть активны в приходской жизни, по устроению внешних служений прихода, они искренние служители церкви внутри приходов, в самой епархии, в благочиниях, потому что имеют первый состав добродетелей, то есть дела. Они при этих делах и служениях могут искать в себе самих и второй даже состав добродетелей, то есть разные сердечные расположения, например: мир, кротость и смирение. И находить то и другое, как свои собственные проявления, обретая их в своей собственной человеческой природе. Потому что все-таки естеству человеческому свойственны в некотором роде и смирение, и кротость, и мир, и чувство мира.

Но для третьего состава, для благодати, они ограничиваются только таинствами, постом и молитвами, в том числе богослужениями. То есть тем внешним порядком жизни церковной, который составляет жизнь церковной организации, но не организма. Для этого вполне довольно их православной религиозности, вовсе не обязательно иметь веру. Потому, если и верою они проснулись, как мы все с вами: в призывающей благодати же вера пробудилась, по благодати, дар свыше явился в нас. Но когда благодать сокрылась, то мы, оставшись при своей человеческой религиозности, не захотели последовать за благодатью, потому что для этого надо было применять особые подвижнические действия, и особые подвижнические условия жизни. Мы не решились на них, не пошли.

 Ну и в таком случае все такие дела у нас с вами и есть наше собственно произволение. И при этом произволение, ну, мы явно чувствуем, оно непринужденное. То есть более того, даже очень ревностное порою бывает. Что непринужденное произволение, например, устраивать воскресную школу у многих очень ярко, сильно. Кто-то социальным служением занимается, кто-то с молодежью работает, кто-то миссионерской деятельностью занят, и все это по своим талантам и дарованиям, которые зовут, влекут, и в них жизнь. Все очень непринужденно, потому что движимо живыми, естественными стимулами. Но это стимулы все-таки внешнего человека, в человеке внешней его души, устроения его внешнее. Хотя мы с вами их слышим действительно, как непринужденное. Но это произволение, хоть и непринужденное, но оно мимо благого произволения. Непринужденное произволение опережает благое. Потому просто у религиозного человека, не поддерживающего в себе веры как дара свыше, или не имеющего ее в себе, оно есть жизнь, и при этом жизнь - сам от себя, или сам собою, то есть своим естеством: талантами, опытом, образованием. Он в ограде церкви, но не мудрая дева. Он – юродивая.

Ну вот, а дальше по притче, что мы видим? На этот возглас юродивых: «дайте нам вашего масла», мудрые что сделали? Они отвечают: «чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе». Как это у мудрых может образоваться недостаток благодати? Ну и практика нашей жизни, и опыт святых, их жизнь говорит о том, что это очень просто происходит. Этот недостаток благодати образуется от общения с юродивыми. Когда-то впервые это было пережито детьми Сифа в Ветхозаветное время. Когда они начали общаться с детьми Каина, родители не усмотрели. То до некоторого периода родители строго запрещали всякое общение с каинитскими детьми. Как, кстати, сегодня целый ряд старообрядческих (совласий?) категорически запрещают вообще всякое общение с кем-либо за пределами своей семьи. Детям: мальчикам до 14-ти, а девочкам до замужества. Вообще не выходят из дома, кроме своих родных братьев и сестер никого знать не знают. Так строго держат родители, и держали. Но не удержали.

 И в итоге дети Сифа, сифитские дети стали общаться с каинистскими детьми. В результате образовалось некое среднее существо, которое привело к полному разврату начального человечества, приведшего совершенно к возмущению и гнев Божий. Так, что в итоге Господь просто уничтожил это поколение. Наступил потоп, из которого спаслась только одна праведная семья – семья Ноя. И это была семья, потому что в ней Ной был мужем чрез жену. Или, по старославянски – женою он мужем был. И оба вместе держали семью едино. То есть не выпускали своих дочерей и сыновей. Дочерей, у него сыновей не было. Дочерей не выпускали. Троих сыновей и дочерей не выпускали из своих семей, из дома. И поэтому они сохранились. И Господь оправдал это строгое правило - не выпускать детей из дома. Они единственные, кто миновали потоп. Все остальное человечество было уничтожено Богом.

 Ну, сегодня эта же ситуация, когда дети Божии начинают общаться с детьми греха, она во всю разворачивается. А в наше время, так это совсем стало некой такой нормой, более того, такой законодательно торжествующей нормой. Попробуйте кому-нибудь сказать, что по апостольским правилам, правилам святых отцов, не положено девушке выходить замуж за иноверца. Парню не положено брать в жены иноверку. Возмущение на эти слова будет без предела. «Как не положено, когда все вокруг, вон, женится, кто на ком хочет». Но если вы еще скажете к этому, что не положено вообще выходить замуж за человека, который нечестив по поведению. Он православный, он даже в храм ходит, и все остальное за ним вроде бы наблюдается чисто по церкви организации у него. Внешний порядок своей жизни – вполне церковный человек. Но по характеру, по естеству своему совершенно очевидно падший. Да, мы все знаем по богословию, что после грехопадения естество человеческое сделалось падшим.

А тут родители говорят дочери: «вот этот юноша, с которым ты сейчас вдруг хочешь дружить, он не просто по богословию имеет падшее естество, он по своему поведению падший в своем естестве, хотя и весь из себя церковный. Нет нашего благословения на то, чтобы ты была с ним». И что тогда в ответ? В ответ Катерина из драмы «Гроза» Островского: «а я все равно хочу. Нет, нет, нет, я хочу сегодня, нет, нет, нет, я хочу сейчас». И все. Женилась, вышла замуж, а он женился. Если это наоборот ситуация, сыну говорят: «не та это девушка», а он все равно женился. И сколько сегодня таких ..? супружеских пар. И нашлось же еще при этом объяснение: «ну как, это же промысел Божий. Они как раз друг дружке очень полезны. И так друг дружку потрут, так друг дружку они обкатают, что в итоге будут хорошие два камешка – Божьи дети. Это промысел Божий, что они такие разные встретились. Да, падший он и падшая она, явно видно. Не только по богословию падшие, но и по поведению, но и по характеру падшие. Зато потом стерпится, да слюбится». А вот опыт-то показывает, что и не то, и не другое не происходит. И не стерпится, и не слюбится, разведутся. Почему так происходит? Да потому, что если мудрые начнут общаться с юродивыми, чем и как удержаться они, если они первую заповедь преступили? Заповедь не общаться с юродивыми, а они, преступив эту заповедь, дальше полагают, что ну, ничего, мы как-нибудь да обкатаемся, через это обкатывание сделаем юродивых мудрыми. Да еще и апостольское правило можно применить к этому, что как заешь жена: не сделаешь ли ты своего неверующего мужа верующим? Да, есть такое апостольское слово, но его надо применять не в разрез, и не в отрыве от всех тех других слов, тем более тех, какие мы сейчас с вами приводим, и над которыми мы сейчас рассуждаем. Нельзя в отрыве применять эти апостольские слова.

Как у мудрых может образоваться недостаток благодати? Очень просто: от общения с юродивыми. И апостол Павел Тимофею, своему ученику говорит, что последние времена, то есть время, когда Жених идет, это по притче о 10-ти девах, или когда настанет скорбь, или гонение за слово- это в притче о Сеятеле, все о том же. Люди в последние времена, юродивые девы тотчас соблазняются, то есть обнаруживают себя, что они по слову апостола Павла, заражены страстью. Одни страстью к словопрениям, от которых происходит зависть, распри, злоречия, лукавые подозрения. Другие обнаруживают, что они горды, надменны, недружелюбны, предатели, наглы даже. Чтобы через общение с такими юродивыми самим не соблазниться, не потерять благодати, когда в итоге не достанет масла и нам и вам, мудрые не вступают в общение с юродивыми, посылают их к продающим. Кто такие продающие? Это те, кто имеет в избытке масла. И кому благословлено свыше этот избыток раздавать. Кто такие, которые имеют в избытке, и кому благословлено избыток раздавать? Скажите?

- Духовные отцы.

Батюшка: ну, иногда так достанут, что явно видно, что никакого избытка нет. Хотя да, старцы, они, наверное, таковы. Но даже и старцы, те тоже, мы знаем, сколько из житий старцев, когда они просто на порог не пускали каких-то людей к себе. А старицы? Сколько случаев, когда старицы вдруг, кто-то к ним приходит за благословением, и они тут же кричат на него: «выйди вон, не появляйся, вообще закрой дверь». А своим чадам говорят: «гони его и больше никогда с ним не будь». То есть, есть, конечно, избыток и даже у старцев и у стариц, но не полный. Кто же такие, которые имеют полноту избытка так, что даже могут, имеют благословение раздавать? Святые. Не только отцы, но и матери. Просто святые. Святые, которые где находятся? Они же прославленные уже святые. На Небе, потому что они прославляются, святые прославляются уже после смерти. Так же, да? Значит, святые имеют этот избыток благодати, и это благословение его раздавать. Поэтому они отправили их к святым, которые на Небе, и которые теперь, когда еще были на земле, они эту благодать зарабатывали тем, что они раздавали. У них не было тогда еще такого обилия благодати.

Для того, чтобы это обилие благодати иметь, они что делали? Они тоже раздавали, но что? Ну, вы же знаете, все читали святых отцов? Ксения Блаженная что сделала, чтобы иметь избыток благодати для раздачи? Она раздавала свое имение. Чтобы иметь в обилии для раздачи благодать, надо начать раздавать свои богатства. Тоже раздавать. При этом раздавать сначала вещественное имение, а потом дальше, что еще параллельно раздавать? Все свои душевные имения, все свои душевные силы, радость и возможность участия в ближних, все раздавать. У тебя сил никаких нет физических, а тебя просят утешить, тебя просят поучаствовать, тебя просят помочь. Иди и помогай. Раздавай и расточай казалось бы последние остатки своих душевных сил. Поразительно, когда придет к нулю все в тебе, и физические и душевные силы, неожиданно услышишь оправдание Божие. Что придет? Придет благодать. Только на этом фоне полного истощания тебя, когда душу свою положишь за ближних своих до конца, на этом фоне явится в тебе та самая благодать, которая начнет постепенно становиться твоим навыком, твоим привычным устроением, твоею силою, твоею любовью. И она начнет освещать твои уже человеческие силы. И твои человеческие сердечные расположения начнут напоятся благодатью.

 И тогда дела твои видимые, добрые дела твои, в твоих сердечных устроениях наполненные благодатью, начнут становиться чем? По святителю Феофану и всех святых? Они будут становиться добродетелями. Так потрудились эти святые на земле, получили задел благодати, потому что раздаяли все свое имение, как материальное, так и душевное. А теперь пребывают на Небе, имея преизбыток нескончаемой благодати, так что уже теперь могут им делиться, не имея никогда уже остатка. Всегда восполняемы. Точно так же как, помните, по благословению пророка Илии, у жены в Сарепте, ее кувшины с мукою и зерном, что делали? Она их оттуда выбирала, и они там, что? Снова наполнялись. Так будет с благодатью на Небе. Сколько ты не раздавай, уже Небесная благодать, она уже никогда не оскудевает. Но всех, которые просят здесь на земле, и пребывающие в скудости, их всех восполняй. Это свойство церкви: оскудевающее восполнять, или восполняющее оскудевающих.

 Ну вот, теперь, когда они на Небе, они теперь могут раздавать. Но они не просто раздают. Нет благословения направо и налево всем раздавать. Поэтому они благоразумно дают. При этом их раздаяние превращается на самом деле в акт купли-продажи. Они продают. Продают тем, кто способен заработать эту благодать. А кто не зарабатывают эту благодать, то ее и не имеют. Вот почему и сказано, что мудрые сказали юродивым: «идите и купите». То есть заработайте эту самую благодать у тех, которые торгуют, или могут торговать, и имеют ее в избытке – у святых. Заработать благодать трудами аскетики, то есть условиями аскетическими, действиями аскетическими, фактически подвижнической жизнью.

Когда же в этих условиях скорби, гонений последних времен, это в Евангелии от Марка, они побежали молиться святым и вернулись, оказалось, что было уже поздно. Речь идет о последних временах. Если всю жизнь свою, которая есть сейчас, тебе дана, ты не положишь на то, чтобы подвижническими трудами уже обрести благодать, и иметь навык внутренних действований, подвижнических, аскетических, эту благодать стяжать, то там ты не успеешь. И даже святые не помогут. Они тебе будут давать благодать, а чем же ее удержать-то? У тебя, оказывается, ничто внутри не способно удерживать благодать. Ты переживешь эту благодать, как мы переживаем это после таинства иногда, после исповеди кто-то переживает неожиданный мир, возникший на сердце. Долго ты его удерживаешь? Хорошо, от силы если час, а то и вообще только 15 минут. Бывает, что после причастия какое-то действие благодати начинает быть. Долго ты можешь в нем оставаться? Вообще только до порога храма. Вышла из храма, уже все, кончилась вся благодать.

Так вот, поэтому говорится, что юродивые-то прибежали назад, вроде бы купли, то есть получили от святых благодати, но не донесли ее. Пока бежали, уже прошли эти 15, 30 минут, уже этот час прошел, добежали, давай стучаться. Пришел Жених, и готовые вошли с Ним на брачный пир, и двери затворились. Что такое двери затворились? То есть мудрые девы сокрылись. Сокрылись от гонений, сокрылись в уединенные места, в тайные малочисленные свои собрания церкви, в общинки. Те же из них, кто остались все-таки в городе, те сокрылись в кротости своего сокровенного сердца. Пребывают в сокровенной молитве и общении с Господом, например, в молитве Иисусовой, откуда их уже вытряхнуть в какую-нибудь досаду, раздражение, зависть или же в блуд, невозможно. Они там, они умеют там быть. Это-то те люди церкви, которые произволением склонились прежде во благое. И произволение благое, и от него уже, и с ним вошли в труды. Но это произволение непринужденное. То есть, чтобы войти в непринужденное произволение. Это не то, которое по внешним нашим душевным свойствам и признакам легко дается нам, и мы по своей профессии, по опыту, по образованности сразу устраиваем любые служения церковные. А это те самые непринужденные произволения, которые есть свободные от естества падшего произволения. Произволение, свободное от падшего естества. То есть от греховного устроения нашего естества, нашей природы, от греховного устроения нас с вами.

 Ну вот когда они, эти юродивые девы, тем не менее все-таки, обретя благодать, прибежали ко Господу, начали стучать в дверь. В ответ что? «Не знаю вас». – «Но как же, - они возникают тут же, - Господи, как же? Ну да, мы там вот, жизнь свою не провели как мудрые. Но мы же по их совету побежали к святым, выпросили у них благодать, и теперь мы эту благодать выпросив, прибежали к Тебе. А Он вдруг отвечает: «не знаю вас». Почему так? Да потому, что пока бежали, добежали и начали стучать в дверь, благодать-то уже рассеянная. И они опять стоят перед дверями, те же самые юродивые, в том же самом падшем естестве. Ничего с ним, с падшим естеством своим не сделали. Да, с грехами они как-то боролись, да, страсти свои они как-то исповедовали. Но это жизнь внешней церкви. А при этом естество падшее так и оставалось падшим. Греховная природа человека так и оставалась греховною. Они же с нею-то ничего не делали.

 Чтобы с нею трудиться, это нужно подвижничество, нужна аскетика. Аскетика работает уже с греховным устроением человека, с падшим состоянием человека. А в это сейчас кто идет сегодня? Да практически даже в монастырях, и там в это сейчас мало кто идет. Тем более, враг рода человеческого сейчас зная, что в труд над греховным устроением своим человек идет с большим трудом, а чем больше этому падшему естеству дать по его потребностям, то тогда это падшее естество тем более укрепится. Поэтому сегодня весь мир, порабощенный дьяволом, старается как можно больше наполнить материальным благосостоянием, какие учреждения? Монастыри. Весь мир старается, все богатство мира обращено сейчас к монастырям. Чего только туда не отправляется из мира, чем только монастырь сегодня не наполняется, земным и материальным. Как в этих удобных, не аскетических условиях тогда сохранить свою потребность воевать с падшим? Как в этих условиях остаться мудрою девою и не войти в состав юродивых дев? Девы же, девы – это девство, это значит монахи и монахини. Ну а тогда получается, о нас с вами, людях веры вообще речи нет. И действительно получается, что для таких вот, в таком ракурсе, в таком взгляде, о нас и речи нет. Будучи принуждаемые грехом в своем падшем естестве, принуждаемые грехом, проклятием и смертью к тому, чтобы всегда оставаться в падшем естестве, и если что и делать в церкви, то делать все равно из этого же самого падшего естества, из этой самой нашей самости.

 Более подробно те, кто слышал беседу: «Христос, вера и имя», там разворачивается эта тема во всем объеме на протяжении нескольких бесед, на основании целого ряда святых отцов, особенно Игнатия Брянчанинова о том, как падшее естество владеет человеком, и как он, будучи преданный своему падшему естеству, остается фактически-то девой юродивой. Кто хочет об этом поподробнее послушать, тогда идите в этот цикл бесед: «Христос, вера и имя».

 Делать то, к чему подвигает человека его религиозная совесть, как состав тоже человеческого же естества, и в этом собственно говоря, и иметь оправдание, что мы люди церковные. То есть, есть религиозная совесть, она подвигает некую религиозную жизнь, и поэтому мы пребывая в ограде церкви, то есть пребывая в ее организации, вполне, казалось бы, и являемся христианами. Но при этом, оказывается, мало что делаем, или совсем ничего не делаем с самим этим естеством, то есть с его греховным устроением. В итоге мы увидим, что это то, как раз, как живут сегодня люди в церкви. О чем 2 тысячи лет назад и предупредил своего ученика Тимофея апостол Павел. Раскрыл достаточно подробно всю характеристику, как …? современных людей, живущих в своем греховном, или падшем естестве.

Люди сегодня в церкви трудятся против греха, чтобы не грешить. Но при этом все равно оставаясь в падшем естестве. То есть в своем греховном характере, греховно устроенном своем естестве, оставаясь и тщеславными, и самолюбивыми, потому что, как говорит апостол Иаков, это люди душевные и з̀емные. И при этом, дальше добавляет, не отдают себе отчета, что жизнь их по сути вся бесовская. Это апостол Иаков. «Люди эти душевны, з̀емны, но не отдают себе отчета в том, что по сути вся их жизнь бесовская». Ну вот, если мы обратимся к устроению падшего естества, то мы увидим это развернутое учение святителя Феофана Затворника, который на основании всех святых отцов, в итоге для нас с вами, его труды как раз к нам обращены, в наше время они понятны нам. Он и разворачивает довольно подробно описание трех составов падшего естества, среди которых душевные – это значит, сердечные покровы сердца. Их три уровня, а самих покровов пять.

 Ну, помните, кто все пять помнит, поднимите руку? Один. И все? Это после того, как 20 лет об этом говорится с утра до вчера и каждый день? До такой меры не хочется об этом слышать. До такой меры вообще не хочется это удерживать в себе. До такой меры вообще не хочется в это входить. Видите как. Каково мне теперь после того, как столько всяких разных напоминаний об этих пяти греховных покровах сердца было сказано, а теперь видеть результат: ноль помнящих даже. И не только ноль работающих, но и ноль помнящих. Ну и, тем не менее, набравшись терпения, еще раз напомню, уже наверное 150-ый раз.

 Три уровня покровов. В первом уровне один покров плотяный – вся наша телесность. Второй уровень – два покрова: многозаботность и рассеянность. Многозаботность – это куча всяких наших житейских дел, и профессиональных за пределами семьи, а рассеянность – это бесчисленное множество сегодняшних зрелищ, начиная от газет, журналов, книг. Каких только книг, кто только чего вообще не читает. Кончая театрами, фильмами, и теперь интернетом с его огромным простором рассеивания. Многозаботность и рассеянность. И наконец, третий самый тяжелый покров, который более всего покрывает сердце. Они же прямо на сердце, говорит святитель Феофан, и запрещает сердцу иметь отношения с благодатью. А благодать не проходит в сердце, потому что ее не пускают эти три покрова. Это самообольщение, потому что святитель Феофан там приводит целую кучу всяких разных позиций о себе самом, каковые имеет современный человек, начиная от того, что «я христианан» и все, этим уже все сказано. Поэтому я могу жить безблагодатно. И кончая множеством всяких других больших, малых установок, мужских, женских, профессиональных и непрофессиональных, которые придумывает сам человек себе самому. И набрав которые с детства до взрослости и до старости, теперь ими и в них себя держит, и себя тем манифестирует перед всеми, и главное, что перед самим собой. Пробиться сквозь это никому невозможно.

 Когда мы говорим кому-либо, что вот, ты, ну ты совершенно неисправим. А он действительно неисправим, потому что целую жизнь кто-то ему говорил из близких – исправься, а он не принимал. Целую жизнь кто-то терпеливо ожидал, что он все-таки исправится, и Господь до него достучится, а он не пустил, и даже Бога. И своим упрямством, то есть вот этой своей установочностью о самом себе. Кстати, одна из установок, святитель Феофан уже сказал: «а мы все равно не из последних. Вон сколько всяких хуже нас, а мы не из последних». И все. И дальше человек никуда не идет. Это самообольщение. Уже не говоря о множестве всяких разных самообольщений, касающихся церковной жизни, особенно отношений с благодатью. Подвижничество даже все пестрит этими страшными падениями самообольщенных иноков, монахов, пустынников. Пестрит буквально страшными падениями по причине самообольщения.

 Второе из этих трех, на сердце лежащих – это нечувствие, нечувствие благодати. А отсюда нечувствие вообще и самих заповедей Божиих, как их исполнить. Что такое исполнение заповедей Божиих. Умом мы понимаем, где-то опытом своим можем, и по примеру святых окружающих все-таки можем что-то делать, а реально-то, как это по Божьи происходит, не чувствует человек, потому что нет чувства благодати. Заповеди неисполнимы при этом покрове.

 Ну и наконец, третье, это вообще катастрофа для сегодняшних людей. Это беспечность, покров беспечности. Святитель Феофан говорит, что с этим покровом человек вообще не думает ни о каком спасении. Слова «Царство Небесно, Царство Божие» для него, ну, в лучшем случае это богословское знание, или знание учения церкви. А вот для простого народа церковного просто таких слов давным-давно уже нет. Ну, они знать-то знают, что они есть, но в жизни у них нет. Они об этом не думают, над этим не размышляют. Когда собираются, чтобы поговорить между собой за чаем, о чем угодно, только не о спасении и не о Царстве Божием. Это беспечность.

Ну и вот, когда апостол Иаков сказал: «душевный», а святитель Феофан раскрыл: а это значит, что это сердечные покровы, их пять. Апостол Иаков сказал дальше: «з̀емный», а святитель Феофан разворачивает. А это, оказывается, четыре возбудителя греха. Возбудители. То есть, как только появляется одно из этих четырех, тут же за ними получает свободу и действие грех, привычный для человека. Мало того, что он есть, еще и возбуждается, мало того, что возбуждается, еще и воспламеняется и так горит, что уже выправить себя и остановить себя человек не может. Кто помнит эти четыре возбудителя греха? Два человека. Хоть какое-то утешение: то один, а то уже двое. Есть еще кто? И все, что ли? «Господи, отпусти меня куда-нибудь в пустыню. Больше не могу с этим народом жить и быть».

Четыре возбудителя греха. Причем, это же коренные возбудители, то есть они прямо самый корень страсти подымают, самый корень самости подымают. Первый из них – это саможаление, второй из них – это чувственность. Это все услаждения нашей жизни. Чувственность – это все услаждения нашей жизни. Саможаление, оно закрывает нас от всех неприятностей, как телесных, так и душевных, событийных, или болезни. От всего, везде и всюду саможаление дает нам некое утешение. Человек все время живет этим утешением в саможалении. Хоть кто-то, говорит, меня пожалеет. А кто это такой? Это я сам. Никто больше меня не жалеет, кроме как я сама и я сам. Утешение? Утешение. Этим утешением все заняты. А чувственность – это все услады, какие человек вообще имеет по самоугодию своему, начиная от еды, сна, мягкой постели, мягкого кресла, кровати, дивана, на котором он сидит, и кончая всякими разными другими душевными утешениями, там: это мои подруги, это мои друзья, это мои лучшие люди, с которыми я всегда общаюсь, а с теми не общаюсь, а с этими общаюсь. Эти потому что мои, а те не мои, свои – не свои, это наша компания, это не наша компания. Это мои соплеменники, там не мои соплеменники, и так далее. То есть любые формы душевного комфорта есть чувственность.

А что такое третий возбудитель? Назовите. Самоугодие. Но тогда это будет как раз, в саможалении проявляетсясамоугодие, и как раз в чувственности самоугодие проявляется. Значит это не есть возбудитель. Человекоугодие, вот это вот уже возбудитель. Потому что человек хочет устроиться здесь на земле. Он хочет устроиться среди людей жить, или вот людей же …?, поэтому человекоугоничает. Начиная от простого общения в автобусе, где мы вдвоем едем, или втроем, и наступает какая-то пауза. И в какой-то момент эта пауза становится невыносимой. То есть человек, оказывается, просто не способен просто помолчать, находясь в трамвае вместе с кем-то. Ну и кончая, конечно, всяких разных смысловых уже человекоугодий, и ради, из которых и через которые человек обеспечивает свою земную жизнь.

И наконец, четвертый последний генеральный возбудитель, это что? Земность, да. Это земность, это уже такой, катастрофический. То есть это фундамент всех четырех возбудителей. Земность, то есть это преданность и погруженность в земную жизнь. Ну, самое яркое его проявление – это боязнь всякой смерти в любом ее виде, а отсюда и вся боязнь всяких разных увечий. Болезни, увечья. Потому что все эти, болезни даже как раз есть начаток, первый состав смерти. Смерть имеет три состава. Первый состав смерти – это болезнь, увечье. Поэтому всего этого человек боится. Это наиболее характерный признак земности. Но этот признак, он возбуждает такие корни грехов, что мало не покажется. Все убийства в семьях: жена мужа, муж жену, дети родителей, родители детей, убийства совершаются по причине боязни смерти. И там, где надо: кто кого, надо опередить, там кто-то из них опережает и убивает другого. И это земность, это энергия, сила и власть земности. Он возбуждает такую ярость, которая способна затмить всякое сознание, совесть, и вообще все нравственное в человеке, и даже чувство крови, даже чувство близости. Специально говорю об этом примере, не говоря уже о том, как люди запросто убивают, или за пределами семьи. Если самых близких и дорогих может человек убить по земности своей, то за пределами семьи это еще проще.

 Ну и наиболее характерный такой пример проявления земности, это стремление: ты подходишь куда-нибудь к магазину, или к какому-нибудь театру, или к кассе какой-нибудь, а там огромная очередь. Земность ничто же смущашеся, что делает? Всех в сторону, всей обойдет и первая залезет. ..? Она обеспечивает земную жизнь. Ее вообще ничто: люди что подумают, ни что возмущающиеся и кричащие люди, что кто-то там, что ты лезешь. Мало того, ты можешь даже и в драку ринуться, отпихнуть женщину, которая тебе не дает залезть раньше. И в конечном итоге нужное первый взял. Вот это первенство в земной жизни, которое не только, ну в очередях это наиболее ярко проявляется. А то вообще во всех смыслах это, собственно говоря, первенство жизни. Оно есть основа человеческого поведения на земле. Думает ли в этот момент человек что-нибудь о вечной жизни? Не думает. Может быть он думает о спасении? Ничего подобного. Он весь в земности и думает только об одном: успешности своего дела. Ну вот, это земность.

Но апостол Иаков добавил дальше к этим трем: душевно, з̀емно. То есть душевно – это пять покровов сердца. З̀емная жизнь человеческая в последние времена будет – это значит четыре возбудителя греха. И дальше добавил: бесовского. А это что такое? Святитель Феофан раскрывает, что это и есть узы духа. Узы духа: узы мира, узы самоугодия, и третьи, самые страшные узы – это узы, прямо назвал – узы дьявола. Поэтому, по этим узам человек, живущий ныне, живет бесовски. Жизнь бесовства у таких людей, потому что они живут от уз духа, третий из которых, дающий живость первым двум – это узы дьявола. И вот когда юродивые, ну, убежав к святым, и вымолив у них некую благодать, но не умея удерживать ее, потому что они, они потому и юродивые, что они аскетических или подвижнических действий не имеют, не навыкли. Они максимум, что могут, это на молитву встать, молен отслужить, или какую-нибудь благодать получить. Ну, службу заказать, на службе постоять. Это тоже они умеют. А изменить себя самого, чтобы удерживать благодать, полученную в результате таких действий, они не умеют. Поэтому они и вернулись когда уже к дверям, то они оказались все те же самые. И в ответ Господь юродивым девам на их стук в дверь отвечает: «не знаю вас». Это значит: «вы не Мои ученики». Это значит: «вы не принадлежите Моей церкви». Хотя вы в ограде церкви, хотя вы в церкви организации пребываете, но вы не церковь по ее организму. То есть вы не в организме церкви.

А в Нагорной проповеди слова эти усилены: «Я, - говорит Господь, - никогда не знал вас». Как это «никогда»? То есть значит с самого момента, как мы вошли в церковную жизнь, мы не были церковными. Мы выполняли внешние церковные порядки, и даже имели от этого какую-то благодать, но не ради того, чтобы ее удерживать. Мы ничего не делали для того, чтобы ее удерживать. Тем более ничего не делали, чтобы от нее жить. То есть хоть и были в ограде церкви, но никогда не принадлежали ей. Это, и дальше, в других притчах Господь говорит: «Это семя, упавшее при дороге». Дальше: «это семя, которое упало на каменистую почву». «Семя, упавшее в тернии». Это все христиане. Если слова Господни соотнести с греховными покровами сердца, мы увидим, что при дороге – это те из людей церкви, которые преимущественно живут первым плотяным покровом. Каменистая почва, а в скорбях и гонениях тут же отпадают – это люди, живущие преимущественно вторым покровом – многозаботностью и рассеянностью. Последнее – это обилие разных впечатлений, обилие знаний, образованности: телевизор, театр, кино, книги, журналы, газеты, интернет, дипломы, удостоверения, которыми теперь живут. То есть этот покров теперь заменил все, что в человеке вообще было доброго. То есть все-таки Божьего.

 А что такое тернии? Это самый глубокий и самый сильный среди всех покровов, этих трех покровов, третий уровень покровов – это самообольщение, нечувствие, беспечность. Вот вам тернии. Господь говорит, добавляет дальше: «это слышащие слово», но в которых забота века сего - обольщение, заглушает слово. То есть делает людей нечувственными не только к благодатной силе слова, но даже и к смыслам самого слова. В итоге оно бывает без плода. А при этом люди продолжают жить себе. Плодов Духа Святаго нет, а им хоть бы что. То есть - они беспечны. Покров такой – беспечность, лежит на сердце. Не просто лежит, но подвигает к активной жизни, порою …?, порою епархиальной, исполненной всякой живости.

 Помните, да, святитель Феофан: есть живость, а есть жизненность. Живость - эта вся греховная, вся душевная. А жизненность, это уже от трезвенности и от благодати. Получается, что есть душевная жизнь, которая как бы благодатная, но не она. И при этом эта живость, она исполнена радости, подвигается как бы к жизни, исполнена успешности, деятельной активности, жизнетворного и увлекательного общения друг с другом. Все это и есть живые заботы века сего. А при этом, говорит святитель Феофан, есть, смотрите как, глубину открывает: «при этом есть лукавство в грешной душе, что она всячески отклоняется от труда по делу своего спасения. Ей самой трудиться не хочется. Если кто понесет разве что ее, тогда перечить не станет». И в итоге сегодня мы видим, что весь современный мир составляет людей, все человечество на земле, это собственно говоря, три категории. Одно – это люди падшего естества, другие люди - в религиозности православной, и наконец, третьи – это люди веры. По объему: 7 с небольшим миллиардов людей на земле, почти 7 миллиардов – это падшее естество. Несколько десятков, или может быть одна сотня миллионов – это религиозно православные, или религиозно с православными. А вот, сколько людей веры, увы, к сожалению, это мы сказать не можем, потому что это знает только Господь.

 Ибо как правильно было распознать мытаря, стоящего в конце? Помните: мытарь и фарисей, перед Великим постом мы всегда это вспоминали с вами. Фарисей впереди стоит, и весь красуется Богу: «я вот все делаю, я хороший христианин». А мытарь в это время стоит в углу храма, бьет себя в грудь и плачет Богу: «Боже, милостив буди мне грешному». Как разглядеть этого мытаря? Никто же не обращает внимание на таковых людей. Даже если ты специально начнешь всматриваться, кто же здесь в храме из таковых, ты как обнаружишь мытаря? Ну, правда, если вот в обиходе там, когда совместно живешь, или в Отраде мы так плотно фактически живем, или в монастырях люди очень тесно живут, там конечно мытарь обнаружится. Ну, яркий пример это, допустим, это авва Дорофей. Как узнать, что он был мытарь? Ну, очень просто: некто из братии же так возненавидел его, что, помните, по утрам он начал приходить и спускать свою жидкость прямо в лицо авве Дорофею. Ну, тот отряхивался, просил: «Господи, прости его, не знает, что творит», и бежал дальше на послушания.

А еще и благодарил Бога за то, что у него такой воспитатель его смирения есть. Вот вам мытарь – яркий пример. Много ли среди нас таких? Вот почти и нет никого. Но, тем не менее, все-таки.

 Так вот люди падшего естества – это практически все человечество. Православная религиозность - несколько десятков или сотни миллионов. А вот веры, людей веры, то есть любления веры как дара свыше, ну, сколько-то наверное есть, сколько - не знаем. Вспомните, отец Арсений, да, когда в бараке, в концлагере 100 человек, в основном рецидивисты и политические, и всякие разные, и он там знал пять только лишь верующих людей. Потом заболел, был при смерти, наконец, умер, но оказалось, не совсем. Отделилась душа от тела, поднялась над бараком, и оттуда сверху, сквозь крыши барака он видит в бараке эти пять людей как раз, звездочки в сердцах горят, благодатные звездочки у этих пяти, кого он знал. Но он с удивлением обнаружил, что этих звездочек не пять. И начинает оглядывать весь барак, и обнаруживает их больше 20-ти. А ведь он с ними прожил вплотную несколько лет, видимым образом обнаруживал только пятерых, а остальных, которые почти 20, не обнаружил. Только душа, поднявшись, узнала. Так и сейчас, наверное, Господь сказал: «врата ада не одолеют ее», то есть эти звездочки неодолимы, они есть, они и в нас, и церковь ими жива. И поэтому в ограде церкви есть те, которые собственно живут в церкви. Не только в ограде, но и в церкви живут. Не только принадлежат ее организации, но и принадлежат ее организму. Но дай Бог, чтобы мы с вами в эту сторону склонили свое произволение. Сегодня кажущееся непринужденное произволение услышали бы, что оно, наше произволение, сегодня все схвачено, схвачено падшим естеством, схвачено грехом, схвачено проклятием и схвачено смертью.

Как схвачено грехом, мы сейчас разобрали. Это три состава падшего естества. Как схвачено проклятием – следующий раз разберем. Как схвачено смертью, тоже посмотрим дальше. Ну вот. Но для того, чтобы это все преодолевать, эту схваченность, то есть оказывается, мы с вами и непроизвольно, то есть мы не непринужденное имеем произволение, имеем произволение схваченное. Как освободиться от него? Для этого надо сначала склониться к произволению благому. И уже от него тогда пойти воевать за произволение непринужденное. Дай-то нам Бог сил этим постом как раз эти труды и начать совершать. Аминь.

10. Проповедь : Кто же Церкви принадлежит…

2016-08-19

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 37 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником Преображения Господня. Вот и август, вот уже и Преображение, вот и яблочный Спас. Вот мы уже совсем близь конца церковного года, вот уже впереди в скором времени служба Успения Божией Матери.  Григорий Палама, говоря о сегодняшнем празднике, вспоминает тот эпизод, который произошел на святой горе Фавор, когда ученики Христовы, апостолы, пали ниц. При этом задает вопрос: от того ли пали, что глас голоса Отца Небесного услышали? Но дальше говорит о том, что голос Отца Небесного звучит в Ветхозаветные времена, и в начале времен Господних не единожды, много раз. А уже когда пришел Господь на землю, Он различит голос избавления в крещении  Христа, и народ слышит это, и никто не падал там. Поэтому очевидно, что не по причине голоса и грома этого громоподобного очень голоса падают апостолы оземь. А по причине как раз света, излиявшегося от Самого Господа.

Свет этот нетварный. Свет, которым является Божественная сила, свет, в котором живет, действует энергия самого Божества. Не сущность - Бог, ибо сущность Бога, она остается в Боге и при Боге. Мало того, сказано, что в ней Бог непостижим. И никому никогда не откроется та глубина Божественного, которая есть сущность Бога. Но вот свет Фаворский, свет нетварный, свет как источная сила Самого Бога и Божества, Он не только явил Божество Самого Христа на Фаворе, но и является светом всех ангельских миров. Именно этим же светом сияют все ангельские миры. Но не только они, но и все, кто в един состав с ангелами входит из людей, из человеков, прожив свою земную жизнь так, что может быть  сподоблен благодати Святаго Духа. И тогда этот Божественный свет проникает и человека, и становится тем сиянием, которое отличает людей Божиих, то есть людей церкви, от всех остальных людей мира и всех остальных религий. Это-то сияние Божественного света, который является в святых, пребывающих сейчас в райских обителях, и не только прославленных. Но бесчисленное множество тех, которых мы не ведаем, не знаем, но они, прожив здесь земную жизнь, очистившись благодатью, и осветившись этим Фаворским светом, взошли на Небо, яко ангелы. И там пребывают тоже в этом же свете. Ибо свет этот и есть, собственно говоря, знак, и признак, и причина и свойство всех, пребывающих в Царстве Небесном. По этому свету и определяется, принадлежит ли человек Царству Небесному, или не принадлежит.

Соответственно начаток этого света должен быть обретен здесь, нами с вами,  православными людьми, которые отличаются как христиане, как православные христиане, от всех остальных христиан не православных именно этим Божественным светом. Умеющие его сподобляться, умеющие его удерживать, и в нем пребывать и стоять, умеющие это освящение света хранить в себе во всех своих поступках, делах, видимой части, внешней части добродетелей, во всех своих сердечных расположениях второй части добродетелей. И наконец, в самом этом свете, который есть составная, третья часть добродетели христианской. Таковые и являются, собственно говоря, действительными, или истинными христианами.

 Исполненные этого света, а значит добродетелей, в основе которых третьим составом является как раз этот самый свет, будут людьми измененными. Мало того, что очищенными предварительно участием этого света в нас, но далее, освященными еще здесь, в земной жизни. Так, что поступки и дела будут не просто добрые дела, как у всех людей земного шара, на что способен всяк человек, лишь бы только сохранился более менее в добре. Но он будет исполнен сугубого расположения сердечного, который является христианским расположением. Теми самыми добродетельными расположениями, как смирение, кротость, мир, радость, и прочее. И особенно покаяние. Но тем более будет в них сиять этот свет, как главная составная их дел добрых, то есть добродетелей. И потому, говорит Господь, за это будете ненавидимы, потому что вы носите, в вас, вернее, исполненных таких поступков, такового поведения и такого образа жизни, который освящен этим Фаворским светом, в вас будут узнавать христиан. Узнавать в вас будут тех, которые носят Мое имя.

Мы знаем с вами, что имя можно носить формально. Да, называться христианами, но при этом принадлежать к каким-нибудь отщепенцам, которые отошли вообще в даль, далеко от церкви и от Христа. И чего-нибудь свое придумав, вообще не от этого света устроили какую-либо свою секту христианскую. Тем более несущие имя христиан в разных других конфессиях, католических, или же протестантских, кальвинистских, лютеранских, тоже не имеют такого же света, потому как их поступки и их поведение, и их образ жизни не свидетельствуют ношения этого света. И потому всяк, кто сподоблен этого ношения,  и в имени христианина, имени Христа носящего, имеющего на себе, будет являть дела и поступки этого света. «Будете, - говорит Господь, - ненавидимы за имя Мое». Значит, с момента, как осиялись апостолы на Фаворе светом Божественным, Господним, с этого времени звание их, христиан, стало быть исполнено еще и этим дивным светом.

 «Если примете одно такое дитя во имя Мое». Примите, «будете приняты и Отцом Моим Небесным», - говорит Господь. Что значит: «во имя Мое примите это дитя»? А потому, как вы к ребенку относитесь, увидят вас, что вы - православные христиане. Христиане именно православные, то есть исполненные этого света. Ваше отношение к ребенку и есть свидетельство вашего христианства. И тогда ваше христианство, то есть имя, которые вы носите, «имя Мое», оно само свидетельствует о том, что вы принадлежите этому свету.

 «Двое или трое собраны будут во имя Мое – Аз буду среди вас». Но вот мы все говорим об этой фразе, что вот мы все, двое, трое, собрались, вот мы «во имя Твое», вроде бы и молимся, молитвы по соглашению всем давно известны, все собираются, не двое, не трое, а больше, и просят что-либо, но при этом исполняют ли это само условие? Собрались трое о каких-то делах насущных. Да. По соглашению молятся о каких-то своих делах и проблемах? Да. Но прежде чем молиться о делах, и домашних и прочих проблемах бытовых, собрались ли, и собираются ли «во имя Твое»? То есть делаются ли христианами, несущими в себе этот Божественный свет? Вот если «собрались во имя Мое», тогда пожалуйста, дальше молитесь  …? по соглашению», - говорит Господь. И тогда эта молитва будет услышана Отцом Моим Небесным. «Крестя, - говорит, - во имя Отца и Сына, и Святаго Духа». То есть после крещения имя Троицы, которое будут нести крещаемые люди, они не постыжат это имя ни поступками своими, ни поведением своим.

В это ли непостыжение имени Троицы и имени Христа крещаем  мы и приводим мы к крещению людей, и сами мы с вами крестились? Увы, если прямо буквально с трамвая зашел человек в храм и тут же покрестился, где здесь освящение его Фаворским светом, дабы имя, которое - имя христианина, которое он после этого крещения принял, сделалось бы свидетельством его христианства? Разумеете теперь, почему древние христиане, услышав эти слова Евангельские, что «крестить надобно во имя, а значит, в освящение этим Фаворским светом всякого, кто будет крещен и выйдет из купели, для этого они что делали? Они приготавливали человека, чтобы он именем Христовым и именем Святой Троицы, сознанием как минимум, был бы исполнен. И в это имя, а значит в поступки, соответствующие Фаворскому свету в нем, а не просто уставам церкви, он бы в эти поступки был уже обретен.

 Такая подготовка  заключалась в течение трех лет. Самые лучшие школы, которые имели крещальную практику, три года готовили к крещению. Другая практика – два года готовила к крещению. А потом, когда началось оскудевать  уже православие, то есть оскудевать это стремление к Фаворскому свету, дабы быть освященным в имени  своем христианина благодатью Святаго Духа. Когда это начало оскудевать, и это стремление стало попираться в самом уже человеке его греховными покровами сердца, крещальная практика свелась до одного года, и в конечном итоге, в нынешние времена вообще исчезла,  пред крещальная подготовка людей исчезла совершенно. И поэтому сегодня мы видим, и мы с вами тоже крещены так, что, что  вошел в купель, что вышел из купели, никакой разницы нет. Единственно только лишь, мы, священники, видим, как после купели сияют глаза. До купели не было такого сияния в глазах всех крещаемых. После купели сияют глаза, а все поведение и все остальное, все это осталось прежним. Через час, два, три, это сияние глаз тоже ушло, поглотилось греховным устроением самого человека, его греховными покровами, тем более узами духа. А дальше еще и вверглись эти четыре возбудителя греха, и все, человек в своем прежнем характере вышел из храма, или же дойдя до дома, там тут же взвинтился сам и взвинтил всех вокруг себя.  И после этого даже не появился во всю последующую свою жизнь в храме хотя бы причаститься после таинства крещения. Так до сих пор и ходит без причастия. А те, которые вроде бы вошли  в это самое причастие, однако вошли не во имя Господне, потому что имя Христа не есть формальность. Если имя,  оно именем является тогда, когда он исполнен этого Фаворского света.

 «Будут поносить вас, и понесут имя ваше яко зло», потому что всяк исполнен другого духа, чем Духа Фаворского, чем Духа Святаго, чем Божественной энергии, Божественной силы. Всякий другой будет иметь духа зла, и духа льсти и духа противления. И потому, конечно же, встречаясь с духом Фаворским и с именем вашим христианина, реально являющимся не в звании только, а в поступках и поведении, будут поносить и понесут ваше имя, яко зло. И тем не менее: «да святится имя Твое», восклицаем мы вместе с Евангелием. «Пред правителями за имя Мое станете, - отвечает Господь, - и дам вам, что сказать». Верующим во имя Его, которые уверовали во имя Его, тем дастся эта сила Фаворского света. «Дела, которые Я творю, во имя Отца творю, и вы будете творить. Отче, прославь имя Твое в них, которых Я тебе сохранил. Если чего попросите у Отца Моего во имя Мое, то непременно исполню».

 Мы с вами много чего просим, и многое чего  не исполняется. Причина очень простая: ты не постарался, чтобы быть просящим в имени Христовом. То есть, пребывая в имени Христовом, быть просящим. Ты просто формально называешься христианином, по внешнему порядку своей церковной жизни в ограде церкви пребывая, а значит, приобщаясь Святых тайн и святых действий церкви, однако сам по себе ни в чем не меняешься, потому что своего естества падшего, и своего греховного устроения ты не меняешь и не изменяешься в нем. Нет в тебе этих трудов для перемены тебя самого в освящение Фаворским светом. И поэтому, конечно же, когда мы просим и молимся, молебны целые устраиваем, а много чего не исполняется и не совершается. Потому что просят не исполненные именем Христовым.

Поэтому и Отец Небесный ждет, когда же это произойдет.  Долготерпелив Отец, многомилостив, и вселюбящ, и поэтому, ожидая, продолжает сопровождать нас всеми таинствами церкви, коль мы вошли уже в ограду ее, и всем этим пользуемся. Но пользуемся как не имеющие своего причастия к самой церкви. А если будем иметь это причастие, если начнем становиться христианами, исполненными этого Фаворского имени, Фаворского света в имени своем, то все то зло,  о котором говорит Евангелие и предупреждает, что будете гонимы, и прочее, все то сделают вам за имя Мое. Вот и задумайся вообще, стоит ли, и надо ли вообще в такое имя и  вступать. И недаром, может быть,  это и пишут сегодня христиане, когда слышат реальное православие. Реальное православие, которое в имени Господнем совершаемое, будет гонимо. Именем Господним исполняя, будет в тесноте, и узкими вратами будет идти по земной жизни. Именем Господним совершаемое и исполняемое, будет проходить узкий путь своего земного жительства.

 И поэтому, наверное, всякий, кто больше, как-то земен, больше плотян и больше погружен в свое греховное естество, падшее естество, и от него живет и им собственно живет, не в церкви, а в мире сем. Хотя и в ограду церкви входит,  и в ограде церкви пребывает, однако боится, что если он вступит собственно в имя Христово, то с ним случится, и над ним совершатся все те предвозвещения Господни, которые, Он говорит, будут признаком того, что имя Господне вы действительно носите. Окружающие вас на дух узнают это. По поступкам и по действиям возненавидят вас, и будут чураться вас, чуждаться вас, и будут гнать вас. Но ежели будете о имени Господнем решимостью своею, ревностью  своею духовною, и тем паче любовью своею к Богу, следовать Его крестными путями, за Ним идти, то «во имя Мое, - говорит Он, - даст вам Отец Небесный, чего ни попросите. Доныне вы ничего же не просили во имя Мое». Начните теперь.

По тому, как исполнялось или не исполнялось, и не совершалось с вами или не совершается с вами что-либо собственно христианское и Евангельское, мы можем совершенно видеть, что скорее всего, если и не совершается, то мы и не во имя Его и не просили ничего. И ничего не делали во имя Его. Хотя, может быть, много чего в общем-то для того, чтобы причаститься, покаяться, принести на исповедь  что-то делали, и читали молитвы, и постились, однако не об имени Его старались. «Отче Святой, соблюди их во имя Твое. Я соблюдал их до ныне во имя Твое. Всякий, кто призовет имя Господне, тот спасен будет». И далее, утверждая, а  апостолы в деяниях говорят такие слова: «прощены вам грехи, ради имени Его». И Господь Сам, еще и  еще раз, много раз на разных страницах Евангелия напоминает: «если ты не отрекся имени Моего, благоволение Отца Небесного будет с тобою».

 Более того, Сам Господь говорит на все, на великое будущее, которое совершиться после Страшного суда: «не изглажу имени Его из книги жизни». Той, которая находится сейчас на Небе, и которая откроется после Страшного суда. И по которой имеющий имя как раз христианина, а в этом имени христианина еще какое-то особое, сугубое имя, которое Бог начертал в этой книге жизни, и через которое, через это имя жизнь подается всякому человеку, которой является Сам Господь наш: так вот, это имя не будет изглажено из этой книги. Пока мы не изглажены, у нас с вами есть возможность трудиться, жить и быть не просто ради земных своих дел,  и ради этого обращаться в молебнах и молитвах к Небу. А трудиться и жить на земле ради имени Господнего, которое бы совершалось в нас силою сегодняшнего Фаворского света. И тогда «именем Моим будете изгонять  бесов», - обещает Господь.

Но вот в разных местах Евангелия целый ряд людей начинают, тех, которые на Страшном суде вдруг начали стенать и стонать перед Господом: «Не Твоим ли именем бесов изгоняли», услышали вдруг в ответ: «Я не знаю вас». Юродивые девы услышали: «не знаю вас». На Нагорной проповеди Господь говорит о тех людях, которым ответит, что Он вообще никогда не знал вас, в то время, как это будут люди, которые именем Его бесов изгоняли. «Не Твоим ли именем бесов мы изгоняли. Господи, почему Ты говоришь нам: не знаю вас. И тем более: никогда не знал вас»? «Никто, - вдруг говорит Господь, -  сотворивший чудо именем Моим, не будет противиться, или же  гнать Христа и христиан. Значит, по-разному можно даже именем Христовым изгонять бесов. В одном случае именем Христовом бесов изгоняли, а Господь отвечает: «не знал никогда вас». В другом случае Сам же говорит, что «всякое чудо, сотворенное именем Моим, свидетельствует о том, что этот человек не будет противиться Мне, Христу».

«Какою силою, или каким именем вы сделали это?», - спрашивал синедрион апостолов Петра и Павла. Помните, деяния, в четвертой главе их описывается о том, как апостол Петр, входя в храм, проходил мимо увечного человека -хромой с рождения. И именем Господним  он его исцелил. Он ему сказал: «именем Господним встань и ходи». Чудо было настолько поразительное, что не поверили, прежде всего, начальники и церковники, а значит, священники и епископат иудейской церкви. И стали тормошить, схватили и в темницу заключили даже апостолов Петра и Павла, а потом вызвали их на допрос и спрашивали: «какой силой, или каким именем».  Слышите, знамение:  «каким именем вы это сделали»? И тогда апостол Петр отверз уста и начал проповедовать Христа. «Всякий, верующий в Него, - говорит апостол Павел, - получит прощение ныне грехов именем Его».

Вот в какой праздник мы с вами вступили. Вот какой праздник нам сегодня возвещает церковь Христова. Вот какое событие, реально совершаемое здесь в храме во время богослужения предлагает и предоставляет нам Господь, и Его церковь и Небо. Мы с вами были участниками этого праздника. Мы с вами были в  действии благодати Фаворского света здесь. И поэтому люди, которые исполнены этим светом, тоже являются носителями этого дивного света, этой энергии Божественной. Потому и нет в этой энергии собственно самого существа, что существо неделимо. А Фаворский свет, смотрите, разделяется на множество людей, стоящих сегодня в храме. Разделяется на множество людей, пребывающих сегодня в раю. Разделяется на множество ангелов и высших ангелов, и разных чинов ангельских, которые есть на Небе. И при этом не просто восходится по людям, но еще и различными дарованиями каждого освещает, осеявает. И всякий человек, имеющий сугубые дары Духа, осеянные этим Фаворским светом, от Него имеют еще и разность в этих дарованиях. Различествует каждый от другого разностью этих дарований.

 Как же нам с вами сегодня быть действительными утвердителями этой реальности Фаворского света? Как же нам быть с вами свидетелями этого Фаворского света? Никак по-другому, кроме как быть самим источником этого света. Ну, из людей дивным свидетелем этого света был когда-то Моисей. Помните, когда он был осеян этим светом, и спустился с горы Синай, то люди не смогли на него смотреть. Ему пришлось накинуть на себя покрывало и всю свою жизнь впредь, до самой смерти ходить с закрытым лицом. Вот как, вот что происходит с человеком, когда он исполнен Фаворского, или Божественного света. После него такого сияния явственного сподоблялись немало аввы.

Ну вот, в житиях святых угодников мы пишем о том, что ну, наиболее для нас близко, а так, в общем, во многих житиях есть эти эпизоды. А для нас более близкий, это эпизод с преподобным Серафимом Саровским, когда служка его, Николай Мотовилов, призванный Серафимом для того, чтобы узнать, о каком это свете идет речь. Преподобный сказал: «а вот сейчас узнаешь. Помолимся». И помолился. И вдруг начало проникаться, или осеяваться лицо преподобного Серафима этим светом так, что в итоге начали за этим светом постепенно исчезать, размываться черты лица, настолько свет был сильный. Чем больше этого света становилось, в конечном итоге совсем исчезло само лицо преподобного, очертания лица преподобного Серафима. И в это время сам Николай Мотовилов пишет о том, что он почувствовал, как свет этот проникает все его составы, всю его душу до самой глубины. Как исполняется он каким-то удивительным теплом любви и необыкновенной радости, которая начала с ним совершаться.

Не ради хвастовства, но ради реальности того, что  и в наше время, сейчас это тоже может быть, расскажу случай, когда духовник мой, отец Кирилл в Троицко –Сергиевой лавре однажды вернулся из отпуска. И  в тот день, когда утром он приехал, а днем я был у него, еще не знал, что он вернулся, и я не знал. Так Господь сподобил как-то неожиданно пойти, хотя вроде бы думал, знал, что он в отпуске, полтора месяца, и не знал, когда вернется. А тут почему-то вдруг захотелось к нему пойти. Постучал в дверь кельи, и никого не было. Через некоторое время слышу, там шорох за дверью. Открывается дверь, и на пороге батюшка. Черты лица я не вполне мог углядеть, потому что лицо было исполнено света. Никогда раньше и никогда после я не видел его таковым. А здесь один раз таковым видел.

Значит, и в наше время  это тоже может быть, только для этого надобно, чтобы ты жил в церкви. Потому что этот свет есть свидетельство и признак людей, в церкви  пребывающих. Недостаточно быть просто в его ограде, недостаточно быть просто внутри ограды в организации церковной, и состоять в составе этой организации: мирян, священников, епископов. Недостаточно этого. Надобно, чтобы ты, будучи в организации, был еще и организмом. И вот таковые, которые и организм в организации, то есть имеют то или иное служение церковное в ограде церкви, или же моления в церковной ограде, но при этом еще и организм, то есть сподобляются этого света. Те, собственно говоря, и говорит Евангелие, и причисляются к детям Божиим и к людям церкви. Тем, о которых все практически Евангелие говорит.

Правда, мы услышали прошлый раз, что Евангелие говорит еще и о таковых, которые, пребывая в ограде церкви, и соответственно в организации церковной, и занимая разные должности церковные, однако церкви не принадлежат.  Помните, мы  прошлый раз, на прошлой проповеди говорили о том, что если  так мы скажем кому-либо в церкви, то множество народа вскинется навстречу возмущением: «кто это сказал, откуда ты это взял»? – «Оттуда и взял, из самого Евангелия». – «Кто это сказал»? – «А Сам Господь и сказал». И мы начали прошлый раз множество свидетельств этих Евангельских вдруг вынимать из Евангелия. Так вот дальше, к этому мы добавим сегодня еще и некоторые из них. А прежде слова святителя Феофана Затворника: «в твоем, - говорит он, - внутреннем человеке никто господином быть не может, кроме тебя самого. Поэтому-то, если ты желаешь быть носителем этого света, исполненным этого свидетельства  твоего христианства православного, то сам себя, - говорит, - ломай, сам себя поражай, сам себя вразумляй. Уже если сам собою не рассудишь и не обдумаешь, как быть, кто за тебя это сделает? Решай, - дальше говорит святитель Феофан, - или гибнуть, или сохранить жизнь». Гибнуть, это значит в своем падшем естестве, в своем падшем устроении. Или  сохранить жизнь, ту, которую ты в крещении обрел в таинствах и теперь  закрепляешь. И  от таинства причащения теперь, имея в себе Христа Самого, можешь жить и быть, и поступать как раз в свете Фавора.

Но мы с вами по опыту своему знаем, что тут нам мешает наше самообольщение. «Кажется же человеку, что живет, и тем не менее». Тем не менее, хоть и кажется, что живет. Живет вполне искренне, и, «тем не менее выбирает, - говорит святитель Феофан,  -быть благодатным, или оставаться душевным», то есть не знающим Фаворского света. И вдруг чувствуем: не можем выбирать. Мешает нечувствие. Мы  не слышим благодати, не чувствуем, как покров сердца мешает. А при этом жизнь церковная бьет ключом.  Сколько слов святоотеческих знает сегодня люди церкви. Но почти все эти слова, они бывают без плода. Знать много знают, а где плоды? Где практика самого исполнения Фаворским светом? Лишь посеянное семя на доброй земле означает тех, которые приносят плод. Один в 30, другой в 60, иной во сто крат. Это как раз те, кто имеет сначала произволение  благое, и уже после него и от него трудится над тем, чтобы произволение их стало непринужденным. То есть, свободным от принуждения прежде всего со стороны своего же падшего греховного устроения, падшего естества. Все подвижники, а это не только пустынники и  монахи, но и множество мирян, и даже царей: например, сербские цари. И даже князей. Как много их было у нас  на Руси, князей и княгинь. Все они не только с грехом воевали, но прежде всего со своим греховным устроением.

Вот другое место Евангелия, но и оно о том же: что много людей в ограде церкви, но не все принадлежат ей. Это сказание о Страшном суде: «отделит Сын Человеческий одних от других, как Пастырь отделяет овец от козлов. Овцам скажет: «вы накормили, напоили Меня, приняли, одели, посетили, пришли ко мне. Так как вы сделали это одному из братьев моих меньших, то сделали мне». А козлам, которые будут поставлены на левую сторону, скажет: «так как вы ничего этого не сделали одному из сих меньших, то не сделали Мне». И дальше: «идите от Меня проклятые, в огнь вечный, уготованный дьяволу и  ангелам его». Это глава Матфея 25-я. Здесь Сын Человеческий говорит: «сделали Мне». Очевидно, что речь идет о христианах, а не о людях других религий.

Очевидно, что речь идет не о внешнем действии: накормили, напоили, одели, посетили. Это, во-первых, свойственно всем народам и всех религий. Во-вторых, если в наше время посмотреть на христиан православных, на христиан католиков и протестантов, то мы увидим явное и разительное преимущество, прежде всего протестантов. Как у них в наши дни организовано всякого разного рода служение милосердия: и социальное, и служение больным, и  старым, и сиротам, и инвалидам. Но не только протестанты, но и католики на много порядков опережают в этом всех нас с вами, православных. В житейском и человеческом участии друг ко другу внутри общины отличаются особенно баптисты между собою ко всякому, входящему к ним. Если все-таки сказанное о Страшном суде относить не к другим конфессиям, а только к себе, православным, если деяния Страшного суда относятся к деянию  именно церкви и церкви православной. А другие конфессии, тем более секты христианские не включать в состав церкви, или их религиозные собрания церковью не считать, и знать их как не церковь, тогда ответ на вопрос: о ком идет речь на Страшном суде, нам придется искать в других местах Евангелия. Потому что, если опираться только на эти определения, которые звучат на Страшном суде, то под эти определения попадают все люди всего земного шара, все человечество. Ну, лучшие из людей, конечно же: не злые и не очень уж такие, ожесточенные.

Откроем Евангельское сказание о Нафанаиле. «Вот, - говорит Господь, - подлинный израильтянин, в котором нет лукавства». И далее святой праведный Иоанн Кронштадтский пишет: «в Нафанаиле показан характер истинного, или православного христианина, вообще, истинной православной церкви христовой. Вот человек, который право и прямо, твердо мыслит, верно уповает, говорит и действует. Вот человек, который право и прямо, твердо мыслит, верно уповает, говорит и действует». «Какая высокая похвала!», - восклицает праведный Иоанн тому христианину, о котором Господь изрек: «вот истинный христианин, в котором нет лукавства». «И о той церкви, о которой Господь изрекает: «вот церковь, в которой нет лукавства». Или нет суетных измышлений человеческих, то есть, которая вся есть истина во всем ее учении, таинствах, богослужении, управлении, во всем ее устройстве. Церковь, не имущая пороков или скверны – вот церковь, несущая в себе характер Нафанаила.

 «К этому может привести только совершенная вера со всеми Божественными силами, со всем духовным все-оружием Божиим против страстной плоти, мира, и дьявола. Храним ли мы это драгоценное наследие - веру православной?», - восклицает Иоанн Кронштадтский? «Обновляемся ли ею, освящаемся на всякий день, исправляем ли себя? А ведь какими подвигами кровавыми в личном подвижничестве, какою борьбой с врагом  истины, искавшим, как разорить церковь. Какими и сколькими смертями ревнителей чистоты, святости и православия, веры и церкви приобретено нам с вами  православие нашей веры, руководительницы нашей к вечному животу, к вечной жизни? Пролиты, - говорит Иоанн Кронштадтский, - реки крови нашими предками, русскими войнами и вождями, воевавшими с язычниками и с магометанами, и с христианами, чуждыми церкви православной. Но что же теперь, к стыду нашему, - дальше продолжает праведный Иоанн, - мы должны сознаться, что у многих, многих христиан православных сегодня не только нет в сердце, и в жизни нет веры православной. А даже на языке она у них совсем испарилась, или обратилась в совершенное безразличие относительно какой-бы то ни было веры. Какая разница, говорят они, католическая, лютеранская, иудейская, магометанская, и даже языческая вера, какая разница? - слышим мы от многих. Что во всякой вере, мол, можно будто бы угодить Богу. То есть будто бы всякая вера Богу угодна. Но нам надо твердо знать, что ни одна религия  кроме веры православной не может привести человека к нравственному совершенству или святости, или совершенному угождению Богу».

Если Бог един, то есть один Бог, нет другого. Если на Фаворе явилась слава Божественная в одном Боге - во Христе, то кто бы ни заявлял в каком бы месте земного шара о том, что он исполнен этого Божественного света, он после этого будет явно и точно совершать свою жизнь, на какой момент? Только на православный. Потому что сам свет этот является причиною православных учений, сам этот свет является причиною православного порядка и образа жизни. Сам этот свет и благодать Святаго Духа, и Божественная благодать являются причиною всего подвижничества, ее характера подвижничества и всей аскетической жизни. От него, от этого света все. Если кто-либо на земле говорит, что он также совершен и поэтому знает Бога и исполнен, а соответственно исполнен силы Божественной, каким он тогда будет? Будет православным. История мира, история человечества это подтвердила много раз. Из каких только народов вдруг не являлись православные люди. Из каких только религий вдруг не обнаруживались православные люди. И по сегодняшний день это так и происходит. Поэтому, возвращаясь к Страшному суду, что мы теперь скажем? Что не всякий, кто накормил, напоил, посетил, будет поставлен по правую сторону. Но тот будет поставлен, кто этим светом исполнен.

Можно ли в этом случае нам сейчас с вами участвовать в разных спорах за веру? Необходимая дискуссия об этом и ради установления истин веры уже совершились. На 7-ми Вселенских соборах, на множествах присовокупленных к этим соборам соборах меньших, но поставленных по своему содержанию в равнозначную истину соборов. И плюс к ним еще добавлено в различных правилах святых отцов, которыми, собственно говоря, составлен весь порядок церковной жизни. Надо ли к этому еще что-либо добавлять? Нет. Надо ли об этом еще как-то дискутировать? Нет. Если ты ищешь исполниться этого света, от которого все эти установления соборов и правила святых отцов, то тогда иди и ищи, занимайся исканием этого света. А он ведь тебе подается во всех таинствах церкви, он ведь подается тебе во всех богослужениях церкви, он даже подается в твоих домашних молениях и в твоих исполнениях поста, личного поста. Подается. Тем более он будет тогда. И дальше только остается, если он подается в исполнении внешнего порядка церкви, подается, дальше твоя задача только лишь его удержать. Но уж тут придется взяться за подвижнические дела. Без них удержать то, что подается, не получится.

Так и возьмись, и удерживай. Все ведь есть, все действия необходимые святыми отцами подвижниками, тем более, настолько подробно расписаны. Да, конечно, кто-то говорит, что «это все принадлежит пустыне. Это слишком высоко, это не наше, это не мы». Да, не мы, не наше, и не ты. Но это то, куда тебе надо двигаться, это то, часть от чего ты должен сегодня совершать в своей жизни. Не совершенно отложиться от этого, как не своего опыта, потому что якобы ты не того уровня. Но ты же того порядка человек. Ты же той закваски христианин, ты же от того же таинства исполняешься этой благодатной, живительной силы. И чтобы ее удержать, необходимо, пусть маленькие, пусть крошечные, пусть тебе только лишь посильные, и действительно посильные, совсем почти и незаметные и невидимые, но действия именно этого подвижнического характера, которые потом будут  в тебе постепенно возрастать опять же по мере того, как ты будешь исполняться этой силы.

И да, ну, ты не дойдешь до таких уровней пустынных отшельников и подвижников, но ты будешь исполнен подвижничеством своим умения удерживать тот свет, который ты получаешь в таинствах, молениях, и постах, и богослужениях. Ты будешь удерживать его. Ты будешь этою силою, худо-бедно, но бороться со своим греховным естеством, попирая его, вырезая его, поднимаясь над ним. И твое греховное естество начнет умаляться в тебе. Да, попозже, да, окружающие вообще даже не будут этого видеть. Да, вот при этом даже будут такие периоды, когда это греховное естество, если за него действительно взяться, оно вдруг явит свой звериный рык. Тебе явит. Оно схватит тебя так, что ты не сможешь с ним справиться. Оно явится и начнет действовать в тебе так, как окружающие никогда тебя  таким не знали и не видели.  Бывший немножко, в нем станет ужасно злым, бывший чуть-чуть жадным, станет страшно скупым, бывший чуть-чуть завистливым, сделается совершенно невероятно мстительным от этой зависти своей. И это, но это, и это всего лишь на какой-то период, потому что ты останься в уповании на Бога, ты останься в разумении, что это некий этап, в котором ты зацепил, задел лютого зверя в тебе самом – твое падшее естество, твое греховное устроение. И оно теперь, задетое, яко зверь, ринулось на тебя, захватило, перехватило тебя, ты не умеешь еще справляться с этими всплесками зверя. И ринулось вместе с тобою на всех окружающих и ближних. И, ну, немало придется потерпеть окружающим. Но если мы все с вами христиане, и если мы все с вами слышим от святых отцов: «потерпите друг друга, терпением своим будьте до конца».

И сподобитесь  и вы тоже способности не реагировать на этот рык звериный из какого-нибудь брата или сестры своим же звериным рыком. Потому что в этом звере, который вдруг откроется в вас в ответ на этого зверя вокруг вас, вы начнете каяться. От него начнете отмежеваться, желая с ним управиться, от него избавиться, вы начнете хвататься за те же самые подвижнические действия, каковые тот брат или сестра уже применили, и уже ими достигли до этой некоторой поры, где не справляются с собою. Придет и у тебя это время, если ты будешь действительно трудиться. Что и ты тоже будешь не управляться со своим зверем, вылезет с силою, попытается побороть тебя. Но Божья помощь есть всегда с тобою. Матери Божий сопровождение есть всегда с тобою. Ее благословение есть всегда с тобою. Поэтому и возвращаясь к Страшному суду, мы теперь скажем, что не всякий, кто накормил, напоил, посетил, будет поставлен по правую сторону. Но те, в ком вера православная совершила это самое чудо благодаря твоим трудам со своим лютым врагом – падшим естеством твоим, или же греховным твоим устроением.

«Читайте жития святых, историю церкви, - говорит дальше святой праведный Иоанн Кронштадтский. - И вы воочию увидите волков. - Но каких? - Обратившихся в агнцев. Воочию увидите ужасных блудников и блудниц, но в итоге превратившихся в праведников и в равно ангелы. Вы встретитесь там, в житиях святых с невозможными сребролюбцами, но которые сделались милостивыми. Ужасными сластолюбцами, но которые превратились в воздерженников. Вы увидите людей власти с страшным характером своего властного, но  в итоге явившегося смиренного деяния инока. Да, братья мои, - восклицает святой Иоанн, - только вера православная очищает и освящает оскверненное грехом естество человеческое,  растлевшее обновляет, уязвленное грехами врачует, оледеневшее и ометвевшее согревает и оживотворяет».

Узнаешь? Это ведь все про тебя. Да, ты видишь, что оскверненный грехами – это ты. Да, растлевший – ты, уязвленный грехами – ты. Оледеневший и омертвевший – это все ты. Но посмотри, что делает вера православная с тобою, если только ты последуешь за ней? Очищает и  освящает оскверненное грехом, растлевшее человеческое естество обновляет, уязвленное грехами врачует, оледеневшее и омертвевшее – согревает и оживотворяет, расслабевшее – укрепляет. Как же ты, вся из себя, и весь из себя хныкаешь и пахнешь ужасным унынием: «вот  я, такая, сякая,  я – такой сякой. Я до сих пор такая сякая, до сих пор такой сякой». Ну так и что, время еще не пришло, продолжай трудиться. Ты еще не исполнил нужных дел и действий, потому  что нет у тебя на это сил. Но продолжай идти к этому моменту, когда эти силы будут. Не оставляй пути, на который встал, не сбивайся на обочину и не начинай там вдруг отсиживаться, а продолжай. Не идется - иди на четвереньках, не идется на четвереньках - ползи, но двигайся по пути, на который встал. И будет тогда на этом пути с тобою все то, о чем говорит святой праведный Иоанн.

 Потому что, скажем теперь к нему и мы: верою совершается произволение благое. И добрые дела таковых людей, исполненные благодати, начинают быть угодными  Богу. А чтобы это благое произволение стало непринужденным, непринужденным со стороны греха, проклятия и смерти, чтобы оно стало таким, как у Нафанаила, свободным от лукавства, нужно: да, нужно пролить кровь. Прежде, сначала Кровь Господню. Но Господь это уже сделал, Он пролил  Свою Кровь. А теперь нам нужно напоиться этою святейшею Кровью. И это происходит в каждом таинстве причастия. И уже ее очиститься и осветиться. А это происходит уже в наших подвижнических, или аскетических трудах, трудах до пота. Тогда способность напоить, накормить, посетить, о которой говорится на Страшном суде, не будет иметь в нас лукавства. Но напротив, будет простым, щедрым, благим, Боголюбивым, Божественным, будет чудным.

 Но ведь есть и другое слово Евангелия, которое раскрывает нам тайну Страшного суда. Потому что непонятно, как обычные действия - «напоил, накормил, посетил», - могут оказаться спасительными для человека. А те, которые не  сделали этого, уходят в огнь вечный, то есть на вечную муку. Какая страшная участь, какой страшный приговор. Неужели только за то, что просто не сделали обычные человеческие действия? Нет, здесь какая-то тайна. И об этой тайне, эту тайну мы с вами и ищем. Того, ту самую тайну Страшного суда, и того страшного, потому, что не вмещает ни ум, ни сердце, Божественного определения: «идите от Меня проклятые в огонь вечный, уготованный дьяволу и ангелам его». Как такое страшное определение суда может быть вынесено только за то, что «не накормили, не напоили, не посетили»? Если за этими действиями нет Божественной тайны, если за указание спасения взять только сами эти действия, то не надо Евангелия, и не надо апостольских посланий. Мимо них можно эти действия исполнить. Нет нужды и в церкви, мимо нее можно эти действия тоже делать. Нет нужды даже и религиозным быть. Сколько людей, не верящих и не верующих, умеют делать больше того и любят поступать, как написано. И делают, и любят так делать. Вон сколько есть всяких атеизированных людей в наше время.

 Но Страшный суд не может быть мимо веры, не может быть мимо церкви, мимо Священного писания, Евангелия и Апостольских посланий. Поэтому откроем 20-ю главу Евангелия от Матфея: «царство Небесное подобно хозяину дома, который вышел рано по утру нанять работников в виноградник свой». В толковании на эту притчу Господь потом говорит, что виноградник – это есть Моя церковь. «Договорился с первыми, что будете работать за пенязь, то есть за один динарий. Затем в третьем и в шестом часу и в 11-тый час вышел, и пообещав ту же плату – один пенязь, нанял новых работников, и отправил их в виноградник Свой. По завершении дня своего управителя направил в виноградник, чтобы тот расплатился». Но при этом, смотрите: при этом сказал, чтобы выдачу начал с последних. Удивительно, дивна премудрость Божия, в которой совершается это деяние. «Выдачу начал с последних».

Что же в итоге произошло? Пока он выдавал от последних, работавших один час, до первых, работавших целый день, у первых появилась уверенность, что они получат много больше тех, кто работал один час, или даже и пять часов. Желанием денег, которые выдавались на их глазах, эта уверенность разгорячилась до притязаний. От него возбудился в итоге потом ропот, когда получив тоже пенис, то есть один динарий, они вдруг оскорбились. Искренне при этом оскорбились, и очень жестоко оскорбились. «Приемшие же, роптаху на Господина». И мы бы с вами пережили чувство несправедливости, если бы опирались на внешний ход событий. Но Евангелие говорит здесь о какой-то тайне, которую знали и исполнили последние, но не знали первые. Поэтому в конце притчи  мы слышим слова: «много званных, но мало избранных». Поэтому  и оказывается, рассечены люди первые в числе званных, последние в числе избранных. О какой же тайне здесь речь? В самой притче есть сам ответ, но мало кто на него, к сожалению, обращает внимания. Тем, кого нанял Господин в третий час. Помните, Он сказал: «еже будет правда, дам вам». Вот эти слова как-то проскакивают мимо внимания и мимо ушей. А нанятым в 11-ый час сказал: «еже будет праведно, тогда примете». Еже будет правда, еже будет праведно ваше пребывание в Моем винограднике, а значит, в церкви.

Ты вошел сейчас в ограду церкви, более того, ты даже служитель в этой ограде. Но каков ты в ней? Не то определяет твою участь  на Страшном суде, что ты в ограде церкви, а то, каков ты в правде и в праведности, говорит притча. И мы вновь вспоминаем мудрых  дев здесь и там. Это же все об одном, о том же. Вспоминаем и Нафанаила и его веру. И здесь, в притче о работниках виноградника, речь о том же. Не деньги, и не труд в винограднике делают пребывание в винограднике, то есть в церкви, в Царстве Небесном в правде, и самих работников, то есть христиан, истинных христиан делают праведными. Не деньги, и не сама даже работа, то есть служение в церкви делает правду и делает людей праведными. Что же делает? Произволение благое, оно делает то и другое. А благое оно не от людей, не от  нас, а от Того с большой буквы, Кто благ - от Хозяина виноградника. И Сам Хозяин прямо так и говорит в конце притчи: «яко Аз благ есмь».

А первому, который работал у Него целый день, и возроптал, говорит: «аще око твое лукаво есть». То есть не как подателя блага имел ты Меня, а как подателя денег. Трудился в Моем винограднике, но не имел отношений со Мною. Трудился для Меня, но не ради Меня, а денег ради. Располагал сердце свое не к благу от Меня, а к деньгам, к власти, к славе. Целый день провел в Моем винограднике, и не узнал, не имел опыта, что даже малость общения со Мною и малые блага от Меня, полученные тобою в этом общении, дает жизнь, радость и мир. Дает такие жизни, радость и мир, что человек забывает о деньгах. А получив причитающейся пенязь, не им живет. «Возьми твое и иди», - завершает Свои отношения Хозяин виноградника с первым. Это тоже, что слова на Страшном суде: «идите от Меня». Это тоже, что слова юродивым девам: «Я не знаю вас». Это тоже, что слова в Нагорной проповеди: «Я никогда не знал вас». «Возьми свой пенязь и иди». Вы не были со мною, вы не Мои ученики, вы проклятые. Вы живете в мире сем, где царствует князь тьмы. Вы религиозны, вы ходите в церковь православную, вы живете в ограде ея, и служите даже в ней, но живете при этом не в ней, а в мире сем. В его, князя тьмы  цивилизации, живете им устроенными радостями и удовольствиями земной жизни. Ваша жизнь не в церкви, хотя вы в ее ограде. Но если ты  в действиях, ее милости и помощи…?,  и когда просите, и когда дается вам по вашим молебнам, прошениям и разным совместным молениям.

 Но вы не избраны: такие же, какие были люди в дни пришествия Христа на землю. Десятками  и сотнями они теснились вокруг Него, когда Господь ходил по улицам и по дорогам, и просили. И при этом, смотрите, они же получали. Чудес и исцелений было произведено столько, бесед и утешительных слов было сказано так много, что, пишет апостол Иоанн, «если бы писать о том подробно, то и самому миру не вместить бы написанных книг. Пока на глазах людей совершались чудеса, люди возгрелись  в чаяниях о земном рае, о земном царстве. Но вместо этого перед их взором, притязающих на богатую и полную здоровья жизнь в итоге воздвигся крест, и  на нем висел Тот, от Кого они ждали новых земных радостей. Естественно, ярости их не было предела. Но ведь это же то же  самое, что испытал самый первый работник виноградника, трудившийся целый день, а получивший вместо ожидаемого, пока он глядел, как выдают пенязь самому последнему, разогрелся в этом ожидании, тот же самый один, а в итоге получил тот же, этот самый пенязь. «Приемше же, роптаху на Господина». И притча завершается словами: «так будут последние первыми, а первые последними».

 А дальше: дальше горькая реальность. Та реальность, которую первые не к себе, к сожалению, относят. Не хотят относить к себе. Сказано дальше: «много бо суть званных, мало избранных». Это на русском языке. А вот на церковно – славянском: «мнозе бо суть званий, мало же избранных». Смотрите, разницу русского перевода и церковно-славянского. «Много суть званных», - то есть определяется сам человек. А в церковно- славянском написано: «много бо суть званий». То есть говорится о Том, Кто зовет. А все остальные, о них говорится, что они были званными, но не определяется, какие они. Это важно, эта поправка очень важна. Все мы с вами, какие бы ни были, в каких бы грехах ни находились, в каком бы ужасном падшем естестве не пребывали, мы все званни. Мало того, что здесь, на русской земле. Но это относится к любым народам всего земного шара. Все званни, все зовомы, что ли, призванны, призываемы. Это относится к любым религиям мира. Все званни. Поэтому никто не может сказать, что мы: потом на Страшном суде вдруг сказать, что как же Ты нам говоришь: «пойдите проклятые», когда мы даже не знаем о Тебе». Никто не может этого сказать.  Мало того, Евангелие говорит, что и будет проповедано Евангелие во всем мире. То есть званни будут все. И ни одного человека на земле ни в каком уголочке, даже в дальних тихих уголках, не останется таковых, которые не были званни. Званни были все.

 И еще говорят: «как же так, вот Господь такое страшное определение говорит. На  Страшном суде отправляет сразу в вечный огнь,  в вечный, где червь, где лед, холод, огонь.  Как может быть такое жестокое определение человеку? Как может Бог, который называет Себя любовью, так поступать и так делать? Одного только эти люди не разумеют и не понимают. Во-первых, что они званны, а во-вторых, что прежде, чем даже были званны, Господь пришел на землю, и принимая естество человеческое, в нем воспринял естество всего человечества. Всех тех, которые сегодня ропщут на Бога, всех тех, которые говорят о том, что Он жестокий, что Он: так невозможно любящему сделать и поступить на Страшном суде.

Да, если бы Господь не принял на Себя и не вознес в Свои страдания на кресте все грехи людей всего земного шара, до Него, во время Его жизни и после Него до самого скончания Своего, если бы Он как Бог этого не сделал уже, то люди эти могут говорить, что то жестокий Бог. Он, прежде чем сказать Свое жестокое определение, жесткое, жестокое действительно определение, Он на Страшном суде, Господь совершил Свое непревзойденное дело любви и милости к каждому человеку. Он положил в самое основание возможность вхождения любого человека в мир Фаворского света. Это основание было положено Его страданиями, Его смертью, Его Кровью. Вот какую плату принес Господь. И исполнил сполна за каждого человека. И после этого только началась проповедь звания. Стали званны все, все, за кого положил. И поэтому Евангелие во всем мире будет проповедано, и уже проповедуется. И все в этом. Никто не может сказать, что он не слышал, что есть Евангелие, не дошла до него эта весть о православии. Все будут знать.

 Тогда в ком причина, что в итоге не пошли, не вошли в удел избранных? В самих же людях эта причина. Мало того, что званни, еще и положено не счисленное число времени для того, чтобы от этого звания  в долготерпении Божиим все-таки человек очнулся, встряхнулся, как блудный сын вдруг уразумел, что он сын, и что в него есть Отец Небесный, и побежал бы к Нему. Для этого дано время, продолжающееся уже почти две тысячи лет с момента вознесения Господнего.  С момента Рождества до 2016-ый год, основное – это Вознесение, чуть меньше. Почти две тысячи лет уже прошло долготерпения Божьего, что Он продолжает ожидать твоего встряхивания, твоего становления на путь  Его, Господень. Но если ты даже во все это время, и то время, которое отпущено тебе лично в твои 60, 70, 90 лет твоей земной жизни, ты не стряхнулся за это время. Хотя был призван уже, хотя был уже введен  в церковь, хотя и живешь в ограде ее, участвуешь во всех таинствах Его, однако не сделался человеком церкви. Кто в этом будет виноват? Не ты ли? Поэтому и завершается притча этими словами: «так будут последние первыми,  а первые последними». И дальше эта горькая реальность: «много бо суть званных, - но увы, - мало избранных». Кто эти слова произносит? Господь произносит. Сколько в этих словах скорби, сколько в этих словах Божественной утраты. «Так много сделано блага, вы же не пошли». Кто же хочет быть сегодня в числе званных? Все хотят быть. А кто хочет быть в числе избранных? Естественно, тоже все. Только вот одна беда: не хотят делать что-либо для того, чтобы войти в этот состав избранных.

А делать надо: надо делать то, о чем говорит дальше апостол Павел уже в первом послании к Коринфянам: «все мы одним Духом Святым крестились в одно тело. Все напоены одним Духом. И никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым. И поэтому вы – тело Христово, а порознь – Его члены». Теперь, как же нам узнать, что мы напоены одним Духом, и через Него, через Духа, Им  и Им составляем это самое одно тело Христово, то есть Его церковь? Не просто пребывающие в ограде, но живущие в мире сем, выходящие все время из этой ограде и входящие в нее только лишь на момент, чтобы сходить на службу, поучаствовать в таинствах,  да дома на какое-то полчаса взойти в эту ограду, чтобы утром и вечером помолиться. А чтобы всегда быть в церкви? Вошел в церковь и всегда в ней был, где бы ты ни находился. В храме ли, дома ли, на работе ли, на улице ли.

Как узнаем, что мы всегда напоены Духом Святым? «А потому узнают, если имеют Божественную любовь». Такую любовь, которая, дальше апостол Павел, «долготерпит, милосердствует, не превозносится». Долготерпит, то есть она не кончается, как бы там тебя не пытались уязвить, обидеть, какую-либо несправедливость к тебе проявить. Этим самым, или внешними людьми испытуется твоя возможность, эта возможность и способность, способность и  возможность ответить на эти испытания своим же падшим естеством. Тебя дергают, а ты и озлился, с тобой несправедливо поступили, а ты обиделся, тебя потоптали, обозвали, назвали, а ты пришел в ярость и в месть. Где здесь долготерпение? Нет. А где тогда здесь любовь? Нет. Там же, где любовь, там будет долготерпение, потому что она - причина твоей неуязвимости на любое внешнее действие. Мало того, что долготерпение, дальше, после того, как ты стерпел, дальше идет, любовь что делает? Милосердствует. То есть она дальше активно навстречу, и  делает добро. Утешает, за него все делает, и более того, даже идет и устраивает ему всю его жизнь.

 Ну, выдающийся пример – это епископ, помните, в житиях святых: некто  епископ, к которому пришла вдова просить: делай, выкупи сына моего. А епископ не  имел денег, и говорит: «не могу это сделать. Но я знаю, что сделаю. Я знаю, что сделаю: веди меня к твоему хозяину».  Привела она его, и он, епископ, продал  себя вместо этого  ее сына, а сына отпустил. Таким образом, он устроил жизнь этой вдовы, жизнь этой матери. И сам остался там на 30 с лишним лет, пока через 30 с лишним лет Господь, испытуя Его в этом, в итоге промыслительно устроил события так, что его узнали  потерявшие его миряне. И ужаснулся тот хозяин, который так пользовался услугами этого, ему-то казалось, что слуги. Потому он обращался как со слугой. Оказалось – епископ.

Любовь милосердствует вот в какую степень. Сначала долготерпит, а потом сразу же милосердствует. А потом, сделав это, еще и что не делает? Еще и не превозносится  над этим. Такие потрясающие вещи сделав, еще и не превозносится, и даже не годится и не ищет своего. А то этот свет не желает, чтобы ему в ответ чтобы что-то дали, в деле любви.  Любовь не ищет в ответ какого-нибудь подобного. Также как и Господь не искал ничего подобного, что Он сделал своими чудесами исцеления для людей. Но вися на кресте – вот что сделали в ответ Ему люди. Вися на кресте, Он молит Отца Небесного: «прости их, не знают, что творят». Мало того, все это не сделав, она еще, и любовь еще что делает? Еще и покрывает этих злодеев, этих вот обзывалов и всяких таких якобы не справедливо совершающих по отношению к Ним, к тебе, делам. Всех покрывает, всему верит, и все переносит. Что это значит? «Не раздражается, - говорит апостол Павел, - и не мыслит зла». И дальше восклицает: «достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных».

 Значит, на Страшном суде те, кто напоили, накормили, посетили – это люди Духа Святаго, и Им, и через Него - люди церкви. Это люди Фаворского света. Это люди, пребывающие в Ее церкви, ограде, хоть и получают заработанный ими пенязь, но не о нем их жизнь, и не им живут, и не властью церковной, и не славою в церкви. Могут  при этом малым довольствуются. В тоже время, зарабатывая пенязь различными работами, какие мы имеем на земле, люди трудятся над восстановлением в себе благодати, чтобы дела «напоить, накормить, посетить», сделались бы добродетелями христианскими. А такими они становятся, если  к добрым делам присоединяется еще и второй состав – сердечные расположения. И затем третий состав – благодать. Сердечными расположениями благодать стяжается, а удерживается и делается постоянной спутницей жизни и самою жизнью - подвигами, высвобождающими от принуждения со стороны греха, проклятия и смерти.

 Если же этих подвигов нет, то есть нет аскетики, подвижничества, то и удержать благодать будет нечем. Будет в итоге, еще одно место в Евангелии, смоковница, будут на ней листья, а плодов не будет. Святой Иоанн Кронштадтский говорит: «бесплодная смоковница с одними листьями – это я, это вы, это брат и сестра мои возлюбленные, вы предо мной стоящие и сидящие. Увы, Господь почти всегда находит в нас только заботу о  житейском – одни листья. Между тем, каждый из нас с тем и посажен на земле, чтобы приносить плоды духовные. А если мы - смоковница бесплодная, тогда трепещи. Тебе угрожает проклятие Владыки твоей жизни. И может быть очень скоро Он скажет и тебе: «да не будет же впредь от тебя плода во век». И ты тотчас засохнешь. Заглохнут все твои духовные силы, а «древо, еже не творит плода, добра, посекаемо бывает, и во огнь вечный вметаемый».

После этих слов святого Иоанна Кронштадтского вновь приходим к Страшному суду. То есть один путь Господень. И разными поворотами мы приходим к тому, что все Евангелие и Апостол, все об одном: «восстаньте, спящие». И вот теперь еще и притча о талантах. Неужели и она о том же? Давайте вчитаемся и увидим, и возможно и услышим, о том, или не о том. «Уезжая в далекую страну, Господин дал одному слуге Своему пять талантов, а другому два таланта, и третьему один. Когда по возвращении попросил дать отчет, оказалось, что получивший пять талантов, умножил их и вернул 10. Получивший два таланта – принес четыре. А получивший один талант, сказал: «я знал, что ты человек жестокий, жнешь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал. И убоявшись, скрыл этот талант в земле. Вот Тебе Твое». После всего услышанного эти слова последней притчи, слова этого, получившего один талант, явно слышны как неслыханная дерзость. Откуда и каким образом она могла в нем возникнуть? В одном из толкований этой притчи  некоторого отца церкви говорится, что, опять же, по мере того, как он видел, как другие приносят умноженный талант, возгрелось в нем внутреннее смятение. Как он, и чем ответит сейчас Господину, отчет надо давать. Те, не только дали отчет, но и получили еще от Господина удовлетворение: «Хорошо, сказал Господин, добрый раб, в малом был верен, над многим тебя поставим». И так было сказано  первому, и так было сказано тому, кто получил два таланта.

Естественно, видя все это, получивший первый талант, зарывший его в землю, трепещет: что ответить? И смотрите, злодейское устроение его: в этом трепете вместо покаяния, вместо того, чтобы броситься в ноги и раскрыть свою ошибку и свое  неправедное действие, он вдруг наперед бросает вызов своему Господину. Даже не объяснялся, даже не пререкался, сразу начал укорять: «Ты, - говорит, - жестокий. Я знаю, что Ты жестокий. Что Ты сеешь, то есть Ты берешь там, где не сеял, жнешь там, где не выращивал. Вот Ты таков. На Тебе, забери свой талант. Я знаю, что Ты таков, сохраню, чтобы в итоге не получить от Тебя какую-нибудь неприятность». Ужасный, просто невероятно страшный, злой просто. 

Не удивительно, что в ответ на это Господин отвечает его же словами: «да, ты знал, что Я жну там, где не растил и беру там, где не сеял. А почему ты не отдал этот один талант тоже никому? То есть, пока Меня не было, а Меня долго не было, не принес хотя бы полталанта или один талант сверх. За то, что ты так не сделал, призывает слуг Своих и говорит: «отберите у него этот талант». Смотрите, сам этот человек говорит: «вот, на Тебе, возвращаю Тебе талант, но  в итоге-то не его собственным возращением этот талант вернулся к Господину. Господин вызывает слуг и им приказывает: «заберите у него талант, а самого его возьмите за руки и на ноги, и выбросьте в кромешную тьму. Так будет червь и скрежет зубов». Червь – это его злое сердце, которое будет там злиться и дальше продолжать обличать и обвинять. А скрежет зубов – это будет его скрежетание, которым он будет продолжать себя же самого уже изъедать зубами своими от злобы своей же в этой нескончаемой злобе, которая в нем разверзнется. Развезнется.

Этими последними словами притча вдруг о талантах прямо нас сразу перебрасывает на события Страшного суда. На Страшном суде  совершенно тоже самое произойдет с теми, которые будут поставлены по левую сторону. Которые себя будут мнить вроде бы христианами, которые будут себя точно сознавать, что они были в ограде церкви. Но вдруг  о себе услышат такое страшное определение суда, и выброшенные в огнь вечную, окажутся не только в условиях червя, льда и огня, но еще и в своем ужасном устроении. Вся злоба этих людей откроется там уже, и будет вечно их самих же изживать. Будет там нескончаемое укорение, и ужасная от злобы месть и скрежет зубов. Сам Господь этой притчей, еще и еще раз, уже который раз, и уже не приложно больше (становит вид?),  чтобы не утомлять вас. Какую ни возьми из 21-ой притчи Евангелия, они все в итоге о Страшном суде, и все в итоге о том, каковые на Страшном суде станут направо, а каковые налево.

 Какую надо иметь жизнь сейчас, чтобы до Страшного суда все-таки быть поставленным, и быть введенным по слову Отца Небесного. Ведь призывая на правую сторону, прежде, чем скажет, что «вы  напоили и  накормили», Он говорит: «придите ко Мне,  благословение, - это слова вернее Христа, - придите ко Мне  благословение Отца Моего Небесного». Благословенные Отца Моего Небесного, придите ко Мне», - говорит. И дальше говорит: «вы напоили, накормили, посетили». Так вот, оказывается, самое глубокое, внутренняя правда и праведность тех, которые на Страшном суде будут поставлены направо. И которые здесь, в своей жизни, да, делали эти дела: поили, кормили, посещали. Все вроде бы делали то же самое, что  все народы мира делают. И даже неверующие тоже делают. Но они, те, остальные народы, не были благословенными Отца Небесного. Благословенные Отца Небесного, это есть чада Отца Небесного. Это есть дети Божии. Это значит ты – дочь Отца Небесного, это значит ты – сын Отца Небесного, это значит, что ты пребываешь в Его постоянной заботе о тебе, в Его постоянном ведении, всеведении о тебе, в Его постоянной любви к тебе. И самое главное – в Его, от этой любви всесовершенном, всемогущем,  Его, Отца Небесного промысле о всех твоих перепетиях в твоей жизни.

И поэтому, если кто-то на тебя наехал, кто-то тебя оскорбил, кто-то тебе кажется, несправедливо с тобой поступил – это люди, просто-напросто есть орудия и некие средства в руках твоего Отца. Если ты – дочь, будешь ли ты на этих людей роптать? Если ты сын Отца Небесного, будешь ли ты против этих людей восставать какими-нибудь своими злыми мыслями,  и тем паче, еще более ужасными укорениями, а еще хуже, распускать свой язык или свои руки? Ведь восставая против них, ты тем самым теряешь себя сыном и дочерью Отца Небесного. Восставая против них, и ругаясь,  и вообще обижаясь на них, на людей, ты не слышишь за ними Отца Небесного, и Его заботливого промысла. А оказывается, Он, радеющий о том, чтобы ты встал в итоге на Страшном суде по правую сторону, получив это дивное звание – благословенный Отца Моего, чтобы ты дошел до Страшного суда дочерью и сыном Отца Небесного. Он изымает из тебя все не сыновнее и не дочернее, которое как раз и способно на всякие события окружающей твоей жизни ответить каким-нибудь «роптаху бо на своего Господина». Чем-нибудь подобным. И только тот, кто  способен не роптать на Своего Господина, тот, собственно говоря, и войдет в состав этих «благословенные Отца Моего Небесного».

Поэтому нам нужны, особенно здесь не просто добрые дела в ответ на порой иногда злые. Но дела добродетельные. А чтобы они такими были, нужно, чтобы к добрым делам, которые свойственны всем людям на земле, добавился бы второй состав добродетелей – православное расположение сердца, среди которых первейшее – кротость, смирение и покаянный мир. Покаянный, не просто мир - покаянный мир. Но и этого мало. Двух состав недостаточно, нужно еще третий. Третий состав добродетелей, то есть Фаворский свет – благодать Святаго Духа, которая не сама по себе дается, но стяжается и  нудится подвигами, и аскетически подвижнической жизнью, деятельным начало которой и причиной является дар свыше. То есть вера. И умение самого человека удержать этот дар, стать у него и развивать его. И самому развиваться в нем.

Таковые, будучи призванными призывающей благодатью, и через то вошедшие в ограду церкви, вступают непременно на переходный период своей жизни, где они от призывающей благодати идут к содействующей. И когда благодать содействующая, как оправдание: в том Бог оправдывает твои правильные подвижнические, аскетические действия и условия, в которых ты живешь, оправдывает их как Богоугодные. Тогда Он этим оправданием дает тебе содействующую благодать. Оправдание Господне – это есть  Его содействие, благодать, Фаворский свет. С этого момента, с момента содействия ты уже из просто живущего  в ограде церкви, становишься ея членом. Ты принадлежать начинаешь церкви. Но тогда вся твоя жизнь начинает быть уже жизнью в церкви.

 И тогда произойдет с тобой еще раз тоже самое, но в новой степени, что когда-то произошло, когда ты, будучи призванным в церковную жизнь, взял и оставил за спиной очень много чего, как бы свое. Верующих родных и близких. Живешь ты с ними, но теперь живешь ты уже как христианин. Они ругаются на тебя, что стал христианином, а ты продолжаешь  оставаться христианином, как бы они ни ругались. И этим самым ты их оставил за собою, за спиной. Многое, что ты просто вообще оставил: кто-то ходил по ресторанам, теперь не ходит. Кто-то бегал на танцульки, теперь не танцует, кто-то пил вино и курил, теперь не делает того и другого.            Кто-то много чего делал, теперь не делает, потому что все то бросил, оставил за ненадобностью. За тем, что это перестало  быть твоею жизнью.

Но сокрылась благодать в твоем сердце, ты вошел в переходный период, где испытуется твоя верность – верность призванности, верность имени христианина, в котором недостаточно просто называться, надобно, чтобы это имя было напоено силою. Так, что имя Христово стало  бы в тебе действенным именем. Даже бесы бы изгонялись от этого. Но для этого в переходный период тебе должно последовать за благодатью. Ты должен осваивать теперь уже не просто пребывание в церковной ограде, ты должен осваивать теперь  и подвижнические движения к оправданию Божию. К оправданию: «научи меня, - просим мы на службах на всех, - научи мя оправданием Твоим». То есть благодатью Твоей содействующею выбери те мои действия, которые тебе угодны. Выбери те мои порядки жизни, которые правильны, правдивы, которые есть правда и праведность.

 Помните, в притче: «вошедшие в третий час, исполнили правду. А вошедшие в 11 час, исполнили свое пребывание в ограде праведно. И вот эта правда и праведно, благодать только может тебе открыть. И там, где содействие это ты услышишь на себе, это оправдание твоих действий  произойдет с тобою, там ты увидишь, что именно этого и надо держаться. Все остальное опять отбрось, все остальное опять оставить за плечами, и назад не оборачиваться. Так как Лот шел и не оборачивался и не становился, как его жена, которая, тем не менее, обернулась уже. Не оборачивайся, иди и не оглядывайся назад. И тогда ты, уже будучи принадлежащим церкви, войдешь на Страшный суд в эти дивные слова: «Приидите ко Мне благословенные Отца Моего Небесного». Аминь.

11. Проповедь: Как это собрание Отца Небесного.

2016-08-21

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час,15 минут, 45 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с воскресным днем, с продолжением Успенского поста и попразднством праздника Преображения Господнего. Вот в апостольском сегодняшнем послании апостол Павел восклицает: «братья, мы, - то есть все здесь и пребывающие и предстоящие, есть Божие тяжание, Божие здание есть». И далее говорит о том, что «основание бо инаго никто же может положити, паче лежащего, еже есть Иисус Христос». Основанием, говорит он, является для нас с вами Иисус Христос, ибо на нем вся церковь. А кто же может положить это основание? Иного бо, говорит, на основании никто же не может положить, кроме как Бог. Богом Священное писание называет Бога Отца.

 Когда мы прошлый раз задержались на словах Господних о Страшном суде, где были приводимы важнейшие признаки, по которым будет вводим человек в Царство Божие на Небе. И называл признаки в общем-то достаточно знакомые всем, вроде бы присущие, то есть всем народам всего мира и всем религиям. То есть кто накормил, напоил, посетил, утешил, одел, обул, становитесь по правую сторону. Но испытуя эти слова Господни и обращаясь к другим местам Евангелия, в которых можно было бы открыть тайну и собственно основание, из которого звучат эти слова, мы пришли к тому, что речь идет о не просто делах добрых. Речь идет о добродетелях. А всякая добродетель, которая собственно и есть признак христианина, и обретение добродетелей есть признак истинного христианина, и возрастание именно в добродетелях есть наше с вами усовершение до меры, про которую говорит Господь. Ибо совершен Отец ваш Небесный. Будьте так совершенны. То есть это совершенство просто добрыми делами не обретается. Оно там, где добрые дела превращаются в добродетели.

И святитель Феофан Затворник говорит о том, что это происходит в двух случаях: если добрые дела исходят из сердца, имеющего христианские и сердечные расположения: христианские православные сердечные расположения. И третье: если они при этом еще и расположения, и добрые дела исполнены благодати Святаго Духа. Очевидно тогда нам становится несколько для нас, почему не исполнение этих, казалось бы, таких простых дел, потому что дальше на Страшном суде Господь возглашает: «отойдите от Меня проклятые, идите во огнь вечный», то есть в вечную муку. И не удостоены быть Царства Небесного и вечной жизни, потому что вы не накормили, не напоили, не обули, не посетили. Ну вот, не исполнение всего лишь таких простых действий приводит в некоторое потрясение, озадачивание, и чувство великой несправедливости рядом с таким страшным наказанием. Это ладно там, наказание на год тюрьмы, ладно там, наказание, штраф, который равен стоимости твоей квартиры. Равно, ну ладно там, наказание, которое 15, 20 лет тюрьмы. Но наказание на муку, на огнь гиенский, и при этом вечный, то есть без конца и края, как это может быть? Что это за такое деяние, что это за ужас такой, который происходит с человеком и в человеке, когда он всего лишь на всего не напоил, не накормил, не обул, не посетил, не одел, не поделился своим последним?

 И тайну этих слов открывают другие слова, тут же звучащие, в которых Господь, а Он призывает на Страшный суд всех людей на земле. Господь говорит: «придите ко Мне, благословение Отца Моего». И вот тут мы сразу начинаем разуметь, что речь идет не просто даже о людях, исполнивших добродетели. А о людях, совершившихся сынами и дочерями не просто церкви, но Самому Отцу Небесному. Войдите, говорит дальше Господь, в наследство, уготованное вам от начала творения мира. Но еще одно подтверждение: наследство может получить только тот, кто является сыном или дочерью того, кто имеет это богатство. Богатство Царству Небесному все находится у Отца. И Он отдает и преподает это Сыну Своему. И поэтому наследниками этого богатства Царства Небесного никто, кроме как сыновья и дочери, не могут быть. А первым из всех сынов и дочерей, которые принимают это наследство, является Сам Первородный Сын Отца Небесного, Господь наш Иисус Христос. И Он вдруг называется не просто Сын – наследник, а называется Первородным среди множества братий.

Кто же такие тогда «множество братий», а Он первый из них? Родился первый, первородный, то есть старший значит, из братьев. Священное писание совершенно просто и прямо утверждает: этими всеми остальными братьями и сестрами у единого Отца Небесного являемся мы с вами. То есть те, которые вошли в удел благословений Отца Небесного. «Придите ко Мне, благословение Отца Моего». Вошедшие в удел благословения Отца Небесного, а значит, таким образом, усвоенные Отцу Небесному как дочери и как сыновья. И тогда мы видим, что на Страшном суде на правую сторону призывается не просто некое число людей, имеющих добродетели. Имеющих сначала, как бы добрые дела. Но в добрых делах имеющие добродетели. Но и не просто имеющие добродетели, а каковые благословлены Отцом Небесным войти в состав Его великой семьи, стать сынами и дочерями Его. А между собою братьями. И иметь при себе, перед собою старшего брата своего, единородного Сына Божия. А среди всех нас с вами Первородного Господа нашего Иисуса Христа как брата старшего. И мы тогда начинаем разуметь, что это и есть собственно сама церковь.

Притча о Страшном суде раскрывает нам собственно самую суть церкви. До сегодняшнего дня нет соборного определения церкви. О многом собирались соборы церковные, и многое определено им на 7-ми Вселенских соборах. А вот канон о церкви, учение о церкви, догмат о церкви не сформирован, соборный разум. Может быть это и есть причина, почему сегодня такие раздоры и такое разномыслие в реакциях на события в течение этого полугода происходящее и происходившие. И далее продолжающие происходить. И мы с вами стоим перед необходимостью все-таки правдиво в этих событиях поступить. И так как требуется от каждого от нас с вами лично все-таки ответ на эти события, то и этот ответ должен исходить из чего-то. Не из чего другого, кроме как из ясного разумения себя в составе церкви. И теперь мы видим вдруг, что, собственно говоря, суть церкви раскрывает эта всего лишь маленькая, небольшая притча о Страшном суде, но в которой все заложено. Все основные признаки собственно самой церкви.

Кто же есть Отец Небесный, Который положил основанием Своей церкви Сына Своего, вочеловечившегося Иисуса Христа? И Который из всех народов, каковые по всей земле рассыпаны и рассеяны после Вавилонского столпотворения, выбирают в состав своей церкви какое-то число людей. И там, где Его выбор касается кого-либо, уже не имеет никакого значения, какой нации этот человек. Не имеет никакого значения, какой религиозности этот человек. Там, где «предуведе» Отец Небесный, там непременно Дух Святый начинает предуставлять, приуготавливать и Господь призывает человека, и человек становится православным человеком, становится вводимым в церковную ограду. И в церковной ограде уже движущийся для того, чтобы обрестись собственно церкви. Потому что вдруг оказалось, что не всякий, кто пребывает в церковной ограде, не всякий, кто в нее вошел и пользуется всеми достояниями церкви: и милостью, и любовью самой церкви, и таинствами, и святыми действиями церкви, и событиями и действованиями, и обрядами и богослужениями церковными, всем в ограде церкви пользуется. Но не всякий пользующийся является членом церкви. Ибо не всякий ей принадлежит.

Это страшное, невероятное для нас с вами, и как бы не желаемое совершенно никакой человеческой душою, вошедшей в церковную ограду, установление, не приемлется порою нашим сознанием, тем более не приемлется нашим нутром. И, тем не менее, множеством притч, которые прозвучали прошлый раз на прошлых проповедях, взятых из Евангелия, мы совершенно очевидно удостоверяемся в том, что не всякий, кто пребывает в церкви, в церковной, вернее, ограде, является членом церкви. Не всякий принадлежит ей. А ведь в этой церковной ограде пребывают практически все: и организация церковная, и соответственно все представители этой организации: миряне, служащие церковного храма, священники, дьяконы, священники, епископы и Патриарх. Все являются членами организации церковной, пребывая при этом в ограде церкви. Но помимо организации в церкви есть еще и организм. Тот, для которого глава Христос. И который составляет собою тело Христово - собственно саму церковь.

И оказывается, что не всякий, пребывающий в ограде церкви, даже совершающий служение церковное, даже столь великие и большие, как епископское и патриаршее, не все могут принадлежать церкви. Как это? Отчасти ответ на этот вопрос мы с вами слышали на прошлых проповедях, особенно на прошлой. Отчасти, или же вполне мы это услышим, наверное, на следующей проповеди, где придем, попытаемся и этот ответ извлечь из Священного писания. Сегодня же для нас с вами важно одно: что оказывается, церковь внутри ограды церкви составлена из детей Божиих. То есть из сыновей и дочерей Отца Небесного. И, оказывается, просто войти в ограду церкви, будучи призванным уже по призывающей благодати, вовсе не есть еще сделаться детьми Божьими и стать чадами Отца Небесного. Ибо путь от введенности, или вхожести твоей в ограду церкви до становления, до начала твоего пребывания уже в самой церкви, это путь от призывающей благодати через переходный период к благодати содействующей. Там, где содействие благодати, то есть оправдание благодатное, оправдание Божие начинает поддерживать твои действия навстречу Христу, церкви Небесной и Отцу Небесному, там, где эти действия получают благодатное подтверждение, что они - правильные действия, что в них ты прав, и правда есть в этих действиях. Там, где ты благодатным подтверждением, а значит, благостью Божиею удостоверяешься, а значит, оправдываешься в своих действиях, в твоем порядке жизни, в своем характере жизни, и в действиях, как внешних, так и внутренних, там собственно и появляется начало твоего пребывания в церкви.

Но путь, или продолжительность этого движения от призывающей благодати к содействующей, тот самый переходный период от одной к другой благодати, от призывающий благодати к оправданию Божьему, оказывается, у всех людей очень разный. По нынешним временам это 20, и 30, и 40 лет. Многие не успевают дойти до этого момента, так и оставаясь в ограде церкви, как пользователи всем, что церковь имеет, но не принадлежащие ей. «Восхожу, - говорит Господь, - к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему». И в другом месте, или же тут недалеко, говорит о том, что если этого не произойдет, то и вы не сможете быть детьми Божьими. Потому что не будет Утешителя, который вас сделает таковыми. Для того, чтобы вы стали детьми Божьими, чтобы вы вошли собственно в новую церковь, основание для созидания которой Я уже положил, и которая теперь начнет быть другим Утешителем, эту церковь вы не узнаете. Поэтому надобно Мне взойти с Небес на Небо, обрестись у Отца Своего. И дальше идет слово: «упросить Его, дабы Он прислал нам на землю другого Утешителя. Этим Утешителем будет Дух Святый». Поэтому, и с этого времени тогда начнется Моя, говорит, церковь. «Восхожу к Отцу Моему, и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему».

 А далее: из Евангелия от Иоанна сейчас будет большой текст. «Настало время, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу, Богу Отцу. Будут поклонятся в Духе и истине. Ибо таких поклонников Отец ищет Себе». Вот мы вдруг открываем для себя не просто Христа, Который положил за нас и для нас Свой подвиг любви и искупления наше из грехов, проклятия и смерти. Мы вдруг видим и слышим здесь Отца Небесного. Это, оказывается, за Христом. Он ищет нас. Кому? Ищет Себе. Поклонников истинных ищет Отец Небесный Себе. «Никто не приходит к Отцу, как только, - говорит Господь, - через Меня. Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего. Видевший Меня, видел и Отца Моего». И потому, дальше, в другом месте говорит: «вы не видите Отца во Мне, что вы Меня не познали. Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела, которые Я творю». Филиппу прямо так и сказал: «как же ты говоришь - не знаешь Отца, когда ты столько времени со Мною. И видел и видишь дела Мои, и говоришь - не знаешь Отца. Я в Отце, и Отец во Мне. И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделает. Да прославится Отец в Сыне».

Поразительные слова, открывающие для многих их недоумение. Вот заказывают молебны, вот становятся сами в домашних молитвах, вот много всяких разных молитв мы которые вычитываем с просьбой о каких-то своих земных делах и своих нуждах. И не получаем просимое. А причина, оказывается, очень простая. Если чего, говорит, Сам же Господь открывает эту причину. «Если чего попросите, - во-первых, у Отца». Просите у Отца, потому что Он собирает, Он созидает, Он совершает, Он исполняет и Он к Себе же привлекает. Не только Меня. И вот Я вознесся к Нему, и посадил Меня одесную престола Своего. Но привлекает вас, и привлекает через Меня. И поэтому, чего «попросите у Отца» именно. А как попросите? «Во имя Мое». Прошлый раз мы с вами говорили, о каком имени идет речь. О имени, которое мы с вами все носим – христианина. Так вот просьба исполняется та, которая приводит нас, называющих себя христианами, в славу имени в нашей жизни. То есть мы попросив что-либо, и получив что-либо, будем являть себя христианами к славе Отца Небесного, которая открывается в нас через имя Христово. А значит, через то, что Христос дарует нам с вами.

Но если ты просишь, а в результате просимое не послужит твоему правдивому православию, твоему христианскому имени, и ты вместо того, чтобы иметь в имени, носимом тобою, прославление и Христа и Отца Небесного, и это сделает получение просимого, то тогда такое просимое не будет удовлетворено. Ты получишь, но используешь это в позор, то есть в постыжение имени христианина. Поэтому, чего попросите у Отца во имя Мое, то, говорит, сделаю. Другого же не сделаю. Зачем сделаю? А не для того, чтобы вы имели это, а затем, чтобы «да прославится Отец в Сыне». Много ли у нас с вами просьб и молебнов, и даже пребывание на богослужениях, и участие в ектеньях, где мы только просим. Много ли у нас просьб, исполненных такового порядка? Имеющих такой характер? И дальше говорит Господь: «Утешитель же, Дух Святый, которого пошлет Отец, - опять же, - во имя Мое». То есть в ваше христианство непостыжаемое, - «научит вас всему».

 Да, мы сейчас не умеем так просить. Да, мы себя так не содержим перед Богом, когда просим о чем-либо. Да, вообще де думаем о том, сколь угодно вообще Богу наша просьба. Просим, потому что нам надо. Это мы таковы сегодня. Но Утешитель, Тот, Который любит нас, и Который приносит к нам любовь Самого Отца Небесного, и в Котором, и через Которого мы узнаем о благоволении Сына Его, Христа нашего, Он научит нас. Лишь бы только мы имели к этому потребность. Либо с сегодняшнего дня может быть, кто-то впервые как-то об этом подумав, или задумавшись о том, о чем мы говорим, начнет уже искать такового характера своих просьб. «Научит, - говорит, - вас всему, Дух Святый». «Я люблю Отца, как заповедал Мне Отец, так и творю». И опять: и все это Я тоже делаю не Сам от Себя. Но Отец Небесный так привлекает к Себе благословенных Своих чад в Свою, Отца Небесного церковь.

Мы с вами привыкли уже по школьному катехизису полагать, что церковь – это собрание людей православных. Знающих учение, исповедающих его в обрядах, и таинствах и службах церковных, и во всем порядке жизни церкви. Вот кто такая церковь. И вдруг вместо этого школьного представления, совершенно формального и совсем далекого от реальности, мы открываем для себя, что церковь – это собрание благословенных Отцом Небесным. Призванных и собранных к Нему Его сынов и дочерей, которые таковыми становятся через Христа участием Святаго Духа. «Я люблю Отца, и как заповедал Мне Отец, так и творю». И дальше добавляем. Когда мы вспоминаем с вами об этих строках: «придите, благословенные Отца Небесного». А Господь говорит: «в доме Отца Моего обителей много». Всем хватит. Только сделайтесь благословенными, только станьте своими трудами переходного периода от призывающей к содействующей благодати, станьте, или начните становиться сынами и дочерями Ему.

Через Него, Христа, имеем мы с вами доступ к Отцу, - говорит уже апостол Павел в послании к Ефессеям, - в одном Духе - Духе Святом. «Через Него, Христа имеем доступ к Отцу в одном Духе». Когда молишься, дальше Евангелие от Матфея: «когда молишься, или когда постишься, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему Небесному, Который в тайне. И постящийся явись не перед людьми таковым, но пред Отцом Небесным Твоим, Который в тайне. И тогда, и в том, и в другом случае Отец твой, видящий тайное, воздаст Тебе явно». «Отца же никто нигде не видел, Сын Божий, Он явил». Не видим и не знаем его и мы с вами. И поэтому, собственно суть веры, которая не есть религиозность человечества, а есть дар свыше, и есть как раз это проникновение в тайну Самого Отца Небесного. Вера есть тот дар Божий, который дается нам с вами от Господа нашего Иисуса Христа через Духа Святаго, Которым открывается человеку Отец Небесный. Потому, чему через Святаго Духа от Сына, от Христа. Да потому, что Он Сам сказал, что Я открою вам Отца. «Никто, -говорит, - Отца не знает, кроме как Сын, и кому Сын хочет открыть». Он открывает нам Отца. Открывает в том даре, который дарует нам с вами- это в вере. Поэтому суть веры – это даже не только и не столько общение со Христом, сколько через Христа и во Христе откровение Отца Небесного. И поэтому-то, говорит, и молящийся и постящийся в вере, Он видит тайну. Он обращается к Тому, Которого нельзя видеть. В вере ты услышишь Отца Небесного. Он постится тому, Которого нельзя осязать. Вера в нем только осязает его тайну. И то не Его Самого, а тайну Его реальности, тайну .Его присутствия с тобой. И тогда, если ты молишься в тайне и постишься тайно, то Он, в тайне пребывающий, воздаст тебе явно.

И пророк Иеремия возглашает: «и буду вам Отцом, - словами Самого Отца Небесного, - и буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями»,- говорит Господь Вседержитель. И опять Евангелие от Матфея: «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас, и молитесь за обижающих вас, и гонящих вас. Да будете сынами Отца вашего Небесного». Не ведающий Отца, и не имеющий веры, которая открывает по сути своей Отца через Христа, для него эти слова часто остаются закрытыми. Даже возмущающими, даже никак не приемлемыми ничем: ни сердцем, ни сознанием. Как это можно врагов любить? Как это можно благотворить ненавидящим и проклинающим? Как это можно молиться за обижающих? И более того, молиться за гонящих? Но завершение этих слов: «да будете сынами Отца вашего Небесного», вдруг все ставит на свое место. Если ты вспомнишь, что Он – Вседержитель, если ты вспомнишь, что Бог Отец – всеведущ и всевидящ, если ты вспомнишь о том, что Бог, содержащий и времена, и все события, и все предметы тварные во всей вселенной, содержащий в Своей деснице, совершает ими и через них всякое добро. Если ты вспомнишь из учений святых отцов о том, что даже зло он оборачивает таким образом, чтобы польза от него была все-таки добрая. Хотя действует откроенное зло, но результат этого действия зла был бы к пользе. То ты вдруг обнаружишь, что оказывается, ни одного события, которое с тобой происходит, не совершается мимо Отца Небесного. Все, что происходит с тобой, все, что падает на тебя, все, что начинает закручивать тебя в какие-либо события и обстоятельства, все то находится в ведении вседержительной воли Отца Небесного.

 И при этом, поразительно, обрати внимание: одно и тоже событие, тобою переживается как трагедия, катастрофа, а рядом с тобою два, три других человека, которые в этом же событии, почему-то один вообще никак не воспринимает его, а другой даже извлекает из него какие-то счастливые обстоятельства. Он счастлив и радостен, другой просто спокоен, а ты весь в трагедии и в катастрофе. Кто может так устроить события, чтобы они так, целевым образом, и так узко совершали бы некое действенное наставление? Всеведение вселюбящего Отца Небесного. И тогда все события - это есть Его Божественный промысел, промысел Отца Небесного. И если этот промысел всегда радеет о тебе, потому что вселюбящий Отец, и ищет добра тебе, то тогда, как же ты можешь полагать, что вот эти враги, эти проклинающие, эти ненавидящие, эти обижающие тебя, они, собственно говоря, и есть последняя инстанция в твоих обращениях и отношениях. Разве они – последняя инстанция? Разве они не являются тогда средством, или же каким-либо приемом Отца Небесного? Разве за ними не стоит Сам любящий тебя твой Отец? Господь же сказал, что «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, Богу Моему и Богу вашему».

И вот ваш Бог, ваш Отец промышляя о вас, попускает врагов на тебя. Попускает обижающих, попускает ненавидящих, попускает гонящих, проклинающих. Для чего? Чтобы ты сцепился с ними, забыв про Отца? Но тогда ты становишься беспризорником, равно как беспризорник, который убежал из дома на улицу, и там на улице встретился с различными, там, мальчишками и еще кем-то. И там вцепился с ними в драку, забыв о том, что у него дома остался и отец и мать. Но если этот мальчуган, выбежав из дома, на улице с кем-либо встретился, и помнит всегда отца, он не будет вступать в драку сам. Он скажет: «подожди, я позову сейчас отца, или старшего брата. И тогда вместе разберемся». Мы же, к сожалению, со всем не так поступаем. Мы тут же, засучив рукава, или же озлившись, или озверев, или обидевшись, пускаемся сами разбираться с любым, кто встретился на нашем жизненном пути. Если же ты знаешь Отца своего Небесного, мало того: того, что ты всегда от Него все имеешь, что у тебя по жизни произошло, мало того, что это происходящее к какому-то добру в тебе происходит, оно чему-то тебя научает, от чего-то тебя отрясает, и что-то в тебе открывает. Более того, оказывается, в этих самых обстоятельствах есть еще благословения, то есть заветы, заповеди Отца Небесного.

Услышь эти заповеди: ты обнаружишь, что оказывается, мы с вами даже слушая только что эти слова, как-то совсем иное вынимаем, а заповеди как-то и не вынули. А здесь же, заповеди сказано. Какие? Сказано: любите. Еще какая заповедь? Сказано: благословляйте. Еще какая? Благотворите. Еще какая? Молитесь. Вот сколько заветов Отца Небесного. Ты это делаешь, когда на тебя падают проклинающие, обижающие, гонящие? Ты сразу вспоминаешь про эти заповеди? Или ты сразу пускаешься, один в ярость, другой в обиду, третий в раздражение, четвертый в досаду, пятый просто кулаками начинает махать? Нет ни одной заповеди Господней махать кулаками, обижаться, раздражаться, досадовать, яриться, злиться. Нет таких заповедей.

Услышь, какие заповеди. Любите, говорит. Да, врагов. Благословляйте, говорит, да, проклинающих. Благотворите, говорит, да, ненавидящих. Молитесь, говорит, да, за обижающихся. «Тот, кто любит Отца Небесного, тот эти слова услышит», - говорит Господь в другом месте. Он примет их как главное руководство в своей жизни. Мало того, он ловит их в сердце своем как главную причину его всегда жизни. Если ты эти заповеди положишь в сердце свое, а они будут сопровождаться сразу же радостью Духа Утешителя, Который оправдывать будет твое положение этих заповедей в сердце. Духом Утешителем тогда эти заповеди сделаются для тебя жизнью. Откуда же тогда у тебя будет уныние от того, что тебя обижают? Откуда у тебя будет тогда отчаяние, когда тебя гонят? Откуда у тебя будет беспросветная жизнь, когда вдруг кто-то тебя, или же вокруг все ненавидят. Ничего этого не будет. А если все это есть, это признак того, что ты не знаешь Отца Небесного. Его заповеди вообще не слыхал, и никогда их не применял в своей жизни. Хотя я каждый раз на исповеди все время спрашиваю того, другого, третьего: «а ты молишься»? Нет, оказывается. Потом только вдруг, уже когда вся наругалась, или же наобижалась, тогда только вспоминаешь, что надо бы помолиться.

«Войдет в Царство Небесное исполняющий волю Отца Моего Небесного». Но помните: не всякий, говорящий: «Господи, Господи», войдет. И далее, в подтверждение всех этих слов Евангелия от Матфея, мы слышим: «ни одна из малых птиц не упадет на землю без воли Отца вашего. Потому и вы не бойтесь. Вы лучше многих малых птиц. Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра и матерь». А вы запомнили волю Отца Небесного? Давайте повторим. Первое? Запертые сердца, закрытое сознание, отвергающая все память, да? Вы это сейчас мне отвечаете? Итак, первое что делаете? Я три раза это повторил, даже четыре. Первое?

Реплика: слушай Господа своего.

Батюшка: нет, нет, это любой дурак умеет.

Реплика: любить.

 Батюшка: любить. Второе- благословляйте. Третье – благотворите. Четвертое? Молитесь. Вот и все. Повторите про себя. Теперь давайте вслух скажем. Итак: первое, хором скажите. Любите. Второе: благословляйте. Третье: благотворите. Четвертое: молитесь. Ну вот, а теперь давайте посмотрим, в каких обстоятельствах надо то, другое, третье, четвертое применять. Любить кого? Врагов. Благословлять кого? Проклинающих. Благотворить кому? Ненавидящим. И молиться за кого? Вот как раз обижающих, гонящих и творящих вам напасть. За них молитесь. А теперь еще раз повторите эти четыре благословения Отца Небесного! Итак, первое: любите. Второе: благословлять. Третье: благотворить. Четвертое: молиться. «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь». Ну, на 20-ом году церковной жизни, наконец, встали куда-то, в норму поведения христианина, по которому определяется, вообще христиане мы с вами или нет?

 «Праведники при кончине века воссияют как солнце в Царстве Отца их». Разве ради этого ты не будешь не только запомнивших эти четыре, и разве ты не будешь эти четыре исполнять как раз в этих четырех обстоятельствах своей жизни? Ради этого разве ты этого не будешь делать? Или тебе в принципе, вот потому, что у тебя покров беспечности лежит на сердце, тебе все равно, будет у тебя Царство Небесное, или не будет? Или по причине того, что у тебя лежит покров нечувствия на сердце твоем, то ты вообще не слышишь в этом никакой жизни. Ты таков, что-ли? Или потому, что на твоем сердце лежит ужасное, самое страшное, а по нынешним временам самый катастрофический покров самообольщения, и ты по этой причине все равно так или иначе себя высоко ценишь, то по этой причине что тебе до этих благословений Оцта Небесного? Ты таков, да? «Господи, - скажите, - я таков, я такова до сегодняшнего дня». Скажите. Но с сегодняшнего дня я ползком, но буду не таковой и не таким. Ну, самообольщенные как же будут эти слова повторять? Конечно они, выше их достоинства повторять такие слова. А тем не менее возьми да повтори. «Хоть ползком, но я буду выполнять эти Твои благословения, Господи».

 «Нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых…? Сих». То есть предуведенных Отцом. Нет воли. Слышишь ты, самообольщенный, не чувствует и в беспечности пребывающий. «Приидите, благосвенные Отца Моего Небесного, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира». И тогда, говорит Господь, «буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего». Вот что дает нам жизнь в церкви. Вот куда ведет нас собственно принадлежность самой церкви. И вовсе всего этого, увы, нет, и неоткуда пока взять, кроме как, разве что знаний, да еще богословских диссертаций всякому, кто пребывает просто в ограде церковной. Не достаточно пребывать в ограде церковной, чтобы быть в церкви. «Никто не может прийти ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего. Дух Истины, который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне, Христе». Это уже Евангелие от Иоанна. Сам Отец, слышите, Сам Отец любит вас. «Ибо вы возлюбили Меня и уверовали, что Я изшел от Бога». То есть от Отца. Любовь Бога Отца со всеми вами, говорит апостол Павел в послании к коринфинам. Благодать, говорит в послании к Тимофею: «благодать, милость, мир от Бога Отца».

И дальше, опять к Евангелию от Матфея возвращаемся: «знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду». А мы заказываем молебны, мы молимся на домашней молитве, все из себя прямо там лбы расшибаем об пол, лишь бы только донести до Отца Небесного наши просьбы. А от того, что мы так сильно все это делаем, с таким рвением все это совершаем, то совершенно забыли о нашем внутреннем человеке. И тем более в сердце своем, где пребывает сокровенный в кротости человек наш, навели такой гром и шум, что естественно не услышали гласа тонкого, который дает Отец Небесный. И потому бывают часто оправданы те, которые в общем-то почти и не молились. И никаких особых таких подвигов за близких не совершали. Но они знают, что Отец наш все знает о том, что мы имеем нужду, ту или иную. Всякую нужду, какую бы мы ни имели, все знает. И люди, которые знают об этом.

 А чем могут это знать? Знают верою, самой сутью веры, самой сутью тайны слышат дарованное им, они порою, одним простым дыханием приводят в движение всю силу Божественного участия. И Бог являет Себя. «Отец Небесный ваш даст блага просящим у Него. Один у нас Отец, Который на Небесах». И дальше Евангелие от Луки: «Отец Небесный даст Духа Святого просящим у Него». Мы просим Его для совершения жизни в церкви. Мы просим Святаго Духа для спасения своего. Мы просим Святаго Духа, дабы Его присутствием в нас благодатью всякие добрые дела наши сделались бы добродетельными. «Не бойся, мало стадо, ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство». «Отец Мой даст вам истинный хлеб с Небес. Это тот, Который, (с большой буквы), сходит с Небес и дает жизнь миру. Се, что дает Мне Отец, ко Мне придет».

И теперь Евангелие от Иоанна: «кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня», - говорит Господь. «А кто любит Меня, то возлюблен будет Отцом Моим. И Мы придем к нему и обитель у него сотворим». Кто любит Бога, тому дано знание от Него. Это апостол Павел, послание к коринфянам. «Кто любит Бога, тому дано знание от Него. У нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него. И один Господь Иисус Христос, Которым все. И мы Им». Найдите это место из послания, первое послание к Коринфянам, 8 глава, 3-ий стих. Запомните, чтобы вникнуть в эти слова. «У нас один Бог Отец, из Которого все. И мы для Него». То есть Он нас ищет дочерями и сынами. Один Господь Иисус Христос, Которым все. Которым все становятся этими дочерями и сыновьями. И мы Им делаемся таковыми. «И Я молюсь, - говорит апостол Павел, -чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец Небесный, Отец Славы, дал вам Духа премудрости и откровения к познанию Его. И просветил очи сердца вашего, дабы вы познали, в чем состоит надежда призвания Его». «Кого предуведе, того предустави и призва в итоге, Отец Небесный». «И какое богатство славного наследия Его для святых. И как безмерно величие и могущество Его в нас, верующих по действию державной силы Его, которой Он воздействова во Христе, воскресив Его из мертвых, и посадив одесную Себя на Небесах». Послание к ефессеям.

И дальше из того же послания: «одно тело и один дух, один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас». «Каждому из нас дана благодать по мере дара Христова». Для созидания тела Христова дана благодать по мере дара каждому из нас с разными. По мере дара, который Христос дает нам. Для чего? Для созидания тела Христова. То есть для того, чтобы мы с вами созидались как христиане, становясь телом Христа. «Доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия». Единство веры не только и не столько прописанное в книгах, в учениях и догматах церковных, не только той веры, которую мы с вами изучаем в воскресных школах, семинариях, тем более в духовных академиях. Вовсе не об этом вере идет речь. Потому что следующий раз мы с вами будем, мы посмотрим историю церкви, мы увидим, что это школьная вера, даже и академическое богословие, оно наделало столько бед в церкви, что просто оторопь берет. Но сейчас речь идет о другом единстве веры. О том единстве веры, которая живая, которая открывает Отца Небесного, ловит Его благословения, и поступает в жизни к ненавидящим, к обидящим, к гонящим - по благословению Отца Небесного, и живет этими благословениями. Живет этими поступками, и этим неожиданным движением гонителей приводит в некоторую оторопь. Ненавидящих приводит в некоторую растерянность, потому что они не ожидали такого ответа. Все придем, «пока мы не придем в единство веры». И дальше: эта вера, она в и тоге приводит к чему? К познанию Сына Божия. «В единство веры и познание Сына Божьего». А дальше: «в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова». О котором, об этом возрасте апостол Павел сказал: «теперь уже не Я, но Христос во Мне», действует, живет и пребывает.

 Да, вот дальше, для чего все это: полный возраст Христова мужа: «дабы истинною любовью все возращали в Того, который есть глава – Христос». Возращали, то есть возрастали в Того, который есть глава, Христос. «Из Которого все тело, - то есть мы с вами, - составляемое и совокупляемое посредством всяких, взаимно скрепляющихся связей». Слышите: не разделяющих, и не опаганивающих, и не оскверняющих связей, а взаимно соединяющих, взаимно скрепляющих связей. При этом скрепляющих в нерушимость Небесного Царства, которое образуется в результате их таковых его членов. «При действии в свою меру каждого из нас для создания самой себя в любви. Вы в Нем, во Христе, научились отложить прежний образ жизни и обновиться Духом ума вашего, и облечься в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости истины». Для чего все это? Чтобы утвердить сердца ваши непорочными во святыне перед Богом и Отцом вашим в пришествие Господа нашего Иисуса Христа со всеми святыми.

 Вот куда простирается. Теперь мы простираемся куда? На Страшный суд, чтобы туда прийти таковыми. И по этой причине быть поставленными на правую сторону, имея при этом делами своими: «накормили, напоили, обули, одели, посетили», но определенным образом исполненные эти дела, в определенном качестве детей Божиих, совершившими эти дела. И в итоге объединенными, или же соединенными в определенный состав, который есть церковь Отца Небесного.

И даже апостол Иоанн в Евангелии от Иоанна: «ибо Отец любит Сына, и показывает Ему все, что творит Сам. Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам, если не увидит Отца Своего, творящего. Ибо что творит Он, Отец, то и Сын творит также». Когда говорится о предуставлении: «предуведе, предустави во Образ Сына», то мы видим, что вот это предуставление порой происходит незримо, невидимо и многие годы. А мы уже проходим детство, отрочество, юность, взрослыми даже становимся. Только потом уже, «кого предустави, того призва». Призываемся в церковь Христову. Так вот, в этом предуставлении, оказывается, и Дух Святый совершает во образ Сына и в нас с вами, тот нравственный, или же естественный образ наших сыновних отношений к нашим родителям. Мы еще не знаем веры, мы еще не призваны были в церковь, мы еще вообще не подозревали о своем православии, о своем христианстве. Но уже приготовлением Дух Святый поддерживает в нас те самые естественные качества, которые будут содействовать, помогать, осуществлять вышеестественную нашу жизнь, когда призовет нас уже Святой Дух. Вернее, когда призовет нас уже Сам Господь.

Если же Господь призовет и делать, и совершать Его заповеди, послушание, например, а у нас с вами, в нашем естестве привычки, навыки как раз непокорства, как же мы тогда сможем это исполнить? И поэтому, предваряя вышеестественную нашу жизнь церковную, Господь в этот период предуставления ветхозаветное наше устроение восстанавливает, дабы мы научились, если не умеем, быть сынами и дочерями своим родителям. Чтобы мы с вами перестроились, если мы превратно устроены в наглость, нахальство, или же противление. Мы перестроились бы в своем сыновнем и дочернем отношении к своим родителям. Дабы в итоге, тогда мы будем вышеестественно призваны, ничто наше естественное, то есть наша человеческая природа, наше сыновство жизненное и дочернее, не мешало бы этому вышеестественному нашему сыновству и дочернству Отцу Небесному. «Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам, если не увидит Отца творящего. Ибо что творит Он, то и Сын творит такожде». Вот вам послушание Сына. Мы научились такими быть дочерями по отношению к своим матерям? Мы научились лучшее в них подхватывать и исполнять так, как они это делают? Мы научились, будучи сынами своим отцам, подхватывать лучшее в них и делать так, как они это делают, а не делать чего-нибудь, от себя придуманного, или же наперед сказанного?

 «Сын творит такожде, что творит Отец. Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое, и верующий в пославшего Меня, имеет жизнь вечную». «Сам Отец любит вас, потому что вы возлюбили Меня, и уверовали, что Я изшел от Бога. Я не один, потому что Отец всегда со Мной. В мире будете иметь скорбь, но мужайтесь: Я победил мир». Ибо за этим стоит воля Отца Небесного, в этой победе. «Не любите мира и того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей». Кто любит мир, в том нет любви Отчей. Мы вошли с вами в ограду церкви, но мы, к сожалению, в разной глубинке этой ограды живем. Одни, вот видите как, прямо у самой ограды так и остались, потому что очень любят мир. И поэтому вошли вроде бы в ограду церкви, однако живут постоянно все равно в мире сем. А в ограду церкви только приходят, как ну, захожане: свечку поставить, да панихиду заказать. Или в лучшем случае как прихожане: зашли в субботу, воскресение, и ушли на всю неделю в мире сем жить. А есть другая часть, которая все-таки войдя в ограду церкви, продолжает жить дальше, глубже. Они дольше пребывают в этой ограде. Не только тогда, когда в храм придут, но и когда дома пребывают, тоже стараются пребывать в ограде церкви. И поэтому не на последок оставляется у них молитва, и не на полном издыхании они приступают к вечернему правилу. Полное дыхание, когда все силы свои положили на мир сей, а потом уже на церковную ограду положить уже не чего. «Господи, прости», и бух в постель.

 Не так живут пребывающие в некоторой глубинке этой ограды: они там, в жизни церкви имеют для себя первенствующую. И поэтому сберегают, наоборот, силы для исполнения жизни церковной. Или же выбирают в распорядке дня таковые моменты и таковые часы, в которых они в полной силе могли бы совершать свою жизнь в церкви. И тогда им, оказывается, свойственно начинать быть благоразумие. Но, увы, даже и они, но пребывающие так, в ограде церкви, не только в храме, но и дома, могут не принадлежать церкви, потому что они продолжают ссориться, ругаться, выходят на улицу и живут там так, по уличным законам. На работе своей живут теми же ценностями и теми же смыслами, какими живут все сотрудники и работники на работе. Они там, не в церкви. И там - даже не в ограде церкви, и не там - в мире сем полностью.

Но есть и еще более глубже вошедшие, старающиеся все-таки искренне каяться, что они вот там, злословят, обижаются, ругаются, или же еще что-то такое грешат. И уже после этой исповеди, получив мир, стараются не грешить, и даже на работе, и даже на улице. Но, тем не менее, они в какое-то время все равно выскакивают из ограды церкви и проводят жизнь в мире. Потому что сидят у телевизоров в чистом откровенном мире сем. Сидят у компьютеров, порой часами, и в этом интернете, и тоже там, оказывается, проводят свою жизнь. И эта жизнь не церкви. Даже если это связано с церковными содержаниями, и разными церковными событиями. Кстати, интернет в церковных сайтах – это все равно не жизнь церкви. Отчасти это жизнь в ограде церкви, но не более. А могут даже таковые, столь уже глубоко как бы пребывающие в церковной ограде, могут не принадлежать ей.

«Не любите мира, и того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире есть похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит и похоть его. А исполняющий волю Божию, тот только пребывает вовек». А воли Божией всего четыре. Вы услышали, да? Давайте повторим. Первая – любить. Вторая – благословлять. Третья –благотворить. Четвертая – молиться. А в каких обстоятельствах, уже запомнили, да? Давайте запоминайте, а то вы так и будете теряться. Будут ненавидящие, а вы будете барахтаться в голове, который из этих четырех надо взять и применять. Не так же надо. Любить кого? - Врагов. Благословлять кого? - Проклинающих. Благотворить кому? - Ненавидящим. И наконец, молится за кого? - За обижающих и гонящих, творящих всякую вам напасть. Так все-таки, второе и третье, запутались, да? Благословлять - проклинающих. А благотворить – ненавидящим. Благословлять проклинающих, а благотворить ненавидящим.

«Знающий Бога - слушает нас». Но вот мы вдруг оказались с вами - не слушаем. Когда первый раз переспросил, вы ничего не смогли ответить. То есть слушали, да не услышали. «Знающий Бога – слушает нас. Кто не от Бога, тот не слушает нас. Любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога, и знает Бога». Это первое послание от Иоанна. «Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь. Бог послал в мир единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него. В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши. Бог силен обогатить вас всякой благодатью, чтобы вы были богаты на всякое доброе дело, на всякую щедрость, которая через вас во многих производит обильное благодарение Бога. Ибо видя щедрость, они прославляют Бога за покорность исповедаемому вами Евангелию Христову, и за искреннее общение с ними и со всеми». Давайте еще раз прочитаем: «Бог силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы были богаты на всяко доброе дело, на всякую щедрость, которая через вас во многих производит обильное благодарение Богу. Ибо видя щедрость, они прославляют Бога за покорность исповедуемому вами Евангелию Христову». За нашу покорность. Евангелие велит быть щедрыми, и если мы покорны Евангелию, то мы этою щедростью пребываем со всеми. И тогда они благодарят Бога за нашу с вами щедрость. И за искреннее общение с ними от нас к ним, и даже не только к ним, но и со всеми. За искреннее общение.

И вот послание к Евреям, апостол Павел: «вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха. И забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам. «Сын Мой, -говорит Бог, - Сын Мой, не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает. Биет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами как с сынами. Если же остаетесь без наказания, то вы - не законные дети». Послание к Фессалоникийцам: «Сам же Бог, и Отец Наш, возлюбивший нас, и давший утешение вечное и надежду благую во благодати, да утешит ваши сердца, и да утвердит вас во всяком слове и деле благом». «Смотрите, - говорит дальше апостол Иоанн, - какую любовь дал Мне Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими. Возлюбленные, мы теперь дети Божии. Дети Божии узнаются так: чего ни попросим, получим от Него, потому что соблюдаем заповеди Его и делаем благоугодное пред Ним». То есть устроены благоугодно в своем естестве, в своей природе. «Кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем и Он в том. А что Он пребывает в нас, узнаем по Духу, Который Он нам дал, Духу Святому. Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге и Бог в Нем. И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бог любил и брата своего. И это есть любовь к Богу. Да познаем Бога истинного, и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе».

 И вот завершая, апостол Павел: «все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божии. Вы приняли Духа Святаго, то есть Духа усыновления». Вы приняли Духа Святаго, то есть Духа усыновления. «Сей самый Дух свидетельствует Духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники Божии». Помните, опять, Страшный суд: «придите, благословение Отца Моего, и наследуйте уготованное вам от создания мира». «А если дети, то и наследники Божии, и сонаследники Христу, если только с Ним страдаем. Нынешние временные страдания земной нашей жизни ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас. И Дух, Дух Святой подкрепляет нас в немощах наших. Он ходатайствует за святых по воле Божией».

А святыми, на литургии мы слышим, кто является? Святыми являемся мы все. «Святая, -возглашает священник, кому? – Святым», стоящим в храме. «И Дух подкрепляет нас в немощах наших. Он, Святой Дух ходатайствует за святых церкви по воле Божией. И любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу». Даже ненавидящие, даже обижающие, даже гонящие, даже враги. Ибо «кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был Сын Первородный между многими братьями». Каковыми являемся мы с вами. Аминь.

12. Проповедь : Ею – Материю Божией – Церковь.

2016-08-28

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 7 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником Успения Божией Матери. «Дивляхуся ангельские силы, в Сионе смотряюще своего Владыку, женскую душу руками носящаго». «О, выше ума чудес Приснодевы же и Богоматере! Во гроб бо всешьшися, показа рай». Апостолы собрались ко гробу Пресвятой Владычицы Богородицы. И мы вчера на вечерней, слушая эти слова канона, посвященного празднику нынешнему, яко апостолы, тоже были при гробе Ее. И созерцали, пусть в плащанице, но Ее превысший образ, в успении пребывающей Пресвятой Матери Богородицы, и нашей с вами духовной Матери. И чудо этого Ее присутствия и пребывания во гробе превосходило всякий ум. Ибо никаким умом восприять и уразуметь то благоговейное благо сияния яе от гроба, от плащаницы невозможно. Сами апостолы не могли этого разуметь. Ибо видите, тропарь канона говорит, что во гроб вселилась Та, Которая пребывая в нем, являла рай. «Ему же предстояще днесь», этому раю во гробе, празднуем, «радующеся поем: Господа пойте дела, и превозносите Его во вся веки».

 Будучи человеком, откуда было взять Ей по человечеству Своему таковое сияние благодати? Такое присутствие дивной благости, животворящей всякого, кто подходил к Ее гробу, и кто созерцая Ее, исполнялся жизни больше, чем земная. Жизни выше, чем Его собственная. Жизни, которая осеевала и призывала Его в особую, сугубую жизнь рая, которая предстоит и нам с вами. И должна бы предстоять, ибо ради чего иначе вся наша земная жизнь, если не для этого? Ради чего все наше пребывание в храме, и хождение в церковных действах, разве, если только не для этого? Поэтому «превозносите Его, Господа», Который, прияв Ея как Матерь Свою, вселяясь в Нея, сообщил Ей эту дивную превыспренную благодать, каковою Она еще при жизни здесь на земле на протяжении многих десятков лет после смерти Господа, являла это чудное благоухание любви. Божественной любви, которая исходила от Нея. Она не была многоречива. Предание говорит о том, что Она практически ничего не говорила. Но одно только Ее пребывание среди апостолов, учеников Его, среди людей, которые хотели побыть рядом с Нею и увидеть, и посмотреть Ее, но приходя с одним, получали совершенно другое. Приходили посмотреть, а в итоге входили в созерцание. Приходили увидеть Ее, а в итоге входили в благоухание Ея Божественной благости, которая исходила от даже просто от Самого Ея вида.

 «Всесвященное преставление Божественныя Твоея и нетленныя Матере, премирныя вышних сил совокупи чины, веселитеся с сущими на земли, Тебе поющими: Боже, благословен еси». «Представление Божественная Твоея Матери», - мы поем Господу нашему – причина этого Ея сияния, основание Ея жизни, суть Ея царственного достоинства, в который Она будет возведена теперь на Небо и пребывает там как Всецарица. «Нетленная Матерь», потому что, едва умерев, не провела и трех дней, как снова воскресшая, явилась живой, только уже не людям. Ибо никто из людей, из апостолов, учеников Ея, не увидел Ея. Но взошла на Небо и пребывает теперь там как наша Мать духовная. Оттуда совершающая дивное благословение Божие, дабы собрать к Нему, ко Христу, верных чад Божиих, Бога Отца. И в Нем, во Христе совершить их сынами и дочерями дивной церкви Божественной.

В эту-то церковь и собирает Она сейчас нас, Пресвятая Владычица Богородица. И мимо Нея, равно как и мимо креста Господнего никто не может войти в состав их, в Троице Святой церкви. Поэтому-то и говорится в тропаре: «нетленная Матерь, премирная», - то есть над миром, и миром не принадлежащая, и в мире ничего не имеющая, и от мира ничем не совершаемая. «Премирная, - надмирная, - вышних сил совокупила чины». То есть взошла выше всех чинов ангельских. «Превыше Херувим и Серафим», - поем мы в пениях после 8-ой песни канона, когда поем «Чеснейшую». «Превысшая Херувим», - Херувим – высший чин ангельский. Превыше этого чина вознесена Пресвятая Богородица. И как Всецарица, пребывает вместе с Господом, Сыном Своим в благословении Отца Небесного. И оттуда совокупившая все силы ангельские во един состав обретших и обретенных в церкви Христовой Отцу Небесному и Господу, Царю Царства Божьего, пребывает теперь там. Поэтому-то «веселитеся с сущими на земле».

Это составители канона, это дивные угодники Божии, это исполненные дивного дара словес Божественных, призывают и нас с вами, всех теперь стоящих в храмах по всей земле православной, призывают к тому, чтобы мы веселились. С кем? С «сущими». С теми, которые исполнились уже в своей земной жизни участия Христа в себе. И завершив земное странствование, взошли на Небо, и пребывают теперь уже в Царстве Самого Господа нашего Иисуса Христа. Исполненные внутри, Им совершаемые, как дети Божии Отцу Небесному, и по человечеству Своему препровождаемые к Матери Божией, как Матери человеческой. Но для всех нас в духовной жизни нашей, в духовном обретении, и в этих святых, в духовном их обретении совершившихся для них Матерью Духовной. У Отца Небесного и у Матери Божией в Царстве Сына Их, Господа нашего Иисуса Христа, пребывают те, которые названы сущими, святыми. Они сподобились этого здесь земною своею жизнью, земным своим подвигом отрясения от себя падшего в естестве своем. И освящение здесь благодати благодатью Святаго Духа. И соединение в благости с благостью Господа нашего Иисуса Христа.

 И по совершении земной жизни через смерть ту же, через Которую прошла Матерь Божия. Равно как и Она, умерев, однако в смерти этой оставляет тело здесь освященное, частью из них, яко мощи святые, частью же просто истлевшие и безымянные и неизвестные нам, душою своею освященною взошли на Небо, и пребывают теперь с Нею, с Матерью Своею. С Ним, с Отцом Своим Небесным в общении, со старшим братом своим, Господом нашим Иисусом Христом, Который как Первородный среди всех нас по человечеству Своему, обретясь как единородный по Божеству Своему, взошел на Небо и там привечает нас. И к нам обращены эти дивные слова: «веселитеся, с сущие на земли». И теми, которые вдруг взошли в рай, и с теми, которые еще готовятся к этому восхождению и здесь пребывают на земле. И теми, которые среди нас тоже невидимо, незримо. То есть, ну, невидимо в смысле - нами не замечаемо. Мы проходим мимо них, мы проходим мимо этих кротких, тихих, смиренных людей, которые несут в себе Господа Отца ко причастию. И в этой тишине и кротости, не выпячиваясь, ничем не выделяясь среди нас, пребывают и ходят, и живут и благословляют, и любят Божественной любовью, каковую дает им Сама благодать Святаго Духа. Но нами они могут быть не замечаемы, потому что мы как-то иным живем, в иное устремляемся, иные цели имеем. Поэтому все мимо, все быстрее, скорее, скорее причаститься да бежать дальше в свои дела. Вот так мы живем. И тогда мы можем не замечать тех, каковые тоже, как сущие здесь, среди нас пребывают.

 Известно сегодня, что в большинстве храмов, особенно тем более многолюдных, хотя бы среди двухсот, трехсот тысяч прихожан, стоящих на службе на литургии, хотя бы один, два есть таковые. Но кто их знает? Никто. Кто у них и на них взирает, дабы по их примеру и по их слову жить? Никто. Кто замечает их? Никто. Кто хочет быть рядом с ними и быть так, как они? Никто. «Боже, благословенно сие», - восклицаем мы в конце, тем не менее, что они все-таки среди нас, наверное, есть. И может быть и здесь тоже есть. Авось и есть. Да Богомудрие, соберитеся люди», взывает еще один тропарь канона. «Богомудрии», то есть услышавшие все, что я сейчас вам сказал. Услышавшие все, что сейчас прозвучало в тропарях канона, мною сейчас вам прочитанного. Услышавшие, то есть «Богомудрии, соберитеся люди». То есть будьте совокуплены также, как и ангелы. Будьте соборны также, как и все святые угодники Божии. «Придите в собрание», - то есть в собор.

И если мы с вами увидим разницу между земным собранием простых людей, которые не посвящены Богу и не вошли в церковную жизнь. Если мы с вами обратимся к тем собраниям, которые имеют церковные люди, вроде бы ходящие в храмы и молящиеся дома, и постящиеся, Евангелие читающие. Однако собирающиеся все равно в свои человеческие собрания. То ли на то, чтобы перемыть косточки кому-то, то ли посудачить, то ли поговорить о земных делах, то ли обменяться различными новыми сведениями о том, об успехах своей земной жизни. То ли вообще просто душевно повеселится, порадоваться за праздничным столом друг о друге и друг для друга, поздравляя друг друга, желая пожеланиями друг к другу, и фактически составляя душевный состав, душевное собрание. В одних случаях - более менее приличное. В других случаях вперемешку с различными неприличиями вплоть до разных пошлых разговоров. А в третьих случаях просто откровенно неприличными, когда осудительный разговор идет порой полчаса, час, два часа. И кого только не осудили, кого только не вспомнили для осуждения. И получив это полное мерзкое удовольствие, совершенно противное всякой церковной жизни, счастливые и довольные, разошлись аж в первом часу ночи.

Не в это «соберитеся люди». Не в это собрание. Но в тот собор, то соборное бытие и пребывание, в котором собираются о имени Христовом. «Двое или трое об имени Моем собирающиеся, Я буду, - говорит Господь, - с вами», среди вас. Разве могут быть такие собрания такими, как я сейчас три варианта вам напомнил. Разве могут быть собрания соборян, то есть собранных во имя Христа, и исполняющих, или жаждущих не потерять исполнение Духа Божьего, который получили в таинствах церкви. Разве эти собрания будут искать тех, Богу неугодных тем и предметов своего разговора и пребывания друг с другом, которые сейчас мною были перечислены, и которые нам всем очень знакомы. И которые, к сожалению, большая часть из здесь сидящих и стоящих, как раз и совершают в своей жизни, выйдя только лишь из храма. Ладно бы только из храма. Но и в храме тоже об этом успевают посудачить. Ладно бы только лишь так, случайно. А то и вообще, где-нибудь там, в дали храма только об этом и разговоры в момент самой литургии.

Но не таковые, и не эти люди «соберитеся». А те, которые названы сейчас Богомудрыми. Ибо соборность – это есть собрание в Богомудрии людей, «Божией бо славы вселения». «Божией бо славы вселения». Люди, которые исполнены, как вселение, Божией славы в себе. Именем Господним исполненные и не постыжающие имя Христа - христиане. «От Сиона представляется к Небесному жилищу, идеже глас чист празднующих, глас несказанного радования Сама Богомать. И в веселии вопиющих Христу». О, если бы наши с вами земные празднования были бы таковыми, чистыми, как об этом говорится о ангельском мире. О, если бы и наши с вами, любые встречи и общения, и даже двух и трех между собою на каких-либо углах даже нашей Отрады, были бы также чисты, как эти вселения славы, где всегда бы звучал «глас несказанного радования». На Небе он звучит сейчас. Звучит он сейчас здесь и на службе. Но вот закончится служба, мы выйдем отсюда, и что мы понесем в общении друг с другом? Этот ли глас «несказанного радования»? Радования, которое невозможно выразить словами. Радования, которое невозможно исполнить чувствами человеческими. Радования, которое невозможно вообще в душевности человеческой. Ибо там, где это радование, там душевность человеческая растворяется. Она исчезает, она уходит, ее просто нет, как тьмы, когда является свет.

«В веселии вопиющих Христу». Это-то вопияние Христу и должен сохранить в себе по выходу из храма. В этом-то вопиянии Христу и должно быть всегда, во все остальные дни до следующего прихода в храм. Или до следующего представления себя на молитве, утренней или же вечерней. До следующего, вообще всякого встречания и общения с кем бы то ни было: с домашними ли, с сотрудниками ли по работе, либо просто на улице с людьми. Тем более с теми, с кем ты живешь в Отраде в одной Отрадненской семье. О чем же вопиющих Христу? «Препрославленный, отцев и наш Божий». «Препрославленный отцев», то есть святых отцов, всех подвижников, всех участников жизни церкви здесь на земле все две тысячи лет. Препрославленный ими, и наш при этом, Божий. Тоже и наш. Но так сказать: «мой Боже, наш Боже», может тот, который держит в себе эту славу Божию. Не постыжает имени Его, Христа, будучи христианином. Христос, христианин. И живет о будущем веке, о том Царстве, в которое сегодня взошла Матерь Божия и откуда Она зовет и привлекает нас всех к Себе. «Препрославнный отцев и наш Боже, благословен еси».

Соборность. Соборность церкви - третье ее свойство. Церкви, той, которая вот так вот исполнена, так живет, как мы сейчас слышим. Соборность – это способность лепиться, прилепляться. Это способность кого держаться. Это способность собираться в какой состав. Это способность, та самая способность, которая по благодати Святаго Духа собирает нас в состав с ангелами. Во един со святым. Един состав с ангелами. Собирает нас к святым на Небе, святым здесь на земле. Праведникам, совершенно не видимым и не заметным, окаянным, кающимся, постоянно говорящим: «Боже, милостив буди мне грешному», и поэтому совсем неприметным для нас людям. Собирает нас к ним во един состав с ангелами. Собирает нас в двое или трое, живущих об имени Христовом. И совсем другое, когда та же самая способность лепиться, прилепляться, кого держаться, или собираться в какой состав. Эта способность, которую дал Бог самому человеку, каждому из нас с вами. Она по грехам нашим, по страстям нашим лепит нас в совершенно другие собрания. Те собрания, в которых мы в своей семье можем друг друга дергать, ввергая во грех, и сами разгорячаясь в грехах и страстях. В собраниях, где мы лепимся друг другу и радуемся друг другу, что мы опять те же самые. Давайте еще раз посудачим, давайте еще раз перемоем косточки, давайте еще раз вспомним, о ком еще мы можем сегодня осудительно поговорить. И пережить при этом яркую, страстную, душевную радость. И попить чаю, и попить вина, и вообще разъесть и съесть все, что есть в доме. И порадоваться всему этому. И на этом счастливые и довольные разойтись во втором уже теперь часу ночи.

 Не в эти собрания зовет сегодня нас этот праздник Пресвятой Богородицы. И не в этот порядок жизни зовет нас сегодня Пресвятая Владычица наша, Богородица, Которая, получив благословение от Господа собирать Его народ Божий, чад Божиих Отца Небесного, сегодня тоже совершает сегодняшние праздники. Есть три рода семей сегодня на земле. Одни семьи, которые живут вне церкви и вне ее ограды. Другой род церквей, которые находятся в ограде церкви, но не принадлежать самой церкви. Пользуются всем, что есть в церкви, всеми ее святыми действиями, всеми ее святыми содержаниями, и всем ее благословением любви, как самих, принадлежащих церкви людей, так и святых, так и всего Неба, Которое всякого, кто входит в ограду церкви, любит. Всякого, кто в ограде церкви просит о чем-либо, дарует, если это не во грех, просится им. И о всяком скорбит и молится ко Господу нашему вместе с Матерью Божией о том, чтобы пребывающие в ограде церкви вошли бы еще и в состав принадлежащих церкви. И третий состав семьи, в ограде церкви пребывающий, но живущий в церкви, принадлежащий ей.

Кто же такие первые семьи вне церкви, и вне ее ограды? Это духом мира утверждающие свою семью на основании своих, не ко Христу идущих религиозных учителей, вождей, пророков, содержании религиозных обычаев. Духом мира утверждающие свою семью. В своих религиозных практиках духом льсти, то есть самообольщением, демоническими разными дыханиями и влияниями восстающие над видимой частью своего падшего естества при утверждении невидимой причины его – своей отчужденности от Бога. Своей незнаемости Христа. Все восточные практики, которые Христа не знают, все практики мусульман, которые восстают против Христа и воюют с ним и христианами. Все остальные религии, которые, тем более разные языческие поклонения, в которых вообще не подозревают о существовании Христа. Не хотят по внутренней своей причине, по глубокой отчужденности от Бога. У них, у всех этих народов, у всех есть семьи. И порой эти семьи поразительны, удивительны по своей, такой дружбе, собранности в одно. Более того, даже и родовой собранности. Посмотрите только на одни еврейские, иудейские семьи, где, в которых один из рода протиснулся в какие-нибудь власти. Все остальные будут при этой же власти, рядом с ним, вокруг, вытеснив всех остальных. Такая дружба, такая взаимопомощь, такая взаимо-поддержка, такая, казалось бы, ну, явь семейного бытия и явь семейного счастья.

И, тем не менее, есть семьи другие. Семьи, которые познали Христа. Призывающей благодатью призванные в церковную жизнь, и вошедшие в церковную ограду. Это вторые, в ограде церкви пребывающие семьи. Но при этом, преданные, увы, преданные падшему естеству. Которые прибегают к святым таинствам и действиям церкви. Тем не менее, остаются ничему никогда не научающимися. То есть ничему святому в практике. О святом много всего знающие. Сегодня кто только из нас с вами образованных, начитанных, и еще закончивших разные учебы, семинарские, академические духовные, чего только не знают о святой жизни, о святых действиях церкви, о святой церкви. Но при этом остаются не научаемыми самой святой жизни. Остаются при этом, пребывая в церкви и в действиях ее, остаются при этом, силы благочестия не имеющие. Хотя при этом внешнее благочестие все освоившие. По благочестию, которое требуется, являются в церковной жизни все исполняющими. И порой даже с ревностью, и порой даже указующими всем, кто не так и не то делает. И порой даже злящимися и гневящимися на то, что не так и не то делают. И порой даже в алтаре дерущимися между собой за то, что ошибку совершили в чине исполнения церковной службы. Вплоть до этого. А силы благочестия не имеющие.

 И поразительно, самое ужасное, самое тяжкое: семьи, которые и не ищут этой силы, не ищут ее. О чаянии жизни будущего века говорят, но не чают этой жизни. Потому и нет нужды в благочестия силы. Нужна сила совсем другая. Сила успешности в земной жизни. Сила успешности и в церковной тоже жизни, тем более в церковных служениях различных, которые совершают люди в ограде церкви. В том числе и служение певчих, алтарников, ризничих, служение священства, дьяконства, и даже епископы ищет силы для успешности при этом служении. А силы благочестия, которую являет мытарь, бьющий себя в грудь: «Боже, милостив буди мне грешному», этой силы не ищет. И наконец, третьи – те, которые живут в церкви. Пребывают, естественно, в ограде церкви, являются ее такими же, как и все остальные: либо прихожанами данного храма, либо служителями данного храма в составе всех служительных функций, всех званий служения. Но при этом являются еще принадлежащими самой церкви. Кто же это такие, те, которые преодолевают падшее естество? Преодолевающие падшее естество, «зрящие доброту ближних и близких своих», от естества в естество обращающиеся друг ко другу, потому что отрясаются от падшего естества.

 Во втором составе те, которые в ограде церкви пребывают преимущественно, от этого падшего естества не отрясаются. Поэтому друг со другом пребывают как раз от него, от падшего естества, и не отрясаются. И поэтому тут и ссора, тут и обида, тут и взаимные пререкания, тут и притязания, тут и зависти, тут и много чего. Все, что мы с вами называем греховным в общениях и обращениях друг со другом, все это присутствует по причине того, что падшее естество прилепилось к другому падшему, и вверглось и ввязалось в обращения с ним даже до драки, даже до судов стяжающего друг у друга наследство родительское, и прочих.

Преодолевающий падшее естество силою Божией, или в силе Божией ищущий этого преодоления, сам еще и немало делает, чтобы отрястись от него. Вот таковые с какого-то момента, когда их отрясение, действие отрясения от падшего в себе начинает быть поддерживаемо благодатью Божией, то есть быть оправданным, что это правильно, что так надо делать. И Господь благословляет таковые действия отрясения. А это значит, подвижнической и аскетической жизни. Получившие такое оправдание внутренне благодатью Божией, они действительно уже отрясаются. Тогда и сила Божия помогает им, та, которую они просят себе в помощь. И она приходит в их собственные труды, собственные дела и действия. И поэтому тогда, когда они молятся о спасении - молятся об освящении благодати. Когда молятся о спасении, они молятся об освящении благодати. Они не просто читают эту молитву ради того, чтобы прочитать это на вечернем правиле. Но они действительно просят в словах молитв, и тем более в тех словах, которые обращены сегодня к Матери Божией, просят исполнения этих слов.

Утренняя молитва Пресвятой Богородицы. Остановитесь на ней, когда будете ее читать, или произносить, или мыслить в себе. Задержитесь на каждой фразе, и попробуйте в каждую из этих фраз, или хотя бы в отдельные из них, или хотя бы в одну из всех войти своим искренним желанием того, что вы произносите. Ибо замысел Божией церкви – это «людей с ангелами во един состав управить». Там, где это будет совершаться и где это совершается, там церковь. Там, где это происходит среди людей, каковые хотят во един состав с ангелами быть управленными, и затем в будущей жизни пребывать в Его, Господа нашего Иисуса Христа Царстве, Царстве Небесном – это есть церковь. Об этой-то церкви и в эту-то церковь и собирает нас сегодня Матерь Божия.

«Дивная Твоя тайна, Богородица, тоя бо ради всеродное человекам спасения бысть». Ты, Пресвятая, «высшая Херувим. Вси поклонимся Ей, молящеся,не забуди, Владычице, верно празднующих всесвятое Твое Успение».(Стихира на литии). «Не забуди верно празднующих». То есть имеющих это самое искреннее желание пребыть там, где Она сейчас пребывает. Исполниться той трезвенной ясности и чистоты в своем естестве и исполненности благого освящения этого естества, в превыше естества взойти по смерти, как и Она в царство то, в Котором Она сейчас, как Всецарица, ждет нас, и благословляет оттуда нас в обретении всего этого в наших сейчас земных путях». Его же молит непрестанно, - то есть Христа, Сына Своего, Царя, в Царстве Своего, - молит непрестанно даровати вселенней мир и велею милость» (Стихира на литии). «Молись, Пречистая, спастися душам нашим»(Стихиры на стиховне). «Молися прилежно Сыну и Богу Твоему спастися стаду Твоему невредиму» (Стихира по 50 палме). Это стадо и есть церковь.

«Молися спастися душам нашим». Это наши, в церкви пребывающие люди. И молитвами Твоими Ты теперь избавляеши от смерти души наша. Ты избавляеши. Кто сподобен такого дивного действия? Когда-то иудеи, встретившись со Христом, услышав от Него фразу, что «прощаются тебе грехи», приходили в крайнее возмущение. «Кто способен прощать грехи?», - говорили они. Ибо кроме Бога это не дано никому. И вдруг мы слышим про Матерь Божию: «Молися, Пречистая, спастися душам нашим». То же самое, что мы обращаем ко Христу, теперь звучит по отношению к Матери Божией. В это великое достоинство, в эту возможность и правду, в этот дивный подвиг любви, почти равный тому, что Господь совершает сейчас с нами, совершает, оказывается, Пресвятая Богородица. Но именно это благословил Господь Ей с креста Своего, прежде, чем испустить Дух, и тем самым оставить землю, и по воскресении совершенно уйти от нас с вами, Он благословляет, или передает как некую эстафету Своих действований по собиранию церкви, передает Ей, Матери Божией. «Жено, се Сын Твой». И в лице апостола Иоанна, юного ученика Христова передает все верное Христу человечество в Ее, Матери Божией попечение о сынах и дочерях Отца Небесного. Она Мать Царства райского, Царства Небесного, собирает детей и чад Божиих Отца Небесного. Мать и Отец вместе совершают это собрание церкви к Сыну Своему, Христу, Господу нашему, Иисусу.

 «Пламень,, орошающ преподобныя», - вот какой я называю тропарь канона, 8-ой песни канона. «Пламень, орошающ преподобныя, злочестивые же попаляющ. Живоначальный источник», - то есть Сам Господь Бог наш соделывает Богородицу, Ту, благодаря Которой смерть стала тлением. Присутствие Которой истлевает саму смерть, упраздняет ее в нас с вами. «Богородицу, тлю смерти, и живот точащу». Кому же? Всем, «поющим Содетеля Единого поим, избавлении». Содетеля Единого поем мы, избавленные. Избавленные от проклятия, от греха, от смерти. «Поим… и превозносим во вся веки» Господа нашего Иисуса Христа. Если ты таков, если ты так поешь, если ты искренне в себе носишь это, не только в храме слушая, как поют другие, но и сам внутренне принадлежа этому пению. И выходя из храма и неся это все в себе, в своей обычной, будничной жизни, совершая любое дело, любые отношения и любые обращения с кем бы то ни было, ты держишь в своем сердце это пение Содетелю Единого. И тем самым становишься избавленным от греха, проклятия и смерти. Если ты таков, то Матерь Божия становится для тебя «орошающая пламень». «Пламень орошающая тебя преподобием». Она становится твоим и твоею Сподвижницею, Которая придает тебе сил, указует тебе и раскрывает правду твоих внутренних и внешних действий и действований, коими ты совершаешь дело своего спасения.

«Пламень - будучи Она, - орошающ преподобные», и к тебе тоже прилагает. И тогда все то, что есть в тебе злочестивого, то попаляет. «Злочестивые же попаляюще пламень». «Побеждаются - в результате - естества уставы в тебе, Дева чистая. Девствует бо рождество, и живот предобручает смерти». Жизнь предвосхищает смерть. Побеждается естества уставы Ею, Матерью Божией. Они были побеждены Ею в самом рождении в Ней и от Нея Христа. Она родила Христа не так, как рождает любая женщина. 2Побежден естества чин». «Будучи Девой, зачала, и оставаясь Девою, родила», и пребывая Девою, воспитала и взрастила Сына Своего.

И теперь, когда взошла на Голгофу вместе с Ним и стояла у креста Господнего, тем Своим стоянием там, у креста, предобручилась смерти. Во что? В жизнь. Как Она в сем, Она испытала смерть. Как Она в сем, Она умерла. Пред обручилась смерти. Но почему не обручилась, а пред обручилась? Да потому, что будучи Женой, не умерла в смерти, а оставаясь живой, и взошла сразу в третий день, воскрешая в теле Своем, на Небо. То, что совершилось с Господом, воскресение Его, совершилось и с Ней. И поэтому, когда апостол Фома прибыл с опозданием на третий день, и захотел Ее увидеть во гробе, хотя бы во гробе уже погребенной, открыли для него гроб, и не нашли Богородицу. А потом в откровениях святых узнали, что Она уже пребывает воскресшей на Небе. И оттуда уже, во многих и многих десятках, тысячах, сотнях благословений и откровений, Она являлась святым угодникам Божиим. В одних случаях как глас с Небес. Много чаще и во много крат больше, чем глас Отца Небесного. В других случаях являлась тихим дыханием и наитием и в их молитве, руководя их молитву, и обретая их молитвенное настроение. В третьих случаях входила в эту глубину и в сердце, дабы оттуда вознести их в молитвенном их экстазе, или в молитвенном их порыве на третье, на седьмое Небо. Она совершала это участие во святых.

 Она в пятых являлась просто видимым, зримым образом. И благословляла те, или иные, Богу угодные деяния и дела. И тем самым Она и говорила: «вот здесь сделай то, там построй храм, там, благословляю тебя, будет монастырь Моим благословением. А тут будет удел, первый, второй удел Мой, и третий будет удел, и четвертый Мой удел будет». Появлялась и благословляла. И шестым тоже являлась для того, чтобы прекратить их зло, остановить их в их грехопадениях, запретить им бесчинства и удержать их от падений грехов. «Побеждающая естества уставы, жизнь преподающая», будучи предобрученной смерти.

Теперь вместе с Нею мы молимся Христу за церковь нашу, которая в этом тоже, во вчерашнем каноне, если кто слышал, звучали таковые слова ко Господу: «Непреклонну, недвижиму Церковь утверди, Христе, во святых почиваяй». Слышите, опять о том же. Кто же есть церковь? Это те, в ком Господь наш Иисус Христос почивает, и через то те становятся святыми. «Во святых почивая, церковь Свою утверди». То есть не дай им соблазниться, пойти вспять, обернуться назад. Пусть, обретясь в призывающей благодати, в переходных периодах идут к благодати содействующей, оправдывающей. Благодати, которая подтверждает правильность их перехода, правильность их пути церковной жизни. И затем уже те, которые это получили, подтверждающую или оправдывающую благодать, их соверши в истинных христиан. А истинных христиан выведи уже в пятый чин и пятое звание – совершенных христиан. «Утверди церковь, Господи, молитвами Пресвятой Богородицы». Утверди Ее недвижиму, то есть не способную предать, оступиться, пойти вспять, «недвижиму утверди». И утверди ее непреклонну ни на какие склонения греха, друзей, товарищей, женщин, баб, как говорит апостол Павел, «с разными их бабьими баснями», и склоняющими тебя в какое-то иное содержание, в иной порядок жизни, в иной характер и строй. Не ходи туда, дабы быть непреклонну в церкви своей.

 Три дивных свойства Пресвятой Богородицы явлены теперь за всех нас с вами. Хотя при жизни, хотя в Евангельских текстах о Ней почти ничего не сказано. Ни характеристик Ее особых нет, ни Ее деяний, ни о Ее деяниях ничего не говорится. И даже в деяниях апостольских, и там почти Ее тоже нет. Хотя в том узком предании, которое до нас дошло, и было записано в итоге в повествованиях о жизни Пресвятой Богородицы на земле, в этих книгах мы видим Ее земную жизнь. Молчаливую, но всегда благоухающую дивным благословением любви. Непритязательную, но всегда исполненную жизни. Она была первой Наставницей апостолов в их собирании церкви и в их утверждении церковного порядка и церковной жизни. Она была поддерживающей всех первых епископов и первых христиан, каковые при Ее жизни образовывали первые христианские общины, и в них они совершали свой порядок, совершенно новый для прежнего человечества, и даже совершенно новый даже для ветхозаветных людей. Настолько новый, что они не просто не узнавали в нем ничего близкого к себе, но даже узнавали все, как бы противное им. И восставали, и бунтовали, и ожесточались, и уничтожали эту жизнь.

Кротостью, смирением была исполнена Матерь Божия с самого Своего рождения. В кротости и смирении Она была приведена к храму Божию. И исполненная какой-то несказанной силы, как раз по причине Своей кротости и смирения, взошла по этим ступеням, по которым и взрослому-то не так просто уже идти. Она, маленькая, трехлетняя Отроковица, как птица, взлетела по этим ступеням и взошла в алтарь. И там пребывая до своего пятнадцатилетнего возраста, когда услышала архангельский глас, пребывала, хранящая в себе, или живущая в этой дивной добродетели кротости и смирения. Мы знаем теперь по всему опыту святых отцов, что это те самые добродетели, коими стяжается Святой Дух. Не просто стяжается, а уже привлекается. Стяжается подвигами и подвижническими трудами. А уже привлекается Святой Дух уже этими добродетелями в этих подвигах и в аскетике жизни обретенных. Она всегда была таковой. И поэтому всегда была привлекающей Святаго Духа. И Дух Святый всегда был с Нею.

 Отсюда Ее удивительное, дивное благоухание этих двух добродетелей – кротости и смирения. Не просто, как мы сейчас с вами между собой говорим: «ну, смирись и сделай то, что от тебя просят». «Ну, смирись, ну, исправь то, что тебя просят исправить. Ну, смирись, и не ругайся в ответ, когда тебя ругают». Да, но в этом нашем смирении нет никакого благоухания. Смирение Матери Божией по причине Духа Божьего, пребывающего в Ней, было исполнено благоухания. Такого благоухания, при котором другие Ее сверстники, которые были, несколько десятков, живущих при храме вместе с Нею. Она в алтаре, а они вокруг храма и иногда входящие в храм. Она иногда выходила из алтаря и была вместе с ними в трудах, в различных послушаниях, служениях. И при виде Ее они невольно сразу умирялись. Все Ее подруги, все Ее сверстницы. Невольно умирялись, невольно затихали, невольно в некоем, для себя необъяснимом благоговении вдруг прекращались все их, между собою раздоры, какие-то там, неправедные или неверные движения их настроений, и чувств, и разговоров и содержания этих разговоров. Все приходило в какое-то внутреннее благочестие. Это была сила дыхания Ее смирения.

Когда же Она исполнилась по гласу архангельскому наития Духа Святаго и зачатия в итоге в Ней Господа нашего Иисуса Христа, Сам Дух вошел в Нее уже вторым Своим лицом. Если первое – Дух Святый всегда был с Нею, то теперь Она сподобилась второго и третьего лица одновременно. Ибо там, где Сын, там всегда Отец. И с этого момента, когда Архангельский глас объявил Ей о том, что Дух Святый зачит в Ней Христа, Сына Божьего, Она сподобилась Святой Троицы. Благость, которая явилась в Ней при этом, была тою самою благостью, которая стала началом новой церкви, началом церкви Христовой. Она первая, Которая сподобилась этого начала, сподобилась быть церковью. Она первая, Которая Собою явила эту церковь. Она первая, Которая к Себе начала собирать жаждущих такой церкви. Ибо к Ней действительно приходило немало людей. Но приходили именно те, которые желали напоиться жизнью от этого Ее благодатного и благого благоухания. Поразительно, это в Ней присутствие Святой Троицы, как живой любви Божественной, которая совершается ко всякому вокруг, эта любовь не нуждалась в Ее действиях. Не нуждалась в Ее словах. Достаточно было только лишь притечь к Ней, побыть рядом с Ней, и все исполнялось. Страсти отлагались, грехи растворялись, намерения и ужасные безобразные движения ума человеческого все исчезали и испарялись. Человек неожиданно, без всякого внешнего отрясения оказывался отрясенным этим дыханием благости в Ней, от Нее исходящей. Человек исполнялся такой жизни и жизненности, которую затем уносил с собою, побыв рядом немного, а затем много и долго этою жизнью жил со всеми домашними своими, со всеми членами общины своей, и во всех делах своих.

 Это был подвиг Ее служения любви. Без всякого, особенно видимого действия с Ее стороны, но удивительно проникновенного действования со стороны Божественной любви, которая в Ней это все, это собирание церкви совершала. И сегодня Она продолжает это делать. Только теперь уже не Сама непосредственно, а через те дивные образы Себя Самой, которыми наполнила весь христианский мир, образами Своих икон. И к этим-то иконам, опять, как и тогда, собираются благочестивые люди. С этими-то иконами часть из них остаются и пребывают, как и тогда, не просто издали посмотрели, и не просто один раз увидели, как Она мимо прошла, не просто вошли, увидели, ушли, а остались и побыли какое-то время рядом с Нею. Так и сегодня с иконою, которую ты внес к себе в дом, или с иконою, к которой ты пришел в храм и куда-либо, где Она есть, человек остается. Остается и пребывает рядом с Ней какое-то время. 10 минут, полчаса, час.

Есть и такой состав людей у нас сейчас в церкви, каковые имеют и эту дивную способность. Это и есть способность соборности, это и есть способность притягаться и пребывать, жизнью напояясь с теми, кто несут в себе эту благость Божественной любви. Во всякой иконе Матерь Божия пребывает всей полнотою Своей любви. Но не всякий может это все услышать. И потому, порой увлеченный своими просьбами и своими желаниями, в которых весь хочет быть успешным в земной жизни, бежит к иконе Божией Матери, прилагается к Ней, и даже иногда бывает, что и выстаивает четырехчасовые, и даже 12-ти часовые очереди вокруг храма, чтобы только приложиться к Ней, и свою просьбу, с которой он так несся к Ней, все-таки сказать непосредственно Ей. И как бы выплюнув эту просьбу, поцеловав Ее, бежать дальше по своим делам, теперь радуясь, что может быть эти просьбы теперь будут в Ее земной жизни совершаться. Сколько Он побыл у икон? Всего лишь полминуты. А особенно, если это еще и были очереди, да еще и стоят служители храма, торопящие всех христиан, и ни в коем случае не надо никаких поклонов, только приложитесь, и все. Бегите, Матерь Божия все знает, все слышит, ты: «не мешайте другим». И действительно, там ведь даже и полминуты не будет. Там будет всего лишь три, четыре секунды. И человек радостный, счастливый, и бежит: он приложился, он лично передал Ей просьбу. Просьбу о моем земной существовании, моей земной успешности. Теперь я кум кумарем, теперь все у меня совершиться.

Сегодня, глядя по составу, по тому, как подходят к Матери Божией, к иконе Ее, видно, что много меньше тех, которые задерживаются при Ней, которые хотят просто побыть рядом. Но побыть просто, не имея ничего, нельзя. Значит, это надо иметь что-то, что исходит от Матери Божией в Ее иконе. Что-то, что совершается на сердце у человека, когда он просто пребывает рядом с Нею, с иконой. И в этом случае он уподобляется отчасти тем, которые при Ней же вот здесь на земле вот так и приходили, и хотя бы 10, или 15 минут, или хотя бы полчаса посидят, побудут рядом, и затем уходят, исполненные какой-то особой, благодатной умиленности. А самое главное – жизненности. Благой жизненности, в которую теперь могут совершать в правду и в оправдание все свои дела и весь свой порядок жизни.

И уж совсем большая редкость сейчас людей, которые не просто хотят пребыть пред иконою с Матерью Божией, и которые припадают к Ней в великой скорби о себе самом, не спасающемся. О себе, о своем сердце окаменелом, о своей душе заиндивелой, о своих делах, привычно греховных, о своем порядке жизни, всем, полностью захваченном порядком мира сего. Об этом скорбя, припадают к Ней с некоторыми слезами, и плачут. И остаются при Ней не ради благодатного благоухания, а ради примирения с Ней, как потерявшие Ее в повседневности своей жизни. И теперь, в силу своих грехов и греховного порядка жизни, и греховного своего устроения. А теперь ищущие восстановления с Нею в совершении своей земной жизни, как в пути на земле. И не как стоянки, и не как обочина, на которой уже устроена моя земная жизнь. Вот на обочине жизненного моего пути уже все устроено. Вот моя дача, вот моя квартира, вот мой коттедж, вот моя машина, вот моя зарплата, вот мои чада, вот они все закончили школу, вот они закончили институт. Они все такие же, на этой обочине живут и возрастают, и умножают. Теперь к моему дому прибавили свой дом, к моей даче построили свои дачи, к моей машине прибавили свои машины. Матерь Божия, благодарю Тебя, что Ты мне дала все это. Я теперь хорошо и уверенно устроен на земле.

Но те, которые идут по этому пути жизненному, и имеют внутри себя Ее участие, Матери Божией, как совершающая, или напоминающая, или открывающая им жизнь за гробом. Жизнь за границей земной жизни, жизнь, которая превыше жизни земной, жизнь, перед которой жизнь земная становится на самом деле смертной. И пусть мертвые погребают своих мертвецов. Вот таковую жизнь отрясти, от нея отложиться, в ней покаянием своим и измениться, и обрести эту жизнь будущую, жизнь будущего века. Когда для этих людей слова Символа веры, последний его символ: «чаю жизни будущего века и воскресения мертвых», становится реальностью. И это чаяние вдруг обнаруживает, что они вообще ни в каком чаянии не были, и ни о какой жизни будущей и не искали, и не каких успехов там, в будущей жизни, а значит, любви и пребывания в славе Божией не думали и не искали. А потому что полностью погружены во все такое же, но земное. Об этом заскорбит сердце, об этом припадет человек к Ее иконе, об этом будет плакать и лобызать икону Ея. И в этой иконе, и от Нея в конечном итоге получит утешение прощения. И удостовериться в этот момент, что после этого не надо никакой исповеди. Он прощен Матерью Божией, Которой Сам Господь наш Иисус Христос как Бог, имеющий власть прощать грехи, эту власть передал Ей с креста Своего. «Жено, се Сын Твой».

 И вот теперь эти сыны и дочери припадают к Ее иконе, плачут, скорбят, просят Ее: «извергни меня из этой земной тюрьмы, из этой земной жизни, и выведи из нея. Покаянием выведи». И слышат, как откликается Пресвятая Богородица. Тем слышат, что умножается это покаянное чувство, тем слышат, что становится это покаянное чувство глубже. И проникает, наконец, до той глубины, из которой являет вдруг слезы, плачь. А в конечном итоге той глубины, откуда являются покаянные рыдания пресвятой Владычицы. И это все совершается ныне тоже пред Ее дивными образами Ее икон.

И наконец, есть еще какой-то такой состав людей, совсем, наверное, единичный, среди многих наших сотен, тысяч, именующих себя христианами, единицы, которые сподобляются Ее и сегодня такого участия, какого не подозревали, не думали и не искали. Просто по своему окаянству, по своему сознанию себя как наималейшего среди людей, по своему сознанию как окаянного, как греховного среди людей, потому не достойного никакой святыни. Вообще не думали, не чаяли ни о каком Ее прикосновении к ним. А Она вдруг, прикоснулась. И прикоснувшись, пробудила. Пробудив, восставила. Восставив, повела в такую жизнь, о которой мы сейчас читаем только лишь в житиях святых. Для нас отцов, а для Бога – сыновей и дочерей. Дивных угодников Божиих, которые совершили эту дивную церковную жизнь, пребывая в церкви с утра до вечера, с вечера до утра все 24 часа в сутки, все 7 дней в седмице, все 365 дней в году. И все время, и все годы своего пребывания в земной жизни, не оставляя никогда присутствия в себе и с собой Ее, Матери Божией благословения, которого однажды сподобились от Нее Самой, не ища сами. И через которое ожили так, что теперь живут как самый свет, как та свеча, которая зажглась, поставленная над спудом. Как тот маяк, который стал для всех помирающих, собирающим к себе. Правда, мало сейчас людей собираются к таким маякам, но, тем не менее, собираются.

Вот Ее дивная кротость и смирение, которые по причине благодати и благости совершает это собирание церкви к Ней. И потому церковь не может быть без Нее, ибо общение с Нею и есть часть, собственно, твоей жизни в церкви. Так же, как для всякого ребенка общение с мамой составляет, тем более с матерью, составляет значительную часть его жизни. И он не жалеет об этом времени, которое он пребыл с нею. Так же и человек, который сподобляется своего сыновства Матери Божией, за время, которое пребывает с Ней в молитвах, в благоговейном пребывании рядом, или же в покаянном попадании к Ней за время, которое провел там, не жалеет, потому что это было время, когда он особенно жил, и эта была его жизнь в церкви. Когда начинает такая жизнь наша вымещать из всего нашего пространства времени жизнь мира сего, тогда ты начинаешь становиться человеком церкви. Жизнь твоя в ней, и ты – христианин.

Другое Ее свойство, дивное, чудное – это Ее девство. А третье Ее свойство – еще превыше дивного и превыше чудного, которым Она руководит своих святых. Руководит в их подвижнических трудах, ибо это является сутью гласа Христа: «Жено, се сын твой». И передача этого подвижничества сделана Господом с креста Ей, Матери Божией, дабы Она в этом помогала всех чадам церкви. Но впереди у нас погребение, и об этом будем там с вами говорить. Аминь.

13. Проповедь : Ею, Материю Божией, и чаянием.

2016-08-30

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 25 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником Успения Божией Матери. И сегодня день Ее погребения. «Матерь Божия успе». И вместе с тем мы с вами поздравляем друг друга словами: «Пресвятая Богородица, воскресла». Пресвятая Богородица, воскресла!

Прихожане: Во истину воскресла!

 Батюшка: вот в этом и сердечном исповедании, и затем сердечном возгласе мы дивимся чуду, которое совершил Господь с Пресвятой Своей Матерью. Она первая из всех людей по воскресению Господа нашего Иисуса Христа сподобилась также воскресения. И теперь, взойдя на Небо, пребывает там Царицею всех. Таково благословение Отца Небесного, дабы Ему в причине Бога Сына Своего при Его вочеловечении иметь еще и на земле Матерь Его. Так, чтобы теперь на Небе пребывали Сын, Господь наш Иисус Христос и в Божьем Своем естестве, и в Человеческом естестве Своем вместе со Своими Отцом по Божеству и Матерью по человечеству. Так всесовершенна семья Небесная. Так всевышнего исполненная превысших радостей и славы Семья на Небе. Семья, в которой теперь Божественная Троица пребывает еще и в человеческом бытии Сына в Его человеческом естестве, и Матери Божией, которая вся есть человек.

 Как, через что и почему возможно такое? Как и через что человеку можно взойти на Небеса и войти в состав Божественной семьи? Мы говорили вчера, позавчера на службе у самого Успения Божией Матери, что этому, или этого сподобилась Матерь Божия по причине Своей дивной кротости, дивного смирения Своего. Той кротости, которая не есть некая, как ныне думают люди одушевленные, или душевного склада, что это некое бездействие и такая вседозволенность всякому злу быть рядом с собою по отношению к нам. Что это якобы некая бездеятельность, якобы кротость как некое подставление, что ли, себя под все ужасные события земной жизни. Не об этом. Да, с такими свойствами, но человеческой кротости идет речь. О той кротости, которую Дух Божий приемлет как Свое, или сродное, или угодное Ему свойство человека. И в которое Он входит и совершает эту кротость Своим Божественным, Духа Святаго благословением. Так, что уже духовная кротость становится не просто кротостью душевной, она становится кротостью, исполненною благодати Божией.

Этою-то кротостью была исполнена Матерь Божия с самого рождения Своего. Смирением же, вторым свойством, или добродетелью Свою Она стяжала этого Духа Святаго, и Духе Святом пребывая, еще с утробы, еще в самом зачатии. Ибо благословением Отца Небесного и совершением этого благословения Духом Святым от родителей Своих Иакима и Анны зачинается Пресвятая Богородица. И в этом зачатии человеческом тут же и исполняется и совершается благословение свыше. Ибо смирением стяжает благодать. На сколько эта кротость и смирение, насколько эти добродетели смирения и кротости, совершающие Ее дивическое сердце, насколько они угодны Богу, и насколько они вышеестественны, показывает то достоинство, в которое возводится Матерь Божия по этим своим добродетелям выше ангельских небес. Делается Царицею Неба, Царицею всех нас с вами, здесь на земле пребывающих, и Царицею всех святых, ныне пребывающих в раю. Делается совершительницею благословений Отца Небесного, тех, которых Он предуведел, через Духа Святаго предуставляет или приуготавливает, и затем Сыном Своим призывает. Это-то благословение Отца Небесного подхватывает затем Матерь Божия и совершает его во исполнение церкви Божией, церкви святой. И это то самое свойство, благодаря которому всякая женская природа с Нею вместе, Матерью Божией, в подражание Ей или же в уподобление Ей от действия благодати Святаго Духа, всякая женская природа может в каждой женщине быть преображена в таковой, близкий к Ней состав.

 «Ходатаица к Богу, се, отхожду превыше мира», пели мы вчера в погребальных стихирах и тропарях. «С вами же есм в мире присно, - то есть всегда со Господом, - якоже обещался есть. Ныне услышала еси тамо неизреченные глаголы: Дево, и Безневестная, и тайная премудрости яви Тебе Бог». Ныне услышала еси тамо неизреченные глаголы. Услышала, потому что Дева, услышала, потому что смирением исполненна и кротостью. «И Безневестная, и тайная премудрости яви Тебе Бог». Так и каждая женщина, и каждая тем более мать, которая живет в церкви, и которая исполнена церковного порядка во вне, а благодатного внутри устроения своего, несет в себе это преображенное устроение, через которое даже ей муж совершается в доме. Ибо помните апостольские слова: «жена от мужа, но муж женою». Тою женой, которая исполнена этой великой тайны премудрости Божественной, безвестной и тайной. Тою женою, которая неизреченные глаголы слышит в совести своей и верою своею восприяв, приносит их в дом и совершается в итоге тем самым домашним очагом, от которого в доме становится всякое Божественное, или всякая Божья теплота. Эта-то мать, и такая-то жена, и совершают собственно дом весь Божественного церковного строя и характера. Характера и исполнения любовью и теплотою Божией, с которою она сама пребывает, приносит это всем домашним своим. Так, что в итоге не только через нея муж, но и ею, и от нея дети. От нея и ею дети.

Увы, в нынешние времена мы с вами утратили, все женщины, и даже девушки, утратили это свойство, ибо практически, а может быть и почти, почти, а может быть и практически нет сейчас на Руси таковых семей, в которых бы была женщина так исполнена. К сожалению, скверна 19-го века, которая пришла из западных стран к нам в Россию, и привлекла женщину в самодеятельное и самостоятельное бытие и существование в мире, сначала вроде бы в семье, то есть не слушаясь мужа и не являясь матерью через отца для детей своих, а сама по себе совершающая свою жизнь в доме и в семье, и исполняющая всякое мамино обращение с детьми, потеряв всякое материнство, становится в конечном итоге после 17-го года становится совершенно самостоятельным явлением в обществе нашем. Так, что в итоге она выходит за пределы семьи, и здесь начинает совершать жизнь, управляя общественными делами. Управляя производством, совершая различные дела и необходимые изделия и производственные товары, на всех и во всех порядках жизни. В семью же приходя только лишь также, как и муж, для биологического там, восстановления. И отчасти некоего душевного утешения, и некоторого исполнения своих чувственных и греховно-страстных привязанностей и пристрастий к мужу и к детям.

 В итоге мира в семье не стало, благость из семьи ушла, и теплота любви, которая все умягчает, все обретает в Бога, испорилась. Семья перестала жить в церкви, и теперь живет не церковь. Если и живет семья в ограде церкви, и приходит в храм, и участвует в таинствах и даже служит в церкви. Сколько женщин сейчас, служащих в церкви на разных ее участках служения. Тем не менее так далеко это служение от того внутреннего устроения женщины, которую благословила бы Матерь Божия. Неудивительно, что и неоткуда взяться детям, исполненным такой благости, каковую могла бы преподать им мать, живущая в церкви в своей семье, в семье-церкви. А значит мать, исполняющая и совершающая благословения апостольские: «жена, да слушается мужа своего». Исчезли такие матери.

 Трагедией нашей, и к некоторому переходу в какой-то новый порядок и новую эпоху жизни церковной, даже соборных деяний собора 18-го, 17-18-го года, неожиданно вынесло одно из определений – это благословение женщине иметь различные множества служений в церкви, равно же и в приходах. Так, что в итоге женщина была выведена из семьи этим определением собора и введена в активную приходскую деятельность. А далее и позволительно было ей, и благословлена была ей и всякая деятельность за пределами прихода. Вот такая женщина сегодня у нас с вами ныне присутствует. Может быть по этой причине оскудела любовь к Матери Божией в церкви в целом. Хоть и на Ее явленные иконы Божией Матери, и уже на чудотворные иконы Божией Матери вне праздников стекается множество народа в храм, совершаются крестные ходы. И когда риза Пресвятой Богородицы со святой горы Афон была привезена в Россию, то многочисленные очереди, многометровые, опоясывающие весь храм снаружи, стояли и шли к Ней. Прилагались к поясу Пресвятой Богородицы.

 И несмотря на все это, мало что от этого менялось в самих семьях. Мало от этого изменялась сама женщина, приложившаяся к поясу, или же к святым иконам Матери Божией, и радующаяся тому, что поучаствовала, радующаяся тому, что побыла, радующаяся тому, что приложилась. В этой радости внешней, то есть пребывая действительно в ограде церкви, но не приобщаясь самой церкви, и не становясь ее церкви, чадом. Фактически оставаясь девою юродивою, но не мудрою. Фактически оставаясь семенем, не в добрую землю посеянным, а семенем, либо которое скрывали, либо которое наконец-то в почву пало, наступили какие-то горести, и сразу же засохло это семя. Либо семя, которое упало в тернии, и поэтому вся озабоченная, выйдя каждый раз, выходя из храма, фактически выходя за пределы ограды церкви и погружаясь в эти дела мира сего, в эту суету бесчисленных всяких мирских забот в современном, край современном мире с его огромными магазинами, развлекательными центрами, телевизорами и интернетами, дорогими всякими разными машинами, которые сейчас во всю осваивает женское население нашей церкви.

 В это время жезл святый, положенный во гробе, жизнь изращает». Прилагайся, подходи, подступай, припадай к плащанице Пресвятой Богородицы, и это изращение, то есть это взращивание жизни Небесной испей от Нея, и начни в этом питии восходить к Ней, к Матери Божией, пребывающей на Небе. «Представи мя, Мати, ныне Твоим представлением к родшемуся из Тебе». Представи уже здесь на земле, и соверши мя в действительный состав тою женщиной, которая исполнена этой благости мира и кротости, этого смирения, стяжающего благодать Божию. «Представи мя ныне Твоим представлением к Родшемуся из Тебя». Мы об этом вчера просили, вчера молились, вчера в погребальном каноне пели Ей. «Да услыши сие Бог, собеседующе ныне Матери всенепорочной». С этим ли, и так ли подходил каждый из нас, и подходила женщина каждая к Матери Божией для того, чтобы быть таковой? «Чесное Твое тело, Дева, тления и во гробе не уведе, но с телом перешла еси от земли к небеси. Христос Бог Деву, ангели Своя, и Божественные апостолы посла на погребение Матери сынолепно». Вчера и сегодня с нами провожает Матерь Божия с земли на Небо Божественные апостолы и ангелы вместе с ними, и все святые, ныне пребывающие в раю.

 «Ангельское воинство, слетевшее, со страхом устояв Твое, чесная Владычице, преставление зряще. Приидите, дадим славу, хвалу, и хвалу Богу, призвавшему Сию во святая, яко святую, святых большую, облеченно и приукрашенно благодати, ныне представльси Богу, яко Царица и Матерь Божия». Вот плоды смирения и кротости. Вот деяния благости Божией на человека, совершительное для самих людей. В данном случае совершительное в первый среди них, Самой Матери Божией. «Бо славу Сына Твоего, Чистая, со славою, яко Матерь, прият Тя, и посади одесную Себе. Ныне прият Небо преславную Царицу Вселенной и веселится Царствующую зряще с Богом». Небо веселится, Царствующую, зряще Ее с Богом. Этим Небом является весь ангельский мир, выше которого Она сейчас пребывает и вознесена. Этим Небом являются все святые угодники Божии, которые сподобились райской жизни после жизни земной.

 «Всесвятая, Твое лице, Пречистая, - со святою Твое лице, Пречистая, - и мертвые яко рай, явльшися, благодатью и жизнью дышушие взирающе». Так к Плащанице припадая, мы можем слышать эту благодать и жизнь, которая от Плащаницы дышит, и дышит от всякой иконы Матери Божией, лишь бы только ты имел к этому искреннее желание в своем сердце, исполненным для этого смирения. Лишь бы ты был искренним человеком и искренней женою, которая припадает к Матери Божией и к Ее иконе и Плащанице с искренним желанием совершить свою жизнь в кротости, каковую Она имела. «Честное Твое тело, Дева, тления во гробе не уведе, но с телом перешла еси от земли на Небеси». Так воспеваем мы теперь с вами Ее дивные свойства, дивные добродетели кротости и смирения, которые то же, что и у Господа, про которые Господь говорит, что «Я есм кроток и смирен сердцем».

 Второе чудное свойство, о котором поют все святые угодники Божии и вся церковь возвеличивает Матерь Божию за Ее девство. У протоиерея Александра Шелгунова мы с вами слышали в проповеди как раз некоторые мысли об этом. Он говорит, что всякая женщина в своем материнском совершении обнимает своим материнским сердцем какое-то число Ею рожденных детей. И три, и пять, и семь, и пятнадцать. И даже мы сейчас знаем, что в мире есть случаи, когда 64 ребенка родила женщина, каждый раз рождая то тройню, то даже четверых, то однажды, единожды даже пятерых, где-то там, то ли в Америке, то ли в Африке. Что-то такое известие было несколько лет назад. Но тем не менее природа человеческая имеет свои ограничения. Выше и больше уже не может женщина родить. Так, вступая в замужество, и теряя свое девство, дева становится женою, и она становится матерью, и в своей материнской любви объемлет то число детей, какое она может родить.

Девство Самой Пресвятой Богородицы не вступило в супружество ни с кем из мужчин. И не могла по-человечески родить никого на земле. Но Божеским наитием родив Сына Божьего, сделалась Матерью Божией, вместе с этим не просто Матерью одного Сына, но в благословении, которое приемлет Она от Сына на совершение Его церкви на земле, Она начинает собирать чад Отца Небесного, как чад Своих. Чада Отца Небесного, потому что Он прежде Ея предуведе из множества людей, живущих на земле тех, которые способны воспринять Божественное благословение. И не только последовать за ним, но и пребывая в нем, восходить к Небесным обителям своим подвигом здесь на земле отрясения всего тленного, преодоления и превосхождения всего падшего, и восстановления в себе естества естественного в освящении Божественным наитием Духа Божьего. Таковых Отец Небесный предуведе, а далее призывает Господь их в церковь Его, и здесь передает их Матери Божией. И подхватывает далее уже Пресвятая Богородица и ведет их как чад Отца Небесного. Но теперь, с этого момента еще и как Своих чад. Это совершает уже не потерянное от девства супружество. Это совершает все то же девство, в котором остается Матерь Божия. И восходя в благословения Духа Божьего, исполняясь благодати, это-то девство становится Матерью множества чад духовных - чад церкви. Практически вся церковь земная Ею, Матерью Божией собирается, сопровождается, благословляется, и в Ее любви и теплоте Ее участия присутствует и пребывает.

 Мы с вами особенно ярко это знаем по тем уже описанием монастырских жизней, которые пережили монахи в различных монастырях во все времена сначала образования монастырской жизни. Мы знаем о том, что Матерь Божия выделила на земных территориях четыре Своих удела, где начала собирать Своих чад сугубо. Везде и всюду собирая чад всегда, здесь же сугубо собирая. И самая ревностная, с решимостью и с решительностью вступившая на путь исполнения заповедей Божиих, братства. Это братство иночествующих, которое составило в итоге самый любимый состав Пресвятой Богородицы. С одной стороны мы видим, что практически все самые выдающиеся, или же великие иноки, монахи, пустынники и жители либо монастырей, либо келейного жительства, в кельях рядом с монастырями, которые стали в итоге духовными отцами множества людей, и ныне прославлены как преподобные, они все имели прямое участие Матери Божией. Мало того, они все имеют свидетельство Ею избранности в Ее чада.

Мы очень хорошо знаем о явлениях Матери Божией преподобному Сергию Радонежскому. И этими явлениями Она не только удостоверяла Свое благословение и Свое участие в Его деяниях, но Она и приводила его в трепет перед Нею, благоговейное отрясение от всех остатков своего земного тленного естества, тленного в естестве. И возводила сразу одним только этим пережитым явлением Ея, возводила на какую-то новую степень духовного жительства. Подобное же пережил преподобный Серафим Саровский. И даже совсем уж пребывающие, некоторые в ограде церкви, служащие при этом в ограде церкви, но при этом как бы не очень принадлежащие самой церкви, неожиданно отряхивались от своего - не очень принадлежности, и в одночасье становились вдруг членами церкви.

Дивный случай был с Тобынской иконой Божией Матери. Совсем недавно, всего лишь полтора столетия назад сменилось на кафедре епископство. Он, епископ Эммануил Лемешевский оставил кафедру, и на место его пришел некто епископ Борис. И было в обычаях Тобыни, чтобы епископ первый пришел, и благословился бы у Тобынской иконы Божией Матери. Епископ исполнил этот обычай, пришел, чтобы поклониться и приложиться к Матери Божией. Но к своему удивлению увидел совершенно черный лик, потому что к этому времени уже икона почернела за многие годы, десятилетия, и практически на иконе почти не было лика Божией Матери. И погнушался владыка Борис и не приложился. Было начал склоняться, и не приложился. И когда откланяясь, начал было уходить, неожиданный свет воссиял на иконе и икона стала видима. Лик Матери Божией стал видимым, и Матерь Божия в одно мгновение отвернулась от него. Он был настолько потрясен, что тут же упал оземь перед Нею и с плачем просил прощения, приложился, а потом дальше уже весь остаток своей жизни с любовью прикладывался к Ней, всегда плача. Так в одно мгновение Матерь Божия из не принадлежащего церкви, но пребывающего в ограде церкви служителя Своего, превратила в пребывающего в церкви. Чудный, дивный случай.

В Киеве есть монастырь Пресвятой Троицы, когда-то основанный первым ее игуменом, преподобным Ионой. Себя Иона чувствовал и знал просто по своему жительству как самый плохой и противный, и самый гнусный монах. Так он о себе говорил, и так он себя чувствовал. Так он по некоторым описаниям братии и жил. В общем небрежно, и в общем в некотором таком забвении всех своих обетов при постриге в монашество. Но неожиданно Матерь Божия делает его избранником Своим. По предуведению Отца Небесного, который указует, видимо, Ей его, Иону, и Она является Ионе в Своем Материнском благословении и первый раз, и второй раз. Является совершенно необычным, чудным образом. И от этого явления отрясается всякое тленное в самом Ионе. Первый раз одна часть, во втором явлении вторая часть, и в результате перед всеми предстает кроткий, тихий, в покаянии плачущий и ревнующий о Божественном служении и Богу угождении монах, иеромонах. А в конечном итоге авва монастыря и дивный ее наставник монашеской братии, которая начинает стекаться к нему, приводимая тоже благословением Пресвятой Богородицы. Она Сама указала ему место, где надо основать монастырь, Сама же благословила ему все строительство, Сама же призывала и приводила к Нему монахов благоговейных.

В санаксариях, вернее в синодиках Афонских монастырей и в различных жизнеописаниях афонских монахов мы слышим, как Она руководит людьми. Руководит. Так девство становится материнством. Материнством множества чад церкви, лучших из них – это монашеского состава, как мужских, так и женских обителей. А далее - тех, которых Она также любит Своей безмерной любовью Матери Божией мирян, каковых исполняет в совершении их семьи, их дома, их чудного очага, из которого рождаются, в котором рождаются и из которого выходят дивные дети. Сначала дети семьи, потом дети церкви, и, в конечном итоге ее служители, и немало прославленных святых. Девство Матери Божией столь плодовитое, девство Матери Божией, столь деятельное в собирании, и устроении и совершении церкви. Девство Матери Божией, столь дивно благословляющее избранников Своих.

«О, радости Неизреченная, о, чести Безмерная», - пели мы вчера, взывали мы к Ней вчера таковыми словами. «Мариам, со Иисусом, Сыном Своим царствуя на Небеси и на земли. Его приемное тело, аще и во гроб вселяется, но во гробе пребыти ненавыче. Восстает же силою Божественною». Эта Божественная сила и есть сила девства. Подобное Ей, именно от Нея благословенные духовники, благословенные аввы многих монастырей, благословенные Ею старцы, которые Ее участием совершились участниками Божественной благодати и благости, становятся тоже в свою очередь отцами, духовниками, в том числе и старицы, духовниками множества чад Божиих. И Отец Небесный через Матерь Божию собирает к старцам, духовникам, к аввам множество дивных детей Божиих. И они, окормляясь у них, восходят, возрождаются, восходят и совершаются в славу церкви. Один только Великий Антоний окормлял сразу пять тысяч монахов пустыни. Вот какая огромная семья от одного по благословению Матери Божией совершилась когда-то в свое время. «Богоприемное тело, аще во гроб вселяется, но во гробе пребывати не научен, восстает же силою Божественною», чтобы теперь эта Божественная сила явилась в аввах, старцах и духовниках, и собрала бы на земле благолепное стадо детей Божиих.

 «Небо ныне срадуется земле, и сликовствует, человецы со ангелы соединишася, - в один состав с ангелами управленные, -преставльшиеся чистии на Небе вопиют». Так собирается церковь этим высшим благословением, которое впервые явилось на Ней, Матери Божией, и возвело Ее на Небо. И теперь далее, Ее уже Материнским участием этого вышнего благословения в духовниках, в старцах и аввах совершалось и совершается церковь далее в своем огромном, необъятном числе детей Божиих. И далее, и ныне, и в последующие годы будет так все происходить.

Ради этого вышняго благословения, каждое утро каждый из нас с вами становится на молитву утреннюю, и подойдя к молитве Пресвятой Богородицы произносит Ей: «воспеваю благодать Твою, Владычице». То есть, это вышнее благословение воспеваю. «Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя, ум мой облагодати». Ум, то есть Дух Мой облагодати. «Ступати право мя настави путем Христовых заповедей». Это та же молитва, с которой подходил каждое утро к Пресвятой Богородице великий Антоний еще до того, как к нему стеклось пять тысяч монахов и иноков. И Матерь Божия услышала молитву. Это та же самая молитва, с которой подступал к Ней преподобный Серафим Саровский и преподобный Сергий. И Матерь Божия услышала их молитвы. Это та же молитва всех угодников Божиих, которые они совершали по утрам, и которой ты сегодня подходишь каждое утро, имея эту просьбу, и имея некое внутреннее чаяние на то, что бы Матерь Божия услышала тебя. Разве ты не для этого просишь? Разве не для того, чтобы Она услышала, молишься? Разве не для того, чтобы услышав, исполнила, ты совершаешь каждое утро эти слова, воспевая: «вышнее благословение Твое, Владычице, Твою благодать, молю Тя, и ум мой, дух мой облагодати». Молись чадушко, молись дивное дитятко Божие, молись и проси. И услышит и даст тебе.

 И далее мы просим в седьмой молитве уже: «Жизнодателя Бога Родшая, умерщвленна мя страстьми оживи. О дивная Владычна Палата, Дом Духа Божественна мене сотвори». И услышит, и исполнит, и будешь ты, яко Антоний Великий, со своими малыми чадами, собранными всего лишь пока в твоей семье. «О Господи, Сыне Матери Божией, Исусе Христе», - сказано в Евангелии, Он спасет людей Своих от грехов их. И в ответ на Архангельское благовестие Матерь Божия тихо произносит: «величит душа Моя Господа, что призрела на смирение рабы Своея. Ибо отныне ублажат Меня все роды. И милость Его в роды родов, и боящимся Его». И с этого времени Матерь Божия хранит уже все глаголы, каковые слышит о Христе. Затем, сопровождая Его во всех Его жизненных движениях по земле, слышит или участвует во всех Его беседах многочасовых, многодневных беседах, когда Господь начинал говорить, и не переставая говорил день, два, и даже три дня. Так, что и начинал голод мучить уже людей, и поэтому недаром ученики однажды подступили к Господу: «Господи, отпусти их, пусть сходят в ближайшие села, возьмут пищи и вкусят что-нибудь. А то уже совсем оголодали, пребывая и слушая Тебя два с половиной дня».

Матерь Божия была среди них, и все слова о Нем, и все слова Его собирала на сердце Свое. «А Мария, - говорит о Ней Евангелие от Луки, - сохраняла все слова сии», - как слова пастухов о младенцах, так и слово 12-ти летнего Христа, которого они в храме обнаружили, слагая в сердце своем слова сии. Могла ли Она думать, что это дивное благословение свыше, сделается в итоге земной Ее жизнью, исполненною всю скорбей. От самого рождения младенца уже скорби. Даже само рождение в пещере, носила. Казалось бы, Она, Которая всю жизнь свою пробыла в алтаре храма, казалось бы, Она, Которая достойна того, чтобы в окружении дивных служителей совершить рождение Сына Своего, оказывается в дали от Своих родных мест, в пещере Иерусалимской, на окраине города, и на сене рождает Своего ребенка. А затем, совсем немного спустя, уже в гонениях: первые гонения, от которых Она бежит вместе с Иосифом в Египет, затем возвращается через какое-то время, но опять же не к Себе, а обходя окружными путями столицу, в иной город.

А затем Она, сопровождая Христа, с проповедью вышедшего Его уже к людям, слышит всякие разные толки в народе. В одной из своих бесед святитель Николай Сербский, следуя за Матерью Божией, рассказывает о Ее скорбях, каковыми Она исполнялась всяких раз, слыша за спиной Господа злое шипение части людей, недоумение и всякое разное обсуждение поступков, Божественных поступков Господа, Сына Ея другими в народе. Когда Она слышала, когда после возгласа первосвященников, вернее, возгласа священников о том, что Он силою вельзевула изгоняет бесов. Как народ вдруг подхватил это, и понес сразу сарафанным радио по всем весям и городам так, что это известие даже упреждало Самого Христа, когда Он приходил в тот или иной город: там уже часть народа знали, что идет некий обманщик, и поэтому силою бесовскою изгоняет бесов, и всякие чудеса являет этою силою. Ей хотелось сказать Сыну Своему, Господу: «вот так говорят в народе, вот так относится народ к Тебе, вот так не понимает и не слышит. Вот что-то такое надо сделать, что-то такое сделай. Или Сам Себя побереги, или же не ходи туда, не ходи сюда, там уже приуготовлен в своей предвзятости народ и люди».

Но ничего не смогла Она никогда сказать. Так складывались обстоятельства, так в итоге происходили события, что подойти ко Христу, к Сыну Своему Она не могла по Своей кротости и смирению, будучи Матерью, к Сыну не могла подойти. И оставалась всегда в тени и в дали. И даже когда пришла к горнице, битком набитой народом, и попросила известить, что Она пришла, слуги сказали Господу. И вдруг Она оттуда, из открытых дверей горницы слышит ответ Христа: «вот Мои дети, вот братья Мои», указывает Господь на сидящих и слушающих Ее. «Вот Матерь Моя», - указывает на женщин, сидящих и слушающих Его. «Вот кто братья, вот кто Матерь Моя». Наверное бы, сегодняшняя мать оскорбилась бы. Наверное, сегодняшняя мать другая как-то уязвилась бы, третья обиделась бы, четвертая в саможалении как-то вот опала. Ничего этого не переживает Матерь Божия. Она удостоверяет правдивость слов Сына Своего, и даже эти слова, которые Он сказал там, в горнице, кладет на сердце и сохраняет их, как слова Своего Божественного Сына. Вот вам кротость.

А далее - крест. Перед крестом жуткие бичевания, а после бичевания повеление нести крест на Своих плечах. Падение от тяжести креста, с трудом, превозмогая всякую немощь человеческую, надо было подняться. Поднимается Господь, идет дальше, несет, пока Симон Киринейский не помог Ему нести. Все это слышит Пресвятая Богородица. Во всем этом присутствует Матерь Божия, и это все переживает Ее дивное Материнское сердце. А дальше: звуки молота, гвоздей, забиваемых в ладони и в ноги, пришпиливание к дереву, подъем креста и висение в муках на кресте.

Праведный Симеон, принимая от Матери Божией, из Ее рук Сына, Которого Она принесла, Младенца в храм, произносит Ей страшное пророчество, которое в тот момент никто не понял. И Матерь Божия не вполне уразумела. Но которое открылось во всех этих обстоятельствах, какие мы сейчас воспомянули. Сказал Симеон праведный: «и Тебе Самой оружие пройдет душу». И после того, как это пророчество было сказано, праведный Симеон добавляет еще одну фразу, в которой открывается следствие этих, пережитых Ею страданий. В результате этих страданий сердце Матери Божией переживет следующее: «да откроются, - говорит праведный Симеон, - помышления многих сердец». Так пророчествует праведный Симеон то благословение Господа, которое Он произнес, будучи на кресте. Иисус говорит Матери Своей: «Жено, се сын Твой». С этого времени, по словам Симеона, «открылись помышления многих сердец» во всем мире.

Именно эти-то открытые Ей помышления Она и подхватила. Это помышления о Господе, это помышления о Царстве Небесном, это помышления о вечной жизни, это помышления, как живые чаяния, совершающиеся в сердцах людей. Эти-то помышления и чаяния Она подхватывает и приносит в итоге через множество страданий, которые должно претерпеть всякому. Потому что и вступившему на путь Господень оружие душу тоже должно пройти. И через Ее страдания, пережитые Ею, проходит всякий, чьи помышления, чаяния открываются Матери Божией в сердце этих людей. Они-то и составляют сегодня церковь, они-то и составили церковь Вселенскую: святую, единую, соборную, апостольную. Они-то и пребывают сейчас и на земле здесь, и на Небе там. На Небе там и на земле здесь. Этим пророчеством «оружие пройдет душу Твою». Праведный Симеон приоткрывает Ей на тайну Ее страдания у креста.

В этих страданиях есть два рода страданий. Страдания матери за сына – первый род страданий. Но превыше этого, много превыше, сверх того второй вид страданий – состраданий вместе с Ним за род человеческий. То самое страдание Господне, которое Он приемлет Своей доброй волею, исполняя послушание Отцу Небесному. Отец сказал Сыну: «иди. И подвигом искупления, - а значит страданиями, - соверши освобождение народа Моего из тенет греха, проклятия и смерти. Да в Тебе совершится Моя, Отца Небесного любовь. И совершит за них, согрешивших, их вину, которую они не могут понести сами. Слишком велика эта вина, и невозможно для человека самому искупить ее, какие бы страдания человек сам не пытался бы претерпеть. Но Ты, Сын Мой, соверши за них, для них и о них. Ибо после этого они взойдут, как дети Божии, ко Мне, в царство Твое. И будут со Мною и с Тобою, и с Матерью Божией здесь в вечной жизни. Будут вечно жить и славить».

 Поэтому сверх страданий, которые Она переживала за Сына, будет Ее сострадание вместе с Ним за род человеческий, за всех людей от начала и до скончания, Ее со-разделение вместе с Ним искупления, какое Он совершает по Божеству. Она же со-разделяет с Ним по благодати. Той благодати, которая дарована Ей еще тогда, когда Она услышала глас архангела Гавриила. Исхождением Святаго Духа совершается в Ней зачатие Богомладенца. Это-то со-разделение благодати Божественной и совершается теперь здесь у креста. Не ради только рождения тогда Она приняла в Себя Бога. И не ради только сопровождения Его в детстве сделалась Матерью Бога. И не ради только лишь пребывания рядом с Ним в отрочестве и юности, или же во все время, когда Он ходил по земле, Она делается Богоматерью. Но более и выше всего этого такое со-разделение благости и благодати Божественной происходит в Ней ради того, чтобы со-разделить с Ним, опять же, при Его Божественном благословении, от Него же Самого произошедшего к Ней.

 Вместе с тем мы знаем, что в Нем всегда действовал и был Отец Небесный. А значит и совершенно по благословению Отца Небесного со-разделить и дело искупления, которое на кресте претерпевает Сын, и совершает дело любви Божией к нам, людям. И это-то со-разделение отражается в Ее страданиях, но которые не есть страдания за Него, а есть вместе с Ним страдания за род человеческий. И в последующем Господь благословляет Ее принять это страдание за род, и руководство человеками Своим благословением: «Жено, се сын Твой». Через которое, это-то благословение Господа, Ей благословляется войти в дело спасения людей. Тех, которые Свои Христу. Дело спасения от греха в Его, Христа церкви. Дело собирания самой церкви. И ради этого пророчествует праведный Симеон: «да откроются помышления многих сердец». Помышления, чаяния жизни будущего века. Но прежде этого «оружие пройдет душу Твою», и тогда, и поэтому, и по этой причине «откроются помышления сердец».

 Потому и при жизни на земле и по восхождении на Небо Она, знающая сердца людей, участвует теперь в Них, людях церкви, участвует в нас. Равно и в том, чтобы и нам войти в тело Христово, страдающее на кресте со-разделением Его страданий. Войти в тело, то есть в церковь. Со-разделением страданий Господа на Его кресте. Не сострадая Христу, висящему на кресте, а разделяя Его страдания, которые Он приносит за людей. За тех, которые рядом с тобой, и ты эти Его страдания за окружающих тебя людей приемлешь и в своей уже жизни, и несешь эти страдания, тем самым участвуя в этом искупительном подвиге любви Бога. Участвуешь в подвиге любви ко всем, кто на тебя нападает, тебя злословит, тебя ..?, ненавидит, гнушается тобою, топчет тебя, делает все ужасное с тобою. Тем более тех, которые вместе с тобою в храме и в церкви. Тем более тех, которые вместе с тобою в твоей семье кровной, чтобы и как бы они ни были, и как бы ни поступали сами по себе, или по отношению к тебе. Не просто страдаешь ты за них, что они такие, а сострадаешь Господней любовью, в которой и из которой молитва твоя получает Божественную силу искупления. То есть введения этих близких твоих в искупительное Господа Иисуса Христа.

Эту тайну молитвенной силы знают отцы, матери, со Христом вместе скорбящие за своих чад домашних, детей своих. В этом сострадании, которое в молитвенном восхождении к Богу обретают их детей в Царство Небесное, нет чувственных страданий родительских, нет жалейных, что ли, обращений к своим детям. Если с этого и начинают кто-либо из родителей, особенно матери, но вступая в церковную жизнь, и в этой церковной жизни совершаясь в итоге в членство в теле Господнем, то есть начиная становиться принадлежащими церкви, и в своей семье уже живущими в церкви, матери восходят над этим своим жалением к детям, и начинают иметь молитву сострадания вместе с Господом на них. И тогда силою Божественного присутствия, стяжаемое их молитвою, имеющую такой характер, они начинают спасать детей. Но то же происходит и с мужьями, которых вымаливают жены. И тоже самое происходит с братьями и сестрами, которых вымаливаем каждый из нас с вами, когда мы молимся, страдая вместе с Господом за них. Не просто сострадая им, что они такие-сякие, и что они вот болеют, что они вот умирают, не им страдая, не им сострадая, а страдая вместе с Господом о них. Не своим страданием искупая их, а Господним. Не своею силою приводя их в церковную жизнь, а Божиею. Не от себя совершаемыми молитвами, а молитвами, исполненными сострадания к страданиям Господа.

И эту тайну жизни в церкви знают живущие в церкви. Пребывающие в ограде, но в церкви живущие. И не знают те, кто просто пребывает в ограде церкви, но в церкви не живут. Поэтому не всякий просящий, получит от Матери Божией помощь. Но более того получат те, кто обращаются к Той, о Которой сказано: «оружие пройдет душу Твою». А холодный человек, надменный и гордый, самонадеянный или саможалейный, сколько ни проси, не услышит ответа, как Матерь Божия состраданием с Сыном за тех, кого Он искупал, вошла в общение с Ним, в Его Божественную к людям любовь. Так и просящий у Нее будет иметь общение с Ней, когда войдет состраданием Ее за людей в Его страдания, Христа. И эта молитва, и это общение и есть церковь. И нет церкви без такого общения и без такой молитвы. Общения с Богом, общения с Матерью Божией, и общения за тех, за кого человек молится. Суть такой церкви – страдания за ближних. Но совершаемое не тобою, человеком, а Господом. Ты же входишь своими страданиями в Его страдания, и Его страдания – твои страдания, освящаются в молитве твоих сил. Не сам по себе и не сам от себя, но в со-разделении страданий больших и много больших, которые имеет Матерь Божия в людях. И сверх больших, которые имеет Сам Христос. Сострадать с ними и их страданием страдать за других.

 А чтобы это могло быть, Господь дал нам в Своей церкви святые таинства. Не ради только очищения, и не ради только освящения, но и очищения от греха, как подвиг зло-страдания и долготерпения, говорит апостол Иаков. И освящение благодатью, как молитвы веры друг за друга. И апостол Петр: «тогда усердная молитва, в том истина в этой усердной молитве, и в том истинно любовь Божия совершается и совершилась». А дальше апостол Павел: «Та любовь, которою нам ходить в обновленной жизни подобием воскресения».

 И опять и опять, еще раз: это не сострадание Христу на Его страданиях на кресте, как это случилось у католиков. Сострадание у католиков, доводящее даже до стигматов на теле из кровавых ран в тех местах, где Господь пережил раны. Ну, прежде всего раны от гвоздей на руках и ногах, как стигматы. А далее, и даже и синяки от бичевания, от ударов мечем. Такое сострадание Христу на кресте, человеческое сострадание, душевное сострадание, но иступленное до такой меры, что даже в итоге являются эти стигматы. Оно стало неожиданным откровением как бы для католического народа, тогда еще не бывшего католическим. Но эти образцы, эти примеры, которые вдруг явили некоторые женщины, Тереза, например, которую, ее назвали святой - на самом деле не святая. И множество других, прежде всего женщин, они явили некий новый порядок и новый образец, что ли, для знавших их людей, откуда потом дальше распространилось в римской епархии такое человеческое почитание страданий Господних. И человеческое сострадание Господу на кресте. И до такой степени иступленное, что даже являют в итоге видимые знаки на теле. И вот такая духовность, на самом деле душевность иступленная, стала примером и водительством католического народа.

Ну, а дальше уже, подхваченные этими образцами, и пошедшими соответственно за таковым богословием, которое страдания Христа уже начало воспевать как переживаемое людьми. И сама аскетика католическая стала в итоге превращаться в человеческую аскетику, в которой нет духа, но есть душевное исступление, становится в итоге основой католической церкви, которая в силу этого церковью не является. Она не приобщена Духу Святому по причине такого душевного, иступленного обращения к Небу. Поэтому это человеческое сострадание, доводящее до стигматов на теле, но вместе с Ним, со Христом.

Православный народ совсем по другому. Вместе с Ним, с Христом страдания за людей во искупление их, разделения с ними их вины, их креста, полагание души своей за них, близких и ближних наших, даже до смерти. Спасая их жизнь своею жизнью, жертвуя себя за них: «да любовь Христа в нас совершиться». Вот великая разница между православным со-разделением страданий Христа в своих земных страданиях, которые промыслом Отца Небесного ложатся, достаются тебе, и ты из этих своих домашних ли, либо тюремных, либо внешних, за пределами семьи своей человеческих страданиях, будучи христианином, несешь в них Господни страдания, уже совершенные за них. И теперь ты только лишь этими своими страданиями входишь в страдания Господа, и сострадая с Ним за тех близких, которые вокруг тебя, ты делаешь свою молитву, способную стяжать Божественную силу за людей.

И удивительно, что там, что вот этот дивный подвиг новомучеников церкви русской, подвиг всех исповедников 20-го века, как раз и стал таковым, с Богом сострадания в личных страданиях тюрем, концлагерей, или же в жизни в миру, но в гонениях и во всяком страхе перед властями. Не сразу мы видим по описаниям жизни новомучеников и исповедников, не сразу человек доходил до этой тайны. Не все, попавшие в эти ужасные гонения, эту тайну пережили и испытали. Но те, которые пережили ее, они этим вошли в церковь. И Господь сами эти страдания доставлял людям ради введения их в свою церковь, страдающую на кресте Господнем. Мы знаем, что перед этим был собор церкви, собравший лучших людей церкви: мирян, монахов, священников и епископов, которые болезновали о состоянии церкви к этому времени, к 17-му году. О глубоком каком-то апостасийном отчуждении от Бога множества в церковном народе, и воцарения каких-то таких внешне церковных обычаев и самого исполнения устава церкви, как внешнего устава, при котором исчезло во многих храмах стяжание благодати Божией, исчезла собственно сама подвижническая жизнь, исчезло благочестие внутреннее. Отсюда и угасла благочестия сила.

Нужно было что-то делать. И много голосов задолго до собора начали искать ответ. И нашли его в том, что надобно собирать собор. Собрали, и много деяний было подготовленных специально для соборной комиссии о том, как надо сейчас устроить жизнь в церкви, чтобы в итоге возродилось в ней подвижничество. Но Господь опустил закрытие собора до его торжественных определений, его решений. В итоге единственное деяние собора вошло в жизнь по (совести?) – это вот патриаршество, избрание Патриарха. А все остальные решения остались под сукном.

Причина? Господь попустил закрытие собора, открыв вместе с тем тот самый путь, которым собственно и совершается, говорит Он, возрождение подвижнической жизни церкви. «Не вы Меня избрали –Я. Не вы знаете, как жить и как спасаться на земле – Я знаю. Не вы имеете этот путь совершения этого спасения, Я его, - говорит Господь, - совершил уже на кресте. И этот путь Я теперь благословляю вам». И благословил. И разверзлось гонение, и этим гонением обновлена была церковь, возрождена была церковь. И в этом возрождении - обновленная, освященная, в ужасных страданиях очищенная от всего тленного, греховного, восходила тысячами, десятками тысяч от земли на Небо, подхватываемая сразу ангелами из разных концлагерей, из разных тюрем, после расстрела, после голодной смерти, после страшных мук и избиений. После болезней, оставаясь в мирской жизни, продолжали здесь в миру совершать свое дело и жизнь свою церковную, тем не менее болезнью сподобились этой святости и восходили на Небо.В итоге 20-ый век – век величайшего торжества церкви, какого церковь никогда не знала во все предыдущие времена. Такого обилия святых, восставленных и восстановленных в церкви Небесной, не знала история церкви.

Другой же путь – путь, пока нет таких гонений, когда есть мирное время, то путь, почти равный кресту гонений, совершают все подвижники в мирное время. Прежде всего, конечно же те, которые решимостью своею вступили в иноческую и монашескую жизнь. Покаяние грешника открывает и ему двери ко Христу. А восприятие Христа совершается где-нибудь в таинстве Тела и Крови Господней. И то и другое покаянием и приобщением таинства Кровью начинает и зачинает в грешнике Божественную любовь Христа к каждому человеку. И тогда открывается в грешнике кающимся долготерпение к людям. Тогда открывается в грешнике кающимся эта способность нести свои страдания как отчасти страдания за свои грехи, отчасти во Христе страдания за людей. Ибо этими своими страданиями человек входит уже в страдания, исполненные уже Господом за все близких этому человеку. И тогда открывается после долготерпения к людям радость, мир, открывается та любовь, которая милосердствует, не завидует, не превозносится, не ищет своего. И которая есть благость и вера.

 Вчера мы припадали к Пресвятой Богородице в словах погребальных песнопений. Мы входили в Ее и Ею исполненные страдания, сострадания Господу. «Бог погребеся, и Матери Божией, Бог в темная снеде». Бог погребеся и Матерь Божия тоже погребеся. Бог в темная снеде, и Матерь Божия вместе с Ним снеде. «Бывшая единожды от Бога проклята, земля осветилась погребением Бога нашего». И ныне, в сегодняшний день праздника Успения и погребения Божией Матери, «паки погребением Ее, - Матери Божией, - освящается вторично земля, уже сросшеся все дуси воздушные, о еже на Небеса в восхождении Твоем, и вострепеташе державу Твоея чистая».

«Вострепета сатана, узрев свет славы Матери Божией, от высоты молниевидно прошедшей даже до ада, и плача и стеня, взываша: что мне Тебе, Мати Божия. О, богатство Христа Бога, о безмерная глубино любви и дальнейшая из страны земли исполнена преславного явления Мати. Прежде нас ради во ад Христос сниде. Ныне же, Дево Мариам, взыде на Небо в радость и помощь нам». «Уста моя отверзох, - плачет святой Давид. - И привлекох дух, яко заповедей Твоих желал». И мы восклицаем вслед за ним: «от Матери Учителя нашего не отступим». Так вопияли апостолы, так и вопием и мы. «Да со-предстоим на Небеси в славе, якоже при кресте в страданиях».

А в утренних молитвах мы опять и опять, каждый день припадаем со словами: «связана пленницами грехопадений, мольбами Твоими разреши, Богоневеста». Нет еще гонений, не упали на нас расстрелы, избиения, голод и всякого разного рода в болезнях нам. Но всякая искренняя душа, чающая небесной жизни и Царства Божия, отрясаясь от всего мирского и уходя в ограду церкви, в ней, в ограде, не просто совершает внешний порядок ее жизни, но стеная и припадая входит в саму принадлежность телу церкви, в саму принадлежность церкви, жизни церковной. И поэтому каждое утро в молитве просит: «Пресвятая Владычице, моя Богородица, святыми Твоими и всесильными мольбами отжени от меня, смиренного и окаянного раба Твоего уныние, забвение, неразумие, нерадение. И избави меня от многих и лютых воспоминаний и предприятий. И от всех действ злых освободи меня». Чем это сделай, Матерь Божия? Своими святыми мольбами. Связанного меня грехопадениями, Твоими мольбами разреши, Богоневеста».

И вновь мы возвращаемся к 7-ой молитве. Только что звучала 10-я, теперь 7-ая: «Жизнодателя Бога родшая, умерщвленна меня страстьми оживи. О, дивная Владычна Палата, дом Духа Божественного мене сотвори». Так стенает, так плачет, так припадает к Пресвятой Богородице каждое утро Ея искренняя церковь. Церковь Матери Божией, церковь Отца Небесного, церковь Сына Их, Господа нашего Иисуса Христа. «Волнующаяся житейскою бурею, ко стези мя покаяния направь». Ибо этим покаянием открывается мне Твой Сын. «Мати Божия, отверзи двери покаяния и в сердце моем. Да мя не явиши бесом радования, Небесная, мне улучити веселия со всеми святыми сподоби, духовную благодать во мне направи, душевных мя пакостей избави, Христа прилежно умоляюще». И вчера в погребальных песнопениях мы просили: «от земли представилася еси. И от земли никак уже отлучилася еси. Всесвятая Богородица, избавляюще весь мир от бед». Мир этот – это церковь Христова.

«Богородице Дево, преставльшеся от земли, сущих на земли не остави». Сущих, значит принадлежащих церкви. Не просто в ограде живущих в церкви, но принадлежащих Ей, сущих на земле не остави. Не просто юродивых дев, но дев мудрых. Не просто имеющих семя в сердце, как при дороге или же …? в терниях, а как семя, имеющееся в доброй почве. Таковых, Дева, на земле сущих, не остави. «Сохраняюще поклоняющихся представлению Твоему». «Боголепным Дево, Твоим тем, тамо сиянием озаряния радовахуся и мняху Сына Твоего зрети». Мир церкви, людям Твоим спасение даруй, Твоим успением. Аминь.

14. Проповедь : Таинство детей Божиих в свойствах Церкви.

2016-09-04

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 35 минут, 11 секунд

Во имя Отца Сына, и Святаго Духа. В сегодняшнем Евангелии мы слышим притчу о господине, который простил долг своему слуге клеврету, причем тысячу талантов. А тот, выйдя, встретил, своего, в свою очередь должника, который уже ему должен был сто талантов. И тот попросил простить ему. Вернее, даже не простить, а подождать, потому что со временем отдаст, обещает он. Но клеврет не простил. И вот другие уже, видевшие это обстоятельство, пришли к господину и сказали о том, что так произошло. Потому что сжалились над тем должником 100-та талантов, который просил подождать. А клеврет не подождал. И тогда господин вызвал клеврета и сурово спросил: «Не простил ли Я тебе такой большой долг. Почему же ты не простил, или не сделал того же самого, что Я сделал»? И заканчивается сегодняшняя притча словами же Самого Господа: «так и говорит Господь: «И Отец Мой Небесный не простит того, который не прощает брата своего, и не отпустит ему все, что тот ему должен». Речь идет о Страшном суде и последнем событии нашей вселенской жизни. В Царстве Небесном не сможет быть тот, кто не есть чадо Отца Небесного. Тот, кто не есть дитя Божие. А вот признак детей Божиих и чад Отца Небесного сегодня еще и еще раз, и много раз сказанное в разных других притчах и в разных других наставлениях и словах Господних. Сегодня особенно ярко оно представлено. Это тот, который от всего сердца простит жизнь своим.

Когда мы вглядываемся в жития святых угодников Божиих, которые совершили эту заповедь Божию, мы в некотором роде даже с некоторой улыбкой, или же радостно веселясь друг перед другом, читаем эти повествования. Ну, например, этот удивительный случай, когда митрополит Московский Филарет, помните, мы уже не один раз это вспоминали, гулял в лесу, когда жил на отдыхе в одном из монастырей. И когда, возвращаясь назад к своей келье, которая была отдельным домиком, увидел перед дверями кельи некоего человека, который возился с мешком и вещами, предметами. Подойдя ближе он увидел, что этот человек видимо вынес из его кельи этот мешок с его собственными, митрополита Филарета вещами, и уронил. И вот часть этих вещей, там крест, Евангелие небольшое в золотом облачении, выпали из мешка, и он пытается их сложить. Митрополит Филарет, исполненный сердечного какого-то устроения, помогает ему сложить все это в мешок, затем взваливает этот мешок ему на спину и говорит ему: «ну, с Богом ступай». И отпускает его, уходящего с дорогими вещами самого владыки.

Вот исполнение сегодня услышанной нами с вами заповеди. Отпустить ближнему своему все, что подлежит, пока, к сожалению, в нашем сознании как некий долг ближнего, как некое, что ближний должен делать, или исполнять. Вот все, что подлежит под эти слова: долг, он должен, тем более обязан. Все это, подлежащее под это, под эти слова, отпустить. Нам как-то более понятно, что вот человек действительно взял у нас что-то в долг реально. Должен вернуть, а он не возвращает. А у нас требование, и на сердце постоянное ожидание возвращения этого, им взятого долга. Или же кто-либо обещал нам что-либо, или сказал, что сделает вместо нас то, или другое. Или же вот, мы как-то положились на него, а, оказывается, положились-то с чувством, что этот человек обещанное непременно сделает. И когда мы вдруг натыкаемся, что, а он не сделал. Или сказал, что за нас это выполнит, а не выполнил. И мы вдруг начинаем говорить ему: «так я же тебе поверил, я же на тебя понадеялся». И крутится на сердце такая: не радость, такое наседание, нагление, такое требование к нему, которое, очевидно, открывает нам, что мы имеем к нему притязания. Это притязание как раз заключается в том, чтобы он непременно исполнил бы свое обещание. Или, если он сказал – сделает за нас, то чтобы он сделал. При этом, когда мы поверили, мы действительно искренне поверили, что он сделает и исполнит.

 Однако, когда он не исполнил и не сделал, то оказывается, это искреннее наше «поверили ему», оно не высвободило и не освободило наше сердце в отношениях с ним. Дело, которое за нас он пообещал сделать, оказывается, оно для нас важнее, чем он. И когда мы услышали от него, что он это сделает за нас, мы порадовались, поверив ему, но порадовались не о нем и не за него, а порадовались, оказывается, за дело, которое все равно будет сделано. Я не могу, не успеваю по какой-то причине. А он непременно мое дело, или данное дело для всех, или дело вообще значимое для всего отечества, он непременно это сделает. Дело будет исполнено, вот радость наша. Когда же он не сделал, вдруг обнаруживается, что он, который не сделал, вовсе не был этой радостью. Мало того, он в нашей радости о деле был исполнителем этого дела, и совершителем, или со-служителем нам. Совершителем самого дела, или со-служителем нам. И именно таковым, подчиненным исполнителем мы его воспринимали.

Это все равно, что как если бы надо взять нечто, ножом отрезать. Взяли нож, а оказалось, тупой, и не режет. Особенно вот, салаты, когда мы для салатов начинаем резать. Мы, зелень так, некоторая зелень бывает жесткая, и тупой нож не берет, и все тут. И мы в сердцах кидаем этот нож в сторону, и ищем другой. Этот нож нам не нужен. Точно также как тот, который пообещал сделать мое дело, и радость за исполнение дела вдруг была омрачна. Тогда тот, который так не сделал мое дело, нам не нужен. И до такой степени порой бывает не нужен, что были друзья, а теперь порвато, растоптато, навек расстались. Были муж и жена, а теперь порвато и растоптато, и навек расстались. Были, казалось бы, в общем-то так, приятели, или же подружки, теперь расстались. Были братья и сестры, вроде бы по храму, по, казалось бы, церковному жительству, теперь пропасть легла между нами: «Знать не хочу и не буду с ним больше общаться».

Если бы митрополит Филарет имел такую внутри устроенность, что со всеми людьми бы располагался с усвоением им как должникам либо его дела, либо ему самому, либо должникам того, что он чтит, любит, допустим, свою страну, или же свою семью. Если бы он с этим чувством, что все вокруг должники, обнаружил бы этого вора перед своей кельей, он бы не смог сделать то, что он сделал. Тем более он не смог бы сделать так, как он это сделал. От всей души, искренне, действительно от всей души, от самой глубины, болезнуя и радуясь ему, что вот он теперь нечто имеет, а он может его вознаградить этим, чего он очень хотел видимо, иметь. Радуясь за него, он нагружает его своими вещами, и благословляя, отправляет его, теперь благодаря Господа, что вот, еще один, кому он искренне, от любви послужил. «Господи, приими это, его теперь, я его одарил, благословил, и полюбил. И Ты, Господи, полюби». Такой любви к человеку невозможно иметь, если в тебе есть какое-либо чувство должника других к тебе, или к твоим делам, которые ты чтишь и любишь, или к твоим ценностям, которые ты высоко для себя ставишь. Все свое отдай. Но даже и всего себя отдай.

И мы вспоминаем этот удивительный случай, когда епископ, к которому пришла вдова просить у него денег. Ей не чем выкупить сына своего из плена, а он в рабстве у какого-то там, иноплеменника. Епископ не знает, чем ее одарить, потому как нет говорит, у меня совсем ни копейки. И вдруг спохватившись, говорит: «Я знаю, что надо сделать. Пойдем вместе». И идет вместе с нею к тому иноплеменнику и себя вместо сына отдает иноплеменнику. Он просил его поменять, а значит, собою заплатить стоимость сына вдовы. Сын же, преподав вдове, (удивленный?) и удивленный, утешив ее и даже где-то, глядишь, что так должно, так надо, благословляет и отправляет. Сам же остается при этом иноплеменнике. Епископ, но не знаемый иноплеменником как епископ, остается рабом, слугой, и 30 с лишним лет в этом качестве подвизается там. Пока наконец те, кто, потеряв своего епископа, в конечном итоге, долгие годы ища и ища его, но они нашли наконец, его и узнали в этом, совсем уже стареньком человеке своего епископа. А в это же самое время Матерь Божия Сама открыла этому хозяину иноплеменнику, кого он у себя в слугах содержит.

«Возлюби ближнего своего», - такова заповедь Божия. Да, которую по человечески нам, поврежденным грехом, и поэтому поврежденным самостью, а значит, самолюбием, и себялюбием, и самоугодием, живущим на земле так, что в итоге все обращая земное себе в угоду, на свою пользу, и к своему достоинству, к своему честолюбию. Таковым нам исполнить эту заповедь: «возлюби ближнего своего» так, чтобы и душу свою отдать за него, невозможно. Потому и Отец Небесный по исполнении времен, Сыну Своему там, на Небесах дает благословение: «Сын Мой, не смогут люди освободиться из этого плена самости своей. То есть этого наложения на всякого и на всех вокруг себя долга в необходимости ему, человеку служить. Тебе надобно пойти, освободить людей из этого плена. И за их грехи, пострадав, в воскресении Своем дать им совершенную свободу для того, чтобы так любить. А так как они, даже по своему естеству, по естественной природе своей тоже не вполне смогут это исполнить, то в благословение на совершение таинства, которое после того, как ..? на кресте искупишь их от греха их собственного, а затем после смерти, воскреснешь, и взойдешь к Мне на Небо. Вот тайна, которую Ты будешь продолжать совершать. Это таинство Твоего Тела и Крови. И они, приняв Тебя в Твоем человечестве, в Теле и Крови Христа, Сына Моего, они обретут эту совершенную способность так любить. Ибо без Бога, то есть без Нас с Тобой, Сын Мой, они любить так не смогут». Человеческое все равно останется как некоторый остаток, который не позволит совершенной любви, в которой бы человек другого человека любил бы больше себя, выше себя, полнее себя. И Господь исполнил это благословение Отца Своего.

Поэтому мы сегодня пребываем в той церкви, которую Господь Иисус Христос, исполняя завет Отца Своего Небесного, положил на земле для нас с вами, и исполнил, и исполняет после Своего воскресения и восхождения на Небо, как церковь, единую в Нем, во Христе. В Нем, во Христе церковь едина. И когда Господь сказал, что «Я есмь путь. Ваш путь. Я есмь истина, для вас истина. И Я есмь жизнь, ваша жизнь», Он это исполнил в таинстве причастия. В таинстве Тела и Крови. Он преподал это, в этом таинстве Самого Себя, так что через Него и в Нем мы стали едины в Нем. А отсюда и путь наш стал Его путем, или Он стал нашим путем. Он истиною стал нашей, Он жизнью стал нашей. И поэтому-то такая церковь, единая в Нем и приходит каждый раз на литургии к единой чаше. И от нея, от единой чаши приобщаются все одного единого Христа. Но и исполниться в этой тайне внутренней способности душу свою положить за други своя, или так исполнить заповеди: «возлюби ближних своих», как сегодня сказано этому клеврету, и как Сам Господин это исполняет и совершает, исполнить это в глубине той тайны, которую никто не может из нас с вами даже измерить, даже вообразить, но которая только в Боге совершается. Для этого надобно не только вместить Христа, но вместив Его, узнать Его внутренне, как Господина своего. И не только как Господина, но как Брата своего. Так, чтобы в итоге в этом единении внутри сердца своего с Ним пребыть Им. Так как сказал апостол Петр: «не Я теперь, но Господь, Он - мои поступки, мое поведение и мой весь порядок и уклад моей жизни».

 Как возможно Бога узнать без Бога? Как возможно с Богом встретиться без Бога? И поэтому приходит тот, про которого Господь сказал: «пошлю вам Утешителя, и Он, Утешитель уже, сойдя с Небес от Отца Моего взойдя, вас всему научит. И Он откроет Меня вам». Без Него, даже прияв от чаши, вы не узнаете Меня. Тем более даже имея от чаши, вы не усвоитесь Мне. Даже вкусив и испив Мя, вы не дадите Мне быть вами». Дух Святый, Он единственный сердце человеческое так приуготавливает, чтобы все это могло совершиться. Чтобы таинство причастия совершилось, необходимо, чтобы Дух Святый прежде сердце и душу твою очистил, а затем исполнил света, в котором только и возможно и узнать Христа, и упасть благоговейно пред Ним сердцем Своим сокрушенным. И усвоить себя Ему, и Его Ему дать усвоить нас. И потому без Духа Святаго невозможно само таинство. Недаром и пророчества говорят о том, что будет время, и видимо уже близко то, когда будут храмы наполняться людьми, а Духа Святаго в этих храмах не будет. Когда будет выходить священник, и будет выносить чашу, а Христа в хлебе и вине не будет. И люди будут приобщаться, вроде бы таинства, а Того, Кто откроет им Христа, Того с ними, Святаго Духа не будет. И люди, не имея Святаго Духа, будут приобщаться Тела и Крови, но не имея реально ни Тела, ни Крови. Полагая только лишь, что они причащаются по-прежнему, как и до того, как ушел Дух Святый из храмов, они причащались и теперь будут продолжать причащаться. И нечем будет им различить, распознать, причащаются ли они Христа, или нет. Приняв Его, усваиваются ли они ему, или нет. И как бы усваиваясь, живут ли они Им, или нет.

Только Дух Святый, Он единственный наставит нас на всякую истину. И потому без Духа Святаго и нет никакого причастия. И нет, собственно говоря, таинства богослужения, и нет, собственно говоря, и самого таинства жизни христианина, которое бы совершалось с ним не только в храме, а везде. Потому что, будучи очищенным сердцем ради Святаго Духа, и с помощью Духа же Божьего и Его благодати очищаемый и очищающийся, таковой будет ходить везде таковым. Что в храме, что выйдя из храма, что в собрании ли своих прихожан и общинников, или же в собрании своей семьи, или же где-либо на работе, или же на улице. Везде и всюду он будет удерживать себя в отношении со Святым Духом. И через то он будет приобщаться святости Святаго Духа. И потому церковь – это те люди, это тот народ, которые приобщились Святому Духу, и являются народом святым. Церковь едина во Христе и свята во Святом Духе.

Чтобы так быть, и так совершать жизнь свою, необходимо стяжать Святаго Духа. И поэтому тогда получается, что церковь – это то собрание людей, которые центральным делом своим имеют труды по стяжанию Духа Святаго. И поэтому исполняют заповедь Божию: «Царство Небесное нудится и нужницы, - или подвижницы, - усвояются ему». Подвижники, а значит, совершающие свою жизнь в подвижничестве, вы не от мира сего, а вы от мира Горнего, народ Божий. Вы - избранники Отца Небесного. Вы – со-братия Христу, Который среди вас Первородный. Вы те, которые жизнь свою полагают в Нем, во Христе, и идете в эту жизнь с помощью благодати Святаго Духа. Это и есть церковь, которая свята. Труды благодати над извлечением себя самого из мира сего, и обретения себя в Царстве Божием и здесь на земле, которое затем откроется уже как Царство Небесное там, после Страшного суда, эти-то труды и отличают всякого христианина. Было время призывающей благодати. У большинства из нас с вами оно уже давно прошло. Благодать сокрылась в сердце и одного ожидает, и Отец Небесный и Дух Святый, и Господь наш Иисус Христос, что ты последуешь за нею к той благодати, которая будет оправдывающей твои действия, последование. К той благодати, которая будет содействующей, которая будет содействовать твоим правдивым, праведным действиям. А это действия стяжания святости. Это действия отрясения от себя всего греховного. И совершаются они в твоей реальной внешней жизни как исхождение из мира сего, отрясение от мира сего, отсечение постепенно мира сего.

К сожалению, сегодня мы как-то больше привыкли к тому, что читая Иоанна Лествичника, а все практически прочли, мы видим, что первую ступень, которую он пишет, это как раз оставление мира. И полагаем, что это дело очень трудное, да. После того, как ты прочтешь эту главу, а потом еще следующие четыре главы, в которых продолжает раскрываться это отрясение от мира сего, ты определенно подумаешь, что будто бы это и есть дело монахов, а к тебе, как к мирянину, это не относится. Но Евангельские слова о том, что ты не от мира сего, относятся и к тебе тоже, мирянину. А значит, мир сей, если это есть как раз мир земной со всеми земными ценностями и удовольствиями, тогда выйти из этого мира и для тебя, мирянина, есть задача. Без этого и невозможно быть в мире Божием, и быть дитя Божие. Поэтому-то и отличает всякого, кто о Духе Святом печется, эта-то внутренняя положенность до конца своей жизни из мира уходить, исходить, выходить из мира. И отрясаться от действия мира, от всего того, что в мире.

 Ну, это практически все мы пережили. Это мы все тоже хорошо знаем, потому что, когда призывающая благодать как раз именно это совершила с нами, мы как-то враз все: многое что было для нас раньше и дорого, и вроде бы и жизнь, в один миг оставили на протяжении буквально полугода или года первого своего воцерковления. А кто-то даже и в течение недели и месяца, многое что в мире, чем жил, оставил. И оставил безвозвратно. Оставить - это значит не возвращаться назад. Отрястись – это значит вновь не покрываться пылью, даже пылью от того, от чего ты отрясся. Но в переходном периоде, когда благодать сокрылась, которая сама совершила за нас это действие отрясения от некоторых элементов мира, мир начал возвращаться в нашу жизнь. И мы начали себя чувствовать вполне людьми мира. И даже вполне удовольствованные в этом сочетании, что вот мы, как люди мира, однако, тем не менее, имеем церковную жизнь, потому что мы все-таки выделяем для церковной своей жизни некоторое время. Да, отделяя его от мира, отделяем его для жизни в церкви. Это Утренние и Вечерние молитвы, это дни богослужений, вечернего и утреннего, которые раньше были заняты совершенно другими делами. У кого-то стирками, у кого-то различными ремеслами, у кого-то ресторанами, танцами, плясками, еще чем-то. Теперь мы это время отдаем службе.

Но если посмотреть все время седмицы, и все время целого года, то окажется - все остальное время, все преданно и отдано все равно миру сему. И мы в этом времени живем, живем этим миром сим. И вот такой человек, пребывающий вроде бы внешне в церкви, однако мы слышали в прошлых проповедях слова святых отцов, и слова, главное, самое главное – Евангелия, мы, оказывается, таковые люди, церкви еще не принадлежат. Они вошли в ограду церкви, но они все равно церкви не принадлежат. Они пользуются всеми святыми действиями церкви, которые церковь дает им, и щедро раздает им. Они пользуются и даже любовью самой Небесной церкви, любовью Матери Божией, и святых, которые просто помогают им в их просьбах и молебнах, и акафистах, которые они читают им. Они участвуют и в той любви благочестивых священников, с которой они встречают этих людей, приходящих в храм как прихожане. И даже тех самих прихожан, которые любят всякого, входящего в храм, и участвуют в нем. Но при этом пользующиеся всеми святыми делами, действиями и предметами церкви, однако, не идут в труды стяжания Духа Святого. А коль этих трудов не имеют, то тогда и нечего в их действиях, особенно внутренних, оправдывать. Потому и нет оправдывающей благодати. Нечего поддерживать, поэтому ничего не содействует содействующей благодати. Она как бы призывает в дали от нас, и ожидает этого нашего, все-таки, хождения и следования по путям церковным.

Царство Небесное нудится, и нужники усвояются ему. Чтобы войти в церковь, надо войти в ее святость. Чтобы войти, а значит, в сообщение со Святым Духом. Но чтобы войти в сообщение со Святым Духом, надобно не только пользоваться тем, что Он дает в таинствах, но и самому стяжать Его для исполнения всего себя в благодать Божию, благодать Святаго Духа. И тогда Дух Святый открывает тебе Христа, Сына Отца Небесного, по человечеству сына Матери Божией. А уже Христос, Он откроет тебе Своего Отца. И тот, для которого открывается Отец Небесный, начинает входить в третье свойство церкви Христовой – в ее соборность. Соборны те, кто есть дети Божии. Они в одной великой семье Отца Небесного. И потому они себя и чувствуют братьями и сестрами единого Отца, кто и у единой Матери, Которая как духовная Мать, теперь с Небес, и Царица всего мира, благословляет Своих чад - Матерь Божия, Богородица.

Это-то себя чувствие в благословении, в любви и в покрове Отца Небесного и Матери Божией и есть, собственно, соборность всех, кто пребывает в церкви. И это-то и есть восприятие другого братьями и сестрами у одного Отца и у одной Матери. Это-то и есть та братолюбивая среда, или то дыхание братолюбия, которое естественно совершается или происходит, или всегда бывает как внутреннее основание, с одной стороны, отношений между собою братьев и сестер. Но оно целиком и полностью исходит не от лично каждого к каждому другому, а от их принадлежности Отцу Небесному. И по тому мы соборны, потому что дели Божии. Мы – дети Божии, и это видно в нашей соборности.

 Ну а дальше, дальше в четвертом свойстве церкви - наставлены апостолами. Наставлены на таковую жизнь. Потому-то и главное деяние апостолов, которое совершили они для нас, и совершают и продолжают совершать дальше, это Евангельское благовестие, то есть четыре Евангелия, написанные апостолами. И это наставление о том, как надобно совершить и исполнить Евангелие - это апостольские послания. И наконец, это область самой жизни в благословении апостольском - это деяния апостолов. Эти-то три книги и есть великое наследие апостолов, как наших духовных отцов, каковые не только сами жили так, но и научили тому первых учеников своих. И дальше благословили так жить, так сохранять. И ничего не изменяя, совершать и совершаться, как нечто …? так самим, внутренне совершаться во исполнении этих Евангельских, апостольских благословений. Дабы в итоге и образовать ту самую церковь, которая будет подобна первым общениям, в которых сами апостолы пребывали, в которых сами они назидали, и в которых сами они управляли, или отсекали от всего худого и от худых людей.

У церкви есть ограда. Но если бы только одна града была бы в церкви, то непонятно было бы, а что собственно в самой ограде. Потому как ведь ограда всегда там, где есть что ограждать. Дом в центре ограды. Так вот, церковь сама, собственно, мы можем сказать - это дом. А уже вокруг дома есть ограда: ну, определенная протяженность. И в эту ограду может войти любой. А вот в дом, в дом не всякий. Однако, как пребывающий в ограде всем, что имеют люди в доме, всем пользуется. Ибо и сами люди, выходя в ограду, любят всех, кто вошли в ограду. И то, что они внутри дома имеют, они износят из дома, дабы благословить, дать, благотворить нуждающимся всем, вошедшим в ограду церкви. В ограде же в это время пребывают все, кто позван и из мира. Они вошли в ограду, хотя при этом по-прежнему остаются еще детьми мира. Потому и как дети мира, они и войдя в ограду, оглядываются по сторонам, находят друг друга, и радуются друг другу, но постоянно все равно исходят из ограды и пребывают в мире. Либо мир вносят с собой в ограду. И живут миром в ограде.

И лишь какая-то часть из них не просто знает о доме, и не просто видит его впереди себя, но и еще и устремляются к нему и хочет дойти до него. И тогда они вступают после призывающей благодати, вступают в период переходный, когда (идут?) в переходе от благодати призывающей к благодати содействующей, или оправдывающей. В доме идут к тем детям, которые составляют, собственно говоря, в доме детей Божиих. В доме - это те дети Божии, которые тоже были когда-то позваны, сначала в ограду церкви, потом были наставлены на сыновство во Христе, на сыновство Отцу Небесному. Наставлены Самим Святым Духом. Духом, апостол говорит, сыноположения. И затем, благодатью Святаго Духа оправданы в своем сыновстве, в своем сыновнем подвижничестве быть сынами.

 Но за пределами ограды есть целые круги, что ли, других людей. Это те, которые живут близь ограды. Масса крещеных в православную веру, но в ограду не вошедших. Наконец, есть те, которые вдали от ограды. Но и не ищут ее, а между тем называют себя христианами. Фактически живут за пределами ограды, значит, на улице. Никогда в доме, конечно же, внутри ограды не были, да и в саму ограду церкви еще и особо-то и не заходили. Так, может быть, как некое произведение искусства, заходили в храм, но собственно говоря, в ограду церкви для жизни в таинствах, в молитвах, в постах, не были. И потому это дети мира, которые собираются в разные христианские собрания, коль они называют себя христианами. И собираются к своим уличным вождям, и пребывают вокруг них, составляя одну орду этих, с этими уличными вождями. Таковыми христианами на улице и являются, собственно, за пределами ограды церкви, являются собственно все конфессии: католики, тем более протестанты, особенно протестанты. Ну и тем более сектанты.

Есть еще более далеко пребывающие от ограды церкви – это те, которые и живут в своих, тоже домах, и при своих старших братьях, то есть разных своих религиозных и нравственных учителях и народных учителях, и пророков даже, и разных религиозных вождях. Но при этом они и знать не знают Христа. Слышат о Христе, знают, что есть христиане, и в своей религиозной практике исполняют поклонение иным богам, и потому дьявола имеют отцом своим, ему и поклоняются, и в нем имеют жизнь. Есть еще и те, которые носятся по улицам, являются просто разбойниками с большой дороги. Они потеряли отцов, и потому живут сами по себе и сами от себя. У них нет Отца Небесного. У них нет, отцом они не считают себя, даже и дьявола отцом, потому что они в него не верят. Они и своих родных-то отцов тоже так, слегка почитают только для того, чтобы на их плечах самим сделаться какими-нибудь деятелями улицы. Это все безбожники мира, не подозревающие, что за их материализмом, и научным, и интеллигентно образованным атеизмом стоит дух сатаны, его слуги – демоны.

 Вот так сегодня устроен, образован и живет весь человеческий мир на земле. Церковь с ее оградою, а внутри с домом, с людьми, которые рядом с оградою, будучи крещеные, но не вошедшие в ограду, наконец, с людьми, еще более далекими, но при этом в православии крещеными. А далее целое множество людей, пребывающих как христиане, и называющих себя христианами, но совершенно не знающие ни дома, потому отвергающие всех, пребывающих в доме. А имеющие вместо них каких-нибудь своих и святых, и своих авторитетов. У протестантов, например. И католиков своих святых. Среди которых уже нет тех, каковые в доме церкви. Наконец, поклоняющиеся иным богам, и имеющие своим отцом дьявола. И наконец, по улицам носящиеся, как разбойники - это безбожники, которые никаких отцов, ни Небесного Отца, ни дьявола как отца не считают, не верят в них. И поэтому в атеизме своем, но зато вполне исполненном земного совершенства, а значит, исполненные развитым материализмом с великими научными учениями и философиями. С развитым научно интеллигентным, образованным атеизмом, вот, во все стороны, где основанием образования является все-таки атеизм. Основанием интеллигентности и культурности является атеизм. Не подозревают при этом, что хотя и полагают будто бы, что ничего, кроме них - людей нет, и того, что они, люди, создали на земле. Не подозревают, что за этим их стоит сам сатана и слуги его – демоны.

В таковом безбожном государстве, фактически впервые вдруг за всю историю человечества явившимся на лице земли, жили мы с вами. Это наша безбожная страна, в которой, оказывается, мы были как раз этими самыми беспризорниками улицы, без Бога, безотцовщина, и даже без Матери Божией, и без матери даже своей родной. Потому что матери все были выгнаны в общественную деятельность и в различные производственные труды. И себя, в общем-то женщина в советском союзе считала именно женщиной труженицею, а вовсе не женщиною матерью. Еще хоть кое-как женщиною-женою, но в основном-то, все-таки общественной деятельницею. И отцов тоже не было. Коль не было жены, апостол Павел, помните, говорит, что муж женою делается мужем. Жен не было, вместо них - самонадеянная, самоуверенная женщина, которая оставив семью, или же, сохраняя ее только лишь как некое биологическое свое подспорье, полностью осуществлялись как «я», как личности, как индивид, за пределами семьи. И в таком, несколько осатанелом состоянии, без всяких комплексов, властно владеющая всеми обстоятельствами улицы, женщина, конечно же, там и на улице имела своего мужа как мужа. Потому что она дома его привечала, конечно, как жена. Но не мог этот муж ею стать мужем, потому что она не была жена вполне.

И в результате мужей не стало. От этой тоски, глубокой тоски души, одна часть ушла в беспробудное пьянство заливать эту тоску. А другая часть ушла во все внешние свои таланты, одаренности, производственные, научно-образовательные, всякие разные усовершенности. И как профессионалы своего дела, начали осуществляться за пределами семьи в безбожном обществе. При этом три категории людей фактически образовались как новое явление в мире среди людей. Первое – это люди производственники. Второе – это люди, общественные деятели. А третье – это люди культуры и образования. В итоге культурная часть эта стала элитою общества, интеллигенцией, культурно-образовательная часть. Под этим исчезли совсем у многих из них, собственно в естестве когда-то сотворенные люди. Адам и Ева были мужем и женой. При этом Адам через Еву муж, хотя и Ева от мужа. Но это-то качество и это свойство жены и мужа утратилось в безбожном обществе. Вместо этого явилась женщина культурная, образованная. Явился и муж культурный и образованный, представители культуры и образования. Другие стали общественными деятелями, третьи стали таковыми, но уже производственниками, то ли в городе, то ли на селе в сельском производстве. И вместо мужчины и женщины - одни только деятели на улице. Вместо жизни семьи одна только жизнь улицы.

И когда началось воцерковление, они, как раз, таковые, в большей части в основном прежде всего они - культурно образованные люди, позванные благодатью призывающею, вошли в церковную ограду. И в этой церковной ограде остаемся по-прежнему культурно образованными людьми. Такой человек, откуда же он будет идти в переходный период для того, чтобы к благодати содействующей двигаться? Культурный и образованный человек этого не знает, и знать не может. В чем разница между культурно- образованным человеком, и человеком, собственно церкви, или идущим в церковь по призывающей благодати содействующей? Культурный человек, он созидает предметы культуры вокруг себя. Он созидает произведения культуры. И будучи еще и к тому же образованным человеком, он накапливает знания, собирает знания. Либо он преподает эти знания, будучи образованным человеком. Войдя в церковь, культурно образованный человек продолжает делать то же самое, что он делал вне церкви. Он созидает произведения. Поэтому, когда он поет на клиросе, он не служит Богу. Тем более он не ищет угодить Ему. Потому что это делает идущий от благодати призывающей к благодати содействующей. А он поет, создавая произведения на клиросе. Его пение – это и есть произведение.

Когда человек культурный служит просто в храме, у подсвечников, или же храм благолепно украшает, делает его уютным, иконы правильно расставляет. Он тоже созидает некую культуру, православную культуру внутри храма. Он созидает некое произведение, как внутреннее устройство самого храма, его храма уют, его домашность храма, торжественность храма, великолепие храма, благолепие храма, еще много чего другого. И даже когда он служит в алтаре, он тоже созидает саму службу, как культурное явление, как явление православного творчества святых угодников Божиих. И он теперь это воспроизводит по уставу, по книгам, совершенно искренне во всем этом участвуя, чтобы служба была чинной, красивой, благолепной. Возгласы были высокие, яркие, ясные. Так живет культурный человек в церкви. Когда же он однажды услышит, о чем была призывающая благодать, и когда он вдруг за скорбит о том, что он не пошел за нею, тогда он начнет искать ее, благодать. И вдруг обнаружит, что мешает этому присутствию благодати с ним и в нем он сам, своим греховным устроением, своим падшим естеством. И тогда, чтобы, оказывается, пойти за благодатью, и даже и в итоге стяжать ее как содействующую его правильным, церковным, а значит, внутренним действованиям и деланиям, духовным деланиям, им надобно будет вступать в брань со своим падшим естеством. Культурный человек, он, будучи еще образованным, он просто хорошо знает, что такое грехи. И поэтому приходит и исповедует эти грехи на исповеди.

Тот же, который вступил в брань со своим падшим естеством, вступает в брань со своим падшим устроением, со своим тленом внутренним строя. И тогда он вступает на путь аскетический, на путь подвижничества. И уже действия подвижничества, а не просто исповедание грехов от образованности своей на исповеди, действия подвижничества становятся его деланиями внутренними. А среди них, первейшее из них – это отсечение мира. Один отсек телевизор, и отсек навсегда. Другой отсек театр и кино, и отсек навсегда. Третий отсек интернет, определенные программы, и отсек навсегда. Четвертый твердо встал в среду и в пятницу, и никогда теперь ее не нарушает, даже когда он в дороге, в пути. Нет для него этой поговорки, что мол, в дороге все позволено. В дороге ты можешь кушать все, что хочешь, хотя и среда, пятница. Отсекший всякую скоромную пищу в среду и пятницу, и последовавший за Христом, по содержанию среды и содержанию пятницы, нигде этого нарушать не будет. И в дороге в том числе. Кто-то стал понедельничать, то есть к среде и пятнице прибавил понедельники. Кто-то перестал завтракать, кто-то перешел на то, чтобы ужинать до начала вечернего богослужения, а уже после богослужения уже ничего не пить, не есть. И так далее. Это те самые действия отсечения мира, которые как раз выполняют, и мы с вами даже и не знаем, пребывают как раз в обычаях именно мирян. Не о монахах идет речь, которые нечто большее совершают, как отсечение мира. Там идет уже отсечение своей собственной воли, потому и послушание – труд над ним. А здесь, в миру, хотя бы то, что составляет удовольствие, но и то отсечь.

 И тогда, тогда у культурного человека в храме с какого-то времени исчезают все ценности его культуры. Он как-то становится внутренне свободным от культурного образа себя самого, от своей культурности. И тогда меняется облик человека, лик меняется. Меняется внешнее поведение, все становится проще, все становится конкретнее. И тогда сказать «прости», становится естественно. Отдать, когда требуют, становится само собой. Уступить, как-то. А как по другому? Это так и должно быть. Объясняться? Да как же можно? Пререкаться? Да это немыслимо. Укорять? Да кто ж может на этом, вступив на путь христианина, укорять кого-либо. Сам собою занятый, своими грехами и в своем греховном естестве пребывающий и с ним борющийся, как он может кого-то еще укорять? Себя научиться бы так укорять, чтобы благодати это было бы угодно, и она, как содействующая, вступила бы в твое укорение себя самого, и ..? бы к покаянию. Этим покаянием открылся бы Сам Господь. И благословение Христа пришло бы к тебе. И ты в этом самоукорении тогда пережил бы оправдание. И тогда слова службы: «научи мя оправданием Твоим», стали бы реальностью. А слова 17-ой кафизмы, в которой множество раз повторяется об оправдании, стали бы твоей жизнью.

В ограде церкви пребывающие – это люди, на сегодняшний день трех родов. Одни живут с принесенной сюда, в ограду церкви, своей собственной культурой, созидая, то есть совершая свою церковную жизнь в храме как произведения культуры. Другие внесли в свою жизнь церковную образование, и продолжают образованием заниматься и других образовывают и учат других. Это первый род людей в ограде церкви. Другие же в ограде церкви просто работают, и никакого перехода от призывающей благодати к содействующей они не совершают. Они выполняют свои церковные обязанности, и исполняют все текущие предписания, как настоятеля, так и вышележащих церковных начальств, как письменно перешедшие требования предписания, так и устно сказанные. Честно, искренне выполняют все, являются хорошими тружениками храмов, монастырей, ну и вообще епархий, благочиний. Третьи живут тем и другим. То есть работают, но творчески. Умножают образование себя и других, и тоже творчески. И в этом видят свою работу в приходах, имеют зарплату, или наоборот, Христа ради делают. Но ни те, ни другие, ни третьи уже не идут, не входят в переход, и не ищут оправдывающей благодати. Только четвертые, те, войдя в ограду, продолжают двигаться к дому церкви внутри ограды. И поэтому ищут войти в состав жителя этого дома. И поэтому, ради этого идут за Христом, всем собою и себя вводя в Его царство Божие на земле. То есть, меняя самих себя, трудясь над самими собою. И в этой-то потребности соделаться угодными Богу, и собственно имеют жизнь свою.

Ну вот, если бы это хоть как-то немножко под итожить, то мы можем сказать, что среди всех, кто не в доме церкви, то есть в ограде, одни – так называемые нормальные люди, они преданы своему падшему естеству. В мире по своей природе религиозны, и живут в пределах земных целей и стремлений. Владеет ими при этом дух мира. Во втором - они мало что думают, мало подозревают, и поэтому водимые этим духом мира, и фактически сейчас, вольно или невольно, пребывают даже в ограде церкви. Тем не менее, приуготавливаются к тому, чтобы вместе со своими старшими, или авторитетами церковными, идти на поклон к самому этому духу мира и тому, от кого это все идет. То есть к антихристу. Другие – это люди, которые в ограде церкви, прираженные своим страстям. А через них и в них прираженные нечистым духам, то есть бесам, которые пасут. И тебя спасут и их, или потешаются над ними, или ими меж собою играют. Ну а люди в этих всяких разных взаимных претензиях, притязаниях, обидах, ссорах, завистях и прочих, вытеснили друг друга в этом уже, (чтобы?) завоевать свое место повыше в чиноначалии, или же у подсвечников, как старшая сестра ризничная, и так далее. Вот как-то они вот этим всем живут.

Третьи - уже одержимые духом, либо из вне, либо изнутри. И этим духом они и раскручивают свои дела мира внутри ограды церкви. Саму историю церкви разворачивают. Поэтому вся история церкви испещрена множеством всяких разных, ужасных дел, которые внутри ограды церкви совершала масса народу, начиная от епископов, священников, начиная от тех самых ересиархов, против которых приходилось собираться церкви на свои соборы. Ведь это все люди ограды церкви, это все люди, в церкви при ограде пребывавшие и пребывающие. И на сегодня таковых же полно. Поэтому раскручивается через них история земная. И та самая история церкви, в которой, к сожалению, церкви постоянно приходится бороться с теми, кто, как говорит апостол Иоанн, «вышли из нас, но не были нашими». И которые постоянно при этом внутри ограды церкви строят Вавилонские башни и сам Вавилон. То есть современную им цивилизацию. И наконец, четвертый состав, который уже не просто одержимые духом в разных идеях и в разных устремлениях и свершениях по строительству Вавилона - это уже открыто бесноватые люди. То есть впавшие во власть бесов, и поведение их уже все совершается не от себя, а от бесов.

Вернемся еще раз к первым. Тем, которые себя чувствуют нормальными людьми в церкви, и так и называют себя, и каких много по всему миру. Кто они? Это мы с вами и есть те самые, которые будучи призваны, вошли в ограду церкви. Но проходит время, и обнаруживается, что люди эти, в том числе и мы с вами, в большинстве своем преданы и продолжаем оставаться своему падшему естеству. И поэтому период призывающей благодати закончился, благодать сокрылась в сердце, и надо бы последовать за нею и вступить в период уже переходный - в благодати оправдывающей, или содействующей. А они, ну и мы с вами, ни в какой переход и не собираемся идти. Хотя уже мы с вами много уже об этом говорим, слышим. Однако, по тому, как мы все-таки живем, и потому, на что мы постоянно друг на друга натыкаемся, видно, что ни о каком переходе человек даже и не думает в реалиях своей практической жизни. Он по-прежнему продолжает жить своим падшим естеством, и от падшего естества совершать все свои отношения друг с другом. И нам с вами в общем-то и так нормально, то есть хорошо. Они ходят в храм, дома молятся, постятся, стараются не грешить. Кто-то из них, из нас с вами становится даже активными прихожанами, и участвуют в различных служениях, и разных программах церкви. Особенно современных нынешних дел за пределами ограды церкви: миссионерства, катехизации, социальной работе и в работе с молодежью. А внутри уже самой ограды есть те, которые делаются служителями церкви, различными ризничными, певчими, чтецами, иконописцами, швеями церковного облачения, мастерами церковной утвари. Другие становятся внутри ограды церкви бухгалтерами, работниками епархий, благочиний.

А дальше и того выше и больше. И становятся кто-то служителями, дьяконами, священниками, и в конечном итоге епископами. Одного только весь этот народ не делает. Он не отсекает хотя бы по крохам мир сей. Напротив, пребывает в нем, и мир все больше захватывает их. И они не борются в себе со своим падшим естеством. Одно дело – отсечение мира со всеми его различными увлекательными предметами и событиями. А другое – это внутри себя бороться со своим падшим естеством. Но они этого тоже не делают. Напротив, все более погружаются него, и безотчетно имеют от него свои поступки, свое поведение и весь безукладный порядок, или беспорядок жизни. Гаснет и давно уже нет покаянного чувства, потому что грехи одни и те же. И исповедь в своем повторяющемся перечне грехов тоже одна и та же. И молитвы давно уже нет. А то, что есть, что читается, оно без всякого молитвенного чувства. И пост уже давно формальный, и не служит никаким взаимообращениям с благодатью, и поддерживается не для возрастания в благодати веры. Вообще, с годами теряют всякое отношение к вере, да и отношения к другим добродетелям такой пост теряет. То есть постепенно гаснут все важнейшие церковные смыслы поста, и порою у какой-то части пребывающих в ограде церкви, не успевая - то есть гаснуть-то даже и особо-то нечему. Потому что никаких таких, собственно церковных смыслов, или опытных деланий поста человек еще и не испытал, и не пережил. Он просто знал, что пост – это отложение вот, скоромной пищи. Вот и все. По средам и пятницам, да в дни больших постов, четыре в году. И этим и жил. Какая связь поста с молитвой, молитвенностью тем более, вообще не думал. Хотя много в книгах написано. Какая связь поста вообще с его трудами подвижническими, тоже не предполагал, хотя много читал, но как-то не относил это к себе, и не разбирал это через свою жизнь собственную в церкви. Хотя при этом очень много знает наверное, и почти сейчас нет людей, которые, из давно уже церковных людей, 10-20 лет в церкви, кто не читал бы аскетические опыты Игнатий Брянчанинова. Ну, хотя бы один том. Все читали. Но только не относили к своей собственной жизни. Не брали в свой порядок и в свой характер своего подвижничества. Да и подвижничества никакого не думали брать.

 Порядок церковной жизни с годами делается привычным: уже не в нем жизнь, но жизнь мира – это жизнь. Равно и служения церкви в мире сем, в которых церковь выходит за свою ограду там. Сейчас активно начинает в лице своих активных прихожан что-то там делать. За оградой церкви – это тоже для них жизнь. При этом церковный порядок – это в основном обязанности исполнения христианского долга, на что все меньше и меньше остается времени, потому что порядок, церковный порядок жизни, начинает сокращаться. По этой причине он и сокращается. Сокращаются богослужения, потому что они мешают жить миром. Сокращаются домашние молитвы, жизнь мира со всеми его домашними, и прочими общественными и рабочими делами захватывает все время. Реже становится таинство исповеди и причастия. В итоге собственно церковная жизнь становится беспорядочной, а то и совсем по прихоти начинает совершаться. То есть это значит, что значит «по прихотям»? А когда есть настроение, тогда и молюсь. Когда есть настроение, тогда и пощусь. Есть настроение, тогда и пойду, схожу, причащусь или исповедаюсь. Это и есть прихотная церковная жизнь. Или когда осталось время. Время осталось, ну, почему бы не помолиться. Помолюсь. Время осталось, значит, схожу на службу. Глядишь, «деваться все равно некуда, хотя бы так, с пользой время провести», - говорят таковые христиане. Осталось время. Или выдалось время. Или когда уж тогда гром грянул, тогда уж прямо хватается человек и бежит в ограду церкви.

Падшее естество во всем мире у всех людей одно. Одно и то же. Человечество едино в своем падшем естестве. Отсюда очевидно, что человек, позванный в ограду церкви призывающей благодатью, то есть введенный ею в православие, но после нее уже ни в какой переход к благодати содействующий не пошедший. То есть не пошел, а остался верен своему падшему естеству, то тогда нет никаких сомнений – он непременно со временем начнет в протестантах и в их образе жизни узнавать братьев по вере. Узнавать для себя близких по образу их ценностей, их земных устройств жизни. И совсем уж совпадающих с собою людей по сугубым земным устремлениям к осуществлению рая на земле. Они этим давно уже живут, и евро уровень этого рая устроили уже вообще блестяще. Ну и так далее, наш, в ограде церкви пребывающий православный человек тоже в конечном итоге все больше и больше узнает себя в них и их в себе. И, ..? для них почти и совсем сливается с ними по характеру своей жизни.

Третьи же, то же самое начнут переживать, но уже по отношению к людям, к католикам. Они начнут узнавать в них, в католиках, и братьев по вере, и близких по образу жизни, и совпадающих по земным ценностям, и устремлениям земной жизни. Вот сегодня сейчас такое издательство «Омо», то есть которое очень такие, красивые книги издает. И столько много разных книг издало католического религиозного искусства, где собраны католические иконы. Но это не иконы, это искусство католическое, религиозное искусство потому что. И при этом люди идут православные. И глядя на эти иконы, говорят, выбирают из них что-то себе приятное и угодное. И никакой разницы между, особо-то отдельными католическими иконами, или же некоторыми православными иконами вообще не различают и не чувствуют.

 А уж тем, чтобы жить аскетикой католиков, это почти немало людей в церкви сегодня, к сожалению, живут, и не различают этого. То есть они страдания Господни и милость Божию воспринимают через свои собственные страдания. Поэтому личная собственная боль усваивается им в боли, которую пережил Господь на кресте. А того, что Господь страдал на кресте за людей и их спасает, их искупает. Нес на Себе страдания, но при этом это были два рода страданий. Одни – телесные, другие – много превышающие. Это страдания Господа за падения людей. За их падший образ и характер жизни, за их устроение падшего их естества. Это-то сострадание Бога душам погибающим, кто может измерить? Только тот, который вместе с Господом начнет на кресте сострадать людям же. Но тогда это-то несение креста Господнего в твоем обиходе жизни будет твоим состраданием твоим близким, ближним. Ты не будешь страдать особо-то, слышать, какие страдания он и тебе наносит. Ты будешь страдать за то, что они так устроены, что могут это делать. И это их «могут так делать», так грешить и так жить, это доставляет для тебя страдания большие, чем то, что они уязвляют тебя, обижают тебя, насилуют тебя каким-нибудь своим убеждением, и уязвлением и стремлением.

Второе - есть православие. Первое – есть католическая аскетика. И вот появляются, и есть, наверное, и вообще не успев обрестись в православии, уже остаются, или узнаются с католиками вместе, как со-братиями. И потом, конечно же, этой земной устроенности жизни католической, тому великолепию, которое пока еще превышает наше с вами российское великолепие, этому радуются. И поэтому хотят приветствовать всех католиков, узнавая в них братьев по вере, и близких по образу жизни, и совпадающих по земным ценностям и устремлениям. Это вот вторые. Первые, то есть с протестантами, вторые - с католиками. А третьи – то же самое начнут переживать по отношению к другим религиям. У нас ними, ну, как же, общая забота о недрах, о сохранении природы на земной шаре, о участии в разных страдающих, голодающих людях. Ну, понятно, что по человечеству это все действительно общее, и действительно в этом мы и едины, и должны быть едины. Но не в этом, собственно говоря, само христианство. И тем более не в этом сама религиозность православного человека. И уж совсем не в этом спасение человека от его земной жизни, и от своего падшего естества.

И, тем не менее, рядом с этими третьими будут еще и четвертые, которым будут казаться правдивыми дела и стремления совсем уж безбожных людей. Но зато удивительно интеллигентных, поразительно культурных, и очень современных. А того, что эти люди за своей интеллигентностью, культурой и современностью вообще не слышат, собственно говоря, подвижнической жизни, не подозревают православного духа, являются, как говорит апостол Павел, как раз теми самыми людьми душевными, для которых ничто, что открыто духовным, незнакомо. Они не могут судить ни о чем, что духовно, потому что душевны, говорит апостол Павел. И никогда не поймут того, чем живут духовные, потому что душевны, как говорят Макарий Великий, Василий Великий, Иоанн Златоуст. Так люди одного естества падшего, одной природы, прираженной и одержимой идеями новой жизни на земле, начнут в итоге собираться, и уже собираются в един состав земной. Господь, Матерь Божия и все Небо, ангелы святые, об одном сейчас пекутся, чтобы каждый из людей своим стремлением вошел бы в един состав с ангелами. А здесь, по падшему естеству тоже собираются в един состав, но земной жизни.

И только Дух Божий, и живые во Христе, пусть православные, будут продолжать свое дело: выводить человека из падшего естества. Делать их странниками на земле, детьми Божьими Отца Небесного, святыми по общению их с Духом Святым. И едиными в Сыне Божием и Сыне Человеческом. Как по человечеству Своему Он от Матери Божией, и Который есть наш Господь, Иисус Христос. Быть детьми одного Отца Небесного, и значит, быть соборными. А это и миряне, и монахи, и священники, и епископы. Мы видим, что у всех у них служение различное. И порядок жизни тоже разный. А принадлежность Отцу Небесному, она у всех одна. Все таковые есть дети Божии. Все таковые Духом усыновления предуставлены, то есть приуготовлены и в сыновстве оправданы. Помните, предуставлены во образ Сына Божия, и в сыновстве оправданы. Но не званием определяется сыновство: мирянин, монах, священник или епископ. Не этим определяется сыновство. А близостью ко Христу, уподоблением Ему и пребыванием в Нем.

Потому и во всей истории церкви бывало, миряне удивляли всех своей верой и святостью дивили всех, и до сих пор удивляют. Вспомним Алексей, Божьего человека. Вспомним Плакиду, отца целого семейства с его женою и двумя детьми. Вспомним царя Константина и царицу Елену, которая тоже является мирянами. Благочестивых князей и княгинь нашей русской земли. Вспомним царя Николая, и неисчислимое число христианских мучеников, как древних, так и новомучеников 20-го столетия. Это все множество из простого народа, переживших на себе, или же еще и других, которые пережили на себе чудеса исцеления даже, воскрешения из мертвых, и чудных явлений Божией Матери, святых Ее. Вот сонм мирян святых, прославленных и не прославленных.

Это вот, если мы с вами обратимся к монашескому сословию, то оно тоже не отставало от мира. Множество преподобных вышло из мирян в преподобных, в монахов, а затем в среде монахов вышло в преподобные. И еще больше не только прославленных преподобных, но еще больше непрославленных, которые сейчас пребывают в раю. Но при этом, как в свое время, в своей жизни делались они примером для своих современников, так и для последующих в мире поколений христиан, ревнующих о духовном, они тоже являются примером. Это все простой народ, простые миряне, простые монахи и иноки. Здесь же, среди детей Божиих немало и священников. Как во все времена церковной истории, так и особенно в 20-ом столетии. Сколько из них мучеников, исповедников и старцев. И сословие епископов тоже славится святителями, учителями церкви, подвижниками в своем служении, преданными Отцу Небесному, тоже чадами церкви, чадами одного Отца.

Потому церковь и соборна, что в разных служениях и при разном укладе жизни миряне, монахи и священники, епископы, она есть одно царство – царство на земле Божие, царство детей Отца Небесного. Поэтому и собрания церковные, как совсем малые, то есть собрания, например, одной семьи, семьи-церкви, так и просто малые одного прихода, например. Равно и большие на уровне благочиния и епархии, и тем более большие собрания вселенские, собрания на уровне всех православных церквей, которые собирались и собираются для решения тех или иных вопросов веры, и устроения церкви и ее жизни. Все и всегда имели характер соборный, то есть принадлежность Отцу Небесному. Вот и семья, обычная, простая семья православная, как собрание детей одного кровного отца, а вместе и отца духовного. И наконец, Отца Небесного, тоже имеет соборный характер. Там где семья-церковь - она соборна. По характеру ее она обязательно, она - дети Отца Небесного. А по своему устроению она непременно в себе имеет, так же, как и Небо, свою иерархию. Как ангельские чины иерархию имеют, так и на земле всякий собор имеет иерархию. То же и церковь прихода, или благочиние епархии, и вся поместная церковь, и вселенская церковь по характеру своих людей церкви – все есть дети Божии одного Отца Небесного. А по своему устроению жизни имеют внутри себя в своей организации и иерархию.

Все вместе - характер и иерархия, и есть соборность церкви, ее полнота. Полнота благодати, полнота благодатных плодов и добродетелей, и полнота устроения. То есть дарований и даров Святаго Духа. Равно и полнота всего народа Божьего, представленного в четырех званиях. Весь народ Божий – это миряне, монахи, священники, епископы. Где по сути всего лишь два духовных сословия. То есть душевных четыре, а духовных два. Это миряне и монахи. Среди тех и других есть священники. Их называют белыми и черными. И по отношению к тем и другим есть епископы. Раньше епископы были - те же миряне, но в звании иерархическом. Потом стали поставляться в это звание из числа монахов. А по характеру церковной жизни одни епископы ближе были к мирянам, а другие ближе были к монахам. Третьи сохраняли свое монашеское правило, но жили больше как миряне. И вот вся история церкви в итоге потом в разных правилах Вселенских соборов: обращено прежде всего именно, мы видим, к епископам, потом к священникам, а потом уже к мирянам. И первых в правилах много больше, чем вторых. Такова наша церковь, таково наше жительство в ограде церкви.

 Можно войти в ограду, и никуда дальше не идти. Но зато радостно и уверенно жить, имея исполнение в разных званиях, в разных служениях и в разных качествах организации церковной. А можно быть детьми Отца Небесного и искать обрестись у Него. Как блудный сын, речь именно об этом, не оставаться в ограде церкви, а однажды вдруг, очнувшись, проснуться и встать на путь от призывающей к оправдывающей благодати. И начать этот труд возвращения в Отечество Отца своего, Отца Небесного, туда, где Его Небесное Царство. А для этого много и долго здесь на земле трудиться, чтобы в итоге по смерти своей ангелами подхваченный, войти сначала в рай, а потом, после Страшного суда, и иметь дивный возглас Сына Отца Небесного, Иисуса Христа: «приидите, благословенные Отца Моего, и войдите в Его Царство». Аминь.

15. Проповедь : Аскетика и подвижничество в Церкви.

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 34 минуты.

Поздравляю вас братья и сестры с праздником Усекновения главы святаго Иоанна Предтечи. Осталось два дня, и в среду 14-го сентября по новому стилю начало нового церковного года. Завершается церковный год особым периодом нашей жизни в церкви, и значит - с древа Честного Креста. Начинается строгий пост, в ходе которого Преображение Господне, и затем сразу два успения: Успение Божией Матери, и сегодня успение Иоанна Крестителя. Матерь Божия уходит из земной жизни в тишине, в благодатном мире, в дивном покое всех вокруг Нея, и всей природы, которая окружает Ее. И сопровождают Ее в последний путь ко гробу, где положено будет Ее тело, все любимые Господом, и Ею, Матерью Божией апостолы. И множество иных учеников Господних, включая 70, коих Господь призвал в апостольство.

И очевидно те из 500-сот, о которых сегодня говорит апостол Павел в своем послании к евреям, которым Господь после Своего воскресения сразу явился, дабы и их поставить и учредить в проповедь Его воскресения, как живых свидетелей, как реальных исповедников самого воскресения Христа. Ибо, если бы не явился Господь им, то тогда они бы это делали больше понаслышке, веря тем, кому явился. Но чтобы не было этого «понаслышке», чтобы это было реальным опытом их, из которого и о котором говорили бы они, благовествуя всему миру Евангелие, Господь является и тем, и 500-тым, кои потом составили немалую часть из своего состава епископское уже начала церкви. И вокруг которых собирались первые христианские древние общины – общины церкви. То есть собиралась церковь вокруг них.

И мы теперь сегодня, завершая уже совершенный год, мы празднуем память усекновения главы Иоанна Предтечи, которая совершается для самого Иоанн Предтечи тоже в некоторой тишине. Только не тишине, как у Матери Божией, дома, природы, окружающих Ее учеников и жаждущих услышать Ее наставление, слово и утешение, и пути провождения людей, которые приходили к Ней. Но в тиши тюрьмы, где только единственное что, и входил к нему для бесед и был сам царь Ирод, который нередко и подолгу беседовал с Иоанном Крестителем в эти два года его пребывания в застенках. И немало был и утешен, и как-то удовлетворен этим Божественным общением с Ним. Хотя видите, вот как, казалось бы, целых два года Он по своей собственной воли входил к тому, кто совершал, скажем теперь по нынешнему, его катехизацию. Многое, что услышал, многое, что пережил, и многое, что испытал непосредственно в живом общении с самим, величайшим из путеводников ко Христу, самим предтечею Иоанном. И не воцерковился, и не воспринял ни опыта общения, ни встречи с дивным человеком, ни словами, которые были ему сказаны, содержания, которое были ему преподаны, не отряхнулся и не пробудился навстречу.

 Мы теперь, из апостольского послания Павла знаем, что и невозможно было ему, видимо, пробудиться, также как и невозможно множествам сегодня на земле народам пробудиться навстречу Христу, потому как они так устроены. Тайна эта неведома нам, и никогда не откроется, откуда и как эта тайна зла, которая всаживается в сердце человека и, отвращая его от Бога, обращает его к поклонению противника Божьего. Зло на Небе совершилось первым грехом – завистью. К нему потом на земле это зло умножилось, или присовокупилось двумя другими, особенно ужасными грехами, которыми благодать Божия отлагается и отгоняется в одно мгновение. Вслед за завистью, когда позавидовал дьявол человеку, люди на земле уже, пребывая в своем изгнанном бытии, согрешают против благодати осуждением. Различные суждения друг о друге, в которых больше укорения и осуждения, открытое осуждение, и всякого разного рода гнушение, выражаемое в этих чаепитных беседах друг с другом, которые порой продолжаются многими часами. А сегодня это совершается в интернете и в телефоне, в контакте, и везде и всюду, где только человек встречается с человеком. Как будто бы нет слаще иного действования, кроме как осуждать правительство, осуждать порядки, осуждать близких, ближних. Мужики собираются, чтобы осуждать жен, жены собираются, чтобы осуждать мужей. Родители собираются, чтобы жаловаться на своих детей, и при этом непроизвольно их осуждать. Дети постоянно между собой встречались в подростковом возрасте, тоже нередко бывает, осуждают и родителей своих.

То есть стихия осуждения, стихия крамольного суждения, (ни у кого?) эта стихия некоего такого, превосходства своего, и восхождения, и возношения над всеми и вся, которая царит сегодня в мире, особенно ярко представлена именно в наше время. И это грех гордости, грех превосходства, самопревозношения, самолюбия. И фактически это есть грех самой самости человеческой, который вместо человека стал им как бы. Ну и наконец, третий грех, который от плоти происходит, и сегодня совершенно развратил все человечество - это грех блуда, зиждущийся прямо непосредственно на грехе чревоугодия, чрева и гортанобесия. И фактически являющийся этот грех, из чревоугодия обретающийся, как ведущий грех плоти.

Мы сегодня в этом году церковном, в году последний раз, а в своей жизни как бы в последний раз вновь собирались едино со всей Небесною Церковью. Собственно нет двух церквей. Церковь одна. Она в общении святых совершаемая, и исполненная в святость обретаемых людей, а ради этого исполненная благодати Святаго Духа. Сопровождаемая Самим Святым Духом, и наставляемая Святым Духом, как на земле, так и на Небе, составляющая святую церковь. Из тех, кто живет еще на земле, и из тех, кто живет уже на Небе, но пребывающих в каждом богослужении, в каждом таком воспоминании святых угодников Божиих во время службы, совершающемся в одну святую церковь. Вот эта-то жажда войти в собрание всей церкви, Небесной и земной, она и приводит нас с вами в храм Божий. Весь этот год мы с вами ради этого прибегали сюда, чтобы вместе с Господом и Матерью Божией войти в это чудное собрание святых угодников, которые невидимы для нашего земного зрения и земного чувствования. Однако вполне ясны и зримы для нашего разума, восприемлющего во время богослужения дивные словеса, в которых мы воспеваем их житие, их подвиг церковный. И в котором мы непосредственно прямо сообщаемся с ними. И принося свое словословие, и принося им свое благодарение, и взывая к ним о помощи и о сопровождении нашей земной жизни, и радуясь своему участию с ними, и их участию с нами здесь во время службы.

 Счастлив человек, который так на службе пребывает, так переживает себя частью церкви великой, святой, Духом Божиим исполненной и совершенной, или совершаемой. Совершенной уже в тех, кто уже на Небе, и совершаемой еще здесь у тех, кто еще на земле. В эту-то святую церковь мы сегодня в этом году, как в некоем в завершительном круге событий нашей церковной жизни, собрались последний раз. Ну, разве что, если еще кто завтра и послезавтра побудет на службах, чествуя святых угодников Божиих. А дальше уже и начнется новый индикт, новый церковный год.

 Мы прошли большой путь, который начнется вот и сейчас, в следующие церковные годы. Который начинается с Рождества Пресвятой Богородицы, и сразу Воздвижения Креста Господнего. Воздвижения того Креста, который открывает нам, собственно, в этом предстоящем году, и открывал в прошедшем году, в сентябре прошлого года, открывал тот самый Господень путь, на который призывает нас Дух Божий. Ради которого и о котором тайна предуведения Отца Небесного, и приуготовления нашего к этому Господнему пути. Крест Господень воздвигаем мы в начале года, сразу после Рождества Пресвятой Богородицы, Которая становится Матерью, Царицею всей церкви, не только земной, но и Небесной. Не только здесь на земле пребывающей, но и на Небе бытийствующей, славословящей Бога. Мы выходим на крестный путь Господень.

 Поразительно, что если вернуться к началу последнего периода данного года, к изнесению древ честнаго Креста Господня, невольно в недоумении останавливаешься перед этим древом, и думаешь: а кому он, и для кого он, этот крест? Ведь тот крест, который был для Господа, уже он воздвигается в начале года, и на Нем уже Господь распятый, и открывает этот крест этими искупительными страданиями Господа, открывает нам Господень путь нашего с вами спасения. А это древо креста, которое еще никем не занято, оно кому износится в храмах Божиих в конце года? Ну, невольно возникает мысль: износится каждому из нас с вами. Это то самое древо, которое должны будем мы взять себе. Это то самое древо, на которое нам должно будет взойти, следуя за Господним крестом, которое воздвигнется в начале года. И поэтому, завершая церковный год, церковь, проведя нас по Господнему пути после Воздвижения Креста в конце, износит нам древо для нашего уже с вами восприятия его. Дабы каждый из нас его взяв, взошел бы на него сам. Тоже также, как Господь взошел на крест Своей любви к нам, Своего исполнения послушания Отцу Небесному, и Своего подвига искупления ради нашего с вами спасения.

Предложенный крест этим месяцем, начиная с 14-го августа по 14-е сентября, этим месяцем церковной нашей жизни, завершающей год церковный, церковь одновременно указует и направление, куда крест этот, или это древо креста нас поведет, если мы, его приняв, сами также исполним крестный свой путь за Господом. Преображение Господне, явление Бога в человеке, во Христе, и призывание Отца Небесного, дабы мы тоже вошли в эту юдоль. И вот в Небесной церкви, вне его царствия Божьего, которое на Небе, где пребывают те, которые сподобились такового же преображения, будучи человеками, но исполненные в таинстве причастия Самого Господа нашего, Иисуса Христа в Его Теле и Крови, совершились бы уже, как говорит святой Григорий Богослов, человека богами, ради которых Богочеловек сошел на землю. И теперь в преображении Господа мы видим и цель своего восхождения на Небо, преображения нас с вами.

А далее сразу, Матерь Божия, да почила, но уже на третий день не нашли Ее апостолы, ибо Она первая, кто после Господа, воскресла и взошла на Небо. Сам Господь Ее как Свою Матерь воскрешает, и возводит Ее выше всех ангельских чинов. И поставляет Ее Царицей всех Небес, то есть ангельских миров. И соответственно тогда Царицею всех святых, которые в земной жизни взошли в жизнь Небесную. И оттуда Она, как наша с вами Матерь, сопровождая, ведет, благословляя, наставляя, призывая нас как Своих, уже Своих духовных чад. Она, став Матерью Духовной для всех нас, нас всех содержит в Своей дивной Материнской любви как чад Божиих, как чад Отца Небесного, и как духовных чад Ее Самой.

 Мы же с вами какой должны пройти путь, и как завершить свою жизнь? Церковь открывает это в событии сегодняшнем, и адом завершения жизни Иоанна Предтечи. Восстало зло мира, зло, которое изначально было злом и царицей

Иродиадой. И зло, которое в некотором роде расположено чисто по человеческой потребности в мудрых Божественных словах и мыслях, и где-то сочувствующее даже и заточению Иоанна Крестителя в темнице в лице самого Ирода. И даже сожалеющего, когда должно было исполнить свое вырвавшееся обещание за пляску дочери Иродиады, иродиевой дочери, в итоге повелеть отсечь главу. Не без сожаления Ирод это делает. И, тем не менее, делает, хотя и пробыв два года в постоянном оглашении, казалось бы, к Божественному своему пробуждению. Однако, не проснулся, как множество другого народа, который в мире сейчас непробужденным ходит. В том числе и рядом с нами, и среди родни нашей, и даже близких, и ближних наших в своей, нашей собственной семье.

 То есть зло по причине падшего естества, не ищущего пробуждения, и не способного к нему само по себе. Зло в падшем естестве, внутри которого Отец Небесный ничего не мог найти и не нашел, что подлежит Его предуведению, как возможность и данного человека обрестись в Царство Небесное. Это-то зло, откровенное в лице Иродиады и ее дочери, и наверное, и среди немалого числа собравшихся там, ну этой пьяной оргии дня рождения царя Ирода. И зло самого падшего естества, хотя и исполненное некоторого человеческого добра, и даже сожаления о смерти, столь близкого, почти как друга уже. Это-то зло восстает на Иоанна Предтечу. Тем самым данным праздником сегодня церковь еще и еще раз указует нам на тот путь, который избирает каждый из нас с вами, приняв древо Креста Господнего. И сам, восходя на него вслед за воздвижением Креста Господнего, следуя и поставляя рядом с Крестом Господним и свой крест – крест своего собственного крестного пути.

Завершение этого крестного пути – это соединение с ангельским чином: «во един состав со ангелы устроити людей земли». Вот Божественный замысел церкви. «Во един состав со ангелы». И противоборствует этому замыслу Божественному враг рода человеческого, который по зависти отпадает от Бога, и отпадает при этом навсегда. Смотрите, какая страшная страсть, какое страшное греховное деяние – зависть: отвергает совершенно и окончательно от Бога. И устраивает этот, позавидовавший отступник от Бога, устраивает свое царство, царство тьмы, царство мира сего. В котором он ищет, в это царство: мало того, что уже имеет с собой увлеченный множественный легион ангелов, сделавшихся бесами, но еще и тех, кому он позавидовал, дабы они, Богом поставленные выше всех ангелов,собенно это видно в лице Матери Божией, человек – Матерь Божия, становятся выше всех ангельских миров. И вот теперь дьявол делает так, или хочет сделать так, чтобы эти-то люди, которые предназначены для такой высокой доли, вошли бы его царство, как ..? его рабы и слуги. И сделались бы людьми царства мира сего, пока еще живы на земле, а в конечном итоге, после смерти в царстве тьмы его ада, тартара, и в конечном итоге гиены. Но в которой, правда, уже не собственно само царство будет, а будет уже расплата за это намерение иметь свое царство - мука вечная.

Как можно, и кого можно увлечь в это царство? Сегодня мы видим на примере события, которое мы переживаем, два рода людей. Одни в откровенном зле, другие в некотором добром как бы устроении, но в своем, все-таки падшем, а значит, во зле пребывающем естестве. Вот два рода людей, которые Бога не знают. Будучи религиозными по своему естеству человеческому, ищут Бога и находят Его, но находят в лице иных явлений духовных. То есть бесов, демонов и самого дьявола. В итоге становятся детьми, как Сам сказал Господь: «ваш отец – дьявол», становятся детьми дьявола. Становятся совершающимися духами злобы поднебесной. То есть бесами, демонами, которые обретаются в человечестве уже, и совершают это человечество, как царство князя мира сего в виде духов мира, духов льсти, и духов самоугодия человеческого.

В Евангельском повествовании мы невольно оказываемся свидетелями вот этого, как раз, в торжестве пребывающего на земле царства. Пир царя Ирода, на котором он собрал всех своих начальников и приближенных, дабы утешиться своим величием перед ними, и их подобострастным вниманием и поклонением ему. Упившиеся и уевшиеся всеми земными удовольствиями, наговорившиеся, или напевшиеся, и по созерцавшие плясанию этой ужасной дочери Иродиады, иродиевой дочери, составляют как раз царство князя мира, царство земное тьмы. Нам было не нужно далеко ходить для того, чтобы как-то воображением своим пытаться представить, что там происходило, на этом пиру. Потому что мы сегодня все сами свидетели живых пиров, которое все происходит сейчас по всему миру. И в которые нас зовут также наши близкие, порою знакомые, друзья, товарищи, работники по работе, когда устраивают какой-нибудь пир по случаю своего ли дня рождения, своего ли юбилея, или же по случаю какого-либо иного своего личностного празднования.

 Да и мы с вами сами тоже когда-то, до церковной своей жизни, немало в этих пирах пребывали, и плясали, и пели, и напивались и наедались, и в блуд впадали после них, и параллельно в соседних комнатах, может быть. Или устраивали еще и сами подобные же пиры, приглашая всех на свои дни рождения. Может быть, и ныне сейчас продолжаем также делать. Но теперь уже это делаем не в связи с днем рождения, хотя и это остается, но чаще в связи с днем ангела. И вместо того, чтобы этим-то днем ангела своего, или днем особенно своих именин, днем своего святого. День ангела – день крещения, а день памяти своего святого – день именин. В день именин чтобы быть в одном составе со своим святым, а день ангела во един состав с ангелами входить, мы вместо этого вместе со всеми приглашенными гостями отдаемся этому телесному упиванию и питанию, и всякому страстному душевному увеселению в пениях и плясках, и различным еще пристрастным разным отношением в разговорах и беседах, и веселых общениях на этом пиршестве. Ну, оно конечно, бывает более скромным, конечно бывает более, как бы так, с некоторым видом благочестия. Но, тем не менее, по сути-то оно все равно есть, собственно говоря, празднование своего земного существования и земности своей. Некое оправдание нашей собственно телесности, и увеселение нашей душевности.

В итоге отложили от только что пережитой, казалось бы, возможности духовного жития. Потому что ведь тот, кто именины празднует, он же, наверное, побыл в храме, послужил, в духовном общении со своим святым побыл, послужил ему, и был вместе с Господом в этом дивном Царстве Небесном, которое здесь на земле совершалось в богослужении, в таинстве Святаго Духа. Но выйдя из храма, он лучится своей плотью, своей душевностью, и уже предвкушая это собрание приглашенных гостей, вместе с ними затем ударяется в это веселие, почти такое же по сути, как и веселие царя Ирода. Поэтому-то, наверное, и в монастырях нет такого празднования в дни именин. Не устраиваются застолья, даже и наместников. Есть некоторое такое поздравление, конечно же, с некоторым словом, с некоторою благодарностью друг другу, тем, именины которых празднуют в монастырях. Ну, а больше оно выражается в сугубом молебстве в конце трапезы, ..? может быть, и многое лето. Хотя тоже далеко не во всех монастырях это делается. Все-таки это больше мирской чин. И собственно говоря, в некоторой молитве за именинника. Вот, собственно, чем завершаются все празднования именин. Потому что торжество и центральное празднование совершалось только что во время богослужения вечером, и сейчас утром.

Какая великая разница между днем Усекновения главы Иоанна Предтечи, которое переживает в этот день сам Иоанн Предтеча, еще будучи живой, еще до усекновения и не предполагающий сегодняшней казни. Пребывающий в темнице рядом с этою палатою, где торжествует оргия. В дивном общении с Духом Божиим и в Духе Святом общения с Господом своим и Отцом Небесным Иоанн Предтеча в тишине темницы. В благодатном мире и радости духовного сердечного настроения. И какого-то удивительного, благолепного состояния возвышенного мира и жизни в этом мире, в этом настроении мира. Благоговейном настроении. И рядом вот эта земная оргия, земное празднество, откуда вдруг является эта страшная весть. Ну, страшная для нас, землян, и совершенно не страшная для Иоанна Предтечи. Весть о завершении его земного странствия, весть о свершении его Небесного бытия с Господом, весть дивной возможности теперь встречи с Господом вновь и навсегда в вечную жизнь.

 И вот это-то второе в этом известии, как начало вечной жизни с дивным Господом, становится превыше первой вести, что завершается земное странствие. И если это второе есть, собственно говоря, и глубокая цель земной жизни, и она, наконец, совершается, то это же и есть предмет радости, духовного трепета. Благоговейной благодарности Богу за то, что Господь теперь разверзает узы земного существования. И как сказал святой праведный Симеон: «ныне отпущаеши раба твоего», отпускает его от земного бытия в жизнь бесконечно высокую, бесконечно радостную, бесконечно благоговейно исполненную всякого богатства любви Богу и Божественной любви к человеку, и отсюда пребывания бытия в Небесном Царстве в веки вечные.

Отсюда сегодняшнее событие для Иоанна Предтечи является событием великой радости. Отсюда и наше сегодняшнее собирание в храме, и пребывание вместе с ним в Божественном служении, и песнопениях и приношениях наших духовных ему и с ним и о нем, оно тоже для нас с вами радость. Радость осуществления его с Богом в и Боге. Радость нашего осуществления вместе с ним как собратьев по духу. Поэтому и сегодня праздник, почему и мы поздравляем друг друга с праздником. И хотя пред нашими глазами на иконе глава Иоанна Предтечи, как символ, или знак завершения земной жизни, однако для духовных очей и для духовного сердечного нашего общения с ним - это радость и торжество обретения его, уже как Небесного жителя, нашей возможности теперь общаться с ним как с небожителем. Господь сказал о нем, что «выше его не рождалось на земле никого из рожденных женою». Не имея в виду при этом Матери Божией, которая каким-то молчаливым свидетельством Самого Господа и всех остальных святых угодников, стоит особняком, особо и далеко от нас всех с вами. Но вот из всех остальных, которые именно рожденные женами, выше, говорит Господь, не было и не будет.

Вспомнив эти слова, давайте с вами. Хотя, предварительно, еще раз немножко о самой церкви. Ведь мы же с 26-го июня начали вглядываться в церковь, в ее суть, и в ее бытие, и в ее устроение. Сегодня уже пришли к ее образу, как к ограде, внутри которой стоит дом. И есть в ограде церкви, как жители самой ограды внутри ограды, так и жители самого дома церковного. И мы уже знаем о том, что Господь в последней своей молитве в Гефсиманском саду Отцу Небесному, молился как раз о тех, кто в дом собраны к Нему. «Тех, которых Ты Мне дал, - говорит, - и те, которые по слову их, и те, которых Я открыл как Отца Моего. Которые познали Тебя, Отца, во Мне и через Меня». Вот три состава людей, которых вымаливает Господь как людей Своей церкви. Для которых Он является жизнью. Для которых Он является истиной. И для которых Он и есть их в земной юдоли земной путь Господень.

Но помимо живущих в доме, в ограде церкви огромное количество народа. И это число людей делится на два рода. Одни, которые введены в ограду церкви. Опять же не сами, а по призыванию благодати Божией. И сделавшись уже церковными людьми, остались теперь надолго, а многие и навсегда в церковной ограде, пользуясь всеми радостями и всеми благословениями, святыми действиями и таинствами самой церкви. Церковь из своего дома благословляет каждого, входящего в ограду. Приветствует его и все преподает ему, служит ему, и пребывает с ним. Поэтому это люди, которые все необходимое для своего религиозного христианского православного жительства имеют в ограде церкви, но тем и довольствуясь, останавливаются. Виденного из ..? впереди, в центре ограды дома, дом церкви и самих церковных людей, живущих в этом доме. Хотя не всегда, может быть, и видят что-то. Хотя наверное, эти-то как раз люди, первый род людей, наверное, и особо-то и не смотрят на них. Потому как не о них они в ограде церкви. Не о людях церкви они в ограде церкви.

Люди церкви могут рядом с ними стоять где-нибудь в глубине храмов, тихие, мирные, порою убогие на паперти храма. Правда, сегодня мало таковых, но, и тем не менее, церковь жива. И на папертях храма среди нищенствующих, порой может быть и есть кто-то из собственно жителей церкви и жителей этого дома церковного. Ну а уж точно есть среди множества, вот, нас с вами, в храмах собранных, какая-то часть, пусть и небольшая, но жителей именно самого дома, жителей самой церкви, то есть принадлежащими церкви.

Так вот, первый род людей, пребывающих в ограде, и довольных, собственно говоря, своей церковной жизнью, и больше ничего особенно не ищущих, и в силу этого пережив уже давным-давно период призывающей благодати, а теперь оставаясь просто религиозными людьми. Ни в какой переход к содействующей благодати не вступив, остаются в храмах как совершающие свои религиозные нужды и религиозные потребности. Пребывают на службах, участвуют в таинствах, заказывают молебны, много молятся, панихиды и прочее. Ну а сами при этом все равно, так вот, побыв в ограде церкви, все равно, возвращаясь, выходя из храма, возвращаются, собственно говоря, в свою жизнь мира сего. И продолжают жить дома фактически-то в жизни мира сего. Да, там совершая свое, по обязанности христианской некое число молитвословий, утренних и вечерних, исполняя посты: среда, пятница, многодневные посты года, читая Евангелие, даже порою очень молясь друг за друга, и вымаливая своих родных и близких. Однако, в целом-то все равно жизнь свою дня, и тем более недели и года, имеют в общем-то в событиях мира сего, который для них жизнь, и жизнь немалая. Так, что даже когда приходят на службу в храм, то совсем не слышат службу, потому что жизнь мира сего вся забирает их помыслы. И они в событиях этого мира продолжают стоять в храме. В помыслах об этом мире продолжают стоять в храме.

Второй же род людей в ограде церкви, это те, которые не остановились в своей церковной жизни, а пережив сокрытие благодати призывающей в сердце, за скорбели о ней. И вступая в саму церковную жизнь богослужения, продолжая входить здесь в сообщение с жителями Неба, со святыми угодниками, и уже совершившимся в Небесном жительстве церковном, они-то здесь на службе, в молитвах и таинствах продолжают искать сокрытую благодать. Но теперь они ее уже ищут не просто как давшую им некую жизнь новую, и силы оставить многие дела мира и войти в церковную жизнь. А ту, которая будет оправдывать их теперь церковное подвижничество, оправдывать их аскетический характер и образ жизни. Оправдывать ту меру действий, которые они берут для своего движения за Господом. И меру тех действий, тех ношений креста, которые они берут в своих будничных обстоятельствах жизни. Нужно оправдание, нужно подтверждение правдивости наших церковных, подвижнических устремлений. Мера молитвы, которую ты взял, твоя ли мера? Благоугодна ли она Богу? Кто знает об этом? Сам Бог знает. Кто может подтвердить это? Сам Бог в благодати Духа Святаго и может подтвердить это.

И поэтому, когда ты берешь твою, свою меру, в какой-то момент и в какой-то день и час ты переживешь благодатное подкрепление, поддержку, оживление в этой твоей мере. Там же, где мера взята превыше, то сколько ни бейся, лоб разбей об пол в молитвах своих, а вот благодатного подтверждения того, что эта-то мера в тебе в твое подвижническое действование и делание твое, угодна Богу, этого подтверждения ты не получишь. Если же ты берешь меньше меры своей, тем более как бы наплывает на тебя и вовлекает тебя в себя твое падшее естество в виде душевности и плотяной чувственности, и плотяности твоей. Как если камень бросить в воду, то он вроде бы летит и ударяет по воде, и вода разлетается во все стороны, торжество камня как бы. Но в тот же момент камень погружается в воду, и вода смыкается над ним. Так и ты, не исполненный в мире своего подвижничества, и не взявший должного порядка аскетических условий жизни, оказываешься таковым камнем, который поглощается твоим падшим естеством, душевностью, чувственностью, илм твоей плотяностью, телесностью вернее, а все вместе плотяностью. И ты тонешь в этой тленности своего бытия, в этой падшести своего естества, и в этой мокротности своих внутренних настроений и чувствований.

 Не просто найти свою Богоугодную меру. Или ту меру, которая Божия, и которая делается твоею. На то и Господь дал и наставления святых отцов, в которых они, пройдя по этим путям, и немало порою обретаясь в этих подвижничествах, деланиях и действованиях, то с перелетом, то с недолетом, однако все-таки находили ту середину, которая подтверждалась благодатью Божией, содействием ее. То есть оправдывалось как деятельное подвижничество человека, так и аскетические условия жизни, которые он брал ради отложения от своего падшего естества. Святые отцы в своих наставлениях немало нам об этом науки преподают. Но и рядом с этим Господь благословил духовников. А рядом с ними благословил и братьев и сестер, которые имеет уже более долгий уже опыт, путь, вернее, церковный, и опыт соответственно своей духовной церковной жизни этого переходного периода. И которые могут тебе что-то подсказать. Ну и наконец, дал всякому человеку его собственное разумение, в совести совершаемое. И далее, более того, благоразумие, которое по действию Святаго Духа тоже подается человеку, и в котором он, сопоставляя все предыдущие, первые три источника правдивости своей церковной жизни, в конечном итоге благоразумно, или же разумно в совести находит ту меру своего подвижничества, и ту меру своих аскетических условий жизни. Подвижничество, оно против страстей и грехов, а аскетические условия жизни против падшего естества. То есть против нашего тленного устроения.

К слову сказать, те, которые, ну вот, ошибка одна из сегодняшего, ну, многие сегодня, это они в деятельное подвижничество бросаются, а аскетических условий никаких себе не берут. И оставаясь в общем-то в условиях современной жизни, комфорта, удобства и всякой такой уютности, что ли, земного своего существования, сильно подвигаются в подвижнических своих действиях. Это и в городах, и в деревнях, это и во всяких разных самостийных таких подвижнических делах. Поразительно, ну, и тогда понятно, что как-то особого успеха не получается, ибо если ты воюешь со страстями и грехами, а при этом нет у тебя брани со своим падшим естеством, ты не отрясаешься в своем естестве от падшей его части аскетическими условиями. То тогда получается, что твое естество продолжает жировать. Жируешь в условиях земной жизни, и пытаешься при этом куда-то еще вырваться, и ..? в какую-то схватку со страстями и грехами вступить.

 Ну, и уподобляешься в этом случае тому самому борцу, который выходит на ринг. Ну. истинный настоящий борец, чтобы выйти на ринг, он так муштрует свое тело перед выходом, что тело представляет собой просто сплошные стальные мускулы, бугристую силу. Такой борец, конечно же, собран для борьбы. Тело его собрано, тело его подготовлено для борьбы. Но ты уподобляешься не такому борцу, а борцу, который до выхода на ринг весь был в таких: сытной и уютной жизни. И такой, располневший, растолстевший, и весь жиром покрыт, облеченный, тряся своим этим жирным телом, выходит на ринг, и оказывается вдруг и неповоротливый, и не ловкий, и не скорый и не сообразительный. И конечно же, побеждаем бывает сразу же, с первой подачи истинного борца. Вот такие борцы сегодня, к сожалению, в основном и пребывают в ограде церкви, пытаясь как-то по святым отцам какую-то еще борьбу проводить со своими страстями и грехами. Но не имеют при этом никакого успеха, потому что их жирное тело колышется и качается перед страстями и грехами, которые воюют против них на ринге, и легко сваливают их. Кого в раздражимость, кого в блуд, кого в страсти какие- либо иные. Кого особенно в гордость, самолюбие, особенно в какую-нибудь прелесть своего якобы духовного жительства.

 Еще интересно, к слову, замечание можно сказать, что среди тех, которые в ограде церкви вроде бы и пошли на переходный путь, пошли, не остановились, а пошли за благодатью содействующею, и ради этого вступили в монастыри, и в монастырях действительно подвижнически трудятся. Однако, чтобы эти труды в монастырях тоже не были бы успешными, враг рода человеческого через различных людей, богатых людей мира сего, различные решения всяких государственных властей, которые, как бы, якобы хотят помочь обустройству жизни монастырей, начинают активно помогать монастырям в материальном плане. И в монастыри вводят как раз полный развал, разврат не аскетической, жирной, уютной, обеспеченной всем телесным и душевным и плотским, жизнью. Монастыри практически сейчас все перестали быть аскетическими. Даже святая гора Афон, и та сейчас уже больше 15 лет как атакуемая со стороны всего мира, со стороны всего зла мира, как агрессивного, так и вроде бы доброго, но зла. Потому что падшее естество как и иродовое естество. А такой мир, как иродиадами, так и самим Иродом, сделало афонскую жизнь совершенно не аскетической в монастырях. Еще как-то в кельях, вот, в скитах, где по одному или по два, три, по пять живут монахи, еще как-то там это отчасти сохраняется. И то две трети уже таких скитов, где три, пять монахов, они тоже уже все обеспечены евро уровнями жизни. Вода – кран открыт, пожалуйста. Туалеты не такие, конечно, как в гостиницах, но вполне современные. Трапезы вполне обеспечены. Сами дома, ну, зайдешь, как в хорошую квартиру. С калориферами, в карманах у всех сотовые телефоны. А у современных монахов, особенно наших вот, российских монахов в монастырях не просто сотовый телефон, как телефон, а сотовый телефон со всеми выходами в интернет, и со всеми возможностями планшета. Где же тут аскетические условия? Их нет.

Так вот, переходный период – это те, которые, все-таки вступив на него, отрясаются как от действий страстей и грехов, так и от уютного, жирного и удобного жительства падшего своего естества. Первое отрясение делают подвижническими действиями. Второе отрясение исполняют аскетическими условиями своей жизни. Аскетика, воздержание во всех отправлениях своей земной жизни. Ну вот, собственно говоря.

 Да, еще есть третий состав людей в ограде церкви, которые живет вообще на периферии этой ограды, прямо у самой границы, и постоянно убегают за ограду в мир надолго. То есть, если первые, про которых мы говорили, они, побыв в ограде церкви, потом возвращаются домой и там отчасти все-таки пребывают в своих домашних действиях церковных в ограде церкви, но в целом-то живут все равно уже в мире сем, за пределами этой ограды. То вот третий состав людей, которые вообще живут в мире сем, и временами только, когда гром грянет, и когда очень там, затоскует душа, прибегают в церковь, вбегают в ограду, то молебен послужат, то свечку поставят, то постоят на службе, то, глядишь, поисповедаются раз в три месяца в разный год. То на какой-нибудь праздник придут и побудут, на Пасху или на Рождество. Вот такие забегалы в ограду церкви. Вот, собственно говоря, весь состав внутри церковной ограды. Получается, их четыре: живущие в доме церкви, принадлежащие церкви, затем пребывающие в ограде церкви, но остановившиеся после призывающей благодати. Затем те, которые не остановились и продолжают подвизаться и идут, и берут опять вот. Для них-то вот этот церковный год и является годом подвижничества, годом постепенного заужения их условий жизни, аскетического отрясения удобств современной жизни. Ну а четвертый состав уже, или третий внутри ограды, те, которые живут на перифериях. Фактически-то живут за пределами ограды, возле ограды, но время от времени забегают в ограду и составляют некий состав религиозно православных людей церкви.

Вот об этом еще раз напомнившись, и все-таки возвращаясь к празднику Иоанна Предтечи, как последнему событию его земного странствования, после которого он уже, оставляя совсем землю, уходит в Небесную жизнь для того, чтобы уже оттуда участвовать и присутствовать во всех, кто еще на земле продолжает быть в церковных путях. Мы задаемся вопросом: каков он, Иоанн Предтеча? Что это значат слова Господни: «выше его не рождала жена на земле никого»? Каков он, выше всех нас с вами? Что значит «выше»? И при этом мы же разумеем, что это и есть самый, ну, первейший житель церкви. И если мы в ограде церкви движемся в сторону ее дома, то есть к числу и в число тех, кто пребывает, как бы, в содействующей благодати. И даже больше того, может быть и пребывает в благодати оправдания. И который, конечно же, не только во время богослужения, а круглые сутки имеет постоянное общение с Небесными жителями, с теми, которые прославлены благодатью. Мы вглядываемся среди них в таковых, как в первейшее лицо церкви – это Иоанн Предтечи.

Он рожден в своей семье, Захария - первосвященник, Елизавета - жена первосвященника. И родившийся Иоанн по обычаю ветхозаветному, рожденный в семье священника, назначался в священники же. И поэтому имел особое посвящение, когда его приносили в храм посвятить Богу. Он не только Богу посвящался, но посвящался еще и служению Богу. Чин этого посвящения совершался. А затем уже вся остальная жизнь его была – это подготовка как раз к своему священническому служению, когда он станет взрослым.

Но мы идем к самому началу, туда, где, помните, Матерь Божия, уже имеющая во чреве Господа нашего Иисуса Христа, бежит к Своей сестре, двоюродной Елизавете проведать ее. А Елизавета уже полгода как имеет в своем чреве Иоанна, будущего Крестителя. Две женщины встречаются между собой. Евангелие передает их разговор. И мы видим, что все слова, каковые произносятся, каждая из них друг другу – это слова не от них, как человеков. Это слова Святаго Духа. Наитием Святаго Духа они пророчествуют друг с другом. Это пророческий разговор, совершаемый в них действующим Святым Духом. И от самого первого приветствия, в котором Матерь Божия приветствует Елизавету, а Елизавета, не ожидавши прихода Матери Божией, вдруг отвечает Ей, и отвечает не от себя, а дыханием и благословением Духа Божьего. И, несмотря на то, что по наитию Святаго Духа они между собой беседуют как две женщины, как две сестры, со-радующиеся друг другу, в это самое время происходит еще одно таинственное, удивительное общение, которое сами женщины тоже слышат, но дивятся и продолжают общаться между собой. Это общение Иоанна Предтечи в итоге матери, и Самого Господа. «Взыграл младенец навстречу Господу своему». Это-то взыграние младенца, это благоговейное его устремление навстречу Господу, перешедшему к нему в доме, это трепетание перед этим дивным благословением, которое еще в утробе пребывающий младенец приемлет от своего Господа, как благословение свыше на какое-то особое служение, которое ему теперь преподается. И он его удостоверяет нам с вами своим трепетом перед тем, кто его благословляет.

Вот два этих дивных общения, на деле-то это ведь общение двух семей. Две матери, а мужья остались у себя дома. Иосиф продолжает быть при своих трудах, Захарий в этот момент продолжает служить в церкви. А две матери, оставив свои дома, встретившись между собой, остаются друг с другом дальше. Три месяца пробыла Матерь Божия в доме Своей сестры Елизаветы. И если первая встреча для Иоанна младенца была столь дивная с Господом, то что же такое происходило, когда это общение Иоанна с Господом продолжалось три месяца? Что же такое происходило с самими матерями, которые, уж если даже наши вот, сегодняшние матери слышат, как ведет себя младенец в утробе, и порой даже знают его настроение то тому, как он ножками там иной раз себя выказывает, ударяя, или же ласкательно прикасаясь к стенке живота матери. Как он трепетно там, иной раз себя ведет по отношению к матери, когда она в тишине с Богом сама беседует в молитве. Затихает и младенец.

Но если все это слышит обычная женщина, то как же должны были слышать Матерь Божия Своего Господа в утробе Своей и Елизавета младенца Иоанна. Слышали. И если они изначально, с самого начала уже вступили в общение друг с другом пророческими словами, и пребывали в пророческом общении, то есть общении Святаго Духа, то все эти три месяца они в чем пребывали? Также пребывали в этом же общении Святаго Духа. Мы видим начало церкви Новозаветной. Так началась церковь. Так она и сейчас продолжается, и до ныне. Каждый раз, когда мы с вами приходим в храм и здесь то или иное событие, а в частности и эту встречу двух матерей, когда здесь богослужебно переживаем, мы входим в таинство Святаго Духа, в это событие реально. Да, для человеческого нашего естества оно происходит как бы символически. Но оно совершается реально уже в самом содержании, уже в самом тексте и богослужения, в котором мы прямо, непосредственно обращаемся к святым: и славословим, и просим, и умоляем, и многое что обращаем свое сердечное к ним. И получаем от них отклик в виде благодатного участия в нас. То есть мы сподобляемся жизни в церкви каждый раз, когда идет служба.

 Как счастливы те из нас, кто этого сподобления действительно сподобляется. Кто слышит благодаря своей подвижнической и аскетической жизни тоньше свое естество, его тленность. И укрепив и усилив свою ревность ..? в духовных устремлениях к общению с небожителями, пребываем и стоим на службе. И вот это событие первой церкви, событие первых двух семей, которые составили первую Новозаветную церковь, мы переживаем в дни праздников, как благовещение Матери Божией, так и рождества Ее предтечи, как обрезание Господа, так и в день рождения самого Иоанна Предтечи. Следуя этому образу, мы бы может быть, можно сказать, что мы тут вот, значит, любая женщина, носящая во чреве, пребывающая на службе, уже и может войти в эту полноту, или же в эту, хотя бы часть Божественного присутствия в этом событии. Но, наверное, было бы действительно так, если бы не предваряющее событие, или обстоятельства жизни Матери Божией в алтаре, и Ее родителей для Ее рождения, и жизни Елизаветы и Захарии до рождения, или до зачатия ими Иоанна.

Чтобы родилась Матерь Божия, вместившая в себя Господа, нужна была 90-летняя жизнь Ее родителей, Иокима и Анны. Жизнь в великом отрясении от страстей и от греха. Жизнь в великом отрясении от тленности своего падшего естества. Поэтому это, всю жизнь сопровождавший покаянный плачь, который есть главное действие отрясения. И это неизбывное, то есть никогда не исчезающее, но всегда обращенное к Богу упование, что Господь услышит, Господь оправдает, Господь не здесь в земной, так в Небесной жизни примет как Своих чад Иакима и Анну, и Елизавету и Захарию, не имевших детей, и в бесчадстве своем поносимых со стороны людей, и подозреваемых в каких-то грехах, удивляющих Бога. И вот в этом-то таком нелицеприятном обращении и отношении людей к ним прожить все свои 90 лет. Что может быть большее, чем эта аскетика? И в этой аскетике что может больше, чем их пламенная молитва, которая всегда была обращена к Богу о прощении за грехи и благословении рождения его дитя. Вот, оказывается, из каких условий образуется первая церковь. Та церковь на земле, которая является предтечею церкви на Небе. Та церковь в земном нашем жительстве, которая вся обращена в жительство Небесное, и от Небесной будущности своей осуществляется и живет сейчас здесь на земле.

А дальше рождается Господь, живет в Своей семье Иосифа и Матери, Пресвятой Марии, и рождается Иоанн, но живет не в составе своей семьи. Мы знаем, что после того, как Ирод отдал приказ перебить всех младенцев до двухлетнего возраста, воины бросились и к дому Елизаветы. Потому что, особо, причем был особый отряд, потому что до Ирода дошли рассказы о каком-то удивительном младенце. Весть об этом прошла по всей Иудее. И у всех после слушания этих рассказов невольно возникала мысль: кто же будет этот отроча? И Ирод решил, что видимо это и есть тот самый, который займет его царский трон. Поэтому был направлен в дом Елизаветы и Захарии особый отряд, чтобы убить младенца. Елизавета была Духом упреждена об этом, и бежала. Отряд побежал вслед за ней, и все-таки это мужчины, а тут женщина. Они ее опередили. Тогда она подбежала к скале, и дальше девать было некуда, пред нею голая скала, и вдруг где-то справа, или слева, с боку, тоже с какой-то возвышенности появляется этот отряд и прямо устремляется к ней. И она в этом некотором отчаянии упования воскликнула: «Господи, сокрой меня в скале», и «скала, сокрой меня Господа ради». И по ее этому возгласу вдруг совершилось чудо: скала раскрылась. Она вошла внутрь, скала закрылась за нею, и воины, побежав к скале, не нашли ее. Они не видели, что произошло, хотя уже бежали прямо к ней. Они вдруг потеряли ее. И тогда доложили Ироду, что исчезла, не нашли.

 Тогда Ирод отправляет их обратно уже в храм к Захарию, где Захарий как раз служил в этот день. И в присутствии, так, по одному из преданий, в окружении немалого числа священников и народа, Захария вдруг встречает этот ворвавшийся отряд, который требует от Захарии сказать, где твой сын. Захарий отвечает, что «я не знаю, откуда. Когда я мог знать, потому что я сейчас был на службе, я служу, моя череда, недельная череда служения. Я не был дома». Не поверив ему, они обнажают мечи и закалывают его. Кровь Захарии окропляет жертвенник, и застывает в виде каменной крови. Как говорят, будто бы и до сих пор это где-то там остается.

Мать Елизавета вместе с младенцем остается в той пещере, в которой сокрыла скала ее. И через год она тоже умирает. До своей юности младенец Иоанн, дальше ребенок Иоанн, потом подросток, наконец, юноша Иоанн живет в этой пещере один. Живет сиротою, не зная никого из людей. По преданию, сделавшись уже взрослым, он до своего 30-ти летнего возраста каждый год выходит. Потом, после этой пещеры там, жизнь в другой пещере возле Иерусалима. И наконец, завершает уже свою жизнь уже в пустыне за Иорданом, недалеко от того места, где было крещение Господне. И вот это-то его пустынное жительство как раз и есть та самая аскетика, которая умерщвляет тленное в падшем естестве. Тот остаток тленного, который может, еще и быть в нем. Плюс к этому аскетические условия его питания, аскетическая его одежда, акриды, мед, одежда из грубого верблюжьего волоса. Вот эта еще не та власяница из конского волоса, которую применяли русские аскеты. А все-таки южный, но грубый волос верблюда, неприятный для тела. И плюс постоянное в духовной ревности молитвование, молитва с всегда присутствующим в нем и с ним от самого его младенчества Духом Святым.

В этих-то условиях формируется особый характер Иоанна Предтечи. Мужественный, то есть твердый, а значит, непреклонный ни на какие увлечения мира сего. Ему приходилось, когда он выходил на праздники, каждый год он важнейшие праздники, там Пасхи, кущ, еще третий праздник – опресноков, он выходил из своей пустыни и присутствовал в храме, выполняя тем самым Божий завет. И в это время он находился среди множества людей, немало вызывая удивления по отношению к себе. Но при этом сам наблюдая нравы и состояние народа. Это-то: его проникновенный взгляд, и это сочувствие и скорбь за соотечественников, стали потом причиною в его служении особого ведения, что ли, или знания сердец человеческих, когда он призывал их к покаянию на Иордане перед крещением. Если бы не эти, конечно, посещения народа, и пребывание по три дня среди них, и наблюдение их из какого-то особого духовного взгляда своего, может быть и не столь успешно было бы его служение подготовки к крещению.

Но при этом соблазн его окружал со всех сторон. Немало завистников и ненавистников он вдруг обнаружил вокруг себя. Немало оговаривавших в народе. Так как он все-таки регулярно приходил, в год три раза, да еще каждый год, то люди уже знали о нем. Тем более он сильно выделялся среди людей своим одеянием и строгостью своего неучастия в разговоре, и на разные реплики и призывы - молчаливого строгого взгляда и ухода от этих соблазнов. Все это конечно, у одних вызывало удивление, у других очень сильное раздражение, и в конечном итоге у немалого числа - откровенную ненависть к нему. Лишь некоторая часть народа благоговейно наблюдали за ним, продолжая носить в своем сознании вопрос: «что-то будет отроча сей».

 В этих-то условиях пребывания среди людей, и особенно постоянного пребывания в пустыне и одинокого жительства своего, формируется вот этот мужественный и крепкий, или твердый характер Иоанна Предтечи. Поэтому-то, когда он выходит уже на проповедь покаяния, столь точно слово его, ко всем людям обращенное. И столь мужественные и твердые его ответы злобствующим иудеям, которые тоже приходят, кто из любопытства, а кто просто повредничать и поиздеваться над ним, и над всем народом попотешаться. И опрокидывающие его слова, само поведение, само его неучастие в этих соблазнительных выпадах против него. Так, что они ни чем зацепить его не могли, и никак ввязать в общение с собой не могли. Ну все, кто семьями живут, знают, это непросто, когда жена досаждает мужу, как удержаться, чтобы не ответить в ответ, в ответную досаду. Или когда муж начинает и раздражаться и капризничать, или что-то такое, на чем-то своем настаивать жене, может ли жена вообще удержаться в том, чтобы не ответить ему чем-то подобным? К сожалению, не удерживается ни та, ни другая сторона, в итоге захватывается этой распрею между собой. И начинаются такие, завязанные, пристрастные обращения друг с другом, в которых разжигается пламень грехов, и пламень страстей.

В нечто подобное соблазняли его и иудеи, Иоанна Крестителя. И не соблазнили. С него, такою мощною силою ему пытались вогнать в его сердце какую-нибудь язвительную фразу, или же обличение, оскорбление. И не вонзили. Не удивительно, что в этой человеческой твердости и мужестве почиванием в нем Святаго Духа, было еще одно удивительное свойство в нем - это величайшее упование на Него. И все-смиреннейшее и кроткое пребывание в промыслах Отца Небесного и в промыслах Божиих. Поэтому-то эта кротость и смирение, упование и пребывание в промыслах и дает это спокойное вхождение в темницу. Отдает себя в руки воинов, и пребывает в темнице, не молясь Богу о том, чтобы Он его извел. Знает, будет время, Бог Сам изведет. Как изведет? Как Богу угодно, так изведет. И когда увидел меч, то воспринял это просто как угодный Богу способ изведения из темницы. И больше ничего в этой уповающей и пребывающей в промыслах Божиих Божией душе не было переживаемо самим Иоанном в этот момент.

Церковь воспевает этот момент усекновения, как вершину подвижнического, аскетического жительства человека. Это тот самый плод, который образовался благодаря подвижничеству и аскетике. И к которому те, кто, собственно говоря, призваны быть чадами церкви, и принадлежать церкви, они призываются пойти по этому пути и к достижению этого плода. Потому и Иоанн Предтеча не только открывает нам дверь покаяния, а через нее Дух Святый открывает нам Христа, но и он является примером и образцом нашего земного бытия и жительства в освоении подвижнических деланий и действий, и жительства в аскетических условиях воздержания. И этому примеру его и последовали все наши преподобные, все наши монашествующие, пустынничающие. И все благочестивые семейные люди, пребывающие в мире сем, казалось бы, и ничем не отличающиеся от людей мира сего. Однако по внутреннему своему устроению своих ревностных, духовно ревностных стремлений, а соответственно подвижничества, и тому образу жизни, который был в домах сокрыт от внешних взглядов, они обычные миряне, совершали свою святую жизнь, имея в условиях даже царских и княжеских, имея аскетику, необходимую для подвижничества. Ибо подвижничество без аскетики невозможно. А аскетика без подвижничества, она бесполезна - пустое занятие, тоже зачем.

 Ну вот, рожденный в дивной своей семье, которая была участницею в лице Елизаветы и самого Захарии, участницею Святаго Духа, Иоанн Предтеча возрастает в условиях пустыни как исполненный не только человеческого мужества и твердости, но и Божественной духовности от Святаго Духа, Божественной святости. И в своем служении исполнив благословение быть предтечею Господа нашего Иисуса Христа, и приуготовить народ к восприятию Христа, далее своими словами, что вот «стоит среди вас Тот, Которому я не достоин и шнурки на ботинках развязать, Он, Ему положено сейчас возвышаться, а мне умаляться», действительно умалился так, что даже совсем исчез из поля зрения Христа и его учеников, оказавшись в тюрьме. Промыслом Божиим заточенный на два года тюрьмы, как раз на то время, когда действовал и совершал собирание Своего народа Господь на земле Палестинской. В это время Иоанн Предтеча умалился до жительства тюрьме. А далее, в самой тюрьме уже умалился до усекновения, чтобы взойти уже раньше Господа, вперед Него, дабы встречать Его на Небесах уже оттуда, Иоанн Предтеча. Вот это событие мы сегодня празднуем. Аминь.

20. Проповедь: Крест и Церковь

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 58 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником Воздвижения креста Господня. Начался новый церковный год, и праздник Рождества Божией Матери мы с вами отпраздновали. Тем самым церковь открывает нам, что Ее рождением, рождением Пречистой начинается дело спасения на земле, которого чаял Ветхий весь завет. В Ветхозаветное время вернее, люди Ветхого завета. Но которое совершаться начало именно с этого времени, как родилась Пресвятая Владычица наша, Богородица. И мы, вступая каждый раз, в новый очередной церковный год, входим в это исполнение Новозаветного дела, которое совершил Господь ради нас с вами. Бог с Небес сходит на землю, воплощается, приемлет естество человеческое. И, становясь Богочеловеком, совершает самое важное, самое главное дело, какое никто из нас с вами за себя самих совершить не мог - дело нашего спасения. То есть дело нашей вечной в жизнь радости в любви Божией пребывая. Это-то дело жизни нашей, или возможности жизни нашей в Царстве Божием как раз и Господь совершает.

 До этого исполнения времен рай закрыт был даже для всех ветхозаветных праведников. И только с воскресением Господним открывается рай, расторгаются узы ада, и изводится из ада первый состав людей, коих Господь вслед за Собой вводит в райские обители из числа ветхозаветного народа. А далее: далее совершается великое дело собирания в раю Царства Божьего в составе тех людей, которые должны будут прожить то время, уже новозаветное время так, чтобы быть введенными во един состав с ангелами. То есть войти в райские обители, а затем, по Страшном суде взойти уже в Царство Божие, в вечную жизнь вечной радости и бесконечной любви Божией к человеку.

 Чтобы пройти этот путь и ради этого, собственно говоря, исполнить все свое земное бытие и жительство, человеку должно как раз жизнь свою земную прожить так, как прожила церковь эти две тысячи лет. И еще сколько-то, которые достоят до Страшного суда. От воплощения Господа на земле до Страшного суда, Его второго пришествия, совершилась история развития церкви. Подобным же образом как совершается жизнь всей церкви Новозаветная, воплощение Господне до Его второго пришествия, так и должна совершиться и наша с вами жизнь каждого отдельного. Земная жизнь ради того только одного, чтобы высвободиться из тенет греха, страстей, из тенет смерти и проклятия, то есть падшего естества нашего. И сделавшись равно ангельными, взойти затем в обители рая, откуда когда-то в лице Адама и Евы мы с вами были изгнаны. Грех через грехопадение вошел в нас. И мы теперь пребывая здесь на земле, совершаем свою жизнь практически в этой связанности греховной тюрьмы, и в этой тле и мгле страстного мрака, в котором совершается, происходит вся жизнь человека в его падшем естестве.

 Фактически это не жизнь. Хотя, тем не менее, вступая в церковную жизнь, мы с вами часто задавались, и может быть и до сих пор задаемся вопросом: как это так, вроде бы мы живы, как церковь говорит, что мы не живы? Как это так, вроде бы мы так радостно веселились, и как это церковь говорит, что мы мертвые? И вступая каждый раз в Новый год совершения своей церковной жизни, мы вступаем в испытание этих страшных вопросов, которые постепенно являются для нас с вами по мере того, как мы живем в церковной жизни, являются сначала как страшные. То есть не ясные, как зовущие к ответу, и ищущие ответа. И в тоже время совершенно не открывающие никакого начала, или ниточки для того, чтобы нам с вами возможно было на них ответить. Вопросы, в которых начинает метаваться наша душа, и в поисках ответа где-то в угоду своим чувствам, слыша и чувствуя, что в ответе - жизнь в этой жизни, и в ответе - спасение. А в спасении некая новая жизнь, о которой мы сейчас только лишь читаем, и о которой что-то знаем из уст церковных людей, и священства и епископов. И однако сами, ни своим опытом, ни предведением не предчувствуем, не подозреваем ее. Знаем мы только лишь литературу книжную, ученически школьную. Но неведома для нас с вами жизнь Царства Божьего, в которой сейчас пребывает уже множество людей, проживших и прошедших этот земной путь свой.

 И поэтому каждый раз, когда церковь поставляет перед нами в самом начале нашего жизненного пути нынешнего, нового года, нового круга богослужения, нового круга следования нашего за Христом и за Матерью Божией, и за всеми святыми, мы оказываемся перед фактом креста Господнего. Церковь этим открывает нам, что через тайну креста наше спасение. Открывает нам, что через исполнение нами с вами жизни, подобной Христу, а значит, через ношение нами с вами своего креста, совершается и наша с вами жизнь, когда из мертвых мы становимся живыми. И тогда человек, который вроде бы жив, вроде бы радостен, вроде бы весел и легко общается со всеми вокруг, и видит массу народа, веселящегося и живущего, и исполняющего массу дел своих, чувствует себя мертвым, а во Христе и в кресте живым. Как это? Вопрос, который ничем по-другому, и никак по-другому нельзя узнать, кроме как пройдя вместе с Христом Его крестный путь, и распявшись, и вместе с Ним на кресте. Так говорят святые. Нет другого ответа. Ни книжного, ни на слух услышанного, ни догадливым умом догадливого. Но только реальным опытом своей земной жизни, в которой ты будешь совершителем крестного пути.

Часто, глядя на свой крестик, который мы носим на груди, мы в начале своего церковного пути слышали и чувствовали, что крестик есть ограждение нас от всякого несчастья. То есть за несчастье мы считали и полагали, и до сих пор может быть полагаем, что как раз увечья, болезни, или же какая-нибудь смертельная рана, приносимая нашей телесности – это и есть несчастье. И поэтому от таковых несчастий, чтобы где-нибудь не споткнуться, или как-то так, серьезно не упасть, ограждает нас крестик. Чтобы не заболеть где-нибудь, не подхватить где-нибудь какую-нибудь заразную болезнь, ограждает нас крестик. Чтобы не напал на нас какой-нибудь хулиган, и не причинил увечье, ограждает нас крестик. То есть в этих ограждениях, которые мы чаем за крестиком, который носим на груди своей, мы полагаем, что крестик и ограждает нас от телесных всяких увечий и несчастий для тела. И невольно, когда встречаемся с явлениями амулетов, которые сегодня распространены в безбожном мире, сами задаемся вопросом: а какая разница между амулетом, который носят все люди, и всякие разные, может быть их и разные виды навешивают на себя, и нашим крестиком? Получается, что вроде бы по большой сути нет разницы. И амулеты ограждают от всяких таких телесных несчастий, и крестик наш ограждает от телесных несчастий.

Какая же разница? Пройдет немало времени, прежде чем у нормального христианина начнет появляться наконец разумение о том, что крестик не от телесных несчастий ограждает. Мало того, мы видим, что крестик мы всегда носим, однако эти несчастия происходят то с одним, то с другим. Вот кто-то споткнулся и сильно ушибся. Вот кто-то даже и сломал что-либо, ногу, руку. Вот кто-то и вообще заболел, и даже смертельно вроде. И даже в итоге, сильно поболел, умер, а все крестик на нем. Не помог от этих несчастий. В тоже время известно сейчас немало случаев, когда мне доводилось бывать и встречать детей, которые, ну, снимали крестик с себя на какой-то момент, потом опять одевали.

 Есть немало взрослых, мужчин особенно, женщин, правда, я не слышал, таких случаев, но мужчин, которые, прежде чем идти на особый запой, пьянку, какую-то сугубую пьянку, снимали с себя крестик. Не в пьяном угаре снимали – это само собой. А те, которые перед тем, как выпить, снимали. И знаю ту молодежь, которая, прежде чем пойти наколоться наркотиком как-то основательно, снимали с себя крестик. Что это такое, почему? Они ведь в общем-то фактически, ни те дети, ни эти мужчины, пьяницы, ни наркоманы, особо-то и не церковные, и вообще церковную жизнь сугубо-то и не знают. Крещеные, носят крестик, но почему именно перед фактом какого-то страшного греха для себя, как они полагают, что это будет тяжкий для них грех, перед этим грехом они снимают крестик? Очень просто. Через этот крестик запрещается им грех. А освободившись от крестика, они уже свободны и могут легко идти. Значит, не от телесных увечий и несчастий ограждает нас крестик. Это не амулет.

Крестик как сила креста Господнего, носимая, или имеющаяся даже в маленьком нагрудном наперстном крестике, ограждает нас от греха. С крестиком ты не сможешь грешить там, где крестик не позволяет тебе грешить. Мы не вполне разумеем и не вполне знаем, от чего уберег нас крестик, от какого греха. Там, за гробом откроется это вполне. Но вот те, которые, идя на грех, снимают с себя крестик, они точно знают, от какого греха их крестик ограждает. Наше же с вами явное чувство, что крест есть ограждение нас с вами от греха, должно произойти и совершиться в душе человеческой. Равно с тем же внутренним борением с грехом, параллельно с тем же нашим восстанием внутренним против греха, и нашим мужеством и верою Богу, и силою, с которой мы начнем отвергать грех. В этом-то внутреннем отвержении греха, в этом внутреннем сопротивлении греху, в этом внутреннем поставлении волевой преграды греху, мы вдруг услышали силу креста, помогающего нам в этом. Того наперстного крестика, который мы каждое утро, кто-то имеет обычай целовать. Для того, чтобы день был благословлен, для того, чтобы этом благословении как-то от чего-то себя оградить, не вполне понимая и разумея, от чего, но интуитивно, где-то внутренним приоткрывшимся после крещения нашим духом мы слышим, что от чего-то очень серьезного ограждает нас крестик. И только когда ты в своих подвижнических трудах, когда в своем воцерковлении придешь в ту пору, и в тот возраст своего уподобления Господу, и соединения с ним в причастии, когда ты начнешь поставлять преграду греху в самом себе, в движениях своей решимости воли и решимости духа своего, там и тогда ты услышишь эту тайну креста, крестика твоего нательного, который, оказывается, в этом именно тебе будет помогать. Более того, ты вдруг ясно услышишь, что он тебе и дан-то, и носишь ты его на теле ради того, чтобы быть огражденным от греха.

 Что же привело Господа на крест? Мы сейчас знаем, каждый из нас с вами, все, кто церковные и начитанные в церковных книгах, знаем, что в каждом есть грех, есть фактически повторение распятия Господнего на кресте. И в этом-то, по началу, некое знание о том, что согрешая, ты со-распинаешь, вернее, что распинает Христа на кресте своими грехами, оно не вполне и не сразу вмещается во внутреннее разумение. То есть в разумение нашей совести. Мы знаем это, прочитали, мы вроде бы об этом наслышаны, но не вполне опытно чувствуем, как это происходит, и почему это так. Может быть, поэтому одно только лишь сознание того, что ты грехами своими распинаешь Христа на кресте, не помогает тебе против твоих грехов. Как бы ты крепко и круто пожалуй, не разумел бы и не сознавал этого факта, однако как-то он слишком далек от тебя. И вольно или невольно в твоем сегодняшнем сознании распятие Христа на кресте оказывается все равно отдаленным на две тысячи лет назад. Это не одно и то же, как во времени, и не в одном акте происходящие события – твой личный грех и распятие Христа на кресте. Каким-то сознанием ты пытаешься себя в этом убедить, но реально силы от этого убеждения не имеешь и не получаешь. Хотя, читая жития святых и в некоторых местах слыша, как они от одной только мысли, что они распинают Христа, имели власть над грехом и силу отвергнуться его, отсечь его от себя. Читая об этом, ты разумеешь, что ты совсем далек от такого устроения.

 Действительно, чтобы они, о ком ты читаешь, так себя чувствовали, надо: они прошли большой путь церковного подвижничества, восхождения к дому церкви. Помните, мы с вами говорили о том, что церковь есть ограда ее, внутри которой пребывает крещеный народ, вошедший в церковную жизнь. А внутри ограды дом церкви, и жители дома церкви - не есть жители ограды. Равно как жители ограды - не есть жители дома церкви. А среди жителей ограды церкви, среди пребывающих в ограде, мы говорили о трех составах людей. Одни, которые вошли в ограду, но постоянно выбегают из нее и о них Евангелие говорит в притче о семенах, которые упали. Одно семя упало при дороге, налетели птицы и склевали эти семена. При дороге. То есть человек получил крещение, более того, вошел в ограду церкви, а в ограде церкви оказывается дорога, оказывается путь к дому церкви. И надобно на него встать. Но семена у этих людей упали при дороге. И потому они на дорогу-то, и при дороге даже и не подумали, и не исполнили. И потому эти люди, едва только войдя в церковную ограду, несколько побыв в ней, затем выскочили из нее. Еще хорошо, если остались при ограде, а то и вообще далеко ушли от нее. Так, временами только, раза четыре в год может быть появляются на великие праздники в храме Божием, исповедаются, причащаются. А то и вообще забегают в церковь только лишь так, ради того, чтобы какие-то святые предметы церковные взять себе домой. Свечку поставить, воду святую с собою унести, да ..? после чинопогребения своему родственнику на могилку понести из храма.

Второй состав: которые начали жить в церковной ограде и живут, но не на дороге. Каменистая почва, на нее упало семя, и дало корень, но не глубокий. И потому вроде бы и живут, пока есть дождик, пока есть роса, и пока в общем-то корень питается влагой. Но взошло солнце, говорит притча, влага высохла, и эти растения тоже высохли. То есть живущие в церковной ограде получают в виде влаги все святые действия, святые таинства церкви, живут ими, живятся ими до тех пор, пока не наступят какие-нибудь: скорбь и гонения. И моментально вдруг окажется, что талант, который они получали в церковной жизни, те таинственные действия, и таинства сами по себе, и святые действия, они как-то вдруг не оказываются сильными для них. Хотя при этом мы знаем, что всякое таинство всегда со стороны Бога действительно. Но для человека самого, в его усвоение таинства оно не всегда действует. Это не действование таинств как раз и есть «семя, упавшее на каменистую почву». Среди таковых есть немало тех, которые: семя упало в тернии, они живут в ограде церкви, пользуются всеми милостями церковной жизни. И пребывая в них, однако, одновременно с этим все больше и больше начинают отдавать себя житейским заботам и всяким нуждам. В итоге тернии заглушают проблески семени, и погубляют их. Они в ограде церкви, но не на дороге. Они не вступили в нее. Они живут также при дороге. И хотя и чувствуют себя там радостно, полно и весело, и даже концерты церковные устраивают, и даже спектакли на разные церковные темы играют вместе со своими детьми в воскресных школах и разных событиях церковных праздников. Много чего делают и в своем служении в церковной ограде. Но при этом не находятся на дороге, на пути Господнем.

На путь же, на дорогу вступает тот, который уподобляется Самому Господу. Господь на Своем последнем крестном пути нес крест на Себе. Тот крест, на котором потом пережил …? страдания, будучи пригвозден к нему. Крест, на котором Он умер. Это-то несение креста и есть собственно дорога. Это-то несение креста и есть, собственно путь. И если вошедший в ограду церкви не начал нести крест, он не на дороге, и тем более не на пути Господнем. В житейских путях, да, может быть. Но не на путях Господних. Он не знает, что такое путь. И поэтому семя, которое упало в добрую почву, это семя в тех людях, которые войдя в церковную ограду, вступили на путь Господень. Но тогда - это вступление в отношение с крестом Господним.

И тогда первый вопрос, который подымается у человека по отношению, когда-то подымается на этом пути, это вопрос: «Господи, кто пригвоздил Тебя к кресту»? Ответ: «грех». – «Господи, если грех Тебя пригвоздил к кресту, как же тогда крест может быть для меня силою, подающей жизнь? Грех пригвоздил Тебя, мало того, отнял у Тебя жизнь. Ты на кресте умер. То же самое, я теперь знаю, идущий по дороге и находящийся в предвидении пути своего крестного, еще не пока не вышедший с дороги на путь, но уже в предвестии этого пути, я уже предчувствую, что и грех – это то смертоносное, что во мне совершает тоже смерть. Грех порождает мою смерть. Грех начинает умертвлять, а святые говорят, что уже умертвил. Я начинаю это чувствовать, что грех умертвляет меня. И Тебя, Господи, умертвил. Но как же тогда мне, умертвленному грехом, и постоянно уметвляющему и умерщвляющего себя грехами получить от креста Твоего силу, если и Ты на кресте тоже умер. И я теперь под грехами тоже умираю. Почему святые говорят, что крест – сила, что крест – жизнь? Откуда они это знают? Они ведь это говорят из опыта. Как и что они пережили, чтобы так говорить»?

 Каждый год, вступая в очередной церковный год, мы оказываясь в празднике Воздвижения креста Господнего, еще и еще раз оказываемся перед, этим для нас страшным и неясным вопросом. Страшным, потому что мы видим, каким-то внутренним чутьем слышим, что без креста нам не спастись. Но если в кресте спасение, в кресте жизнь, то как это может быть, когда мы перед собою видим, и на себе по давлению действию греха слышим, что грех, пригвоздивший Христа к кресту, и нас пригвождает к смерти? Приговаривая, не просто приговаривает к смерти, а реально ввергая нас в смерть? Ответ на этот вопрос невозможно вычислить, невозможно услышать. Он будет все равно, конечно, он будет сказан, прочитан, он будет услышан. Но он не будет ответом жизненным. Тем жизненным, или житейским ответом, в котором мы будем реально переживать силу креста и жизнь, от него исходящую. Для того, чтобы этот ответ получился, надо пройти крестный путь нынешнего года. Это будет маленькая частичка всего крестного пути, который предстоит нам пройти в течение всей нашей отведенной нам жизни земной. Потому что вся наша жизнь должна быть с этого времени теперь жизнью крестного пути. При попытках этих отвечать на эти запросы, мы бы с вами должны будем не умом размышлять, не разумом вникать, а реально идти путем Господним, совершая свой жизненный год, предстоящий год церковный, как малый отрезок крестного пути Господнего, который для нас с вами становится таковым же крестным путем.

Святитель Григорий Палама, проповедь его на как раз праздник Креста Господня, и в ней его размышления, святительские размышления о кресте. Грех не покоряется закону Божьему, да и не может. Так и живущие по плоти не могут угодить Богу. А крест Христов именно и есть упразднение греха. Да, в распявшем грех Христе совершается упразднение греха на кресте. «Изыди от земли твоея, и от рода твоего, и иди в землю, юже ти покажу». Так Господь сказал Своему праведнику в Ветхозаветное время. «Изыди от земли твоея». Таким образом, в самых этих словах заключалась тайна креста. Ибо это же прямо являет Павел, который, хвалящеся крестом, говорит: «Мне мир распяся». Ибо для бегущего без оглядки из отечества, или от мира, земное отечество и мир умерли, и оставлены без внимания. А это и есть крест.

 Что же означает это, следующее: «изуйся побед ног твоих», - сказал Господь праведнику Своему. Это значит: разреши кожаные одежды, в которые ты оделся, и в которых грех имеет действие, и отстраняет тебя от святой земли. Итак: «изуйся побед ног», - это тоже, что и сказать: «не живи более по плоти и в грехе. Но будет упразднена и умерщвлена противная Богу жизнь и рассуждение плоти, и закон в членах, противящийся закону духа, и пленяющие законы греха. Путь он более не одерживает вверх, и не имеет действия, будучи умерщвлен силою Боговидения». Разве это не крест, который уже праведник Ветхого завета начинает совершать, или им идти и исполнять свою жизнь. Ибо крест, опять же, согласно Божественному Павла, означает «распять плоть со страстьми и похотьми».

 Итак, первое: «изыде от земли твоея», то есть оставь мир. Второе: «изуй сапоги от ног твоих. Место бо, на нем же ты стоишь, земля святая есть». Первая тайна креста, про которую говорит святитель Григорий Палама, заключается в бежании от мира и удалении от близких по плоти. Удалении от близких по плоти, если они препятствуют благочестию и отвечающему сему образу жизни. И в телесном аскетизме, которое само по себе, без наличия духовных подвигов, мало полезно, как говорит Павел. Таким образом, согласно сей первой тайне креста - нам мир и грех распятый, когда мы бежим от сего.

Если откроем ветхозаветную книгу - Второзаконие, мы неожиданно услышим там подобное же сказанному Господне повеление. «Если у кого будет сын буйный и непокорный, не повинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их. То отец его, и мать его пусть возьмут его и приведут его к старейшинам города своего, и к воротам своего местопребывания. И скажут старейшины города своего: «сей сын наш буен и непокорен. Не слушает слов наших, мот и пьяница». О том, что будут такие дети, сказано и в Евангелии, в пророчествах Самого уже Господа, что наступят такие времена, когда дети будут гнать своих отцов и матерей. И не просто гнать, но будут и убивать. Так действует грех. Сам, убив таковых детей в их праведности и в их совести, затем восстает уже их властью и их силою на самых близких своих, но исполненных правды Христовой - для того, чтобы убить и их. И скажут старейшины города своего: «сей сын наш буен и непокорен, не слушает слов наших, мот и пьяница». Тогда все жители города его пусть побьют его камнями до смерти, и так, истребив зло из себя, и все израильтяне услышат и убоятся того».

 Как возможно такое жестокое повеление со стороны Бога? Оно было бы невозможно, если бы не была столь страшна сила и власть греха. Если бы грех не был бы собственно самою смертью. Ибо всякое совершение греха есть нанесение в себе смерти той доли души, той жилки ее праведной, которая была жива и праведна, или даже и свята, а в какой-то момент, совершил грех, - умерла. И порою умерла уже навсегда. Тогда и повеление Господне против греха, который так убийственен для человека, становится столь жестким и столь серьезным. Таким образом, согласно сей первой тайны креста: «нам мир и грех распятый, когда мы бежим от сего, от всех родных и близких по плоти». Помните, начал с этого слова святитель Григорий Палама.

 Вторая же тайна креста заключается «в распятии себя для мира и страстей, когда они, мир и страсти, бегут от нас. Но мы не возможем разумно действовать, если только не будем в созерцании Бога». То есть у нас не хватит сил восставать против греха. Тем более страсти, если только не будем иметь созерцание Самого Бога. Ибо, «когда упражнением в добродетели мы взойдем к созерцанию, и когда украсим и очистим нашего внутреннего человека, изыскивая скрытое в нас самих Божественное сокровище, и вновь рассматривая находящееся внутри нас Царство Божие, тогда мы распинаем себя миру и страстям. Исполнив первую тайну креста, убежав из мира, а соответственно из среды и родных своих и близких, войдя в церковную ограду и начав жить в церкви, вступив тем более на дорогу, и двигаясь по пути Господнему, мы тем самым вступаем на путь отсечения в себе уже греха и страстей. И себя уже распинаем миру и страстям.

 И это требует силы. Без созерцания Бога, без Его реальной помощи, без Его откровения нам как силы, вспомоществующей нам, как силы Духа Святаго, содействующей нам в этом распинании себя миру и страстям, невозможно, говорит святитель, управиться со страстями. К этому же обращает наше внимание и великий Павел: «Духом ходите, - говорит он, - и тогда похоти плотские не совершайте». «Духом ходите», тогда будете иметь возможность похоти плотские не совершать. Ибо созерцание, которое есть, собственно, присутствие Духа в тебе, укрепляет и лелеет добрые устремления, и подавляет плотские вожделения.

В деяниях апостольских есть одно событие, которое часто остается для многих из нас с вами тайною и загадкой, приводящей в некоторое недоумение, причем в вопросе, которое возникает в связи с этим. Я имею в виду сейчас случай с Ананией и Сапфирой, которые, решили вступить в общину Господню, первую апостольскую общину, и придя, на воротах встретили апостола Петра. Но при этом решили не полностью исполнить правило общины – принести от своих имений не все, что они имели, а половину сокрыть. Они продали имение, половину суммы решили сокрыть, а половину принесли. И сначала Анания умер, когда апостол Петр обличил его: «зачем, - говорит, - ты, Анания, лукавишь. Зачем ты сокрываешь вторую половину того, что ты имел»? И в этот же момент Анания умер. Пришла потом Сапфира. Такой же вопрос задал ей Петр, этот-то вопрос. И Сапфира тут же умерла.

 Они, Анания и Сапфира, перед этим видели членов апостольской церкви на улицах Иерусалима и в храме. То есть через что они захотели вдруг прийти-то собственно в общину. Видели, как народ прославлял, видели, какою любовью и уважением пользуются они у окружающих. Я читаю сейчас слово Александра Ткаченко, мирянина. Это не протоиерей Андрей Ткаченко. Это мирянин Александр Ткаченко в журнале: «Фома» за 2016 год, февраль. Но при этом, то есть, какой любовью и уважением пользуются они у окружающих, но при этом они также видели, что отнюдь не все из тех, кто восхищался учениками Христа, не все примыкали к их общине. Потому что по сути дела это был переход в совсем другое подданство – под власть долгожданного Царя Израилевого. И всю свою жизнь без остатка новые подданные посвящали этому царю. А на такое готов был далеко не каждый.

 Анания же и Сапфира решили поступить по-обывательски прагматично. Увидев, что в общины к апостолам идут весьма богатые люди, они тоже решили войти в это сообщество, чтобы иметь возможность пользоваться разделяемым между членами общины богатством. Но при этом точно также по-обывательски прагматично Анания и Сапфира рассудили, что для вступления в клуб им совсем не обязательно отдавать все вырученные от продажи деньги. Ведь может так получиться, что этот «апостольских коммунизм» в кавычках, закончится вскоре полным крахом. Тем более, что и первосвященники к ним как-то не очень доброжелательно настроены. Да и вообще мало ли что. И в то же время, когда они появились перед апостолом Петром, он вдруг задает им вопрос: почему они скрыли. То есть то, что было тайной их, вдруг оказалось явным для Петра. И после этого обличения умирает один и умирает второй. А мы с вами остаемся перед этим фактом с великим вопросом: разве не мог апостол Петр раскрыть корыстные замыслы предприимчивой супружеской пары и просто отправить их с позором восвояси? Зачем нужно было лишать их жизни?

 Вот тут мы, наконец, и подходим к самому больному вопросу в этой теме: кто и почему убил Ананию и Сапфиру? Блаженный Феофилакт Болгарский, описывая и толкуя это место, пишет: «многие из нечестивых, выставляя на вид то, что случилось с Ананией и Сапфирою, обвиняют верховного из апостолов, Петра, в смерти. Но обвинение касается не Петра, а скорее Духа Святаго, произнесшего на них справедливый приговор. Потому что Петр только изобличил их во лжи. А жизни лишил их обоих, как одинаково согрешивших, имеющий власть над жизнью и смертью, Дух Святой». Но в этом месте текста деяний кроме Святаго Духа упоминается еще одно духовное существо. Если об этом не знать, мы не сможем найти ответ на вопрос: кто же все-таки убил Ананию и Сапфиру. Этой реальностью оказывается еще и одно ведь духовное существо – сатана. «Но Петр сказал: «Анания, для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому и утаить истинное земли»? То есть Анания со своим вступительным взносом пришел к тем, через кого Бог действовал всем, не ведомо Иудее со времен величайших пророков. То есть, по сути пришел к Самому Богу. И перед Ним, перед Богом решился лукавить, послушав при этом сатану. И не верил, что Бог способен его хранить и питать, если он вступит в общину и будет в ней жить.

Святой Антоний Великий пишет о грехах следующее: «грехи наши не попускают Богу воссиять в нас. Не Бог не хочет иметь нас святыми, не Бог не хочет дать нам ту силу, которою мы можем восстать против греха. Но грех в нас, и мы со грехом вместе не попускаем Богу воссиять в нас». С демонами же и мучителями этот грех нас соединяет. Соединение с духом лжи несет человеку смерть, поскольку дух этот человекоубийца от начала. Соединение с духом лжи, а значит, соответственно со всяким грехом, за которым стоит дух лжи, несет человеку смерть. И если человек не желает покаяться в этом соединении, обратиться от него и наследовать жизнь, тогда Бог отходит от этого человека. Многие ли из нас с вами в покаянии своем в духе каемся? Мы каемся, что мы совершили грех, называем поступки и проступки. Но о том, что в тайне сердца своего мы совершили соединение с духом зла, духом этого греха, в этом покаяния нет.

Но именно к этому покаянию, к таковому внутреннему разделению себя от духа лжи, от духа мира и духа льсти и духа времени, нам должно бы прийти. И тогда начинается собственно путь Господень, когда таковое разделение с этими духами вражьими начинает человек искать, и искренне, и с силою пытаться в себе совершить. Если человек не желает покаяться в этом соединении, обратиться от него и наследовать жизнь в результате, тогда Бог отходит от этого человека. Раскаявшись в соединении с духом лжи, мы получаем свободу в прощении Господнем. И тогда освобождаемся навстречу новому соединению, соединению с Богом, которое и есть жизнь. Если же этого не происходит, тогда Бог отходит от этого человека, оставляя его наедине с полюбившимся ему демоном. Анания и Сапфира решили дружить с убийцей, и тот их убил.

Вот вам ответ, за которым выходит очень серьезный вывод. Всякий грех является смертельным для нас с вами. Грех - это уничтожение, убивание в себе того доброго намерения и того доброго движения воли, или чувств, или ума, которое могло бы совершить свою доброту. Но вместо этого поражается в смерть грехом. И это склонение наше к тому, чтобы совершить грех, а не добро, это соединение наше с вами с грехом мира, льсти или же времени, оно-то и становится убийственным для человека. И как люди, духовно согрешающие, видимым образом были показаны Богом через болезнь проказы, когда плоть тела убивалась этой болезнью. Болезнь, которую невозможно было вылечить в то древнее время, которая поражала человеческое тело извне. Сначала кожу: и один участок кожи поражался и начинал гнить, потом второй, третий, потом проникала болезнь внутрь, и начинали гнить и поражаться мышцы, и кости. И в конечном итоге человек умирал, пораженный во всех своих частях тела, которое было сначала живым, а постепенно стало гнилым и мертвым. И в конечном итоге и умер человек.

 Тоже самое говорит Господь: смотрите на проказу, как она действует в теле. То же самое делает грех, но действуя в душе. И душа постепенно погибает под действием греха. Господь во Второзаконии говорит: «жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери, - говорит, - жизнь, дабы жил ты, и потомство твое». Потому как, блаженный Феофилакт говорит о том, что Святой Дух лишил жизни двух лжецов, он подразумевает лишь одно: животворящий Податель жизни не стал насильно сохранять жизнь в людях, которые давно от нее отказались, и по сути уже были мертвы.

 Мы совершаем с вами грех каждый час, каждый день. Однако ходим, дышим, требуем, и даже еще и мечтаем о новых, и более расширенных и глубоких грехах, радея только лишь о нашей собственной земной жизни, и об успехах в ней. И мы вполне удостоверяем, что мы вполне живые. Однако, на самом деле, говорит апостол Павел в другом месте, мертвые. А Господь прямо сказал Своему ученику: «оставь мертвых погребать своих мертвецов». Мертвецы. Как же мы тогда живы? А только по той причине, что благодать, все-поддерживающая, всеобщая благодать Духа Святаго, которая поддерживает весь мир, всю вселенную в ее законах, равно как весь биологический мир в его биологическом, живом жизненном существовании. Эта же самая благодать и поддерживает и нашу с вами жизненность от той, которая на деле в душе своей вся уже давно для Бога мертва. И пока благодать с нами, мы живы, и мы бегаем по земле. Но когда мы грешим в такую меру, что невозможно благодати уже с нами пребыть, она отойдет от нас. И тогда мы умрем.

 Поэтому не жизненность человеческая животворит нас с вами, а присутствие все-поддерживающей благодати Божией, вопреки греху, умертвившему уже нас с вами, и умерщвляющему дальше, мы продолжаем быть с вами живы. И это, каждый из тех, кто, вступив в жизнь церковную, в ограде церкви вступив на дорогу, а с нее вступает на путь Господень и движется в состав жителей дома церкви, знает это своим опытом: как постепенно, от того, как отлагаются и отпадают в наших подвижнических актах и действованиях, отпадают те или иные грехи, оживает душа человеческая. Мы сами чувствуем себя живыми. Мы действительно, - заканчивается статья, - мы действительно живем в ситуации смертельной опасности. Мы и в самом деле можем отпасть от Бога. Мы вполне реально способны через свои грехи соединиться с сатаной, и в итоге погибнуть.

Возвращаемся к святителю Паламе. «Итак, поскольку дурные страсти и мир греха не могут совершенно быть далекими от нас, неразумные действия производиться в наших душах, если только мы не будем созерцаемы Богом». Если только не будет с нами благодати Господней, которая поначалу просто поддерживает жизненность давно уже умирающих и умерших людей, в грехах погубивших свою душу. А далее, вступивших, нас с вами в церковь, поддерживает уже благодать призывающая, первые годы нашего пребывания в ограде церкви. Если ты дальше вступишь на путь, вступишь на дорогу и по ней выйдешь, или будешь стремиться выйти на путь Господень, ведущий тебя в состав жителей дома церковного, тогда когда-то, в какой-то день придет к тебе благодать содействующая. И ты вполне явно услышишь жизнь, возникающую, воскрыляющуюся, в тебе заново пробуждающуюся жизнь с Богом. Про эту-то жизнь в благодати и говорит святитель, называя слово этой благодати «созерцанием Бога». «Если только мы не будем в созерцании Богу, то по сему и сие созерцание, распинающее миру удостоенных его, также является тайной креста». Это третья тайна.

 И таким образом на Аврааме, которого мы вспомнили в первом случае, совершилась тайна креста. «Исаак же сам собою был образом пригвожденного, быв послушен Своему Отцу даже до смерти, как и Христос Богу Отцу. И данный вместо него овен предзнаменовал Агнца Божьего, данного ради нас на заклание. И чаща, в которой этот овен запутался рогами, была тайной образа креста. Почему и называется чащей..? века. То есть чаще оставления. Как и крест именуется спасительным древом». Послушание Исаака Аврааму, отцу своему. Вот оно, прообразование послушливости Христа Отцу Своему Небесному. Исаак возлагается на жертвенный огонь, на жертвенный костер. Господь возносится на смертельный крест. Исаак это делает в совершенном послушании отцу своему Аврааму, не только не подозревая чего-либо худого, но даже не имея даже возможности такой подозрительной мысли. Настолько чиста была его сыновняя любовь к отцу, настолько велико было его сыновнее почитание отца в его действиях, что ни капли, никакого смущения и никакого подозрения не возникло в нем, хотя и задал он вопрос недоуменный. «Вот ..?, вот секира, а где же овец», - спрашивал он отца, когда они поднимались на гору. «Бог найдет себе агнца», - ответил ему отец. Этого было достаточно для Исаака.

Так каждый ребенок человеческий, рождающийся в своей семье, рождается в возможность вступить на свой, с детства совершаемый путь жизненный. Этим жизненным путем являются те главные три добродетели, в которые рождается каждый человек. Будучи детьми в своем сыновстве мы все рождаемся ради пути жизненного, в котором в конечном итоге должны будем взойти на путь Господень. И в этом жизненном пути, путеводительными, или поставительными нас на этом пути, и делателями этой дороги и этого пути жизненного, этими делателями являются три добродетели: почитание, послушание, любовь. Любовь к отцу своему кровному, к матери своей. Почитание всех поступков их, их слов, их заветов, их наставлений приводит эти две добродетели к третьей - к послушанию. К тому беспрекословному, тому послушанию, в котором нет никакой объяснительности, никакой пререкательности и укорительности. Той послушливости, которая в сыновстве является чистою, и соединяющею детей, сыновей и дочерей через заветы отцов с ними, родителями: отцами и матерями.

Итак, продолжаем дальше читать святителя Григория. Иаков, о котором и вспоминает в следующем праведнике, «будучи внуком, будучи от начала и до конца послушен родителям, и посему возлюблен и благословлен, и вследствие этого ненавистен для Исава, брата своего старшего. Он, таким образом, всякое искушение доблестно перенося, в течение своей жизни имел совершенную тайну креста». То есть, выход на жизненный путь почитанием, любовью и послушанием уже есть крест. И в нем в этих добродетелях уже совершается тайна креста, которая и позволяет Исааку так просто последовать Аврааму и лечь на костер. Иакову так просто слушаться отца и мать, особенно в тех наставлениях, которые они ему дают. «Он, таким образом, - продолжает дальше святитель Григорий Палама, - он таким образом всякое искушение доблестно перенося, - Иаков,- в течение своей жизни имел совершенную тайну креста. Посему Бог и сказал: возлюбих Иакова, Исава же возненавидех». «Нечто подобное и среди нас имеет место, братия, - продолжает дальше святитель Григорий, - ибо подчиняющий себя духовным отцам, согласно реченной апостольской заповеди: «чадо, послушайте своих родителей», тот, как по своему послушанию подобный возлюбленному Сыну Божию, и сам бывает возлюблен Богом. Непослушливый же, как чуждый подобием в отношении возлюбленного сына, и Богом также ненавидим бывает».

Потому что, только что мы слышали с вами слова Второзакония: этот человек, этот ребенок своих родителей является порождением греха. Греха, который убийственен как для самой души этого ребенка, так и в конечном итоге для родителей, когда этот ребенок, став взрослым потом, поднимет руку на своих православных родителей. Поэтому-то Богом ненавидим грех, и всякий, кто, соединившись с грехом, становится человеком греха.

Здесь мы еще раз откроем Второзаконие и в нем услышим, в Ветхом завете слова Господни, сказанные Своему народу: «если будет уговаривать тебя тайно брат твой, сын, ..?, или сын матери твоей, или тоже будет делать сын твой, или дочь твоя, или жена на лоне твоем, или друг твой, который для тебя как душа твоя, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых не знал ты, и отцы твои, богам тех народов, которые вокруг тебя, близкие к тебе, или отдаленных от тебя, от одного края земли до другого, то не соглашайся с ним и не слушай его. Ибо через сие», - то есть сие предложения, которые будут происходить со стороны твоих ближних и окружения твоего, которые будут соблазнять тебя поклониться. Тоже я тут добавляю: поклониться каким-то другим богам, которых исповедуют другие народы, в том числе римляне, или же католики, или же протестанты в их во всем европейском характере жизни. Если они будут тебя искушать, то помни, что это, что через сие искушение искушает вас Господь. То есть испытует вас Господь. «Попуская такие искушения, испытует вас Господь», - говорится во Второзаконии. «Бог, чтобы узнать, любите ли вы Господа Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей». «Господу Богу вашему последуйте, и Его бойтесь, заповеди Его соблюдайте, и гласа Его слушайте, и Ему одному служите, и к Нему прилепляйтесь».

 «Ибо не пощадит, - в таком случае, - того, кто тебя соблазняет: глаз твой, не жалей его, и не прикрывай соблазнителя, но убей его. Твоя рука прежде всех должна быть на нем, чтобы убить его. А потом руки всего народа. Побей его камнями до смерти, ибо он покушался отвратить тебя от Господа Бога твоего, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства. Весь Израиль услышит сие, и убоится, и не станет впредь делать среди тебя такого зла. Если услышишь о каком-либо из городов твоих, которые Господь Бог твой дает тебе для жительства, что появились в нем и нечестивые люди. Увидев, что появились в нем нечестивые люди из среды тебя, и соблазнили жителей города их, говоря: пойдем, и будем служить богам иным, которых вы не знали. То ты разыщи, исследуй и хорошо расспроси. И если это точная правда, что случилась мерзость сия среди тебя, порази жителей того города острием меча. Предай заклятию его и все в нем. И скот его порази острием меча. Всю же добычу его собери на середину площади его и сожги огнем город. И всю добычу его во всесожжение Господу Богу твоему. И да будет он вечно в развалинах. Не должно никогда вновь созидать его. Ничто из заклятого да не прилипнет к руке твоей, дабы укротил Господь ярость гнева Своего, и дал тебе милость и помиловал тебя. И размножил тебя, как Он говорил тебе, как клялся отцам твоим: «если будешь слушать гласа Господа Бога твоего, соблюдая все заповеди Его, которые ныне заповедал тебе: делая доброе и угодное пред очами Господа Бога твоего».

 Если в Ветхом завете народу всему поставлялось такое жесткое и строгое отношение ко всякому греху, тем более поклонение какому-нибудь иному богу, в иных религиях пребывание, то и в наше время остается это также в силе. Мы хотя и говорим о том, что новозаветная заповедь многое жестокое ветхозаветного сменила якобы на милость - милость креста Господня. Но есть одна ошибка в этом полагании, что будто бы это действование новозаветной заповеди распространяется на все и вся. «Не отменить пришел Я закон, - говорит Господь, - но исполнить». И это-то исполнение закона Ветхого, прежде всего относится как раз к таковым местам его, где говорится о грехе. Где говорится о деяниях врага рода человеческого - сатане, и где говорится о тех любодейных людях, которые склоняют народ Израиля, а значит нас с вами как верующих людей, в разные иные верования и соединения с иными религиями. Не ходи по путям их, ибо если ты пойдешь по этим путям, то будешь иметь возмездие Божие.

 И вся история церкви, равно как и история, особенно нашей России, русской церкви, показывает о том, что там, где мы как народ русский начинали ходить в разные стороны. В 18-ом веке начали склоняться к французам, в 19 веке ввели французские всякие философии, манеры, культуру в дворянские и боярские высшие салоны. А потом оттуда начали распространять их в разных средних сословиях и в городах. И даже желая спустить это до самого народа, и в конечном итоге почти спустили. Если не содержание этой богатой жизни, то хотя дух и характер этой жизни. В результате грянуло безбожие, в котором Господь сокрушал это царство, упавшее в иной народ, в иные культуры и в иные религии. Там, где не поддержал народ своих против революции, не поддержал народ свою церковь, там продолжилось нападение фашистской Германии. Была Вторая мировая война, тоже как возмездие Божие за это непокорство народа. И равно как и в последующие времена, которые по пророчествам наших старцев 20-го столетия, и по пророчествам Апокалипсиса, разверзло на нас страшное несчастие, как в природе, так и в военные события в виде мировой войны -есть тоже некое наказание, суровое наказание Господне.

Если мы с вами со всею решимостью не отвергаем зла и греха, и не выходим из стана любодейных людей, и не живем, посвящая себя Богу. А вместо этой решимости проявляем какую-то такую расслабленность по отношению к греху, некоторое оправдание греха, и некоторую затяжку и потакание, отлагание от восстания или противление греху. То есть проявляем эту самую толерантность ко греху, то причины Ветхого завета остаются все равно неизменными. Они все равно разверзнуться, они все равно грянут.

 Когда святой праведный Иоанн Кронштадтский в преддверии Октябрьской революции безбожия возвещал с амвона о том, что движется гнев Божий на народ: «проснись русская церковь и восстань против греха, которому ты начала потакать». Не услышал народ святого праведника. И вместо того, чтобы последовать его призыву, этому предупреждению Божьему, которое вышло из его глаз, ринулся навстречу революции и безбожию. В результате - страшная кара. Те, от кого ждали якобы новой жизни, прогресса и так называемого счастья на земле, вдруг повернулись против них же и устроили этот ужасный гулаг и концлагеря для всех лучших людей русской земли. Непреложные законы Божии. «Ни одна йота, сказал Господь, сказанного в законе святом, не пройдет, пока не исполнится до конца». Особенно вот эти слова по поводу; в плане и отношения Бога к греху, а значит, к смерти. Соответственно и к тем, кто этому греху потакает, или же более того, является носителем этого греха, отношение Господне совершенно категорическое: здесь на земле в ветхозаветное время - смерть побиения камнями. В новозаветное время - категорическое исхождение из их среды, и без оглядки назад следование уже за Господом тоже на свою собственную уже смерть на кресте. А в конечном итоге после Страшного суда ввержение в вечную погибель, в огненную гиену всех, кто остался верен греху, злу и духу лжи.

 Поэтому еще и еще раз святитель Григорий говорит нам: «нечто подобное и среди нас имеет место, братия». Ибо подчиняющие себя духовным отцам, соответственно и церкви, согласно реченное апостольской заповеди чадо, послушайте своих родителей. Тем более духовных. Тот, как по своему послушанию, подобный возлюбленному Сыну Божию, и сам бывает возлюблен Богом. «Итак, - продолжает святитель Григорий - созерцание в Боге, то есть хождение в содействующей благодати Божией для нас с вами, и Божественная тайна креста не только отгоняет от души дурные страсти и производящих их демонов, но и опровергает ложное мнение и их проводителей, которые окружают нас. И изгоняют их из оград священной Христовой церкви, в недрах которой находясь, - то есть в доме церкви, - нам отрадно ныне праздновать и разъяснять Божественную благодать и действие креста, совершаемое на праотцах еще до явления креста в мир. Поношение же Христово со стороны не разумных - есть крест. Как опять сам Павел говорит о Христе, что Он претерпел крест, о срамоте не радив». То есть не обращая внимание на срамоту, которую Он пережил, когда Его за шею вытаскивали из города за ограду города, когда Его там, пинали, убивали, когда Его плевали и мучали. Все это претерпевая как крест, о срамоте, которая при этом была видима, и как бы со стороны, Он вовсе и не радел.

 «Недостанет же мне времени, говорит дальше святитель Григорий, поведать об Иисусе Навине и бывших после него судьях и пророках. О Давиде и бывших после него, которые при действии тайны креста сдерживали реки». «При действии тайны креста сдерживали реки, останавливали солнце, разоряли нечестивые города, одерживали победы в войне, прогоняли полки чужих, избежали уст меча, угашали силу огня, заграждали уста львов, побеждали царей, испепеляли пятидесятие начальников, воскрешали мертвых. Словом замыкали Небеса и снова разрешали. Делали облака на небе не рождающими дождь, и затем опять плодотворящими. Ибо если и Павел и говорит, что все это совершила вера, однако сила веры во спасение». «Сила веры во спасение. Почему и все возможно верующему. Вот этим-то конечно, и является крест Христов для верующих. Слово крестное, снова сказать устами Павла, «погибающим юродство есть, а спасаемым, нам сила Божия есть».

Эти слова апостольские мы слышали сегодня в апостольском послании. «Иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин», - говорит Сам Господь. «Иже хощет по Мне идти, да отвежется, и возьмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю. А еже погубит душу свою Мене ради и Евангелия, той спасет ю». Посему, Он, Господь, призывает вместе с учениками и народ. И тогда свидетельствует и возвещает оные великие и превосходящие естество, и воистину не человеческие, но Божеские мысли. Дабы явить, что это требуется не только от избранных учеников Его, но и всякого верующего в Него. Следовать же Христу означает жить». Вот. Остальное …? матери. «Следовать же Христу означает жить по Евангелию Его, проявляя всякую добродетель и благочестие». Потому что нет другого исполнения Евангелия, кроме как добродетелей и благочестия. Не имеешь того, и нет у тебя исполнения Евангелия. Знание Евангелия, да, можешь ты даже быть и учителем богословия по Евангелию. Но если нет в тебе добродетелей и благочестия, ты на самом деле Евангелие не осуществляешь, и жизнью своею его не знаешь. «Желающие же следовать, - дальше говорит святитель Григорий, - следовать Ему, Господу, должен отвергнуть себя, и взять крест свой. И уже более не щадить себя, если призовет время. Но быть готовым и на позорную смерть ради добродетелей и истины Божественных догматов».

Мы это видим осуществленным в подвигах мучеников всех времен церкви Христовой. Из всех четырех составов церкви: монахов, монашестующих и духовенств с одной стороны, и народа, в составе которого есть простой народ и совершители государственности, и делатели государства, и начальники, то есть и защитники государства с другой стороны. Это состав мирян. Из всех этих четырех составов церковь видит восшедших на Небо великое число мучеников. Как, почему, каким образом мученичество оказывается в очах Божиих столь славно и столь высоким в деяниях народа Божьего? Где, почему именно в мученичестве принадлежность тебя народу Божьему, а значит введенность в состав детей Божиих, не просто оправдывает твое пребывание в этом звании, но и совершает тебя в реальное сыновство Богу Отцу во Христе там, на Небе? Почему именно, говорит святой Апокалипсис, или откровение апостола Иоанна Богослова, говорит, что мученики первые стоят и будут стоять у престола Господнего во время Страшного суда? И после Страшного суда вводимы будут в Царство Божие на Небе. Почему так? Разве каждое из четырех сословий церкви не является само по себе уже угодным Богу? Разве в каждом из этих четырех сословий люди не усовершают нечто подвижническое и глубокое для того, чтобы исполниться в доме церкви, войти в его состав?

 Да, исполнятся, и входят, и пребывают. Но выше этого поднимаются в условиях скоро-часных гонений, в которых вдруг оказываются. И в этих-то гонениях оправдывают свое православие, оправдывают себя как верных сынов и дочерей Отца Небесного, во Христе исполненных силы взойти на тот же крест, на какой взошел Господь. Ибо мученичество и есть это согласие на крест. Это та самая святость, которую Господь дарует своим чадам, своим верным. И поддерживает. Мы читаем в житиях всех мучеников и видим не только таинственное укрепление благодатью всех мучеников в исполнение, или в несение ими этого ужасного подвига этих мук. Но и явное явление Самого Господа, в котором Он поддерживает либо Сам, либо Матери Божией, либо ангелами чаще всего, поддерживают своих угодников в этом прохождении мученического креста. Потому что тем самым человек совершает высшее уподобление Христу. Господь был на земле. Как Человек родился, прожил до 30 лет как Сын своих родителей, Иосифа и Матери Божией. Затем был испытуем в пустыне со стороны сатаны, дьявола. И выйдя уже на Свое служение, заповедал, принес проповедь Царства Божия. А в завершение этого Своего служения взошел на крест.

Так и все четыре сословия церкви, совершая в своей жизни порядок церковный в своем звании, кто монашеском, кто в духовенстве, кто в простом народе среди мирян, кто в деятелях государственных также в составе мирян, совершали свое служение и хождение церковное. Но вершина этого хождения и окончательное утверждение верности Христу своему произошло именно в дни гонений через эти мучения. И в муках исполненное участием Христа, вместе с Ним, как бы еще раз Христос входит вместе с ними на крест, подавая им, Своим чадам силу несения креста. Святитель Григорий дальше пишет: «крест есть распятие плоти со страстьми и похотьми. Думается ли, что только относительно услаждения и нечистых плотских страстей апостол Павел говорит это? Но почему же тогда он пишет коринфянам: «поскольку среди вас распри, вы еще плотские». Таким образом и любящий славы, или просто желающий настоять на своей воле, и тем самым одержать вверх в соперничестве, в делах и в событиях жизненных является плотским, и по плоти ходит. Ибо по этой-то причине и бывают раздоры. Как и Иаков, брат Божий говорит: «откуда брань или свары в вас? Не отсюда ли, от сластей ваших, воюющих во удех ваших. Желаете и не имате, убивате и завидите. И не можете улучить». То есть послужить друг другу. «Своряетеся и боретеся между собою».

 Итак, распять плоть со страстьми и похотьми, означает следующее: чтобы человек стал бездействием на все, не угодное Богу. Если же тело тянет вниз и настаивает на своем, то каждому долженствует стараться поднять его на высоту креста. Что я имею в виду? Больше на земле Господь прожил жизнь бедняка. И не только жительствовал так, но и проповедовал это, говоря: «иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик». Потому и мы с вами берем эти правила 3 по три: «не объясняйся, не пререкайся, не укоряй». «Уступи, отдай, прости». «Утешь, сделай за другого, устрой ему жизнь благочестивую к спасению». Во всех этих 9-ти действованиях живет и действует одно только намерение: отрешиться от своей воли, отрешиться от своего самоугодливого удобства жизни. И всю силу свою, все посвящение свое направить на исполнение заповедей Божией возлюбить ближнего своего так, чтобы даже душу свою положить за него.

 Дальше опять Григорий Палама идет: «если кто видит, что его образ мыслей направлен на стремление к богатству и многому обладанию, то да познает он, что образ его помышлений плотской. И пусть это будет поводом для пробуждения. Ибо тот, кто пригвожден ко кресту, тот не может иметь побуждений к такому «нечто». Итак, необходимо ему взойти на высоту креста, чтобы не случилось самому себя низринув, отделиться от распятого на нем Христа. Но как начать ему восходить на высоту креста?», - спрашивает святой Григорий. «Имея надежду на Христа, снабдителя и кормильца каждого, пусть он откажется от всякого дохода, неправедно приходящего. А что касается тех средств, которые получаются праведным способом, то и к сему будучи не слишком привержен, пусть он употребляет это благородным образом, по силе делая нуждающихся участниками своих достатков. Ибо хотя заповедь и предписывает отречься тела и воспринять крест свой, однако те, которые Божии, по Богу живут, имеют в своем обладании имущество, не слишком прилепляяся к нему, они пользуются им по потребе, как бы сотрудника. Готовы, если бы призвало время, и отвергнуть его». То есть по потребе нуждающихся, которые к ним обращаются.

 «Итак, тот, кто поступает таким образом в отношении материальных приобретений и нужд, когда не в силах на что-нибудь большее, все же он обладает благочестиво и Богоугодно тем, что имеет. Затем, видит ли кто в себе жестоко борющий блудный помысел, да познает он, что он еще не распял себя». Блудный помысел – значит, не распял себя. Как же ему распять? «Пусть избегает любопытных взглядов на женщин и неподобающей близости с ними. А женщинам соответственно с мужчинами. А также и неуместных бесед. Пусть убавить материал, питающий вожделение». Пусть убавит материал, питающий вожделение. Сегодня этого материала так много развелось, и так легко стал доступен этот материал для всех и вся, что враг рода человеческого сейчас торжествует свою почти уже победу над большею частью населения земного шара. Какая же внутренняя ревность о целомудрии, какая внутренняя сила отвержения должна быть у человека, чтобы устоять во всем этом, извне падающим на него разврате. Как можно охранить свой взгляд, как можно уберечь свой слух, как можно отвести свое обоняние? Как можно умирить и утишить в целомудрии свой ум в этих обстоятельствах города, в этих обстоятельствах телевидения, интернета, в этих обстоятельствах книг, журналов, газет, с которых только и глядишь, невзначай или «вначай» специально на тебя нападают эти все разные соблазны? «Пусть убавит материал, питающий вожделение, пусть недопускает чрезмерного употребления вина, опьянения, обжорства, многоспания. И с этим удалением от зла пусть он присоединит и смиреномудрие». С этим удалением от зла.

 Ну, у нас с вами в наше время, увы, уже не такие уж безобидные вещи, которые соблазняют человека. Во времена Григория, да, самыми сильными соблазнителями были вино, опьянение, обжорство, многоспание. В наше время зрелища - самое страшное нападение на человека, самый главный и самый ужасный соблазн. Не только зрелище в остановленных картинках, фотографиях, в журналах и книгах. Но и зрелище подвижное - в фильмах, в интернете. Но и зрелища реальные, когда прямо сейчас, прямо по всем городам везде и всюду в открытую уже ходят развращенные люди, особенно молодежь. А то и глядишь уже и сейчас, взрослые тоже, и зрелые люди ходят в обнимку, целуясь, прелюбодействуя прямо на глазах у всех прохожих. Вот это-то время, которое практически сравнялось с Садомом и Гоморрой, как в нем одолеть?

 Если ты не имеешь той силы отвержения греха, про которую говорит Второзаконие. Если ты не имеешь в себе такого вспоможения Божьего, о котором говорит святой апостол Павел. Если ты не имеешь такого порядка жизни, о котором говорят все святые и вызывают нас на этот путь Господень, и на дорогу в ограде церкви навстречу дому церкви, и наставляет нас церковь Христова. Если ты всего этого не имеешь, как ты сможешь устоять? «Удаляйся от зла», - говорит святитель Григорий. И с этим удалением от зла, «пусть он присоединит, - то есть человек, - и смиренномудрие, сокрушение сердца, призывая Бога в помощь против страстей». То есть такое сокрушение, которое эту помощь Божию ощутит человек в силе так. что встанет против страсти, и убежит она от него.

Затем, если кого-то беспокоит тщеславия помысел. «А ты наедине и перед судом своей совести приведи себе на память Господний совет о сем в Евангелии, говорящий: «не ищи показывать себя превосходящим других. Добродетели, насколько имеешь, совершай в тайне, имея в виду только Бога, и будучи видим и только Им одним. И Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Если же и после того, как ты нанес решительный удар возбудителям каждой из страстей, тебя снова беспокоит внутренний помысел, но и тогда не бойся. Пусть он будет для тебя поводом для получения венцов. Ибо он уже не склоняет и не оказывает действия, но является лишь бессильным движением как побежденный в твоей борьбе о Боге. Вот это и есть слово крестное. Будучи же такого рода, оно воистину является великой и Божественной тайной». Вот это-то слово крестное и должен ты в себе носить на своем сердце. И это-то слово крестное должен ты отпечетлевать в своем крестике нательном. И в этом слове крестом иметь силу нательного крестика, равно как и силу всякого креста, который воздвигается пред тобою.

«Станет и является великая и Божественная тайна. Воистину слово крестное будет таковым». Каким же образом, спрашивает святой Григорий? «Ибо по внешности представляется, что тот, кто не высоко себя ставит и смиряется во всем, тот сам себе наносит бесчестие. И тот, кто бежит от плотских услаждений, тот причиняет себе тяготу и боль. И тот, кто дает свое имущество, тот сам для себя становится виновником бедности. Но силою Божиею эта бедность, и боль, и бесчестие производит вечную славу, и несказанное наслаждение, и неиждиваемое богатство и в течение настоящего века, и онаго будущего. И неверующих сему, не являющих веру делами, Павел причисляет к погибшим. И даже язычникам». Здесь начало ответа на вопрос: как же так грех, который пригвоздил и убил Христа на кресте, как этот грех, который нас с вами тоже убивает, и как через этот крест является сила Божия? Как то, что убило, крест убил Христа, станет жизнью для нас с вами? И здесь, ..?, святой Григорий тоже говорит об этом же. «Видимым образом, по внешности, - говорит он, - кто смиряется, тот наносит сам себе бесчестие. Кто бежит от плотских услаждений, тот тем самым причиняет себе боль, тем самым постом, воздержанием - боль. Тот, кто дает свое имущество всем другим - облекает себя на бедность. Это по-видимому ниспадение, как бы умерщвление своей жизни, утеснение ее.

 Как она может стать жизнью, будучи крестом? А вот как, отвечает святитель Григорий Палама. «Силою Божиею эта бедность, и боль и бесчестие производят вечную славу». Что такое сила Божия? Откуда она, каким образом? Ответ очень простой: тот, Который взошел на крест не за Свои грехи, испытывал страдание и смерть на нем. Он за нас с вами это сделал. Значит, не было Его вины, которая могла бы быть таким образом искуплена, как наказанием на кресте. Второе: не от Себя Он только это делал. Но то было повеление Его Отца. И в Своем сыновстве, верный Отцу Своему, Он исполняет послушание. Вот что такое крест. Любовь Отцу Своему Небесному, почитание Его деяний и творений, а значит, Его, Отца обращенности к людям земли, почитание этой обращенности, она(любовь?) выводит и приводит Христа на послушание Отцу Своему и Его слову. «Иди, - говорит Отец, - Ты исполни дело искупления. Они не могут пострадать за себя - Ты за них пострадай. Они не могут совершить этого дела - Ты соверши. У них не достанет их собственной любви к своей душе - Ты, любящий их душу, и за их душу их самих, Ты это сделай. Любовью Своей соверши крест».

И Сын, Который сотворил весь мир, и деяниями и действованиями Святаго Духа содержит его сейчас во всех законах этого мира в его гармонии, сходит с Небес и исполняет это благословение Отца, совершив тем самым великое послушание. Которому хочет и научить и нас всех с вами. И потому это слово «послушание» столь высоко поставлено в церкви. Это слово «послушание» становится тем, чему подражает всякий верующий человек. Это слово «послушание», в котором и через которое он уподобляется Самому Христу. Но в таком случае он приуготавливается в своих подвижнических движениях к дому церкви, и даже к пребыванию в доме церкви в одном из четырех разрядов. Тем не менее, приуготавливается к совершению этого последнего акта, которое совершил Господь – восхождение на крест. А для нас с вами это совершение мученической кончины, которое исполнили и сделали множество мучеников из всех четырех сословий церкви. «Нам же, званным, - говорит апостол Павел, - Христа Божью силу и Божью премудрость должно иметь». Итак, в этом сказывается Божья премудрость и сила – победить через помощь, возвысить через смирение, разбогатеть через бедность.

В 20-том столетии совершившие это старцы наши прошли через гулаг, через концлагеря, через страшные крестные страдания. Но благословением Божиим, особо промыслом Отца Небесного выведенные оттуда, стали старцами, которые еще и были одарены даром пророчества. И в этих пророческих своих словах возвышают свой голос к нам сегодня о том, чтобы мы последовали бы крестному своему пути. Не просто пребывали бы в ограде церкви, пользуясь всеми ее святыми действиями и таинствами, и всем ее: с Небес помощью, благословением и вспомоществованиями нам. Но вступили бы на дорогу, а затем на путь Господень. И совершали бы свою земную жизнь как жизнь странников. Если не будет так, то пророчествуют наши старцы – гнев Божий прольется на нас с вами. Если же будем так, то соберемся в ту великую, по последним временам, маленькую, но державу святую, которую Господь сохранит, и совершит, и откроет в последние времена. По пророчествам отцов церкви - это будет как раз наша святая Россия.

Но при этом в ветхозаветное время Господь упреждает: «и сказал же Господь: хорошо то, что они говорили тебе. Я воздвигну им пророка из среды братьев их такого, как ты, и вложу слова Мои в уста его, и он будет говорить им все, что Я повелю ему. И кто не послушается слов Моих, которые пророк тот, - а в данном случае для нас вами старцы 20-го столетия, - будет говорить Моим именем, с того Я взыщу». Ну, к сожалению, сегодня мы наблюдаем в церкви некое отвержение пророческих слов, некоторое невнимание к ним. И даже некоторое гнушение самими старцами, и отвержение и гонение даже этих старцев от себя прочь. Кто в помыслах неверия им, кто в конкретном уже некотором чувстве, небрежа ими и гнушаясь ими, а кто и в конкретных уже поступках воли и духа своего, нападая на них и гоняя их и запрещая их, старцев нашего времени. «Я, - говорит Господь, - с того, кто так поступает, взыщу».

В то же время «пророка, который дерзнет говорить Моим именем то, чего Я не повелел Ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти». Апокалипсис же говорит, что такой пророк явится прежде антихриста. Он будет предвозвещать время антихриста. Он устроит весь мир так, чтобы антихрист был принят этим миром. Но еще в ветхозаветное время Господь повелел: «такого пророка распознайте, и предайте его смерти». «Перед ним будут и малые пророки ложные. И если такой ложный пророк скажет именем Господним, но слово то не сбудется и не исполнится, то не Господь говорил сие слово, но говорил сие пророк по дерзости своей. Тогда ни слова его не бойся, ни самого такого пророка не бойся».

И далее, уже двигаясь к завершению, святитель Григорий говорит уже о самом кресте, как вещественном носителе славы и силы. «Но не только слово креста и тайна его, но и самое знамение Его Божественно и достопоклоняемо, будучи священной и честной печатью освящающей совершающей данное Богом человеческому роду выше-естественное неизреченное благо, отъемлющее проклятие и осуждение». Это речь идет о кресте, который мы имеем перед собою, о кресте, который мы носим на персях, о кресте, которым венчаются купола храмов. «Уничтожающий тление и смерть» будет этот крест. «Доставляющий вечную жизнь и благословение. Спасительное древо, царский скипетр, Божественный трофей над врагами видимыми и невидимыми». И далее, святой Григорий говорит: «крест Господень является возвещающим все домостроительство его пришествия во плоти, и заключающим в себе всю тайну относительно сего, и простирающимся во все концы».

Так Бог Сын исполнил завет Отца Своего Небесного, совершает деяния креста, как деяния Своей Божественной любви к нам с вами, людям согрешившим. И хотя грех умертвил людей, Бог любовью Своею воскрешает их, прежде на кресте искупив вину нашу, содеянную этим грехом. И поэтому-то и воскресение Христово непременно соединено с крестным Его страданием и смертью. Именно после креста искупления и освобождения нас от греха, восходит Господь в воскресение Свое. И воскресший восходит на Небо, дабы и нам теперь даровать сразу два: и очищение от греха в прощении Своем, и воскресение нас из мертвых в жизнь. Что и дает теперь в таинстве причастия, в таинстве Тела и Крови Своей. Поэтому-то крест Господень и является возвещающим все домостроительство Его пришествия во плоти, и заключающим в себе всю тайну относительно сего, и простирающимся во все концы. Приидет время Его будущего пришествия и явления. Его опять же предвозвестит силою и славою многою снова это самое знамение силы Сына Человеческого.

 Начало и власти духов лукавства на основании древа преслушания, возымели власть над нашим естеством. А Христос низверг и совершенно отогнал и восторжествовал, посрамил. И таким образом мы восприяли свободу. На чем было разрушено средостение и преграда, и наша вражда к Богу была упразднена и сведена на нет. На чем, как не на кресте. И через что мы примирились с Богом, и для мира с Ним, с Христом восприяли благовестие. Через что, как ни крест. Разве ни на кресте и не через крест. Пусть они послушают слова апостола, пишущего к Ефесянам: «Христос есть мир наш, средостение ограды разоривый. Да убо созиждет Собою во единого нового человека, творя мир. И примирит обоих во едином теле Богови крестом, убив вражду на нем». К колосянам же он пишет следующее: «и вас, мертвых сущих, в прегрешениях, и в необрезании плоти вашей все оживил есть с Ним. И то взяв от среды, пригвоздив сие на кресте, совлек начало и власть, изведе в позор дерзновение, изобличил их в Себе. Итак, как нам не почитать и не пользоваться сим Божественным победительным знамением общего освобождения людского рода, которого и самый вид только приводит в бегство начало злобного змия, и побеждает, и посрамляет, возвещает поражение и сокрушение его. Прославляет же и величает Христа. Возвещая, являет мир, победу Его».

На это мы можем иногда воскликнуть: «Господи, но мы ничего этого не слышим от креста, тем более ничего не чувствуем. Крест мы все имеем в руках, вот он у всех в доме на стенках повешен крест. Но ничего другого, кроме как вида креста, мы от него не ведаем И вдруг, наверно почти все мы сейчас уже имеем некий опыт, хотя бы с экранов некоторых фильмов документальных о бесноватых. Когда, а кто-то может быть имел и реальный опыт и наблюдение, когда священник подносит крест к бесноватым. Как вдруг начинает кричать бесноватый от креста. Как друг начинает бегать от него, отпадать от него, как начинает вдруг падать на землю и корчиться и кричать: «горю, горю». Или же: «отними от меня, зачем, что ты делаешь, зачем ты это делаешь. Что ты делаешь?», в момент, когда священник прикладывает крест на его чело, на грудь, на плечи. Если явно слышит эту силу креста, а мы с вами по своей, к сожалению, глубокой испорченности и заматерелости в грехе, не слышим этой силы. Тогда как именно для нас эта сила и есть. Как раз именно к нам эта сила обращена. И ради нас она предана кресту Господню Самим Богом.

 «Когда пред именем Иисуса Христа, - продолжает дальше Григорий Палама, - преклоняется всякое колено небесное в земных и преисподних. А это поклоняемое имя носит на себе крест, то какое безумие - не преклонить колена пред крестом Христовым. Но мы вместе с коленами склоняя и сердце: приидите, поклонимся вместе с псалмопевцем и пророком Давидом: Несть идеже стоясте нозе Его, и где простерлись все-отверзущие руки, и где ради нас было мучительно распростерто живоначальное Тело. И поклонившися в вере, и целовав, почерпнем и сохраним обильное освящение оттуда. Дабы преславно в будущем пришествии Господа, и Бога, и Спаса нашего Иисуса Христа, видя Его крест знамения Сына Человеческого предшествующем во славе, нам возрадоваться и возвеселиться радостью непрестанной, получив стояние одесную, и услышав слова, и улучив благословение обетованного блаженства». Аминь.

21. Проповедь: Духовенство и церковь

Протоиерей Анатолий Гармаев 2016-10-02

Продолжительность: 2 часа, 7 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня, продолжающимся праздником Воздвижения креста Господня. Отдание праздника во вторник. Ныне мы с вами уже с прошлого вторника поклоняемся кресту Господню. Как Евангелие сегодня говорит, что поклонятся надобно Мною и Евангелием Моим - Отцу Небесному. Так Господь говорит. То есть это фактически поклоняться Духом и истиною. Духом – это значит Мною, то есть Христом, во Христе пребывая. Ибо Христа никто не может нам открыть, кроме как Дух Святый. И если ты не общник Духа Святаго, то тогда и ты Христа просто знаешь через образовательно - книжно, ну и может быть подражательно, потому что вокруг тебя кто-то так, вокруг тебя христиане. Или еще в самом таком внутреннем уже некотором виде – это когда нравственно. То есть ты веришь в своей религиозности, человеческой религиозности во Христа, и поэтому следуешь Ему. И не столько потому, что ты Его знаешь, ибо Духом Святым Он не открыт для тебя. Но религиозностью своею, которою ты следуешь за всеми вокруг религиозными людьми, а они преимущественно из тех, за кем ты пошел. А они православные, то ты поэтому тоже православно религиозен.

 Но поклоняться собственно самому Христу, а это значит действительно исполнять Его заповеди, возможно, только если ты исполнен благодати Святаго Духа. И тогда, будучи таковым, ты, конечно же, уже, пребывая не просто в ограде церкви, а в ее составе религиозно православных людей, но ты обращен к тому, чтобы быть в содействии благодати Божией. Ты трудишься над этим, чтобы твои труды были оправданы как раз и содействием благодати. «Научи мя оправданием Твоим», то есть благодатью Твоей подтверди, что труды мои правдивы, праведны, ибо угодны Тебе. «Научи мя оправданием Твоим» так, чтобы в итоге в каждом таинстве причастия исполняясь Его Тела и Крови, и обретая Самого Бога в самом себе, вся внутренняя моя были бы - имя святое Твое. То есть: «вся уды, вся составы, все бы во Мне было бы освящено Тобою, Господи. Ибо ради этого я причащаюсь, ради этого я приемлю Тебя вовнутрь себя, в утробу свою. Дабы Ты уже, пребывающий во мне, вошел бы в меня и всею природою моею, всею ею бы овладел. Как Своим Телом, как Своею Кровью Ты в Своем Богочеловечестве владеешь, так и мною теперь бы овладел во всей моей природе. И через то, как Тело и Кровь, как все Твое человеческое естество является естеством Тебя – Богочеловека, так и мое усвоение Тебе, или же мое обретение Тобою, обретение меня Тебе во внутреннем моя, сделало бы и меня частью Твоего тела. Стал бы я тоже в составе всей церкви причастников Божьего Тела - Твоим, то есть Твоею церковью. В это и об этом, собственно говоря, и все наше с вами христианское жительство, которое каждый совершает, будучи той же благодатью призван и введен в ограду церкви.

Правда, беда, и в некотором роде трагедия особенно сегодняшнего времени, что множество вошло в ограду церкви. Правда, в целом, если по всей России брать, то относительно всего народонаселения российского, то это всего лишь два - четыре процента постоянно пребывающих в ограде церкви. То есть постоянно входящих на службы, пребывающих в таинствах причастия, исповеди, и как-то, исполняющих дома необходимое православно религиозное правило, молитву и пост. Но вот, и, тем не менее, вот нас достаточно много в России. Взять всего 2- 4%-та. Ну вот, а внутри пребывания такого числа людей, это сотни тысяч все-таки народа России, внутри не должно оставаться только в составе тех, которые, так, внешне церковную жизнь совершают, но которые ищут совершиться все-таки в доме церкви, не просто в ограде ее. Ну вот, дом же церкви есть не то, чтобы внутри ограды был некий посредине ее дом, и туда надо было бы нам двигаться. А там, в доме, живут те, которые жители дома, то есть принадлежащие собственно церкви.

 Но домом церкви святые отцы называют как раз дом сердца нашего. А Господь сказал, что это тот самый дом, то самое сердце, где «Мы всею Троицею придем и обитель Свою совершим». И вот это-то, в таинство причастия вхождение Троицы Святой и исполнение нас с вами как дома церковного, ибо с этого времени тело твое становится храмом Господним, а сердце твое становится реально и действительно домом Святой Троицы. Вот в это-то исполнение и совершение себя в дом Господень и обращена какая-то часть православных христиан внутри ограды. Та часть, которая не остановилась на том, что они вошли в церковную жизнь, а идут дальше, и уже жаждут, желают и хотят быть с Господом. И вот в этом, это тот самый состав людей, которые не только пребывают на дороге, то есть водимы церковью и призываемы, водимы церковью и направляемы церковью, но и та часть, которая с дороги уже входит внутри дороги на сам, собственно путь – путь Господень. То есть когда Сам Господь, Который сказал про Себя, что «Я есть путь», становится путеводствующем изнутри. Одно дело - на дороге, когда тебя путеводствует церковь своими наставлениями, книгами святых отцов, назиданиями духовников твоих, и церковных священников, которые с амвона тебя призывают, наставляют и проповедают тебе твое дорожное движение. Но с какого-то времени уже начинает быть такое содействие благодати Божией, при котором уже путеводствует тебя в этих твоих обращениях ко Христу и желании встречи и бытия с Ним уже Сам Господь, пребывающий в тебе самом.

 Вот это-то Его внутреннее пребывание в твоем сердце как в доме для Него, как в обители, и оттуда руководство тобою и путеводство тобою, то есть совершение тебя в добродетелях уже, первейшая из которых, Господь Сам сказал: «Я смирен и кроток есмь». А предыдущим Своим жительством до Своего явления народу был послушлив, потому как любил Своих родителей. И был послушлив особенно Богу Отцу Небесному, о чем почти во всем Евангелии от Иоанна только об этом в основном и говорит, что, будучи Сыном Божиим, был послушлив Отцу Моему Небесному. И по этой причине Его благословение, Его заповедь: «иди и спаси народ Мой, - сказал Отец Небесный. - Я пришел на землю, совершил это воплощение в человеческое естество, дабы через то усвоить вас Мне, Себе, как тело церкви Моей».

 И вот это послушание Отцу Небесному и становится реально тем вождением, или образом того вождения, во что Господь выводит нас с вами. Поэтому Сам пребывая в нас, доставляет нам, или же обращает нас в Свои же добродетели, В свои смирение, кротость, и в Свое послушание Отцу Небесному. И отсюда поэтому на пути уже пребывающий человек, имея внутренне действующего Господа своего, в Нем и через Него послушлив Отцу Небесному. И уже не может сказать, что «Отче, я молюсь этой молитвой только устами да слухом, а Тебя - мол, - не знаю». Не может так сказать, потому что он действительно во Христе уже знает Отца Небесного. И именно Ему, Отцу Небесному послушлив во всех промыслах Его, Отца Небесного, которые бывают в окружающей внешней жизни, так и в тех заповедях, каковые Отец Небесный через Христа преподал нам, и обильно излил в Евангелии, в слове о Божественном Своем. Вот это-то послушание слову Евангельскому, послушание Евангельским заповедям, и соответственно тогда совершаемое в истине, то есть в Духе. Духом и Истиною. В Духе совершаемое. Истина – это Христа, во Христе, в Евангелии, а Духом – это Святым Духом совершаемое поклонение Отцу Небесному. Это дает уже Сам Господь, пребывающий в нашем сердце как в доме Своем.

 И с этого времени, когда человек такой вступает уже в ту содействующую благодать, оправдывая всякое его внутри делание, его внутренний труд, и выводит его с дороги, где он водим внешней церковью, выводит уже на путь, в котором уже Сам Господь изнури ведет его ко Отцу Небесному во исполнение всех заповедей Отца Небесного. Так совершается, так обретается вся в целом церковь. Собственно церковь – это как раз и есть такой народ, который в это вступил, к этому идет, и об этом радеет.

Ну, правда, в ограде церкви есть всякий народ. И те, которые остановились, и так как они довольны своей религиозностью, удовлетворяют свои религиозные потребности церковной жизни, и на том они и довольны и рады. А так в основном-то живут в мире сем. Равно как и те, которые пребывают вроде бы в ограде церкви, но так, временами. Четыре раза в год на праздники большие, или же причащаясь четыре раз, или два раза в год. А то и вообще раз в год, так забегают в ограду церкви, а потом в основном-то уже живут за пределами ограды церковной. Но и помимо этого в ограде церкви есть немало таковых, про которых мы ничего не знаем, и про которых Евангельские притчи говорят, что вместе присутствуют в ограде церкви и пшеница и плевелы. Когда ученики сказали: «Господи, давай, мы выдерем плевелы». А Господь говорит: «нет не надо, ибо не знаете, кто плевелы, кто пшеница. Можете с плевелами вместе и пшеницу выдрать. Поэтому дождитесь до времени. Время придет, ангелы все это сделают сами». И Апокалипсис раскрывает уже, как это будут делать ангелы. Ужас и просто оторопь берет от того, когда читаешь, как это будут ангелы делать.

Помимо этого, когда ученики спросили: кто же взял, посеял плевелы на поле, Господь сказал, что враг рода человеческого пришел, то есть вошел в ограду церкви и посеял плевелы. То есть вроде бы у людей крещеных и людей, уже вошедших в ограду и пребывающих в ограде церкви. Тем не мене, вложил еще в сердца их по причине того, что они все-таки больше живут в мире сем - то сродные этому миру сему. А если так, то тогда на поле мира сего можно сеять уже плевелы вражьи. И враг посеял свои плевелы на поле сердца человеческого, в котором человек пребывает в мире сем. Поле- это есть мир сей, поле вражье. И да, вот враг рода человеческого, говорит Господь, посеял эти плевелы. А святой апостол Иоанн Богослов в своем послании говорит, что в ограде церкви есть немало таковых, которые «вышли от нас, но не были наши».

 История церкви разворачивает нам огромную перспективу, вот, бывших в ограде церкви, активно действующих и совершающих всякое погубление самой церкви внутри ограды. Это практически все ересиархи, против которых восставали 7 вселенских соборов. Вот пришлось так собираться. Настолько серьезна была эта сила внутри церковной ограды, совершающая свое разрушительное действие, что всеми усилиями церковными церковных искренних людей, верных Богу, приходилось собираться на вселенские соборы, чтобы отразить это их присутствие и раздирательное действие внутри церкви. А это ведь были в основном-то: ну, Арий был протопресвитер, довольно и известный, уважаемый, чтимый своей паствой. А остальные ересиархи - это были все епископы. И гонителями православия, особенно в ужасных событиях почти 100 с лишним лет, событиях иконоборчества, гонением церкви внутри церкви занимались тоже епископы. Захватив власть, и изгнав из храмов всех православных епископов, многих из них заточив в монастыри, или же вообще просто в ссылки отправив, какую-то часть перебив насмерть, вместе с этим множеством народа, которые продолжали как-то иконы чтить, тоже умертвив. Это все делала иерархия церковная того времени, про которую как раз Иоанн Богослов и говорит: «они вышли из нас, но не были нашими».

 Сейчас мы это явно наблюдаем и видим на Украине. Практически тоже самое, когда те, которые «вышли из нас, но не были нашими», захватывают храмы, изгоняют оттуда православное московское священство московской патриархии, и учиняют там свой порядок и свой чин такой, раскольной церкви уже, которая уже церковью не является по причине того, что она ушла в раскол. Нечто подобное сейчас вызревает у нас в России и во всем православном мире последними событиями, которые начались с февраля месяца.

 У меня в руках сейчас послание Феофана, Епископа Никейского града, которое опубликовано вместе в книге святителя Григорий Паламы в составе его бесед, во втором томе издания, завершая эту книгу. Пред этим еще, прежде, чем мы будем сейчас из нее читать, завершу мысль, которой, собственно говоря, решил-то, говоря нам и предыдущим, что выход по зову церкви на дорогу, а затем по зову Самого Христа и Духа Святаго выход на путь Господень – это и есть то самое, что как раз выявляет собственно сам народ Божий, детей Божиих, и собственно саму церковь, то есть принадлежащих церкви. Конечно, не только входящие, принадлежащие дому церкви, которые есть сердце наше, но и все, пребывающие в ограде церкви, тоже есть церковь в целом. Потому что в ограде православной церкви пребывающие поклоняются Христу в порядке и каноне православном, в уставе православной церкви, исповедают учение православное. И совершают весь обиход и характер своей жизни, опираясь на православное наставление о Евангельском исполнении заповедей в нашей обиходной жизни, или же нашей бытовой жизни. Поэтому все, пребывающие в ограде церкви есть собственно церковь. Но принадлежащие действительно церкви есть те, которые встали на дорогу, и в конечном итоге на путь Господень. И в сердцах своих имеют труды стяжания содействующей благодати Божией.

Поэтому мы говорили о том, что в составе церкви четыре ее сословия, или состава: монашествующие, затем духовенство - это передовой состав церкви. Затем собственно миряне, которые составляют две группы, или два состава. Одно - это семьи, а второе – это те, кто являются деятелями и устроителями государственными. Ну, в дореволюционной церкви это князья, цари, царицы, затем благочестивые остальные - дворянство, бояре. А в наше время это все, действительно верующие православные люди, но пребывающие в составе руководителей государства, в том числе и те начальствующие лица, народ на производствах и трудовых сферах, от которых зависит, собственно говоря, само устроение и организация всех производств или хозяйства. Вот, собственно говоря, миряне.

 При этом движутся все четверо сначала религиозным чувством человеческим, внутри которого возгревается уже вновь призывающая благодать, и тогда уже некоторое выделение, получается, опережающего состава. Это монашествующих, которые уходят вперед, которые вверх по призыванию монашескому, посвящают всего себя служению Богу, содействующему и действующему в их сердцах. Не просто внешнему Богу, а в сердцах своих ищут туда ходить с Богом. То монашествующая часть. Другие – это духовенство все, и наконец вот миряне. Духовенство идет тоже, призываемо своим призванием религиозным и желанием лично служить церкви Христовой по устроению ее церковной организации. Ну и миряне, которые ведут естественными жизненными призваниями, призваниями любви. Религиозные призвание – это призвание любви к Богу. Гражданское призвание – это призвание любви к Отечеству. И дальше три призвания, которые составляют, собственно говоря, семью. Супружеское призвание любви, родительское и сыновнее призвание. Последние три образуют в итоге семьи. Тремя призваниями образуется семья, и религиозным призванием семья православная. А гражданские призвания, то есть любви к отечеству, образуют само отечество. И поэтому люди, имеющие это призвание, они-то как раз и являются устроителями государства и отечества нашего.

 Во всех четырех составах церкви присутствуют как люди ограды, так и люди дома церкви, то есть как вступившие на дорогу, так и вышедшие на путь во всех четырех составах. И по нынешним временам во всех четырех составах значительно, и много значительно преимуществует состав людей, принадлежащих ограде, и очень малочисленный, совсем маленький состав людей, принадлежащих уже дому церкви. И из тех, кто стоит на дороге, кто вышел на путь, примерно такой же разлет: на дороге много больше, а на путь вышедших единицы. Правда, Господь об этом сразу упредил. Еще в беседах со Своими учениками сказал, что «и не многие последуют путем сим», то есть путем Господним. Мы уже говорили с вами и о монашествующих, и о семейных. Чуть-чуть задели и начали говорить о устроителях отечества, государственности. И потом продолжим о них еще немного в последующих службах. Ну а сегодня остановимся на духовенстве, которое имеет внутри себя два состава: это епископы, и от них благословляемые священники и дьяконы. Младшее духовенство и старшее духовенство.

Ну вот, сегодня будем говорить о младшем духовенстве, потому что оно более всего многочисленно из состава духовенства. Оно более всего приближено к народу и собственно говоря, именно священство и занимается самим народом. И оно-то как раз и призвано к тому, чтобы исполнить саму церковную ограду. А внутри церковной ограды исполнить расположение к дому и в конечном итоге выход в движение к дому, чтобы войти в состав, принадлежащих церкви. И вот уже в связи с этим по поводу как раз священства, я открываю сейчас послание епископа Никееградского, Феофана, к своей пастве. Оно очень большое, но я маленькие выдержки из него прочитаю, в которых раскрывается сама важная суть собственно священнического служения, священнического делания, которое совершает священник как служитель, то есть устроители церкви в ее ограде, так и делатели. То есть устроители самих себя как угодных Богу слуг церковных.

«Воистину, - пишет святой Феофан, - Божественное достоинство сего Небесного, и от Самого Бога проистекающего нашего священства есть Божественная благодать». Божественное достоинство священника есть Божественная благодать. То есть это есть то, чего не имеют миряне, не имеют монашествующие, и имеет только одно духовенство. И это та сила и то богатство, и то орудие, которым устроятся, собственно, церковь на земле. Благодать, составляющая Божественное достоинство всякого священника. «Это Богомудрая наука (эпистимии?) – Божественное, превосходящей естество служение». Действительно, всякий искренний священник прежде своего священства с великим трепетом вообще размышлял, или взирал на это служение. Этот же трепет сохраняется и во всех искренних священнослужителях до самого их конца жизни, если только их не заденут эти процессы оскудения, и процессы так называемого выгорания, о котором последние несколько лет очень много говорили у нас в церкви. Если этого ничего не происходит, то тогда Божественное, превосходящее естество служение сопровождает священника до конца его жизни. Мы это знаем особенно на тех, которые прошли через все концлагеря и выжили, и вышли из них. И потом, казалось бы, вот уж где они, можно было из всех вытрясти всякую священническую ревность. Однако ничего подобного. Как раз происходило прямо обратное: и с какой-то глубокой, удивительной, духовной ясностью, выйдя из концлагерей, эти дивные священники нашего 20-го столетия продолжали совершать свое пастырское служение в народе.

«От Божественного естества служение, - говорит дальше Феофан, - от Божественного естества, вечного источника всех воистину благ, происходящих, и данные нам без всяких наших заслуг». Без всяких наших заслуг - это очень важная фраза, потому что сейчас, сегодня, в наше время сильно работает искушение, захватывающее невольно настроение священства, которое начинается с момента, как человек начинает учиться и заканчивает в итоге семинарию. И в ходе самой уже учебы в семинарии это искушение захватывает, и в конечном итоге он с этим с искушением потом ходит по жизни, и совершает свое священство, будучи искушенным, впавшим в искушение. Искушение некоторой заносчивости, превосходства и надмения. Некоего такого честолюбивого возношения над своей паствой.

Так вот, «данное нам без всяких наших заслуг», - говорит владыка Феофан. «А только по милости Благодетеля. Для возрождения нашего естества и ради подобного ангелам образа жизни». «Во един состав с ангелами устроити», - помните? Те, кто читают псалтирь, прочитывали эти фразы в молитвах после кафизм. «Ради подобного ангелам образа жизни, и славного изменения и ..?». Славного изменения, то есть нашего с вами преображения нашего. «И причастия Божественного естества. Чтобы на основании сего нам быть сообразными подобию Сына Божия». Апостол Павел, помните: «кого предуведе Отец Небесный, того предустави Дух Святый во образ Сына Божьего» в возрастании в возраст, восхождении в возраст Христов. «Быть сообразными подобию Сына Божьего. И на основании сей общности - которая, собственно, и есть церковь уже всех вместе - сей общности с ангелами и с Богом - и поэтому через то общности всех людей, которые таковы, - соответствовал телу Его и членам». То есть каждый священник соответствовал телу Его и членам Его. «Бог и желал, чтобы по образу ангельского чина и их жизни, и их небесного гражданства и вечной их славы, была бы устроена и наша с вами жизнь». Вот этому-то устроению жизни Небесной славы здесь еще на земле, и служит священство и все духовенство во главе с епископами. «И как жизнь тех, - то есть ангельских чинов, - нетленна и свободна от всяких страстей и зла, свободна от всякой печали и скорби, и страданий и прочих бедствий. Так, чтобы и наша жизнь была такой же».

На примерах дивных наших угодников Божиих, в том числе и на тех примерах, явленных в 20-ом столетии, мы видим, как это удивительно может происходить. Как может быть человек свободен от тленности своей. Тленность – это когда мы боимся за свою плоть, трепещем перед всякою болезнью, увечьем, и царапиной и болью, перед всякою угрозою дать нам в глаз, и прочее. Когда за свою телесность боимся и трепещем, когда боимся смерти, когда все время, особенно в наше время постоянно себя выверяем: уж не рак ли у меня начал быть». И прямо трепет такой, что у человека все силы опадают, и он уже жить перестал. Хотя в конечном итоге проходит комиссии все медицинские, и объявляют, что нет рака у тебя. Уф. А все равно страх остался. Или же: «не спид ли у меня? Все, сколько же мне осталось жить»? И все, вся жизнь теперь под светом этого спида. То есть эти все несвободы не должны быть в православном человеке, потому что православный, он вообще-то живет не для телесной жизни. Значит, не для жизни на земле. Он весь устремляется в жизнь вечную, в жизнь за гробом. И поэтому гроб или смерть представляет себе как элементарный порог храма. Мы же через порог храма переступаем без всякого трепета и страха.

 Конечно, бывают люди, которых прямо перед порогом вдруг начинает сильно колотить. Помню, года четыре назад привели, пришел ко мне сам, сильно запойный пьяница, парень 27-28 лет. «Спасите, - говорит, - меня, батюшка». – «Ну, хорошо, после беседы, - я говорю, - пойдем сейчас в храм, немножко по исповедуешься для начала». Мы подошли к храму. Только, еще оставался где-то метр до дверей храма, я начал вынимать ключи. Он вдруг заколотился весь. Я говорю: «ну, пойдем, пойдем». Взял его под руки, стал вводить в двери. И вдруг он уперся обеими руками и ногами за косяки дверей и стал назад откидываться, выбрасываться вон. С трудом великим я его удержал. Ну, потом начал молиться, просить его, чтобы он за мной повторял молитву Иисусову. Кое как мы с ним в храм вошли. Но здесь он больше трех минут не смог быть, выскочил, убежал. Вот такой трепет, ужас перед порогом храма. Ну, то же самое мы все с вами, к сожалению, имеем перед порогом смерти. Кто не трепещет перед ней? Но в тоже время через порог храма-то мы с вами же вступаем, вообще не заметив, что мы переступи. Почему так? А потому что мы, выйдя из дома, все устремлены уже войти в храм и быть в храме. И поэтому этим устремлением мы вообще не замечаем, как мы открыли дверь, как перешагнули через порог. Само устремление это нас как на крыльях внесло внутрь храма. И мы, остановившись в начале храма, начали класть поклоны вперед, направо, налево, и радоваться тому, что мы теперь у себя в святом доме.

 Святые угодники Божии смерть Его воспринимали точно также, как порог храма. И потому не замечали этой смерти, что были все устремлены к своему дому в Небесные обители, в рай. И этим устремлением, как на крыльях пролетали смертный свой час. И ангелы их подхватывали как своих, и уносили прямо в райские обители. Вот в это приготавливает нас церковь. Таковыми должны измениться люди по мере того, как они живут здесь на земле. Поэтому всякая свобода от земных забот, от суеты земной, а всякая радость о Царстве Небесном. И вот эта-то жажда Царства Небесного, она-то как раз и дает то устремление и те крылья, каковыми человек пролетает порог храма, даже заметив, что он дверь открывал и через порог переступал. Он в храме, и он торжествует и радуется. Подобным же образом мы будем торжествовать, радоваться, переступив порог смерти, перелетев через нее и через гроб. Ну, тело останется в гробу, а мы давно уже перелетели через гроб и летим уже в райские обители в составе ангельских сопровождений. «И как жизнь тех ангелов нетленна и свободна, - говорит владыка Феофан, - от всяких страстей и от всякого зла, всякой печали и скорби, и страданий, и прочих бедствий, так, чтобы и наша жизнь была такой же».

 В описаниях судеб новоафонского монастыря на Кавказе есть такой эпизод, когда власти закрыли монастырь, советские власти, и объявили об аресте всех монахов. И действительно их всех заключили в тюрьму, в разные камеры. В каждой камере по 20 человек. И начали каждый день в 12 ночи по три человека извлекать из камер и расстреливать. И так, пока всех не расстреляли. Только один человек каким-то чудом спасся. Там есть обстоятельства, по которым как-то Господь его извлек оттуда, видимо для свидетельства. Поэтому он оставил письменные воспоминания об этом случае. Был среди них, камерников, и некто архимандрит, или игумен. Не помню его имени. Все это время, пока они находились в камере, он латал обувь: свою, другим сокамерникам. И постоянно находился в Иисусовой молитве. И был как-то удивительно спокоен и мирен. Когда же в очередную ночь, в 12 ночи дверь камеры открылась, и назвали его имя, он совершенно спокойно встал, повернулся ко всех братии, попросил у всех прощения, трижды в землю поклонился, потом взял свои лайковые сапоги, снял их с себя и дал другому, одному из братьев, и говорит: «немного, в общем-то может быть тебе придется их носить. Но все-таки поноси. Хорошие сапоги». И отдав ему, еще раз земно поклонился и сказал: «Ну, с Богом. Я ваш. Ведите меня». Ну вот.

И пишущий эти строки говорит, что «это было настолько для нас неожиданно, потому что все остальные трепетали. Хотя все были монахи. И монахи с разным сроком монашеской своей жизни. Кто-то и 20 лет был в монашестве. Однако здесь эти часы, за полчаса до 12 ночи, это были ужасно напряженные часы. И мы все в некотором трепете, и страхе и ужасе в той или иной мере переживаемом каждым, ожидали этого момента, этого выкликания своей фамилии. И вдруг совершенно противоположно поведение этого монаха.А владыка Феофан говорит: чтобы мы были даже в этой жизни, наша жизнь была такой же, как ангельская. Совершенно свободная от каких либо страхов, и от каких либо боязней. Чтобы и у них и у нас, то есть у них – у ангелов, и у нас, «наблюдался единый образ жизни, и одно положение, и одна слава и одна церковь. И по этой причине Небо и земля представляли бы единое, нетленное, бессмертное обиталище».

 Вот меня немного всегда смущало это школьное представление о церкви как церкви Небесной и церкви земной. Когда вот такое разделение начинает быть, это школьное разделение, то потом собрать воедино Небесную церковь и земную как-то очень трудно. Для этого надобно действительно отложиться от сознания, в котором это разделение присутствует, опуститься в сердце, где никакого разделения нет. И вот если в сердце ты опустишься, то тогда ты будешь исповедовать церковь так, как написал владыка Феофан. Смотрите: «чтобы и у них и у нас наблюдался единый образ жизни, и одно положение и слава, и одна церковь. - И по этой причине - Небо и земля представляли бы единое, нетленное, бессмертное обиталище, соответствующее его обитателям. Лучше рассказать - было бы единым храмом Божиим, не рукотворенным же, и не тленным. Достойным Его славы и обитающих в нем истинных рабов Его, имеющих своим сосредоточием Творца всего и Владыку, все исполняющего, и везде в равной степени присутствующего и управляющего всем. И обильно дарующего участие в Своих благах».

Вот что такое единая церковь, вот что такое святая церковь. Никак не отдельно Небесная, отдельно земная. Потому что если идти за этим разделением, то вольно или невольно, так оно и получается, что масса народа, пребывающего в ограде церкви, себя сознают как церковь земную. А церковь Небесная – это те, которые, ну, в лучшем случае ради которых, славить которых собирается этот народ в храмах. Но так особо-то и не славит, потому что почти ничего не слышит, что там прославляется. А в основном-то вот ради своих религиозных нужд собирается в храме, и, побыв в нем, радуются, что причастившись, выходят в мир сей. Ну и тогда такой народ, конечно, вот, сознавая себя церковью земною, церковь Небесную имеет в том же самом сознании, но как далеко удаленную от них самих, от нас самих. Что это нечто столь высокое, столь невозможное для нашего осуществления, что фактически мы и они – это разное. Тогда это начало и возможность для всякого всевания плевел врага рода человеческого. Пришел враг, и посеял плевелы. Ну и, конечно же, постепенно тогда и внутри этого народа можно и воздвигать своих пилатов вражеских.

Тем не менее все-таки, церковь, смотрите как – едина. Едина по образу жизни. Одно положение от нашего, одна церковь. И по этой причине «Небо и земля представляли бы единое нетленное, бессмертное обиталище, соответствующее его обитателям. Лучше же сказать, было бы единым храмом Божиим, не рукотворенным». Вот такое слияние с Небом при всяком пребывании здесь в богослужении в храме, на всяком богослужении – это и должно стать тем сердечным нашим устроением, в котором, собственно, и совершается наше присутствие в теле Господнем как в церкви. Наше вхождение в дом Божий, в дом церковный внутри ограды. «Мы, - дальше пишет владыка Феофан, - став общниками обожествленной Его плоти, стали обожествленными людьми. - И на этом основании - сынами Божиими по благодати. Братией же Христа по плоти». «Братией Христа по плоти», - то есть во Христе мы все Ему младшие братья Его. Перед кем? Перед Отцом Небесным. «Не только имея единосущие с Ним, согласно человеческой природе, воспринятой Им, но и подобие на том основании, что она стала, - природа наша, - прославлена и обожествлена». И потому стала подобна Божественной природе. Не собственно самою природою Божества, но подобна Ему. «И посему, - говорит дальше владыка Феофан, - мы стали сонаследниками Его, Христа славы и царства. Что у Богочеловека слово и является целью домостроительства в отношении человека, и благодеянием Его к нему, которое превосходит всякое разумение и слово».

 Много еще сказав о устроении собственно самой церкви земной, дальше говорит о том, что это-то устроение церкви Господь преподал своим слугам, со-устроителям на земле. Первое – это апостолам, а от них уже дальше епископам, а от епископов уже священникам. И поэтому так образовался благословением Господним состав духовенства, целью или задачей которого является как раз собирание этой единой церкви. Ну мы теперь просто сами и видим и знаем, и опытно где-то переживаем, что это-то устроение церкви, совершаемое епископами и священниками, то есть духовенством, оно имеет три области.

 Первая из них – это собственно само церковное богослужение. То есть то место, где этот единый дом церкви собирается вместе, когда входящие в храм люди земли, всех четырех составов церкви вступают в общение со всеми, кто является небожителями. И в этом-то общении, в молитвенном общении с ними, и особенно в единении, в таинстве причастия с ними же совершаются в эту единую, Божественную церковь. Ну вот, чтобы это событие происходило богослужебное, плюс происходило бы с постоянным общением поочередно, изо дня в день с разными святыми угодниками, и из праздника в праздник с разными событиями жизни Христа и Богородицы земной, и совершается богослужебный круг церковной жизни. Это первые образы, которые отличают собственно духовенство. Оно его устраивает, оно его исполняет, оно его совершает. Видимая часть совершения. При этом невидимая часть – это действие Самого Духа Святаго и Господа в этом богослужении, ангелов и самих святых, Матери Божией.

 Вторая же область – это область таинств. Первейшее из них – это крещение. И второе – это Тела и Крови приобщение Самого Господа. Это служение этих таинств. Служение. Не просто припадание и исполнение этих таинств, а само служение, а значит, приготовление к крещению. Это значит сопровождение после крещения. Дабы в итоге, сила таинства, обретшая человека во внутреннем его, повела бы человека дальше в его церковной жизни. И чтобы он бы не бегал за телефоном вон из храма в тот момент, когда ему говорят про тело церковное. Телефон зазвонил – и бежать вон. Благо, остановился, выключил, вернулся. Но это искушение. Мир сей ведет его даже из храма, смотрите. Ну вот, чтобы этого ничего не происходило. Значит, задача священства, или духовенства в том, чтобы и приготовить к таинству, как к крещению, так и к причастию. Дабы: таинство всегда со стороны Бога действительно, а вот действенность таинства зависит уже от людей. Как раз от их приготовленности, от их внутренней не только приготовленности своего сознания о необходимости этого таинства, того и другого, но и приготовленности всего настроения души, жажды души, религиозности человеческой - все обращено было к таинству. Ну и наконец, было приготовлено еще и сокрушенное сердце. То есть благодатно сокрушенное сердце к жажде самого таинства. К жажде блаженства, а в итоге жизни блаженства. Вот такое, за это приготовление.

 А потом, после совершившегося таинства важнейшая часть вторая – это жизнь с таинством в себе. Об этом особое радение духовенства должно бы быть. Ну вот, в плане крещения мы видим, что да, фактически. Правда, по нынешним временам к крещению никакой подготовки вообще практически нет. И в общем-то маленькие беседы – это не подготовка. А вот зато после крещения тех, кто все-таки входят уже в ограду церкви и начинают воцерковляться, тут уже, конечно, разворачивается немалый труд духовенства, чтобы их и удержать в церкви, и дальше в этой церковной жизни все глубже и глубже в нее вести. Этот труд есть. Хотя он тоже мало удовлетворит по нынешним временам.

К сожалению, с причастием совершенно противоположное. Самой ревностью самих всех, идущих к причастию, идет активная, очень такая ревностная подготовка к таинству. А вот после таинства как бы и жизнь как «море по колено». Обрадовался, что причастился, выполнил долг, достиг цели – все, теперь можно жить как «каков я есть». Ну а есть каков? Есть таков, каков есть, то есть в падшем естестве живущий человек. И ничего с этим падшим естеством своим, ничего не делающий. Все сознание обращено не столько к перестраиванию своего падшего естества и отвлечения, отрясения от него. Сколько, ну, в лучшем случае, бывает без греха, и то больше внешнего. Брань со страстями: ну, вроде бы монашество должно бы выйти на него. Но, к сожалению, и в монашестве сегодня собственно сама эта брань со страстями мало …?

 Так вот, после причастия начинает совершаться то, о чем, помните, прошлый раз Григорий Палама нам ясно рассказал. Три действия, они совершаются с человеком, который принял причастие. Они же то и должны быть совершаемы, когда принял крещение. Принявший крещение и совершающий три действия, естественно, приняв причастие, будет эти же три действия совершать. Первое действие, он сказал, помните? Это отрясение от мира. Второе действие – брань со страстями и грехами. Отрясение мира – это отрясение от чего-то внешнего. А брань со страстями и грехами – это война внутри себя. И третье действие, или третий образ, в который вступает человек – это вхождение в общение с созерцанием, освоение самого созерцания. Ну, Григорий Палама правда, сразу выходит, восходит в высшие степени созерцания, где Бог открывается человеку. Но мы с вами, в общем-то, и священство ведет как раз именно в этом плане свою паству, входили бы в малое созерцание, не в высшее. До высшего нам далеко. Но вот малое созерцание, это как раз и есть то, без чего невозможно, говорит Григорий Палама, исполнить ни отрясения, ни брани со страстями и грехами.

 Коль созерцание по его определению – это всякое откровение Бога человеку, то в малом созерцании Бог открывается человеку своей благодатью. Не Сам является человеку в высшем созерцании. А в малом Он открывается Своей благодатью. Сначала мы с вами пережили знание этой благодати призывающей. А теперь дальше, в переходном периоде все больше и больше у нас открывается моментами прикосновение благодати содействующей. Ну, по началу, благодать подтверждающая, что временами человек вот, месяцами молится, а толку никакого. И вдруг какое-то неожиданное потепление в сердце, и какая-то удивительная молитва вдруг далась. Это откровение. Чего? Созерцания. То есть мы созерцаем сердцем, не глазами, а сердечным чувством созерцаем благодать, коснувшуюся нас. Подтверждающую, что она с нами, что Господь с нами. Не унывай, не печалуйся, не опускай руки в своей скорби от того, что ты грешный. Да, ужасно грешный. Или как-то натворил, невесть какие ужасные дела буквально вчера. «Я с тобою», - говорит Господь. И вот, казалось бы натворил. Но вот, однако, раз, и такая теплая молитва вдруг открылась - откровение Господне. Но это точечно, в единицах. Буквально за весь период может быть переходный, и то три - четыре раза у кого-то, и то, слава Богу, идут. Есть таковые путеводные подкрепления, присутствуют в жизни человека. А его переходный период порой 20 – 30 лет, пока придет он в этап содействующей благодати, где уже благодать будет постоянно открываться ему в содействии его правильных внутренних деланий. Вот без этого откровения благодати и невозможно ни отрястись, ни бороться со страстями и грехами.

 Ну вот, поэтому и получается, что именно после причастия таковых три труда собственно и начинаются. Поэтому вся подготовка к причастию, и тем более подготовка к крещению должна была об этом быть. В эту практику уже вводить. И в состав ревнующих об этом со-ревнителей, верующих людей вводить как в новую среду общения для человека после крещения, и новую среду общения человека, пребывающего в подготовке к причастию. А уже после причастия начинается личные три этих действия – отрясения от мира сего, затем брань со страстями и грехами, и наконец, постоянное обращение к созерцанию откровения Божественной благодати, и удержании ее в себе. Следование ей и хождение по ней. Этим всем и должно руководить духовенству. В это все и должно духовенство вводить своих пасомых. В этом во всем должно духовенство удерживать своих пасомых. Ясное дело, что это возможно, если само это духовенство имеет этот опыт. Как минимум, сознание хотя бы. И очень старательно и ревностно пытается исполнить это с теми силами, какие у него есть.

Если же это отрясение не совершается самим священником или епископом, то тогда мы с вами, скорее всего, будем наблюдать момент, когда начнется как раз то самое оскудение ревности духовной. А за ним еще и более ужасные явления, такие как вот это  выгорание. То есть выгорание священнической ревности. Ну, так, я из своего опыта скажу, что те, кого я знаю, и кто никогда не оставлял дел отрясения от мира сего, они никакого выгорания не переживают. А то и вот уже служат ровесники со мною, священники, уже 23, и 25 лет, старшие меня священники уже служат и 30 и 40 лет, но в их беседах с ними, в таких каких-то близких разговорах я не от кого не слышал даже о каких-то моментах выгорания. Оскудение ревности, да, моментами оно бывает. Колебания, там, духовного настроения, там происходят само собой. Но выгорания - вообще неизвестно это. И в то же время очень много, особенно у молодых священников, да и немало тех, которые вышли из нашего училища священства, и уже служат в общем, кто 10, кто 15 лет, однако уже элементы этого выгорания, уже выгорания. То есть это совсем другое особое состояние священнического бытия, которое начинает быть в человеке.

 Ну, если мы с вами вообще пойдем за этим словом «выгорание», то есть получается, что, ну вот, все наблюдали, когда бумажку зажжешь, потом пламя вдруг опало, а край бумажки продолжает тлеть огнем. Ну, не огнем, а этими углями. И постепенно этот тлеющий край постепенно съедает саму бумажку. То есть в итоге бумажка выгорает. Там, где выгорела бумажка, там остается только один пепел. Там уже ничего зажечь нельзя. В этом суть выгорания. После выгорания зажечь нечего. Пробудить, возбудить, в ревность в эту позвать нечего. Ты зовешь,  ты трясешь, а кроме того, как пепел рассыпается да ветром разносится, больше ничего у тебя не будет. Вот если в этом смысл собственно самого выгорания по священнической ревности и вообще ревности духовной у мирян, которая, кстати,  сегодня  тоже активно происходит у многих, это трагедия, это просто катастрофа. Потому что там, где коснулось уже души выгорание, там уже делать нечего. Ничем не подожжешь, и ничем заново не воспламенишь. Нечему воспламеняться.

 Почему же это выгорание произошло? Да потому, что огонь выгорания, то есть пожирающий этот огонь, он сохранился  в человеке. Что это такое, этот пожирающий огонь? Это мир сей. Это заботы, дела, увлечения мира сего. И чем больше человек живет в этих делах мира сего, чем больше он отдается этой суете, постепенно мир внутри него начинает  пожирать его  было,  пламенеющее сердце. Было пламенеющее, хоть чуть-чуть, но все-таки горевшее какими-то язычками веры его сердце. И его душу. Пожирать начинает, поглощает  буквально силы. Вот если человек не начинает, а в то же время вход в церковную ограду произошел именно через действие отрясения. Все помним мы, когда благодать призывающая проснулась  нас, мы вошли в церковную ограду и сразу отряслись от многих дел мира, которыми мы раньше были заняты. У каждого они свои. Ну, например, у меня совершенно  отряслось несколько сразу компаний. Вообще не вспомнил про них. Потом случайно, через несколько лет одного из них встретил, он говорит: «ты чего вообще, куда исчез, пропал вообще»? А я даже и не помнил, что этот человек вообще есть на свете. Вот настолько выпало вообще, полностью.  Помимо этого у каждого что-то еще, там, разное то, другое и третье отпадает полностью.

Если ты сумеешь сохранить это отрясение, не оглядываясь назад,  что произошло с женой Лота, то тогда ты сможешь дальше двигаться. В чем? В отрясении. То есть процесс отрясения не должен останавливаться нигде.  Отрясся ты от телевизора, выбросил его на свалку. Ну и все, больше не надо возвращать. Никакие уловки, эти просьбы там, домашних, или же какие-нибудь там особые причины, почему надо все-таки его завести в дом, не должны сработать. Отрясся, не надо дальше возвращаться к нему. Отрясся от интернета, ну и не надо. Я сейчас наблюдаю немало людей, в которых, ну, даже и самого отрясения от интернета не знают в опыте, потому что у них никакого  влечения к интернету вообще не возникло. А когда их пытались обучать интернету, то они оказались не способными к обучению. Кнопки нажимать вроде бы научили их, а через день они уже забыли, какие, с какой кнопки надо начинать. Даже включить компьютер не могут. «Не соображаю», - говорит, и все тут. Причем при этом вполне очень такой разумный, умный и хороший вообще человек, женщина эта. А вот с компьютером вообще никаких отношений. То есть, даже отрясения не пережила.

А вот отрясение от телевизора пережила. А потом взяла, и вернулась. Там посмотрела в гостях где-то какой-то фильм, ну так, буквально на глазок. Глазком там, взглянуть. И застряла там до конца, полтора часа просидела. После этого домой вернулась, и начало ее томить. И в конечном итоге была рада, когда вдруг сын или дочь там, заявили, что вот без телевизора все, жизни нет. Ну и взяла и купила. И теперь сама сидит. В интернет не входит, даже не было никакого отрясения. От телевизора отряслась, но заново вернулась. И теперь сидит там,  как уже, как жена Лота. Ничем ее оттуда не сдвинуть. Окаменела и все. Не мои слова, ни слова окружающих, ни даже промысел Божий, в котором как-то Господь ее временами потрясал, первые дни, первое время, явно указуя, что надо  отложить телевизор. Но  она соображала это, а сделать ничего  не смогла. Окаменела в  телевизионном своем пристрастии. Так и сидит до сих пор.  Ну  и так далее.

 То есть много разных вот отрясений от мира сего. Есть одна удивительная сестра из наших,  которая, когда  начали строиться супермаркеты, то она однажды вошла первый раз в супермаркет. И оттуда прямо бегом бежала, потому что, что произошло с ней, она сама не поняла, но голова закружилась, ее сильное какое-то биение в виске, пульс, и какое-то такое явное ощущение, что она не может здесь больше находиться. Потом она  еще через месяц  подумала, что может быть это случайность, зашла еще раз. И то же самое пережила. И с этого времени отряслась от супермаркетов. Теперь  сейчас она, ну, я так уже год, наверное, с ней об этом не разговаривал, но год назад она никакими супермаркетами не пользовалась. Только в малые магазины заходит. Может быть, и сейчас такая же, не знаю. Дай-то Бог. Если сейчас такая же, значит это отрясение, пережитое ею, оно продолжает быть с нею. И не надо возвращаться. И так далее. Кто-то же отрясся от детективов, наверное. Есть, наверное, здесь кто-то отрясся от мелодраматических романов, которых в юности своей прямо сидел, и ночевал и внимал. Не возвращайтесь. Если начало, если разврата нет в отрясении, то никакого выгорания не будет. А если начнется возвращение назад, то начнется вот это самое остолбенение, окаменение жены Лотовой. И в конечном итоге выгорание. То есть где уже ничего восстановить уже будет нельзя.

 Ну вот, вот этот труд над всем этим, над таинством – это вторая область. Жить после таинства как раз отрясением, потом бранью со страстями  и грехами,  и наконец, удержание в себе откровений Божиих. То есть созерцание этих откровений, сердечное созерцание благодати. Это драгоценнейший навык, который надо  обретать. Благодаря этому навыку в конечном итоге ты отойдешь от всяких греховных своих настроений сердца. Прежде всего от злобы, дальше от всяких завистей и ревностей, дальше ты отойдешь от различных горделивых, тщеславных движений.  Ну а там уже, глядишь, и начнется брань с плотяными, или же душевными страстями и пристрастиями. Это вторая область, в которой работает духовенство, трудится в церкви духовенство.

 Ну и наконец, третья область – это собственно сопровождение в этих трудах, как отсечения, так и брани, так и удержания благодати. Эти труды надо сопровождать. Поэтому-то и Господь благословил в церкви и духовников, духовных отцов, которые сами этот опыт имеют, и поэтому уже из этого опыта, будучи еще и, плюс священническую благодать имеют все на себе, могут еще и руководить этим. Правда сейчас практически это почти исчезает, или исчезло.  Старцы уже отошли. Не потому что  нет у Бога сил и возможностей, новое старчество образовать. А потому что востребованность старцев ушла. Сейчас в старцах нет востребованности. А та жажда людей, которые, ну, мы все это пережили, наверное, желание какого-то личного духовника, правда такого, супер какого-нибудь, вот, очень духовного. То на поверку оказывается, что это в основном-то, либо семя при дороге. Налетели птицы и склевали. Недолго это семя горит в человеке. И глядишь, и забыл об этом своем увлечении в поисках своего духовника.

А у большинства это семя на каменистой почве. То есть вроде бы обращается чадо к своему духовнику. Вроде бы нашел, или нашла. Однако, до поры до времени, пока духовник не возьмется руководить этим чадом в этих трех действиях, в этих трех областях: в отрясении, в брани и в удержании благодати. Как только он это начинает делать, вдруг оказывается, что такой духовник мне уже не нужен. Во- первых, ничего не понимаю, что он мне говорит. Он мне сказал. И причем говорит одно и то же из дня в день. Не понимаю, зачем, мне уже надоело это все слышать. Но все равно пойду. Он то же самое скажет. А она же не делает того, что он говорит. А он все равно ее туда ведет. Он же  для этого пообещался ей быть духовным отцом. А она, ничего не понимая, просила его пообещаться обязательно. Он пообещался. Вот теперь он-то исполняет, а она нет. В конечном итоге «порвато, растоптато»: «не ходите к нему, он вообще  пустой, и одинаковый, и вообще не истересный. Ничего он вам не может». А чего, какого интереса ты ждала-то? Да душевных каких-то отношений. Да, пока они были, прямо мой духовник. Вот, нашла, или нашел. Как только началась серьезная работа, как обнаружил, что каменистая почва. Иное упало на каменистую почву, солнце взошло, то есть началось строгое в некотором роде руководство духовника, как корень иссох, и все. Растение побежало искать какого-нибудь полегче духовника.

 А иное еще есть. Почему и не востребованные духовники сегодня  иное упало в тернии. Поднялись тернии. И сколько ни отрясал духовник от этих терний, от забот мира сего, не захотел отрясаться. Увы, а зачем мне такой нужен духовник? Он уже надоел. Он вообще каждый раз он уже просто вызывает и досаду, и раздражение, и уже и ненависть за то, что он опять мне говорит: «это оставь, то брось, там сократи, делай не то, или не так». Да что же это такое? Все вокруг живут припеваючи, а  тут обязан, или должна чего-то там, какую-то аскетику осваивать. Совсем слепой. Не видит что ли, что  я не способна  на такую аскетику. Пусть будет аскетика, конечно. Я ради этого. Я вообще церковное чадо, и чадо, и готово его слушать, но только не в такую аскетику, и не с такой скоростью. Пусть будет аскетика, но ноль, ноль, ноль одна десятитысячная грамма. И то вот раз в полгода с прибавкой. Ну, понятно, что с такой скоростью ни один духовник не выживет. Он успеет умереть раньше, чем она продвинется. Ну, поэтому они сегодня все и умерли. Все, старцев нет, новых Господь не образует. Ну вот, нечто такое происходит.

Поэтому конечно, эта третья область труда священства, она очень важная, очень ответственная. Но она вся целиком зависит от состояния как самих духовников, это как священников, так и состояния особенно требующих того. То есть востребованности нет, тогда и Господь говорит: «ну, тогда тебе, Мое чадо, священник, делать тут нечего. Давай-ка перебирайся в Небесные обители. Там будь:  утешишься, отдохнешь». Ну и забирает. Тем не менее, владыка Феофан говорит: «а что же  умеет делать священника достойным вместилищем Божественной благодати»? Ставит двоеточие, и начинает перечислять. «Постоянное благодарение Бога. Не только в состоянии благоденствия, но и тем паче во время бедствий».

Хотя мы с вами сейчас читаем послание владыки своему духовенству, но памятуйте, что  чем сам живет, духовное лицо, тому же только он действительно сможет научить и свою паству. И поэтому, если мы сейчас читаем с вами о различных свойствах и качествах духовного лица, то знайте, что этому самому он и учит вас,  паству свою. И соответственно вы тоже должны как раз это, к этому иметь расположение, этого тоже желать. А значит тогда слова, которые я читаю, и к вам тоже имеют обращение. «Постоянное благодарение Бога, особенно  во время бедствий, потому что подавает знать, что бедствия являются  врачующими лекарствами для нашей души, и для искоренения укрепившегося в ней в течение долгого времени греха». Бедствие-то как раз и есть главное орудие Отца Небесного в деле отрясения. Ну чем еще, и легче всего отрясти человека, который сам не хочет отрясаться? Бедствием. И Отец Небесный, как заботящийся о Своих чадах: «кого люблю, того наказую», Отец Небесный и отрясает. А ты возьми, да и подхвати, и благодати Господа, что сам не мог, а вот Господь дал. «Эти лекарства имеют в себе горечь, и очень порой болезненною. Но зато обладают силой». Чего? Отрясения. «Большей, чем все иные средства». И способны вылечить душу от всяких пристрастий, прилепленности,  и от всякой разной падшей тленности.

 «К средствам, очищающим уста священника относятся также молитва, псалмопение, и постоянное восхваление Бога, связанное с вниманием  и сосредоточенностью. Потому что, если лишь язык издает звук, ум же пребывает бесплодным, будучи погружен в житейские мысли, то мы вызываем у Господа не сострадание к нам, а подвигаем Его на негодование на нас. Посему и Божественный апостол, говоря: «исповедуйтеся Духом, глаголяще себе во псалмех, и пениях и песнях духовных, воспевающе и поюще, прибавил в сердцах ваших, Господеви». «Исповедайтеся Духом». То есть, чтобы пение было от глубины сердца своего, там, где дух человеческий. А еще больше там, где благодатью очищенный дух, сокрушенный дух.

 Кстати, вот эта третья область, которая связана с созерцанием – это труд священника над покаянием и над молитвою. Потому что пережить откровение Бога, а значит, прикосновение благодати, возможно там и тому человеку, который имеет покаяние и молитву. Поэтому руководство со стороны священника в покаянии и молитве своих чад, является вот этой самой третью областью важнейшей. «Губами не только приносите славословие, но гораздо более сердцем. Другими словами – с вниманием, с чувством и с сокрушением. Если при молитве, высылаемой устами, сердце не принимает участие, невозможно, чтобы Бог исполнил такую молитву. Так как, упрекая иудеев за то, что они только устами, без участия сердца думают, что почитают Его, Бог сказал через Исайю: «люди сие устами почитают Мя, сердце же их далече отстоит от Мене».

«Долженствует же и Священное писание изучать, и читать с вниманием и исследованием, так это велел Господь». Читать. Не просто: к сожалению, усвоилась  какая-то  практика, то есть совершенно дурная – это вычитывать Евангелие, зачала Евангелия, Апостол, Деяние, каждое утро в утреннем правиле вычитывать. И вычитывают. Чем? Устами. Без всякого присутствия сердца. «Долженствует же Священное писание изучать». А значит, сесть за стол, и внимательно прочитывать, возвращаясь, перечитывая, выписывая даже. «Изучать и читать со вниманием и исследованием, как это велел Господь. Потому что Он говорит: «исследуйте писания». Не только же это долженствует делать, но  и не уклоняться от того, чтобы и других учить и вразумлять. Да не дерзнет кто, нося в душе озлобление, касаться при этом еще и Божественных даров». Ну,  вот он священнику говорит, что он руками касается непосредственно, но если руки осквернены сердечною злобою, то это руки негожие, невозможно ими прикасаться к Телу Христову, Которое он с престола берет, и как-то с Ним обращается.

 Но подобным же образом все миряне тоже не должны прикасаться своими устами к причастию, к Божественным дарам, если сердце все осквернено злобою. «Да не дерзнет кто, нося в душе озлобление, касаться Божественных даров прежде, чем не примириться, и не помириться с братом, согласно владычной заповеди. Христос же есть мир наш. Следовательно, для тех, которые питают в себе какую-либо ненависть и враждебное чувство, или зависть к кому-нибудь, невозможно так или иначе принять в свое сердце Начальника мира, Невозможно принять Христа, если сначала они не отвергнут смертоносный сей яд, и не отвергнут его далеко от своей души». После отрясения мира это уже брать со страстями и грехами внутри себя.

 И дальше владыка Феофан говорит: «это сказал вкратце – свойство, составляющее благочестивый и по воле Божией образ жизни священника». Ну, соответственно и жизни всей  нас с вами мирян. Потому что, в чем сам священник, тому и научит и своих чад. «И это все относится вообще и ко всем священникам, и ко всем прочим, удостоенным служения престолу Божьему». То есть дьяконам, алтарникам, особенно певчим, чтецам, и ризничим, и церковницам. То есть всем, кто в храме служит, ко всем это все имеет прямое отношение. «Ко всем прочим, удостоенным служения престолу Божьему, или его таинствам. Потому что и для них является целью достичь совершенной степени». У священников священства, а у мирян  мирянства. «И посему и им надо потом и трудами наравне с пресвитерами стойко держаться добродетелей, и вместе с ними усиленно подвизаться. Ибо служивший до́бре, говорит апостол Павел, в степень себя до́бре  спускает, и многое дерзновение в вере, яже о Христе Иисусе». А сегодняшний апостол, помните, да? «Не законом спасение человека, но верою Иисус Христовою», - говорит он. С этого началось сегодня апостольское послание. Помните?

 «Те же,  кто сверх благодати священства получили свой удел лечить человеческие мысли и душевные недуги, и пряли от Христа власть разрешать и связывать грехи, чем в большем нуждаются старании, и в потах  и трудах для стяжания добродетелей, тем и большего удостоятся дара и славы. Прежде же всего священник должен быть безупречный труженик, представляющий собою добрый пример для других. Готовый научить, страннолюбивый, приветливый, утешитель скорбящих, всегда готовый найти слово утешения, помогающий нуждающимся, обуздывающий богатых. Не пьяница». Ну, понятно, что это слова обращены владыкою к своему духовенству, к священникам. И тогда миряне сейчас, слушая все это, могут сказать: «очень хорошо. Где бы такого нам священника найти»? И забыв совсем мои слова о том, что все эти слова относятся к вам, мирянам, потому что если вы в конечном итоге найдете такого священника, он же вас начнет этому же и учить. А вы вовсе не собирались  быть такими по отношению к вашим близким. Вы хотели к себе иметь такого священника, а вот самим быть к близким своим, вы и не собирались. Как-то  у вас даже  это и в голове не было, и на сердце не посещало.

Поэтому, когда он вдруг, вы такого нашли, смотрите, а он, оказывается, еще готовый научить, благословляет. А чадо кричит: «не хочу, не буду я тут, и вообще это не могу делать». А он еще оказался страннолюбивый. Да и этому научает свое чадо: «будь страннолюбива».- «Да не в жизнь», - говорит чадо глубоко  в сердце, а сама наружу говорит: «благословите». Пошла, и не страннолюбива, наоборот, жестока, груба, жадна, скупа, и прочее. Он ее начинает в этом обличать, а она душой  не отвечает ему. «Вы что,  не духовник что ли мне? Разве я вас не приняла, как страннолюбивого? Я ваша странница, любите меня. А чего вы меня тут учите»? То есть, пока вы не поймете, что все, что вы хотите от священника, на самом деле и будет вашим свойством, потому что он этому вас будет учить, только тогда вы с этим священником останетесь как со своим духовным отцом. Но ежели вы себе хотите всего этого, качеств таких добрых со стороны священника к себе, а сами от себя к своему окружению не хотите этого всего иметь, и не хотите иметь этого священника этого как учителя в этом, показывающего вам пример во всем этом, то тогда лучше бежите от этого священника. И ищите где-нибудь какого-нибудь формального духовника, который готовый научить будет кого угодно, но только не вас.

 Мало того, «утешитель скорбящий, всегда готовый найти слово утешения». –«Ой, как мне этот священник такой нужен». - «Помогающий нуждающимся».- « Ну вот я как раз очень прямо нуждающаяся. Прямо каждый бы день и звонила бы ему. «Обуздывающий богатых». – «Вот, очень хорошо. Мужа как обуздает, чтобы он мне все отдавал». «Не пьяница». – «Ну, еще не хватало, чтобы мой духовник был пьяница». Если вы вот такие тексты сейчас имеете внутри себя, знайте, что это не к вам ни сегодняшняя проповедь, и вообще, что вы тут делаете в ограде церкви? Вроде бы вышли от нас, но не были наши.

 А дальше, смотрите, чем заканчивает владыка Феофан: «не задорны, не корыстолюбивы, но тихи, миролюбивы, с кротостью наставляющие противников». А вы-то и есть противники. Вы же со всеми грехами-то пришли, как противник же его против греха. Зачем пришли? Чтобы он вас наставлял. Ну, правда, тут сказано: «с кротостью». А он порою бывает и строг. «Вот строго не надо, с кротостью пусть хоть до самой смерти наставляет. Мне приятно, я меняться не собираюсь, а вот то, что он до самой смерти будет меня кротко поглаживать, как хорошо». «Не даст ли им Бог покаяние к познанию истины». Вот о чем кроткое наставление. Кротость – это же молитвенность. И наставление ради вот чего: «не даст ли  им Бог покаяние к познанию истины». Если духовник так наставляет, то соответственно и чадо должно домой придя, так же и наставлять своих детей, жена мужа, муж жену. Наставляет с одним только нравоустроением: «не даст ли им Бог покаяние к познанию истины».

Ну вот, в пророчествах преподобного Серафима Саровского к нашему некоторому сокрушению есть и таковые слова: «Мне, убогому Серафиму Господь открыл, что на земле русской будут великие бедствия. Православная вера будет попрана, архиереи церкви Божией  и другие духовные лица отступят от чистоты православия, и за это Господь тяжко их накажет. Я, убогий Серафим, три дня и три ночи молил Господа, чтобы Он лучше меня лишил Царства Небесного, а их бы помиловал. Но Господь ответил: не помилую их, ибо они учат учениям человеческим, и языком чтут Меня, а сердце их далеко отстоит от Меня».

Чтобы не оказаться в составе такового духовенства, а вслед за ними и в составе таковых чад, число которых сегодня, по-моему, составляет, вот они, 99%-ов сегодняшних составов церкви. Но всего так, все-таки имеющие хоть какую-то внутреннюю ревность о собственном спасении, тем более через нас к спасению ближних наших. То есть не потому, что мы будем их там, руководить и  арканом тащить к спасению. А потому, что если спасешься сам, то и тысячи вокруг тебя тоже спасутся. Поэтому сам спасись, тогда найдется, как через тебя Духу Божьему и благодати дело спасения осуществить и на ближних твоих. Вот за всем этим, и дел, конечно же, мы обращаемся сегодня к тому примеру и образцу духовенства, который явили прославленные духовники и прославленные священники. Историк Федотов в своих изысканиях до 1950-го года, среди прославленных священников во всех церкви светской, обнаружил только двоих, которые прославлены собственно за священство. Потому что прославленных как священномучеников очень много. Особенно в 20-ом столетии сейчас прославлены священномученики, мучениками священники в гонениях советского безбожия.

 Но ведь мы сейчас с вами говорим о том священстве в ограде церкви, которое идет в состав дома церковного внутри ограды. И признаком наличия таковых является как раз прославление их. Некое число прославленных такого рода людей. Ну вот, Федотов говорит, что таких прославленных всего лишь двое нашел. «В наше же время тоже явно называет двух, именно в священстве прославленных». Я правда, попытался сейчас поискать кого-то еще, не нашел. А два всем известны. Это Иоанн Кронштадтский, прославленный как священник, и Алексей Мечев тоже, прославленный как священник.

Ну вот,  я, так как время уже, много уже занял, и невольно испытываю ваше терпение, но вся-таки зову еще немножко подождать, потерпеть, и послушать чуть-чуть о них, об этих двух удивительных пастырях, удивительных духовниках и священниках. Вот об Иоанне Кронштадтском. Ну, вы много уже и читали сами, и знаете, но обновить всегда полезно. Я держу в руках свою книгу Сурского, одной из чад отца Иоанна, который и от него имел  какое-то такое духовное наставление. То есть не ..? а духовное наставление, чтобы собирать материалы о его жизни. Вот вышла такая большая, толстая книжка.

«Иоанн Кронштадтский вступая на свое служение после первой литургии в Андреевском соборе, сказал следующее слово свое вступительное в его священническом служении: «сознаю, говорит, высоту сана, и соединенные с ним обязанности. Чувствую свою немощь и недостоинство. Но уповаю на благодать и милость Божию, немощная врачующую и осудевающее восполняющую. Знаю, что может сделать меня более или менее достойным этого сана, и способным проходить это звание». Видите как: ну, как-то сегодняшнему такому либеральному чувству человеческому в  современной вроде бы культурной среде, свойственно как-то говорить о той скромности якобы. И когда человек дерзновенно говорит о своих искренних, и Богом …? принимаемых, более того, благословляемых чаяний, то это либеральное чувство воспринимает ее, как некую нескромность. Да не будет в вас такого чувства. Наоборот, надо соревновать, быть со-ревнителями Иоанну Кронштадтскому. И как он, прямо и ясно говорит о своем стремлении, так и самим тоже и иметь это стремление, и говорить о нем вполне ясно, не смущаясь и не стесняясь такими, либеральными, и полу культурными словечками, или же настроениями.

 «Знаю, говорит Иоанн, Сергиев тогда, …? века, что может сделать меня более или менее достойным этого сана. И способным проходить это звание. Это любовь ко Христу и к вам, возлюбленные братья мои. Любовь – великая сила, она и немощного делает сильным, и малого великим. Таково свойство любви чисто Евангельской. Да даст и мне любвеобильный ко всем Господь искру этой любви, да воспламенит ее во мне Духом Своим Святым». Для того это сейчас читаю, чтобы каждый из нас с вами тоже этим же воспламенился - таковым желанием. И в нем проводил бы свое ясное, сознательное православие, православную жизнь». Удивительны потом эти проявления любви. Одно из них – это постоянное участие в нуждах, материальных нуждах своих, знаемых и не знамых пасомых. Плюс он был конечно, высоко даровитый духовно, поэтому был прозорлив, и много свидетельств о его прозорливости, когда он, совсем не зная человека, тем не менее вручал ему деньги, только что ему переданные на нужды, его, Ианна Кронштадтского. А он ведь в этот конверт, даже не заглядывая в него, тут же передавал человеку. И оказывалось, что этот-то человек именно и нуждался. И он сейчас очень вовремя получил эти деньги.

 «Подходим ко кресту, - вспоминает полковник Тимофенв. В это время происходит какая-то заминка впереди. И я вижу, что отец Иоанн наклонился, и с кем-то разговаривает. Оказывается, к нему подошла девочка, лет 8-ми, 10-ти с ребенком на руках. А около нее еще двое и трое детей. Эта девочка обратилась к отцу Иоанну с просьбой отслужить панихиду по только что скончавшейся сегодня матери всех этих детей. И просила помочь ей похоронить мать. Отец их тоже недавно умер. Батюшка вынимает из кармана конверт, и, подавая его девочке, говорит: «вот тебе на похороны. Я приду отслужить панихиду, и провожу твою мать на кладбище». В это время раздается довольно громкий голос какой-то женщины: «батюшка, да ведь в конверте целых 200-ти рублей. – По тем временам это очень большие деньги. Помните, что 20 рублей стоила корова.- Отец Иоанн посмотрел в сторону говорившей, и тихо сказал: «эти деньги даны мне, и я могу ими распоряжаться по своему усмотрению. Сколько там было, я не знаю, а значит такова воля Господня».

Вот другой случай: «какая-то женщина просила меня, - рассказывает некто инженер, - помочь ей на выкуп швейной машины. Теперь она пробралась к нам в дом, где был отец Иоанн, и в передней у выходившего отца  Иоанна стала просить денег. Вспомнив просьбу этой женщины, я сунул отцу Иоанну, уже одетому, пятирублевый золотой, и сказал ему: «батюшка, вот эта женщина просит». Не успел я вымолвить эти слова, как он грозно сказал ей: «уходи прочь», и сунул золотой кому-то другому уже внизу на лестнице. Тут же он дал кому-то и конверт с деньгами, которые я ему вручил в квартире со словами: «вот батюшка, на ваших бедных». Дочь некоторого генерала рассказывает: «когда мы подходили ко кресту, то какая-то женщина подала отцу Иоанну конверт с деньгами. Не раскрывая конверта, он передал его другой женщине, стоявшей тут же. Жертвовательница сделала движение, чтобы схватить отца Иоанна за руку, и вскричала: «батюшка, да ведь тут 3 тысячи рублей». На это он ответил: «вот ей-то они и нужны».

 Еще один случай, я вот ранее не думал его читать, но уж больно он хорош, поэтому. «Когда отец Иоанн служил в одном доме и уходил, то хозяйка дома хотела передать ему в конверте деньги, но он не взял, сказав ей, чтобы она отдала эти деньги тому, кого она завтра первого встретит на улице. На следующий день эта женщина вышла нарочно рано на улицу, рассчитывая встретить кого-нибудь из рабочего люда. Но навстречу ей шел офицер. Поравнявшись с ним, женщина не решилась подойти к нему, и прошла мимо. Но потом, сделав над собой усилие, вернулась, догнала офицера, и скороговоркой объяснила ему, в чем дело. И что же? Офицер с благодарностью взял деньги, сказав ей, что находится в критическом положении, что у него серьезно больна жена, на лечение которой нет денег. И что он шел заложить последнюю вещь, чтобы на полученные деньги спасти жену. Этот последний случай ясно показывает, что благотворительностью отца Иоанна руководил Сам Господь Бог, Дух Святой, Который дал ему провидеть, что такой-то офицер крайне нуждался. Что этот офицер завтра утром пойдет закладывать вещь. Что женщина, желавшая  дать деньги отцу Иоанну, встретит на улице первым именно этого офицера.

 Господь Иисус Христос, говорит Евангелие от Иоанна и от Марка: «кто будет веровать в Меня и творить волю Мою, того возлюбит Отец Мой. И мы придем, и обитель у Него сотворим. И Дух Святый будущее возвестит ему. Дела, которые творю Я, и Он сотворит, и больше сих  сотворит. И будет изгонять бесов, возложит руки на больных, и будут здоровы. О чем ни попросит отца во имя Мое, Я то сделаю». Отец Иоанн пламенно веровал, и всю жизнь беспрерывно  с детства творил волю Божию, проявлял величайшую Евангельскую любовь к Богу и людям, совершенно не заботясь о себе, и  не щадя себя. Поэтому Господь и исполнил на отце Иоанне все эти обещания  Свои полностью: обитал в нем, и даровал ему величайшие и разнообразнейшие силы Духа Святаго».

И еще немного об отце Иоанне.  Он на одном из собраний духовенства, где его попросили приехать в какую-то епархию, рассказывает о себе: «я исполняю, - говорит он, - древнее великое правило: познай себя самого. Это собственно содержание всей моей жизни. И до селе я не перестаю познавать самого себя. Через это я познаю свою беспомощность во всех отношениях, а это меня заставляет смиряться. Постоянное изучение своей природы заставляет меня быть и постоянно осторожным, и постоянно просить у Бога благодатной помощи для очищения от грехов. И это же знание своих человеческих немощей заставляет меня и помогать другим, и молиться за них, сочувствовать, прощать и прочее. Я не веду при этом аскетического образа жизни. Условия моей службы лишали меня возможности быть аскетом. Но вот что я всегда неотменно делаю, так это читаю канон, который положено читать ежедневно на Утренней». То есть  это во время богослужению мы каноны святым читаем к празднику. «На этом чтении, можно сказать, я воспитывался в церковную жизнь. И какое бесконечно глубокое содержание заключается в этих канонах, в этих ежедневных воспоминаниях о великих праведниках, об их святой жизни, о подвигах. Через  это чтение душа мало по малу привыкает к церковной жизни».

 Видите как: жить в церкви – вот задача нас вами. Мы сейчас все время все больше живем все-таки в мире сем, а в церковь забегаем для религиозных потребностей. А надобно наоборот, в конечном итоге действием отрясения от мира сего начать жить в церкви. И вот каноны, оказывается, очень помогают. «Через это чтение душа мало по малу привыкает к церковной жизни. К церковным воспоминаниям, мало по малу проникается настроением тех людей, которых ублажает святая церковь, высветляется, перестает быть само замкнутою, делается сильною в борьбе с грехом. И стоит кому-либо это чтение канона положить за ежедневное правило, как он будет ежедневно подниматься в духовном отношении, восходить от силы в силу. Но особенно я люблю читать Священное писание обоих заветов. Я не могу жить без этого чтения. Сколько тут содержания, сколько открыто законов жизни души человеческой. Сколько человек, стремящийся к духовному обновлению, может почерпнуть здесь указаний для того, чтобы переродиться из злобы в доброго. Особенно святое писание необходимо проповеднику. Здесь неисчерпаемая тема для проповеди. Только  сумей сам назидаться, и других назидать».

 «Скажите, батюшка, - спросил один из присутствующих. – Во время ваших постоянных разъездов, чем вы занимаете свободное ваше время? Обстановка и ее смена производят ли на вас впечатление»? – «Я молюсь, я постоянно молюсь», - быстро произнес отец Иоанн. – Я даже не понимаю, как можно проводить время без молитвы. Воистину молитва есть дыхание души». Вот порой из дневников видно, что это молитва Иисосова. И поэтому он имел возможность такие удивительные, глубокие прозрения говорить о делании  Иисусовой молитвы, о делателях, и о самой молитве Иисусовой, и об имени Христовом, которое начинает действовать в сердце человека. «Я, - говорит, - все время молюсь. Молитва есть дыхание души».

 «Скажите, батюшка, - продолжал вопрошающий, - что делает вас во время литургии таким сосредоточенным, когда иногда так много вокруг беспорядка, и всего того, что может мешать молитве»? - «Этого я достиг только  привычкой научиться  быстро сосредотачиваться  молитвой. Овладеть собою – это большая задача. Путем продолжительной работы над собою можно этого достичь. Очень тут необходимо покаяние, быстрое воспроизведение в своей душе образа Христова, или креста Господнего. И полное сознание своей духовной загрязненности и беспомощности». Ну, мы знаем порывистый характер отца Иоанна, быстрый, стремительный. И поэтому за этими словами буквально почти виден образ его, себя научения, когда он сам себя вразумляет, сам себя заставляет учиться и быстро учится. Так, что не успеешь за ним. Немало было случаев, когда пытались за ним выходящие из храма успеть, и не поспевали – такая стремительность не только во внешней жизни, но и в жизни внутренней.

И теперь, в завершении, вот и немножко из воспоминаний об отце Алексее Мечеве. Я сейчас прочитаю воспоминания Никиты Струве, в 69-ом году он их написал. «Да, старцем называли и называют отца Алексея Мечева. Этого высокого наименования он заслуживает вполне, хотя и принадлежит к белому, то есть  женатому духовенству. Более того, отец Алексей открывает новую главу в истории старчества».  Он был женат, из семьи  работника церкви. И был близок, отец которого, отец Алексея, был близок к владыке Филарету Московскому. И были фактически его духовными чадами. «Боле того, отец Алексей открывает новую главу в истории старчества, его выхождения в мир. Как известно, старчество есть явление внутри монашеское. - То есть  оно поначалу не выходило, оно было внутри монастырей. - Оно возникло в эпоху организованного монашества. - Для чего? - Для поддержания монахах  подлинной духовной жизни». То есть это было для наставления самой монашеской братии. «Более одаренные духовно, были искусны в подвигах. Монах становился старцем, чтобы помогать своим собратьям примером и наставлениями бороться  со страстями  и достигать даров духа. Но слава больших старцев переливалась за монастырские стены, и к ним толпами стекались мирские люди.  Движения народов отодвинуло на задний план их чисто монастырское назначение.

Но старцев не монашеского происхождения до отца Алексея Мечева не было». Не монашеского происхождения старцев до него не было. «Сам отец Алексей вел свою духовную родословную от Оптиной пустыни, с которой поддерживал постоянную связь. И от отца  Иоанна Кронштадтского, который помог ему в трудную минуту жизни, и послал его как раз в народ. Отца Иоанна Кронштадтского нельзя назвать старцем в буквальном и узком смысле этого слова. Его дары были столь сверх естественны, поприще столь широко, что он не укладывается ни в какие категории. Строитель, проповедник, апостол, целитель, чудотворец, отец Иоанн не имел ни времени, ни возможности заниматься тщательным и кропотливым созиданием душ, каким является старчество.

По сравнению с отцом Иоанном Кронштадтским отец Алексей  Мечев был как раз одарен скромнее. За ним неизвестно никаких громких подвигов, никаких явных исцелений, или ярких чудес. Его незатейливый жизненный путь близок каждому. Счастливая брачная жизнь, горе раннего вдовства, - умела супруга, - трогательная забота о детях, из которых не все оправдывают надежды отца, и любовь к внукам». Ну, наиболее оправдавший, это его сын Сергий Мечев, новомученик церкви русской.  «Письма его просты, проповеди его не очень умелые, хотя в и них  и отражается его близость ко Христу. Приходской батюшка в начале своего поприща не слишком успешный. Но сверх этих обыденных черт и качеств отец Алексей обладал редкими дарами. Подобно отцу Амвросию Оптинскому, и даже в большей степени, чем он, отец Алексей имел необыкновенный дар  прозорливости». Даже больше, чем Амвросий Оптинский. «Который позволял ему видеть насквозь собеседника, знать наперед его имя, жизнь, и нужды».В воспоминаниях его ближайшего чада есть строки, где она описывает неоднократно, как отец Алексей, находясь в алтаре, руководил ее молитвой, когда она стояла на службе в храме. И прямо и непосредственно она слышала конкретно голос  отца Алексея поправить свою молитву. Отойти от того или иного  настроения, воспомянуть другое, благодатное настроение, в него встать, держаться,  стоять: «вот так, хорошо». Буквально вот  такое руководство.

 «Дар прозорливости, приобретенный вероятно  в молитвенном подвиге, был могучим орудием в его старчестве. Старчеству, то есть водительству душ, отец Алексей отдавал все свои силы, буквально все  свое время. Помимо дара прозорливости отец Алексей обладал, по крайней мере, в последние годы жизни поражающей светоносностью. - То есть когда осиянный светом. - Многие свидетельства, в том числе и Николая Бердяева сходятся в описании мгновенных преображений отца Алексея, когда он являлся своим посетителям, подобно Серафиму Саровскому, хотя и на более краткие моменты в озарении белого света.

Наконец, нельзя не отметить еще одного из особых даров отца Алексея - его духоносной свободы, о которой в один голос говорят Николай Бердяев и Павел Флоренский. В его старчестве, в его духовных наставлениях не чувствуется никакой мрачности, давящего гнета  правил, нравственных поученей,  канонических приговоров. Хотя и не йоты не упраздняется из закона, но по отношению к этому закону он остается евангельски свободен, являя прежде всего живой образ Спасителя. Быть может ради свободы, столь необходимой церковному телу, отец Алексей брал на себя иногда подвиг юродства. Что родит его и с первым, и с последним из оптинских старцев, отцами: первым Львом, и последним Нектарием. Простота и смирение, прозорливость и лучезарность, требовательность и любовь, традиционность и свобода, мудрость и юродство, надмирность и погруженность в мир. Таковы черты старца Алексея».

Другое воспоминает человек: «в характере отца Алексея были подлинные филаретовские черты. Укажу на некоторые. Как тот, так и другой были необыкновенно, до безжалостности требовательны к себе, и исполнительны во всем. Что касалось их служения и долга, оба были великие воздержанники. Про митрополита Филарета известно, что будучи наделен острой наблюдательностью, он замечал мгновенно все погрешности и опущения при его служении. Но в отличие от многих достойных служителей церкви, никогда никому не делал никакие замечания в самой церкви, не желая смущать служителей алтаря. Так же поступал и отец Алексей. Великолепный знаток устава и службы, он все замечал, все видел, все погрешности, ошибки и опущения службы, в особенности у той молодежи, с которой служил в последние годы. Сам отец Алексей окончил семинарию а академию духовную, и любил служить с ними. Но было такое впечатление, что он ничего не видит и ничего не замечает. Через много времени в удобные, и наиболее благоприятные для того минуты он скажет, бывало, и поправит. Ошибки же, слишком вопиющие, или отражающиеся на ходе богослужения,  поправит сам, и незаметно для ошибающегося, и тем более для богомольцев. Либо сам запоет как надо, сам совершит то, что нужно было сделать другому. Это величайшая редкость среди священнослужителей.

 Нельзя было не привыкнуть за час до служения с ним к множеству имен, поминаемых им на проскомидии, во время Херувимской, при пресуществлении святых даров, на заздравных ектеньях, молитвах Богоматери и святителя Николая. Это были вставки, не предусмотренные текстом молитвы, но предусмотренные его любящим и пекущимся сердцем. Заздравная ектенья на литургии при его служении превращалась в целый поток молитв, плескающийся бесчисленными именами болящих, скорбящих, заключенных, путешествующих. Этот поток столь широкий, почти бесконечный, вмещало его больное сердце. Имена эти для большинства молящихся были только имена,  а в нем они жили как живые существа, наполняя сердце скорбью, горем и печалью. И редко, редко радостью и благодарностью к Богу за милость и счастье. Но это все – напряженнейшая, неусыпная молитва была только часть его разгрузки.

 «Где батюшка», -с просишь бывало. Увезли в Марьину рощу, увезли еще дышащего, полубольного, слабого. Дождешься его – махнет рукой, как бы сам над собой посмеиваясь.  «Где батюшка были»? – «Да целый день ничего не делал, потерял целый день. Вот вы тут служили, а я там чай пил в такой-то Марьиной роще». Этот чай был его вход в какую-нибудь развалившуюся семью, где все уже погибло. И за него только ухватились как за последнюю соломинку. От того его и увезли. Выпитый им чай приносил мир в семью, ибо он приносил в семью только любовь, только всепрощающее понимание каждого и всех. Для него не было  виноватых, и оттого виновные молча и тайно начинали чувствовать свою вину. И не виня, он их, виновных, обращал к любви и прощению шуткой, народный словцом, для всех понятный и близкий. «Я не грамотный», - часто говорил он, когда слышал и примечал у кого-нибудь нечто холодное, умовое в мысли, в религиозном сочинении или в разговоре. Бывало, заумствуешься при нем, вознесешься,   пустишься в величайшие отвлеченности. А он скажет смеясь: «а я не грамотный, не понимаю». И этим вернет к чему-то более теплому, действительному, более ..? и насущному. Ум же у  него был глубокий, светлый, способный все понять. Единственный человек в Москве, с которым можно было говорить обо всем». Единственный человек в Москве. А Москва была полна священниками. «Твердо зная, что он все поймет, был он, единственный человек. К нему шли советоваться, и делились с ним, плакали священники, ученые, писатели, художники, врачи, общественные деятели, и «неграмотный», в кавычках их всех понимал.

 Отец Феодосий, игумен Оптинского скита приехал как-то  в Москву, посетил храм отца Алексея, был в церкви, видел, как идут вереницы исповедников, как истово и долго проходит служба, как подробно совершается поминовение, какие толпы народа ожидают приема, как долго длится этот прием. Видел и сказал отцу Алексею: «но  на все это дело, которые вы делаете один, у нас бы Оптине несколько человек понадобилось бы. Одному это сверх сил. Явно Господь вам помогает». «Как бесконечно дорога отцу Алексею каждая мысль, уясняющая единое и высочайшее, чему служил он сам. Это любовь. Он сиял. Глаза его излучали глубокий и радостный огонь. Он был счастлив, когда слышал и видел это слово.

И наоборот, как тревожен  и печален становился отец Алексей, с  какой святой страстностью противился он всякому слову проповеди, книг, мыслей, от кого бы то они ни исходили, если они приуменьшали, или не уделяли достаточно места любви. Все было тогда не так, все не нужно. Он становился строг, почти грозен, если вообще приложимо к нему это слово. А как-то в особом великом смысле оно очевидно приложимо. Он знал, что забывший о любви, чтобы ни говорил, говорит ложь. Ибо Бог есть любовь. А ложь отец Алексей не терпел ни в чем и никогда. Сам же он, говоря о любви, плакал, сердце его болело. Чего ему стоили такие проповеди: любовью о любви. Знает об этот тот, кто видел его вернувшимся с амвона в алтарь к престолу после проповеди. Он был бледен, слезы текли по лицу, тщетно сдерживаемые».

 

 И последнее: «о начале своей деятельности в Клиниках он говорил: «8 лет я служил литургию каждый день при пустом храме». Вообще никого не было. Каждый день. И прибавлял с грустью: «один протоиерей говорил мне: как ни пройду мимо твоего храма, все у тебя звонят. Заходил я в церковь – пусто. Ничего не выйдет у тебя, понапрасну звонишь». А       отец Алексей продолжал служить непоколебимо. И в итоге пошел народ. Это он рассказывал на вопрос: как устроить приход, как оживить церковь. Вот вам ответ. Ответ был один: надо молиться. Таково духовенство и чала его. Аминь. 

 

26. Проповедь: Церковь Христа и Святаго Духа

2016-10-23                                                                                    Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 47 минут, 28 секунд

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня. Память сегодня отцов 7-го Вселенского собора, преподобного Амвросия Оптинского и святителя Иннокентия Пензенского, кого мы чтим. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. В апостольском послании сегодня такие мы слышим слова, наставляющие нас как раз особенно на нынешнее время, на нынешний день. После пожара необходимость некоторого  возгревания, что ли, или же воспряния ревности нашей о восстановлении трапезной сгоревшей.

 «Сеяй –говорит апостол сегодня, - скудостью, скудостью и пожнет, а сеяй о благословении, о благословении и пожнет. Кождо яко же изволение имать сердце не от скорби, не от нужды». То есть не от этого должно быть всякое  участие в деле церковном, в том числе и в восстановлении материального жительства нашего. «Не от скорби и не от нужди, но доброхотно бо датель любит Бог». «Силен же Бог всяку благодать изобиловати  в вас, да всем всегда всякое довольство имуще, избыточествуете во всяко дело благо».  «Довольство имуще всякое»,  – это всякое материальное и всякое душевное участие друг в друге. Но не то дело, а то, в котором избыточествуете во всякое дело благо, там где благостью и благословением Божиим освящается само дело, освящаются наши отношения друг ко другу. И об этом-то должно  и печься особо, говорят все святые отцы, ибо не спасительно там, где ты печешься  о чем-либо в своем устроении земного жительства своего, но при этом не слышишь и не нуждаешься в участии и благословения Божьего. Сам от себя, собою и своим  совершаешь то или другое, Может быть и с ревностью, и даже с горячностью и с великими талантами, и знанием и опытом, однако без участия Бога, в коем ты, оказывается, особой-то нужды не имеешь. Ты вполне сам «всякое довольство в себе имуще», имеешь,  - вот говорит апостол. То дело не спасительно, и то дело бесполезно для тебя, хоть ты и великое нечто совершая на земле. Может быть даже и останется оно в потомках, и на многие сотни даже лет будет известно во всем народе, вот. Но то народ земной, то народ зе́мный, и то народ, не принадлежащий спасению.

Ты же так трудись, чтобы всякое твое дело было бы благо. Мало того, чтобы оно избыточествовало бы в этой Божественной благости, участвующей в тебе. А там, где слышишь, что дело не подтверждается, не поддерживается благостью Божиею, того дела отвращайся, уходи, гасни в нем. «Яко же исписано: расточи, даде́ убогим. Правда его, - кто так делает, - правда его пребывает во веки. Сказано: даяй же семя сеющему и хлеб в снедь  да подаст. И умножит». И если ты это делаешь с Богом, то тогда, Господь говорит, что «умножится семя ваше, и да возрастит жито правды вашей». Жито не только в том, что ты вырастил что-либо и в закрома свои положил. Но в том, что ты это все о Боге делал, и для Господа трудился. И поэтому правда Божия в твоем жите, то есть в наполнении твоих закромов всякими продуктами и всякими материалами, она  совершается не ради земной жизни только, но ради, прежде всего, чтобы ты участвовал в немощах нуждающихся убогих и нищих тем, что у тебя в жито есть. И это делал бы по заповеди Божией, дабы любить ближних своих. Не себя обеспечивать, а их обеспечивать. И тогда это  бы все делал с сокрушением сердца своего, и со всяким окаянством и покаянием. В этом будет правда исполнения всякого накопления, какое в тебе Бог же опять же дает в жито твое.

«Да о всем боготящийся  во всяку простоту, яже содевает нань благодарение Богу». Ибо всякий, кто прост о Боге, а значит, прост в вере, тот имеет благоволение Божие в себе. Так исполненные, так совершая свое нынешнюю жизнь, и дело  своего, или же свое спасение в благословленном нам промежутке времени, которое указано, Бог даровал прожить на земле, будем идти к тому, когда на Страшном суде воздвигнет нас Господь, и принесем отчет Ему о своей земной жизни. И в этом отчете дабы мы с вами были усвоены церкви Христовой. Ибо сказано, что нет спасения, а значит спасающихся, и тем более спасенных вне церкви Христовой.

Должно войти в церковь, должно быть не только в ограде  ее, ибо и это уже много. Ибо в ограду Свою Господь вводит, в ограду Своей церкви Господь вводит прежде тех, кого предуведел Отец Небесный, предуставил Дух Святый и призвал Господь наш Иисус Христос. Но и тех, которые, будучи пробужденные в своей религиозности, и живя в православном окружении, откликаясь на православие, тоже религиозностью своей пошли поклоняться тому Богу, которого чтут вокруг них. То есть Христу. И сделались тоже православными христианами, через то пусть не вполне званые по благодати, но пробужденные в религиозности. И поэтому вошедшие самостоятельно в ограду церкви, и здесь пребывающие  во всех ее святых действиях и святых благословениях, кои церковь преизобильно дает каждому, входящему в ее ограду, присутствуют и живут церковно, как православные люди в своей православной религиозности, хотя по человечески исполненной. Но в этой религиозности слышат и о вере свыше, и в эту веру свыше начинают идти, поворачивать свои сердца. И в конечном итоге исполняя труды, о которых говорят подвижники церкви православной, подражая им и  следуя за теми, кто призванные, рядом идут. Вместе все в итоге совершают свое спасение в ограде церкви, как единая православная община.

Вот так, чтобы мы с вами в итоге не потерялись к концу,  каждый в своей личной жизни земной в моменты своего перехода из земной жизни в Небесную в своей смерти, не потерялись бы из церкви, и из ее ограды. Но в ней пребывая, в ней шли бы с тем, чтобы, глядишь, и сподобит Господь нас со Своей стороны и нашими ревностными трудами навстречу Ему, сподобит нас дома Отчего. То есть дома церкви своей внутри ограды. Этим домом церкви является наше сердце, в котором Господь обещает: если ты очистишь сердце свое от всякого греха, проклятия и смерти, от всякого падшего помрачения естества своего, тогда в это сердце чистое войдет Господь Святою Троицею и будет почивать в Ней как в доме Своем. Об этом-то  теле Господнем, об этом-то, которое есть церковь Христова, об этом-то теле Господнем, которое мы приемлем в таинстве причащения,  и через то сами тоже соделываемся в итоге носителями Его тела внутри себя. И тогда наша телесность тоже становится телесностью церкви. И мы, лично, каждый из нас, входит в тело церкви. Об этом-то теле церкви и говорит нам с вами апостол Павел во всех своих посланиях.

 И читаем мы и в книге иеромонаха Афанасия Евтича «Экклесиология апостола Павла», которую мы с вами начали читать  на прошлой проповеди, и продолжаем читать и сегодня. «Должно не только быть соединенным с телом, но и занимать  там, в теле церкви Христовой, в теле Господнем занимать там свое место». В теле Господнем – значит в теле церкви, значит в ее служениях, занимать там свое место. Смотрите, это место определяется двумя важнейшими условиями. Оно непременно должно быть именно со стороны двух. Первое – это видимое служение, которое ты имеешь в церкви. И тем самым в своем звании, должности, или же своем послушании. И занял  какое-то место в устроении церкви как церковной организации на земле. Но второе: непременно должное быть - это место, которое ты занимаешь в теле Церкви как идущий в ней носитель таинства Тела и Крови Господней, причащающийся. Далее ты соделываешься носителем  Тела и Крови Господней.

 Мало того, так, что в итоге, если ты своею волею умираешь пред волею Божией, то твое тело совершенно сочетается и соединяется с Телом Господним, и со-растворяется с Ним. И если ангелы смотрят на тебя, то они не  различают уже твоего тела и Тела Господнего. А так как Тело Господне и Кровь Его являются светоносными,  то в этом свете все твое тело собственное, сорастворенное с Телом Господним, сияет светом этой дивной благости Господней.

 Вот поэтому, к этому идя, каждый из нас с вами занимает свое определенное место на пути такого освящения себя в теле церкви Христовой. И вот на этом-то пути как раз в ограде церкви, каждый из нас, совершая свои личные труды о том, чтобы достойно подступить  к таинству причастия, некоторую чистоту сердца обрести, дабы представить Богу чистое, хотя бы в малости, или в каких-то уголках или закромах сердца своего место для Господа. И в это наше сердце чистое войдет Господь и соделывает нас через то чистыми, вернее освященными, светлыми, исполненными Им, Его Тела и Его Кровью, в которых Он Сам, весь Бог и вся Троица почивает. Вот «должно тебе не только быть соединенным с Телом, но и занимать там свое место. Это место определяется святостью твоею. Иначе, если ты нарушишь это, то не будешь соединен с Ним и не получишь Духа Святаго», - так говорит святитель Иоанн Златоуст.

 «Потому что в церкви не человек, и не собрание людей, но сам Бог расположил члены, каждый в составе тела. Так Ему было угодно. Бог соразмерил тело», - так говорит апостол Павел. Не ты, и не своими желаниями, не своими намерениями, и тем более оскверненными своими притязаниями и стремлениями занять какое-то место в церкви, либо у подсвечника там, властвовать над всеми, либо на клиросе там всех под себя подминать. Или же в какую либо иерархию церковную войти в качестве кого-либо из иерархических должностей. Не это составляет,  собственно говоря,  ревность церковную, и не через то ты становишься участником тела. Но «Бог соразмерил тело», - говорит апостол Павел. И поэтому Сам Бог расположил члены Своего Тела, каждый в составе Тела, как Ему, Богу, угодно. «Отведя, - дальше говорит святитель Иоанн Златоуст, -  каждому свое место, положение, достоинство, в служении роль. Подобно тому, как в человеческом теле существует разные члены, меньшие и большие, различные по важности и значению, по служению, функции в организме, также и  в теле церкви существуют различные уды, - то есть члены. - И существует разница и в благодатных дарах их, и в их благодатном служении».

 Как же нам войти так в это тело, в котором бы не мы сами, а Господь бы определил наше место: как в видимом служении, так и во внутреннем нашем обретении святости. То есть в периоде нашего воцерковления. Для этого святые отцы и угодники Божии давно уже нашли способ, как это делать. Этим способом является, коль воля Божия должна совершать нас в том или ином месте в церкви, то тогда свою волю отлагать. Это-то отложение своей воли и приятие воли Божией, подаваемое через начальствующих в церкви, и называют - послушание. Это служение, которое названо послушанием, нигде больше, кроме церкви православной, не существует. Нет этого послушания у католиков, тем более нет этого послушания у протестантов. И тем паче нет этого послушания во всех остальных религиях, во всех остальных народах, и в безбожных разных странах  и устроениях. Послушание, в котором человек сам, доброхотно, говорит сегодня апостольское послание, доброхотно отдает волю свою воле Бога, дабы Господь поставил его как чадо и как члена своей церкви, в нужное служение, так человек отдает себя в волю Бога.

 И когда отлагает свою волю, а тем самым входит в послушание того, что дастся ему и дадут ему, тем самым вместе с этим отложением воли начинает свое дело сокрушения. Сокрушения гордости – одни, у других сокрушение тщеславия, у третьих сокрушение всякой телесной нужды, ради которой часто человек что-либо делает. И поэтому, если ты мне дашь по телесным моим нуждам, а это сразу 6 страстей, начиная от чревной, блудной, сребролюбия и прочих: праздности, уныния  и печали. Все это  телесные страсти, в которых должно сокрушиться, отложиться. Ибо если ты этого не сделаешь, то тогда они твою волю воздвигнут в силу, и  ты будешь все равно своего искать, а не Божьего. И не станешь тогда послушным чадом Божиим, которое может Бог поставить на дело служения туда или сюда, переместить с этого служения на другое.  Восстановить из этого состояния твоего воцерковления в другое, следующее, в следующую ступень твоего воцерковления.  Не сможет, потому что ты сам не даешься. Ты сам притязаешь, претензии имеешь по поводу того, что не получил притязаемого. Ты сам весь хочешь всеми рулить, ты сам хочешь свою волю исполнить. Не получая, обижаешься, досадуешь, унываешь, и всякое такое.  В тебе куча всяких переживаний происходит, как кипение пены в тебе. То падшее твое и все твои страсти кипят бурным огнем твоего самолюбия, гордости или самости своей.

Чтобы все это отложить,  в церкви Христовой найдено  дивное средство – это в вере совершаемое послушание Богу. В вере совершаемое послушание Богу. Поэтому-то и говорит святитель Златоуст: «в теле церкви существуют различные члены, - то есть люди, мы с вами. - И существует разница и в благодатных дарах». То есть различные члены, то есть внешне, исполняющие внешнее служение. И существует разница и в благодатных дарах, то есть  в их воцерковлении, степени церковного порядка жизни. И в их благодатном отсюда служении, которое они совершают  уже как собственно  послушание. Вот это-то благодатное служение и есть послушание. Но оно складывается из двух составов. Разница в самих членах, которые существуют,  говорит святитель, разница в дарованиях, в опыте, в знаниях церковного служения, или того дела, которое ты в церкви получил и исполняешь. И второе: это в благодатных дарах, которыми освящается твое дело, твое служение.

 И тогда вот это сочетание благодатных даров, которые тебе дает по усвоению кротости твоей, и вместе с твоими собственными личными дарованиями, которыми ты можешь послужить в церкви на том или ином служении и звании, тогда и складывается собственно само благодатное служение. То есть твое послушание. Послушание – это благодатное служение. «По порядку Христову мы имеем в церкви: одних апостолами, других пророками, иных евангелистами, иных пастырями и учителями». Это те, коими руководится  и движется, и совершается через них церковь Христова. А помимо этого еще есть немало служений, которыми исполняются необходимые условия церковного чина. Это сам храм, богослужение в нем, и соответственно все должности, кои обеспечивают всякое богослужение.  А помимо этого еще вне храма масса различных мастерских, которые обеспечивают всю необходимую утварь в храм, иконы, которые пишутся за пределами богослужения. И само проектирование и устроение храма совершается архитекторами устроителями. И  необходимые заводы существуют для того, чтобы все это было.

 Вот целых три состава деятелей церкви внешне, коими исполняется сама церковь. Поэтому первое – это апостолы, пророки, евангелисты, пастыри и учители, которые собственно руководят делом спасения церкви. Вторые – это исполнители самого богослужения  в храмах,  и всех треб богослужебных, которые совершаются, молитвенных.  И третье – это все, которые обеспечивают это видимое служение: различной утварью и необходимыми, соответственно даже и пропитанием. Исключительное положение и большая польза и лепта, то есть служение некоторых членов, зависит без сомнения от самой Главы. «Исключительное служение зависит от самого Главы, то есть от Христа. Ибо Христос Духом Святым раздает харизмы, то есть благодатные дары. И доверяет различные задания к совершению святых на дело служения для созидания тела Христова».

Задание к совершению святых. Так, например, множество сегодняшних служений - это катехизаторское, миссионерское, там, с молодежью, или же социальные служения – это все к призыванию к телу Церкви. А внутри церкви уже сам труд священников с амвона и на исповедях, и особенно в духовном руководстве, совершается ради совершения святых на дело служения церкви. Видимого служения во исполнении всего церковного порядка жизни. А  еще: дело служения есть дело воцерковления твоего личного, когда ты приносишь себя в дело святости в церковь Христову. Ибо из этого твоего служения святости созидается тело Христово. «Для созидания, - говорит апостол, - тела Христова  Бог расположил члены каждый в составе тела, как Ему, Богу, было угодно. И никто сам собою не приемлет этой чести. Но призываемый Богом, как например, Аарон».

 Никто сам собою не приемлет этой чести. То есть никто сам собою не приемлет послушания. И приняв какое-либо дело, не называет его послушанием сам собою. А как тебе узнать, что ты сам собою? Очень просто. Когда ты начинаешь воевать за свое место, это очевидно, что ты сам собою  это делаешь. Если же ты смирением своим предоставил  себя в благословение Божие,  а Господь оправдал твое смирение, то есть поэтому принял, и дал тебе Свое от Себя послушание, то тогда Он тем самым и укрепил твое смирение, укрепил твою кротость и укрепил твою любовь к Богу. И особенно через то к ближним твоим, ради которых,  и которым ты теперь служение имеешь. Когда ты в таком состоянии, так укрепленный Богом в праведном своем внутреннем устроении, разве будешь ссориться с кем-либо на твоем служении? Разве будешь обижаться на кого-либо за то, что не так, или не то делаешь в твоем служении? Разве ты свое служение будешь выставлять и выпячивать перед всеми ради своего тщеславия и гордости? Ничего ведь этого в тебе нет. Ты действительный послушник.

 И признаком того, что ты послушник, а значит, совершаешь дело, призванный Богом. А призван только тот, кого Бог видит как смиренного, кроткого и любящего Его и ближних наших. Если ты таков, то тогда никаких разделительных движений в тебе, ни внешне, ни внутренне не будет. Вот через это и посмотри: сам собой ты принял эту честь данного послушания, или данного звания, или должности, или же это Бог благословил. Помни, что как только ты в своем служении, которое Бог благословил даже, если ты действительно  начал это служение с освоения кротости. Но по ходу самого служения и по мере того, как оно будет успешно совершаться, а люди вокруг будут тебя хвалить, а еще и в церкви установлены разные награды, даже ордена и медали, и всякие разные звания,  возвышающие тебя. Если все это начнет быть с тобою, а ты вместе с этим начнешь вдруг подыматься над людьми, над ближними, над братьями и сестрами своими, кичиться, гордиться, тщеслвиться, знай, что ты теряешь причину, по которой ты был избран, как послушник Божий. И если ты это будешь делать,  все возрастая, Бог какое-то время будет терпеть, и твое послушание будут принимать, или пока благословлять. Но если ты перешагнешь все пределы терпения Господнего от того, что ты уходишь от той начальной кротости и смирения, в которой Бог тебя избрав,  благословил данное служение совершать, тогда Бог и служение твое порушит. «Сдвинет светильник твой», - говорит Апокалипсис.

 И ты, вроде бы, жаждуешь, что сейчас: «у, какое великое дело совершить теперь на базе предыдущего опыта», вдруг будешь сокрушен, сдвинут, и вместо тебя будет поставлен на это место служения кто-либо другой. Более благонадежный, чем ты, возросший в итоге в своих, давший распущенность своим начаткам гордости и тщеславия. Поэтому и говорит, видите как, апостол Павел в своем послании к коринфянам: «никто сам собою не приемлет этой чести - в составе тела Господнего, то есть в церкви, тела церкви, иметь какое-либо такое служение. - Но тот, кто призываем Самим Богом». «Апостолы, епископы, дьяконы имеют особую роль и миссию церкви. Они определены и поставлены Христом для приращения тела Его». И пока оно продолжается, это приращение, то есть умножается число людей, а вошедшие в церковь возрастают в своем обожении, то есть в своей святости, и трудятся над этим, так в этом случае они необходимы, и без них не может быть церкви, и ее жизни и деятельности в мире.

Святитель Игнатий Антиохийский пишет: «ничего не делать без епископа. Повинуйтесь также и пресвитеру вашему, как апостолам Иисуса Христа. Все вместе с тем почитайте и дьяконов как заповедь Иисуса Христа». «Дьяконов как заповедь Иисуса Христа». А епископов как самого Иисуса Христа, Сына Бога Отца. Пресвитеров же – как собрание Божие, как сонм апостолов. Без них нет церкви. Богодарованной благодати и священной властью, они, как служители церкви и эконома, - то есть домостроители тайн Божиих, - Духом Святым перерождают нас во Христе Иисусе благовествованием. А часто и снова в муках рождение, доколе не изобразиться в нас Христос». Вот над чем трудится первый состав служителей церкви. «До коле изобразиться в нас Христос», они пребывают вместе с нами в муках рождения. Отсюда мы и знаем, что,  читая когда различные жития святых угодников, или же нынешние воспоминания о святых отцах и старцах, мы часто видим, как они плачут за своих чад. Горюют, мучаются.

Я знаю одного ныне батюшку, который в Москве пережил одну операцию на сердце, потом вторую, потом третью.  И врачи каждый раз, особенно первые, открыв сердце его, с удивлением потом родственникам говорили: «что такое, почему у вашего батюшки столько рубцов на сердце»? Для врача это было непонятно, причина этих рубцов. А чадо, один из них сказал нам всем: «так эти же рубцы, это и есть те скорби его,  как духовника вашего, в которых он особенно как-то горевал и скорбел за того чадо, или за этого, или за другого. И вот это вот горевание его отразилось на его сердце в  виде этих видимых рубцов сердца. Когда же случилась вторая операция, то  врачи опять удивлялись этим рубцам, число которых увеличилось. Когда же случилась третья операция, они разводили руками: «ваш батюшка неисправим». Он сейчас жив, трудится и благословляет своих чад. И  по-прежнему продолжать сильно скорбеть за всякого, кто то или иное. Придет бывало, расскажет ему о себе, как некое падение свое, или как некую черту характера, которую никак не исправишь, и не исправляется. А он об этом скорбит.

Поэтому-то «в муках рождения трудятся они над нами, - говорит апостол Павел, -  доколе в нас не изобразится Христос». И служат всем, и священнодействуют в церкви. Зачем? Опять апостол говорит в послании к Ефесянам: «доколи все приидем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова». «До коли все приидем». Служат всем и действуют в церкви. То есть и говорят слово, и убеждают, и тормошат, и теребят, и ругают, и всяко разно подвигают, и пряником и кнутом, всяко разно, и особенно молитвою своею перед престолом Божиим. «Любовь – единственный принцип жизни  церкви. Это она подвигает служителей быть в таком характере своего служения. Иерархическое служение без любви перестает быть властью в церкви, равно как и властью мужа в доме, в семье своей. Властью матери в кругу детей своих. Служение без любви перестает быть  властью в церкви. Или становится чисто юридической властью, которая уже пребывает вне церкви», - так пишет протоиерей Николай Афанасьев.

 «Отсюда апостолы и  епископы, и священники и дьяконы, учителя, пастыри, только от Него, от Христа, имеют благодать. От Него ее имея, умножаются в своем служении. Имеют власть благодатную, и учение с благодатною силою преподаваемое, и пастырство, совершаемое по благодати. И священнодействие всякое, от Него, от Христа все это принимают, и излучают, проецируя в общении тела Его церкви». То есть благодать проецируют в общение тела Его церкви». Так пишет митрополит Иоанн Зезеулас. «Христос как Архипастырь и Архиерей, действует и совершает  все и вся в Своем теле Духом Святым. Духом, посланным от Бога Отца и Им посланным церкви. Поэтому апостол Павел будет подчеркивать, что распределение и разделение служения и харизм, то есть благодатных даров, дарует и раздает в церкви Дух Святой. Церковь следует рассматривать не просто как физическое  и без личностное тело, или как некий коллектив. Но как Богочеловеческое тело, как органическое общение живого  и личного Бога в Троице, и к Нему и обращенных и от Него идущих, живых и личностных людей». «Живых и личностных людей».

 Святитель Феофан Затворник, говоря о личности, говорит о том, что и ею должно стать. Мы все сегодня в падшем своем естестве утратили свою личность. Ибо помрачение природы человеческой привело к тому, что и личность не может  проявиться через нее. Но нечто иное, чем личность, действует в природе падшей. И подхватив эту природу, или подхватывает чаще всего самой падшей природой, особенно плотяностью, действует и совершает разные свои цели земной жизни. Такое искажение личности Владимир Лосский называет индивидностью. То есть вместо личности является индивид. И тогда, чтобы восстать из этого индивида, необходимо припадать к Самому Богу в таинствах Его. Ибо никто, кроме  как Сам Бог, в Троице Святой, совершая дело Своего исцеления индивида в личность, то есть восстановление личности из индивида, совершает только  в таинствах своей церкви. Но тогда это церкви православной. И вне православной церкви не может индивид восстановиться в личность. В индивиде восстановиться личность. Отрясаясь от индивидности своей, то есть от падшего естества, человек восстает и обретается личностью.

Поэтому-то и говорится здесь в книге, что как органическое общение личного Бога в Троице, и живых и личностных людей, собранных вокруг Богочеловека Христа, точнее соединенных во Христе Духом Божиим. Следовательно, речь идет о живых, разумных, психофизических, душевно телесных человеческих личностях. Но при этом живо верующих. То есть живо верующих – это значит свыше, не религиозностью человеческой, но свыше поданною по благодати веры в живаго и воплощенного Бога. И благодатно, таинственно соединенных  в живой,  Богочеловеческой личности Христовой, и Его соборной церкви. Церковь – это не просто собрание нас всех с вами. Ибо церковь – это есть Глава церкви, Христос Сам, и Его Тело - вместе составляют церковь. И соответственно тогда, если ты живешь как бы сам от себя в церкви, может быть даже и очень ревностно, и может быть даже и очень образованно богословски, но, не имея в виду Главы, и не руководствуясь Ее благословением. Тогда такое тело, которое живет не благословением Главы. Даже  если взять в пример наше собственное тело, которое вдруг выбьется  из всех команд, которые дает голова наша, или головной мозг, то, что начнет творить это тело?

 Прообразом, или образом такого вот выбивания из власти всей нервной системы, особенно головного мозга, является болезнь рак, которая сразу приводит к смерти. Буйствующие клетки тела наши начинают жить сами по себе: умножаться, размножаться. И не для служения своего, а просто для массового размножения и умножения своей клеточной телесности. Точно также, если человек в гордости своей, будучи в теле церкви, будучи такой клеточкой, ячейкой церковного организма, не  слушая самой главы, то есть Бога Христа Своего, и не ища Его благословения, мимо Него своими претензиями и притязаниями, начнет совершать  дела свои, пусть даже и очень богословски выверенные, даже очень с большой ревностью, но самостною, совершаемою в церкви. В результате он превращается в такую клеточку раковой опухоли, которая вся умножается в количестве своих,  подобных ей разбушевавшихся клетках, не выполняя больше уже функцию своего организма. Почему и в итоге все органы, пораженные раком, не могут уже исполнять своей функции. Они не подчиняются ни функции, ни головному мозгу. Они живут сами по себе, просто нарастая в своей массе.

Так и человек в гордости и в притязании внутри церкви, начав так жить, действует от себя, становится умножающимся в массе своей гордостью, тщеславием и всех своих страстей. Возрастающий в своей самости, и при этом ищущий, чтобы быть  окруженным, подобным ему. И вместе составляя некую компанию, собрание, в конечном итоге банду, начинает действовать в церкви как на свой лад и на свой образ, потерявший участие Святаго Духа. То есть участие в итоге Главы церкви. Ибо Дух Святый посылается нам самою главою – Христом. От Отца исходит Дух Святый, и в Нем, во Христе, Сыне Божием, почивает. И от Него уже направляется Его, Христовой церковью. Поэтому кому Христос Сам дает, и благословляет Духа Святаго, с тем Дух Святый начинает быть.  И тогда уже, придя на землю, Святой Дух уже совершает все тело церкви, которое вместе с этим отличается именно тем, что она под главою – Христом. Не само по себе тело, а как раз под главою и от  Главы живущее.

 Следовательно: речь идет о живых, разумных, психофизически и душевно телесно  человеческих личностях, а не индивидах. Живо верующих в свою Главу – то есть живого и воплощенного Бога. И от  Него в Духе Святом благодатно таинственно соединенных между Собою в живой Богочеловеческой личности Христовой, и Его соборной церкви. Соединенных между собою во Христе, в личности Христовой, и в Его соборной церкви. Это надо не только сейчас слышать и слушать, но и вложить  не только в сознание свое, но и в сердце свое. Во все естество себя самого. И сделаться совершенно таковым, о чем и как говорит сегодня слово звучащее.

 В итоге тайна церкви открывается как свято-духовская симфония личности. То есть людей, исполненных Святым Духом. В ней, в этой тайне самым  совершенным богочеловеческим образом соединяются личность и община. По образу святой единосущной и нераздельной Троицы соединяются ипостась и природа, без исчезновения или умаления одной из них. Природа – это мы все с вами, а ипостась – это Сам Христос, как глава нашей церкви. Равно как и внутри нас тогда, то есть в такое соединение могут войти только те, которые внутри себя, каждый отдельный, тоже своею природой войдет в главенство ипостаси. Сначала до причастия ипостасью этою, то есть личностью являемся мы сами. А по причастии мы волею своею предаем себя Христу, и место личности нашей занимает уже Он Сам, Христос. Так и в Нем Самом есть: Он – Богочеловек по причине того, что как личность, Он остался Сыном Божиим. А вот в природе Своей Он имеет две природы: одну Божескую, которую имел как Сын до Своего воплощения. А после воплощения воспринял на Себя, оставаясь при этом личностью  Сына Богу Отцу Небесному. То есть личностью Бога, ипостасью оставаясь, тем не менее, воспринял на Себя человеческую природу. И поэтому в Нем две природы, а личность одна: природа человеческая и природа Божеская, а личность Сына Божьего. То есть личность – Сам Бог, ипостась Божественная, второе лицо Святой Троицы.

 Подобным же образом и  в итоге собирая церковь Свою, Он остается личностью, а все мы становимся как раз природою Христа. То есть Его телом. При этом сказано дальше: «без исчезновения или умаления одной из них». Ипостась и природа. «Это стало возможно благодаря ипостасному воплощению Христа, вочеловечению Сына Божьего, и Сына Человеческого, при котором остается едино  и единый как личность Сын Богочеловек. Который открыл нам в церкви, - то есть в Своем теле, будучи Сам Главою, -  тайну три-ипостасной единицы в Троице Единосущной, Которая и есть вечно Божественный первообраз церкви как общения Личности, и первообраз каждой человеческой неприкосновенной личности, соединенной с Христом и другими в этом общении.

 Потому-то и апостол Павел и говорит: «Христос возлюбил церковь, ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти». Это в послании к Ефесеям. «Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь, будучи Главою - церковь Свою, тело Свое. Потому что мы члены тела Его от плоти Его, и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать, и прилепится к жене своей. И будут двое – одна плоть». На примере мужа и жены раскрывает апостол Павел образ самой церкви. И говорит дальше: «тайна сия велика есть. Я говорю по отношению ко Христу и к церкви». При этом под мужем подразумевает Христа своего, под женой своею – саму церковь.

«Оставит человек отца и матерь свою, - говорит, раскрывает нам эти слова апостольские святой Симеон Новый Богослов. - Оставит, показывая, что ради Христа оставит  отца и матерь. И прилепится к жене своей, то есть к церкви. И будут двое в плоть едину, то есть тело Христово и Божие. Так совершит каждый человек, прилепляясь к церкви как к жене своей. И то, что тот же смысл имеет слово Павла, и что мы это говорим не от себя, свидетельствует тот же апостол. «Тайна, - говорит, сия, велика. Я говорю по отношению к Христу и к церкви». «Поистине велика, - добавляет святой Симен Новый Богослов, - и более, чем велика. Есть и будет эта тайна того, какое общение и соединение, близость и родство имеет жена с мужем, такое же Бого-подобающее общение и соединение, превосходящее всякое понимание и слово, имеет Владыка и Творец всего Христос, со всецелой церковью. Брак, - то есть это некое, как предъображение присутствия Христа в церкви - и есть церковь. То есть невеста Христова». Или точнее: невеста Христова есть церковь и полнота ее. То есть все верующие вместе, и каждая личность в церкви по отдельности и есть церковь и полнота ее.

 «Причащающийся и приобщающийся Христу в таинствах церкви, есть одно тело с Ним, с Христом», это святой Иоанн Златоуст.  «По мысли, - говорит, - чего мы удостоились? Мы и Христос едино. Церковь становится телом Христовым,  и одновременно невестой Христовой.  И снова каждый верующий в церкви становится членом Христовым и духовным храмом Христовым. То есть он становится церковью Божией в  малом - в сердце своем. И одновременно каждая душа верующая является вместе с тем невестой Небесного Жениха Христа. То совершается в каждом таинстве причащения. Богочеловеческое братство Перворожденного со многими братьями Его, - то есть с нами, - благодатью усыновленных сынов человеческих, ставших в Нем, во Христе сынами Божьими Отцу Небесному. Это есть церковь Христова как тело и невеста Его. Совершенное общение и неслиянно, нераздельно соединение Божества с человечеством Бога  с людьми».

И дальше апостол Павел к Ефесеям: «да даст вам Отец Небесный по богатству славы Своей крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, верою свыше вселиться Христу в сердца ваши, чтобы вы, укоренненные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, - то есть будучи исполнены Святым Духом, - что есть широта, и долгота, и глубина, и высота. И уразумели превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божьею».

 «Божественное причастие представляет собой соединение с мистическим телом церкви. -  То есть не только со Христом в Теле  и Крови Его, но через Божественное причастие мы с вами соединяемся со всем телом церкви. - Верные соединяются со своей Главой Христом в итоге в одно тело - святую церковь». Верные, слышите? То есть эту верность надобно удостоверить своей подготовкой перед причастием. Ибо подготовка к причастию и есть удостоверение верности своей. А в самом таинстве причащения есть исповедание этой же верности. И поэтому-то и все каноны: покаянный, к Матери ли Божией, к Ангелу Хранителю, канон ко Причащению и само Последование ко причащению, оно содержит в себе, в словах своих как раз содержание этой верности. Вникни,  чем вера характеризуется в этих канонах. И тогда в соответствии этому живи до причастия, чтобы тебе к причастию подойти, будучи исполненным в своей бытовой жизни, в своих обычных общениях друг с другом и с ближними где-либо, дома ли, в семье ли, на работе ли, в служениях ли своих, в общении ли же здесь в Отраде, везде и всюду чтобы ты как верный, сообщался со своим окружением. И тогда как верный, подойти к причастию. Только таков действительно соединяется с Главой Христом. И тогда через то входит в одну единую, святую церковь, как в тело Христово.

«Поэтому, - говорит дальше святой Златоуст, - нет Евхаристии, богослужения вне церкви, ибо нет тела вне Тела. Нет тела (с маленькой буквы) вне Тела (с большой буквы).  Тело – это значит мы с вами, а Тело с большой буквы – это сама церковь, исполненная Христом в причастии, и Святым Духом во исполнение заповедей Божиих. Соответственно не существует и церкви без и вне Евхаристии. А совершается она, литургия и Евхаристия, присутствием и действием Святого Духа в церкви, который освящает и прелагает частные дары в Тело и Кровь Христову. Божественная Евхаристия в православии справедливо считается сердцем церкви, самим существом церкви, ее жизнью, единством, источником ее спасения и эсхатологического обо́жения». То есть обо́жения, которое в завершении времен, а у каждого лично человека в завершении его земной жизни совершается обожение всех причастников как членов ее Христовых,  то есть церкви и всего творения.  Подлинно приступая к чаше и приобщаясь, мы вспоминаем неизреченные благодеяния Божьи, и все, что получили. И благодарим, или возносим благодарение за то, что Он, Христос, избавил род человеческий от заблуждения. Что бывшие далеко, Он, Христос, приблизил. Что не имевших упования и безбожников в мире, Он, Христос, сделал Своими братьями и сонаследниками.

«Кровь Христова есть в итоге, - говорит святой Златоуст, -  цена вселенной. Ею Христос купил, и в каждом таинстве причастия покупает церковь. Ею Он всю ее и украсил. Христос и купил нас Кровью, и украсил нас Кровью. Приобщающиеся это Крови, стоят вместе с ангелами, архангелами, и горними силами, облаченные в царскую одежду Христову - в Его Кровь. Они бывают облечены в Самого Царя». «Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу, - говорит апостол Павел - сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет». Это значит, что пока существует церковь, будет существовать и это Божественное предание до конца веков и мира, доколе Господь не придет.

Увы, среди христиан есть целые народы, отделившиеся от православия. И один из греческих богословов Кормилис пишет в своей книге: «все западные богословы и римо-католические, и протестантские, доныне не понимают вот этого нами сейчас слышимого экклесиологического характера святой Евахаристии. Например, католик Корбархер,  говоря об экклесиологии  святого Иоанна Златоуста, вообще не поднимает вопроса о святой Евахаристии.  Экклесиология – это учение о церкви.  Говоря о церкви, вообще не подымает вопроса о святой Евхаристии. Так же и вселенско-польский католик совершенно не замечает экклесиологического, то есть церковного учения, экклесиологического понимания святой Евхаристии в православном богословии. «Церковь появилась сначала, - говорит митрополит Иоанн Зезевулас, грек, - как Сам Иисус Христос, вмещая в Себя многих, за которых Он был распят и воскрес. Церковь составляла единство самого этого тела Христова, в котором многие, - то есть мы все и во все времена, - становятся в итоге Одним ( с большой буквы). Это единство выражается исторически в своей полноте через Божественную Евхаристию, и обретается как Его, Христова церковь». То есть в итоге мы можем сказать, что мы в церкви становимся Им, Христом, потому что Он как Глава церкви и есть, собственно говоря, сама церковь.

«Особенно это важно для некоторых современных православных христиан все это знать,  которые не ощущают церковь  как святую Евхаристию. Они думают, что только приятием причастия по отдельности, каждый сам по себе, они уже принадлежат «своей» якобы церкви. - «Своей» - в кавычках.  И потому что вот так и надо. «Я как надо, как все вокруг, так и надо, я так и принял,  и принимаю святыню в себя», - но без живого чувства братской, обще-соборной, органической связанности всех в одно единственное причастие, которое и есть церковь как тело Христово. И мы в этом причастии как члены Его, и члены друг друга.

Почему, это говорит сам автор этой книги, что современные христиане, православные христиане не ощущают церковь как святую Евхаристию? Как это, почему это видно? По тем (тому?), когда выходит человек после Евхаристии, тем более  причастия из храма, или еще даже он еще находится в храме, он уже вступает в распрю. Вот любые распри, любые настроения и разделения, тем более действия себя возвышения над всеми, и всякого такого протаранивания своего сквозь  всех и вся – это явный признак, что ты не стал со всеми, в которых ты протараниваешь, ты с ними не стал телом единым. Ты вдруг был в этом теле до своего, здесь присутствия, а потом вдруг сделался раковой опухолью, вернее раковой клеткой, которая теперь начала активно разворачиваться сама по себе,  не согласуясь с функцией органа, в котором она находится. Не согласуясь  с соседними клетками, а наоборот, требуя, чтобы все клетки сделались такие же, как ты. Но тогда это тоже раковые, которые пухнут своей гордостью, своим тщеславием, или своими намерениями, или своими обидами, или своими раздражениями и досадами, и своими  фырканьями, своими злобой, и еще мало чем своим, от себя и своего.

 Особенно важно знать о том, во что мы причащаемся, и кем мы становимся после каждого причастия, тем более присутствуем на Евхаристии. Особенно это важно знать для некоторых современных православных христиан, которые не ощущают церковь как святую Евхаристию. Они думают, что только приятие причастия по отдельности, каждый за себя отвечает, они тем самым уже принадлежат церкви. Но сказано в кавычках «своей», некоей «своей» церкви уже принадлежат. И потому, что вот так надо, они все приняли, приняли,   причастились, и теперь в этом удостоверяют, что они действительно христиане. И теперь уже могут свою церковь воцарять где угодно: дома, на кухне, в любом уголке Отрады, и на любом участке трудовом, в любых обращениях и отношениях друг с другом, на работе, в трамвае, в автобусе, где угодно: «я мол, христианин. Мне все теперь позволено, я весь оправдан, потому что я уже весь как бы свят, то есть я достиг».

Вот такое настроение – это явный признак, что человек вообще себя не слышит в соборной церкви, то есть в теле ее. Не только не слышит, он и реально не присутствует в ней. Таковое его поведение и обозначает, что он не присутствует в церкви. Кстати, хотя при этом вроде бы причастился. Поэтому в нем нет ни братской, ни общецерковной, ни органической связанности ко всем, кто принял тоже самое причастие:  сегодня ли, вчера ли, или на неделе, или год назад. Он в них не слышит себя едино, единственное причастие, которое собственно и есть церковь как Тело Христово. И мы в этом причастии как члены Его, Христа, и члены друг друга. От одного хлеба все причащаемся, становимся все одним хлебом Христовым и одной Кровью, и между собою членами друг друга, будучи со-телесниками Христовыми. Как же плачет человек, искренне верующий, когда обнаруживает в себе такую разделенность  с ближними своими. Как же горюет он от того, что в своей разделенности, проявившейся у него в том или ином общении с ближними, он разделился со Христом и изгнал Его, только что причастившись. Изгнал Его от себя.

 Что же такое этот хлеб? Это есть Тело Христово. Чем же делаются причащающиеся? Они делаются Телом Христовым. Не многими телами, как отдельно живущие теперь, яко причастники. Нет, а одним телом. Как хлеб составляясь из многих зерен, делается едино  так, что, хотя в нем есть зерна, но их не видно. И различив неприметно по причине их соединения, так и мы соединяемся друг с другом и со Христом. Мы питаемся не один одним, другой другим, но все одним и тем же Телом, Телом Христовым. Мы питаемся не один одним, другой другим, но все одним и тем же Телом. Потому и присовокупляет апостол Павел: «ибо все причащаемся от одного  хлеба».

 «Он, то есть Христос, смешал Самого Себя с нами, - говорит святой Златоуст, - и растворил тело Свое в нас, чтобы мы составили в итоге нечто единое, как Тело, соединенное с Главою. И потому совершающее заповеди Его. «Любящий Меня, говорит Господь, заповеди Мои соблюдет». Вот это происходит, если ты действительно в тело Христово вошел после причастия. «Я сошел, - говорит Господь, - на землю, не просто смешиваюсь с тобою, а соединяюсь, снедаюсь, раздробляюсь на малые части, чтобы произошло великое растворение и смешение, и соединение Меня с тобою, Меня с вами. Потому что соединяемое пребывает в своих пределах, а Я воедино слился с тобою. Я, -  говорит Господь, - не хочу, чтобы уже было что-то среднее. Хочу, чтобы мы оба были одно – Моя Христова церковь. А Я был бы тебе Главою заповедями Своими. И силою Духа Своего Святаго, Которого вместе с причастием Мною ты приемлешь».

 «Он соединяется  и с проявлениями нашего человеческого существования, становясь одним телом с нами, и делая нас храмом Своего Божества, потому что в  Теле Христове телесно живет вся полнота Божества. Он, Господь, не просто дал Свое Тело. Он привнес Свою Плоть, которая чужда греха, и исполнена жизни. И всем приподал Ее, чтобы питаясь Ею, Кровью Его, и отложив прежнюю мертвенную плоть Свою, мы уготовились посредством этой трапезы, то есть Евхаристии, в жизнь бессмертную. Чтобы не любовью только, но и самым делом быть нам членами плоти Христовой».

Здесь что-то совершенно неожиданное  вдруг говорит святой Златоуст, потому что мы так как-то укреплены в том, что надобно по причастии любовь друг ко другу иметь. И вот это соединение нас с вами совершается якобы от нашей любви друг ко другу. И эта любовь становится причиной нашего соединения.  И вдруг Златоуст говорит: «нет, не любовь только, но самим делом быть нам членами плоти Христовой». То есть сам факт причастия, акт и вхождение Бога в нас, Христа в нас, и реальность со-растворения Христа с нами уже совершает нас едиными в его Вселенском теле, то есть в Его церкви. Уже совершает. И тогда признаком просто этого  совершения уже и будет любовь. Не любовь, говорит святой Златоуст, соединяет нас с вами, не в ней дело. А в самом причастии Господь, сорастворяясь с нами, уже делает нас членами Своего Тела, всей Вселенской церкви. И вот тот, кто действительно таковым стал, обнаружится по  признаку любви. А если в нем после причастия любви нет, то тогда и причастие не совершилось.

Он, Христос, смешал Самого Себя с нами, и растворил тело Свое в нас, чтобы мы составили уже нечто единое. Уже этим самым составили нечто единое. Христос соединяется с каждый из верующих и со всеми вместе, где бы мы ни находились, во всех уголках земли. И они соединяются между собою и с Ним в одно тело Христово, которое есть церковь. И все и вся становится один Христос. Не на уровне человеческих отношений, и не на уровне стяжания Святаго Духа, но самим фактом причастия мы уже становимся телом всех церкви. Христос соединяется с каждым из верующих, и со всеми вместе. И они соединяются между собой и с Ним в одно тело, которое есть церковь. И все и вся становится один Христос. Тогда появляется святая Евхаристия, как сама тайна церкви. Тайна собраний и собора, Богом созванное собрание и собор народа Божьего.

То есть в момент причастия, и когда завершилось причастие, и дары унесены в алтарь, в этот самый момент в церкви совершилось великое явление: обрелась в составе присутствующих по причастии, обрелась  церковь, которая данным составом в данном храме вошла в единую церковь Вселенскую, во всех храмах  также совершившуюся. Самое тесное единение и единство и поместной церкви Божией, и церкви Божией во всем мире, то есть всякой кафолической, то есть соборной церкви, на месте, и во всех поместных церквях в мире, а также единство Небесной и земной церкви Божией. То есть показывается в итоге всецелостность, кафолицитет, - то есть соборность, - и полнота тела Богочеловечества. Полнота тела Богочеловечества, участвующего в данный ли день, или в другие дни в таинстве Евхаристии и причастии.

 Это совершается по устроению заповеди Духа Святаго в церкви. Ибо Дух Святой творит единство всецелого тела церкви, и Тайносовершитель тела Христова в Божественной Евхаристии. Ибо в церкви все подает Дух Святый, и все дает и совершает Дух Святой, как мы поем на службе Святой Пятидесятницы. Да, конечно же, преподобный Серафим сказал: «стяжите дух мирен». То есть стяжанием Святаго Духа должно быть, заняты в церковной жизни. Но в момент, когда Дух Святый уже совершил преложение на престоле хлеба и вина в тело и Кровь Христову, с этого времени вся Троица пребывает на престоле. И мы, причащаясь, Троица начинает быть носима нами   причастниками здесь, наше все труды по усвоению Святого Духа себе, по стяжанию Его, тогда имеют свой плод. Они-то здесь и сказываются, в этой возможности войти нам   в состав тела Христова всей церкви. Таковы отношения нашего стяжания Святаго Духа с фактом, самим по себе совершившее это все, совершившимся телом церкви, как  Тело Христово после причастия.

«Справедливо, - говорит святой Златоуст, - никто не должен приобщаться, если он не из числа учеников Христовых. То есть не из числа членов церкви». То есть не стяжает Святаго Духа и не об этом живет за пределами храма. «Такой никто не должен принимать дары».  Более того, апостол Павел говорит, что некоторые из учеников, членов церкви, «кто будет есть хлеб сей, или  пить чашу Господню  недостойно, тот ест и пиет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем», - из послания к коринфянам. Согласно этому и апостол, и святой Златоуст уверены, что с неверующими и еретиками невозможно причастие. То есть Евхаристическое общение в Евхаристии литургии церкви. Так же как и со всеми остальными, которые не являются членами церкви, потому что это было бы  отрицанием самой природы церкви и Евхаристии. Святой Златоуст говорит: «будем остерегаться всеми силами, чтобы не принимать причащение от еретиков, и не давать им наши. Не дадите святая псам, - говорит Господь, -  не пометайте бисер ваших перед свиньями, - говорит в Евангелии от Матфея, - чтобы не сделаться нам участниками превратного учения, и осуждения их».  То есть быть осужденными вместе с ними.

Святой Иустин Мученик говорит: «пища эта  у нас называется Евхаристией - благодарением. И никому другому не позволяется участвовать в  ней, как только тому, кто верует  в истину учения нашего». Эти слова приоткрывают нам и много-много других, подобных слов, написанных святыми отцами. Открывает нам, почему в последнее время, даже наполненные храмы, наполненные православными людьми храмы, тем не менее, будут без благодатны. Да потому, что ищущих достойного причастия в этих храмах не будет. Не Духом Святым будут люди жить в мире земном, а духом мира. Тем более, духом льсти. Или же буйствуя в духе времени. Исполненные таковыми тремя духами, как жабами, исходящими из уст дракона, зверя, таковые люди, хоть и будут собираться в православных  храмах, и вроде бы и будут видимым образом совершать литургию. Однако, не стяжающие Святаго Духа в обыденной своей жизни, и свою церковную жизнь совершающие не как стяжание Духа Святаго, невольно, а кто-то и вольно, а кто-то и вообще сознательно, будут приобщаться к духам иным, вражьим. И тогда таковое собрание, исполненное иными духами, даже и совершая видимую Евхаристию, не будет иметь участия Святаго Духа в ней, потому что  они не нуждаются в Нем, и они изгоняют своим состоянием Его из храма.

 Своими дарованиями, блестящей образованностью православной, научностью, всякою разною консерваторскую, певческою, регентскою, и обученные как чтецы и совершители вообще всякого служения, благодаря законченным семинариям и академиям духовным, будут люди совершать по человечески литургию, будут совершать богослужение. И даже будут исполняться таинства, будут исполняться видимого причастия. Но таинства в этом видимом причастии не будет по одной причине: люди эти не ищут участия Святаго Духа. И поэтому не становятся сами теми,  над кем и о ком домостроительствует Святой Дух. Всякая попытка в итоге таковых людей собираться вместе и воедино, будет призрачна, более того – ложна, потому что исполнена иных духов. И старцы 20-го века прямо называют  - будет сатанинским сборищем.

Если же к этому еще прибавится попытка собираться всем христианам вообще в некое  «между-общение». Термин, который появился давно, но активно сейчас воцаряется и внедряется в нашу жизнь. Так называемое христианское между-общение, то есть разных конфессий вместе. Всякая попытка такого между общения с теми, кто впал в ересь, или впал в раскол, или отделился от церкви, такая попытка невозможна. Общение в Евхаристии предполагает полное единство по всем основным вопросам, таким как любовь и вера. Потому-то и возлашается на службе: «возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы». То есть это любовь по действию благодати Святаго Духа, и вера таковая же. Ибо Евхаристическое единство представляет вершину и полное выражения единства церкви. Евхаристическое общение понимается только в одном: полностью единой церкви. Такою церковью является только православная церковь на земле. Вопрос святотаинственного общения с еретиками вообще не существует для православных. Это единство предполагает кафолическую полноту и единство церкви во всем.

 Но тогда это только православие. То есть полноту и единство в благодати Святаго Духа в истинной православной вере жизни во Христе, любви по благодати, молитвы, исполненной благодатью свыше, в своей кафолической, то есть соборной Богочеловеческой полноте, согласно апостолу Павлу. «В единстве веры и причастия Святого Духа сами себе и друг друга и весь живот свой Христу Богу предадим». Так и больше никак возможно спасаться человеку во все времена, и тем более сегодня.

 «Мы рассмотрели церковь как тело Христово, - говорит иеромонах Афанасий Евтич в своей книге. – Но она также и храм Духа Святого, и обиталище Божие через Христа в Духе. Святой Иоанн Златоуст спрашивает: «но откуда видно, что мы сделались сынами»? И сам же отвечает: «одно доказательство на это он, апостол Павел уже представил, когда сказал, что мы облеклись во Христа, который есть Сын. А теперь приводит и другое: «то, что мы получили Духа Усыновления». И вот в итоге появляется у апостола следующее определение церкви: «она через Христа в Духе, и в Христе чрез Духа. Ибо также как Христос глава, и первенец тела церкви, так и Святой Дух как Дух Христов, есть Дух церкви, обитающий в ней как житель, обитатель в храме, как помазанник, и печать, и залог Его церкви. Как Дух усыновления, искупления и наследия, как Дух жизни, освящения и обожения. Поэтому Божественный Златоуст красноречиво говорит: «если бы не было Духа Святаго, то и церкви не было бы. Дух Святой, сошедший на тело церкви в день Пятидесятницы, постоянно  остается и вечно обитает в церкви. Он Сам от Себя дарует жизнь и вдохновение.

«Дарует и вдохновение», то есть восстанавливает нас всех с вами из индивида в личность. Из помраченного и падшего естества в естество Адама и Евы до их грехопадения. Он же Сам и дарует крещение, и возрождает, и освящает церковь после крещения в нашей церковной жизни. И руководит нами, то есть управляет ею, церковью Своею. Схождением и благодатью Святаго Духа прежде всего совершается само таинство крещения. В крещении верующие вступают в церковную жизнь, очищаются духовно и телесно, заново рождаются, или перерождаются, освящаются и оправдываются именем Господа Иисуса. И вместе с тем Духом Бога нашего. То есть силы во имя Христа, во имя Святой Троицы, и благодатью Святаго Духа, которая пересоздает и преобразовывает, преображает, и животворит, и возводит нас в другое творение – в новую тварь.

В крещении мы становимся гражданами церкви. Не только свободными, но и святыми, не только святыми, но и праведными, не только, говорит святой Златоуст, - праведными, но и сыновьями Божьими. Не только сыновьями, но и наследниками. Не только наследниками, но и братьями Христовыми. Не только братьями Христовыми, но и сонаследниками. Не только сонаследниками, но и членами Христовыми. Не только члены, но и храм. Не только храм, но органы Святаго Духа. Церковь в крещении, и вместе в Евхаристии участвует и приобщается и ко Христу, и к Духу Святому. И это центр и источник ее единства – крещение и Евхаристия. Христос вместе с Духом, и через Духа Святаго в обоих таинствах. Поэтому, говорит святой Кирилл Александрийский, во Христе и Духе все мы одно и по телу и по Духу. То есть речь идет об одном, Божественном Богочеловеческом общении, как по составляющем церковь. Это и есть сама церковь.

Но не только крещение совершает нас в деяния и жизнь Святаго Духа, но и тем паче второе таинство миропомазания, которое  тут же соединяется с крещением и следует за ним. Уверовав в Него, во Христа, мы бываем запечатлены обетованным Святым Духом, Который и есть залог наследия нашего для искупления удела Его, в похвалу славы Его. А так же, говорит апостол Павел: «не оскорбляйте  Святаго Духа Божьего, которым вы запечатлены в день искупления в таинстве миропомазания. Печать дара Духа Святаго ставится при всяком миропомазании на верующих, как начаток и залог Божественного Духа». Кстати, обратите внимание: не только после крещения каждый верующий помазу́ется печатью Святаго Духа, помазыванием Святаго Духа, но и возводимый на царское служение  в православной церкви, будучи православным царем, тоже помазуется. Помазание Святым Духом совершается в помазывании мира. Церковь помазуется Духом Святым через Христа и во Христе. И Дух Христов обитает в  ней.  И действие  и все совершает в  ней.  По этой причине апостол Павел говорит: «если же кто Духа Христова не имеет, тот и не Его».

Это очень важно знать нам в полемике с  протестантами, которые говорят, что  главное - стяжать Святаго Духа. А то, что этот Дух Христов, они как-то особо не придают этому значению. Тем самым как бы выделяя Духа Святаго как нечто отдельное. Но именно тот Дух, Который направляется нам от Самого Христа,  исходит от Отца, почивает во Христе и Им, Христом, к нам обращается, только тот Дух Святый и совершает нас в церковь. И с таковым Духом тогда и возможно будет, имея сообщение, ты будешь тогда, опять же где? Будешь в церкви. Это тот Дух, Который мимо церкви ничего не делает. Но что если и делает, то только обращая нас в церковь, и укрепляя в ней, и совершая в церкви же. Нет другого исполнения церкви, кроме как Духом Святым, от Христа сообщаемым нам.  Так же как Спаситель Христос,  как глава, и как Тело Божественной Евхаристии, всегда присутствует в церкви Своей, и животворит, и созидает ее, так и Святой Дух как душа церкви, всегда присутствует в ней, животворяя и организуя ее, возделывая, подавая энергию. Поэтому вдохновенный Златоуст, вдохновенный экзегет, апостол, то есть Златоуст, который говорит об апостоле Павле, пишет: «Божественная благодать Духа возделывает эту церковь». И в другом месте: «сила благодати Духа в церкви все хранит и удерживает. В церкви никогда не прекращается Пятидесятница, потому что Дух Божий живет, обитает, действует всегда в ней. И Златоуст и проповедник, говоря теперь об апостоле Павле, снова и снова скажет: «как единородный Сын Божий находится с людьми верными, так и Дух Божий, как Христос сказал о Себе: «се, Я с вами во все дни до скончания века». Так и Духе Он сказал: «будет с вами вовек».

Так, если бы не было залога Духа и ныне, то не существовало бы уже теперь крещение. Не было бы тогда и ни отпущения грехов, ни оправдания и освящения, не получали бы мы с вами  усыновления, не были бы причастниками святых таинств, потому что без благодати Духа  не могло бы быть таинственного Тела и Крови. Не имели бы мы и священников, потому что без Его наития, Духа Святого, не может быть рукоположений. Можно было бы указать и много других в церкви знамений, в том числе и благословения священника, каковые совершаются благодатью Духа. Там, где церковь, там и Дух Божий. И там, где Дух Божий, там и церковь, и всякие благодатные дары. Святой Дух - источник всякой благодати, святости и добродетели в церкви, и в жизни верующих. Поэтому он называется Дух благодати, и Дух святости. Поэтому оправдано всякое твое дело, какое бы ты исполнял, если оно  исполнено в собирании и стяжании Святаго Духа, благодати Его.

 И отсюда всякое общение друг с другом тоже оправдано, как церковное, если ты в этом общении имеешь стремление стяжать благодать Святаго Духа. Или имея эту благодать, в общении стараешься удержать ее, и в ней в своем общении с ближними быть. И третье: когда ты хочешь в этом общении, удерживая эту благодать, еще и умножаться в ней, усовершаться в ней. Всякое иное, без благодати, или без намерения о ней общение или дело, и всякое совершение земной твоей жизни, является не спасительным.  И в результате ты выпадаешь из церкви, вываливаешься из нее. «     Ибо - дальше говорит святой Иоанн Златоуст - святые добродетели есть плоды Духа. Действием Святого Духа  церкви дарована вера в Господа Иисуса. И опять, с его помощью и силой благодати эта вера продолжается в церкви  с тех пор непрерывно, и предается каждому верующему. Святой Дух церкви хранит предание Евангелия, и  все Божественные догматы и добродетели». Хранит предание Евангелия и  все Божественные догматы и добродетели.

«Святость церкви и ее членов проистекает от Святого Духа, потому что вся церковь освящена в Духе Бога нашего. Всецелою  церковь, и каждого ее отдельного члена призвал Бог к святости. Через освящение Духа  и веру Истине избрал вас ко спасению. И ради этого дал нам Духа Своего Святаго». «Дух же ясно говорит -из послания к Тимофею, - что в последние времена, увы, отступят некоторые от веры, внимая  Духу обольстителю и учениям бесовским. О еретиках говорит апостол и в первой главе, 3-ем стихе, и в 19-ом стихе: «потерпели они кораблекрушение в вере». Ни истины в итоге не существует вне церкви, ни церкви не существует вне истины. Истинная церковь есть одно,  также как и  одно – Христос и церковь. Ибо Он сказал: «Я есть истина, путь и живот». Как и Христос, и истина есть одно. Христос есть ипостасная, или личностная истина Божия. И церковь как Богочеловеческое тело Его, поистине есть  тело истины, или сама ( с большой буквы) Истина. А великая благочестия тайна апостольская, которая есть не что иное как Христос, Логос Божий, Который явился во плоти, является основополагающей истиной и верой церкви. Великая благочестия тайна.

Учение Господа и проповедь Евангелия святой Иоанн Златоуст называет догматами. «Догматы – говорит Златоуст, являются основанием  нашей жизни. Из них наша жизнь берет свое существование». «Догматы выражают саму природу христианской жизни - пишет профессор Николай  Глуковоский. – Выражают саму природу христианской жизни, догматы. Они суть есть каноны, то есть правила новой твари, или законы нашего христианского существа. Они - непреложная основа истинной жизни, и необходимые элементы христианской жизни. Догматы подтверждают новую действительность христианства». Подтверждают новую действительностью  христианства.

 «Благочестие же, как раз исполнение догматов, - это Новозаветная вера церкви, учения Христова и Евангелие вообще. Правильные догматы веры, но и при этом непременно правильная христианская жизнь во всех добродетелях. Эта вера для святого апостола и святого Златоуста, вера свыше, вера благодатная, есть вера избранных Божиих, данная Святым Духом, и познание истины, относящееся к благочестию». Вера относится к благочестию. Она, вера, по  Христу, она Христова. И это вера во Христе. Она – само Евангелие Христово, в котором правда Божия  от веры в веру, как написано: «праведный верою жив будет». Вера никогда не является просто  убеждением, или  пустым теоретическим знанием догматических истин. Она есть всецелое Божественное и богочеловеческое дело Божие во Христе. И дело человека, во Христе живущего, и в Нем, и  от Него совершающего всю свою жизнь ради спасения и святой человеческой жизни в церкви.

Поэтому, когда апостол пишет Тимофею: «упражняй себя в благочестии», это по святому Златоусту значит: «живи в вере чистой, и жизни праведной. Ибо в этом твое благочестие». «Христианство, - говорит в другом месте тот же отец церкви, - требует и правильности догматов, и вместе с тем здравого образа жизни. То есть требует веры и  чистой жизни. Чистота души таким образом, - говорит святой Златоуст, - является средством соблюсти веру в Бога неповрежденную, ничего не прибавляя и не отсекая от нее. Благочестие сохраняется в красоте и в своей мере, если непоколебимо пребывает истина в Духе и чистота сердца. Ибо нет никакой пользы от чистой жизни, если повреждены догматы. Также и нет никакой пользы от здравых догматов, если у тебя повреждена жизнь. Церковь состоит из этих двух элементов: правильной веры, то есть догматов, и правильной христианской жизни. Ибо церковь, - говорит святой Златоуст, -  есть вера  и жизнь». То есть правильная вера и правильная жизнь. А правильность дают догматы. Или совсем кратко: «церковь есть истина и жизнь». Христос Богочеловек есть вера церкви, потому что Он есть истина и жизнь.

Апостол Павел: «дополните мою радость, имейте одни мысли, имейте ту же и любовь». «Мысли» - значит догматы и учения церкви. «Имейте ту же и любовь», то есть реальность жизни христианскую. Будьте единодушны и единомысленны. И снова, в другом месте: «умоляю вас, братья, именем Господа нашего Иисуса Христа, чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделения. Но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях». Благодать Святаго Духа, любовь Его, Духа, и причастие Его в  церкви, или как говорит Златоуст: «управление Духом, или кроткое всевеяние Духа есть то, что осуществляет и сохраняет единство веры в церкви».

То есть это прямо противоположно некоторым, за столом совершаемым договоренностям единства между так называемой как бы (с церквями?). Нет такого единства. Есть договоренности между церквями, но  единство церкви только там, где Дух Святый это единство дает, дарует. «Вера, однажды переданная святым, - то есть христианам - в церкви Господа и Его апостолов, хранится всюду и всегда Духом Святым. И  проповедуется, передается из поколения в поколение, оставаясь неизменным, не меняясь в зависимости от  места во вселенной и во времени. Священное предание, которое в итоге образуется, по апостолу Павлу, представляет собой не только то, что написано, или не написано в Евангелии, как в книге. Не в написанном предании, но прежде всего  предание – это доверие церкви Самого Евангелия Христова, как Богом переданной веры, истины, жизни и спасения».

Доверие церкви самого Евангелия Христова как  Богом переданной веры, истины, жизни и спасения. А еще конкретнее: это повторим основную истину всей апостольской экклесиологии: «Божественное, Богочеловеческое предание есть предание Самого Господа Иисуса Христа как Спасителя в церковь. И как церковь из века в век, из поколения в поколение в купе со всеми его Божественными истинами и догматами, благодатями и добродетелями. Догматы учения, и учений. Второе: благодать. И третье: добродетели, которые в человеке образуются. Это со всей очевидностью следует из цитированных слов апостола Колоссянам: «вы приняли Иисуса Господа». И других фрагментов. Поэтому апостол говорит: «О, Тимофей, храни преданное тебе».  И еще: «а ты пребывай в том, чему научен. И что тебе вверено, зная, кем ты научен. Но еще конкретнее он говорит во втором послании  к Тимофею: «держись образца здравого учения, которого ты слышал от меня. Держись с верою и любовью во Христе Иисусе. Храни добрый залог Духом Святым, живущим в нас».

Дух Святой, таким образом, есть хранитель преданий в церкви. Павел учил людей не только словами, но прежде всего делами, что значит - своей жизнью и делами, образом жизни, поведением и деланием все во Христе и в Духе Святом. Такова была наука, преподанная апостолом. «Я начертал тебе и сделал в тебе оттиск: образ добродетелей и всего, угодного Богу. И как бы некоторое правило, первообраз и начертание я вложил в твою душу. Это и имей. Нужно ли будет тебе посоветоваться о вере, или о любви, или о целомудрии - оттуда, из того, что я дал тебе в твоем сердце, оттуда заимствуй образцы и образы. Не будет тебе надобности тогда искать образца у других, потому что там, в тебе самом все содержится мною, тебе уже преподанное».

Таким образом Златоуст говорит, что этот добрый залог – Священное предание, хранит Сам Дух Святой в людях. Человеческая душа и человеческая сила не в состоянии сами по себе сохранить таких благ, вверенных им. Но только Духом Святым это может быть. То есть, если будем иметь в себе Духа Святаго, а Он будет присущ нам. Он, Дух –наша стена, Он – наша ограда, Он – наше убежище. Поэтому пребывающий в ограде церкви – это и есть пребывающий в Духе Святом же, по призыванию введенный туда, и умеющий сохранять себя, и идущий в том, чтобы умножать Духа Святаго в себе.

Под таким углом зрения мы можем сказать, что предание - это всегда пребывающее присутствие Святого Духа в церкви. «Предание – это преимущественно продолжение Божественного просвещения и руководства», - говорит протоиерей Георгий Флоровский. Это остающееся присутствие Духа Святого. Церковь не держится за слово, но постоянно движима Духом. Тот же Дух Святой, Дух Истины, Который говорил через пророков, Который вел апостолов и просвещал евангелистов, Он всегда остается в церкви, и постоянно ведет ее  к все более полному пониманию и разумению Божественной истины в жизни из славы в славу. Исполнения Христового звания и имени Христа, которое ты носишь как христианин. Аминь.

27. Проповедь: Если Духа Святого не имеем, то и не в Церкви

2016-10-30 Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 18 минут, 28 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Мы сегодня продолжаем с вами разговор об устроении церкви по учению апостола Павла, по книге иеромонаха Афанасия Евтича. Вот он в итоге подводит следующий вывод: «следовательно, - говорит он, - Святой Дух продолжает хранить в веках одно и то же, единственное предание веры в недрах церкви». Обратите внимание: это одно и то же предание, что 2 тысячи лет назад, что ныне. И оно единственно. Предание церкви, то есть то предание, коим устрояется церковь Христова, которая есть одна единственная. Потому что, как говорит апостол и апостольский наследник – святой Златоуст: «один Господь, одна вера, один Бог. Одно тело Христово», то есть церковь Христова. Мы ж с вами призваны воедино в одно тело. «Одно тело верных. И это тело не разделит ни время, ни место».

Это тело верных, оно сегодня, в день литургии собирается из всего состава всех церквей, у которых сегодня произошла литургия во всем мире. И поэтому все, кто причастились сегодня, все, кто были на службе сегодня в дыхании Святаго Духа, а в причастии и в дыхании Духа и в благости Самого Христа, все составляют сегодня единое тело Христово. Но и к нам присоединяются не только сегодняшние причастники, но и все, кто вчера причащался, или месяц назад. Потому что не всяк приходит каждый день к причастию. И кто причащался даже два, три месяца назад, и был на службе в дыханиях Святаго Духа, все те составляют единое тело Христово. «Церковью Его, - говорит дальше иеромонах Афанасий, следуя за святым Иоанном Златоустом,- церковью Его управляют не люди». И Златоуст говорит: «но Он Сам, Господь, всюду пасущий верующих в Него, то есть во Христа. И Дух Святой, Утешитель, один и тот же. Даже если апостол Павел отсутствовал, но Утешитель присутствует. Ибо не из досок наш корабль, - говорит святой Златоуст, - церковь наша построена». Не из досок наш корабль построен, «но скреплен Божественным писанием. И не звезды небесные руководят сверху. Но солнце Правды, Сам Христос, управляет нашим плаванием. А мы сидим на корме, ожидая не ветра Зифира, но тихого дуновения Духа Святаго.

Единство церкви в вере и преданности истине старались разрушить, увы, во все времена еретики и во времена апостола Павла, и во времена святого Иоанна Златоуста, и после них. Они разоряли внутреннюю цельность, кафоличность веры. Разоряли цельность истины, то есть спасения. Неповрежденность учения самого Евангелия. Отец Елисей, вождь еретиков есть сам дьявол, который с самого начала старается погубить человека и лишить его спасения и вечной жизни. Он уводит от великой благочестия тайны к тайне беззакония и безбожия. Часто переоблачаясь в ангела света, а его служители, которые пребывают в ограде церкви, облекаются в одежды служителей правды. Поэтому уже с момента самого возникновения церкви появляются, после истинной веры появляются ереси. После самой истины являются заблуждения и обман, особенно в народе. После апостолов появляются все псевдо апостолы, после пророков являются лжепророки. А после Христа мы видим и сегодня и во все времена явлениях лжехристов, и в конечном итоге в последнее время явление антихриста. Все они извращают Евангелие, все они противятся истине, хотя могут при этом и пребывать в ограде церкви, и занимать разные иерархические положения в церковной ограде. И при этом будут противиться здравому учению, как говорит апостол Павел. То есть Богооткровенной Христовой вере.

Цельность веры и единство в ней церкви, значит, едино пребывание, не может быть поколеблено и разрушаемо никакими компромиссами. Даже во имя самой любви. Ибо не существует никакого «общения» в кавычках, или в кавычках «согласия», или в кавычках «соучастия межобщения» так называемое. Которое, сегодня появился новый термин – межобщение. Соучастие между истиной и ложью, не может быть. Между Христом и велеаром не может быть. Потому что достоинство (лично?) не принимаете во внимание, когда речь идет об истине. Какого бы уровня и высоты иерархической не занимало бы лицо, не принимается во внимание, если речь идет об истине. Любое в кавычках «согласие», или в кавычках «мир», или в кавычках «единство», или в кавычках «любовь» в ущерб истине, во вред истинной вере и благочестию, заявляемых и внедряемых, представляет собой, согласно святому Златоусту, измену Богопреданной и Богопереданной вере».

 «Имя церкви есть имя согласия и единомыслия. Но, как замечает сам святой Иоанн Златоуст, только до тех пор это будет так, пока не причиняется вред благочестию. То есть имя церкви в согласии единомыслия, пока не причиняется вред благочестию, то есть истинной вере. Благочестие и есть истинная вера. Разрушение единства и целостности, кафоличности -то есть значит соборности веры, а значит, едино пребывание во Святом Духе, - неизбежно ведет к разрушению единства всей церкви. Ведет соответственно внутри ее ограды к расколам, к ересям». А большего греха и погибели по святому Златоусту, не существует. Раскол, по его словам, обыкновенно происходит от гордости тех, кто в ограде церкви вдруг начинает заявлять себя и свое. От властолюбия, которые хотят занять некое место в ограде церкви. От недостатка любви, которые вообще не слышат, в чем, собственно говоря, суть церкви. А также от нечистой и порочной жизни, которая в действительности является причиною и основанием, откуда являются все остальное: гордость, властолюбие, и недостаток любви.

 И в итоге всякий, с самостью, утверждающей еще что-либо свое, или же желающий занять некое иерархическое положение в церкви, он становится в итоге, напоровшись на несогласие с ним и отвержение его, уходит в раскол. То есть объявляет некую церковь свою, самостоятельную, от себя совершая. Так происходит раскол. Запомним еще раз, святитель Иоанн Златоуст говорит, что причиной расколов является гордость, властолюбие и недостаток веры, которые происходят по причине нечистой и порочной жизни самих раскольников. По поводу же ереси святой Златоуст говорит: «еретические догматы или учения, - то есть иным образом истолкованное Евангелие, которое вне тех, а значит против, которое мы приняли. То есть от апостолов полученные, принятые Евангельские слова и толкование их, и по ним устроение жизни и учения церкви, мы приняли их. «И если еретические догматы против них, надо предавать тогда их анафеме. И безбожные учения изобличать. Но при этом, людей, - говорит святой Златоуст, - надо щадить и молится об их спасении».

Помните, мы с вами, когда весною на проповеди рассматривали участников 7-го Вселенского собора против иконопочитания. В деяниях собора есть одно из важных дел, которые собор произвел. Это он принял в свое церковное общение всех, кто отпал в ересь иконоборчества. Их к тому времени, когда собрался собор, это уже прошло несколько десятков лет, причем, лютого, ужасного, смертоносного иконоборчества, когда всех, кто почитали иконы, уничтожались буквально физически. И это исходило от лиц тогдашней еретической иерархии церковной, которые захватили власть в церкви, и себя заявили церковью. Ну, они были все епископами и пресвитерами. Но при этом, став еретиками, остались заявляющими себя как епископы церкви.

 К тому времени, когда совершился собор уже в защиту иконопочитания, это 7-ой Вселенский собор, осталось в живых немного из иконоборцев, епископов, которые учинили всю это распрю. И вот 7 из них собор принимал. Поразительно, как он их принимал. Они и писали, и устно произносили свое покаяние. Были разделены на три партии. Самая первая из них – это слабо участвовавшие, но все-таки в ереси иконоборчества пребывавшие. Вторые непосредственно участвовавшие в отлучении и гонении. А третьи, их остался вообще один, который люто гнал церковь, будучи иконоборцем. И с какой дивною теплотой и болезнованием за них, за их такое отпадение, весь остальной состав собора, 300 с лишним епископов, отнеслись к покаянию первых и вторых. И в итоге приняли их в общение церковное. А относительно третьего, который был один, было некоторое рассуждение, в котором разделились отношения и состав епископов, состав собора. Но в конечном итоге все все-таки последовали за словом возглавителя собора, в котором он говорил о милосердии Божием: о том, что мы, чада церкви, должны нести в себе милость Самого Христа. И в конечном итоге собор принимает решение с некоторыми условиями: принять в общение свое и в церковь вернуть этого последнего, ужасного ересиарха.

Поэтому Златоуст и говорит, что надо предавать анафеме безбожное учение, и изобличать их. Но людей, которые в это впали, если они при этом еще и каются и возвращаются назад, надобно щадить и молиться об их спасении. Значит, ненавидеть следует не людей, говорит Златоуст, а ересь. Ибо она является ложью, которая губит спасение верных. Это, кстати, свойство всех, действительно христиан. Они, ну, вот мы все каждый день встречаемся с какими-нибудь худыми поступками друг друга. Мало того, худыми словами друг друга. И поэтому, увы, к сожалению, часто мы нападаем, нападая вроде бы на поступки и на слова, на деле-то мы нападаем на самого человека, который произвел то и другое. И редко кто из нас действительно по христиански, болезнуя за самого человека, будет изобличать и нападать на его поступки и на его слова. Это значит, что он с человеком, совершившим этот проступок, он с ним будет говорить о его поступках и о его словах. Его будет призывать к равному и единому отношению к тому, что тот произвел как поступок, как слово. Не будет соединяться поступок и слово с самим человеком, и не будет ругаться сам человек при ругании поступка и слова. Отделение самого человека от того, что он сделал и сказал, должно происходить во всяком, светом Божьим исполненном человеке, христианине. Если свет Господень в тебе есть, то ты, конечно же, под этим светом, в этом свете, разделишь, что сказал и сделал человек, и самого человека.

Златоуст говорит: «должно ненавидеть, но не их, а их учение. Не человека, а порочную жизнь и развращенную, искаженную его волю. Человек есть дело Божие, а заблуждение, которым он увлекся – есть дело дьявола. Ведь если ты будешь ненавидеть человека, то как можешь обратить заблуждающегося к истине»? Как к истине можешь обратить заблуждающегося, если ты ненавидишь самого человека? «Недолжно, - говорит апостол Павел в послании к Тимофею, - не должно ссориться, но быть приветливым ко всем. - Слышите, ко всем. – Учительным, то есть наставляющим самого человека, незлобивым к самому человеку. И с кротостью, -говорит апослтол, - наставлять противников даже, постоянно чая, имея чаяние: не даст ли им Бог покаяние к познанию истины. Чтобы они освободились от сети дьявола».

Вот вам полная картина устроения внутреннего всякого действительного христианина, которую дает нам апостол Павел во втором послании к Тимофею. «И если он останется, - тот, с кем вы разговариваете, - спорщиком, тогда не нужно напрасно терять время и труд. Никакой диалог с ним, вы видите, не принесет плода». «Поэтому, - и говорит Павел, - еретика, после первого и второго вразумления», - которое ты будешь делать с кротостью, радея о нем. Тем не менее, если он остался при своем, тогда, говорит: «отвращайся, зная, что таковой развратился». То есть значит, в сердце своем предался греху и греховным словам и поступкам до такой степени, что не слышит желания, или же правды Господней. «Отвращайся. Таковой развратился и грешит, будучи само-осужден». Всякое же лицемерие с еретиками, то есть всякое человекоугодие и всякое такое некое выказывание своего якобы человеческого расположения к ним, то есть такое лицемерие с еретиками Златоуст строго осуждает. И общение с еретиками ясно называет прелюбодеянием, потому, что, говорит: «опасно, как бы кто, любя еретиков, не заразился от них, чтобы под личиной любви не принял в итоге ложного учения».

Так сегодня может начаться некое живое общение с католиками. Они уже и входят в храмы, они уже идут на постоянное собеседование с нами. И если этому давать простор, то и не заметишь, где и как ты заразишься сам их ложными учениями. Потому-то и сказано, что общение с еретиками является, по Златоусту, прелюбодеянием. Ну и мы видим, что все 1000 лет после отделения католиков от православных, и тем более протестантов от всех нас, церковь Христова фактически-то не общалась с ними, как с представителями религиозными. Другое дело – дела житейские. Там миряне с мирянами, миряне с верующими и иноверцами. Но не в плане мирян иноверцев, а в плане чисто технического общения по причине современного устроения жизни, общаясь и обмениваясь разным опытом цивилизации, прогресса, науки, техники. Но никогда в отношениях веры не вступали ни в какие диалоги.

 Потому что, говорит Златоуст, и опасно, как бы в итоге верой еретиков не заразился от них, чтобы под личиной любви не принял ложного учения. Любое изменение или искажение веры, или предания Евангелия, Божественный апостол характеризует как проповедь другого Иисуса. Другого Иисуса проповедует изменение и искажение веры, или предания. И тем самым проповедуется другой дух, другое Евангелие. То есть другая церковь. Чего не существует, если только как ложь и искажение, или как подмена, как фальсификат. Ибо также, как существует, и только один Иисус Христос, Распятый и Воскресший, один только, Которого Павел проповедует явлением Духа, существует только одно Богочеловеческое тело Его – церковь, и одна вера в церкви, одно утверждение истины, которое все заключено в православии. Начальник и Совершитель этой веры есть Господь и Бог, и Спаситель Иисус Христос, «Тот же вчера, и сегодня, и во веки. Который и есть ипостасная, то есть превращенная, личностная вера в церкви. Христос есть живая вера в церкви».

 Церковь – это Богочеловеческий организм, живущий во Христе и Христом. Не абстрактная теория или учение, но прежде всего жизнь во Христе. Которая дается благодати Святого Духа. Это новая жизнь, одна для всего тела церкви. То есть, где бы мы с вами ни жили, не пребывали, в России ли, в Израиле ли, в Болгарии ли, в Румынии. Везде мы - одно тело церкви. «Все уды, то есть члены тела Христова, - живут одной и той же новой жизнью – жизнью Божественного главы, которая дается им животворящим Духом Святым». Апостол Павел, назвав церковь телом Христовым, тем самым назвал ее и новой жизнью – жизнью во Христе, жизнью в Боге. Слышишь: не знанием учений церкви, и не знанием Евангелия назвал церковь. Церковь назвал жизнью по Евангелию и по учению. И движимою Самим Святым Духом. Там, где Святой Дух, там предание церкви. «Святой Дух, - как мы уже ранее увидели, - неотделим от Христа и по природе, и по экономии благодати. То есть домостроительству церковному - экономии. И тем самым не отделим и от церкви. Поэтому жизнь Христова дается удам, то есть членам церкви через Духа Святого, Который перерождает их в таинстве крещения. И делает их со-телесниками и сожителями Христовыми в таинстве причастия».

 «Только в такой жизни, - слышите, только в такой жизни, - во Христе через Святого Духа можно стать и остаться удом, - то есть членом. - И жить как уды, - то есть члены - Тела Христова. Апостол желает, чтобы душа наша была домом Христовым, чтобы Христос облегал нас как одежды. Был для нас всем и внутри и извне. Христос есть наше исполнение, так как Он полнота Наполняющего все во всем. В этой жизни Христа в нас, и нас во Христе состоит вся тайна жизни в церкви, и каждого ее уда, то есть члена». И ее как уда, то есть члена Христова. «Христос, будучи истинно Богом, воплотившись, стал истинным человеком, новым человеком, небесным человеком. Он стал Богочеловеком. Поэтому и жизнь, которой живут уды, то есть члены церкви, им и в нем есть та же самая новая жизнь, Небесная жизнь, жизнь Божественная, Богочеловеческая жизнь, Богу жизнь», - по словам Иустина Поповича. «Поэтому каждый член ее церкви, - то есть церкви, - живет во Христе и для Христа. Живет не для себя, а для Того, (с большой буквы), Который, то есть Христос, за нас умер и воскрес.

 «Кто, - говорит апостол, - уверовал в Него, тот со-делался другим созданием, потому что таковой родился свыше через Святаго Духа. И по этой, следовательно, причине, мы должны, - говорит, - жить для Него. Не потому, что Он умер за нас. А потому, что мы Им перешли в другую жизнь». Слышите: не потому мы должны жить для Него, не потому, что только Он умер за нас, но потому, что мы Им перешли в другую жизнь. Уже перешли. Эта жизнь, которая начинается в покаянии пред Богом, и Богу. И верою в Господа нашего Иисуса Христа, по своей сути полностью противоположна жизни светского человека, жизни Ветхого человека, жизни древнего мира и века сего. То есть мира сего.

«Не напечатлевай поэтому, - говорит святой Златоуст, - в себе образа настоящей, мира сего жизни». Апостол при этом не сказал: «преобразуйся внешне». Но сказал: «преобразуйся по существу. Ибо новая Христианская жизнь после обращения, то есть покаяния, после веры и покаяния, есть не просто образ, то есть внешняя форма или облик. Это есть жизнь добродетелей, к которой принадлежат: не внешней, но истинной жизни, истинному образу. И делает человека Христоподобным по его жизни». Видишь, твоя жизнь должна сделаться Христоподобной. «Эта новая во Христе жизнь и есть новое рождение, и есть новое образование Христа в человеке, пока не изобразиться в вас Христос», - говорит апостол Павел. В итоге «эта мистерия, точнее местобогия, а значит, рождение новых сынов Божиих, Христовых, равно как помазанных Духом Святым, подобно помазаннику Божьему Христу. Это происходит, потому, что все вершится благодатью и действием животворящего Духа Божьего». Это и нас Дух Святой преображает. Он не дает нам сообразоваться веку сему. Он, Святой Дух, Творец такого христоподобного творения.

 «Божественная благодать Духа Святаго, добавляет святой Златоуст, входя в верных, пересоздает, и преображает души, и делает их другими, иными, чем они были. Поэтому жизнь церкви во Христе, дарованная и управляемая Духом Святым, поистине новая жизнь, совершенно измененная жизнь. Жизнь, преображенная преображением от Славы в Славу. Как от Духа Господа, Духа, Который есть Господь. Это важно, потому что из этого ясно, что Дух Святой не имеет ни подчиненной природы Отцу и Сыну, ни подчиненной роли в церкви. Существует порядок в явлении Святой Троицы. Но в Ней не существует подчиненности. При этом, парадоксально, но истинно, что только если мы умрем со Христом, только тогда жить будем с Ним».

 Умрем со Христом, слышите? Ради этого у нас с вами посты, ради этого исход или выход из мира, как говорит святой Григорий Палама. Ради этого борьба со страстями и грехами, и привычным характером своим. « И это не просто аскетический канон, или правило: умрем со Христом. Но есть мистический и онтологический закон новой жизни, закон самого нового бытия, и нового образа существования в церкви. Это закон Духа Святаго, Духа жизни во Христе Иисусе, Который освободил нас от закона греха и смерти. Христос именно поэтому стал плотью, стал человеком. И со-делал церковь телом Своим, чтобы сделать людей причастниками Божественной жизни и святости Своей. А для этого даровал всем Своим верным чадам во всей истории церкви образ подвижнической жизни. Приняв плоть нашу, Он принял и братство. Вместе с плотью произошло и братство Его с нами. Но Христос все это сделал не для себя, но для братства - для нас, людей, братьев Своих. - Дабы Он был Первородным между многими братьями, которые должны быть сообразны, то есть единоприродны и подобны образу Его».

 Видите: «Первородным», то есть первым среди рожденных на земле. Старшим из всех, кто называет друг друга братьями и сестрами. «Следовательно, чтобы каждый из нас стал участником, или причастником святости и освящения Христа, Первенца в святости, и братом Первенца, Перворожденного, в новой регенерации должно не только войти в это тело освящения в братстве с Христом, то есть в церковь. Но и жить Его Богочеловеческой жизнью». То есть должно не только войти в ограду церкви, но в ней стремиться войти в дом ея, церкви, а значит, жить Богочеловеческой жизнью, когда в тебе Бог, и ты – человек. «Отсюда: вхождение в Тело Христово, в церковь, бывает преображением каждого уда, - то есть нас с вами. - И его сообразованием образу Христову, и Его жизни». Отсюда недостаточно быть введенным призывающей благодатью в ограду церкви. Но вне церкви надо сделаться Богочеловеком, человекобогом.

«Жизнь во Христе в церкви дается христианам, - как мы уже упоминали, - в Духе Святом. То есть Самим Духом Святым, Которого Бог излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего. Такое дарование этой духовной жизни нам есть тайна неизреченная и необъяснимая». Такое дарование необъяснимое. «Вы, - говорит апостол в послании к Римлянам, - не по плоти уже живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас. Если же кто Духа Христова не имеет, тот знай - и не Его. А если Христос в вас, то тело ваше мертво для греха, но Дух ваш жив для праведности». Очень простой критерий и очень ясные признаки: если тело ваше живо для греха, то вы мертвы для Христа. Если дух ваш мертв для праведности, то вы мертвы для Христа, и вы не христиане. И даже и не в ограде церкви. Вы введены в нее и пользуетесь всеми ее святыми действиями церковными, но вы не принадлежите ей, самой церкви. Потому что тело ваше живо для греха, а дух ваш мертв для праведности. А если тело ваше живо для праведности, и для греха мертво, и если дух ваш жив для праведности, и отвергает всякую страсть, в душе зиждущую, тогда вы Христовы. Тогда вы в ограде церкви действительно идете к пребыванию в ее доме, а значит, вы идете путями подвижническими.

«А то, что апостол Павел, - читаем дальше, - называет духом Христовым, не значит, что Дух есть Христос, но показывает, что тот, который имеет Духа Святаго, не только Христов, но имеет Самого Христа в себе. Ибо невозможно, что когда присутствует Дух Святой, чтобы не присутствовал Христос. Ясно, что здесь речь идет о жизни во Христе и во Святом Духе. Жизни, которая вселяет в нас Христа. Это духовная жизнь есть ничто иное, как переживание праведности и добродетелей Спасителя Христа, благодатью и действием Святого Духа. Поэтому такую жизнь святой Златоуст называет - жизнь Духа. То же самое выражает и апостол, когда говорит: «но Дух жив для праведности». Праведностью же при этом называет добродетель. Называет благочестивую жизнь, веру, любовь и кротость. В послании к Тимофею апостол пишет: «ты же, человек Божий, преуспевай поэтому, в правде, в благочестии, вере, любви, терпении, кротости». Помним, да, что все это исполнение Святым Духом, а не просто человеческих дарований.

 Или Колоссянам он пишет: «итак, обретитесь, как избранные Божьи, святые и возлюбленные, облекитесь в милосердие, в благость, смиренномудрие, кротость, в долготерпение». Апостол хочет сказать, что христианские добродетели являются не просто человеческими достоинствами, но преимущественно являются плодами искупления и оправдания во Христе. То есть плодами Духа Святаго в верующих во Христа, которые начинают жить обновленной жизнью во Христе и в церкви». Не потому, что сами к этому устремившись, стали так жить, а потому, что стяжанием Святаго Духа обрели Того, Кто может такую жизнь нам преподать. То есть Дух Святой. «Те же обычные достоинства человеческие, или умные, то есть философские, представляют собой всего лишь человеческое достижение, в то время как христианские добродетели есть плод Духа Святого. Или называют его святые – духовный плод. То есть плод света, энергии, или благодати Божией, или плод оправдания, а значит, праведности Иисусом Христом. Апостол Павел благосвествует нам не какую-то этическую истину, - то есть гуманистическую, или же человеческую. - Он проповедует Евангелие спасения во Христе. И поэтому говорит, что Сам Христос сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящения и искупления.

 А искупление нашей природы во Христе и оправдание и праведность состоит не просто в освобождении от грехов, но, - обрати внимание, и заметь здесь, - не просто высвобождение от грехов, но в даровании Духа Святого». Вот ради чего надо освобождаться от грехов. Это, кстати, очень важно для нас с вами, которые, нередко, постоянно, вот уже на протяжении нескольких лет приходят, умножаясь в своем, как бы покаянии за грехи свои. И вот на исповеди и каются и каются, и разворачивают такие картины своих согрешений, что порой, даже удивляешься: «Надо же, что человеку открылось. Какие бездны греха открываются для человека». А потом вдруг в какой-то момент, слушая все это как священник, вдруг соображаешь, что он, оказывается, это все делает и говорит о грехе своем, испытуя свой грех, вовсе не ради света, вовсе не ради дарования Святаго Духа. Он об этом даже и не помышляет. Не то, чтобы он в это стремился: даже не помышляет. И тогда все его такое исповедание грехов своих, глубоко и широко самоукоренное и обличающее себя самого, не является в действительности никаким покаянием. Потому и нет слез. Да, он скорбит, да, он как-то об этом очень так, жалостливо говорит, когда исповедуется. Но при этом нет покаяния, потому что нет слез.

 Покаяние там, где ты ищешь Духа Святаго. И в свете Святаго Духа, в этом желании обновления по благодати, ею, благодатью, а значит, Святым Духом, ты вдруг возгреваешься, или же открываешься в покаянии. Но если ты так глубоко и так широко испытуешь свои грехи и свою греховную жизнь, а при этом у тебя нет никаких слез и плача. И самое главное – никакой перемены. Ты как был греховным, так и остаешься грешить. Ты как совершал свои такие неприличные поступки к ближним, и даже изуверские, и даже соблазнительные для них, постоянно их вызывая на ответный грех, ты такой же и остаешься, хотя при этом исследовал и испытал свою греховную природу вон как глубоко и широко. Поэтому, это и говорит апостол, что искупление нашей природы во Христе состоит не просто в высвобождении от грехов, но в даровании Духа Святого. Об этом надо радеть. И тогда через это радение будут тебе открываться твои грехи.

 Если же твои грехи открываются тебе через твое знание и умножение твоей образованности в церкви, то это ни к какому спасению не ведет. Да и видно, что ничего не меняется с человеком, хотя он уже, казалось бы, испытует самые глубины своей греховной души. Но это испытание от собственного ума, а не от Святаго Духа. Поэтому-то и святой Златоуст и говорит, что «без Духа Святаго душа человеческая мертва. И тогда душа умерщвляется, когда Дух Святой оставляет ее без Своей силы». А человек ради своего умного образования в православии, сам в себе, сам собою довольный и вознесенный в своем умном знании, лишает себя Святаго Духа, не нуждается в Нем. И потому справедливо говорят святые отцы: без Духа Святого душа мертва, хотя и очень по современному рефлексивна. Мертва, и вообще не может жить вечной жизнью. Потому и нет покаяния.

 «Духовная же жизнь от Духа Святого, в то время как морально этическая жизнь, очень при этом образованная и просвещенная, пребывает вне церкви Христовой. Не поднимается выше уровня телесной душевности, или в лучшем случае душевной жизни. Поэтому апостол так категорически отделяет духовное от душевного. Дела наши и все поступки и действия должны быть духовны, ибо они - плоды Духа, как нам говорит Павел. Желающий такой жизни духовной в делах и в поступках, он-то как раз и натыкается на себя самого не духовного, будет действительно и скорбеть Богу и каяться в покаянном плаче. Христианин именно потому и называется духовным человеком, как говорит апостол Павел, что он стал причастником Святаго Духа. И Дух Божий живет и обитает в нем, и он живет в Духе. «Поэтому, когда он, христианин, - заключает святой Златоуст, - делает что-нибудь, угодное Богу, то называется духовным, получая это название не от души, а от другого высшего достоинства – от действия Духа Святого». Так и для совершения добрых дел нам недостаточно нашей души, если не будем получать той помощи от Святого Духа. Христианин есть истинно духовный человек. Не так, как интеллектуал, или как писатель, или как художник, как считают при этом себя самих мирские люди. Он не бесплотен при этом, но ведом и руководим в плоти своей и в душевной своей жизни Духом Святым, согласно великому духоносцу Павлу. Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божьи».

 И к этому Златоуст добавляет: «хотя ты и принял крещение, однако, если после этого не будешь водиться Духом, то утратишь дарованное тебе достоинство и право усыновления». Слышите: Златоуст говорит, вопреки тому, сегодня расхожему представлению, будто бы крестился, и уже христианин, и больше ничего не надо. «Я ведь уже крещеный, что еще надо? Живу, не согрешаю, не убиваю, не краду. А все остальное: в церковь ходить – ну, это вам, ваше, вы хотите – ходите. А я – я же крещеный, я уже христианин. Ничего больше не надо». И опять повторим Златоустовы слова: «хотя ты и принял крещение, однако, если после этого не будешь водиться Духом». Не просто сам по наставлению своих духовников делать христианскую жизнь. Не просто православными книгами святых отцов стараться исполнять их, а когда ты начнешь водиться Самим Святым Духом». Не только духовником, не только книгами святых отцов, но Духом Святым начнешь водиться. «Если ты не будешь этого делать, то утратишь, говорит Златоуст, дарованное тебе достоинство и право усыновления». Потому и не сказал: «те, которые приняли Духа», то есть в крещении приняли, и особенно в миропомазании приняли Духа, но сказал: «ибо все, водимые Духом Божиим».

Прежде чем поступить, услышь, что Дух Святый тебе говорит, как поступать. Прежде, чем сказать, остановись, чтобы услышать, как Дух Святый наставляет тебя сказать. Поэтому-то и правило, вот, которое мы пытались в общем-то все время усваивать в период училищный. Все студенты как-то его заучивали и хорошо вроде бы и знали, потому что преподаватели постоянно напоминали об этом правиле. Когда ты общаешься с ближними, в любом разговоре, вдвоем, втроем, впятером, вот в этом собеседовании, ты исполняешь правило: не даст ли Бог тебе что-либо сказать, или тебе что-либо получить от сказанного ближним, собеседнике твоем. Ты разговариваешь с ними и пребываешь в этом правиле, в этом устроении: не даст ли Бог что-либо получить от Бога через того, с кем ты разговариваешь.

Будешь ли ты в этом случае беспрерывно ему говорить? Ты же ждешь от него Божьего наставления, или ответа. Будешь ли ты с ним препираться, когда он вдруг скажет нечто такое, что не совпадает с тобой? Не даст ли Бог истину, или правду, или ответ на твой вопрос получить от ближнего? Если ты это правило начнешь усваивать, то тогда ты будешь не только быть во внутреннем смирении и кротости, чтобы услышать Божьи наставления от ближнего. Но и по отношению к себе самому ты тоже будешь таков: прежде чем что-либо сказать, ты будешь вслушиваться, что Бог благословит тебе, или положит на сердце твое сказать. Тем более сделать, тем более взять какой-то образ и порядок жизни. Поэтому и говорит апостол: «все, водимые Духом, - водимые Духом. То есть те, которые живут, как водимые Духом, в продолжение целой жизни - суть есть сыны Божьи».

 Теперь становится ясно, что истинная христианская жизнь – это жизнь в Духе Святом. А если речь заходит о христианских добродетелях, то лишь в том смысле, что добродетели эти есть плоды Духа. Не плоды человеческой нравственности –плоды Духа, плоды благодатного действия Святаго Духа в христианах, как членах церкви. Потому что Дух Святый действует именно в церкви. Как минимум, в ее ограде. И вне церкви нет действия Святаго Духа. Поэтому и говорит дальше святой Златоуст: «вне церкви как тела Христова, не существует благодати, подаваемой Богом во Христе Святым Духом. Не существует и истины Духовной жизни. Все, что происходит в жизни верующих во Христе, является плодом Божественной благодати. Поэтому жизнь церкви есть жизнь в благодати. Есть благодатная жизнь, облагодатствованная жизнь, пронизанная и наполненная нетварными Божественными благодатными энергиями. Благодать же Духа Святого дается только в церкви, в экономии, то есть в домостроительстве самой благодати. То есть в теле благодати, а значит, в церкви. Церковь есть тело благодати. Потому что благодать даруется Христом, как Главой и Спасителем тела Христова. А членство и жизнь во Христе совершается только Духом Святым. Поэтому апостол Павел и говорит так решительно: «кто Духа Христова не имеет, тот и не Его». Но тогда тот и не уд в теле церкви, но тогда тот и не пребывает в церкви, хотя и введен в ее ограду, однако церкви не принадлежит.

 И святой Иоанн Златоуст добавляет: «видишь ли, сколько бедствий возникает от того, что не имеем в себе Духа Святого. Возникает смерть, приходит вражда на Бога, становится невозможность угодить Его законам, невозможность принадлежать Христу как должно. И неумение иметь Его в себе Обитающим. Спасение христиан и их духовная жизнь предполагают взаимное сотрудничество человека и Бога, соучастие, со-деятельность, со-трудничество, со- действие благодати Божией, то есть Святаго Духа, и свободной воли каждого живого члена Христова, члена церкви. Невозможно определить точно, как велика, и какова роль и участие благодати Божией с одной стороны. А с другой стороны – насколько велики роль и участие человека».

Некто Тр..? пишет: «действие Святаго Духа на человеческую душу различно для разных людей. Оно представляет собой недоступную тайну для человеческой мысли, повергая ее во многие недоумения и смущая ее, когда она решается сама и своими силами исследовать все эти вещи». Еще раз: «действие Святаго Духа на человеческую душу различно для разных людей, и представляет собой недоступную тайну для человеческой мысли». Святой Иоанн Златоуст говорит: «если мы со всем усердием, - то есть истинно - ищем спасения, необходимо для нас то и другое: и собственные усилия и благодать Божия». Собственные усилия – это и есть подвижническая жизнь. Апостол к этому добавляет, смиренно говорит: «благодатью Божьею есмь то, что есмь. И благодать Его во мне не была тщетна. Но я более всех их, - то есть других апостолов, - потрудился. Не я впрочем, а благодать Божия, которая со мною».

В послании к Ефесянам сам апостол пишет христианам об этом сотрудничестве Бога и благодати, то есть Бога и человека, благодати и человека. «Ибо благодатью вы спасены через веру. И сие не от вас, но есть Божий дар. Не от дел», -чтобы никто хвалился, ибо мы - есть Его творение, созданное во Христе Иисусе на добрые дела», то есть дела благодатные, которые Бог предназначил нам исполнять и в них жить. Согласно этим словам апостола Павла спасение и духовная жизнь обретаются благодатью через веру. А вера, по апостолу, и есть дар Божий. И подвиг всецелой личности человека. Видите: вера - дар Божий. Не религиозность как пятое призвание, естественная всякого человека, но дар, особый дар Божий тех, кого предуведе, кого предустави, кого призва. Поэтому подвиг, с одной стороны, всецелой личности человека, его сердца, ума, духа, воли, души, тела, энергии, то есть его деятельности. А с другой стороны благодати как дара Божьего, или веры, как дара Божьего.

 «Благодатная вера по его учению, то есть апостола Павла – это дело, объемлющее всю жизнь. Подвиг целого психофизического человеческого существа. И она содержит в себе все: волю, настроение, добродетели и добрые дела, для которых нас сотворил Господь во Христе Иисусе. Христианская жизнь, таким образом, и спасение, бывают через веру, и питаются верою, которая свыше. И всегда живут в вере. Так говорит апостол Павел, согласно близкой ей и принадлежащей ей, то есть вере, любви – другой добродетели. - Естественно, что такая истинная вера всегда проявляется через дела любви. Любовь есть активное проявление веры. Поэтому, справедливо замечает святой Иоанн Златоуст, потребна не только вера, но и пребывание в любви. Значит, проявлять надобно себя действующим, и доказывать свою силу, которая есть любовь. Отсюда фраза толкуется так: «вера, доказывающая себя деятельностью через дела любви». Имеющий за собою дела Бог, не отвергает от Себя. Но тех отвергает, которые погибли бы и с делами».

 Имеющий же собою и дела, Бог не отвергает от Себя. Но тех отвергает, которые погибли бы и с делами. Не от дел, но верою совершается наше спасение. Чтобы ты не остался беспечен, посмотри, что далее говорит апостол: «ибо мы есть Его творение, Его, Бога творение, созданное во Христе Иисусе на добрые дела. То есть исполненные благодати, в которой Бог предназначил нам исполнять, то есть так жить. То есть от нас требуются добродетель постоянная, продолжающаяся до последнего часа жизни. Если так будешь жить, конечно же ты не будешь объясняться, конечно же ты не будешь пререкаться, и тем более. Если так ты исполнил, и так устроен, конечно же ты будешь уступать, отдавать себя и свое, и прощать. Если ты об этом устроении своем радеешь, то, конечно же, ища в себе, или удерживая, или с бережностью храня в себе такое устроение, ты будешь этим устроением, в этом устроении умножать само это устроение. Чем? Ты будешь утешать, ты будешь делать за других то, что они, вроде бы должны делать, а не делают. И ты будешь в итоге устраивать их жизнь. В конечном итоге ты будешь источником всякого лада, вокруг тебя образуемого. А в конечном итоге как деятельное совершающий свою жизнь, ты будешь устроителем церковного уклада для всех и для себя.

 И дальше святой Златоуст говорит: «мы призваны, чтобы совершить не одно какое-либо доброе дело, но чтобы совершить все дела». То есть все «три по три», а соответственно всякий лад, и всякий церковный уклад. И всю полноту жизни человека во Христе, а значит, церковный уклад. Мы должны совершать, практиковать и все добродетели. «Если кто целомудрен, но немилостив, или милостив, но при этом лихоимец, - то есть скупой и жадный, - или хоть и не берет чужого, но не раздает и своего. Для такого все напрасно. Одна какая-нибудь добродетель не даст нам право с дерзновением предстать престолу Христову. Для этого нужны многие, разнообразные и разнородные добродетели», или вернее, все добродетели, которые, собственно говоря, и входят в церковный уклад жизни.

Важнейшие же среди всех них есть три. Об этом мы уже говорили. Помните: обращаясь к трудам владыки Михаила о спасении. Первой из всех христианских добродетелей, а владыка Михаил их называет христианским устроением, что было более правильно, является вера.» Без веры Богу угодить невозможно. Ибо все, что не от веры, то есть грех. Христос через веру сделал нас живыми. И верой обитает в сердцах верующих». Это все дальше идут цитаты из апостола Павла. «Верой обитает в сердцах верующих. Христиане верой стоят и существуют. Верою живут, верою ходят и действуют». «Вся борьба и подвиг их жизни, - то есть вся подвижническая жизнь – есть добрый подвиг веры. В Него, во Христа облекаемся именно верою». И снова «в Него верою же воплощаемся». То есть вычленяемся в Него. «И становимся все одно во Христе Иисусе». То есть единая церковь. «Ибо все вы – сыны Божии, по вере во Христа Иисуса. Итак, вера, добродетели, или же настроение, созидающее церковь. Вера есть настроение, или добродетели, созидающие церковь».

 «Вторая добродетель – это надежда. Иисус Христос – надежда наша. И мы, живя надеждою, живем через Христа, и во Христе. То есть живем в Боге надеждою. Вся надежда церкви обращена и направлена к эсхатологии», - то есть к последним временам. Но у каждого из нам есть свое собственное, последнее время - то есть время предсмертное. Время старости, или же время, которое, если ты будешь разуметь, что никогда не знаешь, когда тебе придется уйти из этого мира. А глядя вокруг, что вот, ушел младенец. Только родился, уже ушел. Вот какой-нибудь ребенок, семь лет всего достиг, а уже и нет его, умер. Вот какой-то юноша и девушка в 22 года тоже отошли. Вот и зрелый человек не достиг и 39-ти лет, уже отошел. Поэтому ты, глядя на самого себя, которому сейчас сегодня 20, 40 или 50 с лишним лет, ты тоже можешь на это глядя, видеть: «а ты чем отличаешься от них»? Не ровен час, завтра тоже отойдешь. Тогда получается, что каждый твой сегодняшний день есть твой эсхатологический день. То есть день последнего времени твоего личного сосуществования.

Тогда, как ты будешь этот свой каждый день рассматривать в своей личной эсхатологии? Через то, что пророки церкви дают в эсхатологии для всей церкви. Когда для самой церкви время последнее названо как время перед Вторым пришествием Христовым. Поэтому тогда ты через это время для всей церкви эсхатологическое, будешь рассматривать и свой порядок жизни, свой личный эсхатологический период. То есть период последнего твоего жительства на земле. Поэтому-то и «вся надежда церкви в итоге, вторая добродетель, или второе устроение, обращено и направлено к эсхатологии, подаваемой нам во Христе, в церкви, и Духом Утешителем ориентированной. К тому ориентированной блаженному упованию и явлению славы, к той эсхатологической во второй порусии, то есть во Втором пришествии Христовом, - явлению великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Когда смерть будет упразднена окончательно, и мы воскресением во Христа облечемся в Небесное наше жилище».

 Слышишь содержание надежды? Мы же с вами постоянно предполагаем, что надежда – это когда мы надеемся, что завтра будет вместо 100 рублей зарплаты 200. Надеемся, что послезавтра муж меня оставит, и я останусь свободной и легко воцерковляющейся. Надеющейся, что после завтра переменится характер моих близких, детей, например. Это надежда нравственная. Это надежда, свойственная всякому человеку во всем мире любой религии, любой нации. Надежда христианская есть Христос во Втором пришествии Своем. Есть Его, праведный, дивный, милостивый и вселюбящий суд, в котором Он жаждет и желает всякого за малейшую возможность все-таки к Себе в вечную жизнь ввести в Свое Царство Божие. Вот содержание надежды христианской. Таким образом, мы, укрепляемые духом в немощах наших, телесных и исторических, спасены в надежде. Мы надеемся, что спасение известит нам Господь на Страшном суде. И скажет: «вы благочестивы, вы – дети Мои, станьте по правую сторону». В этом наша надежда.

 И третья добродетель, которая рождается от веры, и есть любовь. Апостол везде соединяет и сближает веру и любовь, как некую двоицу. Ибо от веры рождается и любовь. Вера, которая свыше по благодати. «Вера, действующая любовью», - говорит апостол Павел. «Вера, деятельная через любовь», - говорится в одном подвижническом слове. «Деятельная через любовь вера, и ведомая Духом Святым, представляет собой сущностью церковной жизни и поведения». Епископ Николай Сербский говорит: «невозможно иметь искреннюю и крепкую веру в Бога, если нет любви ко Христу. Также как невозможно любить ближнего, если прежде нет любви ко Христу». «Это Божья любовь согласно тому же апостолу, излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам. Поэтому она и есть любовь и Духа Святаго, и любовь в Духе. Потому, что, добавляет апостол, Бог дал нам Духа Любви, Который внушает нам любовь к Нему, Христу, Богу, и любовь к ближним. «И только эта в Духе и от Духа чудесная, или верная любовь, любовь Духовная, и есть выше всякой другой любви. Она словно царица, владычествует над своими. - Это Златоуст говорит. - И потому блистательнее их одета». Их, - то есть других любвей. Ничто земное не рождает ее, как ту. Ни привычка, ни благодеяния, ни природа, ни время, ничто это не рождает эту высшую Любовь. Она нисходит свыше, нисходит с Небес. Ибо ничего, воистину ничего не имеет такой силы, как союз Духа Святого.

 «Будучи плодом Духа, эта любовь - по святому Златоусту - многих делает одним телом, и души их обращает в сосуды Духа Святого. Ибо Дух мира не будет почивать на разделенных между собою. То есть, где бы ты ни жил: в семье ли это было, здесь в Отраде в составе не семейных людей, либо где-либо на работе, на любом приходе, в монастыре ли, какая разница, где бы ты ни был, везде дух любви будет совершать тебя в сосуд Святаго Духа. И это будет не дух мира, который разделяет всех между собою. Любовь Христова, которая объемлет нас, является объединяющим началом в жизни церкви, и каждого ее члена. При этом, это смотрите: это исполненность Духа Любви. А уже отсюда и следствие, и естественное проявление тогда любви Божественной. «Любовь в церкви, которая является большой семьей, церковь сама, единородного Сына Божьего. Семья единородного Сына Божьего, и первородного между многими братьями – эта дружественная, всеобщая, или эклессиологическая, то есть церковная любовь. И эта жизнь в любви и любовью, потому что церковь как общение Единородного, есть общение в любви. И как тело Христово, есть одно тело любви». Так говорит Иоанн Кронштадтский.

Как мы уже видели, это наиболее полно выражается и переживается особенно в святой Евхаристии, в литургии. Божественный апостол Любви постоянно требует от нас любви к братьям. Павел требует от нас такой любви не случайно, которая бы связывала нас между собою, делая неразлучными друг с другом. И такого совершенного единения, как бы мы были членами одного тела. Супруги могут разлучиться. Дети, родители, могут тоже разделиться, и даже ожесточиться друг на друга. А та любовь, которая собирает чад и сынов Божиих в церковь, она не может разлучить. То есть она делает неразлучными друг с другом всех, кто в ней пребывает. И дает им такое совершенное единение, как будто бы все были членами одного тела.

Апостол говорит, как объясняет Златоуст: «обличает ли кто, начальствует ли кто, или повинуется кому-то другому, или учится ли кто, или учит, все должно быть с любовью. Эта, скажем так, внутри церковная любовь, как созидательная сила церкви, как община детей Божиих, не заключает христиан в некий замкнутый круг сам в себе. Она открыта для всех людей, как создание одного Бога и Господа». То есть всех людей, и сторонних, и у нас иноверных, и всяких ино-характерных, и не церковных, все равно верующий человек воспринимает как творение Божие, про которых и у нас и у них Творец - один Бог. И поэтому воспринимает, как потенциальных братьев, и как возможных членов христовых. «И поэтому такая любовь Христоцентрична. Церковная любовь одновременно и все человечна по образу и подобию Божией Любви» ( с большой буквы).

И еще апостол Павел говорит: «умоляем также вас, братья, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Всегда ищете добра и к друг к другу, и всем. Это, и такая любовь всегда созидает, а не разрушает. Исправляет, а не повреждает. Ибо духом кротости исправляет и поднимает человека - брата, впадающего в согрешение. Потому что сопереживает и сострадает каждому человеческому существу. Как говорит апостол: «страдает ли один член, страдают с ним все члены. Славится ли один член, с ним радуются все члены».

«Бог нас ввел в царство возлюбленного Сына Своего. Благодаря жизни во Христе, в теле Его – церкви, мы, люди, по святому Златоусту, по природе сыны человеческие, но по благодати –нет. Мы – сыны Божии. Наша жизнь в этой подвизающейся церкви в мире есть постоянный добрый подвиг веры. Подвизаясь добрым подвигом веры, говорит апостол, держись вечной жизни, к которой ты и призван. Такую добрую борьбу, добрый подвиг совершил и Сам, Богопризванный, немощный телом, но сильный духом Павел, апостол, который подвигом добрым подвизался, течение совершил, веру сохранил. И поэтому ждет его венец правды, который даст Господь. Венец, уготованный и даруемый всем, возлюбившим подвижнически явления Его, Христа. Среди которых рядом с Павлом и с другими апостолами стоят: и равноапостольный Иоанн Златоуст, стоят и все святые церкви Христовой».

 

 И дальше апостол говорит в послании к евреям: «по сему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей, мучеников, свидетелей этой истины Христа и жизни Христа, во Христе свергнем с себя всякое бремя и запинающий нас грех. И с терпением будем проходить предлежащее нам поприще, взирая на Начальника и Совершителя веры Иисуса Христа». Аминь.

28.Проповедь : Матерь Божия – Споручница грешных.

2016-11-04

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником Казанской иконы Божией Матери. Сегодня для нашей русской церкви большое, и очень большое событие в силу того, что для самой церкви служение Матери Божией представляет важнейшее и необходимейшее условие собственно устроения церкви. Без Нея, без Матери Божией церковь не может быть устроена. Ибо Господь не только почитание Пресвятой Богородицы Своей положил нам Своею заповедью с креста, когда апостолу Иоанну вручил заботу о Матери Божией, а Матери Божией вручил заботу в лице Господа Иоанна всех нас с вами. И Матерь Божия, приняв нас в Свое материнское попечение, и в ходе, когда Она еще оставалась на земле, и к Ней приходили за благословением, и за участием Ее сами ученики Христовы. Так и множество народа верного приходило к Ней, чтобы получить от Нея особое, сугубое, благодатное утешение.

Так и особенно после Ее воскресения и вознесения на Небо, когда апостол Фома, опоздавший на Ее погребение, не нашел и не обнаружил Ее в гробе, куда Она была положена. Так и весь народ, который в этот момент присутствовал тоже, с удивлением вдруг увидел, что нет во гробе Пречистой. Хотя он опоздал всего лишь на полдня. Господь Сам, незримо для всех людей сошел с Небес и в воскресение призвал Свою Пресвятую Богородицу из гроба. И Она, воскресшая, восстала, и была препровождена Самим Сыном Ее, Господом нашим Иисусом Христом на Небеса. И поставлена выше всех ангельских миров, и определена в звании Царицы всех Небес. И в итоге Отец Небесный, благословляя Ее, это Ее Царское достоинство, благословил и превеликую силу и премудрость для исполнения как раз этого служения, которого просил Господь с креста Свою Пресвятую Богородицу, Матерь Божию, Матерь Свою.

И поэтому с тех пор Она хранит тех, кто составляет церковь Христову. Она же вводит в эту церковь тех, кто войдя в ограду церкви, идут и направлены, или обращаются к дому церковному, и хотят сделаться сами в сердце своем этим домом, куда бы Троица Святая войдя, обитель бы Свою совершила в каждом человеке. А человека тем самым усвоила бы самой Небесной Церкви. Здесь, еще на земле, в таинстве причастия совершая это великое присоединение каждого из нас с вами к церкви Вселенской, которая есть Небесная по существу, на земле пребывающая, пока люди есть еще на земле, верные Ея. И вот это-то препровождение в ограду церкви, а затем провождение, или же сопровождение в самой ограде для того, чтобы мы вошли с вами в дом церкви, совершает Матерь Божия.

 Мы из истории всей Вселенской церкви, из истории особенно нашей русской державы, очень хорошо знаем, насколько велико участие Матери Божией в исторических событиях российской державы, равно и Афона. Но особенно в день, сегодняшний день памяти Казанской иконы Божией Матери, когда мы с вами чтим как раз тот явленный образ Ее, через который Она участвовала в особых судьбах русской державы. В особые периоды и моменты, где требовался какой-то решительный перелом в защите нашего Отечества от всяких разных внешних нападений, ищущих поработить русский народ, и захватить все территории России. Обложить всех неимоверной данью, и в конечном итоге сделать рабским, колониальным народом.

Тем не менее, не совершились эти намерения и планы разных захватчиков по одной простой причине: по одной, простой вроде бы с Небес, но не простой для нашего земного взгляда на эти события. Матерь Божия заступилась за Россию, и Сама не дала никаким противникам русской земли, восстающим на нее, осуществить свои захватнические планы. Даже такая страшная погибель, которая в 41-45 году из немецких территорий ринулась на Русь, и которая перед этим уже владела всей Европой, и угрожала всему миру, тем не менее, была сокрушена позорным образом здесь у нас в России. Перелом произошел на Кольской дуге, затем в Сталинградской битве и в битве Московской. И во всех трех присутствовала Своим, на многих участках фронта видимым даже участием, когда являлась буквально на Небе Матерь Божия. А в значительной степени Своим невидимым участием вместе с ангельскими силами, Она не только вдохновила каждого воина нашей армии, начиная от солдат и до маршалов на эту ратную победу, но и непосредственно Сама участвовала в том, чтобы эта победа осуществилась.

 Мы знаем множество других случаев, когда Матерь Божия вразумляла различных иноков и монахов в монастырях, или же целые монашеские братства, которые как-то нечестиво начинали жить в монастырях. Теряли свой монашеский и монастырский уклад, и в итоге постепенно отпадали от Нее, от Самой Матери Божией. Начаналасб некоторая такая, некое равнодушие к Ней, и к Ее праздникам. Ну и тем паче, отпадение от Духа Святаго, обессиливание подвижнических движений, чтобы стяжать Святой Дух. И некое такое человеческое восстание своей плотяности и чувственности. И тогда те монастыри, или тех иноков или монахов, каковых по какой-то причине, Она сама знает, нужно было Ей непременно возродить и восстановить в их духовную жизнь, к таковым Она являлась тем или иным образом, и отрясая их от этого худого устроения, восстанавливала вновь навстречу Христу, и навстречу Святому Духу.

Из этого естественно складывается и такое, всеобщее впечатление православного народа, что как раз в бедах и в своих трудных обстоятельствах жизни надо к Ней прибегать. И действительно, простой народ во все время, особенно у нас в русской православной церкви, и во все время этой, особенно последних 500 лет, постоянно в трудных обстоятельствах своей жизни прибегал к Ней и просил Ее помощи. И немало получали этого Ее участия. Как-то за этими внешними произволениями Пресвятой Богородицы, Ее этим участием в домостроительстве церкви Христовой, которое осуществляет вся Святая Троица здесь на земле. И в котором Она содействует, Пресвятая Богородица, благословением Своего Сына в устроении нас с вами в церковь, и пребывания в церкви.

Сегодняшний православный народ как-то совсем утратил такую и мысль, и опыт, и особенно утвержденность в том, что преимущественное присутствие Пресвятой Богородицы как раз осуществляется не в крайних, и не в отдельных несчастных случаях наших житейских трудностей,. А как раз именно в том, чтобы каждому из нас, вошедшему в ограду церкви, в ней не остаться яко зерно, упавшее при дороге, или же зерно, упавшее на каменистую почву, или зерно, упавшее в тернии. Но непременно чтобы быть той самой плодородной почвой, которая это зерно благодати восприняла бы в исполнение себя действительно в звании христианина. То есть носящей имя Христа. Чтобы совершился в силу этого имени в своем, не только внутреннем устроении, и не только внешним поступком, но и в самом образе жизни, христианском образе жизни, в укладе своей жизни. Вот этот-то труд, а это труд подвижнический, это труд фактически стяжания Духа Святаго. И ради этого стяжания восстания из своего падшего естества человеческого навстречу Богу, дабы сделаться человеком уже, осеняемым Святым Духом. И благодатью высвобождаемым из тенет греха и страстей. Вот в это-то восстание и не только призывает Сам Господь, а ведет, и непосредственно участвует в этом проведении нас к Христу в церковь Его Матерь Божия.

 Вот об этом просил Господь, это благословлял с креста Своего Пресвятой Богородице. Чтобы Она не только была участницей момента, когда надо кого-либо встряхнуть, или же когда целую державу защитить от нападения. А преимущественно, и более всего как раз, чтобы Она участвовала в этом естественном пути воцерковления, в который вступает каждый из нас с вами, когда, будучи призываемый Богом, входит в ограду церкви, и начинает здесь пользоваться всеми святыми действиями самой церкви. (Святых?) в ограду церкви мы получаем весь полный набор и состав святых действий, начиная от святой просфоры, которую каждое утро принимаем, от святой воды, от святого масла, которым помазываемся. Дальше продолжаем в исполнении святых молитв, утренних и вечерних, святых канонов, приготавливающих нас к причастию и к исповеди, к таинствам. Затем собственно сами святые богослужения, в которые мы вступаем, пребываем в овеянии и осеянии Святаго Духа. В молитвах богослужебных, святых молитвах служб всего церковного года. И наконец, святых действиях таинств Господних, где Сам Господь, Сама святость, сама благость вступает с нами, с вами, в прямое, живое и непосредственное общение и соединение даже. Общение в таинствах предыдущих, и непосредственное соединение в таинстве причастия.

 Вот чтобы это действительно совершалось для нас спасительно, чтобы в этом мы были непостыженными христианами, а значит, носителями имени Христова, в силе совершаемой и исполняемой в силе, чтобы звание христианина, или имяХриста, которое мы носим, было бы действительно именем Христовым, принадлежащим нам с вами. Которое в конечном итоге благословением Господним, видите, восходит даже в такую высочайшую степень, когда Господь говорит, что именем Моим будете делать то-то, то-то, то-то, и Я. И мы на примере святых подвижников действительно видим, как именем Христовым совершались дивные чудеса. Исцелялись больные, изгонялись бесы, воскрешали из смерти люди. Это было по причине произнесения имени Христова тем, кто это имя носит как христианин. И сила его звания христианского давала силу произнесения произносимого имени, которое исходило из его уст, и совершались дивные чудеса.

 Ну вот, конечно, мы с вами далеки от такой высоты уже, силы и власти имени Христова, которое мы усвоив себе, носим уже, и которое при произнесении нами имени Христа могло бы иметь такое явление силы Божией, далеки мы от всего этого. Но именно в то, чтобы в эту сторону будучи направлены, мы стяжали бы в имени Христовом силу как христиане, совершать свою жизни в церковном укладе. В это мы не только призваны, но и непосредственно Духом Святым уже поставлены в таинстве крещения и миропомазания. Дух Святый с нами пребывает. И если ты ищешь Его, и делаешь все необходимое для того, чтобы Он с тобой оставался, то и со-пребывает с тобой. Благодаря этой благодати мы знаем по своему живому опыту, действительно мы способны совершать сам порядок церковной жизни. Те простые, святые действия как утренняя и вечерняя молитва, как чтение канонов, акафистов, псалтири, как совершение святого поста среды и пятницы, как совершение и стояние на святых богослужениях. И способности и вообще приходить, стоять, быть и участвовать в самом богослужении – все это без благодати невозможно. И поэтому содействием именно Святаго Духа обеспечивается в человеке именно таковая жизнь его христианская. Самые простые христианские действия, они происходят только по причине того, что Дух Святый благодатью Своею содействует каждому из нас с вами. И тем самым хранит и удерживает нас в ограде церкви. Признак пребывающего в ограде церкви – это и есть как раз совершение святых действий, каковые не могут быть совершаемы без участия Святаго Духа. И только Его присутствием и происходит все это.

 Когда же мы начинаем отпадать от Святаго Духа сами своею жизнью, своим образом жизни впадать в разную плотяность, чувственность, душевность пристрастную и страстную, тогда, конечно же, сами же и изгоняем Духа Святаго от себя. И тогда мы сразу начинаем чувствовать, что обессиливается наша ревность духовная, исчезают куда-то возможности наши исполнить простой порядок нашей, уже казалось бы давно усвоенный порядок нашей церковной жизни. И мы уже и утренние молитвы не можем нормально прочесть, а то и вообще сокращаем, а то и вообще бегом на работу ее исполняем. То есть, не имея сил собрано встать и исполнить ее. Не имея сил, потому что действительно сил благодатных с нами нет. Сами отложились от них. Еще тяжелее бывает с нами, когда вечерние молитвы, надо приступать к ним, и надо их совершать. И вдруг оказывается, что нет никаких сил. Один только последний остаток сил – это произнести: «Господи, прости», и упасть в постель.

 Это же реальный опыт утраты силы благодатной, утраты участия в нас Святаго Духа и содействия Духа в нашем исполнении святой церковной жизни. Чтобы эта утрата не произошла, чтобы так не было, Матерь Божия особо смотрит за нами. Особенно печется о нас. И если наша родная мать, мы знаем не только по своим матерям. Хотя, к сожалению, сегодня немало людей с матерями своими находятся в великой ссоре, особенно женщин и сестер. Но и мужчины, и братья тоже, бывает, что, бывают в ссорах с матерями своими. Но хотя бы по примеру других матерей, и наших же матерей, которые несмотря на то, что мы с ними ссоримся, они, однако, нас же не оставляют. Продолжают иметь попечение о нас и оставаться матерями для нас с вами. Тем более матери другие, о которых мы слышим, читаем, или же узнаем от соседей. У которых, не пойми чем заняты сыновья. Да, не смогла она их воспитать, совсем даже и разбалованы, и превратила некоторых в преступников. И тем не менее, теперь видя эту их преступную жизнь, их совершенно беспутную, в разных оргиях современной жизни распутство их, тем не менее она не оставляет своего материнства. Она продолжает быть матерью, она продолжает скорбеть о них, теперь одумавшись, оплакивает свое не материнское участие в них. Потому что не воспитала, не подняла, не сделала их достойными гражданами Отечества, тем более не сделала их церковными людьми. Скорбит и плачет об этом, и стенает об этом мать и сердце ее. И даже там, где сын или дочь проходят тюрьму одну за другой, тем не менее, кто остается до конца и до последнего вздоха таковых сыновей и дочерей? Матери все равно остаются матерями. Все равно имеют постоянное попечение о них.

 Если человеческие матери так живы, и так преданы и верны своим детям, то какова же должна быть преданность и верность нам с вами Самой Пресвятой Богородицы? Ну вот, многие из нас скажут: «а мы Ее не слышим». Многие скажут: «а у нас как-то никакого чувства особенного к Ней нет. Да, были какие-то случаи, когда Она вдруг участвовала по моей просьбе. Или же вдруг Сама явила какое-то там, неожиданное прикосновение ко мне в моих обстоятельствах жизни, особенно тяжелых и трудных. Сейчас я вдруг вспоминаю, что правда, это было связано именно с Нею, и с Ее иконой, или с каким-то напоминанием Ее участия во мне со стороны, которое мне кто-то сказал. Теперь только, спустя много лет я вдруг осознаю, что оказывается там, в той или другой ситуации я выскочил из нее, из этой трудной ситуации, потому что, оказывается, Матерь Божия мне помогала». Но даже знающий такой опыт, тем не менее, продолжает невольно или вольно констатировать один простой факт. А из этого никаких сугубых отношений с Ней в итоге не возникло. «Да, сейчас, задним числом я вспоминаю Ее участие. Да, сейчас, когда Она тогда помогла, и я тогда был Ей благодарен, и потом совсем забыл про Нее, задним числом теперь я вспоминаю, что оказывается, не надо было Ее забывать».

Но что сделает с этою, умирающею к святости душою, что сделать с этим внутренним равнодушием духа нашего к Ней, к Пресвятой Богородице, который все равно, вольно или не вольно, ты несешь в себе? Какая тому причина, и как можно тогда говорить такому человеку, что Матерь Божия как Мать Небесная, имеет о нем попечение. Они, что, внутри самого человека не удостоверяют его об этом попечении, кроме каких-то отдельных случаев в его жизни? Но в повседневности, тем более в его воцерковлении, где и как Матерь Божия участвует? Кто может об этом сказать? И к великой печали нашей и скорби, многие из нас с вами невольно должны будут констатировать, что фактически-то Ее именно присутствие в моем воцерковлении не только не наличествует, как бы как некий, явный для меня и для нас с вами факт. Но даже и сознание-то Ее присутствия в моем воцерковлении мы как-то не несет в себе. И с великим трудом мы обнаружим сейчас, что оказывается, каждый раз, когда мы становимся на утренние молитвы, там непременно есть обращение к Ней, к Пресвятой Богородице.

 Казалось бы, если домостроительством церкви на земле занята именно Святая Троица, то тогда объяснимо и почему, понятно, почему мы молимся Отцу Небесному. К Самому Христу много молитв в утренних и вечерних молитвах. И к Духу Святому в начале каждой молитвы есть тоже молитва, потому что они устрояют нас в церковь. Но вдруг мы так сознаем, что оказывается, среди этих великих молитв, к Самому Богу обращенных, присутствует непременно в каждом правиле, и утреннем и вечернем, молитва к Пресвятой Богородице. Мы, правда, скажем, что есть еще и в этих утренних молитвах, и даже вечерних, и обращение и к Ангелу Хранителю. И даже к святым дня можем обращаться, и даже к своим святым, имена чьи носим, мы можем обращаться.

Но посмотрите место, каковое уделяется молитвам Матери Божией по сравнению с молитвами Ангелу Хранителю, и тем более к святым. Фактически мы увидим, что эти молитвы к Пресвятой Богородице, стоят сразу за молитвами ко Святой Троице: Отцу, к Сыну, к Духу Святому, и дальше – к Матери Божией. Входят священники в храм Божий, и начинают совершать, прежде чем войти в алтарь, входные молитвы. И естественно, что они молятся Святому Духу, Отцу Небесному, потом Христу. А потом начинают кланяться и припадать к иконе Христа, справа от врат. А затем, подобным же образом кланятся и припадать к иконе Пресвятой Богородицы слева от врат в алтарь. Совершилась литургия, преосуществление даров на престоле. И уже Господь Телом и Кровью присутствует, и сразу после этого пресуществеления немедленное возглашение, опять же кому? Матери Божией. И клирос поет, и в алтаре каждение совершается, и все торжествует и славит Пресвятую Богородицу в момент, когда на престоле осиянно присутствует Сам Господь.

Мы видим, что церковь православная исповедует свою верность, свою преданность, и свое благоговейное припадание к Ней, Пресвятой Богородице не просто потому, что да, Господь с креста так сказал. Да, вот Матерь Божия участвует во многих исторических событиях. Но потому, что Она – Она есть Совершительница домостроительства самой церкви. То есть Она есть исполнительница нашего вхождения в церковную ограду, и совершения нас с вами в церковной ограде в чад, а значит, в детей Божиих. Она исполняет Свое Материнское служение с Небес совершенно подобным же образом, как Отец Небесный совершает Свое служение по отношению к каждому, кого предуведел, затем препоручает Духу Святому, дабы Тот приуготовил и предуставил как бы, и призыванию уже Сыном. Это Ее значение, этот Ее характер участия в нас с вами знаешь ли ты? А если знаешь, исповедуешь ли ты своим внутренним, сердечным отношением к Ней? Если исповедуешь, совершаешь ли ты постоянное припадание к Ней не просто в минуту, когда тебе тяжело или плохо. А как раз именно ради того, чтобы твое спасение действительно происходило здесь в земной жизни, в земной церкви.

«Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя, ум мой облагодати», - так начинается молитва в утреннем правиле, которое мы каждый день с вами совершаем. «Ступати право, - то есть правдиво, и праведно - Мя настави». Почему? «Путю Христовых заповедей». То есть вдруг оказывается, что кто научит нас заповеди Божии совершать, кто научит нас исполнить любовь к Богу - Матерь Божия, научает «путю Христовых заповедей». Она же и восстанавливает нас в благодать богослужебную, благодать всяких молитвословий, которые мы совершаем дома, тем более здесь, в храме. «Бдети к песни укрепи, уныния сон отгоняющи. Связана пленницами грехопадений, - говорит грешник,- мольбами твоим разреши» от этой связанности грехами. «В нощи и во дни сохраняй, борющих враг избавляющи мя». То есть, если сказал апостол Павел: «всегда молитесь», то исполнение этого благословения апостольского никак по другому невозможно, кроме как если Матерь Божия будет с тобою, и будет тебя во вся дни и во всякий час сохранять. «В нощи и во дни, - говорим мы, - сохраняй нас». Тем более «борющих враг, - то есть нечистых духов -избавляющи мя». Ты, «Жизнодателя Бога рождшая, - меня теперь - , умерщвле́на страстьми, оживи». Страстьми я умерщвлен, мертв для Бога и для духовной жизни. Но Ты, Пресвятая Богородица, оживи меня Своими, не только мольбами, которые приносишь Ты Господу, но и той силою, которая в этих мольбах обретается Тобою, и через эту молитву Твою Богу Ты можешь теперь и мне помогать. «Яже Свет невечерний рождшая, ослепшую мою душу просвети». «Душу мою ослепшую просвети, о, дивная Владычня Палата, дом Духа Божественна мене сотвори».

Смотрите, о чем мы просим. Это мы просим не от себя как бы своей сочиненною молитвою. Эту молитву совершает некто святый, и по этому причине она введена теперь нами в православный молитвослов. А святый совершил ее, потому что в нем эту молитву совершал Сам Святой Дух. Одно дело, когда мы обращаемся к Отцу Небесному, чтобы Он, от Которого исходит Дух Святый, совершил бы нас Святым Духом, имеющий вседержительную власть, премудрость, любовь и силу. Конечно же, к такому мы обращаясь Богу, надеемся, что это может произойти. Но Он вместо этого говорит: «Матерь Божия, это исполни». Да, Она откликается на наши просьбы, но совершение этого дела, схождения Святаго Духа и пребывание в нас с вами Он поручает, можно так по- человечески сказать, поручает Святому Духу. Он, собственно, Устроитель церкви здесь на земле, Святой Дух, сходит через Сына от Отца Небесного к нам сюда на землю, и совершает нас в святости. Очищает от страстей и грехов, и преображает все наше человеческое естество в святое естество. Все наши жизненные призвания - пять, которых мы знаем с вами, от Бога дарованных нам с момента творения Адама. В этих пяти призваниях, начиная с религиозного, затем гражданского и дальше супружества, родительства и сыновства, эти пять призваний жизненных, которые вложены в человека как нравственный образ собственно человеческого достояния или достоинства, осеявает Дух Святый благодатью Своею. И преображая, совершает их в совершенно новый характер, и новое состояние – в нового человека.

 Так вот, чтобы это было, чтобы так Дух Святый с нами был, оказывается, мы и просим, и дана такая власть и сила Пресвятой Богородице. Поэтому к Ней идет обращение: «О, дивная Владычня палато, Дом Духа Божественна мене сотвори». А это значит: невозможно стяжать Святаго Духа, говорят святые отцы, если у тебя нет смирения. Равно как, когда мы слышим Евангельское и апостольское слово о любви, в котором говорится о том, что любовь долготерпит, радуется, всем верит. Эти выше естественные состояния, или же явления любви, которые дарует нам Господь, происходят по причине того, что они произрастают в нас их смирения. Того смирения, которое стяжает Святаго Духа. Поэтому смирением возможно исполнение всех этих удивительных качеств любви, которые не являются любовью ни чувственною, ни человеческою душевною, а являются любовью Божественною, которая в нас начинает быть. Но чтобы это так было, должна эта любовь возрастать, или же произрастать из смирения нашего сердца, смирения нашего духа. Того смирения, которым Дух Святый стяжаясь, совершает нас в благословение Небесное.

И вот чтобы это было, мы просим. Да, пред этим просили Отца Небесного, просили в утренних молитвах Самого Христа, просили Самого Духа Святаго. Но чтобы в итоге совершилось это, мы обращаемся в конечном счете к Самой Пресвятой Богородице: «Дивная владычня палато» , - то есть палата Владыки, палата всех Святой Троицы, палата Самого Господа, Которого ты приняла, когда Он воплощался. «Владычня палато», палата Самого Владыки, Самого Господа. Теперь меня домом Духа Божественного сотвори. «Врача рождшая, уврачуй души моея многолетныя страсти. Волнующася житейскою бурею, ко стези мя покаяния направи». И дальше смотрите: «избави мя огня вечнующего, и червя жезлаго, и тартара». Но это помощь Ее на мытарствах, с одной стороны. Но чтобы и на мытарствах нам с вами можно было действительно чисто пройти, это значит, помощью здесь на земле, чтобы мы не имели того груза грехов, из-за которых на мытарствах мы ничего не сможем, подняться вверх. Мы вынуждены будем утонуть в ад, перехваченные бесами.

Чтобы это произошло, избавление от огня, червия и тартара, надобно, чтобы здесь на земле человек исполнился бы добродетельной жизни. И об этом мы просим не только Отца Небесного, не только Христа, не только Духа Святаго, но особенно и сугубо просим Матерь Божию. «Странна муки всякия покажи мя, и всех Владыку умоли. Небесная ми улучити веселия со всеми святыми сподоби» уже здесь на земле. Со всеми святыми. Чтобы радость моя была радость святых, а значит, выше естественная радость. Чтобы в семье наши отношения между мужем и женою были бы отношениями святыми, а не чувственно плотскими. Чтобы удовольствие и созерцание друг друга, где бы мы с вами, и с кем бы ни общались и не встречались, происходило бы не просто в созерцании некой плотской красоты, или же душевной исполненности, но было бы из страха Божьего в смиренном сердце исполнением бы действительной верности друг другу. Во Христе и о Христе преданности друг другу. То есть в том, чтобы мы помогали друг другу совершать заповеди Божии. Мы становились бы с вами друг другу условием исполнения другого им в заповедях Божиих. И в это, оказывается, мы просим опять же Ее, Пресвятую Богородицу. Потому что тогда веселия святых Она нас сподобит.

 «Пресвятая Дева, услышь, и еще раз услышь глас непотребного раба Твого. Струю давай мне слезам, Пречистая, души моея скверну очищающи. Стенание от сердца приношу Ти непрестанно, усердсвуй, Владычице. Молебную службу мою прими, и Богу благоутробному принеси. Превышшая Ангел, мирскаго мя превышша слития сотвори». Та, Которая превыше Ангелов, Царица Небесная, теперь меня превыше мирских устроений «восстави, и в слитие сотвори». То есть в слитие с благодатью, со Святой Троицею. С Небесными жителями, с Ангелами и святыми, с ними соверши мое соединение. «Светоносная Сене Небесная, духовную благодать во мне, - ради всего этого, - направи». Поэтому «руце воздею, - и поэтому - устне к похвалению, осквернены скверною, Всенепорочная», к Тебе приношу. «Душетленных мя пакостей избави, Христа прилежно умоляюще». Потому что «Ему честь, и - Ему - поклонение подобает». Подобает и «ныне, и присно, - то есть всегда, - и во веки веков. Аминь». Вот молитва, которая совершенно удостоверяет в нас значение Пресвятой Богородицы, .? каждого из нас с вами. Без этого вот, присутствие Пресвятой Богородицы в жизни нашего воцерковления, мы не сможем быть собственно церковными людьми.

 Как и теперь видно по тому, как те, кто так или иначе, изменили свое отношение с Пресвятой Богородицею, они не могут войти в церковь, не могут жить, или иметь церковную жизнь. Практически все сектанты, 2300 сект, которые были на начало прошлого века перечислены, или же сведены в единый список, все отказывают Матери Божией в почитании. Они Ее не чтут. Они знают, что Она Матерь Божия, и придают Ей какое-то, то или иное значение чисто историческое. Но собственно как Царицу Небесную, тем более как Участницу их спасения, они совершенно Ее не признают. Почти в таком же положении находится весь протестантский мир. Казалось бы, сильным отличием от них является мир католический, в котором почитание Пресвятой Богородицы как-то особо и сугубо поставлено. Более того, даже целый догмат новый появился у католической церкви, посвященный именно Пресвятой Богородице о Ее непорочном зачатии. Православная церковь не знает такого догмата. И такое ужасное, и такое явление тоже не знает.

 Откуда же тогда у католиков появляется этот догмат, причем такой, в результате которого усугубляется почитание Пресвятой Богородицы? Казалось бы, ну вот, если мы видим, что усвоение Ей непорочного зачатия делает Ее особо чтимой для католиков, и уже это само по себе оправдывает сам догмат о непорочном зачатии. Но тогда возникает вопрос: откуда же тогда, почему же тогда в православие, тоже чтущее, тем более чтущее Матерь Божию, не имеет такого догмата?

Не сразу явился этот догмат. Ну, прежде всего, римская церковь не сразу стала отдельной римскою католическою церковью. Почти на протяжении 8-ми столетий предыдущих она была единой православною церковью. И только в начатке, где-то в 6-ом столетии от Рождества Христова, и тем более явственно в 8-ом столетии, и наконец, в 10-ом столетии в 1054-ом году, постепенно возрастая из столетия в столетие это размежевание и разделение с православием осуществляется в итоге в полный раскол, откол, отход от нее католичества. Откуда и почему это произошло? От того, что изменилось отношение сначала к Духу Святому.

 Догмат о фелиокве, то есть об исхождении Святаго Духа сразу от двух Божеств: Отца и Сына, появился не сразу. Для того чтобы: фактически это получается, что в этот догмат оформились новоявленные отношения со Святым Духом. То есть в римской церкви начало с какого-то времени, это как история церкви сейчас знает, где-то с конца 4-го века началось постепенное изменение отношения со Святым Духом. Стяжание Святаго Духа, говорит опыт всех подвижников, и аскетов и пустынников, совершается тремя действиями: смирением, глубочайшим чувством своего окаянства, и отсюда, и от того, и от другого происходящим живым покаянием. И, по всей видимости, в католической церкви, или в римской церкви, все три начали постепенно заменяться одним устроением человека. То есть восстанием в гордости. И эта-то гордость в итоге, усугубившая самость человеческую, уже не нуждается во Святом Духе. Или же иным образом исповедует свои отношение со Святым Духом. Сначала исповедует иным образом, а потом по иному и называет Самого Святаго Духа. Не как исходящего от Отца только, через Христа подаваемого нам. Но исходящего и от Сына также.

 Так в итоге, сначала изменение отношения со Святым Духом благодаря возрастанию грехов и устроению человека, а в нем фактически гордости человеческой, приводит в итоге к констатации иного наименования Святаго Духа, как Духа, исходящего и от Отца и от Сына. При таком ином наименовании Святаго Духа народ Рима начинает терять и утрачивает самого Духа. Ибо на это новое наименование Дух Святый не откликается, да и не может откликнуться. В скорби, если так можно сказать, хотя да, Богу свойственны эти скорби, но тем не менее, в той Божественной любви, в которой Бог хочет всякого видеть в Своей Небесной церкви, Дух Святый долготерпеливо ожидает и способствует тому, чтобы Рим изменил свое отношение, восстановился в правде своих обращений к Нему, к Святому Духу. Но Рим продолжает развиваться. И с конца 4-го века, 6-ой, 8-ой, и наконец, 10-ый век, это время развития гордынного отчуждения от Божественной Троицы именно в том, что по иному называется Сам Дух Святый. А коли идет отчуждение от Святого Духа, то постепенно в человеке возрастает значение его самого собственного, его самого - человека, его собственной страстности, его собственной гордости, его самолюбия, его самостности, в которой он все более и более начинает опираться на самого себя. И от себя уже совершает и творит все дело церковного устроения. А в конечном итоге и дело своего личного спасения.

В человеке три состава: тело, душа и дух. Адам был так сотворен, что тело служило душе, а вместе душа и тело исполняли и совершали дыхание духа, которое, будучи сотворено от Бога, искало и знало своего Творца. И поэтому с Ним, с Творцом своим в раю пребывая, исполяло все заповеди Творца своего. Теперь же, когда после грехопадения в человеке возникла некая гордыня, некая гордость, которая стала усваивать человеку собственное себе достоинство как в устроении своего жительства, а значит жительства церковного, а значит, устроения самой церкви на земле, так и пути их в церковной ограде, в которой человек совершает. Человек воспринял и начал совершать его от себя и сам. Так и во внутреннем, оказывается, причиной этого становится внутреннее изменение отношений частей человеческого естества. Тело начинает царствовать над душою, и вместе душа и тело увлекает за собою дух. А в духе воцаряется дух сатанин, дух зла. Дух человеческий схватывается узами мира, самоугодия и самого дьявола. И уже не от чистоты духа, а от схваченности узами в гордости своей, человек начинает совершать дело устроения церкви, дело хождения по своим путям спасения, и наконец, дело самого спасения, своего собственного спасения.

 Там, где плоть восстает над душою, там оплотянивается вся жизнь и весь уклад жизни человека. В итоге душа вся погружается в страсти, перехватывается ими, и становится страстною. Все отношения такой души с ближними становятся пристрастными. И если при этом человек продолжает жить в своем жизненном призвании религиозности, которое свойственно всем народам мира, он в этой религиозности своей, обращаясь к Богу, и в данном случае ко Христу, начинает свои моления и обращения к Нему совершать из этой страстной души, от себя самого, возгреваясь в ревности самому, своими собственными устремлениями, собственными чувствами и деяниями, и сердечными исступлениями, совершать свое общение со Святым Духом, и в Нем с Господом Иисусом Христом. Не подозревая, что вместо Духа и благодати Духа Святаго в нем действует уже страстное душевное, которое все от плоти и от тела имея свое происхождение, перехватывает совершенно человека в его земной жительстве в рабстве врагу рода человеческого, в рабство дьяволу.

В итоге главное дело, в котором дело нашего общения с Богом, то есть наша молитва, католическая становится страстною молитвою, чувственною и душевно страстною. И в этом пристрастном некоем отношении не только к Христу, но и к Его Матери, Матери Божией, католичество, в итоге утратив совершенно участие Святаго Духа, и поэтому не имея, чем идти в правду. То есть, не имея благодати, но совершенно доверяя своим пристрастным и страстным движениям своего разгоряченного сердца, в котором он якобы любит Христа и Матерь Его, в конечном итоге меняет свое отношение с Матерью Божией. Как изначально изменив отношение со Святым Духом, в итоге переименовал Духа Святаго, так и меняется отношение со Христом, и в конечном итоге с Матерью Божией. А изменение отношений приводит к тому, что и переименовывает Саму Матерь Божию. Называет Ее уже теперь Девою непорочного зачатия. Тем самым в сознании своем уже закрепляет свою чувственно-страстную жизнь в молитве. Так самочинно, или самостоятельно от себя совершаемые моления католического склада становятся совершенно противным православному характеру моления. Поэтому такое почитание Матери Божией не может быть свойственно православной церкви. И такая чувственно-страстная любовь ко Христу как к Богу, не может быть свойственна православной церкви.

И если Матерь Божия учит нас любить Бога, то тогда, завершая сегодняшнее слово, спросим, церковь нашу спросим: а как нам узнать, что наша любовь к Богу начинает возрастать? Во-первых: что она у нас появляется, во-вторых: она у нас возрастает, и в третьих: мы в ней усовершаемся. Как узнать, что мы любим Бога? Святые отвечают: по трем действиям узнаете. Любовь к Богу проявляется в трех движениях человеческих. Одно – это молитва, второе – это исполнение заповедей Того, Кого ты любишь, и от Кого ты получил заповеданное слово, как жить тебе. И третье: это пребывание в любви Отчей, когда ты пребываешь в любви Самого Бога. И ты это знаешь, и ты это чувствуешь, и ты этим живешь. И ты в любви Отчей, а через него в любви Господней пребываешь. Ты поэтому чадо Божье, ты – дитя Божье. Вот три действования человеческих. Если они в тебе совершаются, они удостоверяют твою любовь к Богу. Молитва, совершение Его заповедей, и пребывание в любви Отчей.

То и другое всем нам знакомо, потому что мы, вступив в жизнь церковную, сразу во всех трех были возгреты призывающей благодатью Божией. Теперь же, когда она сокрылась в нашем сердце, и ждет нашего теперь следования за ней внутрь своего сердца. Она там сокрылась, и поэтому мы туда же и обращены в своем следовании. Она ожидает, что мы как раз эти три действия будем поддерживать в себе. И в этих трех действиях будем как раз искать исполнения и совершения именно православного характера пребывания в них. То есть того характера, который обеспечивается, или же доставляется нам участием Святаго Духа. А само участие Святаго Духа устраивается каким-то таинственным движением, или же молением Матери Божией о нас с вами.

 Пребывание в любви Отчей – это значит пребывать у Отца Небесного в Его промыслах; у Христа, Сына Божьего в Его любви к нам, крестной любви, в воскресении совершающий деятельно эту любовь свою в таинствах церкви. И у Святаго Духа в Его поддержке нас в благодатных действиях, и в действиях, и благодатном порядке жизни. То есть в действиях святых, святых действиях поддержки и в оправдании наших труднических деланий как правдивых. В том оправдании, которое дает нам Святой Дух. Если мы эти три имеем, то тогда мы пребываем в любви всей Святой Троицы, в промыслах Отца, в любви Сына, и в поддержке и оправдании Святаго Духа.

 Во всех этих движениях церковного человека, как совершенно нового и непохожего на всех остальных людей на всем земно шаре. И даже для нас с вами изменяющегося в такую степень, что он становится не похожим на тех, которые были до своего воцерковления. Во всем этом помощницей нам и сопроводительницей нашей, и усовершительницею нас является Пресвятая Владычица наша, Богородица. В Ее иконе Казанской сегодня к Ней мы припадаем, и об этом своем воцерковлении, об этом своем присутствии в деле спасения, которое совершает Бог с Небес, или Небо свыше с нами, об этом мы Ее просим и молим. Да будет так. Аминь.

29. Проповедь: Церковь в судьбах Русской церкви по Апокалипсису

2016-11-06                                                 Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 55 минут, 05 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня, и всех причастников с принятием святых Христовых тайн. В прошлых проповедях мы с вами как раз слушали из книги о экклесиологии апостола Павла: дивный великий образ святой церкви, который раскрывает нам один из перво-верховных апостолов. И  всякий раз, когда мы на службе во время литургии оглашенных слышим Апостол и Евангелие, то предваряя это возглашение  с вечернего Писания в храме, священник не только преподает миро всем, стоящим здесь, но и сам в алтаре в это время молится  такими словами: «вложи в нас  и страх блаженных Твоих заповедей». Зачем? Заповеди как раз извещаются Евангельским словом. Зачем же «вложи в нас и страх блаженных Твоих заповедей»? И дальше идет: «да плотские похоти вся поправше, духовное жительство пройдем, вся яже ко благоугождению Твоему». Заповеди вступают в нас с силою благодатною. Изменяют нас с вами в поступках, в мыслях и чувствах, и  во всяком обращении друг с другом. Так изменяют, что видите, плотские похоти попираются при этом. Хотя мы с вами знаем власть и силу падшего естества в человеке, и власть и силу греха, с  которой перехватывают нас страсти, и мы не можем ничего против них сделать сами по себе. Но каждый раз перед тем, как услышать Евангельское слово, мы просим, чтобы сила благодатная вместе с заповедями, извещаемыми этим словом, вошла в нас и стала бы тою самою силою, которая в исполнении заповедей Христовых предваряет и это действие.  Совершенно изгоняет плотские похоти, попирает их.

 Для чего же попираются плотские похоти? Причем попираются силою заповедей. Той силою, которую мы воспринимаем здесь во время литургии оглашенных перед чтением Евангелия. Для того попираются, чтобы духовное жительство далее совершалось. Значит, попиранием самих похотей  силою Евангельских заповедей и совершением самих заповедей происходит духовное жительство. И тогда через это мы становимся благоугодными Богу нашему. И поэтому во время Херувимской песни священник, молясь  о себе самом, как предстоятеле, совершителе сейчас предстоящих тайн Христовых, просит Господа: «призри, - говорит,  - и очисти,  и удовли мя силою Святаго Духа». «Призри», то есть Господи, Ты с Небес, обрати Свой взор сюда, в храм, на меня и на мое греховное и немощное человеческое состояние. И этим взглядом Своим с Небес уже соверши меня тою силою Твоею, которая,  дальше смотрите: «и очисти» - которой и очистит. «Призри», - то есть обрати Свой взор. И в этом взоре силою Божественною Своею Своей любви,  далее: «очисти». А потом, очистив, «удовли  мя Силою Святаго Духа. Дабы», - дальше идут слова, говорящие об исполнении самого таинства Евхаристии.

 На предпоследней проповеди, мы закончили ее словами, в которых задали себе вопрос: а как же стяжать нам любовь Божию? Более того, еще больший вопрос. Вроде бы стяжать «как», мы много уже говорим, практически все последние годы об этом только стяжании и идет речь,  раскрывая слова преподобного Серафима Саровского о стяжании Святаго Духа. Но тогда возникает вопрос: а как нам знать, что мы любим Бога, и по этой причине обращены к стяжанию Святаго Духа как исполнения Его любви к нам? Как знать нам, что мы любим Бога? Ответом было, что мы это знаем в трех движениях, или в трех исполнениях нами своей христианской жизни. Знать нам можно, что любим Бога, первое:  в молитве. Второе: в исполнении как раз заповедей. В исполнении, то есть, будучи исполнены силы к совершению заповедей Божьих. И третье: быть в явном чувстве, что мы чада Отца Небесного, и чада Христа. Чада Божьи. То есть мы действительно любимы Богом.

Вопрос же звучит: как знать, что ты любишь Бога, когда ты слышишь, что ты Богом любим? Любим в промыслах Отца, которыми Отец Небесный Своей любовью устраивает всю твою жизнь событиями жизненными, через которые ты проходишь. И в этих-то жизненных событиях и совершается промысел Божий, то есть Его Божественная, Отца Небесного любовь к тебе. Быть любимым Богом, это значит, быть в любви Сына, Господа нашего Иисуса Христа. И третье - быть в поддержке Святаго Духа, то есть Его содействии нам в тех самых действиях святых, каковые угодны Богу. И благодаря которым ты соединяешься с Божественной любовью к тебе. То есть с Его благодатью. Это те самые действия Святаго Духа в Его благодати, которыми Дух Святый оправдывает наши труды и наше подвижничество. Те наши делания внутренние, в которых порой мы не знаем, угождаем ли мы Богу. Правда ли, или правдивы ли те самые действия, которые мы совершаем, когда мы молимся, либо исполняем заповеди Божии. Как узнать? Узнаем по тому, как благодать поддерживает то, что угодно Богу, что правдиво, что верно и согласно с опытом святых. Вот эта-то поддержка Святаго Духа, чрезвычайно необходимая человеку, как раз тоже являет один из моментов любви Бога к нам.

Так, будучи любимыми Самим Богом, Отцом Небесным в Его промыслах, сыном Его любви к нам  в заповедях  и во Святом Духе, поддерживающего нас благодатью Своею во всех подвижнических действиях и деланиях наших, мы тогда знаем, что мы Богом любимы. И тогда этот-то опыт чада Божьего, которого Бог любит, Он и открывает нам правду при исполнении заповедей. И тем более той самой правды в молениях наших, когда мы молимся, и когда мы радеем о том, чтобы не быть  прельщенными, или искушенными. Чтобы молитва наша была правдива и угодна Богу.

 И, тем не менее, после грехопадения первородителей наших, Адама и Евы, человек помрачился. И теперь то естество, в которое был сотворен человек в раю, и в этом: что такое естество? Оно было сотворено в нас по образу Божию, то есть  образу Божественной любви. И  в естество наше была дана любовь. Любовь к Богу в религиозности, которая свойственна всем народам всего мира. Любовь Божия, преподанная нам в гражданской любви, которою мы любим соотечественников. Любви супружеской, когда мы любим друг друга в семье - супруги. Любви родительской, когда мы любим детей. В призвании сыновнем, сыновней любви, в которой мы, дети, любим  своих родителей. Это и есть  естество, в котором образ Божий и образ любви преподан человеку. И собственно говоря, человек весь соткан из этого образа любви. Этих пяти жизненных призваний любви, в которых Адам  и Ева были сотворены.

Но после грехопадения вошел в человека грех, и сделал его обернувшимся, или повернувшимся на самого себя. Образ Божий, который мы обрели как любовь, а значит, обращенность друг к другу. Не к себе, а как раз всем собою, чтобы в любви служить ближнему своему. Поэтому-то муж тогда муж, когда он любит жену свою. Не себя, и не к себе влечет жену свою. Но сам по слову Божьему влечется к жене, дабы исполнить всякую ее жизнь. Жизнь в праведности, жизнь в святости, и соответственно тогда жизнь в радости. Но подобным же образом и любовь жены – жена тогда, когда она любит мужа. Не себя любит, но мужа, и к нему обращена. И поэтому споспешествует ему в том, чтобы было его усовершение и спасение, и исполнение всякой нравственной правды и доброты  в нем - той, которая по отношению к ней будет доброта мужа. Той, которая по отношению к детям ея, будет доброта отца. Той, которая по отношению к соплеменникам своим будет добротою гражданскою. И той, которая по отношению к Богу в муже будет любовью к Богу, или религиозностью, религиозным чувством к Богу и к церкви Его. Споспешествование во всем этом в муже и к мужу, и ради этого умаление и отложение самой себя и своих, тем более прихотей и похотей, которыми сегодня, к сожалению, жены и мужья исполнены. Все это отложение, умерщвление, и умерщвляя все это, открываться и располагаться к мужу тем, что вложено в нее - то есть женою.

 Равно и родительство, обращенное к детям, дабы было свободным от всякой пристрастности к ним, в которой они извлекают какое-то услаждение душевное, чувственное, от общения с детьми, или же в котором они внедряют нечто свое в детях, совершенно попирая их детскую самобытность. Этого всего отлагаясь, родительская любовь, которая дана человеку как жизненное призвание любви от Бога, и которая составляет естество человека, оно-то и должно быть и открыто, и исполнено в отношениях родителей с детьми. Равно и тогда подобно и сыновнее призвание любви к родителям должно быть очищено от пристрастности и от греха. Гражданское к соплеменникам и к Отечеству своему должно быть очищено от всякого самолюбия и себялюбия, и от самостности своей. Религиозное же призвание, в котором человек любит Бога и церковь Его, а значит, всех вокруг себя, в вере совершающийся, вернее в религиозном чувстве живущих людей – это-то чувство тоже должно быть отрясено от страстей.

Но мы сейчас не таковы. И по этой-то причине порою, имея ту или иную ревность, например, супружескую ревность друг о друге,  и ..? с ревностью о супруге своем, как бы исполняя к нему любовь, в действительности же совершает чистое пристрастие к нему, и тянет его  в участие в ней самой. И в чувственных и удовольствиях, и в том, чтобы он все исполнял то, что она велит и чего она хочет от него. Этот оборот к самим себе, в результате которого родилась эта пристрастность ко всем окружающим, дабы они служили мне лично самому, совершенно извращает и искажает все отношения в семье.

В итоге и жена не любит мужа, а только лишь то, что пристрастное она называет любовью, но на самом деле пользует мужа для того, чтобы самой реализоваться и состояться. И муж не любит жену, а реализуется через нее и на ней.  И родители не любят детей, а реализуются только собою и своими чувствованиями, услаждаясь ими, или же внедряя себя в них. И потому и требуют, и ждут от них всякого исполнения и исполнительности. А когда не исполняют дети всего этого, то обнаруживается сразу эта вся пристрастность в той досаде, в раздражении, в злобе, в гневе, ярости, которою они обрушиваются на своих детей, потому что дети, видишь ли, не угодили им, родителям. И проклинают, и ругают. И чего-только из них не лезет ужасного и безобразного, показывая и постыжая родителей в том, что они на деле-то не являются собственно матерями и отцами. Они являются самостными себялюбцами, в которых после грехопадения любовь к ближним обернулась вся на самих себя. И с этого времени человек вот, все эти 6 с лишним тысяч лет, почти 7 тысяч лет уже к нынешнему времени ходит по земле, осуществляя свои притязания к окружающим, к ближним особенно. И реализуясь на них всеми своими хотениями, желаниями, способностями, талантами и дарованиями. На них реализуясь, чтобы в итоге самому состояться и самому реализоваться.

Тем не менее, мы знаем с вами ревность о церкви. Есть та самая ревность о церкви,  в которую мы входим: каждый из нас это пережил на себе. Входим в церковную жизнь, и ревнуем в обращениях друг с другом. Замечаем, как другой рядом с нами,   совершает свою церковную жизнь. И в этом случае ревнуем о церкви, о ее вероучении, о ее догматах, которые произносят, или же исполняют вокруг нас люди церковные. В том числе особенно много такой ревности возникает в священстве, когда священник ревнует о том, чтобы все окружающие  непременно исполняли бы все церковное правдиво. Не только к прихожанам своим, но и к своим собратьям - это священство. Но и даже к епископам, и  епископы между собою. В итоге ревность правдивая о догматах церкви, о ее вероучениях, о ее обрядах и уставе, то есть чинопоследовании, все это, с одной стороны, правдиво и необходимо, и исполняется каждым из нас с вами.

 Но при этом есть еще другая ревность, которая собственно составляет ядро православного чувствования. Собственно ядро самой веры живой. Той, которая не просто религиозность, свойственная всем людям. Но той, которая свыше по благодати даруется людям, призывая их в церковь, вводя их в ограду, и делая их в ограде церковными людьми. Эта ревность о Самом Боге, эта ревность, которая возгревается в любви к самой церкви  и из любви к церкви. Это значит - к Небесным жителям, и тем, кто сейчас на земле в церковной жизни пребывает, в любви к ним совершается. Тогда в этой-то любви и в этой ревности искреннего сердца возникает страх Божий, который: по которому человек боится выпасть из церкви.  Тем более боится отпасть от нее. Боится потерять это чувство живой близости к Богу и к церкви Его. Боится утратить это благоговейное единение со всеми, с кем он пребывает сейчас в церковном приходе, или же в церковной общине.  И в котором он становится и одним телом Господним, особенно после причастия. И в нем имеет Божественное отношение ко всем, кто вместе с ним приходит и в общину. Потому что боится выпасть из своей любви к Богу, и из своего присутствия как чада Божьего, то есть как любимого Богом человека.

 И тогда, если мы имеем таковую, из любви возникающую ревность о Боге и о Господе, которая из страха Божьего совершается нами, поэтому совершается благоговейным хранением в себе присутствия благодатной любви Божественной в сердце нашем. Тогда и исполнение ревности о церкви и о  самой церкви, будет совершенно иным образом совершаться. Не так, как если мы только имеем первую ревность о церкви, не имея этого страха Божьего, и этой ревности, из любви к ней совершаемой. В первом случае: ревнующие о церкви и о церковных устроениях, могут при этом ненавидеть и попирать близких своих и ближних, которые в чем-то неправильно поступают в церковных обрядах, или в церковных знаниях произнесения церковных догматов. Не просто поправляют, но жестко, резко ненавидят, отвергая самих людей, которые нарушают что-либо. И поэтому ради того, чтобы были все верные церковным догматам и церковным устроениям, готовы всех посечь, побить, растоптать, и вставить в исполнение необходимого исповедания церковных порядков и вероучений.

 Исполненный живой ревности о Боге и о церкви Его, то есть о близких к Богу людях, эту самую ревность о церковных догматах и о церковном устроении будет совершенно иным образом совершать. Из любви. Не к догматам прежде, а к Самому Богу и к самой церкви. И тогда эта-то ревность, из страха Божьего совершаемая, благоговейным обращением к ближним в кротости духа своего при стяжании Святаго Духа, и будет как раз тем,  о чем говорит апостол Павел: «видите, когда согрешает брат или сестра твои, в том исправляйте их духом кротости».

Это подобно тому, что происходит и в семьях.  Так муж в чувстве порой некоего сугубого влечения к жене, пристрастного и страстного, то есть как бы любви к ней, которую, он полагает, будто бы это у него любовь, делается в итоге несносным ревнивцем. Потому что он хочет ею владеть, чтобы она ему одному только принадлежала. И вместо нежной любви, в которой он ея жизни хочет, он вдруг исполняется тем, что он в своей жизни как бы уязвляется, потому что она его  якобы не любит, она к нему не имеет должного отношения. Она не расположена к нему, и не выказывает этих знаков расположения. Уязвляясь в своем собственном чувстве домашнего удовольствования, он в итоге насильно привлекает ее к себе, заставляя ее исполнять ее супружеские обязанности  ради своего удовольствования в доме.

 Но подобным же образом и жена, вся исполненная себялюбия и самоугодия, заставляет мужа исполнять все то, в чем она получит удовольствие по самоугодию и удовлетворению  по себялюбию. А если он не так, и не то,  то возгревается у нее сразу и досада, и раздражение, и гнев, и возмущение. И  вот, глядишь, уже и ссора, а там дальше и драка. А там дальше уже и спустя месяцы и годы их супружеской жизни в чувствах «все порвато, растоптато»: все, больше жить с этим мужем, или с этой женою не могу.

 Коль в семьях такая ревность самолюбивая и самоугодная, совершает в итоге в конечном счете разлад семейный, и в конечном итоге распад самой семьи, так и в самой церкви подобное же состояние людей приводит к тому же самому. Как остаться мужем  и не превратиться в ревнивца? Равно как и в церкви как остаться верным Христу и преданным церкви, то есть всем, живущим  в церкви близким людям, и не превратиться при этом в того, который разделяется с церковью. То есть одни впадают в раскол, а другие разделяются с церковью, потому что впадают в ту или иную ересь, придуманную от самих себя, и теперь утверждающую ее как якобы истину. И поэтому вступающие в конфликт  со всею остальною церковью. И в том и в другом случае, отстаивая какую-то свою ревность, человек приводит в движение разделяющие действия. Одно из них  - раскол, другое – ересь. И это происходит с людьми, порою теми, которым Господь говорит: «не вы Меня избрали, но Я вас. Не вы в церковь пришли, но Я вас призвал. Мало того, приуготовил к тому, чтобы быть призванным. Мало того, предуведел для того, чтобы вас приуготовить».

 Поэтому сегодня, после того, как мы услышали экклесиологию апостола Павла, то есть учение о  церкви: возвышеннейшее учение о самой церкви, здесь совершаемое на земле. Мы должны были бы, казалось, пойти дальше, к тем его наставлениям, в которых он ведет народ церковный, а значит, своих чад, а соответственно и всех нас с вами теперь, ведет к тому, чтобы осуществить этот  образ церкви. И нам с вами осуществиться  в нем как верными чадами Христа, и преданными Его церкви христианами. Осуществить нас с вами в силу имени Господнего, которым мы с вами призываемся. Вот это еще предстоит нам с вами сделать, потому как в этом плане апостольские послания  апостола Павла и остальных апостолов занимают обширнейшее пространство, большой объем.

Далее, еще одна большая область, о которой говорит апостол Павел, - это различные уклонения от церкви, и отпадения от нея, которые начинаются сначала в ограде церкви, казалось бы, в некой принадлежности самой церкви, видимой внешне, но  в действительности уже совершающейся как внутреннее отпадение от церкви. И в конечном итоге, приводящее к расколам и к ересям. Это упреждение апостола Павла, раскрываемое на страницах целого ряда его апостольских посланий. Равно как и апостола Петра, и апостола Иакова, нам еще тоже предстоит с вами услышать, дабы в итоге  сложить в целом единое представление, или знание, и дальше может быть и видение о том, что есть церковь земная на земле. Прежде же этих двух больших тем мы с вами сегодня взглянем  на церковь со стороны Апокалипсиса. Тем более,  что уже не раз с вами говорили о том, как Апокалипсис, или Откровение, данное Богом апостолу Иоанну Богослову на острове Патмос, заканчивается словами, в которых Господь прямо говорит: «всяк, кто не исполнит слов, написанных здесь, - в этом Откровении, - не будет спасен», не будет принят Мною в Царство Небесное, в вечную жизнь. Тем самым поставляет  в необходимость нам исполнить апокалиптическое наставление и благословление, которое Господь дает через святаго апостола Иоанна Богослова.

 В начале же самого этого Откровения Господь говорит, что  вот, «Я теперь открываю вам через апостола Иоанна то, что должно будет произойти в церкви и с церковью». Так как это было сказано в самом начале, собственно говоря, новозаветной церкви апостолу Иоанну, еще  живому ученику Христа в первом веке, то слова: «что до́лжно будет произойти», относятся ко всей практически 2-х тысячелетней истории церкви,  которую мы теперь в вами прошли, знаем, и имели,  и имеем дальше на себе и в будущем. Из этого повествования событий, которые будут происходить на земле в течение двух тысяч лет. Но при этом, повествовании, которое смотрит на эти события земные, и через события, совершающиеся для нас  с вами невидимо, но на Небе. Ибо весь Апокалипсис – это фактически тайно зрение апостола Иоанна Богослова: тех страшных картин и тех величественных картин, которые совершаются  все эти две тысячи лет  как раз на Небесах. Совершаются в очах Божиих, в очах ангелов. И всех, отпавших от ангелов - дьявола и всего воинства его. Те события, которые невидимо для нас с вами происходят на Небе, и отражаются каким-то образом в итоге в событиях земной церкви, в истории земной церкви, они составляют основную часть Откровения Иоанна Богослова.

В итоге после Евангельского и апостольского образа церкви, которое видимо и осязаемо нами в нашем личном опыте, Апокалипсис раскрывает нам невидимую часть церковного домостроительства. Которое совершается фактически уже, не как собственно само домостроительство, а как страшная война и брань с противниками церкви, с воинством демоническим и бесовским под водительством самого дьявола. Для нас же с вами в страницах Апокалипсиса, как раз для живущих сейчас на земле, важны те слова, в которых открывается нечто о церкви для нас с вами здесь. Из тех апокалиптических событиях на Небе, открывается нечто для нас здесь на земле. И особенно образ благочестивых, и образ нечестивых людей, какими Небо сверху видит нас здесь на земле.

 Поэтому, если мы обратимся к этим речениям Откровения апостола Иоанна Богослова, мы услышим и узнаем следующее: кого святое Откровение, или Апокалипсис называет благочестивыми. Нет, не вообще всех христиан. Не всех, кто называет себя христианами, а тех из них, кто приблизились к совершенству и святости. «Тех, которые боятся имени Твоего, и исполняют заповеди Его». Обратите внимание: три здесь  характеристики: «приблизились к совершенству, к святости». Вторая: «боятся имени Твоего». И третья: «исполняют заповеди Его», то есть Христа. И рядом с этим сразу стоят слова о «тех, которых погублю», которых губит, «сгубившие земли». Губит тех, которые губят землю. «Погублю губившие землю». Кто такие эти, «губившие землю»(Откр.11,18)? «Которых, - говорит Господь, - погублю»? Это не только сподвижники антихриста, которые явятся в последние времена и будут, собственно говоря, привлекать антихриста, и в конечном итоге  станут его апологетами и сподвижниками. Но это вообще все грешники всех времен. Так будет погублено и утрачено блаженство грешников. То есть желание и жажда в удовольствие себе провести земную жизнь. Будет  погублено и утрачено это блаженство грешников, как и они полюбили и извратили в себе дар от Бога. То есть первейшая из них – это человеческая свобода.

 «Погубившие землю». «Земля» – это как раз и есть дары Божии по Откровению Апокалипсиса. Апокалипсис землею, как толковники говорят, святые отцы – земля, это дары Божии, которые Бог даровал всякому человеку. Ибо человек из перси земной сотворен. И затем уже в него  вдунут Дух Божий, и сделался человек душою живою. Дары же, каковые названы в Апокалипсисе землею – это все дары Божьи, за порчу которых и неправильное употребление которых, особенно первейшего из этих даров – это дар свободы, нужно будет дать отчет. (стр.459 – Толкование иером. Леонтия).

И тогда в связи с этим, каковы же свойства грешника, каковы свойства нечестивого по Апокалиптическому слову? Апокалипсис выделяет 7 свойств  грешника. Через кого и каким образом? Через свойства самого отца грешников, отца нечестивых. Таковым отцом является сам дьявол. Первый ангел, отпавший от Бога и обретший в себе эти 7 ужасных свойств, характеризующих его как противника Божьего. Соответственно тогда все, кто усваиваются его  дьявольского характера, как дети этого отца. Помните: Господь Сам иудеям сказал: «ваш отец дьявол», поэтому вы так себя ведете. Соответственно эти же 7 свойств дьявольских усваивает и всякий нечестивый человек. Или же эти 7 делают человека как раз по признакам нечестивым человеком, или же грешником. Первое  это свойство - это преступление заповеди. И дальше  в связи с этим возникшее соблазнение, когда преступив заповедь Божию, Ева в разговоре  с льстивым змеем, дальше идет, соблазняет Адама.

 Второе: дьявол в переводе значит клеветник. Значение «нечестиво» стала свойственна всякая клевета, сознательная и бессознательная. Далее дьявол называется еще и сатаною, то есть в переводе «противником», который препятствует людям приближаться к Богу и пользоваться Его, Бога милостью. Соответственно люди, несущие в себе это свойство - противление Богу, стараются приближаться к ближним ради того, чтобы они не имели общения с Богом. Это происходит сознательно и бессознательно. Четвертое свойство: дьявол назван «обольщающим всю вселенную» (Откр.12,9). В 12 главе  в  9-ом стихе Откровения, и добавлено в 3-ей главе. В ней предварительно сказано, в третьей главе, как «всех людей, - обольщающий - живущих на земле» (Откр.3,10). То есть он обольститель. Соответственно этому и человек, несущий в себе это свойство дьявола, обольщает окружающих его людей.

 Пятое: дьявол назвал завистником. Зависть свойственна людям. И первым ее обнаружил Каин, первый из сыновей. Только Адам и Ева появились на земле, только родили первых двух сыновей, и один из них оказался завистником. Шестое свойство дьявола – злоба. Ею исполнился тоже Каин, и в злобе до такой степени, что расторгся вообще  в своих братских отношениях со своим младшим братом Авелем. И наконец, 7-ое свойство дьявола – это человеконенавистничество, или человекоубийство. Он «человекоубийца от начала» (Ин.8,44). Так называет его Священное писание.  И этот поступок убийства первых, впервые происходит в самой первой семье на земле, в семье Адама и Евы, когда старший брат Каин убивает младшего Авеля. Потому что предварительно исполнился злобой. А перед злобой исполнился зависти. И в итоге в этих трех свойствах дьявольских совершает первое злодеяние.

  Какая же в таком случае причина противления Бога в таковых людях, как в нечестивых?  Вот это противление Бога обнаруживается как раз в противлении Евангелия, Евангельскому слову. Оно либо не читается, стоит на полках,  и давно забыто. Либо читается, но не изучается, ибо не для чего как бы изучать. Так, для интереса ради прочитаем. Либо как правило, как догма, необходимое: там, все в вечернем и утреннем правиле непременно надо прочитать зачало, или же главу. Вот читается, как некая дань и долг религиозного чувства. Но более ничего не происходит с Евангелием. Либо если и происходит, то вовсе не для того, чтобы усвоить Евангелие, так чтобы оно проникло во все уды и составы наши с вами. И в итоге чтобы Евангелие сделалось нашей жизнью. Чтобы наш поступок был бы исполнением самого Евангелия. То есть поступок был бы собственно ожившим Евангельским словом в нас.

Если ничего этого нет, то тогда это и признак, или в этом и состоит, собственно говоря противление Евангелию. Мы-то с вами не придаем этому значения. Вот не читается Евангелие, ну и не читается. Приходим на исповедь и говорим на исповеди: «батюшка, вот, давно уже не читаю, или же читаю Евангелие, ну как-то так, пусто и равнодушно, и хладнокровно». И как бы не придаем этому никакого значения и не плачем от того, что  мы таковы. А ведь  в действительности это не просто не читается Евангелие. Это происходит реально противление Евангелию, в котором обнаруживается конкретное противление Самому Богу.

 Поэтому тогда и возникает вопрос: почему же, какая причина этого противления Евангелию? Апостол Павел в посланиях к Фессалоникийцам, во втором говорит: «будут верить лжи». И поэтому «не веровавшие истине, но возлюбившие неправду». («Фес.2,12). Таковые люди будут отвергать Евангелие. «Обольстителя, называющего себя самого -  антихриста - богом, примут».  Так ведут себя уже сейчас, и во все эти 2 тысячи лет, и так особенно поведут себя люди, которые будут во времена антихриста. Это будут те самые нечестивые, или есть и были, которые, будучи преданные самим себе, и потому от себя и собою выделяя для себя в окружающих людях кумиров, в окружающем обществе авторитетов, и в окружающей стране и государстве выделяют для себя властителей и правителей, через которых будут исполнять и осуществлять свою земную жизнь.

 Смотрите: потому что от себя, и собою, выделяя для себя всех таковых людей: кумиров, авторитеты, и властителей и правителей. Это будет происходить и происходит сейчас не только в масштабах всей страны, и всего мира, но и в любой малой группе, какая бы ни была, и где бы то ни было, собралась бы. В том числе даже в такой маленькой группе, как семья. Будет происходить, что в целой стране и в целом человечестве, так и в отдельной семье, так и в отдельной любой группе вне семьи, среди подружек, или друзей и товарищей, или же сотрудников, или же просто участников данного прихода и данной общины. И эта-то, от себя, собою и для себя делает все отношения в жизненных призваниях пристрастными, через которые Евангелие отвергается. А вместе с Евангелием отвергается во внутренней жизни человека Сам Бог.

 Тогда вопрос: чем же тогда в противовес этому благочестивые в противовес с нечестивыми, чем благочестивые побеждают в себе эти свойства дьявола в своем падшем естестве? В 12 главе Откровения, в 11-ом стихе Господь говорит о благочестивых: «они победили его», -дьявола, тремя:  «кровью Агнца». Второе: «словом свидетельства своего». И третье: «не возлюбили души своей даже до смерти». (Откр.12,11). «Кровью Агнца» - то есть причастием, которое не ради причастия Тела и Крови совершается. Но ради изменения всей своей жизни. Вот  в первом послании апостола Иоанна: «кто сохраняет заповеди Его, тот пребывает в Нем, и Он, то есть Христос, в том. А что Он пребывает в нас, узнаем по тому Духу, Который Он, Христос, дал нам».(1Ин.3,24).

 Второе качество Апокалипсис называет словом «свидетельствует». Словом «свидетельство», то есть  жизнью,  в которой имя Христово, которым они называются, не постыжается. Но жизнью свидетельствуют исполнение и исполнимость слова Евангелия. Человек жизнью свидетельствует исполнение и исполнимость слова Евангелия. Евангелие от Иоанна: «если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики».(Ин.8,31).  Но пребыть в слове Моем нельзя по другому, говорит, как если Бог пребывает в тебе в таинстве причастия. Но тогда и твое таинство причастия по первому качеству  вовсе не ради самого причастия, а ради того, чтобы ты изменился во всей своей жизни присутствием Христа в тебе. И наконец, третье качество, которое называет Апокалипсис – это» верность этому слову даже до смерти». В послании к Римлянам апостол Павел говорит:  ибо «смерть не может отлучить нас любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим.8,39).

 Все три отношения человека со Христом - есть тайна. Чем же прикоснуться нам к этой тайне? Опыт всех святых отцов говорит - одним упованием. В Ветхозаветное время ковчег завета был скрыт в святая святых от взоров людей. Никто из людей не мог его видеть. В наше же время новозаветное сила Крови Христовой тоже скрыта под ее внешнем, Крови, видом.  И только после Страшного суда, о котором говорит Апокалипсис, в 11 главе, 19-ый стих: «отверзется храм Божий на Небе и явится вновь ковчег завета Его в храме Его»(Откр.11,19, и откроется «самое тесное общение с Богом, и самый тесный внутренний союз с Ним, и откровение Божиих тайн»(Толкование иеромон. Леонтия, стр.460). Апостол Павел говорит: «жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге».          В подтверждение этим словам Апокалипсис: «то есть в Крови Его, в причастии»  ваша жизнь сокрыта, потому что причащающийся не вполне разумеет и не вполне чувствует, что он принял. И не вполне живет от того, что принял, и поэтому не вполне исповедует имя, которое носит, имя Бога своего, Христа. «Когда же явится Христос», - дальше продолжает апостол Павел в послании  к Колоссянам. Когда же явится Христос, жизнь ваша, - Он Христос – жизнь ваша, - тогда и вы явитесь с Ним во славе»(Кол.3,2-3).  Говорит обращаясь  к апокалиптическим событиям последнего времени и Страшного суда. «Когда же явится Христос - жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе». А пока мы обречены не слышать, и не видеть, и не чувствовать в себе этой великой славы, к которой приобщаемся в каждом таинстве причащения Крови Господней. Но тогда там, по Страшном суде, откроется это нам. И об этом пророчествует Апокалипсис.

Нечестивые ко времени Страшного суда, равно и во все времена земного человечества, придут или будут находиться в таком состоянии, когда невозможно будет у них покаяние. Все 7 свойств дьявола придут в них в такую закоренелость, что не будут допускать в себе благодать Божию, и не будут чувствовать они ее. Потому безблагодатные движения сердца и состояние их падшей природы будут для них жизнью. Они от нея, ею и в ней будут испытывать радость, и счастье и удовольствие своего земного существования. Ради которой, этой безблагодатной жизни, они порой, и жизнь будут готовы положить, и будут ради нее ссориться и даже драться будут до ненавистничества, и в конечном итоге даже и до убийства друг друга. А ради благодати, ради благодати делать дела Божии  не будут. Не только не будут, но  и чувство жизни благодатной не будут иметь. Не будут иметь заповедей, которые хотели бы исполнять ради этой благодатной жизни. Не будут иметь подвижнических деланий. Или же и будут делать, но не ради благодатной жизни, и не ради исполнения Божественной любви в них к Богу и ближнему. И не будут, как мы с вами сейчас трудимся, совершать и делать «три по три» ради благодати.  Так еще ради чего-то другого, и ради интереса один раз посмотрят, познакомятся, да потом и забудут про них, про эти, про «три по три». А ради благодати в них трудиться не будут. Таково свойство нечестивых.

По-видимому, и последний в мире оплот православия, дальше говорят толковники Апокалипсиса, последний оплот православия в мире – это русская православная церковь, которая к временам последним фактически останется единственною обширною православною церковью. Все остальные сожмутся до невероятной малости. Более того, все будут пребывать  в сильном утеснении разных завоевателей, которые завоюют их  в их странах, их территориях. Как это и сегодня, например, Константинопольский Патриарх, он находится под турками. А разные Европейские наши православные страны находятся под капиталистическим режимом. И по этой причине только русская православная церковь будет оставаться свободной в церковной своей жизни  церковью. И поэтому, говорят дальше толковники, по-видимому и последний в мире оплот православия –русская православная церковь. Но, тем не менее, переживет на краткое время официальное отступление от Бога.

Такой вывод можно сделать из пророчества преподобного Серафима Саровского. «Мне, убогому Серафиму Господь открыл, что на земле Русской будут великие бедствия. Православная вера будет попрана. Архиереи церкви Божией, и другие духовные лица отступят от чистоты православия. И за это Господь тяжко их накажет. Я молил  Господа, чтобы их помиловал. Но  Господь ответил: «не помилую их, ибо они  учат учениям человеческим, и языком чтут меня, а сердце их далеко отстоит от Меня». («Настольн. книга священнослужителя» т.3м,1979, с.601-602). Похоже, что мы  с вами сейчас как раз и вступили, начало нынешнего года, в эти события отступления  Русской православной церкви. Но сказано в пророчествах, что это время будет на короткое время. Потом же развезнется страшная война, в  которой будет унесено множество жизней человеческих. И только после этой всемирной, самой разрушительной в истории  человечества войны, которая и территорию России сделает пустыней, «произойдет, дальше говорится в пророчествах святителя Феофана Полтавского, духовника царской семьи, произойдет то, чего никто не ожидает. Россия воскреснет из мертвых, и весь мир удивиться. Православие в ней возродится, и  восторжествует. (Тогда, после всех этих ужасных бедствий,  Господь помилует Россию ради малого остатка истинно верующих».(ссылка в толковании 1169 на стр.463).

 Апокалипсис говорит, что накануне этих страшных событий по повелению Божию, то есть накануне этой великой войны мировой, по повелению Божию ангелы поставят на челах  рабов Божиих невидимые печати.(Откр.7,2-4;9,4-6). Об этом откровении Апокалипсиса надо особенно как-то быть, надо знать, и как-то быть через это совершенно внимательным вообще к слову «печати». Сегодня все взбудоражены и переполошены некими печатями, которые будут наложены на чело и на руку. Но Апокалипсис ничего не говорит о печатях, накладываемых на чело и на руку. Слово «печать» говорится как ангельская печать, Божья печать, которая ляжет на чело рабов Божиих, и будет невидима для всех, и для них самих. А на чело и на руку будет наложено начертание, а не печать. И в этом великая разница. Начертания (бегай?).  Но печать, которая наложится  по повелению Божию, ты не будешь знать, как она будет наложена на тебя. Но наложена она будет по причине того, что ты сохранишь себя верным Христу своему, и преданным церкви Его. Вот этот-то труд наш, не переполох от того, что сейчас начертания, ..? вот кажется, вот-вот сейчас наложатся на нас. Не в этом переполохе надобно жить. А надо в исполнении жить себя верным Христу и преданным церкви. И эта-то подвижническая жизнь, это-то  с вами внутреннее наше вхождение в чистоту сердца своего, и через то в число благочестивых людей и является сегодня главным делом, которое надобно исполнить до совершения этих мировых событий страшной и ужасной войны.

А перед нею еще будет целый ряд событий, которые возвещают снятие пятой и шестой печати из Божией  книги по Апокалипсису. Одним из вводных в этот подвижнический труд, причисление себя в число верных, будет некое ужасное испытания, как отпадение официальной церкви от Бога через архиереев и священство. По повелению Божию ангелы поставят на челах рабов Божиих невидимые печати, по которым сверхъестественные бедствия не тронут этих людей.(ОТкр.7,2-4;9,4-6). Бедствия эти раскрыты в главе 7-ой Откровения, и 9-ой. Число при этом запечатленных праведных людей конкретно названо. Это будет 144 тысячи.(Откр.7,4). 7 глава, 4-ый стих Откровения. Ожесточение же большинства людей, в том числе и в церкви пребывающих, будет столь велико, что они не способны будут к покаянию. После того, как на земле в результате всех этих ужасных событий военных «умерла третья часть людей», прочие же люди, которые не умерли от язв, это 9-я глава Откровения говорит. Которые не раскаялись в делах рук своих, не раскаялись они и в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем.(Откр.9,20-21). То есть одна часть погибнет  в этих выше естественных событиях предвоенных и военных, а другая часть окажутся преданными этим грехам до крайнего состояния, где невозможно будет покаяние.

После же той войны, когда отрясется народ православный, как раз верный народ, отрясется еще и от части своего нечестия, после той войны начнется тогда сверхъестественная проповедь православия на всей земле. Проповедь православия начнется на всей земле. Не, во первых, слова Евангельские, в которых говорится, что «и Евангелие будет проповедано по всему миру» – это не есть та проповедь, которую часто принимают, как распространение Евангелия по всему миру, там вот, католиками,  библейским обществом, протестантами, которые сейчас действительно многими сотнями миллионов, тиражом многих сотен миллионов книг распространили по всему миру. Но то распространение, исходящее от нечестивых людей, от нечестивых христиан. Апокалипсис же говорит о таком распространении православия, которое будет, и соответственно Евангелие по всему миру, которое будет исходить от самих православных. Но при этом будет происходить не в виде собственно самих книг Евангельских, а в виде исполнения слов Евангельских в жизни, в делах, в чувствах и мыслях самих православных людей. Люди, исполненные православия, а значит, исполненные  Евангельского слова, исполненные заповеди в силе этих заповедей, и являющие имя Христово, которое они носят на себе  в силе, они и будут собственно  самой проповедью для всего мира. И мы будем поражаться и удивляться их поступкам, их образу жизни, их поведению.

Вот чтобы это все произошло, Апокалипсис предрекает, что после войны той начнется сверхъестественная проповедь православия. Сверхъестественная всемирная проповедь православия непосредственно перед пришествием антихриста, и сразу после самой страшной мировой войны, и страшных, шести сверхъестественных небывалых за всю историю человечества наказаний, описанных в 8-ой и 9-ой главах Апокалипсиса. Это будет проповедь не с земли, а с Неба. Это будет проповедь с участием Самого Бога. С участием святых ангелов и с Небес святых людей. Очевидно, она будет с таковою силою с Неба совершаться ради того, чтобы отнять всякую возможность оправдания у тех скептиков и богопротивников, которые сегодня не хотят слушать проповедь православия с земли.

Что же такое сверхъестественная с Небес цель святых? Придет святой Иоанн Богослов ( 10 глава, 11 стих Откровения). Он взят из земли, после смерти, один из тех трех людей, которые были воскрешены.             В истории человечества воскресение пережили три человека из людей. Первый из них был пророк Моисей, которого после погребения не обнаружили. Даже его могилы в конечном итоге не нашли, ни его самого. Второй после погребения тоже не был обнаружен в могиле буквально на следующий же день. Это был святой апостол Иоанн Богослов, которого ученики его по его благословению зарыли в землю живым. Но когда на следующий день открыли по просьбе другого, то не обнаружили апостола Иоанна. Он был воскрешен и взят на Небо. И третий человек, который был воскрешен, это была  Сама Матерь Божия, Которую тоже в Ее гробнице не обнаружили, когда апостол Фома попросил открыть гробницу.

 Так вот, сохраненный святой Иоанн Богослов до последних времен, в последние времена явится с этою вышеестественною проповедью по всей земле. И будет являть дивные чудеса, ими подтверждая свою словесную проповедь.  Вместе с этим, в это же самое время, по пророчеству самого преподобного Серафима Саровского, он сам восстанет из мощей здесь, у нас в России. И откроется проповедь всемирного покаяния. Не российского только, и не только окрестностей дивеевских. Всемирного покаяния. Так, что в течение трех лет будет  к нему стекаться весь мир христиан, и весь мир даже и не христиан, но которые в конечном итоге через него примут православие. В России будет в итоге дальше, как говорит святитель Феофан Полтавский, в России будет православный царь. И будет царствовать до Второго пришествия Христова(Толкование Ап-са, стр.467). Тем самым Россия будет сохранена до пришествия Христова Второго.

 В это же время будет совершаться за пределами России великая проповедь двух пророков Божиих – Илии и Еноха, которые, не пережив смерти земной, были восхищены на Небо. И сегодня мы знаем, пребывают там до этого времени, когда благословением Божием они сойдут с Небес, и совершив свою проповедь: Илия, как пророк Израиля, будет проповедь свою совершать среди еврейского народа. А Енох будет иметь благословение проповедовать православие среди остальных народов всего мира. Великими знамениями они будут подтверждать,  каждый свои слова. Но в итоге, спустя три с половиной года: это вот выше естественная проповедь Евангелия и православия будет совершаться три с половиной года перед пришествием антихриста. После которого, с которого начнется следующие три с половиной года уже антихристового времени.  В итоге пред антихристовая проповедь - три с половиной года, антихристовые гонения - три с половиной года. А вместе все будет как раз та самая, пророком Даниилом возвещенная седьмина. Одна седьмина, то есть семь лет.

 Илия и Енох явятся по подсчетам толковников,  после войны всемирной через 11 с половиной лет. И три с половиной года будут проповедовать православие. Затем эта сила Божественного благословения отнимется от них, и власть над ними примет антихрист, как раз явившийся в это время. И первым деянием антихриста будет это убиение Илии и Еноха. И сам антихрист, и все слуги его, и весь народ, который в  это время рядом будет находиться, запретят погребать обоих пророков. И они на три с половиной дня останутся лежать за пределами града Иерусалима на поругание, и на созерцание всего мира - их умерших, усопших. Когда «зверь, вышедший из бездны, - то есть антихрист, - убьет двух пророков, Илию и Еноха, и тела их будут лежать погребенными три с половиной дня, и тогда многие из народов, - говорит Откровение, - и колена, и зыков, и племен, будут смотреть на трупы».  «Многие из народов, языков, племен», -то есть это при современной технике- телевизор и интернет, трупы будут видны всему миру. И все смотрящие «будут радоваться и веселиться, и пошлют друг другу дары, потому что два эти пророка мучали всех их, живущих на земле». (11 глава Откровения, 9-10 стих).

 Толковники дальше говорят: «мучили». Чем же могли они мучать? Мучали проповедью благочестия, в которой нарушался покой греховного  самодовольства людей, не давая спокойно предаваться грехам и удовольствиям, и которая тревожила казнями. То есть извещаемыми казнями, огнем из уст, и одновременно еще и теми явлениями этих казней, которые были даны, как выше естественные свойства самим Илии и Еноху. Бог даровал им свойство, что они всякого, кто будет противиться их проповеди, могут из уст своих пожигать огнем. И могут при этом поражать засухой на долгое время целые пространства земли. И при этом воды превращать, как когда-то Моисей в Египте, воды египетские превратил в кровь, так и Илия и Енох будут иметь этот дар превращать воды в кровь., так, что в итоге нечего будет пить тем, кто будет противиться их проповеди. Вот это все  у них отнимется. Но пока это три с половиной года будет совершаться, то они этим будут, получается, мучить тех, кто не хотят этой проповеди и будут ей противиться, и не хотят ее слушать.

Это нечто то же самое, что и сегодня в наше время, в период, когда пророчеством преподобного Серафима сказано, что наступит время нечестия официальной церкви нашей, то сама эта официальная церковь тоже будет противиться пророкам. То есть пророчествам старцев, которые в 20-ом столетии много что сказали сейчас об этих временах, и особенно о периоде нечестивом в церкви нашей. И соответственно тогда и мы сейчас уже знаем и видим, как официальная церковь не только противится этим пророчествам старцев, но активно запрещает, и даже гоняет всех тех, которые принимают эти пророчества, верят им. Вплоть до того, что даже и распознав от этом, не причащают, отлучают, запрещают, налагают всякие разные епитимии, отлучают от церкви. Такое вот противление пророчеству, то есть тому слову, которым Бог упреждает всякого верного своего, является как раз свидетельством нечестия.

Вот, при этом способность вот самих Илии и Еноха совершать силою слова своего различные чудеса, мы можем увидеть еще и на примере апостола Петра, и  случая с Ананией и Сапфирой. Помните, которые узнав о том, что христиане живут в своих общинах, и, входя в общину, отдают все свое имущество. А затем всем, что кто туда внес, всем пользуются свободно, и поэтому живут себе в удовольствие, как им казалось.  Среди них Анания и Сапфира решили себе в удовольствие устроить себе такую жизнь в этой общине,  и пришли туда. Попросили апостола  Петра принять их в эту общину. Ну а так как надо было принести все свое имение, то они действительно продали все свое имущество. Но что они сделали? Половину этого имущества принесли к ногам апостола Петра и вручили ему, а половину сокрыли на черный день. Почему они так сделали? Да потому, что они пришли в общину не для спасения, и не из любви ко Христу и преданности церкви, то есть самой общине, а пришли для того, чтобы там в этой общине иждивенчески устроить себе приятную жизнь до конца своей жизни.

Что произошло? Апостол уличает их в том,  и спрашивает их: «зачем вы так поступили»? И несмотря на то, что из его уст не вышло никакого наказующего собственно слова, несмотря на то, что он просто спросил его, просил его, почему они так поступили, тем не менее, Дух Святый, сопровождающий эти слова, умертвил с начала Ананию. Тут же упал бездыханный. А потом тоже самое произошло и с женой, которая вслед за ним пришла, опоздав немного, но тоже самое, не стерпела вопроса апостольского: «почему ты сделала тоже, что сделал твой муж». И Духом Святым она вдруг упала и испустила дух. Вот понятно, что когда два пророка Илия и Енох, исполненные такой властью над всяким нечестивым. Не только над открытым нечестием против проповеди, но и скрытым нечестием, которое пытается обманным образом все-таки пролезть в обетованное пространство жизни, они, обличая это,  достаточно сурово, получается, наказуют. Понятно, что они были не любимы и не желаемы, до ненависти не желаемы. Потому и говорит Апокалипсис, что «многие из народов, языков, племен, будут смотреть на трупы, лежащие три с половиной дня, и будут радоваться и веселиться, и пошлют дары друг другу. Потому что два пророка сии мучили живущих их на земле».

 Когда же гласом Господа два пророка в итоге воскресли, и на облаках были вознесены на Небо, что увидевшие это, тогда «были объяты страхом, и воздавали славу Богу». «Объяты страхом и воздавали славу Богу». 11 глава, 13 стих Откровения. То есть, это не значит, что они раскаялись и обратились к Богу. Нет, не раскаялись и не обратились к Богу, а просто пережили страх и признание Божественного всемогущества. Ни то, ни другое не ведет к изменению жизни человека, не ведет к изменению образа поведения. Пережил страх,  пережил могущество Бога, потом все успокоилось - забыл об этом. Ничего в жизни человека не изменилось.

 Так мы знаем, и в обычных обстоятельствах всей истории церкви немало это было и с целыми народами, как равно и было с отдельными людьми, когда некие события потрясали народ, или же человека каким-либо бедствием. Явно, что бедствия от Бога, явно, что бедствия есть действия вселюбящего промысла Божьего. Но потрясенные, однако, не отрясаются от своей греховной прилепленности к земной жизни, и к удовольствиям своего самоугодия и самолюбия. И в силу этого ни к какому изменению их жизни не приводили эти потрясающие события дня, и не приводили к изменению образа жизни этих людей. Потрясающие события прошли, помните, вот любое потрясение в народе, оно имеет такое действие. То есть на какой-то момент как бы отрясается человек от всего самоугодного. Так было  во время Великой Отечественной войны, так было во время войны с французами 712-го года, так было во время войны с татарами, так было во время войны с поляками. Каждый раз в этот период потрясение народа от нападения приводило к некоторому  отрясению  от стремления к удовольствиям земной жизни.

И что при этом происходило, смотрите? Когда отрясался человек, или же целый народ от влечения к земным прихотям и похотям, земным удовольствиям, то являлась сила жизненных призваний человека. То есть  то его устроение, в которое Бог сотворил человека, оно открывалось как свободное. И тогда вдохновение вдруг открывалось в народе. Помните, Минин и Пожарский, поднявший ополчение всего народа. Помните, с какой ревностью женщины снимали с себя все разные драгоценности, камни, золото, серебро, несли для того, чтобы поддержать это ополчение. Никто нисколько не думал ни в скупости, ни в жадности не был  в этом, как бы, захвачен. Все это отряслось, и уже только для того, чтобы спасти Отечество, все отдавалось. И мужчины тогда встали в ополчение, отдав самих себя полностью, и  всю свою жизнь на то, чтобы Отечество спасти.

 Подобное же мы пережили в Великую Отечественную войну. Сколько танков и  дивизий, сколько самолетных эскадрилий было построено на деньги народа, который, отрясенный от своего самолюбивого, самоугодливого богатства, вернее, влечения к богатству, с радостью отдавал это богатство свое для того, чтобы выстроить эти танки, и эти самолеты. Особенно в этом поражала всех православная церковь, которая, будучи даже в блокадном Ленинграде, где, казалось бы, умирающие с голоду, или уже явно голодающие и могущие на эти какие-то деньги, средства, что-то себе купить и как-то свою жизнь поддержать. Тем не менее,  по зову тогда митрополита Алексия,  как раз …? Алексея 1го, нашего Патриарха. Тогда он был митрополитом. По его зову православный народ  все свои сбережения принес в храм. И в итоге оттуда была отправлена большая сумма, на которую была создана танковая дивизия блокадного Ленинграда.

 Даже такое маленькое событие, как у нас с вами здесь пожар пережитый, тоже самое, в некотором роде стал отрясением на какой-то период, на какой-то момент в результате потрясения от увиденного, или услышанного пожара, в том числе нами увиденного воочию. А многими людьми во всей России, в разных городах, и в Германии и в Швеции, увиденных на сайте по фотографии, тоже дало некое потрясение: и даже сама мысль о пожаре. И в итоге немало людей сегодня, сейчас, участвуют в том, чтобы восстановилась наша сгоревшая трапезная. Несут, отдают. А сколько  их было в Волгограде сразу людей, прямо тут же, на следующий же день принесли продукты, и посуду так, что в  итоге этой посудой сейчас, правда, разнообразной, и разновеликой, но в два с половиной раза перекрывает число  садящихся за стол. А сколько всяких разных предметов принесли. А сколько разных материалов уже принесено и привезено для того, чтобы восстанавливать трапезную. Вот этот-то подъем собирания всяких разных, поддерживающих жизнь средств, в том числе и денежных – это и есть то вдохновение, которое открылось в людях.

И порою, когда все это видишь, невольно думаешь. Вот только что с отцом дьяконом говорили, как откликнулся приход отца Анатолия Омельченко, как они переживают за это все. Невольно подумаешь: может быть и стоит пожару быть, чтобы открылась такая широта человеческого естества, такая широта человеческого отклика. И дивишься, и поражаешься. Конечно, не все так. К сожалению, увы, не все так и в Великую Отечественную войну, и после нее мы знаем немало людей, которые ничего не вложили в войну. Мало того, много сделали для того, чтобы свою жизнь спасти. А для этого и предавали, и распинали, и воровали, и крали, и прятали все свое имущество куда-нибудь на черный день. Равно как, наверное, и сейчас в этом нашем сегодняшнем пожаре не только не участвовали, и даже хотя бы копеечкой. Тут однажды, буквально три дня назад пришел перевод с надписью: «помоги вам, Господи, восстановить скорее трапезную». Сумма перевода 183 рубля. Это рядом с суммами в 1000 рублей, в 5 тысяч рублей, в 10 тысяч рублей.  183 рубля, и «помоги вам, Господи». Ведь принял же участие. А кто-то, наверное, и вообще ни копейки не положил. Ведь 10 рублей-то  всяк мог положить. Но как-то не двинулась душа в это. Мало того, в некотором таком воодушевлении и вдохновении этого единого собирания множества людей и благодарности в этом собирании к Богу за то, что есть народ,  жив народ в России, и жива церковь в Росси, получается. Вместо вот этого вдохновения можно сидеть и судачить по поводу разных причин пожара, и через это находить какие-нибудь злодейства друг в друге, и обливать грязью друг друга. И в этом находить всякую жизнь. Вот видите, различные реакции людей.

Поэтому и проповедь, выше естественная проповедь Иоанна Богослова, Самого Бога, ангелов, которые будут являть различные чудеса, в итоге явление Илии и Еноха, рождают различную реакцию людей. И через то определялось, или же выявлялось число благочестивых, и число нечестивых. Нечестивый отклик на события потрясения – это еще один признак нечестия,  по которому такие люди подлежат вечному осуждению. Отсюда мы видим, что Господь во все времена церковной жизни потрясение применяет как особое действие ради собирания своей церкви. И в Апокалипсисе это низведение этих порясений с Неба на землю описано в столь грандиозном масштабе, и  столь ужасная картина, что это стоит знать, это стоит читать, и этим стоит отрясаться ради того, чтобы войти в новый образ жизни своей по Евангелию. Исполниться нового образа своей жизни, и измениться самим ради Евангельских заповедей. Даже в каком-то месте сказано о служении дьявола, которое Бог, Который всякое зло оборачивает в конечном итоге на добрые дела. И дьявол тоже обернул как некое служение добру. И сказано об этом, что служением дьявола является отрясение нечестивых из церкви. Тем сослужит дьявол Богу, что будет исполнять отрясение нечестивых из церкви.

Вот Апокалипсис дальше: «пятая ангельская труба – первое горе, которое низринется на людей». Это мучение «саранчой», которая явится в неслыханном количестве из какой-то тьмы. А толковники объясняют, что это, под этой «саранчой» Апокалипсис называет бесов, вышедших из ада. И которые будут мучить, то есть войдут в людей нечестивых, и сделают их жизнь совершенно несносной. Войдут в тех людей, которые не молятся Богу, и живут не по заповедям. И третье качество Апокалипсис открывает: «не имеют печати Божией на челах своих». Смотрите: «не молятся Богу, не живут по заповеди, и не имеют печати Божией, скрытой, невидимой, на челах своих». Три признака нечестивых. Таковые будут подвержены мучению бесам, или саранчой из ада.

Шестая труба – второе горе пойдет оп земле – самая разрушительная всемирная война. Значит, соответственно тогда, вот это вот мучение саранчой и бесами – это наше время. Предтечей этого времени было время советского периода, про которое сказано: однажды в Васькнарве был такой дивный угодник Божий, отец Василий. Один из выдающихся экзорцистов, к которому много одержимых бесами съезжались  и жили при нем по 5- 6 лет, пока не исцелялись, или пока не умирялся их сильный бес, сидящий в них. Он сказал, что в Советском союзе все одержимые. Что бесы вышли из ада, и поэтому такой лютый атеизм, и такое сильное противление Богу, то есть чисто сатанинское в коммунистах и в неверующих,  и даже в непартийных людях, но не верующих людях.

Но вот это вселение бесовское будет продолжаться дальше. И оно потом внедриться в саму церковь, где в церкви  обеспечит это как раз отпадение официальной церкви от Бога. Так, что невольно в пророчествах преподобного Серафима Роуза  американского, есть одна мысль, в которой он говорит, что вся официальная русская церковь поклонится антихристу. Это будет следствие этой саранчи – пятая ангельская труба, первое горе. Шестая труба, второе горе, будет попущено Богом для отрясения людей от всего этого нечестия. Самая разрушительная всемирная война, от которой Бог сохранит верующих, молящихся и живущих по заповедям, и имеющих на себе невидимые печати Божии на лбу. Коснется она, эта война, только нечестивых. Верные благочестивые от этой войны будут Богом сохранены. (Откровение, 9 глава. 20 -21 стих).

«И тогда явится седьмая труба, то есть, в которой, и внутри которой и будет царствование антихриста. Но перед этим последнее совершиться: сверхъестественная проповедь православия по всей земле, в которой как раз будет участвовать и апостол Иоанн Богослов, и все остальное, о чем мы уже с вами говорили. «В это время в Росси будет православие 15 лет, плюс три с половиной года, когда по всему земному шару вокруг Нее будет царство антихриста». Вокруг нее будет царство антихриста. И когда преподобный Серафим Вырицкий говорит об эшелонах, то мы как-то с вами более, ну, так, местнически, что ли, полагали, что он говорит о нас с вами, русских. Что надо нам будет бежать в первый эшелон, потом во второй раз,  а третий эшелон - за колеса хвататься, - ну, так говорит преподобный Серафим, - но попасть в этот третий эшелон. Мы не имеем в виду и …? того, что пророчество преподобного Серафима Вырицкого касаются не российской церкви как таковой, а вселенской церкви. И эти слова о том, что надо будет спасаться, обращены как раз ко всем православным людям, рассеянным по всему миру.

 И вот это вот сегодняшнее сведение, которое произвел иеромонах Леонтий в своем огромном этом труде, когда он на 700 страницах своей книги свел все известные ему, и доступные ему толкования Апокалипсиса в сопоставлении с Евангелием и  апостольскими посланиями. И в итоге выделяет или вычленяет из всего этого то, более близкое, то есть более всего близкое как к самому Апокалипсису толкование событий, которые будут происходить. И вот по этому толкованию событий получается, что  практически все, кто говорили об эшелонах, говорили о вселенской церкви,  а не о русской.  И когда говорили, что поезд этот пойдет, и надо будет хвататься, и он  привезет вас туда, где вы найдете спасение, как раз говорили, что поезд этот идет в Россию.  А Россия как раз перед пришествием, самим пришествием антихриста, и во времена самого антихриста останется единственной православной державой на Руси, которой будет бояться даже сам антихрист. Потому что в ней будет  православный царь. Про которого сказано, что его будет бояться антихрист, потому что за этим православным царем будет стоять Сам Господь. Пространства территории этой России будут обширны. То есть это будет вся Европейская часть, включающая Белоруссию, северную Украину, Кавказ, и часть Сибири, ближнюю к Европе.

И когда мы теперь сейчас с вами обращаемся к преподобному Серафиму Саровскому, которой говорит о Дивеевской  канавке, которая поднимется огнем и защитит последних православных, бегущих от этого огня внутри, защитит от преследующего антихриста и его войск. А внутри канавки защитит. Похоже, что преподобный опять говорил  не о России. Преподобный сначала говорил о всемирной проповеди покаяния через его воскрешение на три года, на три с половиной года. То и по поводу канавки он тоже говорил не о русской церкви, которая спасется здесь внутри маленькой Дивеевской канавки, а говорил как раз о всемирной церкви, которая спасется в границах как раз русской церкви. И канавка – это граница русской церкви, граница русской державы. И поднимется этот огонь как раз, как ангельское стояние перед многими ордами нечестивых разных стран и народов.             Апокалипсис прямо раскрывает ужасную картину восстания разных стран и народов против России, которые двинуться своими войсками против нее. И толкуют это целый ряд святых, вскрывая подробную картину этого нападения. А перед этим Россия отвоюет себе это право быть единственной державой православной в мире. Она явит в себе такие неожиданные военные силы, которых не ждал окружающих мир, и через это  в итоге границы свои защитит и закроет их от  всякого нападения.

 Но тогда ярость антихриста, низверженного на землю, будет столь велика, тем более говорит Апокалипсис, предчувствие своего скорого ввержения в гиену огненную, то есть прекращение всякой его деятельности. Он будет особенно в ярости подымать все нечестивые народы против благочестивой церкви Христовой. А этой церковью будет Российская держава, которая, правда, перед этим будет отрясена от своих, в ней нечестивых людей через великую и страшную войну, которая приведет к опустошению многих пространств европейской части России. Множество людей здесь тоже погибнут, кроме тех, которые будут отмечены печатью на челе.

 И поэтому, когда, дальше идет пророчество о том, что когда войска нечестивых подступят к самой границе. Дальше Апокалипсис раскрывает страшную картину. Развернется вдруг земля. Это говорится как раз в том месте, где рассказывается о жене, как образ церкви. Жена, которая, будучи преследуемая в мире драконом, который выпустит из пасти своей страшные потоки воды, то есть эти войска нечестивых, и  который будут бежать, лететь за нею. В этот момент она, уже совсем припираемая, церковь, припираемая нечестивыми войсками, не будет знать, куда деваться. В этот момент разверзнется, говорит Апокалипсис, земля, и поглотит нечестивые потоки, вышедшие из пасти дракона. И это вот поглощение реально, говорят толковники, отцы святые, отцы последнего 20-го столетия, что это будет реальное поглощение, когда: также как когда-то семья ..?  была в Ветхозаветное время за их нечестивые поступки ввержена в провал земли - под ногами их обвалилась земля и поглотила их всех. Также,  как целый ряд различных землетрясений, которые происходили тоже в истории церкви, и поглощали нечестивые целые племена. Так и здесь это будет последнее страшное разверзание земли и образование пропасти, которая поглотит все войска, нападающие на Россию.

Ну а по преподобному Серафиму Саровскому: ангелы,  как раз этот самый огонь с Неба, огненные ангелы будут довершать это уничтожение антихристова войска. И после этого как раз начнется великое явление - Второе пришествие Христа, страшная ..? Вот такова предстоящая картина, раскрытая нам Апокалипсисом. И где мы, в общем тоже слышим еще о том, что вот жена, то есть церковь, убегая от антихриста, будут даны ей два крыла, которые будут ее спасать. Толкование о крыльях: два крыла большого орла, (12 глава, 14 стих Апокалипсиса), толковники вспоминают о том, что этот образ орла и крыльев его дан еще в ветхозаветное время. «Вот в исходе вы видели, что Я, - говорит Господь, - сделал египтянам. И как Я носил вас как бы орлиных крыльях, и принес вас к Себе». Исход Израиля из Египта. Орлиные крылья – это особый покров Божий, особое вспоможение Божие, которое восхищает дух человеческий от земного бытия к Отцу Небесному.

 Вот во Второзаконии, 32 глава: «как орел вызывает гнездо свое, носится над птенцами своими, распростирает крылья свои, берет их и носит их на перьях своих, так Господь Один водил Его, и не было с Ним чужого бога». «С Ним», то есть со Христом, а Господь – это Отец Небесный. «Так Господь, Отец Небесный, Один водил Его, и не было с Ним, со Христом, чужого бога». Вот псалтирь: «сыны человеческие в тени крыл Твоих, покой, насыщаются от Духа дома Твоего,  и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их. Ибо у Тебя источник жизни, во свете Твоем мы видим свет».

Поэтому мы видим, что когда в Апокалипсисе указуется, что жене были даны два крыла большого орла, речь идет о Небесной помощи, которая дается церкви в эти, особенно  апокалиптические, и пред апокалиптические времена. Почему два крыла? Одно из них – это непосредственная помощь Самого Бога в трех Его лицах: Отца, Сына, и Духа Святаго. Второе же крыло, то есть первый плод – это благодатная помощь людям, непосредственно от Бога исходящая. Второе крыло - это помощь всего Небесного тварного мира, начиная. Здесь трое: Матерь Божия, ангельский мир, выше которого стоит Царица Небесная, и наконец, святые угодники Божии, сейчас пребывающие на Небе. Они все вместе составляют второе крыло вспомоществования нам здесь, в земной нашей жизни, напояя нас тем духовным вдохновением, тою ревностью собственно  духовною к православному жительству, благодаря которой человек в исполнении заповедей преодолевает свои грехи и страсти.

Эти-то два крыла: от Бога непосредственно благодатная помощь, и от всех творений Божиих, на Небе пребывающих, она постоянно нами с вами испытуется каждый раз, когда мы приходим на службу в храм. Во время богослужения эти два крыла как раз всегда присутствуют. И благодать Божия, которая совершает само богослужение, и святые угодники, и   Матерь Божия, и ангельский весь мир с нами здесь воскрыляют наше сердце для того, чтобы совершаться в этом богослужении. Счастлив из нас тот, кто это вдохновение, даруемое от этих двух крыльев, пережил, и имеет хотя бы в каком-то начатке своего богослужебного опыта. Памятуйте, что эти два крыла не только были даны и будут даны церкви, когда она будет в этих ужасных обстояниях и обстоятельствах Апокалипсиса. Они уже с самого первого момента становления церкви на земле после воскресения и вознесения Христова, уже придаются всем нам как церкви, собирающейся в храм для того, чтобы исполненные силою двух крыльев большого орла, то есть Неба, уже быть носимы в своих подвижнических трудах и делах земных. Равно как и в скорбях и искушениях, которые силою опять же этих двух крыльев и должно проходить и переживать.

 Ну вот, в завершение этому еще немножко прочитаем из пророка Иезекииля, который, оказывается, обо всем этом еще раньше уже что-то нам написал. «Так говорит Господь Бог: не для вас Я сделал это». То есть это опять к тому же, что один  из признак нечестия, когда человек, пребывающий в ограде церкви, всеми дарованиями церковными, то есть  святыми действиями церкви, пользуется сам от себя и собою. И из этого начинает вдруг чувствовать себя каким-то, вот, особым христианином там, или же сугубо знающим богословие, или уже  опытным ветераном церкви. Или же явно выше стоящим по церковной должности. Ну, например, поставлен старшим при подсвечнике №2. Он старший. То есть вот такое вот от себя, собою, и для себя исполнение церковной жизни является признаком нечестия.

Так вот таковым людям,  в данном случае пророк Иезекииль прямо говорит: «так говорит Господь Бог: не для вас Я сделал это», - то есть крылья большого орла. «И дам вам дом Израиля». И не ради  ваших подвигов, и не ради вашей человеческой ревности. А ради  святого имени Моего, которые вы, нечестивые, пребывающие в Моей церкви, обесславили у народов, куда пришли. «И освящу великое имя Мое», - то есть то звание христианина, которое вы носите. «Но бесславие Мое у народов», среди которых вы тоже  обесславили его. «И узнают народы, что Я Господь, - говорит Господь Бог, - когда явлю на вас святость Мою пред глазами их». И тем не менее, чтобы обесславили и  обесславливаете это в своей жизни от себя, собою, и для себя, тем не менее: «Я явлю, - говорит, - на вас перед глазами всех окружающих народов святость Мою». Не за ваши заслуги она будет, а по Моей Божией милости.

Поэтому и на Утреней в последней ектеньи священник, ее завершая, восклицает: «яко Бог милости, щедрот и человеколюбия еси Ты». Дальше читаем Иезекииля: «и возьму вас из народа Я, - говорит Господь, - и соберу вас из всех стран. И приведу вас в землю вашу». Пророчество о русской земле в последние времена. «И окроплю вас чистою водою, и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов в сердцах ваших очищу вас». Пророчество о  всемирной войне, которая отрясет Россию от нечестивых, или же тех остальных верных, но от их внутреннего нечестия. «И дам вам, - в итоге, - сердце новое и дух новый дам вам». Не вы его заслужите, не вы его исполните  в своих подвижнических делах. Я вам, вопреки вашему нечестию и нечестивому устроению,  дам вам Дух Мой. «И возьму  из плоти вашей  сердце ваше каменное, и дам вам сердце плотяное. Вложу внутрь вас Дух Мой, и сделает Он, что вы будете ходить в заповедях Моих, и уставы Мои будете соблюдать и выполнять, потому что Дух Божий будет с вами. И будете жить на земле, которую Я дал отцам вашим, и будете Моим народом, и Я буду вашим Богом».

 

Вот толковники говорят, что это будет происходить как раз в Русской державе, где будет Русская православная церкв. торжествовать во главе со своим православным царем. «И освобожу вас от всех  нечистот ваших, и призову хлеб, и умножу его, и не дам вам терпеть голода. Не ради вас Я сделаю это, - говорит Господь Бог. – Да будет вам известно. Краснейте и стыдитесь путей ваших, дом Израилев». Имеется  в виду не собственно евреи, а «дом Израилев» – это дом церкви Христовой. «Так говорит Господь Бог. В  тот день, когда  очищу вас от всех беззаконий ваших, и населю города, и обстроены будут развалины» - после этой страшной мировой войны. И и опустошенная земля российская будет возделываема, быв пустынею в глазах всякого, мимо ходящего народа Европейского и американского, американского и прочих, «тогда  скажет: как это опустелая земля сделалась как сад Эдемский. И эти развалившиеся и опустелые и разоренные города вдруг   теперь укреплены и населены. И узнают народы, - те, которые останутся вокруг вас, и где будет, царство антихриста  будет бедствие, от него исходящее, -  что Я, Господь, вновь созидаю разрушенное, засаждаю опустелое. Я, Господь, сказал вам это». Исполненные таковых обетований Божиих, да будем ходить, как благочестивые люди в церкви своей. Аминь. 

30. Проповедь : Уроки истории и церковь

 

2016-11-20                                                                                                Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 27 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с сегодняшним праздником воскресного дня, причастников всех с принятием святых Христовых тайн. Евангелие сегодня: мы слышим два случая веры, которые приводит церковь, призывая нас следовать этим образцам или примерам. Один - кровоточивая, которая прикоснулась к краю одежд Господних. Будучи кровоточивой, не могла, естественно по еврейским законам, не могла прикасаться к святым предметам, вещам, в службу входить. Тем более к Тому, Который с именем Иисус, открывает Себя Мессией, то есть Христом. И поэтому, тем не менее, имея чаяние об  исцелении, и видя, что исцеляются люди немало, она, как бы внутренне преодолевая эту невозможность прикасаться к святыне, будучи в кровотечении, тем не менее, подошла ко Христу, и чуть-чуть прикоснулась. И Господь вдруг восклицает: «кто ко Мне прикоснулся»? А ученики спрашивают Его: «Господи, столько народа вокруг. Все теснят Тебя, а Ты спрашиваешь, кто же к Тебе прикоснулся»? Господь отвечает, что «Я чувствовал, что сила из Меня изошла.  Прикоснулся ко Мне кто-то». Женщина кровоточивая, видя, что скрыться не могла, и будучи уже исцелевшая от этого прикосновения, открыла себя, что это она прикоснулась.

 И тогда мы с вами останавливаемся перед фактом про народ. Петр сказал: «Господи, не столько вокруг Тебя теснят, буквально давят Тебя». Одна реальность – это физическое прикосновение, и вообще такое присутствие рядом с Христом. И в тоже время второе прикосновение, которое чуть-чуть,  едва только лишь пальчиком кончика одежд Его. Но при этом это прикосновение, которое дало сразу исцеление от затяжной, многолетней болезни. Тайну этого прикосновения Господь сразу же и открывает, и,  обращаясь к этой женщине, говорит: «вера твоя спасла тя». В этот момент среди всех стоит некто из знатных - Иаир, который простит Христа. Перед этим он, буквально падая на колени перед Ним, просил, чтобы Он пошел вместе с ним и исцелил умирающую его дочь. А тут приходят слуги его, и говорят о том, что «не беспокой учителя, потому что дочь твоя умерла». Господь обращается к Иаиру, говорит: «только веруй». И вместе с ними приходит в дом. Там все плачут, потому что умерла девица. Но  Господь говорит: «нет, не умерла, но спит». «Тогда ругахуся на Него», - говорит Евангелие, все родственники. Тем не менее, Господь изгоняет всех из дома, из комнаты и в комнату водит только лишь трех учеников Своих: Иоанна, Петра и Иакова, и родителей умершей девицы: отца и мать. И обращается к ней: «встань». И девица сразу встает, подымается с одра на удивление родителям и потом всем остальным.

 Когда Господь упредил Иаира: «только веруй - будет жить твоя дочь», Он удостоверяет еще раз, а сегодня Евангелие всем нам - ту веру, благодаря которой происходит некое совершенно иное прикосновение ко Христу. Можно теснить, можно толпами находиться рядом с Ним, можно наполнять храм, можно быть всему народу, как до 17-го года, до революционных событий весь народ православный в России был народом - христианином. Можно быть таким народом. И в то же время иметь еще и  совсем другой характер прикосновения, который есть прикосновение веры. Всеобщее прикосновение ко Христу, вхождение за Ним и некоторое присутствие в религиозной жизни есть удел всех нас с вами, родившихся в православной среде. Как удел религиозных людей, имеющих это религиозное чувство, пробудившееся, пробужденное как одно из жизненных призваний человека, в котором Господь сотворил Адама, творя его как человека. Вложив в него четыре жизненных призвания, коими он обращается с людьми. Три из них – это образуют семью. Четвертое – образует патриотическое, или же гражданское образует собственно Отечество. И пятое призвание естественное – это религиозное, которое обращает человека к Богу.

 В этих-то пяти призваниях и жив всяк из нас с вами. Этими-то пятью призваниями мы с вами в обилии пребываем сегодня, и сегодня с вами в храмах, а до 17-го года вся Россия находилась, ну,  как-то в звании христианском. И тогда, до 17-го года, когда, помните, в конце 17-го года, и весь 18-ый год собрался собор православной церкви, на котором было избрание патриарха Тихона, память которого мы вчера служили. Мы видим по историческим сведениям, что все собравшиеся на собор, полагали, что весь народ православный есть народ избранный. То есть имеющий веру: ну, как-то так полагали, что близкую, или подобную той, которую имела кровоточивая, и имел Иаир. Но события, которые начались уже во время самого собора: те ужасные злодеяния, которые развернула большевистская клика, и иже с ними по всей земле русской, показывали, что этот Богоносный народ, про которого так думал весь собор, вовсе не Богоносный.

В этой Богоносной как бы среде, которая по видимости внешне религиозная, однако оказалось столь много тех, которые торжественно приветствовали низвержение как царя, так и низвержение затем церкви. Отделение церкви от государства - первый, самый первый декрет, который тут же был подписал Лениным. Это: отделение церкви от государства и школы от церкви. Торжественно признали этот декрет и приветствовали его. Пережившие время как открывающее новые свершения, новой возможной  жизни не только в народе, но и в церкви, было тысячи тысяч, как не только мирян, но и священства, и епископов. Неудивительно, что когда на этой волне торжества за новую свободу, которую объявляла советская власть, на этой волне торжества призыв обновить церковную жизнь, ради которой, собственно говоря, и собрался собор, тем не менее не завершив свою работу, был распущен большевиками. Но само желание этого обновления осталось в народе, и особенно в церковном народе и в его духовенстве. И когда кто-то из них поднял возглас: собраться нам дальше на еще один собор, то есть как бы первого, дабы обновление продолжить. Разговор об обновлении и образ обновления, и в итоге выработать. То откликнулось на этот обновленческий призыв великое множество духовенства, епископов. По некоторым городам, и в Санкт Петербурге почти две трети приветствовали этот собор обновленцев.

 Как же тогда истомилась душа народа о какой-то такой новой жизни. Будучи при этом в условиях православной России, где православие поддерживалось самим царем, и всеми приближенными к нему и министрами, и чиновниками. Что это было за устроение народа, которое в итоге явило три состава разно верующих людей? Одни - совершенно не верующие, мало того, буйствующие и восставшие против Бога и церкви. Другие – религиозно настроенные, как и эта толпа, которая окружала сегодня Господа. И наконец, третьи, которые имели ту самую веру, о которой сегодня Господь приветствует кровоточивую и Иаира, и укрепляет, утверждает в них эту веру. Последних, как показали все последующие события страшных гонений на церковь, на православие, последних оказалось совсем немного. Хотя мы сегодня их исчисляем десятками и сотнями тысяч, но все-таки рядом со 100 с лишним миллионами народа эти сотни тысяч, и ныне прославленных среди них – несколько тысяч людей собственно той веры, которая возгрелась, и возросла и поднялась в эти годы советских гонений, этих людей было относительно немного.

 Много больше  чем они, было людей, несущих в себе религиозное чувство, но в период гонений скрывших это религиозное чувство, и в нем как-то утаенно  хранивших себя как верующими во Христа, но из религиозного чувства, и негласно все-таки остававшиеся при Боге. Хотя внешне почти, большинство из них и не ходило уже в храмы, потому что было запрещено. И наконец, какая-то, хотя среди них и была та часть, которая все-таки сохранила те храмы, действовавшие храмы, и священство, и народ, который все-таки посещал службы. И фактически закрыть до конца не удалось ни храмы, ни богослужения, ни запретить народ не получилось. И наконец, как потом оказалось, почти половина, а то и больше, наверное, народа России, который совсем отпал от церкви. А часть из них впала в активное богоборчество. И из их числа еще и впали в агрессивное богоборчество, когда сами расстреливали священников, верующих, сами участвовали в их казни.

Собор, который собрался в 18-ом году на изменение ситуации церковной жизни, в своих 23-х комиссиях наметил целый ряд вопросов, которые в пред-соборных комиссиях были обсуждены, и предлагались быть вынесены уже на собор после обсуждения, рассуждения, быть принятыми. И полагали, что это даст возможность как-то обновить саму жизнь православного народа в России, Из этих постановлений собора, мы уже с вами говорили, Господь поддержал только одно – это избрание Патриарха. Все остальные решения собора были отложены вместе с закрытием самого собора. И в жизнь России вступил Сам Господь, чтобы от Себя по Божьи, со стороны Неба ответить на тот же вопрос: как надобно изменить жизнь церкви. И устроил эту перемену жизни.

События, которыми Господь отвечает на вопросы собора – это события гонений. Но это события, которые  были низвергнуты на землю свыше, хотя при этом в них как действующие лица, вошли люди русской земли. И вот в этом ответе Господа, который звучал как гонения, Господь верным чадам Своим из какой-то глубины их, сначала участия религиозного чувства с маленьким огоньком веры, а затем из глубины этого огонька разгорающегося в сердцах гонимых людей, которых уже упекали в тюрьмы, в концлагеря. В концлагерях в ужасных обстоятельствах, где вели их по тропам к смерти. А вместе с этим весь народ проводил Господь по страшным событиям гражданской войны, голода, холода, разрухи. Во всем этом Господь  пестовал в людях одно – то, через что, собственно говоря, возгорается и возгревается человек-христианин, и обновляется как верный Бога. Господь возгревал веру. И необходимыми условиями для этого возгревания, оказалось, были нужны эти ужасные обстоятельства гонений. В итоге великий сонм новомучеников и исповедников церкви русской, ныне прославленных, и множество еще, тысячи, десятки  тысяч, пребывающих ныне в раю, но не прославленных.

Какие же события нужно было попустить, и какому злу нужно было дать право быть, чтобы через это земное утеснение жизни православных христиан возгреть веру в Его верных чадах? Когда мы сегодня знакомимся с этими историческими материалами того времени, начиная с 18-го года, с условиями и событиями всех гонений, оторопь берет и ужас приходит в сердце человеческое. У меня в руках недавно вышедшая книга, всего лишь тиражом 100 экземпляров. Автор ее – профессор, историк нашего Волгоградского университета, Поляков Вячеслав Александрович. Называется «На рельсах коммунизма». Книга большая, почти 700 страниц, где идет анализ, опираясь на архивные документы, каких, большая часть которых мы еще с вами не знаем. Но они теперь, через эту книгу опубликованы.

 И на странице 341-ой читаем следующее. Он говорит о кремлевском властителе           Ульянове Ленине. «Исходя из того, что голод для Кремлевского властителя был одним из инструментов власти, - голод был одним из инструментов власти, - его использование могло базироваться только на постоянной возможности изощренного дозирования по двум критериям: классовой принадлежности людей и территории их расселения». Классовая принадлежность – это  вся практически политическая верхушка, имела особые пайки. Ну, эта практика вообще использовалась до самых последних времен, до падения коммунистической партии. Все партийные люди имели особый прод-паек, который могли получать в особых магазинах, или в тех же самых магазинах, но с черного хода в определенные дни.  А все остальные должны были стоять, весь остальной народ должен был стоять в очередях, и в магазинах покупать все с парадного входа магазина. Так вот этот инструмент дозирования по двум критериям. Первое – это классовая принадлежность людей. А второе – это территория их расселения. То есть Москва, Питер, столица, целый города имели особое довольствие в своих городах. То есть куда свозилось со всей России все необходимое, больше, чем в другие города. И квота, которую получали крупные города России, была больше по продовольствиям, нежели квота средних, и тем более малых народов, малых городов, и тем более сельских местностей.

«В конец мая 1921-го года». Я еще  просто обращу внимание, что здесь в книге разворачивается довольно серьезный анализ, как этот механизм был устроен специально, сознательно. Причем, взятый как один из важнейших механизмов вообще порабощения народа. «В конце мая 1021-го года, выступая на 10-ой Всероссийской конференции РКПБ большевистский вождь Ленин в порыве откровения дважды проговорился перед своими подельниками, констатировав, что теперь пролетариат держит в руках власть и руководит ею. Он уточнил: он, - то есть пролетариат, - руководит крестьянством. И поставив вопрос: что это значит руководить крестьянством, дал тут же и ответ. Это значит: во-первых - вести линию на уничтожение классов, а не на мелкого производителя. Не производитель  и не экспроприация экспроприаторов, собственно говоря, центральное дело. А на полное уничтожение классов. А далее пояснив конкретнее: пролетариат руководит крестьянством. Но этот класс нельзя так изгнать, как изгнали и уничтожили помещиков и капиталистов. И в итоге завершил Ленин с убежденной уверенностью: «от нас, от руководящей партии зависит, сколько бедствий падет на пролетариат, и сколько на крестьянство». От нас зависит. И разворачивается огромный, тщательно выстроенный, продуманный механизм устроения этих бедствий.

 Ну вот,  книга эта рассказывает весь механизм на основании конкретных документов. Постановлений всяких разных, секретных и полусекретных, и открытых деяний советского правительства, в котором эти механизмы разворачиваются  действием. «В этом он был абсолютно искренен, - пишет дальше автор книги Поляков. – Именно от него и им возглавляемых партийцев, вели отчет с 25-го октября 1917-го года, исходили все беды, включая голод, эпицентром которого стало Поволжье. Постоянное, продолжительное недоедание людей вело к их истощению, которое при скудном продовольственном пайке ставило организм на некую критическую черту выживаемости».

 Наверное, никто как христиане, искренне исполняющие, особенно порядок Великого поста, и со строгостью проходящие пост, никто как таковые христиане, знают особенно, что такое буйство организма на уровне его телесности. Особенно когда кто берется на длительное исполнение правила воздержания. Не месяц, не несколько месяцев, на годы воздерживается: допустим, от завтраков. Или кто-то воздерживается от мясного, кто-то воздерживается от всяких сладостей, тот знает, что это такое – буйство тела против таких решений человека. «Постоянное, продолжительное недоедание людей вело к их истощению, которое при скудном продовольственном пайке ставило организм на некую критическую черту выживаемости. Коммунистическое устройство советского государства позволяло всего лишь поддерживать продовольственное обеспечение народных масс на этой критической черте. Поэтому основной задачей кремлевского руководства было недопущение перехода через этот рубеж. В ином случае мог наступить хаос: умирающим от голода терять уже было нечего, а вот стоящим у власти было что терять. Им нужны были люди, пусть и голодные, но послушные. И́наче не над кем будет властвовать».

В другой книге о событиях исторических того времени говорится о том, что крестьяне не выдерживали. То есть голод был организован по всей территории России. В Поволжье он был особенным, потому что отсюда все зерно было изъято фактически из пользования крестьян. Насильно изъято. А так как малость раздачи пайков по  всей России была организована, то поэтому голодала практически вся крестьянская Россия. В результате более 170-ти с лишним восстаний за два года пережила Россия. Восстания крестьян. И далее в той книге пишется о том, что власти бросили на подавление этих восстаний уже регулярную армию. То есть армия, состоящая практически из безбожных людей, взятых тоже из нашей же России. Это те же самые российские сыны, российская молодежь, российские взрослые, зрелые люди, которые, вступив в армию, как армию красноармейскую, вступили как в армию безбожную, несущую атеизм как флаг своей деятельности. С ужасными обстоятельствами, какими подавлялись эти восстания крестьян. Практически резолюция была на полное уничтожение этого класса. А поэтому и подавлялись эти восстания преимущественно расстрелами. Большая часть восставших в итоге, ну, совсем не вооруженных крестьян, которые силами еще сейчас там, выступали, не смогли противостоять против регулярной армии с их боевыми орудиями, и были подвержены многомиллионным расстрелам.

В середине февраля ЦК ВКПБ, как высший властный распорядительный орган в России, принял циркуляр, и направил его за подписью секретаря Скрябина-Молотова. В нем говорилось: «голод на Волге усиливается, голодает до 13-ти миллионов человек, десятая часть всего населения республики. До настоящего времени помощь еще мала, или случайна». Документ этот впервые введен в научный  оборот в 2007-ом году, принципиально важен потому,  что  начало катастрофы в нем признается - февраль. А это снимает основание объяснять причины голода последующей засухой, что было доминирующим в советской историографии». Не засуха - причина голода, а специально устроенный механизм, ради того, чтобы ввергнуть народ в эту грань физического истощения, где вступает в силу совсем уже ясный закон падшего естества человеческого. И здесь уже человек начинает вести себя согласно этому падшему естеству преимущественно. Если он не может этому противопоставить своей религиозности, но тогда в особо ревностной форме. Или если он не имеет веры – того дара свыше, который может противостоять этим механизмам восстания падшего естества, или уже страстного естества.

 И вот в этих обстоятельствах голода, мы видим, что народ растворился тоже на три части, теперь уже по другому принципу. Это: середина этого народа и большая часть – это народ падшего естества. Другая часть от этой середины, нижняя часть от середины – это народ страстного естества, то есть совершенно отпавший от Бога и от церкви, живущий по страстям, и поэтому торжествующий в этих условиях, утверждающих свою власть большевистскую, советскую, антибожную. И наконец, первая часть этого состава – люди выше естественного устроения. То есть люди веры. Итак, люди веры, затем люди падшего естества, и наконец, люди естества страстного. События истории описывают, как в этих территориях голода народ сначала начинал поедать все запасы, которые у них дома или где-либо оставались. Потом началось поедание скота, затем кошек и собак, и затем перешли к поеданию детей. Дети умирали раньше, но не хоронили их, оставляли для того, чтобы есть. Так постепенно из падшего естества: из  разряда, в падшем естестве которые еще остаются, пока еще религиозны, какая-то часть народа уходит в состав страстного естества, где уже теряется всякий, не только церковный образ, но и вообще человеческий образ человека.

Вместе с этим голод породил и страшный разбой. Причем, убийственный, когда обрывались просто банды хулиганствующие, изымали последнее, или убивали, и убитых тех тоже использовали для  своих голодных целей. Мы как-то не знали об этом. Когда сейчас начинаешь читать эти материалы, и вчитываться особенно в масштаб такого, вот, с одной стороны мародерства, а с другой стороны уже конкретного вообще извращенного ужаса, ужаса извращения в этом голоде, то поражаешься, что оказывается, масштабы были большие. Это не единицы, это множество людей. Так механизм. А при этом смотрите, на этой волне Ленин вдруг устраивает изъятие церковных ценностей. И пишет в своих постановлениях секретных, что именно теперь, именно сейчас у нас открываются самые лучшие возможности для того, чтобы изъять все имущество у этой церкви, и оставить ее ни с чем. Изъятые церковные ценности по своей стоимости превышали средства, которыми можно было бы весь голод закрыть. Превышали в 100 раз. Куда ушли эти ценности? Почти ничего не было использовано для  закрытия голода, потому что это не входило в механизмы управления народом. Эти ценности все ушли в швейцарские банки. И оттуда потом поддерживали как раз особую классовую жизнь: с одной стороны верхушки пролетариата, которые вошли  в коммунистическую партию. И верхушки самой компартии, которые находились на особом продовольственном пайке, и вообще на особом довольстве не только относительно еды, но и одежды, и машин, в конечном итоге дач,  и разных курортов и санатория. Так следование за физиологическим механизмом человеческого организма, или знание этих биомеханизмов повело к устроению сугубого социального механизма, благодаря которому можно было  управлять народами.

 Что сегодня? Сегодня вот еще одна статья Возгена Авагяна, вышедшая в 2009-ом году в «Русском вестнике», №18-ый. Он описывает в этой статье механизмы, или машину геноцида русских. «Взгляд технолога» - так называется статья. «Физиологический геноцид не включает в себя в чистом виде голодомор». То есть, если физический геноцид – это конкретное убийство, прекращение больничной, или же медицинской помощи, прекращение помощи в еде, организация уже голода до полного уничтожения человека. Это физический геноцид. Дальше следующий вид: он рассматривает физиологический геноцид, который не включает в себя в чистом виде голодомор. Он тоньше. С одной стороны он гуманнее, с другой - опаснее и коварнее физического геноцида. «Физиологический геноцид, применяемый и сегодня против основной массы русских, и приравненных к ним категориях граждан – определенный состав нравственно устроенных людей любой нации, - это удовлетворение первой необходимости». То есть это патриотические силы России, приравнены к русским. «Это удовлетворение первой необходимости, сочетающейся с накоплением недостаточности предметов долгосрочной необходимости». То есть предметы первой необходимости удовлетворяются, поэтому минимум зарплаты все-таки есть, минимум пенсии все-таки есть, и возможность человеку жить есть.  Но при этом накапливается постоянно недостаточность долгосрочной необходимости. Этими предметами являются уже собственно жилье, собственно возможность как-то перспективы роста, там, наследства детям, внукам, правнукам и так далее. Во всем этом недостаточность. Создаются механизмы недостаточности. Это по научному. По-людски же это звучит так: сдохнуть не дают, и жить не дают.

 «Да, это не голодомор в Ельцинском смысле слова, но это печали мор. Постепенное угасание жизненных сил русского человека в условиях крайней физиологической ужатости, искалеченного привычной и безысходной нищетой быта». При этом нагнетается очень большой интенсив труда, и при этой повышенной интенсивности труда постоянно ужимаются или сокращаются границы зарплаты. В итоге возникает, или создается сугубым образом отрыв интенсивности труда от размеров заработкок, который не только порождает катастрофическое падение производительности труда, но и создает невыносимую морально-психологическую обстановку в любом коллективе. В данном случае в коллективе, который называется государством. Физиологическое выживание не есть жизнь. Физиологическое выживание есть кратковременное, заметим особо, кратковременное преодоление смерти, которая угрожает тебе каждый день.

Человеку должны быть даны не только инструменты физиологического выживания, но и какие-то простые человеческие радости. Учитывая русский климат, конечно же, необходимо дать минимум прожиточный – это еда, одежда. Но и дальше стоит вопрос о собственно жилье. И если сегодня как жилье, предлагается, еще, и особенно для молодых семей ипотека, то тогда, если она входит как раз обеспечение, вернее, является обеспечением жилья, то тогда это тоже  необходимый прожиточный минимум. Тем более в условиях русского климата - это безусловно. Значит ли это, что платежи по ипотеке тогда должны быть внесены в этот самый прожиточный минимум? Видимо да, - говорит автор Ваген Авагян. - Но вообразите, какой величины тогда станет этот прожиточный минимум, если туда, это, по ипотеке все внести деньги? Окажется, что большинство из нас попросту за чертой не бедности даже - за чертой нищеты. Даже если люди этого не понимают, они это подсознательно чувствуют. Физиологическое давление, многолетнее ущемление нормальных, простых человеческих потребностей перерастает в машине геноцида русских и патриотически настроенных людей в склонение и даже принуждение к самоубийству. А также препятствует нормальному размножению репродукции нации.

 Как организован физиологический геноцид русских? У него есть заказчики, есть исполнители. Хроническую бедность заказала мировая закулиса, а выполняет совокупность россиянских начальников. Важной чертой геноцида русских и патриотически настроенных людей всех других наций является то, что подавляющая масса непосредственных исполнителей геноцида не знает, и даже не догадывается о своей роли в этом геноциде. Коррупционер или мошенник, которых государство в принципе не подавляет, не задаются вопросом, почему-то . Им хорошо, и все. То, что их не подавление, их поощрение безнаказанностью есть часть плана геноцида, они не скажут даже под пыткой, потому что и сами этого плана не знают. Психопат, которого выпустили на телевидение, тоже не знает, почему и зачем его отобрали и выпустили. Следовательно, и утечки информации от него быть не может. Он ничего не знает об общем плане геноцида. Он лишь реализует свою патологическую личность на телевидении».

 Чуть коснувшись этих ужасных откровений истории нашей России, откроем Лествицу святого преподобного Иоанна Лествичника, и в 26-ой степени, в стихе 21-ом вдруг прочитаем следующее: «ужасно было видеть, что плоть среди лютых страданий буйствует и неистовствует». Перед этим, и после Иоанн Лествичник немножко раскрывает эти печальные буйства плоти против естественно духовной жизни, прежде всего. А в конечном итоге и против нравственной жизни мирян. Духовной жизни – это уже собственно монашеского состава, а нравственной, но религиозной жизни - уже у мирян.

 И тем не менее, Иоанн Лествичник чуть коснувшись и описав чуть-чуть это буйство и неистовство плоти в лютых страданиях против церковности человека, дальше утверждает о том, что только самой этой церковностью как раз и можно в этих условиях буйства не просто выживать, а жить. И не просто жить, а усовершаться. И не просто усовершаться, а восходить к Отцу Небесному в звании сына Его, как чадо Божие. «И обратился я, -пишет Иоанн Лествичник, - и увидел лежащих на одре, которые в самом страдании болезни утешаемы были действием Божественной благодати, или чувством умиления. И силы утешения отражали болезненные ощущения. И в таком были расположении духа, что никогда не хотели даже избавиться от преследующего их недуга, то есть избавиться от болезней». Увидел я, - говорит,  - лежащих на одре болезни». И тем не менее, утешенных в этих страданиях ужасных действием Божественной благодати и чувством умиления. И будучи утешенными, отражали болезненное ощущение. И  в таком расположении духа были, что никогда не хотели избавиться от этой болезни.

 «И еще обратился я,  и увидел тяжко  страждущих, которые телесным недугом, как бы некоторой епитимию, избавились от страсти душевной. И я прославил Бога, брение брением исцелившего». Избавились от страсти душевной, применив саму болезнь, то есть сами страсти телесные. Как, откуда и чем может быть это исполнено? Из нашей с вами, постоянно совершаемой искренней, честной, церковной жизни. И там, где мы с вами осваиваем наши отношения с Богом в стяжании Духа Святаго, или в исполнении своих обращений к святым действиям  церкви ради того, чтобы сохранить ту благодать, которой мы касаемся. Пусть не как кровоточивая, пусть как толпа, которая стеснит Господа, но тем менее касаемся Его, Господа. Их  ищем сохранить - это прикосновение к благодати.

 Все эти труды над сохранением в себе этого прикосновения, они постепенно вырабатывают в нас  эту дивную способность болезнь принимать как особое попечение Божие о нас с вами. Она приходит, эта болезнь, не всегда, и не во  всякий миг. Но она приходит именно тогда, когда нужно и должно человеку иметь от Бога сугубое условие, внутри которого можно было бы взращивать в себе как религиозное чувство, так и внутри этого религиозного чувства собственно ту веру свыше, которую дарует человек нам, когда призывает  нас в церковную жизнь. Ибо призывающей благодатью мы вошли преимущественно все с вами в церковную жизнь. Конечно, не всякий из нас с  вами, в итоге найдясь в болезни такого благодатного настроения и устроения, что будем утешены даже этой благодатью. То есть как бы отложенные от болезненных переживаний. Но еще бы и использовали бы эти телесные боли для того, чтобы бороться со страстями. Может быть, в эту степень не всякий из нас вошел, и не подозревает еще, как взойти. Тем не менее, возможность эта остается для каждого человека.

 К этому тут же Лествичник пишет наставление, которое мы получили с младенчества. Воспитание и занятия наши, которые мы имеем с детства и в отрочестве, когда же мы придем в возраст, способствует нам, или препятствуют в приобретении добродетели и в житии монашеском. «Свет монахов, - пишет он дальше, - есть суть ангелы. А свет для всех человеков, живущих мирянской жизнью, этим светом есть суть -  монашеское житие». Если светом для монахов назвал прямо непосредственно самих ангелов, то для мирян светом назвал не собственно монахов, а назвал монашеское житие. То есть уклад монашеский. И дальше добавим: «если же свет сей бывает тьма, то оная тьма, то есть сущая в мире, кольми паче помрачается своим жительством в мире».

И, тем не менее, человеколюбивый Господь даже в самом сотворении Адама и в Своем предведении его падания и затем необходимости особого восстания подвижнической жизнью из жизни земной в жизнь Небесную, так устраивает человека в его развитии, что дает не только видимое - разницу возрастов, когда мы видим младенец, точно узнаваемый, потому что маленький. А потом ребенок тоже узнаваем, потому что значительно больше, чем младенец, но  меньше, чем отрок и юноша. И так в каждом из возрастов помимо этого закладывает Господь еще и некоторые возрастные подъемы, точки возраста, в которых совершается и осуществляется некоторый подъем в человеке. Евангелие об этом устроении развития человека говорит на примере Христа, когда по достижении 12-ти летнего возраста, а Евангелие отмечает этот возраст, прямо называет: 12 лет когда исполнилось, тогда родители вдруг обнаружили своего отрока в храме, разговаривающего со всеми присутствующими, с народом в храме. Так вышел в отрочестве своем 12-летний Христос, 12-ти летний Иисус вышел в Свое видимое служение Христа, то есть Мессии. Правда, прикровенно, пока еще не открытое для всех, кто слушал Его. Но все поражались и удивлялись той мудрости и той правде, с которой Он  толковал Священное писание, открыв эту книгу.

Мы же с вами теперь знаем о том, что есть жизненные годы в возрастом пути человека, точки жизненные, в которых нечто происходит. Так, например, как с Господом, в 12-ти летнем возрасте, затем в 36 лет и в 60 лет – это точки пробуждения движения и начала установления внешнего человека. Поэтому-то Господь в 12 лет сел перед старцами в Синагоге. А предваряя эти точки - есть точка 6-ти летняя, 30 лет, 54 года, тоже точки пробуждения, но только уже не внешнего, как первые 12, 36 и 60, а внутреннего пробуждения человека. Отсюда и свойства возраста, которые возникают в это время, за год до этой точки. То есть  6 лет точка, значит тогда с пяти и год после, с пяти до семи лет, с 29 до 31-го, и с 53-х до 55-ти – это время как раз особого поворота к Богу, к церковной жизни всего внутреннего естества человека. Только важно, чтобы сам человек это поддержал в себе. Имеющие постоянную христианскую жизнь, они, конечно же, может быть и не сознавая этих точек, однако слыша в себе некоторое пробуждение, или же  некоторое возвышение ревности к церковной жизни, просто ей следуя, начинают жить особо, сугубо в эти периоды, двух летние, трех летние периоды, не подозревая, что проходят как раз эту точку пробуждения внутреннего человека.

 Мы же с вами, которые не вполне это может быть имеем, то есть  такой, с детства усвоенный порядок церковной жизни, можем на это как-то опираться. И в эти годы сугубо себя поставлять в собственно освоение церковной жизни, или в закреплении того, что уже освоено, или же в умножении  и усовершении того, что есть  в нас. Иоанн Лествичник о том, как это можно в эти периоды, а потом во все остальные годы жизни можно было бы трудиться навстречу Богу и входить в нашу, собственно, церковь, и закрепляться в ее доме церковном, не только в ограде. Или же оставаясь в ограде, но  оставаться движущимся в сторону дома, Иоанн Лествичник определяет два рода дел, или действий, коими можно двигаться в своем пробуждении, как внутреннем, так и внешнем. Дабы при этом: дальше он говорит о том, что важной чертою правдиво идущего христианина является согласование внешнего пробуждения с внутренним. При этом обратите внимание: внутреннее пробуждение на 6 лет опережает внешнее. И когда пробуждается внешнее, то есть активность внешней деятельности, она должна опираться на то внутреннее, что было усвоено, или пробуждено, и потом усвоено человеком за предыдущие пять, шесть лет.

Два рода действий, которые необходимо поддерживать, которыми можно поддерживать в себе жизнь в церкви, и через то быть собственно чадами церкви в ее ограде ли, и тем более в ее доме, преподобный Иоанн Лествичник распределяет на присущие: первые – монашеству, монахам, в вторые - присуще мирянам. Ну, монахам присуще нечто, что мы с вами, для нас с вами невозможно. То есть это то, что можно исполнять верою свыше. То есть тем благодатным участием в человеке,  в которое Господь  возгревает человека к монашескому жительству. Правда, и сегодняшнее монашество уже по пророчествам древних отцов церкви, пустынников: когда они сказали, что в монастыри войдет мир. А действительно, практически сегодня это больше миряне под монашеским званием, и им более свойственно будет второй род действий, которые мы сейчас перечислим от Иоанна Лествичника. Первый же род действий святых, которыми собственно идут свыше одаренное монашество, есть следующее: послушание стоит первое. Послушание Богу Отцу, подаваемому через всех старших в монастыре, и совершаемое как дыхание и движение веры, прежде всего, а не просто способности и талантов что-либо делать там: профессионализм, наученность  чему-то. Не в этом послушание. Хотя сегодня, к сожалению, практически в монастырях под словом «послушание» обнаруживается чисто профессиональная, полупрофессиональная деятельность, или не профессиональная деятельность, но деятельность внешняя, которая к самому собственно послушанию как-то к явлению монашеской жизни в вере, не имеет никакого отношения.

Значит, первое поставил - послушание. Дальше: пост. Дальше: вретище, пепел, слезы. Затем пропускаем множество еще чего-то, которое  для нас совершенно невозможно, типа «стужа». Дальше пишет: труд. Затем сразу к этому же: зло-страдания, как необходимейшее святое действие. Зло-страдание - когда тебя обвиняют, обзывают, уличают, всякую несправедливость на тебя льют. Это и есть зло-страдание. Это и есть одно из выдающихся святых действий, которыми монах идет и движется в своем развитии. Дальше: уничижение. Ну и внутри всего этого собственно добродетели внутреннего человека – это непамятозлобие на все это. Более того, братолюбие. И общий характер вообще монашеский – кротость. Простая и не любопытная вера, без попечения о мире, непорочная ненависть к родителям. Ненависть, но непорочная, к родителям. Беспристрастие, простота с незлобием, произвольная худость.

У святых отцов есть на этот счет, по-моему у Феофана Затворника следующая рекомендация. Говорит: «выучи монах, и содержи в памяти все, что прочитал. Расположись сердцем. И дальше: размышляй, выбрав пять, семь из этого перечня. А два или три из них  внедряй в свою жизнь». Что же мирянам рекомендует преподобный авва Лествичник, Иоанн Лествичник? Для тех, кто в гражданском и семейном укладе - вот делание поста и на все остальное время. Так, это значит: на время поста в году, особенно многодневного поста. В жизненном пути это как раз время этих точек пробуждения внутреннего и внешнего, которые имеют протяженность минимум два года, а так три, четыре года. То, что надо в это время делать мирянам? Первое: промысел Божий. Второе: Божья помощь. Третье: хранение Божие. То есть надобно жить этими тремя, а значит, надо быть в отношениях: первое - с промыслом Божиим. Как первейшее для монахов поставленное послушание, как явление веры свыше, а вовсе не профессионализм, или не профессионализм физической деятельности. Так и для мирян поставлено первым отношения с промыслом Божиим, которое проявляется в различных обстоятельствах жизни нашей мирской. Как плохих обстоятельствах, так и хороших. Но везде есть одно: промысел, то есть попечение Отца Небесного о нас с вами. Надобно в этих отношениях с этими обстоятельствами за ними всегда слышать и чувствовать самого Отца Небесного, и тогда распознавать: о чем Он промышляет в нашем мирянском с вами жительстве в церкви. Дабы быть в итоге чадами церкви, и вместе с Господом войти в Его Небесное Царство.

 Дальше: Божья помощь. Надо распознавать, где, откуда она идет. Не суеверными разными распознаниями событий, а именно конкретно, где ты явно слышишь именно Божью помощь, Божье участие тебе. Это целое искусство религиозного чувства. Не имея религиозности и не развиваясь в нем, ты не сможешь этого делать. И далее смотри: хранение Божие. Как же Бог тебя хранит. Ну, мы с вами более, однако как-то более знакомы с тем, что Бог хранит нашу еду, наше благополучие житейское, наше здоровье, наше мирное отношение с домашними, с ближними. Вот это Бог хранит, потому что во всем этом у нас есть какая-то своя, самолюбивая, самоугодная, эгоистическая, и прочая всякая разная нужда. Где-то естественная, а где-то в общем-то и страстная. Но хранение Божие, когда мы читаем жизнь мирян благочестивых, оказывается, вовсе не к этому относится, хотя это тоже  имеет в виду. Но прежде всего – это хранение самого религиозного чувства: какими действиями Бог хранит наше религиозное чувство. Хранение нашего постоянства в религиозном жительстве. Как Бог хранит это постоянство, через какие инструменты, через какие события, через какие действия делает Он это хранение нашего, религиозного в конечном итоге уклада жизни, то есть церковного уклада жизни. Хранение Божие.

 А далее уже – появляется еще два: милость Божия и утешение от Бога. И дальше Иоанн пишет преподобный: «наблюдай, что промысел Божий простирается на всякую тварь. Помощь же Божия, - пишет он, - подается только верным. Хранение же Божие бывает над такими верными, которые - по истине верные. Милости Божией сподобляются работающие Богу. А утешение Божие имеют любящие Его. Вот и задумаешься невольно: а где каждый из нас с вами?

На фоне только что услышанных ужасных событий гонения прошлого века, с 18-го года практически по 60-е годы - Хрущевские, Брежневские потом гонения, где главным механизмом было как раз использование человеческой телесной физиологии, плотяности человека, и при этом победоносное использование. То есть были применены такие механизмы, и сейчас, до сих пор применяются такие механизмы геноцида, которые как раз используют нашу телесную зависимость. А Иоанн Лествичник говорит о том, что даже мирянин, и тот  в отношениях с Богом, и тем самым вступая в жизнь церкви, являясь чадом церкви, как раз не с телесными делами имеет дело. И из этой-то зависимости как раз он возвышается, подымается. И собственно сам церковный уклад жизни, а значит эти наши отношения с Богом промышляющим, с Богом помогающим, Богом хранящим, Богом милующим и Богом утешающим, совсем другого характера, чем то, что мы имеем по отношению к своему телесному благополучию, или душевно- страстному исполнению своей земной жизни среди людей. И опять и опять есть над чем думать, и есть к чему идти, и есть, куда направлять свои практические стопы в устроении своего действительного, церковного уклада жизни. И добавим еще одну фразу Иоанна Лествичника  в 7-ом стихе: «целью и правилом во всех случаях да поставляет по Богу совесть наша. И узнавши, откуда веют ветры – от нерадения нашего, или от гордости, или от зависти дьявольской все брани бесовские, то по ее указанию, - совести нашей, - да распростираем и паруса нашей жизни». То есть фактически устроение нашего собственного церковного уклада.

И тогда мы увидим еще одно явление, которое называется – выход. Надобно устроить свой выход. Два выхода есть у человека. Один – называют выход в свет. А другой:  святые отцы называют – выход из мира, из всего, что в  мире. Давайте посмотрим, что такое первое. Мир сей поддерживает жизненность людей, детей, молодежи. Чем? Постоянными и регулярными выходами на́ люди.  Например: выход из дома, из семьи на улицу, на работу, в театр, в общественное собрание. Что делает при этом человек, когда он выходит во все эти места? Человек наряжается, наводит на себя разные благоухания и красовульность. Приводит себя в порядок, собирается внутренне, подтягивается. Для детей этот выход на люди  начинается с первых выступлений со стихами пред гостями, перед родственниками дома. Песенкой перед родственниками, а затем уже в школе: выход к доске, выход на сцену, выход на арену, на старт, на олимпиаду, на фестиваль, и так далее. Выход на момент, когда тебя награждают, орден дают, грамоту вручают. Везде надо собраться, подтянуться. Это и держит в тонусе все индивидные силы человека, то есть силы падшего естества. Из этого же гонка за модной одеждой, гонка за престижной машиной, должностью, квартирой, положением в обществе. И везде надо подтянуться, собраться, выглядеть лучшим образом.

Помимо этого везде должна быть достаточная активность, стремительность, жизнеспособность, по нынешним временам еще и даровитость, талантливость. А по особенным таким, достояниям – это образованность, профессионализм, мастерство, обеспеченное всякими разными званиями и степенями. То есть фактически получается, что простое явление выхода, которое начинается у самых маленьких детей перед родственниками с песенкой и стихом, которое они просят прочитать и потом ему аплодируют. Этот выход фактически является тем самым внутренним мотором, который обеспечивает подъем всех жизненных сил падшего естества человека. И это и есть, собственно говоря, жизнь мира сего. Тогда на это вдруг мы слышим, святые угодники Божии говорят: «выйдите из этого мира». Они говорят это вслед за Господом, Который называет нас не принадлежащими этому миру. «Вы не от мира сего. Вы – иной народ». И вот этот вот выход из мира, при этом с сохранением каких-то срединных необходимостей, которыми поддерживается, собственно говоря, земная человеческая жизнь, та мера скромного жилья и скромной жизни и в зарплате, и в обеспечении себя тем, другим, третьим.

Но при этом из всего остального выход. Куда же? Выход в святость. Выход в церковь. Выход в церковную жизнь. Выход в церковный уклад, который распространяется и захватывает человека в течение дня, седмицы, года, и в конечном итоге всей его жизни. Который по внешнему является движением за церковным календарем. Он, церковный календарь, определяет основные вехи внешней церковной жизни. А вслед за этим идет и внутренний человек теми самыми движениями пятью, о которых Иоанн Лествичник нам, которых он нам назвал как действия для мирян. Промысел, помощь Божия, утешение, милость, забота Бога. И оказывается, движение по этим пяти отношениям с Богом - это есть некое восхождение.

Еще раз напомню вам: восхождение по мере жизни церковной человека от его рождения до старости и смерти. «Наблюдай, - говорит Иоанн Лествичник, - промысел Божий простирается на всякую тварь». То есть на всякого человека. «Помощь Божия подается только верным. Хранение Божие бывает над такими верными, которые по истине верные. Милость же Божья, милости же Божьей сподобляются работающие Богу». То есть, не просто выполняющие внешнее служение церковное. А Богу работающие – это добродетелями, это подвижничеством, это стяжанием Духа Святаго. А утешение Божье имеют любящие Его, Бога. Вот куда второй выход – выход из мира. И это уже выход собственно в церковь, или вход в нее и пребывание в ней. Но для того, чтобы войдя в церковь, не вывалиться из нее, надобно постоянно быть в нее входящим. То есть как раз обращенным в эти пять действий, которые назвал Иоанн Лествичник, и ими возрастая внутри ограды церкви до дома церковного.

 По поводу этого возрастания и участи тех, которые на каком-то этапе останавливаются, и ничего с ними не происходит, дает пророчество преподобный Серафим Саровский. Помните, он говорит о том, что (тогда?) в период гонений антихристовых Казанский храм Дивеевский, заполненный массой народа, подымится в воздух. А дальше: «многие в нем спасутся, ибо войдут в град Небесный. Но не все. Часть высыплется из них и упадет на землю». Если конкретно воспринимать эти пророчества, то можно полагать, и многие полагают, и я сам полагал какое-то время, что это речь идет действительно о самом Казанском соборе и о тех людях, которые в тот момент как-то удачно забьются в него. Но чем дальше мы идем в сторону Апокалипсиса и толкования Апокалипсиса, тем более раскрывается, что оказывается, это прикровенное пророчество преподобного Серафима Саровского относится не собственно к зданию храма, а относится к границам той святой России, которая будет после страшной мировой войны, но в границах своих маленькая, в составе только лишь Европейской части. И в этой России останется народ, то есть церковь Христова - единственное место, где будет церковь во всем мире. Везде и всюду она будет порушена.

 А люди, которые будут там, в других местах за границей как православные, они, часть из них, успеют тремя эшелонами прибежать в Россию. Первым эшелоном самый большой поток будет. Вторым эшелоном будет меньше – те, которые уже ну, не сразу как-то и поняли, что надо бежать в Россию. Полагали, что  там спасутся, у себя на родине в разных странах. Но потом поняли и очнулись, и тоже прибежали. А вот третьи - третьих будет очень мало, потому что большая часть из них будет перехватываться и мученически погибать там. Вот Россия будет как раз тем самым храмом, который жительством самим, сказано. Уже Нектарий Оптинский говорит, что жизнь будет экономически не богатая, то есть простая и скромная. Кстати, больше крестьянская, нежели пролетарская. Потому что перевод крестьянства в пролетарии есть один из механизмов вражьих. Вывод крестьян из деревни в город есть один из страшных механизмов утверждения антихристианской цивилизации. И будет жизнь в России святой больше крестьянского характера. Конечно, не без городских условий, не без городских средств существования, заводов, фабрик и еще каких-то учреждений. Но преимущественно в сторону крестьянства.

 «Экономически не богатая, но, - пишет дальше Нектарий Оптинский, - духом богатая». Это-то «духом богатая» в устах преподобного Серафима обозначена, как: храм начнет возноситься с земли на Небо. И с какого-то момента начнет  высыпаться из него какая-то часть тех, кто уже будут в России, но не пойдут за этой духовной жизнью. Что имели, чтобы продолжать оставаться крепкой, твердой, посвящая себя церкви и церковной жизни, а внутри укладу. Которые время от времени, все таки, из ограды выбегают там, в этот: делать тот самый выход в мир сей, а потом опять вбегают в ограду церкви, опять выбегают. Таковые в итоге высыпятся, когда начнется вот период, последний период жизни церкви на Руси, продолжительность которого, святые отцы назвали – 15 лет жизни. А толкование, некоторые показывают, что к ним еще добавится 2 с половиной года. Того 17 с половиной лет.

 И завершая сегодня наше слово, мы тогда обратимся еще раз к молитве Симеона Метафраста в благодарственных молитвах после святого причащения. «Преславным Твоим вознесением плотское обоживый восприятие. И сие десным Отца сидением почтый. Сподоби мя причастием Святых Твоих тайн десную часть спасаемых получить». «Сподоби мя причастием святых Твоих тайн десную часть спасаемых получить». На Страшном суде, сказано, на правую сторону встаньте то, кто, напоил, накормил, посетил больного в темнице,  и прочее. Но мы с вами с недоумением замечаем, что:  но ведь это и протестанты это тоже делают, и католики это совершают. И более того, даже у протестантов это более устроено, чем у нас у всех с вами. О чем же тогда идет речь? А она, оказывается, идет речь о «десной части». Это не просто участвовать в больных, хромых, нуждающихся. Это и участвовать, имея десную часть, то есть часть от сидения справа от Отца. Кто же справа от Отца воссел? По вознесении воссел Сам Господь наш Иисус Христос.

«Десным  от Отца сидением, Отца почтый». А чем же почтил? И ради чего сходил на землю, а потом вознесся? Оказывается, для того, чтобы вместе с Ним одесную Отца воссели  бы  в Царстве Небесном мы все с вами. То есть одесную Отца – это и есть войти в Царство Небесное, и быть с Ним, с Господом как Сыном Божьим. А дал Он нам Себя именно в причастии усвоить внутрь. Поэтому причастием святых тайн  сподобил нас сделаться вместе с Ним и через Него сыновьями Отца Небесного. Потому что по-другому никак сыном Отца Небесного сделаться нельзя. Отец Небесный есть Бог. Мы же с вами – творение. Никогда тварь не может узнать своего Творца. Ибо разное вещество того и Другого. Разный смысл вообще и бытия того и Другого. Также как и любая ваза и горшок не знает человека, который сделал ее, и никогда не узнает. Также и с Богом: мы никогда не узнаем Бога, если только Сам Бог не войдет в нас и не устроит нас Собою, Своим Себе. И вот это «Собою Себе Своим», то есть Отцу. «Собою», - это значит Бог Сын, «Себе» - Богу Отцу сделает «Своим», - это значит Сыном.

Это можно было сделать только в таинстве причастия. И тогда собственно сам крест Господень, Его муки, смерть и воскресение на кресте, и после креста – не сами по себе есть собственно последняя и конечная цель. Но они ради того, чтобы явилось после этого таинство причастия. И вот уже в этом таинстве мы с вами становимся и сподобляемся быть Христовыми, потому что Он в нас делает нас таковыми. И уже во Христе, как в Боге Сыне, мы становимся тогда уже сыновьями Отцу Небесному. Вот этого сподобляет нас Господь причастием святых таин. И в вознесении Своем вместе с Собою вводит в Царство Небесное, там самым посаждая нас одесную Отца Небесного. А здесь, в земной нашей жизни еще пока, «плотское обоживый восприятие», воспринял плоть нашу и естество человеческое, и обоживает Он. И тем самым призывает и нас с вами войти в это обоживание с тем, чтобы в нем восприять Христа подлинного, действительного в таинстве причастия. И тогда эта обоженность наша с вами и становится тем гарантом не только вхождения в Царство Небесное, то есть одесную Отца, но и пребыванием в Нем так, что никто не высыплется из этого Царства Небесного на землю, потому что мы так устроились.

 Поэтому, если причастие столь велико для нас, то тогда и конечно же, если в причастии все дело, тогда и пост нужен, чтобы плотское обожить восприятие. Чтобы Он, Господь, мог восприять нас в нашем человечестве в тело церкви Своей. Вот где уж точно без поста ни в какое тело Христа, тело церкви, не войти. Но пост без молитвы не вводит в пост, и не вводит в тело. Поэтому  пост – условие молитвы. Центральное же – это общение  с Самим Господом, а значит, молитва. Три есть степени, по которым мы с вами восходим. Сначала - это плотяная молитва, речевая. Потом - это душевная, когда ты слышишь каждое слово душой своею, участвуешь в нем. И наконец - это духовная молитва, когда уже Дух Святый воскрыляет тебя в молитве, и каждое слово уже  освящает Своим светом. Ты уже не просто человеческий смысл слова имеешь, но ты слышишь дыхание и деяние благодати, которая через это слово совершается в тебе, и тебя обращает в совершенно новый порядок, и новый, неведомый для тебя образ и характер отношения и обращения с Богом.

«И сие, десным Отца сидением почтый». Здесь «Сие» и «Почтый» - важное два слова. Как и когда это будет видимо, осязаемо в нас? В конечном итоге - в молитве. При этом восхождение от речевой к душевной, от душевной к духовной молитве. В конечном итоге в исихии, то есть в молчании, в молчаливой молитве. Потому «постом и молитвой, - говорит Господь, - изгоняются бесы». То есть невозможно для беса находиться в таком человеке. То есть всякий дух гордости, блуда и прочего, чтобы вместо него свободным собою в единение с Христом прийти, и в Нем уже, во Христе, одесную Отца сидеть. Откуда же свобода тогда? Свобода от Святаго Духа. Соединение с Ним, с Господом – свобода, даруемая Святым Духом. Без Него, Духа Святаго: как не может в химии свободный радикал оставаться свободным, тут же ищет, с кем бы соединиться. Так и человек, оторвавшийся от Духа  Святаго, тут же оказывается соединен с каким-нибудь иным духом. Вы выйдите из мира, и из всего, что в мире. Войдите, значит, в церковь, и начните жить в ней так, чтобы в каждом таинстве причастия Господь с тобою мог бы соединяться. И в этом соединении возносить тебя к престолу Отца Небесного, и  делать тебя действительным членом церкви Христовой. Аминь. 

31. Проповедь: Ревность о жизни и спасении

2016-11-17 Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 21 минута

Поздравляю вас, братья и сестры, с воскресным днем, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. И всех с заговением на Рождественский пост. Мы с вами нынешним годом вновь пришли к тому времени, когда каждый христианин и по обязанности, которая есть у всех нас как членов церкви и по долгу, который каждый из нас с вами имеет, как христианский долг. И особенно по живому влечению своему к жизни духовной, в ожидании некотором всегда живет с ожиданием поста многодневного. Так-то, конечно, мы среду и пятницу, ну, как-то стараемся хранить пост. Но все-таки однодневный пост – это некое напоминание нам о том, что мы с вами христиане. Христиане - значит, призванные жить с Господом в Духе и Истине. Так Господь сказал самарянке у колодца, что с Его пришествием так будут жить люди верящие и верующие. Верящие в Бога и верующие по благодати свыше.

 И поэтому естественно всяк из нас ждет этого времени, этого момента, когда по распорядку нашей церковной жизни в году, наступают эти дни, когда мы сугубо можем потрудиться в этом подвизании к Богу стяжанием, и через исповедание Христа Своего исканием святых действий. И в этих-то святых действиях стяжания Духа Божьего таких многодневных постов у нас в году четыре. Это в некотором роде четыре островка сугубой духовной жизни. Что значит сугубой? Это значит посвященной Христу. Но Христа никто не знает, кроме как Духа Святаго к нам и с нами пребывающего. И поэтому, если ты Его не стяжаешь, Святаго Духа, то откуда тебе и Христа реально как Бога знать?

 Конечно, ты знаешь Его из Евангельских повествований, из различных учений церковных, которыми ты сегодня особенно наполнен, насыщен. Практически все христиане, и даже миряне, как никогда в прошлые времена, начитаны. Но это знание есть ли собственно знание Самого Господа? Нет, конечно. Поэтому в дыхании Духа Святаго, который указует нам на Христа и открывает нам Его в покаянии нашем, мы можем действительно иметь живые, прямые отношения с Ним и к Нему. Не исполненный Святым Духом, а в общем-то в своей человеческой религиозности, конечно же, обращается ко Господу, конечно же ищет Его участия в себе и в своих делах. Но, к сожалению, если так внимательно посмотреть, то оказывается, это искание участия в своих земных делах. И редко, когда бывает, чтобы мы испрашивали и искали участия Господа в нашем спасении. Потому что, собственно говоря, потребность спасения, и соответственно этому и действия, в которых ты ищешь спасения, они тоже не известны человеческому естеству. Люди в своем естестве, даже религиозном, спасения, собственно говоря, не знают и не ведают. Они не ищут его. Они ищут того, о чем говорит религия, религиозный порядок, уклад, чин, религиозное содержание. Вроде бы этого ищут, но собственно реально своего спасения как обожения кто же из нас с вами ищет, если он исполнен только одного религиозного чувства.

Так вот и религиозное чувство освящается Духом Божиим. Если ты и в церкви живешь действительно для искреннего общения с Господом, с Богом, то ты будешь искать Духа Божьего. Потому что в Его благодати тебе открывается: то внутреннее чаяние спасения, то внутренняя потребность чистоты и сердечной, а в ней, внутри нея чистоты духа твоего, которое в стяжании благодати делается живущей новою жизнью. Тою жизнью, которую ты до этого не знал и не подозревал. Даже будучи религиозными людьми, мы с вами не подозреваем, что есть жизнь спасения. То есть, когда Дух Святый благодатью Своею с тобою живет, и со-растворяет своей благодатью твое духовное жительство навстречу Богу. Со-созидает, со-совершает, содействует тебе в этих твоих устремлениях к Богу в живом исполнении Его заповеди: возлюби Его, Бога своего. Возлюби всем сердцем, всем помышлением, всею крепостью своею. То есть всей телесностью, и всею душою твоею.

 Как это всею? Ведь если мы с вами в естестве падшем, значит, «всею» –это значит еще и всякими разными искажениями нашего естества с помрачениями. Это вот такая же наша вся-то душа, она помраченная. Если «всею душою», то получается, что и всем помрачением, которые мы в себе носим, и всей тленностью, которую мы имеем в себе. То есть всею этой возлюби Бога своего, так что ли? Об этом заповедь? Да нет же. А значит, если всею крепостью твоею – это значит тою крепостью, которая очищена от помрачения, тлена, от всякой страстности, и тем более греховных остатков, которые ты в себе носишь. Отсюда естественная внутренняя потребность постепенно возрастает в человеке, или возникает в человеке и возрастает. Это потребность очищения, потребность быть в чистоте сердца, искать эту чистоту сердца. И потребность быть в сокрушенном духе. Духе, который сокрушается от своих горделивых устремлений и восстаний. И в конечном итоге в покаянном сердце, в том покаянии, которое свыше даруется человеку как жажда Бога. Покаяние, которым тебе Бог Сам Себя открывает. И поэтому в тебе рождается это покаяние, потому как ты, узрев внутренне Бога, по благодати тебе открывающегося, явно начинает слышать в его свете, и перед Ним и к Нему, что ты не достоин Его. Что ты настолько мрачен, настолько далек от Него, и настолько страстен и греховен, что быть ли тебе с Ним – разве это возможно? И тогда каешься, и тогда скорбишь, и тогда плачешь, что Бог открылся тебе, а не можешь к Нему подступить и подойти, ибо слишком далек от Него по грехам своим.

Это-то покаяние, которое тебе свыше даруется и совершается в тебе есть то самое дивное свойство искреннего твоего исповедания Христа, действительно твоей веры, в которой твоя религиозность исполнена благодатью свыше, и превращается уже в веру православную. То есть в ту веру, которая исполнена силы. И по которой, если ты будешь в ней стоять и в ней развиваться, то на тебе исполниться благословение Божие. «Верующие в Меня, - сказал Господь, - будут исцелять, бесов изгонять, испиют что-либо смертное - не повредит им», и прочее. И сегодня мы с вами никто такую веру не имеем. Но значит ли это, что мы не имеем и стремления к ней, к таковой? Тут надо испытать самих себя. Может и оказаться, что не имеем. Но должно бы иметь, потому что пост предстоящий Рождественский назначен именно для таковых, каковые не только сознают, то есть разумеют себя, каковы они, но и в этом жительстве своем христианском имеют постоянное внутреннее стремление быть к Богу, с Богом по Божьи. Вот это «По Божьи» – кто знает из нас с вами? Если не тот, которого Бог Сам просветил? Кто может это в опыте своем слышать, как это по Божьи надо внутренне быть устроенным, если не тот, которого Бог этому научил Своим благодатным прикосновением, Своим внутренним целованием Своей дивной любви Божественной, в которой, призывая нас к Себе, и вводя нас в церковь и в церковную жизнь, то есть в окружение святых как на Небе, так и здесь на земле, вводит нас для того, чтобы встретить, «сретить» нас с Собою.

 Жаждущий этого сретения, он и вступает в Рождественский пост с некоторым внутренним чаянием жизни будущего века. Чаянием воскресения, в котором все воскреснут: и злые, и добрые. Но христиане, праведно и свято прожившие здесь земную жизнь, воскреснут особым, отличным образом от всех остальных. Они воскреснут в покаянном чаянии вечной жизни в Царстве Небесном. И в этом-то воскрешении жажда Царства Небесного будет в тебе такова, какой ты сейчас не знаешь и не подозреваешь. Это чаяние Царства Небесного и потребность любить Бога - Царя этого Царства, Господа своего Иисуса Христа, будет такова, какую ты сейчас не подозреваешь. Но она откроется тогда, когда Страшный суд, совершившись, усвоит тебя Царству Божию и откроет перед тобою врата этого Небесного Царства. И ты, входящий в него, будешь знать доподлинно, куда ты входишь. Тогда для тебя откроется сегодняшнее твое ежедневное в Символе веры: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». «Воскресение мертвых», оно свойственно будет всем. А вот «жизни будущего века» – это будет свойственно тебе. Но тогда и сейчас, и здесь тебе надобно этим чаянием уже жить. Не просто воскресением, но жизнью будущего века. То есть вечной жизнью с Господом твоим Иисусом Христом в Его Царстве, будучи в Нем и с Ним, сыном Отца Небесного, исполненным вполне благодатью Святаго Духа.

 Поэтому-то и о таковых, которые вступают в ограду церкви и начинают жить церковной жизнью, апостол Павел и сказал, что тех, кого предуведе Отец Небесный, тех Дух Святый и предустави. То есть приуготовил к следующему этапу. А в конечном итоге тех, кого предустави, то есть приуготовил, тех и призва. И вот мы с вами первые два этапа не знаем, и не подозревали и не думали о них. И сейчас мы не очень вполне можем это как-то в себе достоверно сказать, что это так. Потому что это опытно еще не вполне открыто. Но то, что мы с вами призванные, что мы с вами жили в недавнем прошлом совершенно как светские и земные люди. И вдруг, оставив часть дел земных и светских, оставив часть людей, с которыми мы были в дружбе, или же в общении, мы вдруг вошли в церковную жизнь как в среду совершенно новую, как в деяния и действования своей жизни совершенно иные, чем те, которые были до этого. И как некую посвященность своих дней, и суббот и воскресения совершенно другому порядку жизни, чем мы раньше этому себя посвящали. Субботу вечер, или послеобеденное время, и в воскресное утро – этому ли мы посвящали себя, как мы теперь себя посвящаем? Нет же.

Вот эта-то перемена – это есть признак призванности. И кто из нас может сказать, что он не призван, если он реально сейчас в воскресный день стоит в храме, в то время как огромное количество народа во всей стране и в нашем городе, занято чем угодно, только не пребыванием здесь, в храме. Значит, мы призваны. Но тех, кого, сказал апостол Павел, призвал, кого призвать, тех «оправда». То есть значит от призвания, от благодати призывания нам надо идти к благодати содействия. То есть той благодати, которая будет нам содействовать, и будет оправдывать те наши святые действия, каковые угодны Богу. И тогда обнаруживается, что между «призва» и «оправда» присутствует и существует большой период – период перехода от одного этапа к другому. От одного прикосновения благодати призывающей до другого уже характера той же благодати, но характера ее прикосновения к нам иного. Если в первом случае она призвала нас, ввела и дала силы церковную жизнь начально осуществлять, особенно первые три года, то дальше она должна начать содействовать, то есть тем святым действиям нашим, в которых мы Богу угодны. То есть, через которые мы сподобляемся благодати Божией, и в ней и через нея соединяемся с Богом, или же обращаемся и устремляемся к Нему.

 Действительно внутренне, не по причине знания, не по причине своего сознания, мировоззрения христианского, а по причине внутреннего реального чаяния жизни будущего века, который здесь уже начинается. Вот этот-то переходный период оказывается, и есть, период, собственно говоря, особых трудов человеческих. Благодать призывающая сокрылась в сердце, и вот большинство народа, войдя в ограду церкви, оказываются, особенно в наше время сейчас, в нашей церкви. Это практически 99, 9-тых, мне так думается, людей находится в состоянии, в котором призывающая благодать сокрылась, и теперь ждет наших действий вслед за ней. Наших действий, которым она научила нас. И нашего устремления, которым мы познаем и узнаем по качеству содержательно житий святых, изучения церкви, и особенно из наставлений подвижников, как надобно жизнь жить.

 Но от этого наставления к практическому исполнению надобно совершить великий переход. И этот переход – это переход твоего сознания. Это переход твоего сердечного чаяния. Это переход твой воли, волеизъявления, в воле действования, в воле пребывания. И наконец, это переход, в котором дух твой совершает нечто иное, чем он в себе имеет и в себе содержит как дух падшего естества человеческого. Схвачен узами самоугодия мира сего, узами дьявола. И вот теперь из этой схваченности, из этой темницы духа, в которым ты, к сожалению, сегодня пока весь только эти узы духа и совершаешь в своей жизни, тебе надобно вырваться из них, получить свободу. Сами мы это делать не можем, только Сам Дух Божий, сама благодать Божественная. Та нетварная Божественная благодать, про которую: сегодня память Григория Паламы, про которую он как раз явственно, твердо утвердил. В которой утвердил нас, всю церковь как в благодати Божественной. В этой-то благодати нам надобно утвердиться.

На это необходимы условия сугубые, в которых удобно стяжать благодать. И на это необходима еще и подвижническая, или аскетическая жизнь - действия святые, которыми собственно благодать стяжается. То и другое и доставляет нам многодневный пост. Поэтому Рождественским постом надобно будет не просто войти в него по названию: «вот, мы теперь в пределах Рождественского поста. Не только по минимальному действию, которое обычно христиане совершают. Это отложение всякой скоромной пищи. Но важнее и глубже должно быть еще и всякое отложение, а как минимум, воздержание от того, что есть прихоти и похоти страстей наших. Есть вожделения и движения грехов, не вполне исповеданных, и поэтому продолжающих быть в нас. Старых грехов, или прежних, или вчерашних грехов, которые ты уже наделал, но которые по своему обыкновению имеют способность втягивать тебя в продолжение этих греховных поступков, чувств и мыслей. Вот от всего этого прийти в освобождение от страстей, воздержания, и от устроения своего падшего, прийти в сокрушение. И тогда, Бог даст, может быть в какой-то из дней Рождественского поста коснется тебя благодать, и ты переживешь покаяние. Покаяние, в котором все твои человеческие труды в итоге вкупе вдруг совершатся, обретутся в прикосновении к Божественной благодати. Она и ею исполняется и совершается в сердце покаянное чаяние Бога в покаянном отрясении от всего, что отделяет и разделяет тебя с Ним. И в покаянном, глубоком, искреннем вожделении твоей Божественной любви к Богу твоему. И тогда будет очищение.

Призвав нас в ограду церкви, большинство из нас прежде, и в самой ограде продолжая совершать предуставление, то есть приуготовление к стяжанию Святаго Духа. Что же было предуставлено? Господь сказал той же самарянке, что будете теперь отныне «поклоняться Богу Духом и Истиною». Так значит в нас предуставлена способность совершать это, благословленное Богом, Христом. И открытое и сказанное самарянке. Поклоняться Духом и Истиною. Но Богу поклоняться невозможно, кроме как самим же Богом. И поэтому без Его благодати и без Его вспомоществования это невозможно делать. Поэтому-то и поклоняться Духом - да, своим человеческим, но исполненным Духа Божьего. Поклоняться истиною - да, своим знанием всего Евангелия и Священного писания, своим ведением и знанием может быть всех учений и догматов церковных, своим знанием всего порядка церковной жизни. Но теперь, если это Истина, то исполненными, опять же, благодатью. Не просто своим и от себя, но исполненным благодатью.

Потому что «своим и от себя» даже в религиозном чувстве - весь Ветхозаветный народ это делал и исполнял. И в итоге среди Ветхозаветного народа одни явились как книжники фарисеи и садукеи, про которых сказал Господь: «ваш отец –дьявол». А они ведь думали, что они поклоняются Богу истиной, зная все учения церкви и зная все учения Священного писания. Одного они не имели. Знать-то знали, но не имели – благодатного соприсутствия с ними Духа Святаго. Хотя и вроде бы искали быть с Ним и Ему. Не ведали они и потому, что поклоняться надобно духом, исполненным благодатью Духа Святаго. И множество, даже ученики Христовы, которые ходили с Ним, во многих из бесед с Ним обнаруживаются как совершенно не ведающие и не сведущие, и даже не слышащие, что говорит им Господь. Много раз мы в Евангелии встречались со словами: Господь нечто сказал, или что-то сделал, а про учеников говориться: «и они не поняли Его». Потому что не имели, чем понять. Это-то ученики Христовы. А уж что говорить о тех, которые толпами ходили за Христом, как, как бы верные Ему последователи. А уже если не о них, так об остальных, которые множественным числом пребывали и наблюдали за Христом, и, оставив все свои дела, окружали Его во множестве. Не знали, не умели поклоняться Духом и Истиной. В итоге кончилось тем, что Бога Своего воздвигли на крест, распяли. Более того, не получив того, чего от Него ждали, начали возмущаться, досадовать, больше того: гневаться, ругаться, плеваться, обзываться, и всякие разные непотребства совершать перед Христом Господним Тому, который пришел их спасти.

 Поэтому-то Господь и сказал самарянке: «поклоняться будете теперь Богу, то есть Отцу Небесному, - Духом и Истиной». Духом Божиим, Святым Духом. А Истиною – про Себя сказал: «Я есмь путь, истина и живот». Поэтому, когда говорит апостол Павел: «предустави», - то есть приуготови нас. Прежде чем ввести в церковную ограду, а затем, в церковной ограде приуготавливая к тому, чтобы войти в состав пребывающих в доме церкви. Речь идет о предоставлении, то есть приуготовлении нашем всех трех: приготовлении нашего поклонения, - способности кланяться Богу из внешнего поклонения. Вот мы сейчас все с вами это совершили. Пришли на службу, слушали пение службы, чин весь службы, кланялись, становились на колени в каких-то местах. Великим постом очень много будем поклонения класть. Это внешнее поклонение. И дома кланяемся.

Но есть еще поклонение сокрушенного сердца. А есть еще поклонение сердца сокровенного. Кто научит нас второму и третьему, если не Сам Господь? Да, церковные наставники, да, святые угодники в своих трудах, они об этом говорят и скажут. Но непосредственно исполнить это никто научить из вне не может. Этому можно научить только изнутри. Но до «внутрь» доходит к нам только Дух Божий. И тогда только Он может этому научить первично. А затем подхватимся мы, и через Него еще и благостью Христа нашего, в которую мы причащаемся Его Тела и Крови. И тогда это тоже внутреннее наставление, научение нас как раз этому поклонению. Поклонению сокрушением, и вслед за этим покаянием. А в конечном итоге в покаянии поклонение в сокровенном сердце человека. Да, к этому надо нас приуготовить. Значит, нечто такое таинственное совершается с нами прежде, чем мы вошли вообще в церковную жизнь. Но мы теперь уже вошли в нее. В этом мы уже многие годы, кто 10, кто 15, кто 20, кто-то и 30 и больше лет, и уже больше 35-ти лет пребываем в церковной жизни. А значит, в этой жизни постоянно научаемы Духом Божиим к тому, чтобы войти в дом церкви. Пребывая в ограде, войти в Его дом, дом Отчий. Но это значит: во Христе исполненные Духом Божиим. К этому же нас тоже надо приуготовить.

 Человеческое падшее естество не хочет и не способно, и не собирается соединяться со Святым Духом, даже вообще и знать Его не хочет. Значит, надо что-то в нас такое отыскать, которое захочет знаться со Святым Духом. Кто это может сделать? Только Дух Божий и может. Он-то, ведающий все сокровенные наши внутренние дела, и может найти и отыскать в нас то, чем мы можем быть обращены к Нему, к Святому Духу. И в этом-то Своем ведении Духа Божьего нас с вами, Он, мимо всего нашего падшего устроения, прямо обращается к той части нас, которая способна откликнуться именно на Него. Ну, в обиходе мы это, чтобы как-то услышать, о чем я сейчас говорю, мы знаем с вами очень хорошо, чисто в таких душевных своих отношениях друг с другом. Например, в дружбе с кем-либо, или же в некотором таком: симпатии к кому-либо, мы на его прикосновения точно откликаемся своей симпатией. На его призыв, или на его призвание, зовет он нас, там, по имени, мы точно откликаемся именно ему особым образом, как другу. Муж откликается на зов своей жены, как к жене. Жена на слово своего мужа как мужа. При этом все остальные, как бы там нас не звали, если они не друзья, и не муж и не жена, то мы не откликаемся так, как мы откликаемся на первых трех.

Значит, подобным образом, если мы стоим сейчас в храме церковном, у нас есть способность откликнуться на зов Самого Духа Святаго. Есть нечто в нас, которое откликается на зов Святаго Духа особым каким-то внутренним, сокровенным чувством, которое, нельзя сказать: ни симпатия, ни чувствование. Но то не сказуемое, чем откликаясь, человек уже слышит те звучащие его речения Святаго Духа, и наполняет этим своим откликом и все Евангелие, и содержание службы, и труды святых отцов, наставление их. Наполняет этим откликом. Этот-то отклик, эта способность и должна быть предуставлена. Она предузнается Отцом Небесным, и должна быть предуставлена Духом Святым. Если мы уже сейчас с вами в ограде церкви, значит, она уже найдена Отцом Небесным, уже призвана Духом Святым. А теперь, когда Он сокрылся в нашем сердце, требуется, чтобы мы эту свою способность откликаться на Его, Духа Святаго зов, на Его действия благодати. Эту свою способность, как самую драгоценную возможность нашего дальнейшего воцерковления, не только берегли бы в себе, не только помнили бы о ней, но и развивали бы ее. Поэтому «предустави» не только способность поклоняться, но и предустави способность откликаться на Духа Святаго.

А дальше говорится: «поклоняется Духом и Истиною». Третье: это значит надобно еще и «на Истину». Истину узнать. Значит, предуставляет и приуготавливается в человеке та способность, по которой он начинает искать Истину. Пройдя через множество разных учений, образов жизни, всяких разных предложений, которые современная человеческая как религиозность, так и человеческая культура, предоставляет нам очень много всего. И многие из нас много через что бы, наверное, прошли. Но нигде не нашли удовлетворения. Чего-то такого искали, не зная сами чего. Но то, что должно составить в итоге жизнь нашу – это мы искали Истину. Это мы искали тем внутренним нашим свойством, который на Истину Христову, или на Христа как Истину, способно откликнуться. Значит, на живого Христа, говорящего нам в Евангелии Свои наставления и заповеди, способны услышать эту заповедь, как живое слово Господа. И эту истину заповеди принять как свою жизнь. И эту-то способность и находит Дух Святый в нас, и теперь готов ее укреплять.

 Но вот тут, в периоде от призывающей благодати к содействующей, все зависит от нас с вами. А здесь вступает в силу та самая свобода, которую человеку дал Бог Своею все-совершенною, то есть бесконечною любовью. И в этой бесконечной любви, где Он нас с вами любит, ничем нас с вами не обременил: никакими требованиями, никакими законами. Он дал свободу, в которой ты можешь поступать, как ты хочешь, вплоть до того, что ты можешь даже отвергнуть Бога своего. Что мы сегодня видели на протяжении целых 90 лет советского безбожия Ты можешь даже ругаться на своего Бога. Ты можешь даже войти в состав противников Бога. Такова страшная свобода, которая дана нам с вами. Но вместе с этим ты свободен откликнуться навстречу Богу твоему, устремиться к Нему, соединиться с Ним. И вместе с Ним восходить до Небесного, вечного жительства в Царстве Его Небесном. Вот какую свободу ты имеешь. И в этой-то свободе Господь имеет некое, по отношению уже к нам с вами чаяние, что ты откликнешься на Него, как на Истину, а значит, на Его заповеди, на Его Евангелие, на Его прикосновение к тебе множеством текстов и содержания как богослужения, так и молитв святых, которые святые отцы нам даровали в обилии. Канонов, акафистов, псалтири, молитвословий самых разных.

 И опять одно дело истину познать своей образованностью, значит, интеллектуальными разными дарованиями. Совсем иное дело истину узнать сердцем. И третье - когда ты истину узнаешь волею и духом. Поразительно, среди святых угодников, которые прославлены в церкви святой, а значит еще и множество таких, которые не прославлены, есть огромное количество людей, которые называются «простецы». То есть люди, которые не имели никакого образования: ни светского, ни церковного. Множество из них - прославленные угодники Божии. А какое же количество, особенно какое именно среди простецов, какое же число не прославленных на сегодня, пребывающих в райском жительстве? Они откликнулись на истину сердцем своим. А те, которые пошли за Господом, откликнулись своим духом и волею своею, продолжая оставаться такими же не образованными и не способными в каких-либо богословских разговорах и диспутах что-либо там, говорить, и тем более чего-либо, или кого-либо побеждать.

 Проходят они сквозь множество людей, живущих на земле, в какой-то сокровенной тишине своего дивного устроения, в котором знают прикосновение Истины к себе. И эта Истина делает их свободными. И в этой свободе они живут всем тем, кем является сама Истина - то есть Христос. А Он является самою жизнью. И за Истину непременно даруется жизнь. Но имеющий Истину и жизнь, тогда становится на путь умножения и усовершения и того, и другого. И тогда движителем Его в этом случае, я говорю сейчас о том составе нас с вами, которые в ограде церкви сейчас живут, и которые дальше собираются идти в Рождественский пост. Говорю о том, чем и как мы с вами там в нем будем идти. Тогда мы будем идти ревностью Духа, развивая в себе духовную ревность. Ревностью собственного духа человеческого, который ищет поклоняться духом и Истиною, но при этом уже имеющий опыт прикосновения к нам благодати, которая делает нашу ревность уже духовною, то есть в некотором роде свыше освященную. И ею уже идти.

И тогда вопрос: что же есть такое ревность духа, и ревность духовная? Что есть то, и что другое? Ну, когда мы говорим о ревности, то естественно - о ком. И второе: когда говорим о ревности, естественно - о чем. «О ком» - это значит ревность наша обращена к живым существам, к людям. Первая – ревность о тех, делать жизнь с кого. Эта ревность известна всем людям земного шара. Каждый из нас с вами, будучи еще не верующим, тоже в этой ревности «делать жизнь с кого», еще подростком зачитывался разными книгами о выдающихся людях истории, культуры, и разных областей, которые для нас с вами были близки. Кто-то в области наук, кто-то в области искусств, кто-то в области ремесла. Ревность о тех, делать жизнь с кого. А вторая, когда мы с вами пробудились в церковную жизнь, появилась ревность к святым, к их облику, к их жизни. И в этой ревности к святым, вместе с нею сначала как маленький начаток, а теперь, когда уже в переходном периоде мы с вами призваны к чему-то другому, большему, появляется внутри этой ревности к святым третья ревность уже непосредственно к Богу. Счастлив тот из нас с вами, кто на каком-нибудь 20-ом, или 30-ом году своей церковной жизни, в период своего переходного состояния возревновал о Боге.

 Мы сейчас с вами читаем книгу иеромонаха Симеона Афонского, в которой он говорит о том, что ревность о Боге и любовь к Богу обнаруживается в деяниях человеческих очень просто. В нем появляется внутренняя тяга к молитве Иисусовой. То есть к тому, чтобы называть Бога своего по имени Его. И в имени Его узнавать Бога своего. И в конечном итоге через имя Его, и в имени Его, в глубинах сокровенного сердца своего, призывающего имя Господне, иметь явление Бога в имени Его нам. Поэтому с какого-то времени появляется у человека на этапе его переходном потребность в молитве Иисусовой. В наше сегодняшнее время, время великой смуты, которая Небо с землю перемешивает, и выставляет и выдает нам как некое, как бы святое, но земное действие. Никак по другому разобраться во всем этом окружающем миропорядке невозможно, кроме как если Сам Бог не будет тебе помогать.

Самое близкое, и живое, и непосредственное участие Бога с нами есть имя Господа нашего Иисуса Христа. Поэтому-то во всем Евангелии так много раз об имени Своем Господь говорит. Не только о том, что оно имеет силу, власть: «именем Моим будете бесов изгонять, именем Моим будете исцелять, именем Моим многие чудеса будете творить именем Моим». Но и множество других обстоятельств, в которых применяется само имя Божие. А святые угодники, которые знают исисихию, то есть безмолвие, они знают о том, что именно в имени Христовом открывается Сам Бог в глубинах кающегося и в сокровенности исполняющего это имя в сердце своем человека. И тогда этим именем совершается восхождение на третье Небо, на Седьмое, на Пятое, на четвертое. С этим именем исполненный человек, еще не отпущенный с земной жизни, но вознесенный на Небеса, этим именем провождается затем по раю, и кланяется Богу непосредственно там, в раю, водимый ангелами и Матерью Божией. Вот что такое ревность к Богу, в имени Христовом совершаемая человеком. Поэтому, видите как: сначала «ревность о ком», идет к тем, кого, делать жизнь с кого, уж насколько ты сам к этому готов. А затем она открывается как ревность к святым в их жизни, к их облику. И наконец, разворачивается и раскрывается, как ревность к Богу в Иисусовой молитве.

А вторая ревность, ревность о чем? Она, как и где происходит? Ну, естественно, она совершается в обеспечении, прежде всего, самой земной жизни человеческой. Поэтому человек, каждый из нас с вами ревнует здесь о том, чтобы удобно, обширно, творчески, всяко разно устроить свою приятную земную жизнь, исполненную там, и зарплатою, и жильем, и едою, и разнообразием знакомых, друзей и всякое такое. Это первая ревность «о чем». Вторая ревность об обеспечении своего развития. Особенно это свойственно всем родителям. Ну, больше, правда, мамам, иногда отцам. Но именно о развитии своих детей. Сегодня кто только не занят этим. В подростковом возрасте и в юношеском возрасте мы с вами ревновали и о собственном развитии тоже, пока не пришли в некое зрелое состояние, в котором уже просто живем, и не о каком развитии собственно уже дальше не помышляем. А, тем не менее, внешние условия продолжают нас все равно подвигать к тому, чтобы мы развивались дальше.

 В чем мы можем развиваться? Ну, в развитии физическом – ясно. Это детство было. В развитии профессиональном – да, это и до сих пор кто-то продолжает в этом плане быть ревностным. Ну, к 40-ка годам, к 50-ти годам многие из нас с вами уже перестают об этом ревновать. Но зато учреждения, государство, и вся система, в которой мы работаем, кто в образовании, кто в науке, кто в производстве, они ревнуют о нашем дальнейшем развитии профессиональном. И поэтому заставляют нас проходить разные аттестации, учиться, и дальше обретать опыт. Хочешь, не хочешь, а придется делать. То есть развитие профессиональное. Но есть перед этим великое развитие трудовое, которое сегодня, к сожалению, практически исчезать начало. Дети, и мы уже с вами - некое поколение, которое не имело трудов. Сразу были обращены в профессиональное развитие. А в трудовое не были поставлены. И в итоге сегодня профессионал может жить только лишь чаяниями своих профессиональных дивидендов. Стимулы все – это профессиональная успешность. А трудовых навыков и способности держать дело внутри данной профессии у человека вдруг оказывается, нет. И поэтому, вроде бы и семь пядей во лбу, и всему научен, профессионально, казалось бы, и в знаниях, и в некотором опыте. А вот держать дело чисто трудовыми своими усилиями, и трудовыми способностями, оказывается, не способен. Потому что сегодняшнее поколение не развивается в трудовой сфере.

 Но помимо трудового развития также, тут же появляется нравственное развитие. Это развитие всего добра в человеке, тех самых призваний жизненных, которые Бог даровал человеку при его творении. Пять жизненных призваний, первейшее из которых есть призвание религиозное, обращающее нас к Богу. Второе призвание – патриотическое, или гражданское, которое обращает нас в среду своего народа и в среду своего Отечества. И дальше три призвания, которые образуют семью: супружеское, родительское и важнейшее из основополагающих призваний, с котором каждый из нас с вами рождается – это призвание сыновнее, дочернее. Вот это то самое нравственное добро, и та нравственная основа и суть, которые вложены Богом в каждого человека. Вот здесь, в этом, в этих пяти призваниях: где, как, когда происходит развитие? Сегодня фактически нигде и никак. Школа отобрала способность к этому, возможность этого развития, потому что изъяла детей из семьи. Дети в семье только лишь обеспечивают свои биологические и душевные потребности. А развитие в призваниях нигде сегодня почти не происходит, потому что перебит ребенок, подросток, молодой человек, и тем более взрослый даже нынешнего поколения, все перебиты развитием профессиональным. А если даже вдруг обнаруживается, что в трудовом своем, в трудовых способностях вообще никакой, он все-таки пытается удержаться на работе за счет профессиональных своих достояний. А уж о нравственном, о патриотическом мы сегодня можем говорить только лишь о поколении, которое: вот мое поколение, и поколение старше меня. Поколение, которое идет за мною, здесь уже много-много меньше нравственного, или патриотического призвания. А поколение, которое сейчас растет, вон, они маленькие, кто в них это патриотическое призвание развивает? Никто. Нравственное развитие - важнейшая часть, без которой невозможно устоять в духовном. А дальше идет духовное развитие.

Таким образом, ревность о чем? Об обеспечении нашей жизни. Для этого надо обеспечить условия, средства и окружение, в котором мы живем. Ну вот, второе – это обеспечить развитие собственно каждого человека и всех, кто рядом с нами. Физического, профессионального, трудового, нравственного, и наконец, духовного. И третье – обеспечить надобно в ревности дело нашего спасения. Не только ревность о самом спасении, но еще и ревность об обеспечении самого этого спасения. К сожалению, сегодня знающие о необходимости спасения в церкви – почти все. Ищущие спасения – это уже много меньшее число. А желающие обеспечить свое спасение и ревнующие об обеспечении своего спасения – это вообще единицы остались. Рождается человек, и с самого младенчества уже видно, о ком ревность у него, и о чем ревнует он к…?.

 К сожалению, сегодня так семьи устроены, что когда младенец, а потом ребенок до 7-ми лет живет в своей семье, то вот это «ревновать о ком, делать жизнь с кого», вся сбивается различными интересами домашних. В одном должны быть все домашние соединены. В том числе и вместе со своими, не только родители: отец и мать между собой, но и особенно бабушки и дедушки, особенно прабабушки. Все должны быть об одном. И если они об одном все соединены, то тогда неважно, делать жизнь с кого. Можно делать жизнь с мамы, можно делать жизнь с папы. Ну и что, о чем мама, о том же и папа, о чем папа, о том же и мама. Можно делать жизнь с бабушки, потому что о чем мама и папа, о том же и бабушка. О чем бабушка, о том же, и мама и папа живут. Можно жить и с дедушкой, с дедушки делая жизнь. Потому что он, тем более тоже, о чем все трое предыдущих. Много таких семей? Не получается ли сегодня совсем противоположная картина? Ревность мамы по отношению к своему малышу одна, и об одном в нем. Ревность папы совсем о другом. Ревность бабушки о третьем, ревность дедушки о четвертом. А если там еще и прабабушка есть, так это вообще - кричи караул.

 И у всех у них одинаковая есть ревность – ревность о том, чтобы ребенок был именно лично с ними. А в том, какие они – они, оказывается, все разные. Все не согласованные: ни по смыслам, ни по характеру своей жизни, ни по путям жизненным, ни по взглядам, ни по мировоззрению. А так как каждый из них хочет осуществиться в ребенке, или с ребенком осуществиться в своих прихотных желаниях и чаяниях, то тогда каждый тянет дитя на свою сторону. И тот, который должен бы научиться «делать жизнь с кого», сначала растерялся: с кого же из них это делать-то. Ну, а они, взрослые, помогли. Бабушка его улюлюкала в своих симпатиях и обнимках, мама его утащила своей едою, устроила ему такую богатую еду. Папа утащил своими развлечениями. Тут дедушка еще появился своими политическими взглядами. И вот теперь ребенок растащен на все пять удовольствий. В итоге ревность «делать жизнь с кого» теряет ориентир. И сбитый с толку ребенок, вступая еще и в школьную жизнь, где вообще еще его увлекают во всякие профессиональные дела, окончательно теряет всякое чувство ценности нравственного, и тем более духовного, и оказывается в конечном итоге не способным не только свою жизнь обеспечить, но тем более жизнь семьи. А уж тем более жизнь Отечества. И теперь в церкви - жизнь самой церкви.

Правда, Господь сказал, что пойдите на перекрестки, и найдите там всех больных, хромых, глухих, немых. То есть по всем отправлениям своей ревности никчемных людей. И призовите их. И действительно: именно с этих перекрестков вдруг нашлись не все, но какая-то часть, которая, оказывается, ревнует о святых. А от них способна потом взойти в ревность о Боге. И при этом обеспечение свое, ищут обеспечения своего развития духовного, а в нем непременно нравственного. И через нравственное опять в духовное. И в конечном итоге, оставаясь в духовном, возрастать дальше в этом своем развитии духовном до третьего желания и стремления – стремления о спасении. И уже ищут обеспечить это свое спасение теми средствами, теми условиями и тем окружением, которое будет споспешествовать их спасению.

 Обнаружили ангелы таковых людей на перекрестках. То есть людей, выброшенных из общества. В общем-то не сумевших в обществе устроиться. Мы с вами полагаем, что это как-то у нас какие-то несчастья произошли, те, или другие, какие-то там нестроения в жизненных путях. И поэтому какая-то часть из нас в общем-то в жизни как-то не очень в социальном плане устроены. Со стороны самих светских людей мы очевидно видны, как люди, вообще-то: ну, в основном церковные люди – это люди, мало способные к светской жизни, и вообще мало приспособленные к общественному бытию. Про которых даже Сам Господь сказал, что сыны мира сего сильнее и богаче дарованиями, чем сыны Божии. А в действительности, оказывается, все совсем по другому. Просто ревность человеческая, религиозная, обращающаяся благодатью к Богу и в церковную жизнь, оказывается сильнее, и захватывает все силы ревнования человека в эту ревность о церковном, и о Божьем, и о Боге.

 Так, что в итоге все остальные ревности: профессиональная, общения и прочие: семейные, и даже государственные, все эти ревности переходят на второй план. А какие-то из них вообще делаются совсем не нужными, отбрасываются. А какие-то едва-едва только лишь, влачатся ради просто сохранения неких условий для существования. Для светского человека не понятен, что оказывается, не выброшенный он был, каждый церковный человек, из среды общества, а сам вышел, потому что ревность его позвала в другую жизнь. Ревность духовная, и ревность нравственная о святых, позвала его в новое окружение. Но для этого надо было выйти из прежнего окружения. Он и вышел. А те улюлюкают и говорят: «ой, ни к чему не способный. Ты не наш, ты не нашего вообще поля ягода, ты - белая ворона среди нас, и ты вообще человек, такой, чмошный. Ничто тебя высоко не ставит среди нас. Ни одеяния твое не видно, ни машины ты какие-то особые там, не покупаешь. Чего ты живешь вообще на земле»? Откуда светскому человеку знать о том, что вошедший в ограду церкви, и тем более продолжающий в ней, в ограде церкви двигаться в дом церкви, живут ревностью новою. И этою новою ревностью они все предыдущие ревности просто оставили. И в этом их особенность, в этом их высота, в этом их красота. И в этом их залог будущего счастья, потому что этою ревностью они в конечном итоге окажутся победителями. Чего? Всей жизни и всех времен жизненных, потому что войдут в вечность жить уже в Царстве Небесном.

А сохранившиеся при разных ревностях земных, они тоже войдут в жизнь вечную, но только не в жизнь, а в муку. Вернее, в вечность тоже войдут, но только войдут в муку. И там вот, когда это произойдет, после Страшного суда, там эта очевидность, кто же здесь какой ревностью жив, и кто почему таким худым видим образом, или же наоборот, весь из себя красовульным, является. Не скорби́ о том, что ты хуже, чем соседка, или сосед твой. Не горюй от того, что у тебя какая-то успешность на работе из года в года все какая-то такая, не вполне совпадает со смыслами и с ревностью всех окружающих тебя сотрудников. Не печалуйся от того, что все вокруг начинают все больше и больше на тебя поглядывать и помахивать рукой: «А, с ним что-то случилось». Живи той ревностью, которая в тебе родилась. Ибо она родилась не тобою, и не мамой и папой. Она родилась свыше, от Самого Господа. Этою ревностью живя, иди и стяжай в своей жизни для обеспечения своего духовного и нравственного развития уже те необходимые условия, в которых эта ревность духовная легче всего произрастает. Обретай те необходимые средства, каковыми эта ревность духовная стяжает благодать Святаго Духа. И вращайся в том окружении людей, которые, также как ты, ищут быть спасенными в вечном царстве. Ищут этой вечной жизни.

Да, таких в итоге ты обретешь совсем немного. И все больше: чем дальше ты будешь идти, тем больше, чем дальше будешь идти к дому церкви, и входить уже в него, тем ты будешь видеть, что число людей твоего окружения вообще сузилось до двух, трех человек. Но зато как умножились средства, какими ты теперь стяжаешь благодать. И какие, совсем не светские, и не мира сего условия в конечном итоге стали твоими условиями, и ты вполне ими доволен. Дом – а не пойми какой. Самый маленький, самый такой, не видный, еда самая простая. Одежда – ну, аккуратная, конечно, но самая-самая простая, да и то их одна, две. А то и глядишь, у кого-то и вообще одна.

 На Афоне я встретился с разными вариантами одежды. Это просто удивительно, конечно. Когда зайдешь в один монастырь, и вдруг среди множества монахов вдруг обнаруживаешь, как у одного из монахов, до сих пор это так перед глазами. Ну, шел мне навстречу, там, да, поклонился мне и пошел дальше. Ну, я его провожаю. А сзади, смотрю, что такое? У него на попе ряса его совершенно истерлась, и образовалась большая дыра, диаметр которой где-то сантиметров 50. Это значит, по всему диаметру такая, 50 см дыра. И он, когда садится, а там, сзади, под нею видна: ну, чтобы не брюки были там, он еще какую-то там тряпку на себя на пояс сзади одевает, чтобы не совсем вот, было так открыто сзади. И по бокам бахрома вся эта торчит. И это не потому, что он, как нынешние хиппи, разодрал эту свою рясу сзади. А потому, что она стерлась. И только после этого начинаешь смотреть на саму эту рясу. Она такая старенькая, что она должна бы полезть уже и спереди везде. Но еще не полезла. А вот сзади, где он сидит, она уже вся разодралась. Вот вам какое одеяние. Там на Афоне я нигде не видел этих, как у нас в некоторых русских монастырях, эти рясы, подрясники, клобуки из шелковых тканей, там, из каких-то таких блестящих, красивых таких полупрозрачных черных тканей. Этого ничего там нет.

 Как и мне дорого было вообще имя нашего, из Волгограда, старца Тихона, и как хотелось побывать там, где он подвизался. И я помню первую свою поездку на Афон, и желание непременно побыть рядом на том месте. А он как раз является духовным отцом и родителем старца Паисия. Паисий был у него учеником, у старца Тихона. И вообще от старца Тихона целый ряд афонитов пошло. И вот мы пришли с Алексеем Обуховым на место, где лачужка, келья старца Тихона. Никого нет, тишина. Келья заколочена. Ну, во-первых, сама келья вообще –такой маленький домик, старенький, такой убогий, хотя при этом по Афону уже есть некоторые евро уровня кельи для одного монаха. И заглядываю внутрь. Я думал, что я сейчас там увижу там, какой-то выдающийся иконостас там, который обнаруживает его любовь к Богу: прямо вот блестящий, сверкающий, еще какой-то такой. Я ничего этого не увидел. На месте иконостаса какие-то старенькие, старенькие бумажные иконочки. И то их тех, всего лишь три, или пять, больше нет. Потом я спрашивал монахов: «а куда делись все иконы»? А мне говорят: «как куда делись? Никуда. Они все там». Я говорю: «ну их там всего три, или пять». – «Ну, всегда так было». – «И что, отец Тихон молился на эти иконочки»? –«Ну да». И то недоумение, с которым мне отвечал монах, мне только потом стало понятно, что для него это нормально, а для меня, потому что я человек из светского церковного жительства, пришедшего со своими ожиданиями, было просто это некоторым сокрушительным откровением вообще увидеть такую жизнь таких высоких монахов. Вот что делает ревность духовная.

Поэтому конечно, мы сейчас, смотрите, вон все, кто лучше другого одетый. Там вот некоторые даже с некоторой ревностью на дорогую одежду, видно прямо. Так вот знайте, если мы дальше продолжим с вами искренне быть Рождественским постом, то глядишь, из поста ты выйдешь, уж утратив эту ревность со своей одеждой. И как это будет чудно, потому что ревность одна заменится ревностью другою, и вытеснит первую. И в итоге, когда-то сверкающая, вся из себя, быстрая и легкая Татьяна Григорьевна придет в храм, едва-едва на ножках своих, едва носящих ее, из ревности к церковной жизни. Придет и здесь останется. Подозревает ли сама Татьяна Григорьевна свою такую предстоящую участь, если она останется верная в ревности духовной? Нет, не подозревает. А мы за нее помолимся, и так с ней будем. И она будет рада и счастлива, что так с ней произошло, хотя все вокруг ее родные и близкие будут говорить: «ты, что? Ты совсем? Ты что, из ума вышла»? А она будет говорить: «да нет, я вас всех люблю. Но больше всех люблю Бога. И поэтому сейчас с Ним», - ревностью духовной исполненная. Вот что такое жизнь предстоящего Рождественского поста.

Ну вот, и чтобы мы с вами, пребывая в ограде церкви, не сделались таковыми, про которых апостол Петр в своем втором послании вдруг такие ужасные слова сказал. Как раз про тех, кто были призваны, были приуготовлены вроде бы в своих поклонении, и в том, чтобы иметь Духа Божьего, и чтобы к истине идти. Однако, с какого-то времени своего переходного периода повернулись вспять и пошли назад. И что тогда с ними сделалось? Или, может быть с нами с вами что-то начинает уже с такой же делаться на нашем 13-ом, 20-ом, или 30-ом году церковной жизни? Апостол Петр пишет в главе 2-ой следующие слова: «они, - то есть в церкви, в ограде-то живущие, как бессловесные животные, водимые своею природою». А природа вся повреждена, падшая природа. «Водимые своею природою, рожденные на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают. В растлении своем в итоге истребятся». В растлении своем истребятся. «Они полагают удовольствие во вседневной роскоши. Они срамники». Он имеет в виду: во ..? плотских своих вожделениях. Особенно чревоугодии, блуде, сребролюбии, «срамники, и осквернители». То есть, они еще в таком состоянии еще приходят на службы, сквернят службу. В таком своем состоянии еще и причащаются, еще и какую-то видимость некой исповеди обнаруживают, как бы исповеди. На деле-то вообще ничего не имея за душою доброго. Осквернители.

 «Глаза у них исполнены любострастия и непрестанного греха». Хотя внешне они могут быть учеными богословами, они могут прочитать все книжки про святых отцов, они очень могут любить «Святые не святые» книжку. И с удовольствием читают монаха Симеона. Но не подозревают, что исполнены непрестанного греха. А видно это всем окружающим, что они то досадуют, то ругаются, то обижаются, то злословят. Особенно когда друг друга сквернят всякими разными сплетнями, пересудами. «Непрестанного греха» исполнены. «Сердце их приучено к любостяжанию». То есть все земное они любят особенно. Ныне особенно - это зрелища. Уж ежели где-либо включился телевизор, то мимо пройти уже не могут. Сядут, пока не насытятся, не отойдут, не отлепятся. «Сердце их приучено к любостяжанию. Произнося надутое пустословие. Хотя произносят-то церковные тексты, произносят церковные смыслы, содержания, разговаривают о чем-то церковном. На самом деле является это все надутым пустословием, потому что сильно развит интеллект, и совсем не развито сердце духовное. «Они, - таковые, - уловляют друг друга, и уловляются сами в плотские похоти», и в конечном итоге в разврат. То есть весь порядок жизни у них становится одним сплошным празднованием. И ради этого празднования сплошной работой, чтобы заработать на это празднование. Столы накрывать, гостей принимать, именины справлять, церковные праздники торжествовать питьем да всяким пустословным веселием.

 «Избегнув скверн мира через познание Господа Иисуса Христа». Когда это произошло: «избегнув скверн мира через познание Господа Иисуса Христа»? Это произошло в призывающий период. Это произошло в следующий, после призывающего периода период переходный. Это произошло в первые 15, 20 лет церковной жизни. «Таковые опять, - говорит апостол, - запутываются в этих сквернах мира, и побеждаются ими». Потому что родные и близкие в конечном итоге оказываются сильнее. Потому что друзья, подружки и сотрудники на работе оказываются более убедительными в том, как хорошо и надобно жить. И в итоге когда-то избегнув этих скверн мира через познание Господа Иисуса Христа, теперь, спустя десяток, а то и десятки лет, опять запутываются в них, и побеждаются ими.

 И дальше апостол Петр говорит ужасные слова: «лучше бы им не познать пути правды, нежели познав, возвратиться назад от преданной ими святой заповеди. Но с ними случается по пословице: «пес возвращается на свою блевотину, и вымытая свинья идет валяться в грязи». Очень может быть, что мы не совсем, может быть, уж в таком плачевном состоянии обнаружим самих себя сейчас перед постом. Но нечто подобное уже начало быть, наверное, и может быть, и есть. Внедряется и входит в нашу сегодняшнюю жизнь, и постепенно начинает обладать нами. Не мы этим обладаем, чтобы отвергнуть и преодолеть, а оно начинает: скверы мира начинают снова обладать нами.

Но есть же другая участь. Есть другая возможность, есть другой состав людей, о которых, смотрите, что мы читаем, о чем мы молимся, и чем мы можем и говорить, и что мы можем сами в себе самих чаять. «Что Ти принесу, или что Ти воздам, Великодаровитый и бессмертный Царю, щедрый, и человеколюбче Господи, яко привел еси на конец года сего, обращение и спасение души моей строя. Ты Сам покрывай, сохрани мя от всякого сопротивного обстояния Божественною твоею властью и неизреченным человеколюбием и силою».

 «Ты Сам»,- значит ревность мою духовную и ревность нравственную поддержи. И ревность трудовую заколи и укрепи Сам, дабы не своим образом, и не от себя по человечески я бы совершал эту жизнь к Тебе. А Ты, кого я не могу знать по человечеству своему, но Ты, как Бог, к Себе привлекая, Сам утверди во мне Свою Божественную жизнь твоею Божественною властью и неизреченным человеколюбием и силою. И осени меня при этом светом лица Твоего. Особенно там, где кто-либо из нас возьмет имя Иисусово, и начнет его совершать, и в имени Иисусовом начнет сначала проявляться сила, поддерживающая нас в том, чтобы это правило Иисусовой молитвы совершалось бы, не опускалось бы, и не отодвигалось бы в разные стороны, и не распутывалось, не рассеевалось бы. Сначала будет поддерживать этот свет Божий, а потом все более и более взгревать в нем собственно саму ревность к каждому слову этой молитвы. А затем, Бог даст, и начнется некое явление силы совершения этой молитвы, когда появится молитва сама по себе, движущаяся в сердце человеческом.

 И вот это состояние, до которого добрался: помните, вчера мы читали книгу иеромонаха Симеона Афонского, где он о себе описывает, что когда он достиг этого момента, когда молитва самодвижная вдруг начала сама происходить в его сердце, он обратился к отцу Кириллу Павлову, к своему духовнику, и спросил: «как это? Что это»? Отец Кирилл сказал: «хорошо это, ибо теперь у тебя, наконец, началась духовная жизнь». И тогда он встрепенулся: «а что же было до этого»? А до этого было только лишь приуготовление к ней». Так вот, может быть и у нас с вами когда-то начнется такая духовная жизнь. При этом, смотрите, монах Симеон прямо сразу после этого пишет: «так это же и есть, значит то, чего назначен каждый христианин, ибо с этого момента, когда самодвижная молитва Иисусова начнет деяться в душе и в сердце твоем, ты, собственно, духовною жизнью начнешь жить. И тогда твое название: «я христианин» будет оправданным. Ты действительно христианин, то есть человек новый, исполненный новою жизнью, жизнью по благодати.

 «Осени мя светом лица Твоего». И что дальше: «да принесу Ти благодарственные мольбы». Принести благодарственные мольбы Богу можно только по Божьи. Просто произносимые нами человеческие слова благодарности, конечно, тоже хороши. Но это все далекое приуготовление к тому, чтобы исповедать Бога Богом же. Ибо Бога никто не знает, кроме Сам Бог, и те, кому Он Себя откроет. И поэтому в этой благодати, которую Он дает нам, дарует нам, Он себя открывает. И тогда ты по ней и ею можешь тогда принести благодарственные мольбы. Они тогда будут угодны Богу, потому что они Богом же совершаемые в тебе. Поэтому и сказано: сначала «осени мя светом лица Твоего». А уже потом: «да принесу Ти благодарственные мольбы». И после этого смотрите что идет: «да благословлю имя Твое святое». А на литургии мы все время слышим: «и вся внутренняя моя – имя святое Твое». Вся внутренняя моя – имя святое Твое. Так это целый третий этап, четвертый даже этап получается. «И благословлю имя Твое святое». И дальше тогда уже: « тогда уже и прославлю, и славлю Пречистую Богородицу Марию, молящуюся за ны. Тоя заступлением убогую душу мою соблюди, Иисусе Христе, Боже наш. Яко свят еси, и препославлен во веки. Аминь».

Молитву, которую многие из нас вами не один раз читали. Но сегодня, и с сегодняшнего дня наверное теперь будут читать по другому, сообразуясь с ее удивительным содержанием этой молитвы. Рождественский пост зовет нас в осуществление этой молитвы. Поэтому у нас с вами два полюса. На одном полюсе все то, что сказал апостол Петр про часть христиан, которые совратились назад. А на другом полюсе вот такая возможность восхождения к Богу. С одного полюса Рождественским постом пойдем с вами к полюсу второму. Аминь.

32. Проповедь: Церковь печати Божией и Крови Господней

2016-12-04                                                  Протоиерей Анатолий Гармаев

 

Продолжительность: 1 час, 58 минут.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Всех причастников с принятием святых Христовых  тайн.  Вот, в руках моих книга «Сказания о земной жизни Святой Богородицы нашей». И отсюда немного: «в Божественном деле нашего спасения все было облечено тайной. И эта тайна сокровенная от века и от родов в Боге благовествованием Святаго Духа была возвещена сначала на земле церкви Божией. А отсюда уже сделалась известна началам и властям Небесным, явив собою многоразличную премудрость Божию. Ангелы и пророки в недоумении испытывали эту тайну, но не могли проникнуть ее. Таким сокровенным характером запечатлено было и посвящение Марии на служение Богу при введении Ее во  храм.

 Она, - и вот здесь обратите внимание, -Она – плод пламенных молитв и долгих ожиданий, Дитя некогда царственного рода, при  достижении лишь трех летнего возраста должна была по обету родителей оставить кров родной, и на чужих руках жить при храме в подвигах молитвы и труда». Так начинается возрастание Пресвятой Богородицы до того момента, как Она сделается в итоге Матерью Господа нашего Иисуса Христа. Сделается по благовестию Архангела Михаила. Сделается таковой, когда Ей исполнится 15 лет. Итак, мы видим вехи возрастного развития. Первое – три года, которые Она вводится в храм Господень. Правда, по обычаю Ветхозаветной церкви это должно было произойти в двухлетнем возрасте. Но родители Ее, Иоаким и Анна, возжелали удержать Ее при себе, потому как после введения Ее в храм и исполнения своего обетования Богу, Которому и мать Пресвятой Богородицы Анна, и Иоаким, обещались в конечном итоге, что ежели даст Господь дитя, то они и посвятят Его Богу. И вот поэтому-то обетованию они должны были, приведя Ее в храм, там и оставить до Ее совершеннолетия.  То есть до 14 лет по Ветхозаветным установлениям, которые Бог дал Своему народу. И вот поэтому не в два, а удерживая Ее при себе еще хотя бы на один год, в три года они вводят Ее в храм Господень.

Затем идут возрасты Ее, вернее, годы Ее возрастания. А фактически – это годы Ее развития. Развития внутреннего и внешнего. Внешнего – это видимое, телесное развитие от младенца до отроковицы, затем до взрослой девицы. А вместе с тем и тот дивный облик Ея, и Ея Божеством осененный лик Ея, тоже имеет свое развитие. И проходит Она возрасты, которые указаны в Евангелии. Первое – это три года, затем в 14 лет Она посвящается и отдается в жены Иосифу. И будучи уже женою Иосифа, в 15 лет обретает благовестие Архангельское.

Затем, с этого времени идет время Ее развития до 30-ти летнего возраста Христова, когда Он уходит от Нее в 15 лет, плюс 30 с девятью месяцами, получается 45 с девятью месяцами, когда является Иисус, которого Она назвала Иисус, является уже Христом, Мессией, и открывает Себя как Бог, людям. Затем через 3 с половиной года крест Господень, и Она при кресте. И затем привознесение Его. И далее Ея жизнь земная продолжается, при кресте Она Свои 15 плюс 33 года – это 48 лет. В  Свои 48 с небольшим лет Она оказывается при кресте Господнем. И наконец, по совершении трех периодов по 24, в 72 года Она отходит от земной жизни в жизнь Небесную. Так в Священном писании и в Священном предании открываются возраст и развитие Пресвятой Богородицы. И тем самым в Ней, как в чистейшей из людей, открывается возраст развития и нас с вами. И как само развитие, то есть возрастание из одной силы в другую,  из одной славы Божией в другую славу Божию, происходило развитие Самой Матери Божией, так и должно происходить развитие каждого из нас с вами. Ибо в Ней мы все. В Ее развитии совершилось и должное развитие и наше с вами. В Ее предстоянии и хождении Богу и посвящении себя Богу, которое совершилось еще даже до Ее зачатия, и наше должно быть тоже посвящение Богу. Которое совершается, правда, не с самого зачатия нашего, и даже не с самого рождения нашего, к сожалению. А для большинства из нас с вами началось с того момента, как мы были тоже введены в храм Господень. То есть призывающей благодатью призваны в церковную жизнь. И оставив всю, кто в тот момент жизнь преимущественно мирскую, вернее, светскую, вошли в храм, чтобы совершать уже жизнь церковную.

 И завершает Матерь Божия Свою жизнь, исполнив трижды по 24 – время периода развития человеческого, в которое Бог положил в человеке формирование и развитие всех его отправлений человеческих. За 24 года все они должны в итоге, эти составы человеческие и отправления, а значит, его явления этих составов в деятельном, и в поведении и в образе жизни, должны исполниться и совершиться. Сначала в 24 первые года, потом во вторые до 48-ми, и наконец, в третьи до 72-х лет. Так каждый из нас  с вами в своих богодарованных достоинствах и качествах, которые, к сожалению, сегодня помрачены грехом и страстями, тем не менее, должны быть извлечены из них силою Божию, и в итоге совершить свое развитие подобно: уподобляясь, значит, Матери Божией. Равно как и уподобляясь Самому Господу до Его 33-летнего возраста, до 34-х почти лет, пока Он был здесь на земле, и в Своем человечестве тоже совершал развитие человеческое. Тоже по тем же самым законам человеческого, из года в год, и по вехам земного жительства своего, годовым вехам своего формирования.

 В Священном писании об этом говорится только лишь в двух местах. Первое: указуется Его возраст 12-ти летний, который тоже, оказывается: коль Он в 12 лет вдруг явил Себя впервые деятельно совершающим Свое мессианское предназначение, так и мы с вами в 12 лет, следуя за Ним, начинаем свою жизнь уже как восходящие в самостоятельный путь. До 12-ти лет мы с вами идем за родителями, и сливаясь с родителями. Но с 12 –ти лет начинается наш самостоятельный путь. И в этот момент, Господь, знаменуя этот возраст, отрывается от родителей так, что даже они потеряли Его на целых три дня. Отрываясь от родителей, начинает Свой самостоятельный путь, который предвозвещает в дальнейшем Его путь Мессии. Входит в храм, открывает книгу Священного писания, и начинает перед всем народом ее толковать. Так началась деятельная, самостоятельная жизнь Господа. Но как некое знамение, после которого Он все равно вернулся к Своим родителям, и оставался при них до Своего юношеского, а потом даже и взрослого состояния, пока, наконец,  в 30 лет не ушел в пустыню.

 И вторая цифра, которую Священное писание открывает нам в возрастном развитии  человечества – это 30-ти летие. В 30 лет Христос открывается всему народу в Своем Божественном достоянии. Так и 30 лет у каждого из нас начинается период, когда нам Бог открывается, и в нас образ Божий, который к этому времени сформировался в образ Сына Единородного, как говорит апостол Павел, и затем толкующие святые отцы эти слова, что  «предустави» Дух Святый того, кого Отец «предуведе», «предустави» во образ Сына Своего. Отец Небесный «предустави» в образ, то есть «приуготови» во образ Сына Своего. Это каждого из нас с вами приуготовил. То есть с момента, когда мы  с вами вполне приуготовлены, чтобы восприять уже призыв уподобляться Христу, с этого времени открывается в нас действующая благодать призывающая. Действием своим благодать призывающая. И мы вдруг обретаем веру, и входим в храм Господень, чтобы с этого времени быть уже церковными людьми, и осваивать саму церковную жизнь.

 При этом большинство из нас с вами как-то неожиданно для себя вдруг проснулись для церковной жизни. И только единицы, к сожалению, из советского народа, сохранялись в религиозном жительстве своем. То есть оставались при своем жизненном призвании, которое есть одно из пяти – это религиозное призвание, ведущее и важнейшее. И в котором, если эти единицы родились в православной семье,  и с самого рождения следуют за своими родителями тоже, исполнялись как религиозные дети, младенцы, дети, потом отроки, потому что такова была среда, в которой они жили. Среда их семьи. Правда, за пределами семей практически в советское время наоборот, как раз, все было безбожное. Но внутри семьи Божественная, вернее Божья жизнь, церковная жизнь, она усваивала этой жизни  и религиозность детей. И тогда они религиозны были с самого рождения. И даже были зачаты в религиозность свою благословением Божием, являясь как верующие родители. Ну, таковые, в религиозном своем чувстве развивались, и тоже к  30-ти летнему возрасту переживают некое обновление своей религиозной жизни, когда Бог призывающей благодатью открывает им действием Святаго Духа, и они вступают в сугубое и особое отношение уже с Богом. Особую ревность духовную, ревность о Боге и о церковной жизни.

 Ну вот, мы все пережили это достаточно явно, открыто и, то есть, до сих пор впечатления об этом сохраняются в каждом из нас как некий, буквально поворот в жизни. Были светские и не верующие, а то вдруг стали верующие, стали воцерковляться. Более смыто, и как-то скрыто это совершается у тех единиц, которые с детства религиозны. А потом благодать призывающая все равно их касается, и они вводятся в дом Господень. Но не все переживают это как резкий поворот в своей жизни, потому что как-то невольно призывание благодати сокрывается в их религиозности, которая к этому времени уже как-то достаточно, ну, навыкнутая уже происходит, происходила целых 30 лет. И поэтому не вполне они себя чувствуют как бы заново рожденными,  и заново пробужденными.

 Итак, Матерь Божия – плод  пламенных молитв и долгих ожиданий  Дитя, некогда царственного рода, при достижении лишь 3-х летнего возраста, должна была по обету родителей оставить кров родной, и на чужих руках жить при храме в подвигах молитвы и труда. То, что предопределено было  в Предвечном совете Божества, не могло скоро совершиться  на земле. Скоро не могло,  то есть практически прошло пять тысяч лет, которое в лице в пещере своей долго еще не представляло достойного чертога для воплощения Бога. То есть 5 тысяч лет существования на земле человечества еще было не достаточно, чтобы  приготовить ту самую Дщерь, которая могла стать Матерью Божией. То есть по чистоте Своей, по ясности порывов Своих, и по преданности и верности устремлений Своих к Богу. «Долго эти дщери еще не представляли достойного чертога для воплощения Бога. И поэтому тайна соединения человека с Богом, - читаем мы дальше в книге, -  отлагалась в продолжении веков до времен будущих. Вхождением Своим Матерь Божия во внутреннее святилище, как Богоотроковица, положила на начало приведения к Богу всех других сынов и дщерей человеческих».

 «Совет превечный превечного Бога во исполнение грядет  пред грядущий Ей воспитатися во святая святых в жилище слова». Так звучит Богослужебное слово во время праздника сегодня. «Совет превечный превечного Бога, во исполнение грядет пред грядущий Ей воспитатися во святая святых в жилище Слова». И если Ее вхождением тогда, 2 тысячи лет назад, открывается начало приведения нас с вами к Богу, то есть всех других сынов и дщерей человеческих в этот самый «совет превечный превечного Бога», по поводу которого, вернее, которым, собственно говоря, мы с вами тоже предуведены Богом Отцом. Потому что, когда говорится о предуведении, речь идет как раз об этом. Предуведаны Богом Отцом. И предуведенные, введены были в итоге призывающей благодатью в храм Господень, также как и Матерь Божия. И как Она в Своем жизненном развитии до 72-х летнего возраста развилась на земле, и затем взошла в Небесные обители как Царица всех Небес, так и мы с вами тоже назначены к тому, чтобы по свершении нашего вхождения в храм Господень, и начала нашей на земле церковной жизни, совершили бы ее в таковую же славу, в каковую совершилась слава Пресвятой Богородицы. Ну, в том же направлении, в том же порядке, и в том же характере и в этой благодатной славы святости.

Для чего? Для того, чтобы в итоге  совершилось бы свершение времен. А свершение времен, о котором уже говорит Апокалипсис, в котором уже подытоживается и открывается тайновидцу видение участи всей церкви Христовой за все, многие сотни лет. Церкви Христовой, как 2 тысячи лет уже существующей на земле, и еще какое-то время, неведомо, не знаем, сколько будет и  быть в земной своем странствии. Так и той церкви Ветхозаветной, которая пять тысяч лет формировалась и развивалась. И теперь введена в рай,  и пребывает в лицезрении Бога Своего.

 А затем, по исполнении всех времен совершится нечто, о чем говорит уже Апокалипсис. «И видел я иного ангела, восходящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго». «Имеющего печать Бога живаго». Вот мы встречаемся со словом «печать», которое сегодня совершенно подменено, извращено, искажено. Под печатью сегодня почему-то называют и обзывают печать антихриста. То есть  сатанинская, сатанинское деяние назвали печатью. Хотя  Апокалипсис сатанинское деяние называет не печатью, а штрихами. Штрих будет наведен, штриховое имя будет наведено на человека. Об этом речь идет. Апокалипсис это совершенно ясно говорит. И слово «печать» звучит в Апокалипсисе много раз,  как с одной стороны, печати, которыми запечана книга одна, потом запечатана книга другая. Причем в первом случае 7 печатей снимаются с книги, в другом случае 4 печати снимаются с книги. Вот печати Божественные. Так и печать, которая вот, в данном случае: «увидел я иного ангела, который в руках держал печать Бога живаго». Какую-то особую еще печать держал ангел в своих руках: «печать Бога живаго».

И совсем иное: «и будет нанесено начертание на всех». И на кого «на всех»? На тех, которые не способны быть исповедниками Бога. На тех, кто не смогут в тот момент устоять перед искушениями хлеба и жизни земной. Которые ради жизни земной, и ради удовольствия и наслаждения, и всяких устремлений и исполнения земной жизни, а в этой земной жизни и некоего насыщения своей утробы хлебом, а значит всякою едой и разнообразием ее, не устоят перед этим начертанием. Не перед печатью. Ибо про печать никто не будет знать. И никто, никому она не будет открыта, печать, про которую сейчас будет сказано в Апокалипсисе нечто, особое для нас с вами. Но даже те, которые получат эту печать на свое чело, Божественную печать, а не начертание, они тоже этого знать не будут. Просто они будут оставаться  в том своем дивном дыхании ревности духовной, в котором они встретятся с этими событиями пред антихристовыми, и затем антихристовыми, и в которых они будут продолжать просто жить своею духовною ревностью. И в ней,  в духовной ревности, святую жизнь будут воспринимать как свою жизнь. И порой даже и не заметят, и не обратят внимание на события, которые будут разворачиваться вокруг.

А вокруг будут накладываться начертания на людей. И множество людей искренне в это пойдут, полагая, что это как раз есть новая возможность осуществления земных богатств, и земной жизни и земных удовольствий, а самое главное: земной реализации их собственных  страстных и душевно-плотяных сил и возможностей. В чем они, и может быть и мы с вами так сильно сейчас призываемся, и так сильно укрепляемся, что в итоге и  не заметим, в какой момент и где для усиления этой своей самореализации и точного утверждения себя в земной жизни над всеми остальными, как более достойного человека, мы примем эти начертания, для того, что бы через них получить некое дополнительное довольство земного бытия. И сами того не заметим, как это произойдет. И только те, которые будут иметь печати на себе, будут иметь через нея печати Божии, через нее будут иметь силу, которая позволит им и распознать, с одной стороны, начертание.

 Кстати, по толкованиям Апокалипсиса святых отцов и отцов церкви последнего времени говорится, что эта участь распознавать, где начертания, где надо остаться в ревности  силою печати Божией, этой участи будет подвергнуты малое число христиан. Значительно большее число христиан вообще не заметят о том, что надобно еще что-то там выбирать между хлебом и крестом Господним. Причина, почему они не будут даже и думать об этом, и даже и не встанут перед этим актом и фактом выбора между крестом и хлебом? Да потому, что они это сделают за многие годы и за десятки лет до этого момента. Они это сделают уже сейчас. Они это делают уже теперь, потому что уже и теперь каждый человек, вступив в церковную жизнь, уже этим самым поставляется перед выбором: или опять назад вспять бежать к тем своим делам мира сего, или же, отрясаясь от этих дел мира сего, продолжать дальше двигаться к Богу, будучи церковным человеком. И вот это:  либо отрястись, и дальше продолжать отрясаться от дел мира сего и от предметов мира сего, и продолжать быть посвяще́нно в свою жизнь Богу, это уже совершается с каждым из нас с вами. И всяк, кто в этом упражняясь, укрепляется, и  в конечном итоге делает это абсолютным актом своего жительства. То  есть он, даже не задумываясь, посвящает сразу себя  Божественным заповедям и Божьему порядку поведения своего, а значит, обращения с ближними, тот тогда и не встанет перед необходимостью еще что-то там выбирать. Он уже давно все выбрал.

 Мало того, он в этом уже много-много укреплялся. Да, сначала в очень трудных борениях, потому что «вся внутренняя моя», увы, не имя Христово было и есть. «Вся внутренняя моя», к сожалению, все страсть сплошная, все грехи. «Вся внутренняя моя», к сожалению, вся испорченная природа наша, падшее естество наше. Так, что настолько глубоко и серьезно все испорчено, что даже в этой испорченной природе только одно сознание, которое лишь воздвиглось навстречу Богу, и теперь  чему-то научено через знание церковных учений, оно только единственно и подсказывает нам, чего не надо делать, и от чего надо бежать. А что при этом, наоборот, надо делать, и в чем надо жить, и  чем быть.

 Но вот как только заходит дело до того, чтобы «надо этим жить», и хочет, и как бы возгреть в себе желание жить, тут вдруг оказывается, что мы заперты. Мы встречаемся с удручающим обстоятельством: вся природа наша не хочет жить Христу, и не намерена совершаться как в церковное жительство. Вся природа наша настолько помрачена и настолько удалена от Бога, что сколько сознанием своим ни двигали, сколько окружением своим и послушанием окружению своему, братьям ли, сестрам, которые подвигают: делай это и делай то, или духовнику своему. Сколько ни двигай ты  за ним, все равно природа тормозит, и в конечном итоге не дает исполнить и сделать. Сегодня вечером порыв, утром уже этого порыва нет. Сегодня днем ревность о Господе, а через два дня и следа от этой ревности не осталось. Потому что природа поврежденная, вся поглощенная, или посвященная грехам и страстям, она подымается как некая муть со дна какого либо водоема, и всю, казалось бы, наверху чистую воду, делает всю совершенно мутною.

 Осядет ли она когда-нибудь? Сама по себе не осядет. Осядет, если только мы с вами будем эту свою мутную природу воздвигать снова и снова к Богу, в церковную жизнь, где …? освящение духовным действованием. Мы сами будем подвигать себя в это освящение, в эти действования святыни, по которым не мы, но уже сама святость Божия, сама благость Его будет совершать с нами некое, с одной стороны вычерпывание этой мути, поднявшейся со дна в каждом покаянии, в каждой скорби - мы к Богу, и всякой искренней молитве к Нему. А с другой стороны, будет совершенно сокрушать ту муть, которая могла бы еще подняться, но даже и, не успев подняться, была сокрушена этой благодатью таинства причастия. Благодать была сокрушена внутри нас задолго до того, как явятся события, подымающие эту муть.  А явилось событие, вроде бы искушающее нас на злобу, а еще уже нет. Вроде искушающее нас на обиду, а ее уже нет. Вроде искушающее нас на войну за свое земное довольство, и свое превосходство над другими, а не того, ни другого желания и стремления нет, потому что оказывается, Господь уже все сожег. Но это бывает у  тех, которые в Иисусовой молитве доходят до тех глубин своего призывания имени Господнего, когда в имени Своем Господь являет уже Свою силу. И этою силою Своего Божественного имени сожигает в нас то, чего  мы даже узнать не успели. И так и не узнав, расстались с ним, падшим основанием своего себя.

Так вот: «увидел я, -возвращаемся  к Откровению, - и видел я иного ангела, восходящего от Востока солнца, и имеющего печать Бога живаго». Зачем, для чего эта печать? «И воскликнул Он громким голосом к четырем ангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на чела рабов Бога нашего». «Доколе не  положим печати». В словах «доколе» открывается время, некоторый период, в течение которого Бог дает человечеству и в человечестве христианам некоторую возможность войти в состав таковых людей, каковые исполнятся этой печати Божией. Не просто так: явился ангел, и сразу подряд, давай всем печати ставить. Но явился ангел и удержался в выставлении печати, потому что надобно  дать возможность какому-то составу, или какому-то остатку христиан исполнить свою христианскую жизнь в такую ревность, и в такую меру совершения в жизни заповедей Божиих, а значит,  совершения добродетелей в себе самих, какая достойна будет воспринять затем печать Божию.

 И что же будет, когда эти печати будут поставлены? Пока ангел удерживается от поставления этих печатей. А что будет дальше: в следующей главе,  в другой главе уже Откровения говорится об этом, потому что прошло уже некое время, период прошел. «И ангел пятый вострубил. И увидел я звезду, падшую с Неба на землю.  И дан был ей ключ от кладезя бездны. И когда эта бездна отворилась, то из нее явилась несчетное число саранчи», бесовских, демонических сил, которые из отверсшейся бездны явились на землю. И сказано было этой самой саранче, чтобы не делала вреда, то есть бесам и демонам, которые вдруг, оставив ад, полностью все вышли в земную жизнь, окружили всех людей. «Сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и ни какому дереву, а только одним людям». Каким же? «Которые не имеют печати Божией на  челах своих. И дано ей не убивать их, - тех, кого они будут мучить, - а только мучить пять месяцев. И мучение от нее подобно будет мучению от скорпиона, когда ужалит человека».

Так вот, так как эта саранча есть бесы, демоны, которые не видимы для нас с вами, то соответственно мучение, которое будет совершаться с людьми через этих невидимых бесов и демонов, оно будет невидимо и неизвестно, и вообще не причастны будут люди, имеющие на себе печать. Люди, исполненные печати Божией, не будут знать этих мучений, потому что к ним не приразится, не прилепится и не войдет никакая бесовская, иная саранчовая сила. Они будут исполнены той дивной святости, и участия  благости Божией и  благодати Духа Святаго, при которых жизнь их будет  -  одна радость Богу. И если еще и надобно будет,  еще продолжать какие-то моменты исцеления себя от страстей, то это будет борьба подвижническая с остатками страстей. Со своими глубокими корнями, по поводу которых святые угодники древних пустынь на одре уже смерти восклицали: «не знаю, положил ли я начало покаянию». То есть остатки греха, остатки страстей в глубинах духа и души моей, они исцелены ли, от них исцелен ли я, не знаю, Бог знает. Ибо то, что знаю я, то есть добродетели благости и святости Христа, которыми они уже жили.

И поэтому все вокруг ученики, например, Великого Антония, говорили, что  «Антоний свят, как же ты такие слова говоришь? Потому что мы тебя знаем святым». А он и действительно  жил  святостью своею, потому что весь был исполнен благодатью и благостью. Но, тем не менее, зная опыт глубокой поврежденности своей природы, тем не менее все равно восклицал одно, и скорбел, и горевал об одном: «Господи, откуда я могу знать, что еще сокрыто во мне. Потому что и то, от чего я исцелился, тоже не я сам узнал. То, в чем я каялся все свои годы, и подвижнически припадал к Тебе, то не я сам обнаружил в себе, но Ты мне открывал». Ибо человеку недоведомо знать глубины греха, которые он носит в себе. И поэтому не удивительно, что большинство людей вокруг нас, мы с вами по опыту это видим, с недоумением говорят: «о каких грехах вы там каетесь, ходите. Я, например, вообще не грешу. Я вообще человек не грешный: никого не убиваю, не пью, не курю, и вообще живу, так как-то очень вполне хорошо и  хорошей жизнью. И все вокруг меня все мною довольны и рады. Награды на работе, и прочее, соседи хорошо обо мне отзываются». И он искренне это говорит. Искренне, потому что это действительно так, он действительно так себя чувствует, он действительно таков. Одного только в нем нет: в нем нет света Божьего, которым открывается то, что есть, оказывается, и в нем, в таком, вроде бы хорошем человеке.

 Так и какая-то часть из нас с вами, к сожалению, увы, не все, знают такие моменты, что до поры до времени мы в общем-то тоже знали с вами какие-то грехи свои, исповедовали, приносили их, и дальше продолжаем сейчас приносить эти грехи на исповедь. И говорим ..? что мы грешим тем  и другим, пока вдруг не явится в нас живой грех, или живая страсть в том своем обличии, в каком мы себя и в себе не знали. В той силе, которая вдруг захватит нас и понесет нас. Все окружающие будут говорить: «ой, опять этого брата или эту сестру опять понесло». А ни он, ни она сама не будут этого чувствовать, что понесло. Потому что все вокруг будут чувствовать. Всем будет плохо, всем достанется от него, или от нее. Но придет какое-то время, когда от этого «понесло» начнет страдать и сам человек. И тогда уже, откуда ты знаешь, видя как кого-то понесло, откуда ты знаешь меру его уже страдания от этого собственного, своего уже собственно греха, особенно греха осуждения, и еще греха суждения по поводу всех и вся? Суждение – это ужасный грех. То есть мы обо всех и вся имеем свое суждение. Поэтому всем знаем внутреннюю характеристику, по которой узнаем друг друга, даже по голосу. Вот только голос на улице звучит, мы узнаем по голосу: это вот наш, та сестра, или тот брат. А что ты, собственно говоря, в этом голосе узнаешь? Оказывается, ты узнаешь интонации греховные.

 А интонации добродетельные ты узнаешь? Оказывается, нет. У тебя вообще внимание к этому не обращено. К интонациям добродетельным в человеке внимание не обращено, а к интонациям греховным обращено. Но естественно, что ты сразу же в грехе человека узнаешь даже по голосу. Это и есть начало суждения, которое дальше развиваясь, в конечном итоге опирается уже не просто на интонации, а на конкретные слова. «Ой, ты знаешь,  я от этого человека никогда не думал, услышал вот то-то, то-то.  И с этого момента сформировалось суждение о нем, и я теперь только через это суждение отношусь к этому человеку как человеку, способному совершать такие слова, произносить такие слова. А если он произносит такие слова, жди от него чего-нибудь похлеще. И наконец, если «жди», то дождешься: действительно вдруг уловишь поступок какой-нибудь. А там, глядишь, еще и вообще целый скрытый, для всех невидимый образ жизни и образ поведения откроется тебе. И опять ты своим суждением, оказывается, все время будешь вылавливать в человеке нечто, что характеризует его как человека худого. То есть хуже, чем ты. Худой, значит хуже тебя.

Но тогда, как только ты суждение о его худости износишь, в этот же самый момент в самом акте этого суждения ты возносишься. Ты сам себя чувствуешь лучше, чем он. Почему так веселятся, когда всякие разные анекдоты рассказывают  друг про друга?  Да потому, что это в едином разе, что ли, пережитое чувство своего превосходства. В одном акте мгновенного переживания превосходства своего выливается в смех и хохот, и гогот над человеком: вот как он опрофанился, вот как, что с ним произошло, ха-ха- ха. Это суждение, достигшее вершины своего осуществления, теперь веселит тебя, и ты веселишься в нем, имея таковое суждение, гогоча над другим. Великою скорбью исполнялся я каждый раз, когда иногда бывало, идешь по Отраде, и вдруг слышишь взрыв хохота. Три сестры на каком-нибудь углу хохочут так весело и так радостно. А чего они хохочут? Потом узнаю: оказывается, они обмывали косточки третьей сестры, четвертой сестры, и кто-то из них рассказал какой-то особый, профанящий ее поступок. И все три так гоготали, что вся Отрада до небес сотрясалась от этого гогота. Вот такое возношение было.

Ну, сейчас, правда, к нашей радости уже нет этого. Это больше было в училище при молодых сестрах. Но теперь тот же самый характер происходит уже в комнатах, в некоторых комнатах, где сокрыто, все равно этот гогот происходит. Он такой тихий, правда. То есть  в масштабах всего лишь комнаты. Веселятся наши сестры над кем-нибудь, потому что прибавили какую-то пищу к суждению об этой сестре, друг другу добавили пищу каким-нибудь фактом, или каким-нибудь подмеченными деяниями и делами. Ну, мы все грешим, за всем можно что-то подметить. Но когда человек живет этими, такими суждениями, в которых он все время подмечает худое, и от этого все время переживает жизненность свою собственную, превосходства, значит, своего, то это ужасно. Как это печально. Ясно, что таковой человек не имеет никаких Божественных сил для того, чтобы взор свой подымать на доброе человека. И устремляясь ко всякому проявлению доброго в тоне его голоса, затем в его словах, а затем в его поступках, а затем в его поведении, и наконец, в его образе жизни. То есть в укладе его жизни замечать это доброе, и благоговеть перед этим добрым.

 Вот это-то обращение взора, внутреннего взора к доброму человека, и благоговение перед всякими малейшими замечаниями о добром в человеке, позволяет собираться собственно самой церкви Христовой. Потому что церковь собирается именно этими движениями. Движениями к добру друг друга, созерцанием этого добра, даже если человек, ну, совершенно ужасные вещи творит. Вообще отъявленный противник церковной жизни и Божественной. А ты при этом в нем все равно отыскиваешь доброе,  потому что не замечаешь, не цепляешься, не задеваешься ничем его худым. А так развилась в тебе эта способность и потребность к добру обращаться всегда, и ты так, уловив это малейшее добро, буквально только лишь, всего лишь  в тоне его голоса однажды только,  так начинаешь жить этим добром по отношению к этому человеку, что в этот самый момент твоего чувства добра к человеку – начало твоего собственно воцерковления.

И вот это вот начало  твоего воцерковления, это начало твоего соединения  твоего добра с добром ближнего, или добра  ближнего с твоим откликнувшимся добром – это и есть то самое начало, которого велено ангелу этому ожидать. И  в течение которого ангел удерживая печать в своих руках, должен будет дальше дождаться того момента, когда твое доброе соединение с добром другого, и через то в единение вас в добре, совершится в ту меру и в степень, которую можно теперь закрепить печатью, поставленною на твое чело. Поэтому и сказано ангелу: «доколе». «Не делайте вреда, доколе не положим печать на челах рабов Бога нашего».

Причем, смотрите: сначала делать вред,  дано будет вредить земле и морю четырем ангелам, которые откроются после первого ангела, удерживающего печать. Ангелам будет дано вредить земле и морю. А потом уже  явится некий пятый ангел, когда это вредительство человеку, или эту злобу человеку будут  доставлять уже не ангелы, а будет доставлять эта самая саранча – бесы и демоны. Но они видимы-то для тайно зрителя, то есть  для Иоанна Богослова были они видимы. А для людей на земле участие бесов, разжигающих  в нас вот эту ужасную, худую природу судить и осуждать, они будут невидимы. Видимо будет только лишь то, что  мы собрались  своими компаниями по две сестры, и осуждаем, обсуждаем  кого-то третьего. Это будет видимо. А то, что при этом возгревается все это осуждение и суждение невидимой саранчой, это ни сами эти сестры видеть не будут, ни окружающие. Только одно будет явление, что вот, наобсуждавшись, или же насмеявшись, сестры когда выдут из своей комнаты, они будут такие как бы радушные ко всем, потому что  они некое такое удовольствие про жизнь, что ли, пережили, что ко всем будут очень снисходительны, ко всем будут очень добры,  ко всем будут очень; и даже к той сестре, на которую они так возгрелись,  и удовольствие свое получили,  обсуждая ее. Но во всем этом будет слышен, едва слышен очень тонкий, но ужасный яд духа возношения. Не все это увидят. А вот те, которым попущено возгреть все это в них, то есть  саранча, они будут это все видеть.

 Ну, смотрите, что дальше: этой саранче дана будет сила и власть мучить дальше этих людей. То есть вот этим своим суждением и своим осуждением люди начнут с какого-то момента мучиться. Будет какое-то такое противное внутреннее состояние, будет какая-то такая тошнота, физическая даже, будет какое-такое ужасное настроение мрака, которое захватывает все уголки души, от которой никуда не деться, не спрятаться. И будет настолько это сильно, что в те дни люди будут искать смерти от этой внутренней тошноты от своих греховных навыков и привычек. До такой степени будет жалить эта самая саранча, доставляя мучения,  как подобные мучения от скорпиона. Потому что от скорпиона входит яд в тело человеческое, и тело все страшно мучается от всякой тошнотворной болезненности. «И будут желать умереть, но смерть убежит от них. И пять месяцев смерти не будет».

Что же будет с теми, у которых будет печать? Не начертание, а печать? Они просто этого не увидят. Они привыкли видеть только добро  в людях. И совершенно благодатью еще, и благостью Христовой совершенно  уже будут освещены настолько, что не способны будут даже видеть и слышать какие-либо худые явления и черты других. И та, которую обсуждали, она, исполненная печати Божией, вообще не будет видеть, что ее обсуждают. Над ней будут гоготать в открытую, хамить ей в лицо, а она не будет этого чувствовать. Она будет вся жить и в дивную, какую-то крошкою, но добра, которую она в них отыскала, и через это она живет с ними и ими, вся живя, посвящая себя их добру. Ну вот, чтобы так благодать поддержала тебя, и в такое привела тебя, тебе это надо самому и самой сейчас учиться это делать  в себе. Не тогда, когда встанет перед тобой вопрос: штрих код, или же смерть. Там ты уже не устоишь. Там ты возьмешь ради того, чтобы оставаться в довольстве земной жизни, возьмешь штрих код.

А если ты сейчас уже, пока еще далеко до этого, хотя  при этом, судя по всему, говорят святые отцы, ангелы, который имеет печать в руке, он уже ее имеет. Он уже явился. Но он еще на Небе, и он еще просто ждет. Это  на время, которое открылось нам теперь, чтобы мы с вами уже внутренне научились видеть только добро в ближних. И в этом, тогда, наше развитие, и в этом наше с вами возрастание. Но уже не телесное, в котором мы все растем.  Смотрите, какие все выросли, до телес взрослых, и даже супер взрослых. И даже не развитие наше телесно-душевное, в котором мы развиваемся как профессиональные люди, умеющие что-то там, начитанные, и еще что-то. Это душевно-телесное развитие во всех  наших прикладных дарованиях. Это внешний человек. Это не имеет никакого значения, ко спасению никакого отношения.

 Даже если мы в  этих своих дарованиях, там, концерты устраиваем Христа ради, пишем книги  и стихи о Христе и о Его церкви. Даже если мы при этом этими дарованиями своими служим в храме, читаем и поем, в алтаре служим, стоим перед престолом как священники, и даже как епископы. Если мы стоим этими дарованиями, это не имеет никакого отношения к нашему спасению. Мы только лишь через эти дарования можем низводить условия нашего спасения. То есть саму службу совершать, как условие для спасения  всех, кто здесь есть. В том числе и мы, служащие. Но  собственно к спасению оно не имеет отношение до тех пор, пока сам человек не захочет внутри этих условий искать свое спасение. Значит, ни телесное развитие наше к спасению не подвигает нас. Ни душевно-телесное, профессинальное там, и всякое разное социальное развитие наше, в том числе и во всяких разных  социальных служениях, миссионерских, катехизических, и прочих, молодежных служениях, ничто  это не подвигает нас к спасению. Это только лишь некие создаваемые условия для, внутри этих условий, возжелавших спасаться. Для них, и в том числе для нас самих.

 Может быть тогда, следующие развитие, нравственное развитие, оно подвигает нас к спасению? Да, нравственное подвигает уже к спасению. Оно начало некоей возможности. Не собственно самого спасения, но некой возможности к спасению. Поэтому-то и мы  видим, что в нравственном развитии пребывает немало людей  церковных, но и немало людей вне церкви, вообще не христиан и не православных. Во всех других религиях множество людей. А уж тем более в Индии, например, это почти миллион народу, которые пребывают в религии, задача и суть которой в том, чтобы явить, испытать и явить реально во всей полноте нравственное естество человека. Другое дело, что от глубинного помрачения освободить оно не может, эта религия, потому что оно наоборот, укрепляет в этой сатанинской гордыне. Тончайшей гордыне, правда, невидимой для самих людей. Но зато по этой гордыне, тончайшему индуистскому духу демоническому, люди эти так совершают свою жизнь, что естество свое действительно очищают от всяких видимых разделительных действий между ними. И этот удивительный народ в числе целого миллиарда людей являет нам естество человеческое в таком виде, в каком мы в других народах почти не знаем. Тем более как в целом народе.

Целый народ, который никогда за всю историю своего существования не воздвигся ни в какие завоевательные войны. Целый народ, внутри которого почти не было никаких гражданских столкновений. Целый народ, который во времена Ганди совершил изгонение колониальной Англии, колонизирующией Англии, одним только лишь духом мира. Мирным своим устроением. И по этой мирности своей неучастие во всех предлагаемых англичанами  делах колониальных настолько, что англичане  в итоге вынуждены были уйти. А миротворческая деятельность Ганди была таковая, что весь мир зауважал:  с его призыва весь мир зауважал весь народ Индийский, и как-то то, что он предложил всему миру, как-то было принято человечеством. Индира Ганди, дочь его, продолжила это  удивительное вот, устроение своего народа в целой стране – Индии. И поразительно, как все едино, весь народ, шли за своими вождями народными, и политическими вождями. За Ганди. То есть нравственное в нас тоже может быть таковым.

 И оно и есть. Там, где мы начинаем от добра к добру ближних, или от ближних добра свое добро отыскивать, чтобы никак не потерять добро ближних. Когда ты в это начинаешь возгреваться, в это начинаешь себя упражнять и упражняться, и Господь промыслом Своим помогает тебе это делать. Вот ты упражняешься в добре ближнего, чтобы он него добром своим ожить. А Господь вдруг раз, и поворачивает ближнего  какого-нибудь злом действия по отношению к тебе, или фразу какую-нибудь, осуждающую тебя ты вдруг услышишь из уст этого ближнего. Или, еще хуже, кто-нибудь тебе донесет и скажет: «ты знаешь, что этот ближний о тебе говорит»? И попробуй удержаться  в своем видении добра в этом ближнем, который о тебе так, ужас, что говорит. И если удержишься, то ты останешься в добре, в своем добре уже. И тогда от этого своего добра ты будешь продолжать удерживаться в добре ближнего.

 Мало того, ты даже  этим двум сестрам, или трем сестрам, или пяти сестрам, которые соберутся в твою компанию, сможешь сказать и все время говорить только об этом добре ближнего. Да так искренне, что те сначала как-то оскалятся на тебя. Первая реакция бывает всегда озлобление, оскаливание, когда кто-либо говорит о добре кого-либо. Потом, некое недоумение: а чего это ты вдруг так это, за эту сестру-то? А потом неожиданное откровение: и правда, она же всерьез говорит, да еще как искренне. Видимо, ей действительно это открыто, что ли? А потом, в конечном итоге, на четвертом только этапе они начнут вслушиваться, что же это она такое говорит?  А потом вглядываться в ту самую сестру по своей памяти, и глядишь, на каком-нибудь 6-ом этапе сами тоже встретятся с добром этой сестры. Вот какой подвиг надо  тебе осуществлять, оказывается,    оставаясь в добре  сестры, про которую все вокруг говорят плохо. Или в добре брата. Чтобы оставаясь при своем добре, и этим своим добром пройти через 6 этапов совершенного неприятия и неприязни поначалу со стороны всех окружающих тебя, гонящих эту сестру, или этого брата.

 Ну вот, конечно, когда мне задают вопрос: а что делать, когда я оказываюсь  вдруг в ситуации, где осуждающий разговор начался? Ну, как сказать ему, когда он мне задает этот вопрос. Его сильно это волнует. Могу ли я в этот момент сказать ему о том, что тебе предстоит пройти 6 этапов. Он бедный, тут так закручинится, что вообще уже никогда больше ко мне за советом не будет подходить. Ну, благо, есть место проповеди, и есть возможность сейчас вам сказать об этом, уже не вполне еще, ну, как бы, не пребывающем в этой острой нужде дать прямо сиюминутный ответ на то, как быть в этой ситуации. Способных открыто услышать, что оказывается,  целых 6 этапов подвига возможно для тебя, когда ты оказываешься в среде осуждающих, или же суд для себя формирующих, суждение формирующих братьев и сестер. И это время для того, чтобы ты научился этому подвигу, сейчас дано. Ангел Господень держит печать свою, печать Бога живаго, не повреждая пока ни деревья, ни море, доколе не достигнет некое число людей должной меры добра в себе, освященного при этом стремлением к спасению. Так вот это нравственное начало, оно дает тебе некую внутреннюю среду,  в которую уже входит свет Господень дополнительно в покаянии твоем. И он уже пусть укрепляет и  усиливает тебя в том, чтобы быть уже достойным самой печати.

«И я слышал число запечатленных. Запечатленных было 144 тысячи из всех колен сынов Израилевых». И тут вдруг мы обнаруживаем, что речь идет,  оказывается, не о нас с вами. Потому что дальше идет перечисление 12-ти колен Израильских: колено Иудино, колено Руфимово, колено Гада, колено Ассирова. Мы ни к одному из этих колен не относимся. Мы из языческой среды. А здесь идет речь о 12-ти коленах, и из каждого колена по 12-ти тысяч будет запечатлено этими печатями. Так это не о нас с вами идет речь? Не о нас. А как же тогда мы? Потому что сказано дальше, в следующей главе, что саранча будет причинять вред тем только людям, которые не имеют на себе печати Божией. И если бы это действительно было так, то мы с вами, конечно же, в печальном тогда положении вдруг окажемся. Но откровение, буквально сразу следуя за этим, говорит, что это не так. «После сего, - когда здесь идет  перечисление 12 тысяч из 12-ти колен, получивших печати, сразу идет следующее: - после сего взглянул я: и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть из всех племен и колен, и народов, и языков стояло перед престолом и перед Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих». А это уже мы с вами.

 Как же тогда слова о печатях Божиих, которые спасут от саранчи? И спасут от начертания? А сказано в послании к Евреям, и далее в Господних словах в Евангельскпм  другом месте, что народ избранный, да, Израиль, таковым остается в попечении Божием до своего предательства. До того, как они распяли, и после этого через 70 лет был рассеян Иерусалим  и весь народ. Иерусалим был стерт с лица земли римлянами, а народ весь был рассеян по всему земному шару. Потому что с этого времени особо и сугубо благодать призывающая, благодать, собирающая церковь Христову, обратится от этого народа к народам иным всей земли. И ко всем племенам, ко  всем народам благодать прострется и начнет оттуда уже извлекать и выбирать, и искать, и находить, и вести и приводить людей в церковь Христову, и делать их церковными. Если во всех остальных народах и народностях мы видим, что это какие-то отдельные эпизоды, вот, отдельные люди.

 Например, из мусульманства вышедшие в православие – это буквально по одиночке выходящие люди со страшными всякими разными опасениями, что их поймают, догонят, убьют,  снова вернут, и снова замуруют в мусульманство. То  например, в другой стране, как Индия, той же самой Индии целое княжество вдруг за царем Авениром и сыном его Иосафом сделается на 34 года народом христианским, православным, водительствуемые святыми своими старшими родителями. Ибо царь Авенир и сын его Иосаф – святые, память которых мы праздновали позавчера. Но это царство, это княжество во всем огромном народе Индии занимает малую долю, толику, там. Княжества были малочисленные.  Это небольшое княжество, несколько, может быть от силы десятка, и десятков, двух, трех десятков тысяч людей. Такое княжество, но оно 34 года было православным. И все же там все и кончилось. Родился некий внук, который не стал православный, и все уничтожил. То есть это эпизод какой-то на 34 года. Еще более серьезно - это Япония, в которой на сегодняшний день из всего японского народа 300 тысяч православных людей, которых привел святитель Николай Японский в церковь, и  огласил их, и воцерковил. И вот с того времени, это с прошлого века, до нынешнего, там на сегодняшний день где-то около 300 тысяч в японском народе православных христиан. Тоже всего лишь два столетия, всего лишь 300 тысяч.

 И только целая Россия тысячу лет, и дальше по пророчествам: до скончания века, до пришествия, Второго пришествия Христова, будет оставаться православной. Однажды начавшись, тысячу лет назад, до скончания века останется православной, причем,  державой. Правда, сократится по масштабам своим - территорий до Урала.  И сократится в числе людей, которые останутся верными христианами после. А третья мировая, которая будет страшным бедствием, где треть человечества погибнет, в том числе и на русских землях множество погибнет. Но погибнут таковых, которые как раз не принадлежат церкви Христовой, потому что события этой третьей мировой войны – это будут события, все совершаемые уже ангелами с Небес, и подробно описанные в Апокалипсисе. Я уж сейчас не буду об этом, туда вникать, за неимением времени. Но описано все подробно, вплоть до: сколько крови прольется.

Зато тот остаток, ради которого будет совершаться эта очистительная война, тот остаток сделается как раз остатком православной России, в которой еще и  воцарится царь. Которого никто сейчас не знает, и никто даже не подозревает, никаких  даже, на сегодняшний день деяния Божии и дела Божии мы знать не можем. И все то, что сейчас говорят там, в открытую, что вот, и династия Романовых, вот они живые, вот они: мама и сын, и  так далее. Все это видимая часть. Но в пророчествах сказано, что явится тот, которого никто не знает сейчас. Да, он будет из династии Романовых. В тот момент он будет совсем никем не замечаемым человеком. И только сама десница Божия укажет на него. И люди, услышав это имя его, сразу каким-то сердцем своим, ну то есть тем самым очищенным после войны, после потрясений мировых, очищенным сердцем сразу не только признают его царем, но и вознесут его благоговейным своим возношением как своего царя, а себя как подданных его. И Россия ..? во главе его в итоге встретит Христа.

 Вот жизнь тех, про которых Апокалипсис не говорит конкретно о печатях, но про которые говорит то же самое, что сказал сначала об Израиле. И тем самым он, получается, что в Апокалипсисе об Израиле открывается явно о действиях ангела  с печатями на чело человеческое. А тут же, говоря о множествах народов, которые будут извлечены, «множество народа христианского в белых одеждах, которые будут извлечены из многих народов и племен мира сего», в том числе из нашей России, о них говорится, что это произойдет так же,  как и с Израилем. Значит, из языческого народа тоже будет возложена печать Божия на чело какого-то числа людей. «Я взглянул: великое множество людей, которого никто не мог перечесть из всех племен и колен, и народов, и языков, стояло перед престолом и перед Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих».

 Как и через что они в своей реальной церковной жизни войдут в это число людей прославленных?  «И вот все ангелы, которые стояли вокруг престола, воскликнут: «Аминь» Богу. Благословение, и слава, и премудрость, и благодарение, и честь, и сила и крепость Богу нашему во веки веков. Аминь». Все ангелы, вся эта тьма тьмущая людей, которые будут стоять у престола в белых одеждах, воскликнут Богу: «Аминь, благословение, и слава, и премудрость, и благодарение, и честь, и сила, и крепость Богу нашему во веки веков. И начав речь, один из старцев спросил меня: сии, облеченные в белые одежды, кто они, и откуда пришли? Я сказал Ему: Ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби».

 И дальше, что они делали в этих скорбях? Великие скорби все переживают. Во всех народах у всех есть скорби. Тем более в войнах разных нет никого, кто  не прошел и не испытал на себе какие-либо  великие скорби. Но вот эти великие скорби ради чего? Ради Господа. Потому что по-разному можно себя вести в великих скорбях, и в малых скорбях по-разному можно вести. А они, говорится дальше, «омыли одежды свои». Пребывая в этих великих скорбях, «омыли одежды свои, и убелили одежды свои». Чем? Кровью Агнца.

 «За это они пребывают ныне перед престолом Бога и служат Ему день и ночь в храме Его. И Сидящий на престоле будет обитать в них». Вот та самая сила, которая тоже невидимым образом предает человеку нечто, благодаря которому он способен стоять против соблазна внешнего, где будут предлагаться крест или хлеб, начертание, или же смерть. Начертание – это хлеб, а без - лишенность начертания. Это значит смерть, а значит крест, а значит скорби. И в этих скорбях человек сможет удержаться, если израильтяне, 144 тысячи, силою печати, которая, кстати, потом восстановит число отпавших евреев. Они отпали и рассеяны были по всей земле в 70-ом году по рождестве Христовом,  ради числа язычников, которому должно войти в Царство Небесное. И до тех пор будут они в этом отпавшем состоянии находится, пока это число язычников не соберется в установленным Богом числе.

 И, по всей видимости, по толкованиям святых отцов 20-го столетия - это время уже близко, число язычников уже подходит к концу своему. И тогда откроются сохраняемые для Бога евреи в числе 144 тысяч, рассеянные по всей земле. Не принадлежащие к той сионистской, иудаистской клике, которая сегодня готовит пришествие Антихриста. Но  остающиеся как люди, неприметные, не заметные, но где-то в глубинах души и духа своего хранящие какое-то расположение ко Христу. Не христиане, и не принявшие пока крещения Господнего. Хотя может быть и те, которые: много же сейчас евреев, которые приняли крещение, идут как крещеные евреи в церкви Христовой. Возможно, что из их числа. И их число тоже. Но есть некое число евреев, каковые не приняли еще крещения и не знают о том, что они будут. Они приуготавливаемы и сохраняемы для  поставления этой печати Божией на них.

 Мы же с вами, все остальные, эту печать тоже будем иметь. Но только она будет уже не на челе, а в сердце каждого из нас. И тогда открывается для всех нас с вами  значение причастия. И великая скорбь, когда вот так вот, видишь из алтаря: человек причастился, благоговейно вроде бы так, сложив руки, пошел, выпил запивку, и там, в конце уже храма, прямо перед  дверями, давай балагурить там, направо и налево. Он ничего видимо не знает об этой печати Тела и Крови Господнего, принимаемого в сердце. Он не подозревает о том, что Апокалипсис заранее уже, 2 тысячи лет назад извещает нас о том, что именно Тело и Кровь Господа, искренне воспринятые тобою, запечатают косяки твоего сердца от всякого влияния внешнего зла. И тем более от всякого бешенства твоего собственного, внутреннего зла, от которого, наоборот, ты уже будешь свободен.

Потому что иначе, если предварять причастие покаянием ты не сможешь, и покаяние ты так и не испытаешь, а причастишься, то фактически-то это причастие в осуждение. Потому что, ты вот, только что, казалось бы вот, причастился, и там вот, на конце уже давай, какие-то там разговоры. Ну, по выражению лиц вообще видно, что это, очевидно, что это не отношение с Богом внутри себя. Сестра с сестрою во всю там о чем-то, почти чуть ли не подмигивая друг другу там, по поводу того, что вот: «ты причастился? Я причастился». Прямо какие-то разбойницы две в конце храма. А уж на детей вообще скорбь смотреть. Чего с ними делается, вообще ужас. Они тут же уже кидаются во всякие разные задевалки, смешинки, и прочее, игрушки, игринки между собою. То есть видите, в итоге мы лишаемся того, что нас сохранит, и оставит, и сделает нас Божьими, введенными как раз в число этого неисчислимого скорбями числа людей в белых одеждах, которые скорбями своими ради Христа эти белые одежды обретут. То есть очищение обретут.

И приобретая, при этом, смотрите: какой признак того, что они Кровь Агнца восприняли, как на сердце печать Божию? А вот какая: они с этого момента «не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце,  и никакой зной». Это то, что мы отчасти с вами знаем, когда после причастия вроде садишься за трапезу, как бы положенную, а есть не хочется. Вроде вокруг шум, гам, а ты как бы и вне всего этого. Вроде тебя уже задевают и на тебя наезжают, а  в тебе какое-то такое благорасположение к этому человеку, что, ну, ты ничем не задеваем и ничем не оскорбляем. Вот это и есть, собственно говоря, первичные признаки того, что Кровь Агнца начинает обретать в тебе силу Божественной печати. Потому что  в таком случае, «когда пятый ангел вострубит». Это впереди еще. «И откроется бездна», и выйдет вся злоба, скрытая там, ты тогда этого не заметишь. Просто не узнаешь. Как когда мы  с вами, вот, заканчивается земной день, и смеркается на улице, и ты включаешь лампочки, и в доме, в комнате у тебя светло. И ты вообще не замечаешь, что на улице темно. И что там делается, ты тоже вообще не подозреваешь. Только каким-то образом, как-то надо было выйти на улицу, и вдруг  вышел: а там, оказывается, так метет, там оказывается, такая вообще холодина, и такая мокрая холодина, и там так темно, что ни зги не видно, солнце нет. То есть луна куда-то делась. Но только  что, минуту назад ты вообще ничего этого не подозревал, потому что ты был весь во свете. Вот это  будет в твоем сердце, это будешь ты тогда, в то время.

 Ради этого сегодня мы с вами празднуем праздник введения во храм Божией Матери. Потому что мы когда-то с вами были тоже введены были в храм. Ради этого мы сейчас воспоминаем весь дальнейший путь Ее развития, духовного Ее развития, в котором Ее нравственное совершалось и освящалось духовно. В которое, развитие, тоже мы  с вами введены, дабы Он, Христос, «пришед, благовести мир вам, дальним и ближним». Дальним – это язычникам, а ближним – это евреям.

«Зане тем имамы приведения обои́ во едином духе ко Отцу». Чтобы мы были приведены Духом Святым, единым Духом Святым к Отцу вместе со всею масли́ною, к которой мы с вами как язычники, привиты. «Тем же убо мы, сожители  святым и приснии Богу». И здесь вот это слова молитвы, тайно произносимые священником во время шестопсалмия. Вы слышите слова псалтири, 12 псалмов шестопсалмия. В это время вы видите, что священник стоит перед вратами храмов, вратами алтаря, и тоже молится чем-то своим. Вот среди этих молитв звучат такие слова: «тем же убо мы да будем сожители святым и присны Богу». Сожители святым», - это та самая особенность как раз, добро в других видеть. И это возможно только своим добром. Нельзя злом увидеть добро. Это не совместимые вещи. Как если ты соленой водою прикоснешься к воде пресной, то пресная вода сделается какой? Соленой. Так и ты: если ты злом своим будешь искать добро в другом, то едва только ты только наметишь это добро глазом, каким-то краем глаза,  как тут же от  твоего собственного зла это добро превратиться тоже в зло - в твоих очах. Ведь оно само по себе останется добром.

Тонкости этого хранения добра другого вне своего собственного зла знают только те, которые ну, по большому счету вот, если мы обращаемся к опыту исихастов, Иосифа Исихаста, он в своих письмах как раз пишет об этом. Что эта тонкость - на определенной ступени исихии, то есть внутреннего безмолвия, где имя Господне начинает звучать силою Божией, и исполняться, где Бог открывается в имени Его, там появляется та самая тонкость силы Божественной, которая добро другого оберегает от твоего собственного зла раньше, чем твое зло обратится, или повернется в сторону добра. То есть именем Господним ты будешь внутри в своем зле уже сожигаем раньше, чем оно  в тебе явит свои действие. И это речь идет  о такой тонкости зла, которая дышит и движется в нас, оказывается, которая сознанию не подлежит. Сознание не может ни уловить, ни поймать. Которое невозможно уловить никаким нравственным чувством, потому что человеческое не может это увидеть, эту свою поврежденность до такой степени, той степени зла. И только свет Божественного имени Господнего, Он только лишь обнаруживает это наше зло в нас и приводит нас к покаянию по поводу этого, сокрытого, тончайшего зла. Но из-за которого, если мы  его будем держаться и оставаться при нем, мы отвергнем благодать Божию. И тогда мы перестанем это опять вообще даже видеть, и перестанем быть способными отлагаться от своего тончайшего зла.

Поэтому-то и опыт исихастов и говорит о том, что чем глубже в себя и чем тоньше свет Божий в имени Христовом, и тем яснее имя Господне совершается силою Божией в душе твоей, в духе твоем, в сердце твоем, тем труднее туда двигаться. Каждый шаг требует сугубого труда подвижнического, но уже внутреннего. Этих тех деланий, ради которых тогда уже не жалко ни свое тело. Поэтому его можно кидать, бросать, жечь, долу легания, посты и что даже один раз в неделю вкушение. Все это можно делать с телом, ради того, чтобы оно не мешало. И будет эта внутренняя ревность об этом. И будет сила для этой ревности. Будут отвергаться и отсекаться все душевные движения, в которых: ну, грехи уже и страсти уже давно отсечены. Но сама душевность, сами душевные движения, сами движения души, они мешают этой благодати, этому свету в имени Христовом, и мешают имени Господнему. И тогда и эту душу свою тоже будешь отвергать. Тогда только оказывается, открываешь, что такое душу положить за други своя. Это ты будешь делать  в действиях  для ближних. До такой меры отдавать себя ближнему.

 Ну, это, в описаниях покаянной семьи Иосифа Исихаста больше наверное, рассказал Ефрем, когда говорил о своем опыте отношения со своим духовным отцом, где чтобы остаться в благодати духовного отца, ему нужно было отсекать в себе все помехи, запрещающие эти отношения со своим духовным отцом. Ну, по началу, в нем возникало недоумение, раздражение, обиды, досады какие-то на своего духовного отца, потому что помните, старец Иосиф по отношению к Ефрему, к одному из любимых и ближних своих учеников, за всю их 20-ти летнюю жизнь, только три раза назвал его по имени. А все остальное время, и по нескольку раз в день обзывал его всякими разными непристойными словами, и пинал, и отсекал, и отвергал, и всякое такое.

 Понятно, что пережил тогда Ефрем. Он и пишет: «сначала недоумение – почему, зачем». И такой постоянный внутренний ропот: «за что меня так, но почему так долго так. Вот уже год, два, а все еще так». Это мешала его телесно-душевно греховная природа. В конечном итоге покаянием он от этого отсекается. И имя Христово, которое звучит у них по 8 часов в сутки, такое у них было правило Иисусовой молитвы, оно начинает постепенно обретать хоть какой-то брежущийся свет в самом себе. И этим светом он уже начинает жить. А в этот момент подымаются другие движения души, в которых он не может следовать благословениям своего духовного отца. Они ему кажутся невозможными. И он внутрене ходит в ропоте: «кто может вообще это исполнить? А тут мне это дано».

 Но тут же вспоминает другой  опыт, который перед этим он пережил, когда он воспринял благословение, действительно в обстоятельствах невозможных, но воспринял так сильно, что совершилось это благословение. Старец его отправил с поручением в другую каливу. И велел, что вот, до начала службы ты был на работе. При любых обстоятельствах невозможно вернуться на таком дальнем расстоянии к началу службы, даже вообще и к концу невозможно. Не думая об этом, Ефрем принимает это благословение, и искренностью бежит и летит. Он буквально летел. И он, ну, причем он живет в этом внутреннем благословении, что «лечу, исполняю и живу». А край сознания начинает волновать его и подсказывать, что, а время все меньше и меньше, меньше и меньше. Вот уже все, сейчас вот скоро  начнется там литургия. Вот уже осталось столько, столько, столько, все меньше, меньше, сейчас начнется литургия, а ты все еще вон где. Это сознание каким-то, начинает ему мешать. Это мешает ему его собственная душа. И вот удержаться, остаться во внутреннем благословении  стоило: ну, стоило его ревности. У него была в тот момент такая дивная ревность чада к отцу своему духовному, что он, верный своему отцу, и ни в чем  не желающий. Он не о себе в этот момент, кстати, пекся. Не о том, что он опоздает, и теперь значит, его выгонят там, и  с ним что-то сделают. Он пекся о духовном отце своем, который огорчится.  Он не хотел его огорчать. Вот это нехотение огорчать его, и нехотение как-то  огорчением духовного отца как-то помрачить его благословение, его способность благословлять, она его теплила, она его вела. Это была духовная ревность послушника. Это было на степени послушника. Потом уже только он стал уже потом монахом. И он добегает прямо в самый момент, когда литургия еще не началась, и он прибежал. Вот такой дар был у него.

 Ну а потом, дальше уже начинается тот этап, где уже на самой молитве благословение духовника молитву совершать так и так. А все внутреннее его, страстное, которое он не подозревал, что оно конечно такое есть, начинает подыматься в нем против исполнения этого благословения духовника, как совершать молитву. И вот тут начинается война, внутренняя война, брань со всем тем, что противится этому благословению, там она начинается. И тогда он перестает: он начинает воевать сначала со своей плотью, с телом своим, он его бьет палкой буквально. Он его измаивает в трудах, в работах ради исполнения благословения духовника в совершении Исусовой молитвы так, чтобы имя Христово, теперь забрезжившее уже благодатью, светом Господним, не утрачивалось бы в этом брезжении, а наоборот, возгоралось бы дальше. На то было благословение отца. Но, правда, не сказал отец, что именно на это. Он сказал: «делай так молитву». А имелось в виду, чтобы брезжущий свет умножался, все более возгарающийся. И уже пережив это возгарание, Ефрем уже знает, ради чего было такое благословение. А пока получить это  внешнее благословение: делай так, и все. Никаких объяснений, никаких предварений. Делай так, и все. И тут все поднялось против. И война эта шла много месяцев с самим собою: с плотью, потом с душевными всякими делами. Вот что такое это «тем же убо мы да будем сожителями святых». «Тем же убо мы сожители святых». И тогда в этом «сожители святым»  - «приснии Богу».

Поразительно, пока вы слушаете шестопсалмие, вот сколько лет вы уже слушаете его, столько же времени священник, стоя здесь, формально или не формально, сознавая, что он там читает, или не сознавая, искренне или не искренне, но он произносит эти слова за вас, и за себя в том числе. То есть они уже столько уже возносятся за всех нас Богу. «Тем же убо сожители святым будем и приснии Богу. О Нем же, - Христе, - всяко создание составляемо растет в церковь святую о Господе». Слышите, что происходит во время шестопсалмия? Всяко создание о Христе, составляемо здесь, в собрании этом в храме, растет  в церковь святую о Господе. Ты это переживал? В этой благоговейной тишине шестопсалмия, ради которой гасится весь свет, ради которой прекращаются всякие движения, даже крестное знамение, и то прекращено. Ради которой, ну вот в древней церкви просто закрывались двери, чтобы никто не вошел. Тем более, чтобы не ворвались никакие дети к своим мамам там, теребить их. И в этой благоговейнейшей тишине происходит созидание стоящего народа, которое растет в церковь святую о Господне, пока читается шестопсалмие. Вот что совершается, вот какая дивная внутренняя жизнь происходит. И о которой молится священник перед царскими вратами. «О Нем же, о Господе и вы созидаетесь в жилище Божие духом». Как же дороги эти минуты шестопсалмия, как же велики эти настроения нашей тишины во время шестопсалмия.

Это сближает нас со всем характером Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Делает нас, поставляет нас, вернее,  в подобие Ей. По образу мы с вами сотворены, то есть имеющие возможность, всякую возможность на все, о чем мы сейчас говорили. Это область Божия. А чтобы развиваться в подобии. Кому? Пресвятой Богородице. Сегодня мы об этом с вами. «По мере того, как  Пречистая день ото дня возрастала, в Ней росли и дары Духа Святаго. Она пребывала все это время с ангелами. Чистотою нравов Она превосходит все, бывшие до Нее родом. Естественный разум Пресвятой Девы, образованный чтением Священного писания, и укрепленный размышлением и молитвой», - это по пребывании Ее в алтаре до своих 14 лет. «И укрепленный размышлением и молитвою, еще более был просвещаем наставлениями ангельскими. Хорошо изучив священные книги, Она не раз читала пророчества Исаи: «се Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему Иммануил». И всегда Она воспламенялась горящей любовью не только к ожидаемому Мессии, но и к той Деве, Которая предназначалась быть Его Матерью». Тоже самое, когда священник молится обо всех нас, чтобы мы тем же Духом Божиим «сожители святым» сделались.

 «Размышляя при этом о величайшем достоинстве этой блаженной Богоизбранницы, и зная из пророчеств, что время пришествия Мессии уже приближается, Она, - эта Отроковица, - полагала, что уже должна существовать на свете и эта великая Дева. И часто от глубины души и со слезами молила Господа, чтобы Он сподобил  и Ее тоже лицезреть Матерь Божию». Так Матерь Божия молится о возможности встретиться с Матерью Божией. «Пречистая Дева, как бы предчувствуя Свое высшее назначение, пожелала проводить Свою жизнь в чистоте ангельской и пребыть навсегда Девою.  А потому и дала  необыкновенный в то время обет Богу сохранить девство Свое до смерти».

 Почему необыкновенный? Потому что Израилю было повелено непременно обретать семью. И уже в составе семьи развиваться, потому что семья – это Божественное призвание Божие, которое Бог вложил в каждого человека в виде тех призваний естественных, или нравственного достояния человеческого. Как раз нравственное – это и есть  жизненные призвания человека, которыми образуется, как религиозностью например, церковная жизнь и церковь сама. Так и церковь Ветхозаветная, так  и патриотическим призванием, или гражданским призванием образуется собрание родов, племен  в единое государство, страну, в родину. И любовь к родине – это есть призвание любви патриотическое. Так и особенно три призвания остальные из пяти, составляющие нравственное человека. Это супружество, родительство и сыновство, они составляют семью. Призвание любви, благодаря  которым образуется и существует и действует семья как единица на земле. Божия единица. Так вот это все было благословлено Богом непременно осуществлять, коли это вложено и благословлено. И поэтому отсюда было  необыкновенное для того времени обещание Богу - сохранить девство Свое до смерти. Назорейство, кстати, тоже-  это не семейная жизнь, было  свойственно больше мужчинам.

«В Ней можно заметить в итоге три существенные черты, в Матери Божией. Первое: Она была плодом молитвы родителей, долго не имевших у себя детей». Богу рождаемые дети, желательно, чтобы были плодом молитвы. «Второе: Она получила воспитание при храме». То есть с трех летнего возраста до 14 лет Она всегда была при храме. Понятно, что не так как дети наши сейчас: залетают и убегают, опять залетают, опять убегают. Это - не при храме. Это - в своих играх, но временами залетая в храм. Такие залетные дети. Она получила воспитание при храме. И третье: «Она обрекла Себя всегдашнему девству. Уже эти обстоятельства представляют в Ней существо более Небесное, нежели земное. Находясь в обществе первых христиан, - дальше уже Матерь Божия уже после вознесения Господня, - благоговейно уважаемая всеми, как за Свое высокое достоинство Матери Господа, Спаса мира, так и за Свою святость, глубину веры и знания истин Евангельских. Тем не менее, Пресвятая Дева никогда и нигде, однако же, не выступает со словом проповеди и учительства». Нигде  и никогда. «Предоставляя это право мужам, как лицам, уполномоченным на то апостолами». Прежде Петру, потом Иакову, и прочим.

«В этом случае Пресвятая Дева представила Собою высокий образец женской скромности и смирения. Все время Своей жизни по вознесении Господа Она кротко служила бедному человечеству, нищих милуя, немощным служа, сирым и вдовам попечение творя, и на каждый день у жизнодательного гроба бывая, и  о всем мире моляся. Такое смирение сохранила Она  до самой кончины Своей, покоряясь воле Божией, оставившей Ее нести иго земной жизни несколько десятков лет. Хотя душа Ее непрестанно стремилась к Божествепнному Сыну Ея».

 Здесь удивительные таковые слова. То есть «зная все о Господе, о Евангелии, имея глубину веры, тем не менее нигде не выступая со словом проповеди и учительства. и в то же время является Девою, Которая особо почитается, и благоговейно уважаема всеми». Вот это «благоговейно уважаемая всеми», и соединяется как раз со словами священнической молитвы: «тем же убо, сожители святым будем». Или же соединяется как раз с тою ревностью, о которой говорит авва Дорофей как о ревности духовной. И потом разворачивает и раскрывает ее как духовную ревность святитель Феофан Затворник. Эта духовная ревность, благодаря которой в благоговейном ее трепете друг перед другом, некое число людей собирается воедино. При этом это число людей может в своем составе заключать человека, который вообще не говорит, никого не учит, и не о чем не проповедует. И не смотря на то, что это человек никак не проявляется деятельно и активно в сторону, там, изменения жизни, поддержания церковного духа и прочего, все каким-то дивным образом именно выделяют для себя этого человека, благоговеют перед ним, и живут тем, чем живет он. Хотя он ничего не говорит, и никому ни в чем никуда не пихает и не толкает, и тем более не на чем своем не настаивает.  А все живут им и ему. И через него тогда чем?

Это-то и есть единение то, о котором Господь  сказал: «там, где двое или трое об имени Моем, там Я среди вас». И вы можете молчать, как это бывало и бывает до сих пор в некоторых афонских скитах, где могут целыми часами молча просто быть рядом друг с другом. Где у Иосифа Исихаста в обычае было, например, Великим постом вообще весь пост молчать, соотносясь друг с другом только лишь некими знаками, о которых они договорились. И то немногим числом этих знаков, ну, ради того, чтобы просто нужды какие-то житейские все-таки осуществлять во взаимоотношениях. А так, все остальное время в молчании. И через это молчание  все больше, и все более глубокое какое-то предчувствие, или же в конечном итоге ощущение себя единой семьей  Божией.

Это то самое молчание, и то самое благоговение пребывания друг с другом, про которое говорится в житии Марии Египетской, когда говорится о монастыре Зосимы,  в котором он подвизался, и где был этот удивительный обычай: Великим постом все помолясь, благословясь у игумена, и взяв с собою некоторое количество там, сухари на это все время, уходили в пустыню на все 40 дней, в одиночестве пребывая там, не встречаясь друг с другом. Но не в этом суть обычая. А суть другая: вернувшись из пустыни, сказано, никто ни у кого не спрашивал, как он провел это время. Никто никому  сам не пытался рассказать о каких-то своих откровениях, или же каких-то событиях и случаях, которые он пережил. В благоговейном молчании и в тишине чего-то, совершалось единение их жизни как единой монашеской братии, единой монастырской семьи.

Мы с вами знаем противоположное, когда бывает, с кем либо: знакомыми или друзьями, отправимся по городу, и окажемся  вдруг в транспорте вместе рядышком. И вроде бы помним, что хорошо бы сейчас просто помолиться. Однако внутри какое-то такое давление, что как-то неловко молчать. Что подумают, как, вообще как будет себя чувствовать наша подруга или друг? И вольно, или невольно мы хотим заговорить. Наконец, мы заговариваем. И потом мы, нас не остановить, мы сплошь болтаем и говорим. Откуда только берется. Ну, хорошо, если только один из нас двоих. А если еще и оба? И в этом вся жизнь. Пока ехали 50 минут из конца в конец города, все болтали.

 Слышите: это совершенно противоположная жизнь чему-то, что  называется благоговейным единением. Матерь Божия имела это с такою силою, что рядом с Нею невольно люди приходили в это благоговейное единение с Нею, просто приходя созерцать Ее.  А коли Она является тем, за Кем надобно нам с вами идти и уподобляться Ей, то вот вам пример, как можно и должно хотя бы днями поста. Сейчас Рожественский пост, а уж тем более Великого, сокращать количество своего говорения ради умножения благоговейной тишины, и единение через то с ближним. Не разделение, а единение с ним.

«Святые апостолы Петр и Иоанн, совершив посольство в Самарию, проповедовали в этих местах слово жизни, и усердием новообращенных соорудили в городе Лиде храм во имя Пресвятой Богородицы. Возвратясь в Иерусалим, они умоляли Богоматерь освятить этот храм Своим присутствием и мощным благословением». «Своим присутствием и мощным благословением», - то есть они знали силу Ее благословения. «Дабы молитвы, в нем возносимые, были приятнее родшемуся от Нея Богу». В храме, который благословлен, молитвы обретают бо́льшую силу. Слышите, да? «Пресвятая Дева изъявила на это согласие, и, послав их снова туда, сказала: «идите и радуйтесь, Я буду  там с вами». Апостолы отправились в Лиду, и, вошедши в ново-созданный храм, увидели на одном из внутренних столпов его неизвестно кем написанный образ Преблагословенной Девы, в котором Божественной лик Ея и все подробности одежды были сделаны с неподражаемым искусством и точностью. Узрев это, апостолы уразумели, что на это знамение есть благодатное соизволение Самой Царицы Небесной. И прославили чудодействующего Господа. Вслед за этим пребыла и  пресвятая Дева. И увидев образ Свой, и множество верных, молящихся пред Ним, возвеселилась духом, и даровала иконе благодать  и силу чудотворения. Вскоре все концы вселенной огласились славой Матери Божией. Многие  из новопросвященных христиан приходили в Иерусалим из дальнейших стран, чтобы увидеть Ее  и насладиться Ее беседою.

Как жаждали отдаленные христиане этого счастья, можно видеть из письма святого Игнатия Богоносца, писанного из Антиохии к Иоанну Богослову: «многие жены у нас желают  посетить Пресвятую Деву, - писал святой Богоносец, - чтобы услышать от Нея о многих и чудесных тайнах. У нас пронеслась о Ней слава, что эта Дева и Матерь Божия исполнена благодати и всех добродетелей». В другом послании к Иоанну тоже святой Богоносец говорил о себе: «больше же всего желаю увидеть Матерь Иисуса, о Которой говорят, что Она во всех возбуждает к Себе удивление, почтение и любовь, так что все горят желанием увидеть Ее. Да и как не желать увидеть Пресвятую Деву, и побеседовать с Тою, Которая родила истинного Бога».

Если мы ищем свою жизнь направить в уподобление Ей, Пресвятой Богородице, значит надобно таковым сделаться, чтобы твое даже молчаливое пребывание среди всех доставляло бы всем вокруг жизнь. И мы знаем, что это возможно по двум добродетелям, особенно, ну, если еще тем более по трем. Первое – это кротость, вторая – это смирение, ну а если еще и сподобишься, то третья – это любовь. Эти выше естественные добродетели,  которые по дару благости Христовой даруются всякому, который начинает в таинстве Крови и Тела соединяться со Христом, и тогда на нем начинают совершаться слова Господни: «Аз есмь,- ибо Я,  сказал Он, - кроток и смирен сердцем», то Он, кроткий и смиренный сердцем, совершает эту самую кротость Свою и Свое смирение в тебе по причастии твоем. И тогда ты становишься таковым источником света Божественного, благодаря которому окружающие тебя люди начинают рядом с тобою жить  даже от того, что ты просто среди них есть. А тем более, если ты еще и как Матерь Божия, все время служишь в их нуждах, все время участвуешь в их радостях и бедах этим малым словом, но исполненным большой и великой кротости, смирения и любви. То есть исполненный силою благости Христовой.

 Ну вот, к этому нас призывает  вся богослужебная жизнь наша в храме. И об этом Апокалипсис пророчествует, что мы с вами войдем в число таковых, которые, пускай не будут исполнены печати на лбу, как это будет с евреями, но будут исполнены печати на сердце, печати Крови и Тела Господнего, благодаря которому мы с вами будем также сокрыты от всякого зла вовне. Мы его просто не будем видеть. Хотя зло будет литься, и прямо на нас будет наезжать, и наседать, и крутить вокруг нас и крутиться вокруг нас. Но ты, обращенный своим светом к доброму ближнего, просто не будешь видеть того, что он вытворяет с тобой. А его вытворение никак не достигнет до тебя, потому что он-то ждет ответного зла на зло, а у тебя его нет. И кто-то из таковых в итоге опустит руки, и обратиться в православие. Ну, давно уже христианин, давно уже ходит в церковь, но православным вот через это вдруг станет. А кто-то возненавидит тебя за то, что ты ему не отвечаешь тем, чего он  от тебя ждет.

 

 Ну, всему этому должно быть. Не ужасайтесь, а идите путями Господними, совершая свое подобие Матери Божией и Господу нашему. Аминь. 

33. Проповедь : Да будет воля Твоя в исполнении блага и благого.

2016-12-11 Протоиерей Анатолий Гармаев

 

Продолжительность: 1 час, 31 минута

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Мы в сегодняшний день прославляем и чтим память новомученика церкви русской, священномученика Серафима Чичаго́ва. Его бытие жизненное, фактически за 80 с лишним лет, прямо связано с историей церкви русской последних полутора столетий. Ему было благословение Матери Божией, дабы подготовить материал к проставлению преподобного Серафима Саровского. «Летопись Дивеевской обители», которую он составил, собирая эти материалы тем благословением от всех лиц, которые были вольными или невольными участниками жизни преподобного Серафима на Дивеевской стороне, эта летопись стала основанием для прославления преподобного Серафима. При этом первейшее основание именно для царя Николая 2-го, который собственно и поставил решающую резолюцию на этих материалах. В то время как святейший синод наш русской церкви все еще колебался, все еще внутренне в разногласиях пребывая, не склонялся в сторону прославления преподобного. Таково было состояние того времени синода. Потом оно сказалось на всех событиях афонской смуты, которая в итоге совершившаяся. Получивших начало сокрушительных событий со всею уже Россией. Равно как и в последующие годы, уже собственно русских гонений, та часть синода, которая до собора 17-18-го года русской церкви управляла церковью. И была фактически неким детищем 200-сот летнего периода синодального правления. Противился этот синод прославлению преподобного Серафима. И тогда царь Николай повеление свое выразил: «немедленно прославить».

 Так святитель Серафим Чичагов стал совершителем целой линии жизненной, которая совершалась в последние столетия, где решающим было как и благословение ему Матери Божией в составлении летописи. В итоге через эту летопись явления преподобного Серафима Саровского для всей России, и затем для царя, которому была подарена. Ну, сам Серафим тогда, архиепископ, подарил царю составленную им рукопись. И от царя повеление прославить. Затем прославление преподобного Серафима Саровского. И с этого времени благословение уже преподобного, простирающего на всей России, Руси. Приведшее в итоге в этих катастрофических событиях восстания безбожия на земле русской, приведшее к благословению Патриаршества на соборе 17-18 года.

 И наконец, великого собирания Церкви Небесной из множества числа подготовленных к тому времени православных людей по всему пространству российской святой земли. В гонениях безбожных властей мученически исповедуя Христа устами и жизнью своею, погибало в земных обстояниях великое множество верных христиан. И ангелы не успевали возносить души новомучеников и исповедников церкви русской на Небо. Так сияние дивных душ восходило над землей российскою, видимое ангельским взором и всему сонму святых, которые пребывали в раю в то время, оттуда наблюдали за тем, что совершалось и происходило на земле. А в это время на земле лилась кровь: кровь мучеников, кровь исповедников. И наконец, соединив в их числе кровь самого митрополита, уже к тому времени, Серафима Чичагова. На Бутовском полигоне встретил он последние часы и минуты своей жизни.

 Мы сегодня почти завершаем нашу тему, которая с 26-го июня испытуется нами в проповедях: «Церковь и ее свойства». Как бы в некотором роде подводя итог этому испытанию, будем говорить о благих и о воле Божией, которая совершается в них в церкви Христовой. Они, прежде всего, составляют ее церковь. Тех, про которых Господь сказал, что «немногие последуют путем Моим». Тех, про которых прежде Господь сказал в своей Первосвятительской молитве: «да будут едино в Нас: в Отце, во Мне, Сыне и в Духе Святом». Тех, про которых сегодня апостол Павел говорит в дивном раскрытии причины собирания из всех народов земли собственно самой церкви Христовой в этих словах: «кого Отец Небесный предуведе, того Дух Святый предустави», то есть приуготови во образ Сына Отца Небесного. Дабы быть Ему Первородным среди всех, приходящих к Нему братьев и сестер. А того, «кого предустави, того и призва. Кого призва, того оправда». И в конечном итоге высшая степень уже христианского подвижничества: «кого оправда, того и прослави». То есть совершая его в состояние истинного христианина, и вознося в нем уже деяния Святаго Царства Своего здесь еще на земле в его превыспреннем, преестественных деяниях, которые свойственны тем совершенным. И в которых прославляется имя Христово этим обильным излиянием Святаго Духа в их дивных чудесах и деяниях.

А так: «кого предуведе, того предустави во образ Сына. Дабы быть Ему первородным среди всех. Кого предустави, того призва». Мы с вами призванные. «Кого призва, того оправда». К этому оправданию мы с вами сейчас и идем. И вся церковь, собственно говоря, от призывания обращаема. И всем ее содержанием, и всеми ее земными богослужениями, и всем порядком жизни, в течение года совершаемом, от поста к празднику, от праздника к будням, от будней снова к посту. В течение всего года водима церковь к состоянию оправдания, где и когда благодать Святаго Духа уже оправдывает человека в тех его действиях, в которых он, после того, как благодать Святаго Духа сокрылась в его сердце, или как Иосиф Исихаст говорит: отступила даже от человека, он, человек, пережив эту благодатную жизнь, благодатное дыхание своей жизни в начале своего призывающего периода, теперь ищет вновь восстановления этой жизни. И ищет те действия святые, коими и возможно благодать возвращать и вернуть.

Но тогда он совершает и исполняет как раз то благословение преподобного Серафима Саровского, в котором он сказал нам всем: «стяжайте Духа Святаго». А в этом стяжании Святаго Духа совершается как раз благословение Господа нашего, которое Он сказал: «Ищете прежде Царства Небесного, и все остальное -тогда - приложится к вам». То есть весь остальной порядок жизни. То есть все остальное внутреннее устроение человека, все тогда приложится. Святаго Духа ищите. И тогда в таинстве причастия сочетаясь, соединяясь в Теле и Крови Господней с Самим Господом, ты становишься благим, ибо благ Бог. Никто из людей сам по себе не благ. Но ты по причастии и в себе несешь Самого Бога, и потому Им и через Него ты тоже благ.

И тогда в Нем, уже во Христе, в Сыне своею жизнью подвижническою продолжай еще далее стяжать с тем Святаго Духа. И в благости Христа, в совершении заповеди Его, а значит, исполненности тебя внутренне добродетелями по благости Господней, ты и сподобляешься в конечном итоге того сыновства, в котором тебе Сам Господь наш Иисус Христос откроет для тебя и тебе Отца Своего. Ибо Сам Он так и сказал, что «никто Отца Небесного не знает, кроме как Сын, и того, кому Сын пожелает открыть». Вот это открытие Отца Небесного для нас с вами, совершаемое в Самом Сыне, происходит на некоторых высоких ступенях, где добирается уже человек до состояния оправдания: «тех, кого призва, того оправда». И уже там, где в оправдании пребывает человек во всей Троице, тогда начинается восхождение от оправдания к прославлению «того, кого оправда, того и прослави». И это восхождение уже идет в участии и присутствии всей Святой Троицы в подвижниках Христовых.

В Утренних молитвах есть одна молитва – молитва Макария Великого, которая в себе содержит, пожалуй, самую сердцевину церковного образа и церковного собирания. В которой фактически раскрывается, кто есть церковь Христова. Ибо те, о ком мы сейчас с вами говорим, их немного. Господь Сам сказал: «немногие последуют путем сим». Их немного, потому что апостол Павел, тоже проповедуя в своих во всех посланиях веру православную, говорит о какой-то вере, которая не свойственна всем народам мира. В то время как практически все народы мира религиозны, и в религиозности своей они говорят о том, что они верят в Бога своего. А значит, говорят о какой-то вере. Мы с вами тоже много говорим о вере. И начинающий человек в церковной жизни своей говорит, что он веру имеет. Символ веры каждый из нас с вами читает. Но та ли эта вера, о которой говорит апостол Павел? Все эти месяцы мы с вами убедились многократно, что есть разница между верою религиозною и верою по благодати.

Выше естественная вера, которая исполнена силы, про которую вчера в Евангелии на Утрени мы с вами читали в честь митрополита Серафима Чичагова. Как раз Господь называет признаки благодатной веры. «Идите, - говорит, - проповедуйте Евангелие всему миру», - говорит Господь Своим апостолам. «И кто веру будет иметь, на том будут зна́мения Мои». И называет в некотором роде даже, как-то приговаривая, что это обычные зна́мения, естественные для Неба зна́мения действительной веры. То есть веры не человеческой, не религиозности человека, как пятого призвания естественного, или жизненного призвания человека. А той веры, которая дается свыше. Признаками ее будут, и дальше перечисляет. Помните, мы уже много раз это говорили, а вчера это еще раз прозвучало из уст Самого Господа. «Имеющий веру сию, которою будут спасаться, - будут что делать? - Будут исцелять, будут воскрешать, змею возьмут и не повредит. Смертное что-то, - то есть яд какой-либо - испиют, и не повредит им». Этою-то верою и исполняется человек по благодати.

 Вот восхождение в эту саму веру и есть вхождение в тот период и тот этап, о котором сегодня апостол Павел говорит, что «тех, кого призва, того оправда». Оправдает верою. Тою благодатною, по которой ты будешь делать простые действия верующего человека: исцелять, воскрешать, бесов изгонять. И по отношению к тебе никакое вредительское действие не будет иметь никакой силы. Ни змея, укусившая тебя, не повредит тебе, ни яд, который тебе подадут, и испиешь ты, не повредит тебе. Ты будешь в вере охранен благодатью. Ну вот, в переходом периоде от призывающей благодати к оправдывающей, то есть к содействующей, а значит, содействующей тем действиям святым, которые ты совершаешь ради стяжания благодати Божией Духа Святаго. И эти действия действительны. А эту действительность будет подтверждать сама благодать, которая будет сочетаться с твоими действиями, и их оживлять, и в них тебя воскрылять. И в этой воскрыленности твоей даровать тебе способность слышать Евангелие благодатным образом. Совершать Евангелие в своих поступках в своей жизни участием и присутствием Духа Святаго с тобой.

 И ты будешь реально и действительно христианин. Тот, которого благодать в твоих поступках и в твоих внутренних деланиях и действованиях святых будет оправдывать. То есть посещать тебя, и с тобою вместе совершать эти действия и делать их для тебя живыми. Вот обо всем этом и мы с вами молимся всегда в утренней молитве Макария Великого: «Боже, очисти мя грешного, яко николи же сотворих благое пред Тобой. Но избави мя от лукавого. И да будет во мне воля Твоя, да неосужденно отверзу уста моя недостойная. И да восхвалю всесвятое имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа». Мы только что говорили о людях, число которых немного в церкви: особого, сугубого призвания, и сугубых духовных дарований. А эту молитву, которая как раз в себе содержит свойства и характеристики как раз церковных людей, ну, совершаем все мы, вовсе не имея таких сугубых дарований. И чаще всего, после того, как призывающая благодать ввела нас в церковь Христову, потом сокрылась от нас, мы остались вроде бы церковными внешне людьми. Но, исполненными уже не этой благодати, которая от Святаго Духа, значит, выше естественная, а исполненные пробужденной религиозности, которая в нас восстановилась.

 Благодать призывающая - в нас, людях безбожного времени, безбожного образа жизни, страны безбожной, восстанавливает нашу естественную человеческую религиозность, которая свойственна всем народам мира. Но только в этой религиозности мы уже посвящены крещением Христу, введены в Его церковь православную, и научены обычаям и учениям церкви православной. В этом только лишь наша религиозность отличается от религиозности всех остальных. То есть своим содержанием, своим порядком исполнения этой религиозности. Потому мы и называемся в своей религиозности православными, а другие называются в своей религиозности другими: мусульманами, буддистами, индуистами и прочими.

Введенные в ограду церкви, мы теперь, при сокрытии благодати, ясно указующей наш не только жизненный теперь путь, но и особенно впереди предстоящий путь Господень, при сокрытии благодати вдруг теряем этот ясный свет, это ясное указание. И все становится для человека не ясным. Лишь единственно только лишь: свет религиозности его, да наученность православию, позволяет ему как-то держаться и оставаться в границах церкви. А что значит: оставаться и держаться? Он будет постоянно видеть перед собою две возможности. И мы это действительно так и видим. Одна – это собираться к тем, которые первые. О них сегодня уже была речь. Тех, которых немного, которые следуют за Христом, и которые имеют сугубые дарования благодатной веры. Следовать за ними, тянуться за ними, чтить их, и благоговеть перед их образом жизни, перед их укладом церковной жизни, и перед их ревностью к исполнению этого Евангельского завета Господнего. То есть заповедей Господних теми собираемыми и восстанавливаемыми добродетелями, благодаря которым эти заповеди и могут быть исполнены. Ничем другим заповеди Христовы нельзя исполнить, кроме как добродетелями.

И вот часть народа христианского, введенная в ограду церкви, внутренним благоговением своим распознает таковых людей, впереди идущих, рядом с нами живущих. Может быть не вполне тех, про которых сказано так, как выше естественные дарования имеющие. О таковых, которые в этом пути следования за святыми отцами и подвижниками церкви утвердившиеся. И сегодня в этой свой утвержденности, в некотором роде уже без оглядки даже, не оглядываясь порою назад и вокруг себя, идут и совершают этот свой жизненный путь, в котором начинает прозябать, то есть проявляться постепенно путь Господень. Остальной же народ в ограде церкви, имея православную религиозность, каким-то дыханием своего благоговения распознает именно таковых людей. И именно им следуя, их пример перед собою имея, и их почитая, не столько самих как людей, сколько тот образ жизни, который они избрали, и тот порядок уклада, в котором они живут, благоговея перед этим укладом, и благоговеют перед их трудами внутри него. Уважая и почитая эти труды.

 Хотя самих людей они увидят в самом разном их проявлении. Потому что путь Господень связан с великою бранью со своими грехами, страстями, значит, со своим еще и характером. То есть со своим падшим естеством. Падшее естество, которое составляет, собственно характер человека, или виден в характере человека. И этот характер часто имеет такие устойчивые черты греха, страстности и всякого непотребства и не благочестия. Поэтому, если смотреть просто на людей, которые вошли в уклад оправданий, уклад содействия благодати, то мы встретимся с самыми разными проявлениями этих характеров. Невероятно разными. Даже вплоть до того, что уж, где уж нам. Мы тут в Отраде своей, действительно встречаясь близко друг с другом, и видя проявления друг друга в поступках и в образе жизни, и особенно в характере, которым это все делается, видим много всякого непотребства друг в друге. Поэтому брать этот в пример, благоговеть перед этим непотребством характера кто ж будет из здравомыслящих людей. А никто к этому и не зовет.

И более того: то благоговение, которое в искренних христианах, в их религиозности совершается перед, и избравшими путь Господень, совершается вовсе не собственно к самому человеку. А благоговеем мы с вами перед путем, которые они избрали. Перед укладом, в котором они живут. И чтим и уважаем в нем, в этом пути и в этом укладе их труд, который они совершают. При этом сами себя они проявляют в разные периоды этого труда и этого пути в самых разных видах. То в добрых проявлениях, которые вдруг открываются в человеке, то в невероятно худых проявлениях, которые тоже вдруг открываются в человеке. То - есть разные перипетии очищения на пути от пути жизненного к пути Господнему. И тем более на пути собственно самом, Господнем.

Яркий пример такому вот, ну, правильному, что ли, отношению к вступившем на следование навстречу пути Господнему – это писания некоего монаха святой горы Афон, Феофана, в которых он записывает речения, посмертные речения преподобного Нила Мироточивого. Это большая толстая книга, за 600 страниц, была продиктована некоему монаху святой горы Афон, ужасно нечестивому. Характер самый неустойчивый, сердце блазное, то есть соблазняющееся на всякие разные внешние, там, подвигаемые, вернее, призываемые в разные дела нехорошие. Да и внутренне весь тоже, туда-сюда ориентированный. Нерадивый, нечестивый, ленивый, ужасно беспечный, невнимательный. Ну, в общем влачил свою какую-то монашескую жизнь на святой горе Афон. Ну, правда, по тому, что дальше описывается в самой книге, где Нил Мироточивый открывает ему состояние многих монахов на Афоне, ну мало чем отличающегося еще от немалого числа других монахов подобного рода, в то время так себя ведших, так живших на Афоне.

И вот Нил Мироточивый каким-то благословением Матери Божией избирает этого Феофана как своего, скажем, келейника или чада, который в тишине своей кельи записывает все то, что вещает ему Мироточивый Нил, преподобный Нил. И не только вещает для записи, но и с этого времени начинает руководить самим Феофаном. И от одной степени в другую, постепенно ведет его по его сначала жизненным монашеским путям, но жизненным на святой годе Афон. Выводит в этих жизненных путях на путь Господень, и ведет на этих путях Господних в итоге до некого совершенного монашества. В конечном итоге до пострижения в схиму, и в схиме выше естественного жительства. Проходит это на протяжении нескольких десятков лет. Все это время по требованию Нила Мироточивого монах пишет все, что говорится ему, как в том, что вообще назначено для всех монахов Афона. А потом в итоге оказалось, что для всех нас. А помимо этого еще некие руководящие действия, которыми как духовник уже, но оттуда, из-за, с Неба руководит Феофана преподобный Нил.

Да, теперь история самой этой книги такова, что когда она, будучи написана, была, наконец, дана Афону, то Афон возмутился. Поднялась сильнейшая распря против этой книги, потому что в ней много что обличалось и открывалось, как живет монашество. И в первую, конечно же, на все 100 досталось самому Феофану, что все им гнушались, все его обзывали нечестивцем. И не только он сам таков, но и все эти деяния тоже им придуманные и выдуманные им якобы, вот они тоже таковы. Книга претерпела много разных обстоятельств на святой горе Афон. А потом вдруг появилась еще одна мысль о том, чтобы эту книгу издать еще и в России. То есть сделать достоянием для российского монашества. Но мало того, еще и сразу же возникли, вот, множество всяких предупреждений и опасений на Афоне, что если она попадет в Россию, то не только монашество будет читать об этих безобразиях Афона, но еще и она выйдет за пределы, попадет в руки мирян. Миряне начнут читать Афон, и тогда Афон потеряет себя в глазах российской церкви. А российская церковь – это главная поставщица всяких материальных благ для Афона. Не только Пантелеймонова монастыря, но и других монастырей, особенно славянских, да и в том числе греческих, которые немало в то время получали царских подаяний со стороны России. И вот иссякнет почитание Афона из-за этой книги, и иссякнет соответственно и пожертвование на Афоне.

 Ну вот, всякие такие голоса были подняты, и, тем не менее, благословением Пресвятой Богородицы книга не только издается на Афон двумя тиражами, но и третьим изданием издается в России. А уже и четвертым, и последующим нынешними изданиями она широко уже расходится по всей России, даже мы с вами сейчас все ее читаем. Иссякло ли при этом благоговение перед афонским подвижничеством? Нет, не иссякло, потому что то благоговение, которое дается от призывающей благодати, и которое потом сохраняется в человеке, хотя и благодать сокрылась, или же, как говорит Иосиф Исихаст, отошла от человека. Тем не менее, ее действование в поддержку человека, каждого из нас с вами, продолжает быть во всех богослужениях, тем более в таинствах. И, конечно же, в тех домашних молитвах и постах, которые мы с вами исполняем и совершаем лично от себя. И этою-то благодатью и хранится и возгревается в человеке то благоговение, но уже не перед монашеством Афона как таковым, после этой книги, а перед тем подвижническим трудом, который совершают это самое монашество. В том числе и Феофан.

 Да, на самого Феофана, особенно в начале этих вещаний, ну, смотреть, как например, просто невозможно. Это некий, наоборот, анти пример. Пример антихристианства, пример крайнего нечестия, увы, и потери благочестия. Но та ревность духовная, которая в нем вдруг возгревается, те труды подвижнические, которые он начинает совершать, руководимый духовным с Неба отцом, и за которыми он уже искренне начинает идти. И в которые не только нуждаться, но в которых исполняться силы и действования против своего бранчивого характера и расслабленного характера, это вызывает неизбежное уважение. Это вызывает из глубин нашего верующего сердца дивное благоговение перед этим самим подвижническим трудом, на который вступил не только он, но и фактически все, кто находится на святой горе Афон, имея самые разные характеры, и разные вообще проявления чести и нечестия, благочестия и нечестия, тем не менее трудятся в этом подвижничестве. И вот этот их труд, о нем и радеет всякий, искренне религиозно православный христианин.

Сегодня наша российская церковь практически вся такова. Вся из таковых, религиозно православных людей. Правда, в своем составе, к сожалению, не все имеют это сокровенное свойство благоговения перед подвижничеством рядом живущих с нами людей. Не все умеют это распознать, не все умеют это увидеть, кто, куда и в какое подвижничество вступил. И как, следуя за призывом Евангельским, а значит, откликом на призывающую благодать, продолжает хранить в себе ревность о церковной внутренней подвижнической жизни. Не всякий из религиозно настроенных православных христиан распознает это в рядом с ним идущих. Мало того, даже есть еще целый ряд народу, который распознает как раз очень даже хорошо рядом ревнующих людей. Но распознает бранью, распознает отторжением, распознает разным гнушением их строя и характера жизни, особенно их уклада церковного.

 Так вот, чтобы всего этого, такого бранчивого не совершалось в нас, наоборот, чтобы мы преодолевали все это бранчивое, и составляли бы действительно в церкви то собрание религиозных православных людей, которые кучкуются, которые собираются к единицам, имеющим какую-то подвижническую ревность. Распознают эту ревность в них, и благоговеют перед их подвижническими трудами. Вот это-то собрание людей собирается по молитве Макария Великого. Каждое утро мы с вами ее читаем. Что же здесь самое центральное, главное? «Боже, - просим мы, - неколи же сотворих благое пред Тобой». Во времена преподобного Сергия Радонежского, времена Саввы Строжевского, Александра Свирского, эта же молитва тоже читалась, но слово «благое» было по другому. Звучало «благо». «Николи же сотворих благо пред Тобою». Никакое благо я не сотворил пред Тобою. А сегодня мы говорим: «никакое благое я не сотворил пред Тобою». «Благо» - это Сам Бог. Значит то, что после причастия в нас пребывает. «Николиже благо сотворих пред Тобою». А благое – это мои собственные поступки, деяния, исполненные благодати. И ничего благого я не совершил. Раньше, до Никоновского раскола говорили: «никакого блага не сотворих пред Тобой». После Никоновских исправлений мы с вами сейчас говорим: «ничто благое сотворих пред Тобою». Разница есть. Стоит над этим думать.

И, тем не менее, для нас важно, значит: сотворить благо, и сотворить благое. Благо – это Самого Господа по причастии. Благое – это наши добродетельные движения, которые как делание духовное происходят в человеке со времен посещения его призывающей благодатью. Вкус к этому: и к благу и к благому, чувство жизни в том и в другом. И радость жизненная, та духовная, не эмоциональная, но духовная, сокровенная радость сердца сокровенного, совершающаяся в таковой жизни в нас, и составляет, собственно говоря, признак, и пример, и вид, и внутреннее устроение верно идущих христиан. Верно, значит, православно шествующих по своим жизненным, и потом Господним путям православных христиан. Вот эту-то возможность, и это дарование слышать благо и благое, и даруем нам призывающая благодать. И, несмотря на то, что она сокрывается, оставляя нас уже в своей собственной воле перед возможностью либо следовать за нею, либо оставить ее и жить тем, с чем мы сами остались. То есть нашей религиозностью. Опыт всей церкви говорит о том, что надобно сохранить свое следование за нею. Но тогда сохранить – это великие эти два чувства. Чувство блага и благого, как дарователей жизни, чувства жизни.

 Но, если ты в это исполняясь, начнешь так жить и дышать так, после каждого причастия Тела и Крови Господней, тогда препятствием к этому, к таковой жизни, будут твои собственные грехи, будут твои собственные страсти, которые будут противиться всему этому в тебе самом. И тогда ты естественно будешь вопить: «Боже, очисти мя грешного». Потому что ничего благого, и тем более блага «не сотворих пред Тобою». Искренность, действительная жажда очищения от грехов, сила этой жажды, будет зависеть от того, насколько ты жив бла́гом и благим. Насколько тебе благо и благое есть, составляет твою собственную, уже теперь духовную церковную жизнь. И чем более ты этим жив, в этом благе и благом жив, или к этому устремлен, или об этом чаешь, тем глубже, тем горестнее, тем искреннее будет твоя скорбь к Богу, а в конечном итоге покаяние, в которым ты будешь восклицать: «Боже, очисти мя грешного».

 Я это говорю, потому что на протяжении вот уже многих лет, принимая ваши исповеди, на исповеди я постоянно наталкиваюсь на одно и то же явление, которое происходит, по всей видимости во всей нашей церкви сегодня. Множество грехов звучит на исповеди, от каждого человека в разное число их, от двух, трех произносимых, до целых тетрадей, которые порой иногда приносят люди, чтобы исповедать свои грехи. Я останавливаю внимание исповедников на каком-либо из этих грехов. Спрашиваю: а какая добродетель должна бы совершаться, чтобы этого греха не было. Что должно быть на сердце твоем вместо этого греха, как то святое, что делает тебя близким к Богу? Ибо против каждого из грехов, которые ты сейчас произносишь на исповеди, есть ведь в церкви и заповедь Божия, извне тебе данная, и добродетель внутри тебя, которой ты эту заповедь будешь совершать. Если ты будешь жить этою заповедью своими добродетелями, совершающими эту заповедь, то какие грехи? У тебя же их не будет. Но если вылезают грехи, которые тебе мешают, то ты точно знаешь, какой заповеди, и какой добродетели эти грехи мешают. Ты скорбишь сильно именно от того, что жаждущий исполнить эти добродетели, ты чувствуешь сильнейшее противление, или же то или иное помрачение от грехов своих. И тогда ты о них скорбишь Богу, и просишь очистить тебя от них. Каешься Богу и сокрушаешься в них, чтобы в итоге остаться в чистоте добродетелей и заповедей.

 Вот на этот вопрос, который я задаю тому, другому, третьему, особенно детям, большинство, практически 99%-тов людей теряется и не может назвать никакой противоположной добродетели тем грехам, которые так много перечисляет. В итоге получается, что когда видим: на утренней молитве молится этой молитвой, он молится так: «Боже, очисти мя грешного. Но и избави мя от лукавого ради Отца, Сына и Святаго Духа». Вот все, что он, видимо, из этой молитвы извлекает. Все остальное содержание, хоть оно и прочитывается им, и произносится вслух или про себя, оно не достигает до него самого. Потому что он чаяния всего остального, оказывается, не имеет. И это выказывает его исповедь. Или мои вопросы, на которые он не может ответить.

 Простой вопрос: «ты говоришь: раздражаюсь. А что должны быть вместо раздражения»? Человек теряется. «Ты говоришь: обижаюсь». А что должно быть вместо обиды»? Человек теряется. Что же тогда должно быть вместо этих грехов? А в этой утренней молитве говорится: «николиже, - то есть мало что, или почти нечего, - сотворих благо и благого пред Тобой. Но да будет во мне воля Твоя, да неосужденно отверзу уста моя недостойная, и восхвалю всесвятое имя Твое, Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь». Вот если бы это составляло бы суть наших утренних молитв в этой молитве Макария Великого, то, конечно же, тогда естественно было бы нам, живущим в падшем естестве, да плюс еще совершающим из него массу всяких грехов и страстей, страстных побуждений. Тогда было бы само собой молиться: «очисти мя грешного. Избави мя от лукавого».

 Но не имея первого: ни блага ни благого как вожделение свое, мы в основном ударяемся в эти слова: «очисти мя грешного, избави мя от лукавого». И на исповеди только этим и заняты. А ради чего? Какую жизнь ты хочешь совершать, если тебя в итоге Господь возьмет и очистит? Что вместо грешности в тебе станет на пустом твоем месте сердца твоего? Что вместо деяния лукавого войдет в тебя и будет из вне с тобою? И вдруг человек обнаруживает, что, оказывается, деяния и влияния лукавого он знает из вне, а деяния и влияние Духа Святаго он вообще-то и не ищет и не знает. Он теоретически знает, а в жизни и в практике не ищет.

 В тоже время, еще раз, как прошлый раз, обращаясь к тайным священническим молитвам, которые произносит священник на амвоне во время Утреней, мы слышим там. Ну, вы не слышите, а священник произносит, а значит, слышат ангелы и слышит Господь его слова: «научи ны», - то есть нас всех. Меня, священника, и всех, со мною стоящую мою паству. «Научи ны оправданием Твоим». Оправдания Господни – это есть дыхание Святаго Духа, поддерживающее наши святые действия, оправдывающее их как правильные, как православные. Как дающие жизнь в церкви со Христом, а в Нем с Отцом Небесным. «Научи нас оправданиям Твоим», то есть то самое, о чем говорим преподобный Серафим: «стяжите Духа мира». «И им наученные, - говорит Господь, - взойдете к Моему престолу».

«Зане помолитеся, - дальше смотрите, о чем говорит священник, - зане помолитеся, яко же подобает, не вемы, аще не Ты, Господи, Святым Твоим Духом наставиши ны». «Научи ны оправданием Твоим», потому что помолится так, как это должно, как подобает, мы не знаем. Но «Ты, Господи, Святым Твоим Духом настави нас». Это в 7-ой молитве. А в 9-ой: «мысленные наши отверзи очи во Евангельских Твоих проповеданий разумения». « Мысленные наши отверзи очи» . А как будто мы не знаем, как почитать Евангелие и что в нем понимать. Мы вполне образованные, наученные, умные люди, вроде бы все понимаем и все знаем про Евангелие. Мало того, начитанные толкований разных Евангельких. А чего же тогда здесь священник молится? Зачем эта молитва? «Мысленные наши отверзи очи». Они у нас и так отверсты. «Во Евангельских Твоих проповеданий разумения». А мы их так разумеем. Так думает нечестивый православный человек.

 А имеющий в себе след благочестия после сокрытия Святаго Духа и благодати Его в сердце человека, он явственно знает теперь, что по-человечески прочитанное Евангелие не есть то, что данное от Бога Евангелие. То, что выражал в Евангельском слове Бог, то можно сегодня исполнить нам по прочтении Евангелия только Им же, Самим же Богом. Ибо то, что Бог знает в этих словах Евангелия как Божеское исполнение Евангельских слов, знает только один Бог. И никто из людей этого не знает. И от себя сам не может их по Божьи не только истолковать, и тем более совершить.

Поэтому-то и молится священник: «мысленные наши отверзи очи во Евангельских Твоих проповеданий разумение». А каким образом? А вот как: «вложи в нас и страх блаженных Твоих заповедей». «Страх блаженных Твоих заповедей». Мы, читая Евангелие, вовсе никакого страха не испытываем. Мы только испытываем некоторое мысленное напряжение, да желание разуметь, что там написано. А чтобы, читая Евангелие, исполнялись бы Страхом Божиим, кто же сегодня это знает? «Да плотские похоти вся поправше, духовное жительство пройдем». Вот оказывается, куда Евангелие. То есть не просто для того, чтобы знать, не просто формировать свое христианское православное мировоззрение от Евангелия, но, оказывается, жительство духовное, то есть порядок жизни, уклад жизни обрести Евангельский, Кто же может нам открыть это все, которое должно быть духовным? То есть от Духа Святаго. Вот кто может открыть.

Но тогда первое, что должно будет сделать – это «плотские похоти вся поправше». То есть подвижническою жизнью отложившись от всяких похотей. «Духовное жительство пройдем, вся, яже ко благоугождению Твоему». А как можно Богу угодить, не зная Самого Бога? Ну, Евангелие мы знаем, святых отцов знаем. Но это же знание. Даже если из этого складывается наше мировоззрение, и некоторое внутреннее согласие и чаяние и желание исполнения этого знания. Вот что есть мировоззрение наше. Однако оно все равно остается человеческим. Да, очень умным, да, очень простым, да, очень мудрым. Но премудрость этому всему сообщить может только благодать Святаго Духа. И поэтому угодить Богу можно только по Божьи. Но тогда это только стяжав благодать. Не просто исполнения по-человечески Евангельских слов. А исполненным благодати Божией, Духа Святаго, тогда он сможет по Божески совершать Евангелие. И тогда только мы будем благоугождать Господу, «мудствующе и деющему». То есть и мысли наши будут исполнены благости, и тем более дела и поступки. А уж далее и образ жизни, то есть весь уклад нашей жизни будет Божеским.

 И тогда ради этого в 12-ой молитве священник просит за нас всех, стоящих в храме, и за пределами храма живущих православных христиан: «воссиять в сердцах наших истинным солнцем правды Твоея». «Просвети ум наш, и чувства вся соблюди, яко да во дни благообразно ходяще путем заповедей Твоих, достигнем в жизнь вечную». Вот центральное, что, оказывается, сообщается благодатным вхождением в нас Духа Святаго - «жизнь вечная». Она входит в нас, ею мы начинаем жить как жизнью. И тогда все временное становиться тусклым, не существенным, далеким, дальним, и вообще не имеющим никакого значения, в разной степени разных земных дел и земных предметов вдруг начинает обнаруживаться для нашего православно устроенного внутреннего взора.

 «Просвети ум наш и чувства вся соблюди, да достигнем в жизнь вечную». Каким образом? Исполняя заповедь. Ибо путем заповедей Твоих это сделаем. Как же на пути-то заповедей мы будем ходить? Ходить будем благообразно. «Благообразно ходящих». Как долго? «Во дни», сказано. В те дни, какие каждому дано. В те дни, или столько дней лета, сколько требуется каждому из нас с вами в меру возможных наших дарований духовных до того предуведения Отца Небесного, в эту меру исполнить наш жизненный путь, как жизнь, достойную вечной жизни. Как путь преображения нашей земной жизни в жизнь вечную уже здесь на земле. И мера этой вечной жизни как раз и будем тем самым дыханием души, благодаря которому душа станет легкой после смерти. Ведь тяжелая, она же опуститься в ад. А легкая, она подымется в рай.

Для воздушного шарика, наполнение простым дыханием, нашим скверным дыханием, когда мы сами надуваем воздушный шарик, то шарик этот наш что делает? Нашим дыханием наполненный? Выпусти его, он падает на пол. А если на горке, то будет катиться под горку, и пока не упадет до дна пропасти. А чтобы он полетел вверх, надо чем его наполнить? Надо наполнить водородом. Не нашим дыханием, которое еще и скверное, а водородом надо наполнить. И тогда ты его не удержишь. Он тут же возносится ввысь. Так вот это дыхание вечной жизни, оно обладает для души таким же свойством водорода, как для резинового шарика. А дыхание, наоборот, нашего падшего естества, является скверной для нашей души. И в итоге она после смерти не может вознестись на Небо. Она даже для ангелов тяжела. Они бы рады ее подхватить, но уж больно тяжела душа. А уж когда тут подступают еще и бесы, и подхватывают так эту такую отяжеленную душу, говоря еще, и заявляя, что на нее все свои права, и говоря, что «она наша». И правда, мы под тяжестью своей чувствуем, что никуда в другое место, кроме как вместе с этими бесами низвергнуться в ад, и даже еще в тартар, мы не можем.

 Так вот об этом священник и просит Господа, чтобы «воссияло в сердцах наших истинное солнце правды Твоея. Просвети ум наш и чувства вся соблюди, яко да во все дни, - дни, которые остались у нас с вами в земной жизни. Которые благословляет Господь нам для исполнения нас этим дыханием вечной жизни и легкостью, - благообразно ходяще путем заповедей Твоих, достигнем жизнь вечную. И в наслаждении быти сподобимся непреступного Твоего света». Так вот, оказывается, о чем молитва Макария Великого.

 Интересно, что во времена преподобного Сергия, Саввы Сторжевского, Александра Свирского, и подобных им дивных наших прославленных святых угодников Божиих, в эти времена утренние молитвы состояли преимущественно из различных прошений. Вот так же, как и сегодня мы с вами читаем. «Царю Небесный» начинается. То есть Тот Самый, который наполняет душу этим легким дыханием, благодаря которому потом мы можем подняться сразу в райские обители. Начиная от «Царя Небесного» до «Отче наш». А потом мы с вами читаем, естественно, 50-ый псалом, его и раньше читали, и Симовол веры, и раньше тоже его читали. А затем мы читаем 10 молитв разных святых угодников. Раньше не читали 10, читали только одну. Читали эту молитву Макария Великого. И далее потом произносили множество разных прошений, обращаясь к Матери Божией, к архангелам, к ангелам, к различным святым и со множеством разных прошений. И каждое прошение завершалось в итоге испрашиванием для нас благословения, как сегодняшней жизни, так и доброго скончания этой жизни в предсмертных и смертных наших обстояниях, так и благословения вечной жизни, которое бы вознесло бы нас после смерти на Небо. Вот каждое из прошений многим святым заканчивалось этими словами. Три прошения: о сегодняшнем, о смертном часе, и о вечной жизни.

 Получается, что сродняет нас сегодня с древними нашими великими святыми как раз молитва Макария Великого. «Боже, очисти мя, грешного». Зачем? «Яко николиже сотворив благое пред Тобою, - благо пред Тобою, - но избави мя от лукавого, и да будет мне». Зачем? Зачем меня надо избавить от лукавого? «Да будет во мне воля Твоя». Что есть воля Божия? Господь сказал: «да будут едины в нас». В другом месте разъяснил: «там, где двое или трое об имени Моем, Я буду с вами». А потом, прежде, чем вознестись, раскрыл ученикам Своим, что лучше для вас, чтобы Я ушел к Отцу Небесному, ибо оттуда пошлю вам Духа Утешителя. И Он уже наставит вас на всякую истину. Значит, воля Божия в том, чтобы мы были между собою едино.

 Но это «едино», оно же разное. Есть «едино» житейское. Например которое мы с вами переживаем в разных гостеваниях. Или к нам гости пришли, мы в гости к кому-то пошли. В житейском гостевании. Потом на свадьбах, когда породняются разные роды меж собою. Породнение. Потом в разных трудовых всяких житейских делах. Об этом «едино» идет речь? Нет. Может быть, в личных отношениях обретения человеческого «едино» там? Душевного сродства, человеческих тем, на которые мы едины. Там вот собрались двое, устроили семью, и рады и счастливы. Только и знают о том, есть о чем поговорить. «Мы все время, по вечерам собравшись, с моею женою разговариваем о спорте». А другая говорит: «ты знаешь, я со своим мужем постоянно только о музыке разговариваю. Как хорошо, что мы так едины». То есть вот это ли? В этих личных отношениях едино? Да, конечно же, нет, Может быть в делах едино? И это нет. То есть и не профессиональное наше единение на работе. Не об этом единении идет речь.

 «Там где двое или трое об имени Моем, Я с вами». А в чем же? В чем же тогда это едино? А вот в чем: «Я с вами, Мною и Духом Моим вы между собой едино. И будете любить друг друга, и будете иметь такую любовь, которая не ваша, а свыше. И потому будут узнавать вас, что вы Мои ученики. Не по словам, которые вы будете произносить, не по балагурству православному, которым вы будете друг друга смешить или же веселить. А по поступкам, по деяниям, по поведению вашему. Мало того, по образу жизни, по укладу церковному в вашей жизни будут узнавать, что вы – Мои ученики. И в этом будет Моя воля, которая совершается на всех вас». Кто же научит вас такой Моей воле, такому единению между собой, такой любви, которую вы будете иметь от Меня, от Духа Святаго в вас? Кто научит? В молитве сказано: «избави меня от лукавого. А вместо лукавого тогда кто будет учить? Дух Святый и Его благодать.

Вот два сокровенных чаяния: желание и стремление человеческой жизненности в церкви. Одно из которых – сотворять и творить благое, и нося в себе благо, то есть Самого Бога. А второе-это совершать волю Его. То есть быть между собою едино, имея ту любовь, по которой будут видеть, что это – ученики Христовы. И против каждого из них, оказывается, будет некое противление. Против блага, и благости и благого будут работать грехи. Поэтому «очисти мя грешного. Очисти от них, от грехов и страстей». А против исполнения воли во Святом Духе, единения в Боге, во Христе, будет постоянно борить нас лукавый, дух нечистый через наши же грехи и наши страсти, и разделительные всякие привычки и навыки, будет он из вне борить нас, дабы это едино между собой разделить. И волю Божию чтобы мы не совершили об этом единении.

 Как же тогда нам с вами прийти в то устроение, о котором эта молитва? Она же сама, эта молитва, дальше и раскрывает. Если я начну хвалить все-святое Имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа. Мы уже говорили с вами о том, что имя Господне, тем более имя Святой Троицы нами с вами может быть хвалимо тремя видами. Первое – это непосредственно на службах, словесно в пениях произносимая хвала Богу Отцу, Сыну и Духу Святому. Произносимая вслух похвала Святой Троице и Христу. Второй же род этой хвалы есть те благие и дивные, благостные чувства, каковыми совершается человек в этот момент. И тогда тон этой похвалы начинает выказывать благодатный характер его чувствований, в каковых он находится в этом момент. Дома ли он читает молитвы, в храме ли он поет, читает и произносит, либо пред престолом совершает. Везде и всюду чувства его, исполненные благости, будут давать особый, благодатный и благообразный тон. Но это же и сохраниться тогда и во всяком обращении друг с другом. Не только будут внешние слова, добрые и приятные, и учтивые и вежественные. Но и тон этих слов будет благодатен в обращениях друг со другом. И наконец, третье – это хвалится имя Господне уже самими поступками, поведением и в итоге всем образом жизни, то есть укладом жизни человека. Этим прославляется Само имя Христово. Видя таковые поступки, поведение и уклад жизни, все видят, что это христианин. Имя христианина, имя Христа в христианине начинает быть прославляемо его жизнью, и характером и образом его поступков и поведения.

 «Да восхвалю всесвятое имя Твое, Отца и Сына и Святого Духа». Это зависит уже от нас с вами. Самое это желание и стремление связано как раз с тем самым благоговением, которое, как остаток, все равно после призывающей благодати сохраняется в человеке, лишь бы только ты жил бы этим остатком, этим следом благодати, которая в тебе сохраняется. И не пересиливался бы в нем своими дурными навыками и привычками, особенно осуждением, другими: особенно телесного вожделения всякого разного, еды, и блуда и серебра. И не пересиливал бы всяким разным своим превозношением над ближними. Гордостью, самолюбием, в котором дышит ужасное, ядовитое, адское превозношение над ближними. Которое проявляется в самых разных словах и видах. Вот от всего этого ты будешь бегать ради восхваления все-святого имени Господа нашего Иисуса Христа.

 И тогда, чтобы это совершалось, надо будет «неосужденно отверзать уста свои недостойные». Неосужденно отверзать уста. То есть, чтобы каждое слово твое было все-таки хвалою имени Господнего. А «уста недостойные» – это значит уста того человека, который в сердце своем имеет покаянное чувство. Недостойным себя чувствовать может только покаянник, тот, который кается. И для которого покаяние есть собственно важнейшая характеристика, или основание его характера, его собственно бытия. Покаянник, окаянный, в окаянстве всегда совершающие все свои, даже благие дела и дела блага Господнего. Всю свою жизнь желающий принести как жертву Богу, приносит ее из покаянного чувства, как окаянный человек. Поэтому и «уста недостойные, неосужденно отверзи». То есть: «скажу всякое слово, не поругая имени Господнего. И буду произносить это из сердца недостойного». И в этом случае появляется возможность совершения воли Твоей быть друг с другом всем нам едино. «Да прославится имя Твое во мне как христианине, и ревность религиозная преложится и преобразуется в ревность духовную.

 И то, что сохраняет нас в церковной жизни в ограде церкви как ревность религиозная, и благодаря которой мы распознаем в ограде церкви тех, которые вступили уже на путь Господень, или же устремляются прямо к нему, и благоговея перед их подвижнической жизнью, мы сами ревнуем, чтобы обрестись на этих путях. И в итоге получается, что Апокалипсис говорит, что из евреев, 144 тысячи войдут в последние времена в Царство Небесное благодаря печатям, которые будут наложены на чело каждого такого еврея. И благодаря этому не тронет их гнев Божий, и не тронут ангелы гнева, как это произойдет со множеством других евреев. А на нас остальных, которые языческие народы, но обретенные в ограду церкви, будет таковой печатью Божиею, которая будет ограждать нас от всякого гнева, ангелов гнева, от всяких бедствий, которые низвергнуться на землю, будет ограждать Кровь и Тело Господне, воспринятое человеком действительно в жизнь. Вот в эту самую жизнь, о которой говорит молитва Макария Египетского. В жизнь, в которой имя Христово славится вместе с именем Отца и Духа Святаго. По благодати совершаемое имя Христово в нас, в нашем укладе жизни, поступках и поведении.

Но тогда вся жизнь человеческая, не только духовная, то есть исполненная благодати Святаго Духа, но и нравственная, то есть пробужденная в жизненных пяти призваниях, коими собирается как сама церковь, так и Отечество, так и семья. Вот три образования: церковь в религиозном призвании, Отечество в призвании патриотическом или гражданском. И наконец, семья тремя призваниями супружества, родительства и сыновства, собираются три, одно в другом, все будучи освящаемы. Это будет нравственное исполнение имени Христова, очищенное от греха, проклятия и смерти. И тогда вся видимая телесная жизнь будет как раз совершаться в той простоте церковного уклада, какового в этом случае будет желать сама душа христианская. И не будет нужды и потребности во всяких разных мира сего развлечениях, во всякой разной суете житейской, потому что не об этом и не в это будет жить душа православная.

 «Двое или трое об имени Моем», - это не только собирание церкви, и не только собирание этого Отечества, и не только собирание этой семьи. Но и еще и в центре всего этого собирание духовника с его чадами. Это самая сердцевина, наверное, церковного исполнения: «двое или трое об имени Моем, и Я с вами». И может быть именно по этой причине, коль это сердцевина, она трудна. Она требует какой-то особой обращенности к таковому характеру своей церковной жизни. И отсюда какой-то особой, сугубой помощи свыше для того, чтобы это совершалось. И может быть по этой причине сейчас в наше время это практически уже почти все ушло, исчезло, его уже нет. Но и в прежние времена тоже было не очень обильно, и было не очень много. Рядом с этою жизнью духовник и его чада, в более широком масштабе и объеме происходила жизнь монашеских общин в монастырях. Жизнь мирянских общин в деревнях.

 А рядом с этою второю жизнью, где все-таки общинная жизнь происходила, либо монашеская, либо мирянская, еще более обширный состав народа церковного собирался просто в исполнении общего порядка жизни: богослужения, таинства. Среди них перед причастием таинство исповеди. Таинство покаяния, или же видимая часть его, чем исповедь. На исповеди нет нужды ни в каком духовнике, потому что есть нужда просто исповедовать свои грехи. Но и это, к сожалению, сегодня тоже ничем не обеспечено. То есть большинство народа сегодня просто исповедует грехи, не желая ни блага, ни благого. А там, где все-таки ищут блага и благого, там тогда вот исповедание грехов становится живым, искренне сердечным, и в чувстве скорби к Богу и перед Богом за соделанное. Потому что благо и благое ищется.

 Ну и собственно говоря, больше и нет никакой нужды в исповеди. И кроме такой исповеди у человека другой никакой нужды в особом каком-либо человеке, наставляющем его, тоже нет. Разве что на первых порах своего воцерковления, первые три года уж точно, мы нуждаемся в наставнике, который бы нас научил правильному церковному исполнению всех церковных обрядов, церковного порядка жизни, и церковного распорядка годового в году. Наставника, который бы первые 10 лет может быть там, наставлял бы, как все-таки совершить свою мирскую жизнь. То есть особенно отношения с ближними в семье ли, на работе ли, либо где угодно, в случайных встречах в транспорте или же в городе. Нужен наставник для того, чтобы выбрать правильно последующий этап жизни своей, и в жизненных путях своих какой-то иметь совет, наставление. Вот в этом случае тоже нужен более духовно опытный человек, которого мы воспринимаем как священника. В котором, в церкви священником, которого, мы его и видим. Ну вот, собственно говоря, и все.

 Потребность же иметь руководство в своей духовной жизни, не просто наставление, где мы все равно сами будем его исполнять. Вернее, тем более не просто советы, где мы будем, разные советы услышав, что-то сами же выбирать, которое из них более подходит нам самим. А иметь прямое руководство, не наставника уже, а духовного отца, по отношению к которому мы становимся уже чадами, духовными сыновьями и дочерями. А дочь и сын живет заповедями отца. И поэтому слово духовного отца принимается сразу в исполнение. Не в совет, который еще обсуждается, не в наставление, которое опробуется: пойдет, не пойдет. А сразу в прямое руководство и в исполнение. То может принять только сын духовный …?. Тогда священник становится для него духовным отцом. И тогда начинает быть, собственно говоря, покаяльная семья, восходящая к семье духовной. Покаяльная как начальная в этом направлении. А затем семья духовная, где уже совершенные отношения между духовным отцом и духовным чадо: сына с отцом, дочери с отцом, отца с детьми своими.

Удивительный образ этого мы видим в отношениях между Иосифом Исихастом и его чадами - теми девятью учениками, которые остались при нем. И об этих отношениях особенно ярко и очень конкретно пишет Ефрем Катунакский в своей книге об Иосифе Исихасте и жизни с ним. Где, когда Иосиф благословляет своему чаду некое выше естественное послушание, в таком случае, когда надо было снизу от побережья наверх, на 60 метров высоты поднять бочку с маслом весом 60 или 70 килограмм. А так как все были уже после трудов тяжелых; они изнуряли себя физическими трудами. То ли после повала леса, то ли после изготовлении тропинки нанесенными камнями, не помню. И тут пришло это известие, что надо срочно забрать эту бочку. Возникло тягостное молчание. Никто из 9-ти учеников не решался сказать: «авва, благословите мне». Пока, наконец, Ефрем это не сказал. Ефрем сказал, Иосиф благословил. А потом, оказывается, чтобы это благословение было выполнено, сам Иосиф удалился к себе в своею пещерку. И когда счастливый Ефрем вознес на эту гору 60-ти киллограмовую бочку на своих плечах, буквально вознес, потому что последние метры он летел с этой бочкой к пещере своего аввы. И опустив ее, сел, как будто бы он в руках держит какую-то пустую бочку перед братьями, вошел в пещеру и увидел своего Иосифа, на коленях со слезами, и воздев руки, обращающемуся к Небу. А потом сам Иосиф подзывает его к себе, Ефрема, и показывает на каменный пол. А там лужа. И Ефрем понял, что это были слезы Иосифа, пролитые за это время, пока он там с этою бочкою восходил на гору.

В этих-то слезах отеческих испрашивал Иосиф для своего чада то дивное благодати вспоможение Божие, которым можно было это благословение выполнить. Потому что когда Ефрем получил от человека, который на лодке привез эту бочку, они ее вдвоем вытащили, и потом тот уплыл. А Ефрем попытался ее водрузить на себя, и каким-то порывом он это сделал, и тут же зашатался. Он понял, что он даже шагу не сможет произвести с этой тяжестью. И только вспомнив тут же о Пресвятой Богородице, он начал к Ней вопить. И вопить ради исполнения Отца моего духовного» Матери Божией. «Дай мне силы исполнить то, что мне отец сказал, чтобы не огорчить его, чтобы мне быть чадом его, чтобы остаться сыном ему верным. А верность моя в исполнении этого благословения. Ты мне дай, Ты мне воспори, Ты мне помоги». А потом уже, когда он вдруг почувствовал, что как-то вроде бы и бочка как-то улеглась на его плечах, и вроде бы шаг можно сделать, потом второй, потом третий. И тогда он начал уже вопить уже: «молитвами духовного отца мое, Матерь Божия помоги». И это «молитвами духовного отца моего» постепенно, по мере того, как он делал следующие шаги, он чувствовал, что шаги становятся все более легкими, все более простыми. И уже последние метры он уже взлетел буквально с этой бочкой на площадку, где находилась братия.

 Вот образ тех, того дивного исполнения, где «двое или трое об имени Моем, Я с вами». 200 человек афонских монахов и послушников прошли через Иосифа Исихаста. И только 9 смогли остаться с ним, а 200 не выдержали ни подвижнической жизни, ни образа, ни условий, в которых они жили. И только 9 восприняли не только условия, не только окружение, в котором они оказались, собратия этого, но и те святые действия, каковыми совершалась их подвижническая жизнь навстречу Христу стяжанием Святаго Духа. И поэтому еще и еще раз, завершая, закрепим, что эти три условия (окружения?) и святые действия, которыми ты совершаешь свое подвижничество, они-то и составляют, собственно говоря, жизнь истинного христианина. И происходит она, конечно же, в окружении братьев рядом, или вблизи, или в непосредственном общении с духовником своим.

 Ну, время сейчас таковое, что старцы, каковые и есть, собственно говоря, совершители этого образа, и вокруг них те семейки, которые обретаются рядом с ними. Это все уже отошло. И сегодня мы практически ничего этого уже не имеем. Последние старцы уходят. Ну, большая часть уже ушли, новых не воздвигается. И в итоге мы с вами остаемся только в одной возможности: жить в искании благодатной веры, формировать и воспитывать в себе все-таки почитание старцев, а значит непременно пророчеств и пророков. Потому что особенно старцы 20-го столетия, которые становились как раз таковыми духовными отцами. И рядом с ними собирались духовные семейки. Они, большая часть из них, были еще и пророками. Но пророчески сказали о последующих временах. И почитание такого старца и такого духовника неизбежно связано с почитанием пророчеств, которыми и он сам живет, и которые он, еще и сверх того, разъясняя, раскрывает.

 И третье - это жизнь от причастия. Сохраняясь в причастии Тела и Крови. Все эти три: искание благодатной веры, почитание старцев, а соответственно пророков и пророчеств, и жизнь от причастия, сохраняет нас в церкви в ее теле, как верных и искренних чад ее. Пусть может быть не в составе этих лучших, первых подвижников, которых мало. «Не многие последуют за мною», -говорит Господь. А тех, которые благоговеют перед их подвижническим трудом. И тоже собираются в эту же сторону. И рядом с ними тоже проводят свою жизнь. Но и может быть, если и не вполне в числе таковых, но которые своим почитанием их подвижничества, оставаясь за пределами общения с ними, и далеко, может быть, живя от них, и в общем-то живя в какой-то, тем более в сегодняшнем городском укладе. А, тем не менее, чтобы вдохнуть глоток жизни, едут в это собрание, или же приходят и посещают это собрание. И тогда они составляют то в ограде церкви, которое в едином дыхании, в одном исполнении заповедей Божиих или Евангелия. И при одних живительных святых действиях, совершают свой жизненный и церковный путь.

 

 Ну и вот, остается только последняя, наверное, тема, которую надеюсь, на будущее. Это «от каковых собратьев и чего в ограде церкви надо отгребаться, чтобы не соблазниться и в итоге не оказаться за пределами такового жительства». Аминь.

34. Проповедь : К чему призывает нас откровение Иоанна Богослова.

                Поздравляю вас, братья и сестры, в воскресным днем. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Елену Николаевну поздравляем с вхождением в дом свой. Сегодня в послании к Ефесеям мы слышим уже не один раз повторяющиеся в течение года слова: «блюдите убо, яко опасно ходите. Не якоже мудрии, но якоже премудрии. Искупающе  время, - то есть испытуя время,- яко дни лукави суть». Ходите «не якоже мудрии», потому что мудрость, она свойственна человекам. И немало народов других религий, других стран, многих стран, явили мудрости, которые по дарованиям человеческим ими написаны, или сказаны, и теперь во многих книгах изданы как мудрости человечества и мира. Поэтому апостол говорит о том, чтобы ходили не столько человеческою мудростию, сколько премудростью. То есть тем, что даруется свыше. Тем, что приходит по благодати, и в чем мы исполняемся в совершении  Духа Божьего. «Блюдите, -говорит, - яко опасно ходите. Время - сегодня - лукавое суть».

 «Сего ради не бывайте несмысленны, но разумевающе, что есть воля Божия». Несмысленные», ну кто хочет так называться «несмысленные»? И поэтому по нынешним знакам времени все, кто так, воли Божией особо-то и не понимает  и не слышит, однако несмысленными не хотят быть, и поэтому все твердо себя являют и чают, и исповедают как понимающие. То есть не несмысленные  - мы все понимающие. Священное писание же говорит не о понимании. Говорит о разумевающих. Ни в одном месте Священного писания во всем Ветхом завете, и Новом завете и во всех посланиях, нигде не применяется слово «понимание и понятие», «понял», «понимайте». Ибо в понимании есть некое человеческое деяние, причем деяние человека, о котором сказано, что свет ваш – тьма есть. Свет как якобы свет, воспринимают сами люди, мы сами с вами. Но тот «свет есть тьма», - это уже говорит Господь. Ибо Он, ведающий наше внутреннее устремление и знающий наше грехопадение. И с этого времени хождение нас  с вами в естестве, но падшем. И как естество, проявляющим в себе какие-то дарования, которые Бог вложил в нас с вами. Но эти дарования помрачены, осквернены падением человека. И поэтому они сделались самостными.

И вот это самостное, эта одаренность человеческая и говорит: «я понял, я понимаю». «Понял» - это значит «я взял, сделал для себя законченным, завершенным». До этого он говорит: «не понимаю, скажи еще раз, объясни, повтори». То есть идет процесс некоего восприятия до, в конечном итоге окончания его, когда мы говорим: «понял». То есть завершился процесс восприятия смысла, или содержания произносимых или читаемых слов. С этого времени человек ходит в самостном чувстве, что он теперь сказанное ему взял, и взял, конечно, взял до конца. А порою даже и вообще взял в совершенном виде. Только это совершенствие, эта конечность, это «до конца» придает явлению, о котором говорится или читается, придает сам человек. И свое понимание совершив, он в конечном итоге делает то, что ему говорят, законченным. Ладно, если дело касается каких-то кулинарных рецептов. Да, действительно понял, и затем на практике подтвердил, что: что взял, то, потому и исполнив, хороший сварил суп, или же сделал блюдо. Ладно, если это понимание касается там, какого-либо другого ремесла, где он действительно восприял опыт человеческий и теорию исполнения дела, на самом деле выполнив его качественно, доказал, что он действительно взял. Но то касается конечных процессов и конечных предметов.

 Когда же это слово «понимаю и понял» применяется человеком  в Божественным явлениям, даже к тому самому образу Божьему в человеке, который есть жизненные призвания в человеке. Пять призваний, которые вложены в человеческое естество,  и в которых человек сделался человеком: это призвание религиозное, обращающее его  к Богу, призвание патриотическое, или гражданское, из которого он  является служителем своего Отечества и созидает Отечество. И наконец, призвания, созидающие семью. То есть в итоге призвания, которые Бог вложил в человека, созидают религиозная церковь, патриотическое, или же гражданское созидает Отечество. А три призвания: супружеское, родительское и сыновнее, созидают семью. И когда приходит человек в этот образ Божий, то призвания эти понять, то есть сделать законченными, завершенными, невозможно. Это делает только лишь самостность в человеке, гордость, самонадеянность, себялюбие, самовлюбленность, самоуверенность человеческая. Поэтому тем более, если речь идет не о человеческих призваниях, а о призвании Божьем, в котором благодать уже призывает человека к Богу, и Дух Святый открывает ему как Себя, так и в Себе открывает Христа. А потом Христос, «аще волит кому открыти», - сегодня говорит Евангелие, тому открывает еще и Отца Небесного. Вот это открывающееся как призвания человеческие, дарованные от Бога, так и тем более  выше естественные призвания, которыми призывающая благодать и Господь обращает человека к Богу и открывает ему возможность общения с Богом, эти призвания могут ли быть конечными? Могут ли быть завершенными? Можно ли про них сказать: «Я понял. Все, дальше мне больше ничего не надо, я все взял, необходимое мне». Да, если по самости, все необходимое мне взял. Но все ли то, что ты, все то, что ты взял, в действительности все ли оно?

 Глубина призвания даже в человеке бесконечна. Тем боле глубина призвания, во-первых, глубина Божественного бытия, тем более бесконечна. И поэтому в Священном писании об этом бесконечном говорит не как о понимании, а как о разумении. Поэтому «не бывайте несмысленны», то есть не бывайте понимающими и понявшими». «Несмысленные» - это и есть понимающие. Если  вам говорит кто-либо, или вы сами говорите: «я понял» относительно дел Божественных и относительно призваний человеческих, то вы  и есть несмысленные. Не бывайте таковыми понимающими, или несмысленными о делах Божественных, но разумевающие. Процесс разумения не имеет конца. Понимание - конечно, разумение - бесконечно. Поэтому разумевающие, что есть воля Божия.

 И далее: «паче исполняйтесь  Духа Божьего, глаголюще себе в псалмех и пениях и песнях духовных, воспевающе и поюще в сердцах ваших Господеви». И вот в псалмах ясно каждый, не только на богослужениях их слышит, но и дома исполняет в песнях: и в  песнях богослужебных и песнях духовных, и которыми мы можем сопровождать свою земную жизнь вне храма, вне богослужения. А в пениях, которые совершаются на службе, мы к тому, о чем сегодня говорим, постоянно поем на антифонах. Первый антифон: «благослови, душе моя, Господа,  Очищающего, - благослови, - вся беззакония твоя». Господа какого? «Очищающего вся беззакония твоя». Какого еще? «Исцеляющего вся недуги твоя. Избавляющего от истления»  жизнь твою. «Избавляющего от истления», - то есть от тли, то есть от естества падшего избавляющего.

 Ибо сегодня, к сожалению, мы с вами так, ну, имея порядок и правила церковного жительства, приходим на исповедь и приносим туда грехи свои. Но часто не разумея причину этих грехов, то есть  страсти. Ибо грехи приносим, называем их, и просим прощения за них, а избавляться от страстей, оказывается, не очень собираемся. И когда я как священник, спрашивают человека на исповеди о страстях его: «из какой страсти ты эти грехи совершаешь», - не всяк не и всегда может ответить. «А ты с грехами что делаешь»? – «Ну, стараюсь не грешить». – «А что значит не грешить? То есть не делать»? – «Да, не делать». – «Получается»? – «Ну, практически, не получается. Более того, сейчас я исповедаюсь, а тут же выйдя, я снова буду их повторять». Ну, потом, кто-то еще догадывается, и вдруг мне говорит: «так ведь Господь же Сам сказал-то: «можно повторять семидежды семьдесят раз». Да не повторять Он сказал, Он сказал: «можно исповедовать». И даже не об этом сказал, Он сказал: «прощать. Даже если кто-либо к тебе приходит семьдесят на семь раз, то есть 490 раз и просит прощения – прощай его». Но никак не сказал о том, который совершает эти семидежды семьдесят раз грехи, одни и те же грехи. Спрашиваю: «а из каких страстей. Да, ну вот, грехи не совершаешь. Но если не совершаешь, то тогда место начинает быть свободным от греха. Чем ты его заполняешь»? Человек теряется, и не знает, и не говорит.

 «То есть ты вместо грехов не знаешь заповеди Божии, которыми надо заполнить это место в сердце твоем, в душе твоей»? – «Нет, не знаю». – «Ну а вообще, заповеди знаешь»? – «Знаю». – «А ты их сопоставлял с грехами своими»?  И тут вдруг оказывается, что для человека этот вопрос тупиковый, он не знает, что на него ответить. «А заповеди чтобы исполнить, это же Господь из вне тебе говорит о них. А ты внутренне как должен быть устроен, чтобы эти заповеди совершать»? И человек опять теряется, не может сказать:  что значит «устроен». Как это «устроен». «Ну, - подсказываю, - какими добродетелями ты будешь каждую из этих заповедей совершать, ты знаешь об этом»? И вдруг для многих оказывается это непонятным. «То есть ты, значит, грехи обещаешь не исполнять. Место при этом в сердце и в душе твоей становится свободным, а какую добродетелью это место заполнить для того, чтобы исполнять заповеди, или какую заповедь исполнять, и для этого иметь ту ли иную добродетель, ты над этим, оказывается, вообще не трудишься»?

Более того,  ведь, святые отцы говорят, что, чтобы прийти к добродетелям, это не  просто ее сразу начать совершать. К ней же надо прийти. Значит, надо трудиться. Поэтому сегодня мы в Евангелии слышим: «придите ко Мне все труждающие и обремененные». Трудиться надо. Труждающиеся -это же не имеется в виду трудиться, чтобы накушаться, или чтобы иметь дом и удобное жительство на земле. Труждающиеся – это к исполнению заповедей. Труждающиеся, а значит, труждающиеся над тем, чтобы обрести в себе добродетели, коими только и можно исполнить заповеди. Но тогда что такое твое труждение? Ты над чем трудишься, чтобы добродетель ту, или иную исполнить? И тем самым заменить грехи, какие ты сейчас исповедуешь? Человек теряется еще раз, и уже окончательно теряется. Однажды мне одна сестра заявила: «батюшка, вы меня совсем запутали». – «Как же ты тогда пришла каяться, и на исповедь пришла исцеляться и сделаться в итоге здравой,  а на мои простые вопросы, которые к этому здравию тебя ведут и  указуют, выясняют вообще твой труд к этому здравию, ты вдруг запуталась. Так значит, этого труда в тебе вообще нет? Ты акцентирована только на одних грехах? А как же ты такую акцентированность-то  обрела»? – «Не знаю, батюшка, как обрела». – «Ну, небось, наверное,  все время только о них и читала, о грехах»?  - «Ну, вроде ничего,  вроде бы о добродетелях тоже читала». – «Но, что для тебя более живым чтением? Какое чтение было для тебя более живым: о добродетелях, или о грехах»?  - «Действительно, о грехах».

 Ну, видимо это, да книга, которая описывает тысячу с лишним грехов, такая толстая, на 400 страниц книга, изданная у нас в России, она, видимо - это и есть твоя книга»? – «Ой, батюшка, действительно, я ее читать начинала. Там, правда, не осилила. Потом все равно о ней думаю, и все время к ней как бы возвращаясь, но как-то никак не подступлюсь, но все время ее держу в своем чаянии и в своем желании. Эту самую книгу купила даже, вот,  лежит она у меня, и  даже читать начинала». – «А вот также, с  такой же силой, с такой же ревностью ты обращалась к какой-либо книге о добродетелях? Святаго отца кого-нибудь? – «Ну, вообще-то читала книги святых отцов. Но так, чтобы именно искать добродетели, похоже, что нет». – «Как же ты тогда хочешь быть христианкой»? –«Не знаю».

 Мы припадаем на исповеди к Богу и просим исцелить все недуги наши. А на антифоне прямо звучит: «Господь есть тот, который очищает вся беззакония твоя, и исцеляет вся недуги твоя». Но можно ли очищать и исцелять человека, который вообще в эту сторону и не думаешь даже? Он очень много думает о грехах, и собственно их и приносит.  А об исцелении вообще не думает. О недугах хорошо знает и думает, а об исцелении: во что, в какое здравие - не думает. И, тем не менее, церковь Христова есть действительно врачебница, которая обращена и все делает, и  все дала для того, чтобы исцелился каждый из нас с вами. Но для этого надобно быть жаждущим этого исцеления. А значит, жаждущим здравия духовного, здравия нравственного, и уже тогда в этом здравии нравственном и духовном претерпевать и проходить все болезни телесные. Потому что здравие телесное вовсе не обязательно, не в них, не в нем суть бытия на земле ради спасения нашего.

 Ибо порою даже и сама болезненность телесная, или немощи наши, с которыми встречается каждый на своем жизненном пути, они являются исцеляющими таблетками Господними. Тем лекарством, которое Господь попускает, или благословляет даже, и удерживает даже на человеке ту  или иную болезнь, или ту или иную немощь  до тех пор, пока человек не придет в здравие духовное. И придя в духовное здравие, то есть в смирение, или в  терпение, или в кротость - вот есть здравие духовное. Человек дальше будет укрепляться в этом здравии. То есть, значит, болезнь будет сохраняться на нем, будет продолжать его мучить. А немощи его, душевные и прочие, будут оставаться с ним и при нем. Он все в общем-то чаял себя, быть таким мощным профессионально. А тут вдруг такие немощи нашлись, что никакой, при всей его, как бы наученности и опытности профессиональной, однако исполнить ничего не может. Более того, даже до инвалидности дошел, и даже звание инвалида заслужил. Теперь живет на инвалидную карточку.

При здравии духовном: терпении, смирении и кротости, а в них еще и тем более восхождения, возвышения из здравия в угождение Богу, то есть в любовь. Такие, будучи в профессиональных делах, оказываются дивным устроением Божиим, которое человек в конечном итоге приемлет, и начинает, о спасении радея, уже не унывать от того, что он  профессионально ни  в чем не может состояться. Что вообще профессионально он уже полностью потерян и утрачен для общества и для своего тщеславия, для государства, для своей гордости. Но зато теперь он приобретен для Бога и для Христа. Мы обращаемся в антифонах к Избавляющему от истления жизнь нашу. То есть от истления, от тленности вот как раз этого падшего естества. Я как раз об этом начал было говорить, что мы часто исповедуем грехи, а о том, что мы в падшем естестве при этом ходим, даже никто и не подозревает. Грехи исповедуем, в церковной жизни необходимые действия видимые и внешне церковные действия все исполняем. А оказывается, только те, кто, или часть тех, кто в монашество обратились, они от внешнего устроения жизни перешли во внутреннее устроение себя Богу. И тогда начался труд над страстями. Вот где оказывается, труд над страстями. А миряне практически и не трудятся над ними. Миряне трудятся, чтобы не грешить. Вот и заняты все время грехами. А монахи, получается, посвящают всю свою жизнь тому, чтобы трудиться уже над страстями. Но и современное монашество в  значительной степени есть мир, вошедший в монастыри. Поэтому тоже получается, трудятся в основном над  грехами, а кто из них над страстями трудится? Единицы.

Но и труд над страстями не есть  конец. Потому что есть еще, оказывается, труд над падшим естеством, которому очень много, описание которого, и тем следствиям греховным, которые доставляет нам падшее естество, об этом очень много написал святитель Игнатий Брянчанинов. Чтобы трудиться над падшим естеством, то есть над этою тленностью нашего всего естества, пропитанностью телесными чаяниями всей нашей души, то есть когда душа вся пропитана телесными чаяниями. И когда вместе они, душа и тело, обуревают дух и укореняются на духе, который тоже схвачен разными узами мира сего, или же самоугодия, или тем более узами дьявола. Вот эту часть нашу кто испытует? Кто над нею трудиться? Для того, чтобы над ней трудиться, необходимо из трех, помните, мы с вами говорили уже, что  всякий подвижник, он ищет для спасения своего условия подвижнические, святые действия, коими он совершает этот труд. Труждающийся. И наконец, окружение, то есть со-ревнители в этом духовном труде своем. Так вот, оказывается, для того, чтобы трудиться над тленностью своего естества, то есть над падшим естеством, или над падшестью, и над проникнутостью души телом, а духа узами, необходимы спасительные условия.

Ну, святые отцы эти спасительные условия сами себе искали и находили их. Кто уходил в пустыню с одной лепешкой напоследок. А там дальше, когда лепешка кончилась, то уже вкушали то, что Бог даст. Кто уходил в горы, и жили что зимой, что летом, в одной и той же одежде, и в одной и той же каменной пещере без всяких удобств, так, циновкой задернутый вход. Кто уходил в леса и, соорудив маленькую лачужку себе, в ней проводил свое время, окруженный дикими зверями, холодом и зноем. Вот условия, благодаря которым начинает быть утесняемо падшее естество. Много ли сегодня таковых из нас с вами? Да, практически, никого.

 «Исцеляющего вся недуги твоя». Недуг падшего естества, чтобы Господь его тоже исцелял, нам необходимо навстречу  к нему пойти в те условия аскетики, которые помогают падшее естество утеснить. «Избавляющего от истления в жизни нашей, венчающего тя милостью и щедротами. Исполняющего во благих желание твое». Поэтому «венчающего тебя милостью и щедротами», и исполняющего желание твое». Какого и кого исполняющего? «Во благих», - говорит антифон. Тех, которые благи. То есть никто не благ, кроме как Бог. И поэтому мы, как люди, можем благость эту обрести только лишь в одном таинстве – таинстве причастия. И ты причастившись, внес в себя Самого Христа, Который и есть благ. И Его благостью теперь ты можешь жить. Но для этого тебе надо сохранить причастие. Тебе необходимо от него, от причастия жить. В нем совершать всю свою жизнь, тогда ты благой во Христе. И благость Господа становится твоею жизнью. И тогда, конечно же, всякое желание твое исполнит Господь, потому что ты это желание изводишь из благости своей, которая дана тебе Самим Господом.

А  чтобы эту благость Господню  в себе удержать, ты после причастия как раз живешь смирением и кротостью, дабы этим отложить все свое ради благости Бога. И Господь Своею благостью тогда может в тебе непротиворечиво с твоей стороны, непререкаемо  от тебя, и тем более не укоряющего тебя, с тобою таким быть и жить. Благостью Своею тебя делать благим. И тогда твои желания, конечно же, они угодны Богу, они из благости исходят. И тогда Бог исполняет их, и венчает Своей милостью и щедротами. И поэтому заканчивается эта фраза словами: «обновится, яко орля, юность твоя, творяй милостыни Господь, и судьбу всем обидимым». То есть жизненный путь, а в нем путь Господень всем обидимым будет совершать. «Сказав пути Своя Моисеови, сыновом Израилевым хотения Своя сказав». Хотение же это в том, чтобы, завершает антифон следующими словами. Начинает вернее, и завершает: «благослови, душе моя Господа, и вся внутренняя моя имя Святое Его». Вот следствие причастия. Вот то, что обретается с человеком, и что делает его уже человеком церкви. Вошедший в ограду церкви, в ней живет для того, чтобы сделаться уже чадом церкви, народом Божиим. Значит народом святым. Каким святым? Во благости совершающим всю свою жизнь, все свои отношения с людьми. А прежде них все свои отношения с Богом.

 И тогда о таковом на втором антифоне уже церковь глаголет: «блажен, ему же Бог Иаков помощник Его, упование его на Господа, Бога своего». Так мы на каждой литургии научаемы на то, чем надобно заменить отлагаемый грех. Тем более там, где мы труждаемся над тем, чтобы отсечь страсти, ибо никто из людей над страстями не волен, и не властен. Бог только один имеет власть над страстями нашими. Если еще грехи мы можем как-то не совершать своею волею. Как-то в поступок, и в поведение, в образ жизни свой не вводить грех, хотя внутренне человек продолжает, к сожалению, оставаться и укоряющим, и обижающимся, и всяким разным, и гордящимся, тщеславящимся. Но то уже во внутреннем человека, он остается со страстями, которые пробуждают, или же заявляют себя этими самыми внутренними движениями как ума, так и чувств, так и волевых вожделений, движений.

 И вот над этими-то внутренними движениями, которые есть  проявления страстей, и труд должно бы начать. Но тогда вместо этого, вместо страстей, если ты все-таки обращаешь к Богу, и от Него имеешь исцеление, то тогда вместо  этого Бог воцаряет в тебе ведь добродетель. А ты знаешь,  какую? Ты ее вожделеешь? Ты ее имеешь в своем намерении, а дальше в желании, а дальше в своем чаянии? То есть, как таковое дыхание  и движение сердца и воли, благодаря которому ты соединяешься с  Богом в жизнь вечную, то есть  в спасение? Без этого твоего внутреннего чаяния жизни вечной, воскресения мертвых, а значит, твоего собственного личного воскресения и жизни бессмертной, в бессмертии, но жизни, а не мук адовских или гиенских, без этого твоего чаяния разве возможно с тобою Богу, желающему все это тебе дать, разве можно Ему соединиться с тобой?  Потому что, не имея этого чаяния, не имея таких вожделений о бессмертии, а в бессмертии жизни, как ты можешь быть Богоугоден? Ведь свято место пусто не бывает. И если ты не имеешь этого чаяния, значит оно,  место твое, то есть сердце твое, воля твоя и дух твой чем-то другим замещен, и не подобен Богу. Поэтому и  уподобления не может быть.

 Когда это все открывается внутреннему нашему человеку, при той жизни в ограде церкви, которую мы проводим с вами,  и при том, наконец, некотором внутренним разумении, что надобно идти. Не просто пребывать в ограде церкви, но и надо идти в дом церкви. Значит надо смотреть на тех, которые составляют этот дом, или же хотя бы как минимум, на тех, которые к этому дому стремятся. И рядом с тобою таковые непременно, кто-либо один, или два, или три, а может быть и больше людей таковых живут. И тогда с ними уже соединяясь, и приходя в жизнь вместе с ними, с ними в жизнь вместе. То есть желая быть с ним, с преподобным, потому что преподобен будешь. И вот тогда с этим, в это, присоединяясь к ним, ты тогда будешь искать. Подражением им искать того, чем они живы. Вся внутренняя твоя начнет возжелать благости Христовой. От нея и ею чтобы жить тебе после каждого причастия.

 Что может нам в этом помочь? Священное писание.  Это слово Самого Господа. В Ветхозаветном писании Господь наставил Свой народ на праведную жизнь. В Новозаветном писании Господь зовет в жизнь уже святую, подкрепляя этот зов Свой уже новыми таинствами, коих не знало Ветхозаветное время. И люди в праведности своей имели от себя, от человеков отношения со Святым Духом. И в нем удерживаясь как праведники, исполняли свою жизнь в добром Божьем законе. Но сделаться святыми – это не просто праведность. Это умение сохранять в себе ту благость Господа, которую Господь после креста и воскресения дарует нам в каждом причастии Своем. Не знала этого Ветхозаветная церковь и Ветхозаветный народ. Мы с вами, Новозаветный народ, знаем эту великую возможность после праведности обретаться в святость. Но и в святость сегодня нам с вами невозможно обретаться, если мы не ищем праведности. То есть  от того, что от нас, от человеков должно быть совершено и исполнено. И тогда вся Ветхозаветная нравственность, призывающая, или все Ветхозаветные завещания, или заветы Господни, призывающие человека в этот самый труд труждающегося: «приидите ко Мне все труждающиеся», она есть необходимое слово Божие, к нам обращенное.

 Поэтому так много сегодня, казалось бы, мы в Новозаветной церкви живем, однако так много звучит Ветхозаветных писаний на службах.  И постоянно взор наш обращается к примерам и образцам Ветхозаветных праведников, которые этот труд, труждающиеся, положили и исполнили. Мы же теперь, если это будет делать, то мы имеем еще сверх того и к этому само таинство причастия Господнего. И вообще все таинства церкви. Поэтому все Священное писание Ветхозаветное и Новозаветное есть путеводная звезда. Мало того, есть прямое призывание Божие, завет Его. Более того, завет Его, завещание Господне: «живите так, делайте эдак, и тогда, – ученики Мои», - говорит Господь.

Но в Священном писании есть еще одна великая книга, которая указует нам образ и порядок нашей сегодняшней жизни. И более того, именно для последних времен, а мы сейчас вступили в них, указует непосредственные знамения последнего времени. Этими знамениями, то есть этими путеводными маяками, которые зовут нас с вами, являются в Откровении Божием, которое дано Богом Иоанну Богослову, являются как раз те признаки спасаемых и вводимых в вечную жизнь. То есть в жизнь бессмертия, в жизнь древа жизни в раю, в жизнь вводимые. Указует те свойства, какими это возможно сделать, и без которых ты не сможешь быть после Страшного суда в жизни вечной. Хотя каждое утро ты говоришь: «чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». «Чаю», - говоришь. Но  можешь там не быть, если ты не обращаешь свой взор к Апокалипсису, к Откровению Божию, которым Он конкретно указует тебе на то, что надо иметь в себе, чтобы в эту жизнь вечную войти.

 Вникая в текст Апокалипсиса и Откровения, мы слышим в нем о таких явлениях, как печать, которые будут положены на чело народу Божьему. А затем говориться о знамении Крови Господней. «И Кровью Господнею запечатленные», будут спасаемы. Затем говорится о тех, кто имеет свидетельство Христово на себе. Затем, чьи имена записаны в книге жизни. Затем, кто в совершении заповедей Христовых будет иметь прикосновение к жизни, к древу жизни, и от него будет иметь силу и питание.

 Давайте посмотрим конкретно об этих указаниях Господних, в которых четко говорится, каков должен быть сегодня человек, чтобы в итоге войти в жизнь вечную. Я вам их сейчас перечислил. Теперь мы прочитаем в самом Откровении святого Иоанна Богослова. В 7-ой главе: «и видел я иного ангела, восходящего от Востока солнца, и имеющего печать Бога живаго». Еще и еще раз обращаю ваше внимание, что слово «печать» во всем Священном писании применяется как явление Божественное, а не как явление дьявольское, или антихристовое. От антихриста и от дьявола - начертание, а не печать. «Имеющего печать Бога живаго. И воскликнул он громким голосом к четырем аангелам, которым дано вредить земле и морю, говоря: не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не  положим печати на челах рабов Бога нашего. И я слышал число запечатленных, - то есть запечатанных. – Запечатленных было 144 тысячи из всех колен сынов Израилевых». И далее: «сынов Израилевых», то есть из еврейских колен. И далее перечисляется 12 колен, из которых, из каждого запечатлено будет  12 тысяч. И того 12* 12= 144 тысячи.

 А остальные же тогда, те язычники, которые вошли сегодня в церковь Христову, о них  говорится сразу после того, как сказано о запечатленных сынах Израилевых. «После сего взглянул я: и вот, великое множество людей, которого никто не мог перечесть из всех времен и колен, и народов, и языков стояло перед престолом и перед Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих». В 9-ой главе в подтверждение того же самого говорит: «и сказано было ей, - то есть этой самой саранче, вышедшей из бездны, - чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву. А только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих».  Это значит 12-ти коленам Израиля, еврейским коленам. Но дальнейшие события покажут нам о том, что саранча причиняла остальному народу муки. Всему народу вред, и какой-то части этого народа муки. Вот эти муки, они относятся уже к нам с вами, к язычникам, введенным в церковь Божию. По поводу которых сказано дальше: «в благословение, и в славу, и премудрость, и благодарение, и честь, и сила, и крепость Богу нашему во веки веков. Аминь». То есть это то, что мы с вами как языческие племена и народы, «тьма тем», потом в итоге стоящих перед престолом Божиим, перед Агнцем в белых одеждах и с пальмовыми ветвями в руках своих, мы должны принести Богу нашему. Мы должны принести благословение и славу, и премудрость, и благодарение, и честь, и силу, и крепость Богу нашему.

 «И начав речь, один из старцев спросил меня: сии, облеченные в белые одежды, кто такие и откуда они пришли? Я сказал ему: ты знаешь, господин. И он сказал мне: это те, которые пришли от великой скорби. Они омыли одежды свои, и убелили одежды свои Кровью Ангца». Омыли одежды свои в таинстве покаяния,  и убелили одежды свои в таинстве причастия Крови и Тела. «Убелили одежды свои Кровью Агнца». А при этом жизнь свою провождали в великих скорбях. Каковые причинялись со всех сторон как теми единоплеменниками, так и тем более особенно этими явлениями гнева Божьего, которое низверглось на всю землю, на все народы помимо еврейского народа, на всех остальных людей. Но  из их числа остальных, одних только мучали, а другим еще причиняли вред. И так как они были мучимы, то есть  в великих скорбях пребывали,  за это они пребывают ныне пред престолом Бога, и служат ему день и ночь в храме Его. И Сидящий на престоле будет обитать в них». Это-то прохождение через  муки земных обстоятельств, которые будут созерцать всю землю, и причинять великие скорби, невозможно человеку пройти, если не будет за него заступнической молитвы.

  И поэтому говориться в 8-ой главе после 7-ой сразу об этих молитвах. «И пришел иной ангел, и стал перед жертвенником, державшим золотую кадильницу. И дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник». Множество фимиама, чтобы Он с молитвами всех святых возложил этот фимиам на золотой жертвенник, который перед престолом. «И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки ангела пред Бога». И дальше ангел взял кадильницу и наполнил ее огнем из жертвенника и поверг на землю. И произошли голоса, и громы, и молнии, и землетрясения». То есть начались бедствия на земле. Но эти бедствия, одна сторона – это бедствия. А с другой стороны, эта кадильница исполнена фимиама молитв святых. И поэтому в этих бедственных обстоятельствах, поддерживаемые молитвами святых, будут идти те самые верные, которые не будут хулить Бога, не восстанут на Бога, не начнут роптать на Него. Бедствия лягут на всех, кроме тех, которые запечатаны печатью. То есть тех, кто 144 тысячи. На всех остальных лягут все бедствия. Но в этих бедствиях поддерживаемы будут молитвами святых те, которые будут мучимы, но не изуродуемы, не поврежденными останутся. И таковые будут как раз те, которые в итоге, причащаясь Тела и Крови Господа, будут стоять перед престолом Божиим, пред Агнцем в белых одеждах.

Те же, которым будет вред наноситься, они явят себя тем, что они будут ропотниками. Получающие вред, обнаруживают себя своей ропотностью, своей хулой на Бога. Так различатся те, которые мучимы, на две части. Одни мучимы, но несущие благодаря молитвам святых и  собственному стремлению к причастию, и от причастия живя, не терять, чтобы причастия, они будут мучимы ради белых одежд. А другие, которые «вместо», проходя те же обстоятельства скорбей земных, будут роптать на Бога, будут хулить Бога, и будут всяко разно отвергать Бога за то, что такие бедствия на них напали.

 Из 8-ой главы Откровения идем в главу 12-ю, где говорится о жене, то есть церкви, за которою гонится дракон, и извел из пасти своей воды, в которые хотел утопить ея. То есть воду свирепости своей. И рассвирепел. Но она была спасена тем, что земля расступилась. То есть..? и в итоге поглотила эту воду. То есть те добрые силы в человеческих странах, и патриотически настроенные, особенно у нас в России, они в конечном итоге не дадут этой воде сатанинской, то есть хулящей церковь и порочащей церковь, не дадут ей погубить церковь. Тем не менее, «рассвирепел дракона на жену, и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее». Когда не удалось саму церковь-жену захватить, тогда пошел вступать в брань с прочими от семени ее. То есть со всеми язычниками, сделавшимися христианами, со всеми нами с вами, которые сейчас в российских землях вот как язычники, теперь христиане уже.  В брань с прочими от семени ее. Какими? Сохраняющими заповеди Божии, и имеющими свидетельство Иисуса Христа. Итак, речь идет о тех, кто сохраняем Кровью Агнца в таинстве причастия. Которые дальше сами уже, в силу этого, сохраняют заповеди Божии. И дальше еще: «имеют свидетельство Иисуса Христа».

 Пусть ложатся на  сердце каждого все эти признаки и свойства людей последних времен, которые назначены для того, чтобы  быть в итоге в жизни вечной. «И поклонятся ему все, живущие на земле, которых имена не записаны». То есть  речь идет: «поклонятся ему», то есть дьяволу. Поклонятся ему, образу зверя, то есть интернетному правительству. То есть этому цифровому правительству. И примут на себя начертания. «Поклонятся ему все живущие на земле». Каковые? Которые не имеют силы стоять против этого начертания». Почему? Потому что имена, которых не написаны в книге жизни у Агнца, закланного от создания мира». Вот еще одно свойство тех, которые не попадают в число спасаемых. Они, имена их не написаны в книге жизни. «Чудесами, которые», - дальше: «здесь терпение святых». То есть, дальше идут описания гонений страшных, и ужасных всяких разных горестей и бед на земле, которые разверзаются от действий ангелов.

И дальше: в этих событиях и обстояниях земных бедствий, здесь – «терпение святых». Каковых святых? Соблюдающих заповеди Божии, и веру во Иисуса. Не только религиозности, ибо ее будет недостаточно. Исполненные одной только религиозности, и никак не подвязанные к тем, кто имеет веру, а сами они веру не имеют, то есть свыше по благодати веру, они не смогут устоять против сил антихристовых  правительств, которые будут требовать от них ради хлеба и ради жизни на земле, принятие начертания. Не устоят, не будет сил устоять. И только устоят те, которые имеют веру во Иисуса. То есть свыше дарованную нам с вами. В призывающей благодати мы ее получили, и поэтому от нея мы должны опять начать жить с вами, хотя и пребываем сейчас в периоде переходном, где сокрылась эта благодать в нашем сердце. Или же Иосиф Исихаст вообще говорит: отошла. О которой должно быть наше чаяние, и ради которой должно быть все наше тружение.

 «Труждающиеся, приидите ко Мне», - говорит Господь. То есть ищите, как говорит Григорий Палама, «ищите быть от начала своего пути». Начало – когда призывающая благодать свыше дала нам веру, тем самым  внутри нея и пробудив нашу религиозность. Но когда вера скрылась, то религиозность осталась для того, чтобы далее снова  быть орошенною верою. И в это весь наш труд. «Приидите все труждающиеся и – дальше - обременные, и Аз упокою вы». Сегодня мы слышали в Евангелии. А далее закончилось Евангелие словами: «ибо Я кроток и смирен есмь». Ибо «бремя Мое легко есть». А перед этим: «иго Мое благо, а бремя Мое легко есть». «Иго» – это есть то, в чем мы труждаемся. «Приидите ко Мне труждающиеся и обремененные». «Обремененные», -  то есть «бремя Мое легко есть». А «благо» -это те труды, а значит иго, которое Я кладу на вас, и вы им в этом иге трудитесь. Этим игом являются как раз заповеди Божии. А конкретно уже, в обстоятельствах – это те правила церковной жизни, исполняя которые мы движемся к осуществлению заповедей. Потому что  саму заповедь не всяк может сразу начать исполнять. А для того, чтобы ее исполнить, надо еще положить труд над правилами, ведущими к этой заповеди. Так в этой заповеди: и правила церковные и наши с вами правила «три по три» есть как раз труд.

Труждающиеся, или есть «иго Божие». «Иго бо Мое благо», то есть Я сопровождаю вас в этих трудах ваших Своею благостью. А бремя Мое, то есть те обстоятельства,  через которые Я вас поведу, они легки. Не бранитесь на них, не ропщите на те обстоятельства жизни, которые промыслом Божиим задают вам, ибо это все от Меня. И характеры, которые вокруг вас, и люди и обстоятельства, которые падают на вас, утесняя вашу жизнь, и события местного, или же мирового значения, но которые делают почти невозможной вашу земную жизнь, все это на самом деле бремя, которое благо есть. Оно благо для вас, и оно легко для вас есть. Оно  есть легко, оно будет легко, если вы будете верою проходить эти обстоятельства.

 Поэтому-то и Апокалипсис об этом же говорит: терпение святых, соблюдающих заповеди Божии, и веру во Иисуса.  «И услышал я голос с Неба, говорящий мне: напиши: отныне блаженны мертвые, умирающие в Господе». Мученики, умирающие в Господе, блаженны. «Ей, говорит Дух Святый, они упокоятся от трудов своих. И дела их идут  вслед за ними». «Сей дом, как тать. Блажен бодрствующий и хранящий одежду свою, чтобы не ходить ему нагим, и чтобы не увидели срамоты его». «Не ходить ему нагим», - то есть без добродетелей и  без веры.» И чтобы не увидели срамоты его». То есть нагой – это без добродетелей, а в сраме – это утративший веру. Какой будет еще признак таковых, которые наги и в срамоте ходят перед Богом вроде бы, в этих же самых: в одних и тех же обстоятельствах же. Сказано в Евангелии, что двое будут на поле. Один возьмется, другой останется. Двое будут даже на одре, то есть в постели. Один возьмется, а другой останется. То есть обстоятельства, через которые мы будем проходить, одни и те же для всех. Но одни будут блаженны, и поэтому не будут ходить нагими, и не увидят свою срамоту, просто потому, что их не будет в них. А другие наоборот, будут иметь и наготу и срамоту.

 И вот об этих других «нагих, и срамных», говорится следующее: «пошел первый ангел, и вылил чашу свою на землю. И сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях. Каковых людях? «Имеющих начертание зверя, и поклоняющихся образу его». «Начертание зверя», то есть имя зверя, выраженное в виде начертания. «И поклоняющихся образу его», то есть  пребывающих под властью цифрового правительства  интернетного. Другое: «и жег людей сильный зной. И они» что делают? «Они хулили имя Бога, имеющего власть над всеми язвами, и не вразумляясь, чтобы воздать Ему славу». Не вразумились, чтобы воздать ему славу. А был сильный зной, жег, но жег всех людей. И тех, которые в итоге будут стоять в белых одеждах перед Агнцем, и тех, которые вот, вместо этого хулили Бога. «И хулили Бога Небесного от страданий своих  и язв своих». Потому что «пятый ангел вылил чашу свою на престол зверя, и сделалось царство его мрачным. И они кусали языки свои от страдания, и хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих».

И наконец, еще и при третьих различных несчастий, павших на землю, сказано: «и всякий остров убежал, и гор не стало, и град величиною в талант, пал с Неба на людей. И хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая». Не верный в малом не верен будет и в большом. А верный в малом, верный будет и в большом. Поэтому, когда мы с вами сейчас хулим Бога тем, что мы ругаемся друг на друга – это есть приготовление нас в состав этих людей. Поймите это, услышьте это. Надобно уклониться от всякого хуления кого бы то ни было. Тем более тех, которые причащаются вместе с нами как братья и сестры одной общины, одного прихода, одной церкви.

 «И сказал мне ангел, что  ты дивишься? Я скажу тебе тайну жены сей, и зверя, носящего ее. Имеющего 7 голов и 10 рогов. Зверь, которого ты видел, был и нет его. И выйдет из бездны и пойдет в погибель». Речь идет о дьяволе.  И тогда дальше, смотрите, опять о нас: «и удивятся те из живущих на земле, имена которых не написаны в книгу жизни от начала мира, видя, что зверь был и нет его, и явится. Здесь ум, имеющий премудрость». То есть удивятся те люди, которые полагали свое упование на этого зверя, на образ его, то есть на цифровое правительство в интернете. «Удивятся те из живущих на земле, имена которых не написаны в книгу жизни от начала мира. Видя, что зверь был, они на него уповали. А теперь нет его, и явится». Ожидают и думают, что снова все-таки придет. Так хулящие оказываются в разряде таковых, чьи имена не написаны в книге жизни. Об этом говорит 17-я глава Откровения.

18-я глава: «Совершил Бог суд. И один ангел взял камень, подобный большому жернову, и поверг в море, говоря:  «с таким стремлением повержен будет Вавилон, великий город, и уже не будет его». А в этом Вавилоне, дальше добавлена такая фраза: «и в нем, в Вавилоне, найдена кровь пророков и святых, и всех убитых на земле. После сего я услышал на Небе громкий голос как бы многочисленного народа, который говорил: Аллилуйя, спасение и слава, и честь, и сила Господу нашему». То вопили те мученики, те пророки, и те святые, которые в этих ужасных обстояниях земных, тем не менее продолжали воздавать Господу нашему славу, честь, и силу, и спасение. Славу и честь воздавали, силу и спасение в себе слышали, и  ими совершаемые, ходили, и были во всех обстояниях, прославляя Бога своего, а не хуля Его.

«И было: со престола изшел говорящий: хвалите Бога нашего все рабы Его, и боящиеся Его, малый и великий. И слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: Аллилуйя. Ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся, возвеселимся и воздадим Ему славу. Ибо наступил брак Агнца, и жена Его приготовила себя - церковь. И дано было ей облечься в виссон чистый и светлый. Виссон же есть праведность святых. И сказал мне ангел: напиши: блаженны званные на брачную вечерю Агнца. Я со-служитель тебе, и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово». Вот еще раз говорится об этом, о свидетельстве Иисусовом. То есть это те, кто будут в жизни вечной, которые отмечены Кровью Агнца, имена которых написаны в книге жизни от начала мира. И помимо этого еще имеют свидетельство Иисусово.

«Богу, - говорится, - поклонись, ибо свидетельство Иисусово». Что же это такое? Это есть дух пророчества. Свидетельство Иисусово есть дух пророчества. Про имеющих дух пророчества и про пророков в Ветхозаветном времени говорит Сам Господь, обличая и обвиняя правительствующую церковь Израиля. «Вы, - говорит, - сыны тех, кто убивали пророков. И кровь мучеников на вас. В наше время, в 20-ом столетии пророческого духа были исполнены те, кто были духоносные отцы нашей церкви, прошедшие через множество концлагерей, тюрем, ссылок. И милостью Божию для нас с вами, ради нас с вами выведенные из них живыми. И в итоге они, как делаются старцами и старицами, о коих мы сейчас много что узнаем из книг, или же из тех живых свидетелей их чад, которые от них получали окормление. И вот из числа; почти все, или большинство из этих старцев и стариц, имели пророчества. Потому что одним и тем же духом они прошли через муки концлагерей, или же обстояний жизни вне ареста. Какая-то часть  не были арестованы, но были постоянно в обстоятельствах гонений. И переходили то из дома в дом, то из города в другой город. Нигде им не было жизни без документов, без права как бы на жительство.

 Проходя через эти скорби, те или другие, исполненные Духа Божьего, через то и могли терпеть все это, не хуля Бога, а благодаря Его. И в этой благодарности имея такую близость к Нему, что в итоге умножение Духа в них, являло в итоге дарование руководства, старчества. А это дарование тем же Духом продолжало быть умножаемо еще и тогда, когда чада задавали вопросы: «что будет дальше»? Этот же дух вещал, или говорил в старцах и старицах пророчества на последующие времена. Поэтому одним и тем же духом наши старцы и старицы 20-го столетия, как прошли все эти скорбные испытания в своей жизни, и в итоге сделались исполненными Святаго Духа. Так и этим же духом руководили и наставляли в жизненных путях и путях Господних своих чад. Так и этим же духом на  их же вопросы отвечали пророчествами, и говорили пророчества.

Какова была реакция на них и на их пророчества окружающих людей? Два рода людей обнаружилось. Одни жили этими пророчествами, воспринимая их и по ним выстраивая свою жизнь сейчас и здесь. Другие же начинали хулить эти пророчества, начинали ругаться на эти пророчества, начинали ругаться на самих старцев  и стариц. И объявлять их: ну вот, на сегодняшний день уже какая-то часть из этих старцев, прямо объявлена даже в некотором запрете для церковных людей. Мы видим и слышим, что немало священства и епископов, которые просто запрещают вообще обращаться к таковым писаниям, этим пророчествам. Тем более, что в этих пророчествах говорится не только о том, что будет, но и о том, какие люди церкви будут в эти наши нынешние, и дальше последующие времена. Да, нелицеприятные вещи говорятся, да, ужасные вещи порой говорятся, особенно о нас, священниках, о епископах и о самой официальной церкви. Да, все это так. Но это же говорит Дух Святый. Говорит языком пророчеств о том, что будет. А дух про пророчества Апокалипсис называет: «есть свидетельство Иисусово». «Ибо свидетельство Иисусово  есть дух пророчества».

 И наконец, 20-я и 21-я главы. «Тогда отдало море мертвых, бывших в нем. И смерть и ад отдали мертвых, которые были в них. И судим был каждый по делам своим. И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное». «Кто не был записан в книге жизни, тот брошен в озеро огненное». Запись с книге жизни, несколько раз она: открывается, каким образом она была сделана. В Евангелии и в Откровении  святого Иоанна Богослова говорится, что это речь идет об именах. «Имена ваши записаны в книге жизни». Единое имя,  которое  есть у каждого из нас с вами – это имя христианина. В книге жизни,  в тайне, содержащейся сейчас на Небесах, записано, или это имя христианина еще конкретизировано относительно каждого человека. И это имя никто не знает, говорит Апокалипсис, кроме как тот, который его носит. Которому, вернее, оно принадлежит, и которое он узнает там, после Страшного суда. И знает об этом Сам Создатель, это имя.

Поэтому-то ныне сейчас, это сокровенное имя предваряет, вернее, проявляет себя в имени христианина, в тех особенно явлениях, когда именем Христа: «именем Моим, -  говорит Господь,-  вы будете совершать чудеса». Вы, носящие Мое имя - христиане. Значит, христиане: «именем Моим вы христиане, несущие на себе непостыжаемо Мое имя, будете совершать именем Моим знамения и чудеса. Ибо через это исполнение именем Моим знамения и чудес, будет совершаться как раз, или  являть себя, открывать себя вера ваша, которая свыше. И поэтому будете исцелять, будете изгонять бесов. Будете: «смертное что испиете, не повредит вам». И разными языками будете говорить. Будете воскрешать мертвых, и это все будут знамения имени Моего. И признаком явления  в вас того сокрытого имени, которое написано в книге жизни. Но так святых Своих в христианах - носящих имя Христа, будет являть и делать их непостыжаемыми перед людьми. Но более того, являющими славу Божию.

Поэтому вопрос об имени христианина и об имени христовом, а отсюда вопрос о стяжании имени Христова как действенного имени в молитве Иисусовой, вопрос этот становится архиважным для  каждого из нас с вами. Недаром все святые угодники Божии преподобнического склада, все говорят о том, что надобно, особенно в последние времена, выживать именем Господним. Но и Сам Господь так говорит. И вот Откровение говорит об этом же. «Именем Господним». «А где ты его возьмешь? В имени Христовом, совершаемом в молитве Иисусовой. Поэтому входите в нее, осваивайте ее, пребывайте в ней, ибо оно, имя Христово, в вас звучащее, начнет совершать тот внутренний труд, который приведет вас к спасению.

21 глава: «И услышал я громкий голос, с Неба говорящий: Се скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними, - Бог. – Они будут Его народом, и  Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже. Ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло. И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое». Новая жизнь, то есть новые условия жизни, новые деяния святых, и новое окружение святых в Царстве Небесном. «И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши, ибо слова сии истинны и верны. И сказал мне: совершилось. Я  есмь Альфа и Омега, начало и конец. Жаждущему дам даром от источника воды живой». Чтобы дар иметь, надо иметь жажду. Жаждущие правду блаженны, ибо они насытятся. «Жаждущему дам даром от источника воды живой». Дальше: «побеждающий наследует все. И буду ему Богом, и он будет Мне сыном». Побеждающий грехи свои – раз. Побеждающий страсти свои – два. Побеждающий всю тленность, то есть падшесть своего естества, очищающийся в естестве своем падшем. Такой побеждающий наследует все. «И буду ему Богом, и он будет Мне сыном».

«Боязливых же и неверных, и скверных, и далее еще  и плюс в грехах погрязших убийц, любодеев и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящим огнем и серою. Это смерть вторая». Только что мы слышали о смерти второй, в 20-й главе в конце ее, и снова о смерти второй уже более конкретно. В 20-й главе, смотрите: «и смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая». А в 21-ой главе идет, раскрывается: «боязливых же и неверных и скверных, - а соответственно - убийц, любодеев и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящим огнем и серой. Это смерть вторая. Господь Бог Вседержитель, храм Его и Агнец  город не имеет,-  то есть не имеет уже в вышнем Иерусалиме, город этот не имеет - нужды ни в солнце, ни в луне при освящении своего. Ибо слава Божия освятила его. И светильник его – Агнец». И даже храма не будет в этом городе, ибо  Вседержитель Бог - храм этого города, и Агнец. «Спасенные народы будут ходить во свете Его, и цари земные принесут в него славу и честь свою. Ворота его  не будут запираться днем, а ночи там не будет. И принесут в него славу и честь народов. И не войдет в него ничто нечистое, и никто, преданный мерзости и лжи не войдет, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни. Се гряду скоро. Блажен соблюдающий слова пророчества книги сей».

«Блажен соблюдающий слова пророчества». Смотрите, два пророчества, слова пророков. А тут сегодня у нас в церкви, к сожалению, все время воспитывается некое такое небрежение, и даже отвержение всякого пророческого дара и  всяких пророчеств, каковые сейчас в 20-ом веке прозвучали. Убегайте от этого настроения, избегайте таковых наставлений. Наоборот, благоговение перед пророческим даром и перед пророчествами святых. Тем более перед пророчеством Откровения святаго Иоанна Богослова. «Се гряду скоро. Блажен соблюдающий слова пророчества книги сей. Неправедный пусть еще делает неправду, нечистый пусть еще скверниться. Праведный же да творит правду еще. И святый да освящается еще. Се, гряду скоро. И возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его. Я семь Альфа и Омега, начало и конец, первый и последний. Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город вратами».

 Вот еще одно знамение, о котором мы в начале упомянули, а сейчас оно конкретно стало на свое место. Древо жизни. Адам и Ева получили от Бога благословение от всякого древа, которое есть в раю, вкушайте. Но от одного древа познания добра и зла не трогайте яблок. Среди всех древ, с которых можно было вкушать, стояло еще древо жизни посреди рая. О нем пророк Моисей ничего более в Библии не говорит, ничего не сказано, кроме как просто указание на древо жизни, и на благословение Божие нам возможность вкушать с него плодов. Но после того, как познали добро и зло Адам и Ева, то есть, и были; в результате этого произошло грехопадение. То есть они не устояли. Познав добро и зло, не устояли в добре. Они отправляются на землю. И мы с вами, теперь их потомки, продолжаем здесь жить на земле, и слышим в церкви постоянно одно и то же: призыв исполнять заповеди Божии.

 По разному мы с вами на своем жизненном и церковном пути относились к заповедям. Поначалу в призывающей благодати, конечно же, внимали, с ревностью вчитывались в них. Потом на переходном этапе заповеди куда-то отошли, а в конечном итоге у многих людей вообще исчезли из поля внутреннего зрения. Внешне еще так, что-то там, вспоминают, больше для того, чтобы других наставить, нежели самим так жить. А вот в итоге, если продолжать жить в обмирщении, то и заповеди совсем отлагаются, остается только одна чисто внешняя жизнь церковная. Молитвы, пост, богослужения, таинства исповеди, да  причастия, да соборования. Вот и вся жизнь христианина сегодня. И, тем не менее, с амвона все равно продолжают звучать слова, призывающие к заповедям. А человек, слушающий эти слова, не знает, куда их приложить.

О чем они, к чему они, заповеди эти? Да, понятно, что они ведут к спасению. Да, это заповеди Самого Бога, Отца Небесного и Самого Христа, который все равно говорит, что это не Я, но Отец Мой говорит вам эти заповеди. И зовет нас заповедями спасаться. Но как спасаться, когда «вся внутренняя моя» вовсе не имя Его. А «вся внутренняя моя» - тлен, грехи да страсти, навыки да привычки греховной жизни. Да плюс все это погружено в падшее наше естество. То есть, которое подробно описал святитель Феофан Затворник. Которое имеет пять покровов на сердце, которые проникают весь наш состав, всего человека, всех нас, всего человека. Плотяный покров – это сплошь мы. Многозаботность и рассеянность – это постоянно мы в своей деятельной активности у всех. А основание всему этому, всем этим трем видам жизни: плотяной, многозаботной и рассеянной жизни, то есть постоянно зрелища, постоянно созерцание всяких разных интересных картинок, реклам, фильмов, еще чего-то, телеэкранов. Это все рассеянность. Все это держится на основании самообольщения, беспечности к своему спасению, и нечувствию к благодати. Вот наше падшее естество. Плюс еще и со стороны духа поддержанное узами духа. А при этом еще и возбудителями греха активно укутанные в наше бытие. То есть этими возбудителями греха, которые нас закутывают в такое падшее бытие, является саможаление, человекоугодие, чувственность, и четверное – земность. Самое тяжкое – земность то есть,  не чувствие Неба и Небесного, не чувствие Царства Божьего, Царства Небесного ни в себе ни на Небе. А полное зато, явное и откровенное чувство всего земного, и удовольствия, и удобства, и комфорта, и богатства, и успешной деятельности. Это все земность. Вот вам падшее естество.

 А Откровение нам говорит: «блаженны те, которые соблюдают заповеди Его».  Куда приставить в этом случае заповеди? Где они должны занять свое место? Как их, ну, даже если мы сознаем, что они – спасение, как их начать исполнять, когда мы схвачены всеми тремя составами отпавшего от Бога человека? И вот вдруг Откровение конкретно обозначает: «блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни». И далее: «войти в город вратами». «Право на древо жизни», то есть это питание от плодов древа жизни, которые в итоге дают нам силы ходить в добродетелях,  а значит, в исполнении заповедей Божиих. Это-то древо жизни и подается уже здесь на земле. Оно подается в таинствах церкви. Ибо церковь и есть, собственно говоря, рай на земле. И в этой-то церкви, в этом раю есть древо жизни. Этим древом жизни являются таинства церкви.

Припадание к этим таинствам и жизнь от них, и совершение той силы, благодатной силы, которую дает тебе таинство. Совершение этой силы в твоей жизни, в твоих поступках, в твоем поведении, в твоих чувствованиях и мыслях, и во всем твоем образе жизни, а значит в укладе церковной жизни, в церковном укладе - это-то и должно быть у каждого из нас с вами уже теперь, уже сейчас. И тогда это дает тебе возможность затем по смерти войти в город Вышний Иерусалим воротами. «Не и́нуде влазящие в город», а в воротами входящие.

 

 «И если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие  в книге жизни, и в святом граде Иерусалиме Небесном, и в том, что написано в книге сей». Отнимет Бог участие: первое – в книге жизни. Второе – во святом граде. И третье – в том, что написано в книге сей. Свидетельствующий сие, говорит: «ей, гряду скоро. Аминь». «Ей,  гряди, Господи Иисусе». Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь. 

 

35. Проповедь : Церковь – едина

 

2016-12-19                                                     Протоиерей Анатолий Гармаев 

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником святителя Николая, угодника Божия, нашего с вами Небесного покровителя, чей престольный праздник сегодня в православной Отраде мы с вами совершаем. Вот в предыдущие воскресные дни мы говорили о церкви, которая собирается вокруг своих духовников. Вчера обратились к откровению святаго евангелиста Иоанна Богослова, чтобы еще раз увидеть признаки и свойства тех, кто в церкви спасаемы и принадлежат спасению. В Откровении Господь прямо указует и говорит нам о том, что до́лжно чтить пророчества. Пять пророчеств, и особенно данной пророческой книги Апокалипсиса, особенно в последние времена совершат все свое христианское жительство. И  в этой книге мы узнали вчера о том, что во спасение Своего народа, среди которых есть собственно еврейский народ, который сугубо приготавливался для воплощения Христа на земле, составляет первую часть церкви. А вторая часть – это привитая ветвь на маслине. Это все языческие народы, то есть принявшие крещение и через то обретшиеся в церкви христианской  и церкви Нового Завета. В том числе и мы с вами. И это: никто из людей по  своему человеческому совершению не может спастись, если бы Господь, тем более особенно в последние времена не положит участие силы Своей в этом спасении человеческом.

 И Апокалипсис говорит о том, что залогом для еврейского народа, остатка того еврейского народа, который не пошел за сынами дьявола иудействующего, евреями, а где-то в глубинах, видимо, сердца остался принадлежащим  Мессии действительному. То есть Христу. Но  в итоге в эти последние времена будут охраняемы и ограждаемы от падений и от искушений наложением сугубой печати Божией на чело их. И в итоге по 12 тысяч из 12-ти колен еврейских будут сохранены от нападков антихристовых тем, что печать на чело Божие будет поставлена им, невидимая для них, невидимая для всех окружающих, но явственно видимая для них самих. То есть дающая им силу не впадать в соблазны последнего времени, которыми дьявол пытается собрать в свою очередь свой народ.

Нас же, языческие народы, которые сделались в итоге христианами, Господь будет спасать Кровью Своей и участием в Теле Своем. Поэтому о нас сказано в Апокалипсисе, что те имеют и будут иметь силу стояния против козней вражьих в последние времена, которые имеют знамение Крови Господней. А соответственно тогда все святые отцы всегда, во все времена говорили  о том, что христиане – это есть народ, который от Крови и Тела Господнего, которое мы принимаем в причастии, становятся собственно христианами. Этим участием Бога в нас по причащении Тела и Крови (их?), этим присутствием благости Христовой в нас, которая становится тою силою, и в ней,  и которой совершается преображение человека,  каждый из христиан делается собственно истинным христианином. Нет другой возможности, кроме как быть носителем в себе благости Христа  по причащении. И так волю свою отлагать, дабы не наша, но Христова воля таинства Крови совершалась бы в нас с вами. Не наши порывы духа  нашего, оскверненного и поврежденного, но благость Господня совершала бы в нас наши поступки и поведение, наш образ жизни, и особенно наше общение с Богом. Которая в последние времена должна совершаться по словам святых преподобных отцов, особенно последнего времени, должна совершаться в  деланиях молитвы Исусовой. Ибо нет более близкого, более глубокого общения с Господом Иисусом Христом, чем та, которая совершается в Иисусовой молитве постепенно, по мере ее исполнения и совершения, уходящая в глубь нашего сердца. Когда в конечном итоге, пройдя два этапа этого углубления молитвы в нас,  мы приходим в третье – ту созерцательную молитву, в которой уже прямо и непосредственно человек в произнесении имени Господнего Иисуса Христа в Нем имеет явление Самого Бога в глубинах сердца и духа своего. И уже вместе с Ним восходит тогда на Небеса, как это было  в опыте, и многократно было в опыте последнего из подвижников наших Иосифа Исихаста.

 При этом Апокалипсис прямо говорит о том, что сподобятся такого ношения в себе благости Крови Господней те, вернее, чьи имена написаны в книге жизни. И которые от древа жизни, пребывающего в раю, здесь еще находясь в земной жизни, будут иметь питание. И этим питанием будут иметь силу к исполнению заповедей Божиих. Имена записаны на Небесах. Человек будет иметь внутреннюю силу не отречься от этого имени своего, которое неизвестно самому человеку до тех пор, пока  после Страшного суда не откроется книга жизни, которая будет выведена из сокровенного алтаря Царства Небесного. И имя, которое там мы узна́ем, свое имя, но которое сокрываясь, или сокрыто, или сокровенно присутствует в наименовании нас с вами, христиан, и когда ты на вопрос: «кто ты?», отвечаешь: «я христианин». Как это делали подвижники и мученики древних времен, когда палачи требовали назвать свое имя. Он отвечал: «христианин». – «Как тебя родители назвали»? – «Не знаю, не помню, как родители назвали, но я теперь христианин». – «Назови имя, которое ты имеешь в миру»? – «Имя мое – христианин». Вот эта настойчивость и глубокая внутрь верность своему званию, а в этом звании, оказывается, верность тому сокровенному имени, которое написано в книге жизни.

 Отречься от этого не до́лжно человеку, хотя именно это в последние времена будет предложено всякому человеку, дабы ему вместо имени христианина, а в нем того сокровенного его собственного имени, которое написано в книге жизни, он вместо него получил бы в начертании имя  противника Христа, дьявола. Потому что всяк, кто поклонится зверю  и образу его, то есть интернетному цифровому правительству, которое в итоге, как мировое правительство, возьмет  в свою власть всю жизнь, быт и деяния человеков  земных, и примет начертание имени зверя. Тем самым он через это начертание становится человеком зверя, потому что начертание имени его имеет на себе. И не суть в том, что это будет индивидуальный номер, каждому присвоенный, а суть в том, что в этом индивидуальном номере, который в виде начертания будет наносим на человека, будет присутствовать знамение самого имени дьявола. Начертание имени зверя, каковые не принадлежат уже Царству Небесному. И вот отказаться от этого начертания и не войти в царство антихриста, которое ныне сейчас уже начало собираться  и совершаться на земле, ничто в нас с вами не может дать и сделать, кроме как верность и преданность имени христианина, а в нем тому имени, которое сокровенно написано в книге жизни.

 Подтверждением этой написанности нашего имени в книге жизни будет древо жизни. От которого уже сейчас здесь всяк человек, который, совершая, стремится к исполнению заповедей Божиих, и в этих заповедях Божиих ищет исполниться силы благочестия, получает эту силу от древа жизни, таинственным образом и влагаемую в наше сердце уже деяниями и действиями Святаго Духа и Его благодати. Отсюда получается, что сегодняшняя наша жизнь, обращенная к Крови и Телу Господнему, ищет в благости Христа исполнить заповеди. А силу для этого имеет от Святаго Духа, который приносит вместе со Своей благодатью еще и плоды, или часть от плодов древа жизни, стоящего в раю. Это-то сокровенное строительство собирания церкви Христовой на земле мы с вами вряд ли можем так чувствовать, так внутренне зреть. И мы только можем сегодня из пророчества Откровения Иоанна Богослова и Апокалипсиса об этом узнать. И из толкований святых отцов и тех наставлений подвижников, каковые они имели и обрели в своем спасении. А видимым образом мы с вами можем только лишь исполнить то, что зримо для глаз, осязаемых для нашего разума, и совершаемо для нашего церковного порядка и образа жизни. То есть, для уклада церковной жизни. И поэтому искреннее следование за святыми отцами в исполнении самого порядка церковной жизни, и при верности и  преданности своему званию христианина, а значит имени Господнего, которое есть на нас и  в нас, и собственно происходит наше с вами спасение сейчас в эти дни.

Что нам при этом, или чем нам при этом  показывает история церкви? Что она нам показывает? Есть время смуты в истории церкви, есть время симфонии между церковью и государством, есть время некоторого мира, который восстанавливается, когда государство, во главе государства становится император христианин, или как у нас в России, цари-христиане. Есть время гонений, когда расстроена симфония, и когда совершается жатва. Все три: то есть время смуты, время симфонии и время гонений –это  средство, собственно, промысла Божия. Средство по собиранию на земле, воспитанию и вызреванию, и жатве на Небо самого народа Божьего. Во время смуты часть народа земли, или же часть народа страны, в которой смута совершается или происходит, часть этого народа  определяется в сторону церкви. Важнее симфонии церкви и государства, в ней мирного устроительства и жизни, церковная держава и державности мира в государстве, церковь собирается сама в себе, укрепляется. В дни гонений являет  уже самое себя. В итоге мы видим постоянно,  в течение всей истории христианской церкви на протяжении двух тысяч лет, совершающийся промыслом Божиим один и тот же порядок собирания, или же жатвы на Небо своих верных чад. В этом порядке идет сначала смута, потом симфония и мир, затем опять смута, и наконец, гонения.

 Что при этом происходит с самой церковью? Как у растения, то же и происходит: как растение имеет прорастание семени сквозь почву, так и церковь сквозь трудности времен прорастает сквозь них в явь своей жизни. Дальше происходит закалка, рост и развитие. Дальше  стояние против стихий. Для церкви это уже против стихий в гонениях, стояние в гонениях. На всех этих трех этапах, везде и всюду, мы видим, совершается преодоление. И во всех четырех периодах, которые раньше  мы с вами  называли смутой, симфонией, снова смутой, гонения, церковь развивается в отношениях. Первое – с государством, второе -  в себе, то есть с духовниками и с теми, про которых Господь говорил в своей первосвященнической молитве: «живущие по слову их», то есть первых, призванных, кого Господь сугубо приуготовил, и сугубо благословил. И тогда «по слову их», первые времена – это апостолы,   а  последующие во все времена церкви – это духовные наставники, ..?, закаленные и приготовленные в огне гонений, или же в огне  подвижнической жизни, на которую они сами шли в пустыни, в море и в леса, таковые, составляя передовой отряд церкви, шли первыми. Про которых сказано в Евангелии: и немногие пойдут, чтобы исполнить заповеди Мои. Но за ними, за этими немногими, Господь вымаливал тех, которые «по слову их» будут собираться вокруг них  и будут спасаемы.

 Поэтому развивается церковь в отношениях: первое – это с государством. Во вторых – сама в себе с духовниками, и «по слову их» - собираясь вокруг них. И третье – это когда каждый человек церкви сам в себе в прорастании из предыдущего в последующее, совершает свое личное преодоление. Процесс этот чрезвычайно сложный и в наше время особенно затрудненный, потому как всякий, пребывающий в предыдущем, не знает последующего. Внутренне не может знать. И поэтому только читаемое и произносимое в храмах Божиих ему слово самих богослужений, так и слово проповедей, извещает его о последующей возможности его собственного прорастания, и развития и закалки. То есть в последующем его периоде. И только  стяжанием Духа Божьего и благодати  Святаго Духа в покаянии совершаемом, он начинает предчувствовать в себе будущий, следующий этап, или следующую ступень своего развития.

Если того и другого не будет совершаться, и человек, обмирщаясь, отлагается от первого и от второго, или же  первому как бы прилагается вроде бы, и слушает, и читает, и много чего знает. А второго, однако, тем не менее, не совершает и не исполняет. То тогда он, и откуда может знать о следующем своем этапе воцерковления? Внутренне откуда он может знать? Какими тогда силами  и чем в себе он может к этому своему следующему этапу, или следующей ступени своей церковности прийти? Не может, потому что все застит его обмирщенная у него жизнь. Все застит вся его тленная природа, то есть падшее естество. Застят его страсти, которые составляют как бы некую жизнь для него, и тем более соблазняют и ввергают его в новые грехи, прежние грехи. Поэтому это-то прорастание с предыдущего в последующее для каждого человека в церкви, является чрезвычайно трудным на сегодняшний день. Но оно-то как раз и необходимо, и без него невозможно.

Наш современник  митрополит Иоанн Санкт-Петербуржский, в одной из своих проповедей об этом сказал так: что каждому из нас, каждому человеку во- первых, нужно осознать и увидеть: А/ путь личного спасения, и Б/ личного противления, или противостояния злу. Личного. Во- вторых: надобно привести в соответствие с истинами веры свою личную, обыденную, повседневную жизнь. То есть это значит, что и пребывающего в ограде церкви войти, собственно, в уклад церкви. В третьих: необходимо воцерковление всех областей народной жизни, общественной и государственной, также  как личной и семейной. Необходимо воцерковление всех областей народной жизни. То есть это значит по всем естественным призваниям человеческим, в которые сотворен каждый из нас с вами Богом. Или, в данном случае всех областей – это общественно государственных. Это значит: по призванию патриотическому, или гражданскому. По призванию религиозному - войти в церковный порядок жизни. И дальше личной и семейной. То есть личной – это в сыновстве своем, а в семейной – это в супружестве и родительстве своем.

 «Нужно лишь помнить, - говорит владыка Иоанн, - что достигнуть этого невозможно никаким внешним воздействием. Нельзя учредить Святую Русь ни указом, ни постановлением, ни на  конференции, ни на съезде.  Ее можно только вымолить с покаянием и смирением. Смотрите, - говорит владыка Иоанн,  - не ужасайтесь, приводя в Священное писание,( Матфей, 24 глава), ибо надлежит всему тому быть, что есть сейчас. Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство. Таково пророчество Самого Господа, в Евангелии сказанное». И дальше владыка Иоанн говорит: «это пророчество не о мировых войнах, как думают многие. В них, этих мировых войнах, участвовали многие народы, и многие царства на протяжении всей истории человечества. Здесь же говорится всего лишь о двух: восстанет народ на народ, и царство на царство. Оно о той последней страшной брани, которую поведет в последние времена народ Божий, православные христиане, вписанные в книгу жизни, и принадлежащие Царству Божию, против  народа беззаконного, но называющего себя христианами, и пребывающего в церкви во всех ее иерархических степенях. Богоборцев и в реальности-то лживых учителей, предтечей антихристовых, участников и ревнителей тайн беззаконий, принадлежащих по  духу своему Царству тьмы и сатане - возглавителю этого царства».

И далее опять он приводит слова Господа: «тогда соблазняться многие против церкви, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга, и многие лже-пророки восстанут и прельстят многих, при этом называя себя христианами. И по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь». «Охладеет любовь» – причина умножения беззакония. То есть утрата человеком как раз этих внутренних движений, с какими он может стяжать благодать Святаго Духа, и через то в таинстве причастия жизнь уже, последующую жизнь проводить от благости Господа нашего Иисуса Христа. И тем самым в постоянном преображении и преодолении.

 Мы видим, что вся история церкви говорит как раз об этом преодолении. Помните, мы в одной из проповедей говорили о том, что для жизни в церкви необходимы три. Первое – это условия, второе – это святые действия, коими ты подвижничаешь в церкви навстречу Святому Духу. И третье – это окружение твое,  то есть те со-ревнители, те, с кем ты вместе обращен  к малочисленным подвижникам,  сугубо поставленным Самим Господом. И ты в числе тех, кто по слову этих подвижников живешь. При этом мы видим, что и монашество, и миряне, идут через каждый из этих трех: через условия, через святые действия, и через свое ближайшее окружение, то есть со-ревнителей о спасении. Ну вот, монашество под условиями избирает пустынное жительство: горы, скалы,  леса, где начинают быть в сугубом отрясении от падшего естества, в сугубом утеснении своей тленной природы.

Окружение же, то есть  в которое идет монашество - это монастыри, монастырская братия. Или же выделяющаяся из монастырей более такая, вглубь собранная часть – это скитники, которые вместе со своими старцами и вокруг них в числе двух, трех, пяти человек, проводят свое послушническое жительство.  Так через условия и через окружение спасается монашество. При этом, те и другие осваивают и святые действия, то есть действия подвижничества. Но то же самое происходит и у всех мирян. Миряне тоже идут, первое: через условия, каковые они либо сами избирают и в них живут. Это условия скромной, простой мирянской жизни. В скромных одеяниях,  в скромном питании, в скромных зданиях,  в скромном, и в активном и живом труде, реальном, физическом труде. Не местная активность и деятельность, которая сегодня расширилась и размножилась по всему каинистскому пространству на земле, где прикладными способностями человек сегодня обеспечивает свою превыспренную жизнь. Жизнь на уровне евро, американский уровень, и прочее. Но при этом, при такой вот деятельной активности по прикладным способностям, фактически отложился, и  с самого детства уже в городах вообще отсутствует трудовое развитие. То есть формирование в человеке трудовой способности, которая дарована Богом человеку, и в которую, кстати, человек и благословлен совершать свое спасение. Сказано: «в труде и поте будешь добывать хлеб свой насущный». Но это не по прикладным призваниям, это не  в той же широкой деятельности, которая сегодня совершается все более активно с помощью научно технического прогресса. И в конечном итоге приведет нас тому, что человек, вообще ничего не делая, нажимая только лишь кнопки, и в интернете получая необходимую информацию и механизмы обеспечения себя, будет всем обеспечен.

«Это не есть спасение», - говорит первая книга Священного писания. Спасением, говорит Господь, будет труд и пот, которым ты будешь добывать хлеб свой насущный. Да, тот хлеб, который будет исполнять твою земную жизнь. Ну, понятно, что в труде и поте добывания даст немного условий, удобных для жизни, и поэтому жизнь твоя будет простая, скромная, но трудом и потом исполненная. А второе – это хлеб свой насущный, имеется в виду -  это хлеб евхаристии. Хлеб, предлагаемый в таинстве преложения в Тело Господне. И вот этот хлеб уже, чтобы его заработать, да, необходимо будет положить и Кровь и пот, но уже подвижнического труда. Тоже труда, но подвижнического, для того, чтобы приуготовиться к таинству причастия. А далее: этот труд и пот, положенный к приготовлению, будут залогом того, что ты по причащении останешься верен благости Христовой, которую ты примешь. И от которой, и по которой и которой ты будешь дальше совершать весь свой порядок жизни. Да,  продолжая свое преодоление того в себе отступничества, или же беззакония, которое ты, к сожалению, носишь.

 Преодоление этого отступничества. После грехопадения таковое и совершилось с каждым из нас с вами, что в чем сегодня ты есть, то приемлется как жизнь. И тогда обстоятельства сегодняшней жизни приемлются, или устраиваться таким образом, чтобы в них,  из них извлекать радость жизни. «Все внутренняя твоя»  - не имя Христово. А «все внутренняя твоя», если за твое девство и юношество, воспринятые порядки жизни и удовольствия этой жизни, которые составляют, собственно говоря, твою радость жизни. Мы видим, что в этом пребывании, как внутренних настроений, так и той радости, которую ты испытываешь, когда полно живешь, человек на протяжении своей жизни категорически меняется. Состояние полноты жизни и сама радость жизни, и восторг жизни у младенца, встречается от того, чем живет ребенок в возрасте 7, 12 лет. От него совершенно отличается подросток, который начинает жить совсем другим, и в другое обращен. Юноша получает вдруг неожиданное пробуждение в себе таковых устремлений, каких не знал ни подросток, ни ребенок, ни тем более младенец в нем же самом. Уже придя в зрелое состояние, человек как зрелый человек, уже совсем не тем живет, чем жил в предыдущие годы. И тем более в старости. В старости он совсем не исполняет того, что было в зрелые годы, в юности, и даже в отрочестве и подростковом возрасте и детстве. Правда, отчасти его возраст становится похожим быть на младенческий возраст.

 Но другая сторона: каждый раз, пребывая в том или ином возрасте, мы не подозреваем, что нас ждет в следующем возрасте. То есть чем мы будем жить, что будет составлять нашу радость, что будет составлять наше упокоение, удовлетворенность жизни, мирность нашу, душевную и духовную. Не подозреваем. Только придя в следующий возраст, человек уже вдруг обнаруживает нечто такое, чего он, оказывается, и знать не мог по естеству своего развития. Правда, читал об этом, да, правда, ему говорили, что вот старость живет тем-то, или зрелость живет этим-то. А он юноша, или тем более подросток, вообще, все это слушая, не подозревал, как это он будет этим жить, потому что он жил чем-то другим. Так мы  с вами шли. Это относится не только к нашему естественному житейскому пути развития и роста, но и тем более, и особенно относится к нашему духовному развитию, то есть к нашему воцерковлению.

Предыдущему человека невдомек о последующем. Так, например, мама не знает в себе матери. Сегодня, к сожалению, по всему миру, и особенно у нас в России развелась ужасная задержка развития жен. Жены становятся мамами, и не становятся матерями. Для мамы ребенок здесь и теперь, и она живет его сегодняшними потребностями. А его сегодняшние потребности – это прихоти, потому что подвижность детская настолько неуловима, то есть не схватываема взрослыми, что человек часто, взрослый не успевает, когда ребенок только что хотел одно, тут же захочет другое, а через минуту он уже хочет третье. Эти прихоти детского метания туда-сюда по событиям жизни, а еще и задаваемые его внутренней неустроенностью его нрава, создают очень сложную жизнь мамы. Поэтому они даже с одним ребенком окончательно изнуряются за весь день, потому что пока она носилась в своем мамином расположении за своим дитя, а прихоти ребенка менялись каждый час, то она за этот день совершенно измоталась, удовлетворяя одни прихоти, потом другие, тут же третьи, тут четвертые. И в конце дня она уже никакая.

Что при этом происходит с самим ребенком? Там, где прихоти начинают развиваться в самом ребенке, он уже не управляет ими. То есть не развивается в том, что может управить его прихоти, потому что это может задать только мать и отец, соответственно, а не папа и мама. То в итоге в таком прихотном развитии ребенка начинают в нем прорастать, и все более утверждаться его похоти. Похотями являются всякие телесные потребности. Телесные потребностей шесть. Это чревная, это праздная, то есть в удовольствие себе жить, ничего не делая и не совершая, потому что нет труда. Праздность не трудится, не создает ничего человек. Это отсюда и сребролюбие, с помощью которого можно умножать эту свою плотяную жизнь. Блуд, в конечном итоге появляющийся с определенным возрастом. А у современных детей вообще настолько прихотная жизнь, что  блудные похотения открываются уже в трех летнем, четырех летнем возрасте. В детских садах уже не знают, что делать с этими детьми. Неостановимо, потому что сделать что-либо с этим в детях может только мать. Не воспитательница детского сада, и не воспитатель школы, тем более воспитателей школы сейчас  практически нет. Мать и отец. Но вместо них сейчас есть только мама и папа, которые живут сегодняшним ребенком, его сегодняшними запросами, потребностями,  а значит, его прихотями, и в конечном итоге похотями.

 И дальше, когда эти похоти разворачиваются уже в его прихотном настрое, характере в 14- 18 лет уже во всю силу и мощь, где со властью уже подросток и юноша начинает заявлять свои требования к своим родителям, родители уже не знают, что с ним делать, потому что не из чего им это знать. Они так и остались. Детям уже 14, 18, уже 24 года, а мама так и осталась мамой. Она не слышит в себе матери, потому что, что делать с таким великовозрастным ребенком, знает только мать изнутри. Также как мама знает, как радовать ребенка в его прихотях и похотях тоже изнутри. Трагедия сегодняшнего времени в том, что мам очень много, и все эти мамы не знают  в себе матери. Подобным же образом почти вся Россия – это сплошные папы, которые не знают в себе отца. Равно как и мама и папа в себе в зрелом возрасте не могут знать ни бабушек, ни дедушек. Причем, один характер бабушки и дедушки, когда он появляется из мамы и папы, совсем другой характер бабушки и дедушки, когда они появляются из матери и из отца.

 Мы с вами чисто вот, по разным воспоминаниям и по книжкам видим, что  какая-то вот есть разница между дедами. Одни потворствуют, а другие ведут. Одни  все время ублажают, и тем самым дальше практически развращают своих внуков и внучат. А другие возводят и воспаряют навстречу будущей, предстоящей жизни. Это те самые дедушки и бабушки, вторые, которые явились из матерей и отцов. Ибо только мать сегодняшнего ребенка обращается  с ним не только из маминого чаяния о нем, и маминой любви к нему, но и выше и больше этого – из того материнского радения о нем 40-ка летнем, о нем 70-ти летнем. А верующая мать радеет сегодня о своем младенце из его же, младенца возраста, из его, вернее, ребенка ее, возраста, который он будет иметь после смерти. Из того бытия и жительства его в Царстве Божьем и в Царстве Небесном,  о котором мы сегодня все сейчас говорим, но говорим друг с другом, взрослые люди. Мать это слыша, она в это сегодняшнее спасение в Царстве Небесном, ведет себя по отношению к ребенку, имея мамину любовь к нему, мамину  поддержку и ласку. Но ведет-то она все равно не в сегодняшнее ребенка, в  его прихоти и похоти, а ведет его в будущее Царство Небесное.     Понятно, что из такой матери явится бабушка соответствующая. Не те сегодняшние бабушки, которые окончательно развращают вообще всех внуков и внучат. Ясно, что из такого отца явится в итоге дедушка, во влиянии которого внук и внучка, возрастут как настоящие вот, сыновья, как своей семьи, так и своего Отечества, так и своей церкви.

Но мы сейчас о другом. Мы сейчас о том, что  предыдущее  человека не знает о последующем. И поэтому мама не знает себя матерью. И только мать имеет в себе и маму и мать. Равно и отец имеет в себе и папу и отца. Об этом же говорит и апостол, но в  отношении уже к нашему духовному развитию. Он говорит, что душевное не может судить о духовном, потому что душевное не знает, что такое жизнь духовная, то есть жизнь в Духе Святом. Но  духовный, то есть живущий благодатью Святаго Духа, он может судить обо всем. Религиозные люди опытно не ведают людей, верующих по благодати, имеющих веру свыше. Религиозные люди как имеющие религиозность как естественное свойство всех людей на земле, не могут подозревать о том, что такое, кто такие верующие по благодати, то есть  верующие свыше. Потому и масса народов сейчас на земле религиозных, и при этом они все знают про православие, знают про христианство. Более того, реально видят нас с вами, христиан. Могут приезжать к нам, и даже большими автобусами и самолетами прилетают, чтобы посмотреть на наши святыни, хотят на экскурсиях по нашим храмам, но совершенно не подозревают, чем живут в церкви свыше верующие люди.

Каков закон земного развития? Предыдущее не знает последующего. Но из этого тогда возникает закон попечения: узнать сам человек свое последующее, никак по-другому не может, кроме как из вне. Значит, этим извне является два, вернее три действия. Одно – это непосредственно его старшие, а значит, прежде всего, это родители. Потом - это воспитатели, и наставники, которые в Отечестве  в итоге идут у него. Ну и в конечном итоге директора тех предприятий и учреждений, где он сотрудником является и слушается своих директоров. Кто ему может дать его будущее, его последующее? Только тот, кто в этом последующем уже пребывает.

Второе – это, собственно говоря, те общественные институты, которые формируются и существуют в Отечестве, но которые сегодня подменены, к сожалению. Потому, если раньше церковь была воспитательницей, то есть внешним институтом для детей и  подростков, и была воспитательницей детей в их жизненных призваниях, и затем в призвании религиозном, восходящем в призвание веры по благодати, то сегодня этот институт полностью заменен школой. Школой, институтом, которые совершенно уводят. Школа, прежде всего, уводит от жизненных призваний человека. Поэтому он уходит благодаря школе из семьи, и  в конечном итоге уходит благодаря сегодня, особенно,  сегодняшней школе, из Отечества. Потому что он занят только лишь через эту школу личным своим успехом и  личным своим возрастанием в общественных институтах. Туда он устремлен своей корыстью, своим эгоизмом. И это выращивает сегодня школа. Закрепляют и разворачивают это в еще большую потенцию современные  высшие учебные заведения.

То есть современные институты общественные делают прямо противоположную работу, чем ту, которую раньше выполняла церковь. Не удивительно, что в истории этой брани противников церкви наступил момент, когда церковь отделили от детства, отрочества и от юношества. Ну, у нас в России это декретом отделения школы от церкви, а во всем мире вообще просто запрещением религиозного действования в школах. И школы сейчас, хоть и имеют какие-то там, ну, то есть имеют в составе своем разно религиозных детей и подростков, однако запрещено во всем мире в школах собственно культовым действиям. Этим через школы и современные общественные институты, которые полностью восстают против жизненных призваний, а значит, против семьи, Отечества и церкви самим характером жизни, который они предлагают. Самими устремлениями, которые они осуществляют в этих общественных институтах теми, кто поддался этими институтами, и ввергся в них и живет в них, отдавая себя полностью радости того, что он все это имеет.

 Ну, яркий пример для нас сегодня с вами – это замена наших российских маленьких магазинчиков, откуда мы отоваривались, огромным супермаркетом. Тот, кто долго не был в городе и отоваривался от своего сельпо - маленького магазинчика, или жил в Волгограде, но жил у нас в Отраде  несколько лет, не выезжая никуда в город, и однажды вдруг попал в супермаркет. Он сразу чувствует великую разницу между тем настроем  и атмосферой, которая царит в супермаркете, и тем, что было, когда он просто заходил в маленький магазинчик. Это общественный институт, сугубое произведение дьявола, которое сегодня развернулось, и которое ужасным образом пожирает все маленькие магазинчики. Все, кто предприниматели наши российские, по началу, вроде бы обрадовавшиеся, что возможно теперь устраивать свои предприятия, они же ринулись  все устраивать маленькие магазинчики. Ну что мог русский человек знать и уметь делать? Он мог только знать маленький магазинчик. Он это и ринулся делать. Но не подозревал о том, что вслед за этой свободой, которая будет дана ему в предпринимательстве, войдут в Россию мощные драконные монстры в виде супермаркетов, которые пожрут его все маленькие магазинчики.

 И действительно, мы с вами это  не чувствуем, потому что мы  с вами не устраивали этот магазинчик, и не пережили на себе эту пожирающую власть и силу этих драконов-супермаркетов. А вот директора и устроители этих магазинчиков, они сейчас все в трагедии и в горе, разоренные. Мало того, еще и в ужасных долгах, потому успели еще залезть в кредитный механизм. Это тоже дьявольский механизм, который вошел в Россию, и  который,  кстати, обуял и захватил практически все население России. И только редкие люди, которые слушали своих духовников, не ушли ни в какие кредиты. Ну и соответственно интересно, что те, кто не вошли в кредиты, они как-то себя неуютно чувствуют и в супермаркетах. То есть они по духу сохранились в каком-то другом пространстве, нежели то, которое сейчас активно разворачивается в мире.

 В итоге эта-то вот принадлежность этому сокровенному духу, который вовне проявляется в виде небольшого пространства своей деятельности: дом, хозяйство, семья, в Отечестве небольшие предприятия, но качественно и хорошо исполняемые, с Божьим благословением совершаемые и исполняемые. Вот это все остается где-то в глубинах души и духа народа. И, по всей видимости, по тем пророчествам Апокалипсиса, в итоге  и совершатся. Слова Господни: что «врата адовы не одолеют церковь», ибо «на камне созижду церковь Свою». То есть на камне веры. А Апокалипсис, мы вчера слышали, как раз основой собственно такого спасительного действия человека поставляет именно живую веру, свыше данную человеку действием благодати Святаго Духа. Тем самым Бог, Дух Святый благодатью Своею собирает  нас с вами в его Божественную церковь. И таковой народ в итоге, оставаясь в глубине сердца своего  верным своему Отечеству, своей церкви, и в итоге верным делу своего спасения, хотя не вполне последующее знают. Внутренним опытом он еще не ведает последующее свое. Тем не менее, в последние времена войдет в состав той самой церкви, которую врата адовы не одолеют, которая и соберется вся в мировом масштабе собственно в Россию.

Толкование сегодня старцев 20-го столетия говорит о том, что осуществится это пророчество Христа, что врата адовы не одолеют церковь мою, осуществится на России. Россия отряхнется от  всех тех, которые идут за видимым благочестием, а силы благочестия отверглись. Тем более естественно отряхнется от тех, которые нечестием облеклись, и  в нечестии сегодня устраивают нашу эту супермаркетовую и кредитную жизнь в России. Отрясется, отряхнется. Стоить, правда, это будет великих потрясений в виде 3-ей мировой войны, из-за которой; ужасные слова Апокалипсиса: сказано, что треть всего человечества на земле будет уничтожена. Но эта треть трижды повторяется в Апокалипсисе. Сначала одна треть, потом из оставшегося состава еще одна треть, и из оставшегося состава еще одна треть. И в итоге последняя треть будет так изъята из земной жизни, что кровь, пролитая людьми, будет достигать до узд лошадей. После такого мирового потрясения и отрясения, Россия вся останется в малом пространстве и  в малом составе своего народа. И это будет народ, живущий как раз теми внутренними, сокровенными движениями духа и души, каковые на протяжении тысячи лет православия на Руси ваялись в поколениях русских людей. При этом русские, как говорит митрополит Иоанн  Снычев, Санкт- Петербургский,  русский – это не есть собственно говоря национальность русская. А русские – это есть те, которые из разных национальностей тоже вошли в этот состав, но чтут русский народ как старшего брата. И вместе с ним под словом «русский» составляют состав православного народа.

 Таковые не только не будут теряться перед пророчествами, которые прозвучали, начиная с преподобного Серафима Саровского, который сказал о состоянии церкви, о ее крайнем падении. Ну, помните, эти слова, я так дословно не скажу сейчас, что «и открыл мне Господь, - говорит преподобный Серафим, - что  онечестивятся  и архиереи, и священники русской церкви. И отпадут от Христа и от церкви Его, хотя и будут составлять вроде бы видимую часть церковного народа. Но Бог смилостивится, и по отрясении, - говорит преподобный Серафим, - от таковых, воздвигнет народ во главе  с новыми архиереями и с новыми священниками». А ну, про другие пророки, причем, дальше уже, в 20-ом столетии идут уже множество пророчеств о состоянии церковной иерархии и о состоянии самого церковного народа, как очень далекого от благочестия. Так, что даже «придет Господь, найдет ли веру на земле»? Это уже Евангелие. И многие, которые будут находиться в нечестии, «будут убивать друг друга, думая при этом, что они исполняют как раз волю Божью». Это уже послание апостола Иоанна Богослова.

 И это все совершиться здесь у нас с вами. Потому здесь, что  про первый, второй, третий эшелон когда говорят, тоже пророчества уже говорят, но мы с вами как-то не подозреваем о том, что это относится к Вселенской церкви пророчества, а не к нашей российской церкви. И если со стороны Вселенской церкви посмотреть, то первый эшелон – это те, которые побегут от антихриста. Куда же они побегут? Они побегут сами в Россию, потому что в России будет церковь, которую сохранит Господь до скончания времен, и врата адовы не одолеют ее, российскую церковь. Будет второй эшелон: это те, которые задержались  в разных других церквах мира, в разных других странах в православных церквях, все-таки так уповая, что может все-таки переменится что-то в конечном итоге, устроится. И не поехали в первом эшелоне в Россию, но побегут во втором эшелоне. А вот  уже третьему эшелону сказано: хоть за колеса хватайся, но беги в Россию. Но если не убежишь, то в скорбях погибнешь. И это сказано не про нас, россиян, а про Западных, про Восточных православных, которые из всех других стран убегут в Россию, потому что нигде больше православной церкви не будет во времена антихриста, кроме как в самой России.

В Росси уже, по пророчествам преподобного Серафима Саровского, если вы помните предыдущие наши слова с амвона проповеди по пророчеству преподобного Серафима Саровского, в России  церковь не узнает антихриста. Антихрист сюда не войдет, потому что, говорит преподобный, огнем поднимется канавка, и закроет Россию от антихриста. И антихрист остановится на границах. Но только не той дивеевской канавки, через которую преподобный говорит о России в целом. О границах не дивеевской канавки, а о границах России православной. И на границах России поднимется огнем защита изнутри и свыше. Ну, изнутри, то есть из канавки поднимется огонь. То есть Россия будет иметь такие силы военные, которые поднимутся и остановят антихриста на границе. И все, кто не внутри канавки, потому что я все время удивлялся: как же так: размер канавки, он такой маленький, что меньше чем наша Отрада. Треть нашей Отрады. Как же туда вообще вместятся хотя даже те, которые сейчас поселились вокруг Дивеево и в Дивеево? А если со всей России, а если три года целых преподобный Серафим будет благословлять после  воскрешения своего,  будет благословлять православный народ, за три года, сколько же тысяч народа православного со всего мира примут это его благословение. И как же тогда эти все тысячи и десятки, и сотни тысяч народа, принявшие благословение преподобного Серафима, смогут уместиться в пространстве этой канавки? В России уместятся. Поэтому граница канавки – это граница России.

Но при этом произойдет еще предыдущее пророчество преподобного Серафима: пред огнем канавки прежде народ набьется в храм. Все в общем там, разные токования: вот, видимо храма Казанской Божией Матери, говорят. В основном сейчас склонились все к тому, что храм Казанской Божьей Матери. Но храм Казанской Божьей Матери меньше, чем наш этот храм. На одну четверть он меньше. Сколько же туда набьется народа? И с этим народом, дальше говорит преподобный, храм вдруг поднимется, и часть из них, людей, начнет сыпаться из этого храма и падать обратно на землю. А остальные, верные, они вместе с храмом поднимутся в Небо. Так вот это речь идет. Да, таким иносказательным образом преподобный Серафим говорит о России. Этим храмом будет Россия. Но та Россия, которая в этих событиях, которые будут предварять канавку: они отрясутся  от нечестивых, силы благочестия отказавшихся.

Да, тогда понятно, что, почему из России побегут в дни угроз антихристовых, побегут отсюда нечестивый народ, или же внешне благочестивый, но внутренней силы отрекшиеся, побегут на Запад, увлекаемые удобствами Западной жизни. Не знающие этой просторы, скромности жизни здесь на Руси. Воспитанные в супермаркетах и самых разных кредитных системах, где они, входя в следующий кредит, гасят предыдущий. Этот народ весь убежит отсюда. Преподобный сказал: высыпятся из храма и упадут на землю. То есть на Западе и окажутся. Вот о чем идет речь.

 А о том, что в итоге Евангелие будет проповедано всему миру, пророчества Апокалипсиса и пророчества наших старцев говорят очень просто: если до нынешнего времени, то есть до времени, когда восстанет Россия как сугубо православная держава, маленькая по территории до Урала, но очень благочестивая внутри себя, уже отрясенная от всех нечестивых. Тогда проповедуется Евангелие во всем мире, уже собственно образом и характером, или же примером самих россиян. А до этого времени Евангелие во всем мире проповедуется различными  конфессиями и сектантами. Но при этом: в самом Евангелии не может же быть пророчества о том, что  и будет проповедано Евангелие по всему миру, говорит Евангелие. Не может же оно говорить о том, что оно будет проповедано сектантами и разно конфессиональными христианами.

Евангелие прямо говорит только о православной проповеди на весь мир. Православной проповеди на весь мир  Евангелия еще не было. Ни Россия не издавала столько тиражей Евангелия, как сегодня издают разные католические и протестантские, особенно, различные библейские общества. Ни про миссионеров и проповедников  Россия никогда не выдвигала в разные страны, чтобы они мощными десятками тысяч, как это у католиков было, ринулись бы везде проповедовать христианство, доходя до Индии, Кореи, Малой Азии, Индонезии, и все остальные, в итоге захватывая все эти территории. Россия ничего этого не делала. Но именно из России будет эта православная проповедь, которая будет осуществляться не собственно тем, что выйдут отсюда миссионеры. В них нужды нет. А сами российские люди своим образом жизни, и своим характером будут свидетельствовать силу благочестия перед всем, не христианским миром. И проповедь Евангелия – это будет проповедь, показанная, может быть, да, и по интернету, и по телевизору, но того,  как живут православные на Руси.

Поэтому вот, на предыдущей проповеди, мы, когда ее закончили, говорили  о том, что христианам последнего времени, по Апокалипсису, должно быть свойственно искание благодатной веры, потому что она призвала нас, ввела в церковь и затем сокрылась. И в переходом периоде от призывающей благодати к содействующей, нам надобно ее искать, ту начальную  благодать, которою были вверены в церковную жизнь. Искание этой благодатной веры, затем обязательно почитание пророчеств и пророков, которое, Апокалипсис называет, есть свидетельство христиан. И по этому свидетельству силы ангельские, которые будут вызывать гнев Божий на землю, не тронут таковых. Дважды, сказано, о свидетельстве христиан в Апокалипсисе в предыдущие главы. И наконец,  в предпоследней главе открывается, что это такое. Свидетельство христиан – это есть  почитание в христианах пророков и пророчеств.

 И третье - это жизнь от причастия. Сохраняясь в причастии Телу и Крови, в благочестии и в силе его, и спасаясь при этом от сегодняшнего устроения и характера жизни.  Каждое утро мы с вами молимся такими словами в молитвах утренних: «аще убо вера, яже в Тя, спасает отчаянные, се верую, спаси мя, яко Бог мой еси Ты, и Создатель. Та вера моя да давлеет вместо всех, та отвещает, та да оправдит мя, причастника славы Твоея вечныя». «Причастников славы Твоея». А слава, она в имени Христовом, которое мы с вами носим, и которым мы с вами молимся в молитве Иисусовой. «Причастника имени Господнего, славы Твоея вечно». Ну вот, эти слова спасают «отчаянныя». Прочему вдруг в этой молитве об этом сказано? Правда, большинство из нас с вами наверняка это слово пропускают. Не останавливаются на этом слове. Но речь всей молитвы касается как раз тех, которые вступают в эту молитву в состоянии отчаяния. Отчаялся в своем спасении. Но так может только лишь человек, который ищет спасения. Отчаялся в Откровении Бога нам. Но так может только тот, который этого откровения Бога ищет, добивается его и просит его.

 Помните преподобного Силуана, который столько трудов подвижнических совершил, и столько  молитв, и склонений и плача совершал Христу, а Господь не открывался ему. И в конечном итоге  обессилив и отчаявшись, он вдруг воззвал и воскликнул: «Ты неумолим». Это была последняя капля его подвижнического труда. И когда он совершенно уже иссяк, сказав такую фразу, Бог открылся ему. И с этого времени и начал являться преподобный Силуан, которого мы теперь как афонского святого, и афонского подвижника, и ныне сейчас заботника о церкви русской.

Так вот, если мы с вами пропускаем это слово «отчаянныя», то значит, мы не ищем спасения. Если мы не замечаем этого слова, значит, мы  не ищем откровения Христа для нас с вами. Мы вроде бы причащаемся, но, только причастившись, тут же ввергаемся в  своя-си, то есть во всю свою тленную природу, или же падшее естество, и во все свои привычные нам грехи, в основе которых лежат нам свойственные страсти. Мы отдаемся им и живем в них. Что происходит, когда причастившийся, и вот уже, в конце храма устраивают уже меж собой такой громкий, шумный разговор? Да, поздравляя друг друга, да, как-то там, смеясь друг другу, и радуясь там, чему-то. Но причастник разве может так громко радоваться? А потом, выйдя за пределы храма, глядишь, кто-то уже из этих сестер или братьев, успели уже меж собою поцапаться: кто словесно, а кто и вообще уже прямо, конкретно. То есть не о такой жизни благочестия, где силы нет, идет речь.

 А если ты ищешь действительно силы благочестия, то есть в исполнении заповедей Божиих, чтобы имя Христово тебя как христианина не постыжало ни твоими поступками и поведением, ни тем более твоим образом жизни. И не постыжалось твоею молитвой, где ты от молитвы телесной, или речевой, идешь к молитве душевной, где каждое слово молитвы становится для тебя действенно живым. И наконец, идешь к молитве духовной, где уже в каждой  молитве открывается благодать Духа Святаго. И она уже поддерживает и подхватывает твою молитву. Вот если ты так движешься в молитве, это же искание таковой молитвы, но не потому, что ты начитался, и сейчас от меня слышишь, с амвона слышишь слово это, а потому что ты опытно к этому движешься. Пробиваешься  из  своего сегодняшнего в последующее, хотя не очень имея поначалу, чем пробиваться, и не очень зная, во что последующее  ты будешь идти. Только лишь в уме содержать там, наставления святых отцов. Если ты все-таки будешь искать своего спасения во Христе, тогда ты невольно отчаянный человек, потому что не будет получаться, не будет совершаться. Или же то, что откроется как на момент, как зовущий образ,  потом снова сокроется, и ты опять останешься. Был в свете, а останешься в полумраке, или в тьме. И  оттуда опять будешь искать свет. А откуда пришел, ты не знаешь. Когда и куда он ушел – тоже не ведаешь.

 Вслед за этой молитвой, то есть сделаться в итоге причастником славы вечной, позволяет нам как раз то самое сознание, о котором говорит откровение Иоанна Богослова. Это сознание человека, через Апокалипсис обращенное к своему завершению спасения,  к великой торжествующей участи после Страшного суда в радость Царства Небесного, где храма не будет, потому что  вместо храма будет Сам Господь. Где света и тепла не будет, потому что  вместо света  сегодняшнего физического и тепла физического будет Сам Господь Своей любовью. Вот туда, эту жизнь открывает нам сегодня Апокалипсис.

 Но  тогда такое устремление нашего сознания издревле уже называют в церкви эсхатологическим сознанием. То есть сознанием, обращенным в  последние времена – в  эсхатологию. Сделаться причастником славы вечной позволяет нам как раз эсхатологическое сознание. А слова: «причастником славы вечной» ты повторяешь каждое утро в этой молитве. Но опять  же, как на «отчаянный» ты не опираешься, и не замечаешь этого слова, так и говоря: «причастником славы», а что она вечная – ты тоже не обращаешь внимания. И только эсхатологическое сознание, то есть обращенное  в последних временах к  вершине Царства Небесного, которое тебя ждет, оно только разумеет как раз эту славу вечной. И в вечную славу обращено  и устремлено. Но тогда в этом устремлении своем здесь, сегодня, но ты на земле, что-либо делая и пытаясь как-то пробиться туда, будет приходить во что? В отчаяние, потому что не будет получаться. И тогда он будет вопить:  «аще убо вера, яже в Тя спасает отчаянные, се верую, помоги моему неверию, спаси мя, яко Бог мой еси Ты и Создатель. И та вера моя да давлеет вместо всех, та да отвещает, та да - вера свыше данная по благодати, она да - причастника славы Твоя вечныя соделает мя». Не пролетайте мимо этой молитвы. Она, кстати, завершае, почти, завершает утреннее правило.

Таким образом, вслед за этой молитвой формируется в человеке через пророчества и почитание пророков, особенно старцев последних двух столетий, начиная с преподобного Серафима Саровского, формируется  эсхатологическое наше с вами сознание. Над ним надо очень серьезно работать. Именно в это эсхатологическое сознание, то есть в школу пророков, надо вводить детей. Кстати, Ветхозаветные школы, они были школами для детей пророков. Пророческие школы они назывались. Это надобно сегодня сейчас восстановить. Воскресная школа, она становится пророческой только потому, что  воскресение, оно в пророчествах дано нам.

 Таким образом: первое, что, над чем мы трудимся, это над стяжанием Святаго Духа, которым удерживается и подкрепляется наша живая вера, вера свыше. Второе – это эсхатологическое сознание. И наконец третье – это живое восприятие причастия Тела и Крови, и жизнь от причастия и с причастием, а не только жизнь к нему, в подготовке к нему. Эти три как раз: искание благодатной веры, почитание пророчества и пророков, и жизнь от причастия, сохраняясь в причастии Тела и Крови, и спасает нас с вами от отчаяния. Но тех нас с вами, которые ищут славы вечной, совершающейся в нашей сегодняшней жизни, и в нашем сегодняшнем христианстве.

 Если же человек беспечно отлагается от всех трех, или даже от одного из них, тогда он неизбежно остается вне церковного, или Господнего пути. Он остается на обочине, или на ветвистых дорогах, и не знает последующей ступени, и не хочет ее в себе знать. Поэтому живет сегодняшним удовольствием, сегодняшним пузом своим, сегодняшними приятностями, которых очень много, начиная от вкусной еды и кончая очень хорошо проведенной ссорой, где он победил. В итоге жену выгнал, или мужа выставил за порог, и победил. И счастливы теперь,  будучи разведенные и бегающие на свободе. То есть это люди, не знающие следующей свой ступени, и не чающие этой следующей ступени. А после того, как они так вот сделали, они тогда ввергаются на ветвистой дороге по разным тропам, туда-сюда разветвляющейся. Кстати, если путь Господень один, то на ветвистую дорогу только выйди, так ты будешь всю жизнь дальше разветвляться. То сюда пошел, то туда пошел, то это, то-то попробовал. И нигде тебе покоя не будет. Не знает ни последующей ступени и  не хочет ее знать. То есть ничего не делает, чтобы пойти по ней. Такой человек избегает свой  Господень путь.

Это избегание пути, потому что путь – он один, он прямой. Тогда он, чтобы не впасть в отчаяние, потому что он впадает в этих своих 300 путях в самые разные отчаяния. Туда пошел – тупик, вернулся назад, пошел в другую сторону – опять тупик. В конечном итоге в отчаяние попадешь. Но то ли это отчаяние, которым мы молимся в молитве: «Аще убо вера в Тя спасает отчаянные»?  Совсем другое. Это отчаяние ветвистых путей. И иное отчаяние - на единственном пути Господнем. Павшие на пути ветвистые, впадают, чтобы не впасть в это свое ветвистое отчаяние, тогда они начинают сторониться тех, кто на пути, потому что ходить по пути он уже пробовал. Оказалось для него это очень сложно, он уже знает якобы свои силы, и поэтому знает свое предыдущее. Последующего не знает, и знать не хочет, а в сегодняшнем он хочет разветвляться вширь. Поэтому, конечно же, рядом идущий по Господнему пути, идущий прямо, для него другой народ. Он сторонится их. Сторонится тех, кто на пути.

 В этом помогает ему его собственное ожесточение на них. И сознательное, и деятельное,  и активное в итоге разделение с ними. Ему  с ними не по пути. Так он  себя сознает.  И таким себя он заявляет, потому что он тычет пальцем на них: «они вот там, сектанты, они там, помешаны, они вообще свихнулись в своем воцерковлении. Ну, они не наши». Это нечто то, что, ладно мы  с вами это приходах везде всюду переживаем, но это же как раз активно переживала даже святыня наша Афон, святой Афон.  На святом Афоне постоянно возникали всякие такие распри между афонитами. Ну и для нас сегодня известно яркое такое вот размежевание что ли. Это опыт Иосифа Исихаста. Помните, да, через него прошло 200 человек афонских монахов и послушников, и не смогли жить тем укладом,  который у них был. Тем благочестием, которое требовало силы благочестия. И поэтому только 9 осталось с Иосифом Исихастом и его учениками, остальные все разбежались. Но с чем они разбежались? Они разбежались с некоторым ожесточением на самого Иосифа, и на деятельном и активном разделении с ним, объявляя его сектантом. И по Афону разошлась вообще молва о том, что вот, там на  (Карули?)  есть сектантство в монастыре в Агианне. То есть в монастыре Анны праведницы есть маленькая сектантская общинка в 9 человек, 10-й – Иосиф Исихаст. Так Афон формировал свое небрежное отношение к Иосифу. Вот видите как.

Такие люди легко соединяются с подобными себе. И вместе они составляют уже некую религиозную партию со своими взглядами и своим отношением к церковной жизни. Из этого выходит и третье: среда религиозно настроенных людей и три вида механизма создания принадлежности к этой среде. Ну, первый этот механизм – это подсознательный, который человек не отслеживает сам в себе, потому что люди такого нечестивого характера, но имеющие вид благочестия, более того, даже под видом даже ученых богословов, монахов, вернее, богословски-ученых монахов. Вот  даже такой вид имеют. Однако, подсознательно они оказываются в отвержении такого пути, такого порядка жизни, такого уклада церковного. Второе – это сознательный механизм, которым человек уже так, с помощью всяких знаний своих христианских учений разлагает, почему те и другие, идущие по пути, не являются на самом деле спасающимися.

 И третье – это из вне тайно создаваемые антихристианскими мировыми силами акт, который особенно сегодня, в наше время со всей мощью внедряется сейчас в Россию. Это религиозные люди, увлекшиеся собою внешне. То есть силы благочестия отрекшиеся. Внешней своей религиозностью увлеклись, общественной, и социально и производственной активностью.             Конечно, на благо церкви, на устроение церковных там, храмов, и утвари, и всего остального, они  во всем этом активно сейчас работают. И эту активность легко обнаруживает при этом Великий пост. Наступает время Великого поста, а их нет в храмах, потому что их общественная, и всякая такая, или домашняя деятельность, и трудовая и профессиональная деятельность, она вся, оказывается, выше поста по значению своему. И они говорят: у меня нет времени стоять там. Вы там стоите с утра до вечера в храме Великопостными службами. А у меня нет времени. Нет, чтобы сказать правду: «у меня есть дела поважнее», сказал бы так. Это все понятно.

 В этой жизни внешнего человека люди эти, а это в большинстве своем мы с вами, потому что из нас двух третей Великим постом тоже здесь же нет. Не только силы благочестия отреклись, но собственные все свои силы направили на реализацию своих этих внешних дел. И не для вечной жизни, поэтому и пролетает это слово «вечная» в молитве утренней. И не для того, чтобы Царства Небесного держаться прежде всего. Поэтому никакого отчаяния о «на путях Господних» никто и не переживает. А в основном, отчаяние-то на ветвистых дорогах, потому что хотела там, доделать свои профессиональные дела, а они вот вдруг застопорились. Вон отчаяние. Прибегаем в храм и молебен заказываем: «Господи, помоги мне. На ветвистых путях все-таки производство сдвинуть с места. А  оно не двигается. Вот, хотела или хотел там, дома все устроить, детей  своих воспитать. А они вдруг все в разнос пошли». Вот отчаяние.

И с этим прибегаем опять в храм: «батюшка, помолитесь, там у меня в доме разнос». –«Но кто этот разнос устроил, и кто в это ветвистое отчаяние впал? Ты же сама это все сделала, сама и впала. Вернись обратно. Вот наступает сейчас Великий пост, или сейчас идет Рождественский. Ну, вернись в храм». - «Нет, у меня нет времени». - «Да не времени у тебя нет. У тебя есть просто дела поважнее. Ветвистые твои дела ветвистых дорог, они тебя всю увлекли, и  все силы твои туда забрали. Ты это-то понимаешь»? – «Батюшка, вроде понимаю. Но знаете как? Умом-то мы все понимаем, а вот встать да сделать так - ну как я? Чем буду кормить их? А сама буду на что одеваться? Мне ж надо работать, то се». – «Ну это же хождение за миром сим. Он же задал такую ситуацию, и ты во́льна в ней участвовать, или не участвовать».

«Ну как же так, во́льно? Я же не могу. Где такие люди, которые вольные, не участвуют в этом»? – «Ну, как мы тут в Отраде же живем же? Живем. Не участвуем в этом. Великий пост – мы все в храме. Праздничная служба – мы все в храме. Кто заставил нас сюда прибежать и так жить? А в монастырях, посмотри, ведь тоже также живут. Правда, в женских монастырях все равно все на работе сидят, прыгают. Ну а в серьезом-то монастыре, все-таки в праздник и постом, тем более стоят же в храме. Кто их заставил это делать? Да никто. Сами властители своей судьбы, своих путей. Они-то и сделали это. Но для этого пришлось да, оторваться от более важных дел и сделать их не важными. А как раз бытие за вечную жизнью сделать важной. И для этого тогда все свои силы сюда и направить». - «Батюшка, а тогда смотрите: если я  направлю все свои силы сюда, на эту вечную жизнь, я же останусь вообще ну, ни с чем». – «Я не понял: что значит: ни с чем? Как это – ни с чем»? – «Ну как вот: сейчас у меня много разных событий, много разных дел, много разных предметов в доме. Я же всем этим занимаюсь. Та же самая уборка моего двухэтажного коттеджа. Это же, пыль надо протереть каждый день. Это же, тогда все исчезнет из моей жизни». – «Ну, конечно, исчезнет. Мало того, много чего исчезнет. И ты в конце дня не будешь, язык на плечо, вся без сил, потому что ты все свои силы на это множество потратила за день. Ты будешь собрана только в одно. И как душа твоя будет петь после службы Великого поста. А жизнь твоя, да, действительно, станет простой». – «Батюшка, это невозможно». – «Почему»? – «Не знаю, как вам это сказать». – «Да ты просто скажи». – «Я так прилеплена  к этим делам и всем этим предметам, что без них у меня жизнь – не жизнь. А то, что вы предлагаете, это же и есть жизнь не жизнь. Я пока не хочу так не жить. Я хочу жить». – «Ну что сделаешь с тобой. Воля твоя». Вот такой разговор, к сожалению, часто происходит у меня.

 В итоге это, вроде бы, мы исполнены религиозной ревности. И вроде бы  действительно, и книжки читаем, и там кто-то берется  и даже молитвы читать, и псалтирь берет, и каноны там, вплоть до, по несколько канонов на неделе. Вроде бы есть религиозная жизнь. И она действительно ведет в церковную жизнь. Во время этих религиозных действий много чего мира сего оставляется. Если человек во вторник читает канон Иоанна Предтечи за своих родных, в среду читает за пьющих канон, в пятницу читает еще  один канон за своих отставших. А в понедельник  и архангелу Михаилу  за всех неверующих своих родных и близких, то он же с 8-ми вечера все время оставил телевизор, оставил уборку в доме, оставил всякие-то дела. Он же все-таки отделился от мира сего на это время – на время канона. То есть, видимая ревность церковная в человеке есть.

 Так вот, в этой церковной ревности есть  три варианта. Один вариант – это ревность телесная, когда мы увлекаемся самореализацией  в делах для церкви, делах для своих близких, родных, для их воцерковления, в делах церковных по прикладным способностям. То есть когда мы устраиваем концерты Пасхальные, спектакли Рождественские, школы воскресные, различной социальной деятельностью занимаемся среди людей, совершенно далеких вообще от церкви, и не собирающихся ни в какую церковь входить. И тем не менее, мы все-таки пытаемся их за руку, да все-таки как-нибудь, да охмурить. То есть, а для этого все свои прикладные способности бросаем на то, чтобы  все-таки их увлечь. И какие-либо впечатления яркие да о церковной жизни, да показать. Это ревность телесная. Иные же живут ревностью уже душевной, То есть это ревность об отношениях с ближними. Ревность, в которой они ближних хотят сделать церковными, и поэтому о них радеют, к ним устремлены, радение о их воцерковлении - душевная ревность. Много при этом молятся за них, непосредственно с ними много что делают, говорят, тащат, уговаривают, потрясают их, раздражают даже их.

И наконец, есть ревность духовная о молитве, заповедях и жизни будущего века. Той молитве, которая из ревности о жизни будущего века идет, и о тех заповедях, которые ты будешь исполнять ради жизни будущего века. Потому что, оказывается, без заповедей ты не войдешь в Царство Небесное. Ибо только тот, кто искренне исполняет заповеди и нуждается в силах, он будет иметь питание от плодов  древа жизни рая уже здесь на земле. Но для этого надо быть искренне жаждущим жить заповедями, то есть и  формировать свои поступки и образ жизни из заповедей. Все три ревности в итоге могут увести человека от жизни собственно в сердцевине церкви. То есть увести от духовника.

Равно как во всех трех ревностях духовник бывает тоже нужен. Сначала он нужен, а потом эти же ревности, вызрев с помощью духовника, они и уведут и человека от него. В чем он нуждается, когда он в трех ревностях обращен к духовнику? Духовник бывает нужен на стадии совмещения нашей деятельности, общественной или же домашней, с участием Бога. Деятельность свою надо совместить с участием Бога. На стадии совмещения деятельности с церковным устроением. То есть смыслами, благословениями  и верой. На стадии совмещения деятельности и желанием спасения. На всех этих трех этапах совмещения духовник нужен. И человек естественно идет. Один до первой потребности совмещения. Потом уже не нужен, потому что он во вторую потребность не вошел. Другой - во второй (потребности) нуждается в духовнике. А дальше уже не нужен духовник, потому что в третью не вошел. А третий и в третью вошел. Но вот, в ней когда поднаторел, то тогда дальше, зачем духовник? Он сам су-сам, он сам знает. При этом приоритет остается за самою деятельностью и ревностью о ней. Слышите? За земною деятельностью. Да, религиозною, да церковною, но деятельностью человеческой. Там нет в этой ревности жажды спасения.  Там ему некогда о спасении вообще даже книжки читать, тем более слушать еще такую, двух часовую проповедь  о спасении. Ну, вы, похоже, что уже приучились к этому, привыкли, Но, выходя из храма ничего не помните.

Отдаваясь в ревности о деятельности, человек со временем теряет нужду в любом духовнике. Все три ревности уже он держит сам. Зачем же тогда нужен духовник? Причем, тем более, на всю жизнь? Нет, только на определенном этапе нужен духовник, а дальше не нужен. Дальше нужен просто священник, который принимает исповедь, вот и все. Так сегодня устроена вся жизнь церковная, что в монастырях, что в миру. И вообще, бывает ли такое, чтобы кому-то был нужен духовник на всю жизнь? То есть либо до смерти духовника, либо до его собственной смерти. И кто сказал, что так и надо? И вообще, когда думаем о духовнике, мы о чем думаем в духовнике? И по отношению к духовнику о ком и  о чем думаем? И этого ли мы ищем, чтобы до конца жизни быть в руководстве духовном от духовника?

 Большинство из нас исходили и исходят из своего стремления или вопроса: какой нам нужен духовник. И поэтому все на заре своей церковной жизни искали активно какого-нибудь духовника, но непременно старца. А так как старцы уже начали уходить из нашей современной жизни, то, да и те, которые сокрыты еще в старчестве, их тоже не найдешь. То поэтому остается другой и единственный выход: любого  священника, который более менее понравился, сделать для себя старцам. А так, старец только мною сделанный для себя старцем, это еще не вполне старец, поэтому надо разнести всем слух, что это старец. И тогда все люди поверят, что это старец, и я буду кум кумарем. «Я у старца окормляюсь». Все, вся моя потребность в старце осуществилась. Поэтому эта потребность: какой мне нужен духовник.

А есть же другая потребность: зачем мне нужен духовник. Вот в эту потребность почти никто не идет. Да и невозможно идти, потому что ревность о деятельности, она не может пойти по вопросу: зачем. Она всегда идет: какой, и на каком этапе, и до каких пор. Для обычной церковной жизни  нам нужен священник,  принимающий исповедь, и все. А такой  старец нам не нужен. Зачем он нам нужен? Духовник нам зачем? И это сейчас  и у мирян, и в монастырях, одно и тоже.

 Так вот, был один интересный случай, когда вот это вот: «какой и зачем духовник», вдруг прямо конкретно был поставлен в одном небольшом городке. Случай с адвокатом. Знаменитый наш адвокат, то ли Плеви, то ли Кони. Кто из них, я вот сейчас забыл? Кони да. Когда он с друзьями, когда это  в одном городке, значит, проштрафился священник. Там, растратил какую-то сумму церковных денег в эти свои дела. В итоге это вскрылось, и прихожане отдали его под суд. И он нашел вот, Кони как адвоката, себе в адвокаты. И Кони перед  основным заседанием суда уже, завершающим заседанием суда, спорит со своими друзьями, тоже адвокатами: «давайте. Я бьюсь об заклад: мне для того, чтобы защитит и абсолютно защитить моего подопечного священника, потребуется три минуты». Так быть не может, все факты на лицо, все прихожане, все настроены только осудить. Мало того, по тем временам они все сидят в зале суда. Да плюс еще эти самые, как бы заседатели судебные, 12 человек, они тоже из их же числа. Присяжные, да, вот, они из их же числа, они все как раз и подавали на этого священника. А Кони говорит: «ну, спорим». Поспорили.

 Наступило время, когда дали ему слово. Он вышел и сказал: «дорогие мои, мы все с вами православные. – Это было время-то до революционное. – Мы все, данного городка, имели только один храм и одного священника. Вот, мой подопечный и есть ваш священник, который сидит сейчас на скамье подсудимых. Мы приходили с самыми ужасными делами, и преступлениями, и проступками и грехами. И он все их нам прощал. Давайте мы с вами один раз этот один грех, за который он сейчас сидит, тоже простим». И ушел. И после этого суд сразу обмяк, и священник был оправдан. Так вот он здесь вдруг обнаружил, что оказывается, есть еще, зачем мы приходим к своему духовнику. «Какой нам нужен» – оно требовало осудить, потому что нам такой вор священник не нужен. А «зачем мы приходим», оказывается, совсем, прямо наоборот меняет ситуацию.

В наше сегодняшнее время, время только что пережитых брожений в церкви в связи событиями с Римским папой. А перед этим совсем недавно пережитые события в связи с епископом Чукотским Диамидом. Тоже сильнейшие брожения были в церкви, и в итоге заговорили об опасности раскола. Она и до сих пор продолжает существовать, остается вот, да. Тем более, что вся история церкви – это постоянное такое вот хождение на грани раскола внутри церкви. Мы, вглядываясь в эту тему, можем увидеть три состояния церковного народа. Первое – это пребывающие в разделениях. Второе – это отделение от властей церковных, и третье уже – это раскол. Разделения всем знакомы. Они бывают в приходах, в благочиниях, в епархиях. Предметом разделения что только может быть для тебя? Начиная от: по уставу или не по уставу совершается служба, вот. Те или не те у нас священники и прочее. Но вторая степень – это уже отделение. Отделение происходит уже от правящих лиц церкви. От настоятеля, от благочинного, от архиерея, в конечном итоге от Патриарха. Это уже  отделение. Потому что нам такой не нужен, потому что мы смотрим, какой нам нужен священник, благочинный, архиерей, Патриарх. А если он опрофанился, проштрафился, то такой уже нам не нужен. И тогда мы  отделяемся от него. Ну, это еще не раскол, но это уже начало его, раскола. Это уже то внутреннее устроение, которое  в конечном итоге, если за ним последовать, оно приведет к расколу.

 Раскол, что это такое? Это отделение от официальной церкви: от синода, от Патриарха и всей структуры управления церковного. Выход из подчинения ей, которое начинают отдельные лица, а вслед за ними брожение и разделение возбуждаются во всех подразделениях церкви. И для человека, уходящего в раскол, в итоге заканчивается примыканием к отделившимся людям. Масштаб раскола зависит уже от числа примкнувших. Поэтому во все времена церковной истории мы видим, как потеря силы в  благочестии приводит в итоге к множеству всяких разных разделений, которые начинаются в церковном народе на самых низах. Из этого появляются вдруг некоторые лидеры, которые отделяются от не нравящихся управляющих церкви:  настоятелей храмов, или же монастырей, благочинных и прочих, церковной иерархии. И тогда вокруг них начинает постепенно тогда собираться число из живущих в разделениях, ну, для  атмосферы разделения. Народ, живущий в атмосфере разделения, начинает  формироваться вокруг этих лидеров, и в конечном итоге эти лидеры уводят всю эту, соединившуюся с ней часть захваченных духом разделения, уводят  в отделение, и в конечном итоге в раскол.

То есть этот раскол может быть очень маленьким. Так это, как произошло у епископа Диамида, потому что много поддержало его народа в церкви. Но когда стал вопрос о его отделении от синода и Патриарха, то уже приугасло число людей, которые шли за ним. А когда он уже взял, и официально отделился вообще от церкви православной Российской в лице синода и всего правящего состава церкви, то тогда еще  большее число людей вдруг осело и не пошли за ним. Но, тем не менее, раскол образовался. То есть какое-то число людей остались с ним и вместе с ним ушли из церкви.

Раньше еще этого мы с вами пережили громадный раскол, который произошел в 17-ом веке в связи с Патриарха Никона определениями изменений церковного обычая. И не смотря на то, что, в общем, когда мы сейчас вглядываемся, то действительно, сделаны различные изменения. В том числе  170 с чем-то слов в псалтири и богослужебных текстах заменены другими словами, или же изменены в своих окончаниях, или же своих гласных, вот. Ну, а остальные-то, 174 слова – это во всей псалтири, во всем богослужебном тексте, всего 174. А самого основного теста псалтири и богослужебного текста осталось неизменном в том же самом виде, что и раньше было, что и есть сейчас, оно превышает эти 174 в 10 тысяч раз. Стоило ли ради этих 174-х  из числа более десятка  тысяч слов, устраивать раскол?

 Ну, правда, тут немало сыграло еще и двузнамение, или тризнамение. Но сегодня мы сейчас, когда стали заново смотреть на этот предмет, разбирать и рассматривать, то оказалось, что в общем-то, как двуперстие, так и триперстие равнозначно по своему значению. Да, правда, при этом по некоторым исследованиям оказалось, что в смысловом порядке смыслов двуперстие более сильно, и более точно выражает собственно исповедание православной веры. Но при этом оно не противоречит триперстию. И триперстие не противоречит двуперстию. Ну, кто хочет с этим более близко познакомиться, идите вот в один из номеров «Православного слова», нашей газеты волгоградской, где большая статья по этому поводу, хорошо написанная священником. То есть стоило ли ради вот, удержания двуперстия, отказываясь от триперстия, устраивать целый раскол?

 Ну, здесь мы видим еще какую особенность? Так как причина или природа самого раскола – это разделение, то есть потеря силы благочестия, потому что там, где сила, там единение. «Да будут в Нас, - говорит Господь, - едино». В причастии будут едино. В евхаристии будут едино. А тут вдруг и евхаристию всю разделили, потому что там слова другие какие-то измененные появились, и вот раскололи евхаристию. Потому что стоят и крестятся другим образом. Раскололи через триперстие евхаристию. То есть там, где разделение в основе лежит, в природе самого внешнего благочестия, причем очень яркого, сильного. Почитайте только лишь тексты старообрядческие. Вы увидите очень сильное и яркое благочестие, но в слове сказанное.

 А там, где сила должна быть в сердце, вдруг мы встречаемся с ожесточением. То есть с таким ожесточением старообрядцев против новообрядцев, какого внутри новообрядцев нет к старообрядцам. Ну, есть небрежение, есть  отказ, есть категорическое несогласие со старообрядческим порядком жизни. Это есть в церкви, и сколько угодно. Еще и умноженное и усиленное, там, разными жесткими характерами, строгими сознаниями, со строгим сознанием  человека, и так далее. Но та жесткость, с которой старообрядцы относятся к православным новообрядным, той жесткости в новообрядности нет. И вот эта жесткость, которая лежит на сердце в старообрядческом расколе, она-то как раз и делает этот раскол непреодолимым. Почему и до сих пор все попытки сейчас какого-то восстановления их, воссоединения их с православной московской церковью, не дают результата. Они категорически не идут. Они не идут под чиноначалие, потому что раскол – это отделение от правящих лиц, и в конечном итоге увлечение в расколе уж за собой множества народа от официальной церкви.

 Ни поговорить об этой жесткости сердца, об этом жестокосердии сердечном, ни открыть это человеку, чтобы он внутренне это увидел, невозможно. Ну, это уже я говорю из своего опыта. В попытке как-то это сделать, только один путь – это вымаливать буквально по одному. Ну, мы вчера с вами имели в некотором плане в этом смысле праздник и торжество. Это вымаливание одного человека из 20-ти летнего пребывания в старообрядчестве. В итоге завершилось успехом. Наша Елена Николаевна вчера вернулась в православную церковь через покаяние и через сугубое приготовление к причастию. Ну, она одна. А для того, чтобы она это совершила, потребовалось 4 с половиной года вообще без всяких разговоров с ней об этом. И постоянного вымаливания ее из этого ожесточения сердечного.

За всеми тремя – за разделением, отделением и расколом, стоят невидимые, а с другой стороны и видимые силы. Те силы, которые противятся Христу и церкви. Не видимые силы: ну, прежде всего это нечистые духи во главе с дьяволом, которые и делают все, чтобы изнутри взорвать церковь и увести от нее, от Христа паству. Значит, это силы нечистые. Вторая сила невидимая – это собственная тленная природа человека. То есть наше с вами собственное падшее естество, которое с крепостью и твердостью удерживает человека в верности падшему естеству, а соответственно падшим смыслам жизни, падшему порядку и характеру жизненных отношений друг с другом, и тленному характеру отношений  с Самим Богом и с таинствами церкви. К сожалению, мы сегодня в нашем самосознании церковном мало это чувствуем, силу и власть падшего естества, в котором преимущественно сегодня пребывает  современная наша православная церковь.

 Иногда только вот здесь, когда сугубо, специально  с кем-либо начинаешь трудиться в этом направлении, когда человек приезжает на семейное поселение, или же идет  в семинар там, Евангельский, или же семинар вводный в церковную жизнь, и специально садится над тем, чтобы посмотреть, испытать себя, как говорят святые отцы. Испытать внутренняя своя, откуда он идет,  и из чего исходят его,  те, или иные движения и действия. И, конечно же, мы прежде всего, что надо испытывать? Всякие моменты разделения. Где  у него начинается разделение с собравшимися, вот здесь и надо искать, здесь и надо копать. Вот это будет: «Фи, что это они тут делают»? –«Ну ты же тоже пришел, тоже хотя бы один день, но ты пытаешься сейчас что-то здесь делать. Ты же видишь, что мы делаем»? –«Ну, до каких-то пор я в общем-то был согласен с вами, а дальше я уже не согласен». То есть началось разделение.

Давайте испытаем это разделение. Что это такое? «Ты согласен  испытать в себе это начавшееся разделение? Ты же пришел сам, и на поселение приехал сам, и в семинар вошел сам. Ты же день, а то и два, и три дня, и вместе с нами сам же был, и участвовал, и даже радовался, как хорошо тебе вроде бы и воцерковляться. А тут вдруг раз, и ступор, разделение началось. Давай  испытаем причины твоего этого разделения». И вот когда мы начинаем этот труд, то оказывается, что разные люди по разному идут в этом испытании самое себя. До куда-то доходят, разгребая завалы своей противоречивой души,  а дальше ни в какую не идут. И чаще всего это бывает именно в тот момент, когда мы добираемся до падшего естества человека. Он, во-первых, не терпит это наименование, и вообще об этом не хочет разговаривать. Тут же сразу заявляет: «откуда вы это взяли – падшее естество? И вообще кто об этом говорил»? Открываешь ему книгу Игнатия Брянчанинова и много разных его писем и бесед, в которых он как раз падшее естество раскрывает  обширно и вглубь. Потом открываешь ему святителя Феофана Затворника, который просто конкретно разворачивает, из чего падшее естество состоит, и почему оно так твердо стоит в человеке. Человек говорит: «вы меня совсем запутали. Я не хочу быть с вами». И остается при своем падшем естестве.

 Книгу Феофана Затворника, которая раскрывает как раз устроение падшей природы человеческой, «Путь ко спасению» - это третья часть его основного труда. Вторая часть, это «Начертания христианского нравоучения». А третья часть  - это «Путь ко спасению». Эту книгу почти сегодня никто не пользует в своей работе. Ну, первый раз, наверное, многие прочитали, и то не всю. Но дальше, чтобы она пользовалась бы в трудах и в работах человека, почти никто это не делает. Потому что она вся о падшем естестве. А туда человеку сегодняшнему неудобно ходить. Он и не ходит. Так вот, эта сила падшего естества является одним из мощных противлений всякой силе благочестия. Внешне при этом она устраивает в человеке довольно видимые и даже богословски обоснованные благочестия, и подтвержденные даже разными дипломами богословскими. А внутренне человек вообще на узнавание ее в себе, падшей силы, не идет.

Ну и наконец, есть еще третья невидимая сила, которая царствует в отделениях, разделения и в расколах в итоге – это  собственно сами грехи человека, в основе которых лежат страсти человеческие. Если миряне в основном заняты грехами, то страстями уже заняты те, кто пошли в монашество.  Монашество – это вход внутрь себя, а миряне – это созидание церковного устроения вне себя. То есть в своей семье, в своем Отечестве. Этим заняты миряне. Созидание же церкви в себе самих – заняты этим монахи. Поэтому соответственно тогда  в этом созидании внешнем миряне встречаются  со своими грехами. Они и борются с ними. А монахи когда вступают в созидание церкви внутри себя, они встречаются со своими страстями. Вот эта борьба со страстями, она и становится предметом жизни  монашества. И тогда, как соответственно и грехи и сами страсти, обнаруживаются в обоих составах людей как противники церковного единения. И вместо церковного единения как раз в итоге устанавливают сначала разделения, потом отделение от правящих, а потом в конечном итоге и раскол. Это невидимые силы. Это значит, нечистые духи, падшее естество, или тленная природа человека. И наконец, грехи со страстями.

А видимые силы? Видимых сил три. И здесь мы снова с вами вернемся к митрополиту Иоанну, его словам, с которых сегодня началась проповедь. Просто я напоминаю о том, что мы с  этого начали, и сейчас к этому пришли. Видимые силы, их тоже три. Первое – это лидеры, учиняющие раскол. Вторая же сила – это собственно власти самой церкви, но про которых как раз и говорят пророчества, начиная с преподобного Серафима Саровского. И особенно пророчества старцев 20-го столетия, что в нечестие пришедшие власти, и в конечном итоге какая- то часть, дошедшая даже до того, что и в воскресение Христа веровать  не будут. Власти, которые: из чего и почему это все начинает в них происходить или происходит? Это власти церкви, которые подчиняются государственным властям, чтобы привести устроение церкви в единый образ с устроением самого государства. Это так называемый сознательный, или бессознательный сговор с государственными властями. Это то самое, что сегодня так активно называется этим процессом примирения. Это как? Процесс толерантности, который сейчас взятый на щит, на воссоединение, соединение и восстановление, и в единение в итоге церковных и государственных сил в одни образ.

Надо отличать от этого симфонию между церковью и государством. Это совершенно на других основах формирующиеся отношения в государстве и церкви, церкви и государства. Верующих императоров. Ну, для нас всех ярко известно – это царь Константин, император, который много сделал для церкви. А в итоге крестился когда? За  несколько месяцев до своей смерти. То есть тогда, конечно же, о каком императоре церковном может идти речь? А, тем не менее, император, который благоволил церкви и церкви дал право сделаться государственной религией в своем государстве. Ныне известно для нас с вами множество правителей государственных, особенно в период  иконоборческой ереси, когда именно благодаря правителям, поддерживающим иконопочитание, церковь возвращалась снова к иконопочитанию. И в конечном итоге собрался собственно собор Вселенский, который утвердил почитание икон. Мало того, мы с вами знаем, что все соборы вообще, или правило соборов было таково, что собор собирает всегда верующий император. Не сама церковь собирает собор. Верующий император собирает собор. Но это относится к симфонии между государством и церковью. Мы же с вами говорим о совсем другом: о сговоре. Не о симфонии, а о сговоре между церковными властями и государственными властями, которые в итоге приводят к тому, что  устроение церкви сливается в каких-то своих сферах, своих областях, с устроением государства в един образ. В итоге такой процесс пытается слить государство в церковью, или церковь с государством.

Ну вот, яркий пример такого раскольного действия мы  с вами знаем в католичестве. Постепенно возникающая приоритетность, вот, папской власти в Риме, которая началась где-то в конце 4-го века. И к 11-ому веку, к моменту уже 1054-го года, уже официального раскола, постепенно за эти 5 веков выросла до притязания на абсолютное главенство римского епископа не только над церковью, но и  над государством. Ну и в итоге слияние церкви католической с государственным устроением в плане распределения властных функций, привело к тому, что поставлял на королевские престолы  папа Римский, и снимал с королевских престолов королей папа Римский. И до сих пор это вот притязание на такое вот, слияние государства с церковью, остается в этом учреждении католическом.

Подобный же яркий пример произошел у нас с вами с Украиной, когда митрополит Филарет, будучи членом синода русской православной церкви, возглавлявший практически  целую треть  в нашей церкви, Украинскую церковь, тайно пришел в сговор с властями Украины. И этот сговор в итоге вылился в его постепенное отделение от Патриарха и от синода русской церкви, и образования в итоге раскольной церкви на Украине. Которая сейчас активно пользуется всеми государственными механизмами для того, чтобы изгнать московскую православную церковь с Украинской земли. Ну а тут и захват храмов, тут и новые законы, которые они пытаются сейчас протащить и внедрить, чтобы в итоге была вся православная церковь московская изгнана из украинских земель. Но для этого нужны уже правительственные постановления. То есть сговор разворачивается и развивается достаточно активно в эту сторону полного слияния церкви с государством. Ну и еще с некоторыми, видимо, притязаниями, со стороны митрополита Филарета, на главенство в этом. То есть, тоже  самое настроение, что у папы Римского на главенство над всеми государственными структурами. Поэтому это силы католического раскола, это силы протестантского раскола, которые произошли в самом  же католичестве. И это силы униатского раскола, довольно нам ярко известные, которые тоже базируют как раз на падшей природе человека, замешивают при этом разделение, потом отделение, и в конечном итоге раскол.

Поразительная такая особенность: если это все происходит именно на этой природе, падшей природе, то образовавшись в расколе, они начинают на себе переживать  процесс, только обратный. Ушедшие в раскол вдруг начинают внутри себя видеть отделение от лидеров этого раскола. А потом множественные разделения  внутри раскола. Ну, если говорить о старообрядческом  расколе, то он сразу же разделился на несколько ветвей, на несколько согласий. А каждое согласие начало интенсивно дробиться внутри себя. Особенно согласие беспоповщины, оно сейчас имеет в себе до нескольких сотен различных общин, которые друг с другом знаться не хотят. Природа разделения, она в ответ мстит всякому раскольному собранию. И она, кстати, и является ярким, то есть признаком, что ли, причиной, этой тайной причиной всякого раскола. Первая из них, этих тайных причин  - это нечистые, демонические влияния. Вторая причина – это падшее естество человека. Ну а третья уже, которая устраивает уже бурю этого разделения – это собственно грехи, характер греховный, страстный характер людей, которые буквально бесчинствуют на этих собраниях, там, доказывая свое. Кричат, орут. Но это уже третья часть человеческого греховного устроения.

И наконец, сегодня мы с вами наблюдаем еще и в том числе глобальное преобразование, которое сейчас происходит во всем мире, в том числе, к сожалению, у нас в России по устроению церкви российской, и всей Вселенской церкви, которое происходит в наше время. Почему в итоге по Апокалипсису, по пророчествам старцев 20-го столетия собственно православные люди, то есть исполненные силы благочестия в разных других православных странах, вдруг обнаружат нечестие своих правителей. Как сегодня, например, обнаруживается нечестие Вселенского Патриарха. И они начнут уходить от них, убегать от них. Вот первый эшелон убежит в Россию, потом убежит второй эшелон, а третий, к сожалению, там останется и погибнет. Ну и некоторые, правда, ухватятся за колеса, но прибегут в Россию. То есть, почему они побегут? Да потому, что там откроются глаза на то, что происходит во власти православной церкви в тех странах.

 По пророчествам наших отцов, старцев, в России воздвигнется православный царь, потому что церковное устроение на земле непременно соединено с государственным устроением. И в лучшие периоды существования церкви, или же уверенного бытия церкви, когда врата адовы одолеть ее не могут действительно  ни с каких сторон – это когда образуется симфония между церковью и государством. И Государство удерживающим становится для церкви. Тогда вот эта удерживающая сила государственная в лице верховного руководителя государства, тогда это должен быть помазанник тогда Божий. Но тогда это император - помазанник Божий, или царь – помазанник Божий. Таковое должно  воздвигнуться. И об этом Господь сказал: «врата адовы не одолеют ее». А отцы 20-го столетия прямо конкретно сказали, что это  не одолеваемая вратами ада церковь в лице удерживающего, воздвигнется именно на Руси, потому что именно на Руси явится православный царь.

 И этот царь по некоторым толкованиям, останется и будет удерживать Россию до скончания времен, до пришествия Христа. И он вместе со всей официальной церковью, которая этим православным царем будет вся перестроена в составе своей иерархии. Нечестивые иерархи будут удалены, а благочестивые будут оставлены. И церковь будет собрана этим царем. И в итоге он вместе с иерархией церковной приведет ее к Второму пришествию Христа. Ну и на Страшном суде надеемся мы с вами, будем поставлены их участием на правую сторону, а не на левую. Ну, чтобы, то есть противиться этому процессу как раз, помимо вот того, что вторая сила, эта видимая сила - это внутри церкви.

А есть еще третья сила – это власти церкви и государства, соединенные с тайными силами в иудаизм. И с тайными силами в итоге мусульманства, и с тайными силами масонства. То есть мирового масштаба.  Тайными силами мирового масштаба,  и которые ведут в сговор, в сговоре с ними в подчинение. То есть, когда церковная иерархия в сговоре  с ними, и плюс государственная иерархия в сговоре с ними, ведут в прямое подчинением этим тайным силам. И на отделением в итоге церкви антихриста от церкви Христовой. Но этот процесс идет уже не в виде открытого раскола, а в виде подмены, когда видимая церковь подменяется церковью антихриста. И в конечном итоге вся поклонится антихристу.

 И только часть этой видимой церкви, которая останется верной силе благочестия, и верная тем признакам, или действиям, о которых говорит Откровение Иоанна Богослова, и которых  мы вчера говорили. Эта часть  останется, или составит как раз, или составляет, и всегда составляла, и будет составлять саму, собственно, церковь Христову, собранную здесь на Руси в своем составе небольшой. Как сказал старец Оптинский, последний старец  Оптинский Нектарий, что «российская церковь будет  в итоге небольшая по территории, экономически не богатая, но духом богатая». И она встретит пришествие Христа. Дай-то Бог нам с вами в эту встречу войти. Аминь. 

38. Проповедь : Юродивые девы, воскресая, не узнают воскресения, и веровать в воскресения не будут.

2017-01-02

Протоиерей Анатолий Гармаев

Продолжительность: 1 час, 57 минут, 20 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с днем памяти святаго праведного Иоанна Кронштадтского. Всех причастников с принятием святых тайн. Незадолго до революции, которая совершалась на земле российской, Господь воздвиг пастыря, которому должно было в ..? Руси православной привести Господу чрезвычайно сугубо покаяние. Кронштадтский собор не мог вместить более 6-ти тысяч человек народа. И эти 6 тысяч собирались к нему. Но вся Россия не 6 ведь тысяч - миллионы. Маленький остаток, небольшой состав слышавших призывы святого праведного Иоанна Кронштадтского, исполнялись столь великою благодатью, что не по одному исповедовали свои грехи, а во всей массе 6-ти тысяч народа громко, возглашая Богу о своих грехах, просили прощения у Него и просили помиловать, и просили спасения.

 Как и в древние времена в первых общинах христианских, согрешившие настолько исполнены были при этом светом Божественной благодати, что в ее свете увиденный свой собственный грех, который они соделали, или же то состояние, которое есть тлен, или падшая природа человеческая, или естество, узрев свое состояние, они выходили прямо перед всех общиной по одному. Если при Иоанне Кронштадтском все хором возглашали свои грехи во всей толпе 6-ти тысяч народа, то в древней церкви обилие благодати было столь велико, что по одному выходили перед всей общиною, исповедуя свои грехи, искренне плакали, просили прощения у самой общины, и просили прощения у Господа. И повернувшись уже к пресвитеру или епископу, просили разрешения от всех грехов. Ибо невмоготу было, невозможно было оставаться обремененными ими, и невозможно было быть повязанными этими грехами. Даже малость остаточного греха, который по слабости, или скудости покаяния оставался на сердце человека, не давал ему покоя. И он уже далее после разрешения части этих грехов шел к себе, и в молитвах, и в покаянии, в плаче продолжал очищаться от греха. И Господь, слыша его молитвы, принимая их, прощал и разрешал, и очищал от тех остатков греха, каковые не совершились к очищению народа от самой исповеди.

Некую малость такового таинства покаяния пережили пребывавшие в Кронштадте в тот момент, когда Иоанн Кронштадтский призывал всех каяться. Слова его были просты, но возглашение ко всем стоящим было велико и сильно. Обращение его о необходимости покаяния и напоминания об этом, как правило, в правиле церковном было тоже простое, всем в общем-то известное и понятное. Но искренность болезнования, с которой он это делал, прямо в самое, или к самому сердцу каждого человека, и к совести его обращаясь, было столь теплым и столь горячим, и столь стремительным к каждому из стоящих, что люди, исполненные неожиданно для себя особого пробуждения, каются в этих грехах своих, в своих грехах и получали разрешение. Потом, после этого, как и сказано в молитве исповедания грехов, где священник за всех нас просит Господа даровать дар покаяния. Исполненные этого дара в этом таинстве покаяния, оставались с Ним и после разрешения, и продолжали идти и плакать о грехах своих. Или же носить на своем сердце это окаянство и неключимость свою, из которой продолжали, пережив нищету духа, продолжали припадать к Богу в молитвах уже домашних, молитвах вседневных. В молитвах, где бы они ни были, и что бы они при этом не делали.

 Так силою покаянного дара разверзались оплоты тлена в природе человека, и стены падшего естества, за которыми индивид, или же противник Бога сокрывался от Бога. И оставались в человеке, удерживая человека в его характере и в его падшем устроении. Сокрушались и разверзались все греховные покровы сердца, о которых пишет святитель Феофан Затворник. Сокрушались и спадали с духа все оковы духа через узы духа, через которые человек в своем падшем естестве оказывается совершенно неспособным к спасению, и невозможным для искренней церковной жизни. Так внешняя жизнь ведет, а собственно саму искреннюю жизнь церкви не может совершать. Это великое таинство происходило в Кронштадте: небольшом, маленьком провинциальном городке, как бы в некотором сокрытом уединении от всей остальной России, сокрытом чисто территориально. Народы других городов, тем более далеко же: сотни тысяч километров, отстоявших от Кронштадта. И не подозревали того, что происходило. Сокрытом и от множества православного, вроде бы, народа Российской земли, но по причине как раз падшей закрытости ко всякому призыву к спасению.

 И вот в трудах или воспоминаниях митрополита Вениамина Федченкова мы слышим еще одну причину и один характер сокрытия Кронштадтского жительства, или Кронштадтских явлений покаянных в составе людей, образованных церковно. Особенно не только начитанных среди мирян, но и особенно обученных и обучающихся в церковных семинариях и духовных академиях. О них митрополит Вениамин, который сам как раз находился в это время в их числе, в том числе и призванные к наставлению епископства церкви Русской, оказывались из-за своей учености богословской, наученности, совершенно далеки от того, что происходило в Кронштадте. И хотя до них доносились известия об этом, однако они со всяким надмением относились к этим известиям, как к каким-то слухам бабьим, и басням житейским. Единицы из семинаристов вдруг воскрылялись от этих слухов и приезжали в Кронштадт. Так ученость богословская, так образованность начитанных людей, укрепляющая, к сожалению, гордое самолюбование собою и гордое самолюбие человеческое. Не знающее, предварительно перед этим обучением в ученость богословскую, не знающая покаяния как таинства, не знающая покаяния как жизнь, оказывается в итоге запечатанной в эту богословскую, или же образовательную осведомленность о церковных учениях, о церковных совершениях и церковной жизни. Знакомые со всеми обрядами церкви и как бы вполне знающие и уверенные в них, не подозревали, что совершенно закрыв для таинства откровение от Бога, которое и есть собственно таинство покаяния.

 К тому же мы знаем сейчас о некотором законе, или же порядке развития, который свойственен всем, кто живет на земле. Звучит он просто: предыдущее в развитии не знает последующего. Так мы уже говорили об этом: младенец не подозревает в своих внутренних переживаниях, в своих состояниях и самосознаниях того, что узнает потом он же сам в возрасте детском, тем более в подростковом, тем более в юношеском. Юноша не знает того, что, кто такой, когда он станет потом супругом. Супруг не знает, когда он станет потом родителем. Подобным же образом неверующий человек, а мы все это знаем из своего опыта, не подозревает того, каков он будет, когда он станет верующим. А будущий верующий в церковной жизни по призывающей благодати не подозревает, каков он будет, когда благодать сокроется в нем и он войдет в переходный период, где надо бы переходить от благодати призывающей к благодати содействующей. Но он не подозревает, не знает наперед, что есть содействие благодати. Призывание благодати он пережил, а содействие благодати не знает.

 Для этого необходимо в переходном периоде сначала встать в церковные, в святые действия подвижнического характера, которыми собственно обращается человек стяжанию благодати Святаго Духа. Принять на себя те условия жизни, которые сопутствовали, или содействуют этому усвоению благодати, особенно в таинстве причастия. Должны быть условия жизни, содействующие и сопутствующие восприятию благодати и благости Господней в таинствах Его. Но ничего этого не знает и не подозревает человек, у которого сокрыта благодать призывающая. И только лишь одно остается у него – это знание из начитанности, из услышанного чего-либо о церковной жизни подвижников, каковые в конечном итоге сподобились благодати содействия.

Но собственно что это такое, лично сам он узнает только тогда, когда это содействие начнет быть с ним. Оно и в общем-то у всех у нас с вами и происходит, потому что мы практически все сегодня, стоящие здесь в храме и сидящие – это в переходном периоде пребывающие. И Господь милостивый и заступник наш, и сопроводитель нас на Своих путях, непременно подает, правда, точечным образом, правда, в некотором одном большом периоде времени, на единичном каком-то опыте Свое содействие, когда человек вдруг искренне, и как-то с некоторым упованием на Бога становится на обычное, привычное исполнение своих церковных правил. То есть святых действий, каковым он научен, и каковые он сейчас поддерживает и хранит в себе, хотя и порой изнемогает и не может их вполне исполнять.

 Тем не менее, делает, худо-бедно, как он может, хотя бы понемножку, хотя бы по крошке. И в какой-то из моментов вдруг слышит в себе воскрыление благодатное, которое и есть, собственно говоря, содействие благодати тем его человеческим действиям, в каковых он изнемог, устал, порой даже и высох. Но, тем не менее, он остается верен Богу, верен церкви и ее обычаям, и хранит порядок церковной своей жизни. То есть исполняет эти святые действия в распорядок у него в жизни своей, его жизни поставленный. Эти точные прикосновения благодати содействующей, они-то как раз и указуют человеку о том, что впереди его ждет все более частое посещение благодати, потому что ею удостоверяется человек в правильных и правдивых святых действиях. То есть тех действиях, которые именно ему, именно на его сейчас путях переходных и являются верными, правдивыми, которые угодны Богу. И в которых он действительно приуготавливает себя к посещению Божественного откровения в виде благодатных прикосновений. Счастлив каждый из нас с вами, кто умеет придавать значение этим посещениям. Кто умеет опираться на эти посещения, дабы через то гасить и несколько отлагать свою притязательность, которую мы часто, особенно в наше время начитанные, и много всего знающие о подвижнических путях, опережая эти как раз благодатные оправдания нашего подвижнического труда.

 «Научи мя оправданиям Твоим». Но как научить, кого научить? Того, который вперед притязанием своим убежал. И в мечтаниях своих и в каких-нибудь удовольствиях и радостях за то, что он такой весь, вперед бегущий, не подозревает о том, что он на деле- то в гордости и в самолюбии это все делает, и переживает. Как такого можно научить? И что в нем можно поддержать? Эту его притязательную вперед вырванность? Нет же. Поэтому этот опыт благодатных прикосновений, который когда-то вдруг происходит, мы увидим, что они происходят именно в тот момент, когда ты совсем изнемог и немощствуешь. Когда ты действительно в нищете духа своего пребывая, тем не менее, еще неизвестно, какими силами, какими установками своими продолжаешь, тем не менее, совершать весь порядок святых действий церковной твоей жизни. И в этот момент благодать поддерживает тебя своим прикосновением.

 А дальше? Дальше, чтобы тебе распознавать, когда ты способен вновь повториться в этом опыте прикосновения благодати, а когда ты наоборот, совершенно далек от этого опыта, это-то и позволяет та разумность человеческая, которая от опыта духовного начинает появляться в человеке. Разумность эта и рассудительность показывают тебе самому, что для того, чтобы пережить эти прикосновения откровений Божественных, надобно перестать бежать вперед. В мечтах своих, закидывая себя вперед в то, чего на деле нет и быть не может. Но ты от начитанности своей вдруг хочешь это пережить, или же в это возгреться. Отлагаешь тогда свое, и гордынное, и самолюбивое притязание, и умиряешься, успокаиваешься, упокоеваешься в нищете духа твоего, и в некоторой такой внутренней оскуженности. Тем не менее, с хоть мало-мальским, но упованием на Бога, что давал точечные прикосновения и откровения, то и сейчас силен Бог дать и поддержать. С этим упованием влачишь себя, совершая то или иное свое святое правило.

 И вот эта-то способность как-то себя поставлять в некоторую простоту, скромность, в конечном итоге в нищету духа своего, или духовную нищету, эта-то великая способность становится тою самою путеводною в переходном периоде, когда человек уподобляется все более частому посещению оправданий Господних. Господь оправдывает таковое устроение человека. Оправдывает и его святые действия: обычное утреннее и вечернее правило, обычное совершение поста. И тем более его труды над Иисусовой молитвой, в которой он искренне и просто обращается ко Христу, называя Его имя, и искренне просит помиловать и Его, скорбя о себе и уповая на Бога. И помиловать именно в тех грехах, каковые он сейчас совершил за день, за неделю, и теперь хочет от них быть очищен и освобожден.

 Предыдущее не знает последующего. Это свойственно как идущим на путях Господних, так и тем, которые совершенно не идут по этим путям. И даже не находятся в путях своих жизненных, потому что отвергнув все свои жизненные призвания, давно уже бывшие супруги развелись, родители перестали быть действительно матерями и отцами, остаются чувственными и страстными мамами и папами. А то и вообще и папы и совсем забывают про своих детей и бегают. А то и матери, еще и увлеченные своими делами, работами и своими притязаниями по своим талантам и общественным призывам, совершенно оставив детей на попечение школы, или же общества, и на попечение книг, которые эти дети читают, и на попечение телевизора и интернета, в котором они купаются. Все, оставив их, носятся и бегают уже в своих делах. И все это в своих самореализациях и исполнениях себя и своей индивидности.

Таковые по этому порядку развития, и по этому закону, пребывая в предыдущем, то есть в сегодняшнем настоящем, настолько бывают им поглощены, что жизнью для них это настоящее и является. Поглощенные страстью, и пребывая в ужасных грехах и преступлениях против Бога, против близких, кричащие, орущие или же обижающиеся, или же ворующие, или же обкрадывающие домашних своих. Или всеми пользующиеся и от всех требующие, чтобы по нему все было, или гордящиеся, или же надмевающиеся над всеми, таковые, будучи в характере своем, в этом своем предыдущем, не подозревают ничего о предстоящем. А предстоящее его – это погибель. Хотя он об этом, тем более церковные люди, которые в большинстве своем сегодняшняя церковь, к сожалению, таковы. Мы с вами таковы.

И слышать, что если оставаться верным своему греховному естеству, то ты оказываешься в постоянном, ежедневном, ежеминутном падении, скатывании в погибель. То есть, и только тогда, когда уже человек действительно вдруг сорвется, нагрешит, он вдруг понимает, что он буквально час назад, тем более месяц назад он и не подозревал, что он может так нагрешить. Потому что, пребывая в предыдущем, он не подозревал своего последующего. А так как он в предыдущем пребывал в своем греховном, и страстном, а тем более в своем падшем естестве, или тленной природе своей. То есть в характере, который устойчиво остается верен своему падшему устроению, он и не мог подозревать о том, что это состояние ведет прямо непосредственно в погибель. И только лишь пережив это погибельное вдруг падение, он приходит в неожиданное для себя отрезвление, истрезвление. Приходит он на покаяние, просит прощение за то, что он так, оказывается, жил, так катился, и в конечном итоге докатился, или упал.

Если пребывающий на путях Господних не подозревает тех благих состояний, которые уготовал им Бог, ибо и Сам Господь говорит, что не знает сердце человеческое того, что Бог приготовил для него. И если он в сегодняшнем своем, то есть в предыдущем пребывая, не подозревает о будущем, последующем, которое является уже от Бога дарованием свыше, а сегодняшнее его есть просто труд его движений на путях Господних, когда он одно только и знает, чтобы хотя бы были силы передвигать ноги. И если уже упал, хотя бы были силы продолжать ползти. Но ползти прямо, ползти вперед не в выборе право и лево, а в преодолении всего своего худого и падшего. И тех препятствий, которые (его оскорбляют?), встречаясь на этом пути. Преодоление камней, то есть грехов и страстей, преодоление песка, то есть в котором, к сожалению, человек вязнет. Это его собственного характера, который и есть действительно тленная природа, или же падшее естество человека. А в конечном итоге преодоление тех падений или спусков после небольшого подъема, в которые он попадает. Избегание, или же прохождение сквозь разбойников, которые нападают из вне как искушения. И тем более пройти сквозь лютых зверей, которые нападают на него изнутри сквозь его, как его внутреннее искушение. Чтобы продолжать идти, передвигать ноги на пути Господнем. То есть продолжать совершать святые действия, порядок своей церковной жизни, и пребывать в действиях своего церковного уклада.

 И если по этому закону: предыдущее не знает последующего, падший человек, верный своему падшему и греховному характеру, остается схваченным этим характером предельно и уверенно в нем, извлекающим из него все сегодняшние на данный день радости, и жизнь, которая на деле не является жизнью. Но, тем не менее, он переживает это как жизнь. Грех переживает как жизнь, страсть переживает как жизнь, свой характер, или падшее естество свое переживает как жизнь. Он таков, и больше другим не хочет и не может быть. Но также и идущий на путях Господних, тоже в предыдущем по причине земного своего бытия, по причине греховного своего устроения, которое произошло в раю у Адама и Евы, по этой причине он не может сам преодолеть сегодняшнее свое. И поэтому остается в той черте характера и в тех свойствах своего от сюда, от характера бытия, каковые он исполняя, увы, к сожалению, переживает как жизнь. И которые, как жизнь пережив, ходит в некотором, вроде уверенный в том, что он прав, и достаточный в том, что он хорош. Хорош в своей церковности, прав в своих действиях церковных, и особенно прав в своих обращениях с ближними, где он всех вокруг наставляет, назидает. Или же над кем-то надмевается, над кем-то смеется, или от кого-то отвращается, как от противного ему ближнего или близкого. И полагает, что будто бы он прав во всем этом.

Хотя при этом время от времени вдруг слышит о том, что недолжно так, ибо заповедь: возлюби, и даже ближнего, и даже возлюби врага своего, о чем-то другом говорит, и куда-то в другое его обращает. В итоге человек, из жизненных путей выходящий на путь Господень, что мирянин, что тем более вступивший на монашеский путь, встречается с первое: своими грехами и страстями откровенно. Откровенно встречается с ними. Второе: обнаруживает влияние и действие демонических духов, которые возгревают в нем эти страсти его. А третье: в конечном итоге встречается со своим падшим естеством. И на путях Господних у него стоит задача преодоления первого, второго и третьего. И он передвигает ноги, или ползет по пути именно потому, что преодолевает. «Чая, - при этом, - воскресения мертвых и жизни будущего века». Чая воскресения и жизни вечной. И тогда вместо грехов, каковые давлеют над ним и ввергают его в очередные падения, он осваивает, и все более укрепляется в церковном укладе. То есть в благочестии, в котором появляется исполненный некоторой силы благодатной распорядок жизни, исполненное силы благодатной его собственное поведение, поступки, слова, чувства и мысли. Это вместо грехов. Вместо страстей начинает обретаться в добродетелях, коими имеет, или же возгревается в силе совершать и исполнять заповеди Божии. То есть то, что Богу угодно, то поведение свое, которое угодно Богу. Добродетели в силу исполнения заповедей обретает. Это вместо страстей.

Вместо влияния демонических духов начинает все более и более опираться на влияние благодати Святаго Духа. И получаем мы в таинстве Тела и Крови Господней благости Христа. Вместо падшего естества начинает входить, или же испытывать и обретать в себе естество, очищенное, отрясенное, и в итоге освященное светом Божественным. Тогда в этих-то изменениях всего его сегодняшнего бытия, затем действий и движений и поступков, и наконец, его состояний в своем естестве, человек начинает переживать отчасти то самое воскресение, к которому Господь приводит его Своими таинствами. О которых он до этого времени читал, слышал, много размышлял, может быть, но опытно не ведал и не знал. И только лишь вот в этих преодолениях этих трех, или четырех грехов и страстей, затем духов демонических и падшего естества, он в этом преодолении узнает воскресение свое.

 Воскресение человека не есть просто воскрешение, как оживление человека. Оживление переживало немало людей на земле, вообще далеких от Христа и вообще не верующих. Пережив летаргическую смерть, вдруг оживали. Будучи уже умершими, тоже воскрешали, то есть оживали. И в чем разница этого воскрешения, или же оживления от воскресения? А в том, что человек оживает в том же естестве, в каком он умер. Ничего не меняется в нем от этого воскрешения, или оживления. В воскресении же человек оживает в новом устроении своем. В воскресении человек ожив, преображенным оказывается. Поэтому воскресение человека, не будучи оживлением, не есть возвращение жизни, но в прежнем ее естестве, в каком и умер. Воскресение, даруемое Христом – это преображение естества из тленного в нового, из падшего в обоженное.

О Христе Апокалипсис говорит: «возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровью Своею - Христос». Это и есть Он, возлюбивший нас и омывший нас от грехов наших Кровью Своею. «И соделавшему нас царями и священниками Богу и Отцу Своему». Царями и священниками Богу и Отцу Своему. Не в прежних же грехах, страстях, в падшем естестве ожил человек, в каких и умер. Ожил и поднялся как царь и священник Богу и Отцу Своему. Христос на кресте сковал сатану - князя века сего, и основал Свое новое духовное царство - церковь. Теперь через таинство Крови в причастии мы приготавливаемся на царство. То есть царствовать над грехом, страстями, падшим естеством, и приводили в движение силы добра в нас. Вот о чем говорит Апокалипсис, когда говорит, что со-делавшему нас царями.

 А дальше - священниками Богу. Как это? Не тех священников, которые после рукоположения стали священниками, совершающими служение в церковной организации. А каждого человека, который обретаясь во Христе, становится священником. Священство это каждого человека из народа Божьего – это способность, или у христиан - священнодействовать Богу. Как, где? «В жертвах хвалы, благотворения и общительность», - вот в чем, говорит апостол Павел в послании к Евреям, в 13 главе, 15-ый стих. В жертва хвалы – это жертва священнодействия всякого мирянина, всякого тем более монаха. Жертва благотворения, то есть всякого действования в сторону ближнего и близкого. В том числе и по правилу «три по три». Это - сделать за другого, это - отречься от себя, отказаться от своего и отдать ему, если он хочет и просит. Это - уступить ему, это - простить его. Это и есть действие благотворения. Они святые, потому что по-другому ты правдиво их исполнить не сможешь, кроме как если ты исполнен благодати. И поэтому после таинства, исполненный благодати, ты священнодействует этими действиями благотворения.

И наконец, общительность. Та самая общительность, в которой обращающийся с тобою, преображается через твое умилительное к нему обращение. Он вроде бы к тебе с некоторым притязанием, с какой-то претензией, даже со злобой, даже с ненавистью, с нападением на тебя. И вдруг встречается с твоею благодатной общительностью к нему. И теряется, и сокрушается, и неожиданно меняется, и сам вдруг становится предметом посещения благодати, которая через тебя начала быть к нему. А затем от Бога уже явилась в нем самом. Так общительность твоя становится преобразовательной для всякого, кто подходит к тебе и с тобой имеет общение. Ибо таковые жертвы благоугодны Богу.

Служение благовестия к ним добавляется. Служение наставлений, исполненных священнодействия, то есть благодати Божией и благословения, тобою носимого. Служение утешения, взаимопомощи, даже служение обличения, и те по благодати совершаются преобразовательным образом для тех, кого ты обличаешь. Служение больных как исцеление, служение чудотворений, служение пророчеств, каковые перечисляет апостол Павел в своем первом послании к Коринфянам, в первой своей главе. Удивительное служение священнодействия являл нам дивный наш современник, митрополит Иоанн Снычев. Он в одной из своих проповедей, которая в конечном итоге была опубликована в газете «Известия» говорит о духе православия. «Дух православия есть Дух целомудрия, дух кротости, дух смирения». И далее раскрывает, насколько же сегодня даже и подавляющее число церковного народа, вышедшее из народа советского, то есть безбожного, совершенно исказили, и искаженно воспринимают каждый из этих дивных устроений человека. Целомудрие, кротость, смирение воспринимают, толкуют и исповедают совершенно извращенно, не подозревая того, что сегодняшнее их предыдущее совершенно не соответствует тому, что на деле Господь под этим имеет в виду.

 Владыка Иоанн пишет: «немудрено, что отказавшись от церковного вразумления, мы утратили понимание целомудрия. А оно понимается как целостная, совершенная мудрость, непоколебимая соблазнами нечистых помыслов и мечтаний». Целостная совершенная мудрость. И даже премудрость, непоколебимая соблазнами нечистых помыслов и мечтаний. И далее следующее: «понимание кротости мы перестали воспринимать как добродетели силы. Кротость воспринимается современным человеком, даже христианином, как некое такое отложение себя от обстоятельств, неучастие в каких-нибудь искусительных событиях. И в конечном итоге некую такую сознательную безсильность перед происходящими событиями. В действительности же, - говорит владыка Иоанн, - кротость есть добродетель силы. Только в ней, в кротости, является сила совести человеческой», то есть сила естества очищенного. «И в совести - дальше - сила сама Божественная. Божественная сила благодати является в кротости у человека, имеющего естество освященное». Кротость как добродетель силы, которая погубляет вспыльчивость и ярость, памятозлобие и раздражительность. Погубляет эти принадлежности мстительной и оскорбленной человеческой слабости, где самолюбие, пережив какое-нибудь сокрушение со стороны близких и ближних, пережив некую слабость, впадает как раз в это самое памятозлобие, раздражительность, вспыльчивость и ярость, мстительность, будучи оскорблена. Все это с неожиданным порывом ужасной силы, воздвигающейся в человеке, тем не менее гасит сила Божественной кротости.

Третье же – о смирении говорит владыка. Понимание смирения у нас с вами стало как, извратилось совершенно, и не слышится как приобщение к несокрушимому всемогуществу Божьему. Именно смирением человек оказывается в единении со Святым Духом. С тем самым Духом, Который управляет движениями погоды по всей земле. С тем самым Духом, который удерживает всякие, готовые извергнуться вулканические лавы из вулканов. Дух Святый удерживает их. А когда отлагает свое удержание, то эти страшные излияния уничтожают вокруг себя на многие километры все живое. Приобщение к этому-то Духу, к этой-то силе, к этой власти над всей природою, и дает нам смирение. Тем более смирение, которое дарует власть соблюдать в душе мир Божий, который превыше всякого ума. Низлагает мятежные порывы суетного мира, и всякое суемудрие, и всякую власть, и дыхание и движение помыслов, которые разрушают человеческую молитву.

 И дальше владыка пишет: «наша безумная жизнь низвела времена этих добродетелей до уровня чуть ли не бранных слов, сделав их в сознании многих людей принадлежностями старомодной жеманности, или синонимами безволия, бессилия и жалкого соглашательства. Ничего этого и близко нет в этих дивных Божественных качествах, которые Бог дарует человеку. Промысел всеблагого Бога, попирая чин естества, сокрушая неизбежность земных закономерностей и расчеты многоопытных губителей, которые пытаются сегодня уничтожить саму Россию, Русь как оплот, сегодняшний оплот православия. Тем не менее, промысел Божий хранит Русь на краю пропасти, милосердствуя о нашей слепоте и немощи, давая в который раз время одуматься, раскаяться, перемениться». Это владыка говорит в том плане, что мы ли с вами удержим Россию как православную? Нет. Мы ли с вами возродим ее как православную державу? Нет. Ибо к чему может привести даже искреннее православное сердце человека, но человека, пребывающего в естестве падшем? Только к разрухе. Потому-то и независимо от этой немощи человеческой, которая сейчас разверзнется во всем народе русском, промысел Божий продолжает хранить Россию на краю пропасти, милосердствуя к нам и к нашей слепоте и немощи.

 И еще и еще раз мы слышим Господне: «вы царственное священство, народ святой». Что же тогда мы сегодня есть вместо всего этого? Что и кто мы теперь? Прошлый раз на проповеди я уже говорил о: незадолго до революции, ну, о собравшемся первом всероссийском съезде монашествующих России. В 1909-ом году собрались монахи, и ответственность за съезд и председательствование на съезде синод благословил архиепископу Никону Рождественскому. И вот в своем докладе он разворачивает и раскрывает причину, почему надобно было собраться монашеству. Для того, чтобы испытать еще раз и оценить в своей жизни главное, найти те перемены и изменения, какими можно было бы оживить, восстановить, возродить монашеское жительство. Я привожу сегодня именно о жизни монахов эту реальность, которая открыта в этом докладе, чтобы увидеть, а каково же тогда было состояние самого мирянского населения православной Руси. Каковы были сами миряне. Если монахи таковы, как мы сейчас услышим, то каковы же были миряне? О мирянах много и подробно сказано было потом, на соборе 17-18-го годов, где был избран патриарх Тихон. Но задача собора после этого стояла, чтобы наработать те перемены, или же установления в устроении церковной жизни, которыми жизнь могла бы быть возрождена, обновлена. И как раз тогда, и тоже немало прозвучало в этих докладах о состоянии мирян в церкви, и священства в особенности. Где-то отчасти задет был и епископат.

Но вернемся к докладу о монахах. «Все меньше и меньше, - говорит владыка, - огонька духовного становится на Руси. Все слабее и слабее становятся иноки наши. Все чаще и чаще слышится жалоба. Холодно стало жаждущей Бога православной душе. Старцев не слышно, не к кому обратиться за советом, за руководством в духовной жизни». Помним, что последние из великих старцев Оптиной пустыни, Амвросий уже давно умер, и оставшиеся старцы мало имели значения, потому что к ним особо-то и не прибегал народ, не нуждались как-то уже ни в старце Нектарии, ни в тех, кто были рядом с ним. Гордость житейская является корнем всякого греха. Но в монастырях создалась в итоге: кому не известно, например, как самый гибельный, наиболее распространенный порок развился в мужских, и особенно в штатных монастырях. Этот порог является пьянство. «Где причины этого печального явления? Благоприятная для него почва является главным образом в отсутствии духовного руководства, в праздности, в неумении и нежелании, и отсутствии условий общего труда на пользу родной обители, в отчужденности от общих интересов той духовной семьи, которая называется братией. И отсутствие потребной дисциплины».

Отсутствие потребной дисциплины, отчужденность от общих интересов: каждый сам по себе. И позови кого-либо куда-либо, и никто не откликается. Отсутствие, отчуженность общих интересов. У нас с вами это сильно тоже проявляется, особенно в связи с празднованием праздников. Вот праздник приближается. Надо всем вместе праздновать его. Ну вот, поднимается инициативная группа и просит поддержать их. И никто не откликается. Отчужденность от общих интересов в духовной семье для духовной жизни. Отчужденность. «И наконец, не желание и отсутствие условий общего труда на пользу родной обители». Позвали на дрова, пришла одна, две сестры. Сказали, что дрова остались под снегом. Так они до сих пор и под снегом лежат. И бедные у нас истопники вынуждены вытаскивать их из под снега, потом еще их сушить. И никому до этого как бы и дела нет. Нет условий общего труда, и нет стремления, желания жить и трудиться на пользу родной обители.

А так как корень всех этих грехов – гордость житейская, то она находит благоприятные условия в необходимости иметь людей, способных ко всякого разного рода служениям в монастырской общине. И тогда из этих служений, которые, особенно служения храмовые: там клиросное, чтецов, алтарников, служение ризничих, каковые составляют собою некоторую важнейшую необходимость существования вообще монастырской общины. То поэтому «люди, поставляемые на это служение, сознавая свои способности к священнослужению, или к клиросному служению, или же будучи послушниками, особенно отмеченными начальством, заражаются таким самоценом, что потом трудно бывает его вразумить. А эти разные необходимости такого служения очень не редко являются последствием просто ненормальной постановки и организации и строя монастырской жизни, подменой главной цели иноческой обители второстепенными, хотя и вроде бы и добрыми и нужными, но более земными, утилитарными целями.

 В монастыре послушник, я говорю преимущественно о певчих, предоставлен самому себе. Все время вне богослужения у него проходит праздно. Соседи по кельям сходятся для празднословия, ходят на прогулки, привыкают днем спать, читают по меньшей мере бесполезные, а иногда и прямо вредные для монастырского обитателя книги и газеты. Особенно же таковое свойственно новичкам, живущим в монастыре свои первые три года. К новичку пристают товарищи, увлекая его тоже в праздное время препровождение, в рассеянность, пустословие. А там постепенно и в те пороки, какими сами заражены. И всегда они найдут в своей компании некоего из старичков монастырских, который живет тем же самым, давно уставший от своей монастырской жизни. И гибнет в результате молодая душа в омуте этой праздной жизни, этих пороков. И обращается юноша в бродягу шатуна, который начинает ходить из обители в обитель, все ниже и ниже опускаясь в духовно нравственном отношении».

«Много говорено о служении миру со стороны иночества, о преобразовании монастырей по подобию католических орденов с разными миссионерскими, благотворительными и просветительными целями. Но опасно для монашества увлекаться подобными суждениями. А по сему навязывать монахам насильственно какую бы то ни было формально организованную благотворительность, вводить в строй монастырской жизни служение в специальных каких-то больницах в качестве постоянных братьев милосердия, или же привносить в монастыри просветительные задачи в качестве учителей и воспитателей в школах, приютах, даже и образованных при монастырях. Обязательно устраивать при монастырях подобные учреждения на мирской образец. Все это значит подменять самый идеал монашества. Гасить истинный дух его, стесняя свободу духовного воспитания формально обязательным внешним делом и служением, которое заменяет внутреннее всякое делание».

Доклад очень большой. Подробности всех состояний монашества очень много, поэтому делаю маленькие короткие выборки, наиболее, ну так, сродные нам, что ли. Потому что то же самое сейчас происходит и в наших сегодняшних монастырях, и особенно в тех стратегических устремлениях монашества, которое задается свыше чиноначалием. «С прискорбием следует сказать, что среди монашествующих немало лиц, поправших уже давно монашеские заветы. Живущих соблазнительно и вовсе не помышляющих об исправлении. Они составляют тяжкое бремя для своего ближайшего монастырского начальства, и немалую заботу для епископов. Ведь многие из них только потому и отдались своему пороку, что все им сходит с рук, что они остаются безнаказанно, и настоятели решительно не знают, что ему делать с ними. Отчаявшись в своем исправлении, они изощряются в изобретении способов удовлетворения своей страсти. В монастыре для них дорого только даровое помещение и стол, достаточно обильный. А если монастырь штатный, то еще и часть кружки», то есть зарплата. В штатных монастырях монахи получали зарплату.

 «И наконец, остается высказать еще несколько пожеланий нашему ученому монашеств». Которое, кстати, в наше сегодняшнее время, это сто лет уже прошло, как раз начинает активно утверждаться в монастырях. «Обычно ученые иноки ставят себе целью служение церкви Божией на поприщах – учебном, миссионерском и пастырском. Мы от души пожелали бы им, чтобы эти святые цели они поставили бы куда-нибудь вдаль, на второй план. Чтобы на первом плане у них была та же великая цель, что и у простых монахов: воспитание своей собственной души для Царства Небесного, для живого общения с Богом и жизни в Боге. Тогда-то и поймут, что не их лично силы, не их ум, способности и дарования, а Сам Христос в них и через них исполняет им порученное церковью служение. Познай, восчувствуй свои немощи, бессилие, ничтожество, и тогда почувствуешь потребность поведать их Богу, и познаешь силу Божию, которая не умедлит явится на твой призыв в твоей же немощи. И умножит тебя в твоих Богословских и ученых познаниях. Это и есть путь прямой, путь коим идет и всегда шло иночество в истории церкви. Вспомните великих отцов церкви: Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустого и многих других. Нет, не прямо из школы выходили они на служение церкви, а проходили прежде подвиг пустынного жития. И только после этого становились на служение своего вселенского учительства.

 Не следует скрывать от иноков того, что тот путь, каким они обычно теперь выходят на служение церкви через семинары и академии, есть путь неправильный. Они начинают с того, чем простые монастырские монахи кончают. И кончают, увы, к сожалению, тем, с чего сии последние начинают. Они принимают не только пострижения, но и степени священства, даже до иерейства включительно, и даже до епископства, нередко на школьной скамье не пройдя ни шагу по пути послушнического искуса. Учеба не может им заменить этой школы смирения, отсечения своей воли и своего смышления. Путь иночества есть все-таки путь скорбей и тяжелого крестоношения. И церкви Божией нужны служители не карьеристы, хотя бы они по пословице «и звезды с Неба доставали». А нужны смиренные подвижники Духа, сильные борцы с началом зла прежде всего в самих себе, а потом уже и в других. Только такие иноки будут способны и других юношей воспитать по образу и подобию своему».

 И к этому докладу мы добавим еще слово святителя Игнатия Ставропольского, Брянчанинова, в котором он характеризует состояние христианства в то его время. «Ныне, - пишет он, - ослабевшее христианство приготовляет и доставляет соответственно своему состоянию очень слабых монахов. Ныне вступление девственника в монастырь – это величайшая редкость. Ныне вступление лица, не стяжавшего порочных навыков – большая редкость. Ныне вступление сохранившего неиспорченным здоровье, способного к монастырским подвигам – великая редкость. Наиболее вступают слабые, поврежденные по телу и поврежденные по душе. Вступают наполнившие память и воображение свое чтением предыдущим романов и других подобных книжонок. – А сегодня мы еще добавим: всяких теле, интернет разных общений, - вступают пресытившиеся чувственными наслаждениями, получившие вкус ко всем соблазнам, которыми ныне преисполнен мир. Вступают с закореневшими и порочными навыками, с совестью притупленной, умерщвленные предшествовавшим образом жизни, при котором дозволялись все беззакония и все обманы для прикрытия беззаконий. Для этих личностей борьба с собой очень затруднительна».

Тем более затруднительна, что это борьба-то должна в конечном итоге прийти, ладно просто с грехами, но ведь дальше борьба со страстями. Ну и ладно просто со страстями, но эта борьба же еще и со своим падшим характером, или тленной природой своей, которая никак по-другому не может усовершаться и происходить, кроме как если человек не примет для того необходимые условия – условия этой борьбы.

И теперь мы еще раз вернемся к архиепископу Аверкию Таушеву, в памать о котором была написана статья, мною сейчас здесь приводимая, в которой таковые слова: «Теряя опору в самом основании своей веры, которая состоит, если выразить это кратко, в принадлежности к иному миру, нынешнее христианство, зараженное суетностью, лишает своих верующих живого контакта с благодатью Святаго Духа». «Лишает своих верующих», - то есть речь идет о том устроении церковной жизни, особенно в приходах, в благочиниях, которая сегодня воцаряется, и в итоге оказывается соблазнительной. Поэтому христиане ищут замену этой благодати. Коли условия жизни приходской не являются условиями стяжания, или же содействующим стяжанию благодати, то искренний христианин все-таки эти условия ищет. И вместо тех действительных, которые бы надо, и на которые он не решается вступить, он ищет замену этой благодати, возбуждая самовнушением свои духовные переживания. Они ищут замену в этом мире, в мире сем, поскольку мир иной более им недоступен. И оставаясь в этом, в предыдущем, не подозревая и не зная о последующем, они вроде бы, и мы с вами, то есть тоже получается, и вроде бы и начитаны, и вроде бы мы много что знаем из книг святых отцов.

Однако, реально в практике как происходит и что это такое в опыте, можно узнать, только вступив в этот опыт. Но тогда современный человек как раз так устраивает условия своей христианской жизни и в городе, и в приходах и в деревнях тем более, чтобы в этот опыт не вступать, потому что чтобы пережить этот опыт, помните, мы с вами говорили: нужны условия, приближенные к возможности стяжания благодати. Нужны святые действия, то есть подвижнические делания. И наконец, нужно окружение таковых же собратьев, сестер, или же таковых же семей, которые ищут спасения. Но ни на то, ни на другое, ни на третье сегодняшний христианский мир, к сожалению, не решается, а наоборот, со стороны мира сего идет активное предложение, создание все более удобных условий жизни. Предложение вообще отказа от всяких святых действий, как подвижнических действий, потому что все же вокруг них не подвижничают, ну и ты не подвижничай. И наконец, окружают человека множество таковых людей, отступников от собственно христианского порядка жизни. Преодолеть все это порою невольно приходится сегодня в одиночку.

И мало таковых, которые способны в одиночку решиться пойти прямо на развилке своих жизненных путей. Легче все-таки выбирать право, и не выбирать лево, и тем самым оправдывать себя, что ты все-таки что-то такое доброе делаешь. Ты же выбрал правые пути, а не левые. Но есть же прямые. На прямые решимости не хватает. «Те, кто всю свою надежду полагает в этом мире, обязательно вынуждены или впадать в отчаяние, потому ничего в итоге вывести из этого мира не могут, или не замечать растущего вырождения, или обмирщения во всех формах общественной жизни, и в том числе жизни своей». Владыка Аверкий описывает православные церкви, которые вступая в «ногу со временем»(в кавычках), откажутся в итоге от некоторых традиционных форм церковной жизни и эксиологических положений». То есть эксиология – учение о церкви. Церковных положений: «которые они сочтут «не современными»(в кавычках), и так же отпадут от предания, содержащего в себе силу истинного христианства. Таков один из путей превращения подлинного православия в мирское фальшивое православие. Подмен его, хотя бы и всякой яркой, и порой даже очень богатой видимости внешней. Сущность православия не может сохраниться там, где утрачено то, что прежде окружало эту сущность». То есть условия, действия святые и окружение человеческое.

 «Православная вера, - пишет владыка Аверкий, - учит тому, как строить свою жизнь в соответствии с требованиями христианского усовершенства. Тогда как инославие и современное подмененное православие берет от христианства лишь немногое, и лишь настолько, насколько это совместимо с требованиями современной культурной жизни. При этом современные богословы, будучи оторванные от непосредственно переданной им живой традиции, - то есть в опыте не пережившие и не идущие в этот опыт, - стремятся найти так называемые «новые пути православного богословия» (в кавычках), и ищут это чисто интеллектуальным путем. Стремятся переделать «историю» (в кавычках), и «восстановить православные обычаи» (в кавычках) во искусственного пуризма. Они шумят, - пишет архиепископ Аверкий, - о том, насколько существенно важно обновить православную церковь. Они «богословствуют» (в кавычках), не имея правильного чутья традиционной церковной атмосферы, в которой и воспитывались святые». Почему «и богословствуют», потому что это ставит в кавычки.

Потому что, если мы обратимся к современному владыке Калисту, не русской церкви, который последнее время много пишет и выступает в интернете на православие. ру. Он богословие, которое так и называли, ..? называли древние отцы наши православные, говорит о том, что отцы богословием называли слово, исходящее из молитвенного настроения человеческого духа, исполненного благодатью. Слово, исходящее из молитвенного настроения, исполненное благодатью. То есть значит, пребывающие в аскетических условиях, занятые аскетической подвижнической жизнью, и при этом молящиеся. И тогда из этой молитвы и возникало их богословие. Это и называется богословием. То есть богословие ученое, не знающее аскетики и молитвы, не является богословием, есть всего лишь на всего отображение знаний действительного богословия. Собственно живое богословие всегда является даром свыше, и фактом, или актом жития подвижника. Владыка Аверкий дальше пишет: «воскрешенное» (в кавычках) православие, со всеми своими призывами становится все чище и все ученее, и порождает в лучшем случае, ну, не глупых людей. Духовное бессилие последних – это результат того, что их «богослов» (в кавычках), лучше знает, нежели современные живые хранители православной святости из числа простого народа, и из числа тех простых священников и отчасти епископов, которые держатся все-таки в практике своей той самой монашески аскетической жизни, или же подвижнической жизни, которая свойственна организму церкви».

 Дальше читаем: «в православной церкви, сохраняя все традиции и предания того, что они называют истинным православием, так же теряют бесценную силу своей веры. И к ним проникает зараза духа мира сего». Проникает зараза духа мира сего, уже под видом духовности. «Это проявляется первое: в утрате первоначальной христианской любви, без которой все предания становятся в осуждение, а не источниками благодати. И второе: в употреблении внешних обрядовых форм и всего, что задумано было, для того, чтобы пробуждать памятование о мире, но в мирских целях. Но употребление этих обрядовых форм без этой самой памяти». То есть как некую сегодняшнюю православную реальность, которая сама по себе якобы имеет в себе ценность, и способна доставлять радости.

 А тем более, если иметь в виду, что эти сегодняшние обряды совершаются в некоем, как говорит преподобный Лаврентий Черниговский, ложном благочестии. То есть великолепно исполненные в храмах, одетые в дорогую утварь, и дорогие росписи и священнические одежды. И само служение, исполненное профессионально и чинно и организационно очень ярко. Все это создает некий прецедент для радости и восторга такого богослужения и пребывания в таком богослужении. Тем более, если еще и при многочисленности народа, равно все вместе торжествующие это внешнее видимое современное благолепие всего: и храмов и самого служения. И не подозревают, что то, что назначено для памятования о мире ином, оно становится торжеством мира сего.

«Господи, Господи, не от Твоего ли имени мы пророчествовали, и не Твоим ли именем бесов изгоняли, и не Твоим ли именем многие чудеса творили»? Чьи это слова? Их приводит владыка Аверкий. Это слова юродивых дев из Евангелия, которые вдруг получили в ответ на стук свой в двери брачного пира, получили в ответ глас Божий: «не знаю вас». И тогда они вот так завопили. «Так будут и избранные нынешние говорить. Те, кто «заплатил свой долг», и создала себе репутацию служителя Христова, совершая впечатляющие дела, будто бы для Него, для Господа. А Господь ответит». И ответит еще одной фразой, более жестко сказанной: «Я никогда не знал вас. Отойдите от Меня, делающие беззакония».

 Как, где, кому возможен такой ужасный ответ? Речь идет как раз о юродивых девах. Но кто такие юродивые девы? Это те, которые живут в церкви вместе остальными мудрыми девами, и стяжают, казалось бы, благодать, но не сугубыми своими подвигами святых действий, и условий жизни и окружения себя со-ревнителями, или припаданием к со-ревнителям. А стяжают по причине просто общего церковного бытия и жития, потому что служба исполнена благодати. И пребывающие на службе, так или иначе ею осеняют. В таинствах действует благость и благодать Божия, и так или иначе, хоть и формально присутствующая в таинствах, хотя бы отчасти ею осеняя. И вот этот вот «отчасти», и в его формальных действиях, но обретаемая все-таки благодать, которую он не берет в силу своих поступков, и не пользуется ею в силу верных слов своих и мыслей своих, и тем более образа жизни и поведения своего, не берет в силу. Его благочестие остается бессильным. Таковые остаются юродивыми девами, хотя и церковно живущими. И очень даже порою ярко. «Не от Твоего ли имени мы пророчествовали, - говорит, - не Твоим ли именем бесов даже изгоняли, не Твоим ли именем многие чудеса даже творили»?

 Но куда и во что, отвечает Господь: «никогда не знал вас»? Отвечает в самую суть падшего характера человека. То есть в его индивидное устроение. Человек внешне церковный, но внутренне индивид, не пробудившаяся навстречу Богу личность, и вместо личности индивид, а значит сам в себе устоявшийся и устроенный, и довольный сам собою, что и есть, собственно говоря, наше падшее естество, или же наша тленная природа. Или, что еще более, так, знакомо, называется характером человеческим, от которого человек не может освободиться, потому что он его не подозревает. Живя своими падшими настроениями, он в этих настроениях чувствует, что он жив. И поэтому не хочет отказаться от жизни, и боится ущемления этой жизни. Поэтому и защищает эту свою жизнь. Потому и объясняется, пререкается и укоряет. Поэтому и не уступает, и не отдает свое, и не прощает, и не ..?, поэтому и не умеет утешить, за кого-либо сделать, все время рядится, что чья очередь. И тем более не может никому устроить реально его, к спасению, жизнь. Потому что весь занят в своем падшем естестве, в своем характере устойчиво сам собою, и живет для себя. Хотя при этом это «для себя» по причине его религиозности, он исполняет в церкви.

 Так религиозные люди, или же люди закона, как говорит апостол Павел, не есть люди веры свыше, как дар свыше. И потому не подозревают о том, что есть жизнь по вере. Оставаясь душевными, говорит апостол Павел, не подозревают, что такое быть духовными, и потому не могут судить о том, что делают и как поступают духовные. Только духовные могут судить и рассуждать о делах душевных. «Может рассуждать обо всем», - говорит апостол Павел. Эта-то устойчивость во внутреннем своя индивида, и индивидная устроенность современного христианского православия, называется в его проявлениях святым апостолом Павлом в послании к Тимофею. Во втором послании к Тимофею, в 3-ей главе апостол перечисляет свойства и качества индивидных христиан. Злоречивы, горделивы, надменны, непослушны, и 17, или 27, (не уточню никак) разных качеств, в которых человек недвижно остается как в чертах своего характера, и которые не разумеет, как характеры худые. Постоянно пребывая в объяснениях и пререканиях, не подозревает, что апостол его назвал гордым и самолюбивым.

Постоянно пребывая в укорениях, видимых или же про себя совершаемо, не подозревает, что в словах апостола, в которых он говорит, что «надменны», относятся к нему, потому что он так себя не чувствует. Он, совершая объяснительность и пререкательность, и тем более укоряя кого-либо, он чувствует, что он живет, и при этом живет ярко, порою даже сильно, вытаскивая какие-то точные, ему кажется, слова, и очень с большой силою произнося их. Он весь живет этим падшим своим характером, и поэтому где уж там ему думать о том, что этот характер его не есть жизнь. Он же живет. И потому его порой бывает так трудно остановить. Только со стороны, из вне видно, что он опять объясняется, опять пререкается. Попытайся ему указать об этом, в ответ получишь злоречие. И апостольские слова, что «они стали злоречивы», человек этот не воспримет на свой счет, потому что он так себя не слышит. Хотя ему все говорят, и указуют, и уже непосредственно конкретную ситуацию ловят и говорят, что «вот же сейчас, что ты делаешь»? – «Я говорю то, что надо этому человеку сделать». – «Но ты же объясняешься перед ним, ты пререкаешься с ним. Более того, ты еще укоряешь, и в ответ говоришь худые слова». – «Ну, так это же должно быть, так и надо», - говорит он. Это и есть состояние юродивой девы. Это есть то самое состояние индивида, которое в глубинах человеческого существа настолько твердо и противно Богу, что Господь прямо об этом говорит. «Я, - говорит, - никогда не знал вас». Да, вы были видимыми христианами, но вы никогда не допускали Меня к себе в глубинах себя. Вы оставались верными сами себе, и потому остались юродивыми, хотя вроде бы девы.

Владыка Аверкий продолжает: «что же они делали такого, что заслужили столь страшные слова»? И отвечает: «Они творили свои дела вроде во имя Христа, но не в Его Духе, и поэтому не жили и не могли жить по заповедям Его. Тем более не слышали заповеди этого Духа. То, что они творили ради этого мира, исчезнет вместе с ними. Внешне они выполняли все указания веры, но внутренне не направлялись к Царству Небесному. И вот, они оказываются перед Судьей с пустыми руками. Так будет во время Страшного суда, который последует за наивысшим триумфом отступления в мире». Помните о воскресении. В воскресение на Страшном суде будут поставлены, именно в воскресение, как воскресшие люди, будут поставлены те, каковые здесь в земной своей жизни пережили это воскресение. А значит, в таинствах покаяния действительно преобразились в своем падшем, то есть в характере. И от таинства покаяния поднялись уже: злоречивый - мягким, внимательным, чутким, обидчивый - служительным. Дерзкий и надменный – любящим и служащим. Таковым поднялся человек от покаяния.

Когда же причастившись, мы часто не слышим самого причастия. Но тем не менее таинственно и невидимо там, где мы в глубинах своего, себя самих, от индивида отказываясь, то есть от своего характера, мы вдруг оказываемся после причастия способными услышать обличение. Нам говорят. Мы обычно всегда в ответ тут же пинали всех и кричали, что «нет, я прав, и я права». А тут вдруг мы говорим: «неужели это было так? Неужели я это делал»? – «Да, ты так делаешь».– «Прости меня». И вот эта способность сказать, отрешаясь, отряхиваясь, отрясаясь от самого себя – это и есть следствие причастия.

 Как дороги таковые следствия. Но надобно тогда ими жить. Это и будет жизнь от причастия. Ты будешь жить следствием этого причастия, хотя само причастие ты в себе не будешь слышать, и не будешь испытывать его сразу после него. Но после действия причастия, то есть которое совершается как раз на глубине, где индивид тобою сокрушается вхождением туда к тебе Самого Господа. И начинает постепенно вместо индивида восстанавливаться твоя собственная личность, от Бога сотворенная. И ты в ней, в личности начинаешь совершать дела, угодные Богу: не объясняться, не пререкаться, не укорять. Не потому, что ты сознанием это держишь, а потому, что ты уже не можешь так делать: объясняться и пререкаться. Потому что ты причастник. И причастие незримо для тебя отображается в том, что ты не можешь вдруг сделать свое привычное. Только было открыл рот пререкаться, а куда-то оно пропало. Только было открыл рот укорить в ответ, а куда-то пропали слова, исчезли. Это есть действие таинства. Береги их, дорожи ими, лелей эти действия. И в них и через них наставляя себя, воцаряйся в них.

 Вернемся опять к владыке Аверкию. «Кто-то скажет: мы в истинной церкви, мы в православной церкви. Неужели мы в ней не в безопасности? Христос же сказал, что Его церковь не поколеблют врата ада». И тогда на эти слова архиепископ Аверкий, проницательно глядя на задавшего этот вопрос. А эта ситуация была в семинарии, где один из студентов задал этот вопрос: «неужели мы не в истинной церкви»? Владыка Аверкий, проницательно глядя на задавшего этот вопрос, в свою очередь спросил: «а как определить, принадлежишь ли ты к этой церкви»? Вопрос, заданным архиепископом Аверкием, имеет глубочайший смысл. Он часто повторял своим ученикам, что «придя к мировому господству, антихрист признает и узаконит, и тем самым овладеет внешней стороной православной церкви, ее традициями. Узаконит все: ее традициями, искусством, догматикой, канонами, познаниями о литургической чистоте и апостольском преемстве. Поэтому внешняя принадлежность к церкви и верность традициям, хотя они и являются необходимым для каждого, кто желает познать истину православия, и стать причастным к полноте ее благодати, тем не менее, не дает никаких гарантий, кроме как факта юродивой девы».

«Спрашивая о том, что определяет принадлежность человека к истинной церкви, он подчеркивал необходимость для каждого развивать лично в себе чутье истинности, которое позволит отличить Дух православного христианства от всех его хитроумных подделок, особенно православных по видимости. Преобладание в церкви земного над духовным приводит к утрате необходимой для всех христиан способности отличать то, что принято, от того, что правильно. Теряют христиане способность отличать то, что принято всеми и вокруг, тем более, свыше задается иерархией, от того, что правильно, то есть что Духом Божиим заповедано. Когда человек обращает все свое внимание на внешний мир, он начинает искать в итоге признания. Искать достойного положения в этом мире, того, что правильно и хорошо в глазах других людей, а не для того, что внутренне правильно по отношению к Богу и самому себе. Он начинает идеализировать нечто, признанное всеми правильным, и подстраиваться под это. Значит, напрашиваться, чтобы тебя обманули, поскольку сатана может очень легко, особенно в наше время сделать так, что внешнее общепринятое будет сосуществовать с внутренней ложью».

 Архиепископ Аверкий подчеркивал: «в наши злые и лживые времена появление повсеместно «фальшивого (в кавычках) православия», которое поднимает голову и устанавливается в мире – это исключительно печально, но, к сожалению, уже несомненный факт. Это такое православие, при котором в сердце у людей нет Христа. Потому Господь и ответил этим людям: «Я не знаю вас». В итоге в таком православии под видом благочестия и церковной жизни образуется и формируется внешний человек, который говорит и знает все о благодати, о Христе, о Троице, но знает все это и живет не благодатью, не Христом, и не Троицею». Знает все это и живет не благодатью, не Христом и не Троицею. «Второе: под видом православия такой человек утверждает царство земное. И наконец, третье: под видом церкви православной утверждает торжество религиозности своего падшего естества, давно уже отказавшись от выше естественной веры».

 В итоге сегодняшний его лозунг тот же самый, что и был в советские времена: знание есть свет. В действительности же, в действительном живом православии светом является Божественный свет, которым даже и собственно в само покаяние начинается. Без благодати нет покаяния. И только когда Божественный свет касается твоего сердца, и открывает тебе твое состояние, тогда только начинает быть собственно покаяние. Свет благодати и есть начало покаяния. А само такое покаяние и есть начало той духовной жизни, или начало собственно твоего православия. До этого вся церковная жизнь есть только всего лишь приготовление. То же, что раньше было оглашение, то есть в прежние времена в древней церкви называлось оглашение и просвещение. Мы сейчас в этом находимся все свои 20 и 30 лет церковной жизни.

На молитве третьего антифона во время литургии мы постоянно молимся, в тайной молитве священники за всех нас: «подаяй нам в настоящем веце познание Твоея истины, и в будущем живот вечный даруй». Сразу после этой просьбы начинается пение заповедей блаженства. И завершается словами: «возвеселися дух мой, яко несть свят, якоже Ты, Господи».

В Евангелии от Луки, в 13-ой главе читаем: «некто сказал Ему - Христу: Господи, неужели мало спасающихся»? Он же сказал им: «подвизайтесь войти сквозь тесные врата, ибо сказываю вам: многие поищут войти, и не возмогут». «Когда хозяин дома встанет и затворит двери, тогда вы стоя вне, станете стучать в дверь и говорить: «Господи, Господи, отвори нам». Но Он скажет вам в ответ: «не знаю вас, откуда вы». Тогда станете говорить: «мы ели и пили перед Тобою, и на улицах наших учил Ты». Но Он скажет: «говорю вам: не знаю вас, откуда вы. Отойдите от меня все делатели неправды. Там будет плачь и скрежет зубов, когда увидите Авраама, Исаака и Иакова, и всех пророков в Царстве Божием, а себя изгоняемыми вон. И придут от востока и запада и севера и юга, и возлягут в Царстве Божием. И вот есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними».

 И в наше время заповедано Господом непременно обращаться к Апокалипсису, и уже его словом утверждать и совершать свою христианскую жизнь ко спасению. И поэтому еще и еще раз мы обращаемся к ней. Я беру в руки книгу «Толкование на Апокалипсис», протоиерея Геннадия Фаста. Толкуя стихи из главы 21-ой, вот что он пишет. Апокалипсис: «Побеждающий наследует все, и буду ему, - говорит Господь, - Богом, и Он будет Мне сыном». Далее отец Геннадий пишет следующее: «для наследования вечных благ и жизни в Боге необходимо победить мир греха. Побеждающий наследует все!. «Ибо всякий, рожденный от Бога, - говорит апостол Иоанн, - побеждает мир. И сия есть победа победившая мир – вера наша». Это первое послание от Иоанна.

 «Рождение от Бога и всякая благодать дается даром». Это очень важный момент, потому что в Апокалипсисе о том, что «даром принимаете, даром ходите», много раз повторяется. Но дается для того, чтобы облекшись в это всеоружие Божие, подвизаться и побеждать мир сей. Крест – вот величайший дар Божий. Но он нам дан даром. Но теперь каждому, как некогда императору Константину Великому говорится: «сим побеждай». «Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый, и все преодолев, устоять». Это из послания е Ефесеям. «Всеоружие Божие, оно дается нам даром, но противостоять и преодолевать с его помощью должны уже мы сами. Только кому на земле Господь был Богом, тому Он будет и там Богом. Кто на земле жил как чадо Божие, тот и там будет Ему сыном. Сказав о блаженстве праведников в вечности после Страшного суда, Господь говорит и о мучительной участи нечестивых. «Боязливых же, и неверных, и скверных, участь в озере, горящем в огне и серою. Это смерть вторая».

«Один человек, -пишет дальше протоиерей Геннадий Фаст - взял однажды продукты и пошел с ними на рынок. На вопрос покупателей о цене, он говорит: «даю даром». Покупатели недоуменно отходили от него. К концу же дня все торговцы, требовавшие деньги за свои продукты, распродали все. У дававшего же даром, никто не взял. Такова увы, человеческая природа». «Господь снова возвещает великую истину пакибытия. «Се, творю все новое» . Это 21 глава, 5-ый стих. «Образ прежнего мира прошел, настало все новое, - пишет отец Геннадий. - Ибо вот Я творю новое Небо, новую землю, и прежнее уже не будут воспоминаемы, и не придут на сердце. В пакибытии для обновленного человечества Бог будет ближе, чем был в начале прежнего бытия в раю для Адама до его грехопадения. Так Бог не только восстановит падшую тварь, но вознесет ее выше, чем она была до падения. В этом великая победа Божия. В этом суть воскресения».

 В 20-ой главе Апокалипсиса, 14-ый стих, идут слова: «и смерть и ад повержены в озеро огненное. И это смерть вторая». И дальше толкование отца Геннадия. «То есть смерть вторая – это смерть смерти. Апостол Павел говорит: во Христе все живут. Каждый в своем порядке. Первенец Христос, потом христовы в пришествии Его. А затем, - то есть на Страшном суде, - конец, когда Он предаст царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится - смерть».

 Мы вчера говорили о таинстве смерти. И в этой связи, в связи с сегодняшним чтением правильнее будет наверное говорить о тайне смерти, ибо «вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся». «Вострубит, и мертвые воскреснут нетленными». То есть выведутся из ада, как воскресшие. Не просто воскрешенные, то есть оживленные, которые потом пойдут в ад, то есть гиену огненную. А из ада восстанут воскресшими, то есть преображенными. «А мы, -говорит, то есть те, которые в это время будут жить на земле, - изменимся». Не просто с земли подымимся на Небо, а изменимся. И изменившись уже, поднимемся на Страшный суд. «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертное сие облечется уже в бессмертие. Тогда сбудется слово написанное: «поглощена смерть победою. Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа»?

 Смерть – это прекращение жизни человека, разделение души и тела, земной жизни человека. Ад – это место пребывания душ умерших. Когда же все воскреснут, предстанут на суд и начнется вечность, тогда упразднятся и излишни будут и смерть и ад. В тоже время смерть с момента грехопадения – это отчуждение от Бога, это тлен, который заработал человек, в котором сегодня живет, как в падшем естестве своем, или в индивиде своем. «Эту тленность, это отчуждение породил люцифер, когда отпал от Бога. Потом ею умер Адам, когда согрешил. Естество сделалось в итоге у всех у нас падшим. Но вот все снова предстает перед Богом. И тогда умирает смерть. Настал смертный день смерти – смерть вторая». При этом не тронет уже ни сама смертность, как падшее естество всех, кто здесь пережил еще в земной своей жизни воскресение. И переживает каждый раз в своих подвижнических трудах как раз воскресение, как оправдание Господне, как прикосновение оправдывающей благодати. «Научи мя оправданиям Твоим».

И только те, которые не пережили здесь, или не переживают как юродивые девы, этого воскресения, а живут себе просто в своем падшем, но церковном внешне, они этого воскресения и обновления не пережив здесь, не переживут и там. И тленность их никуда не преодолеется, но будет ввергнута в итоге в гиену огненную уже на вечную муку. Поэтому для переживших на земле воскресение, хотя бы в отдельных точных эпизодах своей жизни, и ради этого воскресения уже поставляющие себя на условия аскетические уже. Как минимум, простые и непритязательные, действующие деланиями духовного подвижничества и святыми действиями, и пребывающие в окружении таковых же ревностно духовно людей, таковые переживут уже отпадение не от Бога, от смерти. И восстав уже в Боге, будут жить вечно. А для самой же смерти настанет собственно смертный час. И это будет смерть вторая. «Смерть вторая – это озеро огненное, это вечное отчуждение от Бога. Туда попадет смерть первая и ее жилище – ад». Первая смерть – это физическая смерть, которую переживает каждый человек на земле. И вот она попадет в озеро огненное. И туда же попадет ад. «Когда оправданные на суде праведники увидят это страшное ввержение смерти и ада в гиену, то воскликнут: «смерть, где твое жало, ад – где теперь твоя победа»?

«В наше время очень многие утешают себя тем, что все кончится смертью, то есть небытием. Но здесь глубокое непонимание того, что такое действительно бытие. И тем более непонимание через это и самого небытия. Это непонимание, или это понимание неверное порождено тем, что многие совершенно перестали понимать, что такое бытие. Истинное бытие - это и есть Сам Бог. Ибо Он, Бог, сказал о Себе: «Я есмь сущий», то есть: «Я есть бытие». Мы же только Им живем и движемся, и существуем. Небытие – это несущее. Небытие – это не Бог. Как и тьма не есть некая субстанция, а есть только отсутствие света. Не свет. Как и холод есть просто отсутствие тепла. Исходя из этих определений, кстати, ясно, сколь несуразно требование доказать бытие Бога. Ибо истинное бытие и есть Бог. Тварь может иметь временную и вечную жизнь, или бытие в Боге. Сущее под благодатью сейчас имеет временное бытие в Боге. После же всеобщего воскресения и суда будет иметь уже вечное бытие в Боге. Так же и смерти тварь может подвергнуться временно и вечно. Если сейчас страшно не быть в Боге, - не быть в Боге страшно, - то сколь страшно будет абсолютное небытие, абсолютное отсутствие Бога. Если страшен ад вместо временной смерти, временного небытия, то коль страшна будет гиена вместо вечной смерти, вечного небытия».

 Или это вечное небытие на Востоке называют нирваной. И поставляют ее в своих религиозных исканиях и религиозных своих путях и трудах подвижнических, поставляют нирвану целью своей земной жизни, дабы после земной жизни, после смерти первой войти в смерть вторую, то есть в нирвану. То есть в это самое смертное небытие. «Трепещи сего душа, а не утешайся мыслью о небытии. То, что будет в гиене, строго говоря нельзя назвать ни жизнью, ни бытием. Это вечная смерть – небытие, мрак и ужас. Также как сейчас состояние грешников – это не есть жизнь, а смерть. Временное небытие есть сегодня уже на земле ад».

Об этой вечной смерти и об этом вечном небытии и полном исчезновении там человека как личности, об этом говорят все восточные учения, и ведут к этому человека этими поразительными восточными аскетическими практиками. Это учение демонического происхождения, и потому ведут к той цели, куда будет ввергнута и сама демоническая масса падших ангелов. Но здесь у нас с вами в православии крещение есть первое воскресение, обуславливающее тогда второе воскресение и жизнь вечную - вечное бытие в Боге. Обуславливающее тех людей, каковые после крещения совершают труд по выращиванию в себе воскресшего человека. «Как вечно бытие, так же вечно его отрицание – небытие, или смерть вторая. Заключительным аккордом Страшного суда звучат слова: «и кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное». Возревнуем же, чтобы имена наши не были изглажены из этой спасительной книги». Аминь.

39. Проповедь: В Рождество наши плоды поста

2017-01-07                                                                                   Протоиерей Анатолий Гармаев

 

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником Рождества Христова. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Вот в дни поста обрели свою цель все сегодня участники праздника Божественной службы, и в итоге Божественной литургии. И на литургии большинство из нас причастники. Ради этого и был пост.

 Но цель достигнута, а плод? Каков плод? Плод, он исходит из тех трудов, которые мы применяли, или же прилагали днями Рождественского поста. Что это были за труды? Сказано Господом: «вы народ Божий, народ святой. И поэтому вы не от мира сего». И днями поста мы сугубо подтверждали, или старались подтвердить реальность своей жизни не на словах, а на деле свою принадлежность к святому народу, а не принадлежность к народу мира сего. И поэтому отложение дел мира, а тем более разных потех мира и было, собственно говоря, предметом наших трудов, или же наших дел  и постом Рождественским.

 Вместе с тем надо было обрести опыт непременной поддержки Господа в этих наших трудах. То есть, отлагая дела мира, которые ну, в той или иной мере все-таки. Потому они у нас есть, что мы все равно ими живем. И отлагая дела мира и предметы мира, мы отлагали жизнь тем и другим. И в этом смысле наша жизнь становилась скуднее, как-то разнообразие терялось. Мало разнообразия. И вот в этой-то такой оскудевающей жизни и жизненности человек начинает внутренне метаться. Человек мира сего особенно мечется, потому что жизнь гаснет. Но все же хотим жить, «и хочим жить», - говорила одна старушечка. А гаснет жизнь, потому что сознательно, или как-то сердечно ли,  искренне пошли вроде бы поститься, а значит, отлагать. Верующий человек, или же как минимум, религиозный человек в этих обстояниях своей жизни начинает искать помощи. «Господи, ради Тебя, дабы подтвердить Твое благословение, что мы не от мира сего, и я не от мира сего, вошел в пост, и начал, начала жить, отложив то, что для меня было жизнью.  И то, через что жизненность моя была расцвечена радостью, разнообразием, богатством даже. Ох, как я плясала, ох как я бегала по супер маркетам. Столько жизни во всем этом было. А теперь на 40 дней я всего этого себя лишила, или сам лишился того же.

Но лишившись жизни, стал унывать. Лишившись того, что меня захватывает как некий восторг, или радость жизни, стал вдруг более раздражительный, более уязвимый, стал более  несносный для всех окружающих своих ближних.  И в итоге уже и худые слова начали вырываться из моих уст, и досада постоянно стала брюзжать на моих губах. И глаза взглядом стали, вдруг начали становиться все более жесткими и злыми. Правда, сам не замечаю этого, но мне начинают говорить мои домашние: «что ты такая злая стала к 39-му дню поста»? «Что ты такой вообще потерянный и никчемный сделался к 20-му дню поста? Еще впереди целая половина, а ты уже здесь никчемный. Ничего попросить тебя невозможно, и ничего сделать до конца, или же хорошо сделать не можешь. Что это такое»?

И если человек верующий, религиозно знающий Бога, то он начинает искать помощи, чтобы ожить, помощи, чтобы жить. Невозможно же ходить в досаде, в печали и унынии. Это не жизнь. Тем более в раздражении, в возмущении, в восстании над …? - это не жизнь. Невозможно ходить  в ропоте и всяких разных ругательствах на ближних – это не жизнь. Хотя некоторые, ну, страстные люди, конечно этим тоже живут. Сегодня весь город практически, особенно транспорт заполнен страстными людьми, которые ругаются на весь троллейбус, и постоянно ругаются. И видно, что это их жизнь, они этим живут, они не могут  без этого. Но мы-то с вами все-таки люди церковные, и поэтому не можем же так откровенно жить своими грехами. Мы стараемся все-таки ими не жить. Но тогда чем жить? И вот смотришь на человека – лицо потеряно, глаза потухшие, плечи опущены, губы рта как у клоуна, внизу. «Ну что ты такая»? – «Не знаю, отстань, не трогай меня». Явно, что нет жизни, жизненности  нет, сил жизненности нет у человека.

Но ведь человек верующий, религиозный, почему же не обращается к тому, кто подаст жизнь, прибавит жизненности от Себя, от Бога. Тем более ради Него, и ради этой  Божественной жизненности ты, собственно говоря, и отлагаешься от предметов ..? Счастливы те из нас с вами, кто в течение дней поста нынешнего времени пережил этот неожиданный может быть для себя опыт. Однажды утренние молитвы читал как всегда, едва- едва, скорей-скорей. И вдруг на каком-то моменте что-то живое начало происходить, «скорее» куда-то ушло, жизнь пошла, и внимание к молитвенным словам вдруг обрелось. А за вниманием молитвенных слов вдруг появилась жизненность и захотелось дальше жить в утреннем правиле. Правда, осталось всего лишь две-три молитовки, но и эти две-три были прожиты как жизнь.

 И в некоторой радости, в некотором утешении, в некотором каком-то неожиданном для себя вдохновении Божественном человек закрыл молитвослов и побежал по своим делам дня, исполненный Божественной помощи. Теперь явно не от мира сего, потому что как-то радуется, когда его обзывают, как-то благословляют, когда его ни во что не ставят, как-то вперед, опережая, делает, тогда как его еще не успели попросить. Явно ненормальный и непохожий на людей современных. Очевидно – не современный. «Поехала крыша от церковности нашего сотрудника», - говорят в работе. «Что-то с нашим папой или мамой сделалось», - говоря дети у себя дома. А мы не замечаем ничего этого, потому что мы живем. Мы не замечаем того, что они замечают как ненормальности. Мы живем.

Счастлив, кто это пережил. Счастлив, кто этого плода поста сподобился. И вот теперь, в Рождестве, приобщенный Самого Господа, мы можем тогда в этих плодах, удерживая их в себе, дальше идти по жизни, совершая свою жизнь как человек не от мира сего. Тебя не просят, а он уже делает. Его чихвостят, а он в ответ улыбается, благодарит и делает в два раза больше. Его ни во что не ставят, а он старается сделать все хорошо. Он утешает, он любит, он везде подмога. И не заропщет, и не раздразится, и не раздасадуется, и не обидится. Ненормальный, очевидно. Об этом  все причастие вообще этого не слышит. Наоборот, чувство, что мы как раз теперь совершенно живы, и живы так, как никогда не жили.

 

И в этой-то радости исполненного себя во Христе человека, с достоинством теперь христианского звания, носящего имя христианина, пойдемте теперь по жизни, совершая радость вокруг себя. Не свою радость. Когда человек живет – это и есть радость. Когда человек живет, он непременно радуется. Там, где радость – это признак жизни. И поэтому, что человеку самому радоваться, когда он просто живет? Конечно, он радостно живет. А вот когда он живет и радуется, сам в том не отдавая себе отчета, все ближние приходят в радость. И вот от этого он-то и счастлив жизни своей. Радостный своей жизнью, он счастлив, потому что ближний радуется. И он старается как-то эту радость всех умножить, увеличить. Вот таковыми сейчас давайте выйдем из храма. А ведь мы  начаток этого  сейчас обрели. И теперь нельзя постыдить звание своего - христианина. И нельзя отложиться от Христа, которого приняли, ради Него 40 дней постились,  и теперь восприяв, будем светом среди мира. «Вы соль земли, свет миру». Не забывайте об этом. Аминь. 

43. Проповедь : Призвание, предназначение и таланты – как это

2017-01-02                                                                                                   Протоиерей Анатолий Гармаев

 

Продолжительность: 1 час, 03 минуты, 51 секунда.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дн  от всех остальных народов и от всех остальных людей. Потому что у них один Пастырь. И этот Пастырь - Сам Господь наш Иисус Христос.

 И вот когда мы задаемся этим вопросом, а какое это стадо, как оно, чем и как отличается от всех остальных людей на земле? Много людей. Но те, для кого Господь наш Иисус Христос является Богом, таких людей на деле-то много меньше, чем в целом  человечество на земле. Если учитывать, что 7 миллиардов с лишним народа сейчас на земле, а из них собственно православных людей несколько миллионов, может быть десяток, может быть несколько десятков миллионов. Но это очень маленькая часть от 7-ми миллиардов. Но и среди этих десятков миллионов православных людей образ, собственно говоря, православного человека все ли  несут? Все ли мы имеем те свойства и признаки, по которым ангел точно видит, что это люди православные? Что это те самые, которые входят в одно стадо, и у них один Пастырь?

И вот некоторый ответ на вопрос, каковы же должны быть, и какие свойства должны быть у нас, как у единого стада,  и у единого, имеющего единого Пастыря, я хочу сегодня прочитать немножко из воспоминаний епископа Сергия Соколова, Новосибирского епископа, который уже почил. Он, если вы помните, и он и протоиерей Николай Соколов, оба сыновья, сыны матушки Наталии Соколовой, книгу которой мы все с вами с большой любовью читали, «Под кровом Всевышнего», где она как раз описывает о том, как устраивалась у них православная их семья. Ее отец, самой матушки Наталии – это Николай Евграфович Пестов, один из выдающихся наших мирян, который много очень потрудился на пользу церкви. Собрал очень много  материалов из святых отцов, для того, чтобы показать людям, каков должен быть человек воцерковляющийся, вошедший в церковь. Каков он должен быть, и как он проходит эти пути воцерковления. Воспитанница его, дочь, матушка Наталья, воспитала   и своих сыновей. Вот один из них в итоге становится епископом Сергием. И вот он в своей книге «Правды будет сказать», со страницы 28-ой описывает один необычный случай, который у него сложился, случился в жизни.

 Он был семинаристом. Во время учебы в семинарии, потом в академии. Нет, еще раньше, до семинарии и до академии, он становится сначала иподьяконом святейшего Патриарха Пимена. А потом в конечном итоге Патриарх Пимен зовет его, и делает его своим келейником и послушником. Послушником и келейником. И он в итоге 20 лет, до самой смерти Патриарха Пимена был келейником Патриарха. Уже закончив  семинарию, закончив уже академию, и будучи постриженным в монахи. Вот однажды он получил поручение от Патриарха поехать в Подмосковье и оттуда привезти у некоторой бабушки икону, которую она хочет подарить в храм. Патриархии хочет подарить. Он садится. Ну, коль поручение Патриарха, то конечно же, садится в Патриаршую волгу. В то время это волги правительственные были, черные волги, и приезжает в подмосковную деревню, на удивление всем жителям этой маленькой деревушечки, которая начинает выглядывать из домов: что это за, вдруг такая знатная машина черная приехала и остановилась перед домом. Они понимают, что это дом их соплеменницы по деревне. И вот он входит.

Дом оказался несколько квартирный. И в каждую квартиру вход со двора с разных дверей. Входит в одну из дверей, и через прохожую, потом попадает уже собственно в саму квартирку. И дальше по тексту уже: «Комната была очень маленькая. И лишь только в центре стола стоял большой образ Казанской Божией Матери. Образ был в большом киоте, размером примерно сантиметров 80 на 60. Перед ним горела старинная лампада. Когда же я, наконец, увидел хозяйку этой комнаты, и поздоровался,  то был несколько удивлен. Ее оказалась древняя согбенная старушка, лет 80-ти, а то и больше. В полумраке комнаты я и не разглядел, как она одета. Но помнится мне, что меня поразила бедность обстановки и невзрачность обитательницы этого жилья, хозяйки дома. Для старушки в тот момент в комнате как будто никого не было».  Вроде бы зашел он, и зашла еще сопровождавшая, которая знала квартиру этой старушки. Вдвоем зашли, а тем не менее, для старушки в тот момент как будто никого не было.

«И была лишь она да Богоматерь. Да, именно, Сама Богоматерь. Ибо я видел, как она разговаривала с иконой – как с живым человеком. На глазах у нее были слезы, которые она смахивала своей жилистой, ссохшейся рукой, а сама постоянно смотрела на образ, и говорила самые простые фразы. Из ее слов я понял, что она прощается с иконой, как с живым человеком. «Милая моя, Матерь Божия, - говорила она, - не оставляй меня одну. Как же я буду теперь без Тебя-то». Слова ее прерывались глубокими вдохами, и она постоянно клала пред иконой земные поклоны. «Дай, я Тебя вытру, а то, как же Ты пыльная поедешь», - говорила старушка, и протирала икону и киот чистой тряпочкой. Потом она достала из какого-то сундука чистое белое полотенце, и стала укрывать образ. Слова, которые она обращала к иконе, были настолько пропитаны теплом и лаской, что я был поражен, и молча наблюдал за всем происходящим. Старушка отдельно завернула старинную лампаду, и отдала ее мне. Но вот икона была обернута полотенцем. Я помог этой бабушке в этом, ибо икона была громоздкая, потому что риза иконы была серебряная. Отсюда тяжесть иконы. Я аккуратно хотел было взять образ, но в этот момент старушка как-то особо ревниво отстранила меня. «Нет, нет», - сказала она. – «Но ведь она же тяжелая», - возразил я, недоумевая: неужели эта ветхая бабуля думает сама нести образ. И в этот момент я услышал такое, чего никогда не ожидал,  никак не ожидал. Старушка, как бы прочтя мои мысли, с укором взглянула на меня и сказала: «да нечто  я смею. Богородица Сама пойдет. А я уж, только провожу Ее до калитки. Она вперед, а я грешная, за ней, стопочка в стопочку. Нечто я смею Ее носить», -с укором повторила она, глядя на меня. В этот момент она с какой-то дивной легкостью взяла этот огромный образ, который почти закрыл ее всю, и легко, тихонько пошла по темному коридору, по шаткой лестнице на улице.

 Я был поражен. Ведь  икону-то я пытался поднимать, и знал, насколько она тяжела. А эта маленькая бабушка тем временем тихонько ступала по узкой тропинке под окнами, благоговейно держа образ впереди себя на вытянутых руках. Так она совершенно спокойно донесла икону до машины, где я помог ей поставить образ на  заднее сиденье. «Дай, дай я Тебя хоть последний раз поцелую», - сказала старушка и стала класть на улице у машины земные поклоны. В тот момент я переживал особое чувство. Ясного отчета себя я дать не мог, как эта чуть живая старушка пронесла такую тяжесть через весь сад. По такой  тропинке, где и просто-то ходить опасно. Мусор хрустит под ногами, того и гляди, за что-нибудь зацепишься. И в то же время у меня как колокол, до сих пор звучат ее слова: «Да нечто  я могу Ее нести. Богородица Сама пойдет. А уж я за Ней – стопочка в стопочку». Произошло ли чудо на моих глазах – я не знаю, но я ясно чувствовал, что приобщился за какие-то 10 минут к великой благодати, которая выражалась в предельно простой, но твердой вере и любви этой сгорбленной бабушки. Я вырос в религиозной семье, с детства меня окружали иконы, молитвы. Но такой любви  к Первопрестольной, к  Первообразу, такой непосредственной беседы с Царицей Небесной я никогда не мог бы себе представить. И это тронуло меня до глубины души. Старушка так и осталась стоять у калитки сада, смахивая рукой набежавшие слезы, пока наша машина не скрылась за поворотом. Лишь постепенно я пришел в себя и ясно понял, что Господь сподобил меня приобщиться к великой благодатной силе нашего народа, которой является его вера». Этою силою является его, народа вера.

«И это не было случайностью, ибо я только что начал заниматься в семинарии, где так часто суммой богословских знаний измеряется, увы, духовная зрелость человека. В тот момент я опытно познал, что с горним миром можно очень просто связаться, имея всего лишь на всего чистое сердце и крепкую веру. Хотя я и был только наблюдателем всего описанного, но я с полной уверенностью могу и сейчас сказать, что эта дивная бабушка поклонялась и лобызала не доску и не краски, покрытые драгоценной серебряной ризой. А перед нею предстояла Сама Владычица наша Богородица, присутствие Которой и я чувствовал. Но по своей греховности и духовной слепоте не осязал вполне четко и ясно. Икона Казанской Богоматери была передана мной  святейшему Патриарху Пимену с записочкой, в которой написаны были имена для молитвенного поминовения последних обладателей этого образа. После незначительной реставрации ризы и живописи образ был помещен в одном из центральных залов Патриархии, где и находится по сей день». Сей день – это время, когда были написаны эти воспоминания – 1978-ой год.

В одном из размышлений наших Борис Борисович однажды поделился своими рассуждениями о талантах, призваниях и предназначениях. Ну, мы все об этом много слышим, и в общем-то, каждый из нас, вольно или невольно, радея о себе самом и о своем каком-то все-таки правдивом пребывании в церкви, конечно же задает себе вопросы: что есть собственно таланты, а что есть призвание, а что есть наше с вами предназначение. При этом постоянно в проповедях мы слышим, особенно если кто слушал занятия по возрастной педагогике, слышим, что собственно предназначение дано  человеку еще в самом зачатии. Призвание появляется у человека, призвание церковное, когда Господь призывает, появляется в разное время. У одних в юности, у кого-то в детстве, очень редко. А большинстве своем вот мы все с вами призваны в каком-то возрасте, уже достаточно зрелом, а то и в старости. А вот таланы – таланы, они даны изначально, прямо с самим зачатием. И являются неким достоянием, которое мы получаем от своих родителей. И поэтому эти таланты начинают проявляться уже буквально  с малолетства там. Где-то  с возраста двух – трех лет уже ярко видны, какими талантами наделен тот или иной человек. По этим талантам он призван, чтобы дела свои делать хорошо, качественно делать. Для этого таланты.

Евангельское слово говорит о талантах. Это уже тут рассуждение Борис Борисовича, что таланты нельзя закапывать. Если ты закопаешь таланты, то в итоге они, то есть само закапывание талантов – это значит, обесценивание их. То есть у тебя вместо твоих талантов, которые  ты закапал, есть какие-то другие интересы, другие приоритеты, которыми ты живешь прежде своих талантов. Поэтому таланты закопаны. Призвание же, когда совершает Господь его, призывает тебя в свою церковь - человек должен откликнуться. Или же призывает человека отец и мать  к какому-то семейному домашнему служению. Ребенок,  имеющий призвание сыновнее, откликается на зов отца и матери, и делает то, к чему призван как сын и дочь. Или же когда призывает Отечество наше, то тогда мы по гражданскому своему призванию любви к Отечеству, тоже откликаемся этим гражданским призванием, и начинаем совершать свое служение Отечеству. Оно либо трудовое, либо боевое, воинское служение. Трудовое созидает Отечество, а воинское защищает его.

Таким образом, на призвание надобно откликнуться. Оно при этом, само призвание может меняться в течение жизни. Призванные в  сыновстве, откликаются на зов родителей, а затем призванные супружеством откликаются вдруг на будущих мужа и жену. А призванные, соответственно, Отечеством, откликаются на гражданское свое служение. И в этом гражданском служении тут же могут проходить разные этапы своей жизни, и поэтому разные призвания. Многие женщины сегодня как-то сначала откликаются на призвание служить в гражданстве. Поэтому осваивают профессию, не хотят выходит замуж, а потом, выйдя замуж, все равно хотят работать. И в общем-то дома почти и не появляются, хотя уже и ребенок есть, уже второй и третий, а они все-таки живут своим призванием гражданским, больше там пребывая и там служа в обществе.

 Но потом вдруг с какого-то момента, и с какого-то ребенка вдруг у нее просыпается собственное родительское призвание. И тогда они оставляют свою профессию, свою работу, остаются дома, и все попечение о доме, о своем хозяйстве полагают уже на мужа и на отца. Но если таков есть. У нас, к сожалению, в России сейчас мужей и отцов почти не стало, потому что все потеряли и утратили призвание мужа. Поэтому его слышат, и в  семьях сейчас мужей почти нет, они мужчины. Да и те слабенькие, хиленькие, потому что подавленные женщинами в семьях, потому что жен тоже нет. А женщины, они что делают? Они устраивают свою семью, подавляя при этом мужа, впереди мужа бежа. Но так делает не жена. Жена же делает, за мужем же она, от мужа жена, и поэтому так бы должна быть. Но так сейчас уже почти нет, эмансипация настолько вывела вперед женщин, что женщина потеряв свое призвание супруги, потом матери, и ринувшись за призванием гражданским. Сейчас все находятся в обществе. А в семье, коль они в обществе там, в общем-то реализуются, то придя  в семью, они продолжают эту самую реализацию и  в семье. Поэтому под пяту свою кладут мужа. А его-то и нет, оказывается, в силу этого. Одни мужчины. В итоге они вынуждены реализовывать себя где-нибудь за пределами семьи. Кто может если реализовать себя в гражданском служении, вот он там весь из себя. А кто  и в гражданском служении, реализуя, все равно остается в некотором желании быть мужем. А мужем невозможно быть, потому что жены нет, одна женщина эмансипированная в доме царит над ним. То он от тоски начинает пить. Вот 60 миллионов в России запивших мужчин, которые потеряли и мужеское, и мужнее, и в итоге ведут к развалу всю свою семью. То есть, видите, не призвание не откликнулись. Нечем было откликнуться, потому что, будучи маленьким ребенком в сыновнее призвание он не был поставлен.

 Вот Максим сейчас лежит, валяется на коленях своего папы. Сын он? Нет. Сын же так не будет вести себя. Сыновнего призвания в нем нет.  Но для того, чтобы в нем появилось сыновнее призвание, должно появиться призвание отца в Игоре. Но его тоже нет, ему неоткуда его взять. Поэтому он только липнет к сыну своему, так называемому сыну, а сын так называемый, липнет так к называемому папе своему.  И вот оба вместе утопляют сейчас прямо буквально в храме на наших глазах. Свое призвание сына и отца топят прямо на наших глазах. Сейчас еще придут домой, и там Ольга дотопит окончательно  призвание мужа у Игоря, и сама будет  там царствовать, и вроде все.  На том будет полный конец семьи. Маринка тоже рядышком сидит, и тоже учится, как мама это делает. И в скором времени, став сама женою и матерью, будет также  себя вести дома.

 Ну вот, к сожалению, вот это вот все время происходит сейчас у нас. То есть не всегда и не всякий человек откликается на свое призвание. Вот родилась дочерью вроде бы каждая из наших девчат, здесь сидящих. Но не всякая стала ею, потому что не откликнулась на призвание быть дочерью. Родился вот каждый из наших  мальчиков в призвании сына, но не всякий сыном стал. Почти никто и не стал особо-то сыном, потому что не откликнулся на призвание сына. На что-то другое откликнулся. На призвание, например, быть отличником в классе, или же быть выше всех сестер, дать каждой сестре по носу, чтобы все сестры пищали и прыгали от него. Вот что-то такое происходит, но призвание сына не происходит. То есть на призвание не всякий откликается. Это такое наше время. Хотя при этом Господь зовет, чтобы мы откликнулись на призвание. Он же призвание же вложил в каждого человека.

 Важнейшее из призваний, ну, вложенных уже  в человека, это пять призваний. Сыновство, супружество, родительство, которыми созидается семья. Если эти призвания есть у домашних, то семья будет. А если все в общем-то закопали эти свои призвания, и не откликнулись на них, а живут чем-то совсем другим: там самореализацией, превосходством, зазнайством своим, обидчивостью, самолюбием, гордостью, то в итоге и семьи-то  и нет. Все между собою как-то в раздоре. А если кто откликнулся на призвание, тогда образуется семья. Потом из тех, кто откликнулся на гражданское призвание, образуется Отечество. А кто откликнулся на религиозное призвание, те  входят в церковь и начинают созидать саму церковь, будучи религиозными людьми. Поэтому на призвание надо откликаться. Если таланты нельзя закапывать, ими надо лучшим образом, качественно, в срок и до конца все делать, то на призвание надо откликаться.

А вот предназначение? Предназначение, оно кладется в жизнь человека раз и навсегда, и его надо просто исполнить. И это предназначение определяет у человека путь. Сначала жизненный, а потом в итоге путь Господень. Если человек откроет в себе  предназначение  и встанет в него, то он естественно будет проходить свой жизненный путь так, как Бог предназначил его проходить его.  Ну,  жизненный путь в предназначении есть осуществление того завета Божьего, в котором Господь через апостола Павла сказал: «кого Бог в чем застал, то есть в каком предназначении, уже сейчас совершающимся, в том пускай и будет. Кто муж и жена, пусть будут мужем и женою и созидают семью. Кто занимается какой-нибудь профессиональной работой, пусть останется на своем профессиональном месте. Кто учится, пусть учится, и учится хорошо, потому что это его предназначение возрасти в итоге в хорошего гражданина,  и в итоге в церковного человека. То есть,  на каком предназначении Бог тебя застал в призывании Своем, в том предназначении и будь.

Если мы обратимся к ангельскому миру, то мы увидим у них, что  фактически они живут прежде всего предназначением. А призывания у них нет, потому что их не к чему призывать. Они предназначены быть служительными духами. И они это исполняют без всякой запинки, без всякого прекословия. Они совершенно исполняют свое предназначение. Поэтому  призывать их еще куда-то нет нужды. Талантов у них тоже. Нет, таланты у них есть, потому они и по талантам своим разделены на 9 чинов. Поэтому один чин, высший талант имеющий – это Серафимы  и Херувимы, а самый низший, талант имеющий, служительный для людей – это ангелы и архангелы. То есть значит, у ангелов есть талант и есть предназначение. А призвания нет, их незачем и не к чему приводить.

 Теперь обратимся с вами к апостольским посланиям и к Евангелию самому, и спросим тогда у Самого Господа через апостолов,  и от Самого Господа,  а как Они говорят о призваниях, талантах и предназначении. Призвание. Вот Евангелие от Матфея: «ибо Я, - говорит Господь, - пришел призвать». Кого? «Не праведников. Пришел призвать грешников». Куда? На самореализацию в обществе? На соревнование между собой в церкви? Нет. «Призвал грешников на покаяние. Я пришел призвать». В этом «Я пришел» само предназначение Господа. А вот «призвать» - это Его служение, это Его исполнение благословения Отца Небесного. Это Им совершаемое послушание Отцу Небесному: чтобы «призвать не праведников, но грешников на покаяние». То есть тех, которым открылся, открывается Духом Божиим Господь, и они через это обнаруживают себя грешниками.

 «Умоляю вас, - говорит дальше апостол Павел в послании к Ефесеям, - умоляю вас поступать достойно вашего звания». Звание, которое мы с вами имеем – это звание христианина. Мы носим имя Христа. «Поступать достойно вашего звания, в котором вы призваны. Одно тело, один дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания». Звания христианина. Призваны в церковную жизнь. Но для чего? Для того, чтобы быть одно тело, один дух, и находиться при этом в одной надежде своего звания.  То есть если ты достойно несешь звание христианина, то надежда твоя в том, что Господь при твоем искреннем исполнении звания христианина, непременно поддерживает тебя и охраняет тебя, чтобы ты это звание не уронил, не постыдил перед людьми. Чтобы ты оставался, действительно,  будучи  христианином, достойным этого звания. То есть по характеру еще был бы христианином.

 Для чего же призваны? «Призваны к совершению святых», чтобы из нас святые в итоге явились. Да, ты можешь родиться кем угодно по своему гражданскому званию. Ты можешь находиться в каком угодно своем общественном положении. Ну, например, инвалид или здоровый,  старый или зрелый, молодой или же уже юноша, или же старенький стал, неважно, какой. Но при этом ты можешь быть грешником и можешь быть в общем-то более менее благочестивым человеком. Но у всех у нас, какие бы мы ни были, есть одно только призвание: «к совершению святых». Что есть, чтобы мы с вами в итоге совершились как люди святые. Для чего? «Для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познание Сына Божия». Это уже сегодняшние слова апостола, которые мы слышали с вами на литургии. «Для созидания тела Христова, доколе все придем,  - все, призванные, - в единство веры и познание Сына Божьего».

Вот поразительная вещь. Это же речь идет о призванных. А на призвание надо откликаться. А ты можешь не откликнуться на призвание. Вот сейчас апостол говорит тебе о твоем призвании, и ждет, что ты откликнешься. А ты спишь, ты дремлешь, ты вообще закрылся лицом и закрыл уши свои. И ничего не хочешь слушать и слышать. Ты не откликаешься. Может быть это и есть причина, по которой мы с вами остаемся как-то людьми, вроде бы церковно внешние, но внутренне совсем не принадлежащие телу церковному, не входящие  в него. Хотя «призванные к совершению святых  для созидания тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия».

Таисия, услышала эти слова, или совсем уж спишь? Слышишь? Нет. Я не хочу это слышать, потому что у меня призвание христианки совсем не по мне сейчас. Я хочу сейчас осуществиться среди сверстников и сверстниц. Да? А тут мне говорят про какое-то мое призвание святых. Но это же совсем не сверстники тогда. Это какие-то совсем другие люди. Вот я должна, получается, их разглядеть, захотеть быть вместе с ними, и с ними уже, а не в компаниях моих сверстников. Так, Настя, нет? Настя уже совсем закрылась и спит. Ничего не слышала, Настя, да? Апостол Павел же тебе говорит. И я тебе сейчас, радея, говорю тебе. Не хочу,  говорит,  слушать,  потому это нечто такое, что меня в итоге выводит из компании моих подружек. Они вовсе не собираются быть святыми. А тут вдруг меня призывают быть совершенною среди святых. Да еще и пребывать в единстве веры и познании Сына Божьего. Да я лучше познаю все современные все  моды и  современные все интересы, интернетные дела, нежели познавание веры, и тем более познания Сына Божьего.

  И, тем не менее, апостол продолжает нас звать. С самого раннего детства, буквально с рождения. «Призваны - вы - к совершению святых, для созидания тела Христова, доколи все придем в единство веры и познанию Сына Божия». Понимаешь, Настя, ты старушкой должна стать такой бабушкой, про которую мы сегодня читали. Ты призвана к этому. Но когда ты так сидишь и слушаешь об этом, то ясно, что ты никакой такой старушкой никогда в жизни не станешь. А ведь призвана, а ведь об этом родители твои чают.

«Да владычествует в сердцах ваших мир Божий,- говорит дальше апостол в послании к Колосянам, - к которому вы и призваны в одном теле. Будьте дружелюбны», чтобы призванные к вечному наследию, получили обетование ..? «Ибо верен Бог, к Которому вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа». «Верен Бог», то есть Отец Небесный, «Которым вы призваны в общение Сына Его Иисуса Христа». Каждый оставайся в том звании по своим талантам, в котором призван. В котором сейчас тебя застал Господь. И в котором ты теперь при своих талантах вдруг оказался еще и призванным. В котором ты призван, как Господь определил, и как Господь призвал. Господь определил тебя сейчас быть в каком-то своем звании человеческом. Вот сын, дочь, муж, жена, мать, отец, гражданин, имеющий ту, или иную профессию, работу имеет. В этом определил Господь быть тебе. А при этом, вместе с таковым своим положением сегодняшним, ты вдруг пережил на себе призвание Господа. И это призвание тебя ввело в церковь. Вокруг множество народа, которые этого призвания не пережили. И они в церковь не вошли. А ты призван. Поэтому не только Господь определил, в каком звании тебе сейчас общественном и домашнем быть, но еще и из этого, внутри этого звания призвал тебя быть еще христианином.

 Вот слова о призвании. Не все, но та важнейшая часть, которая позволяет нам как-то опираться на это и правильно себя устраивать навстречу Богу в своих путях. Сначала земных, потом Небесных. Потому что нам всем предназначено, сейчас мы перейдем к этому предназначению, но  заранее уже говорим о том, что  нам всем предназначено из земной не-жизни войти в Небесную жизнь. Потому и все, что происходит у нас с вами сейчас здесь на земле, это не есть жизнь, потому как грех, в котором мы с вами сидим, страсти, которыми мы сейчас живем, не есть жизнь. И Господь Сам сказал Своему ученику: «оставь мертвым погребать своих мертвецов».

 Земная жизнь не есть жизнь. Жизнь начнется там, где ты родишься в нее. Для этого тебе надо пережить эти родины. Эти родины назначены тебе. Никто мимо этих родин не пройдет. Все назначены пройти через родины. Так на Руси раньше называли смерть. Сейчас мы смерть называем смертью: как бы конец земной жизни. Потому что все как бы живем земной жизнью. Но Евангелие называет земную жизнь мертвенностью. «Вы мертвы. Но назначены родиться в жизнь. Моментом рождения вашего в жизнь будет смерть ваша. Переход из земной не-жизни в жизнь Небесную. Но для этого необходимо эту жизненность Небесную пережить уже здесь на земле. Если ты на земле этого не переживешь, то тогда ты никогда не сможешь пережить родины. Для тебя будет из смерти в смерть переход. То есть ты  и так мертвенный в земной жизни, перейдешь в вечную муку, потому что это будет мука твоей мертвенности, но вечная уже после смерти.

 Так вот теперь, когда мы обращаемся к предназначению. Помните, да,  ангелы имеют, прежде всего, предназначение и имеют таланты. По ним 9 чинов ангельских. Люди же имеют изначально предназначение войти в ангельский состав. Вот предназначение людей. Господь, сотворив человека, имея уже падение ангельского мира, и освободившиеся места. В гармонии Божественного мира места ангельские освободились. И надобно кому-то эти места заполнить. Для исполнения полноты времен кто-то должен заполнить. Заново творить ангелов уже было поздно, потому что творение уже совершилось, и больше не будет. Кто же тогда займет места падших ангелов? И Господь предназначает для этого нас с вами, людей. И все, кто на это предназначены, рождаются на земле, они должны пережить родины. То есть из земной не-жизни в жизнь Небесную. И войти в Небесную  гармонию, Небесное Царство, заступая ангельские свободные места своею святостью. Это предназначение человека быть равными ангелам.

 И равно как у человека есть такое предназначение, так ради того, чтобы это предназначение совершилось у людей грешных и  выгнанных из рая, смотрите, что о предназначении говорит Евангелие. Евангелие от Луки говорит уже о Господе нашем Иисусе Христе, Который первый выполняет, первый среди нас, выполняет Свое уже предназначение Сына Небесного, Сына Божия перед Отцом Своим Небесным. «Сын  человеческий, - говорит Лука, - идет по предназначению. Но горе тому человеку, которому Он предается». «Сын Человеческий идет по предназначению». Предназначение Его – взойти на крест. И на кресте искупить своими страданиями всех нас с вами людей от нашего греха. И даровать начало исцеления от наших страстей и вымывание от падшего естества. Это можно было сделать только пострадав на кресте Богу, и умерев на кресте. Тем самым умерщвляя вместе со Своей  смертью человеческою, умерщвляя все грехи и страсти человеческие. Это было предназначение Господа Иисуса Христа. Он его исполнил. А теперь каждому из нас с вами, который родился на земле, должно исполнить теперь свое предназначение: из земной не-жизни войти в  ангельский состав – в жизнь Небесную.

 И тогда об этом предназначении апостолы говорят следующее: «ибо  мы Его, Бога творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять. Вы были безбожники в мире. А теперь во Христе Иисусе стали  близки между собою Кровью Христовою». Будучи безбожниками, вы ссорились, ругались, и всяко исполняли свои разные влечения, удовольствия друг от друга. А потом снова ссорились, потом опять удовольствия исполняли. То есть какая-то такая неустойчивость вообще ваших всех отношений. Теперь же вы во Христе Иисусе стали между собою близки. Чем? Кровью Христовою, которая пролита на кресте. И которой теперь вы причащаетесь  в каждом таинстве причащения. Ибо Он, Христос - мир наш. Дабы из двух разделяющихся между собою и ссорящихся, создать в Себе Самом одного человека. Помните: «там, где двое или трое, Я посреди вас, если вы об имени Моем». В Себе Самом создать одного нового человека, в одном теле примирить, теле причастия, теле Христовом, которое мы в причастии принимаем. В одном теле примирить обоих враждующих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. Убив вражду и ссору, и всякое разделение на кресте, на который Господь взошел. И теперь с креста Он подает нам Себя и Свое Тело в причастии. Дабы мы, приемлющие Его Тело в причастии, стали между собою едины, дружелюбны между собою. Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, говорит апостол Павел в послании Ефесеям: «Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, избрал нас в Нем, во Христе, прежде создания мира».

 Тая, ты вся морщишься,  а ведь тебе говорят страшные слова. Прежде создания мира некая Тая. морщаяся сейчас, была уже избрана в Нем. Так она этого не хочет слушать. Ей тягостно это слушать. Но Бог Отец прежде создания мира избрал нас во Христе, предопределив  усыновить нас Себе, то есть Отцу Небесному чрез Иисуса Христа. Сделать нас сынами Ему. «Дабы все Небесное и земное соединить под главою Христом». «Все Небесное», - то есть ангельский мир, и «земное, соединить  под одною главою – Иисусом Христом». В итоге вновь восстановится весь горний мир в целокупии. «В Нем, во Христе, мы предназначены к тому по определению  совершающего все, по изволению воли Своей». В Нем мы предназначены к тому. То есть  стать равно ангелы, и занять место среди ангелов. «Предназначены к тому по определению совершающего все по изволению воли Своей. Уверовав в Него, вы запечатлены обетованным Святым Духом». «Уверовав в Него, вы запечатлены обетованным Святым Духом». Это запечатление церковь совершает в таинстве миропомазания. И с этого момента, когда миропомазанием мы соединены со Святым Духом, каждый человек имеет возможность уже и призывать Духа Святаго, и пребыть в Нем, в Духе Святом. И через Духа Святаго узнавать Христа как Сына Божьего. И Сыне Божьем, во Христе, восходить к Отцу Небесному как  сын и дочь церкви. Для чего восходить? «В похвалу славы Его».

Понятно, что нам сейчас, в общем, практически увлеченным земной жизнью и всякими удовольствиями земного  соревнования друг с другом, очень трудно эти слова как-то применять к себе. По этой причине и совсем трудно их слушать. И  как бы ничто, ну, особенно в детях, в подростках, не откликается навстречу этому, потому что весь отклик перехвачен совсем другими делами земными, страстями и разными увлечениями, влечениями, интересами земной жизни. Где-то отчасти это может быть понятно, потому что детству, отрочеству, юности свойственно как раз земной жизнью жить полно, ярко, сильно.

 Но когда мы обращаемся  к святым, пришедшим уже в зрелый и в старческий возраст, и начинаем слышать записанные ими молитвы покаяния, мы вдруг слышим практически во всех одно и то же: они каются за бесчинно проведенное свое детство, отрочество и юность. «Столько времени потрачено  даром», - говорят они. «Столько времени потрачено просто во грехе», - говорят другие. «Столько времени потрачено на служение князю тьмы в страстях», - говорят третьи, и плачут об этом. И этот-то плач праведников, который в конечном итоге примиряет их, но правда, уже в старости, или же в зрелости, примеряет их с Богом, свидетельствует о том, что та реальность, по которой сегодня, казалось бы, подростки, молодежь так на всю катушку, от всей души живут современным духом времени и современными интересами, а за ними страстями и грехами, это не имеет перед Богом никакого оправдания. Потому что не для этого предназначен человек, родившийся на земле.

 И как бы очень было бы удивительно, если бы кто-то из детей вдруг однажды бы услышал свое предназначение войти в ангельский состав.  И на это предназначение начал бы трудиться. И тогда этим предназначением откликнулся бы на призывание Бога войти в церковную жизнь. И пребывая в церковной жизни тогда, все свои таланты, которые у него есть там: различные дарования, музыкальные, ремесленные там, художественные и прочие, в том числе и спортивные и пластические дарования, все 16 видов талантов, в том числе и интеллектуальный дар, все бы направили бы на свое служение  призванием. Призваний видов два. Собственно человеческие – это пять. То есть три призвания, которые образуют семью, плюс четвертое к ним призвание, которое в итоге образует Отечество. И наконец, пятое призвание – религиозность, которая образует церковь. Последовать этим призваниям, призваниям любви.

И наконец, второй вид призвания – это призвание быть христианином, которое дается человеку уже свыше. Если первые пять призваний мы имеем с самого рождения, потому что мы так сотворены, и можем их осуществить, или не осуществить. Сегодня практически  никто не осуществляет этих призваний.  Но, тем не менее, они-то в нас есть. Значит, мы призваны и предназначены осуществлять эти призвания: добрую семью, крепкое Отечество, и очень верную Христу своему церковь. Призваны и предназначены. А вот второе призвание, которое свыше дается, это призвание веры, оно уже непосредственно вводит нас в отношения с Самим Христом лично от себя, дабы войти в состав Его Божественной церкви. И в этом составе Божественной церкви явиться в итоге на Страшный суд в числе тех, про которых, помните, Апокалипсис говорит: «и стояло бесчисленное множество людей в белых одеждах, славящих Христа». «Откуда они», - спросил тайнозритель ангела, кто это за люди? Ангел ответил: «это те, которые пришли от великой скорби, омытые Кровью Агнца». Вот два признака.

Море народу в Царстве Небесном, стоящие перед Агнцем, перед Господом на престоле – это были тысячи и тысячи язычников, которые в своей земной жизни исполнили и свое предназначение, и свое призвание. А таланты свои все положили на то, чтобы лучшим образом исполнить первое и второе. Не для собственного усовершенствования, и не для собственного звания там, героя труда, или же отличника среди всех. А на то, чтобы стать в итоге среди ангелов - таланты свои использовали. И вот такой народ, для того, чтобы это делать, должен будет пройти через великие скорби.

Что это за скорби? Ну, все подростки верующие, искренне верующие, они знают эту начинающуюся скорбь. Все, кто искренне веруют, и проходил через обычную нашу современную школу, где ты один верующий, а весь класс неверующий. И когда начинаются всякие издевательства над тобою – это начало скорбей. Всякому христианину, проходящему земную жизнь, предназначено проходить через эти скорби. Об этом говорит Апокалипсис. И  да, дети наши проходят через эти скорби, порой мы даже не знаем, какие это скорби. Не знаем даже, какая их глубина, потому что  большинство из них до родителей своих не доносит то, что они пережили как оскорбление, поношение там, или здесь от своих одноклассников, или же от уличных ребят, и девчат. А уж тем более, очень искренние, христиански настроенные дети и подростки, они видны по своему вот этому образу, по своему характеру уже видны сразу в любой среде. Их не надо даже вычислять неверующими ребятами. Они их сразу, на дух сразу слышат, и сразу по духу своему, противному Богу, ненавидят их. И отсюда жесткость и жестокость их издевательств и отвержения. Но счастлив тот из детей и подростков, из юношей, которые через это проходя, не теряют Господа, не склоняются вдруг навстречу этим пошлым издевательствам, и не становятся как и они, продавая при этом Самого Христа.

Мало сегодня таких, но они есть. Немного таких детей, которые из этого поношения окружающей среды выносят свое укрепление в вере. Но таковые есть. И они-то и составляют, в конечном итоге, и составят ту самую церковь взрослых уже людей. Они же вырастут, они станут взрослыми. Выйдут вместо нас как следующее поколение за нами. Поколение более сильное, чем мы с вами. Потому что мы с вами в общем-то в церковь вошли, не имея этих поношений. Мы вошли в церковь, когда уже полная свобода в стране открылась для церковной жизни, и каких-то серьезных поношений как-то у нас с вами нет. Тем более что: правда, единственно может быть, те, кто очень искренне входят в церковную жизнь и становятся уже по духу христианами, то тогда нашим окружением взрослым: родными, близкими, соседями и сотрудниками по работе, тоже сразу обнаруживаются как противники, как мерзкие, как неприятные для них, для безбожных людей люди. И тогда они тоже поносят нас, издеваются над нами, и как-то вообще не принимают и не приемлют нас. «Вы не наши, вы какие-то совсем другие, какие-то вы пресные. Вы для нашей жизни совсем пресные. Вы не радуетесь нашими радостями, не живете нашими увлечениями и стремлениями, интересами. Вы в этом смысле пресные люди, на вас даже посмотреть противно. Ни краски на лице нет, ни какой-то такой, сияющего румянца кокетливого нет на щеках ваших. Какие-то вы все плоские по лицам своим даже. Фу, ненавижу вас и не терплю вас», - говорит окружение наше взрослое.

 Пройти через это тоже непросто, хотя приходится проходить. И, к сожалению, большинство из церковных современных людей предают свое звание христианина, и начинают подмазываться под них. Слово «подмазываться», оно имеет два значение. Одно – это так себя вести, чтобы в итоге все приняли тебя. Неверующие приняли тебя за своего, за неверующего. А второе – прямо реально подмазываться. Ну, особенно у женщин – они реально красятся, намазываются и подмазываются, чтобы все вокруг приняли их как своих. И в итоге им становится легче и проще ходить. Но тогда знайте: мы не войдем в состав тех, про которых Апокалипсис прямо говорит: «в Царстве Небесном будут стоять те, которые прошли через все это, как через великие скорби». В числе этих людей такие подмазанные люди не войдут в число таких людей, потому что они остались, все равно склонившиеся в сторону духа времени, в сторону неверующих людей, в сторону их там, интересов, их ценностей мирских, земных и прочее. И в общем-то в итоге утратившие свое звание христианина, а за ним утратившие свою христианскую силу. Силу веры.

 Но если нам надобно проходить через этот строй улюлюкающих неверующих, или мало верующих людей, хотя и церковных тоже, но мало верующих. Предстоит проходит через этот строй, то возникает вопрос: как это можно пройти, не потеряв веру? И опять Апокалипсис отвечает: только одним образом, «Кровью Агнца обеленные» от всяких позывов навстречу неверующим людям. То есть обеленные от грехов, от страстей. Потому что, чем мы можем откликаться на их улюлюкание? «Сделайтесь как мы, тогда мы с вами, перестанем вас опошлять, перестанем на вас нападать. Сделайтесь как мы». Чем мы можем сделаться как они? Грехами да страстями. Но если ты Кровью Агнца наоборот, обеляешься от грехов и страстей, то тогда ты вместе с этим становишься совсем не их рода. Они еще более удостоверяются, что ты не их. Еще более озлобляются и начинают улюлюкать над тобою. А ты исполняешься силы Самого Господа. Силы веры, с которой ты можешь пройти сквозь этот строй, продолжая, что делать? Раздражаться на них? Нет. Досадовать, что они тебя улюлюкают? Нет. Ненавидеть их?  Тем более нет. Если ты исполнен силы веры, если ты Кровью Христовою ты Агнца Кровью омыт в причастии от своих страстей и грехов, то ты будешь этих улюлюкающих вокруг тебя людей любить. Не за их улюлюкание, а за их человеческое сотворение. Они сотворены от Бога. Они тоже от Бога, они назначены, тоже имеют тоже назначение войти в ангельский состав, но не идут за этим назначением.

 Они превратились в улюлюкающую толпу против Бога и Божьих людей, хотя имеют это назначение. И вот это их назначение ты будешь любить, потому что ты сам Кровью Агнца восстановлен в силу этой Божественной любви к этим людям. Они за это будут еще более тебя ненавидеть, и в конечном итоге сказано: в последние времена тебя просто убьют. Ладно, просто расстреляют, как это было  во времена советских гонений. Но могут же провести через страшные пытки, могут провести через страшные концлагеря, и в конечном итоге добить в твоей земной жизни. А тебе она, собственно говоря, и не ценна, сама земная жизнь, потому что это не жизнь, а мертвенность. И ты из этой мертвенности ожидаешь, и чаешь, что будут у тебя родины из земной не-жизни в жизнь Небесную.

 И в какой-то момент действительно, тебя либо пристрелят, либо в пытках замучают, либо доведут до смерти уже в концлагерях, как это было со всеми новомучениками в советское время. Совсем недавно. С такими же, как мы с вами, христианами. Они дожили до этих родин, родились с жизнь, и теперь как прославленные, сияют там, теперь на Небе дивным светом - светом Самого Господа. В раю, где солнца нет, потому что вместо солнца сияет и светит Сам Господь. Где нет никакого физического тепла, потому что вместо этого сияет там единственное для них тепло любви Божественной, исходящей от Самого Господа. Вот в этот состав, в это Царство, в это тепло любви и в этот свет Божественный ты назначен войти.

Но чтобы это было, тебе надо иметь два  исполненных на тебе условия. Первое:  от великой скорби, или пройти через великие скорби. А второе:  в таинстве причастия действительно омываться от грехов и страстей. А признак, что ты действительно омываешься, будет очень простой: тебя сразу начнут все окружающие признавать как не своего. Тобой начнут сразу гнушаться. И среди них найдется кто-то, который особо будет, сильно будет раздражаться на твое появление, на твое присутствие среди них. Духом будет раздражаться, потому что духом будет чувствовать твой, Богом данный тебе Святой Дух. И на Него будет ругаться. Это будет признак того, что действительно причащаешься. И это реальность, которая подтверждена тысячами тысяч реально православных христиан во всей истории церкви.

 

Эту реальность надо принять, согласиться с ней, и по ней сегодня устраивать свою жизнь, буквально  с самого младенчества. Ну, правда, в самом младенчестве с помощью родителей, которые шагнули в эту жизнь. Ну а уже с возраста где-то пяти лет, уже сознательно самому шагать. А уж тем более подростком после 12-ти лет уже точно становиться в строй воинов Христовых, предназначенных занять ангельские места в дивном свете Царства Небесного. Аминь.

44. Проповедь : Спасение в церкви – как это

2017-01-29                                                                                                  Протоиерей Анатолий Гармаев Продолжительность: 1 час, 23 минуты, 45 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником воскресного дня и предстоящим через одну неделю уже большим и великим праздником для всей нашей церкви русской, Пасхи российской. Это память новомучеников и исповедников церкви русской. Каждый год для нас это особое событие для русской церкви. И как Пасха Христова, которая в этом году будет 16-го апреля, является: в древности она была учинена как праздник в ознаменования Исхода, или выхода евреев из плена Египетского. Так и Новозаветная Пасха стала явлением исхода, или выхода человека из земной тюрьмы, земной юдоли греха, страстей и падшей своей природы в жизнь вечную, в жизнь во Христе и в жизнь   Царства Небесного. В этом радость Пасхального праздника, радость Пасхи как дня воскресения.

 А праздник новомучеников и исповедников церкви русской является также для России тем же самым исходом. Потому как именно в годы этих ужасных и страшных гонений, подобного которому не было на Руси,  и вообще тысячелетие Руси как-то было, прошло без таких гонений, как были учинены от безбожных властей в 20-ом столетии. За исключением, может быть, потрясения, или отрясения времен раскола 17-го столетия. Но там все-таки это не столько гонение, сколько отрясение. Гонения же были пережиты именно в годы с 18-го года прошлого века до 60-х годов, где завершались эти гонения хрущевскими гонениями. И в результате великое множество христиан, приуготовленных к тому времени к исповеданию и мученичеству во Христе, совершили свой, уже личный исход из земной жизни в жизнь вечную. Из царства временного в царство вечное, из царства греха, и проклятия и смерти, в Царство Небесное, в  Царство жизни. Поэтому это для нас с вами тоже ими пережитая Пасха теперь отныне для нас для всех с вами тоже является праздником – праздником Российской Пасхи. Вот к нему мы сейчас идем, и осталось одна седмица до него.

 И поэтому в сегодняшний день предваряющей недели мы, вольно или невольно, еще и еще раз задаемся вопросом: а что есть собственно сама Пасха? Пасха есть спасение, потому что именно в Пасхе и совершается воскресение человека. Одно дело оживление людей, когда мы знаем сейчас немало людей, которые пережили ту, или иную смерть, потом повернулись назад, ожили. Все считали их уже умершими. Более того,  действительно было немало и тех, каковые и вполне пережили уже реально смерть, но благословением святых угодников неожиданно приходили в жизнь  и оживали. Это оживление, которое происходило еще здесь в земной жизни, не было для этих людей личным воскресением.

И поэтому надо нам различать: одно дело воскресение как преображение, обновление и совершенное исполнение святости с человеком и в человеке, где человек уже восходит как живой Небу, пребывая  в совершенном виде, то есть в святом виде. То - есть воскресение. И совсем иное – это оживление, когда человек умер и оживает, но оставаясь в том же состоянии греха и падшего естества, в каком он умер. И ожив, он и даже тогда, когда он был после смерти какое-то время препровождаем по райским обителям. И даже мы знаем немало случаев, когда ангелы показывали ему радостное житие святых, и человек  уже был счастлив от того, что он теперь будет  с ними и теперь останется там. И вдруг глас Господень, что тебе еще рано, ты еще не исполнил меру своего личного очищения. То есть меру своих искупительных страданий, или вообще самого искупления,  которое ты должен  исполнить и совершить еще на земле. Ты сам лично, от себя в своем теперь уже радении об этой вечной жизни. Ты теперь в нее посвящен. Мы тебя провели, говорят ангелы, по всем райским обителям. Ты увидел, как живут святые, исполнившие благословение святости. Теперь же ты совсем не таков, остающийся при своих грехах, и особенно в падшем своем естестве. То есть при своем тлении и тлеюще. Ладно угли от пепла тлеют: они все-таки горят. А другое дело тление, как гниение. Ты в этом состоянии тленного своего естества пока еще пребываешь, поэтому надобно от этого освободиться, надо из этого выйти, и от этого отрястись, и омыться и очиститься. Поэтому возвращаем тебя назад.

 И человек с великою скорбью: мы читаем в  разных воспоминаниях таковых людей, что они, преисполненные великой горечи, возвращались опять назад в эту ужасную темницу своего тела, вмещались в него и ожив, а не воскреснув, ожив, снова начинали жить. Но правда, эта жизнь их становилась совершенно иной. Они теперь  знали, чего ради они на земле еще остаются. Они знали, что есть спасение. Они видели тех, кто пережили это спасение, кто пребывает спасенными там, в райских обителях. И поэтому теперь, сами пережив эту радость Божественной любви к ним, и испытав на себе эту теплоту Божественного света, который они пережили в райских обителях, и жаждая и желая теперь уже этой, новой для себя жизни, которая оказывается, действительно жизнь. А та жизнь,  которую, они полагали, будто бы жизнь на земле, оказалась в сравнении с этим совсем не жизнь, а более того, мертво препровождение. Мертвенное препровождение времени земного бытия. И вот теперь они, конечно же, в этом-то пережитом чувстве жизни, конечно же, уже и не согласны, и всем внутренним опытом не хотят возвращаться в мертвенность свою. Ибо мертвенность стала уже омерзительной для них. Мертвенность стала, то, что было раньше жизнью страстей, то, что было раньше полнотой радости их исполнения пристрастий человеческих, вдруг оказалось невероятною и неслыханною мерзостью, мертвенностью, даже смрадом. И понятно, что человек, переживший жизнь, уже в эту мертвенность не хотел возвращаться.

 Поэтому-то и мы знаем, что все, кто пережили такую смерть и сподобились посещения рая, а потом были возвращены, они меняли всю свою жизнь, весь порядок своей жизни. И были на удивление всем окружающим людям необыкновенно благочестивы, потому что сама природа, познавшая жизнь в свете Христа, уже не хотела прежнего тлена и смрада. Ну вот, поэтому-то и, конечно же, хорошо тем, которые пережили это. Но таких вообще единицы среди миллионов людей. Хотя на сегодняшний день вроде бы, вот,  Моуди, опубликовавший книгу «Жизнь после смерти»        провел исследования двух тысяч людей, переживших летаргическую смерть. Но все-таки это та смерть, которая не прошла порог смерти. А вот святые угодники, вернее, в житиях святых описываются моменты, когда человек, действительно пройдя порог смерти уже, уходил совсем из жизни земной, тем не менее был возвращен назад. Но таких вообще единицы среди множества миллионов людей во все времена. Им хорошо, они знают это опытно, что есть спасение.

 Мы же с вами не знаем. И поэтому естественно для человека, который постоянно слышит в церкви о спасении. Более того, мы с вами знаем, ну, не может не знать сегодня действительный и истинный христианин, то есть честный, вернее, христианин, что церковь на земле ради спасения. А значит, собственно говоря, главное дело, которое ты имеешь, живя церковной жизнью, в церковной жизни, есть дело спасения тебя и твоих родных, близких, и всех, для кого ты имеешь то, или иное радение. Спасение – вот задача наша с вами. От проклятия, смерти, от греха. Проклятие – это значит, спасение от своего падшего естества.

И вопрос тогда: что же такое спасение? Ну вот, из всего сказанного, похоже, что спасение – это есть жизнь. Но вот всякая ли жизнь? Жизнь имеют и растения. Они тоже живы. Тем более жизнь имеют животные, они тем более живы. Жизнь имеют множество людей на земле, которые: ну вот, преступники, страшные злодеи, и вообще ужасные, в нынешнее вдруг появившиеся такие сатанисты, которые прямо исповедают уже культ дьявола. Они же все живы. Об этой ли жизни речь идет? Очевидно, что не эта жизнь является спасением. Да, жизнь является спасением. Но тогда в ком жизнь? «Жизнь во Христе», - говорят протестанты. «Жизнь во Христе», - говорят тем более католики. Но православные тоже говорят: «жизнь во Христе». Тогда в чем разница?

Оказывается, недостаточно так сказать: «жизнь во Христе». Недостаточно ее искать только одну. «Жизнь во Христе», можно ошибиться, как это ошибаются протестанты. Можно ошибиться, как это ошибаются тем более католики. Жизнь во Христе – то, которого тебе укажет Сам Святой Дух. Но тогда протестанты говорят, что: «а мы и живы Святым Духом. Мы веруем во Святаго Духа. Мы им и живы. И поэтому мы радуемся жизни». Но имеющий Святаго Духа становится на путь Господень. Вот признак обретшего Святаго Духа. И тогда он не столько радуется о том, что у него земная жизнь счастливая происходит, сколько радуется о Господе, потому что Дух Святый открывает ему Христа, но Христа распятого, Христа, страдающего, Христа, открывшего, да, путь и выводящего нас на Свой, Христов путь. Но это путь тогда страданий.

 Ничего подобного верящие во Святаго Духа протестанты не исповедают. Радость – вот для них исповедание веры во Святаго Духа. Для исповедника же  Святаго Духа, православного человека, спасение во страданиях и крестный путь – вот есть следствие общения со Святым Духом. И тогда Дух Святый действительно есть тот, кто указует на Христа, и открывает нам Христа, но Христа распятого. Христа, страданиями Своими искупившего нас с вами, и теперь призывающего нас в со-страстие с Собою.  Не в сострадание, которое имеют сейчас католики. Они человеческим страданием входят в страсти Христовы и занимаются состраданием Ему в Его страданиях. Но в со-страстие, которое не знает человек. Которое открывает человеку  только Сам Дух Святый. В это-то со-страстие должно бы войти. Тогда значит, жизнь в  со-страстии Христу дыханием и действием Святаго Духа и есть, собственно жизнь. Потому и Господь сказал, что «Я есть жизнь».

 Продолжая задаваться вопросом, что же есть спасение, мы можем сказать, что наверное, спасение тогда – это есть радость. Радость духовная, радость святых, радость. Да, но если говорить о радости  святых,  радости духовной, значит, не всякая радость есть радость. Потому что есть радость и у животных. Да, они радуются. Смотрите, как встречают собаки своих хозяев, когда хозяева возвращаются домой. Как ластятся кошки к своим любимым людям, и детям особенно, радуясь тоже. Все это радость животных. Но радуются и люди самых разных характеров. Есть радость злодеев, радость убийц от того, что они, наконец, достигли своей цели. Ладно, там,  через убийство добрались до богатств убитых людей. Но есть же еще  и радость  таковых изуверов, которые убиваниям самим радуются. И в этом переживают и жизнь и радость тем, что убивают. Это мы с вами очень хорошо знаем по примеру тех убийц и палачей, которые в НКД-шных подвалах занимались как раз издевательством и пытками над людьми в годы гонений Советской власти. Значит, какая же радость? Не всякая радость есть признак спасения.

 Обретающий радость какую, - тот спасаем есть? «Радость о Господе в Духе, - говорит апостол, - в Дух Божьем совершаемую». Тогда,  в другом месте говорит:  «радость о Духе», то есть о Духе Святом, переживаемая человеком, который стяжал Святаго Духа и теперь пребывает в этой радости благодати, какую сообщает Святой Дух человеку. И вот эту-то радость святых и называют радостью спасения. Тем не менее, не вполне может быть,  имея жизнь как спасение, и радость как спасение, мы все равно продолжаем искать, что же еще может быть спасением, если то и другое пока для нас трудно, сложно. Это все впереди, мы идем туда. Может быть, сегодня есть предваряющие какие-то другие состояния спасения, и другие этапы и ступени спасения? Вот говорят: здоровье есть спасение. Но весь опыт святых показывает нам, что именно болезни, противоположные здоровью, являются средством спасения со стороны Господа. Причем Отец Небесный в промыслах Своих, именно болезни попуская святым Своим, приводит их к завершающему очищению от грехов,  страстей, и особенно от падшего естества. Болезнями очищается падшее естество от тлена, если в этих болезнях ты имеешь упование на Господа Если в этих болезнях ты имеешь постоянное сообщение с Господом, а значит, молитву. Значит, болезни – противоположное здоровью, есть как раз и средство очищения. Не здоровье, собственно, суть спасения.

 Но может быть тогда довольство, то или иное довольство земной жизнью. Но вот довольство искали весь иудейский народ, и получили в итоге ответ от Господа: «ваш отец –дьявол». Довольство земной жизнью  сегодня ищет весь безбожный мир во всем человечестве. И получает пророчества святых отцов, что то есть жизнь каинитской цивилизации, что то есть жизнь, которая прямо приготавливает и ожидает прихода антихриста, который как раз именно на довольстве и построит весь свой успех и признание со стороны человечества. Он пообещает им безмятежную жизнь и довольство. И тогда человечество, которое ищет этого довольства, поклонится антихристу.

 Что же такое спасение? Кто же тогда те, которые во Христе ищут спасения? Сегодня в послании апостольском апостол Павел говорит, что,  нам же, наш удел быть поношаемым. Ибо если ты Господень, то поношаем будешь, и  поношение есть твой путь земной жизни. Более того, вместо довольства страдание крестное и крестный путь есть, собственно говоря, необходимое условие святости. Ибо без этого невозможно стяжание святости, невозможно стяжание Святаго Духа. Невозможно, вернее, войти в сообщение со Святым Духом и стяжать Его, Святаго Духа благодать. Но если недовольство есть спасение, может быть тогда образование? Тем более сегодня в отличие от 17-18-го века, когда никаких книг не было, школ не было, институтов тем более. И поэтому для нас сегодня как раз открыто всеобщее образование для всех. Мало того, церковное образование открыто. Пожалуйста, воскресные школы, и дальше семинарии, институты православные, университеты православные. Иди, учись.  Мало того, обилие книг, переполненные православные магазины, множество книг. А все мы при этом обучены их читать, изучать и все самим необходимое брать. Казалось бы, вот образование, мы все научены, мы все сегодня совсем не похожи на тех простецов, какими была полна Русь в 19 веке, но тем более в 17-ом веке. Мы и народ православно-образованный, начитанный, и наслышанный в обилии, образованный. Может быть это и есть, собственно говоря, спасение? Знание православного учения, знание веры в содержании ее.

 Но вот если, собственно говоря, образование, или содержание веры есть начало веры, и к этому призывают святые. И более того, даже святитель Игнатий Брянчанинов говорит, что в наше время сейчас, когда ушли старцы,  и практически нет духовных отцов и духовников, способных повести по путям Господним, то для нас остается личное образование от чтения святых отцов. То есть само чтение есть умножение веры в человеке. Но тогда мы вдруг в конце Евангелия от Марка, а потом в других местах Евангелия обнаруживаем признаки веры. «Имеющие веру, будут». И дальше перечисляет уже Сам лично Господь говорит: «имеющие веру будут исцелять, будут воскрешать, смертное что испиют, не повредит им», и прочее. Вот признаки веры. Образование, которое мы получаем книжное, и даже в воскресных школах, в семинариях и академиях духовных найдет ли такую веру? Нет, образ веры дает, содержание веры дает, но собственно саму веру как живое дыхание Духа Святаго в тебе и благодатное Его присутствие с тобою,  такую веру книги не дадут, и не дают. Значит, такое книжное образование, или же образование школьное  православным знанием не есть спасение.

 Может быть тогда церковное звание, церковный разный статус, который мы имеем, вступая, многие сейчас, очень много народа сейчас задействовано в церковных институтах. То есть  в храмах, как совершители богослужения, начиная от епископов, священников и дьяконов, кончая ризничих, алтарников,  певчих,  чтецов. Так и множество людей сейчас задействовано в том, чтобы строить храмы, готовить для них, для храмов утварь, облачения. Поэтому в связи с этим мы все в общем-то как-то приобщены церкви и имеем разные церковные звания. Имеем в связи с этим в церкви видимый и обозначенный статус. Мало того, все остальные, которые, может быть, и не входят собственно в церковные учреждения, однако, стоя на службах, все имеют звание христианина.

И в то же время Второзаконие и Ветхий завет в двух местах, во Второзаконии и в еще одном месте, забываю, говорит почти одними и теми же словами: «приемлющие имя Христово всуе», то есть звание христианина приемлющие всуе, не будут иметь участие в Боге. Не будут быть очищаемы в таинствах церкви. Значит, недостаточно просто считать себя христианином, и недостаточно называться христианином, и со всех сторон быть указуемым, что ты христианин. Ибо может оказаться, что «Твое ношение приемлющие», а значит принявшие имя христианина всуе, то есть впустую, без силы, как говорит апостол Павел в своем послании к Тимофею, что «вид благочестия имеющие, а силы Его отрекшиеся», отказавшиеся от силы благочестия. То есть значит, имеющие звание христианина, но не имеющие силы христианской в себе, всуе, не будут иметь очищения. То есть не будут иметь участия в Божественном присутствии и участии.

Значит, недостаточно просто иметь звание христианина, и просто само по себе звание христианина не спасает. Необходимо иметь участие таинства Святаго Духа, и таинство Христа, с тобою совершаемое и совершающее тебя в действительного христианина. Действительного, или святитель Феофан говорит: «истинного христианина». Но поставляет эту степень, или это качество истинного христианина аж в четвертую ступень, предваряя перед этим еще три ступени, которые тебе надо пройти, только тогда ты войдешь в степень истинного христианина. Значит, тогда, может быть, собственно говоря, само восхождение к этой степени и есть, собственно говоря, спасение?  Да, говорит церковь, именно так: воцерковление.

То есть, а что это такое? Это обожение. Это вхождение Бога в тебя и начало присутствия Бога в тебе, потому как в таинстве причастия именно Христа мы приемлем в Теле и Крови, дабы Он в человечестве Своем, преподающий нам Себя, Тело и Кровь видимую и осязаемую, вошел вместе с тем  Богом. Ибо Христос един в человечестве и  Божестве Своем, в естестве Своем человеческом и Божеском. И един, потому что по Божеству, ну, един Бог входит в нас с вами. И всякое бытие Христа в нас, определяющее уже  тогда наши поступки, наши слова и наше поведение,  а значит, наше внутреннее настроение, расположение и существование, нашу внутреннюю жизнь, собственно и есть обожение. И это обожение назначено происходить, быть с каждого акта причастия.

Тогда непросто хождение  в церковном внешнем чине, и знание этого церковного чина, и не просто исполнение всего того, что предписывает церковь как исполнение правил церковного бытия и жительства, и образа, и обрядовости церковной, не это спасение. Хотя не без этого оно происходит. Но главное здесь в том, чтобы Господь, входящий в тебя в каждом таинстве причастия, действительно бы имел возможность теперь тобою Сам совершаться. И тебя совершать Собою, и делать через то: и через то совершая твое обожение, делать тебя в итоге яко Он - Христом. А во Христе - сыном Отцу Небесному. Об этом - почти треть, или больше даже, к половине Евангелия от Иоанна, где Господь постоянно говорит о Своих отношениях с Отцом Небесным и о Своем назначении и предназначении: «прежде всех времен предназначенный к спасению рода человеческого». И в момент своего схождения с Неба, а перед этим Отцом Небесным назначенный на совершение этого спасения, и в итоге сходящий с Небес на землю, и воплощающийся, рождающийся в рождении Своем как Спаситель наш, как Мессия, Спаситель, Он-то  и совершает уже Свое назначение. Назначение обрести нас как собственно христиан. Для чего? Для того, чтобы в Нем - в Сыне Отца Небесного мы вошли сынами и дочерями Отцу Небесному в Его Царство Небесное, которое Отец отдает Сыну Своему. И с этого времени в Сыне, и у Сына и при Сыне должны будем мы стоять в вечной жизни, и пребывать в вечной жизни в Царстве Небесном. Вот назначение, которое дается, собственно говоря, человеку, во всем порядке жизни церковной, и особенно в таинствах церкви.

Значит, спасение в церкви? Да. В таинствах церкви? Да. Но не столько во внешнем их исполнении, сколько во внутренней нашей принадлежности уже чрез Христа церкви. Ибо во Христе мы становимся уже тогда чадами и членами церкви. Но тогда все дружно, наверное, заговорят у нас в России, что в таком случае спасение – это и есть крещение. И все, кто крестились, они уже поставлены на путь спасения. И потому остается только лишь прожить земную жизнь. А ты, будучи крещен, уже спасен.

 На сегодняшний день в России по статистике 70  с лишним процентов населения российского пишут в анкетах, что они христиане по причине того, что они крещены. 70% крещеных, и в то же время в церкви стоят на службах только 2%-та. Это в среднем по крупным городам. По малым городам и того меньше. По деревням еще меньше. А есть немало деревень, в которых вообще ни один не приходит на службу. Один священник со своей матушкой, бедный, служит службу, а остальных как-то зазывает. Те приходят и говорят: «слишком долго, давайте короче». И в конечном итоге священник ради какого-то прибытка, который люди все-таки приносят, вынужден идти за ними, и службу в конечном итоге сократить до одного часа Вечерню, и до 40-ка минут Утреню. «Ну, на такую службу мы еще готовы ходить», - говорят эти три, четыре бабушки,  и ради них, ради каких-то маленьких лепт там, по три рубля, приносимых на службу, священник делает такое снисхождение, а фактически - уничтожение богослужения. Потому что крещен, значит спасен.

 Но дело в том, что если человек, будучи крещеным, значит, приобщен, одновременно приобщен сразу Христа в таинстве крещения. А затем в таинстве миропомазания  сразу приобщен силы Божественной Святаго Духа, и поддерживающей Божественной энергии, которая исходит, дается Святым Духом всякому крещеному человеку, такой человек будет естественно сразу иметь стремление и открытые потребность и желание идти в храм на службу. У него открывается после крещения, исполненного силы, открывается новая жизнь. Эта жизнь в службах, это жизнь в таинствах, это жизнь в домашних молитвах, это жизнь в постах, и везде исполняемых. Не только  там, пока он дома, а вот коль он путешествует, значит вот он как путешественник, может есть все, что угодно. Нет, он исполнен силы поститься Господа ради везде и всюду.

Много ли таковых? 2%-та после крещения из 70%-тов. А остальные? Сил не обрели. То есть не то, что вид благочестия не обрели, они не стали никуда ходить, никакие правила церковные исполнять. Вид благочестия они не обрели. Но даже и элементарной потребности читать Евангелие, или хотя бы святые книги, или жития святых, и того у них не появилось. Хотя люди образованные, иногда даже высоко образованные, с высшим образованием, кандидаты и прочее. Никуда не ходят. Крестились, и даже вида благочестия не обрели, уж не говоря ни о какой силе.  Другие же 2%-та вид благочестия обрели, а силы ее отверглись. То есть:  по виду благочестия приходят в храмы, а будучи причастниками, остаются теми же самыми обидчивыми, злыми, завистливыми, скупыми, скаредными, ревнивыми, злонравными, злосердечными, своевольниками,  наглыми, напыщенными. Я перечисляю слова, которые сказал апостол Павел Тимофею про последние времена, в которые будут такие люди. Непослушливы, надменны, и прочее. То есть причастился, а остался такой же. То есть явный признак, что никакой силы в причастии не обрел.

Ибо там, где обретается сила благочестия, по ней человек не будет совершать эти ужасные греховные черты своего нрава. Он отложится от них, они куда-то уйдут, исчезнут эти греховные силы в его нраве, в его  характере худом. Тогда получается, если само крещение не дает этой силы благочестия, а только вводит в благочестивую жизнь, то тогда в благочестивой жизни необходимо обрести еще силу благочестия, которая явится как раз после таинства покаяния, и особенно таинства причастия. Пусть даже маленькими крохами перемена твоего характера будет происходить от каждого покаяния твоего к следующему, от каждого причастия твоего к следующему. Совсем понемножку, может быть даже незаметно для окружающих людей. И только лишь спустя полгода твоего  двухнедельного причастия: раз в две недели ты причащаешься, и полгода ближний видит, что ты ходишь, причащаешься. И через полгода вдруг обратят внимание, что ты стал потише, бывший очень шумным. Ты стал добрее, бывший очень злым, что ты стал более терпимее, бывший когда-то ревнивым, что ты стал как-то щедрее, бывший раньше скупым. Вот это начнут замечать твои близкие и ближние.

Но происходит ли это? Поначалу да, первое время, когда мы входим в церковную жизнь, когда для нас открывается вдруг в призывающей благодати наше состояние, ибо  созерцание грехов своих открывается действием света благодатного. Мы действительно  в общем-то ну, умиряемся в своих явных и видимых таких чертах греховных и поступках греховных. Но вот благодать сокрывается в сердце через некоторое время. И тогда человек снова является в прежнем, в чем он был. И родные, близкие начинают еще более удручаться от того, что ты начинаешь становиться хуже, злее, обидчивее, и прочее, чем даже был до того, как ты вошел в церковную жизнь.

 Где же тогда спасение? Спасение в таинстве и в церкви. Но в каком совершении тобою церковной жизни, и в каком совершении тобою таинства,  в которое ты входишь? А в то совершение, в котором является в тебе хотя бы малость, но Божественной силы, которая уже, собственно говоря, и становится причиной твоего исправления от злого характера в характер добрый, от нечестивых проявлений в благочестивые. И в конечном итоге от духа мира сего, от жизни в духе мира сего в жизнь Духа Святаго в тебе и с тобою. Так в итоге сказки русские народные, которые рассказывают нам о пути, или о дороге, на которую выходит герой сказки. Или на дороге выходит вдруг на перекресток, где стоит камень, на котором указывается: направо пойдешь, налево пойдешь, прямо пойдешь. Налево – это значит  для благочестия – это на грех. Направо – это значит  на добро. Налево – это на зло, направо – это на добро.

Но это же можно и делать чисто по- человечески. Мы же как люди, имеем Богом данную нам природу, пусть и испорченную грехом и обесчещенную перед Богом, но тем не менее все-таки остатки добра в нас есть, и чувство добра тоже есть. Равно как и распознание зла тоже у каждого есть. Каждый точно знает, что для него точно зло,  а что для него точно добро. Много сейчас  людей на земле полагают, что матершина – это не зло. Это в общем-то норма, говорят они. Но из здесь стоящих и сидящих, наверняка какая-то часть народа точно знает, что это зло. Не умом, не научностью, а каким-то внутренним чутьем своей доброй природы знают, что это зло. Подобным образом этим чутьем доброй природы, или же самой совестью живой более-менее у человека, мы распознаем какие-то поступки и движения в сердце, или же в мыслях, как злые. Точно по отношению к окружающим нас людям, но и вступив в церковную жизнь, начинаем это распознавать и в самих себе как зло. И тогда на этом фоне, конечно же, мы точно знаем, что же есть добро. И говорим прямо: вот этот человек добрый, а этот нет, злой. И говорим потом в конечном итоге когда-то и где-то о себе самих: я здесь по-доброму был, а здесь по злому.

 Получается, что распознавать, как налево пойдешь, и направо пойдешь, мы знаем, потому что это распознание человеческое. Но на камне написано: прямо пойдешь. Что это такое? В раю Господь насадил два дерева. Помимо множества других дерев  насадил два дерева. Одно дерево познания добра и зла. То есть это человеческая природа, которая способна к этому распознанию. Просто пока Адам и Ева находились в совершенном общении с Богом, они свою человеческую-то природу тоже особо не познавали и не знали. Но преступив заповедь Божию, познали вдруг возможности своей воли, что она свободна поступать, как хочет. И  в познании свободы своей воли, поступив против заповеди Божией, вдруг познали добро и зло, потому что не только съели с заповедного дерева, но и восприняли в себя некую новую силу на совершение зла. Это была сила дьявола, который обольстил их. И с этого времени уже, человек, будучи изгнанный из рая, в человечестве своем несет как злое: все те грехи,  и страсти, и падшую природу. Так и доброе: те остатки Богоданного естества человеческого.

Что же такое тогда «прямо»? «Прямо» связано с древом жизни, который есть в раю. Древо жизни есть, собственно говоря, крест Господень, и Господь на кресте. Это увидели угодники Божии, когда восходили с земной жизни в райскую, и вступая в рай, первое, что встречали после врат рая – это крест Господень. Но не с распятым Христом на нем, а как с древом жизни, в виде креста, с которого обреталась жизнь для людей, входящих в рай. И эта-то жизнь и сообщилась теперь Христом с того времени, как Господь пришел на землю, и Сам, взойдя на крест, как будущее древо жизни, превратил орудие казни в орудие жизни Своими страданиями, смертью, и воскресением Своим.

И теперь воспоминание этого древа жизни преподал нам в таинство причастия. «В Мое воспоминание вкушайте Тело Мое». «В Мое воспоминание. В воспоминание Мое креста, смерти и воскресения вы вкушаете Кровь Мою», - так слышим мы на литургии. Таинство причастия есть приобщение крестной смерти Господа. И вместе с этим воскресение, которое совершилось после. И в котором уже, как Бог, входящий в нас, дает нам жизнь новую, обновляя нас в естестве нашем,  и отлагая грех в нас. «Да будет таинство Крови во очищение от греха», - мы говорим. Так в жизни креста Господнего, как древа райского, древа жизни райского, начинается собственно уже спасение человека. Вот где спасение. Поэтому «прямо пойдешь», - это прямо к древу жизни. «Направо, налево», – это тогда по человечески мы еще можем распознавать, где право и где лево. А вот прямо пойти – это только действительно христианин, это действительно жаждущий спасения. То есть жизни во Христе. Но достигаемый через путь крестный. А соответственно тогда совершаемый страданиями земной жизни.

 И поэтому все это мы можем услышать  в сегодняшних словах апостольских, которые сказаны очень кратко. Но в этой краткости все то, о чем мы только что с вами сказали. Апостол говорит сегодня: «Спаситель всем человекам желает и принес спасение. Паче же верным. Принес спасение». И отсюда признаки этого спасения: «образ буди верным», - говорит он Тимофею, ученику Своему. Дабы он, будучи истинным христианином, стал образом верным. То есть по своим свойствам как раз являющим признаки спасенного человека, или спасаемого человека. Или человека спасающегося. Поэтому образ «буди верным». Чем же? «Словом, житием». Дальше: это все видимое, внешнее. А дальше: «любовью, духом». А далее причина, откуда это  все это идет. «Верою, чистотой». Как бы делая некий тройной срез, то есть ткрывая три плоскости, или три пространства жизни. Первое видимое: словом, житием будь образ для всех верных. Второй срез: любовью и духом. И третий срез, который есть причина первых двух – это «верою и чистотой». Имея эти шесть, ты удостоверен, что ты спасаешься.

И тогда, если мы обратимся к этим шести, то  разворачивая,  или раскрывая эти шесть, мы с вами увидим жизнь, собственно говоря, которую человек проводит в благочестии, то есть значит в благости Господней. И жизнь, которую при этом он совершает в своем человечестве, в природе человеческой. Посмотрим, давайте, о чем говорит церковь, когда ты входишь в церковь и начинаешь жить в церкви как церковный христианин. Потому что есть христиане не церковные. Протестанты – они  не церковь. Католики называют себя церковью, но не  являются, собственно церковью. А, тем не менее, христианами себя называют. Поэтому есть христианин церковный. Это и есть православный. Но можно называться православным и христианином, а при этом не быть собственно церковным. То есть по внутреннему не быть церковным. Внешне церковный, а внутренне не церковный.

Так вот, в благости пребывающий – это внутренне церковный. Как и где это можно увидеть? А вот в чем: начало любви к Богу. «Любите Бога», - заповедь, да. «Любите ближних». А начало любви к Богу что есть? Как ты распознаешь, что оно в тебе начало быть, и через это ты становишься уже не просто христианином, а христианином церковным? Не просто православным,  а православным в жизнь Христа? А вот почему: Начало любви к Богу есть покаяние. Это нечто, что взрывает твое сердце. Было каменное, теперь взорвано. Растеплилось в слезах великой скорби. Было сердце замшелое, такое, уставшее, или же равнодушное. Теперь растепле́лось в слезах покаяния.

Почему же этот врыв сердца, в покаянии совершаемый, есть любовь? А просто по простой причине: если ты Бога не любишь, то не будешь каяться. Ты не услышишь, и не почувствуешь, что грехами своими ты Его оскорбил. Что мы оскорбили, можно услышать того, кого мы любим. Что мы огорчили – это тоже можно услышать, если мы любим. Там, где начинает быть любовь, ты услышишь, что ты огорчил Бога. Там, где начинает быть любовь к Богу, ты услышишь, что ты оскорбил Бога. Там, где начинает быть любовь  к Богу, ты вдруг услышишь, что ты потерял Бога, отделился от Него. И тогда об этом скорбь,  и об этом плачь и будет твое покаяние. И оно исходит из любящего сердца, начавшего Бога любить. Поэтому начало любви к Богу есть покаяние.

«Чти Бога», - сказана другая заповедь. А что же тогда в таком случае в опыте практически начало почитания Бога? Начало почитания Бога есть благоговение, или чувство святости. Это одно и то же: чувство святости или благоговение - начало почитания. Так в благочестии.

А что в человеческой природе? В человеческой природе мы рождаемся любящими. Кого? Родителей. Посмотрите на малышей до трех лет. Они одно имеют в своем движении к родителям – это любовь. Они ею поглощены полностью. Они только ею и живут - любовью к родителям. Да, это еще не есть любовь благочестивая. Это любовь человеческая. В лучшем случае естественная, в худшем – это любовь пристрастная, еще хуже - чувственная, или же, как вообще плотяная любовь. Хочу есть – поэтому люблю маму, чтобы дала есть. Но немало детей, которые по естеству сыновства своего распознают среди множества окружающих людей двоих: маму и папу. По естеству своей сыновней любви обращены к ним совершенным образом. То есть они им преданы. Не нуждаются в родителях, а сами любят родителей.

 Что это значит: сами любят? А значит: родителям служат. А значит: готовы пойти на жертву для родителей. И по этой причине в обращениях с родителями, даже когда родители сердятся или наказывают их, не имеют страха перед ними. И тем более не имеют трусости за то, что будут сейчас наказаны там, плеткой, ремнем, или еще как-то. Не страшатся самих родителей. Да, больно от ремня, от плетки, от розги. Страшатся дальше грешить, опять обидеть родителей, или опять раздразить родителей. Страшатся это делать. Но самих родителей любящий ребенок не страшится. Потому только что орал на весь дом, будучи наказываемый, но как только исполнилась мера наказания, родитель простил, ребенок уже весь с мамой или папой наказующим. И ни капли обиды, потому что любит. И это есть естество любви. Любовь к родителям есть служение, есть жертвенность. И в ней нет ничего самолюбивого, поэтому нет страха и нет трусости.

Особенно последнее видно в любви к Отечеству. Там, где любовь к Отечеству, там человек готов пойти на смерть. Эти множественные смерти, которые показали наши войны, солдаты в разных войнах прежних времен, войны за Отечество, где без всякой дрожи солдат, получив приказ идти и защищать Отечество, или выйти на тот или иной участок фронта, шел защитить, не имея ни капли ни трусости, ни страха, что он там погибнет. Хотя порою бывало, и немало бывало, когда он точно знал, что он пошел на смерть. Но этой своею смертью он приостановит, пускай всего лишь на 10 минут, но движущуюся орду врага. И ради этих 10 минут он готов пойти, и он идет. Это любовь. Любовь к Отечеству, любовь естественная, та любовь  естества патриотизма, и гражданского призвания, которое вложено в каждого человека изначально Самим Богом.

 Отсюда же и когда человек по естеству своему совершил какой-либо проступок, то чувство вины, что он это сделал. Мама входит, и говорит: «кто разбил вазу»? И сразу чувство вины у того, кто это сделал. У сына, у дочери. Действительно, естественно, искренне. И этим чувством вины перед родителями: от того, что он любит родителей,  и огорчил маму, что ваза разбита, он тут же признается: «я, мама, прости. Мама, что надо сделать? Как изгладить мне эту вину»? И дальше опять жертвенность, и дальше готовность служения. Вот что дает любовь, когда напроказничал, или же сделал что-то  нехорошо. Признание вины за собою и готовность взять вину на себя – это свойственно человеческой сыновней любви, и вообще всякому человеческому призванию. Призвание ли это супружества, когда муж перед женой, жена перед мужем готовы сделать то же самое, потому что любят другого. Равно как отец и мать по отношению к детям готовы сами признать вину, если они сами виноваты, потому что они любят своих детей.

 Тем более это чувство вины перед Отечеством, если человек что-либо согрешил против закона Отечества своего. Отсюда эти удивительные случаи, которые в разных легендах и в разных дивных народных повестях рассказываются о поступках людей из народа, где он ради своей вины, изглаживания этой вины, идет на совершение подвига. В одном случае подвига боевого: сам вызывается и идет на фронт, потому что здесь он провинился. Или же берет какой-нибудь подвиг трудовой: идет и втройне, перекрывая все нормы трудового дела, совершает труд, и весь отдает его Отечеству, ничего себе не беря. Много таких случаев. Это все есть призвание гражданское и призвание  патриотизма. Это призвание любви. Той естественной любви, которая дана всякому человеку.

 Какие же это должны были бы быть люди, если бы не было бы грехопадения. Где не появилась бы занятость собою, и стремление свою  прежде всего жизнь обеспечить, и свое довольство. И в результате появился и страх за себя  и за свою жизнь. И тем более трусость перед всякими возможностями утратить свою жизнь. Если бы всего этого  не было, какие были бы это люди. «Да, были люди в наше время, - говорит  Лермонтов в своей поэме. Это почти 150 лет назад. - Не то, что нынешнее племя». Это  в его уже время, 150 лет назад он уже скорбит о своих сверстниках, как не то племя. А люди были – это за поколение раньше него. Тогда каковы же мы с вами? Совсем уже такой хлиплый остаток Божественных призваний.

 И, тем не менее, мы призваны для того,  чтобы войти  в свое призвание. Как минимум, в своем человечестве очиститься от всего того, что  делает нас и хлюпиками, и трусами, и скаредными, и обидчивыми, и всяким разными злодеями и прочими. И поэтому те правила, которые мы говорим, «три по три», они как раз сначала есть правила для естества, для того, чтобы ты в естестве очистился. Чтобы ты в естестве мог, например, совершить срединную горизонталь, три: «уступи, отдай, прости». Это естество. Тогда в это естество вступающая благодать Духа Божьего выводит тебя уже в церковную жизнь не просто как внешнее благочестие, но благочестие, исполненное силы. То есть благочестие внутреннее. В таком случае тогда то покаяние, которое есть начало любви к Богу, ведет тебя к смирению. В покаянии рождается смирение. Нет другого пути. То смирение, которое есть благочестие, исполненное силы. А благоговение, или чувство святости ведет тебя к кротости. То, что является причиной твоего почитания Бога – благоговение и чувство святости, оно ведет тебя к кротости, и дает тебе эту кротость. Кротость как силу и в твоем видимом благочестии. Благоговение в тоже время, или чувство святости есть, собственно начало созерцания. Созерцания Бога, потому что это нечто, которое выходит за пределы человеческого естества, и за пределы видимого материального мира и открывает тебе невидимое – Самого Бога, и Божественное Его пространство, или Божественный Его мир святости. Начало благоговения, как начало созерцания.

 И тогда в твоей природе человеческой ко всему этому должно быть добавлено еще то, чем ты в своей человеческой природе, будучи на земле человеком земным, должен бы сохранить и удержать в себе эту святость благочестия. Чем же ты в человечестве своем тогда святость Божественную будешь удерживать? Ну вот, первая тройка – это терпение, верность и бережность. Терпение, верность и бережность, как ко всем действиям святым, так и ко всем людям, с которыми ты идешь вместе. И тогда терпение будет соединяться  с мужеством. Терпение и мужество. Верность необходимо  будет соединяться с преданностью. Верность и преданность. А бережность непременно будет сочетаться с чуткостью. Бережность и чуткость. Это все человеческие дарования, которые, будучи очищенные, становятся тогда тем сосудом, в котором сохраняется твое благочестие внутреннее.

 Но и это недостаточно. Опыт святых говорит, что необходимо в человеческом естестве еще и взрастить и укрепить еще три: честность, правдивость и искренность. И при этом сочетать каждое из них с другим свойством. Честность путь будет у тебя сочетана с простотою. Правдивость пусть будет сочетана у тебя с бесхитренностью, или чистотою. А искренность пусть будет сочетана у  тебя  с легкостью навстречу всякому, кто тебя зовет сделать что-либо: навстречу к просьбе, к на встречу к нужде. Легкость, а значит, встречность. Искренность, сочетанная со  встречностью. А все вместе тогда составит совестливый характер человека. То есть человека, движимого и крепкого, и стойкого в обстоятельствах жизни своею совестью. И тогда, конечно же, мы с вами придем в церкви к ней, как к удивительному явлению, какого наш падший земной мир не знает. После грехопадения  в земном мире все разделилось. А что-то рассыпалось. А что-то при этом начало, вошло в скоротечное уже тление, то есть гниение. А другое, неживой материальный мир,  в распад. Горы распадаются на камни, камни распадаются на песок, песок распадается на пыль и глину в итоге.

 И только вхождение Христа во вселенную, введение во вселенную церкви вместе со Христом, стало все собирать воедино. И поэтому церковь, или пространство церкви и бытие самой церкви – это пространство, где все обретается воедино. Потому обретается воедино, что там действует и собирает воедино Сам Бог. Так и Господь сказал в Евангелии от Иоанна, прося Отца Своего Небесного: «да будут те, кого Ты Мне дал, и которых Я сохранил, и которых Я теперь дальше буду собирать и сохранять, да будут они в Нас, то есть в Троице, едино». Ибо свойство Троицы: все, во что Она входит, или же к чему Она прикасается, восстанавливать от распада греха. Все заново собирать воедино. И  поэтому важнейшее, первейшее свойство церкви – это Ее бытие едино.

 При этом вот, едино в наше время: все,  кто сейчас вошли в церковную  жизнь, все и есть живущие едино? Да, но это горизонтальное едино. А ведь есть еще времена истории, назад, и времена истории вперед, и будущее, все то, что во времени. Оно как может быть едино? Едино есть свойство, которое придает всему материальному миру, в том числе  и человеческому обществу только Сам Бог. Но Бог вне времени, и поэтому когда Господь сказал: «да будут  в нас, то есть в Боге, - едино, Он сказал, что это «едино» будет вне времени».  И поэтому мы едины не только с теми, кто сейчас в храме стоит, не только с теми, кто сегодня исповедует Христа и стоит на службах во всем мире православном, но мы едины со всеми, кто были когда-либо православными за все  2 тысячи лет. Мало того, мы едины уже сейчас со всеми, кто будут дальше после нас в православном мире жить, и до Второго пришествия Христа, до скончания века. Мы едины уже сейчас с ними наперед.

 Где и как это все это едино пережить? Ну, умом ладно, вот мы сейчас, наверное, что-то такое вот сейчас представили себе и увидели, как это и что это такое. Но это мы увидели умом. А где это пережить реально? Это реально переживается там, где начинается Царство Небесное. На земле Царство Небесное начинается в каждом богослужении. Ибо каждое богослужение  есть совершение того, что в это же самое время совершается на Небе. В каждом богослужении Бог сходит на землю и присутствует здесь явно Своей благодатью. И поэтому исполненные здесь, в этой благодати службы, совершаемой в храме, или вне храма. Вот, новомученики иногда и  в лесу, и в бараках даже концлагерных совершали литургию, или службу. Неважно где. Небо сходит на землю и делает всех едино в этот момент.

 Кого же оно делает «всех едино»? Поразительно: в каждом богослужении мы не только между собою едино  в  благодати Божией, но мы и со всеми теми святыми, которые поминаются в данный день. Мы едины с ними, потому что к ним обращено наше дыхание веры. К ним обращено все славословие богослужения. К ним, не просто как к историческим субъектам, которые когда-то были, а теперь мы просто о них воспоминаем, и некую такую здравницу им поем. Мы поем реально сейчас живущим и действующим на Небе святым угодникам. И хотя при этом в стихирах мы поем о их же земных обстоятельствах, о их земной жизни, о их земных поступках  и о их характерах, которые они явили здесь, еще здесь в земной жизни.

Может быть тогда, пребывая сейчас с ними реально здесь, а не на Небе, и мы реально едино с  ними пребывая, в этом осуществляем «едино» действительное. А при этом, вспоминая их там, земную жизнь, и историю их собственной жизни восхождения к святости своей, мы нечто такое воспоминательное приводим себе на память. Нет, в Боге совершается служба, в Боге исчезает время, и поэтому все то, что мы пропеваем в стихирах как их земные события, бывшие 1600 лет назад, 2 тысячи лет назад, мы переживаем их сейчас как ныне происходящие. «Днесь» - удивительное слово. «Днесь» совершающиеся  поступки святителя Николая. Днесь» совершающиеся дивные чудеса Саввы Освященного, когда он чудо исцеления производит, или же чудо воскресения производит, или когда солома превращается в золото, «днесь совершается», тут прямо. В этом едино.

 Но не только в воспоминании святых. И вот смотрите: во время богослужения, и особенно Утреней, Вечерней, есть такое место, где произносится большая ектенья или дьяконом, или священником. И когда еще  (святействуют?), то эта ектенья произносится дважды и трижды, когда перечисляются святые. «Спаси Господи, люди Твоя», и начинается перечисление святых имен. Один список имен, которые есть в служебнике. Но часто все, кто искренне служит, вот священники: я впервые это услышал  в Троицко- Сергиевой лавре. Наместник когда, он с каким-то особым подъемом, духовным восторгом начинал перечислять святых мучеников, преподобных, потом святителей. И вот он уже назвал всех тех, кто в богослужебных указаниях, в служебнике. А к этому  он еще и добавляет от себя еще, и еще, и еще, и мы стоим и стоим. Я первое время, этого ничего не понимая, стоял на службе, особенно трепетал перед моментом, когда сейчас начнется это возглашение имен, и я буду изнывать от этого возглашения. Были случаи, когда он это совершал в течение 10-15-ти минут. Мне казалось, что служба остановилась, идет какое-то непонятное для меня перечисление имен, от которого я изнываю.

 Ну ладно, оно один раз бы произнесло было. А то оно же произносится трижды. Это действие происходит трижды на службе полной. Только теперь, сам произнося этот состав имен, переживаю этот момент, как один из самых счастливых моментов богослужения. Это едино собирание со всеми святыми, которых мы называем, и имена которых слышим. И в этом благодатном совершении службы мы начинаем жить как одно с ними. Они здесь, а мы там, и все едино в Троице. Что может быть дивнее и чудеснее, чем это, даже наряду с этим переживанием, перечислением имен, порою  даже отходят на задний план. Удивительные стихиры исчезают куда-то в сторону. Тропари, кондаки, казалось бы, наполненные благолепным содержанием. Бытие со святыми становится главным событием богослужения.

А где-то такое же бытие со всеми живыми? А когда произносятся имена живых. Там же, в Троицко-Сергиевой лавре я впервые пережил момент такого же долгого перечисления имен на амвоне священником и дьяконом. Они выходили с кучей, толстой пачкой наших записок, и начиналось это перечисление. Но это едино не только с живыми,  и не только со святыми. Это едино церкви. «Церковь едина», – говорим мы, святая, соборная и апостольская. Едина церковь еще со всеми усопшими. Вот это «едино» со всеми усопшими начинается тоже на амвоне перечислением множества имен. Я помню, однажды в родительскую субботу, во время которой перечисление имен на амвоне, вернее, в центре храма во литургии продолжалось 25 минут. При этом стояло около 7-ми, или 9-ти священников, и три дьякона.

 Я тогда конечно изнывал, я тогда был совсем младенец в церковной своей жизни, но я так по памяти вспоминаю, помню, с какою жизненностью и каким-то удивительным покаянным торжеством произносились эти имена дьяконом. И при этом остальные священники и дьяконы тоже вслух же все это произносили. Произносили вслух эти имена. Казалось бы бесчисленное число этих записок в родительскую субботу. Это торжество жизни, торжество церкви, единой в этот момент. Какое это великое счастье пережить. Вот церковь в чем едино. И там, где ты исчезаешь из этого пространства церкви, тогда для тебя именно эти действия становятся самыми тягостными. Именно эти действия, сегодня, к сожалению, в храмах подлежат в первую очередь сокращению и вообще изъятию. И в итоге сейчас практически не производятся в таком объеме. А дальше наметилась какая-то ужасная тенденция сокращать это почти, чуть ли не до нуля.

А где и как ты переживешь, что такое святая церковь? Церковь едина  во всем своем пространстве времени. Ибо она в Боге вне этого времени. А где ты переживешь, что она святая? Не просто единая – отдельное свойство, а святая – отдельное свойство. Но она в этом единстве, в этом единении своем она святая. Опять же богослужение, когда звучат стихиры, раскрывающие характеры святых. Тропари, раскрывающие их земной подвиг. Кондаки, раскрывающие их спасительный путь земной жизни. Канон весь. Вот где ты услышишь, где ты явно будешь жить святостью самой церкви. Святостью их, о ком стихиры, тропари, кондаки и канон. Святостью в этот момент своей собственной, потому что так слышать стихиры, когда они становятся для тебя жизнью, возможно, если ты сам исполнен этой жизни. А так как это жизнь святых, то есть жизнь в Духе Святом, то и ты тогда в этот момент тоже исполнен Святым Духом. Потому и полно прожив святость святых, а вместе с ними и свою святость во время богослужения, ты выходишь из храма, весь исполненный этой святости. И будучи един со всеми, о ком, чьи имена ты здесь слышишь.

 А где же мы переживем соборную церковь? А каждый раз, опять же на службе, на суточном богослужебном круге, когда мы слышим кафизмы, затем паремии и Евангелие, мы входим в соборность церкви. Кафизмами, всем содержанием кафизм и бытием кафизм, когда ты живешь ими здесь во время службы, мы и собираемся со всем народом праведным и святым, как Ветхого завета, так и Нового. Как сейчас бытийствующим, так и предстоящего быть до самого скончания века. В паремиях мы собираемся со всеми Ветхозаветными людьми, праведниками. А в Евангелии мы собираемся со всеми Новозаветными людьми, исполнившими свое единение, бытие в единой церкви, и свою святость в ней.

 

А где же тогда апостольная? При этом же церковь не только едина, и не только в этом единении и свята, и не только в этой святости соборна, но она еще и апостольна. Опять же на богослужении. Мы это услышим, переживем, и войдем в это, и встанем в это, когда слушаем Апостол и слушаем проповедь. Апостол и проповедь есть вхождение в свойства церкви «апостольная». И мы становимся яко апостолы по их житию, и их призыву, совершающие то, что они когда-то сказали, но в пространстве Божественном вне времени это звучит как сейчас совершаемое слово. И потому и Апостол, звучащий во время службы, написанный 2 тысячи почти лет назад, звучит сейчас. И потому, казалось бы, написанный, там ефесеям, колосянам, или же коринфянам, на самом деле звучит сейчас нам. И это звучание апостольское, еще одновременно исполненное Самого Бога Троицы, в момент, когда ты слушаешь Апостола. Но то же самое, когда ты слушаешь проповедь. Аминь. 

45. Проповедь : Да накажутся…

2017-02-03                                                                                                  Протоиерей Анатолий Гармаев

 Продолжительность: 2 часа, 16 минут, 37 секунд.

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником престольным нашим сегодня храма, иконы Божией Матери «Отрада и Утешение» Ватопедская. Со святой горы Афон благословением Самой Пресвятой Владычицы нашей икона Ея пришла к нам в Волгоград, в Отраду православную. И далее уже благословением владыки нашего митрополита Германа храм был посвящен этой иконе. И вот сегодня в день, когда вся святая Вселенская церковь празднует Ее память, мы с вами сегодня отмечаем наш престольный большой праздник. И с ним поздравляем вас всех, и всех причастников Святых Христовых тайн. Матерь Божия «Отрада и Утешение» является одной из редких икон нерукотворных. Нерукотворными называются таковые иконы, которые имеют в своем устроении силу свыше, которая: либо написала  икону, либо, как это было с первою иконою, то есть Убруса, когда Господь взял полотенце и приложил его к Своему лицу. И когда отнял от лица, на полотенце отобразился Его лик.

 Икона Матери Божией «Отрада и Утешение»  по преданию была написана,  по-видимому, так думают, евангелистом Лукою, который  написал немало икон. Но вид, который мы сейчас имеем Ее, был другой. Как обычно, рука Младенца была на коленях, а Матерь Божия держала Своей правой рукой Самого Младенца. Но так сложилось, что в Ватопедском монастыре иноки святой горы Афон пришли в какое-то такое жительство, и такой характер своего пребывания в монастыре, что в итоге гнев Господень должен был совершиться над ними. И попущением Божиим разбойники высадились на берег и должны были окружить ночью. И окружили фактически ночью монастырь, ожидая, когда откроются врата, с тем, чтобы ворваться в него и  по их замыслу перебить всех монахов насмерть, и разграбить монастырь. Один из богатейших монастырей святой горы Афон. Настоятель, или наместник монастыря, игумен, по обычаю своему утром молился перед иконою Божией Матери. И неожиданно от Нее услышал глас: «Не отверзайте сегодня врат монастырских. Отразите нападение разбойников, взойдя на стены».

Но Она не успела сказать всю фразу. Она сказала только лишь первое, сказала игумену первую часть фразы, как неожиданно образ Младенца на иконе ожил, и рукою Своею Он приложился к устам Пресвятой Богородицы, закрывая их, и останавливая Ее речь. «Не провещай, - сказал Господь Матери Божией, - не провещай ему: да накажутся». Матерь Божия берет в руку Свою руку Младенца Господа и просит, и умоляет Господа потерпеть, пощадить, помилосердовать и простить. Ибо в этой просьбе Своей Она предстательствует за монахов. Она простит Господа, потому что Она Сама теперь будет в них всесильною участницею восстановления их правдивого жития, которое Господь передал нам, как Он хочет, в Своем Евангелии. И поэтому Евангельские слова -слова Господни, Евангельские заповеди – наставления Господни, Евангельские притчи, в которых Он открывает различные события в нашей жизни, и через эти притчи, как Он бы хотел, чтобы мы поступали, открывает нам. По Евангелию жить чтобы мог человек, и тем угождал бы Богу. И становясь угодным Ему, начинал бы здесь уже с земли то свое обожение, вершину которого он должен будет пережить уже там, на Небе, когда весь будет проникнут Божественной любовью, Божественною силою и Божественным светом.

Ну, это одно и тоже: любовь, сила, свет. Это единая энергия Божества, изливающаяся от Господа и достигающая Его творения. И в данном случае каждого человека, так живущего, или как тому приложенного, или же назначенного, освящает этим внутренним светом, делая его чистым в образе Божием, который человек каждый носит. И уподобляя его, то есть возвышая его до Бога по благодати. В итоге человек, вмещающий в себя Самого Господа Иисуса Христа, становится носителем Бога в себе. А в силу этого обоженым человеком. Когда уже не он, как говорит апостол Павел, переживший на себе это состояние, не он, но Господь в нем действует. Он же сам весь присутствует, во Христе пребывая в Нем всем собой. Мы сегодня, слыша это предание о Ватопедском монастыре, в котором в конечном итоге Матерь Божия игумену досказала свои слова предупреждения. Игумен собрал всю братию, в трепете и в ужасе от пережитого, объявил им, что произошло. Врата монастыря остались закрытыми на сей раз, и все монахи взошли на стены. И по повелению Матери Божией со стен уже отразили пытавшихся все-таки ворваться в монастырь через стены разбойников.

 Матерь Божия, Которая когда-то при Господнем кресте получила благословение от Него Самого быть Заступницею рода человеческого, и стать Матерью всех, кто должен быть сподоблен в итоге Царствия Небесного. Стать Путеводительницею всех тех, которым следует прийти к Страшному суду, и на Страшном суде получить оправдание за свое жительство. И Она как Путеводительница, благословляется теперь Господом Самим со креста, чтобы правдиво помочь в воспитании такового, верного Богу человека каждому, кто так восхочет. Каждому, кто будет так предуведен Отцом Небесным, каждому, кто так будет предуставлен Духом Святым еще до своего, может быть даже как вот мы сейчас с вами, до своего воцерковления. Но дальше уже с началом призвания и воцерковления, уже самого нас, от каждого из нас зависит, следовать, или не следовать этому таинству, которое начало совершаться с нами. И в котором Участницей, как Путеводительницею, обязалась Господу Сама Пресвятая Владычица наша Богородица. И теперь, восприняв в свой удел Афонский полуостров и создав на нем монашескую республику Своими благословениями и Своим путеводительным присутствием, как внешне, так и особенно внутренне в сердцах монашествующей братии всего Афона.  Матерь Божия в данном случае заступает за Ватопед, очевидно предполагая, что Она найдет отклик в этих, уже чаянием, или не чаянием, злонамеренно, или же непроизвольно, но отпавших от Божественного образа жизни своей.

При этом: что нас поражает сегодня? Грозные слова Господни: «да накажутся», звучат не по отношению к мирянам. Мы с вами здесь  в России, в наше нынешнее время, даже не то, в котором жили монахи того времени, конечно же в этот период возрождения некоторого церковной жизни на российской земле, ищем спасения. Мера, в которую каждый из нас этим занят, она разная. Кто-то знает о том, что надо спасаться. И поэтому, худо- бедно, время от времени вдруг вспоминая, старается всю свою внешнюю церковную жизнь управить, хоть как-то, пусть по маленькой дозе капли, но в сторону своего спасения. Хотя бы раза два в год воспомянув, что мы живем-то в церковной жизни ради спасения, а не просто ради самой видимости церковной жизни. Потому что видимость религиозной жизни соблюдают сейчас все народы, практически все, кроме безбожных людей во всем мире. Остальные-то народы все, так или иначе, соблюдают религиозную жизнь. Более того, особенно мусульмане, с особой какой-то истовостью, с какой-то особой человеческой преданностью и верностью своему Аллаху. Подобным же образом и Индия в своих высших там, уже посвященных Богу кастах, конечно же, тоже совершенно так вот, с глубоким внутренним трудом над собою, совершает поразительные аскетические подвиги. И вообще живя в дивных монастырях, или в этих самых, ну, да, в монастырях. И в том числе и тибетские монахи, в том числе тоже в монастырях живущие, совершают свое истовое поклонение дьяволу, демонам и бесам.

Живет религиозно почти две трети народа на земле из 7-ми миллиардов. Живем религиозно мы с вами. И эта религиозная жизнь тех народов, которые, тем более, поклоняются дьяволу, или же мусульман, которые поклоняются Аллаху, как неведомому для них Богу. И Христа признают как за высочайшего пророка, и чтят Его, но не поклоняются Ему. Полагают, что эта самая, такая вот религиозная жизнь и есть, собственно говоря, главное назначение и главное дело, которым они заняты. Но и мы с вами сейчас в церкви Христовой, тоже войдя в нее, посвящаем всего себя исполнению.   Чего? Порядка самой церковной жизни. Исполнению еще чего? Содержания, смыслов церковной жизни. И может так оказаться, что не всякий из нас с вами во всем этом своем исполнении, которому мы отдаем свои силы, свои стремления, и в котором слышим смысл своей религиозности, не каждый из нас с вами в ней вдруг находит стремление собственно ко спасению.

 И поэтому счастлив каждый из нас  с вами, кто хотя бы раз, или два раза в год вдруг всерьез, до глубины сердца озадачится тем, что оказывается, что вся внешняя религиозная жизнь, которую мы в общем-то достаточно искренне совершаем, она  оказывается - для спасения. И тогда тем большее недоумение может посетить каждого, кто искренне об этом подумал. Кто искренне вдруг услышал, что спасения ради Господь с Небес сошел на землю. То есть извлечение нас с вами из падшей природы. Отсечение нас с вами от страстей, отвержение нас с вами от грехов, которыми исполнена вся наша видимая жизнь - ради спасения от падшего естества, страстей и греха. Ради спасения от проклятия, смерти и греха  Господь сошел на землю. Та же религиозная жизнь, которую мы с вами имеем, она есть всего лишь одно из условий этого спасения. Потому что, чтобы спастись, надо иметь три состава, необходимых для него. Первое – это условия, второе – это сами святые действия, которые, собственно говоря, являются спасительными. Ими спасается человек. И третье: надо иметь еще и окружение, соответствующее тому. Потому что, к сожалению, мы с вами слабы, и сами по себе без хотя бы небольшого, но все-таки явственного рядом окружения, тем более духовников и искренних и верных Христу епископов, мы не способны и не можем удержаться и устоять в этом: в деле спасения своего.

Поэтому получается, что дело спасения имеет, как необходимое второе условие  - действия святые, или подвижнические, которые собственно и есть, и ведут нас ко спасению. То есть  к стяжанию Святаго Духа. И наконец, со-ревнители, то есть окружение, ближнее окружение наше. Религиозная жизнь человека, хождение на службу, молитвы, посты дома, многие чтения псалтири, акафистов и канонов  за себя, за близких, за домашних, за  всех остальных, не является, собственно самим делом спасения. Является, то есть потому, что это не принадлежит к святым действиям. А является условием, необходимейшим условием для спасения.

 Святые же действия, каковые спасают нас, то есть низводят Святаго Духа в сердце наше, а не просто помогают нам в некотором роде поддержать свою церковную жизнь, таковыми действиями является три: молитва, послушание и поступки заповедей. То есть совершение заповедей, проникновение всего себя в поступках, в чувствах и в мыслях своих заповедями, когда заповедь становится тобою. Как сегодня, когда мы мчимся для того, чтобы покушать, будучи голодными, мы  в этот момент все остальное можем забыть. Мы  несемся к еде всем собою: и умом, и чувством, и волею, и духом своим. Попробуй кто-нибудь нас в этом случае остановить, или подай нам что-нибудь не то, что мы хотели бы. И или подай нам меньше, чем мы жаждем. Вот такую ревность о спасении, которая захватывает всего человека, если бы мы имели с вами. И вот в этом случае, когда мы заповеди так совершаем, захваченные заповедью всем собою, когда все наше: и крепость наша, и ум наш, и сердце, и дух наш, все уловлено заповедью, и все исполняет и совершает заповедь Божия. Но при этом совершает заповедь угодно Богу. А это значит: не только от себя, человека, но в присутствии, в содействии и в непременном со-растворении с нашим порывом исполнить заповеди, со-растворение с нами вместе еще и благодати Божией. То есть с Божиим участием совершаемые поступки заповедей становятся собственно заповедями. А внутреннее устроение человека становится тогда добродетелью. Вот это есть третий состав спасительных действий, коими человек собственно спасается.

Из этого выходит, что просто живя церковною видимою жизнью, но не выполняя эти спасительные действия вглубь их совершения до стяжания ими и в них благодати Святаго Духа, в конечном итоге  до сообщения нас  с вами в этих трех действиях с Самим Святым Духом, когда мы лично от себя общаемся с личным Святым Духом. Когда мы говорим: «Душе Утешитель, душе Истинный». Говорим не просто как некие слова  необходимой молитвы, а обращаясь к Нему, ища Его, личного, от лица Божьего ответа нам благодатью Его. И тогда в Нем, во Святом Духе начинает быть сообщение нас с Самим Господом Иисусом Христом. Вот туда, вот в какую глубь, вот в какую жизненную радость, вот какое, предваряющее эту радость жизненное покаяние любви к Богу мы с вами призваны, и куда должны идти.

Если это вы услышите, если это в опыте у каждого из нас  все-таки где-нибудь да как-нибудь по каплям все-таки есть. И если эту каплю мы воспоминаем, как драгоценнейшую жемчужину, ради которой все можем оставить, и для нее только, и ею только жить. Если это из опыта своего мы с вами воспримем, то тогда нам станет несколько понятно, что произошло в Ватопеде с монахами. Ведь они были монахами, а мы с вами миряне. Они оставили все. Мы с вами ничего не оставили, мы все имеем земное при себе. И родных и близких, и условия необходимые, и саму жизнь, вполне комфортную, а по нынешним временам в общем-то достаточно довольную. Да, мы не мчимся там, к миллионам и к сотням тысяч каких-то там богатств. Но ту меру, которую имеем сегодня, она в общем-то вполне достаточна. У каждого  она своя. У одних такая, у других другая, но она вполне удовлетворительная  для осуществления нашей жизни. Монахи этого не имеют, они отказались от этого. Но ведь речь идет не просто о монахах: речь идет о монахах святой годы Афон, которые не остались как монахи в  своей родной стране, а ушли из нее даже, ища сугубо и особо ища Господа, и общение с Ним и соединение с Ним. И ради этого пошли под непосредственный покров Самой Матери Божией, Которая в этом уделе Своем обещалась всякому, кто придет туда, быть сугубою водительницею ко Христу во внутреннем устроении самого человека.

 Почему я сейчас об этом говорю? О каком недоумении я сейчас пытаюсь вам донести свое слово? Всякий, ищущий спасения человек, а мы все с вами, наверное,  таковы, хотя бы раз в год, но  об этом вдруг имеем мысль,  а уж кто-то и более часто, конечно же полагал, и полагает. Тем более вот мы сейчас, недавно вошедшие в церковную жизнь, а если даже кто и 20 и 30 лет уже в церковной жизни, но все-таки без всякого предваряющего для нас образа и опыта, потому что все наши родные не церковны были, откуда мы, из какого рода мы вышли. То мы с вами, в общем-то неофиты. То есть мы с вами не подозреваем о том, что такое православие, как внутренняя жизнь заповедей в человеке. Что такое православие как внутренняя жизнь молитвенного общения с Богом. И тем более мы практически не подозреваем, что такое православие как послушание. То святое послушание, которое является действием спасительным. То есть это послушание, про которое святые отцы, знающие его, говорят, что оно выше даже поста и молитвы. Мы ничего этого не знаем. Мы, правда, начитаны об этом, но опытно мы этого практически не знаем. И, тем не менее, мы ищем хотя бы когда-то спасения всерьез, вглубь.

А тут монахи, да еще того времени,  тысячу лет почти назад, которые  ради спасения же, конечно же, ушли из мира и сделались монахами. Ради спасения оставили свою родину, и ушли на Святую гору Афон. А так как там еще, в общем-то, большая часть греков, но все-таки оставившие свои греческие города, и ушедшие на Афон. И вдруг по поводу них Господь говорит: «да накажутся». То есть, значит, их выход и мира, монашеский образ видимый, монашеский образ жизни, вполне устроенный, со всеми необходимыми условиями монастырского устроения, не был угоден Богу. То есть само по  себе монашество не есть Богоугодное дело. Получается, что оно само по себе не является спасительным. То есть Богоугодно то, что спасительно. А монашество, получается, в этом случае, было для них не спасительно. Они же были монахами. А в ответ: «да накажутся». Более того, это были монахи святой горы Афон. Значит, и святая гора Афон не есть, собственно говоря, гарантия спасения. Более того, даже и вообще может и не быть спасения.

Тот, кто знаком с историей горы Афон, знает целые периоды, когда Афон был страшно разоряем, так что практически разгоняемы были  все монахи. Несколько монастырей пережили в своей истории двойное и тройное разорение, когда разгонялись все монахи, уничтожались, убивались монахи. Это же было попущение Божие. И Матерь Божия, Которая была Заступницею святой горы, отступила перед этим попущением Божиим, и ничего не сделала, когда шло разорение Афона. Мы знаем из истории деяний Господних по отношению к человечеству  величайшее разорение человечества, которое Господь однажды не просто попустил, а совершил. Это был страшный потоп, который уничтожил все человечество за исключением одной семьи - семьи Ноя. И при этом Священное писание Ветхого завета нам очевидно раскрывает причину, почему это произошло. Они жили всеми, то есть та цивилизация пред потопная жила всеми дарованиями человеческими. Она создавала нечто столь великое и столь грандиозное, что  об этом до сих пор ходят легенды в различных преданиях разных народов. Это были высочайше одаренные люди, в этих дарованиях своих возросшие до удивительных высот созидания своей земной жизни. И при этом они создали цивилизацию, память о которой до сих пор как легенды, бытует в преданиях народов. И вдруг они получают тот же самый глас Божий: «да накажутся», и были наказаны. И Матерь Божия не заступилась за них. Были уничтожены все, до единого, от мала до велика.

 Значит, вся эта видимость человеческих талантов, одаренностей, вся эта  удивительная деятельность, созидающая  величайшую цивилизацию того времени, она не является делом спасения. Она никакого отношения к спасению, значит, не имеет. Ной только в своем характере, имея то целомудренное устроение прежде всего всей своей семьи как единицы, семьи, как некое одно. В том целомудрие человека. Не что он сам внутри себя там, как сейчас сложилось: просто одно маленькое, узкое понимание целомудрия как удаленность  от блуда. Но целомудрие – это то: целомудрием в православии называют – это единокупность, то есть собранность воедино прежде всего того человеческого образования, которому ты принадлежишь. Принадлежность этому образованию, допустим семье, делает тебя целомудренным. А семью делает во всех своих членах целомудренной семьей. И только от целомудрия семьи ты становишься тоже внутренне  собран до целости. И тогда становишься целомудренным. И в этом целомудрии уже не может поселяться безнаказанно грех. Ной со всем своим семейством, целомудренным семейством, был целомудренным человеком, и был выведен из этого состава уничтожаемых людей.

 Матерь Божия сегодня сохранила Ватопедских монахов, хотя они перед этим своею жизнью, получается, разгневали Бога. То есть они, имея все внешние данные и дело, не имели главного – дел спасения. Если с ними таковое было, то тогда мы невольно начинаем с трепетом оглядываться на свою собственную жизнь: а тогда мы с вами что? Где тогда мы с вами? Но миряне имеют благословение быть мирянами. И мирянам, благословленным Богом как мирянам, для устроения своей семьи и в семье возрастания до целомудрия, а в целомудрии до  высочайшего благочестия, а значит, угождения Богу, и в конечном итоге обожение и спасение,  все это дано мирянам. Монахи Ватопеда все, данное для их спасения,  не исполнили. Поэтому был гнев Божий. Мы с вами как миряне, исполняем ли мы то, что до́лжно исполнять нам для своего спасения? Целомудрие нашей семьи,  то есть собраность, единство, цельность семьи, когда все в семье - семье принадлежат, как единому, и становятся все одно. Потому что начальное благословение было такое Господне: «да будут в плоть едину - первые устроители семьи, или же первый состав этой семьи – муж и жена, - да будут едино в плоть едину». То есть в семью. Едину, то есть в семью.

 Есть у нас это целомудрие семьи? Делаем ли мы все для того, чтобы это целомудрие сохранить, удержаться в нем, и удержать всех своих домашних? Потому что ребенок всякий, рождающийся, рождается по Божьему устроению не самочинным, и самостоятельным  и самодеятельным дитем, или единицею, а рождается как часть семьи. И себя слышит как семью, а не как себя отдельно от семьи, или внутри семьи. Себя  слышит как семью. И поэтому его  цельность души – это есть целостность и мир его родителей и его с ними, и их с  ним.  И когда начинаются  какие-либо раздоры: либо между ними, либо между ним и родителями, то разламывается душа, начинает болеть. И ребенок начинает плакать. Когда это  сильно и постоянно происходит, ребенок начинает болеть не только душой, но и телом начинаются болезни детские. Большая часть детских заболеваний, как сейчас, сегодня знает искренняя медицина, связана с родительскими раздорами в доме.

 Вот в это целокупное благочестие мы с вами живы ли? И в этой живости  недостаточно просто быть по естеству таковыми, потому что по естеству в общем-то, так, сохраняют  семью и цельно в семье живут, ну, почти все восточные народы. А уж тем более Индия, и в Индии там, различные эти острова Индийского океана. Какая там и поразительная семейная целокупность, и какая там преданность внутри родовая друг другу. Ничто у них как бы не поражено так, сугубо, на устроение семьи. Какие крепкие семьи у наших кавказских народностей. То есть, а при этом Индия поклоняется демонам. Кавказские народности поклоняются современной цивилизации. То есть, значит, крепость семьи не спасительна сама по себе. Крепость семьи является условием. Тоже условием. Семья – единица. Затем входящая в церковь и живущая церковной жизнью, имеет для своего спасения условия. А вот в этих условиях уже должно тогда осваивать и заниматься собственно спасительными действиями. И уже ими обретать свое спасение.

Где и когда мы с вами можем это получить? Когда и где мы получаем это  спасительное действие? Спасительное участие Бога в нас, потому что  без Него:  откуда ты знаешь, чем можно Богу угодить.  Мы даже друг друга-то не знаем, как можно угодить друг другу. Вот у кого-то именины, надо пойти в гости, подарок какой-то купить. А что купить так, чтобы точно угодить? Ну, голову сломаешь, сердце все никак не слышит. И много приходится походить по магазинам, может что-нибудь да Господь вдруг на сердце положит, что взять. Взял, подарил, а потом вдруг через какое-то время обнаружил, что подарок-то выброшенный. Или же так стоит, где-то там, пылится в углу. Неугоден оказался, то есть не к делу. Не услышали мы, чем угодить. А он не сказал.

Тем паче может ли человек услышать, чем можно угодить Богу? Не может. Говорит ли Бог о том, чем мы можем угодить Ему? Да, говорит. Но слова Божьи человек слышит по-человечески. Как он может знать за всеми словами Евангелия, что имеет в виду Бог, как жизнь, как исполнение Евангельских слов? Он имеет в виду только то, что Он как Бог в нас и будет исполнять. Но мы же не боги. Тогда, чтобы мы могли исполнить Его ангельские слова, Бог отдает нам Себя и входит в нас Сам. Это совершается в таинстве причастия. Бог входит  в человека, чтобы  Свое Божеское не просто разумение Евангелия, но Божеское исполнение Евангелия в сердце нашем, в воле нашей. И особенно Божеское совершение Евангельских слов в духе нашем совершать Самому вместе с нами, при нашем согласии. То есть нашем послушании Ему. При нашем взаимодействии с Ним. То есть, при нашей молитвенности  с Ним внутри нас. И наконец, при нашем устроении по Божьи, а значит, в добродетелях Божиих, устроенные как совершители заповедей Его.

 Только так. Нет другого варианта. Так в предвечном совете Бог положил, что Он однажды, когда уже совсем придет человечество на грань к полной гибели и возможности уже второго потопа, но в силу того, что Господь уже обещал, что не будет больше делать так, как Он сделал в первом случае, а милостью Своею исполнит спасение человеческое, Господь сходит с Небес на землю и устраивает все необходимое для того, чтобы теперь Собою входить в нас Его Телом и Кровью, и совершать нас Его Божьими людьми. Дабы мы теперь с этого времени могли и молиться по Божьи, и послушаться Ему во Христе: послушаться Отц Небесному во всех промыслах жизни нашей. И заповеди Божии совершать по Божьи, потому что Он Сам в нас совершает угодное Отцу Своему. Господь Иисус Христос в нас совершает угодное Отцу Своему: поступки, чувства, мысли, и весь образ жизни. Так мы приходим к таинству причастия как к важнейшему акту, с которого собственно начинается спасение. Ради причастия ввод нас  в возможность этого таинства в таинстве крещения. Да, крещением мы приобщены теперь в возможности  быть в церкви, в возможности  в церкви двигаться  к таинству причастия. Но именно в таинстве причастия Господь входит в нас. И из таинства причастия начинается собственно возможность  совершения не просто условий спасения, но самих святых действий спасения: молитвы, заповеди и послушания Отцу Небесному во всех Его промыслах.

Может быть именно по этой причине, когда мы молимся, по причащении произносим благодарственные молитвы Господу, мы просимся, чтобы Господь в нас совершил следующее: да будет мне причастие Тела и Крови. Во что? В освящение. Еще во что? В просвещение. А дальше? В здравие, смирение моей души и тела. Желать так, постоянно думать об этом и радеть, чтобы это совершилось с нами -  и есть движение к своему спасению.

Те, кто ведут дневники, или имели опыт ведения дневников. Я, правда, редко видел, когда люди бы останавливались именно на этой фразе, и со стороны этого  прошения испытывали бы свой сегодняшний день. А я вообще в течение дня долго  и часто ли имел это прошение в своей памяти, как минимум. А там дальше на своем сердце,   а там дальше вообще в своих поступках. Хотел ли я быть в поступках, в памяти и в сердечных чувствах в освящении, в просвещении, в здравии смиренной моей души и тела в то самое состояние, в котором можно свободно войти в рай по завершении земной жизни. Много ли я посветил за день этому устремлению. Но оказывается, просьба не заканчивается этим. А дальше, сморите, какие слова мы произносим: «в облегчение тяжестей многих моих согрешений». «В облегчение тяжестей».  Что такое «тяжести»? Это то, что подавляет в нас Богоугодную жизнь. То, что подавляя жизнь, сразу видно на потере радости. Потому что там, где жизнь, там радость. А если жизнь Богоугодная,  то тогда и радость будет святых, веселие будет святых. А значит, тяжести, которые от погрешений происходят, они подавляют эту радость, они подавляют это веселие святых, подавляют эту жизнь и жизненность в Духе Святе. Так вот, мы просим: «в облегчение этих  тяжестей». Очиститься и освободиться от них – это огромный подвиг подвижнической жизни. Ты сам это должен делать. А вот, в каждом таинстве причастия ради того, чтобы легче тебе было этот подвиг совершать, облегчение дает Господь тебе тяжестей твоих.

 Второе: тяжесть еще и тем свойственна, что грех, оставшийся на сердце, он влечет совершить и умножить себя. Он подвигает нас к повторению греха. Все мы это знаем и пережили. И вот это-то стремление греха, это давление греха на нас, чтобы мы снова согрешили, или же устремились в грех: «это, Господи, облегчи, ослаби, утишь, а нас утешь». И дальше: «в соблюдение от всякого дьявольского действа». Ну вот, мы с вами  этого сильно не знаем, этого не видим сейчас в своей земной жизни. Но пьяницы, вот, которые круто пьют, они сподоблялись вот этого видения дьявольского действа, когда в белой горячке вдруг открывалось зрение, и они видели нападающих на них бесов, приходили в ужас, крик, ор. То, что знают сегодня пьяницы, каждому из нас с вами придется узнать после смерти. Первое, что  после смерти – это будет опыт пьяницы с нами с вами. Потому что не всяк из нас увидит ангелов, окружающих нас. Скорее всего мы в большинстве своем увидим прежде всего ринувшихся к нам вот этих ужасных бесчинных бесов, которые с криком: «наш, наш», будут хватать нас, чтобы унести к себе. Мы не знаем этого в своей жизни, ну, здесь пьяниц почти нет. Кто-то там, может один, два, одна, три. Но уже как-то выкарабкиваются и выкарабкались из этого. То есть: ну, а таких, которые дошли до белой горячки и знают бесов в открытую, лицо в лицо, тут никого нет. Мы с вами не знаем этого  опыта. Но точно после смерти мы все этот опыт будем иметь. И поэтому: «соблюдение от всякого дьявольского действа», - это важнейшие слова, которые относятся как раз к тому времени, когда мы с вами отойдем от земной жизни.

 Но если там это так открыто и так явно, и когда человек уже пребывает в аду, он постоянно, лицо в  лицо пребывает в общении с этими нечистыми духами, то здесь на земле они очевидно нас окружают. Об этом говорит все предание церкви. Они невидимы, но присутствуют при каждом нашем движении сердца, при каждом нашем стремлении воли, при каждом нашем помысле худом. Везде присутствуют нечистые духи. Они подхватывают их. Ну, с одной стороны, говорят святые отцы, что они питаются этими эманациями, которые исходят от нас как нечистые эманации при таких греховных движениях. А с другой стороны они подогревают все это в нас. В третьем: они сочетаются с нами, с нашими страстями, и умножают и усиливают огонь страстей в нас. Так, что человек уже не может ничего с ними сделать, и не может против них устоять.

Что делает причастие? Соблюдает нас в Богом устроенной природе нашей от всякого дьявольского действа, чтобы они не прикасались ни к уму, ни к сердцу, ни к воле, ни тем более не оплетали своей властью дух наш. Вот о чем мы просим в таинстве причастия. Получив причастие, вот что мы носим как драгоценное обретение, с которым мы исходим из храма, неся в себе эти три великих вспоможения, каковые Господь теперь нам подает. Очевидно, что коль ватопедские события привели к словам Господним: «да накажутся», монахи, имея внешние условия спасения в полноте монашеской жизни, однако не имели, по всей видимости, вот этого устроения: выходить от причастия с несением этих драгоценных желаний. Более того, в некотором утверждении, потому что эти желания теперь начинают исполняться, потому что Сам Бог с ними в их сердце.

 Терпел Господь, а в конечном итоге промысел Отца Небесного попустил разбойников. И вот теперь Матерь Божия заступается за них. То есть Она все-таки имеет Своим всевидящим взором, благодатным и духовным, Она имеет в них нечто для спасения. То есть Она не просто надежду на них имеет, как мы иногда друг на друга. Она знает, что после этого потрясения, которые они теперь переживут, они отрясутся от всего своего  нечестивого характера жизни, в котором они условия вроде бы спасения имеют, а святые действия ко спасению давно уже бросили, и уже ими не живут. Хотя видимость внешнюю они все соблюдают. Они же  все три  действия внешние-то все тоже имеют. Молитву имеют? Имеют. Послушание монастырское имеют? Имеют. Заповеди как-то, худо- бедно, внешне соблюдают? Соблюдают.  Как минимум, устав монастыря выполняют. Но оказывается, это тоже не спасительно. Это тоже, при наличии всего этого, монах может прийти в состояние, когда получает  ответ Господень: «да накажутся».

 Еще ужаснее, если еще при этом взять и получить однажды после этого «да накажутся», еще более ужасный ответ: «не знаю вас», что получили юродивые девы. Но и после этого может быть еще один ужасный ответ, который вообще на Страшном суде может прозвучать: «никогда не знал вас». Это говорится людям церковным. Это говорится людям православным. Все три ответа Божиих:  «да накажутся», «не знаю вас», «никогда не знал вас», все три – людям православно-церковным. Если монахи пришли в такое состояние, мы с вами в чем? И вольно или невольно, сегодняшнее событие, в котором Матерь Божия заступает за целый монастырь, и в конечном итоге сохраняет стены монастыря не порушенными, а ворота монастыря для всякой нечисти закрытыми, нечто подобное переживает и Россия. Она же тоже, в целом вся страна находится под покровом Матери Божией. После Византийской цивилизации православной именно российская цивилизация является особым уделом Пресвятой Богородицы. Да, мы говорим, что у нас с вами есть сугубый удел – это Дивеево. Но среди всех остальных стран мира, среди всех остальных народов и территорий мира Россия является особым уделом Матери Божией. И это теперь для всех, кто живет в России, православных людей, это очевидно. Вся история говорит об этом.

 Все важнейшие события защиты Отечества от нападения, казалось бы, уже к полному уничтожению России ведущие, все они были остановлены именно участием Матери Божией. Она являла Свою власть и Свою силу. Сначала в образе Владимирской иконы Божией Матери. Ею же было: несколько раз она спасена. Затем с какого-то времени началось спасение России уже участием Матери Божией в Ее Казанском образе. Теперь в 18-ом году это участие Пресвятой Богородицы началось участием Державной иконы Божией Матери. И наконец, во время Великой Отечественной войны участие Матери Божией непосредственно сказалось на митрополите Илии, гор Ливанских митрополите. Который молился за Россию во время войны о спасении России, и получил глас Матери Божией о том, как можно Россию спасти. Матерь Божия благословила: «пусть Мною обнесут три важнейшие места, где эпицентр военных действий, где немецкие орды хотели устроить начало своего торжества. Это Петербург, тогда Ленинград,  это Москва, это наш с вами город Сталинград. Вокруг них пусть обнесут Мною, Моею иконою и крестным ходом. И это сделали. И митрополит Илия сообщил об этом в итоге нашим митрополитам и самому Сталину.

Тайна этого по-разному рассказывается. Но очевидно, что Сталин что-то пережил непосредственно от Самой Матери Божией, и был потрясен. Именно по этой причине вдруг он совершает эти, невероятные, казалось бы для того времени, и для него самого, как властителя целой громадной страны и главнокомандующего. И фактически: ну, если древними титулами именовать, то фактически императора Советского союза. Невозможно было для него вдруг такой поворот совершить, какой он вдруг совершает. Он исполняет все повеление Матери Божией. Открываются храмы, выпускается необходимое число священнослужителей, монахов. И начинается молитвенная жизнь и стояние всей России.  А в это время все новые и новые ополченцы, и новые и новые войска со всех концов и уголков российской земли  вливаются в боевые действия. И в Сталинграде, ну вот, мы с вами знаем, что каждый день вбрасывались как новые, свежие войска. До сколько тысяч? Александр Борисович все время называет эту цифру, я никак ее не запомню. То есть ежедневно, или каждые три дня по команде ставки вбрасывались дополнительные войска. Потому что каждый день в Сталинградской битве уничтожалось до 100 тысяч человек. И тут же вливалось почти столько же нового состава ..?. Россия стоит на молитве, а главнокомандующие наши собирают новые войска, и вливают в боевые действия новые силы. Сами войска на фронте стоят насмерть. А Матерь Божия – Матерь Божия является над Сталинградом.

 Ну вот, это явление потом зафиксировалось в этом графическом, угольном рисунке, иконе, немецким офицером, который ее нарисовал: «Мадонна над Сталинградом». В другом месте является Матерь Божия в виде августовской иконы Божией Матери во время гражданской войны, еще раньше, до этого.  А так, по всем участкам фронта, вот вплоть до входа в Берлин, Матерь Божия является то там, то сям, поддерживая наши войска, и являя Свое участие в нас. Очевидно, что мы страна, которая находится в Ее особом и сугубом благословении. И, тем не менее, при этом водительстве Пресвятой Богородицы искренних православных людей, Россия на протяжении своего тысячелетнего периода постоянно слышит явный глас Божий: «да накажутся». Так было тогда, когда Матерь Божия вступилась Владимирской иконой Божией Матери. Так было тогда, когда вступилась Казанской иконой Божией Матери. Так было и в Великую Отечественную войну. «Да накажутся», - сказал Господь А Матерь Божия отняла руку Младенца от уст Своих, и просила, и умоляла: «пусть еще будут». И: «помилуй, и спаси». Среди них найдется то, как когда-то говорил Господь. Когда-то спрашивал пророк Моисей Господа: «ради 50-ти, если найдутся праведники, спасешь ли весь остальной народ, весь остальной город»? – «Да». – «Ради 40-ка»? – «Да». – «Ради 10-ти»? –«Да». Дальше пророк испугался называть, боясь получать в ответ «нет».

Ради какого же числа у нас в России Матерь Божия заступалась за нас с вами? Мы  не знаем, этого разговора нигде не было слышно. Но очевидно, что именно так Матерь, также как пророк, обращалась к Господу: «Господи, ради вот этих стольких-то чад», да, в этой обширной России. Да, уже в  основном своем составе разложившейся внутренне. При этом внешнюю-то церковную жизнь ведь вся Россия вела. Больше даже, чем мы с вами в 15-ом, например, веке. Более истово, более глубоко, более искренне, потому что с малолетства на протяжении многих поколений была в этом воспитана. И, тем не менее: «да накажутся». Ради скольких же Матерь Божия все-таки выпрашивает помощь за Россию? Не знаю.

Равно как и сегодня мы с вами удостоверяемся, что помощь Ее продолжает быть над Россией. Что Она, Ее заступление сейчас хранит нас с вами. И опять же мы не знаем, как Она говорит Господу, ради скольких здесь нас Господь отвечает Ей: «сохраню Россию, сохраню». Более того, по пророчествам старцев 20-го века мы с вами знаем еще одну особенность:  Россия будет сохранена до Второго пришествия Христова. Ради кого? Ради предстательства Пресвятой Богородицы.

Что же тогда собой представляла Россия, коли она так постоянно получала один и тот же страшный ответ Господень: «да накажутся»? Вот революция 17-го года. Страшное, непревзойденное нападение бесовских, сатанинских сил на весь православный народ. Из-за какого устроения этого православного народа такое страшное наказание вдруг упало на Россию? Архимандрит Феодосий Алмазов: «Мои воспоминания, записки Соловецкого узника». Немножко удержу ваше внимание. «Сверх человеческие подвиги Кронштадтского пастыря Иоанна Ильича Сергиева, Иоанна Кронштадтского. В его трудах видишь, как металась по России верующая русская душа, желавшая притянуть к себе как магнит сродные элементы. Он ведь, Иоанн Кронштадтский, объездил все уголки России, возбуждая русский дух на подъем. Тщетно. Угасал русский дух».

В 18-ом году что наблюдает архимандрит Феодосий: «Генералитет был потрясен и деморализован. Кто-то другой, да наведет порядок». Очень что-то похожее на нашу Отраду. «В Луге я был свидетелем митинга солдат, с которыми говорил какой-то военный, кажется Энгельгардт, член Государственной думы, как мне сказали. Убеждал поддержать переворот большевистский. Офицерство в это время стушевалось  без оружия. Мне потом очевидцы передавали позорные факты: масса Петроградского офицерства вела себя трусливо. После большевистского переворота большевики в Москве назначили регистрацию командного состава императорской армии. Во время этой регистрации большевиков в Москве было не более 5-ти тысяч человек». На всю Москву 5 тысяч большевиков. «Кроме сочувствовавших им рабочих. Офицерство же в это время в Москве находилось более 30-ти тысяч». Офицерство, не считая солдат. «Тогда еще по домам не было обысков оружия, и в распоряжении противников большевиков, то есть у офицеров, его, оружия, было достаточно. Но это уже был мертвый груз. Некому было им воспользоваться. Военные не учли выгод своего подавляющего большинства. С тупой, не возбуждающей сожаления и сочувствия покорностью ждала эта масса своей регистрации. Ни мысли, ни инициативы не проявляла эта масса - краса и гордость императорских парадов. Солдатская же масса не имела дисциплины никакой. Не имелось в многоголовой армии начальствующих такого типа человека, которому можно было бы поручить подавление этой революции. Министр Протапопов прятался на чердаке, бросив корпус своей вышколенной полиции, которая, сконцентрированная в одном месте, была бы при энергичном руководстве и таланте ее командира способна подавить всякое выступление. 20-го апреля совдеп проявил свою власть запрещением манифестаций на два дня. И все послушались. Социалисты революционеры, отчаянные борцы против царизма, а тут? Тут упустили вожжи. Государственная дума постепенно стушевалась».

Мы знаем, что не задолго до революции в Москве, которая еще и не предполагала,  в Троицко-Сергиевой лавре, в народе, который и не предполагал никакого такого неожиданного потрясения революционного, собрался первый монашеский съезд. Мы с вами уже зачитывали слова из доклада председателя этого съезда, архиепископа Никона Рождественского, в котором он пишет задачи, ради которых собрался монашеский съезд. И описывает ситуацию, которая требует срочные перемены. Ситуация в монастырях. И дальше называет бедствия современных, того времени монастырей, в которых указывает. Ну, одно из самых тяжелых, говорит, это пьянство в монашестве. Дальше – это крайняя трудовая повинность, особенно в женских монастырях. Полное отсутствие всякой молитвенности. И не дают никакой вообще: ни времени, ни возможности для молитвы. Храмы почти пустые, а на полях и на огородах,  и в разных мастерских множество монашествующего народа. Это же требует как-то изменить.

 Он там много чего пишет, и как говорит: «истинных целей монашеской жизни». Затем говорит о распущенности нравов в монастырях.  Затем говорит о непослушании, которые становятся все более частными, явными, и различных попытках свержения игуменов, игумений. Затем говорит о уже очень множественном числе беглых монахов, которые кочуют из монастыря в монастырь. Или наполняют весь мир: в миру, в городах и на приходах, вот, убежав из своих монастырей, и никуда больше не прилучающихся. Ну и еще целый ряд разных нестроений, которые описываются в этом докладе. Сначала идет доклад, открытый на весь монашеский съезд. Потом есть еще, там на самом монашеском съезде были закрытые доклады, в которых еще более ужасные вещи произносятся. Я уж их не стал читать. Ну вот, таково было состояние монашества. Это 1909-ый что ли год.

И при таком устроении и состоянии монашества выходит неожиданно книга Иллариона «На горах Кавказа» об Иисусовой молитве. Книга издается тремя изданиями, и искренним монашеством и монахинями приветствуется. И многие, приобретя ее, несут ее как некое драгоценное вспомоществование своей молитвенной практике. Книга попадает на Афон, в Пантелеймонов монастырь. В нашем Пантелеймоновом монастыре сконцентрировалась все-таки, какая-то достаточно серьезная братия, которая занимается Иисусовой молитвой. Она молится внутрь, вглубь сердца своего Господу в имени Его Иисусе. Книга приходит на Афон, с радостью встречена самими афонитами. И они, ободренные ею, а она именно это имела значение. Она не имела богословского какого-то там, богословских целей. Она имела значение только лишь ради ободрения монашествующего труда над Иисусовой молитвой. И открывала внутренние красоты, которые человек обретает, когда молится Иисусовой молитвой. И это свое назначение она вполне достигала. Недаром третье издание этой книги финансировала сама великая княгиня Елизавета, Преподобномученица теперь, прославленная нами у нас с вами. Она из своих средств и ассигновала издание этого третьего издания.

 И вдруг на Афоне разверзается распря между ученым монашеством, которое там, к тому времени вдруг начало стекаться после семинарий и академий российских, и собственно простыми монахами, которые вглубь молились Иисусовой молитвой. Эта распря в итоге заканчивается тем, что российский синод благословляет выдворить вон оттуда всех имяславцев. То есть славящих имя, то есть занимающихся Иисусовой молитвой. Гевс, бывший тогда послом в Греции, активно содействует этому, потому что ему надо как-то сохранить отношения России с Грецией. Там сильно все это пошатнулось. И в общем Афон в этой политике сохранения позиции России в Греции, имел некое свое значение. И поэтому, если на Афоне еще это будет пожар не в пользу русских, то тогда это может совсем выдворить русских вообще из Греции. И Гевс тогда связывается с министерством внутренних дел у нас здесь, и требует немедленного удаления с горы Афон молящихся монахов.

 И вот около 900 человек погружают на корабль самым варварским образом, с помощью брандспойтов противопожарных, и битья. И мокрых,  холодных,  на холодных палубах и трюмах вывозят в Россию. Здесь лишают всякого монашеского звания, одевают их в простые мирские одеяния, и выдворяют их на места их рождения, откуда они все вышли родом. С запретом на всякое участие в богослужениях и с запретом на причастие. С запретом на монашеское погребение. В итоге там, 6 монахов: 65 лет был один из них на Афоне, был погребен по мирскому чину. Ну вот, и синод активно воцаряет это водворение монахов с Афона.

В итоге первый монашеский съезд печалуется о состоянии монашества на Руси. А монашество на Афоне, которое было в глубь сердца ко Христу в Иисусовой молитве, разоряется. Около 900 вывезено, а 1500 еще дополнительно выехали самостоятельно, не захотели там оставаться. Потому что другая часть, где-то около 2 тысяч воинствующих против Иисусовой молитвы вот этих молящихся, она торжествовала свою победу. Афон оголился. Когда наступила революция, в этих гонениях большевистских властей одними из первых погибали и расстреливались как раз выходцы из Пантелеймонова монастыря и Андреевского скита. Лучший цвет нашего монашества. Вместе с ними, конечно же, пошли под этот расстрел, под эти пытки и уничтожения в концлагеря, или же прямо на месте уничтожения. Потому что большинство монахов уничтожалось сразу, на месте. Ну, то есть буквально через три дня после того, как арестовывались. И тем более монахи.

 Ну и, конечно же, лучшие из них, кто тоже здесь в России были также молитвенно настроены, и тоже имели эту Иисусову молитву. Недаром они все скупили все три тиража этой книги. А когда началось гонение на эту книгу и запрещение этой книги, то в одном из монастырей игуменья рассказывает, что когда на вопрос: «а что вы сделали, твои монашенки-то, когда запрет этот пришел»? А она говорит: «а ничего, попрятали эту книжку в сундучки свои, и никому их не дали». Так жило искреннее монашество на Руси. Они-то и дали, конечно, вот то исповедничество и новомученичество, которое мы с вами теперь знаем, и которое спасло в итоге Россию. И которым, как раз, Матерь Божия-то  и помогала.

 Потому что, скорее всего, именно этот состав людей как раз и был видимо тот, который не просто исполнял, или искал, или желал эти плоды причастия иметь, о которых мы только что говорили, но и последующие плоды причастия тоже желал. Сморите какие: дабы причастие в них было «во отгнание и возбранение злого моего и лукавого обычая». Причастие мне было «в возбранение и отгнание злого моего и лукавого обычая». Вот жаждущая спасения душа молится, и просит, и чает в причастии что иметь. Дальше: «во умерщвление страстей». Третье: «в снабдение заповедей Твоих». То есть чем снабдение? А твоим Божественным присутствием, потому что без Тебя Евангелие уразуметь невозможно. Тем более осуществить его по Божьи и угодно Богу, нечем. Только участием Бога, Его благодатью это можно сделать. Но тогда для этого надо, для исполнения этих заповедей надо иметь добродетели. А добродетели, имеющие три состава, третий важнейший состав свой - имеет как раз благодать Святаго Духа. В этом случае добродетель естественная становится добродетелью христианскою, спасительною добродетелью, потому что в ней действует благодать Святаго Духа. Вот об этом молились искренние люди на российской земле в момент, когда грянуло вдруг это Господне: «да накажутся». И грянула революция, и началось гонение безбожное.  И действительно, «да накажутся» начало совершаться и происходить.

Почему же все-таки это «да накажутся»  было? Ну, может быть, мы с вами только лишь посмотрели сейчас монашеское устроение. Немножко увидели, в каком состоянии находилась армия через воспоминания Алмазова, и немножко услышали о состоянии народа. Но вот более подробно об этом мы с вами можем узнать как раз из деяний Священного собора 17-18-го года, где почти год с небольшим собор работал. Не успели они практически многое чего сделать. Но то, что сделали, сейчас вот в трех своих сессиях на протяжении более 200-сот заседаний, то не получило никакой возможности к осуществлению.  Гонения, разверзшиеся в России, не только закрыли саму работу собора, но и запретили всякое исполнение тех деяний, которые собор выработал. Единственное действенное деяние, которое затем как-то усилило нашу гонимую церковь, и которое успел собор совершить, причем в срочном порядке совершали – это было восстановление Партиаршества.Был избран после 200-сот с лишним летнего периода без Патриарха, был избран Патриарх  святейший Тихон.

 Недолго ему удалось наставлять церковь свою. Но эти его дивные наставления, которые он рассылал в виде своих посланий, в которых он анафематствовал безбожные власти. В которых он раскрывал всему своему церковному народу, что происходит,  что началось гонение на саму церковь. И дальше благословлял, как надо в ней стоять, чтобы остаться все-таки народом церковным. Не внешне, не видимо церковным, а внутренне чтобы остаться церковным, наставлял Патриарх Тихон. Эти его дивные, вот, обращения к своей пастве, их, к сожалению, не так много. Поразительно: они имеют сегодня первейшее значение для нас  с вами. В них слышен подвижнический призыв человека, который живет в тех условиях: в условиях начинавшихся, уже разверзающихся гонений. В них слышен призыв нашего верховного пастыря, которые о Царстве Небесном радея, ищет спасти свою паству. И предлагает ей, и говорит ей, и благословляет ей спасительные для нее действия. Что может быть более близким, что может быть более сейчас актуальным для нас с вами.

Увы, к сожалению, эти послания святейшего Патриарха Тихона, ну, опубликованы, конечно, но в каких-то специальных, почти академических и научных изданиях нашей церкви. Они не распространены широким образом, хотя именно для широкого распространения они сейчас нам нужны. Поэтому сейчас слышащие, уже который раз я говорю об этих посланиях Патриарха Тихона. Возьмите, начните искать их, вникните в них, начните их читать. Помните, что они не исторического характера, эти послания, эти обращения. Они всеобщего характера на все времена последующие. Особенно на наши последние времена. В них вы найдете те ответы, которые к спасению призывают нас, и ведут нас.

Ну, вот на этом соборе при выполнении 118-тых деяний, то есть это 11 апреля 1918-го года, значит, в повестке дня был доклад о гонениях на церковь. В конечном итоге собор, он не имел в своем плане заниматься гонением, потому что не об этом вообще собор собирался. Но уже в ходе самого собора начались первые расстрелы. Потом потрясший весь собор изуверский расстрел митрополита Киевского Владимира очень сильно повлиял на собор. Вот здесь по описаниям свидетелей собора и самих участников собора, что он пошатнул, вообще, дух собора. И не сразу оправился собор от этого известия, потому что митрополит Владимир, он же открывал собор. Он был первый председательствующий на первых заседаниях собора. А тут он на очередную сессию не успел приехать, и вдруг приходит депеша, что его зверски убили под стенами монастыря Киевской лавры. Собор очень пережил эту смерть. А дальше все новые и новые факты гонений, расстрелов  начинают быть. И тогда собор принимает решение посвятить гонениям свою работу. То есть один день был посвящен. Ради этого были определены люди для доклада.

 И вот докладчик, протоиерей Лахотский зачитывает донесение архиепископа Донского и Новочеркасского Митрофана Симашкевича. Собор слушает. «Ворвались однажды около трех часов по полудни человек 15 матросов, и потребовали выйти с ними, ибо я теперь арестован. Одевшись, и выходя из комнаты я стал молиться перед святыми иконами. А матросы, смеясь над этим, говорили: «молиться стал, думает Бог поможет ему. Не поможет, хотя молись, не молись. Какой там еще Бог»? Спустившись вниз, я вышел из дома. Шел дальше в сопровождении по меньшей мере трех тысячной толпы народа, из которой многие, потеряв страх Божий, забывшие Бога, преимущественно сектанты хлысты, злорадствовали, ругали меня скверными словами и всячески поносили меня, выкрикивая: «будет тебе в карете ездить. Походи-ка теперь пешком. Новочеркасского бога ведут, такую его мать. Он обманщик, он смутьян, Гришка Распутин – вот ему чего надо», - говорили кричавшие, показывая и потрясая кулаками. Толпа народа все возрастала, а вместе увеличивались и ругательства по моему адресу. Одни издали плевали на меня, другие осыпали скверной бранью. Словом, пущено было в ход все, чем можно было унизить и оскорбить меня.

 Но не вся толпа состояла из таких врагов и ругателей моего  недостоинства. Многие скорбели, плакали, сожалели о мне, но не могли ничем мне помочь. Правда, при этом великим для меня утешением послужили потом массовые, настойчивые ходатайства отдельных лиц, учреждений и приходов города Новочеркасска о моем освобождении из под ареста. Мирян посетителей свободно пропускали ко мне на гауптвахту, и они беспрерывно шли ко мне получить благословение и принести чего-нибудь съестного. Сюда после объявления постановления суда, что я признан ни в чем не виновным. Причем, председатель военно-революционного суда между прочим мне объявил, что революционная власть теперь убедилась, что народ-то меня любит». После этого он пишет собору это свое послание.

 Протоиерей Лохотский в своем докладе о гонениях говорит: «гонение начал тот, который называл себя народным министром по делам вероисповедания, обер-прокурор синода, господин Львов. Гонение велось на  истинно демократическое начало. Были гонимые, преследуемые только архиереи, и только священники. Дьяконов трогали весьма редко, а псаломщиков почти совсем не трогали. Это было повеление обер-прокурора синода. Ясно, что гонения на церковь проистекают из самого существа социализма. Но вот здесь-то и встает грозный и страшный, трудный вопрос: а народ-то наш православный, наш верующий Богоносец народ, про который мы говорим, что он не воспринял и не может воспринимать такого социализма. Как этот народ очутился во многих местах среди самых ярых гонителей? Верим ли мы, имеем ли право и теперь после того, что произошло и происходит, верить и утверждать, что православный народ нашей России верит в Бога. Что он не безбожник-социалист, а остается преданным своей церкви? Да, мы верим в народ, имеем право так утверждать. Народ наш во многих местах,  начиная с Петроградской Александро-Невской лавры, отстоял и отстаивает свои святыни.  Притом отстаивает против разбойников, вооруженных с ног до головы, отстаивает без всякого оружия, с голыми руками, принося из своей среды кровавые жертвы, и выражая готовность и впредь приносить их».

В этом отстаивании очень сильно помогали деяния собора. Потому что вынужденный в итоге реагировать на эти события, собор выносит одно за другим несколько определений, в которых святейший Патриарх Тихон призывает всем поголовно встать на защиту святынь. «Окружайте храмы, не давайте их в руки безбожников, защищайте храмы, не отдавайте им церковного имущества, становитесь на защиту». Ну вот, в воскресение, я надеюсь, зачитаю вам эти конкретные уже слова этих воззваний, где собор прямо активно призывает верующий народ к исполнению его религиозного долга.

  А, тем не менее, дальше продолжаем читать этот доклад, звучавший  на самом соборе: «нельзя также во имя правды умолчать, что есть предатели и пособники гонения на церковь из своей же духовной среды. Здесь уже сказано было одним уважаемым и правдивым архипастырем, что есть и архиереи заодно с большевиками гонителями, и священники, и дьяконы с псаломщиками, даже  из выборных в епархиальные советы и в члены консисторий». Этот доклад звучит еще до того времени, когда начнутся массовые письма  со стороны приходов, епархий  и благочиний в поддержку новой власти. Сначала в поддержку временного правительства, а  потом в поддержку советской власти, советов. Эти письма сейчас сохранились, и они приводятся сейчас, то есть частью в некоторых местах они опубликованы, хотя бы выдержки из этих писем. Это просто страшно сегодня  слушать и читать: где из уст верующего народа, священников, епископов звучат торжественные, вполне искренностью исполненные слова, приветствующие власть. Новую власть, которая обещает теперь новую жизнь. Вот-то теперь будет наша церковная жизнь, наконец, свободна. От чего? Часть из них прямо откровенно: от самодержавия. Еще от чего? От власти Синода. Еще от чего? От удушающей атмосферы религиозной жизни. Конкретные слова, которые в этих письмах написаны.

И это еще, вот тот доклад мы этот слушаем  сейчас до того момента, когда вдруг явится обновленческая волна по всей России, особенно в центральных городах Европы. И в самом Петербурге, когда эта обновленческая волна вдруг призовет устраивать теперь по новому церковную жизнь. Не на материалах собора, потому что собор закрыт. Мимо этого собора мы соберем, говорят обновленцы, свой собор. И на этом своем соборе там они в повестку дня включили там, пять важнейших вопросов. А к ним еще 25 малых. А пять важнейших, это – женатый епископат, новый стиль времени, и так далее. То есть просто катастрофа. И вот это вот ново-обновленческое движение захватывает Россию сначала в лице епископов, за ним и священников. И когда в Петербург был назначен Лимешевский, епископ, то он только что стал епископом, и его отправили. Патриарх отправляет его в Петербург там навести порядок. Он там обнаруживает всего лишь 8 приходов, принадлежащих Тихоновской патриархии. И 130 с чем-то, 139, или 147 приходов, которые отошли к обновленцам со всем своим народом, со всеми священниками и служителями. Ну, правда, вот, энергичными действиями и проповедью, вот, епископа удается ему буквально за полгода вернуть обратно две трети этого отпавшего народа.

Ну вот, таково было состояние видите, народа, совершенно как-то вот утратившего, потерявшего эту причастную силу, силу причастия. Это же об этом идет речь. Это люди, которые жили в церкви. Ведь все же причащались, поголовно все причащались, даже под страхом, что уволят с работы, причащались. А силы причастия не имели. Но тогда воцарялись в людях совершенно другие ценности. Смотрите, какие ценности становятся ценностями жизни православных людей. У монахов внешняя монашеская жизнь, монастырское устроение, монастыри непременно устроенные. У мирян всякая мирская жизнь. Да, при этом устроенная, прежде всего, именно в земной своем удобстве. Но и при этом, конечно же, и религиозная: чтобы храмы работали, чтобы вся внешняя видимость религиозности исполнялась. За это все стояли,  все были  об этом. Мало того, даже стояли за обновление этой жизни, за улучшение, умножение церковной жизни, за вдохновение церковной жизни. И ради этого оставили Патриарха Тихона, ушли к обновленцам. Ради этого вообще воздвигли жизнь без уставов церкви. И деяния собора вообще похоронили.

 Доклад дальше звучит: «эти гонения совершаются планомерно, по какой-то команде, с известной постепенностью». То есть смотрите, всего лишь апрель 18-го года, а уже он изнутри слышит, докладчик, что  здесь что-то происходит такое, очень разработанное. «Сначала отнимаются средства оповещения по деятельности собора.  То есть отнимаются типографии: синодальные, и провинциальные епархиальные. Потом начинается грозный натиск на обители. Попытка овладеть ими начиная с Александро- Невской лавры. Великая заслуга, скажу, подвиг тех, кто защитил эти святыни. Затем начинается реквизиция монастырского имущества: денег, зданий, хуторов, земли, архиерейских домов, иногда со всем их имуществом и инвентарем, как это было в Симбирске и в Твери. Далее идет реквизиция духовно-учебных заведений, свечных заводов, консисторий. И  одновременно происходят аресты лиц, которые часто виновны лишь в том, что в момент реквизиции находятся на месте службы. И кажется, что эти аресты производятся для устранения тех, которые поставлены  стражами церковного достояния. Наконец, совершаются убийства, жестокие, зверские, совершенно бессмысленные, большей частью без предъявления обвинения. Иногда по ошибке вместо намеченного убивают другого.

В последнее время началось, поступили донесения о начале гонений на иконы. Наконец, последним видом гонений являются официальные приказы комиссаров, контролеров по духовным делам при правительствах на местах, имеющие категорический характер. Например, требуют выдачи 5 тысяч рублей на местный совет. – Это огромные деньги по тем временам. 5 рублей стоила корова, 5 тысяч рублей от прихода на местный совет. - Отстраняются от должности члены консисторий, предъявляются требования платить за церковные помещения. С угрозой приказывают их очистить, требуют удаления епархиального архиерея, и тому подобное. Замечательно, что нет известия о гонениях на другие религии и исповедания, кроме православия. Не еврейские раввины, ни татарские муфти, никто из них не преследуется».

 И вот рядом с этим докладом звучат еще и разные другие доклады. Один из них, как доклад такого некоторого самообольщения. Просто удивительно же, конечно. Ну,  в целом можно все понять. Там, не знаю, как мы с вами поведем в подобных условиях, и в  какие сами невольные оправдания и обольщения будем впадать. Ну вот, смотрите, что звучит. Некто Васильев. Так как собор был собран по всем правилам православной церкви, то на соборе было представительство мирян, достаточно обширное. И не просто представительство, как слушателя,  а как докладчика, как работников в пред-соборных и меж-соборных всяких комиссиях  и совещаниях. И вот Васильев А. В.  докладывает собору: «собору надлежит обратиться к народу с посланием. Церковь в своем послании должна сказать ту правду, что только Россия, покаявшаяся, ставшая вновь Христолюбивой и святой, поднявшаяся из праха, если это ей судил Господь. Вновь собравшаяся  в себе самой, и собравшая вокруг себя остальное славянство, только такая Россия выполнит свое великое в мире призвание. И явит миру совершенный образец государства и общества, устроенных и живущих по заветам Христовым». То есть воззвание некоторое, совершенно словесное, и потом по всем событиям, которые разверзлись и увиделись, звучит как некий такой, ну, видимо привычный для того времени пафос.

Кстати, и для нас с вами тем более привычный,  потому что мы с вами вышли из пафоса коммунистических таких же призваний, и в общем-то живем в общем этими пафосными обращениями, которые к делу никакого отношения практически-то  не имеют. Потому что последующие события показали, что  не те выполнили эти слова, кто услышали этот пафос этого доклада. А те, которые на сердце своем несли силу причастия. Они, не зная ничего об этих словах, и не слыша никаких этих решений собора, потому что решения собора практически ни до кого не успели дойти, потому что типографии все:  был запрет на издание каких-либо определений собора. И никто этого  не услышал, а поступили именно так. Тысячи, сотни тысяч поступили именно так. Но не ради того, чтобы явить всему миру образец совершенный государства. И не  ради того, чтобы показать всему миру некий образ устроенного по заветам Христовым жительства. Не ради этого. То есть не на земле устроить некое совершенное государство. Не в мире явить всему миру, как надо на земле жить.

Причастник являл своим актом силы в концлагерях, в момент пыток в тюрьмах, в момент ужасных условий. Много же мирян осталось жить на земле, то есть, не будучи арестованными. И тем не менее, претерпевали ужасные гонения, были внесены в списки лишенцев. Лишенные всяких прав, всяких довольств, всяких возможностей вообще развиваться, работать, и прочее. Это же было массовое гонение вообще на всех православных людей. И, тем не менее, они, претерпевая, эти гонения, жили не ради устроения государства и являть миру  образец земной жизни, а ради спасения в Царстве Небесном.

 Собор собрался, чтобы устроить церковную жизнь на земле. Господь не дал собору осуществить ни одного его постановления, кроме избрания Патриарха, который был не постановлением, а реальным событием. И после этого ввергает Господь Свою церковь в исполнение правды Божией и неправды. При всей внешней видимости вроде бы церковной жизни, но по Божьи - неправды. Ввергает в такие события, в которых  имеющий это правду, то есть живущий от причастия, оказывается способен жить для жизни вечной. Но это означает же умирать. В этих условиях гонений жить для жизни вечной – это значит открыто пойти на смерть. Мы видим очень много случаев, когда совсем молодые юноши спрашивают благословения на священство, на семинарию. В этих-то условиях. Ему говорят: «ты разве не понимаешь, что это ты точно себя обрекаешь на смерть. Ты не сможешь даже трех служб отслужить, как ты будешь арестован». – «Я на это именно иду», - отвечает молодой человек. И идет, учится, принимает священство, и действительно через три месяца арестованный, а еще через три дня расстрелянный, уходит в вечную жизнь, оставив здесь земное небытие, земную не-жизнь. И никакого государства совершенного он не строил, и не имел никаких намерений строить. Никакого примера и образца для всего мира инославного и всякого, иных религий, показать всему миру, что такое христианин, он не имел. Он имел только одно: сердечное стремление и устроение жить вечно. А для этого надо было  не жить здесь.

 В конечном итоге мы все, в конечном счете, придем к этому моменту, когда наша жизнь здесь кончится, потому что Господь определил маленький срок здесь.  И вечный, бесконечный срок там. И вот для этой жизни там ты можешь сегодня здесь обречь на смерть все, что принадлежит здешнему, и не принадлежит тамошнему. И тогда такой человек имеет  совершенно искреннее желание и стремление, когда он произносит слова к причастию, последующие слова как действительное желание осуществиться в своей жизни. Но жизни-то не  временной, а жизни вечной. Поэтому и молится такой человек по причащении и к причащению. И к причащению по причащении. Молится о том, чтобы Господь это причастие дал «в приложение Божественныя Твоея благодати». Но это же жизнь вечная. «Божественная Твоея благодати в приложение». Но это же жизнь  в заповеди любви к Богу и к ближним. Это не к себе любви. А как себя теперь возлюби, (Боже?). Как когда-то ты себя любил, теперь возлюби ближнего. От себя отложись, отрешись, и полностью посвети себя прилагаемой к тебе Божественной благодати. «И Твоего Царствия присвоения». Вот куда шел реально благочестивый народ. Вот о чем реально воспитывался народ в церкви.

Та часть, правда, как потом выяснилось, дальнейшие события просто показали, маленькая часть, меньшая, но, правда, большая чем нас сейчас. Сейчас нас в храмах стоит по статистике 2%-та от  всего народонаселения России. Тогда же в мученичестве  и исповедничестве, ну, то что мы знаем: это многие десятки тысяч  - это знаемые. А ведь сотни тысяч, миллионы нами не знаемых, но  мучеников и исповедников. Сколько же их было в процентном отношении  по отношению ко всему народонаселению?  Была треть. По другим данным четверть. Да, не все. Конечно же, не все. Которые совсем были, вон  о чем мы сейчас читаем, даже монашествующие. Но все-таки не 2%-та - четверть, треть. Точных сведений, конечно, нет. Но примерно так вот говорят историки.

 Вот дальше доклад священника Пономарева. «Пусть же собор и церковь будут лучше гонимыми, а не гонителями. Потому что самим надо стать политическими гонителями большевиков. Это не в духе христианства». И еще один докладчик, Чагадаев А. Г. «Теперь ищут виновников гонений на церковь. Даже обвиняют целую отдельную нацию, еврейскую». Кстати, этому развороту еврейской нации посвящен целый доклад, здесь вот приведенный в других местах. А видимо еще к нему еще несколько докладов вообще в общем-то собор бурлил по поводу еврейского вопроса, по поводу устроения  всех этих дел со стороны евреев. Потому что там, в  том докладе говорится о том, что почти 90%-ов всей власти, которая сейчас находится в советах, большевиках, это евреи. И вдруг Чагадаев говорит на соборе: «теперь ищут виновников гонений на церковь. Даже обвиняют целую отдельную нацию, еврейскую. Но пусть каждый лучше спросит свою совесть, есть ли у нас достаточно фактов, чтобы обвинять отдельную нацию. Не весь ли народ виновен. И обвинять евреев, не значит ли это бросить факел в пороховой ящик. Не вызовем ли мы новых потоков крови, если будем говорить, что в гонениях на церковь виновны евреи».

 Но вот, как-то он вынужден был так повернуть вдруг в конечном итоге свое правильное слово, но в сторону опять евреев, и что возможно какие-то на нас в итоге гонения, потому что слишком большая полемика по поводу евреев была на соборе. И он вот выступает вот, что надо на себя посмотреть. Но вдруг это «на себя» выводит к таким вещам, что мы можем, если будет обвинять евреев, то мы вызовем новый поток крови, и они начнут нам мстить. Новомученики и исповедники, которые  вообще ни одного слова не сказали про евреев, а полностью обернув свой внутренний взор на самих себя, выживали в концлагерях личным покаянием. Ни кару на евреев призывали они. Мы вообще этого нигде не читали, не видим и  не слышим. Много материалов уже про новомучеников  я прочитал. Нигде не слышал, чтобы они там, призывали какую-то кару на какую-то нацию.

 Каждый из них плакал о своих грехах. Каждый из них силою покаяния, значит, любви к Богу, проникал через эти события, и оставался какое-то время, сколько Бог  дал, оставался живым и жил в этих мучительных условиях концлагерей. Каждый из них практически это делал, потому что он на этом был видимо воспитан. До всех этих гонений, до этого Господнего: «пусть накажутся» в ответ на Матери Божией: «Господи, помилуй их», он жил именно так. Он жил с постоянной молитвою: «освяти мою душу и тело, ум и сердце, чревеса и утробы, и всего мя обнови». Где здесь чаяние о какой-то внешней монастырской жизни? Где здесь чаяние об устроении мирянской жизни земной? Где здесь чаяние вообще  о жизни нашей по естеству человеческой на земле? Где здесь чаяние о каких-то радостях народа, о каких-то своих личных радостях в семье, в роде своем, на работе? И целый ряд всяких разных смыслов. Ну, на прошлой проповеди которые озвучивались у нас, целый ряд этих смыслов, которыми  сегодня жив человек. Где здесь они? Ни в одном прошении и чаянии, обращенном к причастию, нет ничего этого. Тем более нет этих призывов сделаться примером для всех народов, или устроить совершенного типа православное государство. Вообще ничего этого нет.

«Освяти мою душу и тело, ум и сердце, чревеса и утробы, и всего мя обнови». Мы же это читаем каждый раз  перед причастием. А кто на этом остановился? А кто этими словами отодвинул на второй, на третий план земные свои стремления, желания  и чаяния? Кто свой характер отодвинул этими словами: «во отгнание и возбранение злого моего и лукавого обычая». Кто это делает, идя к причастию? Кто после причастия трудится над тем, чтобы так жить и так делать? «Обнови меня, - говорит, - вкорени в итоге страх Твой во удесех Моих». «Вкорени страх Твой», - не мой плотской страх за всякую болячку, болезнь, за возможность смерти. Не мой страх вкорени, а Божий, Твой. Не мой страх душевный вкорени: боязнь упасть в глазах других людей, что обо мне скажут,  а Твой, Господи, страх, которым я захочу жить вечно. Но тогда для этого эту земную жизнь отодвинул на второй план. Она станет моментом обслуживания меня в моих путях Господних, пока я еще здесь на земле управляюсь со своими грехами и страстями, но «с Твоей, Господи, помощью. Более того, Твоим царственным участием во мне». Вот ведь куда должно было бы идти.

 Ну и казалось бы, вот  тогда, еще один аспект такой удивительный: то есть это может быть как раз именно это осуществляло старообрядчество? Ведь оно же все за то, чтобы сохранить главные ценности и цели в христианстве именно православного. Может быть об этих, или эта ревность о церковной жизни, которая стояла у них в первую очередь как бы. Как бы в первую очередь. Может быть, она-то как раз у них сохранилась, и они может быть нам смогли сохранить как раз до нынешних времен именно все то, о чем мы сейчас говорим, еще и еще раз слушая слова к причастию и после причастия? Давайте посмотрим тогда реально, какова она была.

Вот одно из больших исследований профессора Зиньковского «Русское старообрядчество». Очень толстая книга, очень много он сделал практически. В руках его, он трудился в Америке, совершенно свободный для этого своего труда, и не оглядываясь на какие-нибудь прещения он все это делал. И при этом имел в руках множество архива, как заграничного, так и русских. Что, какой образ старообрядческих людей, ревнующих о православии, он записывает.

Удержите в своих сердцах причастие, вы же причастники. А тут какие-то охи, ахи пошли. Господи, помилуй, то есть всуе произносимое, Господи. Зачем вы эти такие движения сердца устраиваете? Мы же только что молимся о том, чтобы злые мои обычаи отвергни от меня. Нет, тут же сразу. Ну и что, упала. Ну, неосторожность маленькая. А причем тут такое сердце вдруг? Ой, Ай, Господи, помилуй. Это же ужасно. Только что говорим об этом, и тут же демонстрируем, что нет, мы своего никак не оторвем. Мы со своим настолько врослись, и насколько  дорого оно нам, что мы от него никуда не отступимся. Мы в нем, Господи, хоть ты нас тысячу раз причащай. А мы при своем останемся. При своих злых обычаях и нравах, самое главное, характерах. Это значит, что мы с вами ни одного шага не сделали из тех, кто сейчас восклицал. Вот там, целая куча женщин наших, так вот ахали, охали по поводу этого. Ну, упала икона, ну и что? Это значит, что они уже целую жизнь уже прожили в церкви, а от своего характера вообще не оборонялись, и даже не  знают, что это такое, и намерения к этому нет. Поэтому они меня слушали сейчас, да не услышали. И тут же продемонстрировали: «а уж я-то от своего все равно не возбранюсь. Ты, батюшка, говори, говори, а я все равно сама по себе и сама в себе. Что ценнее для меня кроме меня? Итак: мы все такие. Может быть, хоть кто-то здесь слушает и слышит хоть чего-нибудь?

И вот о старообрядческих общинах, Нижневолжских, кстати. То есть тех мест, где мы с вами сейчас живем. «Новый дух, свойственный старообрядцам. Дух свободной жизни, дух уверенности в себе, предприимчивости, и даже дерзания характеризовал все эти многочисленные общины, которые по образу жизни и помышлению мало отличались от своих соседей, принадлежавших  к господствующей церкви». Мало чем отличались по состоянию духа. Ну и действительно же в общем-то Зеньковский пишет там, и приводит вернее, разные исследования других авторов, в которых они отмечают одну особенность. Ведь когда разделилось. Некоторые авторы отмечают, что когда произошел раскол, то, и Зеньковский с этим соглашается, что слово «раскол» как-то потом значительно позже внедрилось уже в историю …? В действительности они, по их представлениям, что это не раскол, и не откол от церкви, а произошло разделение церкви на две половины. Церковь разделилась, потому что она в действительности-то осталась та же самая. Что те, которые как бы откололись, они были те же самые, которые не откололись, а остались как бы те, от кого откололись.

То есть до этого раскола 17-го века народ-то был церковный весь один. А значит, основа характера этого народа была одна и та же. Только на поверхности этого характера вдруг произошли разные распри. Как бывает в семьях, вот. Некоторые семьи ну прямо такие, один в одно, что уже жена –не отличишь от мужа, что муж - не отличишь от жены. Но когда-то они вдруг, раз, начинают ругаться между собой. То есть на каком-то внешнем предмете они вдруг сцепляются и начинают ругаться. Ну, наругались, и даже много может быть  долго-долго, а все равно же они остаются, один в одном, другой в другом. И по характеру, прожив свои 40, 50 лет супружеской жизни, ну прямо являют как некое одно лицо. То есть в характере они все те же самые.

 Так вот, говорит этот автор, что народ-то русский в 17-ом году как раз был один и тот же в своем характере. Вот об этом сейчас здесь Зеньковский в главе на 406-ой странице как раз и говорит. «Новый дух был свойственен им: дух свободной жизни, уверенности  в себе, предприимчивости, и даже дерзания характеризовал эти многочисленные общины, которые по образу жизни и помышлению при этом мало отличались от своих соседей, - так называемой Московской патриархии, - принадлежавших господствующей церкви». Потому что это был один народ, в основе своей характер все тот же: не желающий, не знающий причастия. Почему и в итоге: «не пощажу» было Господне. «Да накажутся», - было Господне в 17-ом году.

«Только глубокая религиозность, только преданность своей веры, необычайное упорство в достижении поставленных целей, твердая спайка между собой, умение работать в коллективе и поддерживать друг друга в отличие о этих энергичных, и часто суровых эмигрантов, от окружающего их православного русского населения, которое было обычно и менее организовано, и менее настойчиво в своем труде, и более лениво и более беспечно». То есть смотрите: это речь идет о эмигрантах. Что такие? Когда вдруг повелением царским Екатерины 2-ой была дарована свобода старообрядцам, а потом во времена царя Николая 2-го были даже призваны старообрядцы возвращаться на свою родину, то они, будучи эмигрантами в разных других странах, теперь реэмигрировали и  поселились в Поволжье, особенно в период правления Екатерины. И вот в то время они как раз и составили эти многочисленные общины. И смотрите: они по своему характеру народному, да, отличались. Реэмигранты отличались от Поволжских здесь русских и даже казаков. Чем? Ну, посмотрите: поволжские русские казаки были менее организованы, менее настойчивы в своем труде, более ленивы, более беспечны и распущены. А зато реэмигранты: «энергичные, твердая спайка, умение работать в коллективе, поддерживать друг друга отличали этих  энергичных и часто суровых реэмигрантов».

Но при этом, в чем же они были все одно и тоже? Что сами старообрядцы, что вокруг эти расслабленные русские православные в царствующей церкви, в господствующей церкви. Они были вот  в чем едины: «новый дух, дух свободной жизни, уверенность  в себе, предприимчивость и даже дерзание характеризовали эти многочисленные общины, которые по образу жизни и помышлению мало отличались от всех своих этих, ленивых, беспечных, не очень трудовых соседей. Но по духу одно и тоже». Слышите? Не удивительно, что значит, с того времени попущением Господним на этот раскол, началось постепенно  входить, повисать над Россией Господнее «да накажутся».  А в конечном итоге в 45 году, вернее в 41-ом году: «не пощажу». Потому что этот ответ получал митрополит гор Ливанских, когда молился Матери Божией. А Матерь Божия при нем обращалась ко Христу, и в ответ получила ответ: «не пощажу», «да накажутся».

 Вернемся к старообрядцам. «Общество здесь состояло из новых, энергичных и жестоких людей. Решения принимались быстро, деньги наживались в короткий срок. Только железная воля, твердость характера и личная инициатива позволяла недавним беднякам, вроде подпаска Злобина, или рабочего на рыбных промыслах Сапожникова, быстро делаться всероссийскими богачами. Они стали миллионерами на поволжских хлебах. Будучи когда-то совсем бедными людьми. Села и города вокруг Саратова вырастали в значительные зерновые центры, которые богатые хозяйства, уже не крестьянско-потребительского, а фермерско-рыночного типа, поставляют пшеницу не только на русские, но и на заграничные рынки. Их зерновые сделки в 1840-х, в 1870-х годах отражаются на продуктовых биржах и ценах Гамбурга, Лондона и Парижа. Купцы сами часто арендуют и обрабатывают землю, и их плантации нередко достигают нескольких десятков тысяч десятин.

В первой половине 19-го века богатейшие купцы, - здесь приводится целый список фамилий, - были одновременно как строителями хозяйственной жизни всего среднего Поволжья, так и распространителями вместе с  (иргийскими)? монастырями самой раскольной веры по всей России». Потому что отсюда поставлялись священники раскольнические во многие города Сибири. Потому что оттуда просто просили сами епископы господствующей церкви, просили старообрядцев прислать истовых священников. Те посылали. И истовые священники на какое-то время командировки подымали, ободряли паству, вели за собой и потом обратно уезжали. Такая практика существовала.

 И если в Поволжье старообрядцы в общем-то стали основными магнатами вообще всего развития вообще зернового и сельскохозяйственного. Ну и тогда и городов соответственно, то на Урале они же сами, старообрядцы, стали главными магнатами по горнодобывающей промышленности. «К 1736-му году число крупных заводов на среднем Урале возросло уже до 52-х крупных заводов, из которых 23 только принадлежало государству. То есть половина. А 22 принадлежали Демидовым – одной из мощных старообрядческих семей. - И еще плюс 7 принадлежали другим старообрядцам». Тут разные фамилии даны. «К 1750-му году Демидовым уже принадлежало 55 заводов». Ну, вот, тут описываются вообще эти богатства Демидовых и образ жизни. Поэтому они не только были богатейшими на Урале, но они и как поволжские миряне старообрядцы, так и уральские, они все царили в Петербурге, то есть при дворе. Потому что они кормили и питали в общем-то всю нашу знать. И поэтому, конечно же, к ним было такое особое расположение. Балы, которые устраивал Денисов, например, то есть это были самые лучшие балы Петербурга, самые богатые, самые такие вот, обеспеченные.

 Обладая сам недюжинными способностями, один из старообрядцев – это Рязанов, и имея поддержку со стороны не только своих непосредственных помощников, но и всего такого дисциплинированного и крепкого уральского старообрядчества, Рязанов, вот это другой старообрядец, «создал колоссальную организацию, насчитывающую 150 тысяч активных и жертвенных членов мужчин, не считая женщин и детей». «Активных, жертвенных членов мужчин в районах Екатеринбурга, Перми, и даже Тобольска, всегда готовых поддержать своего руководителя Рязанова. К его обществу, около 1830-го года принадлежали без малого все заводы края, управляющими которых со всеми своими поселками были тоже старообрядцы». И дальше длинный ряд фамилий, которые были управляющими.

Я это все к тому, что где-нибудь в причастных словах  ..? к причастию, пишется об этих успехах: «Господи, даруй мне так сделаться, такую вот империю организовать, устроить. Господи, благослови». Ради этого причащаются причастники? Где такое  в словах причастия? Ничего этого нет. Можно об этом молебны, правда, служить. Наверное, служили молебны об этом. Но  к причастию  - никогда. «Были в числе очень небольшого числа тех рабочих, которые уже в 1918-м году начали с оружием в руках борьбу с советской властью, атеизм которой был для них неприемлем, - для старообрядцев. - Они потом действительно доблестно сражались в рядах восточных белых армий до самого конца гражданской войны. Свой твердый дух, преданность веры старым идеалам и традициям, непреклонность в отстаивании своих убеждений уральские старообрядцы пронесли через два с половиной века. Многие из них, верны своей вере и своим идеалам и силе своего духа до сих пор».

 Уравнение старообрядцев в правах и легализация их церковной жизни произошли на основе манифеста 17-го октября 1905-го года, после выхода закона о старообрядческих общинах 17-го апреля 1906-го года, всего лишь за 11 лет до конца монархии. И только в течение этих 12-ти лет, с 1905-ый по 1917-ый год старообрядческие общины стали развиваться, жить и молиться вполне спокойно, печать свои книги. А  1917-ом году наступило время новых трудностей, испытаний и жертв». Видите, оказывается, какое разноликое было общество народа в России к 17-му году. «Отношение к ним правительства в течение двух столетий не могло не внести чувства горечи, отчуждения в отношении Петербурга и всякой власти. Носители идеалов православной Руси далеко не всегда были в лагере политических консерваторов, - то есть стоящих за прежнюю Русь. –Слишком долго они были жертвами власти империи, чтобы теперь после недавней эмансипации старообрядцев защищать во чтобы то ни стало теперь прежнее правительство». Поэтому они были против царя и царизма, и вообще против правительства царского. И против нового большевистского, которое, оно прямо активно было против веры. «Недаром в 1905-м году старообрядцы приветствовали в итоге либеральные реформы и введение парламента в России». То есть они выбрали середину. Они верили, что государственная дума будет теперь продолжением их земских соборов, и радовались обещаниям терпимого отношения к их вере». «Обещаниям терпимого отношения». «А некоторые шли еще дальше – денежно поддерживая революционеров. Минины 20-го века не пошли защищать Петербург, как Минины 17-го века пошли когда-то освобождать Москву».

И в итоге вот несколько о внутреннем устроении старообрядческого характера, по которой. Все-таки 17-ый год – это был ответ Господень: «да накажутся». А в итоге и старообрядцы тоже попали под 17-ый год так же, как вся остальная Русь: «да накажутся», а в 41-ом году: «не пощажу». «В 1930-м году видный промышленник и общественный деятель, старообрядец  Ребушинский справедливо отмечал, что раскол произошел не из-за спора об обряде, а из-за разногласий о духе веры». Карташов, историк наш, «со своей стороны дал несколько важных указаний о  напряженной религиозной жизни старообрядцев. Позже  же сурово осудил старообрядцев за их стойкость в вопросах веры».  То есть, каким духом эта стойкость была исполнена. Мы знаем некоторую реплику преподобного Серафима Саровского, который на вопрос о старообрядцах очень резко вдруг ответил, что «не нашего духа». Что-то в этом роде.

 И наконец, о старообрядцах последнее: «виноваты не одна, а обе стороны», - говорит об этом в итоге Зеньковский, делая выводы. «А обе стороны. И упорные, и отказывавшиеся видеть последствия своей настойчивости, насадитель нового обряда, - то есть официальная церковь, - и слишком ретивые, и к сожалению, …? очень упрямые и односторонние защитники старого обряда». В итоге,  когда начались события в России 17-го года, а потом события гитлеровской оккупации – это был Господень приговор, который был обращен не в сторону официальной церкви, и не в сторону старообрядцев, а был обращен ко всем одновременно. В 17-ом году – «да накажутся», а в 42-ом году – «не пощажу».

 И, тем не менее, в это же  самое время при всех этих обстоятельствах молится и скорбит Богу какая-то часть народа, идя к святому причастию, со словами: «да будет освящение Твое неотъемлемо от меня. Господи, сотвори». «Да будет освящение Твое неотъемлемо от меня, Господи, сотвори». «Буди ми помощник и заступник, окормляя в мире живот мой». То есть жизнь мою окормляя в мире. То есть в Божественном мире, в Божественной радости, в Божественном веселии, а значит, в покаянии. И дальше: «сподобляя мя одесную Тебе предстояния со святыми Твоими в Царстве Твоем».

 «Сие есть Тело Мое, за вы ломимое во оставление грехов». Мы слышим это каждый день на литургии. «Сия есть Кровь Моя Нового завета, яже за вы и за многия изливаемая во оставление - вами - грехов». И в Великую субботу звучат слова: «да молчит всяка плоть человеча. И да стоит со страхом и трепетом. И ничто же земное в себе да помышляет. Царь бо царствующих, и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь, - то есть в пищу, - верным Своим». «Сие, - опять звучат слова из алтаря, - творите в Мое воспоминание, аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, Мою смерть возвещаете. Мое воскресение исповедуете. Поминающе убо, Владыко, и мы спасительное Его страдание, животворящий крест, тридневное погребение, еже из мертвых воскресение, еже на Небеса восшествие, и славное и страшное Второе пришествие Твое».

 

 И все, кто читает псалтирь, а временами проходит по псалтири, и на эти слова псалма 118-го и псалма 131-го:  «уста моя отверзох, и привлекох дух, яко заповеди Твоих желах». «Уста моя отверзох, и привлекох дух, яко заповедей Твоих желах». Из 131-го: «благословляя, благословлю», - ответ Господень. «Благословляющих – то есть так просящих – благословлю. Нищая Его насыщу хлеба. Священники Его облеку во спасение, и преподобнии Его радостью возрадуются». Аминь.

46. Проповедь : Днесь Пасха Российская – радость-то какая

2017-02-05                                                     Протоиерей Анатолий Гармаев   Продолжительность: 2 часа, 39 минут, 15 секунд

Поздравляю вас, братья и сестры, с праздником великим для нашей русской церкви, и для всей русской земли – Пасхи Российской, праздником новомучеников и исповедников церкви русской. Время гонений, мы говорим, это  жатва, когда Небо забирает лучших. В чем? Небо забирает своих. Каких? Апокалипсис: «один из старцев спросил меня: «сии, облеченные в белые одежды, кто и откуда пришли? Это те, которые пришли от великой скорби. Они омыли одежды свои и убелили одежды свои Кровью Агнца». Ответил старец. А стояло их пред Агнцем великое множество. Апокалипсис говорит: «из всех племен и колен, и  народов и языков. Лучших  и своих». «Лучших»- это по человеческому естеству. А «своих» - коль об этом говорит Небо, то речь идет о тех, которые Богом мечены. К Богу и призваны, Его же Божественною силою, Божественною любовью. «Лучшие» – это те, кто исполнили все, что Бог дал человеку. «Свои» же – это те, которые исполнились Небесной благодати, сообщения  со Святым Духом.

Помните, мы на прошлой проповеди говорили о природе человеческой, по которой мы можем быть «лучшими». Это и терпение, и верность, и бережность. Но каждое из них непременно в паре с каким-либо еще одним естественным для нас свойством. Терпение сопряжено с мужеством, верность всегда вместе идет с преданностью, бережность с чуткостью. Утрата чего-либо из последних: или чуткость либо  ты утратил,  либо преданность утратил, либо мужество утратил. То знай: в тебе утрачивается тогда и первое – терпение, верность и бережность. Терпение, верность и бережность невозможно в себе воспитать, или же установить, или устроить, если ты не будешь делать второе – мужество, преданность и чуткость. И все это в естестве человеческом крепко, когда  есть три других: честность, правдивость, искренность. Но и они тоже в паре. Честность с простотой, правдивость с чистотой, или бесхитренностью, а искренность в легкости навстречу всякой просьбе, всякой нужде, всякой скорби. Искренность, соединенная с этою встречностью навстречу всякой скорби и нужде, есть одно из величайших достояний человеческого естества, которое Бог дал нам всем уже с самого рождения. Вместе все это составляет совестливость. Это мы сейчас говорили о «лучших».

 «Свои же Богу» есть те, которые исполнены благочестия, то есть благости.  Честь которых измеряется благостью, какую они восприяв в таинстве причастия, усваивают себе и через то всей своей жизни. И тогда в них начинает быть жительство веры. Не той веры, которая есть религиозность, которая свойственна всем народам всего мира. Но той веры, которая свыше, которая дар Божий по избранию нашему у Бога. И тогда в этой вере первое, в чем открывается тебе Господь, или открывает тебя Себя в Себе – это покаяние, которое ведет к смирению. Это твое благоговение, или чувство святости, которое ведет к кротости. Любовь совершает то, другое, третье и четвертое. Благоговение в чувстве святости – есть  начало созерцания, которое постепенно в твоем молитвенном делании приводит к твоей молитвенности. А в молитвенности уже от деятельной молитвы к молитве созерцательной. Вот то, что отличает нас как своих Богу.

«Стояли пред Агнцем», - говорит Апокалипсис. То есть спаслись. Знаем мы с вами, что спасение требует трех: условий, действий и окружения.  Условия. Помните: это и наши богослужения, без которых невозможно никакое спасение. Это и скромная жизнь мирян, в которой нет никакого стяжания богатства, или же какого-либо особого устремления к земной наживе. Это и некоторая у подвижников аскетика жизни, как сегодня, или та аскетика, которая была у прежних подвижников, когда они вообще лишали себя всякого удобства земного. Жили в пещерах без всякого обогрева, и как-то тем внутренним огнем, который имели от Бога, и имели вполне достаточно согревания. А на сегодняшний день, по преданию, на святой горе Афон, по преданию афонцев где-то есть невидимые, и мало знаемые для самих даже афонцев те 12 старцев, которые из числа же афонцев постепенно избираются и вводятся по мере того, умирает один старец, вместо него заступает следующий. Откуда? Избранник из афонских монахов. По совету оставшихся в живых 11-ти, один кто-либо из тех, которые  живут на Афоне, избирается в число их братьев, их братства, и привлекается, призывается и привлекается. Так эти 12 старцев живут.

 Ну вот, в книге, только что нами читанной и читаемой, монаха Симеона, Симона. Он рассказывает о случае, когда один из афонцев, с которым они беседовали, видел одного видимо из тех, кто принадлежит к этим 12-ти старцам. «Вижу, - говорит, - человека с бородою до земли, голого, удаляющегося от меня. Я побежал за ним, а он так легко уходил от меня, что мне не удалось его догнать. И тогда я вдруг вспомнил: а вдруг это. Если это приведение, или это мое обольщение, то вспомнил вдруг, что действительные старцы, они оставляют следы. Стал смотреть: в снегу глубокие борозды от ног его. Значит, был действительно тот». Это условия, в которых обретается всякая душа, живая навстречу Богу.

И об этих именно условиях, смотрите, пишет и сегодня поминаемый нами один из новомучеников церкви русской, епископ Василий Кинешевский. Как раз его книгу «Толкование на Евангелие» мы с вами с большой любовью, часть из нас с вами читает и пользуется ею, чтобы устраивать свою церковную жизнь. Епископ Кинешевский прошел через концлагеря, ссылки, и погиб там. Оттуда он пишет своему чадо - Лидии Грибуниной, смотрите, какие письма. «Дорогое дитя мое. Все это, что сейчас мы переживаем, налетело так неожиданно, так сразу, и многих застало неподготовленными. Наверное, много хлопот и забот, и работ и у тебя. Вытерпишь ли? Припоминаю, впрочем, как часто ты говорила, что надо доказывать свою преданность Богу не словами, а на деле. Вот теперь время испытания, когда можешь доказать прочность своих убеждений и чувств на деле. Господь дает испытание, от которого уклониться ты уже не можешь. Несомненно, будет много тяжелого и трудного. Будут огорчения и неприятности всякого рода. Надеюсь, что терпения у тебя хватит».

 В другом письме он пишет: «дорогое дитя мое! Берегись, дитя мое, чтобы житейские заботы не заглушили в твоем сердце доброго семени, и чтобы оно не осталось без плода. Успешно ли идет борьба с искушениями, напиши. И не можешь ли хотя бы немного порадовать меня своими победами в этой борьбе. Думаю, что сейчас наступают самые трудные годы для всех для нас. И для верующих, и для не верующих. Но когда под гнетом нужды и страданий люди вспоминают Бога, и родится покаяние, тогда будет лучше и легче. Дай Бог, чтобы скорее это наступило». Слышите: о скорбях и о разных несчастиях говорит: «дай Бог, чтобы скорее это наступило. Теперь надо собрать все свои духовные силы, всю веру, и упование на Бога, все терпение и стойкость. Иначе, лишившись якоря и компаса, легко погибнуть в начинающейся буре. Неизбежны испытания, и может быть тяжелые. Искренне желаю сил и терпения преодолеть их, и чтобы дом твой не оказался в итоге построенным на песке».

Условия. Времена гонений, да еще и в России, которая ввергнута была в гражданскую войну, когда мирный ход и течение жизни обеспечивали вполне достаточно, ну, устроенную и  обеспеченную жизнь россиян. Все это сделалось крайне скудным. И голод, и холод, и сугубые и специальные еще, и наведенные обстоятельства голода, все это вместе - условия. Условия поразительные. Мы с вами сейчас знаем - это условия спасения. Не просто попущенные Богом, но каким-то сугубым промыслом Божественной любви, разверзшимся на земле русской как некий итог Божественного терпения, Божественного приуготовления именно таковых условий. А в них - какой-то великой тайны: тайны Его церкви, про которую Он сказал: «врата адовы не одолеют ея». Вот вам условия: богослужение, бдение в слове, скудная жизнь, аскетические обстоятельства, условия, земные поклоны, множество молитв, совершаемых человеком как некое правило, которое он  берет на себя – все есть сие условия.

Ну вот, и мы видим, что в годы гонений, которые обрушились на православную церковь в 18-ом году по  60-ые годы, они обрушились одинаково на всех: и на верующих и  неверующих. Когда мы читаем сегодня о концлагерях, и видим, что там, среди монахов и священников, которым мы  сочувственно: сочувственно, и как-то особо внимаем их житию и пребыванию там, в концлагере. Наряду с ними там множество интеллигентов, вообще не верующих. Множество всяких разных деятелей государственных, которые оказались вдруг неожиданными судьбами Божьими в концлагере и погибали там. А рядом с ними, еще и вперемежку с ними со всеми воры и убийцы, и всякого разного рода рецидивисты. То в концлагерях. А те, кто остались жить в мирных обстоятельствах, они тоже: одни за веру сделались, вошли в разряд лишенцев. Но в разряде лишенцев оказались не только верующие, но и множество людей, опять из тех же сословий: из интеллигенции, из профессуры, из  различных правительственных деятелей, чиновников. По каким-то разным обстоятельствам, а больше всего по той ужасной атмосфере доносов друг на друга, когда буквально сосед по лестничной клетке, или даже сосед по коммунальной квартире на тебя может  вдруг донести. И уже не зависит от того, какой ты чин, звание и должность занимаешь у государства. По одному только лишь доносу ты будешь ввергнут в ужасные обстоятельства. Проведен через арест, суд, потом выпущен, и будешь жить вроде бы мирно, но уже с отметкой в паспорте: «лишенец».

 То есть мы видим, что в этих временах гонений аскетические условия, или же условия узости жизни упали и рухнули на всех, не только верующих, но и на неверующих в том числе.  Не только на православных, но и на людей самых разных религий, каковые имели люди в это время на российской земле. И, тем не менее, при всем при этом одни писали доносы для того, чтобы выжить, а другие не могли этого делать, потому что честность и правдивость не позволяла им. Одни лебезили, чтобы иметь довольство земной жизни, перед властями лебезили. Другие шли, движимые совестью своею. И это все тоже, даже независимо от того, верующие -  не верующие, православные,  или же мусульмане, или же кто-либо из буддистов. Разных религий люди были на земле, в том числе и в  северных наших областях. Это и католики, и протестанты среди прибалтийских республик. Так лучшие в этих условиях испытующих, являли свою природу человеческого естества, которое даровано было Богом, но которое сохранить и удержать, и более того, в нее встать и развиваться, зависит от каждого из нас с вами. С самого рождения  каждый человек, каждый из нас с вами, да, конечно же, в наследство от родителей имел и добро и зло. И природу Божественную и испорченную грехами и страстями. Но чем дальше мы возрастали в своем возрасте, тем более мы с вами шли от своего младенчества в детство, от детства в отрочество, и оттуда в юношество. Мы все более и более, опять же по природе, которая дана Богом человеку, человеку Богом, мы вступали и входили в свою самостоятельность. То есть сами своею волею должны были изменяться либо к добру в себе, либо ко злу. Либо утвердиться в том добром, что мы получили как наследство от своих родителей, от своего рода. Либо начать развиваться  и разбалтываться в своем худом и злом.

Сегодняшнее время особенно показывает трагедию наших подростков и нашего юношества. Не наученные каким-то особым участием в них семьи, вступив в этот возраст, где самостоятельность начинает давлеть в человеке, и, опережая, составлять его главное дыхание и главную деятельную активность, подросток наш и юноша наш ввергаются во все тенета своих страстей, грехов. Того наследства, которое они получили от своих же родителей по роду своему, которое принадлежит стране греховной, страстной, злой, безобразной, самостной. И самостоятельность, которая  - свойства Божьи, дано всякому человеку. И позволяет быть ему свободным в исполнении,  или же в совершении своих имеющихся достояний. А достояния эти либо злые, либо добрые. Он, свободный в этом использовании их, погружается, перехватывается, и закрепляется и развивается, к сожалению, в худых достояниях.

Но к радости нашей не все подростки, не все юношество таково. Конечно же, совершенно и абсолютно вступившие, или вставшие только в добро в себе - таких, ну, почти нет. Я, во всяком случае, не встречал за всю свою практику. Всякий все равно, стоящий в своем совестливом добре, тем не менее, колеблем внутренне своими страстями и грехами. И вольно или невольно ими подхватывается. Тем более окружение его увлекает, и он за ним бежит, и становится злым, худым, плохим. Но потом вдруг спохватывается, окаивается и восстанавливается в своем добре. И какой-то период идет вполне честным человеком.  А церковный человек вполне даже и благочестивым. Но недолго. Опять впадение, опять различные уклонения от доброго пути. И такое вот постоянное метание то вправо, то влево. И постоянная развилка на дороге: направо пойдешь - действительно добро в себе поддержишь. Налево пойдешь - зло в себе разовьешь. И мечется на каждой развилке наш подросток, и наши юноша и девушка.

Ну ладно бы так они. Мы сегодня, взрослые, совершенно подобные им, тоже мечемся. Ну вот, семейное поселение, нынешнего года особенно, показало, почему, откуда все это метание взрослых людей. Нам 40, нам 50, нам 60, а мечемся, все равно что как подростки. И в этом постоянно имеем эту развилку: направо пойдешь, налево пойдешь. Не имеем никакой вообще внутренней крепости стояния. И уже однажды выбрали направо, и пошли бы направо, утверждая в себе добро. Нет этого состояния. Почему? В чем причина? Ну вот, на поселении, работая над собою, выполняя разные задания, которые помогали в этой работе, взрослые люди: мама и двое отцов, обнаружили, что оказывается, причина в том, что они, имея возраст 40-ка, 50-ти, и даже 60-ти лет, на самом деле являются людьми с задержкой развития. Нравственное развитие их остановилось в далеком прежнем возрасте. У одних в 10-ти летнем, потому что до 10 лет они еще слышат в себе нравственные твердые движения  без всяких развилок. Они всегда идут в правду. Нет развилок у них. А после 10 лет они вдруг начинают чувствовать, появляются у них развилки. И к 11-ти годам они уже теряют эти развилки. И развилки теряют, и уже идут полностью по левой дорожке. То добро, которое в них было, они, оказывается, оставили в том возрасте: 10, 11 лет.

Другие обнаружили, что свое нравственное развитие дотянули кое как до 12 лет. Но в 12 лет тоже его оставили, и пошли уже развиваться по левым дорожкам и тропкам. В результате практически все, кто были на поселении, обнаружили себя в возрасте реальном – это переходящим из детства в отрочество. И даже в отрочество, практически,  никто не вступил. То самое отрочество, которое выбирая правое на развилке, прямо становится на этот путь, и  уже теперь идет, не соблазняясь никакими предложениями левыми. Таковых не оказалось. И человеку уже 40 лет, а он все еще живет теми слабыми своими возможностями добра, которые до 10-ти лет были в нем, или до 12-ти лет были в нем. А теперь они ему, в одних обстоятельствах помогают, потому что хватает того слабого добра совершить добрый поступок сейчас. Но много обстоятельств, в которых они тем слабым добром пересилить худое обстоятельство сегодня уже не могут. Особенно в отношениях друг с другом. Они понимают, что не надо кричать – раскричатся. Не надо обижаться – разобидятся. Не надо жадничать -  возьми, и раздашь, отдай. Нет, за скупятся. И нет сил пойти за сознанием доброго поступка. Ведь сознают же, что надо бы так, однако не могут: нет силы, застряли в задержке развития.

 И тогда, попадая в подобное же, в подобный же состав народа нашего в эти ужасные гонения 18-60-х годов 20-го столетия, в большинстве своем в немалом числе оказывались в этих аскетических условиях того времени. Жестких из вне, и вообще не спрашивающих, и никак не соотносящихся с твоими возможностями, пришли, арестовали, загнали в тюрьму. Или же тут же взяли паспорт, заклеймили «лишенец», и живи, как хочешь. В этих жестких условиях большинство в задержке развития, из тех, кто в задержке развития, не смогли добром пройти по этим обстоятельствам.

Мы сейчас с вами с какой-то некоторой скорбью читаем о разных воспоминаниях того времени. Вот недавно читали книгу, в которой автор пишет о своей соседке. Пишет о том, что как они были дружны, как они взаимно друг другу помогали. Но вдруг однажды ночью стук  в дверь: обыск, арест, и потом уже, спустя полгода тюремных разбирательств, потом, более-менее выпущенные  на свободу, они вдруг обнаруживают и понимают, что это сделала их  та самая соседка.  Совершив свой донос, а по тем  временам, это в 50-е годы, всякий, кто донос составлял, и оставлял при этом в доносе свой адрес и свое имя, те имели право получить трехдневный паек обильного питания. И вот она, доведенная до крайности голодом и нищетою, имея своих детей, в итоге решилась на этот донос ради этого обильного питания. И она его получила. И те, на кого она написала донос, те, с кем она разделяла, казалось бы,  все обстоятельства жизни, много дружили между собою, оказались теперь в тюрьме. И когда через полгода вышли, то они, автор этой книги обнаружил, что оказывается, она пережила трехдневный праздник вместе со своими детьми. В этом празднике они ели полученный паек за донос. Условия. Без них, спасительных условий, невозможно спасение.

Второе же – это действия: спасительные и святые действия. Помните, мы говорили о них. Это молитва, это заповеди, это послушание. А третье – это окружение: с кем ты и рядом с кем ты живешь на земле. Если речь идет о спасительном окружении, то речь идет как раз  о со-ревнителях спасения. То есть тех, кто ревнует о спасении. Но сегодня мы с вами, слыша постоянно на каждой литургии о Царстве Божием: «блаженни нищие духом, ибо их есть Царство Небесное». И литургия, в начале своем возглашает еще и еще раз о Царстве Небесном, о Царстве Божием. Евангелие говорит центральное и главное – проповедь: «приблизилось к вам Царство Небесное».

Мы как-то привыкли к тому, что коль сказано: Царство Небесное, то естественно, что Царство, значит, собрание ангельских сил святых угодников Божиих. А коль Небесное – то значит, это собрание не здесь на земле, а там, на Небе. Поэтому Царство Небесное  к нам с вами как бы и не относиться. Да, это некоторая цель, да, это некоторый зов, куда мы устремляемся, и ради чего и ради кого мы с вами здесь совершаем свою церковную жизнь. Но оно все-таки там, оно и здесь. И, тем не менее, Евангелие от Марка почти не употребляет слово «Царство Небесное»,  а все время говорит «Царство Божие». Встретившись с этою разницею, некоторые отцы церкви действительно определили, что  Царство Небесное относится к Небу, а Царство Божие относится к земле. Но в этих двух фразах есть одно и то же слово «Царство». Им объединяется Небо и земля. И тогда эти авторы говорят о том, что Божье Царство, которое здесь на земле - есть то же, что и на Небе. Только оно здесь существует в таинствах церкви, и в тех, кто это таинство в себе удерживает и несет. А потому является неким уделом для земных людей, пребывающих в этом  Царстве Божием, в земном царстве, но Божьем Царстве, как борющихся за то, чтобы удержать себя в этом Царстве, и удержать Царство в себе. А значит, если Царство, то значит удержать себя в составе граждан этого Царства.

Получил в таинстве исповеди, покаяния - участие Божие. В таинстве причастия - Самого Господа, Который вошел в тебя. И стал ты внутренне, хотя бы частью, крошкою, малостью, малою толикою - Божьим. Войди теперь как Божий человек - в Царство Его. То есть в состав тех людей, которые уже здесь на земле принадлежат Царству Бога. И которые потом, когда-то прожив тоже земную жизнь, но теперь, взойдя уже на Небо, живут в Царстве том же, но только Небесном. Это одно Царство – на Небе и на земле. Только земные Божьи люди ради удержания себя в этом Царстве, введенные в это Царство таинствами церкви, нуждаются в великих трудах и подвигах, чтобы устоять в этом Царстве, как Божьи люди. А те, которые на Небе, пребывают в том же Царстве, но Небесном, они это совершили уже. И теперь уже навсегда принадлежат Царству. И поэтому они теперь на Небе. Те, которые навсегда принадлежат, и уже совершенно освящены, они в Царстве, но на Небе. Те, которые еще не вполне освящены, и не вполне принадлежат Царству. Но в то же Царство введенные таинствами церкви, они здесь на земле, вынужденные нести здесь подвиг своего трудничества, подвижничества, ради того, чтобы удержать Царство в себе, самим удержаться в Царстве, и быть ради него,  ради своего гражданства в нем быть Божьими людьми.

Но тогда, если это Царство единое, оно объемлет в себя все Божественное пространство, которое есть во вселенной. То есть объемлет все пространство церкви, которое называется вселенскою.             Вселенскою не в смысле распространения ее только на земле в горизонтальной церкви вселенской. А вселенской в смысле объемлемости в ней состава всех Божьих, и от Бога, и по Богу бытийствующих живых существ. А значит, по вертикали. А значит тогда в это вселенское царство входят не только земные люди, а входит весь ангельский мир. Соответственно входят сюда и все святые угодники Божии, которые на Небе сегодня торжествуют свою радость о Господе. Царство, Царство Божие, Царство Самого Бога, вселенское Царство, которое объемлет Небо и землю. А с Неба ангельский мир, мир святых, мир Самого Господа и Матери Божией, и всех на земле, кто входит в состав этого царства как Божьи люди. Мы с вами участники вселенского Царства. Потому это Царство и называется - вселенская Церковь.

Потому, когда Господь говорит в Евангелии: «идите и проповедуйте: приблизилось к вам Царство Небесное», - это значит к вам, к людям, которые еще не знают церкви, приблизилась церковь. Войдите в нее, ибо это и есть Царство. И войдя в нее, сделайтесь в ней Божьими людьми. И как Божьи люди, принадлежите уже вселенскому царству, вселенской церкви. Так третий состав у спасения – это окружение твое оказывается, не только горизонтальное, но и вертикальное. Не только вертикальное, но и горизонтальное. Более того, и те, и другие - есть одно, и потому едины между собою. Едины тем своим гражданством в Царстве, едины своей принадлежностью к Царству, которое и Божье, и Небесное вместе.

 И если мы теперь с этой стороны, видя это все, или зная теперь это все, может быть, просто зная, может быть кто-то уже и опытно отчасти, предвкушая это. А может быть, даже и опытно зная где-то, в каких-то откровениях Божественных, которые тебе даровались, посмотрим: а как же тогда люди на земле живут. Оказывается, ведь условия вполне даже, казалось бы, по всему внешнему порядку аскетически очень трудные и узкие, и прочее, давались и во время гонений всем: и людям и верующим и неверующим. И людям добрым, и людям просто рецидивистам, бандитам и ворам. Одни и те же условия. Равно как, например, из условий аскетических в разных религиях множество аскетов того же Востока, Индии, Тибета, Китая, Японии древних. Равно как и  (суфии?) на Ближнем востоке, имели, и до сих пор имеют поразительные, порою даже для нас невозможные аскетические условия, которые себе устраивают. То есть условия есть везде, в любых религиях. Есть везде, есть всегда, в любые времена, и для  любых народов. Но мы не говорим, что это условия спасения.

 Значит, чтобы эти условия стали спасительными, необходимо, чтобы при них и в них человек проходил действиями спасения.  Потому что именно они, действия спасения, освящают условия, которые одинаковы для всех во всем мире. И порой даже удивляют у одних аскетическим обстоятельствам, которые берут на себя, например, тибетские монахи. Однако они для них не спасительны, потому что они не освящены действиями спасительными. Более того, они не вводят через эти спасительные действия в то окружение, или в тот состав, который и есть, собственно говоря, Царство Божие. Которое вместе с тем есть Царство Небесное, и единое вселенское Царство, Царство церкви. Поэтому эти люди живут. Рецидивисты живут в каких-то земных бандитских царствах. Интеллигенция, и профессура и чиновники государственные нашей русской земли живут тоже в царстве, но земной, государственном царстве. А множество народа, который живет сегодня в разных религиях, живут в своих государствах, как в неких царствах. И теперь Америка всех призывает войти в новое царство, тоже земное, но теперь уже все-земное. Не вселенское, потому что вселенская вертикаль взойти в земное не может, нечем взойти в ангельский мир. Разве что в бесовский, демонический, дьявольский. В ангельский же мир может войти только лишь православный человек. Царство православное достижимо как раз только для нас с вами.

Как же из условий, которые одинаковы для всех народов и религий, можно войти в это вселенское царство вселенской церкви? Через действия спасения. А это действия молитвы, это заповеди, и это послушание. Такого характера, такого свойства, какового не знает ни один другой народ, кроме как народ православный. Не знает ни одна другая религия, кроме как православная религия. Даже католики и протестанты утратили, вышли из этого: из той молитвы, из тех заповедей, из того  послушания, в каковых они первоначально были призваны, и вроде бы были. А потом, утратив это, ушли и вышли. Вышли в человеческое, земное, горизонтальное царство. В вертикальном царстве вселенском остались только православные. Все ли? Мы говорим и знаем из учения о церкви, что церковь – это не просто  некое собрание людей, верующих во Христа, но это вместе с тем еще и устроенное собрание. Устроенное, как организация церковная, и как церковный организм.

 Пребывание в организации не обязательно есть вхождение  в действия спасительные.   В организации ты можешь тоже иметь молитву, ты можешь знать все заповеди, потому что ты их читаешь в Евангелии. Ты можешь иметь внешнее и видимое послушание, получив то или иное поручение по церковному ли званию, либо церковные какие-либо дела. Ты называешь их послушаниями. Да, это все так. Но это послушание и заповеди, и молитвы, которые совершаются тобою, они совершаются тобою в церкви, в церковной организации. Ты как член организации, принадлежащий ее видимой части, совершающий ее видимый порядок церковной жизни, да, являешься православным христианином по содержанию того, что ты делаешь. Но ты можешь не принадлежать тому окружению, или тому гражданству Царства, которое является не просто земным, то есть Божиим на момент твоего причастия. Но является Небесным и Божьим одновременно, Божьим и Небесным единожды, в едином бытии. Можешь не принадлежать организму, ибо организм имеет таковые свойства, что в нем пребывающие люди имеют какое-то особое внутреннее бытие в молитве, особое внутреннее бытие при совершении заповедей, и тем более особое внутреннее бытие при исполнении послушания. Поэтому слова, которые говорит церковь: «послушание превыше поста и молитвы», говорят об этом особом бытии, через которое ты становишься участником церковного организма.

В них-то, в этом случае тогда в этих трех действиях: в молитве, в заповеди и  послушании, которые совершаются в особом внутреннем устроении твоем, и пребывании особом бытии в них, и ты делаешься не просто лучшим по естеству, но ты делаешься для Бога своим. Небо забирает лучших. Это по естеству. Но Небо забирает своих – это по свыше дарованному благодатному участию в тебе Бога. Поэтому-то этими своими делаются люди в молитве, в заповедях, в послушании. И об этом говорит апостол, когда говорит: «тех, кого предуведе». Об этом говорит Господь в Евангелии, когда говорит: «кого Ты Мне дал, Я сохранил». Об этом говорит апостол в своих посланиях. Об этом говорит Матерь Божия по поводу, когда явилась Серафиму Саровскому, лежащему на одре болезни, и сказала: «этот рода нашего». И об этом, наконец, говорит апостол в одном из своих посланий: «всем, но прежде верным».

 «Будьте как дети», - слышим мы Евангельское слово. Много разных толкований каждый из нас с вами читал и слышат об этом. И одно из них – это таковое, которое раскрывает особую детскую природу, позволяющую ребенку родиться в своей семье, и войти в свою семью как  в целое. И быть уже не просто «я  отдельное» в семье, или тем более  от семьи, но  «я» и есть моя семья. Это удивительное внутреннее чувство ребенка, которое свойственно именно детям, позволяет им семью воспринимать как некое живое целое, которое собственно и есть «они». Ребенок и есть семья. Так он слышит себя. Если семья начинает раздираться между собой в лице родителей его, то тогда это раздирание их видимое ребенок слышит явственно в своем раздирании, в боли своей, и скорби своей души. А в конечном итоге это их раздирание потом выливается в его ужасные поступки: его сиротство,  его особенно беспризорничество,  его хулиганство, его непослушание, его всякого разделения со всеми и вся. Он потерял себя как еди́ницу, он потерял себя как семью. Он теперь сделался некое отдельное, совершенно такое же, как двое родителей его, когда ссорились между собою, ссорились как две отдельные единицы, каждая из которых свое отстаивала.

 «Будьте как дети». Сотворив человека, Господь даровал ему эту дивную способность быть едино с ним, но и между собою. И потому в Ветхозаветном писании мы читаем во второй главе библии: «сотворил Адама и Еву, мужа и жену, двое в плоть едину». То есть в одну семью. «В плоть», то есть с семью. В какую? Единую по внутреннему их бытию. Они теперь не есть отдельно жена, отдельно муж. Ибо там, где в семье вдруг появляется отдельно жена - это уже не жена, это женщина. И если отдельно появляется вдруг муж, делается вдруг отдельным – это уже не муж, это мужчина. Но и женщина и мужчина в семье, сделавшись таковыми, теперь уже живут не друг для друга, потому что они не одно. Поэтому женщина живет уже для мужчины, но который вне семьи. Туда и как раз, туда и девается, туда и уходит вся напомаженная. Но и муж, сделавшись мужчиной, живет уже не здесь внутри семьи, а живет уже там, на показ всему обществу. И поэтому там гордится, там осуществляется, там весь из себя. Потому и оденется,  и приукрасится, потому что он для женщины выходит.

 Жена и муж – «в плоть едину», одна семья, в одну семью. И тогда в этой семье родившийся ребенок тоже в эту же самую «плоть едину», потому что в одну семью. «Будьте как дети», - говорит Господь. Вот начало тайны в этой дивной фразе, которую Господь благословляет нам. Вернее сказал, и ею благословляет нас войти в это внутреннее устроение. И тогда, если мы пойдем за этой подсказкой о том, как же все-таки быть в церкви организме. Как в организации пребывая, присутствовать в ней во внешней видимости церковного порядка жизни, быть еще и членом организма. Продолжим эту тему благословения Господнего «быть как  дети». Да, мы любим – вот главное призвание, которое вложил Господь во всякого человека - призвание любви. Любви у Адама и Евы супружеской. При рождении Каина, потом Авеля – это любви родительской. Поэтому это два призвания – призвание любви супружеской, призвание любви родительской. Каин и Авель, родившись в них, в этой семье, родились любящими своих родителей. Поэтому в сыновстве своем имеют призвание сыновства, призвание любви.

По мере того, как начали возникать новые семьи, то отношения между семьями – это уже призвание гражданское, призвание меж семейных отношений единоплеменников, едино-сограждан. Тоже призвание любви к соплеменникам, к Отечеству своему, к своей родине. И наконец, сохраняющееся даже при изгнания Адама и Евы, и даже после грехопадения их, тем не менее, сохраняющееся в их естестве естественное призвание, выше всего казалось бы должное быть – это призвание любви к Богу. То есть  их, по изгнанию уже сделавшееся их религиозностью. У нас с вами, прошедшими через Советский период, это призвание любви к Богу, или призвание религиозности, оказалось самым маленьким, самым ничтожным. Кто-то явственно в себе слышит призвание супружеской любви. Кто-то, тем более родив ребенка, явственно переживает, отодвинув на второй план призвание супружеской любви, вдруг становится призванным любить детей своих – родительское призвание. Кто-то как сын, или дочь, живут своим призванием сыновним. Но все мы в этих призваниях совсем не религиозные очень долгое время. А сейчас, вроде бы религиозные, но так слабо по сравнению с этими предыдущими тремя призваниями. А кто-то уже живет в призвании гражданском, поэтому весь из себя трудится на благо своего Отечества и  своей родины, и в государстве занимает всякие разные важные места, что рабочих, что начальников. Но и везде и всюду вкладывается, и весь осуществляется как призванный любить свое Отечество. А при этом пятое призвание, которое должно было быть первым, оно оказывается на задворках. Только-только, едва- едва пробивается, как маленький глас – призвание религиозное – любви к Богу.

Имея эти пять возможностей любви, мы любим. Но как? Привязываемся: к любимому месту, к любимому предмету и предметам, к любимой квартире и дому, к любимому человеку, и даже к любимому времени года. «Нравится  весна, лето». - «А мне нравится зима». - «Я люблю лето». – «Я осень». Когда кто-то другой претендует на наше место, которое мы любим, или на наш предмет, или на человека, мы тогда вдруг вступаем в защиту. Мы защищаем то, к чему мы привязаны. И при этом защищаемся иметь право на полное владение любимым предметом, или местом. Защищаем то, что нам принадлежит. И защищаемся, чтобы сохранить свое право на эту принадлежность. А в этом праве сохранить свое удобство, свой мир, свой сложившийся уже лад, которые рушатся, если у нас начать отнимать что-либо. Те же 100 рублей отнять, ту же зарплату нам сократить, тот же кров у нас уменьшить, ту же еду сделать, более такой, скудной. Если у нас начать отнимать, то рушится наша, удобная для нас жизнь. Так любовь, такая привязывающаяся, то, к чему мы привязываемся, делает нашею принадлежностью.

А если принадлежность узаконить, то в таком случае тогда наша принадлежность превращается в нашу собственность. На этапе жениха и невесты жених для невесты – возможная принадлежность - и принадлежность. Поэтому так горюют, и так тоскуют, так ждется очередного свидания. Невеста для жениха в том же составе и месте. Но как только они узаконили свои отношения, бессознательно, подсознательно, а то где-то и вполне явно вдруг принадлежность превращается  в собственность. Теперь ты не просто невеста, ты теперь моя жена. И не просто жена, а моя - собственность. Ты теперь не просто жених, ты теперь муж, и не просто мой муж, а моя собственность. Отсюда та некоторая: когда начинается вдруг период каких-то ссор, или же период ревнования друг ко другу, или ревнование кого-либо  к кому-либо за пределами семьи, то такая лютость этого защищения своей собственности, такое нагнетение обстановки и обстоятельств в семье, чтобы только лишь мне принадлежащее, в собственность мне теперь данное, ни в коем случае не имело бы никаких посягательств со стороны кого-либо.

 Есть закон внешний, например, принятый в государстве, в стране. Или это  вместе с тем нормы, принятые гласно или негласно в обществе. При этом в каждом времени это нормы свои. Или это родовые правила, обычаи, традиции, которыми закрепляется что-либо относительно их хозяев. Нормы, закрепляющие что-либо относительно их хозяев. А есть  закон внутренний, который каждый человек устанавливает сам в себе. И с какого-то времени то, или другое вокруг себя делает сначала своей принадлежностью. А в итоге, без всякой ориентации на внешний закон, внутренне сам для себя вдруг делает своею собственностью. Например, начинает пользоваться вещами другого. Сначала спросив, потом и без спроса пользуется. А в итоге уже ходит  и носит, как собственные вещи. Может что-то прихватить с собою, а что-то и просто украсть. В том числе украсть и человека может. Ну, например, кавказцы воруют своих невест и делают их своими женами. Но женами как собственность свою. И при этом сделать своею женою, работником, или рабом. Можно вступить  в законный брак, а потом так ревновать ко всем вокруг, что кроме своей жизни в обладание своей собственностью, никакой и ничьей жизни не признавать. И право на то никакого ему, ближнему своему, не давать. А на вопрос: «почему ты так делаешь», - отвечать: «потому что я же люблю это место, эти предметы, или этого человека. Или потому, что они мне нравятся».

 Бог ли, спросим, даровал человеку такую  собственническую, привязчивую любовь? Очевидно, что нет. В нее столкнуло человека грехопадение. Тогда какую же любовь Бог даровал человеку? В какое обращение Он сотворил его? О жене своей говорил Адам: «кость от костей моих, и плоть от плоти моей». Это были слова любви. Да, любил свою жену. И благословил Бог эту любовь. «Прилепится к жене своей, - и дальше – в плоть, - то есть в семью – едину». То есть в одну семью. Не жена – принадлежность Адама, но он принадлежит не себе, не жене. Он принадлежит семье. И не жена в семье принадлежность его, но он принадлежит семье. Он и жена его, Ева – оба часть целого. Чувство принадлежности единому, что выше тебя, и что объемлет тебя, русский народ называет ладом. Ладно, значит едино. Когда же семья делается не ладной, значит, она ссорится, раздирается. Когда же семья делается, напротив, малой церковью, тогда муж и жена становятся по-церковному едины, то есть святы. Лад обращается уже и освящается в святость. Чувство принадлежности семье единой, семье святой, и семье, в святости единой – это чувство и есть чувство нерасторжимости. И вместе с тем в себе  напоенности Божественным благословением, которое и хранит, собственно семью. Бог Адама и  Еву сотворил в плоть едину. Сотворил кость от костей, плоть от плоти, и благословил в семью, в плоть едину. То есть в святу.

«Что Бог сочетал, человек да не разлучает», - слышим мы в таинстве венчания. То есть  свет принадлежности семье не помрачается теперь уже тьмою принадлежности друг другу. И только в тех семьях, в которых этого не услышали, или этого не поняли, или опыта этого не пережили, войдя теперь в состав своей семьи, сделав друг друга своей собственностью, остались во тьме. И в этой помраченности принадлежности не семье, а друг другу, теперь продолжают раздирать семью. Потому что что-то хотят от другого, и через его противление, или  же не-устроение, или же несостоятельность отдать или дать то, чего они хотят, устраивают ужасную жизнь другому. Но так  с обеих сторон. И в итоге   сегодня почти нет семей, которые смогли бы удержаться в этом ладе, то есть едино и  естественно. Тем более  в этой святости, то есть в единой, церковной. Даже и венчанные семьи, даже, казалось бы, в церковной жизни пребывающие,  тем не менее, невозможно до конца быть  совершенно святы, то есть быть в плоть едину. Так свет принадлежности семье. Но там, где это происходит, там, где к этому люди стремятся, там, где над этим трудятся всякие, вступивший через венчание в брак освященный. Там свет принадлежности семье тьму привязанности и взаимной принадлежности, из которых только и порождается раздор утраты и обиды между домашними, там такой свет преображает в чистые и ясные отношения, благодаря которым семья продолжает развиваться в этом свете, в этом «едино».

 Но вот на этом примере мы с вами, он близок нам, мы явственно его можем слышать и чувствовать. Мы можем тогда идти дальше. Мы увидим, что подобным же образом разворачивается у человека внутреннее другое призвание – призвание гражданское, или призвание патриотическое: любви к родине, к Отечеству. Поэтому подобным же образом принадлежность к роду, к Отечеству, преображает отношения между семьями внутри рода. Между поколениями внутри Отечества. И вообще людей делает одним народом в едином Отечестве.

Когда же семья из своего естества призванием Божиим начинает воцерковляться и входит  уже в церковную жизнь, то ее, эта принадлежность семье, или отсюда возникающий лад  начинает освящаться и становиться уже принадлежностью малой церкви. Семье как малой церкви. Принадлежность малой церкви есть  принадлежность благодатному «едино» бытию и пребыванию. И тогда не может в такой семье долго удерживаться какая-либо ссора, потому что это тьма взаимной принадлежности друг другу и собственничества друг относительно друга, эта тьма преодолевается этим светом церковной принадлежности семье. Не друг другу, и не себе самому заставляя принадлежать другого. Но семье сам принадлежа, семье святой, а значит церкви, ты имеешь внутренние те силы от этой общности, силы этого единения, силы этого общего  жительства, бытия едино, бытия купно, оттуда ты имеешь удивительную силу, которою Бог снабжает всякого человека, который в этом живет. И этою силою ты тогда преодолеваешь всякую тьму, а значит, всякий раздор, и ссору, и обидчивость,  и ревность.

 Когда мы вступаем в итоге в церковную жизнь, мы через святые спасительные действия вступаем в семью, как некие условия нашего дальнейшего существования, и этими святыми действиями обращены ко Христу. И в этих святых действиях, оказывается, в этом обращении ко Христу, мы начинаем через них усваиваться в церкви Самому Богу. Это-то усвоение Богу, которое начинается с усвоения Духу Святому, а в Нем Христу, Которого  Дух открывает нам. А во Христе уже усваиваемся Отцу Небесному, Которого Бог хочет открыть, Христос хочет открыть нам и открывает. В этом-то усвоении мы возвышаемся над своей тьмой. Мы обретаемся в ту силу Божественного пребывания в нас, и нашего пребывания в Божестве, через которое никакая тьма не может уже одолеть нас. Если мы сами не начнем к ней склоняться, если снова не будем возвращаться в ту ужасную поврежденность и греховную природу, где свою принадлежность церкви, Богу, Небу оставив, начинаем требовать принадлежности нам кого-либо из близких. Ребенок ли это, чтобы он нам, как наша принадлежность, исполнял бы малейшие наши приказания. Жену ли, или мужа, которые, как наша принадлежность, сделавшись нашей собственностью, теперь бы ничего сами от себя делать бы не могли, кроме как через меня. И вот это само-правление, которое иногда доходит до самодурства в семьях, оно застилает тьмой совершенно свет.

 Как же можно  Божество застлать маленькому творению, человечку, человеку? По причины совершенной свободы воли. А воля свободная дана человеку по причине совершенной любви Божией к человеку. Бог так  возлюбил человека, что ни в чем, нигде и никогда не уязвляет его бытие.  И эта-то неуязвимость нашего бытия со стороны Бога и есть наша свобода. И только тот, который сам Бога любит, сам сыновним своим к Богу устремлением начинает быть с Богом, и тогда становится, тогда входит в этот Божественный свет. И в этом Божественном свете просто не имеет в себе ничего темного. Оно исчезает и растворяется, как только Божественный свет является в тебе. Ну, это видно даже и на физическом свете. Войдите в темную комнату, включите только лишь выключатель, зажегся свет, и нет тьмы. Не пришлось вам, войдя в темную комнату, хватать пленку и разгонять эту тьму. Не пришлось хватать лопату  и  вычерпывать эту тьму и выкидывать ее на улицу. Не пришлось вообще воевать и бороться с нею в каком-нибудь единоборстве или кулачном бою. Ничего этого с тьмой делать не пришлось. Достаточно было только позволить свету через выключатель влиться в комнату.

Этим «позволить через выключатель», является покаяние.  «Покаяния двери отверзи ми». Так начинается наша молитва уже сейчас, перед Великим постом. Так будем мы молиться всеми днями Великого поста, ища этого выключателя, это покаяние, через которое только лишь одно движение: ткни пальцем, или же движение возгласи: «покаяния двери отверзи ми». Свет войдет в твою душу и тьма растворится. И ты начнешь обретать тогда в своих святых действиях: в молитве в заповедях и в послушании участие Бога. Сначала это будет в твоем обращении вроде бы ко Христу, но будет в тебе участие Святаго Духа. Ибо Духом Своим, говорит Господь, Он будет помогать нам совершать эти действия спасения. И тогда в благодати Святаго Духа ты, оживающий в своей молитве, иным по Божьи начинающий присутствовать в исполнении заповедей Божиих, и  совершенно по другому чувствующий свое послушание промыслу Отца Небесного, во Христе совершаемое, и Духом Святым осуществляемое  в тебе. Твое послушание будет обретаться в Плоть и Кровь Божественную. Ты начнешь становиться Божьим человеком, пребывающим уже в Царстве Его, Бога, одновременно как здесь - в Божьем, так и на Небе - в Небесном.

И когда ты придешь на службу, и будешь молиться здесь всему Небу, а мы молимся здесь на службе и обращаемся именно к Небу, ты будешь обращаться, пребывая в одном Царстве с Ним, с Небом. Только здесь находясь в Царстве Божием, как земном, в котором ты вынужден все-таки воевать за свою принадлежность этому царству, и трудиться навстречу ему. А возносить будешь молитвы свои, но пребывая в гражданстве одном и том же  с Небесными жителями. То есть со святыми, и сегодня с нашими новомучениками и исповедниками, ты будешь к ним взывать, и от них иметь живое их участие силы, слова, власти. И то будет: и сила, и слово, и власть Божия, которой они теперь исполнены вполне. И от которой они сейчас могут делиться с тобою здесь на службе  с каждым, и в каждый момент, когда только ты так, «покаяния двери отверзнув  в себе», услышишь их присутствие здесь во время службы. Не просто в пении клироса, не просто в содержании молитв, которые ты  будешь разуметь умом своим. Но реально, фактом своего сердечного откровения ты будешь присутствовать в едином царстве с ними в богослужении. В таком случае тогда святые действия молитвы, заповеди и послушания, обращенные сегодня у  нас с вами ко Христу, но становятся Божьими, если Дух Святый начинает действовать  с нами в согласии с нами, и оживлять все три в нас.

И тогда через это обращение твое ко Христу во Святом Духе ты входишь уже не в личные отношения со Христом только, но ты входишь уже в само Царство. Ты делаешься его гражданином. Ты входишь  в церковь как в собрание на земле таковых ревнителей о спасении. Вместе с этим невидимых, но теперь тобою по благодати слышимых ангелов, в состав которых ты вошел, и вместе с ними восходишь в сообщение с теми, кто сегодня уже пребывает у престола Божьего, и торжествует свое завершение земного своего пути и хождения к Богу. И сегодня у престола Божьего славит Его и пользуется Его великою светлою любовью. И ты будешь в молитве, в заповедях и в послушании, ко Христу вроде бы обращающийся, ты будешь введен в саму церковь Вселенскую. Ты будешь в самом царстве Вселенском,  ты будешь в той, про которую мы говорим: «она едина. Земля и Небо».

Так едина, что в итоге ты реально вдруг будешь слышать возможность осуществления на себе тех слов, которые мы, постоянно кто читает псалтирь, почитывает их в конце псалтири уже в молитвах по псалтири: «введи меня, Господи, во един состав со ангелы устави». Во един состав со ангелы. И это и есть во един состав церкви – церкви Вселенской, земной и Небесной вместе. Поэтому, да, в этих святых действиях мы обращаемся ко Христу. Да, при этом условиями, которые узкие, и аскетические, и прочие, и бденные, мы стяжаем Святаго Духа. Но ради того, чтобы войти в то окружение, которое и есть церковь. Единая, Вселенская, земная и Небесная, одна. Вот такое-то хождение, таков путь, собственно говоря, и составляет бытие и пребывание уже в организме церкви. Да, по всей видимости исполнения своего порядка жизни, ты находишься в организации церковной. Но пребывая в ней, возрастаешь как член ее, церкви, организма.

Мы с вами позавчера слушали некоторые отрывки исследования Зеньковского о расколе, о старообрядцах. И невольно, оглядываясь еще более, дальше в церковную историю, мы, помните, при воспоминании 7-го Вселенского собора, говорили о тех ужасных разделениях, которые происходили в церкви в связи с иконоборчеством. Слышали и о той распри, которая возникла на святой горе Афон из-за того, что имяборцы восстали вдруг на тех, кто славили Христа в своем внутреннем, духовном молитвовании к Богу: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя». В годы страшных гонений 20-го века, мы видим, что церковь раздиралась самыми различными разделениями и отпадениями. Наиболее мощным из которых было появление обновленческого движения в самой же церкви, куда уклонилась большая часть, значительно большая часть епископата, священства и мирян. Не говоря уже о том множестве различных микро обществ, христианских и православных как бы, но имеющих различные свои наименования. Перечень этих наименований год назад на одной из проповедей слышали.

 Где, в какой части церкви происходят все эти ужасные разделения? А в той же части, в какой происходят все, нам знакомые и известные разделения в семье. Всем нам знакомые и известные разъединения и разделения в нашей общине, в любом приходе, в любом учреждении, где служащие между собой вдруг поссорились да разделились. И даже между компаньонами, которые организовали сегодня одну фирму, долго-долго шли как одно, и друзья. А потом на каком-то предмете вдруг разделились до убийства друг друга. Где, в какой части, казалось бы, образовавшегося собрания людей, во едино живущих, начинаются эти раздоры, до действительно убийства?

Компаньоны действительно сегодня отправили на тот свет очень много людей. Во время разделения, которые появились между иконоборцами и иконопочитателями во времена 7-го Вселенского собора, предваряя его, очень много было погублено людей, славящих иконы. Во время разделения на Афоне монахов между собою, имяборчествующее монашество добилось изгнания имяславящих монахов. А определением синода тогдашнего, все привезенные в Россию, 700 с лишним монахов с Афона, весь наш молитвенный щит того времени,  над всей Россией с Афона простиравшийся, был разоблачен до мирянской одежды, изгнан как бы даже из церкви. Потому что запрещено было  всем причастие. И разогнан по своим местам, откуда они, где родились, и откуда они когда-то двинулись на Афон. Так разорение молитвенного щита было совершено благословением синода, который определил их как сектантов, или как еретиков. А действием властей через усиленные требования посла России в Греции Гирса, и затем военной эскадры, военного корабля, которое направило министерство иностранных дел, силою вывезены были монахи. А уже революция и большевистские гонения довершили свое, потому что  в первые же годы после начала большевистских гонений бо́льшая часть наших молитвенников были расстреляны и изъяты из жизни земной церкви.

В какой же части согласившихся жить вместе домашних начинаются раздоры между домашними? В какой части жизни совместно работающих и держащих какое-либо учреждение, начинается раздор у учреждения? В какой части в Отечестве,  которое, казалось бы, было единым и цельным, начинаются раздоры и гражданские разделения и братоубийственные войны? И в какой части церкви начинаются всякие разделения и раздоры, приводящие в конечном итоге, мы видим, к массовому изгнанию из официальной церковности в монастыри, в поселения различные, удаленные от центральных столиц? А вместе с этим постоянно учиняемые пытки, и в конечном итоге массовые убийства, которые совершались во всякие периоды таких, внутри церковных разделений? В какой части это происходит? В части ли, которая называется организация, собрание людей, или в части, где эти люди начинают принадлежать организму:  что семьи, что учреждению, что страны, тем более церкви? Ответ очевиден: все раздоры и разделения в организме не могут совершаться. Организм – это одно. Это - то единое, которое нераздельно, и которое времени не подлежит, если только люди сами не выйдут из этого организма и не ослабят свое  присутствие в нем, оставшись только лишь при организации.

 Очевидно, что все эти раздоры и разделения, и в конечном итоге убийства друг друга, возникают и происходят только в самой части организации. В той части, которая есть организация. И пока человек находится в семье ли, на учреждении, или в Отечестве, в государстве своем, и тем более в церкви, движимый только лишь внешними установлениями организации. Пока он член организации, и за нее держась, утверждает ее приоритеты, а значит ее ценности и ее главенство, до тех пор он всегда рискованный человек. Враг рода человеческого может легко подойти к нему, дотерпев до какого-то момента в периодах его жизни, когда человека этого можно сбить с толку, скосить внутри, зацепить, уязвить за его самолюбие, и взвинтить его гордость, и в конечном итоге из дружбы явится разделение. Из семейной  супружеской любви явится ненависть, а из церковного единства явится церковный раздор. Именно этим, и таковым и был, собственно говоря, весь раскол и все разделение с 17-го года, до ныне сейчас продолжающееся и совершающееся.

 Поэтому, помните, Зеньковский делает вывод на основании еще двух других авторов, что фактически-то, фактически раскол да, стал великою трагедией для русской церкви, но задел  внешнюю ее часть ее населения. Внутренняя же, та, которая принадлежала организму церкви, по своей природе не способна участвовать в разделениях, потому что не способна ссориться, не способна осуждать, не способна надмевать над кем-либо. Потому что она, та часть, которая в организме пребывает, она вошла в этот организм через заповедь блаженств, нищеты духа. «Нищие духом – тех есть  Царство Небесное». То есть, а значит Царство Божие здесь на земле, а значит церковь в ее организме.

 «Покаяния двери» отверзлись  в человеке, и он через это вошел в эту заповедь. Потому что нет другого пути войти в заповедь блаженства, нищеты духа, кроме как через «покаяния двери отверзи ми». А там, где покаяние, там никаких причин для раздоров быть не может. Там человек не может быть  сам причиною раздора.  Более того, когда на него идет раздор, он воспринимает это как христианскую справедливость, как то, что он сам заработал. И виною чему он сам же и оказался. Чем больше человек принадлежит организму, тем более он непоколебим в обстоятельствах. Вот та тайна, перед которой мы  с вами останавливаемся, когда слышим о новомучениках и исповедниках церкви русской. Та тайна, которая остается для нас невообразимой и  без ответной, если только над нею рассуждать, или если только слушать о тех ужасных обстоятельствах, через которые проходили новомученики в концлагерях, или же живущие вне ареста, на свободе казалось бы люди, но со всякими званиями лишенцев и врагов народа. Тайна не  того, что они как-то выжили, потому что сегодня мы видим, что Россия-то все равно жива, составляет на сегодняшний день около 100 миллионов людей, которые в прошлом имели своих родственников. Как раз тех, кто прошел через эти обстоятельства советского безбожия. А значит, выжили люди. В этом ли дело?

Мы останавливаемся перед другой тайной, не перед тайною выживания. Выжили, то есть и мусульмане во многих своих там, разных обстоятельствах своих, очень неприятных для них периодов истории. Выжили и американцы, когда захватывали американские континенты, и были там, в самых разных распрях, в том числе гражданского нестроения между собой. Выжили. Не об этом выживании, не перед этой тайною выживания останавливаемся мы с вами.

 Мы останавливаемся перед тайною в этом выживании - тайною спасения. То есть тайною святости. Через годы ужасных гонений прошла и проходила, и взошла на Небо святость. Как, чем, каким образом? Она зародилась до этих обстоятельств. Она стала спасительным началом в этих обстоятельствах, когда человека арестовали, или же когда человека объявили врагом народа и лишили всех прав на довольство мирной жизнью. Она вдруг, эта тайна была пережита человеком, и стала его внутренней опорой. А дальше, при прохождении всех его перипетий, ссылок, концлагерных издевательств и пыток, эта тайна возрастала, как некое внутреннее укрепление, как то, что делало его совершенно непоколебимым перед этими всеми внешними обстоятельствами. Непоколебимым не только в том, что он не пал духом, не только  в том, что он физически выживал в них. Почему-то все остальные умирали, год, два, три максимум в концлагере, и уже  они, ну, следующее поколение. А эти, как показали даже исследования  психологов, эти так называемые верующие, они почему-то оказались самыми живучими. Тайна возрастала, делала их живучими. Живучими при этом, оказывается, не просто ради того, чтобы выжить. А живучими в плане возрастающей святости в них. Когда они на зло - добром отвечали. Когда они на всякую издевку - благословением отвечали. Когда они на всякую пытку - молитвою за пытателей восходили к Богу.

Помните, совсем недавно мы закончили с вами чтение книги за трапезой «Отец Арсений». Кому он помогал, когда человек заболевал в бараке? Ну, апостол говорит: «Всем, но прежде верным». Но вокруг отца Арсения заболевали далеко не верные, потому что таковых, он полагал, что их всего лишь 5 человек в бараке, как потом выяснилось. А он помогал всем подряд, по апостольскому слову: «всем» помогал. И даже тем, которые были рецидивисты, бандиты, воры. Которые над ним издевались. Даже того, который самый лютый был бандит против него, однажды вдруг заболел. И выходил его отец Арсений. И когда он его, отец Арсений, выхаживал, этого бандита, тот издевался над ним, и не верил этому. И вообще от того, что вдруг поп за ним ухаживает, полагал, что это какое-то особое издевательство попа над ним, и особо ярился и ненавидел попа, отца Арсения. И это открыто говорил, хотя не мог ничего сделать, потому что болезнью был сломлен, и лежал недвижимо. И, тем не менее, отец Арсений его выходил. А у того что-то переменилось внутри. Он вдруг поверил в того, кого он называл пренебрежительно и брезгливо «поп». Он поверил в него, и зауважал. Вот что вызревало, вот что возрастало в человеке, исполненного этой внутренней святостью.

И теперь, когда мы обращаемся к периодам, вот, истории, к истории церкви, к  периодам, когда, ну, например, в иконоборческие периоды в церкви власть захватывали иконоборцы, епископы. Ну, благодаря властям, императору, там различным подкупам, или же  лестью ему. И в конечном итоге входили в доверие. И император, тот или иной, несколько поколений императоров принимали иконоборческую ересь как за правду. Некоторые даже очень искренне. И начинали тогда с подачи иконоборцев гнать тех иконопочитателей. И у власти в церкви находились епископы иконоборцы. Нигде в истории церкви не написано о том, что, и никогда церковь не определяла это время как исчезновение церкви. Нет.            60 лет – период иконоборчества один. 30 с лишним лет – период  иконоборчества другой. И еще 30 лет – третий период иконоборчества. Где была в это время церковь? История говорит: на своем месте. В лице кого была тогда  церковь? А в лице епископов, и их священства и паствы. Каковых епископов? А отвечает история: епископов иконоборцев. Церковь в своей организации оставалась организацией. Службы шли, таинства совершались. А возглавляли церковь, и совершали эти таинства иконоборцы. Почему? Потому что в это время были в этой организации иконоборческой все они, почти всей иконоборческой по своему составу, были те, которые принадлежали организму церкви. И ради них церковь продолжала быть, и действовать и существовать.

И на них происходило то, что когда-то, чем Господь отвечал на вопросы пророка. «Ради 50-ти сохранишь ли город»?  Ужасный город, Содом, Гоморру, со страшными и ужасными преступлениями. «Сохраню, - говорил Господь.  – Будет этот город Моим городом» - «А ради 40-ка сохранишь»? – «Сохраню». – «Ради 10 сохранишь»? – «Сохраню». И хранил, и говорил, что «это Мой город». И в этом городе продолжали происходить тогда Ветхозаветные приношения, и жертвы приносились, и все совершалось. Все по Ветхозаветному чину. Церковь организация Ветхозаветная существовала. Равно и в периоды иконоборчества, эти длительные, много десятилетние периоды церковь как организация существовала. А благодать произливалась в этой церкви через еретиков иконоборцев.

 Но если мы для некоего подтверждения этого взгляда обратимся к нам близкому, естественному опыту, когда семья раздирается. Ссоры, ревность, взаимные обиды, потасовки, даже драки, даже почти на грани убийства избиения со стороны мужа, или же издевательства со стороны жены. А семья сохраняется. Семья продолжает быть, потому что есть законное основание – они не расторгли брака. Поэтому перед государством они остаются семьей. Потому что они эту нерасторженность брака продолжают сами тоже хранить. Подрались до убийства почти друг друга. Тем не менее, зажили в своих ранах, а остаются в семье, потому что: «мы не подавали на развод». Или же в другом случае остаются, потому что кто-то из них не хочет уходить, не хочет разваливать семью, хотя другой уже даже и настаивает на том, чтобы разойтись. Второй не хочет. И остается его внутренним желанием, его внутренним правом семья остается целою, хотя между ними ничего, что бы обозначало бы лад, любовь, или какое-то внимание, или уважение, или чуткость друг к другу, ничего уже не осталось. Все вдребезги разбито. А семья? Семья сохраняется.

 Так же и в годы гражданской междоусобицы, которая раверзлась после того, как в древней Руси князь, сейчас запамятовал имя, умирая, разделил свое княжество на три части и отдал его своим сыновьям. Первое время только лишь сыновья оставались в мире, продолжая этот мир хранить почитанием своего отца. В отце они оставались едино. Но постепенно память об отце отошла в  дальние закоулки памяти и души, а обстоятельства реального княжения, богатства и наживы стали вперед, и начались первые разделения между сыновьями. В конечном итоге они стали, переросли в междоусобицу между ними, потому что исчезло едино-образующее основание. Они перестали быть сынами одного отца. Отец в памяти души, как сила образующая едино, ушел, исчез. Сыновья стали совершенно раздельными. Ужасный пример этому показал старший брат наших первых святых угодников Божиих и мучеников – это Бориса и Глеба. Старший брат, который забыл заповедь отца, изъял из своего сердца вообще отца как еднино-образующее начало. А завет отца выкинул из сердца своего, как силу, которая удерживала бы его вместе с его братьями. Восстал не только против двух, но и уничтожил и  вторых двух. И остался едино державным князем Киевской Руси. Только есть и Божья расплата, и она в итоге пришла.

Но те двое, которых он тоже убил, от них пошли дети, а дальше пошли внуки, и в конечном итоге Россия начала быстро и активно разделяться на множество княжеств. Сначала образовалось 17 княжеств. Потом образовалось 27, или 29. В итоге дело закончилось тем, что на Руси  самостоятельно отстаивали свои границы 52 княжества. Так род разделился. Между разделившимися княжествами началась распря. Междоусобица была страшная. Уничтожали друг друга братья, и  вместе с ними и весь состав их, как бы противных княжеств - полным разбоем, абсолютной смертью. Забирали жен в полон, убивали детей и стариков, уничтожали все  население княжеств. И это  наша Русь. Где она таковой была? В своей организации. Тем не менее, что вопило при этом против такого устроения? Заветы отцов. То сыновнее чувство происхождения от единого отца, единой матери, от единой семьи. Это чувство удерживало до тех пор, пока удерживало. А постепенно становилось все  хуже и меньше.

 И на сегодняшний день, смотрите, что с ним сделалось: сегодня никто и не жив этим внутренним устроением воедино между братьями и сестрами в одной семье, в одном роду. Между соплеменниками в одном государстве, в одном народе, в одном Отечестве. Все живут ради самих себя. А сегодняшний интернет, и сегодняшняя вообще вот, субкультура, которая вдруг ринулась с таким бешенством внутрь нашей страны, прямо к самой сердцевине устроения каждого из: особенно детей, и подростков и молодежи. Но и взрослых в том числе, чтобы окончательно добить, до уничтожить, до умертвить это чувство единения нравственного, где призвание сыновства удерживает тебя воедино. Потому что ты от одного отца вместе с братьями и сестрами, которые у тебя есть. Ты от одного гражданского правителя вместе со всеми соотечественниками в своем Отечестве. Ты от одного хозяина предприятия, или учреждения, вместе со всеми сотрудниками его.

Вот эта внутренняя уважительность, это внутреннее исполнение чего либо, сказанного сверху из почитания к тому, который говорит. Эта сила перестала быть удерживающей силой тогда в княжеской России, а сегодня в нынешнем современном нашем обществе. А ведь эта удерживающая и сила, и сохраняющая нас воедино. И хотя и очень плохо сейчас обстоят у нас дела в народе, тем не менее, мы иногда все-таки встречаемся с человеком, который говорит: «Я поступаю так не потому, что меня хвалят и хвалили, а потому что так сказал отец». И ничем мы его повернуть не можем. Ему говоришь: «смотри, все не так поступают. Возьми, сделай грех, сделай то, подкупи, подольсти». – «Нет, я не могу пойти, как все». – «Почему»? – «Отец сказал». – «Но он же давно умер»? – «Нет, он всегда со мной, он во мне. Мать меня так наставила. Она всегда во мне». И эта удерживающая сила, нравственная сила, она составляла ту великую силу русского народа, который до сих пор еще продолжает как-то все-таки существовать и быть. И эта-то нравственная сила,  которую Бог вложил в человека при его творении, она-то и составляет ту силу, из-за которой один народ, оказывается, превосходит другой в нравственной своей силе, верности и преданности единому началу, от которого они начали жить.

 Войдя же в церковь, мы входим в такое Божественное начало, в такое начало Неба, которым является Сам Отец Небесный. И вот вошедшие в церковную жизнь через Духа Святаго, исходящего от Отца, Им приводятся ко Христу, чтобы во Христе услышать для себя это единое начало Отца Небесного. Вошедшие в заповедь и заветы Отца Небесного, и слышащие Его, тем началом, удерживающим нас между собою воедино, имеют такую внутреннюю силу, такое слово Отца, и такой свет, которым в одночасье рассеивается всякий мрак, и всякая готовность, или же способность на раздор, на ссоры, на противление друг другу. Поэтому в период между распрями, которые возникали там и сям в разные периоды истории в церковной организации, Господь созидал и накапливал тех, кто составил, или составляли церковный организм. И тогда приходит время: в тиши, в раздорах пребывающей церкви организации образуется и возрастает церковь организм. И в какой-то из моментов так благословляются промыслом Отца Небесного события, что дается возможность организму выйти в организацию. И заявить себя уже как полноценная организация.

Это именно и произошло с 7-ым Вселенским собором. Он же собрался после почти ста лет задоров иконоборческих. После периодов, когда казалось бы, во всем пространстве церкви, не вне церкви, а в самой церкви, во всем пространстве не было иконопочитателей. Все были иконоборцы. А оказывается, в этом «все», да не все. В этой видимой организации иконоборческого устроения церкви были сначала единицы организма, а потом все более возрастающие члены этого организма во всех уровнях церковного устроения. Как среди монахов, так и среди мирян, как среди священства, так и  среди епископата. И наступило время, когда благословением Господним собрался вдруг 7-ой Вселенский собор. 300 с лишним епископов, откуда вдруг ни возьмись, оказались защитниками икон. И торжество православия: они, поддержанные священством, откуда ни возьмись, вдруг явившиеся. Казалось бы, вчера они еще были иконоборцами по внешней видимости, а оказывается, внутреннее, как организм, уже зрели, и всегда оставались как иконопочитатели, они вдруг открылись, и торжественно объявили: долой иконоборчество. Назад, в храм все иконы. И славим, и торжествуем православие наше. Так организм вступил в права свои  в организации церкви.

Это именно и по всей видимости происходит и сейчас у нас с вами из этой видимости внешних раздоров, которые в организации происходят. То ли это раздоры и такая полная сумятица брожения умов в связи с ИНН, в связи с печатями так называемыми антихриста, которые на самом деле в Апокалипсисе названы не печатями, а начертаниями. Тогда все совпадает с теми начертаниями. Да, все так будет, все так и есть, как это, чего испугалось множество нас с вами, когда стали вдруг метаться в этих известиях о приближающихся, так называемых начертаниях, печатях. И более того,  Апокалипсис  же и сам и говорит, что и произойдет так, что наложится в итоге и на лоб на руку начертание. И все, кто поклонятся зверю антихристу и образу его, то есть интернетному правительству цифровому. Кто поклонятся и  подчинятся, и войдут в его организующее начало, все те погибнут, будут отвергнуты Богом. Да, все это будет. Но одним образом это будет для тех, кто остается в церкви организации, и ничего не знает про себя, как организма. И совсем по иному, оставаясь в такой церкви организации, будут по иному жить в ней, и бытийствовать и действовать люди организма.

 И когда Иоанн Крестьянкин в этом своем интервью в своих ответах на вопросы про ИНН, и когда отец Кирилл Павлов в своих ответах по вопросам ИНН отвечали, они говорили, что да, это  невозможно, что не должно бы этому всему быть, этому всему надобно препятствовать. Но при этом каждый из них говорил: но дело все-таки, для нас с вами, церковных людей -  не в этом. Препятствуй, не препятствуй – оно все равно будет. А ты можешь, оставаясь  в видимости совершающихся событий, где денег уже не будет, а будут только одни интернет цифровые отношения,  а ты остаешься при этом церковью организмом. Какой будет признак, что ты остаешься в церкви организмом? А тот же, который имели в себе  все новомученики, прославленные и не прославленные. Но которые сегодня пребывают для нас невидимо, а для Бога видимо прославленными в райских обителях перед престолом Божиим. Которые и составляют  то «множество в белых одеждах людей, которые от великой скорби пришли к Господу, омытые в своих одеждах и убеленные в своих одеждах Кровью Агнца». Таковые в концлагерях держались твердо. Держались чего? Жизни земной? Нет, вообще не думали об этом. Да, поначалу думали, потому что невозможно человеку грешному об этом не думать, не возможно не метаться за жизнь свою физическую. Но сильнее была внутренняя принадлежность организму. Вера составляла начало их этого пути мученического.

У кого-то он был - всего лишь год тюрьмы, и расстрел. У кого-то он был дольше -  три года концлагеря и голодная смерть. У кого-то 10, и даже 15 лет,  и в конечном итоге освобождение из концлагеря, и дальше благословение Божие быть старцем, духовным руководителем множества людей. Это вера и живые отношения в молитве с Господом, прямые отношения с Богом в молитве. Это живое исполнений заповедей, такое же, когда человек говорит, что я не могу пойти против совести, потому что не только совесть, но отец мне так сказал, мать меня так наставила. И он вопреки всем окружающим, делает совершенно навыворот и шиворот на их взгляд. Человек идет и совершает завет Отца Небесного. Заповедь для него также нерасторжима, как завет отца для нравственного человека. Заповедь, сказанная Христом, но сказанная от Отца. Сам Господь так говорит: «не Я, - говорит, - но Отец во Мне. И все, что делает Отец, то Я делаю, что сказал Мне Отец, то Я вам сейчас говорю. Отец говорит нам эти заповеди».

 И способность слышать. «Имеющий уши слышать,  да слышит». Слышит чем-то таким, которое делает его сильным в обстоятельствах концлагеря, в обстоятельствах мирной жизни, но где он объявлен врагом народа, или же лишенцем. Он идет в ужасных издевательствах по отношению к Нему. В совершенном отвержении массы народа, даже самых близких и друзей, бывших, казалось бы. Все отвергли Его. Он идет полуголодный, полу-холодный, идет отверженный и выгнанный из своих жилищ. Он идет живой, теплый, потому что в  нем, в сердце его заповеди живут. В заповедях он имеет внутреннее, таинственное сообщение с Отцом через Христа, во Святом Духе удерживаемое и сохраняемое в нем. Он чадо, он сын Отца. В этом сила его.

Но тогда и послушание отсюда. Послушание, потому что он слушается невидимому и неслышимому, казалось бы Отцу, и не тому Отцу, который в заповедях Евангельских Себя выдал, или сказал через Христа, а он слушает того Отца, который в промыслах жизни, в обстоятельствах его жизни продолжает быть Отцом для него. А обстоятельства – концлагерь, а обстоятельства – враг народа, и карточка, лишение карточки даже на питание, на хлеб. Эти-то обстоятельства от Отца? Да, он так слышит. И потому он может этою силою своей принадлежности Отцу Небесному проходить через эти обстоятельства, не имея в себе ни ропота на эти обстоятельства, ни вражды с кем-либо из людей, ни тем более какой –либо ссоры, ни тем более проявление каких-нибудь ужасных своих черт характера, издевательских по отношению ко всем окружающим. Ничего этого не имея, все это преодолевая, и все это в тлен оставляя в себе самом, потому что начался узкий путь. А на этом узком пути выжить можно только силою Отца. Кровного? Да. Но еще больше  - силою Отца Небесного. Так шли мученики. Так шли все исповедники эти в 20-м столетии.

 Чем к большему человек чувствует свою принадлежность, тем возвышеннее чувства его к Божьему и к Богу. Возвышенней над всем  в нем самом, малом и мелочном. Над своими претензиями, над своими притязаниями, над всеми своими разделительными чертами характера. Тем сильнее в нем его восхождение до решимости посвятить всего себя и самого себя Богу. Его восход к обожению над всеми тленными движениями его поврежденной, падшей природы. Над привычкой утыкаться и пререкаться с частным, частичным, отдельным, что собственно говоря, и из-за чего возникали раздоры на всех уровнях.

 В том числе и до сих пор продолжающийся еще раздор между старообрядцами и новообрядцами. Те и другие, которые продолжают от сих пор как-то так вот, новообрядцы сейчас небрежительно говорят про старообрядцев. И попробуй кто-нибудь из официальной церкви склониться в сторону старообрядцев, как тут же зашипят со всех сторон. А старообрядцы просто бесчинствуют в своем отвержении и ругании новообрядческой церкви официальной сегодняшней. Те и другие, помните слова Зеньковского, как бы вот, принадлежат одной категории людей, одной и той же церкви. Это не две разные церкви. Одна официальная, а другая раскольная. Это одна и та же церковь, которая разделилась внутри себя в своей организации. И теперь, будучи людьми организации, они друг друга ругают.

То же самое происходит между мужем и женой, которые потеряли себя как одна семья, как «плоть едину». То же самое, когда происходит раздор между детьми и родителями, когда дети утеряли свое сыновство. Для них слово отца перестало быть силою, собирательною со всеми: и с родителями, и друг с другом, с братьями и  сестрами. Тогда всякие частные фразы, частичные какие-нибудь домогательства, содержательные, даже целые книги, и защищающие вот, старообрядцев и старообрядчество, а у официальной церкви, защищающие официальную церковь, они становятся предметом сильнейшей распри. Одна только разница: оставшиеся при старом обряде, и ушедшие из официальной церкви, будучи людьми организации церковной, так ими и остались по духу. А часть, которая в церкви официальной осталась, и воюет сейчас, и до сих пор воюет со старообрядцами, по духу оставаясь тоже: тоже самое, что и они, а по содержанию разделившаяся с ними.

Однако, тем не менее, в официальной церкви среди людей организации присутствуют и остаются жить и быть люди организма. Именно этими людьми организма, которые остались, конечно же, в официальной церкви, так называемой официальной церкви, для которых этой распри вообще не существовало. Они вообще не способны в нее входить. Они ее наблюдают, скорбят, молятся за это, но не входят в нее, потому что они, да, остались при организации официальной церкви вместе со всеми, кто в эту организацию входит и воюет со старообрядцами. Но оставаясь при этом в церкви организме. И тогда-то они-то и составили, собственно говоря, причину, почему церковь официальная осталась церковью святой. Почему при всем том раздоре, который происходит на уровне организации и у тех, и у других, при этих ужасных, казалось бы, обвинениях взаимных, и пены у рта в гневе и раздражении, тем не менее в официальной церкви есть преподобный Серафим, есть дивный преподобный Серафим Вырицкий. Есть масса новомучеников и исповедников церкви русской.

Откуда они все? Это та самая часть организма церковного, которая явила себя в тех, или иных исторических обстоятельствах, и открыла торжество православия. Пока человек остается верен  и признан, и живет только лишь в церкви организации, или в церковной организации, возможны для него раздоры, и возможны для него расколы. Тогда и строгость, и отвержение зла, и отделение от противного, от мелкого, от целого, от любви, целомудренное, то есть к целому искание  присоединиться и причислиться, примириться, все это исчезает у человека, когда он остается верен организации. И наоборот, если ты внутри организации, оставаясь при всем внешнем порядке церковной жизни, трудишься над тем, чтобы быть членом организма. Тогда все для тебя: и строгость, и отвержение зла, и отделение от противного, не от мелкого, а от целого, от любви твоей, от целомудренности твоей, которое есть притяжение к целому, и всего себя разумение и сознание, и бытие от целого, и целого в тебе. Такой человек ищет присоединения к целому. Он боится от него отпасть. И причисляется, и примиряется с целым всегда, как только какой-либо раздор вывел его из организма в организацию. Тогда и возможна молитва за весь мир. Тогда и Евангелие возможно, когда, которое говорит: «если брать твой согрешает, пойди, обличи его. Если продолжает дальше согрешать, возьми еще кого-нибудь, и опять обличи». Выведи его из греха его. Но дальше, другое место Евангелия: «но делай это с кротостью. Духом кротости все это делай». И непременно из любви, то есть: ища его спасения. Все это тогда возможно.

 Но тогда возможна и заповедь Божия: «будьте как дети», настоящие дети, для которых сила их нравственного поступка, и сила их цельного движения по жизни, вся лежит в слове отца. Хотя отца давно уже нет. В слове матери, хотя мать давно уже умерла. И тогда человек идет своей детскою преданностью, и детскою ласкою, детскою любовью, и дивною такою вот, благочестивою христианскою манерой обращения,  в которой есть и нежность, и ласка, и любовь, и радость вместе от другого. Преданность в целом семье. И тогда и ласка к каждому, и отдельному. И тогда и отношения с отцами, матерями и  родителями от этой их внутренней, отцов, родителей власти, а твоей сыновней почитаемости и учтивости. «Яко Я, - говорит Господь, - Бог Иаков, Исаков. И Бог не мертвых, но живых»     . Отсюда и великодушие твое, отсюда и радушие в семье, радушие у русских воинов, когда они завоевывают, там, допустим, те же самые немецкие территории, беря в плен немцев. Очень, на удивление им, очень доброжелательно обращаясь с ними. Кормили, поили, одевали.

Отсюда и  у собора епископов на первом Вселенском соборе, и на втором и на третьем Вселенском соборе, когда они арианцев осуждали, вызвали на собор. Тоже самое: долго арианская ересь торжествовала в церкви, и церковь в своей организации существовала, возглавляемая епископами арианцами. Но  это была церковь. Это не была: да, еретичествующие епископы занимать власть у церкви, но церковь-то как организация, продолжала с их присутствием существовать. И все таинства продолжали быть через этих епископов. Потому что церковь сама по себе свята, а не через людей. И в итоге после многих лет арианствующей церкви, постепенно вызревает церковь-организм, и собирается в виде первого Вселенского собора. Потом второй Вселенский собор, потом третий.

Что они делают? Они вызывают оставшихся еще в живых, уже престарелых, уже стареньких. Многие уже за это время уже умерли, этих епископов арианцев. И ставят их на суд церковный. И поразительно: их было три группы этих людей. В первую группу входит только один епископ, который самый такой, лютый арианец. Много погубил, буквально физически погубил благочестивых христиан, и в том числе епископов. Человек 7, по-моему - второй круг, которые то примыкали к арианцам, то опять становились. Там все время колебание было, то становились уже чтущими Христа по догматам. И наконец, третья, которая не примкнула собственно к арианцам. Но исполняли все то, что арианцы требовали. Их тоже осталось немножко человек. И поразительно, как собор, 300 человек епископов, принадлежащих к церкви организму, обращается и совершает свой суд над этими лютыми, просто, гонителями церкви.

 Поначалу, когда в первый раз, я помню, прочитал это все, я внутренне был возмущен. Я читал и возмущался. У меня все противилось такому ходу их собрания, таким речам и словам, в которых они друг дружки говорили, что ну, вот, надо простить. «Почему»? - «Но он же кается». – «Пусть покается всерьез». – «Но он же всерьез кается». – «Пусть покается письменно». – «Ну, хорошо: ты письменно можешь покаяться»? – «Да, каюсь письменно». – «Ну, напиши». – «Вот смотрите, написал. Давайте простим». Буквально вот такой разговор на соборе идет. Читаешь это – возмущение. И стоило долгого времени осознать, услышать, что же это во мне такое возмущается. И что это такое происходит на соборе, прежде чем услышалось, что так, и никак по другому живет и действует церковь организм, которая вся любит, всем веру емлет, вся терпит, потому  что исполнена Святаго Духа. Но для того, чтобы в этом своем состоянии вызреть, потребовалось много десятков лет арианских гонений, арианского образа церковной организации. Вот что было.

Вот что сейчас тоже происходит. И можно, конечно  сейчас вот, с пеной у рта вот сидеть в разных распрях между собою уже внутри приходов, внутри разных ревнителей спасения и благочестия. И спорить по поводу, вот, Патриарха  и папы, по поводу все-православного вселенского собора, который так и, вроде как собрание состоялось, и как последний собор, не состоялся. И разные доводы при этом иметь. Да, которые имеют правду, и которые правдивы, которые имеют свою силу, которые разумны, закономерны, которые естественны. Потому что это реальность, которая сейчас произошла, и происходит, и будет происходить. Но можно на все это смотреть и быть внутри организации, и никакого даже отношения к организму не иметь. А можно быть в организме церкви, и уже отсюда видеть все то, что происходит. А можно даже и не видеть. Во всяком случае, есть немало людей, которые сейчас видя не видят, и слыша не слышат. Только не в плане заповедей Божиих, а в плане всякой тьмы и раздоров, которые учиняются, и про которые Господь сказал, что «всему этому должно быть». И будут и разделения, и раздоры. Всему этому должно быть. Но не вашего дела это все. Не вашей жизни, не вашего ума, и не вашего устроения все это.

 Ибо большее надо уметь совершать, над большим надо сегодня трудиться. Вот в раздорах этих, в разных ссорах и спорах легко участвовать. Тем более ты человек образованный, начитанный, да и книг полно сегодня. Да и людей ученых тебе в этом помогут, подзадорят. А вот пойти по пути крестному, по пути: в организации быть участником организма, а в этом организме в действиях святых, то есть спасительных. Все более входить в отношения прямые с Господом в молитве, прямые ношения в себе благословений и слов Отца Небесного в заповедях, и прямое послушание Отцу Небесному  в Его промыслах реально в жизни – это дорогого стоит. Но оно достигается величайшими трудами подвижничества. Теми искренними истинами, в которых ты будешь укреплен и усилен в третьем составе твоего спасения. То есть в твоем окружении, которое будет не просто горизонтально, где будешь все время спорить. А вертикально, где ты вместе со всеми ревнителями о спасении здесь на земле,  входишь во един состав с ангелами, и вместе с ними вступаете в одно собрание святых на Небе. И поэтому ты сейчас на службе торжествуешь их, а сегодня особенно, их радость бытия с Господом. Но для обретения которой они совершили тот вот путь подвижничества, которым только и возможно туда прийти. Ибо от великой скорби, убеленные в одеждах своих  Кровью Агнца, они предстоят перед Богом, перед престолом Господним во множестве людей.

Туда же зовемся и мы с вами. Но где уж тогда нам до всяких распрей внутри организации. В организме бы, хотя бы хоть чем-то удержаться. Если же ты не удерживаешься, то тебя объимет твоя собственная тьма: уныние, апатия, ужас перед предстоящими событиями, вообще всякое страхование перед малейшими словами Апокалипсиса, и вообще о проповеди пророчеств. А если ты все-таки идешь в сторону организма, тогда отсюда среди равных будет твое не участие в делах тьмы. Среди равных по званию, по возрасту, по должностям в церкви, если ты идешь в организм, то будет не участие в делах тьмы среди равных. С младшими будет строгость, не позволяющая им согрешать. К старшим себя будет ожидание действий старших над ними. Над каждым старшим есть еще старший. И ты тогда оставишь тому старшему влиять на данного ближнего твоего старшего. Так в семьях обычно  бывает: мать ждет отца с работы, прежде чем объявятся потом в итоге детям какие-нибудь наказания за их нестроение. Не сама мать наказывает, но ждет отца. Отец придет, она ему расскажет, как себя вели те, или другие дети. Поэтому, имея над собою старшего - отца, она его ждет, когда он придет с работы и наладит все в семье.

Также и мы с вами, имея старшими нас священников, ждем, и видя нестроение в священнике, в конечном-то итоге ждем. Не сами ищем свергнуть священника, а ждем промысла Божьего, который властью уже епископа как-то поправит священника. Если и епископ погрешает, говорят все правила Вселенских соборов, то не ты сам свергни этого епископа, но жди промысла Божьего. Есть над епископами и больший епископ. Глядишь и  время пройдет, и что-то измениться. Но время Господь тянет опять же, соразмерно с выращиванием. Кого? Принадлежащих организму. Если таковых мало, время бесчинства епископов будет возрастать, будет долгим. Если такое есть, но медленно движется как организм церкви, таковые есть, но медленно движутся в своем,  в своей верности заповедям Христовым, молитве и послушанию, то тогда время бесчинства епископов будет долгим и длинным. Тоже самое и с Патриархом. И над ним есть, над Патриархом есть высший промысел уже Самого Бога.

 В семье же дети, видя какие-нибудь такие, злобу отца, не уведут же друг друга из семьи. Правда, бывает, конечно, убегают. Но тогда становятся беспризорниками. Ну а так, все равно, как бы себя отец не вел, одни дети других не подговаривают: давай устроим бунт и убежим из семьи. Нет же такого. Потому что сыновство детское не позволяет этого сделать. Или мать не уйдет же от отца, забрав всех своих детей - если она имеет глубину матери. Тоже и в церкви, то же и в Отечестве. А если все-таки уходят, то тогда становятся беспризорниками.

 Вот, например, как раз в годины гонений часть народа осталась у нас в России, а другая часть убежала. Как они должны были себя чувствовать, наша эмиграция? Да, они убежали под порывом убежать. А там сначала растерялись. Был период внутренней растерянности: а что теперь? Церковь вроде там осталась, тут даже и храмов-то нет. В некоторых европейских городах и храмов-то нет. Тут  все иного верования люди: католики, протестанты, и всяких иных религий. А мы кто? Мы где? Как мы-то теперь? Эта растерянность была пережита почти всеми. Ну а потом, как бывает, беспризорники, выскочившие на улицу, в конечном итоге организуются, и образуются некие банды беспризорников.

И тогда возникает вопрос: когда эмиграция все-таки организовалась, хотя не без распрей. Даже была некоторая распря между двумя группировками эмигрантов, которые образовали самостоятельные церкви со своим синодом и прочим. То есть там было всякое разное в этой попытке организоваться в организацию церковною. И в конечном итоге, внутри-то чем жить? Внутри эмиграция смогла жить как организм, богословием, имея свободу теперь. Отсутствие цензуры синода, отсутствие российского некоего действительно утеснения в свободном мышлении, наша эмиграция никакой другой жизни такой явственно для себя не нашла, кроме как жизни содержательной, которая бы их оправдывала в организации. И делала бы хоть как-то принадлежащими к организму. И в итоге да, эмиграция дала и подарила нам богословие церкви, какого русское богословие до них не знало.

 Но что же все-таки они по отношению к тем, кто новомученики и исповедники, оставшиеся здесь на Руси? Вот выходит декларация Патриарха Сергия Страгородского, в которой он вдруг извещает, и там звучат слова, что государство – это наше государство. И что радости этого государства – наши радости, и успехи этого государства – наши успехи. Она вызвала страшную бурю у нас в России. Но еще большую бурю она вызвала за рубежом. Эмиграция почти как один в одном дыхании поднялась  против этой декларации. И тем не менее, нашлись и те, кто по другому, из какого-то другого внутреннего устроения стали говорить по поводу этой декларации. Среди них был и Николай Бердяев. «Вопль русской церкви» - вот была статья, которая была опубликована в то время. Маленькие выдержки из нее, в которых мы увидим, что тогда произошло, чтобы делать некоторые выводы для того, чтобы нам сегодня здесь, в наших сейчас сегодняшних обстоятельствах тоже не повредиться. «Сейчас наступил решительный момент в церковном сознании православной части эмиграции, от которого зависит духовное ее будущее. Нужно, наконец, до конца понять великую разницу в положении православной церкви в России, и ее же в эмиграции. Православная церковь в России есть церковь мученическая, проходящая свой крестный путь до конца. Православная церковь же в эмиграции – не мученическая церковь. Ее епископы не знают, что такое мученичество». Слышите: опытно не знают, что такое мученичество.

«Они в прошлом привыкли к господствующему и привилегированному положению в государстве. А за границей живут в атмосфере свободы». Свободы слова, свободы богословия, свободы обряда. «Это есть заметное для всех различие в положении».  То есть в церкви организации. «Но есть другое различие, которое не все принимают и не все понимают». И дальше он, не называя это, но говорит о церкви организме. «Православная церковь в России жертвенна в своем ином смысле, и претерпевает нравственное мученичество неведомое, и часто непонятное для церковных кругов эмиграции. Героическая непримиримость отдельного человека, готового идти под расстрел, прекрасна, полновесна, и вызывает чувство нашего восхищения таким личным героизмом. Но там, в России есть еще другой героизм, другая жертвенность, которую люди не так легко оценивают, и часто даже не понимают и не слышат. Среди них Патриарх Тихон,  вместе и митрополит Сергий, написавший декларацию. Не отдельные частные лица, которые могут думать только о себе. Перед ними всегда стоит не их личная судьба, а судьба церкви и  церковного народа, как целого. Они должны забыть о себе. Это есть огромная личная жертва для них. Ее и принес Патриарх Тихон. Некогда эту же преподобную жертву  принес когда-то святой Александр Невский, когда ездил в ханскую орду. Эмигрантской церкви быть не может. Эмиграция есть понятие политическое, или бытовое, но не церковное. Существует русская церковь за границей, как органическое ответвление матери церкви в России. Она не имеет самостоятельного источника бытия. Церковными кругами эмиграции должно быть, наконец, осознано, что у русской церкви двойное мученичество: религиозное и нравственное».

А здесь он проводит мысль некоторую подробно, проводит мысль, что это вот как раз мученическая и религиозно нравственная причина оставшейся в России церкви, она-то и есть, собственно говоря, причина вообще всей церкви, в том числе и убежавшей в эмиграцию. Но только убежавшие в эмиграцию, они условий этих спасительных не имеют, а вместо них наоборот, свобода. А тем не менее, призваны  как церковь организм, сохранить в себе эту причину мученичества, религиозного и нравственного в самих себе, следуя за Господом. За крестом, за Ним, Распятым на кресте. Если они это сохранят в себе, тогда они через то, и через это становятся едины и близки к тем, кто остались в России. И тогда причина, из которой рождается вообще русская православная церковь, она становится и их причиной.

Но если они эту причину оставляют, увлекшись своей свободой, и углубившись, да, в очень глубокие и хорошие богословские труды, которые, кстати, могут и рассказывать и о кресте. Но жизненно, житийски отложившись от креста, то тогда они выпадают из организма, хотя и остаются в организации. Но оставшись тогда в организации, которая при этом содержательно начинает разделяться с русскою церковью в границах России, они начинают тогда сильную распрю с ними. В итоге произошел сильнейший раздор. Зарубежная церковь вообще объявила русскую православную церковь в конечном итоге без-благодатной, и разделилась с нею, и себя объявила единственной церковью русскою. То есть тоже самое, что произошло со старообрядцами. Природа одна и та же. Ход движения тот же самый. И только сейчас  произошло это вновь воссоединение. Но при этом в воссоединении вошли ли мы все вместе двигаться к природе церкви, к ее организму? Вот о чем вопрос.

Дальше Бердяев пишет: «теперь православная церковь не только переживает очищающее ее мученичество в русских территориях, она переживает один из величайших моментов своей исторической судьбы». И он это говорит: относится не только к церкви в России, но ко всей церкви, которая зарубежная. Единственно только лишь: войти или услышать это зарубежной церкви труднее во много крат, нежели той, которая прямо в этом находится. В этих условиях спасительных, в условиях мученичества. «Церковь не может иметь никакого  (филетического?) идеала, и не может быть связана ни с какой политической партией. Положительный идеал Христовой церкви есть Царство Божие. То есть личное, то есть социальное, то есть космическое, а значит вселенское преображение, обожение, новое Небо и новая земля. Все земные политические формы для церкви есть явления временные, преходящие. Церковь стоит над политической, над борьбой, над политикой, над борьбой интересов, что она не от мира сего. Что цели ее лежат в вечности. Революция всегда совершается в кровавых насилиях, в одержимости злобой и ненавистью. Она есть состояние смертного греха в этих кровавых насилиях, в этой злобе и ненависти. В этом смертном грехе пробиваются к исторической активности новые, каинистские, сатанинские социальные слои. Церковь призывает всех к покаянию, и очищению и духовному преображению. Но она не восстает против новых социальных слоев, против роли этих слоев в новом государстве. Она хочет их лишь христианизировать изнутри. И спасение России придет от христианизации новых социальных слоев. От духовного перерождения даже и этого, рабоче-крестьянского общества».

В итоге мы можем сказать, что в сегодняшнем пространстве нашей сегодняшней истории, сегодняшней церкви, различные распри, которые мы с вами сейчас как-то переживаем, касающиеся в общем-то устроения и организации церковной, они не столь важны и не столь существенны, потому что касаются большей частью священноначалия. Но вот отступление, которое теперь внедряется в церковь, много страшнее, чем дела патриархов и епископов. Потому что оно совершается не с отдельными иерархами, а с целым народом Божиим. То, о чем мы уже говорили в предыдущих проповедях, и в которых происходит внутреннее изменение самой природы церкви. Те пять  явлений, которые внедряются сейчас в церковь, и которыми разоряется сама церковь. История церкви в итоге – это всегда для организма ожидание промысла, которым Господь отрясет свою церковь. Епископ спасает паству от ересей и уклонений, ну, в период гонений, например, от обновленцев. Но паства же не может спасать епископа. Может сказать, но не свергать же его. Господь, Он только и свергнет, и извергнет, когда и как Сам то благословит.

И в завершение. Тем не менее, если сегодня как-то в большей части шумной церкви сегодняшней как-то никого не находится слушать, и вся (церковь) пребывает в этих волнениях и раздорах, то по одной причине, то по другой. То по поводу сектанства и сект, то по поводу ИНН, то теперь по поводу вот этих событий с собором Всеправославным, и так далее. То некогда в общем-то этой церкви идти внутрь, некогда идти на крест. И непонятно, что это такое. Тогда естественно становится, почему умолкают старцы. Послушание, заповеди, молитвы, как святые действия, исчезают из жизни сегодняшнего православия. А старцы – это те, которые как раз именно эти-то и действия-то и окормляют. А если потребности в этих трех действиях у людей нет, зачем тогда старцы. Они уходят, и безвозвратно.

Поэтому Богу-то ведь нужна личная воля ко спасению, воля которого - обращен ко Христу, но при этом пребывающий в церкви, а не вне церкви. Черпающий силу именно от церкви  в своем обращении ко Христу, а не прямо от Христа, только от Него. И было время, когда были аввы, руководившие спасением. И был совсем недавно старец преподобный Иосиф Исихаст, таковым был. Но тогда были нуждающиеся в этом спасении, ищущие молитвы, заповеди и послушания. Теперь старцев уже нет. Одни юродивые девы остались. Потому что юродивые девы по отношению к мудрым – это те, которые не имеют этой личной воли к спасению. Вся воля осталась у них при них на утверждение себя в церкви, в церковной организации. И здесь они, конечно же, лучшим образом сегодня церковь организацию устраивают. Смотрите, как все удивительно вообще в организации возрастает: в блеске, в концертах, в профессионализме, в образованности, во всякой разной, опережающей друг друга отчетности: какие мы хорошие, как мы массово сделали то, или другое, как мы профессионально то, или другое сделали.

 

Одно дело, когда что-либо, или кто-то принадлежит тебе. И совсем другое – чувство собственной принадлежности, но не равному тебе, или выше тебя стоящему, а принадлежности большему. Например, семье, роду, Отечеству, или приходу, общине. Или церкви поместной. Наконец, церкви Вселенской. То есть принадлежности большей, в которой тоже часть, но не малость. Потому что большее через твою принадлежность ему пребывает  в тебе, отображается в тебе, воплощается в каждой своей части, из которых это большее состоит. Большее не есть просвятительская сумма частей. Но принадлежность части большей дает воплощение большего, целого в каждой его части, во всей ее возможной для большего полноте, для большей возможной полноте. Часть сообщается с целым так, что приобщается целому, и целое несет в себе. Потому из домашних каждый есть представитель семьи. Потому каждый человек может быть и есть представитель рода и Отечества. Потому что по нему смотрят, по нему судят о большем, чем он принадлежит. Но тогда каждый является представителем своей церкви, потому что по нему судят о самой церкви. Об этом мы с вами и молимся в кондаке: «днесь новомученицы российские в ризах белых предстоят - там, на Небе - Агнцу Божию, убеленные в этих ризах», - я добавляю:  Кровью Агнца. «И со ангелы песнь победную воспевают Богу». То есть во един состав устроенные с Ним. Благословение и слава, и премудрость, и хвала, и честь, и слава, и крепость нашему Богу в церкви Его здесь, и на Небе Вселенской во веки веков. Аминь.