Цикл проповедей за 2013 год

Проповедь

 Предстательством новомучеников все возрождение России.10.02.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры, дети, с сегодняшним праздником, ну, и соответственно   днем воскресным, и самое главное сейчас, праздником Новомучеников и исповедников Российских. Последние 30 лет, ну, почти 30 лет, в России нашей произошли неожиданные и великие события. История Российская не знает ничего подобного, что произошло. Тоталитарный режим коммунистический, который, казалось бы, незыблемо пребывал в России, в одночасье вдруг рухнул. Мы не принимали в этом особого участия. Никто из людей добрых, благочестивых, тем более, не приложил к этому ни какую руку. Это все каким-то образом произошло совершенно не ясно для нас с вами. Но произошло. И вдруг рухнул режим. Причем в одночасье, как это пророчествовал праведный Иоанн Кронштадтский. Он так и сказал, что пройдет 70 лет, и этот колос в одночасье рухнет

Откуда, как, какая причина этого, совершенно невозможного, казалось бы, события? Причем, ладно бы там, упало одно здание, ладно бы где-то там сменилась бы администрация в каком-то районе города, или области. Но произошло падение гигантского режима, равного которому в мире вообще не было. Откуда, как, почему? А дальше, дальше вдруг начинается возрождение, восстановление церкви Христовой. Той, которая все прежние годы была абсолютно гонима. Себя признать верующими, объявить, обнаружить себя верующими, боялись не только взрослые все, но и дети. В школе никто не мог сказать о том, что он имеет верующую бабушку, или что у него дома есть какие-то священные предметы. Мало того, сами верующие бабушки так вели себя дома, что старались, чтобы дети, внуки вообще ничего не подозревали ни о Боге, ни о церкви. Настолько был велик страх перед ужасными гонениями, которые учиняло окружающее большинство стразу по поводу любого верующего.

 И вот после такого жительства безбожного, атеизированного, вдруг начинается возрождение. Сначала очень осторожно, такое аккуратное, что ли, а потом все более широко, и все более явно. Откуда, как, почему вдруг проснулся народ, который, казалось бы был весь в неверии и в безбожии, атеизирован в сознании, категорически отвергающий Бога и неведующий Бога. Что  это  произошло, …? Какая причина такого всеобщего вдруг пробуждения? Мы долгое время не подозревали, и не думали, и никто не догадался, и может  быть даже и до сих пор еще не вполне мы сознаем, что тому причиною те, кто сотнями тысяч, миллионами душ живых людей, россиян, кровь свою проливали, жизнь свою отдавали, погибали и умирали в тюрьмах и в концлагерях, исповедуя Христа, и себя исповедуя христианами. Мы сегодня их называем новомучениками и исповедниками Российскими.

Но, похоже, что и  до сегодняшнего дня мало кто, или очень немного сознает и разумеет их значение для этих исторических событий и судеб России, которые и произошли, и которые сейчас впереди и произойдут и грядут. Рухнул режим только по причине того, что был их подвиг мученичества, страдания за Христа, предание себя ради исповедания веры и верующими христианами. И теперь они, торжествуя там, на Небе, взойдя на Небо, как великий сонм исповедников и мучеников, а значит, святых, подвижников благочестия из российского народа, из нашего народа, поднявшиеся в самое святая Небесной церкви, оттуда своими молитвами, предстательством пред Господом,  совершали эти великие деяния на нашей земле. По их молитвам, их предстательством, а прежде этого их искупительной кровью и подвигом распинания себя на кресте, Голгофском кресте концлагерей и тюрем, рухнул тоталитарный режим. Их предстательством и молитвенным предстоянием за нас с вами началось возрождение множества не верующих, по началу,  казалось бы, людей.

А дальше еще более явное свидетельство их молитвенного стояния на Небе - начинают возрождаться храмы. Кто-нибудь обсчитывал ли, сколько средств положено за эти 20 лет, всего за 20 лет, на то, чтобы возродить тысячи храмов. Не просто сотни, тысячи храмов. Не просто храмов, а целых огромных комплексов монастырей, при храмовых зданий, самих участков, храмовой ограды. Если бы раньше, чем это строительство бы  началось, попробовать бы предложить госбюджету заложить в бюджет  эту сумму, потраченную сейчас, за эти 20 лет на строительство храмов. Наверное бы,  никто из бюджетников не согласился бы, потому что эта сумма бы перекрыла бы все бюджеты годовые всей страны. Но эти же деньги нашлись. Мало того, в этом строительстве храмов участвовало огромное количество техники, невероятное число людей. Правда, большей частью людей, совсем мало верующих, вообще даже и не церковных, но как-то сочувственных к церкви и имеющих живое отношение к российской истории. Собственно, сами верующие в малой мере и в малой степени те, которые сегодня стоят в храмах, те, кто сегодня исповедуются и причащаются, мало из них принимало участие в этом возведении храмов, в их благолепном украшении. Их сердцу не доставало, да и умений и способностей не соответствовало, да и особо ревности-то тоже именно к строительству храмов личным участием мало кто проявлял.

 И, тем не менее, усилиями всего народа, значительной части строителей, начальников разных трестов, совершилось возведение новых храмов. Кто-то из математиков недавно посчитал, говорят, что оказалось, что в год, сколько прославлялось новомучеников российских, столько и строилось храмов. И в какой-то из годов, тысячи храмов построилось за год, но в этот же год  тысяча новомучеников была прославлена. Как, откуда появилась эта удивительная ревность людей к строительству храмов? Новомученики, вот причина. Их молитва, вот причина. Их стояние перед Господом на Небе, вот причина. И мы сейчас видим факт участия новомучеников в нашей  истории и в нашей жизни. Видим воочию, кто едет по России, и видит это неожиданное множество храмов возрожденных, красивых, чудных, благолепных снаружи и внутри, знайте, что это есть видимое свидетельство стояния молитвенного подвига новомучеников Российких. Ныне стояние на Небе, и мученического подвига ранее на земле. Именно их, именно они причина этого благолепного украшения всех наших просторов, пространств российской земли. И не только российской. И  Украины, и Белоруссии.

 Даже само прославление новомучеников Российских отчасти тоже, или в значительной части это тоже их стояние, их молитва, их предстательство перед Господом, потому что не просто было начать прославление. Не просто совершались прославляющие усилия и соборов церкви нашей, и собирание тех материалов, которые подготавливали  бы это прославление. И сегодня участие множества людей, которые собирают историю и вынимают из архивов все скрытые тайные документы, благодаря которым возможно прославление. Это тоже требует огромного усилия какой-то части народа нашего. И такой народ нашелся. И эти усилия явились, и бесчисленное множество сегодня издаваемых книг, брошюр, писаных икон совершается сегодня на земле Российской. Откуда эта энергия, откуда эта ревность, откуда это стремление, и желание это сделать, посвятить себя и свое время этим делам? И опять причина – молитва и предстояние  новомучеников российских на Небе, и раньше этого их страдальческий подвиг здесь, на земле.

 Но не вполне еще мы это разумеем. Не всякий из нас с вами, видя масштабы совершающихся преображений на земле российской в нашей стране, соединяют это с величайшим подвигом новомучеников и исповедников Российских. Мы не все, и далеко не все проникнуты тем, что сейчас совершается на Небе, отголоском чего происходящие события, совершающиеся на наших глазах, в нашей стране. И тот призыв новомучеников российских, в котором они зовут нас с вами войти в число и собрание земное в церкви, пребывающей  в парениях всяких греха и страстей. И может быть по этому, сегодняшний день множество людей стоит наверное, в храмах, но по причине воскресного дня. И не очень много из стоящих сегодня в храмах людей, стоит по причине праздника новомучеников и исповедников Российских. Тем более мне думается, что мало наверно людей, которые сегодня это событие нашего церковного празднования поставляют в близкий ряд с величайшими праздниками церкви, такими как Пасха, Крещение, Троица и Рождество Христово.

 Когда-то история человечества, до пришествия Христа, в своем развитии пришла к оскудению. И ко времени пришествия Христова во всех народах ужасным образом царствовало язычество и бесовщина, и даже в Израильском народе царствовало глубокое отпадение от праведной жизни, а значит, от общения с Духом Святым, и от участия в Его благодати. И вот в эти последние для того Ветхозаветного времени времена, где человечество пришло на грань, когда следующий шаг ведет уже сразу к погибели, является Тот, Кто Своими страданиями на кресте Голгофском, приносит за нас всех в жертву, Себя в жертву. Искупая нас из этого ужасного мрака того падения, в котором пребывало человечество к пришествию Христа. И своими страданиями, смертью и воскресением, Господь восстанавливает начало жизни. Жизни, которая должна была умереть, жизнь праведная, жизнь приобщения Святаго Духа, должна была уже умереть, потому что уже мало тех, кто  жили этой жизнью. Приходит Христос, умирает на кресте, воскрешает после смерти, и начинается, буквально по крупицам, буквально малого числа учеников Его, всего лишь 12, потом все больше, 70-ти, потом еще больше, 500, начинается возрождение жизни. Но только совершенно по новому. Если то была жизнь приобщения к Святому Духу, то здесь начинается жизнь приобщения к Самому уже Христу. В судьбах человечества пришествие Христа на землю, Его Голгофские страдания, и смерть и воскресение, сделались кардинальным поворотом в событиях истории.

А вот в судьбах российских мы с вами пережили совершенно где-то подобное же явление. К 17-му году прошлого века Россия пришла в глубочайшее оскудение нравственного бытия, и тем более духовного. Это было время глубочайшего падения России, какого не ведала Россия в прежние годы. За тысячу, или за 900 лет того времени, того периода, вернее, христианского периода России, Россия имела взлет, падение и оскудение. Но в этом оскудении массовом в России, оказалось, что 40 миллионов людей готовы были к исповеданию Христа своими страданиями, своею смертью, и своим, сегодня, пребыванием и участием на небе.  40 миллионов новомучеников и исповедников российских, из ста с лишним миллионов общего населения России. В котором, примерно столько же, сколько новомучеников, порядка 40 миллионов,- категорические противники, безбожники, разрушители храмов, распинатели, растрельщики всех верующих. Противоборцы Христу, те же самые российские люди, все крещеные, те же самые, рожденные в одной семье, брат и брат, один исповедник, а другой безбожник и борец против церкви.

 Никогда Россия не знала такого страшного противостояния, которое явилось внутри самого народа, внутри каждого рода, внутри целого ряда семей, где семьи разделились пополам. Одни шли умирать за Христа, другие шли убивать тех, кто умирает за Христа. Иногда это было в одной семье. Отец воздвигался на домочадцев, или брат воздвигался на всех остальных, родной брат. Время крайнего оскудения в вере,  в нравственном достоянии народа российского. И в это время, фактически последнее время для России, вдруг воздвигается сонм новомучеников и исповедников Российских, которые за Россию, за все ее будущее, и за прошлое России кладут свою жизнь, совершенно так же, как сделал это Сам Христос. И кладут не просто сами от себя, а потому что следуют Ему, Христу, исповедуя Его страдания, смерть, и воскресение. Сами идут на этот же подвиг страдания, смерти, с упованием на будущее воскресение, которое будет после Второго пришествия Христова. И это упование на это будущее воскресение, ведет их на эту их собственную, личную Голгофу, но только лишь всенародную Голгофу, в которой их не один, не сто, не тысячи, а 40 миллионов.

 Придет время, надеюсь, придет, когда душа каждого нормального человека, на просторах православной России, Белоруссии, Украины, услышит реальность происходящих событий, причиной которых является подвиг, вернее сами мученики и исповедники российские, их подвиг страдания и смерти. Проникнуться этим, и услышать, что праздник сегодняшнего дня является для наших, для судеб России эпохальным. Праздник,  в котором мы с вами отмечаем событие истории российской, как начало нового возрождения российского народа. Вот только теперь, когда мы обращаемся уже к самим себе, когда мы смотрим на окружение вокруг себя, когда сознаем, что мало кто из нас участвовал в строительстве этих великолепных храмов, но теперь от нас, стоящих внутри этого великолепия, ожидается дальше последовать за новомучениками российскими.

Мы тогда с вами должны будем обратиться еще к одной стороне жизни, и сегодня призывающей деятельности самих новомучеников и исповедников российских. Обеспечив нам перелом в истории нашей страны, они теперь ждут, что мы последуем за ними. И они готовы нам помогать, они молятся за нас, они испрашивают у Господа той благодати, которую множество людей сегодня приняли в крещении. Испрашивают для того, чтобы по принятии крещения, нашли бы люди в себе благодатные силы войти в церковную жизнь и жить церковно. Для тех же, которые вошли в церковную жизнь, и пока живут только лишь внешним ее церковным порядком, и в основном мировоззренчески собирают знания о церковной жизни и о церкви, и изучают учение и разные книги церкви, для них они испрашивают  у Бога благодати. Чтобы эти люди, то есть мы с вами, пошли бы во внутреннюю церковную жизнь, от внешнего человека в себе пошли бы к человеку внутреннему. От просто православного, по содержанию и по внешним обычаям церковным, вошли бы к собственно церковному человеку, то есть к тому, который живет не  столько от содержания, не столько от внешнего порядка церковной жизни, сколько от благодати, которую он воспринял в крещении. Которую воспринимает каждый раз в таинствах покаяния, и особенно причастии. От этой благодати бы начал совершать свою жизнь, в этой благодати бы обретался как живой христианин, как церковный христианин. Ибо церковь там, где Дух Святый, церковь там, где благодать, церковные люди там, где по благодати начинается жизнь в людях, церковь там, где собрание людей, от благодати поступающих, от благодати говорящих, от благодати чувствующих.

 Но тогда мы с вами услышим, если мы это начнем  в себе разуметь, и к сердцу своему это прилагать, мы услышим, что праздник новомучеников и исповедников российских, является для нас с вами величайшим из праздников. После Пасхи, Крещения, Троицы и Рождества Христова, этот праздник в судьбах нашей России, а значит, в наших личных судьбах является чрезвычайным. И тогда будут стекаться люди на этот праздник так же, как на Пасху, и на Крещение, и на Троицу. И тогда в храмах будут стоять не по причине только  воскресного дня, но прежде всего по причине праздника новомучеников и исповедников российских. И будут радоваться, и торжествовать свою земную жизнь по причине воссоединенности с ними, живущими сейчас на Небе, и оттуда, с Небес участвующими в последующих судьбах России в целом, и в судьбе каждого из нас с вами.

Но тогда второй поворот сегодняшней нашей проповеди, это к тому наследию новомучеников Российских, которые они оставили нам в виде своих писем, своих завещаний, своих благословений, и наконец сегодня, своих житий. Не ими составенными, но теми свидетелями их жизни, которые составили эти жития, и  в этих житиях собрали все о них, и от них нам обращенных. Давайте вслушаемся, давайте вчитаемся о чем, во что, ради чего говорят они нам, для нас видимо, слышимым словом. При этом сопровождая каждое свое это видимое и слышимое слово своими молитвами у престола Господнего за нас с вами. Испрашивая, третье – испрашивая для нас с вами той благодати, которую это слово можно нам исполнить. Наследие новомучеников и исповедников российских, которое только-только сейчас, мне думается, приоткрылось для нас с вами во множестве житийных книг, какие сейчас вышли, на самом деле не есть сегодня все. Думается, что это видимо, только лишь начало. Наиболее близкие источники, наиболее яркие исповедники и новомученики, и те, о которых и по которым сохранились наиболее доступные материалы. Но мы видим, что из года в год выходят все новые и новые книги. Из года в год в этих книгах  все более глубоким становится осмысление их подвига, и их значения для нас с вами. И поэтому то, что сегодня я попытаюсь вам сказать, как некую маленькую выборку, буквально  капельку из их огромного наследия, составляет, на самом деле, лишь начало этой реки благословений, и этого благословляющего призыва новомучеников российских.

 Сегодня, вглядываясь на их подвиг, мы точно видим, что своею жизнью, христианской жизнью, они исполнили самый главный завет, и главную проповедь Христову, которая выражается всего лишь в двух словах, сказанных сначала Иоанну Предтече, а потом в этих же почти словах, сказанных самим Господом: «Покайтесь, приблизилось Царство Небесное». Господь к этому прибавил: «ищите прежде Царства Небесного, и все остальное приложится вам». То, что совершили новомученики, это терпение в гонениях, в тюрьмах, концлагерях, эту удивительную живучесть. А про них так прямо и говорили: «Какие же вы живучие, откуда вы такие живучие»? Эта удивительная живучесть, которую они явили, и открыли в этих невозможных условиях, уничтожающих всякого человека. Вокруг люди погибали, а они оставались жить. Вокруг них невозможно было  многим вынести эти страшные условия концлагерей, они выносили. Единицы по прохождении трех, пяти, семи, десяти лет каторги, выходили на свободу, а они выходили десятками.

 Откуда, как появилась такая  дивная ревность к жизни, сила жизни и способность, оставаясь в этом аду зла, быть незримыми, в этом аду ярости, и озлобления друг на друга, и уничижения друг друга, и уничтожения друг друга, остаться любящими, остаться участвующими, помогающими доброхотно, добродеятельно, откуда это все? Только от одного. Это люди, которые в жизни своей жили Царством Небесным. И поэтому земная жизнь была для них явлением временным, как апостол Павел сказал, что мы прежде, чем умирали, в себе уже имели эту смерть, и поэтому нам не было страшно, что нас убивают. А коль не было страшно, что убивают, мы и были не убиваемые. Нас убивали, но мы оставались живы. Подобным же образом и все новомученики российские, в своих судьбах личных, от начала ареста до момента их смерти жили, потому что уже были внутренне умершими для этой земной жизни. Они жили жизнью Небесного Царства. Они ради Небесного Царства продолжали тянуть лямку земной жизни, и оттуда, будучи обращенными внутренне к Небесному Царству, от Него имели то благодатное участие Троицы Святой, которое давало им здесь, в убийственных обстоятельствах жизнь.

Их убивали из вне, а они внутри жили, потому что с ними был Сам Царь Царства Небесного. Потому что сами они жили этим Царством, и были туда устремлены, и оттуда черпали свое бытие здесь. Это самое главное. И вот подвигом своим, в котором 40 миллионов участников, они призывают нас с вами услышать этот призыв Господень: «Ищите прежде Царство Небесное, и все остальное приложится к Нему», и к вашей жизни, в продолжительность ее. И обстоятельства этой жизни будут  обусловлены вашим стремлением к Царству Небесному. Ибо оттуда придет вам и благословение на продолжительность вашей жизни, и на обстоятельства вашей жизни оттуда придет. И вот это «оттуда придет», новомученики российские поразительным образом показали в судьбах своей жизни. Почитайте книги о них, почитайте те удивительные, потрясающие события, через которые они проходили. И когда через них и в них являлась сила Божия, которая буквально переворачивала события, казалось бы, идущие уже к каким-то своим страшным, адским чередом, и вдруг все это разворачивалось совершенно противоположно.

 Ну, наверное, нет сейчас никого, кто не читал об отце Арсении. Этот удивительный момент, когда в бараке эти ужасные рецидивисты играли в карты и все уже, и вещественное проиграв, начали играть на человеческие жизни. И когда поворот их зла вдруг повернулся в сторону отца Арсения, и проигранный из них же биндюжник, вдруг получает задание: «ты будешь жить, если ты прикончишь отца Арсения», они называли «попа». Все, конец, поворота не может быть. В руках уже острое орудие, ликующий, что он остался жить, и одновременно внутренне в ужасе от того, что ему сейчас придется исполнить этот приговор над отцом Арсением, уже почти готов броситься на него. И в этот момент врезается в барак Сам Господь. Страшный удар молнии, разрывается печь, вокруг которой собрались картежники, где это событие происходило, разверзается крыша самого барака, и под ударами разбитой печи погрязает вся группа из картежников этих, убийца, палач, который должен был убить отца Арсения. Страшный пожар начинается  в бараке, и  тут же за ним неслыханный ливень, разбегающиеся во все стороны все  участники этой концлагерной барачной жизни. И отец Арсений, тихий, кроткий, благодарящий Бога и где-то в глубине удивленный этому участию Бога. Один всего лишь эпизод. А сколько их.

 Возьмите те удивительные пять эпизодов, через которые прошел отец, к концлагере он был дьякон, а потом он стал священником, Григорий Пономарев. Потрясающие события. Поразительные вторжения в земные дела Божественной силы ради того, чтобы его спасти, ради того, чтобы рядом с ним двух, трех верных спасти, совершаются просто ужасные события. Так Небо заступается за своих чад. И этого заступничества так много за эти годы гонений, начиная с 18-го года, кончая 60-х годов Хрущевского гонения, и даже вот самые последние факты этого Хрущевского гонения, когда..? нас тоже сын высокопоставленного коммуниста оказался вдруг верующим. Ну вот, насколько я так вот, по Москве знаю, слух ходил, что это сын самого Андропова. Конечно, для отца это был страшный позор, и практически возможность падения со всех должностей. Но он тогда отрекается от сына, и бросает его в психушку. А врачи психиатрические ему, Андропову, который был тогда председателем КГБ, говорят, что мы ничего с верой вашего сына сделать не сможем. Мы только через наши средства подавим в нем проявления человеческие, психику подавим, но веру мы, к сожалению, убить не в состоянии. Она, по нашему опыту, а через психушку прошло немало сотен тысяч верующих людей, по нашему опыту, он сказал, она не подавляема никакими медицинскими средствами.

 Промысел Божий идет дальше. Задавленный медикаментами, парень, казалось бы, уже безнадежный. И вдруг чудо. Совершается побег из психушки, сугубой, где особо приказом самого отца, великим приказом, строго за ним следят и хранят его, вдруг устраивается побег. Как, каким образом? Подробности мы сейчас не знаем. Мы знаем только одно, что побег произошел. За ним бросается погоня, а он исчезает. И вдруг является в горах Кавказа, там среди отшельников Кавказа, среди прячущихся верующих на Кавказе, там принимает монашество, и обнаруживается только лишь тогда, когда устроили облаву всех вот, на Кавказе подвизавшихся, монахов и подвижников наших. Это в конце 60-х годов. Устраивается вертолетное уничтожение, с вертолета. И вот под эти пули вертолетного гонения попадает сын Андропова. Раненного тяжело, его привозят в Москву, и здесь открывается, что он оказывается жив. Сейчас эти подробности мы уже читаем в книгах. А тогда я просто помню сам, как вдруг по Москве пошел слух, что  из всех нас верующих, но скрытно верующих, мы не могли себя обнаружить и объявить, пошел слух о том, что сын нашелся. Это был скандал на всю Москву. Похоже, что он, насколько я помню, не выжил. Но, тем не менее, смотрите, как промысел Божий, в наше-то время совершает все по отношению к своему чаду. Небо совершает все нужное, и необходимое, и он как мученик, восходит на Небо. Из такой семьи. А причина вовсе не в самом Андропове. А причина в тех родовых корнях, о которых здесь…? роду, и в тех прабабушкиных и прадедушкиных, или бабушкиных молитв, и в той вере, которая в их роду, и в их семье есть. И, благодаря которой Господь, обещавший, что в роду праведника сохраню до тысячного колена верующих людей, Господь совершает это обетование Свое.

Первый призыв новомучеников российских - следуйте за Господом, позвавшим, держитесь и ищите прежде всего Царства Небесного. А дальше, уже так, более сжато и кратко, семь их слов, обращенных к нам сегодня, ну, на мой взгляд, из многих книг, извлеченных, наиболее существенных обращений, которые новомученики нам обращают. Вот отец Григорий Пономарев: «держитесь молитвы. Особенно Иисусовой. Держитесь так, чтобы даже и дети все ваши с самого малолетства ею молились, ею обращались, и во всяких разных событиях домашних, несчастьях ли близких, болезнях и прочее, дети этою молитвою звали бы Христа. Именем Иисуса Христа, именем Его испрашивали поворот в событиях болезни, домашних и близких». Он говорит, что «я бы не смог пройти эти концлагерные ужасные годы»,- почти 13 прошел, он был в концлагерях, и вышел, и потом уже жил как священник с матушкою, окормляя небольшую паству, которая была в его деревни, и умер уже своей смертью. «А я бы не смог пройти эти 12-13 лет, если бы до этого, в моей мирной жизни, когда еще не было этих гонений, и он не был бы приучен моими воспитателями к четырем важнейшим действованиям. К молитве, к посту, к желанию скорбей и умению их переносить, и, наконец, приучены все к духу преданности Христу, в каждый час».  Каким-то образом его воспитали, кем-то это было положено, и он потом всех своих чад приучал к этому.

Дух преданности Христу в каждый час. Ну, жизнеописатели в этом месте предполагают, что, может быть, что для него этим примером, что-ли, оказалась молитва Иоанна Златоуста на каждый час суток, которая есть в молитвослове, на вечернем правиле. Мы ее каждый день читаем. Но мало кто из нас ее применяет, так как взял и начал применять ее отец Григорий Пономарев. Он это  сделал реальным средством по изменению своего внутреннего человека. Или по пробуждению и удержанию в себе из внешнего внутреннего человека. Молитва, пост, нам вроде бы знакомы. А вот скорби, как средство самовоспитания, как средство удержания веры, и как средство верности и следования Христу, отец Григорий говорит, что это непреложно, без этого просто ничего не будет. Если ты не научишься в скорбях радоваться Христу, если ты  не научишься скорби воспринимать, как твое счастье жизни, ты в концлагере не сможешь прожить и трех лет.

 Но если ты имеешь все четыре: молитву, пост, радость  в скорбях и дух преданности Господу в каждый час, тогда ты начнешь в душе своей открывать подвиг поразительного богатства внутреннего мира. Вместо той рассеивающей пустоты внешнего человека, который, к сожалению, сегодня особенно живет шумом, гамом музыки, телевизора, различных впечатлений, которые сам себе устраивает. И, к которым весь устремлен, и из которых составляется вся его внешняя жизнь, а внутренняя пустая, беспросветная. Очень важно, когда идешь отстаивать молитву, ну мы все знаем, вроде бы, казалось бы про молитву. Но что добавляет отец Григоий? «Осваивай молитву вот в каких обстоятельствах. Чтобы молитва за ближних, против которых  в тебе что либо восстало. Ее осваивай. Не просто утреннее и вечернее правило. Не просто глубину молитвенного присутствия, а конкретную молитву за тех ближних, против которых у тебя что-либо восстало. Он этой молитве уделяет много внимания в своих наставлениях, приучает своих чад. Их, правда, было немного, он уже совсем древненький, старичек был, выйдя…? из концлагеря. Но в книге, которая осталась после него, в его наставлениях это все у нас есть с вами. «Молитесь за тех, и научайте себя держать молитву, и углубляться в этой молитве, которая за близких, против кого у вас что-то восстало. Обиду ли, ропот, ненависть тем более. Злоба ли какая». А вот по поводу скорбей он пишет: «Страшно, когда человек, проходя по жизненному пути, не встречает трудности, не встречает переживаний, и не знает страдания». Страшно, когда человек в жизни этого не имеет. Почему страшно? Отвечает: «Господь как бы  не видит в нем свое дитя».

 О духе преданности. Дух преданности Господу в каждый час, научись давать отчет за каждый час. Для удобства возьми как раз эту молитву Иоанна Златоуста вечернего правила. Не можешь ее, возьми любое наставление Евангельское, которым жива твоя душа. Она?сам откликнулся. Этим наставлением начни проверять, но только регулярно, каждый час своей жизни. Заведи для этого куранты, которые бы отмечали  бы каждый час. Вот у нас в общине был этот обычай, сейчас, правда, к сожалению, потихонечку его заглушили вместе с часами. Это когда в трапезной стояли куранты, …, и каждый час они отбивали бой часов. Ну и время от времени у нас в трапезной дежурила какая-нибудь группа, которая брала и останавливала эти часы. Потому что правило было такое, что если часы бьют бой, надо все остановить и просто перекреститься и сказать: «Господи, помилуй». И пока бьют часы, столько раз произнести Иисусову молитву, хотя бы кратко: «Господи, помилуй». Ну вот группа, которая заступает на дежурство на кухне, в течение ближайших 2-х часов они еще выдерживают, а потом кто-то из них подходит и выключает эти часы, чтобы больше не  идти. Ну и в результате, сейчас они совсем уже остановлены, так, что их даже завести уже нельзя.

О чем говорит Отец Григорий? Заведи такие часы, и каждый час не просто помолись вместе с боем курантов, а проверь, ты этот час как прожил? Если ты взял, например, заповедь «Возлюби ближнего», за этот час ты эту заповедь деятельно исполнил? А возможность для этого была? А ты что-нибудь сделал? Внешне ли, внутренне ли, молитвенно ли, в поступках ли, в расположениях сердечных? Любое из этих действий, лишь бы только оно было. Но суть главная в том, чтобы это было регулярно. Держи это как правило, приучи, он говорит себя, давать отчет на каждый час. Когда же говорит о посте, то тоже в некотором роде такую деталь, нюанс, казалось бы, но существеннейший. Он говорит: «не пища важна в посте, и характер пищи, мясная или молочная, не пища, а ее употребление. Вот где труд. Даже можешь по болезни, еще по каким-то причинам вкушать мясное, но если это так необходимо. Но и вкушая мясное, ты сможешь этот труд совершать. То есть, последнюю ложку не съедай, последний кусочек отставь, хотя будет внутренне, сначала легкое желание, а потом яростное желание все-таки допить, доесть. Остановись. Удержись. Это твой труд. Это труд воздержания, который пост делает тогда уже духовным деланием. Поэтому не пища, а ее употребление, вот где труд.

 Самый опасный враг, говорит, это разные льготы, которые мы сами себе попускаем. Не попускай, не допускай льгот, льготности. Бегай от нее, умерщвляй ее, вообще всякую манеру и склонность доставлять себе льготы в тех или иных обстоятельствах своего нравственного труда, тем более  труда духовного. Итак, четыре основы, которые надобно воспитать, и благодаря которым ты сможешь пройти любые  испытания, в том числе и каторгу. Это молитва, именно с такою молитвою о ближнем, против которого ты восстаешь, пост, как воздержание, скорби, как радость твоей жизни, и дух преданности в каждый час.

Второе. Обращается к нам преподобномученик Игнатий Лебедев. Мы, слушая множество Великим постом, у нас ведь события есть, на трапезе всегда читаются жития новомучеников российских. И вот за последние где-то 15 лет, каждый год, это 40 дней, каждую обеденную трапезу идет чтение житий этих вот семи томов книг Дамаскина – «Новомученики и исповедники Российские 20-го столетия». Поразительные книги, поразительные 7 томов. И мы там слышим очень много протоколов допросов. Вопрос, ответ, вопрос, ответ, вопрос, ответ. Постоянно приводятся допросы. Они все очень одинаковые, примерно. Казалось бы, ну что их приводить. Тем не менее, игумен Дамаскин продолжает их вписывать и вписывать в очередные жития. Поражает в этих допросах какая-то ясная трезвенность ответов, где верующий ни разу не соблазнился вопросом и не ответил впопад следователю. А так как верующий все время говорит, что он не участвовал в разных там диверсиях, не составлял разные группы этих правительств, и так далее. А вопросы идут то справа, то слева, все одни и те же, то в 4 часа утра, нет в 12 часов ночи звучит вопрос, потом в 4 часа он повторяется, потом в 7 часов утра он еще раз повторяется,  через несколько вопросов. И в этой психологической такой вот мясорубке очень сложно удержаться и  вдруг можно потеряться. Поразительно, как новомученики не теряются, что в 12 отвечал, то и в 4 утра отвечает. Что в 4 утра отвечал, то и в 7 утра отвечает. А при этом между этим, весь избитый, уже потерявший сознание, едва отлитый потом водою, едва поднявшийся,  а допрос продолжается, вопрос тот же самый звучит в третий, четвертый раз, а он отвечает то же самое.

 Откуда, как сформировалась такая поразительная способность трезвенных ответов? Причем, очень ясных, простых, и вообще без всякого лукавства. Преподобномученик Игнатий говорит: «воспитайте себя еще заранее, в мирных условиях жизни быть честными, искренними, правдивыми. По вере во Христа. Честными, искренними и правдивыми. И если ты так воспитан, то кто бы и что бы с тобой ни делал, какие бы лукавые вопросы не задавал, ты по своей честности будешь отвечать то, что есть, по своей правдивости ты не слукавишь, и опять повторишь  то же, что было, что уже говорил. У тебя ничего нового не появится от повторяющихся вопросов. При повторяющихся вопросах ты останешься при том же, что ты сказал первый раз. А лукавый человек, он же все время юлит. Как уйти от этого лукавства? А за лукавством стоит трусость. А за трусостью стоит вообще страх перед смертью. Как от всего этого уйти? А в страхе перед смертью лежит вообще боязнь перед всякими болями, увечьями, пытками. Как от всего этого уйти? Ничего этого сейчас в нашей жизни же нету, а к этому можно подготовиться, говорит мученик Игнатий. Очень просто. Приучи свою душу к правдивости. Будь всегда и во всем, перед всеми и во всех обстоятельствах просто честным. И всегда …? не было лукавства, будь искренним. И все. Больше ничего не надо. И если ты таков, то попадая на эти допросы, ты таков и будешь.

 И дальше он пишет очень ясные формулы для своих духовных чад. Он был монахом, старцем, монах-старец, у которого было очень много чад женщин. Монахинь и просто мирян. Он пишет им конкретно простую формулу, а они потом вот в этих жизнеописаниях пишут, что эта формула неожиданно оказалась для них самой спасительной. Они на ней стояли во всех событиях последующих, каждый в своей жизни. Он пишет: «Перед Богом во всем виноватые и грешные. Перед властями же мира сего ни в чем не прегрешихом». Он это написал в своем коротеньком письме, как некоторое завещание не задолго до своей гибели. А монахини, подхватив это, дальше пишет, что вся последующая жизнь для них была ясным прохождением, благодаря этому благословению батюшки. Они его держались, как самого главного кредо, благодаря которому они прошли через множество жизненных испытаний. «Перед Богом во всем виноватые и грешные, перед властями же мира сего ни в чем не прегрешихом». Ну а для этого просто будь честным, правдивым, и искренним. Вот и все.

 И еще одно наставление стало для них правилом. «Мы, пишет своим чадам отец Игнатий, мы далеки от суетных учений века сего». Под этим имеется в виду не только разные содержательные учения, под этим имеются и все формы жизни развлекательной. Формы жизни века сего. Это и телевизор, ну по нынешним временам это и интернет. И всякое кино, фильмы, спектакли, смотры, конкурсы, фестивали, олимпиады, и прочее, и прочее. То есть вся развлекательная внешняя сторона жизни. Он говорит: «Мы далеки от суетных учений века сего. Нам дорого одно. Бог явился во плоти, оправдаси в дуси». Исповедать так Господа, вот цель всей твоей жизни. И вот второе благословение, которое пронесли через свою жизнь духовные чада отца Игнатия. «Мы далеки от суетных учений века сего. Нам дорого одно: Бог явися во плоти оправдася в  дуси». Исповедать так Господа, вот цель всей жизни.

Ну и тогда, в этом смысле, уже духовное такое наставление. Он пишет: «Надо иметь о себе смиренное мудрование и правильное духовное самоукорение». Смиренное о себе мудрование и правильное, в духовном смысле, самоукорение. Правильное самоукорение, это то, которое не приводит к унынию или же к разным отчаяниям. Правильное самоукорение, которое высвобождает все добрые силы твои навстречу людям. А обращено оно к Господу. Оно совершается перед Господом. Правильное самоукорение перед Господом высвобождает силы, поворачивающие тебя к людям. Вот. И ты становишься после самоукорения способным выполнить то, в чем тебе указуют, а ты и так это роптал. Доделать то, чего ты не доделал, переделать то, чего ты не то сделал. Отсюда у тебя появляются силы, потому что у тебя правильное самоукорение.

                Третье наставление, оно исходит от священномученика Онуфрия Гоголюка. Удивительный подвижник Христов. Один из выдающихся вообще архиепископов времен гонений, тот, который как архиепископ Илларион Троицкий, был ближайшим помощником, ученым, богословом, помощником для святейшего Патриарха Тихона, так  священномученик  Гоголюк был ближайшим помощником, тоже мудрым богословом у святейшего патриарха Сергия Страгородского. Епископ Онуфрий, это целая книга, найдите ее, полюбите ее, она удивительная. Здесь многое что найдете для своего исполнения и правды жизни сегодня. Правда, конечно, сегодняшнему человеку трудно это исполнять. Мы настолько уже сейчас расслаблены и развращены, и настолько уже увлечены миром сим, и особенно неправедным строем отношений друг с другом, который закреплен в нас, как какой-то ужасный характер, до фундаментальности.Но, тем не менее, с этим же что-то надо делать.

И вот священномученик Онуфрий, владыко Онуфрий, это все указует, этот путь этих трудов указует. Ну а конечно, мы не будем сейчас говорить о всей книге, немножко только скажу, самое существенное, что он говорит. «Имейте, говорит он, пламенную веру». И второе: вся его жизнь, а он пережил 9 арестов, до своего последнего ареста, после которого он уже не вышел. А в итоге был расстрелян. 9 арестов. Причем эти аресты повторялись таким образом. Первый  арест на 6 дней, выпускают. Через полмесяца второй арест, на три месяца. Выпускают. Через 2 месяца следующий арест на полгода. Выпускают. Следующий арест через 3 недели, что ли, на 2 месяца. Выпускают. Следующий арест через год на три года. Выпускают. Следующий арест через полгода, на пять лет. Не выпустили. Как можно было, имея такие маленькие промежутки времени между арестами, как можно было оставаться пламенно кипучим в этих маленьких промежутках времени? Будучи владыкой в одной из епархии, при этом каждый раз его перемещают, потому что в том месте, где он был арестован, возвращаться туда уже епископом нельзя, запрещает …? В другое место мог патриарх его отправить. Патриарх отправляет в другое место.

В одной из епархий он пробыл всего лишь 6 дней. После епископского освящения. Но за эти 6 дней он успел сделать так много, что обновленцами захваченные епархии вышли из обновленчества. 6 дней проповеди, пламенной, огненной проповеди. 6 дней деятельного участия в конкретных людях, которые к нему стали сразу приходить. И этого было достаточно, чтобы целые епархии в итоге, в составе порядка ста с небольшим священства, вышли из обновленцев. С покаянием вернулись. Правда потом, судьбами Божиими ему удалось вернуться опять в эту же епархию, и довершить свое дело. Потому что пока его не было, они снова оказались участниками…? И он довершает и снова возвращает их всех. Только одним словом. Только одним своим пламенным участием во Христа. Как можно было вот такие короткие промежутки между тюрьмами и ссылками, как можно было оставаться не сломленным, а пламенно деятельным, и более того еще, удивительно эффективным. Только одно в характере позволяло так быть. За всеми событиями, какие бы ни происходили, видеть Господа своего.

Мы сейчас часто встречаемся со словами: «за все благодарите, и за добро, и за зло, и за хорошие события и за плохие, и за то, что состоялось, чего желали, и за то, что не состоялось, что желали. За все, говорим, благодарите. Но много ли из нас с вами это умеет делать? А тем более, много ли из нас вообще так живет? Владыка Онуфрий говорит, что если ты так научишься жить, за всеми событиями видеть промысел Божий, и во всяком событии слышать руку близкого к вам Христа, и любящего вас, и для Которого вы драгоценнейшее чадо. Если вы так научитесь, то, как вы тогда сможете проходить разные судьбы своего жизненного пути? А он это сам каким-то образом вообще имел, кроме …? своего, хиротонии епископской, это в 30 с чем-то лет, с небольшим, состоялась. Такой молодой еще совсем, а вот уже имел эту полную положенность на Бога в своих жизненных путях. Укрепляя верных в их тяжких испытаниях, владыко Онуфрий говорит: «Когда скорби обоймут тебя, найдут на тебя уныние и ужас от зла окружающего. Не падай духом. Спеши в храм Божий православный, очищая душу свою в таинстве покаяния, и приступай к святой чаше, и ты вкусишь и увидишь, как благ Бог. Узнаешь, что в общении с Богом именно и есть настоящее счастье, которого никто из людей и ничто земное дать не смогут».

 Я сейчас прочитал это с некоторым усилением из своего личного отношения к  наставлению владыки. Если же его прочитать просто как диктор радио или телевидения, то мы, послушав это, сразу скажем: «А что тут особенного? Мы все время это знаем. Мало того, мы практически так и живем. Мы же все приступаем, регулярно причем, к таинству покаяния. Да, и регулярно приступаем ко святой чаше. Чего тут особенного? Посмотрите, а он говорит: «Если у тебя скорби, или найдет уныние, или ужас от зла окружающих, не падай духом, а именно в этих обстоятельствах и обстояниях, беги, спеши в храм, ради таинства покаяния, и приступай к чаше святой. И у тебя все, дальше говорит, будет». Но мы-то с вами знаем, что ничего не будет. Мы уже много раз причащались, мы много раз как бы каялись. То есть исповедовались уже каждый из нас уже бессчетное количество много раз. И ничего не происходит.

Как же владыка говорит об этом. Причем говорит, как будто это последняя мера. Последнее, что он самое дорогое может нам порекомендовать. И точно действенно. Он же с таким пафосом говорит. Он же с таким настроением говорит. Значит, не просто это надобно исполнить. Значит, непросто так регулярно жить. Значит, не просто исполнять внешний порядок церковной жизни. Это надо делать с каким-то особым настроением, которое как раз и хочет передать владыка. И это настроение и должно быть воспитано в человеке. Это настроение, называет владыка, и есть пламенная вера. Без нее эти простые, дежурные слова ни о чем не говорят. Спеши в храм Божий, православный. Очищай душу свою в таинствах покаяния. Приступай к святой чаше. Ну и что. Мы же это и делаем, мы знаем это все. И дальше он говорит: «и ты вкусишь и увидишь, как благ Бог». И тут же начинаются недоумения. Мы, в общем-то где-то, когда-то такое знаем. Это бывало  у каждого, наверное. Да, мы вкушали как благо. Но владыка здесь говорит еще о какой-то другой глубине благости Бога, которую переживает человек именно  в таинстве покаяния и в таинстве причастия. Это особое переживание таинства, следствие пламенной веры. «Будем и мы с тобой, насколько возможно, трудиться в сем великом деле» . То есть в деле обретения этой пламенной веры. «В благовременном и безвременном, при всяком случае будем говорить о Боге, о святой Троице, о будущей жизни, о муках греха и радости добродетелей, о смерти для души без Бога, и о вечном блаженстве души с Богом».

 Вот оказывается, что надобно делать. А у нас ведь, практически, в разговорах наших редко присутствует, в наших вот домашних разговорах, и разговорах между собою, на улице, в храме. Тема: «вечное блаженство души с Богом». Кто об этом разговаривает? Или «о смерти для души без Бога». А владыка говорит, чтобы была пламенная вера, надобно об этом говорить благовременно, то есть ко времени, и без временно, то есть в любой момент. Ну откуда взять такие силы и вообще такой пафос жизни, чтобы нам про торговлю, а мы про вечную жизнь с Богом. Нам про очередные сплетни, а мы про вечное блаженство души, или о смерти для души без Бога. Нам говорят: «какой ты скучный и неинтересный человек», а мы продолжаем, уйдя от него, размышлять о смерти для души без Бога. Ну кто так делает? Ну ладно бы только эти две темы.

А дальше смотрите. «Радость добродетелей». Ну, когда мы читаем книжку про добродетели, пока мы читаем, там вроде бы и живы. Книжка закрылась, прошел месяц, мы и забыли. Кто потом возвращается к этой книжке? А кто по поводу этой книжки начинает просто возвращаться к теме в разговорах своих, обычных, домашних разговорах? Или «о муках греха», не просто о грехе, а о муках. То есть значит, говорить о своей душе, которая будучи живой, в грехе обязательно мучается. И вот ты разговариваешь не просто о том, как тебе тяжело и тяжко в этих муках, потому что об этом не надо разговаривать, надо идти и каяться и исповедоваться. А вот о том, как в муках греха пребывает душа близкого твоего, и ты ему это указуешь, много ли мы об этом говорим? Или: «о будущей жизни», или «о святой церкви», ну кроме как на экзамене рассказать учение церкви, где мы еще говорим о святой церкви? Разворачиваемое слово, разворачиваемый разговор о святой церкви, который был бы для нас жизнью, больше чем еда? Мы даже бы про еду забыли, разговаривая о святой церкви. Как это так, где это так происходит?                Вот видите как.

 «Но будем и мы с тобою, насколько возможно, трудиться в сем великом деле. По радостным лицам верующих, а иногда и слезам умиления, я, -говорит владыка,- заключаю, что действительно, вношу в их жизнь духовное утешение». Перед этим  он пишет о том, как люди подходят к нему, и благословляются, как хотят благословения. «В чем же причина тяготения этих добрых душ ко мне, много грешному? На это ответил мне один хороший батюшка. «Владыко, люди видят в вас благодатного святителя, и потому к вам тянутся. Да, это правда. Пусть у меня много разных недостатков, о которых ты знаешь», - это письмо другому владыке,- но действительно, по милости Божией я православный епископ. И верующие души это чувствуют. И так относятся к православному епископу, носителю благодати Божией». И верующие души это чувствуют. И так относятся к православному епископу носители благодати Божией.

«Это сознание не радует меня, а страшит. Как трудно сохранить чистоту православия, даже и епископу теперь, когда так много тонких отступлений от церкви, и часто, трудно уловимых. Терпи же, возлюбленный все, что ни случится с тобой, болезни, страдания, насмешки, все терпи. И согласись даже на смерть, лишь бы оказаться в числе избранников Божиих. Принимай все горькое, как от руки Божией, не питай злобы к твоим гонителям и мучителям,  без Божьего попущения никто не может сделать нам ничего. Молись только к Богу, чтобы Он сохранил тебя на правильном пути, чтобы обратил на путь истинный всех заблудших. А собой никак не хвались. Чтобы от гордости твоей ты не погиб. Как говорит святой апостол Павел: «по сему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. И это удел не одних лишь иноков, как думают иные. Но к тому светлому, христианскому настроению, к святости призваны и все семейные люди, обладающие всевозможными профессиями, живущие в миру. Потому что заповедь о совершенстве и святости дана не одним лишь инокам, а всем людям. Я опытно узнал, что все внешние бедствия,  поношения, тюрьмы, физические раны, приносят нам тяжелые ощущения, лишь в момент их восприятия нами. А потом исчезают бесследно для нас. Все это в конечном итоге, не страшно. Но страшен грех. Господь сподобил меня находиться в тюрьмах, среди воров, убийц, злодеев, и невинно пострадавших, с которыми я беседовал, ел, спал, и трудился. И эта атмосфера меня не только не возмущала, но даже умиляла. Я вспоминал свои грехи, вольные и невольные, и радовался, что Господь милосердный, дал мне пить чашу страданий за мои прегрешения».

Видите, чем проходит через ужасные испытания христианская душа? Видите, чем до этих испытаний наставляется, научается жить христианская душа? Некто юноша, обратился. Ну, вдруг он встретился с владыкой, неожиданно выскочил из толпы, бросился к владыке, и обратился к верующим, указывая на владыку со слезами и волнением начал рассказывать, как «владыка Онуфрий, когда они сидели в тюрьме, его, еврея, кормил своей пищей. Сажал его около себя и не давал в обиду уголовникам, которые пытались избить его, рискуя сам быть избитым. Когда было холодно, и я замерзал, он брал меня к себе, и укрывал своей рясой. Мы с ним  лежали вместе на холодном каменном полу. Я еврей, и он, Божий архиерей, как братья лежали. Вы понимаете, что это такое? Вы думаете, что перед вами человек? Нет, он ангел, он святой».

 А вот четвертое.  Отец Арсений. Из той знаменитой книги, которую многие, наверное, читали. Главное, о чем он со страниц книг нам говорит. «Сквозь худое видте человека, и верьте в добро в нем». Он это показал и доказал всей своею лагерной жизнью. И все случаи, события, через которые он проходил, и все те встречи со всякими разными там преступниками, зеками, а в основном, лагерная жизнь у него была именно в основном в окружении преступников, убийц и воров. И он, проходя сквозь них, обретал вдруг друзей, которые потом сделались искренними его чадами по выходу его из тюрьмы. И это он делал, потому что сквозь худое видел человека и верил в добро в нем. Но ведь, чтобы так жить уже в самом концлагере, надо было это иметь до него. Поэтому  отец Арсений обращается к своим чадам, и к нам с вами. Воспитайте такое отношение к людям до того, как какие либо искушения, и скорби у вас начнутся. Сегодня, в буднях своей мирной, тихой, спокойной жизни, сделайтесь уже такими по отношению ко всякому, кто рядом с вами.

Пятое. Схимонахиня Антония. Удивительная старица, прошедшая свой жизненный путь сначала по тюрьмам, из тюрьмы в тюрьму, потом по психушкам, из одной психушки в другую. И потом, дивным промыслом Божиим освобожденная, и прикрытая Божьей защитою, и уже старчествующая, под видом, правда, душевно больной, ну что с больной мол сделаешь. Ее так и сяк, всяко разно брали, еще раз милиция пыталась ее снова засунуть в тюрьму, но, в конечном итоге, все заканчивалось, когда они натыкались на ее справку, что она душевно больная. И оставляли ее. А она, продолжая быть старицею, принимала у себя множество людей.  И люди целыми очередями шли к ней, и получали наставление, и ее утешение. «Самое трудное для людей, - говорит схимонахиня Антония, это после всех этих лагерных испытаний и тюрем, пережив на себе ужасные, ожесточенные отношения, буквально убийства, суметь всем все простить». Про себя она пишет: « после лагеря нужно было всем все простить. Ни на кого не сердиться, жить и творить добро. Иначе, говорит она, не выжить». И дальше объясняет, что разные воспоминания, возникающие злобы или отчаяния на то, что с тобой делали, оно тебе не даст ни сна, ни жизни, и ты не сможешь быть ни добрым, ни просто ровным человеком. А тебе надо быть не просто ровным человеком, и не просто жить, и еще и творить добро. Вот как надо. Но для того, чтобы это было, ты должен за все прошлое, с кем бы, и от кого бы, ты чего бы не перенес, в семье ли своей, либо на работе, либо в обстоятельствах своей жизни, всем все простить. Ни на кого не сердиться». И дальше: «жить и творить добро».

 Чтобы, ну, ей был задан вопрос, а как так можно было так себя воспитать? Она говорит: «заступлением Матери Божией. Я все время к Ней: «Матерь, Заступница, помоги». Что делать? Не отчаиваться. Еще что делать? Не сердиться. Еще что делать? Не злиться в ответ. Помоги. Не в том смысле, что помоги, извлеки меня отсюда, дай мне свободу. Не об этом шла просьба. Шла просьба о том, чтобы в этих обстоятельствах, которые, пусть остаются, если так нужно Богу, они есть, путь остаются. Тюрьма, так тюрьма. Психушка, так психушка. Еще одна психушка. Ну так путь будет еще одна психушка. Смерть, ну так смерть. Но зато во всем этом Матерь Божия, помоги, чтобы не рассердиться, чтобы не обидеться, чтобы не разозлиться, не разъяриться,  и не хранить потом эту обиду и злобу, после, когда события уже кончатся. И говорит: «Матерь Божия мне в этом помогала. Без Нее я бы не смогла бы так». Ну, конечно, когда сейчас читаешь, довольно толстая книга ее жизни, когда читаешь, через что она прошла, видно, что конечно, как можно было через все эти издевательства, пытки, и ужасы пройти, и не ожесточиться. И не заронить в душе своей какую-то отчаянную мысль противлением, противоборством ответного укорения. Как это можно было? Ну, по человечески, видимо, невозможно. А Матери Божией возможно.

 Шестое. Священноисповедник Сергий Правдолюбов. Его завещание. Мы уже с вами обращались к этой книге «Завещание Сергия Правдолюбова», на одной из проповедей мы как-то в прошлом году, во время Великого поста зачитывали отсюда моменты. Сегодня что мы должны еще раз взять? Самое главное, о чем он говорит: «Нужен подвиг. Приучи  себя к подвигу. Каждый в свою меру. Если для кого-то подвиг, это просто заставить себя и дочитать молитву вечернюю до конца, возьми и дочитай. И это для тебя будет подвиг. Если для кого-то в воскресный день преодолеть свою лень или же еще что-то и все-таки пойти на службу, это преодоление, пусть будет так. Это твой подвиг. Он маленький, но он твой. От таких маленьких подвигов, ко все большим. Только одно имей. От подвига к подвигу возрастай. К одному подвигу прибавляй другой подвиг. Не останавливайся на одном виде, или на одной мере подвига. Расти. Возрастай. Имей в этом ревность, имей в этом решимость.

 Одним из важных приучений себя к подвигу, он говорит, является говение. Возьми сначала хотя бы раз в год, говение,..? просто прнготовление к причастию. Говение это тоже приготовление к причастию. Но от простого приготовления, которое сейчас  свойственно всем нам, это вот три дня поста, ну а потом значит каноны прочитать, и на службе побыть вечером и утром. Да, и исповедаться и потом причащаться, если тебя благословляют. Мы так все и делаем. В чем-то тогда отличается от такого делания говение? Говение, это посвящение себя, по возможности, более полное Христу до причастия. В прежние годы длительность говения была минимум 7 дней. Большее говение, это Великим постом: 2 недели, 3 недели, или еще большее говение, это весь Великий пост, как сплошное говение. Дни говения, ну, если ты не можешь неделю, то хотя бы три дня дай себе говение. В эти три дня, в дни говения, что такое посвятить себя Христу? Будь на службах, исключи все предметы страстей, все, что тебя отвлекает, увлекает в какую либо страсть, все исключи. Исключи сами действования страстей, ни в чем не склоняйся к ним, и придавливай их в себе.

 Чтобы иметь силы стоять против страстей, возьми деятельную молитву. То есть, мало просто стоять на службах, в эти три дня, или в эти 7 дней, но еще сам молись. И особенно, живою молитвою псалтирь, или еще более живою молитвою - Иисусова молитва. Вот когда ты будешь так проводить эти 7 дней, при этом сократи все свои общения, постарайся быть один на один со Иисусом Христом все эти дни. Такое приготовление к причастию, является говением. И вот священноисповедник Сергий, отец Сергий говорит, что хотя бы раз в год, или хотя бы Великим постом, дай себе такое говение. Однажды его применив, применяй дальше, в следующие годы. Потом начни применять не один раз, в год, а два и три раза, а потом чаще.

И еще. В среду, в пятницу, и в воскресный день держись строго церковных канонов. В среду и пятницу строго пост, в воскресение непременное участие в ближних, дела любви. Откуда же это все берется, он говорит? Очень просто. Вспомни страстную седмицу перед Пасхой. Великая среда. Это день воспоминания предательства Иудою Господа. Иуда в этот день предал Господа. И в великую среду церковь на богослужениях об этом вспоминает. Когда мы переходим с вами в обычную среду каждой недели в году, то это, на самом деле, та же самая среда, что и великая. Только она называется малой средой. А по своему значению она та же самая. Поэтому в малых средах, которые мы проводим каждую неделю в году, мы воспоминаем то, что было в великую среду на страстной седмице. Что такое пятница великая? Великая пятница, это часы, и воспоминая страданий Христовых, царские часы и воспоминания страданий Христовых, царские часы, и воспоминание Христовых страданий. Даже литургии нет, потому что скорбь. Что такое малые пятницы в году? Каждую неделю? Это то же самое, что и в страстной седмице великая пятница. Только она теперь продолжается, и повторяется в малых неделях. Останься верен страстной седмице во всех буднях года, от одной страстной седмицы, до другой, через среду и пятницу. Вот откуда происходит это все.

А что такое воскресение? Это воспоминание самой Пасхи, самого воскресения, где Господь в  воскресение Свое стал  Зачинателем для нас с вами жизни. Такой жизни, какой человек и человечество не знает в само себе, потому что люди не есть боги, тварь не есть Творец. И когда тварь обретает в себе Творца, и начинает жить  Самим Творцом, и Он, Бог, начинает жить в нас, в людях, тогда у человека начинается неведомая для него жизнь. И эту жизнь Господь подарил нам в день Своего воскресения, Пасху. Теперь в последующие воскресные дни всего года ты будь дарителем такой же жизни для всех твоих близких, чтобы в воскресный день все были счастливы, что ты рядом с ними есть. Потому что там, где ты, там любовь. Там, где любовь, там воскресение, воскрешение всех остальных. Потому что всем рядом с тобой становиться легче дышать, радостнее жить, и придаются силы все нужное по жизни делать. Поэтому каждый воскресный день, это воспоминание самой Пасхи, но только деятельно, а не просто в сознании, и не просто в кино, или в фильме, за который ты возьмешь и усядешься со своими домашними в день воскресный. Не в этом дело. Это подмена. И не концерты в воскресение надо устраивать про воскресение. И не конкурсы и фестивали. А идти и делать дела добрые воскресшего человека ради воскресения, реально воскресения нуждающегося.

 И восклицает: «послабляя в пище постом, не послабляй в духовной жизни. То есть многодневными постами, или среду и пятницу мы постимся, а между ними мы послабляем пост. Но пусть это послабление поста не будет для тебя послаблением твоей духовной и нравственной жизни. В нравственно-духовной жизни послабления не может  быть. И если ты будешь так жить, это будет подвиг. Поэтому иди на подвиг. А Иисусова молитва, опять он же еще здесь добавляет, это прежде всего. И особенно приучай детей. Я знаю, некоторые из христиан любят строгости святых постов, ждут их, и встречают с радостью. Отчего это? От того, что подвиги в конечном итоге превращаются в поведение, которое нравится. Имеет в себе притягательную силу. Это именно от того, что Христос в этих подвигах подошел к верному Своему ученику, крестоносцу, и облегчил труд его. Так что он из тяжелого, внешне, превратился внутренне в желанный и радостный.

 Но ведь если мы посмотрим на мучеников Христовых, то мы увидим, что они с радостью, с неизменной улыбкой на устах, с гимнами в честь воскресшего Господа во своей внешней жизни, встречали самую даже смерть. А внутренне ликуя, и торжествуя. От чего это? От того же, что и от твоих подвигов. От той же великой помощи, которую оказывает Христос Спаситель Своим верным ученикам. Верным не потому, что мы все знаем, и богословие все в памяти содержим, умеем и размышлять на разные церковные темы, и дискутировать друг с другом и указывать друг другу, как надо правильно жить. Верность не в этом. Верность в том, чтобы ты сам исполнял заповеди Божии. Если ты будешь исполнять, ты есть верный.

От чего же это все? От того же, говорит. От той же великой помощи, которую оказывает Христос Спаситель Своим верным ученикам. «Вы имеете печаль, но я увижу вас опять. И возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас. Вот о какой особенности христианского крестоношения не нужно забывать. Это крестоношение нераздельно с радостью общения нашего духа, с Духом великого Крестоностца, Господа нашего, Иисуса Христа, исполняющего Свое обетование: «Не оставлю вас сиротами, приду к вам». Это христиане твердо знают. А потому с уверенностью говорят с апостолом Иоанном Богословом: «заповеди Его не тяжки». Да и Сам Христос говорил нам это: «Иго Мое благо, и бремя Мое легко». Так совершается чудо превращения трудностей христианского крестоношения в неизъяснимую легкость и радость. И исполнятся слова Христовы: «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы». Вот и пропадает страх перед трудностью подвигов. Не одни мы понесем их тяжесть, а вместе с нами понесет наш великий Учитель и Господь, Который Сам, искушен быв, может и искушаемым помощи».

 И наконец, завершающее седьмое, собственно сама заповедь Христова: «Отвергнись себя, возьми крест, и следуй за Мной». Как это исполнить? Отвергнись чего? Отвергнись временного, отвергнись земного, отвергнись всего душевно-телесного. Возьми крест свой, как это, чем это взять? Очень просто. Терпением упования, мужеством веры, послушанием, в смирении и кротости совершаемом. Следуй за Мною, как это, чем? Добродетелями? Добродетелями Духа Святаго, которые являеются в Его плодах. Любовь, радость, долготерпение, мир, милосердие. И добродетелями Самого Христа, Которого ты обретаешь в каждом таинстве причастия. «Ин мир тебе, душе, ожидает. Не пребуди в здешних, но предвари, вопиюще: Боже, очисти мя и спаси мя». Аминь.

 

Проповедь

Матери Божией открыты наши чаяния жизни вечной. 13.02.2013.

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и  сестры с праздником Сретения Господня. Сегодня для нас с вами особое событие в жизни всякого из нас. Ибо с встречи старца Симеона, как представителя времени ветхозаветного, с Младенцем Господом начинается новое время, новая эпоха. И начинается новый человек. Если в ветхозаветные времена на земле было два рода людей. Одни, приобщенные Духу Святому, праведники, а другие Духу Святому не приобщенные. Сами не приобщились. Ибо возжелали поклоняться иным духам. В Новозаветное время появляется совершенно особый род людей, людей, которые приобщены самому Господу Иисусу Христу, Сыну Отца Небесного, Творцу всего мира, всей вселенной, всех людей, Промыслителю и Совершителю всех жизненных путей всякого человека. Никогда до этих времен никто из людей не мог принять в себя Самого Бога, и быть скиниею, домом, горницею Господа Своего. Никто не мог быть так близко с Богом, как это началось в новое время, как это есть теперь, как это у нас с вами есть, когда в таинстве причастия мы принимаем Самого Господа в Его Теле и Крови. И с этого времени не просто мы люди. Мы приобщены Самого Бога.

Только вот одно должно быть еще при этом исполнено. Это наше усвоение этому присутствию Бога в нас. Чтобы мы при Нем не оставались некими гордецами, которые гордятся от того, что вот, они имеют у себя такого большого гостя.  А чтобы мы с вами в великом своем окаянстве, как «неключимии раби Господни», совершали бы свой жизненный путь уже с Ним, с Царем царей, с Творцом всей вселенной, но пребывающему у нас, и в нас. И от этого каждый бы из нас исполнялся чувства глубочайшего окаянства, невозможности, не достоинства перед Ним, и с другой стороны величайшей, глубокой, искренней любви к Нему. И отсюда, от первого, и от  второго чувства исполнялись бы третьим - глубочайшей благодарностью за то, что мы сподобились быть принимающими Его в свое сердце. Прияв Его, должно идти с Ним. Не упрямясь в своем характере, не отстаивая на свой взгляд своих намерений и своих поступков, не следуя своим человеческим, а чаще всего, падшим, страстным, греховным путем. А следуя за Ним.

Но для того, чтобы Он с нами при этом оставался, внутрь нас быть, представляя, предавая нам Божье Царство внутрь нас, нам должно тогда себя отвергнуть. Ибо всякое не отвержение себя порождает стояние перед Господом в некотором достоинстве. Тварь перед своим Творцом вдруг являет свое достоинство. Как это может быть? Некто горшечник сделал горшки. А среди этих горшков нашлось сколько-то, которые стали кичиться своим видом, своей красотой, своей назначенностью для нужд и потреб людей. Как же может горшок кичиться перед Творцом своим, перед Горшечником своими доблестями. Разве он  не должен быть  исполнен простой благодарности за то, что из смеси глины с песком и воды он был претворен, преображен и исполнен в образ горшка, и сделался полезным для человеческих нужд. Разве сам он мог вообще это предположить? Разве сама глина и песок и земля могли вообще таковой образ создать, и служение нужде, и образ, в каком виде будут представлены как горшки? И образ, и чуткость к служению, и к нуждам, и характер этого служения имел только горшечник. Так и Творец имел о нас с вами Свой замысел, Свой образ.

 Мы же с вами, возникшие всего лишь из перси, то есть из земли, из той же самой глины, песка и воды, сотворенные, не могли даже предполагать, и даже близко представить замысел Божий о нас с вами, о нашем устроении, о нашем назначении, о смыслах нашего бытия и жительства. В Сретение Господне началось наше с вами иное бытие, наше с вами иное пребывание, хождение перед Господом нашим. И соответственно среди всех остальных людей, которые к этому, к сожалению, по своей гордой воле не приобщены, отказались, прошли мимо, не захотели, возгордились, еще хуже, возроптали, и отвергли.

 В сегодняшнем Евангельском повествовании мы слышим еще одни слова, на которые должно бы сегодня нам с вами обратить внимание. Заканчивается Евангелие повествованием о Матери Божией, когда Пророчица Анна говорит Ей, что орудие войдет в сердце Твое, и откроются Тебе помышления многих  сердец. Что это за орудие, которое пройдет сердце Матери Божией? Это то самое копье некоторого воина, который, стоя перед крестом Господним, и видев Его уже умершим, взял и со всего размаху ударил Его в ребро копьем. К великому изумлению стоящих, из ран вышло два несмешанных вещества: Кровь и чистая вода. В этот момент это горе, завершающее в итоге весь этот акт распятия Христа, когда Его мучили, потом распяли, потом Он умер, и, казалось бы, что еще можно было бы делать. Зачем надо  дальше что либо делать разбойникам, и всем ненавистникам Христовым. Нет же, последнее еще совершают люди, это ударяют копьем в Его уже мертвое тело.

 И этот удар виденный Матерью Божией, перестрадавшей вместе с Господом все предыдущие события, прошел сквозь Ее сердце. Но прошел удивительным, Богом повернутым образом. Не по человечески, как это бывает у обычной матери, которая видит горе, или же трагедию своих детей. А прошел таким образом, как это Бог повернул это  переживание, в Ней совершившееся. Она вдруг услышала и пережила, что те, которые исполнят путь страдания, совершенный Господом, те, собственно говоря, и будут Его, Господними. И далее пророчество говорит: «помышления многих сердец откроются Тебе». Ну, мы  с вами, между собою общаясь, знаем, что чьи-то помышления нам тоже открыты. Более того, среди нас есть те, кто более эти помышления чувствует, более эти как-то переживания людские чутко слышит. И нам вроде бы тоже открыты помышления  наших близких, тем более, очень близких людей.

 Об этом ли открытии помышлений  говорит Анна Пророчица? Нет, говорится о таковых помышлениях человеческих, которые в сердце человека могут совершаться, происходить, которые имеют прямое отношение к удару копьем в Плоть Господню. Имеют прямое отношение к тому, что вышло из рамок, к Крови и к Воде. Дальше всем ходом событий уже устроения церкви, домостроительства самого церковного организма, Тела Господнего, мы видим и знаем, что Вода, вышедшая была Водою Крещения, которою приобщается, или прилагается человек действительно уже к Самому Христу и  имеет уже с этого времени возможность вступить уже на путь Господень. Вода крещения вышла из ребра Господнего. Кровь же есть Та, которую мы с вами получаем в величайшем из таинств - таинства причастия. Мы получаем Кровь и Тело Христовы во исполнения нас Божественным присутствием, во исполнения нас Самим Христом, Самим Богом.

 Помышления, которые открылись Матери Божией, это помышления тех сердец, и таковые помышления, которые имеют отношения к Крови и к Воде, к Крещению и к Причастию. Крещением начинается путь за Господом, и с Господом, в причастии исполняется силы и образа, дабы далее совершить третье - совершить призыв Господень, с которым Он пришел на землю. Господь пришел объявить, что Царство Небесное пришло на землю, и всякий, кто приобщится Его, будет жить вечно. И поэтому Он сказал, одно  сказал. Казалось бы, можно было другого ничего не говорить, но это главное, что Он сказал, и главное, к чему призвал, и куда повел нас всех. «Держитесь прежде всего Царства Небесного, которое после смерти на Небе, а сегодня, сейчас внутрь вас есть. И к которому вы приобщаетесь в таинстве крещения, и в  котором вы умножаетесь и совершаетесь в таинстве причастия. Держитесь Царства Небесного. И добвил: «все остальное приложится к Нему».

 Помышления,  о которых, говорит Анна Пророчица, и которые открылись Матери Божией, есть как раз таковые чаяния сердца человеческого, в которых человек хочет исполнить завет Господень, быть в Царстве Небесном вечно. Ради этого сегодня во временной жизни быть в Царстве Божием внутри себя вместе с Господом в таинстве причастия, входящего в нас. Матерь Божия перед этими словами, перед этим переживанием трагическим, с болью, когда Она видела, как копье ударило уже умершую Плоть, перед этим Она услышала от Господа, еще живого на кресте, чтобы Она взяла в Свое попечение и Материнское окормление юного Иоанна, ученика Христова. А таинственным образом, Божественным опять же способом в сердце Ее это открылось как «прими всех, каковые вслед за Иоанном, как Иоанн, будут искать Царства Небесного».

Получается, что Анна Пророчица еще задолго  до того, как придут события Голгофские, все сказала Матери Божией, что должно было произойти. И смерть, и страдания, смерть Ее Сына, Бога. И ужасное отношение ненависти к Нему со стороны людей, выразившееся в копье, и восприятие от Бога Его благословения взять в Свое Материнское попечение всех, кто будут иметь чаяние исполнить Его завет о Царстве Небесном, и в своей жизни совершать этот  завет будут через два таинства. Первое единожды, это крещение, а второе - постоянно, в течение всей земной жизни, это таинство причащения.

 Говоря о помышлениях сердца многих людей, Анна Пророчица не просто сказала о самом приобщении к таинствам.  Она сказала о том чаянии, которое будет отличать, и выделять этих людей среди всего мира земного. Как и помните, Господь еще раньше, и до крестных своих страданий прямо непосредственно перед ними, молился Богу, Отцу Небесному Своему. Говорил: «Отче, не о всем мире молю, но о тех, которых Ты Мне дал». А апостол Павел потом сказал: «Тех, кого предуведе, тех предустави». То есть стал приготавливать к тому, чтобы призвать и дать Христу тех, кого «предустави», приготовил Бог Отец, через Духа Святаго, тех «призва», то есть им открыл Христа, и повел за Христом. Сегодня мы с вами все это знаем уже в опыте всей истории церкви, отчасти знаем и в своем личном опыте. Имеющий чаяние, чего? Таинства? Крещения и причастия? Но это мы действительно имеем, и действительно мы живем в церковной жизни, крестившись, и приобщаясь причастию.

 Но вот есть пророчество о том, что в последние времена наступит такой момент, прямо перед пришествием антихриста, когда люди будут причащаться, а причастия не будет. То есть получается, что видимая часть таинства, восприятия в себя Тела и Крови под видом хлеба и вина, будет совершаться, но там не будет Самого Тела Христова, и Самой Крови Христовой. А люди не будут этого чувствовать, потому что да, раньше причастия отложились уже Духа Святаго, благодати Его. И поэтому в без благодатном своем жительстве вообще не подозревают и не чувствуют Царства Божьего, которое внутрь нас.

Чем же тогда они затмили и закрыли в себе чувство Царства Божьего? Чувство благодати? Они, говорят все пророчества,  и все ныне старцы, оставившие нам вечное упреждение о предстоящих временах. Они заглушат в себе чуткость к благодати различными яркими, более сильными чувствованиями, которые обычно порождаются от всяких внешних событий. И поэтому чувствования от зрелищ телевизионных, концертов, спектаклей, чувствование и радость от себя совершаемых зрелищ, тех же самых концертов, чувствование  и радость от всякой земной успешности, и от земных успехов, что собирание аплодисментов на концертах, которые начинаются сегодня буквально с трех-летнего возраста, что собирание каких-нибудь уже вещественных успехов в виде денег, имущества, машин, котеджей, и прочего  обеспечения своей жизни. И наконец, чувство успешности от того, что приобретает ту, или иную власть, и то, или иное звание и положение среди людей, возвышенное над ними, и радость от этой возвышенности. Вот эти все чувствования радости, праздного веселия, хохота, гогота, смеха и прочих всяких удовольствий от земного характера и способа жизни, окажутся сильнее, чем чувствование благодати.

 Поразительно, что и церковная жизнь будет вся таковая же. Люди буду жить вроде бы внешне в церкви, вроде бы совершая внешний порядок церковной жизни, вроде бы читая Евангелие, зная учения церкви, и вчитываясь даже в труды Святых Отцов, и их жития. Однако, это будут делать только для того, чтобы быть образованными людьми, потому что образование будет их кредом, образованность будет их ценностью, и поэтому жизненность вся будет происходить в умножении знаний. Так как люди будут религиозны, или религиозно православны, и православно будут жить во внешних церковных действиях, то естественно, что вся эта образованность будет тоже православного характера, и православного содержания. Люди не будут подозревать о том, что, пребывая в этом внешнем порядке жизни, в этих внешних событиях, даже церковной жизни. А внутри церкви устраивая праздники церковные в виде концертов, фестивалей, и всяких разных восторгов и аплодисментов, и застолий с обилием вина, пьянства и еще чего-то, и такого некоторого распущенного общения, но на тему православия, но по содержанию, казалось бы, православного, по содержанию как раз, казалось бы праздника, хотя уже где-то после одной трети застолия, практически люди забывают о причине их собирания. И начинаются торжество и радость уже совсем безпричинно, когда вроде бы собрались, чтобы отметить праздник, а в итоге оказывается, что давно уже не о празднике весь гул трапезы идет. В таком состоянии, конечно же, человек потеряет всякое чувство и чуткость к благодати, хотя при этом внешне он будет церковным.

 Об этом ли, об этих ли помышлениях говорит Анна Пророчица? И через эти ли помышления узнает Матерь Божия тех людей, каковых вручает Ей Господь с креста, пребывая Сам в смертных муках, и просит Ее и сберечь этих людей, и повести их жизненными путями в их земных странствованиях, и привести их  в конечном итоге, после смерти в рай, и в итоге в Царство Небесное? О каких же людях говорит Анна Пророчица, и каких людей вручил Господь в попечение Матери Божией, и каких людей Матерь Божия взяла с этого времени в Свое Материнское попечение, и ведет теперь к …? земным? Речь идет о людях, которые живут чаянием воскресения мертвых, и жизни будущего века.

 Хотя эти слова символа Веры произносятся в  самом конце, и чаще всего нами с вами как раз практически опускаются из всякого нашего внимания, мы автоматически, по памяти их произносим, как некое завершение Символа Веры, и произносим это каждый день, каждое утро в утренних молитвах. Но произнося, не придаем им значения. Не придавая значения, не испытуем себя: так к нам ли это относится. И не испытуя себя, и не живем от этого чаяния. И тогда получается, что одни, живущие в церкви, будут жить от этого чаяния жизни будущего века, и чаяния воскрешения мертвых, а другие будут жить в современной церковной жизни чаянием осуществления сегодняшней радости, сегодняшнего успеха, и сегодняшней успешности. Но это будет и успех земной, успешность земная, потому что в этих радостях, и в этом порядке и характере, казалось бы, внешне церковной жизни, и по содержанию вполне православной жизни, не будет никакого чаяния жизни будущего века. Тем более не будет чаяния воскресения мертвых. Люди просто как-то об этом беспамятствовать начнут, и беспамятствуя, вообще перестанут придавать значения даже этой теме о будущем, да еще и вечном. Будущим и вечным.

 Если у человека все земные цели устремляются в осуществлении чего-то до смерти, то  о каком чаянии и жизни, и осуществлении чего-то после смерти может такой человек думать? Он и не думает. Во что он будет вкладывать свои силы, если он весь целиком занят какой-то целью, которая должна совершиться у него через два года, через пять, через 10 лет, и непременно до смерти. Он в это и будет вкладывать свои силы, каковой цели земная жизнь имеет. Отложит ли он от этих своих сил, прилагаемых к этой земной цели, хотя бы маленькую толику, чтобы приложить свои силы еще и к жизни, которая будет за смертью? Да еще и вечная жизнь, да еще и в определенном качестве, не в аду же, а в раю? Хотя бы внимание к этому, не говоря уж об усилии воли, о движении духа, и наконец, о сердечном расположении к этой жизни и к этому совершению себя, или приуготовлению себя для таковой жизни.

 И мы увидим, что в итоге, вольно или невольно каждый из нас с вами оказывается в каждой день своей сегодняшней, церковной, православной, внешне в общем-то  уже устроенной жизни, оказывается каждый раз в событиях жизненных перед простым выбором: во что ты сегодня, будучи православным церковным человеком, вкладываешь свои силы и вкладываешь всего себя? Может оказаться, что ты как раз все делаешь ради всего земного. И все твои цели и чаяния дальше смерти твоей не простираются. Мало того, для того, чтобы это все земное совершилось лучшим образом, ты привлекаешь  к этому, имея свое религиозное чувство и знание Христа и Бога, привлекаешь Самого Бога. Более того, обращаешься к Матери Божией, и к святым, чтобы они помогли тебе. Исцелить зуб, сделать удобными для тебя твоих детей, повернуть удобным образом для тебя твоих мужа или жену, и вообще, в принципе, осуществить все  твои земные цели и задачи, и ради этого ты готов все необходимое в земной церковной жизни  совершить и исполнить. Надо свечку поставить, поставишь, надо пойти  какую-то молитву прочитать, ты прочитаешь. Надо целый молебен заказать, закажешь, надо целую литургию отслужить, отслужишь, надо причаститься и исповедаться перед этим, все сделаешь.

 При этом каждое утро продолжая читать: «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Так ведь это же на самом деле центральное помышление, которое движет нас затем в восхождении по всему Символу веры. Да, мы начинаем его с исповедания Бога Отца: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя». Но чтобы взойти в это центральное исповедание, нам надо начинать-то  с самого последнего, с чаяния. Ведь энергией  чаяния, силой чаяния жизни будущего века и воскресения мертвых мы сможем подыматься по лестнице нашего воцерковления, по лестнице нашего церковного осуществления. Имея чаяние, ты пойдешь креститься. Не по другому, и не наоборот. К сожалению, сегодня мы практически не спрашиваем, для чего ради ты крестишься. Тем более никто не спрашивает: «Ты крестишься потому, что у тебя есть чаяние жизни будущего века, поэтому ты крестишься? Ты хочешь быть среди воскресших после смерти?». Человеку даже странными кажутся такие слова, когда мы начнем такую беседу с желающим креститься, особенно взрослым человеком. Более того, они покажутся ему ну, нелепыми, сногсшибательно нелепыми.

 Но это просто будет говорить об одном. Человек не приготовлен, не пробужден. В чаянии своем не побужден. Есть ли оно вообще в нем, имеется ли оно в нем.  Кто-либо вымолил ли его, в нем, это чаяние? Мы как-то об этом не волнуясь, просто крестим, а он просто крестится. А потом вдруг обнаруживает, что он никаких сил восходить дальше не имеет. Он даже в церковь не ходит. Крестился, а в церковь не ходит, нету сил. Он даже причаститься на следующий день не пришел, потому что не понял, зачем это ему надо. Но, слава Богу, не все так. В ком-то все-таки это чаяние каким –то удивительным образом, не от того, что мы его приготовили. Сейчас мало кто кого готовит к крещению. А от того, что кто-то его вымолил, кто-то у него в роду есть, кто молился. И этим вымаливанием он побудил в нем то благодатное стремление, желание неведомой жизни, которое в Символе веры обозначено – жизнь будущего века. И тогда это обнаружится после крещения. В нем после крещения будут силы чаяния, которые приведут его в церковную жизнь, и он начнет ее осваивать, у него будут силы оставлять свои прежние дела, которые его всего захватывали, и на время богослужения стоять на службе. Приготавливаться к таинствам, к исповеди, к причастию. При этом, да, тоже опять отсекая какое-то время от каких-то прежних своих занятий и дел. Теперь же, эти силы  и время отдавая приготовлению к таинству. Он начнет поститься, и хватит сил отложиться от той, или иной пищи. То есть начинается его церковная жизнь.

 Это какими силами он это делает? Теми же силами чаяния, только еще и не вполне осознанными. Он не уразумел вообще, что он каждое утро говорит, когда говорит: «чаю жизни будущего века». Говорить говорит, а в деле при этом ничего не понимает, что он говорит. Ну так, может быть что-то читал. А в деле тем не менее, исполняет, ходит, стоит на службах, причащается, исповедуется. Главное, не один месяц, не один год. Сил хватает. Кто-то же вымолил ему эти силы его.  Кто-то же это чаяние действительно вложил в его сердце. Это молитвы наших бабушек, прабабушек, дедушек, прадедушек, их молитвы достигли Господа, и благодать Господня, любовь Господня осуществилась в этом младенце еще даже в его зачатии. И вот теперь из него родился человек, который вырос во взрослое состояние, принял крещение и начал осваивать церковную жизнь. Чаяние вымоленное, движет им и дает ему силы осуществлять свою церковную жизнь.

 Да, пока всего лишь внешне. Да пока всего лишь религиозно, потому что пробудилась в нем не собственно сама вера, а пробудилась всего лишь его религиозность. А то и вообще он до этого был вообще ужасным человеком, басурманом, то есть отвратным от Бога, восставшим на Бога, стоящим над Богом.  Кричащим, вопящим на весь мир, что Его, Бога нет, а все, что сотворено вокруг, вся вселенная со всем его космосом, она сама каким-то образом сделалась для того, чтобы я теперь, человек, взял это все в свою власть, и, управляя этим, поставил на служение себе. До такой степени вознесся  в басурманном сознании своем человек. Но как-то милостью Божией, а больше еще и плюс  молитвами его предков, он оказался прилученный, усвоен еще и Самому Господу. И вот благодать этих молитв, она-то и вдруг дала действительное действование, чаяние жизни будущего века. Хотя в сознании своем человек вообще этого не подозревает. Но вот в ходе его церковно-религиозной жизни, где он еще не стал верующим, где не коснулось его еще собственно призывающая благодать, а где он по религиозности своей продолжает быть внешне церковным, казалось бы, живым в церкви, но не подозревающим, что такое быть призванным.

 Удивительно, когда сегодня мы читаем воспоминания, или жизнеописания наших эмигрантов, в дни революции уехавших на запад, и там, на западе проведших свою жизнь. Или детей этих эмигрантов, которые с самого рождения до революции здесь жили в церковных семьях, в окружениях вообще полностью церковной государственности, или государственной церковности, и при этом, оказалось, были просто религиозными, веры не знали. Ибо вера от Бога, от благодати. Веры от благодати и не знали и не ведали. А тут вдруг, на каком-то году их уже взрослой жизни, проведенной полностью в церковных порядках, пробуждается в них вера. И они вдруг обнаруживают, что это совершенно иное, нежели то, чем они жили до этого.  Внешне они ничем не отличались от всех окружающих церковных людей. Такие же крещеные, такие же молящиеся утром и вечером, постящиеся, на службах пребывающие, и приобщающиеся таинств исповеди и причастия. А внутренне оказывается, просто по религиозному чувству исполняющие свои религиозные потребности.

 И вдруг что-то происходит. Благодать призывающая, которая до  этого времени, оказывается, предуставляла, то есть приуготавливала их, коснулась их и позвала. И поразительное происходит с человеком. Мы теперь можем это все прочесть вот в  этих воспоминаниях. Ну, например, Сергия Булгакова. Особенно яркие воспоминания у архимандрита Сафрония Сахарова. Много различных пережитых событий призывательного характера, когда вдруг вера открылась, было испытано нашим новомучниками российскими, которые до того, как их арестовали,  до того, как  их сослали, или же ввергли в каторгу, оставались религиозными людьми, не подозревая об этом. Думали, что они верующие. Да, движимые в этой религиозности, предуставляющею благодатью Божиею, то есть приуготавливающею к призыванию. Но когда произошло призывание, произошло оно уже там, в условиях тюрьмы, в условиях ужасных побоев, в условиях допросов, и в условиях почти предсмертных, вдруг пробуждается вера. И они получают неожиданную силу  проходить все эти испытания дивным образом. Более того, начинаются совершенно удивительные события Божественного промысла по отношению к ним, в которых вдруг они оказываются выжившими, прошедшими через невозможные пытки, невозможные условия каторги и разных работ, где должны были бы умереть. Не умирают. Мало того, пройдя через пятнадцатилетнюю каторгу, и даже 20-ти летнюю каторгу, выходят из нее и переживут дальше, окормляя людей.

 Эти чрезвычайные вот состояния, откуда они? Они от призывающей благодати, а затем от благодати содействующей, ибо тех, сказал апостол Павел, кого призва, тех и оправда. Что значит оправда? Оправдал их труды навстречу Царству Небесному, навстречу будущей жизни, навстречу воскресения мертвых. И вот в этих действованиях, внутренних действованиях человека навстречу этому последнему чаянию, последнему содержанию Символа веры, как чаянию будущего века, исполняющегося в человеке, благодать начала содействовать. И тем самым оправдывать праведность и правдивость человеческих обращений и ко Христу, и во Христе к будущему веку, а в будущем веке к вечной жизни в Царстве Небесном. И эти чаяния оказались оправданными, потому что благодать содействующая начала умножать человека в этих трудах подвижнических навстречу Христу. Так рождается  по вере, или от веры подвижничество, которое в конечном итоге выходит в удивительные, а Господь сказал – простые проявления веры. Ибо, сказал Господь, все просто. Будете верующими, будет с вами то, то, то происходить. А чтобы вы были верующими, для этого Отец Небесный вас предуведел, Дух Святый вас приуготавливая, предоставил, затем призвал, затем оправдал. То есть содействием Своей благодати повел вас уже непосредственно осуществлять эту жизнь внутреннего  подвижника, внутреннего человека церкви.

 Так вот о каких помышлениях сказала Анна Пророчица сегодня. Вот о каких людях, у кого будут эти помышления, сказала Анна Пророчица, и вот о какой заботе и о каком участии Матери Божией в этих людях сказала Анна Пророчица. Матерь Божия Сама будет вести этих людей. Она будет знать, и знает предуведение, знает предуставление, знает момент призывания. И вот, после призывания, особенно и сугубо ведет своих очнувшихся чад, очнувшихся навстречу Богу. Ведет Сама. Вот почему нам сегодня, когда мы говорим о воспитании детей, о воцерковлении новых людей, взрослых, первейшее, чему надобно научить, и приучить, и привести, - к любви к Матери Божией. Открыть для них Пресвятую Богородицу, дать возможность пережить радость общения с Нею, придать сил для того, чтобы припадали к Ней во всяком случае, во всяком событии своей жизни. Научить, наставить, как это делать, и как прибегать к Ней.

И при этом особо научить сохранять всякое прикосновение Пресвятой Богородицы, всякое откровение с Ее стороны, которое далось человеку когда-либо, и где-либо, и в чем-либо пережить. И опять же, из жизни людей церкви, о которых сейчас много различных письменных свидетельств, мы видим, что практически все подвижники, все прославленные святые благодарят за свой жизненный путь, в котором нашли путь Господень, и пошли по нему, благодарят за это Пресвятую Богородицу. И, благодаря  Ее, приводят множество примеров Ее участия в их путях, Ее присутствия в их жизни. И тем самым еще и еще раз зовут нас с вами возлюбить Ее, поручить себя в Ее Материнское попечение, следовать Ее дивным, Божественным наставлениям и поучениям, которые ныне, сегодня Она помогает нам освоить через само слово  Сына Своего - Евангелие.

Можно просто его читать, как человек образованный. Любой даже атеист Евангелие может прочитать. Можно прочитать Евангелие как наставление. Но тогда ты будешь вольно или невольно уже исполнять что-то из него. Можно прочитать как завет Самого Бога, который ты не сможешь не исполнять, исполнение которого будет для тебя уже исполнено силы. А можно прочитать Евангелие как вселюбящее обращение к тебе твоего Бога.

 И вот эту любовь Бога к нам открывает в Евангельском слове  Матерь Божия. Она дивным образом прикасается к сердцу человека, который, слушает ли, особенно в храме, либо читает дома у себя Евангелие,  в благоговейном трепете обращаясь, и в почитании ища в Евангелии слово в устроение своей жизни.  И вдруг, по повелению Пресвятой Богородицы, по прикосновению Ее, по Ее чаянию о нас с вами, переживает это слово, как сказанное от любящего нас Бога.

 Это-то восприятие Евангельских слов непосредственно от живого Бога, как живые слова, как ты можешь пережить сам по себе? Никак. Тварь не может пережить что-либо, что делает Творец. Человек не может пережить того, что делает и знает Бог. Между нами огромная пропасть непреодолимая. Кто-то должен нам Божье вложить в сердце наше. И это делает Пресвятая Богородица. Без Нея не возможны никакие пути Господни. Религиозная жизнь в церкви православной - пожалуйста, сколько угодно. А вот путь Господень  в наших жизненных путях не возможен без Нее, без Матери Божией. Вот что сегодня мы услышали в этих удивительных словах Анны Пророчицы: «и оружие вошло в сердце Ее, и открылись Ей помышления многих людей». Аминь.

Проповедь

Внутри свободы –там я сижу. 17.02.1013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с воскресным днем, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Сегодня Евангелие, которое каждый год непременно звучит, хотя вот в церковном богослужебном круге есть таковые Евангельские места, которые мы не всегда слышим. Они чаще всего, большая часть Евангелия проходит в дни будничные. Воскресные же дни не всякое Евангелие можно услышать. А вот сегодняшнее событие с Закхеем, старшим из мытарей, то есть, ну, по сегодняшним, по нынешним, это глава отдела налогообложения. То есть самый главный налоговик. Вот старший из мытарей, то есть собирателей налогов или податей, о нем сегодня повествует Евангелие.  И это, мы уже все давно его хорошо знаем, потому что каждый год оно звучит. На таинстве соборования это одно из семи Евангелий, которое тоже непременно звучит.

 Почему это событие церковь поставляет с такой настойчивостью нам в слух? Дело в том, что на земле сегодня великое множество людей, которые о Христе и слушать не хотят. И это их состояние как-то связано с сегодняшним Евангельским чтением. Равно как,  в нашем окружении, среди  наших близких, ближних и даже просто знакомых, есть немало людей, которым вроде бы указуют все окружающие на их дурную черту характера, а они слушать об этом не хотят. А кто-то и слушает, но сильно возбраняется. Одни начинают объясняться, почему они так поступают, почему они так сделали, другие, которым не удается объясниться. они затем начинают пререкаться, то есть уже в ответ наступать. Хотя при этом вроде бы те, кто что либо указали им, это может быть мы с вами кому-то указываем, детям своим, мужу, жене, что так не надо делать. Упрямо делают. Почему ты такой? Уперто остается такой. Но ведь посмотри, разные несчастья и разные события в твоей жизни, они происходят по причине того, что ты, ты сам это делаешь. Упорно остаются при своем.

 Ну вот, кто из нас с вами не знает в своем окружении таковых людей? Где-то это наши дети, где-то это наши жены, мужья, где-то это наши родители, которым тоже, кстати, с болью, с горечью всегда вспоминаю того парня, 30 лет назад, когда работал педагогом в микрорайоне. Там, ну фактически вся микрорайоновская, таким жаргонным словом – шпана, она вся была у меня. Потому что здесь можно было прийти после школы по вечерам, в помещениях, которые были в моем попечении, можно было посидеть, на гитаре поиграть, в шахматы поиграть, в шашки порезаться, еще что-то такое, И вообще просто побалагурить. Лучше здесь, в моем попечении, при мне, нежели на улице, в подворотне, еще где-то. И вот один из них, 15-ти летний однажды поведал свое горе и беду. Тогда мне довелось немало историй подростковых услышать, немало печальных историй. И вот одна из них была у этого парня. Отец военный, никакого сладу с отцом у меня, говорит, нету, потому что ничего нельзя сказать ему. Во-первых, не слышит, во-вторых, всегда стоит на своем, и в третьих, это свое утверждает с такой властью и силою, что я уже и убегал из дома, и не знаю, что теперь делать, потому как ну, один из эпизодов я уж  не буду все, разные методы рассказывать. Один из эпизодов, когда отец, заставляя его сделать по отцовски, того, как велит отец, пытал его за шиворот, тащил в ванну и, обмакнув в воду, держал его там до тех пор, пока тот не начинал задыхаться и уже как-то физически вырываться из рук. А отец спрашивал: будешь делать? Ах, не будешь, и опять туда же. Ну вот, горе и беда этого парня конечно было великое, потому как донести до отца свою скорбь, свое подростковое, да, может быть и не так глядел на мир, не то делал, не  так поступал. Но была же за этим  тоже какая-то еще и  причина своя, почему так поступал, так жил, так горевал, так болезновал. Ничего не слышал отец.

 Вот что это за такое свойство, когда нам говорят, а мы не слышим? Ладно, вот мы сейчас все точно можем сказать, что вокруг нас обязательно кто-то такой есть, у которого кол на голове чеши, ничего не меняется. Мало того, целую жизнь прожил кто-то из наших окружающих,  дожил до 70-ти лет, а в своей упертости, или же упрямстве, или же своей верности себе самому, вырос до такой степени, что теперь никто рядом с ним жить просто не может. Крик, ор, все не по нему, и все немедленно сделайте так, как он требует. И невозможно ничего добиться, когда ты что либо у него просишь. Просишь, он не делает, обращаешься, вымаливаешь, он ругается, он никогда не движется навстречу, он ничего не делает по просьбе. Он даже, когда умаляешь, не делает. Вредный? Да. Злой? Да. Но еще что-то здесь есть, что заставляет этого человека так жить, верным самому себе, преданным самому себе, и протаскивающим через всю свою жизнь только свое кредо, свои нужды, и свою манеру быть и жить среди людей. Ну вот, конечно, по отношению к себе самим мы немало таких людей иногда встречаем, знаем конкретно, прямо в своей семье, а то может быть в своей родне, а кто может быть в соседях, кто на работе, мало ли где.

 Но сегодня по отношению ко Христу более 6 миллиардов народа пребывает в таком же оголтелом состоянии. Господь говорит: «Я ваш Бог». Не слышит. Господь говорит: «Вот заповеди Мои».  Не хотят. Господь говорит: «после смерти передо Мною же предстанешь и суд первый, частный тоже будет передо Мною и Мне дан». Ругаются, плюются и отвергают. Что это за свойство такое в человеке, которое так воцарилось, водворилось. Ну ладно, мы окружающих всех такими видим. Но  мы же сами таковы. Сейчас наверно, когда я говорил о том, что вокруг вас есть кто-то, ваши дети, ваши папы, мамы, ваши мужья, жены, вы радовались внутри, точно внутренне подтверждая: «Есть, есть, и этот, и этот». А теперь я говорю: «Но ведь и вы тоже такие». Как? И хочется объясниться, что я вот здесь не такая, и не такой, потому что, потому что, потому что. Объясниться хочется. А я говорю: «Такая же, такой же». Нет, говорит внутри что-то, не такой же. И хочется пререкаться и пререкаться, и доказывать. и доказывать. И в конечном итоге даже и скандал устроить. Вот сейчас батюшка закончит речь, я подойду к нему и как дам ему словесно что я не такая, я не такой. Такое пререкание хочется устроить. Но, увы, к сожалению, думает человек, есть еще внешние нормы приличия, в храме этого не устроишь, и придется уйти так и не ответив, что я не такой и я не такая.

 Но тогда пойдет третье действие, когда не удается объясниться, не удается  пререканием настоять на своем, тогда человек отходит, и идет, укоряя внутри себя. И такое укорение будет разворачиваться, что бедненький, спать не сможет, потому что  все будет у него крутиться внутри оправдания, укорение другого, какой он не хороший, какой он вообще такой, и вообще всегда такой. Чего только не будет в этот момент разуметь и подозревать сам человек? Он не будет подозревать,  что когда он объясняется, когда пререкается, когда укоряет, объявляя всех такими, такими и такими, первый из всех вокруг как раз такой он сам. И верным признаком того, что мы с вами сами таковы, как раз и является способность объясняться. Что это такое? А это мы свое что-то пытаемся оправдать. Когда человек пререкается, а это мы на чем-то своем настаиваем. И когда человек в ответ укоряет, это верный признак, что человек себя не видит, других всех видит. А ведь у себя в глазах бревно, а  в других увидел соринку, и по поводу этой соринки будет теперь целыми днями  и ночами и про него, какой он дурной и плохой, не угодил мне думать и искать разные варианты, как все-таки заставить его угождать себе.

 Вот эта объяснительность, пререкательность, укорительность, которая, ну кто не знает их в себе самих? Сегодня же придите домой, первое, на что вы наткнетесь в себе самих - на эти действия. Только не надо теперь смотреть на окружающих, что они так делают. Мы ведь уже о них уже много чего сказали,  хватит, наверное. Давайте сейчас посмотрим на самих себя. Поразительно, придя домой, мы вдруг обнаружим, что как раз все это делаем мы. И объясняемся, и пререкаемся, и укоряем, и с этим укором ходим целыми днями. А ведь есть среди нас наверное  тот, который с этим укором ходит уже много лет. Однажды, да, будучи обиженный, но взял,  и обиделся. И теперь в этой обиде ходит, укоряя того,  кто обидчик уже многими годами. Давно уже может быть даже и умер человек, а ты все еще носишь с собой эту обиду. Ну ладно, обиду. Это больно явно, это видно прямо.

 А есть ведь невидимые вещи, которые ты носишь, и которые точно обнаруживают, что ты не способен приблизиться к этому человеку. Что это такое? Ну, например, о каждом вокруг нас людей  у нас есть какое-нибудь определение, некое знание, некое мнение о том,  что этот таков. А эта такова. Но ведь идут годы, и в разных жизнеописаниях святых угодников Божиих, и особенно в наставлениях святых отцов иногда встречаем такую фразу: «Да, он таков, да, она такова. Но разве знаешь ты меру его  покаяния? Разве знаешь ты меру его слез? Разве ты знаешь меру его молитвы и скорби к Богу за такой характер, и за такие поступки? Да, он видимым образом совершает то, другое, третье. Но ведь ты же не все о нем знаешь». Мало того, идет же время, и возможна перемена человеческая, тем более, если он ходит в храм, тем более, если он исповедуется, причащается. Что-то же, наверное, происходит по тому, как он причащается не просто некоего терапевтического действия. Он причащается всесильного и всемогущего Бога, Все любящего и Всеведущего. Неужели, имея таковое участие в себе, и такового участия, человек ни сколько не переменится? Наверняка меняется, а я продолжаю его считать все равно таковым, и таковой. Мало того, каждый день все время подтверждаюсь, вот он опять делает то же, в чем он таков, вот она опять делает то же, в чем она такова.

И бывает иногда нам удивительно слышать со стороны, что «вы знаете, вот ваш сын, или ваша дочь, вот такие удивительные поступки совершает». - «Да не может так быть. Моя дочь, да мой сын, да так не может поступать. Это ему не свойственно», говорю я. А мне говорят: «Ты знаешь, не только сын, дочь, муж или жена, ты знаешь, вот такие вещи делает, вот такие поступки добрые совершает». – «Да тьфу на вас, не бывает такого, никогда такого не может, муж мой сделать такой добрый поступок. Жена, чтобы сделала так, как вы рассказываете, да это во сне приснилось». И мы не можем отказаться от своего внутреннего отношения к человеку. Он уже давно покаялся. Мало того, он уже давно умер, мало того, он уже прославлен, как новомученик и исповедник российский, а я продолжаю нести про него, что он все равно такой, и она все равно такая.

Что это за качество такое в нас сидит, и  такою властью, и с такою крепостью, и с твердостью движет нас по жизни? Поразительно, что мы же от всего, чего хотим ради Христа и ради церковной жизни, можем отказаться. Но только не от личного мнения, личного отношения к чему-либо, однажды сложившегося. Вот, донеслись до нас слухи про какого-то человека, Ужасные слухи донеслись. А у меня-то было впечатление сначала о нем хорошее, а тут слухи. Заколебался. Потом совсем заколебался, а потом однажды вдруг обнаружил, что и правда, наверное, коли все говорят, коли  и этот говорит, и даже этот говорит, а, точно, и повернулся в своем отношении к человеку. Был в добром расположении, вдруг повернулся на противоположное. Проходят годы. И приходят другие слухи: «Вы знаете, те прежние слухи были ложные, неправда.  А сейчас обнаруживается, что на самом деле все, как ты думал сначала, так оно и есть. Как ты расположился один раз, впервые, так оно на самом деле всегда таковое и было, и надо было меняться тебе в  своем отношении к нему».

 Но дело сделано. Отношение изменилось. Легло властно в душу, и все. Теперь уже никакие вторичные слухи, тем более, никакие вторичные конкретные факты, ничто уже переубедить в моем отношении к этому человеку меня не могут. И человек остается в своем изменившемся, отрицательном уже отношении до смерти либо того, либо до собственной смерти. Ничем не сдвинешь. Ни фактами, ни реальной даже встречей с этим человеком, ни даже если вдруг случится так, что тот человек будет просить прощение, а сложившееся мнение, и внутренним в этом мнении отношении отвержения, оно ни на йоту не способно сдвинуться с места. Вот о каком ужасном качестве мы говорим.

Ладно бы этот было бы по отношению друг ко другу, или нас к нашим близким и родным. Но ведь это же по отношению к Богу происходит. Совершенно то же самое. Ведь человека же не изменить. Каков он по отношению к близким, значит, такой же он, совершенно точно таков же по отношению к Богу. Правда он при этом может все богословие знать, умный потому что. Правда при этом он может всю церковную жизнь самым тщательным образом исполнять, ревностный по гордости, потому что. А вот зовет Господь любить, - не будет любить. Зовет Господь в заповедях – иметь нищету духа, не понимает. Когда поймет умом, потому что умный, не захочет в деле, в действии на сердце это пережить. Встанет камнем, и не будет двигаться. Хотя при этом вокруг всех будет уличать, всех будет наставлять, всем будет рассказывать, как надо быть нищим духом.

Есть одно очень простое делание, которое испытали на себе многие подвижники церкви. Оно простое по действию, по слову, но совершенно невозможное оказывается для большинства людей. Возьми на себя просто молчание, ну, на три дня, ну может быть хотя бы на один день. Ну, хотя бы на 10 секунд перед тем, как сказать что либо. Мы знаем из житий подвижников, что бывали молчальники на три месяца, на год, бывали молчальники на 30 лет, бывали пожизненные молчальники, когда однажды замолчав, не потому что они онемели физиологически, а это своею свободною волей положили себе обед молчания, замолчали. И оставались в молчании до конца жизни, и потом были прославлены, как святые.

 Зачем, для чего церковь, а значит, люди церкви и подвижники, применяли это, казалось бы, простое действие - замолчать? А для того, чтобы встретиться с чем-то таким в себе, которое вот делает эти все объяснения, пререкания, укорения, которое носит свое мнение и внутри него отношение, однажды определившись, и вообще неизменно теперь его носит. Мало того, который в своем характере, имея ту, или иную черту, особенно худую, вовсе не меняется, вот  ни на йоту. Мало того, внутри себя имеет какое-то крутое оправдание, почему ему надо так быть и больше никак. Ах, не хотите, катитесь, а я останусь такой, какой есть и какая есть. Не я вас выбирала замуж, вы меня позвали. Я только согласилась. А теперь буду такая, какая есть. Ешь, с чем взял. Я тебя позвал, но ты согласилась, а теперь ешь, с каким согласилась жить. И не на йоту не подвинется, ни тот, ни другой, лбами столкнуться, ничего не произойдет. Что это такое?

 И вот, когда сегодня вдруг в Евангелии вспоминается этот реальный случай, старший из налоговиков, или как они еще называются? налого обложители? Нет, должность эта как называется? Старший, или начальник налоговой инспекции, или там полиции, или налога всех, вот такой человек. Все его знали¸ ну,  категорически жестоким человеком, потому что он был очень богат, говорится. Как можно быть очень богатым, если он собирал налоги для государства, или для своего царя? В казну же он собирал налоги. Чего ради он-то, будет богатый? Нет, богатый. Значит, что-то собирал себе. Но ведь если ты собираешь неправедное,- вот это государству. Люди согласны, отдают. А вот это не отдают, потому что это  ты собираешь себе. А, тем не менее, он это взял. И надо было каким быть, чтобы все-таки, при этом взять у человека, который не собирается отдавать? И вот брал. Что это был за характер? Какая это была крутизна надмения, и властности, гордости над всеми людьми, жуткой жестокости, и все это дало ему право быть среди всех налоговиков самым старшим, это же надо было всех еще и пересилить. Они же все хотели на этом месте сидеть. Он сидит первый. Что надо было иметь в своем характере, чтобы всех таковых же, желающих нажиться, опередить, да еще усесться и сидеть уверенно. Поэтому люди полагали, что это человек такой, который не переменится, и с ним ничего нельзя сделать. Останется только лишь ждать теперь, когда сам помрет.

 И вдруг поразительные вещи происходят с этим человеком. Был маленького роста, услышал, ну, так слышал про Христа, хотелось давно Его поглядеть, ни разу не видел. А тут вдруг шум, гам, толпа. Доносится известие, что вот, идет Христос в окружении множества народа. Но не видит Христа, потому что меньше ростом и все закрывают ему Христа. Что делать? Залезает на ягодичину, то есть на ягодное дерево. Человек, который весь исполнен гордости, самый богатый в городе, садится в самый шикарный лимузин, вылезает из самой шикарной машины, и вдруг теперь залезает на дерево. Вы можете сегодня представить кого-нибудь из наших великих, который так бы поступил только для того, чтобы посмотреть на кого-то? Вот первое, что-то произошло с ним, когда что-то раскололось, отпало, отлетело, которое не позволяло, конечно, так себя вести. Ладно там, старший из налоговиков. Но из нас  с вами кто вообще перед другим возьмет и залезет на дерево в неподобающий момент, когда, по общему мнению, не надо тебе залезать на дерево, это не прилично, или это унизительно,  или это как-то ну просто не хорошо. А ты, тем не менее, залезаешь.

 Что-то должно оторваться, отложиться в человеке. Мало того, Господь подходит и говорит: «Спустись, иди вперед, прими, я буду сейчас у тебя в гостях». Буквально, Евангелие говорит: буквально слетел с дерева и побежал впереди всех. Представляете, забыв машину, забыв дорогие  свои одежды, бежал, грудь вперед, скорее, скорее домой, потому что, а вокруг народ с удивлением смотрит, что это такое  нашим налоговиком сделалось? Запамятовав вообще о всяком своем: своей важности, своем каком-то виде, даже о своих лимузинах, мерседесах и прочее, бежит бегом, бегом же прибежал. Что это такое произошло с человеком, что вот такое делает? Тоже ведь что-то, значит, отлущилось.

Ну ладно, когда же Господь, уже будучи в доме, благословил его или сказал ему, обратился к нему. И вдруг наш переживает какую-то, необыкновенную для всех окружающих радость.  При этом же вокруг все, сидящие в этой горнице, между собою шепчутся: «Что это такое вообще, кто это такой вообще, про Господа, что все-таки Он тот, или не тот? Потому что, ну как так, пришел в гости к человеку, ну явному грешнику. Мало того, здесь еще сел с ним за стол.  Ну не за стол, они там садились на циновку. Сел с ним кушать, пить, принимать из его рук. И судачили между собою, в некотором ли смущении, и в укорении, что мол вот, мы-то думали, а он, оказывается, ничего не понимает. Все мы знаем, что он грешник, этот  хозяин этого дома, а Господь  ничего не понимает. Какой же Он Бог?  Тем более, какой же Он тогда пророк, если Он даже не знает, где Он сидит, с кем разговаривает, из чьих рук  Он ест, и в чьем доме пребывает.

И вот на глазах у всех этой, такой как раз осудительной и слух разносительной толпы, и живущей от слуха толпы, все естественно этими разговорами высказывают свое крайне пренебрежительное отношение к Закхею. И вдруг Закхей подымается в восторге, в радости  какой-то несказанной, вообще не свойственной этому человеку. И говорит Господу: «Господи, пол имения раздам нищим, а кого обидел, тому воздам в четверо». Человек, который все время брал, который взяв, никогда не отпускал, и вдруг – пол имения. Ну ладно, пол имения раздаст нищим. Ну, это вот вроде бы  мы тоже с вами можем  где-нибудь себя взять, к этому подвигнуть. Хотя это очень трудно, и почти никто к этому себя не подвигает. Во всяком случае здесь из нас с вами так себя никто не подвинул, и никого не знает, кто пол имения взял и раздал нищим, или отдал на храм, или еще как-то. Нету таких. Но тут он, смотрите, дальше что говорит: « Всех, кого обидел, тех вчетверо воздам». То есть у кого взял больше, чем положено, верну свое, что он не должен был давать, да еще и вчетверо больше того отдам.

 Как это, что это надо было, чему это надо было внутри отпасть в характере человека, что это должно было произойти с этим человеком, чтобы вдруг это такие поступки начали быть. Ответ говорит сам Господь, что произошло с этим человеком. Господь вдруг объявляет вслух всем этим, на слух живущим, в пересудах жизнь проводящим, и здесь укоряющим, осуждающим меж собою Господа за Закхея. Он на слух им вдруг говорит: «Се, сын, Авраам есть». Вот что произошло. Эти все поступки, залез на ягодичину, кто это? Пробудившийся, вдруг вскрывшийся, открывшийся в Закхее сын Авраамли, то есть сын веры, сын пробудился. Этот бежал, который домой скорее, своими ногами, принять Господа, был сыном веры. Этот, который поднялся в радости несказанной, эту радость переживал сын веры. Тот, который совершил этот, совершенно невозможный для него, и для его характера поступок, пол имения, и вчетверо, кого обидел, это сын веры только мог так поступить.

 И Господь, поругая Своим поступком, или постыжая Своим поступком всех судачивших, что мол вот, мы-то думали про Господа, а Он, оказывается, ничего не понимает, вдруг открывает им всем: не только понимаю, не только знаю, но и люблю, но и ради него много еще что впереди предстоящее сделаю, потому что вы видите его прежним, да, старшим из мытарей, да, жестоким, вы остаетесь при своем прежнем мнении о нем, при своем отношении, в это мнение вложившемся. При своем, через это мнение и отношение, надмении над ним, поэтому вы так судачите, сидите между собою,  и слухами занимаетесь. Из этих слухов и пересудов складываете и укрепляете свое же опять мнение и свое отношение к нему.

 Вы, сидящие в чем-то таком, которое сидит в человеке, про что мы сегодня с вами говорили, не подозреваете, что перед вами давно уже ничего этого нет. С момента, как он залез на ягодичину, уже нет того, которого вы знали. Уже нет того, к которому вы имеете свое до сих пор отношение. Я уже вижу в нем сына веры, и он уже таков. А вы все продолжаете нести  в себе прежнее отношение к нему, как к старшему из налоговиков, к жестокому человеку. И продолжаете относиться к нему уже теперь из своей слепоты, потому что ничего не видите, оставаясь при этом надменными, потому что сами, оказывается, себя выше ставите его, через это сохраняющееся мнение и отношение.

Так вот в чем дело. Оказывается, это то, о чем мы говорили, задавали вопрос, что же это такое в нас сидит. А это оно вот что  такое. Это способность подыматься над другими людьми, и выше себя ставить их через определенное мнение и отношение. Для того, чтобы кого-то поставить ниже, а себя поставить выше, надо мнение, отношение о нем сделать каким? Ниже себя стоящим. А если он ниже меня, то из этого извлечь определенное дальше следствие. Значит, я имею право относиться к нему как вышестоящий. Но чтобы всегда стоять над ним, всегда надмеваться над ним, всегда превосходствовать над ним,  всегда быть больше и выше его внутри себя, хотя он в социальном положении может оказаться вообще выше меня. Он может быть министр, даже президент, а я всего лишь на всего маленький служка, чиновник какой-нибудь, работник чего-то, или вообще безработный. Но зато в своем мнении о нем я могу подняться так высоко, что он для меня, будучи внешне президентом, сделается президентешкой. Он для меня, будучи моим отцом внешне, сделается для меня падлом, потому что я сформирую в себе его образ в это мнение, и буду по этому мнению иметь определенное отношение свыше вниз. Сам же подымаясь и надмевая. И нет ничего для нас  с вами дороже этой возможности, нет ничего приятнее этой способности, и нет ничего более для нас  с вами, к сожалению, жизненнее, чем пребывать в таком отношении к окружающим нас людям.

 И поэтому удивительно было для всех, окружавших Закхея, видеть эту перемену с человеком, явную перемену, но, объяснение которой никто не мог найти. До момента вот этого вдруг узнавания, что где-то Господь идет и приближается, Его можно будет посмотреть, до этого момента видимо Закхей был такой же, как все вокруг. Но что-то с ним произошло. И из-за того, что произошло, он вдруг залез на ягодичину. Вот это «что-то с ним произошло», Господь назвал: «Пробудился сын веры». Но тогда,  для сына веры все эти вот всякие житейские ценности, ценности гордости, ценности тщеславия, ценности, в которых мы зависим от мнения окружающих людей. А соответственно внутри этого всякое разное поведение: человекоугодие, подобострастие, купить кого-то, выкупить у кого-то там его решение или  его согласие, вот это все оказывается, для сына веры вообще не жизнь, вообще не ценно. Более того, вообще не существующее. Потому что если бы мнение окружающих людей продолжало бы существовать, разве  бы Закхей бежал, грудь вперед, ногами, в то время как карета рядом стоит, дорогая. Забыв вообще о том, что сквозь эту толпу людей бежать, что все на него с недоумением смотрят, и пальцами тыкают, и детям показывают, смотрите, что с ним случилось, он, однако, поехал. Не обращая вообще на это никакого внимания. Как это можно было? Когда становится человек сыном веры, он перестает обращать внимание на то, чему придавал очень большое значение до этого момента.

 И вот после этого нам остается тогда для себя определить, или найти два ответа. Первый, это что же, и где, и как образуется это то, которое удерживает нас при своем характере, и не позволяет вообще из него выклюнуться. Мы остаемся не сынами веры. И уперто, упрямо в этом продолжаем идти до  конца своей жизни. И второе: а как тогда проклюнуться? Как сделаться сыном веры? Евангелие, к сожалению, ничего об этом не говорит. Единственно только лишь, мы видим сами обстоятельства, явление сына веры произошло от приближения  Господа к Закхею. Но посмотрите, ведь ладно бы, Господь приближался бы к Закхею. Но Он же приближался в окружении огромной толпы. Потом эта вся толпа оказалась  в доме у Закхея, и эта толпа продолжала судить Господа и унижать Его в своих собственных пересудах, и в разговорах, слуховых разговорах о Господе. Они, эта же толпа продолжала Его принижать, Господа. То есть ясно, что, будучи очень близко с Господом, Закхей-то еще был далеко, а толпа уже сопровождала Господа. Они были  очень близко у Господа, и ничего с ними не произошло. Они как были пересуживающими и надмевающимися, и всякими дрязгами занимающимися, они таковыми вошли в дом, и до последнего таковыми оставались. Хотя сидели ну уж вплотную у Господа, ну уж в горнице, уж там наверняка совсем вплотную.

А по отношению к Закхею: издали приближение Господа к нему, и вдруг начало что-то происходить с ним. И произвело. Так, что он в итоге залетает на ягодичину. Уже сыном веры. Начальным правда, но уже залетает. Вот что это за такое приближение  Господа к одним, от чего пробуждается сын веры, а куча и множество других, мы с вами все, у которых ничего этого не происходит. Или же, вот мы все сейчас читаем очень много о том, что вот там, от мощей кого-то из святых исцелилась там одна женщина. Вот там  совсем уже умирал какой-то человек, и вдруг, по молитвам его духовного отца исцелился. Прямо из под ножа, не успели разрезать, из под ножа хирургов вытащили. Оказалось, уже и не надо его резать. Врачи потрясены, сам он удивлен. А по тому, что по молитвам духовного отца. А у нас вот у всех, тоже вроде бы и духовный отец есть, и, как минимум, какой-нибудь наставник духовный есть. Более того,  мы вроде его и чтим, мы вроде к нему и припадаем. Однако так, чтобы по его молитвам вдруг раз, мы бы могли из под ножа выйти здоровыми, не знаю, есть ли такой случай.  А уж чтобы, имея разные болезни, мы вдруг поехали бы к тем же мощам, от которых столько всяких разных исцелений понаписано, а мы с вами съездили целым автобусом, и ни один не исцелился. Поразительно.

То есть получается, что можно быть в окружении Господа, даже теснить Его, возьмите кровоточивую, да, которая прикоснулась только к одеждам и исцелилась в этот момент. А ей ученики говорят: «Господи, как Ты говоришь, кто ко Мне прикоснулся, когда мы все Тебя плотно жмем. А Ты спрашиваешь, кто к Тебе прикоснулся. Мы все Тебя жмем. А тут прикоснулся. И вот мы все можем умом своим жать Господа, все о Нем знать, и все богословие вообще содержать в своей памяти и в своем сознании, но никаких исцелений у нас с вами не происходит. Мало того, никаких отношений духовного чада с духовным отцом тоже вообще близко даже нету. Таковы, каковы мы сейчас, где-то там, сям, начинаем читать, и видим, что мы совсем не такие. Эта удивительная книжка старца Ефрема о его отношениях с его духовником и наставником, Иосифом Исихастом. И эти поразительные отношения, которые мы сейчас читаем о чадах схимитрополита Зиновия, схимник Серафим. И там видны чада.

У нас ничего такого нету ни в настроениях, ни в расположениях, ни в действованиях по отношению к духовнику. То есть, значит, мы с вами остаемся в некотором роде в этой самой толпе жмущих Христа. А при этом Господь, окруженный этой толпой, приближается к кому-то, который вдруг преображается из ужасного вообще характера, в совершенный свет, в сына Божия, сына веры. Ну, можно так подумать, что ну, всякому свое, говорит наш помысел. Ну и пускай, ну и ладно, а я был такой и буду, я такая и буду такая, и никто с меня не свернет. И с этим помыслом можно спокойно дальше продолжать жить, ходить в нужную меру, в какую я хочу, на службы, быть церковным, называть себя христианином, и дожить до старости. Так, что  в итоге в старости кому-то будет не очень хорошо рядом с нами, потому что мы  в характере-то своем распустимся. В какой-то  момент в старости  происходит этот момент, когда ты ничем себя, зло свое не удержишь. Оно вылезет. Ну, ничего, потерпят. Я же тоже терпел, или терпела там, маму, папу, когда они умирали.

То есть, вот такое расхожее, некое такое оправдание бытовое сидит в сознании, и вот ничего ты с ним не сделаешь. Где, как, когда это легло в человека и сделалось самым тяжким камнем, из-за которого невозможна никакая перемена навстречу Богу, невозможно ни очищение от грехов. До коих-то пор очищаемся, а дальше мы не пустим никакую благодать, никакого Господа к себе, мы останемся при своем, и при себе. Невозможно очищение. Из-за чего невозможно просвещение, то есть свет благодати не может к нам проникнуть в наше сознание, да еще уверенно, мировоззренчески закрепленное, да еще и подтвержденное не благодатью, а нашим самодостатком и самодовольстовом от того, что мы люди образованные, просвещенные, более того, имеем еще и дипломы, тем более духовных учреждений учебных.

И оказывается, невозможно никакое просвещение. То есть изменение нашего сердца. Оно и не меняется. И видно это по тому, что давно уже, вот уже многие годы близко нет покаяния. Давно  уже многие годы нету скорби к Богу, за себя самое. Более того, давно уже не понятно, а за что за себя надо скорбеть. Вроде бы это делаю, то делаю, где надо, конечно, где чересчур уж явно грех совершу, там и схожу, исповедуюсь, и это тоже все есть. Все нормально, что еще надо? Не за что скорбеть-то, не о чем. И поэтому начинается какая-то такая вот ровная, уверенная, очень обеспеченная церковная жизнь, вполне исполненная всех церковных правил, вот. Но как-то и без скорби к Богу за себя - предмета скорби нет. А уж тем более покаяния давно уж не знают. Да и  как-то и памятование об этом ушло. Уж не говоря о том, печаловался бы о том, что нету покаяния. Уж давно не печалуемся.

 Но зато жизнь такая радостная, в церкви, в вере, так свободно можно, хочется помолиться, молюсь, никто не запрещает. Хочется сходить на службу, иду, никто там с милицией не стоит, не гоняет, в тюрьму не пихает, на каторгу не ссылает, так здорово, так хорошо. И поэтому от этой радости хочется веселиться, и концерты друг другу устраивать на православные темы, Пасха, давайте концерт устроим на Пасхальное содержание. Рождество, еще один концерт, спектакли давайте устраивать, давайте веселиться, на трапезу соберемся, ну так за трапезой такое веселие устроим, в конечном итоге даже уже  в середине трапезы забыв о том, что трапеза посвящена Пасхе. Зато очень веселясь всем остальным антуражем веселия за трапезой. Ну, благо, светский мир, а мы из него много что с собой притащили в церковную жизнь, много чего придумал, как можно веселиться, вообще не по поводу праздника. Начинать-то по поводу, конечно, да, но потом уже вообще и забыв повод, сам праздник. А порою даже иногда и до такой степени забыв, что уже и наклюкавшись, заняться уже и драками, и ссорами, пересудами, а то еще и вообще блудом, как это делает современный весь, вне церковный мир.

 Как вернуться к покаянию? Оно же было. Временами более того, Господь открывает его. Как удержаться? Ну вот, вот  эти два вопроса: что это такое в нас, и как пробить эту корку, которая не позволяет тому, что в нас, видимо, есть. Если в Закхее пробудился сын веры, значит, видимо в нас есть тоже такой сын веры. Как вскрыть характер, чтобы оттуда вышел сын веры? Потому что мы сейчас, вроде бы, ну, наверное, каждый думал над этим. Ведь мы все-таки, худо, бедно, но  живые же люди, вот и поэтому, и призваны в церковную жизнь. Конечно же, эти переживания¸ горечь за самое себя, переживание, что не удается, не прорываюсь сквозь себя, это все, наверное, переживал каждый человек. Однако, вот так и остался, не добившись. Так вскрыть свой характер не получилось, да и характер так и остался.

 Точно так же, как вот телефоном когда мы пользуемся, там разные функции в телефон заложены. И пытаешься какую-то функцию найти в телефоне, и вдруг бах, выскакивает надпись: введите пин-код. Не помню. А где он написан, у меня куда-то бумажка затерялась. Ну а пока не введешь пин-код, функция написана в меню, что она есть, а добраться до нее невозможно. Как ее вскрыть, как ее открыть, это функцию? Пин-код надо, вот и все. Нету пин-кода. А по отношению к нашему характеру, к нам самим, что такое пин-код? Который только введи, и сразу раз, и произойдет. Ведь к Закхею пин-код был применен. Только непонятно, какой. Какой пин-код вошел в него, в итоге вдруг раз, сын веры пробудился, функция, заложенная в нем, открылась.

 Ну вот то, о чем мы говорим, оно лежит, по всей видимости, в тайнах нашей свободы. Господь сотворил человека свободным. Причина какая? Любовь. Ибо любящий, это же  преданность другому, это посвящение себя другому. А когда эта любовь большая, то она, ну, полностью себя предает другому. А если это любовь Самого Бога, то есть бесконечная любовь, то бесконечная любовь, отдавая Себя другому, ни в чем его не ущемит. Ну вот это –ни в чем не ущемит, ничего взаим не потребует, это и есть любовь, которая предает, или дает другому полную свободу, правда? Как бы ни поступил в ответ человек, ответной ли любовью, либо наоборот, ответным злом, неблагодарностью черной, для любви это вообще не имеет никакого значения, ибо внутри любви нету никаких таких потребностей: ответности, благодарности. Любовь ничего этого не хочет, она просто в себе этого не содержит. Точно так же, как вот  луч солнца не содержит в себе тьмы, тьма-то за пределами луча.  Или если луч выключить, тьма наступит. А внутри луча тьмы нету. Так и внутри любви нету никаких ожиданий, что будет делать, как я хочу, а в ответ непременно поблагодарит, или же будет взаимен в любви. Вот этих ожиданий любовь не содержит. Поэтому любящий влагает любимого в совершенную свободу.

 А если это любовь Бога, то она содержит нас всех, в пре-совершенной свободе. Первышающей всякое совершенство, свободе. Поэтому, конечно, человек может по отношению к Богу все, что угодно сейчас вытворять, вплоть до того, что сказать, что просто Бога нет. Мало того, всем остальным запретить верить в Бога. И это может человек сделать. И Бог не будет, внутри любви ничего не будет делать с этим человеком. Мало того, Он даже любовь Свою не вернет назад. Любовь Божия к этому человеку не перестанет быть. И поэтому, сколько сейчас на земле ужасных, диких людей, любовь Божия не перестала быть к ним. А сколько из этих людей уже откровенно пошли служить сатане, и сделались уже официально сатанистами. Любовь Божия не перестала быть к ним. Она продолжает быть, потому что ей не свойственно что либо внутри себя содержать отвергающее, раздеяющее, оценивающее. Это все не свойственно любви.

 Конечно, богатство Бога еще в том, что не только Бог любовь, но еще и справедливость. Там может быть и гнев тогда Божий. Есть еще Вседержительство, Всемогущество Божие, не только любовь. Но там тогда могут быть всякие разные властные события и действия, которые Господь может устраивать. Но внутри любви никакого требования взаимности нет. В силу этого всяк из нас  с вами имеет свободу. Равно и Адам имел свободу. Только вот какая разница между свободой  Адама и нашей свободой? Великая. Есть свобода Адама до грехопадения, есть свобода Адама после грехопадения, то есть наша с вами свобода, которую мы взяли от Адама. До грехопадения, будучи свободным, да, но Адам эту свободу имел в в любви Бога. Причиной его свободы была Сама любовь Бога. Причем в такую меру это чувство любви, это присутствие Божественной любви, действие Божественной любви было в такую меру, что ничего кроме Божественной любви Адам просто не знал. Ничего, как жизнь для него, кроме Божьей любви и вот это пребывание в Его любви, и пребывание едино с Богом, у Адама никакой другой жизни не было.

Ну, отчасти, мы, может быть, это знаем через человеческую любовь. Господь же во образ свой дал человеку любовь. И вот жена и муж. Был же какой-то момент, когда вы любили друг друга. Ну, сейчас не знаю, там как, что там с этим происходит, но был когда-то такой момент, когда была действительно эта любовь.  Или же мать - ребенок, ребенок - отец, отец –сын, был же какой-то когда-то момент любви. Вот в этой любви, во-первых, были едины, более того, именно двое, как одно, так воспринимали же да,  себя. Я и без него, да не может так быть. Я и с ним, и  он вместе всегда, я и он сообща. Вот так слышалось, чувствовалось, так жилось, так бытийствовалось. И поэтому в его любви, мужней, я могла быть кем угодно.  Все вокруг говорили: «Ты что так ведешь себя, что муж скажет»? «Муж меня любит», скажет в ответ кокетка, и побежит вытворять свои ужасные дела. А тут является муж. И правда, ничего, кроме как расположения к своей жене, ничего кроме как любви к ней, ничего больше не выказывает. Все давным  давно уже готовы ее сжевать, и съесть, и пригвоздить за ее такие ужасные выпады, поступки, и всякую разное своенравие, и еще что-то такое. А муж как бы этого вообще не замечает. И она, главное, говорит: «А он меня любит. Поэтому, что вы там мне не говорите, с мужем меня никто не разведет, потому что у нас любовь». Но то же самое и муж может сказать про любящую его жену. И дети так могут сказать про своих родителей. И мать и отец могут сказать так про своего сына и про дочь.

 Вот у Адама свобода была следствием его пребывания в любви Божией. И в силу этого его свобода была наполнена любовью Бога, Его пребыванием в этой любви Адама, и единением Бога и Адама, которое и был Адам. Он по-другому себя не мог даже чувствовать, чтобы он был отдельно, а Бог отдельно, это просто было невозможно. После грехопадения это стало. Не просто стало возможно, а это просто стало. Адам стал отдельно от Бога, и Бог для Адама стал отдельно. Что сделалось с его свободой? Свобода-то все равно осталась. Бог, будучи отдельно, отставленный самим Адамом от себя, остался в своей любви, и при этом, в силу этой Божественной любви с Адамом осталась его свобода. Только для самого Адама теперь эта свобода, которую он удерживает в себе, не наполняется Богом, и присутствием Бога, и Его принадлежностью к Богу. Адам теперь сам по себе, один со своею свободою. Свобода-то никуда не делась, она осталась. Только теперь эта свобода пустая.

Но свято место пусто не бывает, оно тут же заполнилось произволом самого же Адама. И поэтому мы теперь, будучи свободными, можем что угодно творить. И ничем порою бывает не остановить, ни запретить. Ну, да, мы сейчас все такие. Мы сейчас внутренне свободные, не подозревающие, что эта свобода наша пустая, в ней нет Бога. И при этом это каким-то образом отразилось на свойстве нашего характера. Если бы мы были все время с Богом, то,  как ангелы, сейчас пребывающие с Богом, они ежедневно, ежечасно меняются, потому что любовь Божия это постоянное произлияние Божественного в любимые существа. Поэтому ангелы все время получают от Бога саму любовь, а в любви самого Бога. И это бесконечно, потому что Бог никогда не кончится. А человек перестал получать постоянное от Бога. И в силу этого у него появилась неизменность, остановка. И в своем характере он вдруг сделался как консерва, на сотни лет запечатаная. Законсервировались в характере, появилась устойчивость характера. И вот в этой пустой свободе внутренне требование оставаться верным своему характеру.

А в этой верности своему характеру есть еще одно  какое-то ужасное свойство и качество, которое не позволяет быть покаянию. Внешне только мы теперь можем с вами четко ну как-то так увидеть, что да, в каких-то определенных чертах характера мы твердо неизменны, и поэтому там со всеми, кто пытается нас изменить, объяснимся с кем надо, попререкаемся кому надо. А с кем не удалось ничего сделать, так будем его укорять и укорять внутри себя, надмеваясь и восставая, хотя бы внутри себя, над ним. Но с характерами ничего делать у себя не буду, и не собираюсь. Но это по отношению к тем чертам характера, которые как-то доведены до нашего сознания, то есть кто-то там, жена ли муж ли, отец ли, сын ли, все-таки многими и многими скандалами и обидами, и всякими такими плачами и слезами довел до нас, что нам свойственно в характере вот такое качество. Мы теперь это знаем. Другое дело, что мы не собираемся меняться.

Но речь идет о другой стороне характера, о другой части характера, про которую, что говори, не говори, я все равно ее не слышу. Все вокруг говорят,  а я не слышу этого в себе. Для всех это прямо открыто видно, что вот ты врунишка. Я вот не слышу, и все тут. Я слышу только, что я везде правдиво говорю. А что при этом я поворачиваю ситуацию, я не слышу. Мало того, где я, повернув еще и себя оправдательно подаю, хотя на самом деле я это не делал, а подаю себя таковым, я тоже не слышу. Так вот, оказывается, вот этой второй части в характере, которую я даже увидеть  в себе не могу, ее много больше, чем той, которую все-таки наши ближние до нас так или иначе донесли. Не то, что изменить, даже увидеть, что менять – невозможно. Значит, есть еще, помимо вот этой пустой свободы, которую мы так повернули к себе, произошел в нас некий оборот свободы. Есть еще что-то, которое не позволяет даже увидеть самое себя.

 Поразительно, после того, как мы  стали с вами активно воцерковляться, наступил переходный период, когда ждет Господь от нас, что мы за Ним последуем, то есть за Его благодатью, и начнем делать эти дела искания благодати.  Мы не пошли, и это видно, потому что постепенно куда-то в историческую даль уходят случаи нашего покаяния, в каком-то историческом тумане нашей личной жизни моменты нашей скорби по поводу себя Богу. А так, сейчас в основном, это дежурная исповедь, сознательно составленная, сознательно  себя обнаруженная,  немножко сдобренная некими слезами саможаления, и даже некоторым плачем во время исповеди, но нисколько не меняющим нас. Вот поэтому видно, что  есть еще что-то, которое не позволяет увидеть, почему и чем я к себе не подпускаю благодать Божию. Но она же ко мне пришла. Она же меня призвала. Теперь надо мне за ней пойти, а я почему-то даже и не собираюсь идти за ней. Как это, за ней, куда это, за ней?

 Вот что это такое еще что-то, которое в итоге постепенно отодвигает покаяние в далекую историческую мглу, а потом, в конечном итоге, в полную темноту, так что уже и  не разглядишь, и не помнишь даже, а было  ли когда-нибудь покаяние. Ну, два свойства, они  тоже видимые, они некое такое вот, тот самый пин-код, внешне там же, кстати, два пин-кода, в телефоне-то, первый пин-код, второй пин-код. Так вот первый пин-код, самый наружный, это наше упрямство, и наша самохарактерность, что ли, вот это вот своенравие, эта самохарактерность. Ну, проще говоря, любовь к себе и к своему. А вот второй пин-код, что это? Если через первый пин-код еще как-то современная психология пробивается.  Они же сейчас, много всего разного действительно наработано. Позволяющее человеку взглянуть на самое себя умом своим внутрь сверху вниз, произвести так называемую рефлексию. Пробиться через первый пин-код можно. А вот второй пин-код уже никакая психология тебе, во первых не открывает, что он существует, во вторых, даже если ты прочтешь про него, или сейчас услышишь, ты ничего этого не обнаружишь в себе.

Это нечто то, что открывает, действительно открывает ни книга, ни лекция,  и не в виде знаний приходит к нам. Это нечто то, что может дать только Сам Господь. А так как Он это подает через Матерь Божию, то только в живых отношениях с Нею, с Матерью Божиею приходит к человеку нечто, некий свет благодатный, некий свет любви Пресвятой Богородицы, которым Она собирает Своих чад, как чад Своего Сына к Сыну Своему. И выпросить это можно именно у Нее. Но тогда надо тебе Ее любить. Надо как-то так приблизиться к Ней, чтобы в итоге, каким-то таким внутренним своим отношением к Ней, какой-то такою простотою Своего обращения к Ней, и каким-то таким сердечно искренним расположением к Ней умолить Ее открыть тебе этот второй пин-код. И ты разверзишься в слезах покаяния, в умилении и сокрушении. И будешь плакать навзрыд, очищаясь от этого что-то, которое тебя запирает, как второй пин-код. И под ним уже тогда начнет открываться для тебя твое исконное, что ты чадо Самого Адама, ты от него имеешь происхождение свое, что ты чадо Авраама, то есть от него, от его веры имеешь происхождение своей веры. И тогда в тебе начнет пробуждаться Закхей. И то, что произошло с Закхеем, начнет происходить с тобой.

 При этом вовсе не имеет никакого значения, какой ты по характеру сегодня. Хуже Закхея в то время никого не было. Вовсе не имеет никакого значения, какая сила первого пин-кода. Сильнее запечатанного в себе человека в своем характере, кроме как Закхей, в то время никого не было. Однако все вскрылось. «Не могу воззети к Тебе, Господи, не могу согретися слезами. Но, Господи, Иисусе Христе, молитвами пречистой Твоей Матери даруй мне покаяние всецелое, сердце люботрудное во взыскание Твое»,  то есть  любящее трудиться   искать Тебя. «Даруй благодать, и обнови во мне зраки Твоего образа». Обнови во мне способность к любви, обнови во мне начатки моего сыновства. А дальше: «Сопричти мя овцам избранного Твоего стада». Кто такие избранное стадо? Это те, которые исполненные верою, и есть сейчас где-то вот на земле Российской. Может быть, даже и где-то вокруг тебя. Может быть, даже и сейчас кто-то в храме. Но ты в упор его не видишь, потому что у тебя пока первый пин-код не позволяет это сделать. А уж о втором пин-коде ты просто на дух близко не подпустишь себя к знакомству с этим человеком.

 Потому что ты выше, через этот второй пин-код ты выше всех, уж тем более там, кого-то, кто избранный стада Христова. Уж того-то ты на дух сразу, подсознательно, сам того не ведая, только этим действием самого этого пин-кода второго, ты его, сам того не ведая, узнаешь, и поэтому не позволяешь себе к нему иметь какое-то отношение. А вернее, у тебя сразу же складывается к нему отношение небрежения, не замечания, вообще мимо, вообще как шкаф и стул, мимо которого прошел. Это второй пи-код действует. А тут еще дергают тебя за, аккуратненько так, тихо, тихо дергают тебя за подол, за брюки, за пиджак. А ты поворачиваешься, да еще собаку спустишь  на него- чего меня дергаешь. Я же прошел мимо, чего ты к себе возвращаешь. И тут вдруг ты начнешь молиться: «Сопричти мя овцам избранного твоего стада». Что, наверное, такие есть. Потому что, пока такие есть, церковь стоит на земле Российской, пока такие есть, жива Россия. Пока такие есть, мы с вами живы, пусть в своей религиозности, но все-таки исполненные хоть какой-то православной жизни. Жизни исполненные, не просто знания и внешним обрядам. Потому что есть такие. И вот сопричти мя этим овцам.

 Правда, тут сразу же помысел идет. А-а-а, сопричти. Сопричти, потом тогда все вокруг меня будут как мимо шкафа, и мимо стула ходить. Мало того, еще попробуй только  чуть-чуть пошевели их, так на меня еще плюнут, да еще и собак спустят. Вот в это что ли я прошусь себя сопричислить? В это, может быть. А очень даже может быть и в это. Но как-то уже ведь для сына, помните, Закхей, когда он стал сыном, ему было не важно, как к нему относятся, не важно, какое мнение вокруг него формируется. Он бежал вперед всех скорее домой, чтобы приготовить вход Господень в дом. И тогда ты уже не будешь обращать внимание на то, что если будешь сопричислен к стаду, то да, к тебе будут относиться вот так, сверху вниз, небрежительно, вытирая об тебя ноги.

 А ты еще и дальше будешь просить: «Воспитай мя с ними, от злака Божественных Твоих таинств». Не  со всеми, кто причащается сейчас, не со всеми, кто подходит сейчас к чаше причастия, а с ними, которые уже в стаде Христовом. И вот есть какая-то удивительная тайна вот этого желания и этой просьбы. Самого этого чаяния быть сопричисленным в их стадо, стать принадлежащим этому стаду, стать частичкой этого стада. Какая-то глубокая тайна этого чувства, этого предвкушения той радости, емкости жизни, объема жизни, которая  начнет быть, или же дается, или уже далась, потерялась, и она может быть. И это жизнь, именно пребывающего в собрании. Как минимум двух, между которыми Сам Господь. Так же, как Адам и Ева до грехопадения были Троица во единице. То есть Адам и Ева и Бог были Троица. А составляли единицу церковь. Это была первая церковь рая. Так же, как и в естестве нашем чисто нравственном, человеческом естестве папа, мама и я, это Троица во единице. А единица, это семья. И по-другому не может ребенок себя чувствовать, в норме дома. Беда, что конечно, к пяти годам, к семи годам, уже с усилиями родителей все это разбивается. Порою вдребезги. Так что ребенок уже не слышит этого единения, этой троичности своего пребывания в единице, в семье. Но это уже не он виноват. А вообще изначально так человек сотворен.

 И вот, во первых, сопричти мя, к овцам избранного Твоего стада, то есть введи в это Троическое единение, когда я и он, с нами Бог, и мы одно. Трое одно, церковь. Воспитай мя с ними от злака Божественных своих тайн, с теми, которые так причащаются. И все это сделай молитвами Пречистой Твоей Матери. И к этому еще – и всех святых, которые это совершили, это знают, так жили, и продолжают на Небесах так жить, и о нас чают, чтобы мы так же жили. Вот примерно, куда и о чем сегодняшнее Евангелие так настойчиво церкви  предлагаемое из года в год, да еще и в году два, три раза, если еще включать таинство соборования.

 Да, мы сейчас с вами ужасные, может быть, старшие податей, то есть  в своем звании, своих, там внешних чинах. Но при этом в каждом из нас живет Закхей, в котором Господь узнал и увидел реально пробудившегося сына Аврамля, сына веры. Аминь.

 

Проповедь

 А мы будем думать, что это успех нашей миссии. 20.04.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Со святым днем, братья и сестры. Сегодня субботний день. Евангельское слово было о вопрошании Господом учеников своих. Он спрашивает их: «за кого Меня почитают люди»? - За Иоанна Крестителя, говорят, другие, за Илию. -«А вы за кого почитаете»? И Петр отвечает: «Ты есть Христос». И Господь на это отвечает: «Никому не говорите об этом». В другом месте, или в другом Евангелии Господь говорит, что Дух Отца Моего сказал тебе об этом. От Него ты это знаешь.

И вот, не говорите. А после этого стал учить о том, что должно Ему пострадать, и быть сильно униженным со стороны книжников и фарисеев. И быть распяту и умереть на кресте, и в третий день воскреснуть. Но по событиям последующим мы знаем, что ученики как бы слышали эти слова Господни, и как бы  не слышали.  Потому что они, в дни, когда начались эти события, совершенно об этом забыли. И только уже по воскресении, когда Господь, Сам, являясь им, напомнил им об этих словах, тогда только они вспомнили. Мы видим, что даже те, которые были рядом с Господом,  практически все три года, ибо эта беседа была уже в конце пребывания Господа здесь на земле, и пребывания Его с учениками. Они в событиях, в которых, казалось бы, надо было исповедать свою веру во Христа, в Бога, однако, вдруг, как покрытые кожаными ризами, как и весь остальной народ, воспринимали эти мученические страдания Господни, только как люди. Точно так же, как и когда Господь спросил, «за кого люди Меня почитают», то ученики сказали, что они почитают Тебя за кого угодно из людей, особо выделенных в духовном смысле, Иоанн Креститель, Илия Пророк, и других пророков, но никак не за Бога.

 Ибо на примере ответа Петра Евангелие удостоверяет нас о том, что во Христе Бога открыть человеку может только Бог же, то есть Дух Святый. И если Духа Святаго нет в тебе, и если благодать Духа Божьего не открывает тебе зрение сердца твоего, то ты остаешься просто человеком. Но тогда человек имеет отношение собственно к тварным созданиям, то же к людям же, и поэтому  в своем человеческом восхищении друг от друга, или же уважении, почитании кого либо, он видеть и зрить, осязать и ощущать может собственно тоже твари же, тоже человека же. И поэтому и мы с вами среди всех выдающихся явлений в мире выделяем именно, прежде всего выдающихся людей во все времена, в разных столетиях прежних, особо проявившихся в своем служении Отечеству, в своих дарованиях характера, в своих дарованиях человеческого нрава, талантах, способностях.

 Но вопрос Господень обращен к иной сфере человеческой жизни, кроме как чисто бытовой, вещественной, это к сфере религиозной. Но и здесь тоже, люди, оставаясь человеками, людьми, имеют в нравственном своем религиозном основании свое религиозное чувство, и по нему тоже обращены  к людям же. Если религиозное чувство обращается за пределы людей, мимо людей, непосредственно сразу к мистическому миру. Нынешний опыт нынешнего времени показывает, что немало людей, экстрасенсорно как-то одаренных, обратились мимо людей прямо к мистическим силам. И тогда они попадают  без благодати Святаго Духа, попадают в созерцание и общение к духам злобы поднебесной, к бесам, к демонам. И от них уже, получая различные вещания и наставления, и даже целые учения, начинают быть апологетами их, и в итоге несут эти учения в массы. И опять же, люди, не исполненные благодати Духа Святаго, а опираясь только лишь на свое человеческое чувство, а соответственно на свое нравственно религиозное чувство, могут обращаться, или не обращаться к тем или иным верованиям, в зависимости от того, какое из них более впечатлит человек. И более в каких-то обстоятельствах, более впечатляюще это принесется. Или же от каких-то людей, которые сугубо как-то душевное внимание, участие проявят. И тогда человек, нуждающийся в этом человеческом же отношении и обращении и в душевном участии к себе, видя, что те или иные апологеты религиозных движений особое внимание к нему имеют. И какую-то особую такую любовь проявляют, заботу, чуткость, и прочее, разумеют по человечески, что, видимо здесь и есть, собственно говоря, предмет его религиозных исканий.

 Но  Христа Христом апостол Петр назвал не по причине человеческого нравственного, не причине призвания любви, гражданской любви к соотечественникам, лучшим людям земли, мировой культуре, или мировым знаменитостям. Не по причине религиозности, которая тоже не знает и не ведает Бога, ибо помраченное религиозное чувство, оно помрачено, и само по себе, разуметь Бога, и  тем более видеть Бога, и общаться с Богом не может. Оно общается только будучи явлением человеческим, и будучи явлением тварным, оно обращается только к твари же. И тварь может осязать и чувствовать, и поэтому Бога не может видеть. И только там, где благодать Святаго Духа, то есть там, где Сам Бог тебе открывает Себя, там только ты можешь действительно сказать, что Христос есть Бог. И обратиться ко Христу уже как к Богу и искать быть с Ним.

 Но тогда уже искать быть с Ним не по человечески.  Потому что по человечески как ты сможешь быть с Тем, который выше естества человеческого, и за пределами вообще естества? Который для нас, тварей есть Творец. Не может же горшок, сделанный каким-либо мастером, иметь отношение и общение с мастером, потому что горшок может иметь отношение только лишь с вещественным же наполнением самого горшка. Поэтому даже просто по человечески обращаться к Богу невозможно, если только ты не пробудишься тем началом, которое собственно как тебя, твари, знает своего Творца. Этим началом человеческим и в нас сейчас, а когда-то таковым был сам первозданный человек, Адам, и есть личность человеческая. Адам был человек, то есть личность. После грехопадения он стал индивид, то есть для него предыдущее состояние личности сокрылось.

 И теперь уже, будучи индивидным, сведенным к своей природе, мы о личности можем сказать только лишь словами Владимира Лосского: «личность есть нечто в человеке, что не сводимо к его природе». Мы же сведены, более того, вовлечены в природу, более того, в природу перевернутую, искаженную. Мы одеты в кожаные ризы, из-за которых мы не можем зрить Бога, и только религиозное чувство подсказывает о том, что есть что-то выше естественное, есть что-то выше нас, людей, тварей. Но доподлинно обратиться ко Христу от этого религиозного чувства никто не может, если только не сообщит Дух Божий своей благодатью внутрь этого религиозного чувства ведения Самого Христа. Потому и собственно от Бога, знать Бога могут только христиане, ибо никого другого Дух Святый не может открыть человеку кроме как Христа. Господь же, удостоверяя Петра в том, что Ему открыл Христа Христом Богом Дух Святый, говорит всем ученикам, чтобы они никому об этом не говорили. Что значит, не говорили?

 Если начать говорить, как это и было в дни, когда Господь шел по земле, исцелял, воскрешал, молва разносилась о Нем, и люди, реагируя на эту молву, бежали смотреть, бежали припадать, бежали искать от Него этих чудесных поступков и действий. Но, тем не менее, при этом  не Бога исповедовали, а человека же, с сугубыми дарованиями мистическими. Поэтому называли Его, одни Иоанном Предтечею, пришедшим вновь, другие Илией Пророком, третьи другими пророками, то есть  людьми же, но исполненными сугубых дарований мистических. И в силу этого, реагируя на Христа даже в Его чудесных явлениях, и идя за Ним, и окружая Его толпою,  и множественною толпою, оставались все равно людьми, то есть поврежденными. И по этой поврежденности все равно ищущими не собственно Бога, а ищущими разных благ, и разных удовлетворений и нужд разных в земной своей жизни, в  земном своем пути.

 Ибо, если Дух Святый по благодати откроет тебе Бога, и тем самым пробудит в тебе первозданного Адама, то есть личность, который по естеству личности своей знал своего Творца, знал Бога, как Бога, и имел сообщение со Святым Духом по естеству совести своей, сокровенной совести своей, тогда только ты начнешь припадать ко Христу, как к Богу. А до этого, нету никакой возможности во Христе узнать Бога. И поэтому даже ученики Христовы, оставаясь со Христом, пребывая со Христом целых три года, и видя все эти чудеса, за исключением Петра, от религиозного чувства были с Ним, и когда человеческое не получило своего удовлетворения, а это произошло тогда, когда Христа взяли, хуже того, пытали, хуже того, распяли. И если Тот, Который являл столько чудес исцеления, Тот, Который воскрешал даже, оказался вдруг бессилен перед стражей простой. То, человеческая падшесть, которая ищет своего, теперь вдруг не нашла и не обрела своего,  в разочаровании, в отчаянии может быть, отлагается сразу от Того, в Ком она предполагала иметь что-либо для себя.

 Если же Бог откроет тебе Себя Самого, то только Он один и станет предметом твоих вожделений, Он только один будет предметом, или целью твоей жизни, Он только один и будет  собственно твоей жизнью. Но тогда все остальные потребности, которыми ты сегодня живешь, все остальные вожделения или же нужды и хотения, которые ты имеешь в себе по человечески, ради земной жизни в пределах смерти, они все отпадают, они становятся не существенными. Они вообще становятся как бы и не нужными. Святые угодники Божии, в разных лесах, горах, пустынях проводившие свою жизнь в отшельнических скитаниях, показывают нам эту удивительную пробужденность личности, в которой они обращены к своему Творцу, Его только знают, и от Него и Им хотят жить. И потому, исполненные дарования личности веры, желают дальше исполняться других дарований личности же, добродетелей. И в этих добродетелях оказываются совершенно бескорыстными, ни в чем земном, вещественном не нуждающимися, вплоть до минимальных вообще доз, порций, норм, каковыми они питались, каковые они имели в условиях, окружающих их. Ничто другое с тобой не произойдет, кроме как то, что происходило со всеми подвижниками и святыми угодниками Божиими, если благодать Святаго Духа начнет открывать тебе во Христе Бога.

 А люди, по своему человеческому ищущие больших благ земной своей жизни, каждый на свой манер, в день входа Господнего в Иерусалим много наслышанные о Его чудесах и о разных исцелениях, воскрешения из мертвых четверодневного Лазаря, побежали к Нему. И всем градом приветствовали Его, так что создали такой шум, который сильно удивил книжников и фарисеев, и законоучителей. Они искали своего. Они думали, что пришел Тот, Который им все, что они хотят иметь в земном, в границах смерти, в земном своем существовании, Он теперь им даст. А Он, войдя в этом великом приветствии, войдя в град, прошел сквозь толпу людей, и исчез. Потом только стража по предательству Иуды нашла Его, и уже явился Он перед людьми, буквально через несколько дней совсем в другом обличии, взятый в стражу, биемый, попираемый. Что можно было теперь от Него иметь?  Ничего.

 И разочарованная толпа людская, которая только что Его приветствовала, потому что чаяла от Него иметь что либо свое, земное, не только в разочаровании отошла от Него, но еще и в некотором раздражении, досаде, плевались на Него, кричали, ругались. «Воскрешавший других Сам теперь Себя  спаси, с креста сойди, тогда поверим, что Ты Бог». Таково достояние человеческой религиозности. Ничего более, как почитания Бога ради своих корыстей, ради своих выгод земного существования, религиозный человек, пребывающий вне водительства благодати. Или же мы с вами, тронутые благодатью, пробужденные навстречу к ней, но не пошедшие за нею, а пошедшии или ходящие все равно за своими земными интересами, земными своими нуждами, ничего более мы предложить Богу и не можем, кроме того, что предложил Израильский народ в великой массе своей.

 Поэтому Господь и сказал ученикам Своим никому не говорить о том, что Я Бог. Дабы не от людей услышали бы люди это известие. Люди, падкие на разную сенсацию, падкие на разные человеческие восторги, и разные  впечатления,  которыми они обмениваются друг с другом, и готовы по этим впечатлением бежать толпами встречать мощи, собирать иконы, десятками и сотнями в своих квартирах, и много еще чего всякого разного человеческого делать, при этом, совершенно не выказывая каких-то особых движений за Господом. То есть, не выказывая собственно действий и деяний по стяжанию благодати, потому как Господа открыла тебе только благодать. А значит, тебе надобно стяжать ее, и действия к ней, о ней должны быть твоими главнейшими действиями. И жизнь с благодатью,  и к ней должна стать твоей жизнью.

 Но для этого надо отложиться от своих корыстей, то своего человеческого естества падшего, которое знает только земное, и знает только земной успех, и радеет только о том, чтобы все иметь и получить, пока живы до смерти, а там, хоть потоп. «Нет, нет, нет, я хочу сегодня, нет, нет, нет, я хочу сейчас». Это человеческая корысть, человеческая злоба, это человеческая падшее. Пока мы в этом, Бога знать можно ли? Но если ты познаешь Бога в благодати Духа Святаго, разве твое это «я хочу сейчас, я хочу теперь, я хочу вообще», будет ли иметь силы, останется ли с тобою? Будешь ли ты верен своему характеру, который через всех переступая, утверждает свое? Сквозь всех продираясь, добивается своего? А того ли Господь хочет от тебя?

Чтобы не по человеческой молве бежали люди к Господу, Господь сказал ученикам Своим: «не говорите никому, того, что сейчас вам открылось».  Тогда, в этом случае ко Господу пойдут, и за ними будут, трудясь над собою, двигаться, отлагаясь от всего страстного, греховного, и собирая все добродетельное и в нем пребывая, возрождаться как личность из индивида. Это будут делать только люди, которым Божие сообщит о Нем, о Боге. То есть, которым благодать Духа Святаго это скажет. Мы же с вами и есть те самые, которым  благодать Святаго Духа это сказала. Мало того, из неверия ввела в веру, из жизни, совсем далекой от церковного порядка ввела в церковный порядок, и теперь, в церковной жизни нашей ожидает, сокрывшись в нашем сердце, что мы пойдем за ней, ее стяжать.

 Переходный период, это время, когда ты, или пойдешь за Богом, имевший отношения с Ним по благодати, или ты снова опять будешь склоняться к своим земным корыстям, и к своему земному успеху. При этом боясь и трепеща перед смертью, весь радея о своем телесном, и очень болезнуя, когда болезни и немощи тела предвещают тебе в скором времени, или в каком либо времени смерть. И ты начинаешь трепетать перед нею, и это становится твоей реальностью. Не жизнь за пределами смерти, где будет Царство Небесное, Бог и вечная радость с Ним, а жизнь земная здесь, в теле, в плоти, которая боится и трепещет от мысли о смерти. Отсюда страдает не столько от самой болезни, сколько  от того, что эта болезнь может вдруг привести к смерти. Да, ты болеешь, но тебя более всего в этом ужасает, что эта болезнь тебя приведет к смерти. Ты вот каков.

Но ты же, только что был, всего лишь 5 лет назад, или 10 лет назад, благодатью введен в церковь, в церкви благодатью открылся в тебе Господь, как Бог, и припадая к Его таинствам, ты был рад и счастлив от того, что ты приобщился Самого Бога. Куда все это делось? Да, ты по прежнему продолжаешь ходить в храм, в церковь. Но ради того ли, чтобы жить с Ним в жизни вечной, за порогом смерти? В том числе, и здесь уже живя, обретаться в возрождающемся, то есть в вере, надежде, любви к Богу, и вместе с Богом уже в Божественном обращении и отношении к ближним и близким. Не по человеческой корыстной любви к ним, а по Божественной любви к ним. В этом ты сейчас жив? Ради этого ты сегодня в церкви, об этом ли твои радения, и твои чаяния и попечения? Если об этом, то ты ученик Христов.

А если не об этом, то ты, та же самая толпа, которая при входе в Иерусалим Христа, встретила Его торжествующе с вайями и бросая одежды на дороге вместо ковров, а по распятии Христа разбежалась. И после Его воскресения так и не встретилась с Ним и не знает, и не знала Христа. Хотя в церкви, по религиозному чувству ты продолжаешь быть и жить. Так же как и другие, по религиозному чувству в своих религиях, продолжают тоже исполнять разные обряды в своих религиозных движениях своих религий. Какая разница между той религией и той, разве только лишь по содержанию. Но одно только лишь содержание не соединяет тебя с Богом. Православное содержание без присутствия благодати, без твоих действований и деланий по стяжанию ея, она делает тебя таким же религиозным человеком по естеству своему, своего человеческого обращающегося к человеческим же авторитетам религиозным, как и в других религиях.

Но это сближение с другими религиями, оно ведь чревато опасностью, оно может привести тебя в конечном итоге, к чувству, что в общем-то мы все едины, в любой религии мы все одно. Особенно если говорить о Христианских религиях. В конечном итоге порядок церковной жизни оказывается вся-таки совершенно одинаковый. Да, по содержанию православие одно, католичество, католики другое, протестанты третье. Но по характеру жизни, по реалиям исповедания в поступках и в своих религиозных обрядах и действованиях, и своей мере отношений с религиозными действованиями, мы постепенно может стать совершенно одно и то же. Протестанты не терпят много находится в отношениях к Святому Духу, по этому, по человечески, по душевности своей хотят разбавить это духовное пребывание разными душевными движениями и действованиями. Но разве не близки к этому, к ним католики уже сейчас, в наше время?

А мы с вами, которые приходя в храм, сокращаем время пребывания духовного ради того, чтобы просто исполнить свой религиозный долг, нравственный долг в сжатое по нашим мерам, по нашим силам время, и затем уже продолжать за пределами храма жить в своей обычной, бытовой телесно-душевною жизнью, ей отдавая огромный объем времени. А религиозной жизни отдавая всего лишь там два часа на вечерней службе, полтора часа на утреней. Вот и вся сегодняшняя мера человека. Но это такая же мера, которая сейчас на западе у всех протестантов, и  у всех католиков. В итоге мы становимся совершенно то же самое, что и  они.

 Единственно только лишь, верные своему православному содержанию, мы еще и хотим, чтобы и они тоже сделались православными. А они, ничтоже сумняшеся, вдруг в какой-то момент и скажут: «а почему бы и нет, давайте сделаемся все православными». Католики покрестятся, и протестанты войдут в церковь. Миссия, которую мы собирались в прежние годы с великим трудом осуществить, вдруг сегодня, сейчас осуществиться сама собой, потому что, ничего опасного для себя протестанты не увидят в нашей православной жизни. Мера их способности пребывать в храмовых религиозных действованиях будет совершенно такая же, какую они у себя имеют. И какую они здесь будут иметь. Они только об одном попросят, чтобы эту меру законодательно закрепили, что она правомочна. А мы возьмем да и закрепим, потому, что мы уже  итак  живем. А им то ли православие по содержанию исповедовать, то ли католицизм, то ли протестантизм, какая разница, главное, чтобы  по жизненным своим религиозным нуждам они будут исполнять то, что необходимо для них. Нужную меру стояния в храме будут исполнять, она будет маленькая, нужную меру поста будут исполнять. Религиозное чувство, оно тоже желает поста, будут исполнять, но оно будет маленькое, одна неделя за все время Великого поста.

 И сблизившись, фактически уже сближаясь, в конечном итоге сблизившись по жизни с ними, мы окажемся совсем ну, доступными для них и по содержанию. Тем более, что, похоже, что по содержанию даже  все и краше, много краше у католиков, тем более у протестантов. И богатства здесь больше, и радостей содержательных больше, и возможностей будущее прозревать, и размышлять в содержании православном, много больше. Почему бы не пойти к этому богатству содержания, по жизни же имея совершенно равный порядок и характер религиозно-обрядовой жизненности. И согласятся на нашу миссию. А мы будем рады, надо же, наконец, согласились. И вольются, и сделается единая христианская церковь. Сохранив содержание православное, но слившись по характеру жизни с протестантскою и католическою мерою. Ведь к этому может вполне подойти.

Потому и Господь говорит: «не говорите о том, что Я Бог. Не от людей пускай услышат люди, но те за Мной пойдут,  и те со Мною будут, и те будут Моя церковь, которые услышат это от благодати. А услышав однажды, по призывающей благодати, когда она сокроется в их сердцах, за нею пойдут. Да, это будет труднический путь. Да, это будет освоение разных деланий действительно православной жизни. Не по содержанию только, а по действованию, по характеру, по порядку самой жизни это будет труд, это будет  православие. Но это будет стяжание Духа Святаго. И по действию Духа Божьего, Который будет стяжаться, они придут в содействие Духу благодати, а по содействию благодати придут в степень, когда благодать же и оправдает эти действия, и их жизнь, их порядок жизни.

 И содержание, которые они имеют православное, наполнят  жизнью тоже. Она перестанет быть схоластической, она перестанет быть внешней, школьной, еще какой-то. Она сделается их реалией, она сделается жизнью по благодати. Так осуществиться на них, на этом Моем народе, говорит Господь слова апостола Павла: «тех, кого предуведе, того предустави, кого предустави, того призва, а кого призва, того оправда».  А из тех, кого оправдал, какую-то малую часть ради других всех остальных, «того и прослави». В эту среду народа Моего пусть войдут и другие народы. Потому зная Меня, Бога, молчите и не говорите другим. И миссия ваша путь будет не о содержании, а о действиях, не о знаниях, а сам пример, образ и порядок жизни. Живите православно, и довольно будет с вас. Это и будет ваша миссия». Аминь.

 

Проповедь

Личность и индивид, а ты кто? 21.04.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев

Поздравляю вас, братья и сестры, с воскресным днем, причастников с принятием святых Христовых тайн. Осталась одна, шестая седмица Великого поста, и по прохождении 5-ой седмицы, где совершалось нами с вами великое стояние Марии Египетской, при исполнении канона Андрея Критского. Сегодня церковь Христова вспоминаем преподобную Марию Египетскую. Мы еще и еще раз видим, как церковь Христова, прибегая к ее образу, не единожды, ибо прошлое воскресение мы так же поминали память святой Марии. Затем службу четверга служили, и читали ее даже целое житие. И сегодня опять, прибегая к ней, тем самым наставляет церковь нас на постепенное возвращение, восстановление наше. Восстановление наше, и в связи с этим возвращение наше в рай.

 Постепенное, это значит, от ступени к ступени. Недаром и Иоанна Лествичника воспоминает церковь именно как описавшего  в 33-х ступенях восхождение ко Христу,  в Царство Его Небесное. А значит, в этих столь многих ступенях постепенное восстановление человека из того, во что впал Адам, а затем, многими поколениями во что в итоге впали  мы с вами. И из этого печального, и совсем далекого от Бога устроения, надобно вновь вернуться в то начальное Адамово, в  естество которого сотворен он был Богом. И это-то естество по Божественному замыслу, и Божественным произволением в деянии творения человека,  сотворен Адам, благословлены при нашем зачатии мы с вами. И несем в себе где-то, как возможность в глубинах своего «я».

 «Если вкусишь плод с древа сего, преступишь заповедь Божью, и в тот же час смертью умрешь». Так было сказано Адаму. Н, исполненный благим намерением угодить Богу через прелесть дьявольскую, Адам как-то не соотнес это благословение с собою. Не уразумел вовремя по не искусности веры, говорят святые отцы. Ибо не искушен был еще, не соотнес, что можно в намерениях иметь нечто благое, в этот же самый момент в поступках, в самом деянии делать совершенно отвратное. Именно это совершилось и произошло. Весь поглощенный и посвященный своему намерению угодить Богу, не разумел Адам, что преступает заповедь. И даже когда преступил, не сразу уразумел это.

Ибо, преступив и впав в то новое для себя состояние, то есть, потеряв Бога, ибо сделал нечто, один, без Него. И, оставшись без Божественного присутствия и участия в его деянии, потому что именно на деяние заповедь была дана, а не на намерение, но в деянии преступив заповедь, и тем самым в деянии самом оставшись без Бога и, через то потеряв благословение любви Господней, и благодать Его, помрачился до такой меры, что когда Господь обратился к Нему по-прежнему, как Любящий к любимому, как Отец к сыну, как Творец к творению Своему, Адам уже отвечал Ему не как сын, и не как творение, и не как любимый. А как тот, которому необходимо сейчас каким-то образом оправдаться перед Богом. Как тот, которому необходимо сохранить себя в некотором уже собственном, личном, для себя значимом достоинстве. Как тот, которому необходимо сохранить уже не единение с Богом, а свое собственное отношение к себе, и свою оценку себя самого. Ибо он впал в это, собою и от себя совершаемое изъяснение себя. И в результате весь остальной разговор Бога  с ним, это было сплошное объяснение, почему он так вынужден был сделать, пререкание, что, собственно, а почему бы и нет, и наконец, укорение Евы. А Ева, соответственно, укорила дьявола, змия. И в итоге первородители наши впервые стали совершать нечто, чего не свойственно совершать любящему, не свойственно совершать чаду, не свойственно совершать творению. Начали объясняться, пререкаться,  и укорять друг друга.

 Об этом-то новом, ужасном состоянии святые отцы говорят, как о состоянии грешника. Святитель Феофан Затворник это состояние называет самостью. Выдающийся наш богослов Владимир Лосский это состояние назвал индивидом. Грешник, самость, индивид, одно и то же. А современная атеизированная научная реальность называет это же состояние словом личность.  Не подозревая того, что слово это в состоянии таковом не соответствует, более того, не принадлежит, более того, не может самостный человек, впавший в грех, будучи грешником,  и с соответственно  перевернутым внутри себя в реалиях себя самого индивидом, не может знать, кто есть личность. Не может знать, кто есть тот, которого Бог сотворил и которого священное писание называет человек. Адам был сотворен как человек. А потом, когда было взято ребро и сотворена из него Ева, Адам стал муж, ибо Ева сразу была сотворена как жена.

 Сотворяя человека,  Бог в подобие образа Своего сотворил нас. Сотворил Адама,  и нас с вами. В подобие образа Своего. Но кто есть Тот, Кто творил нас? Второе лицо Святой Троицы, Господь наш Иисус Христос, будучи Сыном Отца Небесного, Он творил мир, Он творил и сотворил человека. И если Он был Сын, а сотворил нас в подобие образа Своего, то соответственно Он и сотворил нас в лицо, подобно Себе. Ибо Сам Он был в Сыне лицом Троицы Святой, ипостасью, имеющей отношение к Богу Отцу Сыновнее. И в любви Божественной едины будучи с Третьим лицом Святой Троицы, с Духом Святым. И сотворив подобие Себя, образа Своего, сотворил и человека в лице. И поэтому лицо человеческое, ипостась, или личность, есть то, кем был Адам до грехопадения, есть то естество человеческого, от Бога данного Божественно устроенного, каковым сотворен был человек.

 Но случилось грехопадение, помрачение, и поэтому, после этого, изгнав Адама из рая, Господь привел его и тем самым  дал ему пережить покаяние. В раю Адам был самостью, индивидом, до такой степени поглощен был уже собою, что никакого покаяния, вместо него одно только объяснение, пререкание, и укорение. И только будучи изгнанный из рая, этим деянием Господним вдруг сокрушенный, и видимым образом отставленный от общения с Богом, пережил Адам сокрушение своего самостно индивидного устроения. И пробуждение навстречу Богу вновь, как отверженный, но сын, как отверженное, но создание, как отверженное, но чадо Божие. И пробудившись в любви своей, начал плакать. Это был плач покаяния. Плач об утрате пережитой, плач о деянии, каким эта утрата произведена, плач о грехе, плач за восстановление своего единения, плач за возвращение себя как сына, творения, как чада Божьего. И в этом плаче, пока был за пределами рая, видимым тем самым образом удостоверяясь, что он потерял Бога, и отвержен Им.  Но, ища и желая Его вновь, он естественно плакал до самых последний дней своих, земной своей, 900 с лишним летней жизни. Ибо все эти 900 с лишним лет, он и был отвержен, он и был на земле, он и был за пределами живого, прямого общения с Господом своим.

 Но ведь именно в этом состоянии, в этом положении находимся мы с вами, правда не 900 с лишним лет, а каждый в тот возраст, какой дан каждому из нас быть. Всем дано быть 120 лет. Но, увы, мы даже и до этого возраста не доживаем, потому как не имеем силы и возможности исполниться, или исполнить должное, необходимое для восстановления своих любящих отношений с Богом. Потому одному будет дано 90 лет прожить, другому 80, кому-то 60, кому-то и даже и 40-ка не дастся. И все ради того, чтобы по смерти все-таки иметь добрую участь, о которой радеет Сам Господь. Изгнав из рая,  и определив нам земную жизнь, Господь предал в этой земной жизни много сопровождения нам с вами. Не изгнал так, чтобы и итоге мы здесь бы и погибли. Или, погибнув во грехе в смерть, ибо смертью умерли в грехе, и смертно живя, хотя биологически очень активны.   Но и таракан тоже биологически очень активен, и муравей очень силен, аж в десять крат больше себя может тащить разную поклажу. Хотя мы и психологически очень активны, можем такое выдать друг другу, можем так настаивать на своем, можем так обидеться на другого, что, мало не покажется. Однако мертвенные, в смерти пребывающие, ибо духовною смертью в грехе умирает всякий человек, когда согрешает. Мы же с вами согрешаем постоянно, и к одной мертвенности добавляем другую, одной глубине греха добавляем другую глубину греха, а соответственно глубину мертвенности своей.

Но даже и не в эту мертвенность отправил Господь нас с вами на землю. Мы сейчас живем на ней так, а ради того, чтобы вернуться по смерти снова к Нему, и на Страшном суде услышать это удивительное, утешающее нас, и все восстанавливающее определение Господне: «Встаньте по правую сторону». И,  введенные уже, по совершении суда в Царство Небесное, возращенные и восстановленные вновь в единение с Богом, и в общение с Ним, в общение любви, пребывать уже вечно живыми, в вечном общении с Самим Господом нашим, вечно единые с Ним в Царстве, где множество подобных нам же, ныне святых угодников Божиих, уже пребывающих в раю, а в Царстве будут составлять как раз собрание этого Царства. Собрание людей живых, в личности обретенных, и от лица к лицу общающихся с Господом. И пребывающих, при этом, в Господней любви, и через то в единении с Ним.

 «Братья,- говорит сегодня апостол Павел, - прежде пришествия веры, под законом срегоми бехом затворенны, хотящу веру открытися». Прежде пришествия веры. А ведь  множество народов, и до пришествия Христа, и по пришествии Его,  религиозны. Значит, говоря «прежде пришествия веры», апостол Павел говорит не о религиозности, ибо пребывающее множество народу по всей земле, в разных религиях, поклоняются разным богам, но в религиозном чувстве, и, не распознавая, что те, кому поклоняются, не есть боги. Ибо есть твари, и твари падшие. Падшие ангелы, бесы, демоны, и сам дьявол, вот те, кто себя подставляет под религиозное чувство человеческое, и привлекает к себе человека, не ведающего чего-либо выше и больше себя. Но ведающего только самое себя и свое естество. Но естество падшее. И потому даже и нравственное, за которым стоит тоже падшее самоутверждение духа, и утрата личности, а падение в самость и в индивид.

 И мы с вами тоже, «прежде пришествия веры под законом стрегоми бехом», прежде пришествия благодати спасительной Христа, по Его смерти и воскресении, под законом был человек, законом Божиим, Божественным законом, но движимый религиозным чувством, воскрыляемым и оживляемым благодатью Святаго Духа. И тот, кто сумел такое хождение к Богу сохранить, тот праведен был, и потому праведником был сопричислен, и как праведник Ветхого завета жил, исповедуя Бога. Потому как открыть Бога мог только Бог человеку. И Духом Святым, благодатью Его, открывалась человеку в совести его, и в его религиозном чувстве, открывалась ему Божественная данность. Так из естества твари человек благодатью Духа исходил, или восходил к естеству Бога. И начинал уже возвращение свое и восстановление своего общения с Ним, как  от лица к Лицу.

 Но совершенным образом это возможно было быть только лишь тогда, когда человека  восстанавливает не только Дух Божий, но Сам Господь наш, Иисус Христос. И поэтому апостол Павел говорит, что «тем же закон пестун нам был ко Христу, да от веры оправдимся. Пришедшие же  вере, уже не под пестуном есьм мы, вси бо вы сынове Божие есте, верою о Христе Иисусе». Сколько бы человек в глубинах самое себя ни искал бы правды своего «я», а мы ведь это вольно, или не вольно ищем. Ибо человеку естественно и задавать себе вопрос: «кто же я?», и искать в своих ощущениях и чувствах себя самого. И сознавать и находиться, кто же поступает так, или эдак, кто помыслил так, или эдак, кто есть тот, который ведет себя так, или эдак. И правомочно ли, мыслит, поступает, ведет, и должно ли оставаться при том, и в том, в чем мы с вами есть.

 Глубина этих переживаний бывает разного порядка. Но всякий раз, когда мы даже припадаем к каким-то отдельным произведениям, так, культуры человеческой, тем же самым художественным книгам, где испытуется глубина человеческого «Я», человеческой индивидности. И невольно, побуждаемые этими книгами, поэмами, тем более разными философскими человеческими деяниями, но по человечески исполненными книгами, в своем до веры хождении искал каждый из нас с вами себя самого. И тот, кто всерьез читал, не мог не искать, тот, кто в серьез искал, не мог не волноваться относительно правды, или не правды своей жизни, своих смыслов, и своего пути жизненного, своего выбора жизненного пути.

 Поразительно, если искренне, и по самой глубине искать себя, одно только будет постоянно переживаться в опыте: неудовлетворенность, не найденность, не дошел, не добрался до самого себя. Есть Кто-то и что-то еще во мне большее, чем то, что  есть я сегодня. Даже если я и переживаю разный успех, сочетаясь с разными сторонами своей природы, а природа человеческая очень богата и дарованиями, и талантами, и способностями. Тем более, еще и плюс если среда воспитательная была хорошая, если еще и образование тебе дано большое, и ты ведаешь все знания мира сего, и все о космосе знаешь. Конечно же, казалось бы, во всем этом можно было бы и удовлетвориться, и какая-то часть народа действительно удовлетворяется. Или мы с вами в какие-то периоды своей жизни были вполне довольны тем, что мы познали, узнали культуру, науку, стали образованные в том, в другом, в третьем, достигли, научились, открылись способности дальше искать, дальше достигать, дальше учиться. И радовались тому, с велею силою, с большим впечатлением.

 Но проходило время и все равно,  в глубине души, и в глубинах духа опять начинала тоскливо возникать неудовлетворенность, как не найденность себя. «Господи, из глубины воззвах к Тебе», это и есть, откуда человеку хочется найтись, совершиться, состояться, но он никак не может этого сделать. И невозможно человеку этого сделать. Ибо видимо, грехопадение Адама в такую бездну отложения от Бога ввело человека, что самому человеку вырваться из нее и подняться нельзя и невозможно. И потому никакая религиозность, никакая религия, и никакое пребывание или рождение в каком либо ином народе, в любом народе, каком угодно, в том числе и русском, ничего не даст, если только Сам Бог не откроет тебе Себя. Если только твою эту тоску по себе самому, которая чего-то другого хочет, чем мы сейчас вами пережили и знаем, и что может дать нам вся мировая культура, все достояния человеческие, ныне уже обретенные, известные. Эту тоску ничем не утолить, кроме как благодатью. Но не тварь, и не творение. Благодатью вне тварно, благодатью Того, Кто Сам творит, благодатью Самого Бога.

Утоленный этою благодатью, коснувшийся этой благодати, человек вдруг начинает слышать, что он вдруг начал оживать. И у него есть чем воззвать, и есть, к Кому воззвать. И потому слова царя Давида в псалмах: «из глубины воззвах к Тебе, Господи», начинают быть реальностью человеческой найденности в себе. Но тут же мы слышим: «Не ты Меня нашел, но Я»,- говорит Господь. «Не вы Меня нашли, но Я вас нашел, не вы сами воззвали, но Я вам помог, и без Меня неможете творити ничесоже. Ибо без этого воззвания, которое оживляет вас, как вновь первозданного Адама, имеющего свое личное, живое общение с Богом, восстанавливаясь в это первозданное, вы только тогда, придя в единение со Мною, Господом, и можете все остальные все свои дела и деяния совершать, передо Мною, Богом, оправданно».

 А если без Него, без Бога, ничему оправдания нет, какими бы талантами, какой бы воспитанностью, каким бы образованием ты не обладал, и какое бы знание сего мира сегодняшнего ты бы не имел. Все втуне, потому что все совершается в отделенном от Бога, самостоятельном от Него пребывании, и не исполнено ничего Божественного. Но если Божественного не исполнено, то любое, даже самое выдающееся и талантливейшее  деяние человеческое будет исполнено его самоутверждения. А значит, духа злобы, гордости, духа самолюбия.

 «Пришедшие же вере, уже не под пестуном есьм мы». Значит, вера есть первое дыхание личности. Вера есть первое удостоверение пришедшего в себя человека. Вера есть первое начало движения к «обретеся», то есть к восстановлению сил быть действительно человеком, быть личностью. «Вси бо вы сынове Божие есте, верою о Христе Иисусе». Во Христе, или о Христе верою вы уже сыны Божии. Так, благодатью пробужденный в вере, человек восстанавливается в тот образ, в каковой он был сотворен. Христос, Сын Божий творил человека, Он же и образ Свой даровал человеку. Ибо во образ Бога человек был почет, «почет во образ Сына Божия». И теперь о Имени Его, а затем в Нем и с Ним восстанавливается снова в этот образ. И это и есть личность человеческая. «Елицы бо во Христа крестистися, во Христа облекостеся». То есть во что почет был человек при творении, в то восстанавливается вновь во образ Христа.

Несть иудей, ни эллин, ни раб, ни свободень, ни мужеский пол, ни женский, но есть един человек, каковым был Адам, когда был один в раю. И не имеет значения сейчас для нас с вами, если мы пробуждаемся в личности своей, не имеет значения, какую национальность эта личность имеет, какой пол эта личность имеет, и какое социальное положение эта личность имеет. Раб ли, свободный ли, слуга ли, рабочий ли, крестьянин, интеллигент, ученый, просто дворник. Не имеет никакого значения. Ибо в вере пробуждается личность, первозданный Адам в его начальном естестве. «Аще  ли вы Христовы», то есть во образ Христа почтены в себе самих, - «убо Авраам ли семя есте, и по обетованию наследницы». Вера есть начало личности. А за нею всегда живые уже отношения с Тем, Кто от Своего лица во образ Своего лица сотворил нас с вами. А значит, живые отношения уже к Нему и с Ним, и отсюда второе явление личности, это упование, надежда.

 И наконец, восхождение, самое точное, самое верное движение личности, это любовь. Потому и сказано о любви, что если ты множество разных дарований имеешь, и даже горы можешь передвигать, и больных исцелять, и даже бесов изгонять, и людей воскрешать, а любви не имеешь, то ты медь звенящая, кимвал бряцающий, ибо личность любовью совершается. И поэтому деяния любви есть собственно деяния и действования личности. И потому, сотворив человека, сотворив Адама как человека, то есть как личность, дав затем ему новое явление любви уже в естестве его, положив любовь мужа и любовь жены, а дальше по жизни уже на земле любовь родительскую, матери и отца к первым детям, тем самым Господь продолжает деяния любви в человеке.

И потому призвание любви сыновней, по естеству человеческому, супружеской, родительской, призвание любви гражданской к соплеменникам, и к сородичам своим, оно есть продолжение той самой любви, которая изначально была дана  человеку, и которой человек обретается как личность. Той любви, которая знает Творца своего, той любви, которая с Ним находит свое единение, той любви, которая в Нем получает свое самое глубокое, и самое искреннее утешение. Из этой-то любви, при образовании мужа и жены, затем детей и сограждан, и соплеменников, является как некоторый образ, уже вторичный образ любви нравственной, любви естества человеческого, любви жизненной сына, супругов, родителей, граждан. И поэтому это тоже проявление и остаток личности в человеке.

 И если мы это с вами теряем, то мы уже становимся совершенно уже и окончательно самостными людьми, которые внутри себя вместо любви переживают только лишь одно: что будет со мною, хорош я, или плох. Как обо мне говорят люди, или что они скажут, или как сейчас они ко мне относятся, как обходятся со мной, плохо ли обошлись, хорошо ли обошлись. Какое отношение к себе людей мне устроить, организовать, что для этого надо иметь, какой внешний облик, как надо одеться, обуться, какой надо вид на себя наложить, там разным макияжем и прочим. Как надо себя вести, чтобы люди ко мне хорошо относились, чтобы как можно больше людей меня признало, что надо уметь делать, чтобы стать центром компании, чем надо владеть, чтобы в итоге все меня чтили и уважали. Какие черты характера надо в себе воспитать и сформировать, чтобы я был бы чтим окружающими людьми. Вот те заботы и переживания, которых никто  не избежал, особенно в 14, 15 лет. А потом с остротою, обостренной остротою в 20-26 лет, а потом еще раз в 30- 40 лет. А дальше уже безнадежным образом, оставаясь сам в себе и для себя самого, в индивидной обращенности к себе и все окружение по отношению к себе устраивая и организуя, а кого не успел организовать, о том печалуясь, и  переживая, опять же не за них, а за себя, что вот плохо обо мне подумали, вот отвернулись, вот не делают того, что я хотел, вот не угождают мне, вот, вот и много вот. И в этом состоянии характера дальше уже безнадежно продолжать жить в свои 50 лет, 60 лет. И  так до смерти. А перед смертью еще устроив кучу всяких разных неприятных минут, и периодов жизни для всех окружающих, потому что, кто бы ни пытался из родных и близких угодить, никто не смог угодить, ибо до небес возросли потребности, до небес возросли капризы и упрямство, и прочие всякие себя ориентированные черты характера. И это все и есть индивид. И это есть самость, и это и есть грешник.

 Но тогда самые глубокие переживания,  которые мы при этом имеем, это ведь переживания грешника, самости, индивида, переживания обиды, вот меня не поняли, не приняли, оскорбили, несправедливо обошлись. До глубины переживания досады: вот хотел, а не согласились, вот хотел, а не дали, вот хотел, а не состоялось. И досада. И до глубины крутящее и вертящее переживание раздражения, гнева, возмущения. Вот все не такие, вот, и этот не такой, и тот не так поступил, и этот не так подумал, и этот не то говорит. И все вокруг не те,  не то, и не вся. Никто по мне, все против меня, все мимо меня, и все мразь, пакость, гадость. Один только я неудовлетворенный, но очень жаждущий быть всеми признанный, принятый, любимый, прославляемый, досточтимый и прочее. Но, ничего этого не получивший, и теперь в ярости и злобе на всех рыкающий. От того, что свое не взял. Хотел - не получил, имел - отняли, было – украли. И даже когда сам потерял, все равно первая мысль, что кто-то взял.

 И как глубоко это мы переживаем, и говорим, что это переживание личностное. И в книгах по психологии прямо так и написано: личностные переживания. Досада, раздражение, зависть, злость, гнев, возмущение, обида, жадность, скаредность, и прочее, прочее. В одной книжке про грехи написано 1300 разных состояний и движений, а в психологической книжке это названо личностными переживаниями. Но слышишь ли ты сейчас, что это слово «личностное» не верное, эти  переживания грешника, переживания самости, индивидные переживания нельзя назвать личностными, ибо они не есть таковые. Это переживания лица, которое потеряло Бога, лица, которое в итоге, без поддержки Божественного света и благодати Его, потеряло самое себя.

 И вместо любви, а значит, когда ты зришь только другого, а не себя, ведь любовь, она никого, кроме как другого, кого любит, она не зрит. Никого, кроме как того, кого любит, она не чувствует. Любя другого, она чувствует его, а не себя. Любя другого, она зрит его, любимого, а не себя. И потому она жива тем, что угождает тому, кого любит, а не заставляет любимых нами, угождать себе. Она посвящает всю  свою жизнь, и всего себя тому, кого любит, а не заставляет всех посвящать жизнь себе самой. Более того, в любви, той, которую Бог сотворил, и по которой сотворил человека, нет вообще ничего к себе. Потому и сказал Господь, что все, что ты имеешь к себе, подлежит смерти. Отвергнись себя, а святые отцы говорят – умри, отставь себя самого, до смерти всякого движения относительно себя самого, всякого движения к себе самому, всякого движения воодружения себя над всем и вся, и всеми. Всему этому должно умереть, всему этому должно дать отставку, все это необходимо деяниями церковной жизни умертвить в себе.

 И церковь поставляет нам удивительный пример этого умертвления, Мария Египетская, память которой сегодня мы совершаем. На прошедшей неделе, жития которой читая, пробуждаясь Богозданным в себе, канон Андрея Критского пытались покаянно слушать. Кому далось, кому нет, в меру, насколько пришел в себя человек. Время поста Великого, время отвержения всего того, что к себе обращено,  ради себя живет, и заставляет всех себе посвященно жить. А умертвив все это ради того, чтобы ожить в любви, а значит, ожить как личность, ожить в том, во что сотворил тебя Бог, во образ Свой почет тебя. Вот это и есть Великий пост. И если ты эти уроки Великого поста, внутренне восприняв, пойдешь дальше, после Пасхи,  после воскресения Христова, пойдешь дальше, сохраняясь уже, хотя бы на маленькую толику, человеком, пришедшим в себя. Хотя бы на маленькую толику теперь ищущим постоянного питания благодатного, а значит, обретаясь в силах благодатных, которыми собственно и питается личностное начало в нас. Если ты так пойдешь жить и дальше, то значит, ты в своих поступках и действиях будешь любящим, не к себе тянущим, а другим дающим, не ради себя живущим, а ради других. Не о себе пекущемся, а о тех, кого ты любишь.

Хотя бы по естеству, как говорит преподобный Иоанн Лествичник, как Боголюбец, который в естество свое пришел. А по естеству каждый из нас либо сын, дочь, к этому еще может быть, муж и жена, к этому может быть еще и папа, мама, или отец и мать, и в целом все мы еще и граждане друг другу. Вот, и больше ничего нету. Это все, что есть у нас по естеству самому глубокому. По тому вторичному личностному проявлению, которое есть в человеке, которое начало быть еще в раю, после того, как личность, или человек Адам, сделался Адамом мужем, а из него появилась Ева, жена. И если ты церковно будешь восстанавливаться в реальность Адама первозданного,  и приходить в себя, то первое, во что ты обретешься, ты услышишь это ту данность и то звание, в котором ты сейчас есть. Но которого ты сейчас бегаешь всеми своими поступками, мыслями и всем своим устроением.

Жена не хочет быть женою мужу, а ведь она жена мужу, а не просто гражданам, жена гражданам другим и всяким разным за пределами одного мужа, она по другому называется. Она называется прелюбодеицей. Муж, ты же не можешь быть другим к другим женам мужем, ты можешь быть мужем только к одной жене. И если ты приходишь в себя в личностном своем естестве, и становишься любящим, то ты становишься любящим мужем, и любящим именно жену, соответственно, посвящающим свою жизнь ей. И в ней, и с нею вместе, приходя в единодушие, чувствуя себя одним, и для нее готовый все сделать, малейшее  ее движение готовый исполнить. А если ты сын или дочь, так вот твои родители, а если ты сам отец и мать, так вот, твои дети, а если ты гражданин, а вот твои соплеменники,  вот твои сотрудники, вот твои сограждане, подлежащие твоей любви к ним, а не их любви к тебе. Это восстанавливается прежде всего.

 И преподобный Иоанн Лествичник говорит, что да, сначала появляется христианин, который делом, словом, помышлением старается жить церковно, при этом исповедуя ясное учение о Святой Троице в православной церкви. Но если он так будет дальше искренне жить, то он потихонечку, или  в нем постепенно появляется Боголюбец, тот, который живет естеством, и, сохраняя свое естество, старается не грешить. А естество это есть сын, супруг, супруги, родители, граждане, которые стараются при этом не грешить. Но, тогда нету раздоров между ними. Значит, тогда в семье будет мир, в стране будет лад, а в том учреждении, где ты находишься, или вокруг тебя, где ты есть, на месте, там везде начинает быть атмосфера ладная, потому что ты в естестве, а естество, это естество любви, второго личностного проявления.

 И при этом ты стараешься не грешить, то есть, даже и если грех взвихривается внутри тебя, то наружу он не выходит, и поэтому никто и не подозревает, что там, где-то ты раздосадовался, где-то ты там обиделся, где-то что-то там позавидовал, где-то пожадничал. Никто не видит этого, все видят поступки любви, поступки служения, поступки угождения, и слова таковые же, а внутри себя  все это безобразие обнаруживает, и как пробудившийся в своем естестве, а значит, пробудившийся в своем религиозном и совестливом, к Богу будешь припадать об этих своих досадах, обидах, зависти, жадности, еще чем-то. «Господи, прости меня, что я вот это все в себе ношу. Господи, помилуй меня, что этого оказывается, еще так много. Господи, помилуй меня и прости, и спаси, и очисти».

 Оказывается, этому конца и края нету. Лезет и лезет, но наружу ничто не вышло. И снаружи никто не подозревает, что в этом Боголюбце, таком чудном супруге, в таких чудных родителях, в этих сыновьях и дочерях, в этих дивных сотрудниках по работе, оказывается, ад кипит в душе, никто этого не видит. Все говорят, какие дивные люди, какая чудная сестра, какой дивный брат. И только ангелы да духовный отец, да Господь, да все святые, с Небес взирающие на нас, все это видят, да еще и Господь видит, да Матерь Божия все это видит и скорбит,  и сочувствует, и участвует, и помогает. Помогает от всего этого избавиться, помогает удержать уста, чтобы наружу не вышло, помогает удержать движения телесные, чтобы не вышел какого-нибудь ужасный поступок, помогает душе, чтобы не начало быть какое-нибудь превратное поведение. Помогает. Потому что ты искренне хочешь быть тем, кем тебя сотворил Бог, и в которого ты сейчас пришел, как придя в себя, как когда-то блудный сын то же самое пережил.  И теперь ты содействием их благодатных сил любви же, ищешь быть любящим не только снаружи,  в поступках и действиях, но и внутри.

 Но тогда придется тебя тогда еще одну борьбу пережить. И Иоанн Лествичник говорит о следующей степени, в которую надо прийти, это степень  воздерженника, который имеет со всех сторон множество самых разных искушений, дабы то, что в тебе кипит, выскочило бы  наружу. Кипит досада, чтобы  ты ее непременно сейчас взял бы, и наговорил бы сейчас всем и вся вокруг. Кипит обида, чтобы ты взял и плакал бы одному  в подушку, другому в плечо, третьему на грудь упал бы, и плакал бы ему, изливая ему эти обиды. Одного бы нагрузил, другого нагрузил этими обидами, третьего. В итоге, собрав целую рать, выслушавших тебя, и сочувствующих тебе, вместе с ними возбранился бы на того, кто тебя обидел, и начал бы заниматься дальше пересудами по поводу него. Эти обиды, изливаемые для того, чтобы собрать тех потом, с кем можно об обидчике разные пересуды устраивать.

 Пока ты обиду свою не распространил, не с кем же пересуживать-то. А если вот ты свои обиды на него  излил, десятку человек, а те в свою очередь еще какие-то свои обиды на него же тоже излили тебе, и еще одному десятку. Так вот вы сотней и собрались, и давай все между собою и перезваниваться, и смс-ми, и напрямую,  в общении только и осуждать, и осуждать. И в этом осуждении, в конечном итоге, прийти в состояние уже дерзости и ярости, и всякой злобы, когда ты уже хочешь обидчику своему, каких только ужасных дел ты ему не хочешь. До этого же можно дойти. Но начало этому пути очень простое. Начать плакаться по телефону сначала одному, другому, вот, за то, что меня обидели. А еще лучше, пойти прямо, побежать, и непосредственно как бы чай попить, а на самом деле плакаться и плакаться, а потом вместе с ним обсуждать и обсуждать. А потом уже один, без него, яриться и злиться, и придумывать планы, как бы отомстить и сделать худо обидчику своему.

 Имеем массу таких разных  искушений, говорит преподобный Иоанн Лествичник. Подобных, и таких, и всяких разных, которые вызывают всякую злобу, какая в тебе есть, а у каждого она своя. Вырваться ей наружу и наделать разных словес, дел, поступков, и поведения, в это искушение тебя вызывает. Воздержанник же идет сквозь них, не замечая, не опаляясь ими, и не задеваясь ими. Воздержанник не тот, который пытается угасить все эти искушения, когда кто-то на тебя жалуется, вот попытаться так что-то сказать ему, чтобы он перестал жаловаться.  Когда кто-то тебе разные сплетни рассказывает, чтобы так сказать ему, чтобы он перестал сплетни говорить. Воздержанник есть тот, который просто не замечает всего этого. Он внутренне не причастен к  искушениям. И поэтому он живет в чем-то таком, что не задевается искушениями, не откликается на них, не вводится и не вплетается в эти искусительные деяния, и действия, и чувства, и помыслы. Поэтому это третья степень после христианина, Боголюбца, - воздержанник.

Помимо искушений, к которым так воздержанник не досягаем, что ли, хотя они постоянно пытаются его все-таки достать. Преподобный говорит, что человек еще ходит мимо сетей мира сего. Это разные ценности мира сего. Ныне все ценности мира сего, все сконцентрировались конкретно и определенно в сетях интернета. И поэтому, какую бы ты ценность мира сего не исповедовал, ты ее везде найдешь, причем в обилии, в великом разнообразии и вширь, и вглубь, и в высоту, представленную в интернете. Вот, пожалуйста, сиди, никуда не выходя на стуле, и владей всем миром. Воздержанник же, просто не имеет к этому никакого, не то что пристрастия, а вообще никакого участия.

У тебя интернет уже есть? – А что это такое? – Ну как, ты не знаешь, что такое интернет? –Ну, слышал, да, но так как ты говоришь, я не знаю. –А что, у тебя нету интернета? – Нету. – А ты компьютером-то умеешь пользоваться? – Да как-то никогда не приходилось. – И неохота его приобрести? – Да вроде бы и нет желания такого особенного. – Ну как же, ты же совсем не современный. – А что это такое? – Ну как, современный, это значит, вот, владеет интернетом, знает там всякие разные закоулки этих сетей, и куда надо заходить, куда не надо. Где, в каких сетях можно запутаться, а где сети можно легко пройти. Это вот современный человек. Ты что, разве не хочешь быть таким?- Прости, я даже не слышу, о чем ты говоришь.- Тебе разве это не интересно? – А что это такое, интересно? Ну, жена моя, да- это мне интересно, муж мой - это интересно, сын, дочь- это интересно. А что-то ты говоришь такое, к чему применяешь это слово, я не понимаю. Воздержанник.

Но когда с таким воздержанником человек мира сего поговорит, и скажет, покрутит у виска и скажет: «Ну это не нормальный». Но именно таких ненормальных Господь  и ищет. Именно таких не нормальных воспитывает церковь Великим постом, именно такие ненормальные потом начинают ходить по земле, и стяжать благодать Божию. И ею, сами того не подозревая, живя ею, и без нею не могущие жить, сами того не подозревая, в простом своем обращении и отношении ко всем окружающим, оказывается, становятся источником этой благодати, источником этой простоты, или образом этой простоты. И в простоте источником этой Божественной любви к тем, среди которых они живут. И это воздержанники.

 И церковь зовет нас туда, сегодня воспоминая в празднике Матерь, Марию Египетскую, и выводя нас уже к последней, 6-ой седмице, после  которой  уже страстная.

 

Проповедь

 Личность, выйди вон из гроба. 27.04.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев

Поздравляю вас братья и сестры с сегодняшним праздником, Воскресения Лазаря, в котором предвозвещается теперь воскресение Христово, а далее всеобщее воскресение по Втором пришествии Христовом на землю. Общее воскресение, прямо так мы в тропаре поем: «прежде страстей Господних знаменуется сегодня воскресение Лазаря». О чем это? Адам в раю пребывал в дивном единении с Господом, которого мы с вами сейчас не ведаем, не знаем. Святые угодники, они достигали этого восстановления вновь в то благодатное выше естественное состояние дивного Адама, в каковом он был до грехопадения.

 В трудах Григория Синаита чудным и дивным образом описывается Адам в его неведомой нам красоте, которая дарована была ему Богом при творении, и которая потерялась с грехопадением. Пребывавший в благодати, совершив некий поступок от себя самого, без Бога, потерял Его участие в нем, и в одно мгновение помрачился. До такой меры и в такую степень, что, особенно меры, что восстановление было уже невозможно в раю. И только по изгнании, переживая уже покаяние, а значит, переживая явно свою расторженность с Богом, вдруг проснулся о том, что он творение Господне, чадо Его, личность, во образ Лица Господня сотворенная. Это была утрата Адамом Бога своего. Но одновременно с этим в некоторой части и утрата для Бога самого Адама. А лице его и в итоге всего рода человеческого, которое последовало за ним, и каковым мы с вами сейчас являемся. Утраченные для Бога, оставившие сами Бога и не ведающие его в ту меру, в какую ведал Адам. Правда, с какими-то остатками религиозного чувства,  некоторой памяти о этом устроении и состоянии Адама, в Его отношениях с Богом.

 И вот теперь, когда мы, потерявшие рай, потерявшие ту дивную красоту Адама, которая тем не менее все равно остается в нас как возможность восстановления, превратившись из подобия Богу в Лице Его, из личности в индивида, в самость, в грешника, мы, тем не менее с вами призваны вновь Божественной благодатью как чада Господне, призванные для восстановления вновь в ту выше естественную Адамову красоту, каковую он, едино с Богом пребывая, был в раю. Ради восстановления снова в рай же, ради даже и после смерти земной, при втором пришествии Христовом, введения в рай как чадо Божие, как те, которые, в единение с Богом вступая, становятся членами Царства Небесного, становятся единым народом, торжествующим на Небе славу Божию.  Потому что к ней возвращены, в нее введены, ею облечены, и в ней пребывая, сделались единым народом Божиим, единым народом Христовым.

 Кто может об этом чаять? Имеющий в себе начаток личности. Правда, не ведая, до благодати не ведая об этом, ибо индивидное помрачение человека настолько плотным покровом сокрыло для нас с вами Бога, что оставаясь в одном религиозном чувстве, многие народы всего земного шара обращаются к каким угодно богам. А так как нету другого Бога, кроме как Троицы Святой, а в мире мистическом ангельский мир и мир падших ангелов, то и  падшие ангелы подставляют себя, яко боги под это вожделение религиозное, разных народов. И они, не ведая Бога, действительно, но в религиозном чувстве ища нечто, подобное Ему, и превышающее нашу земную жизнь и естество, склоняются и припадают к тем якобы богам, каковых выдают в своем лице, вернее в себе самих бесовские демонические силы. Бога же знать может только тот, кому Бог Сам Себя открывает. Но это совершается только по благодати. И это совершается, как сказал апостол Павел, по предуведению Божьему. Даже еще с момента нашего с вами зачатия, уже предуведенные Богом, затем предуставляются, приуготавляются  благодатью же для призывания. И вот мы теперь с вами призваны. А после призывания уже дело, оказывается, за нами с вами. Пойдем ли мы за ним, за Господом.

Призванные в чем, кем, как? Призванные в своем личном начале. Начале личности своей. До этого призывания никто личности знать не может. Хотя сегодня вся психология занимается, собственно говоря, именно личностью. Хотя сегодня весь народ на земле увлечен именно личностным развитием. Но под этим словом на самом деле имеется в виду индивид, самость, грешник. Ни самость, ни индивид, ни грешник, это одно и тоже, личности в себе знать не может, пока не изведет из глубин нас самих нашу личность Сам Господь. Ибо Он Творец, знает Свое Творение. Он только один и может вызволить из того мрака, из той толщи индивидного нашего покрова нас самих как личность. Это и происходит в Его благодатном обращении Бога к нам, и благодатном укреплении, поддержании нас, даже до того, когда мы стали церковны, когда в нас пробудилась вера. Даже до этого, оказывается, Господь, промышляя о нас, любя нас, имея попечение о нас, совершает свое дивное, восстанавливающее для нас с вами деяние любви.

 Но вот мы теперь призваны. Мы возбуждены из глубин наших. Мы пробуждены навстречу Богу. И теперь вместе с псалмопевцем Давидом можем восклицать: «Из глубины воззвах к Тебе, Господи». А именно этого возгласа, именно этого чаяния и ожидает Господь от нас. «Из глубины воззвах к Тебе, Господи», и далее: «Стопы моя направи по словеси Твоему». То есть пробудившаяся, проснувшаяся личность обращается к слову Господнему, дабы Его слова, евангельский путь открылся бы каждому из нас с вами. И потому из глубин себя самих, тех, кого сотворил Бог, человек только и может просить, чтобы стопы наши были направлены по словесам Господним. И опять же – не я  пойду теперь по Твоим стопам, но Ты направь мои стопы по словесам Твоим. И опять, и опять мы просим, молим Бога: не мы пойдем путями Господними. Ибо Господь сказал: «Не ты Меня призвал, но Я тебя позвал». И потому не ты знаешь пути Мои, но «пути Мои не твои пути. А познать Мои пути без Меня не можешь и не сможешь».

 И потому вместе с царем Давидом мы просим даже и о путях своих, которыми идем по земле, от своего рождения до старости и смерти, чтобы эти пути управил Сам Господь нам. Ибо откуда ты знаешь пути Господни, будучи творением, тварью Его? Как ты можешь знать Своего Творца в тех Его деяниях, и движениях, каковые Он имеет по- мимо того, что Он уже сделал, и что вложил в тебя. Поэтому и творение, пробуждаясь как личность, вопиет Богу: «Исправь пути мои». « И исправил, и исправлю», говорит Господь в ответ  нам, и указует нам жизнь церкви. Смотри на тех, которые так же взывали, которые пробудившись, так же искали Моего участия в тебе. Они теперь со Мною в раю пребывают. Часть из них прославлена здесь на земле для удостоверения тебя о том, что и тебе возможно таковыми путями пойти.

Как же исполнять тогда то, о чем ты просишь? О чем мы просим? Очень просто. Последовать путями тех, которые имели откровения Господни, и каковым был дан порядок и характер, и строй жизни, исполнение которого приводило их в восстановление личностное. Восстание из греха, проклятия и смерти, извлечение себя самого из мрака собственной жизни земной в свет Божественной церковной жизни. Это святые угодники, подвижники Божии, они составили сегодня торжествующую церковь на Небе, они же и составляют сегодня тот порядок и правило церковной жизни, каковые оставили после себя в своих трудах и в своих благословениях. И поэтому сегодня мы с вами и служим Богу по тому, как сказано было через пророков, через наших апостолов. И даже сама литургия дана через святаго  Василия Великого, Иакова, брата Господня, и через Иоанна Златоуста. Их радением, их духовной ревностью, их любовью к Богу, совершались эти творения  богослужения, каковые мы сегодня с вами служим. В том числе и литургия прежде освященных даров, которую составил Григорий Двоеслов, папа Римский.

 Следуя за святыми в их церкви, которая от них имеет порядок, и через них устроена Духом Божиим на земле, мы следуем и их трудам подвижническим. И в этих подвижнических трудах мы одно только, к одному призваны, и одно совершаем. То, о чем сегодня говорит апостол Павел. Он называет всех нас с вами служителями благодати. Прямо так и говорит: «вы служители благодати». И далее называет, как это мы можем делать. И называет простые, известные из трудов святых отцов добродетели, и тот порядок подвижнической жизни, а значит деланий навстречу благодати, каковые имели в своей жизни подвижники и святые угодники Божии. Они-то и составили земную церковь, они-то и оставили нам сегодня порядок и строй ее действования, они-то и стяжают нам сегодня благодать, оттуда с Небес благодать для совершения всех этих действований и всего этого порядка жизни. Ибо без благодати, даже и имея весь устав церковный, исполнить его так, как это подобает человеку, тоже невозможно.

 «Из глубины воззвах к Тебе, Господи». Господь, подойдя к гробу, в котором находился умерший четверодневный Лазарь, воззвал его: «Лазарь, выйди вон». Предвозвестив воскрешение всеобщее, в Лазаре Господь совершает это воскрешение с каждым из нас с вами еще до своего второго пришествия. Ибо каждый раз, когда мы с вами имеем какое-либо внутреннее и желание встать на молитву, просто помолиться, просто обратиться, или попросить Бога, обратиться к Богу, попросить Бога. Это движение может идти от простого религиозного чувства. Но оно есть у всех народов. А может идти по дыханию и действию благодати.

 Недостаточно быть просто христианином, потому что все вокруг христиане. Быть в церкви христовой, исполнять весь порядок жизни, потому что религиозное чувство подсказывает так делать. И пример окружающих людей, и наставления, и даже обязанности и требования старших по церкви заставляют нас так делать. Недостаточно, потому что, подобным же образом, но имея другие религиозные порядки, совершает свою религиозную жизнь люди разных народов, разных религий. Не просто уподобиться внешнему порядку церковной жизни, и совершать его по ее уставам, потому что старшие так велят, и потому что все так делают. Недостаточно этого.

 Апостол Павел призывает нас во всем этом внешнем порядке, совершая его согласно святым отцам, внутренне, однако быть служителями благодати. Только тогда, по благодати, и в ней и через нея мы будем слышать, что к такому порядку жизни, которые оставили нам подвижники и святые угодники, призывает нас Сам Господь. И сегодняшний возглас Господень: «Лазарь, выйди вон», обращенный к нам с вами, каждого из нас с вами он сейчас зовет именно по имени. Роман, выйди вон из своей индивидной, курительной, и прочей всякой жизни. Анна, выйди вон из своего сиротства. Юля, выйди вон из своих страстей. Никита, выйди вон из своей умности. И так далее. Каждому из нас идет это живое, конкретное обращение. Оно конкретно, потому что мы это реально слышим. Мы это знаем. Ибо глас Господень, которым является совесть наша, она отражает этот призыв Божий. Мы в совести своей слышим, от чего нам надо отложиться, через что надо пройти, что в себе преодолевая, в индивидном своем устроении, как личность, восстать навстречу Богу. И явиться пред очи всего ангельского мира и мира святых угодников Божиих на Небе. Явиться, да, запеленутые, но уже не имеющие силы пелены, которыми, и всякие обвязки, какими был обвязан Лазарь. Он вышел весь, запеленутый этими обвязками. Но он вышел. И Господь сказал: «Освободите его». И люди бросились освобождать его.

Так же как и ты, если ты выйдешь навстречу Богу  по Его гласу, который ты услышишь в совести своей: «Выди из своих грехов, выйди из своего характера, выйди из того порядка жизни, в каком ты не угоден Богу, каким ты возмущаешь ангельский мир, каковым ты возмущаешь даже совесть свою». Выйди из нее лично, и тогда в совести мы знаем, из чего выйти, каждый из нас. В совести открывается каждому из нас, из чего Господь на данный момент изводит нас. При этом мы увидим, что да, в один период жизни изводил из одного, далее открывается в совести же, иное, из чего надобно выйти. Далее третье, и четвертое, пятое, и так до самой смерти, пока наконец не будет гласа совести: «Выйди из всего оставшегося, что в тебе осталось от индивида грешника, из самости».

 И вот, коль глас Божий возвел Лазаря, а значит, далась ему воскрешающая сила, восстанавливающая его снова в жизнь, хотя он был смердящим, в теле своем уже был невозможный для воскресения. Подобно ему мы с вами тленны, и в тленности своей тоже смердим грехами, страстями. И казалось бы, уже невозможно для воскресения.  Однако, тем не менее, мы слышим в совести живое дыхание благодати, призывающее нас выйти, оставить те, или иные грехи, уйти от того, или иного греховного порядка жизни, освоиться в тот порядок и в те действия и делания, каковыми подвижники шли навстречу этому призыву благодати. Соединялись с нею, ею укреплялись, и ею начинали жить Господу своему.  Об этом, в это был весь Великий пост.

 Каждый из нас, кто бывал на службах Великого поста, хотя бы в самом начале,  а потом те особенно, кто после первой седмицы  бывали на службах прежде освященных даров на протяжении всех шести седмиц хотя бы раз в неделю. А потом те из нас с вами, кто регулярно бывал на службах Великого поста, с понедельника до пятницы, которые совершались на протяжении всех шести недель, знают, что весь труд Великого поста, это было взывание начала личного, которое пробуждено было Богом. И из этого начала своего, личности своей, продираясь сквозь индивидную греховную самость, мы звали и призывали Бога на помощь к нам. Он, вызвавший нас из глубин нашего  сердца, теперь шел навстречу.

 Каждый раз, когда мы клали поклоны Ефрема Сирина, и призывали Его помощь, каждый раз, когда на часах мы клали поклоны, подобающие тому или иному часу, и призывали его на помощь к нам. Мы призывали тем, что когда-то было в Адаме, кем был когда-то Адам. Тем, который потом утратился с грехопадением Адама, но теперь снова пробужден и благодатью  начинает быть возволяем  из глубин нас. Мы этим падали, этим звали, этим молились на службах Великого поста. То есть собственно собой, личностью. Тою, которую сотворил Господь, теперь зовет к Себе, и очистив которую после смерти нашей с вами, воскрешая, воскресит. Сегодня уже воскрешая, как духовно душевного человека. Далее, после смерти, во время Второго страшного Своего прихода воскресит для жизни уже вечной  с Ним, от  лица к Лицу, от нашей личности к Нему, Господу нашему, Иисусу Христу. В Нем пребывающими, Его торжествующие, и Его народом являющимися.

 Эти труды Великого поста, труды прежде всего припадания к Богу, к Его благодати, труды удержания и сохранения благодатного покаянного чувства и настроения, потому что в нем, и из прежде всего и пробуждается личность человеческая. И весь последующий труд, который предстоит у нас с вами, после воскресения, Пасхи, до следующей Пасхи в течение всего года. Труд по удержанию той жизненности духовной, пробужденности, которую мы сегодня будем иметь и имеем, удержать ее в течение всего года, и укрепиться в ней. И быть действительными в течение всего последующего года от Пасхи до Пасхи служителями благодати.

Как же тогда это делать?  А вот в добродетелях и надобно делать, говорит апостол Павел сегодня. И Иоанн Лествичник, помните, да, говорит, что надобно  нам с вами, мирянам пройти три степени своего личностного восстановления к Богу. Первая степень христианина, где ты осваиваешь жизнь христианскую всем делом,  словом, помышлением, и в согласии с учениями церкви. А далее идешь к естеству своему и становишься боголюбцем, дабы в боголюбии любить образ Божий в себе, то есть естество свое. И тогда звание, в котором ты находишься сейчас, чтобы ты оправдал. Семьянин, будь искренним, чистым, честным семьянином. Гражданин, будь искренним, честным, трудящимся гражданином. Сын, дочь, будь честной, искренней, сыном и дочерью. И при этом, говорит Иоанн Лествичник, живя очищающимся естеством, и пребывая в естестве своем так, как Бог его тебе дал. Не греши, не помрачай это естество.

И тогда пойдет третья степень, которую Иоанн Лествичник называет, как степень воздержаника, который воздерживается, или свободен от трех вещей: искушения, сетей, то есть ценностей мира сего, и молвы. То есть перестань  быть зависимым от искушений. В искушениях наоборот, восстанавливайся не как индивид, а как личность. То есть та, которая любит того, кто становится для тебя искушением. Та, которая даже и искушение не видит, хотя оно и идет через характеры близких и ближних. Мимо всех характеров близких и ближних, любит то Богозданное в нем, то естественное в нем, что от Бога. И тогда воздерживается сам от всяких греховных и безличностных обращений и отношений с близкими. Идите мимо всех сетей мира сего, мимо всех ценностей мира сего.

 И идите мимо всякой молвы и перестаньте быть зависимыми от нея и не угождайте молве мира сего. И не страшитесь этой молвы, когда она будет на вас тыкать пальцем, будет вас отвергать от себя, будет распинать и гнать от себя, требуя только одного: сделайтесь как все, будьте как все. Да, делайтесь как все. Речь же идет о христианах, о молве не просто людей не верующих, о молве не просто людей, там, коммунистов, еще кого-то. Речь идет о молве, которая внутри же церкви происходит. И в которой  немалое множество будут звать: «живите так, как мы живем, поститесь так, как мы постимся. Что вы там какие-то подвижнические дела хотите совершать. Живите, как все христиане живут. Чуть-чуть помолились, чуть-чуть попостились, чуть-чуть походили туда, сюда в храм, а в остальном-то всем живут как все люди живут. А какие люди? А и   не церковные так же живут. А еще какие? А вообще не верующие, Бога отвергающие. Живите как все.

 Беги от этой молвы. Будь свободен от зависимости от нее. Не подобострастничай перед ней, не склоняйся в страхе, что ты потеряешь их отношение и их одобрение. Ищи прежде всего в Бога богатеть. И это воздерженник, тот, который проходит сквозь молву, не замечая ее, будучи верен Богу, будучи верен церкви, то есть святым угодникам, которые прожили так земную свою жизнь. Ну вот, для того, чтобы исполнить все три степени, это не значит, что сначала мы будем просто христианами, потом мы будем трудиться как боголюбцы, то есть над своим естеством и званием, не греша. А потом мы начнем быть воздержанниками. Нет ведь, не так. Опыт церкви говорит о том, что надо все три действования иметь на всех этапах.

Другое дело, что придя на тот, или иной этап или степень свою, ты будешь слышать особое участие благодати, которое будет придавать тебе сил для сугубого исполнения данных качеств, и свойств и деланий ступеней. Но исполнять их по силам, по возможностям, надо на любой степени все три. А сугубое исполнение уже по благодати дастся тогда, когда ты придешь в тот, или иной возраст. Из возраста христианина придешь в возраст боголюбца, из возраста боголюбца придешь в духовный возраст воздержанника. А там глядишь, и следующая ступень, которую Иоанн Лествичник, помните, называет, это уже иноки, монахи. И называет еще три степени, и ступени уже для них, им  принадлежащие. И все они уже труд над выше естественным. До этого момента все три мирянских, это труд над естеством. А монашеский труд, это уже труд над выше естественным.

 Может быть по этому, следуя этому порядку, который благословлен видимо Богом, а обозначил Иоанн Лествичник, на Руси и были эти удивительные традиции, когда как миряне люди жили семейною жизнью, и проходя эти три степени, подходили в конце своей жизни уже, вырастив своих детей, родители подходили уже к степени иноческой. И действительно переходили в нее, подстригались и уходили в монахи, и уже жили дальше не как семья, а порознь, в монастырях. Уже далее осваивая три иноческие, три монашеские степени, в остаток своей земной жизни, дабы взойти потом уже в Небесные обители как восстановленный Адам, как вновь, не только пробужденный, а обретенная Богу личность, оставившая все индивидное здесь на земле.

 Ну и к этому мне хотелось сегодня добавить небольшие наставления, которые есть в книге Афонского монаха Симеона  о безмолвии. То есть,  чтобы мы все свои составы привели в безмолвие от грехов. Чтобы все грешное и страстное замолчало бы в нас. Об этом же идет речь. Он предлагает 12 безмолвий. Безмолвие тела, безмолвие страстей, речи, сердца, безмолвие молитвы, ума, желудка, послушания, поучений, достижений, поведения, и даже спасения.  Безмолвие не в смысле, что должны именно все эти 12 составов замолчать в нас, но все эти 12 составов должны освободиться от всего индивидного, и явиться в исполнении личностном, то есть как раз явиться именно в том исполнении, в каковое был вызвал Лазарь. Ведь вся его жизнь до воскрешения одна, жизнь после воскрешения, кто читал его житие, совершенно иная. И эта иная жизнь, она была иною по причине того, что все страстное, греховное безмолвствовало в нем. А все естественное, Богом данное, и выше естественное, по благодати усвоенное, оно торжествовало, жило и составляло собственно его жизнь.

 Вот чтобы пройти теперь по примеру праведного Лазаря, и совершить нам  с вами свою жизнь, значит надобно во всех этих 12-ти составах нашего бытия от всего индивидного, греховного и страстного, самостного, освободиться. Прийти в безмолвие в нем. Но тогда в этом безмолвии страстного,  наше Богоданное естество, свободное уже от плена и тенет страстей и греха, будет, собственно, жить. И жить не само по себе, а жить Христом. Ибо Он наша жизнь. И с Ним только ты становишься жив. А без Него, потеряв Его, произойдет то же, что произошло с Адамом. Вкусивши яблоко с древа, то есть преступив заповедь Божию, он по слову Божьему смертью умре, умер смертью, то есть потерял Бога, и перестал в Боге, для Бога жить. И только в покаянии снова восстановился и начал уже подвижническими своими деланиями заповедей и восстановлением добродетелей стал оживать вновь как чадо Божие.

Подобным же образом мы с вами в безмолвии от страстей и грехов, во Христе начинаем быть живыми. А пока мы  погружены, или облечены в эти страсти, и грехи, мы, насколько мы в них и от них действуем, мы мертвы. Это жизнь биологически очень активная, живая, вот как по Отраде иной раз носится, и бегает, особенно молодежь. А мы старые, как между собою порою в пересуды вступаем, удержу никакого нету. Но все это жизнь биологическая, психологическая. Да, очень живая, очень активная, и даже очень громкая, и даже гогочущая на всю Отраду, аж даже до неба. Но это все мертвенная жизнь. Это жизнь мертвецов, которые погребают, то есть искушают своих же мертвецов. Мы же призваны во Христе жить.

 Что же такое тогда такая жизнь? Если ты хочешь безмолвия тела, монах Симеон говорит, живи уединенно от тех, каковые твое тело возбуждают и приводят в движение. Может быть поэтому была удивительная традиция на Руси, когда не было времени у молодых жениха и невесты. Получали сразу благословение, и на следующий день венчание. Одни благословения духовника, другие благословения своих родителей, так, что телесно возбуждаться друг от друга в страстях влюбчивости, влюбленности времени не давалось. А пребывающие в совершенном послушании своим родителям, и тем более в духовном послушании своим духовникам, они и не искали этого.  И поэтому жили в  безмолвии тела, не ведая даже друг о друге. В той же традиции, которая потом пошла, что в общем-то появились женихи и невесты, то есть появился период некого приготовления, пребывания друг с другом. Но тем не менее, он все равно оставался в некотором руководстве родительском, в руководстве абсолютном через разные традиции, которые хранили целомудрие и благочестие молодых, и в непременном благословении и руководстве духовников.

Что же тогда сохраняли все эти три по отношению к молодым? Сохраняли безмолвие тела. К чему они приводили? А при том, что глазами друг друга видели, однако жили как? Уединенно. Теперь же, и Великим постом супруги тоже призваны жить уединенно, и все, кто имеет те, или иные телесные какие-либо соблазны друг относительно друга, тоже живут уединенно. И эту уединенную жизнь, не соблазняющую друг друга, затем удерживать по окончании поста, между постами, опираясь на опыт поста.

Безмолвие страсти. Удерживай гнев, который точно обличает, что в тебе есть страсти. Потому что гнев, это когда что либо по страсти я хотел, да не вышло. Или кто-то мне по моей страсти должен бы дать, я так полагаю, а он не дает. Ах, ты не даешь. И дальше уже совершенно откровенная досада, раздражение, гнев, которыми обнаруживается предыдущая страсть. Итак,  в итоге гнев обнаруживает всех остальных. Он просто выдает все страсти, какие только в нас есть. Закипел человек, раздражение закипело, значит, что-то такое перед этим он хотел, и не получил. А теперь хочет все-таки добиться своего, и во всю кипит. «Будь в безмолвии страстей, и поэтому наблюдай за гневом. Удерживай гнев непреклонно. Будь в безмолвии речи, стань словно немой».

 Те, кто проходили опыт молчания от трех до недели, от трех дней до недели, от недели до двух, трех недель, знает, как это, по началу, очень трудно оставаться молчаливым, когда хочется сказать. И вот, все изнутри там подымается, вздымается, а сказать не может, потому что взял на короткое, капельку всего лишь, но молчание. А потом вдруг, с какого-то времени, обычно это не после трех дней, а у некоторых даже не после одной недели молчания, вдруг открывается неожиданный выход. Оказывается то, чего ты хотел, и раньше спокойно и очень даже быстро говорил, ты даже, возникло желание, ты тут же его  выдавал словом, и требовал, и обращал, и звал и призывал, и все такое. А теперь ты не можешь так. Как же быть? А оно движется внутри тебя. И вдруг выход: оказывается то, что ты делал словом, можно теперь делать действием. При этом действием, не столько на себя направленным, сколько от себя к нему направлено. Возьми и для него сделай. Возьми, ему покажи. Вот это вдруг открывается в действии, подвижность действий, подвижность воли. Поразительно, кто бы мог думать, но опыт молчания открывает, что такое возможно. И поэтому став, словно немой, ты, оказывется, становишься подвижным в отклике, в делах и в житейских обстоятельствах.

 Безмолвие сердца. Лиши его мысли пустой. Помните, духовный разум не есть разум рассудка, а есть разум сердца. Лиши сердце мысли пустой, это будет безмолвие сердца. Безмолвие молитвы, как это? Мы же все время молимся. Ну, это не молитва. Освободись от всего того, что в молитве не молитва. Ну, тогда что сделай? Огради ее покаянием. Напитай ее покаянием, наполни ее покаянием. И тогда эта молитва станет молитвой. А до этого она молитва, ну внешне, пустая. И в этой пустоте как всякий пустой сосуд грохочущее, шумливое, но бестолковое. Огради ее покаянием, наполни ее покаянием.

 Безмолвие ума. Вложи в него внимание. И внимательный ум начнет вдруг совершать молитвы так, как они есть. И пребывать в молитве так, как ты есть. Если ты встал на молитву,  то есть тебе надобно сейчас быть только в молитве. А мы что делаем?  Мы устами молимся, частью ума тоже молимся, а другой частью  в этот момент все планы на предстоящий день спланировали. Но если ты будешь вниманием ума молиться данным словам, то внимание позволяет слышать только эти слова. Пребывать только в этом действии, значит, в молитве, обращенной к Богу. Значит, других никаких помыслов быть не может. Вложи в ум внимание, и будет безмолвие ума. А безмолвие желудка? Сделай пищу простой. А безмолвие послушания? Будь верен своим старшим. Ну, тут в данном случае будь верен старцу душой, духовнику, родителям, старшим по  званию, по чину, по должности, с кем ты пребываешь на одном трудовом участке, в одном общежитии живешь. Будь верен старшим всей душой. И это будет безмолвие твоего послушания. В нем ничего своего тогда не будет.

 Безмолвие поучений, а это что такое? Никого не поучать? Нет, почему, поучай, только чем? Примером своим наставляй. Уста закрой, а примером наставляй. Будет безмолвие поучений. Безмолвие достижений?  Что вообще никаких достижений не искать, и не иметь? Или имея, как бы не иметь? А отец Симеон говорит, просто не разглашай о них. Да, что-то далось сделать, ну так и молчи. Да, в чем-то достиг какого-то успеха. Ну так и помалкивай. Да, сделал доброе дело. Ну, так не обязательно, чтобы его все знали. А еще лучше вообще делай так, чтобы никто не знал. Безмолвие поведения. Как это, безмолвие поведения? А будь другом благодати. Будь благодати другом. Тогда все твое поведение будет безмолвно от всяких страстей.

 И наконец, безмолвие спасения. А как это? А вспомни, что не ты спасаешься, а тебя Бог спасает. И поэтому безмолвие спасения, это значит, жить Отцом Небесным, Сыном Христом, и Святым Духом. И не собою жить, а Им.  Вот программа, очень простая. Отчасти что-то из этого мы с вами совершали Великим постом. И сегодня, завершая шесть седмин, мы можем сказать, что что-то из этого нам знакомо опытно. Над чем-то мы из этого с вами размышляли. И теперь  вместе с Лазарем мы можем сказать: «Господи, но ведь это же не мы этот опыт имели. Не мы к этому размышлению были приведены. Это Ты воззвал нас, даже еще в нашем зачатии предуведев, потом придуставив и призвав, и теперь давая нам этот опыт и это размышление иметь прошедшими днями Великого поста.

 И потому мы теперь вместе с Лазарем, откликаясь Тебе навстречу своим естеством «Я», то есть личности, сквозь все индивидное, греховное, самостное, мы отвечаем: «Господи, прими меня, поведи меня, стопы моя направи по словесем Твоим. Пути мои исправи, Ты совершай со мною. И всякое воскрешение, а значит жизнь, делай со мною Ты, ибо Ты и есть и Спасение мое, и Истина моя, и Путь мой, и Жизнь моя».

Так и будем встречать входящего Господа в Иерусалим. Аминь.

 

Проповедь

 Последнее время: общее воскресение. 28.04.2013

протоиерей Анатолий Гармаев.

 

Поздравляю вас, братья и  сестры с праздником Входа Господня в Иерусалим. «Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя». Казалось бы праздник, который мы сегодня  с вами празднуем, знают на всем земном шаре всего человечества только та часть, которая в храмах сейчас стоит, и поэтому реально, действительно празднует этот праздник. Да может быть та часть человечества, которые наслышаны, знают о том, что сегодня у православных такой праздник. А остальная часть населения земного шара, которая составляет огромное большинство, как бы не знает об этом. Ну, действительно, на сознательном плане, конечно же, не знают, и знать не хотят. И вообще, давно отвергшись жизни, в которую зовет Господь и позвал,  и ради которой собственно и пришел с Небес на землю, отвергшись этой жизни с Ним и о Нем, живут уже чем-то своим. Религиями своими, земными делами своими, и характерами своими. Но при всем при этом Бог един, и один.

 И совершающееся сейчас с нами, по благодати произливающееся с Небес на нас с вами, здесь стоящих в храме, на самом деле происходит и производится со всеми людьми в мире. И благодать деятельная, и действующая, призывающая благодать, любящая благодать, всемилостивая, всеведущая и вседержительная, эта  благодать сейчас льется на весь земной шар не зависимо от того, знают об этом люди, или не знают. Не зависимо от того, чувствуют они ее, или не чувствуют. Ну, из вещественного мира у нас есть очень простой сегодня пример. Имея в руках разные такие приборы, как телевизор, телефон, и разные прочие электронные приборы, мы до того, как его включим, не ведаем, не подозреваем о том, что мир весь, оказывается, наполнен множеством радиоволн, множеством видео волн. И только когда мы включаем телевизор, или же компьютер, мы вдруг обнаруживаем, что там, на экране одних только каналов за 100. Что в интернете одних только сайтов и передач за десятки и сотни тысяч. И оказывается, при том, что мы сами этого собою не чувствуем, однако это все вокруг нас, и в мире присутствует и действует. Некоторые, правда, есть сегодня и такие психические заболевания, когда у человека вдруг обостряется чувствительность к радио волнам, и он вдруг начинает в голове, в мозгу своем слышать те, или иные радио передачи, видео всякие зрелища, начинают мелькать перед ним в хаосе. И он не может отбиться от этого. Оказывается, все это реально, как стихия, невидимая, электронная, электрическая, и прочая, радиоволновая и прочая стихия, бушует вокруг нас. Это мы с вами с помощью приборов точно знаем.

 Но на самом деле в мире еще с большею властью, еще с большею полнотою и обилием произливается, действует, живет вокруг нас благодатный мир. Мир ангелов, мир самой благодати. И мы буквально погружены в него. Ибо любовь Божия, она объемлет человека во всей его полноте. В теле, в душе, в духе, в его индивидном пребывании, хождении, или же в его наоборот, личностном пробуждении и взывании к Богу о помощи, чтобы помог восстать. И вот это-то благодатное присутствие Бога в мире, оно  тоже пройти мимо человека не может. Мы с вами, откликаясь ей навстречу, ею живя, сегодня пребываем в храме. Потому что без нее невозможно было бы сюда даже и прийти, даже вспомнить о том, что сегодня праздник, без благодати человек, живущий за пределами ее, просто  не может этого совершить. Сознание его закрыто для благодати, ничего не ведает и не знает, что происходит внутри нее, в ее пространстве. И поэтому, если мы с вами здесь, значит мы действительные  свидетели того, что благодать действует. Мы с вами, в храмах стоящие, и есть знамение действующей благодати.

А все остальные, которые не в храмах, тем более которые даже и знать не хотят, и не знают о сегодняшнем празднике, в действительности они есть тоже величайшие из знамений того, что и есть Бог, и  действует Его благодать сейчас в мире. И по причине ее сугубого, особого, обильного произливания, особенно в дни праздничные, в дни Великого поста, в них, в этих людях усугубляется вся отвергающаяся Бога жизнь. И конечно, вряд ли кто сегодня занимался этими исследованиями, чтобы измерить активность греховную в мире в течение года. Но если бы это кто-нибудь сделал бы, мы бы увидели с вами потрясающую картину резонансности, или совпадения греховной активности людей в мире и церковных событий, совершающихся по церковному календарю. Именно  православных событий. И особенно в дни постов, многодневных постов мы увидим пики активности греховной в мире людей. Причем вовлеченность людей в эти пики увеличивается от поста к посту. И Великим постом достигает самого крайнего предела. И высота пика активности греховной, и масштаб, который являют люди на земном шаре, и численность людей, которая ввергается в эту греховно-активную деятельность, резко возрастает именно в дни Великого поста. И особенно сейчас, сегодня, в день праздника Входа Господня в Иерусалим, и далее всей страстной седмицы. Это явление есть, может быть более грандиозное, и более масштабное знамение присутствия Бога в мире. Таков ответ безбожного человечества на вхождение Бога во вселенную.

 О чем же сегодня люди мира, одни, в чрезвычайной активности, другие в чрезвычайной потере жизненности, смыслов, и вообще деятельного присутствия. Те, которые в чрезвычайной активности, они сегодня в трех образах жизни пребывают, или в трех направлениях устремлены. Одни, одно настроение, одно устремление –  это деятельный комфорт, обеспечение комфортной жизни обильной, многоразличной, много уровневой деятельности, которую люди сегодня совершают. Это устроение, или это устремление жизни. Здесь и огромное количество предметов, с помощью которых достигается сегодня комфорт жизни. Это множество самых разных  предприятий, учреждений, которые эти предметы изготавливают и совершают. И эта огромная праздная, досуговая деятельность, которую люди ради комфорта сейчас умножили в невероятных масштабах. Кто только сегодня, и где только, и как только ни пирует, ни отдыхает, и ни  странствует туристическими поездками, и ни развлекается. Это одно устремление. Оно охватывает сегодня в неслыханном масштабе все человечество.

 Второе устремление, это всеобщая виртуальная жизнь, захватывающая людей в пространство интернета, виртуального бытия. Одних через зрелища, других через разные интеллектуальные действования в интернете, третьих просто через азарт. Но кто только сегодня, и с помощью чего только, и как только не живет в сетях интернетных. Как бы разверзлась грандиозная, гигантская лоханка, ввергая в себя, или втягивая в себя бесчисленные потоки людей, которые ежедневно в разные часы суток, и особенно в вечерние часы в бесчисленных количествах ввергаются в эту лоханку, и живут в ней. Телом оставаясь здесь, а сознанием своим полностью поглощенные, погруженные в вихрь того, что происходит за экраном.

 А третье устремление, которое сегодня разворачивается в  мире, это всеобщая религиозность. В скором времени не будет атеистов на земле. Религиозное захватывает сейчас самыми разными путями, самыми разными формами, самыми разными содержаниями и самыми разными мистическими действованиями, каковые только не предложены сегодня человеку. И люди в огромных массах, грандиозном масштабе ввергаются в религиозность, которая имеет как стихийный характер, так и достаточно организованный, вплоть до саммитных собраний. Так буйствует деятельная активность человечества  против благодати. Но помимо масс народа, вовлеченных в эту деятельную активность, ведь огромное количество людей как раз потерявших наоборот, всякую деятельную активность, потерявших смысл жизни и влачащих ужасное биологическое, почти животное существование. Отложенные от всего общественного сознания, отложенные от всякого общественного потока жизни.

 И тоже три разных состояния. Одни, совершенно в глубочайшем падении смыслов валяются, в отрыве пребывая, валяются в алкоголизме и в наркотиках. Другие, потеряв всякую деятельную активность,  и порой на грани потери смыслов жизни, а на грани жизни и смерти, пребывают в самых различных болезнях. Всякая деятельная активность невозможна для них. Болезни, увечья, инвалидное состояние, вплоть даже до  того, что человек, казалось бы, особенно сегодня молодежь, казалось бы, вполне деятельная, вполне бы способная к работе, ко всему, однако, по причине болезненности организма, отсутствия всякой закалки, здоровья и развития, оказывается совершенно за пределами трудоспособного населения, и даже за пределами воинского населения. Огромное количество народа, поглощающее сегодня бесчисленное множество всяких разных лекарств, и живущее только одним: болезнями своими, потерявшее всякие смыслы своей жизни, кроме как одного, - выжить. И хотя бы еще на какое-то время протянуть свою земную, телесную, плотскую, гнилую в теле жизнь, и гнилую в нравственном своем устроении жизнь. И, ничем другим не живущие, кроме как выжить, выжить, выжить.

                И третье устремление, которое сегодня в обилии захватывает все большие массы народа, это психиатрические аномалии. Каких только видов психиатрического заболевания сегодня в мире нет. Какой только народ, какая только нация, на какой только незначительный, не слыханный доселе процент своего народонаселения захвачен этими психиатрическими болезнями. Разными, или выраженными, но так или иначе отлагающими от всякой социальной деятельности, от всякой церковной активности. Это люди, которые живут только лишь своим психическим состоянием, и в нем, обслуживая его, погружаются в него все больше и глубже, все сильнее, и как-то упрямее и крепче удерживаясь в состоянии своей болезни. Так, что даже и ничем помочь им нельзя. Единственно только лишь, заглушать их различными медикаментозными средствами.

 А так, чтобы вызвать его самого к здравию, из психического вывести в психологическое пространство, из психологического вывести хотя бы в нравственно душевное пространство, а из него вывести в духовное пространство. Люди эти не поддаются ни тому, ни другому, ни третьему. Они самому первому  не поддаются. Настолько грандиозна, велика, ужасна сегодня преданность человека самому себе, преданность своему характеру, что даже,  попадая уже в явно деструктивное строение себя самого, он продолжает оставаться быть преданным себе самому. И эту деструкцию удерживает, как свою жизнь, и как, что самое ужасное, как самого себя. И ничего другого не остается, кроме как заглушать таблеткой, глушить разными медицинскими средствами. Да может быть еще отчасти, может кто-то из них поддается еще некоторым психиатрическим и психологическим воздействиям, типа наркотиков, это типа не наркоза, а гипноза.

 Так три состояния деятельной активности, и три состояния бездеятельности захватывают сегодня огромную массу народа на земле. Поразительно, Господь именно для того и пришел, чтобы эта масса людей вышла из своего ужасного безбожного устроения, безбожных своих устремлений, и безбожного порядка своей жизни. Ради того, чтобы они вышли из этого, Господь с Небес  сходит на землю, умаляется до такой малости и нищеты, каковую никто из нас с вами предположить, представить, даже умом объять не может. Бог, который все сотворил, всю вселенную, становиться человеком. Т олько ради одного. Чтобы это бесчисленное множество народу не погибало  в такой мере и в такой степени. И, тем не менее, несмотря на все это, сегодня в мире разыгрыватся грандиозная катастрофа и трагедия всего человечества, в которую люди сами себя ввергая, остаются преданными этой катастрофе. И уверенно продолжают друг другу помогать, чтобы не только оставаться в ней, но и дойти до конца, до полной гибели.

 И, казалось бы, что в противовес этому у нас есть на земле еще и другая часть народа, христиане. А среди них тоже три устремления христианских. Католическое, протестантское, и православное. Католическое по духу  и по устроению своей жизни - это обрядовое богатство церковной жизни, великолепие. Это величественные службы, со стечением огромного числа людей на больших праздниках, на площадях Ватикана. Величественные шествия, великолепно обеспеченное, как красотою внешнею, так и всем чином идущих, действующих и служащих людей. Богатая, яркая, сильная внешняя служба, наполненная столь же богатыми чувствованиями, и чувствами, и чувственностью.

 Протестантская же, отвергаясь от этого порядка жизни, отложилась в интеллектуализм. И поэтому интеллектуальный протестантизм сегодня ничего этого не имеет, он все это скинул, сбросил, ему не нужна вся эта богатая видимость церковного богослужения. Все просто во внешнем обряде. Но зато как глубоко, как широко интеллектуальное обеспечение религиозной жизни протестантов. Это богатое и емкое богословие.

 И вот теперь третье устроение, это православная наша жизнь. Мы видим, как в эти годы возрождения ее, православной жизни, с одной стороны великая радость, открываются храмы, масса народа присутствует на службах. А с другой стороны мы видим, что пребывание в этих богослужениях, пребывание вообще во всем порядке нашей православной, церковной жизни,  может, и все более, и все явственнее начинает быть: в одних устремлениях, подобно католической обрядовости и внешнему порядку. Правда, очень яркой, очень пышной, очень богато обеспеченной, профессионально обеспеченной жизни, церковной, религиозной. Порой не отличишь фотографии в глянцевых журналах тех или иных богослужений, и реальные сами богослужения. Весь глянец журналов, на которых цветные фотографии так блестяще показывают красоту православного богослужения, присутствуют в реальном, живом богослужении. Они тоже имеют этот глянцевый характер. Внешняя жизнь становится ведущей. А это по духу и по устроению католический характер.

 А другая сторона, - это все более увеличивающаяся, умножающаяся интеллектуализация православных христиан, начиная с воскресных школ, где в основном содержательная часть присутствует закона Божьего. Дальше духовные наши учреждения, в конечном итоге весь православный народ, весь образованный, начитанный, и богословски очень подкованный. Интеллектуальное богословие, а признаки его, это постоянная опора на святых отцов, все измеряется верностью святым отцам. Но не их жизни, как таковой, а верности их содержания, трудам святых отцов. Интеллектуальная христианская православная жизнь, духом подобная, совершенно протестантской жизни, или даже и собственно она таковая и есть по устроению своему. По содержанию это православное богословие, а по характеру интеллектуальному, это протестантское отложение от Бога.

И тогда в этом интеллектуальном богословии не будет собственно православия, то есть не будет молитвы. А в этом, на манер католиков внешней, церковной, блестящей, красивой, великолепной жизни, обрядовой жизни, не будет православия, то есть не будет покаяния. Интеллектуальное богословие убегает от молитвы, а обрядовая внешняя жизнь уходит от покаяния. И тогда мы вдруг наткнемся на еще и еще раз звучащие слова апостола Иоанна Богослова, в Евангелии его, где он говорит, и призывает, говорит слова Господни, в которых Господь призывает нас последовать за Ним, и добавляет: «Но немногие пойдут».

 И вот это «немногие», оно-то и есть та самая церковь, врата адова которую не одолеют до скончания века. И присутствие, и пребывание в мире этих немногих есть из всех знамений времен самое величайшее знамение. Но они будут, как сказал апостол Павел, убегать от массовой жизни, и будут проводить свою жизнь в пещерах, в лесах, в пустынях, в вертепах.  Каждого из которых, весь мире не стоит, говорит апостол Павел. «Все мы попираемые, гнушаемые, для большинства народа на земле неведомые, более того, не желаемые». И всякое появление их перед глазами, производящее непреложное недоумение, гнушение, досаду, отторжение, возмущение, и желание либо вовлечь в свои ряды, либо наоборот, отвергнуть, либо еще хуже, как говорит баба Яга, все время у нее желание съесть. И будут есть,  всяко разно.

 Поразительно, явление мученичества оскудеет к последним временам. Придет Господь, не знаю, найдет ли веру, потому что вместо веры утвердится всеобщая религиозность. Вера ведь по благодати. И никто веру открыть в человеке не может, кроме как сам Бог. Дело человеческое только лишь в том, чтобы откликнуться навстречу вере лично, самому, и пойти, делая дела веры. А дела веры, это подвижническая жизнь, это аскетика. Ибо два основания в аскетике: любовь и самоотвержение. В любви человек полностью посвящает себя Богу и вместе с Ним ближним. А в самоотвержении полностью отвергает все в себе греховное, страстное, индивидное, самостное. Дела, любви, соединенные с самоотвержением, самоотвержение ради любви и есть, собственно аскетика. Именно этого Господь не нейдет на земле, когда говорится, что придет Господь, найдет ли веру. Потому что верным признаком веры как раз есть аскетическая подвижническая жизнь, есть аскетика, которая стремится любить. А для этого преодолевает все в себе греховное, поэтому занята тяжелейшим трудом самоотвержения, самопреодоления, которое совершается не человеком, а верою в нем, то есть благодатью, вспомоществующею благодатью Божией с ним и в нем.

Когда Господь воскресил Лазаря, весь Иерусалим всколыхнулся. Встреча Господа в Иерусалиме, это было неслыханное, неожиданное, невиданное событие для Иерусалима. История Иерусалима не знала ничего подобного. Даже в Евангелии звучит о том удивлении всего града Иерусалима, что это, и кто это, если так подвинулся весь Иерусалим? Но буквально через несколько дней этот же Иерусалим будет кричать: «распни, распни», а потом распятого Христа будет обличать, плевать в Него, и торжествовать, когда будет видеть и наблюдать Его предсмертную агонию. Будет торжествовать всею своею, как бы обманутою надеждою, которая, оказывается, вся была обращена к земной жизни, к земному порядку ее, к земным ценностям и устремлениям. И оказывается, ожидая, что во всем этом они получат, каждый лично для себя значительное преимущество и возможности, они встречали Господа, кричали Ему «Осанна», постилали одежду, резали ветви, бросали их под ноги по всей дороге, до самого града, и радовались. Радовались своей искреннею, великою радостью людей, которые предвкушают земное удовольствие, которое теперь, с приходом такого Царя непременно им дастся.

А вместо этого дались мученики и великомученики. Первым из них Сам Господь. А дальше один за другим десятки, тысячи, сотни мучеников. Кто это такие? Откуда они, с чего ради они вдруг явились? Одно дело, понятно, когда мы идем защищать родину, идем на смерть. Другое дело, понятно, когда человек ради кого-то близкого отдает свою кровь, свою жизнь. Но мученики, они ради чего? Ради Христа. Но ведь Христос - Тот, Который дает нам земную церковь, дает нам земные молебны о умножении наших земных нужд, дает нам земные литургии с  их бесчисленными множествами молений об устроении земной нашей жизни. И если мы с вами все время молимся о том, чтобы недостающее далось бы, не совершающееся на земле случилось бы, имеем надеяние, что это будет так, и более того, удостоверяемы, что это действительно так. Попросили кого-то помолиться о делах, дела повернулись в положительную сторону. Сами стали молиться и вымаливать детей,  они вдруг начали немножко, да исправляться. То есть мы удостоверяемы в том, что Господь пришел-то на землю, и дает нам церковь и церковную жизнь именно для того, чтобы реальная  наша земная жизнь действительно улучшилась. И ради такого Христа мы конечно же, готовы быть на службах, готовы заказывать молебны, стоять на них, готовы брать различные правила и порядки самостоятельной, домашней молитвы. Мы много что делаем ради такого Христа.

 А тут вдруг мученики. И почему-то в церкви поставляемые по чину в самый верхний у престола чин, у престола Господнего чин. Мученики – это те, которые как раз наоборот, вместо молебна о здравии пошли на прекращение своей телесной жизни здесь. Вместо литургии заказной о устроении своих земных дел, вообще все отложили, оставили. Всего полностью лишись, всяких земных дел со смертью своей мученической. Вместо собственных личных подвигов Христу, подвижнические их действования, коими они совершали бы свою земную жизнь, и тем самым удостоверяли бы и себя самих и всех вокруг, что они искренние и верные христиане, они вдруг в одночасье отдают, расстаются вернее, со всякою этой возможностью подвижнической жизни.

 Ради какого Христа? А ведь они именно ради Христа это делают. Тогда ради  какого Христа, и ради чего от Христа они вдруг совершают эти три ужасных отречения, на которые мы с вами совсем как раз наоборот, не хотим идти. Более того, мы, живя в своей церковной жизни, как раз прямо наоборот, испрашиваем у Бога умножения именно земного своего церковного существования, начиная от материально делового устроения земной жизни, далее к устроению разных характеров, особенно наших близких, которые нам не очень удобны. А теперь надо сделать их удобными. И кончая, наконец, для всякой разной, как бы подвижнической жизни, которую мы хотим здесь иметь. Но здесь, на земле. Вплоть до того, что сотнями, десятками идти в монашество ради какой-то подвижнической жизни как бы, на самом деле здесь, на земле.

 И вдруг все это отвергая, совсем этим, враз расставаясь, пред нами являются мученики. Кто такие? Ради Христа. Какого Христа? Ради чего-то от Него. Чего от Него? Оказывается, ради того, ради чего Господь пришел на землю, и об этом сразу начал возвещать и звать. Ради Царства Небесного. И даже здесь, живя на земле, Господь говорит: «Ищите прежде Царства Небесного,  а все остальное». То есть и дела с их церковным строением, и характеры, с их удобным для нас тоже может быть церковным устроением. И даже наша подвижническая и монашеская, и прочая всякая жизнь церковная,- «они все приложатся».

 Так вот о каком воскресении говорит нам сегодня праздник. Общее воскресение. Где? В Царстве Небесном. Уверяя нас в том, что там будет жизнь. Там где? В Царстве Небесном. Прежде своей страсти Господь воскрешает Лазаря, и зовет нас всех последовать той жизни, которую Лазарь  не знал до смерти. В смерти соприкоснулся с нею. А по воскресении,  открылась она для него и начал ею жить. И став затем архиереем народа Божьего, сам проповедовал, и своим порядком жизни, примером своей жизни исповедовал ту самую жизнь, которая есть жизнь Царства Небесного, начинающаяся здесь на земле, и бесконечно, вечно продолжающаяся там, за гробом, после смерти. И чтобы она началась, чтобы она там совершалась, она должна здесь начаться.

 Мученики же есть те, которые,  даже не радея о земном начале, сразу всего себя отдают вечному, Небесному. И поэтому ради вечного, Небесного, они уже здесь на земле ничего в ценности не имеют. Живя и посвящая самих себя жизни в Небесном, уже ничего жизненного на земле не имея, с радостью предают себя и на муки, и на смерть. И в муках переживая приближающееся высвобождение из земных обязанностей, в муках все более усугубляющихся, приближающих к ним развязку смертную, переживая умножающуюся и увеличивающуюся радость встречи со Христом, лицо к Лицу, единение и Ним в Царстве Его, и вхождение в народ Божий, который и есть Церковь Небесная, торжествующая, и есть собственно Небесное Царство. Войти в состав этого народа, а они уже здесь граждане того Царства, и поэтому только лишь об одном вожделеют: скорее бы виза, паспорт, самолет, и Там. И буквально, у кого-то и за час, у кого-то за 40 минут, у кого-то за три часа действительно виза, паспорт, самолет, и Там.

 Но ведь сегодня апостол Павел не туда ли зовет и нас с вами? И не об этом ли он говорит именно в этот день сегодняшнего праздника? В его послании церковь вместе с ним, когда говорит: «Братья, радуйтеся». Чему же? «Радуйтеся всегда о Господе, и паки реку, радуйтеся». А далее, говорит о том, каким образом нам можно было бы в себе воспитать это чаяние будущей жизни.  «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Но ведь это действительно надо иметь. А чтобы оно действительно было, его надо воспитать в себе. А как? «Радуйтеся,- говорит апостол,- кротость ваша разумна да будет всем человекам. Господь близь, ни о чем же пецытеся, но во всем молитвою и молением со благодарением». Ни  о чем не пецытеся, но во всем молитвою и молением со благодарением. «Прошение ваше да сказуется к Богу». Но тогда это прошение жизненности человеческой, пробуждающейся личностно к Богу в жажде быть едино с Ним, и быть объятым любовью Божией. А это и есть Царство Небесное.

 «И мир Божий, превосходяяй всяк ум, да соблюдет сердца ваша и разумение ваше». Сердца ваша, чтобы не захватиться католической обрядовостью внешней православно жизни. Православной жизни, не церковной совсем. И разумение ваше, чтобы не соблазниться католической интеллектуальностью  в богословиях и в знаниях, потеряв молитву. «Прочия же братия моя, елика суть истина, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель, аще кая похвала, сия все помышляйте». То есть над всеми этими добродетелями размышляйте как то, что приложиться к Царству Небесному. Царство Небесное, это Сам Господь. Его желайте, к Нему идите, в Нем и  с Ним живите, на Него уповайте. А чтобы во всем этом остаться действительными и реально верными Ему, размышляйте о добродетелях, вникайте в них, между собою, какая минутка найдется, говорите о добродетелях. Говорите об образе их, говорите о силе в добродетелей, ибо эта сила есть благодать Божия. Говорите о путях стяжания добродетелей, говорите о собственных земных путях, в которых начинает быть путь Господень у каждого человека. Об этом всем помышляйте.

 « Им же, - Господом, - и научистеся, и приясте, и слышасте, и видесте во Мне, сия творите. И Бог мира будет с вами».  Всему этому наученные, принявшие по моему примеру, от меня самого, видя меня с вами, говорит апостол Павел, слышавшие от меня и видевшие во мне те, или иные добродетели, говорит апостол, сия творите, и Бог мира будет с вами. Значит, одно и первое, важнейшее - Бога ищите, Христа, Которого открывает человеку только Дух Божий в благодати Его . Второе, о том, чтобы Его найдя, не потерять. Ради того, чтобы Его не потерять, размышляйте над добродетелями, ищите, стяжайте, трудитесь к ним, и будьте в добродетелях. И третье: живите, уподобляясь всякому реальному добродетельному в человеках, которые с вами, и которые  для вас. Бог дает вам эти встречи, живой пример конкретных церковных людей. Даже друг в дружке дает, рядом с множеством ужасных черт дурных характера, однако дает какие-то отдельные проявления, или же моментные, но движения добродетельные. Будьте внимательны к ним, и становитесь со-ревнителями их добродетелям, становитесь со-ревнителями их трудам, становитесь со-ревнителями их путям земным и на земле. И тогда, собираясь в такое собрание со-ревнителей, в такое собрание собственно церкви, и живите, и будьте верными Царству Небесному. Вот три, что надо усвоить всякому православному христианину.

 И тогда на нас с вами  исполнится знамение времен. Мы будем те, которые останутся стоять при кресте Господнем даже тогда, когда весь остальной бесчинствующий мир будет ругаться, плеваться, и издеваться над распятым Господом. А ты будешь с Ним, о Нем, к Нему, и все остальное для тебя будет не суть, и не важно. Аминь.

 

Проповедь

 Тайная вечеря: причастие да не в суд и осуждение. 02.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

… Всех причастников святых Христовых тайн поздравляю с причастием. Сегодня мы вместе с Господом на Тайной Вечери. Это последняя встреча Господа с со Своими учениками, последний ужин. И вот на этом последнем, сами ученики не очень это разумеют, но Господь знает, что это последняя встреча. И вот Он  на этой последней встрече, последнем ужине, совершает,  помимо других разных наставлений очень важных и для нас с вами, но Он совершает Сам два очень важных действия. И это оба действия любви. Важнейшее из них это причастие. Впервые Он приемлет хлеб со стола, преломляет Его, благословляет Его и подает, и вдруг говорит, что это - Тело Мое. Потом берет со стола вино, благословляет его, подает, и вдруг говорит, что это  - Моя Кровь. И далее дает  благословение всем Своим ученикам, и нам с вами: «Сие творите в Мое воспоминание». Воспоминание чего? Поясняет: воспоминание Моей смерти, и воспоминание, теперь мы на литургии служим и говорим, там в алтаре сокрыта от вас тайна, мы говорим: «воспоминание Его воскресения». Воспоминание  Его смерти и в Его воскресение.

А вот само тело и кровь, которые Господь подает Своим ученикам на вечери, Он подает во очищение от грехов. Очищение, освобождение от грехов.  Это таинство, верховное из всех таинств церкви, в числе исповедуемых всем, и в таинстве вообще самой церкви, потому что сама жизнь церкви, само богослужение, оно тоже таинство. И когда мы выходим из храма и живем, неся в себе Христа, и себя совершая как храм для Духа Святаго. а значит, будучи причастниками Святаго Духа, то вся наша жизнь последующая, тоже есть таинство. И вот во всех этих числимых таинствах  и богослужении как таинстве, и всей христианской жизни, которая совершается за пределами храма, как таинства, среди всех этих таинств причастие самое великое, самое большое.

 Почему? Да потому, что в этом таинстве мы непосредственно во Святом Духе, приуготовленные Им и в Его присутствии с нами, мы приемлем в себя Самого Христа в Его Теле и Крови. И с этого момента мы становимся с вами богоносцами, потому как мы несем в себе Самого Бога. Самого Творца всего тварного мира. Господь, как Сын Божий, называется святыми угодниками, святыми отцами еще и  Зиждитель, Творец мира. Он таковым и был. Это Он творил мир по благоволению Отца Небесного. И вот Его мы в себе несем, будучи Его творениями, несем в себе Самого Творца. И по этой причине мы являемся в это время Богоносцами. Но чтобы это действительно совершалось, помогает нам это делать и совершать, потому что самому человеку это таинство невозможно в себя вместить, Бога мы не можем вместить в себя. Помогает нам это совершать и делать Дух Святый. И поэтому прежде, чем мы с вами к причастию подойдем, Дух  Святый, сочетаясь с нами, приуготавливает нас к восприятию причастия. И до тех пор, пока ты несешь в себе Святаго Духа, а значит, в Его присутствии и действием Его благодати ты не согрешаешь, то тех пор ты несешь в себе Самого Христа, и через то ты являешься реально Богоносцем. То есть ты носишь в себе Самого Бога.

 Конечно, вот как дети, когда мы приходим в храм еще в маленьком возрасте, далеко не все дети, а практически может быть и в наше время ну почти все дети не знают того, что они причащаются Самого Христа, Самого Бога. Ну, умом-то мы знаем, потому что,  тем более родители говорят, а если кто постарше еще, и в воскресной школе, или же просто на каких-то занятиях, да и сам читает книги о церкви, о законе Божием, умом конечно знает, что он причащается Христа. А вот сердцем знать, что ты причащаешься Самого Бога.  Преподобный Сергий, будучи младенцем, знал об этом, потому что то сам человек тоже знать не может, то может сообщить человеку только Дух Святый.

 И вот когда мы видим Сергий Преподобный, будучи еще даже в утробе матери, принесенный ею в храм, ну то есть мама пришла в храм, неся  в себе в утробе Сергия, то есть получается, она его принесла с собой. А он на важнейших моментах службы, а их три, когда сугубое действие на службе происходит, в этот момент сугубое схождение Святаго Духа на всех молящихся совершается. И вот на эти моменты, это в Евангелие, это сошествие Святаго Духа непосредственно на престол и на дары, когда хлеб превращается в Тело, и вино превращается в Кровь, и это на Херувимской песне, когда начинается собственно таинство  литургии, в эти моменты преподобный Сергий вскричал навстречу Богу Своему. Сам человек по себе, по причине грехопадения этого сделать не может.

Поэтому мы видим, что люди, которые Духом Святым не приложены, то есть благодатью Святаго Духа не приложены к православной церкви, не введены в крещение, и в крещении не усвоены Духу Святому. И особенно в миропомазании не усвоены Святому Духу, то есть люди разных других национальностей, разных других религий, они не только во время службы сугубо затихнуть в эти три момента не могут, они даже и на службу не ходят. Мало того, они, даже зная о том, что служба где-то идет христианская, православная, они просто пропускают  это мимо своего внимания, мимо ушей. А некоторые даже еще и ругаются, что вот там, православные опять собрались на свою службу.

 То есть человек, который после грехопадения Адама ходит во грехе, и потерял свое общение с Богом реальное, личное, личностное, впал в состояние самости, впал в состояние грешника, или индивида. Такой человек не может во время службы сам от себя, а по-человечески услышать таинство службы. Он не может слышать, что сходит Дух Святый. Он не может слышать присутствие Святаго Духа вообще во время богослужения. Это ему не дано, потому что у него закрылось сердце вместе с Адамом, который согрешил в раю, закрылось сердце у Адама. И только когда его изгнал Господь из рая, это изгнание вдруг поставило его в видимое отвержение от Бога. И вот, когда он видимым образом был отвергнут от Бога, тогда он вдруг сокрушился, и начал каяться. Каяться, это желать вернуться к Богу. Каяться, это снова пробудиться в своей любви к Богу. Каяться, это снова пробудиться как личность. То личность угасла в грехопадении Адама, а теперь вдруг  он пробуждается в ней в покаянии, и опять хочет быть с Богом,  и возвращается к Нему, и, пребывая в покаянии, в зрении своего Бога, продолжает каяться. Это случилось с Адамом после изгнания из рая.

 И вот по этому вот таковое сокрушение нам с вами может дать на сегодняшний день два действия. Одно, это тоже видимое отложения нас от Бога. Этим видимым отложением является  эпитимия, когда ты согрешил, и вдруг на тебя накладывают эпитимию, то есть тебя отвергают, отчуждают от Бога. Ты с этого времени, с момента эпитимии не можешь причащаться. И при этом придают тебе некоторое молитвенное действие, которым ты можешь каяться. Второе же, почему это может произойти, само покаяние вдруг в тебе открыться, разверзнуться, это по причине все-любящего тебя Святаго Духа. Он может прийти к тебе, вступить в самое сокровенное твоего сердца, и заговорить с тобою там, в глубинах тебя самого.

Но тогда Он будет сокрушать все внешнее, и все над этим лежащее. Твой худой характер будет сокрушаться, твои худые привычки будут сокрушаться, твоя беспечность¸ твоя какая-то противная сегодня, мирская такая веселость, которая не знает вообще никакой духовной жизни, она тоже будет сокрушаться. Твоя юморность, ироничность, все это будет сокрушаться, твоя погруженность в плоть, в еду, в веселие, в такое какое-то безумное болтание по улицам, на улице, крики, визги,  играние,  бегание друг за другом. Вот это все Дух Святый, сокрушая, проходит сквозь все это внутрь тебя и вызывает тебя навстречу Тому, кого Он Сам любит. Дух Святый любит  Христа, и поэтому тебя, сокрушив во всем том, что противится у тебя Христу, Он будет вызывать опять навстречу Христу. И будет тебе в этом помогать. И ты услышишь это, как неожиданно совершающееся в тебе покаяние.

 Вот две причины покаяния. Одна, от того, что на тебя видимое отвержение положили от Бога, отложили от причастия, наложили эпитимью, а второе, Дух Святый знает, где, когда тебя уловить, Он все время пасет нас в любви Своей, в заботе, как родители все время думают о своих детях. Тем более думает о нас все время, пасет нас все время взглядом любви Своей Дух Святый. Своею благодатью Он все время рядом с нами, лишь бы только дались мы Ему. И когда это получается, и вдруг нам даться, а Ему узреть этот момент, Он входит и дает нам покаяние. И в этом покаянии тогда ты точно знаешь Христа, потому что Христа в покаянии открывает Дух Святый. И поэтому такое покаяние никому во всем земном шаре, во всем человечестве не известно, кроме как православным людям. И то тем, которые после крещения имеют церковную жизнь навстречу Богу Своему, которые сами хотят восстановления с Богом. И об этом, и в это вся их церковная жизнь. Таковые от Духа Святаго знают этот образ покаяния.

 Кстати, он дается и обновляется каждый раз на таинстве исповеди. В момент, когда совершается исповедь, и ты приносишь свои грехи, и священник разрешает тебя от грехов, сходит Дух Святый на твое разрешаемое сердце, разрешаемое от грехов, и производит то самое, о чем мы сейчас с вами говорим. Он подымает тебя, оживляет тебя, вскрывает тебя, открывает тебя навстречу Христу. И тем самым он в этот момент, когда разрешаются грехи твои при молитве священника, он дает тебе покаяние. Поэтому и в разрешительной молитве, большой разрешительной православной молитве говорится как раз о даре покаяния, которое дастся сейчас кающемуся. Дух Святый ничего другого дать нам не может, кроме как разрешая нас от грехов, даровать нам покаяние, то есть пробудить нас навстречу Богу, и Самому при этом участвовать и быть с нами.

 Сегодня вот на таинстве вечери, она по видимому, по внешнему называется Тайная вечери, потому что надо было сокрываться от иудеев, которые искали Христа. Которые положили, более того, что всякому, кто Его им предаст, то они еще и заплатят там, прочее. Поэтому надо было скрыто это сделать. Собраться скрыто,  Тайная вечери. Но вместе с тем это была вечери таинства. И вот теперь, с того времени все мы с вами имеем дивное таинство причастия, когда приуготовленные Духом Божиим, приемлем затем видимым образом сами уже таинства Тела и Крови, и открывается в нас тем же Духом, и по Его благодати наше участие во Христе, и в Его благости. И далее мы уже идем с вами, будучи причастниками, как Богоносцы, то есть носители в себе Христа, Сына Божьего, и всегда со-пребывающие со Святым Духом, который нас удерживает в Себе ради нашего удержания Христа в себе.

И поэтому ты, как богоносец уже, после причастия совершаешь дела Божии. А дело Божие есть любовь. И потому тебя узнают, что ты причастник, какие отношения ты будешь иметь к другим, к тем, которые рядом с тобой. И Господь так сказал в Евангелии: «потому узнают вас, что вы Мои ученики, какую любовь после причащения вы будете иметь между собою». Это будет любовь, которая превосходит обычную любовь людей всего земного шара, людей любых других национальностей, любых других народов, любых других религий. Эта любовь, которая превосходит твою собственную любовь, которую ты имел до причастия, до крещения, до становления себя христианином. Она не человеческая, потому что люди такую любовь не знают. Она Божеская, потому что тебе ее сообщает Сам Бог. А чтобы ты ее, эту  любовь, именно вместе с Богом, и от Бога совершал, и стал бы сам носителем такой Божественной любви, Дух Святый тебя этому наставляет и научает. Он есть причина нашего сыноположения. Это из тайных молитв священнических, в литургии Василия Великого. Так говориться о Святом Духе. Таинство причастия, это первое дело любви Господней, которое Он совершил на Тайной Вечери.

 А затем второе дело любви, Он совершает какое? Он омывает ноги Своим ученикам. При этом Он говорит: « Я ваш учитель, Я ваш Господь, Который вас сотворил, Творец ваш  и Господин ваш. Умыл ноги вам, тем более вы делайте так друг другу». Ну и сразу возникает вопрос: а как это возможно?  Ведь если мы по человечески с вами являемся людьми грешниками, в глубинах себя самого самостью, и в своих проявлениях индивидным существом, то, как можно по отношению ко всякому человеку совершать искренне, без всякой корысти, и без всякой какой либо досады, или же какого либо осуждения делать то, что сделал Господь? Ты старший по чину, берешь и моешь ноги другому, меньшему по чину. Ты старший по возрасту, тебе 15 лет, а мы моешь ноги 12-ти летнему, 7-ми летнему, брату, сестричке своей. Ты вообще себя чувствуешь выше всех, или лучше всех. Ты весь отличник там, или про тебя все говорят, какой ты хороший. И ты чувствуешь, что ты действительно хороший. Настолько, что ты лучше в этой хорошести, чем твой брат, сестра, чем вот эта вот девочка, чем вот этот вот мальчик, чем эта сестра, женщина, чем этот брат, мужчина.  Ты действительно лучший.

 Мало того, ты еще и сам в себе все время чувствуешь, что ты действительно вот это сделал хорошо, а это еще лучше, а это вообще готов сейчас немножко подучиться, или же подобраться, и ты сделаешь так, что все будут удивлены, надо же, вот какой,  сделал. А ты и знал, что ты, оказывается, так сделаешь. А ты и сделав, и особенно как-то так внутренне загордился: «да, я вот такой». В этом состоянии можешь ты пойти к тем, которые стоят вокруг тебя и смотрят на тебя вот на такого, а ты вдруг берешь тазик, наливаешь воду, опускаешься на колени перед ними, и начинаешь просить помыть им ноги. А они еще ругаются на тебя, и говорят, что ты, и вообще зачем, и вообще что ты тут меня унижаешь. А ты просишь. И в тебе при этом, что будет делать твоя гордость?

 Значит, чтобы действительно так сделать чисто, бескорыстно, надо быть совершенно свободным от всякого превосходства, от  всякого надмения, от всякого сорного устроения, в котором мы можешь ссориться, осуждать кого либо, этому всему не должно быть в тебе. Потому что, если это хотя бы где-то как-то происходит с кем либо, и где-нибудь, то ты умывать ноги другим не просто спокойно, а еще, и имея расположение, да еще и любовь, не сможешь. А если и сможешь, то сможешь только лишь теми остатками человеческой любви, которые в тебе еще как-то сохранены и есть. Да, мы в общем-то в чем-то добры же, и в чем-то мы способны любить друг друга, по естеству нашему. И по остатку этого естества ты моешь любя, ноги другому. Но,  Господь здесь говорит, что вы это будете делать, имея таинство перед этим какое? Два действия любви Господь на Тайной Вечери подал. Имея таинство причастия. Вы это действие любви, омывать ноги друг другу будете не по человечески, и тем более не с разными греховными присутствиями. Вы это будете делать, будучи причастниками. И узнают вас, что вы действительно причастники, по тому, что вы будете вкладывать в это видимое действие омовения ног, а невидимое, ваше сердечное расположение к тому, кому вы моете.

И вот это невидимое, что на сердце в вас, люди могут не увидеть, но будут видеть ангелы. Даже тот, кому ты моешь, он  тоже может этого не услышать, но услышат, что у тебя на сердце, все святые, которые на Небе. Этого совсем не обнаружат даже самые  близкие к тебе люди, которые будут видеть, что ты моешь кому-то ноги из них. Но это точно, что у тебя на сердце, будет слышать и  чувствовать, и знать Матерь Божия и Сам Господь. И вот это Их, с Небес видение нашего сердца, и тех расположений, которые будут у нас в этот момент на нашем сердце, это и становится предвестием будущего суда, который совершается сначала здесь на земле, а потом совершится там, на Страшном суде потом, когда будет последнее пришествие Христово на землю. А в итоге этого пришествия будет совершаться последний суд, Страшный в том смысле, что Он Богом будет Самим совершаться. И тогда то, что Бог видит сегодня, сейчас вместе с Матерью Божией, со святыми, с ангелами видит сейчас в твоих сердечных движениях, в сердечных расположениях, то откроется тебе еще раз там, на Страшном суде.

 Память Божественная, которая содержит в себе все времена, и содержащая и твои настроения, и вот сейчас хихикают два, взрослый совсем парень, и совсем беспутная девчушка между собой хихикают, потому что им весело между собой. В памяти Божией это тоже остается. И когда вы уже будете совсем старенькие, отойдете из этой жизни, и пойдете в жизнь иную, а в той потом вдруг явится Христос, и начнется Страшный суд, то на этом Страшном суде для каждого из нас с вами откроются все моменты нашей жизни. И  откроется вот сегодняшний этот беспутный для юноши и для девочки их момент бестолковости,  какой-то распущенности, ну просто элементарной невоспитанности, как вести себя в храме. Это сейчас я вижу, а там будете видеть это вы сами, самих же себя в том, в чем вы сейчас были. Одно дело, это внешние действия. Но при этом ведь было еще какое-то сердечное настроение, которое позволило этому внешнему безобразному действию быть. Мало того, оно-то и проявлялось в этом внешнем действии. Действие было ну край, безобразное, оскорбительное для храма, для всех нас, молящихся. Оскорбительное для Бога, оскорбительное для всего Небесного Царства.

 Но ведь значит в этом видимом действии было и  такое же расположение сердца, которое не очень видимо. Но которое, тем более, еще более ужасно, потому что в видимом открывается лишь часть невидимого. А вся полнота невидимого открывается и знается нами в покаянии, когда свет Божественной любви  входит в нас и открывает нам все, что не принадлежит Божественной любви, все, что противится Божественной любви, открывает это. Но еще более откроется все на Страшном суде, когда в совершенном свете Христа откроются все дела каждого дня и часа нас с вами, проведенные здесь на земле. И как важно, чтобы ты любое дело, особенно дела любви, а среди них еще, тем более, ныне благословленное, когда омовение ног друг друга ты будешь совершать в искреннем, честном, чистом сердце. Более того, сердце, которое исполнено благодати Святаго Духа хотя бы чуть-чуть, хотя бы, чтобы сердце твое было помазано Его благодатью.

 Поэтому эти два таинства любви, которые сегодня совершил Господь, они между собою тесно связаны. Первейшее из них, это таинство причастия, А исходящее от таинства причастия, это таинство любви, которое видимым образом выходит, ну в данном случае в омовение ног. А вообще-то, когда Господь сказал, что делайте так друг другу, то Он под этим имеет в виду не только конкретно ноги мыть. Святые отцы, когда раскрывают в толкованиях это действие Христово, говорят о том, что Господь благословляет всякие дела любви. Просто на примере  наиболее вот такого видимого действия омовения ног, Он говорит о делах любви вообще. Но это значит тогда любви не к себе, и не к своим удовольствиям, а любви к другим.  Причем не человеческой любви к другим, а Божественной, которую ты несешь в себе, как Богоносец, потому что ты причастник.

 И вот теперь в это значение, в это содержание сегодняшнего события церковь поставляет нам удивительные слова апостола Павла, которые сегодня звучали. Вы все слышали их. Давайте снова вернемся к ним, и задержимся на них, потому что в них очень важное наставление апостольское, которое совершается и дается нам с вами. А тогда, исторически далось много позже тайной вечери. Более того, дается апостолом, который на Тайной Вечери не был, но по дыханию Духа Святаго был введен в число апостолов Христовых, причем ближних Его апостолов, и даже перво-верховных апостолов. И вот он наставляет нас: «Братия, аз приях от Господа, еже придах вам», Что же он принял от Господа, и нам теперь передает? «Яко Господь Иисус в нощь, в ню же предан бываше», то есть в ночь сегодня на Тайной вечери, - «прием хлеб, и благодарив, преломи, и рече: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое. Сие творите в Мое воспоминание. Тако жде и чашу по вечери, глаголя, - по вечери взял, глаголя при этом - сия чаша Новый Завет есть».

 Новый и Старый завет, оба завета, это заветы любви. Помните, главный завет Ветхого завета: Да любиши Бога своего всем сердцем, а ближнего своего как самого себя». Это  завет какого завета? Ветхого. А завет Нового Завета, это само причастие, в котором Господь любовь Свою совершает пролитием Крови за нас с вами. И после этого дает нам эту Свою любовь, чтобы мы с вами Его уже любовью любили. Будучи причастниками, любили друг друга. Поэтому Ветхозаветная любовь, это любовь праведная, сопровождаемая чистотою от Духа Святаго. А любовь Нового Завета, это любовь благостная, исполняемая уже, а не просто сопровождаемая, а исполняемая непосредственно действованием Бога Христа в нас.

Только лишь бы мы с вами не мешали произведению этой любви. Господь, если в нас, Он же ко всем, кто рядом с нами, и с кем мы общаемся, он же в каком обращении находится? В обращении только одном:  Бог есть любовь, Он любит.  Мы подходим к этой сестре, а  Он ее, Бог в нас, любит. Мы подходим к этой злыдне, говорим мы, а при этом мы говорим злыдня, а Бог в нас что делает к ней же? Любит. Мы говорим: эта столько мне наделала, а Бог, вообще ничего этого не слыша, продолжает что делать ее? Любить. Но значит, если Он любит, а мы при этом разные состояние переживаем, одни, другие, третьи к разным людям, окружающим нас, то этими состояниями мы что делаем? Мы противимся Божественной любви.

 Но ведь эта любовь уже в нас, она уже может, и уже совершатся, она уже совершается, и может быть нашей любовью, только для этого надобно только одно: откинуть все те наши отношения к братику, к сестре, к маме, к папе, к детям, друг ко другу, худые все отношения откинуть. Потому что они мешают Божественной любви проявляться в нас. Откинув, расположиться навстречу, у себя же в сердце навстречу Богу, сочетаться с Ним, с Богом. А этому только лишь помогает уже Дух Святый, благодать Его только этому и содействует. Она делает нас, или поставляет нас в сыно-положение Богу Отцу во Христе. И уже вместе со Христом тогда мы, таковые, как уже будем тогда относиться ко всем вокруг, которым мы только что от себя  всякое худое говорили и делали, и действовали, и переживали? Мы это все потеряем. У меня была досада, она вдруг куда-то потерялась. У меня была обида, и она потерялась. У меня была зависть, и она потерялась. У меня было еще что-то по отношению к другому, и оно потерялось.

 Правда, люди бывают так устроены, что они как-то жалеют об этих потерях, и может быть поэтому даже, и где-то сопротивляются. Они разумеют, что надо бы расстаться с собою таким, с такими разными переживаниями, а вот жалко. Вроде бы понимают, что это  не хорошее переживание, а вот что-то в глубинах души жалеет с этим расстаться. Человек как бы теряет самого себя. Такое вдруг возникает чувство. Особенно если такое сильное чувство, что меня обидели, или со мной не справедливо поступили. А тут  Господь с тобою после причастия, и ты встретился с тем, который тебя обидел. А тут еще и справа взял да подошел тот, который несправедливо с тобой поступил. И вот ты причастник, Господь в тебе любит и обидчика и несправедливщика, а ты весь в обиде, и в чувстве, что с тобой несправедливо поступили. И тебе же жалко с этим расставаться. И ты не хочешь расставаться с этим. И не расстаешься.

 Что тогда произойдет? Кто останется, а кто тихо отойдет? Ты останешься, обиженный, и с чувством неприязни к этому, несправедливо поступившему, а Божественая любовь вместе с Господом отойдет от тебя.  Хорошо, если просто сокроется, ожидая, что ты вдруг спохватишься, покаешься. А если ты даже на это не способен? То отойдет. И ты долго,  и после этого много будешь носить в себе эти два состояния: одно обиды, а другое, - отторжение, отвержение от того, который несправедливо как бы, с тобой обошелся. А может и правда, несправедливо. С Господом же край как несправедливо совершили. Здесь уж абсолютно ясно, что несправедливо с Господом поступили. Как вы думаете, Господь сохранил в Себе это чувство, что с Ним несправедливо поступили? Нет ведь.

Так вот такой завет сегодня дан вам, завет Крови. «Сия чаша, - говорит апостол Павел, - Новый завет есть, в Моей Крови. Сие творите илижды аще пиете, в Мое воспоминание. Илижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете». Будучи Богом, Духом, Господь приемлет на Себя человеческое естество, и вместе с людьми, после грехопадения назначенными к смерти, умирает. Только наша с вами смерть физическая, она просто вот приводит к высвобождению нас с вами душою из тела. А смерть Господня, которую Он пережил в естестве человеческом, дает нам с вами возможность причастия Его Тела и Крови, отвергаться уже всякого греха и всякой его причины. То есть самой страсти. Он, умирая, несет нам с вами умерщвление страстей. И поэтому тот, который причащается в воспоминание смерти Господней, он причащается в смерть своих страстей. И поэтому после причастия, если он в это причастился, он не может, встречаясь с разными близкими и ближними людьми, переживать опять страсти же. Если они в нем умерли в причастии, обида умерла, чувство несправедливого обращения со мною, умерло, гордость, которая чванится над всеми, и превосходит, и надмевает над всеми, умерла. Тогда в тебе  останется только одна Божественная любовь Самого Христа.

Значит, мы в это причастились, или не в это, будет видно по тому, как мы будем друг с другом после причастия. Это мы, еще раз повторяю, Господь и говорит, по тому узнают вас, что вы причастники, то есть Мои ученики, какую любовь вы будете дальше, после этого иметь между собою. Божественную, значит, вы причастники, не Божественную, а по вашим естественным дарованиям, вы люди вообщем-то добрые, но это тоже не причастники. По вашим грехам, и по вашим таким обидам, и прочим всяким  сиротским, или еще хуже, беспризорническим настроениям и состояниям, но это вы уже совсем не причастники, вы даже ругатели причастия. Если вы после причастия вдруг  выскочили из храма, начали носиться вокруг во всяких разных догоняшках, и играх, догоняя друг друга опрокидывать, устраивать кучу малу, вы не причастники. Вы так и не узнали, что такое причастие, и Кто такое причастие.

 Вы  как маленькие дети, которые, ну, некоторые, ужасно не разумные родители, говорят: «ну, покушай, сладенькая водичка. Сейчас будет тебе вареньице, ну-ка давай, открывай ротик, вот, батюшка сейчас тебе вареньице сладенькое подаст». Сердце кровью обливается, когда родители, поднеся свое дитя, в присутствии священника и Самого Господа, причастие называют сладеньким вареньицем, побуждая при этом у ребенка чисто телесное отношение с причастием. Ни о каком Господе ребенок не настраивается думать. Ни о какой Божественной любви ребенок не располагается не только быть и делать, но и даже думать. Ребенок направляется родителями в совершенно то же самое, что делается, когда они садятся сами за стол, на стол кладется варенье, и там, тоже самое, это самое сладенькое варенье ребенку предлагается покушать. Разницы нет, только здесь в храме дали, а там. И оно немножко отличается по вкусу, чем домашнее вареньице. Но и то и другое для ребенка вареньице. Приняв такое вареньице, ребенок, конечно же, остался  во всем остальном при себе. Единственно только лишь, что во рту у него новое чувство сладенького появилось, да и удовольствие от того, что он такое принял. А во всем остальном, в своем характере, во всех своих остальных проявлениях он такой же.

 И поэтому после причастия сразу он, захотелось ему заорать на весь храм, он орет. Не по нему что-то там сделали, он давай весь морщиться, и ругаться на родителей.  А если он уже постарше, то, причастившись сладенького вареньица, пережив телесные удовольствия, душой обрадовавшись, что он, наконец, причастился сладенького, он выбегает из храма и продолжает веселиться, как это ему свойственно. А ему свойственно носиться по улицам, устраивать  кучу малу друг с другом, задевать в этой куче мале друг друга. А там, глядишь еще и больно друг  друга  задеть, еще и поссориться. Это все свойственно, это он будет делать со всяким удовольствием. И поссорится, и поругается, и потом будет бежать к маме, врываться в храм, тут идут благодарственные молитвы, все молятся, в духовном хоть  каком-то действии пребывают, ребенку что до этого. Он врывается в храм, кричит: «Мама, меня там, Ваня, нос поцарапал». Ему дела нет не до церкви, не до причастия, потому что родители его не в это поставили. А по своему детскому естеству он как-то и не смог в это пойти. И еще и потому, что не наставлен Духом Божиим.

 Преподобный Сергий Радонежский, не то, что в храм врывался и летал, и маму теребил: «Мама, дай мне носовой платок, или мама, там меня Ваня нос поцарапал». Разве мог Сергий Радонежский такое сделать? Он, даже пребывая в утробе матери, не видя ничего нашими физическими глазами, слышал сошествие Святаго Духа в трех важнейших таинственных моментах богослужения.  И навстречу взрывал не только ручками и ножками в утробе, но даже голосом, хотя, казалось бы, это было бы невозможно. А по благодати случилось. Значит, ребенок, который хоть  как-то приобщен духовному, то есть Духу Святому, он так по естеству телесному вести себя не может, а уж тем более, если он причастился, и причастился не в сладенькую водичку, а причастился Самого Тела и Крови. И в этом причастии отложился от всего греховного в себе, он причастился в смерть Господню, ради наших грехов. И ребенок это слышит. Он знает, что  он должен был умереть, потому что грешил-то ребенок же сам, а вместо него Кровь проливает, и умирает за его, детскую вину Господь.

 Ребенок это не умом просто книжно, школьно знает. А это он как-то услышал от своих родителей, от своей бабушки, которая как-то так переживала за свои грехи, потому что в них она вдруг слышала, что это то, чем она снова заставляет Господа Кровь проливать. Любящий нас Господь непременно хочет, чтобы мы были чисты перед Отцом Небесным от всяких грехов наших. Но тогда надо изгладить нас от грехов. А изгладит нас от грехов только одно: Самому Ему, Господу Кровь за нас пролить. И Он каждый раз на литургии это производит. Каждый день во всем мире, где в храмах идет служба, и каждое воскресение, и вот сегодня, на литургии, Господь проливает снова Свою Кровь за грехи всех тех, кто стоят в этот момент в храме. И когда вот ребенок вдруг услышал это через бабушку, или через маму, а может быть вдруг через папу, когда те горевали за свои грехи Богу. И вдруг ребенок услышал, что это такое происходит с мамой и папой, почему они так плачут. Услышал, что это  Господь за грехи, очищая их, проливает Свою Кровь, и приносит Свои страдания на кресте. И тогда этот ребенок уже не может причащаться так, как он сегодня причащается.

Захотелось вот ему сейчас подняться и порезвиться, он поднялся и порезвился. Захотелось сейчас ему к маме что-то такое ей на ушко сказать, он подошел, без  всякого, и подошел, и на ушко сказал. Затомилось его тело, а он и томиться этим телом. У него другого нету. Никто его в это не наставил, никто этот другой опыт пережить не дал. Поэтому он живет так, как он есть. А есть он в худом,  не в том, что Божие. И при этом это имеет в тот момент, когда все вкладывается, мало того, закрепляется, более того, идет в развитие. И дальше он вырастет и станет каким-то человеком. А оказывается, человеком, который не знает опыта в Боге поступков. Не знает Божественной любви, потому что после причастия не знал, как быть и сохранять в себе ее, Божественную любовь.

 Поэтому апостол Павел нас всех наставляет, чтобы мы все время помнили об этом. «Елижды бо аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, донде же убо приидет. Тем же и иже аще ясте хлеб сей, или пиете чашу Господню недостойне, повинин будет Телу и Крови Господню». Что это такое – недостойное причастие? Это когда ты не имеешь в себе сил в причастии отложиться от всего  своего худого, а с Богом наоборот, соединиться. Ибо если  ты имеешь для этого силы, а силы это дает, кстати, тебе Дух Святый, а не  сам человек, хотя вера дает эти силы. Но вера-то тоже от Духа Святаго, это же вера, это то, что по благодати. Наше-то человеческое, это чистая религиозность, но она есть у всех народов и у других религий, в том числе и у нас с вами, когда мы не в вере. Тогда мы в религиозности. Но это человеческое.

 А вера, это по благодати. И вот если ты в вере по благодати причащаешься, то ты имеешь в себе силы Самого Духа Святаго, то есть Саму благодать веры. И этою силою ты в причастии отвергаешься сам тех грехов, смерть которых возвещает Кровь Господня. И этою же верою, а значит, силою Духа Святаго ты поворачиваешься ко Христу в тебе, потому что Дух Святый всегда к Нему повернут. Ты любишь Христа, потому что Дух Святый любить Христа.  И тогда ты исполняешься Божественной любви, и идя уже ко всем окружающим, ты будешь их любить. И вот такое состояние называется достойное причащение.

А те же, которые недостойно причастились, а дальше апостол Павел, к стати, и говорит о том, что последует за этим, как это будет видно.  «Ядый бо, и пияй недостойне, в суд себе яст и пиет». В суд. Как это, что это за суд? А мы с вами сегодня говорили об этом. Суд, это когда ты вдруг обнаруживаешь, что ты, судят же кого? Преступника же, преступающего закон. Ты вдруг обнаруживаешь, что ты закон преступаешь, что ты грешишь. Кто еще суд может совершать? Окружающие все видят, что ты преступаешь закон, что ты плохо себя ведешь. Кто еще видит? Помните, ангелы видят, святые угодники это  видят, особенно твои сердечные расположения, Матерь Божия видит, и наконец, Господь видит. И потом это еще откроется на каком суде? На  Страшном суде. Недостойное причастие, открывает нам вот эти состояния сердечные, в которых ты, оказывается, не способен иметь Божественную любовь.

 И ты, вроде бы причастник, а после причастия видно, какой ты причастник, ничего от причастия в тебе нету. Потерпеть того, который тебе досаду приносит, нету сил. Когда тебя оскорбляют несправедливо, принять это за христианскую справедливость, а все христиане именно так и полагали, а чего я еще более достоин, кроме как оскорбления от всех и от вся. Это христианское чувство, но оно дается только по причастию. А если ты не причастник, и не участник Духа Святаго, Его благодати, то ты так чувствовать себя не сможешь. Ведь всякий, кто не имеет вот по вере, а значит, по благодати Святаго Духа, а значит,  по своей приобщенности к Духу Святому, должного устроения, причащается себе в осуждение. То есть все твое поведение после причастия, оно тебя и осуждает.

 Мало того, в очах твоей совести все невидимое расположение сердечное, которое ты может быть, внешне очень такой весь, держишь себя в руках, и хорошо себя ведешь, а внутри ты весь бяка. И совесть тебя тоже осуждает. То есть все видно для совести, что ты в осуждение причастился. А уже тем более это видно для всего Неба. И когда крайне дерзкое причастие происходит, то есть крайнее настаивание. Дерзкое, это значит, настаивание на своем, вообще не глядя ни на какое таинство, совершающееся в церкви, ни на какие наставления, ни даже ни какие правила, которые есть в церкви, как причащаться. Ты просто дерзко захотел причаститься, и позволяешь себе это делать. То есть ты настаиваешь на своем. Но тогда в этом причастии, когда Господь войдет в тебя, Он встретится с кем? С тем, который стоит на своем, мало того, настаивает на своем.

 Где это обнаружится? Сразу же, после причастия в твоем поведении. В твоих поступках, еще хуже, в твоих сердечных настроениях. Тебя  после причастия, вот это твое, на чем ты настаивал, оно начнет разносить. Ты вроде бы причастник, а тебя всего разносит внутри. Ты вроде бы причастник, а ты с наружи вообще не можешь удержать ни раздражения, ты тут же раздражаешься, ни обиду, ты тут же обижаешься. Ни своего несносного характера, ты сквозь всех по головам всех свое воцаряешь среди всех. И при этом голова твоя понимает, сознание твое понимает, что что-то с тобой не хорошее производится, и ты не хорошо себя ведешь.  А ты ничего с этим сделать не можешь, тебя несет, потому что ты перед Господом, к причастию идя, а значит, перед Святым Духом, на своем настоял. Сказал: «Я буду, а мне охота, а я вообще готов. И вообще, чего вы тут меня учите, достоин, не достоин. Вот все Святые говорят, или отцы церкви говорят, что разве может кто-нибудь быть достоин, все грешники. И ты грешник, и я грешник, можем ли мы разве свои грешные дела взвесить на весах, кто грешнее, а кто, менее грешнее. Когда я очень приготовился, казалось бы, там все вычитал, все равно грешный, когда я ничего не вычитал, я тот же грешный. Как взвесить мои грехи? Никак. Поэтому, какая разница, достоин я, или не достоин. Всегда достоин, потому что всегда грешник. Поэтому атась, дайте мне дорогу, я иду причащаться. И я причащаюсь» И причастился.

 А потом как понесло его, вот это как он ногами своими проторил себе дорогу к причастию, потом ногами же потоптал само причастие в себе самом собою, оно, затем разворачивается, и начинает устраивать жизнь всем вокруг. Была хорошая девочка, превратилась не пойми в какую ссорящуюся, капризничающую, истеричку, которая ни с кем не хочет даже просто нормально обращаться. Не то, чтобы по Божьи любить, она даже обращаться, как она  научена, она вроде бы умеет, она так не может, ее несет. Или этот мальчик, которого  вообще разносит, он тут же уцепился за свой телефон и давай там, на кнопочках этих пиликать всякие разные расстрелы, стрельбу и еще что-то такое. Это он после причастия-то, да еще, главное, с такою яростью, озверением, прямо весь там сидит в этих играх. Попробуй его остановить. Не останавливается. Попробуй, сделай замечание, такое в ответ получишь. И, при этом, не взирая на возраст. Что дите, что взрослый человек, что бабушка и дедушка. Если без всякого участия Святаго Духа подошли к причастию, но это в лучшем случае, просто ничего не пережили. Какие подошли, такие отошли. А в худшем случае начали такое делать, и так поступать, что Господи помилуй. Остается только лишь бежать скорее от него, да прямо к иконам падать и молится за него. «Господи, прости ему, не ведал, что творит, когда шел к причастию. Не ведает, что творит, когда теперь причастился.  И  не будет ведать еще долго, долго, потому что не будет даже об этом каяться спустя много времени после такого причастия.

 Об этом апостол Павел очень нас упреждает сейчас. Об этом упреждают все отцы церкви, об этом упреждает вся церковь Небесная, и мы друг дружку. Поэтому два благословения Божии, которые на Тайной вечери совершились, должно нам с вами правдиво, а значит, во Святом Духе совершать. Первое: причастие непременно во Святом Духе, и далее, любовь друг к другу непременно в присутствии и Духа, и причастия в нас. То есть по Божьи любить друг друга, и не позволять всему не Божьему друг ко другу.

 Тайна вечера служится в году один раз. Наставление это Господне, и подается нас с вами в год один раз.  Значит, оно сегодня подалось нам на весь предстоящий год, до следующего, до следующей тайной вечери. Аминь.

 

Проповедь

Восхождение к личности. 04.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником, уже совершающимся фактически, да,  Великой  субботы. Ибо  это праздник всех усопших. Господь сегодня во аде, а мы с вами служим службу эту всю в белых облачениях. В Евангелии мы слышим слова: «Идите,- говорит Господь,- и крестите все народы, во имя Отца,  и Сына, и Святаго Духа, и научите их блюсти, елика заповедах вам». А далее к этому добавляет, что «Сам Я буду с вами до скончания века». Так в этих словах, которыми завершается все Евангелие от Матфея, Господь дает три благословения нам с вами. Крестите все народы. Второе, блюдите все, что заповедал вам. И третье: если сказал, что Я буду с вами до скончания века, значит, , в том тоже заповедь Божия обетования Его  пребыть с Ним. Это значит, что по крещении, исполнившийся благодати Божией, которая воскрешает человека, восстанавливает его в общении с Богом, и дает силы преодолевать грех, а через грех свою духовную смертность, мы весь свой последующий жизненный путь уже идем с Господом, который с нами пребывает.

Это пребывание Господне совершается в таинствах церкви. Мы  реально видим схождение Бога, Господа нашего Иисуса Христа к нам, с Небес, реальное приложение во время литургии хлеба в Тело и вина в Кровь Господню. И реальное, Им преподаваемое нам Себя в причастие наше. Так же и во всех остальных таинствах. К ним всегда присутствие и пребывание Господа в Духе Святом, которого Он посылает от Себя, посылает через Себя от Отца Небесного. Посылает нам, и Дух Божий совершает вместе с нами всякую службу Богу. Тоже таинственное присутствие Бога с нами. И наконец, если мы  с вами, исполненные уже причастия, пребывшие в тайне благодатного богослужения, исходим из храма и живем, как сказал и просил и исповедал Господь:  блюдите все, что заповедал вам. А значит, выйдя из храма, пребывая во всех  житейских обстоятельствах, в обращениях друг с другом, где бы ни были, и с кем бы мы ни были, с верными или не верными, с близкими, или дальними, просто с согражданами нашими на наших жизненных путях, везде блюдите, что заповедал вам. Это заповеданное мы сегодня слышим в  Евангелии. Затем разворачивается и  уточняется для нас с вами в апостоле. Затем еще более конкретизируется и уточняется во святых отцах, в их наставлениях нам, преподанных.

 Но только знание содержаний наставлений всех трех не дает человеку правды Божией. А вот пребывающие с Богом, после таинства службы и таинства причастия и покаяния, или соборования, неся в себе Самого Господа в соприсутствии Духа Святаго и благодати Его с нами, таковые, совершая ту, или иную заповедь, которую Господь заповедал, имеют Его с собою, и тогда в этой заповеди совершают Его, Божий образ. Пример, когда заповеди были восприняты только людьми, причем с достаточной ревностью, и с достаточно умными людьми, очень проникновенными и очень интеллектуально глубокими, но при этом совершавшими эти заповеди не по благодати, и не при участии Самого Господа и благости Его, и в итоге от себя уклоняющиеся в различные свои умопредставления.

 Заповедь можно раскрыть для себя либо умом, либо смирением дать возможность наполнить ее во образ и силу Самому Богу. И вот пример, когда люди просто своим умом, да, очень талантливым, очень глубоким, очень может быть даже и богословски насыщенным, совершают эту заповедь, не подозревают при этом, что Бога там может не быть. Потому что заповедь совершается вся от себя, своим толкованием, и своим разумением. Более того, свой образ и при исполнении от себя своими силами, которые после грехопадения Адама, силы падшие.

 Так возникло не земле множество Евангельских сект, практически все секты, какие мы знаем христианские, число которых за всю историю человечества исчисляется большим числом, больше, чем две тысячи разных уклонений от церковного порядка жизни. Хотя при этом сами, те, кто уклонялись, они опирались именно на Евангелие. Более того, были уверены, что именно Евангелие толкуют должным образом. И более того, что, более чем они, глубоко и тонко истолковали, никто до них и после них не толкует, и не толковал. Равно как и сегодня, когда мы с вами, живя в церковной жизни, преимуществуем только лишь на знании Евангелия, настаиваем и твердо держимся только знаний святых отцов, и утверждаем только знания церковных правил, и установление соборов, мы можем не подозревать, что в этом устойчивом исполнении, да, очень верно, соответственно, очень правильно, согласно как раз сказанному, или писанному слову, но, мы при этом, сами от себя это делаем, духом не Божиим, своим. Хуже того, духом каким-либо прираженным, от которого мы сейчас Великим постом просили Господа нас отложить.

Но отложить можно только в том случае: «Господи, Владыко живота, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми», или отложи меня от него. Или не даждь мне в него впасть. Мы просили, чтобы Господь нам в этом помог, и это возможно только в том случае, если ты, будучи схваченный этими духами, будешь освящен и усилен Духом Божиим. Иначе, даже углядеть, что ты схваченный, невозможно. И даже произнося эту молитву, и даже пребывая в Великопостных службах, мы можем остаться в верности самим себе, и по своей гордости, по своей достаточности, со всех искренностью ревности совершать и эти поклоны, и все прошения Великопостных служб, не подозревая, что главного труда мы с вами не совершаем.

Что же это за главный труд? Это труд восстания навстречу Богу сокровенною глубиною самого себя. В наше время эту сокровенную глубину нас самих, ну вот с подачи светской психологии, стали называть личностью. Но церковь этого слова нигде не произносит. Оно,  практически неизвестно в трудах святых отцов. А, тем не менее, не только светская наука ищет сейчас личность в человеке, но и вслед за нею сегодня и православное богословие, и православные психологи тоже ищут, что же такое личность. Более того, мы с вами, внутренне нечто в себе переживая, что называем своим собственным «Я», ищем слово, каким его назвать. Просто сказать «Я» не всегда будет правомочно, правдоподобно. Потому что мы вдруг обнаруживаем, что это «Я» может быть совершенным грешником, самостью, гордостью. И это особенно открывается именно, когда началась для нас  с вами церковная жизнь. И тогда невольно приходим тоже к этому же слову «личность», не подозревая, что иногда смешиваемся с тем чувствованием неверующего человека себя как личности,  с Тем, в Кого мы призваны, и вызваны из глубин самих себя, в призывающей благодати к церковной жизни. И Кем  совершаем сегодня, опять же, в глубинах, от глубин самое себя, совершаем сегодня всю нашу церковную жизнь.

 Но в церкви слово «личность» не произнося, ответ на этот наш поиск внутреннего пробуждения и обращения к Богу, и потребности единения с Ним и любви Бога, называется конкретными словами. Первое слово в священном писании Ветхого завета, это слово, каким называет Господь Адама. Он называет его человеком. Человек Адам. А далее все святые отцы говорят о том, что он сотворен во образ Бога. Бог же есть Лицо. Господь наш Иисус, как Зиждитель, Творец, Сын Божий, второе Лицо Троицы. Дух Святый, Лицо третье. А первое Лицо, которое благоволило, чтобы сотворен был Адам, это Отец Небесный. В трех лицах пребывает Троица Святая. И сотворив Адама во образ Троицы, Бог  сотворяет Адама в лице, называет его при этом - человек.

 После грехопадения Адам смертью умирает. Не физической, не биологической, а умирает для Бога, остается один  без Него, и только по изгнании из рая сокрушается в своем поступке, и пробуждается вновь навстречу Богу своему покаянием. Это пробуждение Адама затем повторяется в людях Ветхого завета. Пробуждается Адам в человека, который един был с Богом в раю, и потерял это единение с Ним преступлением заповеди. Теперь же вновь восстанавливается и просит воссоединения с Богом. В покаянии это воссоединение ему даруется. А по смерти восстановление в рай, снова возвращается Адам в прежнее общение с Богом. Правда, до Второго пришествия Христова вне тела, пребывая только как праведник, в душе и духе.  А по совершении Второго пришествия и суда Господнего, восстановится вновь, и воссоединится со своим телом, и станет уже человеком полным, тем, каким  он и был сотворен.

 Значит, сотворен был человек как человек, лицо. Значит, слово «личность», если мы его и можем применить, то оно принадлежит первозданному Адаму. А после грехопадения оно принадлежит всем праведникам, потому как они в праведности своей как раз пробуждались именно в этом начальном Адамовом отношении к Богу. И эта личная от себя потребность быть с Богом, любить Бога, и быть верным Ему, она руководила всю их  жизнь. Из нея исполнялась и совершалась вся жизнь праведников в поступках, в настроении, отношении со всеми близкими, ближними, и все служения их Тому, Кого они любили. Того, от Кого имели благословение, потому что искали единение с Ним. Более того, получая в благословениях это единение, уже держались его, и не теряли его.

 Так праведники, оставаясь в тенетах физической смерти, и влача, в некотором роде жизнь земную, в которой приразилась к ним греховная смертность, в глубинах своего «Я», или от глубин своего «Я», или собственно от своего «Я»  взывали к Богу: «Авва, Отче». Искали Его благословения, получая благословение, приходя в единение с Ним,  держались Его, и в Страхе Божием боялись потерять благословение. И чем более боялись, чем большим  был Страх Божий, тем крепче держались благословения, и Господь содействуя, помогал им жить так, быть так, несмотря ни на какие искушения, какие падали на них.

 И сегодня мы в паремиях слышим ужасные искушения, через которые проходили праведники Ветхого завета. Эти пробудившиеся навстречу Богу чада Божии, эти ищущие всегда единения с Богом, и потому всегда склоненные к Духу Святому, и Его участие в себе чувствуя, держащиеся Его присутствием, Духа Святаго в их жизни, в их устроении, через все искушения проходили, являя на себе эту силу Божественной славы. 15 паремий, первая из которых только о творении, а дальше все о праведниках. Здесь и Авраам, который, приняв благословение Божие принести в заклание сына своего, живет этим благословением, и просто и искренне ищет его исполнить. Господь же, испытав Свое чадо на эту верность Божьему благословению, ангелом Господним останавливает Его руку с ножом, и вместо сына преподает ему агнца, прямо по слову самого Авраама, отца. Помните, он на вопрос Исаака: «а где же Агнец на заколение», Авраам ответил сыну своему, зная, что он сейчас сына положит на заколение, ответил: «Бог усмотрит Себе агнца». И оказалось, что так оно и есть. Вместо Исаака Бог усмотрел, то есть приготовил и подал в итоге агнца, который рогами своими запутался в кустарнике, и теперь вдруг обнаружил себя и был принесен в жертву Богу.

 Среди праведников Ветхого завета здесь и Иосиф, преданный и проданный своими братьями в Египетский плен и казнь, и тем не менее, не имеющий никакой досады на них, ни злобы, ни мести, а продолжающий как брат, радеть о своих домашних, о братьях своих. И в дни голода все сделавший для того, чтобы они были накормлены. И здесь это и трое отроков. Потрясающий, поразительный вообще пример верности Духу Святому, и пребыванию в Нем, и жизни в благословениях Божиих. Такой жизни в благословениях, что ничто внешнее не сокрушает, не колеблет, не отвергает, не отворачивает их. И как ни был велик царь Новуходоносор, и как не был страшен его приговор, и как ни бушевала печь, разожженная специально для сжигания неверных идолам отроков, они остались верными Духу Святому,  в Нем Богу Отцу. И в раскаленной печи, на глазах у всего народа, пели славу Богу своему. Но петь то может  любой, а вот то, что они в огне это совершали, и жили, и действовали, и радость возносили, это поражало.  Пламень же печи был столь велик, что ярость гнева Господнего, разметывала этот огонь из печи, так, что стоящие вблизи, были все опалены до смерти.

Так прорывается сквозь все наше худое, земное, индивидно-самостное, прорывается наше собственное «Я». То самое, в которое сотворен каждый из нас с вами.  Которое утрачено было в грехопадении Адама, и которое теперь участием Духа Святаго по предведению Отца Небесного восстанавливается вновь в жизнь. И ты, оживая, начинаешь искать Бога своего. Нету другого у тебя, кроме как, когда ты будешь оживать и воскрешать, нету другого, кроме как искать Бога, а со всеми ближними, и со всеми людьми, с которыми у тебя на пути идут, нету другого, кроме как быть с ними по Божьи. Не по себе, ибо, отлагаясь себя, ты имеешь Бога. Имея Бога, отложенный от себя, ты имеешь любовь к ближним и близким.

 И вот теперь, когда совершились времена Ветхозаветные, и человечество пришло на грань уже окончательного падения, развала и  распада, разврата, приходит Господь наш  Иисус Христос. И Он уже, приняв человеческое естество, проживая здесь на земле, совершает жизнь, в которую заповедует сейчас нам следовать. Произносит ученикам своим наставительные слова, которым заповедует нам теперь следовать. И которые обещает нам быть всегда с нами, действительно есть, и в церкви всегда с нами, дает нам и образ живой исполнения Его заповеди, и  исполнение всех наставлений святых отцов, и силу Свою Божественную, дабы ею совершать и исполнять все то, что мы знаем из книг, из учений, из разных уроков, друг от друга принятых.  И тогда для всякого из нас с вами, научение учениям - важная начальная часть. Но лишь часть. Которая оказывается, безжизненна, если нет собственно самого Господа с нами.

И там только, где в вере открывается для тебя Сам Господь, и ты, по благодати исполненный верою, а значит, исполненный зрением Его, живого Бога твоего, вступаешь в отношения с Ним, там Он вместе с тобою, наставляя тебя, и заповедуя тебе уже во внутреннем твоем сердечном дыхании и движении, открывает тебе образ Своих, сказанных слов, сказанных заповедей и наставлений. От Себя ли сказанных, либо через апостолов,  в апостоле, либо через святых угодников Божиих и святых отцов,  через которых Он что-то еще добавил, и сказал нам. Но теперь, в таинствах церкви, в семи таинствах, затем, в таинстве самого богослужения, и наконец, в таинственности всех нашей жизни за пределами храма, совершает нас Собою, и в свое живое наставление, и в свой живой образ и силу жить как Он. То есть просто на просто жить по Божьи, поступать по Божьи, пребывая едино  с Ним.  И это будет жизнь.

 Всякое же уклонение в грех, будет снова возвращение смертности. Там, где казалось бы, тебе сейчас уже вызвала благодать оттуда, навстречу службе, навстречу таинству причастия, или еще другому, или же исповеди, или  соборования, вызвало. А ты после этого, если снова возвращаешься ко греху, через привычку ли, через соблазны ли внешние, либо через собственное  просто  вдруг произволение, в котором зло побеждает тебя, ты возвращаешься снова в смерть. Ты только что ожил, а теперь опять начинаешь пребывать в тленности, в болезни смертной, и в конечном итоге приходишь в смерть. Да не будет так, говорит апостол Павел сегодня. И поэтому церковь в его лице и в его послании возвещает нам следующие слова: «Братие, елице  во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся».

Часто мы с вами, не подозреваем  об этой правде, мы радуемся, что мы крещеные, то есть мы, соединенные теперь с Богом. Но того, что мы крестились в Его смерть, а без смерти Бога невозможно восстановление  в единение с Ним, об этом мы не думаем. Но суть именно православия, в отличие от всех остальных христианских и конфессий, и всяких уклонений, заключается как раз именно в том, что мы крестились в смерть Христа. И теперь нам надобно будет это многократно в своей жизни пережить. И в конечном итоге, не только  из внешнего слова, разъясняющего нам, что это такое, крещение, но реальностью своей жизни, которая каждый год будет проходить через страстную седмицу, и через смерть Господню. Которая в каждом причастии будет проходить через смерть Господню,  ибо сказал Господь, что принимая Тело и Кровь, вы смерть Мою возвещаете. И воскресение Мое исповедуете. Проходя через каждое причастие, и сохраняясь в самом причастии живым, то есть единым с Богом, и от Него по Божьи же живущим и поступающим. В этом-то опыте своей внутренней церковной жизни, проявляющейся во внешних поступках любви, мы с вами будем открывать для себя реальность этих сегодня не вполне понятных слов: «Во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся. Спогребохомся убо Ему крещением в смерть, да яко же восста Христос от мертвых, славою Отчею, тако и мы, во обновление жизни ходити начнем».

 Обновление жизни всяк из нас с вами пережил, кто сознательно принимал крещение. Кто к нему как-то  был приуготовлен своими жизненными путями. Потом, где-то в глубинах себя, или же сокровенном своем искал крещения. Может быть кто-то из нас готовился даже к нему специально, и наконец, крестился. И в этом самом крещении пережили это обновление жизни. Поразительно, в двух моментах. Первое, вдруг открылось множество грехов. То есть вдруг поступки, каковые мы раньше совершали как нормальные, поведение, которое для нас было вполне сносным, более того, та доброта, и добродетельные дела и деяния, которые мы совершали, казалось нам, вообще хорошими и очень хорошими, и даже выдающимися, вдруг во всем этом открылось для нас внутренне явление греха.

Помните, первые годы свое покаяние. Первые годы по началу  воцерковления. Помните, как вдруг сколько открылось необходимого принести на исповедь. Помните, с какими искренними слезами, с каким глубоким горем и покаянием, реальным покаянием мы исповедовали эти грехи. И в этом уже исповедании, в этом уже плаче, в этом уже покаянии оживали навстречу Богу. И по разрешении, соделанным священником, схождения Духа Святаго, который разрешал нас в итоге от грехов наших, получали утешение, а за ним жизнь с Богом. Утешение от того, что мы теперь снова воссоединены с Ним, мы снова в Его благословении. И как тихо, и как благостно ходить в нем. И мы это несли в себе.

 Теперь же, в следующие годы, особенно в переходный период, который может длиться у каждого из нас от 20-ти, до 40-ка, и даже больше лет, так  как к сожалению, мы с вами по немощи своей можем и не достичь третьего периода содействующей благодати, но в переходном периоде мы поддерживаемы самим причастием. И в причастии явно соединяясь с Богом, мы получаем это самое вновь обновление жизни. То есть жизнь, которая тлела уже перед причастием, подавляемая грехами, или вовлекаемая, увлекаемая грехами, подавляемая нашею человеческою немощью, и неспособностью вообще ходить за Богом, и держать свою духовную ревность, эта жизнь вдруг обновлялась в причастии. И обновляется теперь.

 Получив это обновление в таинстве причастия, апостол Павел говорит: «Ходите теперь такими, начнем», то есть обновленными, начнем ходить именно после причастия. Ибо в причастии мы вновь воссоединены с Богом, и не просто утешены, как это произошло в таинстве покаяния, но воссоединены с Ним во исполнение жизни по Божьи, а значит, все наши поступки, и движения и действования могут теперь уже совершаться новым порядком. Каким? Божиим. В новом явлении жизни. Каком? Божественной благости и благодати, содействующей нам совершать эти новые поступки, новое поведение, новое настроение. Эта новизна, она от Бога. Это та самая новизна, которую  когда-то имел Адам как человек, как лицо. Теперь мы можем сказать – как личность. Который утратил, и  после его грехопадения никто уже не знает в себе личности, кроме как праведники Ветхого завета, и кроме как те в Новом завете, которые обновляются в крещении, вернее, возрождаются в крещении, примиряются в покаянии с Богом, соединяются, восстанавливаются снова с Ним, и обновляются в причастии.  И уже как восстанавливаемые, хотя бы в какую-то малость, неважно, в какую, сколько Бог даст, сколько Он знает способным прийти в это обновление. Дальше по каждом причастии жить и быть уже по Божьи.

 «Аще бо сообразни быхом подобию смерти Его, то и воскресению будем». В смерти Своей Господь умерщвляет всякую болезненность греха. И в конечном итоге  в воскресении Своем умерщвляет саму греховную смерть. И хотя видимым образом это  проявляется в физическом восстании Бога, и в восстановлении Его как в Плоти Своей и в Теле, что и с нами тоже произойдет по Втором пришествии Господнем, но внутренне совершается собственно прекращение греха. Грех умирает. Грех, который есть, святой Златоуст говорит, - жало смерти. То есть, ужаленный какой-нибудь ядовитой змеей, человек умирает. Подобным же образом ужаленный Адам, своим преступлением заповеди, то есть ужаленный грехом, духовно умер. Подобно же и каждый из нас  с вами совершая тот  или иной грех, в эту меру своего греха теряет жизнь, то есть теряет Бога. И этим грехом, как жалом, оказывается умерщвляем. Апостол же теперь говорит, что если мы «аще бо сообразни быхом подобию смерти Его, то и воскресению будем». Воскрешает Господь в совершенную уже жизнь, где в таинствах церкви теперь преподавая нам Себя, преподает нам и жизнь. Так из греховной смерти человек воскрешает в жизнь. И это воскрешение в жизнь, то есть пребывание с Богом, и жизнь по Божьи, и есть, собственно, воскресение.

 «Сие ведяще, яко ветхий наш человек с ним распятся, да упразднится тело греховное, яко к тому не работати нам греху. Умерый бо оправдися от греха. Аще ли умрохом со Христом, веруем, яко и живи будем с Ним». Не только речь идет о физической смерти, в которую мы умираем со Христом. Это делали все мученики. Это делали сегодня все дивные праведники, о которых мы слышали в ветхозаветном чтении. Но эта смерть всякому греху. Причащаясь Тела и Крови Христовой, или причащаясь, фактически, в воскресение Господнее, мы вступаем в смерть греху. Совершается с нами эта, греха смерть.И поэтому «веруем, яко и живи будем с Ним», потому как с Ним сочетаясь, соединяясь в таинствах церкви, мы Им теперь ходим, и через Него всю жизнь свою совершаем. «Ведяще, яко Христос восста от мертвых, к тому же и не умирает. Смерть Ему к тому не обладает. Еже бо умре, греху умре единою, а еже живет, Богови живет».  Если умер, греху умер, а если живет, Богу живет.

 Поэтому в каждом таинстве причастия ты имеешь Бога с собою. А там, где Бог, там нет греха. Так живи там, где Бог с тобою. Но тогда это и будешь ты. Тогда это будет тот, который в Адаме был сотворен, и от Адама через множество поколений в тебя рожден. И ты, неся в себе это Адамовое человечество, несешь в себе праведность праведников Ветхого завета, которые тоже есть то самое, что было в Адаме. И несешь в себе ту святость святых угодников Нового завета, которые есть то же самое, что были в Адаме, но уже Адаме новом, который соединен теперь  еще сверх своего человеческого, соединен теперь еще и  с Самим в причастии Богом, Христом.

 Личность человеческая вне церкви не существует. Личность человеческая вне таинства единения с Богом не бывает.  После грехопадения уже не может быть. Личность человеческая вне труда навстречу Богу, вне продирания сквозь свое греховное, падшее, не может быть. И поэтому, собственно себя как личность, которая от Бога сотворена, познать никто не может, кроме как в церкви, кроме как  в тех трудах церкви, которые называют трудами аскетики. Той самой аскетики, которая вся соединена с богослужебным ходом жизни церкви, вслед за Христом, Матерью Его и святыми.

 И если мы в году церковном от праздника к празднику идем вслед за Господом, поддерживаемые Матерью Божией, и совершая путь святых, подражая им, и исполняя все необходимое, что они делают и делали, то в таинствах мы получаем этому оправдание. Ибо, обновляясь в жизнь, а значит, облекаясь в добродетели, ты становишься тем, про которого Господь скажет, что вы – Мой народ. «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененнии»-, скажет.  Поставит нас по правую сторону во время Сташного суда, введет по смерти здешней, сегодняшней пока, до Страшного суда, введет в райские обители.

А по совершении Страшного суда введет нас  в Царство Свое, Царство Небесное, где мы уже будем жить с Ним, в собрании всех, исполнивших таковую жизнь в Духе и в благости. Восстановленных не просто в человеческом своем, личностном  естестве. Но исполненные, превыше того, Божественного участия в нас, Его благодати и благости. И  положенные,  и поставленные в жизнь, которая превышает всякое естество человеческое.  Аминь. Проповедь

 Радость Пасхи. 05.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Христос воскресе! Во истину воскресе! Вот так мы с вами подрастаем.      Видите как. Сегодня праздник светлый из светлых. Радость велия по всей земле. И посмотрите, как сегодня за год дети выросли. Год назад Пасха детская была такая вся сонная, и все дети были совсем уже, в самую литургию не пасхально устроенные. А сегодня подросли. И сегодня столько было радости, как вот видимо, когда Господь шел в Иерусалим, и там дети же кричали Ему: «Осанна,  в вышних». И так кричали, что начальники синедриона, они возмутились, и повелели, чтобы дети закрыли рты, чтобы перестали поздравлять и славить Христа. А сегодня «Христос воскресе», а в ответ: «Во истину воскресе», дети кричали не просто в самую вершину нашего купола, а выше купола. И эти возгласы подхватывали ангелы, и несли прямо к Самому Господу Воскресшему.

 Дети растут. Значит ли это, что вместе с детьми, растем и мы, взрослые, родители? Надо, чтобы росли. А дети растут телом, но надо, чтобы росли еще и духом. Как сегодня приветствовали Христа : «Во истину воскресе», так, чтобы  во всей жизни своей приветствовали бы друг друга любовью, старших почитанием, и ко всем с этою вашею детскою радостью.

 Когда ребенок дарит детскую радость взрослым, то даже очень мрачный человек невольно растепляется сердцем, и умиляется. А если еще это бывает, ребенок совсем маленький, младенец, и он умиленно, из колыбели своей улыбнется навстречу какому-нибудь очень мрачному взрослому. То кто может против этого устоять? Значит, вот детская радость, она имеет особое свойство – растворять мрак, худое настроение, и придавать всякому человеку радость.

 Но тогда значит, если в доме один ребенок, это радость от одного ребенка, радость номер 1. А если в доме два ребенка, то этой радости в два раза больше. А если в доме ребенков 3, 4, сколько же это радости. Правда, говорят, что родители устают к третьему ребенку, и не хотят четвертого, а потом, кое как родят пятого и не хотят шестого. Но когда родят седьмого, то далее уже радости бывает неизбывно много, и уже вот этой усталости и нехотения уже никакого нет. Потому что каждый ребенок, особенно восьмой, девятый, приносит такую радость, которая восполняет все затраты всех трудов родительских. А если еще и не просто радует ребенок свою маму, а радует и папу, а папа в радости от детской радости, радует маму. И вместе они становятся семьею радости, то тогда  в этой семье спокойно и свободно, и с большою радостью может рождаться и 11-ый, и 14-ый, и даже 15-ый ребенок. Потому что он точно знает, что он родится в семью, в которой радостью все живы.

 Так вот эту детскую радость дают детям ангелы, Матерь Божия, святые угодники на Небе, и Сам Господь. Он Него, в конечном итоге, через Него всякая радость на земле. И поэтому если мы с вами радуемся искренней, чистой, доброй радостью, то эта радость от Бога. И в этой радости есть любовь. А там, где любовь, там всегда есть помощь друг другу, там есть всегда уступчивость, там есть всегда внимание, чуткость, и забота друг о друге.

Сегодня воскрес Христос, а значит, Воскресением Своим в каждом таинстве причастия, в котором мы как раз в  Воскресение Его причащаемся, мы с вами соединяемся с этим Воскресением и становимся сами несущими в себе чистоту от смерти. То есть от греха. Воскресение  и причастие дает нам власть и силу не грешить. Воскресение и причастие дает нам силу радоваться, любить. И тогда человек идет по жизни, принося вокруг всем жизнь. А кто не хочет жить? Тем более жизнью радости. Тем более радости любви, которая от Самого Господа. Так вот с сегодняшнего дня мы все, пережившие эту радость воскресения Христова, исполненные этой радости в причастии, сегодня почти все причастились, пойдем теперь по жизни весь год до следующей Пасхи, неся эту поддержку друг другу, радостью, любовью, и всякою заботою. Потому что мы с вами сегодня со Христом. А Христос с нами. И мы вполне может теперь говорить: «С нами Бог, и есть и будет. Христос воскресе! Воистину воскресе! Христос воскресе! Во истину воскресе! Христос воскресе! Воистину воскресе!».

 

Проповедь

В Антипасхе церковь печется о нашей вере. 12.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев

.. уже Пасхе, только теперь той, которая будет идти в течение всего года, воскресными днями. Поэтому и слово-то, или наименование этого дня – воскресение. Поэтому каждый раз мы с него, собственно начинаем нашу седмицу. Это в годы советской власти сделали все, что там жизнь-то вся безбожная, но трудовая. А           соответственно труды начинались с понедельника. Поэтому седмица вся считалась как первый день, с понедельника. А на деле-то седмица Божья, Богом установленная, или тем более седмица церковная, начинается всегда с воскресения Господнего. Именно с того дня, с которого человек приемлет жизнь. Ведь мы в воскресение с вами преимущественно причащаемся.

 А в добрые времена прежние, да и сейчас в некоторых добрых общинах, где восстанавливается порядок жизни церковной, каждое воскресение непременно все приобщаются жизни, то есть Христа Воскресшего, дарующего и нам с вами воскресение из мертвых. То есть из смертности нашей, которая по грехам происходит. И поэтому тот мертв, кто грешит. Ибо в каждом грехе мы обретаем мертвенность, то есть отсекаем возможность жизни. Могли бы поступить по любви, поступили по злобе. Соответственно вот этот поступок по злобе есть поступок мертвенный, потому что в нем нет любви. Могли поступить по смирению, поступили по гордости. Соответственно в этой гордости нет жизни, ибо жизнь вся есть Христос, и есть соответственно добродетели. А если ты добродетель меняешь, променял на зло, и вместо добродетели совершаешь какой-либо грех, зло, то ты в итоге получается, что вместо жизни обретаешь мертвенность.

 Хотя ты биологически живой, даже еще более того, иногда агрессивно, ужасно, и страшно даже живой, вплоть до того, что ты даже можешь двигать целыми народами, как это  делал Наполеон, например, в своей злобе гордынной, оставаясь биологически живым человеком, осуществлял масштабные греховные дела. Ну подобное же, и Гитлер это делал, и Чингисхан, и даже Александр Македонский тоже этим же занимался. И вообще все великие, которые завоевывали мир, они, конечно же, в своей мертвенности, гордой  мертвенности, но оставаясь биологически живыми, в масштабе своих возможностей, своей индивидной масштабности, вот совершали всякие крупнейшие для человечества дела. Другие поменьше, третьи еще поменьше, а мы с вами совсем маленькие дела на масштабе только своей семьи, и своего окружения, своей работы, там только совершаем эти, мертвенные же опять же дела. Но не для того и Господь пришел на землю, и не для того мы с вами воцерковляемся и входим в жизнь церковную, чтобы мертвенное протащить в церковную жизнь. И буйствовать, и торжествовать своими мертвенными делами, будучи при этом биологически очень активными, а в масштабе индивидуальности своей будучи очень даже большими. На целый может город, на целую общину, на город, потом на целую страну даже в масштаб выходить.

 Господь же пришел для того, чтобы даровать нам жизнь. То есть восстал бы человек из этой мертвенной жизни биологически  активной, но греховной, и в силу этого для жизни Небесной, не предназначенной, и не совершающей, и соответственно не пребывающей в ней.  Отсюда и всякий человек, ищущий быть живым, он ищет Христа. И опыт жизни переживает именно во Христе. И однажды пережив этот опыт жизни, хочет теперь всегда жить. Потому отсюда и появляется в нем страх греха. Потому что это страх смерти, греховной смерти. Страх страсти, потому что это страх ну, можно и вообще полностью умереть. То есть смертные грехи, это когда ты той или иной страсти отдался без остатка, так, что с этого момента кроме как страсти и биологической жизни, в которой эта страсть осуществляется, у тебя больше ничего не осталось. И ты, после такого  без остатка предания себя страсти, можешь больше уже никогда не воспомянуть опыта жизни, который ты имел либо в крещении, либо в покаянии, либо тем более в причастии. Можешь не воспомянуть. Тогда это явление смертного греха.

Чтобы ни того, ни другого, ни третьего не было с нами, с вами, Господь пришел на землю, и совершил за нас с вами смертное искупление. И воскрешая, и Сам в человечестве Своем восстанавливается в полноту человеческой жизни. Жизни, значит исполненности Им, Богом, Христом. И нам, в таинстве причастия дарует именно эту жизнь. Естественно, что человек, вступивший в эту жизнь однажды, в последующем постоянно хочет жить. Мы, правда, в этих словах «хотим жить и вообще боимся смерти», эти слова мы все имеем как-то к сожалению, пока до сих пор в области биологического существования. Мы реально боимся умереть биологически. И мы реально хотим жить, имея  в виду под этим биологическую жизнь. Там, грешим мы при этом, или же мы праведные какие-то поступки совершаем, к святости ли движемся, или неважно, это как бы второе, это как бы некая надстройка. А главное, что мы живые.

 Но человек того не отдает себе отчета, что он говорит  как раз в этот момент о жизни биологической. И в этой самой биологической своей жизни в виде надстройки имеет в виду там, не грешить. Но биологически оставаясь живым. Совершать дела праведности, стремиться к святости, но при этом,  биологически оставаясь живым. Совсем не подозревая, что,  жить как раз делами праведности, и есть жить. Жить делами к святости, и есть жить. Жить, не грешить, и есть жить. А при этом,  что мы биологически это совершаем, еще и в земной своей жизни, это вовсе не имеет никакого значения. Потому что можно все это делать, и жить, и праведность, и святость, и не грешить, и жить можно вообще вне биологической жизни, то есть вне тела. Это можно делать за гробом. И то, что можно делать за гробом, то мы здесь называем, как некую прибавку,  как некое дополнение, и строй нашей жизни. А собственно под жизнью имеем в виду биологию и физиологию.

В этом ужасное состояние человечества, и особенно нашего времени, и особенно нас  с вами. Потому что мы, увы, к сожалению, земности придаем значение бессознательное. А в этом бессознательном значении земности, которая есть, собственно говоря, биологическая жизнь, мы собственно ею-то и живем. Поэтому для нас Христос как жизнь, это некое знание больше. Ну и некоторый опыт утешения биологической нашей жизни. Мы в церковной своей жизни, да, утешены. Но в какой жизни-то? В биологической, в которой время от времени колеблется там  разными нашими чертами характера, или же нашими страстями и грехами. И вот сегодня церковь каждый год объявляя, а сегодня для нас с вами именно  нынешним годом еще и еще раз объявляя сегодняшний день Антипасхой, объявляет нам, что та же Пасха, какую мы сейчас с вами справляли воскресением Христовым, будет теперь совершаться весь год ради нашей с вами жизни.

 Но действительно жизни, потому что жизнь это только Христос. Вообще во вселенной нету другого явления жизни, кроме как Христа. И даже вся животная и растительная жизнь, которая происходит, она да, это растительная жизнь, да, это по исполнению и по видимости, животная жизнь, животных, птиц, рыб, но она изначально от Бога. Более того, совершаема сегодня всеобщей благодатью Духа Святаго, и поддерживаема. И поэтому она без Бога просто не может быть. Потому, что когда вмешивается человек мертвенный в эту жизнь растительного и животного мира, то он приносит с собою смерть в итоге всему растительному и животному миру. И все сегодня экологические проблемы, которые возникли, они возникли по причине того, что вошел в мир жизни, где действует и царит благодать Духа Святаго, вошел мертвенный человек, и начал совершать свои мертвенные дела. Ну естественно, коль он имеет образ мертвенных дел, то вокруг эта видимость в итоге и приходит, а уже масштабы мы, видите как, из столетия в столетие эти масштабы становятся все более катастрофическими в целом для всей планеты.

 Мы с вами же пришли, чтобы жить, то есть быть во Христе. Именно по этой причине нормальный человек стремится в этой жизни обновиться, усилиться, укрепиться, приобрести залог самой этой жизни, который мы получаем с вами в причастии. Откуда и причащается нормальный человек, еже воскресенно. Потому что с этого воскресного дня, который есть та же Пасха, что и только что мы ее совершали и пребывали в Ней, с этого дня начинается, собственно седмица жизни нашей с вами. Не рабочая седмица, а седмица жизни. И то, что у кого-то воскресный день продолжает быть сочетан с днем отдыха, а собственно седмица у него начинается почему-то с рабочего понедельника, в этом виноват сам человек, в этом его трагедия, в этом его постепенно обретающаяся мерзость запустения, которую он в себе лелеет и выращивает. И однажды установил ее, или воспринял  в виде обычая от своих предыдущих поколений бабушек и дедушек, которые только так и жили,  по  другому и не знали, что такое жизнь.

 И теперь наш, вошедший уже в церковную жизнь и в церковь человек продолжает, тем не менее,  святотатствовать таким образом. А свое причастие измерять разными всякими рациональными измышлениями. Сколько раз ему причащаться, когда причащаться, когда не причащаться, вообще не присутствуя при этом в той области, где собственно жизнь и происходит. И вот,  чтобы эта область не потерялась, где собственно происходит жизнь, а жизнью является Сам Христос, и ради этой жизни не жалко и биологическую жизнь. Что  оно, ну 70, ну 100 лет от силы. Вот вся. Кончилась затем. И если она совсем не имеет никакого значения, если к она к 70-ти годом потихонечку сама по себе истаивает, а уже когда ты лежишь вообще на смертном одре и знаешь, что тебе умереть через месяц, через 10 дней, то она вообще перестает вообще иметь какое-либо значение. Потому что если она будет иметь значение для тебя, лежащим перед смертью, то ты изведешься сам, изведешь всех домашних своих, и вообще будешь, не пойми кто, расклизлое, мертвенное болото плесени, лежащее в постели. Вот, еще и ноющее, хнычащее, и ужасающееся, что вот оно должно сейчас окончательно в итоге умереть или засохнуть.

 Но ведь не так должно быть, и не так происходит у нормальных людей. У нормальных людей, это угасающая биологическая жизнь воспринимается, как слава Богу. А за ней открывается возможность все-таки той действительной жизни, которая никогда и нигде не может угаснуть. Она здесь была, начиная с таинства крещения, и в причастии во всяком совершалась и усиливалась.  Она и там продолжать будет, та же самая жизнь, не имеющая никакого отношения, собственно говоря, к биологической жизни. Единственно только лишь, пока ты биологически жив, твоя биологическая жизнь освящается этою жизнью Христа, Духовною жизнью. А сама по себе она не имеет никакого значения. Поэтому и мученики в любом возрасте могли спокойно с ней расстаться. Теряли ли они при этом жизнь? Нет. Вообще стоял для них вопрос страха перед смертью? Нет, у них один только был страх, это страх греховной смерти. Это и есть, собственно говоря, Страх Божий. Страха физического, психологического никакого не было, по этому они всегда были живы, и когда надо было в этой живости совершить еще и исповедание Христа, они Его исповедовали, оставаясь живы, теряли при этом свою биологическую жизнь и тело свое. И продолжая, будучи живыми, торжествовали уже со Христом, которого они исповедали только что перед мученичеством, перед смертью. То есть до смерти радость жизни позволяла им вообще не иметь никакого попечения о своей биологической жизни, ревность быть со Христом, и вообще быть Сыном Христовым, позволяла им исповедовать Христа. А после  усекновения главы там, или же после убиения физического каким-либо способом, продолжая жить, они уже торжествовали этою жизнью. Вот и все, что происходило.

 Но если это с мучениками так происходило, причем буквально в считанные минуты, часы, в дни, то с преподобными это же самое происходит уже на протяжении их много десятилетнего, и много десятков летнего преподобнического образа жизни. Жизни, а не смерти. Боясь греха, они отлагались от греха, от смертности, и жили жизни. Ну и  соответственно конечно же поэтому, имея эту жизнь во Христе, к моменту отхода из земной жизни, биологической значит, они имели торжествующую уже потребность жизни со Христом вне тела. И сейчас же там, торжествуя,  живут, призывая нас с вами каждый воскресный день тоже, хотя бы частично, прожить во время литургии этою самою торжествующею жизнью. Правда, мы с вами можем эту  торжествующую жизнь  устроить и изобразить в виде великолепного чина самой службы там. Да еще и облаченного,  по нынешнем временам,  во все сверкающее,  и лоснящееся одеяние, одежды всякие. Да плюс в храмах, которые устроены так, что тоже в лоске все. И при этом пропеть эту службу тоже очень торжественно, очень профессионально,  очень ярко, вообще не подозревая, что при этом мы, собственно саму жизнь не искали. Можно так прожить.

 Мы искали некое, опять же биологическое, но профессиональное и прикладным образом исполненное биологическое наше исповедание своей веры во Христа. Но, собственно жизни во Христе мы, оказывается, не искали, потому что мы продолжали оставаться в жизни биологической. Поэтому не удивительно, что можно на клиросе пропеть торжественно, ярко, сильно. Потом в маленькую  паузу, там ектенья идет большая, длинная у дьякона, сесть, переговорить между собой, чаек хлебнуть из термоса. Потом опять встать, опять нечто торжественное пропеть, опять сесть, опять поговорить, опять порадоваться, повеселиться, как мы хорошо сейчас пропели, и опять встать, и опять петь. Ну, то есть жизнь продолжается. Только биологическая. Очень яркая, очень профессиональная, очень красивая, очень видная.

Только это будет не жизнь. Это надо сейчас услышать. Антипасха об этом объявляет каждый год. Начните жить воскресением Христовым. Не просто возглашать воскресение, не просто славить воскресение словесно, певчески, в виде икон, в виде храмов построенных, в виде благочинно устроенной службы. А попробуйте  и исповедовать воскресение своею жизнью. Но тогда это добродетели. И тогда это жизнь во Христе и  с Ним, со Христом. И вот ради того, чтобы и Антипасха утвердилась именно как та же Пасха, с которой начинается теперь каждая седмица всего последующего года, и в которой ты непременно придешь, соединишься, приобщишься Самого Христа, и облекшись в Него, и придя в единение с Ним, пойдешь жить всю седмицу, жить Им. А значит, совершая добродетели, и страшась, имея святой страх где-нибудь упасть в грех. И поэтому сторонясь греха.  Во святом страхе сторонясь греха.

Благословляя таковое начало седмицы, воскресения от причастия, церковь сегодня укрепляет нас с вами еще  в том движении, которое, собственно говоря, позволяет так жить и так делать. Это в вере. Поэтому и сразу, в первый воскресный день после Пасхи, вдруг о Фоме. Который заявил, что «поверю, если только сам опытно прикоснусь, даже не просто погляжу глазами, а опытно руками прикоснусь к Его язвам и ранам Господним». Ну и мы с вами часто так же говорим, что вот поверю, если сам увижу. Вот прибежал кто-то, нам какое-то известие говорит. «Умерла твоя тетя». «Поверю, если я сам увижу». И бежит. Или какое-то несчастье произошло. Тебе говорят, объявляют, а ты вдруг так: « а вдруг так правда», и сердце упало в пятки. Тебе сказали о несчастии кого-то, а вдруг, и правда так. И сердце упало. Ты еще не до конца поверил. Но ты уже допустил возможность, что это правда.  И            отсюда сердце твое вдруг упало. А потом тот улыбается и говорит: «Ой, прости, это шутка». И мы возмущаемся. Но акт веры мы пережили, хотя и частично.

 И вот, оказывается, есть у нас люди, которым мы беспрекословно верим. Мы их называем авторитетные люди для нас, авторитеты. От которых мы точно всегда что-либо услышав, приемлем так, как он сказал. Авторитет. Подобным же образом дети, когда маленькие, они имеют эту удивительную способность принимать то, что говорят родители, соглашаться с тем, что они, из их уст выйдет. И тем самым они беспрекословно верят. И мы с вами так же беспрекословно верили. Было такое время. И дальше вот эти разные события, случаи, разные условия, в которых мы произносим это слово «верю, или не верю», они очень разные. В одних случаях мы верим этой книге, в других случаях мы верим этому автору. В третьих случаях мы верим этому человеку, в четвертом случае мы верим этим известиям, которые пришли по всероссийскому радио. А там где-то, по какому-то частному каналу, ну это верю, не верю. А тем более, если кто-то из знакомых сказал, ну, верю, не верю. То есть оказывается, явление «верю», или «не верю», это явление сугубо наше с вами. Мы с вами так откликаемся на то, или иное.

 И поэтому одно дело  верить или не верить внешним источникам известий, другое дело еще есть такая способность верить или не верить каким-то внутренним своим источникам. Появилось внутреннее предчувствие, одни говорят –верю, другие говорят – не верю. Но в общем-то, когда постепенно человек живет по жизни, он каким-то своим внутренним предчувствиям начинает верить. Другие, опять же своему личному опыту, я побыл, я был, я знаю, я пробовал. Этому верю, потому что я реально это пережил, попробовал, коснулся. Тогда я доверяю своему личному опыту, и верю в свой личный опыт. Вряд ли кто-либо когда-либо говорит, что я своему личному опыту не верю. Хотя иногда, неверное, бывает такое, что-то такое необычное с человеком происходит, и он  говорит, что оно происходило, а я не верю, что это произошло. До сих пор не верю, что я побывал на Святой земле. Но побывал же? Да, а вот до сих пор не верю. До сих пор никак не могу поверить, что мне уже 70 лет. Такое чувство, что будто бы еще 30. То есть это опять наше человеческое верю, не верю, но в данном случае относится к нашему внутреннему опыту. Значит, в первом случае удостоверили нас  внешние источники, нашу веру или неверие. Во втором случае удостоверение пришло от нашего внутреннего чего-то. Опыта, интуиции, мысли ли какой, размышления ли какого либо, то есть наше внутренне удостоверяет нас в чем-то, и тому мы либо верим, или не верим.

 И наконец, есть еще третье удостоверение, которое совершается и происходит непосредственно от Самого Бога. Когда удостоверяющим является не просто знание закона Божьего например о том, что был Христос, и есть сейчас, не просто наш опыт человеческий  каких-то встреч с неожиданными явлениями и чудесами, и какими-то исцелениями, и пережитыми нами с вами от Христа. Но удостоверяет нас Сам Дух Святый.  И вот из трех видов верия и неверия, из трех видов веры и неверия, первый вид, это внешние источники, второй вид, это наш внутренний опыт, а третий вид, это непосредственно благодать Божия. Из этих трех видов веры и неверия, а значит, трех видов удостоверения нас в том, или ином явлении, в данном случае во Христе, третье является как раз собирательно  в церковь, Ибо «врата адова не одолеют ея», сказал Господь. Это имеется в виду, что даже одного человека, имеющего эту веру, а значит веру, побужденную удостоверением нас о Христе со стороны Святаго Духа, то есть по благодати удостоверены мы во Христе, эту веру ничто колебать не может. И вот все святые угодники Божии, и вся церковная жизнь всей церкви удостоверяет нас в этой именно вере, которая побуждена и пробуждена благодатью Святаго Духа.

 К сожалению, не просто удержать ту веру, которая удостоверилась самой благодатью Духа Святаго. Потому что, для того, чтобы этою верою жить, а ведь всякая вера должна, ну так устроена, к сожалению, наша земная с вами жизнь, она должна постоянно быть возобновляема. Это уже там, за гробом, там нету этой нужды. А здесь перед гробом есть нужда в постоянном возобновлении и удостоверении веры. Поэтому внешние источники, например, или же люди, в которых мы верим, или не верим, нам надобно, чтобы они постоянно подтверждали бы себя как людей, в которых можно верить. На этом построены всякие разные  неожиданные  разочарования, или же потрясения, когда мы верим одному человеку, а он вдруг не удостоверил, что ему можно всегда верить. Вдруг сделал что-то такое, чего мы от него не ждали. И потом он долго еще должен будет себя удостоверять, что он больше так не будет делать. Он даже и попросил прощение, и еще чего-то сделал, много чего, чтобы уверить нас, в том, что он тот же, а это было искушение. Но бывает так, что мы настолько нуждаемся в постоянном подтверждении этой своей веры, из вне побуждаемой, что даже очень долгая жизнь с этим человеком, муж или жена, дети ли,  или тем более знакомые. Очень долгая жизнь после одно искушения, разочарования, или же потери веры в него, долго продолжает быть такой, не верующей в него. И оказывается, нас очень не просто так вот взять, и снова восстановить в веру. А иногда бывает так, что и некоторым после каких-то проступков восстановить в веру себя от нас с вами не удается. Мы так и остаемся не верящими в него.

Если первый вид веры, верования, столь зыбок, и столь вообще может быть поврежден в любой момент, то не менее колеблем второй вид веры, нашего опыта. И на протяжении нашей долгой 30-ти, 70-ти летней жизни, мало ли какие внутренние потрясения человек может пережить в своем опыте. В которых он вдруг разочаровывается в том опыте, в который он верил. Т ем своим чертам характера, которым он всегда доверял, тем своим  мыслям, убеждениям и принципам, которым, он говорит, свято верил. А тут вдруг почему-то верить, но уже не свято, и теперь вообще не верит. То есть куда делась эта святая вера.

 Еще более уязвима может оказаться, а в нынешнее время среди всех нас с вами совсем видимым образом видно, колеблется наша вера, которая побуждается и удостоверяется Самим Духом Святым. Она еще более нуждается в постоянной поддержке, постоянном подкреплении. Поэтому, собственно говоря, и Господь благословил нам церковную жизнь еженедельную. И когда человек вдруг месяцами, неделями не приходит в церковь на службу, или же, неделями, месяцами не причащается, это совершенно очевидно, что в нем начинает прекращаться жизнь. Но значит, умножается его биологическое, а значит, соответственно и греховно страстное пребывание на земле, которое он, почему-то называет жизнью.

Но она действительно жизнь, если она освящена жизнью в нас Христа. Он только Один все, что в нас есть, делает реально жизнью. А без Него все, что в нас есть, все повреждено следствием грехопадения Адама и Евы, повреждено самостью, гордостью и самолюбием. И поэтому, чтобы вдруг не соблазняться,  не скатываться, не погружаться,  и не отдаваться,  и не искушаться различными греховными движениями и страстями, человеку припадать к жизни надо постоянно, на протяжении всей жизни,  пока он здесь на земле. Ну, младенцам проще, они хотят, не хотят, родители подхватили их да привели.  Хотят, не хотят, скрутили им руки да все-таки под причастие взяли и подвели. И даже тут, когда хотят, не хотят, дьякон все-таки возьмет, и с силою щеки надавит, в итоге рот откроет, и причастие войдет в ребенка.

Ах, если бы  мы с вами имели бы способность вот так себя отдавать во власть тех, которые пекутся о нашем спасении. Такую власть Господь благословил. Это власть кого? Духовников. Но  сегодня кто в такую власть себя отдает? Сегодня  никого нету таких, сегодня все бояться себя отдать в такую власть. А пережив еще в младенчестве разное такое усиление властвующих родителей, или дьякона, или помощников в причастии, порой на всю жизнь потом не могут войти ни в какие отношения с духовниками. Опыт пережитого насилия, а тем более восстания, возмущения на это насилие, а тем более гордынного утверждения, что я никогда больше  с этими иметь отношения не буду, приводит к тому, что да, и ребенок такой, осуществляет  всю  свою последующую жизнь, это свое внутреннее, бессознательное определение.  Он, действительно достигнув своего возраста, где он  может самостоятельно поступать, с 12-ти, 14-ти лет, окончательно оставляет этих, которые причинили ему насилие. Первые эти, это кто? Родители. Поэтому он их оставляет. А вторые эти, это все церковники, которые тем более причинили столько насилия, пока он был младенцем. Каждое воскресение причащали, представляете, это вообще для этого ребенка ужас. И он ответил, когда пришел в самостоятельную силу. В 14 лет он ответил: «в жизни больше с вами не буду иметь никаких дел». И не имеет. Хотя до 12-ти лет каждую неделю его причащали. И сам даже бегал, причащался  в составе воскресной школы. А теперь сказал все, ату, и действительно, годы идут, а он даже в сторону церкви помыслить  не хочет. Страшно, когда человек имеет в себе такой характер. То есть характер, отвернутый от жизни, обслуживающий жизнь биологическую, и утверждающий в ней свое гордынно- самостное, самолюбивое существование.

Ну вот, где-то в этом плане, почти в этом мы видим сейчас и  поступок апостола Фомы, который со всей искренностью, со всей простотою, но очень твердо сказал: «не поверю, пока не вложу, пока удостоверюсь опытом». Но ведь он был столько времени рядом со Христом, мало того, он верил всем словам, какие говорил Христос. Более того, он был предан этим словам, и предан был Христу Самому. Более  того, он любил Его всею душою своею. И от этой вот от всей души любви,  привыкший верить только живому личному опыту, а через это знавший, что смерть есть смерть физическая. И он был свидетелем, как Господь умер или  как Его положили во гроб, и теперь вдруг ему сообщают о том, что нет, Он жив. Привыкший верить своему опыту, он вдруг уверенно говорит: «Не поверю». Но столь же уверенно говорит: «только в одном случае поверю, если сам опять же удостоверюсь», то есть опять он утверждает свой опыт. То есть то, чем он живет  и верен в жизни, это личный опыт. Даже не знания.

 Знания вроде бы были же, Христос много сказал знаний.  Столько многочасовых бесед, это мы с вами Евангелии  прочитываем, Нагорнюю проповедь Господню, или же какую-нибудь беседу с пятью тысячами, или семью тысячами народа, прочитываем всего лишь  за одну страничку, ну от силы там две, три. То есть за какие-то десять, три минуты. А ведь это же были беседы многочасовые. То есть знания, которые удостоверяют его, и которым он верит беспрекословно, их много принял, взял апостол Фома. Правда, вот о том, что Господь должен будет умереть и воскреснуть, эти знания тоже Господь дали им всем, но они, мы знаем из Евангелия, что они как-то прошли мимо сердца всех учеников.  Хотя Господь это повторил дважды. А третий раз это удостоверил своею молитвою до крови в Гефсиманском саду.

 Но правда, на этот случай, когда Господь удостоверял, что этому предстоит быть, апостолы, или ученики Христовы не только мимо сердца это пропустили, они вообще этого просто не услышали, потому что они (спали?). То есть естество человеческое, поврежденное падением Адама и Евы пришло в состояние, которое оказывается, часть слов не допускает вообще до самих себя, а на другие слова, еще более святые, просто засыпает. Даже физически закрывает способность слушать их. Это происходит и на занятиях то же также, и здесь сейчас. Но ученики Христовы тоже спали. Хотя в этот момент Господь кроваво молился как раз о предстоящих событиях смерти и  воскресения.

Тогда значит, не удивительно, что удостоверение Святаго Духа, которое приносит нам известие о Христе, которое только оно и в реалиях своих, оно только действительно реально. Все остальное, это знание, это человеческий опыт, но абсолютно достоверно, или абсолютно реально только то, что  дает Дух Святый человеку. Эта-то вера и есть, собственно вера. И когда мы  в апостольских посланиях читаем там и сям слово «вера»,  то везде апостолы говорят о вере, которая удостоверена действием благодати Святаго Духа, вернее в которой Христос удостоверен действием благодати. Если без благодати невозможно удостовериться в реальности Христа, тем более войти в отношения с Ним, значит, прежде отношений с Ним должны быть отношения со Святым Духом. И тогда жизнь человеческая в течение всего года, ради празднования  каждый раз Антипасхи, или воскресения той же Пасхи в воскресный день, ради этого она должна быть постоянно в обращениях со Святым Духом.

 Но тогда это аскетика. Аскетика, это есть та самая область действования человека, в которой он вступает в отношения со Святым Духом. А уже тогда в этих отношениях,  удостоверенный Самим Духом Божиим, Самой Его благодатью, во Христе вступает уже в отношения со Христом, и тогда уже живет Евангельскими заповедями. То есть для него начинается собственно христианская тогда жизнь, когда живет в нем Христос, и он от Христа полагает, поступает, и делает все. И утверждая сегодня Антипасху, церковь призывает нас оставаться верными Христу в Его таинствах, начинать каждую седмицу с приобщения Его, и Им осуществлять всю седмицу до субботы. И третье: церковь призывает ради всего этого иметь живые отношения со Святым Духом, а значит, жить аскетично.

 Выражается это, вот  святитель Феофан назвал три действия аскетичной жизни человека. Это во внимании, собственно стоянии в вере, а в связи с этим с борьбой против греха, и третье,- отсечение сетей, молвы и искушения мира сего. Вообще не входить в предлагаемые со стороны мира: в молву, в искушения, а значит туда, где могут быть эти искушения, не ходить. И в сети, то есть в ценности мира сего. Если ты так будешь жить, то недалеко будешь от Царства Небесного. Но тогда в тебе будет постоянно удостоверяема вера, которая побуждается самим действием благодати Святаго Духа.

 И вот эта вера имеет и образ начатков любви, тем более некоторую власть и силу упования, надежды значит, второй добродетели. И эта вера имеет собственно говоря, силу совершения всех этих    трех видов, или трех порядков нашей с вами церковной жизни. Силу самой аскетики. Более того: имеющий веру, по естеству этой веры аскетичен в своих поступках, действиях, в образе жизни. В плоть даже до пения. Мы тут на Пасху услышали народное пение старообрядцев. Были в гостях у Алексея Обухова, а он включит старообрядческое пение в исполнении ансамбля. Мы эту песню слушали раз наверное, десять. Представляете: идет трапеза, застолье Пасхальное. Ну, казалось бы, чем жить людям, ну один раз прослушали эту песню. Десять раз слушали. Обнаружили, что даже не в мелодии дело, а в той аскетической манере пребывания души, из которой люди поют. И мы вдруг, когда пытались, почему 10 раз мы ее слушали? Потому что мы пытались повторить. Мы за ней вместе запели, потом вдруг обнаружили, что на фоне этого старообрядческого пения мы поем совершенно эмоционально, ну настолько разительно эмоционально, настолько разительно чувственно, что рты закрыли, и давай слушать еще раз. Пропели второй раз. То же самое. Мы не можем выйти из своей манеры пения.

 Закрыли второй раз рты, и давай слушать пятый, и седьмой раз. Десять раз прослушали, ни разу не смогли повторить тот строй пения, или тот строй стояния души, из которого пелась эта мелодия. Мелодию повторяем. А строй души, который мы явно слышим, не можем повторить. Трезвенный строй души. А при этом песня Пасхальная. Казалось бы, по началу, она нам показалась веселая, в плоть до того, что даже кто-то из нас за столом начал прямо просто барабанить в ритм этой песни, поводить плечиками, и подплясывать там всем телом. Она такая вот, казалось бы ритмичная. А потом вдруг обнаружилось, что нет, там нету  веселия, она веселая, но там веселия этого, которое нам свойственно, нету. Когда это обнаружили, тогда только мы  начали ее пытаться пропеть как-то так, как она поется. Ни как не получилось. Вот и после этого ее уже и привезли сюда, и здесь уже даже пели на трапезе, но все пели в той же самой чувственно-душевной манере, совершенно переиначив дух, строй этого пения. Соответственно его нету   у нас и в храме.

 Но это дается  как раз аскетикой. Аскетическим характером самой жизни. А значит, аскетическим характером самих отношений нас с вами. Именно отношения родителей с детьми, детей с родителями. Именно из отношения супругов между собою, именно отношения всех братьев и сестер между собою, складывается аскетическая жизнь человека. Причина этих отношений - постоянное старание пребывать в отношениях, в обращениях со Святым Духом. Вот этому научиться, собственно говоря, и есть воцерковляться.

Собственно жизнь человека на земле биологическая дана для того, чтобы человек восставал в жизнь во Христе, а ради этого осваивал бы аскетическую жизнь вообще. И на это нам дано, одним 40, другим 50, третьим 100 лет. К этому призывает нас сегодня Антипасха. Услышим это, или нет? Может услышим там, умом, а вот сердцем, а вот так, что даже духом? Давайте попробуем услышать, довести это до себя самих. А потом встать в это, и начать хотя бы малыми порциями, малыми деланиями внедрять аскетическую жизнь в свою жизнь.

 И тогда каждая седмица, начинающаяся с воскресения, с той же Пасхи, с Антипасхи, будет действительно жизнью ко Христу во Святом Духе, и будет славить всю Святую Троицу. Христос Воскресе!

 

Проповедь

От причастия и ради него все подвижничество наше. 21.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником святаго апостола Иоанна Богослова.  Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Вот в сегодняшнем послании, апостол Иоанн, обращаясь к нам, говорит: «И живот явися, и видехом и свидетельствуем. И возвещаем вам живот вечный, иже бе у Отца, и явися нам». Живот переводится жизнь. И «жизнь явися» - пришла к нам жизнь. Она была у Отца. И Отец знал ее. И только к концу времен Отец посылает Сына Своего, который и есть наша с вами жизнь, вообще жизнь всех людей на земле. Посылает для того, чтобы дать жизнь всем людям, и жизнь вечную. Ибо Христос как Сын Божий был у Отца, а теперь вочеловечился. И через то явился нам. До того, как вочеловечился, никто Христа не знал, и знать не мог. Одно только лишь, это ветхозаветные времена, пророки возвещали  о том, что есть Он, что вообще есть Бог, Святая Троица, и что придет время, когда должно будет Ему сойти с Небес на землю.

 Другое возвещали  о Христе различные знамения Ветхого завета, прообразующие Христа в некоторых видимых событиях, видимых явлениях, и особенно в видимых праведниках, которые собой прообразовали Христа. Но кто мог тогда думать об этом. Ведь все, видя праведника, общались с праведником, и кто мог думать, что в них прообразуется Сам Сын Божий? Не только Бога никто нигде не виде, Бога Отца, но и Сына тоже никто нигде не виде. Потому что, что делает Сын, то делает Отец, и что делает Отец, то делает Сын. Кто же тогда может нам, людям, нам, творениям Божиим открыть Сына, и в Нем Отца? Никто, кроме как тоже Бог же. Бог, в третьем лице Святой Троицы, в Духе Святом. Он-то и приходит, Он-то и сообщается с людьми, Он-то и извещает всякого человека о Сыне. И все ветхозаветное время Дух Святый искал таковых людей, каковые могли воспринять Его, могли бы войти  в сообщение с Ним.

 Увы, таковыми находил только праведников,  и тех в очень незначительном числе, единиц буквально в каждый свой исторический период. Вплоть до того, что например, во времена Ноя такового праведника нашел только одного Ноя, хотя было много народу вокруг Ноя Еврейского. Хотя было много племен и народов вокруг избранного Израильского народа. Тем не менее, среди всех один только имел возможность сообщаться со Святым Духом. В совести имел своей ту глубину ее, которая в религиозности человеческой, как остатке от Адама, имел способность и имел жажду,  имел желание сообщения со своим Богом. Но тогда эта жажда удовлетворяется, совершается и реализуется в человеке только в той глубине религиозности нашей, которою, ею мы обращаемся ко Святому Духу. И тогда Дух Святый входит в отношения с человеком, оживляет и напояет в жизнь совесть нашу, ибо собственно сама религиозность лежит в единении с совестью. А в глубинах ее имеет вместе с совестью отношение ко Святому Духу. И вот оттуда уже, из той глубины нашего человеческого естества, сообщаемые и сообщенные с Духом Святым, мы только и можем знать действительно, и ведать уже Христа как Сына Божьего.

 Об этом и говорит Иоанн Богослов, что «исперва мы узрехом, - говорит он, - и руки наша осязаша о словеси животнем», то есть слова жизни. Но как это слова жизни можно осязать?  А под Словом он имеет в виду собственно Самого Христа. «Он был здесь, на земле, и мы общались с Ним, и мы осязали Его руками своими. И Он был жизнь. Потому что жизнь теперь явилась на конце времен. И теперь то, что мы от Него видели, и что от него слышали, то теперь возвещаем вам. Да и вы общение имате с нами». Как же мы можем иметь общение с ним, когда он уже давно умер, и уже две тысячи лет прошло с того времени, около двух тысяч лет, и  нет никакого общения с ним. Но он говорит о том, чтобы мы имели это общение с ним. Оказывается речь идет о том самом общении, которое может сообщить и  ему и нам, нам и ему Дух Святый. Значит, во Святом Духе возможно общение  с Иоанном Богословом. Во Святом Духе возможно, в таком случае тогда совершение сегодняшней службы, вчерашней утрени, в которой мы, канон совершая, прославляя Иоанна Богослова, и обращая свою ревность и свою жизнь к нему, имели с ним общение.

 Ну, чисто по человечески всякий образованный человек  может прочитать канон. Имея некоторые человеческие желания, и веруя, что эти желания с Небес могут быть даны нам от святых угодников, человек может прочитывать канон, читать молитвы, обращая их непосредственно к святому, который на Небе. И в некотором человеческом исполнении веруя, что в общем он что-нибудь, да от него получит. Но здесь речь идет о чем-то другом, большем: о реальном, действительном общении. И это действительное реальное общение как раз и совершается во время богослужения. Вчера особенно, и сегодня. Вчера особенно, потому что там были вчера и стихиры, вводящие нас  в это общение с ним. и канон, целых 9 песней с их тропарями, вводящие нас  в общение с ним. Но читать мы читали. Даже может быть кто-то и слышал то, что читалось.  Тем более, что сегодня утром еще раз канон был прочитан.

А кто вошел в общение с ним? А никто и не мог с ним в общение войти, кроме как только тот, который имеет отношение со Святым Духом. И уже во Святом Духе действительно входить  в общение. Но тогда это общение то, которое рождает Дух Святый в человеке. Это уже не религиозность человеческая. Но тот плод, какой дается от Святаго Духа, если ты сообщаешься с Ним. От Духа Святаго в религиозности нашей дается нам, и в совести нашей дается нам  вера. Та вера, которая по благодати, та вера, которая есть плод дыхания Святаго Духа в нас. Та вера, которая от благодати слышит Духа Божьего, и Им тогда уже извещается о Христе. Значит во Святом Духе мы имеем ведение Самого Христа. Никто кроме как Дух Святый не может нам Его открыть. И Он, по благодати  Своей, в вере открывает.

 Но тогда и всякое общение с Небесными жителями, в том числе и со святыми, совершается так же в Духе Святом,  в вере значит, нашей. Ибо имеющий веру, может действительно тогда сообщаться с тем,  к кому читает канон,  к кому слышит стихиры, и к кому обращает свое сердце. И тогда слова апостольские становятся реальностью, становятся действительностью. И его пожелание, дабы и вы общение имели с нами. Более того, он более утвердительно даже говорит: «да и вы общение имате»,  то есть уже имеете с нами. А дальше объясняет: «никак по другому не можете иметь, кроме как,  если общение же наше со Отцем и с Сыном Его Иисусом Христом». Ясное дело, если Дух Святый плодом в нас имеет веру нашу, по благодати совершающуюся  в нас, то прежде, чем начнется общение со святыми угодниками, пребывающими на Небесах, прежде этого идет общение с Самим Святым Духом, а Он открывает Сына, и Отца Небесного. И тогда имеющий общение с Ними, имеет тогда общение и со святыми.

 И тогда это  общение может «поведать вам». В этом общении вы не только услышите в апостольских посланиях, как любой вообще образованный человек, даже и не верующий, и человек любой другой нации и религиозности, может прочитать все, что написал апостол Иоанн. «Поведаем вам», об этом ли идет речь? Нет. То самое «поведаем», которое открывается, когда начинается в Духе Святом, по благодати сообщение с самим апостолом. И тогда его слова, которые может прочитать даже и не верующий, даже и любой другой религии человек, для православного человека, исполненного хотя бы отчасти, хотя бы прикровенно, чуть-чуть, но благодати Духа Святаго, становится тем, о чем говорит апостол – «поведаем вам». И тогда вы увидите во внутреннем своем взоре, что то, что мы вам поведаем, есть то, что мы видели и слышали.

 И теперь пишем вам: «Да радость ваша будет исполнена». Ну, когда мы получаем письмо от кого либо, то действительно радуемся. Ну потому что от человека, дорогого для нас получили письмо. Радуемся. Ну, вот, получили письмо, не понимаем, от кого пришло. Имя незнакомое, текст какой-то непонятный, и вообще события, о которых, или личные дела, о которых он возвещает, как-то нас особо не могут трогать. Радуемся ли мы такому письму?  Пока не разберемся, от кого, и не узнаем, насколько близок он нам, радоваться не можем. Если же здесь «радоваться, радость будет ваша», мало того, не просто будет радость, но еще и будет исполнена. Значит, речь идет о Ком-то, Кто очень нам дорог. Более того, очень близок. Более того, доставляет нам собственно саму жизнь.

 «И сия пишем вам, да радость ваша будет исполнена». Пишем вам. Вот написана книга. Пожалуйста, читай любой. В советское время даже преподаватели атеизма это читали, потом выходили на кафедру, и с помощью этих чтений и содержаний крушили и рубили Бога в словах. То есть, «сия пишем вам», это еще ничего не значит. С этим можно что угодно делать и как угодно обойтись. А вот когда он говорит: «да радость ваша будет», в вас будет радость.  Мало того, она еще и будет исполнена. Это уже нечто такое, чего никакой атеист на своих занятиях по атеизму сделать не может. Никакой верующий в иные верования сделать не может, и никакой человек любой другой нации, какая не приурочена и не приложена к вере православной, то есть к общению со Святым Духом, сделать тоже не может. Более того, не может это сделать даже и православный. Почему? Потому что это может сделать только в православии живущий церковный человек.

 Какая же разница между православным и церковным? Православными мы сами себя называем, если мы держимся православных учений. Держимся Символа веры православного. То есть держимся содержаний православных. Но далеко не всякий, кто держится православных содержаний, и внешнего порядка церковной жизни, может называть себя церковным. Кто же такой тогда церковный? Церковный есть тот, который живет от самого таинства причастия. Церковный есть тот, который живет от таинства покаяния. Церковный есть тот, который вообще живет от таинства. Исполненный таинства, от него обретает силу, от него обретает образ, в нем совершается, как собственно христианин, и в нем и от него исполняет и совершает дела Божии. По нему тогда видно, что это человек Божий. Не просто человек. Значит, жизнь от таинства, особенно от покаяния, и от причастия. Начинающаяся жизнь делает нас с вами церковными. При том, что мы во вне исповедуем православную веру во всех ее учениях,  и держимся православного обряда, и порядка, и устава церковного богослужения и церковного года.

 В итоге не всяк православный церковен.  Церковный же не может быть церковным, если он причащается, а учения церкви не держится. Если он причащается, и даже кается, а порядка и устава видимой церковной жизни тоже не держится, или же рубит, нарушает, изменяет их. Значит, церковен тот,  кто  по сути от причастия живет, и от покаяния обретается в жизнь. Но при этом совершает  чин и порядок жизни, заповеданный святыми отцами и записанный в уставе богослужений. И содержит все учения церкви, будучи при этом православным человеком.

 «Если мы и скажем, что общение имам с Ним, а при этом во тьме ходим, значит мы лжем и не творим истины». Ну, мы все говорим, что мы общение имеем с Духом Святым, а тем более, все говорят, что они имеют общение с Господом. А где и как? Ну, в утренней молитве все прочитали, и говорят, что поэтому мы все имеем общение с Господом. Вечерние молитвы прочитали, а сколько молитв перед причастием прочитали, перед исповедью. Все это общение с Господом. И мы говорим, что вот, мы имеем общение с Ним. Но апостол добавляет: но если при этом мы во тьме ходим, то мы лжем, и не творим истины.

 Под видом тьмы Евангелие открывает нам два явления. Одно, откровенная тьма, это страсти и грехи. А вторая тьма, помните, Господь сказал: «Если свет, который в вас, тьма есть, кольми паче тьма». И в этой фразе сразу дал два значения тьмы. Кольми паче тьма, то есть страсти и грехи. А «свет, который в вас есть», это что такое? Это те призвания любви,  в которых человек ходит по земле. Но которые не принадлежат Небу. И ты в этих призваниях любви на Небо не войдешь. Или если ты войдешь на Небо, то эти призвания любви с тобой на Небо не войдут.

Что это за призвания любви, которые на Небо не войдут? Ну, во-первых, какие это призвания. Мы их знаем четыре. Любовь сыновняя, супружеская, родительская, и гражданская, то есть любовь к соотечественникам. Она дана в естество человеческое, с самого творения Адама. И теперь совершает  и собирает во едино. Коль любовь, да, это явление, которое собирает воедино. Если это любовь домашняя, то она собирает воедино семью. Супруги собираются впервые в семью. Рождают ребенка, и начинает быть множественная семья. Родительская любовь соединяет их еще между собой и с ребенком. А сыновне- дочерняя любовь соединяет дитя с родителями. А там, где за пределами семьи начинает действовать любовь отеческая, или же гражданская, она тоже собирает и соединяет. Прежде всего собирает род, потом общину, потом собирает вообще всякое подразделение, какое, трудовое ли, общественное ли, в какое люди входят между собою по тому или иному согласию. И в конечном итоге собирают такое явление, как Отечество. Страна превращается в Отечество. Значит, сын, затем семьянин, затем гражданин, вот важнейшие явления любви. Но тогда они собирают как раз важнейшие и образования человеческого пребывания сообща, вместе. Прежде всего, это семья, потом в малом значении это община, а дальше уже Отечество.

 Которое же из этих образований любви, и какая из этих видов любви войдет в Царство Небесное? Господь ответил: «В Царстве Небесном не женятся, не выходят замуж». Значит, и не рождают детей. Значит семья, вместе с ней супружество, не входит, не выходит в Царство Небесное, остается здесь на земле. Значит, родительство, коль не рождают детей, не входит в Царство Небесное.  И там не будут люди рождать детей. Значит и само гражданство, и Отечество земное тоже не входит в  Отечество Небесное. Тем не менее, эти явления любви являются отражением Божественной любви в человеке, являются образом Божиим в нас. Но Господь их называет при этом тьмою.  Кольми паче свет, то есть любовь, какая в вас, тьма есть. Так вот эта тьма, этот свет, свет и эта тьма не войдет в Царство Небесное. Тогда значит, если мы имеем общение с Господом, а при этом во тьме ходим, то нет в нас истины, ибо мы ее не творим. А вместо истины в нас ложь.

 Но как Господь тогда благословляет рождение, как благословляет супружество, как благословляет семью? Здесь, в этих словах апостольских нет отвержения семьи, нет отвержения супружества, нет отвержения родительства. Но говорится: «Если общение имам с Ним, а при этом во тьме ходим». То есть,  имеем какие-то отношения со Христом, а всю жизненность свою посвящаем любви земной, и поглощаемся ею. И живем супружеством, живем родительством, живем сыновством, но кровным, или живем Отечеству, но земному, и хотим, и умножаем это Отечество во всем богатстве и блеске, и в это умножение влагаем много сил. Так, что сегодня, посмотрите, не только само Отечество возрождается у нас с вами в различных своих производствах и учреждениях, но и в этом Отечестве возрождается наша с вами церковь. Да как? В блеске, в золоте, в благолепии, какого не видывала никогда история церковная.

 И всему этому можно посвятить всего себя. И забыть о том, что имеем общение с Ним. А под этим общением иметь в виду только лишь утреннее и вечерние молитвы, исполнение нужных правил, хождение в нужное время и в нужном объеме, или же в пассивном для тебя объеме на службы, участия в таинствах, тоже чисто внешнее. Оставаясь человеком вполне ученым и богословски образованным в православии. И называясь христианином православным. Но о церковности не имеющим попечения, потому что не ищущим общения с Тем, Который есть жизнь. Это общение начинается с таинства, с причастия.

У православного же, но не церковного человека, видимое для него общение заканчивается на таинстве причастия. Что значит видимое общение? Это вот  каноны ко причащению, это покаянные каноны, каноны к Божией Матери, к ангелу Хранителю, это видимый пост, трехдневный как минимум, перед причастием, перед исповедью. И наконец, само богослужение вечером и утром, ничего не вкушать, не есть утром перед причастием. Наконец, столько сил приложив, столько дел сделав, видимого общения ко Христу, наконец, причастился. И отпустил себя теперь жить, как получается. Как радуется. А некоторые в этом отпустил еще и распустил себя. В итоге, для православного, но не церковного человека причастием, собственно говоря, труд общения,  восхождения к Самому Богу, он заканчивается. И дальше человек уже живет, как ему теперь живется. Он дело-то сделал. А коли сделал дело, то дальше гуляй смело. Он и смело гуляет. Так, что  потом, после причастия порою мы друг в друге узнаем нечто такое, что явно открывает, что общение,  в котором ты ходишь, на самом деле в тебе есть ложь. Ибо ты, по твоим поступкам видно, не творишь истину.

Чтобы этого не было, апостол сегодня еще и еще раз нам говорит о том, что собственно жизнь в истине начинается с того момента, как ты приобщишься ей. Но тогда эта жизнь, которая начинается с таинства причастия, а не заканчивается им. Жизнь, которая особенно собирается к таинству причастия, а не отпускается во своя си. Тем более, не распускается в своих страстях и всяком невоспитанном, и необразованном, и нечестивом действии и деянии. Жизнь, которая вся после причастия собирается к причастию. И основные труды которые приходиться полагать действительно церковному человеку, это труды собраться к причастию. Причастившись, остаться при нем, и в поступках своих уже далее жить в общении с Ним, а не по своему жизненному призванию в общении мужа с женою, жены с мужем, родителей со своими детьми, детей с родителями. И соотечественников и граждан друг с другом, начальников с подчиненными, подчиненных с начальниками, а всех сослуживцев друг с другом как с сотрудниками по работе учреждения. Не в этом общении первенствующем оставаться и не в это общение входить как доминантное, доминирующее нас, и не этим общением измерять вообще свою жизненнность, живой я на земле, или не живой. И не через это общение, и не в этом земном общении в жизненных призваниях искать успешности своей земной жизни.

 В каком же тогда? А в том, которое далось тебе в причастии. «Аще речем, яко общение имам с Ним, Господом», - едином для нас с вами Богом и Творцом нашим, имеем в причастии, но при этом во тьме ходим. То есть не только в страстях и грехах, которые, распустившись после причастия, начинаем совершать, или, отпустив себя в греховные привычки, начинаем жить, как прежде. Но даже и та тьма, которая есть всего лишь на всего естественное призвание любви, если мы  им отдаем предпочтение, если мы ими  живем преимущественно, и преимуществуя над общением с Самим Богом, с Кем мы причастились, то тогда мы творим ложь, и не творим истины. «Но если, - говорит апостол дальше,  -во свете ходим, якоже Сам той есть во свете, общение тогда имам друг ко другу». Если же мы во свете ходим, то есть в причастии,  и, после таинства покаяния, в общении с Самим Господом, мы ходим во свете тоже. То есть,  если же мы во свете ходим,» яко же Сам той есть во Свете», то есть мы сами являемся в итоге светом, потому что в нас Сам Господь.

 Но что значит, Сам Господь? Господь, это есть любовь. И если мы держимся после причастия Его, Христа, то Он в нас действует как Божественная любовь, и тогда мы будем по Нему все поступки совершать, от Него все отношения исполнять, Им все помышления деять.  Он будет в нас любить наших. Поэтому и говорит апостол, «тогда мы общение имеем друг ко другу». Какое же это общение? То, которым мы ищем, чтобы все вокруг нас нам служили? Попробуй не послужи, такую истерику закатит. Или кто либо не послужи, так обидится. Или, кто либо не послужи, такую досаду разовьет в себе, тот, которому не послужили. Об этом общении идет речь? Общение, которое постоянно закручивает, заворачивает всякие разные ссоры, притязания, претензии друг ко другу, обиды, распри, козни друг другу. Обиженный еще и умудряется умом так вертеть, что в итоге придумает такую козню, какую ты и не подумаешь даже, что она может  быть. А вот устроит же тебе. Потому что обиделся. А по простоте просто  не будет тебе служить. Казалось бы, вот у него есть свои обязанности, не пойдет их исполнять, обидится, видишь ли. Его попросили просто так, вот, помоги.  Нет, в ответ какую-нибудь кузьку сделает, обиделся потому что. Не учли его, или же не дали того, чего он хотел.

 Об этом ли общении идет речь, когда говорит апостол Павел: «Общение имам друг ко другу»? Но это уж явно греховное общение. Это явно общение себялюбца, самоугодника, явно общение сироты, который себя поставил в центр всех вокруг среди людей. А есть ведь общение естества. Есть чистые супружеские отношения, любовь, расположение. Есть чистые родительские отношения к детям, где искренне, действительно любовь к ним, где искренняя любовь к другому, не к себе и не на себя закручивание, и вокруг себя обкручивание людей. А к другим служение, к другим угождение, к другим жертвенность, к другим все силы. Даже остаток сил, и тот весь другому отдает. Смотрите на матерей, у которых ребенок заболел, грудной, всю себя отдаст. Десять раз  за ночь встанет, хотя уже 8-ой, 10-ый раз почти без сил, кое как, ползком. Наконец ребенок успокоился, и она совсем в беспамятстве заснула. И это все возможности человеческого естества.

А какие поразительные поступки в дружбе, какая самоотверженность, какая самоотреченность, какая готовность не просто здесь вот, в пределах Отрады прилететь друг ко другу, дабы, услышав, что тому нужна помощь, прибежать. Услышав, тот радуется, сорадоваться с ним. А если тысячи километров могут разделять, в одно мгновение окажется вдруг рядом с тобою, если ты нуждаешься в нем. И это ведь происходит, и это реальность. И эта красота человеческого общения. О нем ли говорит апостол Павел, когда говорит, что «аще ли же во свете ходим, якоже Сам той есть во свете». Если мы во Свете, то есть в Боге ходим после причастия, то мы ходим как будто бы сами имеем в себе этот свет. Тогда мы имеем, говорит апостол Иоанн, общение между собою друг ко другу.

 О каком же тогда общении он говорит? Ясно, что не о страстном. Более того, даже не о естественном. Он говорит о том общении, которое сообщает человеку Сам Господь, коего мы с вами причастились. Значит,  все труды наши сохранить себя живыми для вечной жизни, и вечно живущими уже сейчас, начинаются собственно с причастия. Не заканчиваются на причастии, а начинаются только. И эти труды удержаться в причастии, а признаком этого причастия будет какое-то особое, сугубое общение друг со другом и друг ко другу, в котором будут Божьи отношения друг ко другу, Богом совершаемое, и исполняемая жертва друг другу. Богом исполняемая милость друг к другу, Богом совершаемая любовь друг ко другу. Эта любовь, эта милость и эта жертва, она начинается с причастия. И вот чтобы удержаться, чтобы сохраниться, чтобы пребывать таковым, каковым ты можешь быть, каждый раз причастившись, оказывается, и нужно полагать те  самые подвижнические труды, о которых столько написано книг святых угодников Божиих.

И порой мы видим, что когда они описывают свою жизнь, то многие из них вообще причащались раз в полгода, а некоторые имели обыкновение причащаться раз в год. И если исходить из того, что как православные живут, или  не вполне церковные, тогда это значит надо готовиться к причастию целый год, а потом причаститься, а потом отпустить себя, или распуститься. Но если полагать, что ты церковный человек, и жизнь твоя начинается с причастия, то, раз в год причастившись, все остальное время они полагают на то, чтобы оставаться благочестивым после причастия. То есть совершающим свои поступки и отношения друг ко другу и общение друг к другу совершать по Божьи, от причастия. И тогда весь последующий год, к следующему причастию это подвижнические труды ради сохранения этой способности быть любящим, милующим, жертвующим для другого.

 Но тогда на тебе будут совершаться, если ты по Божьи, от причастия живешь к другому, будут совершаться тогда заповеди Божии, в которых Он говорит, что душу свою положи за други своя. Врагов своих люби, врагов люби! И христианская справедливость есть та, когда к тебе обращено поношение, и всякого разного рода лишения, и плюс еще и гонение. Более того, когда мы всматриваемся в жизнь христиан и православных, мы видим, что Господь, пестуя своих чад, пестует их четырьмя движениями, четырьмя действиями. Своих, наиболее близких, действительных чад Господь пестует, значит, воспитывает, выращивает до Себя, возводит в земной их жизни до Небес и Горнего четырьмя действиями. Болезнями, поношениями, лишениями, и наконец, гонениями.

И мы видим, что всякий раз, когда происходил в истории человечества, взлет христианской жизни, он всегда происходил по причине того, что являлось некое количество людей, выпестованных до христианского церковного жительства.  Того, о котором сегодня говорит апостол Иоанн. А значит, до этого момента, до того, как будет взлет христианской жизни, целый период Господнего пестования всего народа. Что это такое? Ну, прежде всего гонение. Едва только возникло христианство на земле, как первые три столетия дивного времени, когда обилие благодати, как сегодня мы читаем в деяниях апостольских, совершали народ православный в церковный народ. Оказывается, для того, чтобы это обилие благодати сохранить, одновременно Господь задавал величайшие события пестования. Это были гонения. Первые три века это гонение. Ими пестовал Господь Свой народ. Вся Россия время от времени попадает в таковое же пестование, поношение, лишение, гонения, а после этого дивный церковый народ.

 Так и в жизни каждого из нас с вами периоды пестования Господнего  будут появляться в меру, насколько ты действительно, по Божьи живешь. Где ты не стоишь на своей страстной, греховной, самолюбивой, самоугодной тьме, где ты даже не держишься преимуществом, то есть выше, чем Бога, своей любви естественной, супружеской, родительской, сыновней. Где ты в этой любви семьи своей, семейной своей жизни, в жизни своего Отечества совершаешься в силу Божию, и во образ Божий. И это поставляешь, как первенствующее свое. И отсюда, от причастия живешь и делаешь в своей семье, и в своем Отечестве, и в своей церкви. И тогда что либо строится тобою, храмы, вокруг храма всякое жительство, что либо украшается тобою, золотятся купола, благолепные пишутся иконы, благолепным совершается весь чин богослужения. Все то делается и совершается ради того, чтобы ты в причастии имел общение с Тем, Который даст тебе образ любви. И уже этой любовью ты будешь любить прежде тех, которые любят Бога, и которые есть твои собратья во Христе.

 А уже если остаток сил у тебя останется еще на созидание храмов и золочение куполов, и до блеска украшение икон, то тогда и делай, на сколько останется сил от той любви, какая обращена к ближним, близким, к братьям и сестрам твоим. Близким, значит к семье, ближним –братьям и сестрам твоим.

 Тогда от причастия как от исполненности Истины мы обращаемся друг ко другу, а уже остаток сил прилагаем для того, чтобы друг другу устроить еще более, менее, ну, как-то обеспеченную для земных потребностей земную нашу жизнь. Но тогда увидишь, что это будет довольно скромная жизнь. Так и держись. Причастие тебе само все откроет.

 

Проповедь

 Расслабленный, вступить на путь Господень – твой личный выбор. 26.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев

Поздравляю вас, братья и сестры с воскресным днем, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Сегодня четвертая неделя, в которой церковь  воспоминает о расслабленном. Видите, после трудов Великого поста, коими мы были приуготовлены к тому, чтобы в Пасху быть с Господом духовно, потом Пасхальная седмица, ради укрепления и утверждения нас в этом духовном единении с Господом. Теперь, до самой Троицы, каждую неделю церковь различными напоминаниями поддерживает нас в том, чтобы мы сохранились в обретениях Пасхального жительства. Ведь и вся земная жизнь человеческая, она для того только и есть, чтобы в итоге, пережив Пасху, а значит, воскресение из мертвых, то есть из своей греховной мертвенности, восставать в жизнь добродетельную, а значит в жизнь Христу и Христову. Обретя этот опыт, умножившись в этом опыте, укрепившись в нем, прийти к порогу смерти, чтобы перейдя этот порог, войти в Царство Воскресения уже как гражданин Его, как тот, который со-пределен этому царству. Ибо всяк, который тьма есть и смертный порог перейдет как тьма, во  тьму и пойдет, то есть во ад. А то может быть еще и страшнее, после Страшного суда в гиену огненную, то есть в вечную тьму падшего в грех страсти человека.

 Но не об этом Господь и не об этом церковь Христова. Ради нас, чтобы мы с вами были в Его царстве, Его гражданами, и вместе с Ним торжествовали и радовались в вечной жизни тому не сказуемому ныне жительству, которое будет по обретению в этом царстве. Ради этого Господь пришел на землю, пострадал, умер, и воскрес. И теперь подает Свое воскресение, а значит, для нас с вами в нас совершаемое после каждого таинства причастия, наше воскрешение в царство Божие. Возможность жизни вечной в Царстве Небесном. И вот эту меру воскрешения себя самого, а значит, меру принадлежности и участия в воскресении Христовом, человек и стяжает на земле. Тот, который это уразумел, тот, который  в  это был призван благодатью призывающею, и тот, который опыт этого воскресения, собственного воскрешения через воскресение Христово пережил как жизнь. Ибо до этого, все то, что было, оказывается, было - смерть, или смертная, греховная жизнь. То есть мертвенность, хотя и биологически мы видите какие все – очень активные, живые, порой даже очень мощные.

 Так вот, чтобы из года в год, двигаясь к этому порогу смерти, порогу перехода из жизни земной в жизнь вечную, но при этом вечную жизнь не во тьме и в гиене, а в раю, и в Царстве Божием. Ради этого мы с вами из года в год совершаем этот чин постепенного восхождения к Пасхе. А затем, после Пасхи, сохранение Пасхальных достояний и Пасхального характера и  порядка нашей жизни и устроения нашего Пасхального. Сохранение во всем протяжении последующего года. Но опыт показывает и наш, а тем более церкви всей, показывает, что оказывается совсем это не просто. Устроить свою жизнь весело, радостно, вообще не нуждаясь ни в каком церковном жительстве, это так просто. Хотя конечно, это тоже требует не малых трудов. Это надо и предпринимательских трудов немалых, это предприимчивость должна быть какая-то такая, достаточно активная, особенно на фоне сегодняшней конкуренции людей друг с другом. Это и должна быть и физическая подготовленность, интеллектуальная готовность, и всякая вообще общественная сноровка твоя, чтобы, растолкав локтями всех, самому пробраться первым вперед, всего этого много чего надо, чтобы устроиться в земной жизни, причем устроиться на вершине человеческой пирамиды живущих на земле.

 Ну, если не на той основной вершине, где президенты, и кто-то там, олигархи присутствуют, а на малых вершинах, которые входят в эту пирамиду человечества земного. Для этого требуется немало усилий. Ради этих ли усилий, и ради этого ли успеха, или ради этого ли взбирания на вершину Господь пришел к нам с вами? Ради этого ли церковь дает свой порядок жизни? Нет. Еще раз нет, и третий раз – нет. Но тогда сегодняшняя поддержка нас в том, чтобы мы не были расслабленными, и напоминание о расслабленном, который в итоге обрелся в силе, и взял одр свой и стал ходить, она для чего и зачем? Она из года в год ведь происходит. Эти 6 седмин, которые сейчас идут, они, каждый имея свое содержание, начиная от Антипасхи, то есть утверждающей ту же Пасху в каждый воскресный день. А дальше Фомина неделя, воспоминание о неверующем Фоме, но обретшимся в вере. А дальше жены мироносицы, которые явили свою преданность Христу. Это уже, если в Фоме церковь нас поднимает из религиозного неверия в веру по благодати, а в женах мироносицах говорит о необходимости силой естества, очищенного тоже опять в церкви, и этим естеством, имея преданность,  оставаться верными Христу. То сегодня о расслабленном, который в чем-то был расслаблен. Ну, в данном случае в повествовании Евангельском явно в телесном расслаблении был, но когда церковь об этом говорит нам, только ли о телесном расслаблении говорит она? Или зачем она напоминает это событие из года в год: так будет до скончания нашего личного века земного. Мы будем слышать  о расслабленном и восставшем.

 О каком же расслаблении идет речь, нашего с вами?  Да, конечно  о расслаблении может быть и чисто телесном тоже, почему и нет. Немало людей сейчас, имея телесное расслабление, немощи и болезни, и прочее, одной только верою, обратившись ко Христу, от Него только ожидая исцеления, и выздоровления, действительно мимо всяких врачебных усилий, мимо собственных каких-то врачевательных действий, в том числе  прибегания ко всяким разным народным медицинским средствам, мимо всего этого, все это отложив, положив только свое упование только на одного Бога, или на Матерь Божию, или на кого-либо из святых, вдруг получали исцеление. Получали. Ну, из века  в век, ближе к нашему времени все меньше и меньше таковых людей. То есть,  значит, способных вот так все отложить в себе самом, и положиться полностью, все человеческое отложить, и положиться полностью на Господа, или на Его чад, оказывается видимо все меньше и меньше таковых людей. Но это говорит о том, что оказывается, это само действие тоже требует каких-то трудов. И вот, способных на эти труды, оказывается, видимо все меньше и меньше.

 Но тогда получается, что в этой способности трудиться в вере, а не только в простой религиозности, которая свойственна всем народам. Но наша религиозность поддержана еще и крещением, то есть призывающей благодатью, которая привела нас к крещению, и в крещении исполнила нас жизни Христу. Очень много, очень большая поддержка, совершенно не соизмеримая ни с какими другими поддержками человеческого порядка. И мы, будучи в естестве религиозными,  выше естественно в таинстве крещения поддержаны Самим Богом, Его благодатью. Воскрешены и введены в способность и возможность жить в Духе Святом, а значит, в последующем действии благодати к нам, и через то жить в церкви. В явлении, которого вне православной религиозности нигде больше не существует. Церкви не знает ни одна религия мира. Церкви не знает ни одна конфессия мира, хотя говорят они о церкви, но в действительности церковь, это явление сугубо православное. То есть, имея православное учение, и православный видимый порядок жизни, ты назначен войти и быть введенным в церковь. То есть это говорит  о том, что православие не есть собственно уже церковь. Но православие есть то необходимое, внутри которого ты можешь стать человеком церкви. А становимся мы человеком церкви, когда мы идем в своей жизни от таинств церковных, ныне от причастия и от покаяния. Если твоя жизнь складывается не столько от знаний православных, не столько от внешнего чина порядка православной жизни, сколько внутри всего этого собственно от самого таинства причастия, и собственно от самого таинства покаяния, то ты церковный человек.

О каком же расслаблении тогда речь идет сегодня? Из какого расслабления восстанавливает человека, если в данном случае к этому человеку расслабленному подошел Господь. Хотя он сам по себе чаял эту помощь от ангела. Раз в год сходил ангел Господень в купель, возмущал воду, то есть вместе с ним сходила благодать Духа Святаго, и воду делала целительной для  одного единственного человека. Того, который первым в нее войдет. Будучи расслабленным, он естественно не мог сам, растолкав всех, ринуться в воду. И 47 лет ждал с надеждою, что может быть как-то это, дальше смотрите, не по земным меркам, и не по земным причинам, а каким-то иным образом в конечном итоге, вне земных причин это совершится и устроится. Наверно, по началу он полагался только лишь на людей, то есть на земные причины. Может быть, самому как-то скатиться туда, может быть,  кто-то найдется, кто его туда низвергнет в эту воду первым. Но видимо, ко времени, когда сейчас подошел к нему Христос, он уже имел одно единственное упование, что ничего земного не может ему помочь. И упование на все земное бесполезно. Сначала он видимо отчаялся в этом, потому уже успокоился, и в конечном итоге нашелся. Он положил свое упование на Самого Бога.

Поразительно, он не был в этом постыжен. Бог пришел лично Сам к нему, и уже мимо самой купели, не надо было Богу его погружать в купель, в которой действовало бы действие ангела. Бог Сам, лично, непосредственно, от Лица к лицу исцелил его. Это-то  упование на Христа дало расслабленному встречу с Господом. А встреча с Господом дала Ему исцеление. Подобным же образом и мы теперь, из этого события извлекая ежегодно каждый раз в четвертую неделю после Пасхи, извлекающую еще раз это самое наставление, из этого наставления свою пользу, извлекаем ее как восстановление, (возгрение?) нашего упования на Бога. Но тогда тебе надо отложить все свои земные упования в том, в чем ты хочешь из расслабленности стать не расслабленным, в том надо положить себя на Бога.

 А в чем каждый из нас, из своей расслабленности хочет быть не расслабленным? У человека три жизненных пути. Один возрастной, вот младенца до старости, другой общественно личностный, от сына, семьянина, потом гражданина. Третий жизненный путь, это путь подвижника, то есть от способности преодолевать разные препятствия жизни и все-таки достигать цели. Это подвижническая жизнь, которая тоже от младенчества постепенно зреет, возрастает в человеке, и приходит в старость. Но поразительно, при том, что по возрастному пути в старости мы приходим к расслабленности, то есть немощи старости, это и есть, собственно говоря, возрастное расслабление. Но весь опыт нравственных народов, или нравственных людей, которые доходили до старости, показывает, что при этом они возрастали в своей нравственной силе. Не даром это были во всех нациях и во всех народах и религиях, искренне прожившие свой жизненный путь к старости, то есть к расслаблению возрастному. Но искренне прожившие его в общественном своем возрастании, как сына, семьянина, и в конечном итоге гражданина, в старости оказывались мудрецами, то есть возрастали  в силе своего гражданского и общественно семейного опыта и мудрости. Да, сегодня почти нету таких людей. Хотя если так посмотреть по сусекам, то в каком-нибудь роду, и в каких-нибудь семейных династиях найдутся такие старики, к которым все остальные члены рода обращаются за советом, за помощью житейского опыта. Более того, даже за мудростью. Хотя при этом в возрастном своем состоянии старый человек может оказываться совершенно немощным, расслабленным, даже лежащим недвижно, болезненно.

 Христианская же жизнь показывает, что к старости, помимо этого возрастания в естестве и обретения при этом мудрости, при возрастной расслабленности обретения нравственной мудрости в третьем пути человеческой жизни, подвижническом пути, христиане достигали выдающихся усовершений. Именно к старости обретались те подвижнические силы, каковыми они совершали свои последние шаги и периоды жизни, в которых исполнялись уже из подвижников праведности, из праведности в святости. И уже таковыми исходили из земной жизни в жизнь вечную. Чем, как, третий путь человеческой жизни, будучи подвижническим, становится таковым, что в расслабленности и немоществовании возрастной старости дает такие удивительные возможности и способности подвижнической жизни?  Ничем, кроме как благодатью Святаго Духа, и никак по другому, кроме как отношения и общения непосредственно с Самим Господом. Ну значит, они в трех своих земных жизненных путях нашлись в пути Господнем, то есть в естественных путях жизни, которые свойственны всем народам, и любым религиям, какая-то часть людей нашлись в своей живых и личных отношениях с Самим Господом.

 И вот эти отношения с Господом, постепенно возраставшие из года в год, а внутри года от Пасхи к вознесению, от вознесения к Троице, а после Троицы к празднику Петра и Павла, от него к Успению, и вновь новый церковный год, с начала индитий 14 сентября, к празднику Рождества Матери Божией, и сразу воздвижение креста Господня, и дальше,  от праздника а празднику двигаясь, человек в своих естественных жизненных путях обретает путь Господень. И в этом-то пути Господнем в конечном итоге в старости, имея расслабленность и немощь физическую, имеет мудрость житейскую, освященную благодатью. И при этом имеет подвижническую силу, каковую дает ему собственно жизнь на пути Господнем. Это четвертый путь, который обретает какая-то часть людей на земном шаре. Это та часть людей, которая сегодня стоит в храмах, и вступив на этот подвижнический, но уже Господень путь, потому что подвижничество свойственно любому человеку любой нации, любой религии. Но Господень путь в подвижнических путях это есть достояние только православных людей, и внутри православия вступивших на собственно церковный путь. Потому что путь Господень не может быть не церковным. Если он собственно личные наши отношения с Господом, а  таковые отношения начинают быть только с таинства причастия действительно, после конечно, крещения, то тогда и путь Господень - это и есть исполнение всей своей жизни всякий раз от таинства покаяния и причастия.

 «Покаяние двери отверзи ми», в покаянии открываются двери личного нашего общения с Господом. В причастии мы обретаем Господа в свое отношение, обращение к нам. И от причастия совершается вся земная жизнь подвижника церковного. Не просто внешне православного, не просто наученного всякому православному богословию, но собственно церковного человека, который совершает свою жизнь не  от себя, но от Христа, Кого причастился, и Кого, неся в себе, от Кого и с Кем совершает каждый свой поступок, каждое свое сердечное расположение, и каждый свой помысел. И всю линию своего земного поведения. Вот это  и есть то, что мы обретали с вами трудами Великого поста. В Пасхе мы это получили, потому что мы были причастниками. И теперь, после Пасхи нам надобно в этом остаться, это удержать. И в этих личных отношениях с Богом совершать от Него уже, а не столько от себя, совершать всю свою земную жизнь. А значит, все наши дела, все наши отношения друг с другом и с Богом, и наконец, все наши следования Богу, в которых мы идем от причастия по благодати.

 Ну вот, и тут возникает вопрос: зачем, для чего церковь каждый раз поставляет нам события с расслабленным? Ну, по всей видимости, если это церковь делает, она предполагает, что видимо есть нуждающиеся в этом напоминании. Видимо есть нуждающиеся в том, чтобы из расслабленного становиться не расслабленным, а значит, дееспособным человеком. Но вот если мы с вами оглянемся вокруг, или же посмотрим на свой собственный жизненный путь, то мы обнаружим, что, оказывается, не всякое расслабление оказывается для нас с вами как бы выгодно. Есть немало людей, которые, ту или иную расслабленность имея, в какой-то момент вдруг догадываются, что оказывается, это выгодно для их земного существования, они эту расслабленность вовсе не собираются терять.

 Ну, например, сегодня известно, что немало имеющих удостоверение инвалида, не хотят его терять. Там эта комиссия из года в год их проверяет, и заново либо подтверждает, либо не подтверждает их инвалидность. Они всеми силами стараются удержать свою инвалидность, причем еще и вымеряют, какую: не третью и не первую, а вторую. Или же не первую и не вторую, а третью только. То есть они что-то такое высчитывают, то есть какую-то такую корысть имеют, поэтому не просто любую инвалидность хотят иметь. Значит, эта инвалидность им приносит какую-то обеспеченность жизни. То есть, ничего  не делая, иметь в меру некоторый достаток. Ну, с другой стороны на жизненном пути возрастном, например. Человек достигает старости, но, посмотрите, в старости все очень по разному ведут себя. Некоторым расслабленность старости очень выгодна, и они говорят, что я теперь на пенсии, оставьте меня и не трогайте меня. Ладно бы у нас сказал бы это обществу своему, но он же может это и в семье часто говорить: «Я теперь на пенсии, что вы ко мне пристали. Я теперь не обязан и не должен ничего делать, я и не буду. Кроме как того, что мне самому хочется».

А в то же время есть немало пенсионеров, которые, достигнув уже возрастной расслабленности и немощи, тем не менее, поразительно, продолжают служить близким, родным, домашним, всего себя отдавать, и отдавать до последнего, без остатка, что даже и сгорают на этом. То есть им, оказывается, их расслабленность старости мешает жить без остатка близким своим. А                другим нет, наоборот, она как раз помогает запросто получать необходимый достаток жизни, и вообще ничего не делать для близких. То есть оказывается, расслабленность может быть выгодной. Мы знаем немало случаев, когда человек просто заболел. Ну, подумаешь, 38 градусов, поднялась температура. Но ведь служение зовет. Нет, он скажет, что у него расслабленность, 38 температура, поэтому ни на какое служение он не пойдет. И ему выгодно удерживать эти 38. А еще, если когда они вдруг кончились, он еще и чуть-чуть специально нагонит их, чтобы в итоге продлить свой больничный, или продлить причины, почему он не может выйти ни на посадку огородов, ни на переборку картошки, или еще куда-то не может выйти, вот у него есть причины. Хотя по большому счету, рядом с ним имеющие 39 вышли, рядом с ним имеющие 38 тоже вышли.

То есть расслабленность, оказывается, зависит от самого человека, от каждого из нас с вами в нашем отношении с ней. То есть можно оказывается, ею пользоваться. Не говоря уже о тех крайних вариантах расслабленности, когда ты, допустим, расслаблен в способности созидать материальные ценности, созидать материальные удобства и условия жизни окружающим и близким своим. И вдруг человек заявляет: «а я не буду ничего созидать». -  Но вокруг тебя столько близких, они нуждаются, сделай для них это удобство, сделай для них то удобство, сделай третье, четвертое, ты же умеешь, ты же имеешь на это и знания, и умения, дарования.  - Нет, я расслаблен. – А в чем ты расслаблен? – В зарплате. Будете платить мне 10, 20, 50, 100 тысяч, я готов делать. Сверх того сделаю, даже того, чего не хотят и не нуждаются, сделаю от себя. Но если я расслаблен в зарплате, всего получаю там, 5, 6, а то и вообще тысячу, а то и вообще на какой-то период не получаю, то и делать ничего не буду. Хотя при мне все и умения, и знания, и способности. Все при мне. Но делать  не буду. Я в зарплате расслаблен, и это мне позволяет никуда не выходить и ничего не делать. И человек будет пользоваться этой расслабленностью своею, совершенно уверенно утверждая, что он имеет право так поступать. И поступает.

То есть, оказывается, что расслабленность может оказаться вообще делом-то выгодным, и вовсе не нужно нам избавляться от расслабленности, или во всяком случае не сейчас избавиться от нее. Или, если на минутку избавиться, то в скором времени, в скорости вернуть ее, эту расслабленность, потому что она нам позволяет удобно устроиться в жизни. Уж не говоря о другой расслабленности, в которой мы ну, вполне, восставая из нее, можем это восстание свое из расслабленности исполнить сами, лично. Вот, вокруг столько народу, все хотят быть предпринимателями, и причем успешными, однако вот успешными оказывается не так уж и много людей. Хотя предпринимательские замашки объявили сейчас очень много. Среди них и я. И поразительно, сказав «Я хочу быть предпринимателем», человек, растолкав локтями всех и вся, оказался действительно впереди всех и имеет успех. То есть он восстает из своей расслабленности собственными усилиями. Нужен ли ему Господь? Нет. Может быть нужна ему церковь? А зачем? Вот когда у него  дело не совершилось, или когда он все свои усилия применил, а ничего не получается, и когда он все средства земные, и варианты, и возможности перепробовал, использовал, остается одна единственная возможность -  А вдруг.  Попросишишь Господа, сделаешь  для Него что-нибудь, а от Него и получишь. И тогда он вдруг появляется, и бросается и бежит к Богу: « Господи, ты мне теперь дай, на Тебя у меня упование мое».

 Ну, как про мужика, да? Гром не грянет, мужик не перекрестится. Грянул гром, мужик перекрестился, гром перестал быть. Мужик и забыл про то, что надо креститься. Так и человек, который немоществовал, будучи расслабленным в своих успехах предпринимательских, или же предприимчивых в своем жизненном устроении. Они же разные у всех нас. К              то-то хочет хорошо устроиться, жениться, кто-то хочет замуж выйти очень хорошо. Предприимчивость? Да. Кто-то хочет иметь хорошие условия жизни, и ради этого много чего делает. Кто-то хочет вообще иметь вершину в общественном положении, и ради этого что-то делает. То есть, оказывается, выйти из своей расслабленности, то есть расслабленности к предпринимательству, или к предприимчивым исполнениям своих целей, оказывается, можно собственными силами. Вошел в интернет, прочитал все необходимое, как надо то или другое делать, попробовал, получилось, и пошел. Другому, оказывается, своих сил не достаточно, нужны репетиторы, нужны институты, нужны разные обучающие системы, обучающие учреждения. Он, ими пользуясь, все равно восходит. И опять же, зачем ему Христос? Зачем ему церковь? Не надо. Он был расслабленный в своей предприимчивости, а теперь он вполне наученный, оспособленный, мало того, еще и дипломы, корочки имеет на это, плюс еще значит, подтвержденный разными статусными документами. Зачем ему  Господь? И церковь зачем?

 То есть, если мы так будем идти, а мы, оказывается, во многих областях своей жизни так собственно идем. Семейные, например, обходятся без Христа, решая разные семейные проблемы с помощью собственного нажима, другой с помощью различных умений истерику закатить. Третий может так поссориться, что в итоге все в семье давно поняли, что лучше с ним не ссориться, все равно окажется выше, больше всех в ссоре. Четвертый просто все кидает, и уходит, и делает чего хочет, так что вынужденные ради семьи все терпеливо выносить все его капризы, выкидоны, говоря современным языком. А он и в ус не дует. Делает себе свое. Если вы хотите, чтобы я был вашим домашним семьянином, в семье вашей, то вот, терпите меня такого. Другой пытается таким на работе быть. Особенно если там дырки нечем, некем закрыть, он единственный там, то вот приходится, конечно, и им закрывать. И он этим и пользуется. И везде и всюду человек обходится вполне лично без Христа, и тем более без церкви, вполне обслуживая свой характер. А с помощью своего характера научаясь в итоге достигать своих земных успехов, или же каких-то условий жизни, удобных для него. В меру, насколько он в том нуждается.

 Наполеон и Гитлер, Ленин, они нуждались в огромных условиях. Ну, согласно их нуждам  и их деятельность была. Те же самые капризы, те же самые истерики, тот же самый надсад, но другого масштаба просто. Чему многих из нас с вами, которые в маленьком учреждении, в маленькой общине, но то же самое, стараются завоевать какое-нибудь место для удобства своей земной жизни. И для этого используют разные черты своего характера, в которых они как раз расслабленные. И тогда эту расслабленность преодолевать вовсе не нужно, а где-то, если они ее преодолевают, то только лишь так, что в общем-то не нуждаясь во Христе. Потому что, если во Христе преодолевать расслабленность, то придется преодолеть ее совсем в другую сторону, куда ты  не хотел бы. Чтобы устроить свое земное существование, надо преодолевать расслабленность в умножение условий земной твоей жизни.

 А если начать преодолевать расслабленность свою земного своего существования с помощью Христа, а значит, восстанавливаться как личность, та, которая была в Адаме, потом после грехопадения потерялась, а теперь вновь может быть восстановлена, и проявляется, смотрите-ка в ком? Если через Христа, то проявляется в мучениках, проявляется в преподобных, проявляется в странниках, которые вообще все оставили, и живут, переходя с места на место, от одного святого места в другое святое. В юродивых. Но по нынешнему слову можно сказать, что это лишенцы. Нужно ли для такой расслабленности, которая выгодна, и для такого преодоления этой расслабленности, которая сама по себе для земной жизни, нужно ли тогда прибегать ко Христу и к церкви? Или же, сначала человек, несколько обманувшись, прибегает ко Христу и  к церкви, полагая, что он умножится как раз в своем земном существовании.

 Но постепенно, вступая в нее все глубже и глубже, наконец, останавливается, потому что он вдруг понял, что если ты дальше пойдешь за Христом, и дальше начнешь жить от причастия и от покаяния, то ты перестанешь быть тем в глазах мира сего успешным человеком. И станешь чадом Божиим, которое Богом будет пестоваться. А при этом средством, каковыми Бог пестует своих чад, будут четыре: болезни, поношения, лишения,  и наконец, гонения. Ими Господь пестует своих, ими избранных делает в итоге свершившими свою избранность. Свершившими, значит, вступившими в Царство Небесное, в вечную жизнь с Ним, со Христом. И вот когда человек вдруг уразумевает, что оказывается, вот о каком преодолении расслабленности говорит Господь, и о каком преодолении расслабленности говорит церковь каждый раз, из года в год, напоминая нам это событие. К сожалению немало людей останавливается, потому что им такое развитие событий  их жизненного пути оказывается совсем не надо.

 Повествование о расслабленном читается в церкви из года в год, каждый год. И не придет ли в итоге такое развитие событий, или такое время, когда это повествование будет вообще никому не нужно. Потому что  напоминаемые в нем, в потребности следовать Христу, и в жизненных трех путях своей личной жизни вступать на путь Господень, таковых людей станет меньше и меньше. А пророчества говорят вообще, что придет Господь, найдет ли веру. То есть найдет ли таковых. Может оказаться, что и не найдет. Хотя с другой стороны Господь говорит, что  врата адовы не одолеют эту церковь. То есть, значит, какой-то остаток, но церковного народа, а значит, живущего от причастия, от покаяния, от таинств причастия и покаяния, будет всегда сохраняться на земле до скончания века. И тогда  им-то, таковым, и нужно будет это напоминание каждый раз, четверную неделю по Пасхе этого события о расслабленном.

Но тогда место нас как расслабленных, где находится в очах Господних, в воззрениях Бога?  Ну, мы можем сейчас из взгляда святых отцов и взгляда истории церкви увидеть, что степени человеческого осуществления заветов Господних, таковы: святые, те¸ которые осуществили заповеди блаженств; праведники - те, которые осуществили очищение своего естества и жизни по Духу Святому. Праведность это совесть, естество жизненных призваний и плюс Дух Божий, благодать Его. Осуществили очищение своего естества, и в нем живут по Духу Святому. Ну и наконец, третье, предваряющее праведников в степень, это подвижники, которые движутся в эту сторону. Подвижники, которые осуществляют труды, духовные, нравственные. Нравственные ради восстановления своего естества, духовные ради выше естественной жизни. Подвижники.

 Но те, и другие, и третьи, история церкви показывает, что особо-то не нуждаются вот в этой притче о расслабленном, потому что они не расслабленные. А в молитвах мы их часто встречаемся, в некоторых местах мы встречаемся, что, ежели даже праведники едва спасаются, то, Господи, тем более, мне лично помоги. Кому это, мне лично? А как раз, четвертой степени, расслабленному. И подвижник, и праведник, и святой, он уже имеет с рождения, или с какого-то времени своего вдруг пробуждения, какие-то особые внутренние силы для осуществления своей подвижнической жизни, другой праведной уже жизни, третий уже святой жизни. Имеют эти силы, ресурсы, резервы. Но там, где праведник едва спасается, если даже  праведник едва спасается, то тем паче Господи, мне помоги, говорим мы в некоторых молитвах. Кто это говорит? Подвижник? Нет. Праведник? Нет. Святой? Тоже нет.

 Кто же это? Это и есть расслабленный, то есть который встал на путь Господень, и не имеет изначально дарований ни подвижничества, ни праведности, ни святости. Но стремление к этому имеет. Но жажду жизни и подвижнической, и праведной, и святой имеет. И отклик на призыв Господень: «Ищите прежде Царство Небесное», имеет. А вот сил для исполнения, благодатных сил для исполнения этого чувствует мало. Ни не имеет. Имеет.  Но мало. И потому и рад бы, а расслаблен, слаб, немощен. И ясно, что получить эти духовные, благодатные силы ни от кого не может, кроме как от Самого Господа, который пошлет Духа Святаго, Утешителя, и тот наставил нас  на всякую истину, а значит, на всякую силу и на всякий образ этой жизни. Сначала подвижнической, потом праведной, потом святой.

Но если ты не расслабленный, это не четвертая эта степень. Тогда кто ты такой? Тогда, перед расслабленным, если вниз идти, то получится, что человек, который вполне обходится своими собственными силами. Своими дарованиями, своими умениями, своими знаниями. Но так, как это человек же после грехопадения Адама, а значит, несущий в себе уже самостное начало, гордость, и гордыню даже, то вот это вот любая,  самостоятельная от себя способность осуществления чего-либо и как-либо в жизни своей, оказывается, действительно может быть осуществлена. И ты, более того, можешь быть даже там и не расслабленным, ты вполне обходишься сам. Но питает тебя твоя гордость. Тогда и понятно, почему ты сам. Потому что гордость не нуждается во Христе, гордость не нуждается в церкви, и даже живя в церковной жизни, имея внешне православный порядок церковной жизни, но не церковный, ты в церкви будешь вполне сам решать свои разные проблемы, в том числе и внутри церковные.

 Даже служения церковные, в которых надо решить что либо, ты будешь решать от себя сам. Кто криком, кто ором, кто просто настойчивостью, кто обидами, кто истерикой, кто еще чем-то. Мало ли чем ты сам выполнишь все нужные узкие места твоей жизни, даже будучи православным и внешне церковным человеком. Однако нужды в притче о расслабленном у тебя не будет. И вот мы сейчас стоим в церкви, слушаем о расслабленном, а нуждаемся ли мы в ней, в этом событии, в этой притче? И если вдруг окажется, что мы не нуждаемся, значит, мы не в ранге четвертом – расслабленных. Мы в ранге православных, но обходящихся в своих жизненных путях собственными силами. И применяющих для этого обхождения различные собственные черты характера. У всякого свои. И каждый, как-нибудь, да научился ими пользоваться, чтобы своего, но добиваться. При этом, да, размахивая Евангельскими фразам, различным наставлениями святых отцов. Когда самому не удается кого-либо так протаранить, так его сверху нахлобучить каким-нибудь томиком Василия Великого, или Иоанна Златоуста.  Может такая жизнь сложиться.

 Если ли еще более худшая степень? Есть. Худшая степень, это уже когда ты не нуждаешься даже и в церкви. Ты настолько уверен в своих собственных силах, или настолько уверен в сегодняшнем человеческом прогрессе, и возможностях сегодняшней науки, а теперь еще и интернета, что ты вполне обойдешься и без церкви, и без Христа в устроении своей великолепной, обеспеченной жизни, со множеством ее лакированных, блестящих удовольствий и условий. Дороги, каких не видывал мир в предыдущие годы. Коттеджи и дома, евро уровень, каких никогда не достигали люди в прежние годы в таком масштабе, и у такого количества народа. Наполненность электроникой всей квартиры, всех удобств. Нажми на кнопку – сварилось, нажми на кнопку - все помылось, нажми на кнопку - вызвалось, прибежали, примчались.       Нажми на кнопку, машины приехали, самолеты полетели, как здорово, какая чудная, лакированная жизнь. Как все блестяще устроено, как все удобно, как все приятно.

Зачем во всем этом Господь? Он и не нужен. Для чего во всем этом церковь? Ну разве что, только для той части, которая при всем при этом еще имеет религиозное чувство, для некоторой полноты своего существования. Коль у тебя есть религиозное чувство, то значит еще и по нему чтобы что-то имел. Золоченые купола, сверкающие иконы, различную повседневную утварь, напичканную разной символикой христианской, вплоть до браслетов на ноги, на которых сам браслет из иконочек составлен. А носишь на ноге. Приятно. До каких еще святотатств мы можем добраться с вами. Но постепенно человек скатывается в это, где он, в итоге, оказывается, настолько удобно и приятно устроен в жизни, что  в конечном итоге, видя, что все это осуществимо вообще вне церкви, он тогда выходит в эту последнюю степень, в которой он живет не просто расслабленным. Нет, а преуспевающим, все могущим, и достигающим в земном благоденствии своей материальной жизни.

 Но тогда в этом устроении материальной жизни нет нужды в нравственном, в совести, в жизненных призваниях любви, то есть любви, которая образует семью, образует отечество, нету в этом нужды. Тем более нет никакой нужды в духовном развитии, потому что оно никуда не приложимо. Построить дороги, коттеджи, сесть в  супер дорогие машины, и блистать перед всеми разными нарядами, и дорогими трапезами и столами, ходить в супермаркеты и в супер всякие магазины, платить за каждое блюдо от 500 рублей до 3000, вкушая свой обед, для этого вовсе не надо никакой духовности. Это все достижимо вполне за пределами духовного развития, и даже за пределами нравственного развития. Потому что, если ты нравственно будешь развиваться, то это значит, в совести. Она же тебе не позволит так жить. Она же приведет тебя к скромности. Кому это надо? Поэтому нравственное развитие совсем не нужно.

 А вот развитие способности созидать материальные ценности, или же материальные условия жизни и  существования на земле, и потом еще и телесно развиваясь, развиваться, чтобы пользоваться этими материальными условиями жизни, вот это, да, область, которую надо разворачивать, она сейчас разворачивается.  И вполне удобно разворачивается как для не церковных людей, так и для людей, которые имеют православную, внешне церковную жизнь. Разница между ними только лишь та, что те уже в пятой степени, то есть они вообще даже и  в религиозном чувстве не нуждаются, оно у них просто угасло. А вторые, которые, все это имея, и так же развиваясь, в блестящих земных своих условиях, с коттеджами и машинами и прочее, браслетами и с иконами в них, они в церкви, но во внешней православной жизни. Потому что имеют религиозное чувство. Оно у них еще не угасло, оно у них еще живо. Поэтому оно и  ведет их в православную внешнюю жизнь, и они в этой православной жизни существуют наряду со всем этим блеском земного прогресса и интеллектуального интернета.

 Если в тебе остались остатки нравственного, а значит, совести, где ты окажешься среди этих людей? На задворках, как не их слоя человек. Как гнушаемый, попираемый ими. А если ты еще чай вдруг подвижником духовным стал, то, что ты будешь для этих людей? Ты будешь вызовом, порождающим на себя гнев, досаду, раздражение, злобу. И поэтому сегодня четвертая неделя после Пасхи, напоминание о расслабленном, которое, к сожалению, а для кого-то к радости, еще и еще раз поставляет нас с вами перед личным выбором своего личного пути в жизни. Пойдешь путями Господними, будешь гоним, гнушаем, будешь лишен всего этого.

 Но зато ты будешь чадом Божиим, который будет тебя пестовать четырьмя своими по Божьи, премудрыми, воспитующими событиями: болезнями, лишениями, поношениями, и в конечном итоге, гонениями. Как чадо Божие выберешь этот путь, но тогда надо это делать сегодня, уже сейчас, не полагая, что будто бы придет время, я как-нибудь потом встану на этот путь, когда придет старость. Или же обстоятельства так сложатся. Вот начнется война, тогда и  встану. Но война, это  не гонение же, это лишение, как минимум. Тем более это не поношение, и  не болезнь, это просто лишение. Но это один из путей Господних.

 Но может оказаться, что ты так надолго, отставив свое вхождение в чадо Божие, в состав чад Божиих, когда придет война, не сможешь там согласиться с лишениями. Так за унываешь, что и умрешь в этой унылости. И пойдешь,  потопляемый в ад. А уж тем более с поношениями. Если ты сегодня не согласишься с ними, то, как ты согласишься с теми, которое вдруг начнется как общественное поношение такого порядка жизни? А уж тем более с гонениями, где начнут конкретно схватывать тебя, пытать, и стрелять, или же умерщвлять любыми путями. Ставить только одно условие- откажись от Христа, откажись от порядка церковной жизни, которая от причастия, от покаяния живет. Откажись. Начни жить как все. Все же религиозные, вполне православно  живут. Почему бы тебе так не жить? Тогда ты будешь свой среди своих, и не надо будет тебя ни гнать, ни пытать, не убивать. Тем более, что весь мир будет исповедовать такого Христа.

Об этом сегодня, и еще много раз, сколько мы проживем на земле, раз в год, на четвертой неделе после Пасхи, о расслабленном будет к нам слово. Аминь.

 

Проповедь

О личности в беседе с самарянкой. 02.06.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и  сестры с днем воскресного дня, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Вот сегодня и уже пятая неделя по святой Пасхе. Церковь воспоминает в эти дни эти первые две недели, вторую и третью, ради воскресения Христова. Воспоминала о Фоме, не поверившим, а потом уверовавшим, по причине уже явления Господнего,  и когда Господь предложил ему опытно удостовериться в своем воскресении. И  при этом еще и открыл и обнаружил, что знает те обстоятельства их без Него беседы, и отречения Фомы, каковых Господь бы не мог бы и знать. Потому что Его не было при этом. И то и другое, явление Самого Христа, удостоверило апостола Фому. А при этом Господь сказал, что если ты, видевши Меня, уверовал, то коль-ми паче те, которые, не видев Меня, уверуют. Коль-ми паче они будут Мои ученики.

 Потом неделя о женах мироносицах, и Никодиме Иосифе, которые погребли тело Господне. И за то, что исповедали себя верными, или же как-то участниками в Христовой смерти, пострадали оба. Никодим был отторгнут от Синедриона, и изведен из него. А Иосиф был даже брошен  в ров, и только Господь его оттуда вновь извлек. И оба затем закончили, последующую свою жизнь провели уже как искренние христиане. Ну и жены мироносицы, которые явили свою преданность. По именам Евангелие называет их немного, но предание говорит о том, что в действительности их было много. Жен, которые верность свою удостоверили тем, что пришли доделать дело, которое не до конца совершили Никодим и Иосиф, ибо они алоем и смирною напоили вот пелены, и погребли Христа, но весь чин ароматов не закончили. И тогда вот жены, которые наблюдали все это, со стороны теперь идут и спешат, чтобы это довершить. Верность их ведет к исполнению этого своего стремления, желания любви своей женской. Одновременно с этим все святые отцы говорят о том, что в этом дыхании, которое Господь положил на сердце этим женам, в этом стремлении непременно поучаствовать и быть в смерти Господней, сказывается благословение Божие и милость Его, и в итоге прощение той, которая однажды стала причиною падения человека. Господь Еву прощал  в них, в женах мироносицах. И Господь снимал Свое суровое обетование, что за грех, совершенный в раю, будешь в болезнях рожать детей своих. И вот в женах мироносицах, и в этом послабление Господь являет.

 А дальше три события, которые воспоминает церковь, и которые реально совершились, и происходили действительно в дни Пятидесятницы. Мы с вами Пятидесятницу празднуем, как 40 дней явления Христа Своим ученикам, и Своему народу. И соответственно за эти 40 дней были наставлены, а потом поставлены епископствовать все епископы первой древней церкви. И поэтому в течение этих 40-ка дней Господь  является множеству людей. Ну, не говоря о ближайших учениках Христовых, 12-ти из 70-ти. Известны еще и цифры в предании явления Христа пятистам людям, большие из которых стали в итоге епископами малых церквей, малых общин, потому что в древней церкви общинку в 30 человек возглавлял епископ. И затем 10 дней после вознесения к 40-ка предыдущим дням, в которых мы с вами вместе с апостолами ожидаем сошествия Святаго Духа. Так Пятидесятница Новозаветная совершается нами. Но она есть продолжение Ветхозаветной Пятидесятницы, которую иудейский народ праздновал как сугубое празднование воспоминания своих пятидесяти дней хождения по пустыни до  явления им писаного закона Моисеева.

И вот в дни, когда иудейский народ, когда Христос был на земле, еще никто не знал и не подозревал о новой Пятидесятнице. Ветхозаветную Пятидесятницу справляли иудеи. Именно в эти 50 дней  случились эти три события – исцеления расслабленного при овчей купели, воспоминание чего было на прошлой неделе. И нынешнее воспоминание самарянки, ее беседы с Господом. И наконец, на следующей недели будет еще воспоминание о слепом, которого исцелил Господь. Все эти три события были совершены Богом в дни Пятидесятницы, правда в разные годы, но все в дни Пятидесятницы. И поэтому, воспоминая эти события, церковь сегодня в некотором роде присоединяется к Ветхозаветной Пятидесятнице, и совершая это при этом в Пятидесятнице новозаветной, которая есть освященная уже Самим Богом, Самим Христом. Это с одной стороны.

 А с другой,  эти недели, которые мы сегодня с вами совершаем, они являются для нас важным назиданием, наставлением и поддержанием благодатным в том, чтобы мы, по исполнении Святой Пасхи следовали бы за Христом по Его слову: «отвергнись себя, возьми крест и следуй за Мной». То есть исполни дела любви Мои. Ибо  следовать за Мной, это значит, любить. Только не по человечески, тем более не в страстях, а любить по Божьи. Сохранить обретение Пасхального праздника, обретение воскресения Господнего, ради которого совершались все великопостные труды человеческие. Мы трудились для того, чтобы прийти в день Пасхи ко Христу, и пережить с Ним вместе воскресение Его.

А вот в самом дне Пасхи, будучи причастниками Воскресения, а соответственно причастниками Его Тела и Крови, которое есть подаяние человеку воскресения из мертвых, то есть из мертвенной жизни, из жизни той, которая стала мертвенною по причине грехопадения человека. Пережив это, или обретя, усвоившись Воскресению Христову, с этого времени дальше на протяжении всего последующего года остаться в этой сообщенности Христу, в этой соединенности с Ним, в этом пребывании в своей земной жизни не от себя, а от Него. Ради Него, но вместе с Ним совершая все Его заветы, а значит, заповеди Его, но Его участием и Его присутствием.

 И так, как это дело для нас с вами, пребывающих, к сожалению, в очень крутой преданности самим себе, и заключенности в самих себя до упрямства, до категорического настаивания на своем характере, привычках, греховного и самодеятельного обращения друг с другом, и на своей глухой внутренней окаменелости и запертости по отношению к Богу. Вырваться из всего этого тюремного пленения человеку почти невозможно. Да и невозможно. Весь опыт церкви, и все богословие церкви и Евангелие церкви, Евангелие Христа говорит о том, что после грехопадения самому человеку вырваться из этого нельзя. Для этого должно было прийти Христу. И Он пришел. Для этого должно теперь иметь Христа в причастии, и мы Его имеем. И только Им в причастии, а значит, Им в воскресении Его мы с вами имеем возможность воскрешения, то есть восстания из своего мертвенного характера, мертвенного, а значит, греховного, посвященного жизни на земле до смерти, и не ведающего, и не желающего, и не ищущего никакой жизни после смерти. Из всего этого воскреснуть. И в каждом причастии Господь дает нам это воскрешение.

Не мы, но Он рушит средостение зла в нас. Не мы, но Он обретает нам свободу быть в жизни так, как Господь задал, сотворив Адама. Не мы, но Он, совершает теперь заповеди, которые Он нам благословил. Не мы, но Он подвигает нас и придает нам силы к подвижнической жизни, которую должно человеку совершать, дабы вырываться из этого плена и этих каменных застенков с нашей самоугодной тюрьмы, тюрьмы самолюбия и самости. Человеку невозможно самому этого сделать, потому что он весь самость,  потому что он весь гордость, потому что он весь грех. Грех же не может изъять из греха человека. Гордость не может изъять человека из гордости, и самость не может изъять человека из самости. А если человек весь таков, то изъять нас может только Некто, Кто больше и вне нас. Хотя и теперь, после причастия в нас. Это Сам Господь, и Он это совершает.

 И вот сегодня, в день воспоминания самарянки церковь открывает нам еще и еще раз эту величайшую тайну. Тайну, которую да, мы  с вами люди образованные, мы с вами  умеем читать, мы прочитываем сегодня в Евангелии, и прочитываем в трудах святых отцов богословие церкви, в учениях ее, но от этого тайна не открывается. Дается только лишь знание этой тайны. Но чтобы тайна открылась, то, что мы сегодня слышим в беседе Господа с самарянкой, должно реально, опытно совершиться с нами. И когда оно совершиться, ты не сможешь быть тем, кто есть сейчас. Ты не сможешь действовать и  исполнять свои поступки столь характерно, как это тебе сегодня свойственно, и как тебя сразу узнают, только даже по одному тону в коридоре, чуть не видя тебя. В коридоре слышат голос твой, и уже знают, что это ты идешь, потому что это тебе свойственна такая характерность тона твоего голоса и твои такие выражения. И все это самость твоя, и ты сам самость.

 Но всему этому не должно быть, потому что Господь пришел на землю, пострадал ради нас и за нас, умер и воскрес. Чтобы мы  с вами теперь воскресли. Но не в свой характер, не в свои знания, и даже не в свой житейский опыт. Воскрешает человек в причастии воскрешения Господнего в Самого Христа. Он в нас тогда начинает быть, совершая и поступки наши, и чувствования наши, и помыслы наши. Что же тогда от нас? От нас только эта преданность и верность. Преданность, это значит, предание себя Христу, и способность оставаться в этом, не взирая ни на что, ни на какие искушения. И второе от нас, это чтобы и приготовиться к восприятию вглубь причастия, а значит воскресения Христова. И удержать себя в причастности Христу, и  остаться в том смирении и послушании Богу, в котором уже не мы, но Он, Христос будет совершать все наши поступки и всю нашу жизнь, и нас, наш жизненный путь.

 То есть это надо будет каждый раз, вступая к таинству причастия, исполнить те же самые три действия, каковые мы с вами исполняем, сначала Великим постом, приуготавливаясь к Воскресению Христову. Затем само воскресение, а значит для нас причастие Христа. А затем, после воскресения до самой Святой Троицы удержание, сохранение себя при Господе, и исполнение своей жизни от Него и с Ним. Так то, что совершается на протяжении 40-ка дней, потом Пасха и Пасхальная седмица, а потом после нее еще 40 дней и 10 дней Пятидесятницы, это должно совершаться, получается, к каждому причастию, и по каждом причастии. И в этом-то исполнении троического соединения нашего, или приближения нашего к Богу, ко Христу, и заключается вся человеческая жизнь на земле. И сколько бы ты раз не причащался, знай, что в каждом причастии эти три периода происходят и совершаются, или  должны совершаться с тобою. Ибо так Господь нас ведет.

 Господь самарянке говорит, что Я могу дать воду живую. А Евангелие дальше раскрывает, что это речь идет о Духе Святом. А последующие события раскрывают, что действительно, по вознесении Господь через 10 дней посылает с Небес, от Отца Своего Святаго Духа всем ученикам Своим, более чем ста, собравшимся вместе на молитву. И с этого времени начинается жизнь новой церкви, церкви нынешней, церкви сегодняшней. Церкви, в которой, в этом излиянии Святаго Духа человеку, сообщается ему тайна воскресения Христова. И совершается с человеком человека воскрешение. Воскрес Христос, но воскрешает при этом человек. Эту-то воду живую, которая сообщит человеку возможность воскрешения, по причине воскресения Христова, Господь и называет водою живою, и обещает самарянке, если она придет именно к Нему.  В другом месте в Евангелии Господь говорит: «всякого, приходящего ко Мне, не иждену вон». Так и здесь: «Если ты знала бы, Кто перед тобою, ты бы у Него,  у Меня, значит, просила бы воды живой. Ибо разница в том, этой воды от той, которую ты можешь подать из колодца, что колодезная вода снова приведет, не она, вернее, а само естество человеческое приведет снова к жажде. Вода же, которую Я  даю, дает жизнь, в которой уже жажды не будет.  И эта жизнь будет вечная».

 Не за долго до этой беседы с самарянкой Господь был в синагоге, и в один из моментов, это было уже как раз в конце Пятидесятницы, возгласил: «Жаждущие, придите ко Мне, и Я напою вас». Так о воде живой и о напоении Господь говорит в Евангелии, вернее, Евангелие говорит дважды. А третье было уже реальное событие схождения Святаго Духа и напоение этою самою водою Святаго Духа всех, бывших тогда. И исполнились, и пошли проповедовать делами и чудесами ученики Христовы, возвещая Царство Небесное, пришедшее на землю, приобщая всякого человека к воде живой, а значит к жизни вечной, и совершая из столетия в столетие церковный порядок жизни, как жизни новой церкви в церкви Евангельской. В которой Дух Святый соединяет человека со Христом, пережившим мучение, смерть, и воскресшим. И в воскресении Своем в причастии подающим нам и силу нашего воскресения. Ибо, умерев на кресте, Господь умертвляет вместе с этим и всякую страсть, каковую человек в себе несет. И воскрешая, подает тем самым всякую жизнь по Божьи, какую человек, если желает и ищет, имеет и обретает.

 Им оживаем из той мертвенности и смерти, которою умер Адам, преступив заповедь в раю, и эту мертвенность сообщил всему человечеству по изгнании из рая. И скованные этою мертвенностью, а со своей стороны, еще добавившие к этой мертвенности, греховной и страстной, еще упертую упрямость держания и устояния в  себе самом, верность самому себе. Мы, тем не менее, предуведенные, предуставленные, и призванные благодатью Духа Святаго, каковую Отец Небесный по предуведению посылает нам. И каковою мы с вами, приуготовленные, и теперь призваны и введены в жизнь церкви новой, в жизнь воскресения Христова, в жизнь Его Тела и Крови. В жизнь Его причастия Его и от Него жизни.

 Мы таковые, имеем возможность пробиваться сквозь временную жизнь в жизнь вечную. Пребывая здесь, на земле до смерти иметь уже жизнь Небесную, которая в нас совершается в каждом таинстве богослужения, в каждом таинстве причастия, и в каждом таинстве совершаемой нашей будничной жизни по причастии, по выходе из храма. Ту жизнь, которую мы выносим из храма вместе с причастием, и каковою живем, и каковая есть тайна и таинство, и по которой должно узнавать тебя как христианина. По которой ты должен быть тою свечею, которую нельзя однажды зажегши, поставить под лавку, ибо она светит всем. И по этому свету тебя узнают как христианина. И по той соли, которою ты становишься, когда обретаешься в причастии Божием, и, попробовав общения с тобою, как попробовавший соли, имеют иную пищу по вкусу, так и иное отношение и обращение с тобою имеют, когда обращаются с тобою как с солью, от Христа дарованную. Ты должен быть таковым. Ты должен так нести Христа. Тебе необходимо так исповедовать свою причастность Христу.

 И об этом сегодня самарянке говорит Господь. В один из оборотов разговора, самарянка, отвечая на слова Господни, говорит, что они сами, самаряне, поклоняются Богу, там где они поклоняются. Предание говорит, на горе Зин. «А вы,- говорит,- иудеи, поклоняетесь в Иерусалиме по преданию вашему, собираетесь все, дабы поклониться раз в год Богу вашему в Иерусалиме». Господь же на это отвечает: «Наступает время, и наступило уже, когда все, кто поклоняются Богу Отцу, будут поклоняться Ему в любом месте, в любое время. Ибо поклоняться будут Духом и Истиною. Духом, это значит  Духом Святым, по благодати которого даруется человеку вера в ведении Бога Христа. Ибо иным образом мы не можем Христа для себя уведать, кроме как через Святаго Духа, который благодатью Своею сообщает человеку веру. И в этой вере по благодати от Духа Святаго мы с вами знаем о Христе внутренне. Мы идем к Нему, чтобы исполнить Его жизнь, и Им жить. И делается это верою. И, вступая в отношения со Христом, обретаем Его силу, и совершаем Его в вере дела. В вере в Него, а значит в силе, которую дает нам Дух Божий и благость Самого Христа, и благословение Отца Небесного. В этой-то силе и совершаются все дела удивительные, дивные, каковые совершали все святые угодники Божии, о чем мы читаем в разных житиях святых.

 Но это то, что обещано Богом всем нам, Ибо сказал Господь: «Имеющий веру, будет иметь как удостоверение своей веры, и силу. А в удостоверении своей силы будет иметь и дела. Так, что горы будут переставлять, больных исцелять, мертвых воскрешать, испиют-ли что мертвенное, не повредит им. Такова будет жизнь верующих, значит исполненных силы Божией, христиан. Этим-то духом, этою-то верою  по Духу Святому и будут поклоняться Отцу Небесному, потому как будет прославляться в таковых делах Сам Отец Небесный.

 Второе как раз, это исповедание Отца Духом и истиною, исповедание Его  истиною. О Себе сказал Господь: «Я есть истина». О Себе же сказал, что вы Мои ученики, и будете творить дела, больше даже, чем Я творю. И говоря о Себе, как об  Истине, которую хочет теперь сообщить всем ученикам Своим, и в беседах Своих до крестных Своих страданий говорит о Плоти и Крови Своей, что вкушающие Их обретут истину. Вкушающие Их обретут жизнь в Истине, вкушающие Их будут свидетельствовать эту Истину Своими делами. И теперь мы с вами и есть те самые общники этой истины. И в меру, насколько мы общники, настолько и дела истины должны совершаться  в нас.

 Но не потому, что мы вдруг зарядимся, мы вдруг такие образованные, сейчас все до подлинно сейчас узнаем, какие это дела надо совершать, как они должны выглядеть. И начнем совершать их по своему сознанию, своим высокообразованным умом. И в итоге останемся людьми, от себя совершающими то, что истине принадлежит. Потому, что начитавшись о ней, будем делать то, что в начитанности своей узнали. Не подозревая, и не ведая, что в действительности ни Истины, ни Духа Божьего  в себе не имеем. Потому что от себя будем это совершать. Потому и сказал Господь, что будете поклоняться, или  будут поклоняться люди Духом и Истиною. Духом Святым, значит обретшие Духа, Истиною, значит в Духе обретшие Христа Самого, и в причастии сообщившиеся Ему и с Ним сочетавшиеся. И уже тогда не от своего сознания богословия, не от своего сознания церковной внешней жизни, не от своей напечатленности поступков святых, а от носительства в себе Самого Бога, от присутствия и участия  в них Самого Христа, в Теле и Крови обретенного в причастии, от Него будут уже совершать эти поступки, от Него будут уже жить, и от Него будут совершать свой жизненный путь.

 Но тогда тебе надобно будет смириться от себя самого, прийти в кротость от себя самого, отлагаясь, отвергаясь даже, умирая даже в себе самом, во всем своем, что перехвачено твоею самостью, твоею гордостью, твоим превосходством, твоим стремлением утвердиться от себя в мире. При этом пользуясь, конечно же, всеми дарованиями, которые ты с рождения имеешь, всеми умениями, которых ты обрел, пока воспитывался или образовывался, и всем тем знанием церковной жизни и церковных учений, которые имеешь. С помощью всего этого от себя, тем не менее, утверждаться и утверждать так называемую христианскую православную жизнь.

 Не подозревая при этом, что в этом во всем действии и деянии твоем, лишь прикровенно, таинственно участвуют в тебе благодать Святаго Духа, ищущая момента, когда можно тебя укротить, смирить, уменьшить, умирить, утишить в тебе самом. Но в данный момент никак не проявляющаяся в твоих поступках и действиях. Всех из себя православных, и очень даже активно за церковь воинствующих. Ибо только один ты сам все это совершаешь и делаешь, а Дух Святый со скорбью ожидает времени, когда возможно будет вместе с тобою это совершать. Когда ты сам действительно захочешь смирением своим войти в отношения со Святым Духом, когда ты действительно захочешь кротостью своею предать Богу, Христу возможность совершать твои поступки. И когда ты, не ты уже, но Дух Божий и Господь, Дух Божий в смирении твоем, и Господь в кротости твоей будут совершать твои поступки, твои отношения к ближним, твои действия, твои чувства, твои слова.  Наступит время, и наступило уже, говорит Господь, когда Духом и Истиною будет поклоняться Отцу Небесному. То есть свидетельствовать Его именно так. И это время продолжается уже две тысячи лет. И действительно, сколько великих, удивительных свидетельств явлено этому пророческому благословению Господнему.

 Но в то же время наступает время, и наступило по-видимому уже, когда всякое нечестие в церкви восторжествует. И люди, думая, что будут делать дела Божии, на самом деле будут делать по знанию своему, по образованности своей, по наученности своей, но не от Духа Божьего и не от благости Христа своего. Мне думается, что беседа Господня с самарянкой, особенно значима именно для нашего с вами времени. Времени, когда человека одолевает мир сей. Когда человека захватывает мир сей, и делает своим человеком. Правда при этом сам человек, будучи захваченный миром, от себя же самого однако исповедует себя христианином. Потому что он весь образован, он знает все о христианстве, поэтому говорит, что он православный. Потому что он все знает о порядках церковной жизни. Более того, он даже и устраивает эту церковную жизнь, более того, он даже ее совершает в разных должностях внутри церкви, оставаясь при этом человеком мира сего.

 И, исполняя всякое служение Богу в православном содержании, в православном исполнении внешнего порядка церковной жизни, себя сознает и чувствует, как совершителем дел для Бога и дел Божиих, не подозревая, что при этом остается человеком мира сего. А значит, воинствующим и восстающим против того, что сказал Господь: «будут поклоняться Отцу Небесному Духом и Истиною». Но человек мира сего не Духом поклоняется Отцу, а знаниями, образованностью и точным знанием порядков церковной жизни. Более того, уверенным настаиванием, чтобы идеально и точно соблюдали все уставные детали. Человек мира сего не может жить истиною, потому что он не причастен ей. Ибо он причастен ценностям мира, но не самой Истины. Он ради ценности мира всего себя отдаст, не только время, силы, но даже и свои средства, но даже и своих близких и знакомых, и ближних. А за Истину не сможет положить даже маленького поста. За Истину не сможет совершить даже малости искренних молитв. За Истину не сможет даже вникнуть в суть подвижнической жизни. Сократит ее до малости, до крайнего минимума. И оставаясь в этом минимуме, будет полагать, что  его исповедание Христа заключается в образованности, и в тщательном соблюдении устава церкви внешним образом, из духа мира.

Что же есть мир? Мир есть собрание людей, живущих самоутверждением. Мир есть собрание людей, которые по самоутверждению исполняют и насыщают свою жизнь самореализацией. Мир есть собрание людей, которые в результате действий самореализации, обретая множество всего земного, и богатства, и изящества, и удобства земной своей жизни. Результаты самореализации человеческой потрясающие. Никогда мир так богато не жил, история никогда так не жила удобно, как сегодня она живет. Мир сей есть тот, который всем этим пользуется, живя до смерти, и ни о чем не думая, что принадлежит к жизни после смерти. Зная об этом в учениях, передавая это друг другу в разных учебных заведениях,  духовных конечно, церковных. Но, не живя тем, что будет за гробом, и не сегодня оставаясь в жизни тем, что за гробом есть,  и сегодня здесь  в таинстве церкви преподается ему как реальность, как та правда жизни, которая есть Дух  и Истина, и поклонение Отцу Небесному.

 Мир сей живет в мире сем, то есть до смерти. Мир сей живет самореализацией, мир сей в самореализации имеет самоутверждение, то есть жизнь и исполнение всякой жизни от себя самого, без всякой нужды в Боге, внутренне без нужды в Нем. Внешне в нужде. Поэтому, конечно же, там, где зарплата вдруг уменьшилась, побежит человек взывать к Богу, чтобы она вернулась на прежнее место. Близкие перестали угождать, побежит к Богу, будет вымаливать, чтобы угождали. События жизненные в пределах смерти перестали быть успешными, побежит, чтобы вымолить успешность. Нуждается в Боге, конечно. Но не для того, чтобы внутренне сочетаться с Ним, не для того, чтобы с Ним быть, не для того, чтобы от Него и через Него жить.

 Мир сей самое печальное, самое страшное, есть глубокий противник нашего личного, личностного присутствия в мире. Сотворив Адама, Господь сотворил его как личность, то есть как образ и подобие Свое. Как живую личность, которая по творении имеет отношение со Своим Творцом, точно так же, как всякий ребенок, родившись, имеет отношение со своими родителями, и не спутает свою маму ни с какой другой тетей, своего папу ни с каким другим дядей. Имеет отношение именно с мамой, и именно с папой, потому что рожден от них. Так и Адам, будучи сотворен от Бога, имел отношение с Богом, Творцом Своим, как с Творцом. И потому в нем было внутренне единение с Богом. И внутренне, и внешне, и всякое. Он был един с Богом, потому что он был Его творением, и по-другому себя не только не сознавал, не только не чаял, но и по-другому не мог быть, был только так, до грехопадения.

 И вот по грехопадении утратил Адам именно это свое свойство, вернее даже эту свою суть, он утратил себя, личность.                Утратил себя как образ Божий. Утратил в такую меру, и в такую степень и силу, что восстать снова сам, даже во весь Ветхозаветный период, даже будучи праведником, не смог, и не мог. Пока не пришел Господь и Своими страданиями и смертью, и Своим воскрешением не обрел ту самую дивную возможность восстанавливать каждого из нас с вами в то Адамово первое устроение и состояние. Восстанавливать нас, как первого Адама, восстанавливать нас как личность.

 Но при этом, в этом восстановлении совершается удивительное явление, которого не мог предполагать ни Адам, ни все человечество, последующее после него, ни мы с вами. Не просто восстанавливается Адам, но восстанавливается таковым деянием Бога, Его смертью и воскресением, и Его преданием Плоти и Крови Своей нам во вкушение так, что входит в нас Господь, и в нас уже почивает, восстанавливая нас совершенно иным образом и в иное, чем был Адам. Адам был един с Богом по причине своей тварности, и как творение был един со своим Творцом. Мы же становимся едиными с Богом, по причине вкушения Его в Плоть и Кровь. По причине внутреннего обретения Его в нас. По причине соединения Христа с нами не в общении внешнем к личности, а во внутреннем соединении, и во внутреннем обретении нашего свободного послушания Ему, нашей свободной любви к Нему, и нашего свободного предания себя Ему, когда уже не мы, но Он начинает быть и жить, и действовать в нас. В нас, а не между нами, как это было у Адама. И поэтому иное и иным образом совершающееся обретение нас в личность чем то, которое имел Адам по творении своему. И вот эта-то новая личность и принадлежит Царству Небесному. В эту-то новую личность и обретает нас таинство церкви. Этою-то новою личностью тебе должно и нужно сохраняться после всякого праздника Пасхи, воскресения Христова в течение всего последующего года, сохраняя в себе себя личностью, во Христе обретенной.

Что же будет тогда свойством, и что будет свидетельствовать эту твою личность? Где ее и как найти? Сегодня церковь много посвящает этому разных трудов как в отдельных людях, так и на разных собраниях, конференциях, съездах, и даже на рождественских чтениях. Издаются одна за другой книги, в которых ищется личность христианская, та, которую Господь дарует человеку. Попробуем и мы с вами приложить некоторый свой взгляд и свои отношения к тому, откуда, где, и как может быть узнана нами с вами личность. Та личность, о которой мы сегодня с вами говорим, она познается, она проявляется, она свидетельствуется, она обретается, и она пественствуется Богом.

 Где, когда личность нами познается? Во всяком воскресении из мертвых познается личность. Не из мертвенности биологической, когда человек умер и вдруг воскрес. Не в этом. Мы с вами ежедневно можем воскрешать, будучи мертвыми перед этим. Тогда это речь идет  о мертвенности греховной, той, которою умер Адам, вкусив от древа. «Если преслушанием вкусишь с древа яблока, смертью умрешь», - сказал Господь, и Адам умер. И мы с вами эту мертвенность греха, мертвенность страсти несем в себе. Но в каждом таинстве причастия мы воскрешаем, и тогда познаем это воскресение свое в своей новой возможности поступков, новой возможности дыхания духовного. Поэтому познается личность в воскресении из мертвых, то есть в изведении нашем из греховной смерти, из страстей. И в меру, насколько мы изводимся из них, и являемся новыми людьми, в эту меру мы познаем свое воскресение.

 Проявляется же личность во всей истории церкви многократно, и во множествах людей. В ком же? В мучениках, в преподобных, в юродивых, в странниках, в подвижниках. В мучениках, тех, которые даже никаких преподобнических и подвижнических трудов не положили. Мы знаем множество мучеников, которые только что были язычниками, и вдруг в одночасье, будучи свидетелями дивных подвигов великомучеников, становились вдруг мучениками, объявляли себя христианами, « и я христианин», и предавали свою земную жизнь. Кто, как, почему может вдруг, весь до этого живший земною жизнью, и ради того, чтобы в этой земной жизни иметь успехи, готов даже эту самую земную жизнь положить, лишь бы только успех славы после смерти иметь. Вдруг так отрекается от этой земной жизни, так ни во что ее ставит, что в одночасье предает ее, отдавая себя на видимую смерть. Только что на его глазах убивают великомученика, и он вдруг исповедует себя христианином для того, чтобы получить ту же самую участь быть усекновенным мечем, быть замученным, быть сожженным в костре, быть убитым через повешение, он ищет, хочет во внешних действиях этого.

Чего ради? Так может сделать только личность, которая вся живет как творение Господне, в обращениях и отношениях со своим Творцом. И которая живет в этих отношениях в жизнь вечную, и  в вечную жизнь всегда обращенная, ни во что ставит жизнь временную, а значит, жизнь земную. Обращаясь к своему Творцу, она ни во что ставит всю земную материальную и душевную жизнь. Обращаясь к жизни вечной, она ни во что ставит всю жизнь, ограниченною жизнью до смерти. Мученики, вдруг пробудившиеся как личность, не принадлежали уже с того момента ничему земному. Ни жизни, ни удобствам, ни обстоятельствам, ни успехам земной жизни, ни даже самой смерти биологической, ничему этому уже не принадлежа, они уже рвались только лишь к одному, чтобы обрести эту жизнь вечную, и быть как личность уже едино с Христом всегда.

 А путь к этому один: освободиться от этой земной жизни, которая доставляется тебе через плоть, и удерживается плотью, и приземляется, и якорем закореняется в жизни до смерти плотью и ее страстями. Ни во что не ставя все плотяное, отвергаясь плоти, вместе с нею земности жизни, отдают себя в одночасье на муки, и в смерти обретают  то, что обрели, как предвкушение  до нее, себя как личность, а в личности единение со Христом, а во Христе жизнь, каковою теперь будут жить вечно. Преподобные – это люди, которые постепенно вырастили, или высвободились в своей личности. И для того, чтобы положить этот труд постепенного высвобождения свой личности из мертвенности земной жизни, положили большой долгий путь преподобнического подвижничества, постепенно умерщвляя в себе мир сей. Что монашествующие, что миряне. Потому как мы знаем, что  да, преподобными преимущественно, прежде всего, называют именно монашествующих людей.

 Но поразительно, мы знаем несколько случаев, когда преподобный великий, в пустыне просит Господа показать ему человека большего, чем он. Господь его ведет к мирянину, и более того, в одном случае даже к мирянкам двум, женщинам, матерям и женам. И он вдруг удостоверяется, что они миряне в своей преподобнической жизни выше его, преподобного, выше его отшельника, выше его, монаха. Преподобничество не обязательно монашество, хотя, прославленных преподобных мы знаем именно монашествующих, прежде всего. Это путь высвобождения из тенет земной жизни или жизненности в свободу личности, совершаемая многими годами, и многими трудами. Вот путь  преподобнический.  Юродивые те, которые отсекли всякую славу мира, странники те, которые отсекли всякие удобства мира, и пошли странничать, вообще не имея ни крова, ни  еды, ни одежды,  все положив на Бога.

 И наконец, подвижники, те, которые мы с вами, можем быть ими. Подвижники, которые ради обретения себя личности, в личности, ради обретения себя в единении со Христом, в  единении со Христом ради обретения Христа как своей жизни, и истины, и пути, совершают труды по умерщвлению мира сего в себе. Ведь все, что принадлежит миру сему, и самоутверждение, это же в этом мире, и самореализация с помощью всяких разных своих дарований, талантов, образованности, умений, знаний, и прочего, профессиональности, и пользование всем вещественным и душевным в этом сегодняшнем земном мире, все это прекращается с твоей смертью. Реальною, биологическою смертью.

Но если оно прекращается с твоей биологической смертью, значит, для того, чтобы отложиться от всего этого, надо эту биологическую смерть постепенно внедрить в свою жизнь, отсекая живительное мира сего одно  за другим, постепенно. Дабы уже не тем, что в мире сем, было бы твоею жизнью, жить, а жить вместо этого уже сразу обретаемою благодатью Духа Божьего, а в Нем  обретаемым таинством причастия Христу в Его Теле и Крови. И жить, обретаясь в тех деяниях и поступках, каковые уже Дух Божий, благодать, и Христос в благость сообщает тебе. Ими жить.

 Помните, Господь в Евангелии от Иоанна на протяжении множества глав говорит об одном и том же. О послушании Своем Отцу Небесному. Если так много говориться о послушании Сына Отцу, а в другом месте говорится о том, что мы сотворены с вами во образ Божий. Значит сам по себе образ Божий, это прежде всего послушание Сына Отцу. И значит, в этих словах о своем послушании Господь как раз и говорит о том образе, который сообщил нам как Свой, и который мы в себе теперь имеем, и в котором совершаясь и осуществляясь, мы восстаем, восстанавливаемся, обретаемся как личность. А это и есть послушание Отцу Небесному.

Более того, в другом месте Евангелия Господь прямо говорит, что вы, иудеям говорит: «Вы хотите удостовериться в том, что Я Мессия», то есть Помазанник Отца Небесного, Помазанник Самого Бога, и  в силу этого Христос? Вы хотите в этом удостовериться? Так удостоверяйтесь. Ибо удостовериться очень просто можно. Помазанник, будучи посланником Своего Отца, будет исполнять дела Отца,  и ничего Своего делать не будет. Все, что вы видели в Моих деяниях, чудесах, исцелениях, воскрешениях, это дела не Мои, говорит Господь.  Это дела Моего Отца. И эти дела разве не удостоверяют вас в том, что Я есть Христос. И вы до сих пор не признаете Меня как Мессию, как Посланника, как Помазанника, как Христа? И до сих пор вы  во Мне не видите благословения Отца? Но тогда Отец Небесный не ваш отец, но тогда ваш отец дьявол. Поэтому вы не можете признать  во Мне дел Отца. . Поэтому в Моем характере, который Я являю, в Моем послушании Отцу Моему, не видите Меня Мессию, Христа.

 Подвижник есть тот, который ищет из глубин своего личностного начала восстановление своих отношений с Отцом Небесным, как своим Творцом. Но тогда он будет искать, или осуществляться как раз в деяниях и действованиях послушания Отцу Небесному. Но если Отца Небесного никто не знает, кроме как Сын, и кому Сын хочет открыть, а Сын открывает только в Духе Святом, тогда ищущий послушания Отцу Небесному, пробуждающийся как личность, в деяниях и действованиях своего послушания будет обращаться к Святому Духу. Будет искать благодатного участия Духа Святаго в себе. И будет опираться на благодатное присутствие Святаго Духа в себе. И  от Него, а не от себя, от Него, а не от грехов, он Него, а не от своих страстей, от благодати Святаго Духа, а не от своих привычек греховных и своего греховного характера будет выполнять действия, поступки, поведение, и весь свой жизненный путь.

 Поэтому проявляется личность в мучениках – да, в преподобных – да, в юродивых – да, в странниках –да, но еще в подвижниках. Только памятуйте: мир сей есть категорический противник подвижничества. Мир сей категорически враг всего личностного в нас. Мир сей убийца всего личностного в человеке. И потому, если ты будешь оставаться принадлежащим самоутверждению, а от него и через него принадлежащим самореализации в своих сегодняшних дарованиях, до всяких разных званий, наград, до всяких разных обстоятельств, подтверждающих твои само-реализующиеся возможности, типа фестивалей, олимпиад, конкурсов, концертов, рукоплесканий тебе. Наград в виде званий, орденов, медалей и прочего, наград в виде разной зарплаты, разной степени денег, и имущественного подкрепления твоей само-реализующейся активности. Если ты весь такой, если ты во всем этом, ты воюешь, восстаешь против подвижничества своего.

 Мы можем оказаться сегодня в церкви, которая вся живет, или какая-то часть церкви живет одной самореализацией. Но тогда рядом с концертами, по причине Пасхи, рядом с олимпиадами  по причине Рождества, рядом с разными конкурсами и смотрами, по причине вообще христианства, может ли быть и соседствовать подвижническая жизнь? А в той отчетности, которую мы сегодня будем с вами выставлять как свои успехи христианской православной жизни, где будет подвижничество? Будет ли хотя бы какая-нибудь графа? А если мы подвижничество поставим  в графу, сможет ли подвижничество остаться подвижничеством, если оно попадет в графу отчетности? И за эту графу отчетности ты будешь награжден орденами, медалями, званиями, возвышением в должностях церковных, в рукоплесканиях. Будет ли это подвижничество?

 Мир сей - убийца подвижничества. И при этом прекрасно устроенное богослужение будет сокращено ради умерщвления подвижничества. Прекрасно устроенная православная жизнь перестанет быть церковной ради умерщвления подвижничества, то есть жизни от таинства причастия. Прекрасно устроенная православная жизнь будет далека от подвижничества. Массовое обретение христианского народа, будет все сплошь торжествующим, радующимся, во всяких разных делах мира сего. Но по теме православной на предмет христианства, и по виду вроде бы церковное, а внутренне далекое от подвижничества, и воинствующее миром сим против личности в человеке.

Личность познается, воскресение из мертвых проявляется, в том числе в подвижниках. А дальше личность свидетельствуется. Чем? Добродетелями, которые есть добро по благодати, добро по дыханию Святаго Духа в твоем добре. Добро по присутствию благости Самого Христа от таинства причастия в тебе. То есть добродетель. Тот поступок - добродетель, то чувство добродетельное, та мысль и слово, которое ты говоришь, добродетельное, в котором основу и причину составляет благодать Святаго Духа, и благость таинства причастия во Христе.

Свидетельствуется личность этими добродетелями, и жизнью по заповедям, реальною жизнью по заповедям. Не изучением заповедей, и получением оценок, и потом различных званий на олимпиадах и конкурсах, и не сочинением различных красивых песен ради Пасхи и ради Рождества. Хотя и это тоже может быть, но в свою меру. Но жизнью по заповедям. Потому что свидетельствуется личность плодами Святаго Духа, дарами Святаго Духа. Личность обретается, таким образом, в меру стяжания Святаго Духа подвижническими трудами. Стяжается подвижническими трудами. И в меру этого обретается личность. То есть обретается личность бдениями, постами, исполнениями заповедей. И наконец, от Бога личность пестуется. Пестуется, значит, взращивается, пестуется, значит, укрепляется, закрепляется и делается верной до скончания века.

Чем же пестуется? Пестуется болезнями, поношениями, лишениями, и наконец, гонениями. Вот четыре Божии действования, каковыми и знает Господь своих, и сопровождает Господь своих, и воспитывает, и пестует своих же Господь. Но это все совершенно противно миру сему. И если ты сейчас, даже слыша об этом, и слушая об этом, приходишь в некое содрогание, возмущение, отторжение, то содрогается, и возмущается в тебе мир сей, от которого Господь зовет тебя отложиться. Умерщвлением которого зовет тебя церковь заняться из года в год, из одной Пасхи в другую, и от Пасхи  до Пасхи в течении всего года.

 И зароком тебе для исполнения этого труда умерщвления в себе мира сего, и есть вода живая, благодать Духа Святаго, и благость таинства причастия Христова. От них, ими, в них совершающий жизнь свою, собственно тот-то и становится на путь Господень. И тогда отвергается себя, то есть мира сего, берет крест, то есть болезни, поношения, лишения, гонения, и следует за Господом. То есть любит всех, кто  гонит его, поношает. Даже прямых врагов своих любит. И тем следует за Господом. Об этом сегодня беседа Господа с самарянкой. Аминь.

 

Проповедь

От родителей брение – детям до 3-х лет и подросткам до 15-ти лет. 09.06.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником воскресного дня. Сегодня 6-я неделя после святой Пасхи, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Церковь на протяжении этих 6-ти недель постоянно трудится в нашу сторону, чтобы мы с вами дары, которые обрели в Пасху, чтобы сохранили их. И чтобы в том, ради чего Великим постом трудились, и потом в Пасхальные дни обрели, то бы сохранили в течение всего года во всех своих обращениях, отношениях с Господом, во всех обращениях, отношениях своих с ближними, и с близкими своими. Чтобы в домах был мир, чтобы вера подвигала нас с вами к жизни за гробом.

 Ибо вера на то и дается человеку от Бога, как дар Божий, как явление, которое по благодати человеку дается. Чтобы открыть ему очи на жизнь за гробом, жизнь после смерти. И поэтому особая характерность, или же признак верующего человека, что он не сюда уже живет, он живет уже туда. Туда, где жизнь его будет бесконечной, то есть вечной. В эту-то вечную жизнь, в эту- то жизнь радости и не произносимой для нас с вами, и здесь на земле не осуществимой радости и счастья, которое будет иметь человек  в своих обращениях с Богом после смерти. В эту-то жизнь и открывается взор человеческий каждый раз, или всякий раз, когда вера касается его сердца. Вера, значит благодать Божия, открывающая ему Господа нашего Иисуса Христа, Который приуготовил нам жизнь вечную  в райских обителях, и ради которой пришел на землю, и нас извел из власти греха и страстей. Ибо никем другим, кроме как Самим Христом, Богом вывести человека из плена страстей, из плена греха невозможно. Сам человек не может этого сделать. Он может силою своего духа отложиться от поступков греховных, но от кипения страстей внутри него, от понуждения греховных желаний и стремлений к тому, чтобы он совершил этот грех, от этих чувствований, понуждающих его, страстных, греховных, человек освободиться сам не в состоянии. Только Бог может это сделать.

 Но для этого должно было Богу сначала исполнить подвиг любви, прийти на землю. Будучи Богом, больше всего, и выше всей вселенной, Творцом всего, что мы знаем и видим, сделаться вдруг маленьким человеком. Мало того, пострадать за те грехи, какие мы с вами приносим, или совершаем. Пострадать за нас  за всех. Понести пытки, избиения, поношения, потом быть пригвожденным к кресту, мучится на нем и в конечном итоге умереть. И все это ради того, чтобы позволить нам быть свободными от того, ради чего Господь мучился. От грехов, от страстей, ради избавления от них мучился Господь на кресте.

 И теперь, как Он это может, вот эту помощь Свою нам оказывать? Он ее оказывает каждый раз в таинстве причастия. И когда мы с вами причащаемся, мы обретаем в Нем свободу от страстей, очищаемся Им в таинстве причастия от грехов, и сподобляемся, исполняемся от Него и Им той дивной в Нем и с Ним жизни, которая есть жизнь добродетелей, добродетельная. Которая есть жизнь верных чад церкви, верных чад Христовых, и которая есть, собственно говоря, жизнь богоносцев. То есть тех, которые в себе несут Бога. И только так живущий человек, несущий в себе Бога, и совершающий всякие свои отношения с близкими  и ближними от Бога и по Богу, тот-то человек и является, собственно,  спасающимся. То есть значит, приготавливающимися к тому, чтобы после смерти жить в раю, а не в аду, после смерти быть сподобленным жизни вечной, но не в муках вечных, а в радости и в счастье  пребывания со Христом и с Богом.

 Когда мы с вами готовимся ко причащению, канон читаем, восходим от первой песни канона к 9-ой. Много разных прошений в каноне. А вот в 9-ой, в той песни, в которой восходим, таковые прошения Господь «единою Себя принес», теперь всегда закалается. То есть в каждом таинстве литургии на престоле всегда закалается для того, чтобы затем, когда откроются врата, освятить причащающихся. «Единою Себе принес, присно, - значит всегда,- закалается, освящая причащающиеся». И вот когда мы с вами приняли это причастие, мы Кем приняли, Каким, кто каждый из нас с вами, который принял Христа в себя, Бога Самого? Вот втором тропаре мы об этом говорим: «Да буду, - то есть я, - дом Твой, Господи, причащением священных тайн». Что же из этого будет следовать? «Да будет, яко огнь, и яко свет, Тело и Кровь Твоя, во мне опаляя греховное вещество, во мне сжигая страстей терние». А далее, что далее? А далее «всего меня просвящая, поклоняться Божеству Твоему». Это уже о той жизни, которая пойдет после причастия.

  Вот мы, часть из нас сегодня причастники, другие причащались в другие дни,  и несут в себе Христа, для того, чтобы, просвящаясь Им, а значит, обретая те поступки, которые Бог совершает в человеке, то есть совершая Божьи поступки, или живя теперь по Богу и по Божьи, всегда, во всяком случае поклонятися  Богу, Божеству твоему. С женою начали общаться, чтобы это общение было поклонением Божеству Бога, Христа, Которого ты принял. С детьми начал общаться, чтобы это общение было поклонением Божеству Христа, Которого ты принял. С сотрудниками, с работниками своими стал общаться, чтобы это общение было поклонением Божеству, Богу твоему. В это приемлет человек Бога в себя, с Ним таковым становится, способным так делать и так жить. Почему он становится таковым? Да потому, что страсти, которые в нем кипели, из-за которых все разрушалось в доме. Страсти, которыми он не только семью разрушает, не только свои отношения с близкими и ближними  разрушает, но и сам в себе разрушается, эти страсти ссожены в причастии Христа. Мы для того причащаемся, чтобы это произошло с нами.

 Нету ни одного человека, который был бы бесстрастен, нету человека, который бы не грешил. В каждом множество страстей, в каждом кипят они, раздирая и разделяя, и разрушая все то, что мы, казалось бы, по-началу строим, по началу бы созидаем, а потом сами же, этими же страстями, кипящими в нас, разрушаем. Но ты теперь причастник, ты принял в себя Самого Бога. И Бог властью Своею и силою сжигает страстей терние в тебе. И ты становишься свободен от этого кипения. Вместо кипения в тебе мир, вместо кипения в тебе лад, вместо кипения в тебе любовь.

 Еще, почему мы оказываемся способными во всяком своем обращении и общении поклоняться Божеству,  и тем самым обнаруживать, что мы по Божьи со всеми живем? Да потому, что грехи и греховное вещество все опалено и изъято из  нас. Кто сделал это? Господь. Как? В причастии. Когда? Когда мы причастились. И только? Нет, Когда мы причастились, будучи домом для своего Бога. Значит, можно причаститься. Господь войдет в наше сердце, как в дом, а встретят Его разбойники. Можно так причаститься, что в результате Господь войдет в наше сердце, а там оказывается, в засаде сидят, буйствующие, которые только для того там и есть, чтобы расправится второй и третий раз с Господом. И мимо Него, и без Него, и попирая Его, и вновь убивая Его, ринуться, и делать со своими ближними то, что нам обычно привычно. Один все время раздражается на ближних, другой постоянно впадает в досаду, едва только задень его, третий немедленно готов обидеться, попробуй только ему скажи слово. Четвертый прийти в какое-нибудь истомление, в какое-нибудь внутреннее отчаяние, и от этого отчаяния пойти и начинать это отчаяние где-либо топить. Один в водке топит его, другой в наркотиках, третий в каких-нибудь буйных, разгульных игрищах в компьютере, пятый занят весь своими увлечениями, машинами, и под ними лежит, их одну за другой имеет. Шестой еще какое-либо увлечение нашел, и в нем топит свою тоску, топит свою досаду, топит свою раздражимость и буйство. Дом ли это для Бога нашего? Нет.

 Значит, не достаточно просто прийти и причаститься. Надо приуготовить себя к тому, чтобы причастие вошло в нас, как в свой дом. «Да буду дом Твой, причащением священных таин». И            тогда придет Господь, «войдет в дом сей, и да  будет огнем и светом, Телом и Кровью Своею для греховного нашего вещества, и для всех страстей, которые буйствуют в нас». И сделает нас мирными, ладными, и собирающими все вокруг. И тогда, к такому человеку, несущему в себе Божественную любовь, любящему, ласковому, милующему, внимательному, и по Божьи участливому и деятельному, будет тянуться народ. Будут тянуться родные и дети, будут тянуться жена и муж, будут тянуться родители, будут тянуться соседи. Появляешься ты на работе, и будут тянуться к тебе все сотрудники. Идешь ли ты по улице, и будут удивляться тебе прохожие. И вообще пойдет о тебе молва как  о человеке добром, к которому придешь, и всегда будешь иметь участие от него, который ничем и ни в чем не откажет, который во всем и всегда поучаствует, и имеет чем помочь, и имеет в чем помочь.

 Кто из нас не хотел бы стать таким человеком, к которому люди идут. Кто из нас не хотел бы отложить от себя все то, из-за чего люди от нас бегут. Кто из нас хотел бы быть тем, который, неся в себе Божье, по Божьи обращается с окружающим, так, что в итоге в его характере, и в его действованиях прославляется Сам Бог. То есть видно, что это человек, в котором Сам Бог живет. Зазорно ли такое желание? Зазорно ли такое желание быть таковым человеком? Нет, и еще раз нет. Господь для того и пришел, и для того заклался, для того и дает нам Себя в причастии, чтобы мы с вами сделались таковыми людьми. И плох тот человек, который не хочет исполнить того, ради чего пришел Господь. И хорош тот человек, который хочет и искренне этому трудится и действительно становится таковым, потому что приемлет Христа в причастии в дом свой. И вместе с Ним уже идет своими жизненными путями и совершает все дела свои со всеми близкими и ближними и сотрудниками своими.

 В сегодняшний день церковь воспоминает о слепорожденном. Но через него она нам, нас поставляет, коль это событие вспоминается каждый год, в шестую неделю, то есть воскресный день после святой Пасхи, каждый раз, каждый год вспоминается слепорожденный. Зачем, для чего? Значит, очевидно, что церковь через него нас всех с вами поставляет в таковых людей, то есть уподобляет нас этому слепорожденному. Значит и мы с вами рождены слепыми? Ну конечно. Слепыми по отношению к кому и к чему? Он был слеп к окружающему миру, он ничего не видел вокруг, потому что он был настолько слеп, что не просто глаза не видели, но предание рассказывает, что, предание – это значит воспоминание очевидцев, что он даже не имел глаз. Глазницы его были закрыты кожей. Только лишь впадины обозначали место, где были глаза.  А так гладкая кожа. В таком вот состоянии, вообще ничего не видя, ходил он по земле много-много лет.

 Теперь церковь уподобляет нас ему. То есть, значит, мы с вами тоже, такие-же слепорожденные, а значит, на каком-то нашем зрении внутреннем лежит такая же пелена кожи, что даже не видно глаз, которыми можно видеть. Просто нет. Что это такое? Это и есть наша вера. Значит, мы рождаемся с вами, преимущественно, в большинстве своем веру не имея. Если вера от Святаго Духа и по благодати Его, значит, мы рождается с  вами, не имеющими эту благодатную причину нашей веры. Значит,  мы рождаемся такими детьми, у которых вместо веры кожная пелена. Более того, рождаемся, вообще не подозревая о том, что есть Бог. Коль пелена Божия не открывает нам ни света окружающего мира, ни тем более света Божественного, значит, мы с вами рождаемся, не подозревая, что есть Бог.

 Правда, не все дети таковыми рождались. Мы знаем, что Иоанн Предтеча навстречу, еще в утробе взыграл навстречу Богу своему. Мы знаем, что преподобный Сергий Радонежский, будучи еще в утробе, тоже воззвал вдруг, возликовал навстречу Богу своему во время богослужения. Но то, опять же,  совершалось не по человечески, а по действию Святаго Духа. Дух Святый сообщал им о Христе, и открывал им Самого Христа. И они ликовали навстречу Христу. Если бы и не Дух Святый, то тогда бы и не было бы у них этого ликования. Так же, как и у нас с вами нет никакого ликования в утробе, когда мы были, не было ликования, когда мы с вами родились, навстречу Богу не было ликования. И только после крещения и после первого причастия, я знаю, и мы с вами знаем, есть некоторые младенцы, которые идут к причастию второй,  и третий или четвертый раз, и вдруг ликует навстречу Богу. Их подносят родители к чаше, а они еще за несколько метров до чаши начинают ликовать ножками, ручками навстречу Богу.

 Хотя одновременно мы видим совсем других младенцев, которые, казалось бы, вот только что, пять минут назад сидели спокойно на руках у своих родителей. Но вот родители понесли их к чаше. И что начало твориться с этим младенцем. Он начал отвращаться от чаши, от причастия, от Бога. Он же ничего еще не знает знаемого. Он же еще ничему не научен словесно, ему еще всего лишь два месяца, но он так выгибается, так отвращается, так отдирает себя от причастия, что стаскивает с себя плат, вырывается из рук родительских, не хочет быть при причастии. Всего лишь 3, или 5 минут назад он спокойно сидел на руках у родителей. Кто ему сообщил о том, что в причастии Бог? Никто. Более того, иногда родители, вместо того, чтобы сказать, что это Бог, ты Его будешь сейчас причащаться, они говорят: попей сладенькую водичку. И вдруг он на сладенькую водичку так себя ведет.

 Значит, внутреннее  человека либо знает Бога, либо не знает. Либо, и среди знающих Бога, откликается навстречу Богу, либо наоборот отвращается от Него. И откликаются навстречу Богу, знающие Бога младенцы, и отвращаются от Бога и так выгибаются и отвергают себя от Него тоже знающие Бога младенцы. Только одни младенцы уже дом для Бога, а другие младенцы - вертеп разбойников против Бога. Кто же их сделал такими? Ну, опыт церкви весь показывает нам, что первых младенцев вымолили бабушки, прабабушки, дедушки, прадедушки. Такое расположение  Богу, такое восприятие крещения, такое восприятие первых причастий, это признак вымоленности младенца. Значит, в роду было много молитвенников. Через поколение, через два, через три назад там молились. И по обетованию, Господь по Своему обещанию, Господь всякому сказал: «праведнику сохраню в роду Его верующих в Меня». И вот теперь родились пра-пра-внуки, или внуки, верующие во Христа по причине благодати Святаго Духа, которого прислал Господь, Отец Небесный, по обещанию Своему, по обетованию Своему молитвеннику: нашим бабушкам, прабабушкам по их молитвам, нашим теперь детям.

 Кто же такие вторые дети, которые так отвращаются, выгибаются против Христа в чаше? Те, которые несут в себе нераскаянные и не очищенные, и не снятые грехи рода, и их родителей. Ужасное преступление совершала бабушка, или дедушка, в страшных бесчинствах жил прадедушка, прабабушка, и не каялись, и не очищались. И к церкви не прилагались. Более того, может быть даже, в советское время наше воевали и восставали, может быть были и атеистами, может быть даже были активными, внутренне ярыми коммунистами. Не просто по званию, потому как мы знаем сейчас, что среди коммунистов по званию, даже занимавших многие высокие должности в коммунистических рядах, однако по душе своей были глубоко верными Богу, верными совести. Правда, боялись это открыть. Правда не обнаруживали этого даже своим близким и родным. Но если были коммунисты, которые  яро отвергали Бога, тогда ребенок сегодня будет такой. Он несет в себе ужасные грехи родителей.

Чем могут помочь родители сегодня? Господь, когда решил остановиться, проходя мимо слепорожденного, сделал два действия, от Себя сделал два действия. Одно, это наложил брение на глаза, то есть на глазницы фактически, глаз-то не было. На глазницы возложил брение. А второе действие сделал, это послал к Силоамской купели. И уже когда он пришел к Силоамской купели, и там омылся, а значит, исполнился действия святой воды,  а в ней Святаго Духа, тогда только совершилось это чудо. Но уже не Сам Господь, Который его непосредственно позвал к Себе, подозвал к Себе, говорил с ним и потом брение наложил. Не Он, Господь, непосредственно исцелил его видимым образом. Но видимым образом исцелила его благодать Святаго Духа, совершившая чудо. А вместе с этой благодатью, вместе с Духом Божиим и  Сам Сын Божий, и Бог Отец участвовали  в этом чуде.

Теперь, по-нынешнему, когда церковь постоянно поставляет нам это событие в воспоминание, она говорит о том, что брение должно теперь совершать в церкви, то есть нам с вами. А непосредственно исцеление и возрождение человека навстречу Богу, открытие в нем веры, очей веры совершит Сам Бог. Так значит, чтобы после брения, наложенного брения,  пришел младенец к причастию, нужно, чтобы родители что-то с ним сделали. Потому как это уже дело родительское - брение наложить. То есть приуготовить младенца к тому, чтобы он радовался навстречу причастию. Чем, как могут приготовить родители своего младенца к тому, чтобы он радовался на службе?

 Ну вот,  тот, кто внимателен, замечали наверное, что наиболее ужасные крики младенцев, отвергающие Христа звучат не во все время службы. Ну есть, конечно, и такие младенцы, которые, только внеси их в храм, они все время орут, потому что как бы их внесли туда, где им не хорошо. Но младенцы, более-менее уже как-то введенные в церковную жизнь, в церковное пространство, они во время службы не всегда орут. Во время Евангелия орут, во время Херувимской вдруг начинают волноваться и кричать, и выгибаться. И еще очень сильно, когда входит Дух Святый на престол, и прелагаются дары. Хлеб прелагается в Тело Христово, вино прелагается в Кровь Господню. Орут младенцы. И четвертый раз орут, когда их приносят к чаше.

Чтобы младенец, входя в храм, не орал а был бы спокоен и мирен, как приготовить его? Для этого надо, чтобы дома, в домашней обстановке, до храма родители жили в благодатном мире. Не просто в мире естественном, это делают и язычники, и люди всяких иных верований могут быть очень мирными и очень добрыми в своих семьях. И это могут быть таковыми даже и не верующие. Сколько мы знаем хороших, добрых людей не верующих, у которых в доме мир, и дети в мире живут, в мире родительском растут. Но вносят их в храм, они здесь вдруг начинают как-то себя плохо вести. Мир домашний должен быть благодатным. От того, что родители сами причастники, от того, что родители сами утром и вечером молятся, от того, что родители по молитве хранят молитвенное расположение, лад и мир в своих обращениях и отношениях с Богом, и друг с другом. И тогда с детьми у них тоже самое, лад и мир. Ребенок такой, восприявший таковые настроения своих родителей, а младенцы, особенно до года, и даже и до трех лет, живут родительскими настроениями. Восприявший такие родительские  настроения, он приходит в храм, и здесь пребывает в том же, в чем дома. Дома родители в благодатном устроении, и в храме благодать. Дома родители в благодатных обращениях друг с другом, и в храме  благодатные обращения ко всем, кто вошел. Младенец чувствует себя как дома.

 Что же надо, чтобы он не кричал во время Евангелия? Откройте ему Евангелие дома, начните ему читать Евангелие еще тогда, когда он вообще ничего не понимает. А вернее, как раз в то время, когда он внутренне особенно все понимает, но не разговаривает, ничего не может сказать. Это до года. Читайте ему Евангелие, читайте ему это Евангелие и на русском, и на церковно-славянском, перемежая. Русское Евангелие достигнет до  той части души, в которой ребенок сообщается со своими родителями, разговаривающими на этом сегодняшнем русском языке. А вот церковное Евангелие, церковно-славянское Евангелие достигнет до той глубины души ребенка, в которой он сотворен от  Бога, ибо душа, будучи христианкой, сотворенная от Бога, сотворена слышать и разуметь слова священного писания в церковно-славянском его отображении. Младенец еще ничего не говорит. Но начните читать ему Евангелие на церковно-славянском языке, и вы вдруг увидите совершенно неожиданную перемену в младенце. Затихнет, умириться, как бы вдруг начнет внимать, и в этом внемлющем глубоком устроении тихонечко заснет. Разве на колыбельную он так себя ведет? Разве на наши  сюси пуси он так отвечает?

Правда, будут и те младенцы, которые вместо этого начнут сильно нервничать, беспокоиться, плакать, не желать слушать Евангелие на церковно-славянском. Почитайте тогда ему на русском, перемежая это русское чтение Евангелия своим разговором с ним. И если младенец откликается на вас, на маму, на папу, и любит вас, и когда вы подходите и говорите с ним,  затихает, то тогда он будет то же самое делать и на Евангелии на русском языке. Но если у вас с ним нету мира, и в ваших руках он тоже ведет себя, выгибаясь и отвращаясь вас, то тогда и русское чтение Евангелия вами будет тоже отвращать младенца. Не потому, что оно само отвращает, потому что младенец как-то так устроен противно Богу, а значит, в согласии с каким-то таким вашим устроением, которое он усвоил, воспринял, и от которого он сейчас слушает это Евангелие.

Начните каяться, встаньте на молитву, помолитесь, попросите у Бога прощение, изменитесь сами в своем устроении и настроении к Богу, и снова, вернувшись к младенцу, начните тихонько и вкрадчиво читать ему Евангелие на русском языке. И если с вами что-то произошло доброе, то непременно услышит ребенок это Евангелие, которое вы будете читать. Но тогда вы увидите результаты и плоды своих таких трудов здесь в храме. Во время чтения Евангелия в богослужении, ребенок будет внимать ему. Дети, приученные с младенчества воспринимать Евангельское слово, приученные с младенчества слышать от родителей слово Псалтири, и им живущие, и через него общающиеся  даже и с родителями своими, таковые дети во время богослужения Евангелие слушают. Хотя они, еще и не разговаривают.

 Ежели ребенок во время Евахаристического канона, во время начинающегося херувимского песнопения вдруг начинает беспокоиться, и вести себя плохо, значит в доме, в семье какие-то не хорошие отношения между родителями. Восприяв эту ссору, эти отторжения, эти досады друг на друга со стороны родителей, ребенок, приходящий в храм, не может слышать херувимскую песню. Он ищет убежать из храма. И тогда он начинает требовать, чтобы его вынесли, унесли из храма. Если же к самому причастию родители подносят ребенка, а ребенок начинает вдруг отвращаться причастия, значит, родители сами давно уже не причащались. Мало того, будучи не причащающимися, они не просто, ну как-то вот забылись о том, что надо причащаться, они как-то активно противятся причастию. И это их активное противление причастию родительское, отца ли, матери ли,  оно как раз и изображает, или же являет, открывает ребенок.

 Однажды, после таких слов на проповеди, где-то года три назад, об этом тоже говорилось, и ребенок с трудом причащался. Так, удерживали его руки, открывали его рот, специально на щеки давя пальцами, и вливали в него Кровь Господню. Потом еще ждали, чтобы проглотил непременно, потом еще ждали, чтобы немножко оттер языком Кровь с неба и тоже проглотил. После этого только подводили к запивке. Вот такого ребенка, так причащая  родители  несколько раз, вдруг услышали на проповеди причины такого поведения ребенка. И придя домой, они вдруг, один из них напустился на ребенка: «Ах ты предатель, выдал всего меня с головою», говорил один из родителей ребенку, что это ты, получается, из проповеди мои отношения выказывал тут так явно на весь храм. Опозорил меня. Ну, на этом возникла ссора между двумя родителями. Потом они после этой ссоры, благоразумие имея, пришли ко мне,  каждый вот, винясь в том, что ссора такая произошла, и не знают почему. Потом все уладилось.

 Ребенок не специально это делает. Он искренне любит нас родителей, и в этой любви своей искренне чтит нас, потому что заповедь Божия «почитай», положена в душу всякого ребенка. И он чтит родителей не потому, что ему сказано так, а потому что он так устроен от Бога. А в почитании, значит, он воспринимает родителей таковыми, каковые они есть. И тогда выдает и действует так, как действуют на самом деле родители. И многое, что мы с вами утаиваем, и видимо не проявляем и не обнаруживаем, вдруг может обнаружиться в поведениях, и поступках, и действиях наших детей. Это открыто происходит через детей в двух возрастах. Первый возраст, это до трех лет младенцы открывают родительские состояния своим поведением, а второй возраст, это с 12-ти до 16-ти лет, когда дети подростки открывают все то, что они восприняли от родителей, и активно являют в себе скрытый родительский характер.

 Родители этого не открывали, никто родителей такими не знал, а подросток себя ведет совершенно невозможно. Так это и есть родитель, только внутренний, тот, которого он не открывает никому. Может быть, что разве в семье его, этого родителя знают, какой он на самом деле, а за пределами дома, как только он выходит из квартиры, он весь хороший, а внутри дома, где он себя отпускает и распускается, он оказывается, вот такой. Но тогда какой он внутри семьи, вдруг открывает нам потом подросток, выйдя за дверь своего дома. Уже своими поступками, уже своим поведением, и более того, своим выбором жизненных путей, каковые он совершает и исполняет, казалось бы от себя, но на самом деле лишь отчасти от себя. Чтобы от себя поступить, надо же от чего-то оттолкнуться. Отталкивается он от того, что воспринял от своих родителей. Вот и получается, что жизнь ребенка в храме во время богослужения, это открытая страница жизни внутренней родителей за пределами храма. Особенно там, дома.

 И если мы хотим, чтобы ребенок наш причащался, значит брение, которое надо наложить на него, то есть приуготовить его к восприятию Христа, и пережить на себе чудо веры, это брение надобно совершить нам, родителям, еще дома. Но, оказывается, словесно просто вдруг изменить свои содержания речей со своими детьми, это ничего не значит. Ребенок берет не словом, особенно до года. Ребенок берет внутреннюю жизнь души родителей. И вот от детского взора душу свою родительскую спрятать невозможно. Любые движения, и добрые и злые, будут восприниматься ребенком. Правда, конечно, еще и зависит от самого ребенка, какой он родился. Один больше доброго будет воспринимать, другой больше злого будет воспринимать. И если детей в доме трое, пятеро, десять, пятнадцать, то каждый из них совершенно разный. Один в добре очень богатый, другой очень богатый во зле, третий в промежутке между тем и другим. И так каждый ребенок, все очень разные. Но через это они отображают в итоге все стороны жизни и папы и мамы, и отца и матери.

 Вот и наблюдай, вот и смотри. Каждый ребенок, вновь родившийся, пришел с одной стороны для того, чтобы открыть тебе, каков ты внутренне. Второе, чтобы отшлифовать то, что в тебе худо и дурно. В третьих, чтобы поддержать в тебе то, что в тебе добро и хорошо. В пятых, чтобы призвать тебя к Богу, потому что ничем своим родительским ты управиться с ребенком не сможешь. И ты будешь вынужден в итоге к Богу прибегать. И без Бога ты со своим ребенком не управишься, и для этого родился пятый у тебя  ребенок. И так дальше. Наблюдай и смотри, для чего-то каждый из них благословлен Богом для тебя.

 И вот наши родительские обращения с ребенком, наша родительская глубина или же, наоборот, поверхностное отношение с ребенком, а прежде ребенка с Самим Богом, и оказываются брением, в котором, либо мы приуготавливаем дитя к богослужебному таинству, либо наоборот, не приготовив его, приводим таковым, каков он есть. Но он есть такой, какие мы с вами есть, и какова семья, таков будет и ребенок в храме. В первые, особенно, три года его жизни, и потом в последующие годы, с 12-ти до 15 лет.

 Если брение, церковь говорит нам, это наши с вами действия по отношению к другому, к ребенку в данном случае. То Силоамская купель, в которой исцелился слепорожденный, это и есть собственно таинство, в которое вступает уже наш ребенок. Легче к таинству привести младенца до трех лет.    Даже когда он совсем вот отвращается от причастия, можно ему руки скрутить, рот насильно открыть, и причастие насильно влить. Но попробуйте все это сделать с этим же ребенком, когда он достигнет возраста 12-ти, 15-ти лет? Каким же должно быть тогда брение родительское к 12-ти, 15-ти летнему подростку дома? Совершенно такое же, как и к тому, который от рождения до трех лет, особенно до годика. Но если годовалому ребенку еще можно просто взять и насильно читать Евангелие на цековно-славянском языке, потом перемежать его с Евангелием на русском языке. Тем самым как бы приготавливая его к тому, чтобы он на службе принимал бы Евангелие как нечто родное, близкое. То попробовать это делать 12-ти, 15-ти летнему, который уже отвращается и родителей, и тем более, от таких действий родительских, когда они вдруг посадят его, чтобы читать ему Евангелие.

Значит, если в 12, 15 лет наше дитя отвращается нас, а тем паче из нас, из наших уст излагаемого чего-либо Священного, значит, мы  с вами опоздали. Надо было раньше все это делать. Брение надо было раньше накладывать на душу, на сердце нашего ребенка. Когда он еще совсем был маленький, когда он только-только родился, когда ему было еще всего лишь 6 месяцев, когда ему было годик, когда ему было два годика, три, тогда ко всему святому надо было его приучить. Тогда все святое надо было сделать для него его жизнью, его радостью, его и мерою, и жизнью. Но не получилось, не знали или не делали. Знали и не делали. Или в общем в разных всяких делах своих замотались и поэтому как-то было не до этого. Или вообще-то даже и не приняли таких слов. Что это такое, зачем это. Все дети, и я сама, и сам вырос под у-лю-лю, да три притопа, три прихлопа, и под разные колыбельные песни. Вот все-таки хожу же в храм, вот я же верующий, вот я мол, хороший человек. Зачем моему ребенку давать священное Евангелие, псалтирь тогда, когда он еще даже и не разговаривает. Что за идиотизм, что за глупости.

 Если мы так думая, пришли к возрасту 12-ти летнему, или 14-ти летнему наших детей, и встретились с результатами нашего такого обращения с детьми до их года и до трех лет. И теперь невольно вынуждены все-таки, ища причину, почему наши 14-ти летние таковы, прислушаться к словам, которые сейчас мы слышим, и начать хотя бы чуть-чуть соглашаться с тем, что видимо какая-то причина лежит там, в том возрасте, когда им было до трех лет, то тогда сейчас есть смысл прислушаться, а что же тогда к тем советам, которые говорят как о брении, которое можно даже и на 12-ти, 15-ти  летних тоже накладывать. То есть приготавливать их сердце к восприятию святынь священного писания и святых действий в церкви. Когда открываются очи, это значит, что до момента, пока был слепой, он не видел окружающий мир, тем более он не видел его в цвете и в движении. А когда очи открылись, он вдруг увидел это богатство окружающего мира. Закройте глаза, и для вас это богатство сокроется, исчезнет. Не открывайте этих глаз час, день, месяц, попробуйте походить месяц, не открывая глаз. А потом откройте. Какую вы переживете радость от того, что увидите, от того, какой откроется перед вами мир. Оказывается, вы его слышали только лишь через слух, да прикасались к нему, а видеть не видели. А теперь видите. Нечто подобное, значит, и происходит всякий раз, когда открывается зрение.

 Какое же зрение закрылось у наших подростков? Отношения с родителями пришли в полный  раздрай. А ведь совсем недавно эта дочь и этот сын без мамы и без папы вообще жить себе не могли. Куда мама, туда сын, и дочь. Куда папа, туда сын и дочь. Предложи папа что-нибудь делать, сын и дочь рады хоть на край света. Значит, отношения и обращения с родителями были жизнью открытой, видимой, и в цвете очень яркой и желанной. А тут вдруг что-то произошло, и закрылись эти очи отношений с родителями. Заповедь –чти родителей своих, вдруг закрылась. Значит, до 12-ти лет, дети были обращены к родителям не по причине родительской, а по причине своей природы. Ибо сотворив ребенка, Господь вложил заповедь почитания в само естество детское. И поэтому дети по естеству и льнут к родителям, и выбирают их единственных из множества окружающих людей, и никогда не спутают родителей со множеством окружающих людей. Даже с бабушкой, даже  дядей и тетей. Не перепутают. И это не потому, что они чему-то научены в школе. А потому что в природе детской Бог положил чтить именно этих родителей, которые его родили. И он чтит.

 Но вот, после 12-ти лет должно явиться нечто такое в его отношениях с родителями, которое могли положить уже родители от себя. То, что Бог положил, тем дети до 12-ти лет были обращены к родителям. А то, что за это время 12-ти летия родители должны были положить от себя, чтобы сохранились дети в отношениях с ними после 12-ти лет, получается, что одни что-то положили, да не все. Другие положили совсем чуть-чуть, а во многом ничего не положили. А третьи вообще, оказывается, ничего не положили, и поэтому дети 14-ти летние совершенно отвращаются от родителей. То есть, когда то, что от Бога положенное, после 12-ти лет закрылось, и должно было действовать только то, что положено от родителей, его оказалось нет, или совсем чуть-чуть, или только при определенных обстоятельствах, когда ты пообещаешь велосипед, или пообещаешь машину даже, или пообещаешь ему целые каникулы, когда он будет свободен делать что хочет. То есть когда ты купишь его. Но ведь в этом же нет никакого почитания. От Бога положенное почитание закрылось, а от родителей положенного почитания оказалось совсем чуть-чуть. А во всем остальном, и на 70% у одних подростков, и на 80-90% у других подростков, и на 99%  у третьих подростков – глубочайшее не почитание родителей. Мало того, отвержение.

 Что же делать? Что за брение надобно положить, чтобы эта слепота почитания родителей, наложенная на почитание родителей, она бы вдруг открылась, отверзлась. Восстанови свои отношения с сыном и с дочерью. Вернись, вспомни, что ты не просто в доме хозяин положения, ¸и хозяйка положения. Сквозь эту хозяйку и этого хозяина проснись, что ты еще отец, который радеет о будущей жизни ребенка до самой смерти, и даже об участи его после смерти. Воспомяни, что ты, оказывается, мать, потому что матери свойственно радеть о будущности ребенка до его 30-50-ти летнего возраста, и до его смерти, и даже после смерти об участи его души там, за гробом. Это матери свойственно.

 Ты не знаешь, как быть отцом? Ты не знаешь, как быть матерью? Ты не знаешь, что должно быть свойственно тебе, как отцу, и как матери? Открой книги, обратись к учителям. Обратись к окружающим тебя матерям и отцам, спроси у них. Но обретись сам, как отец и как мать. Но оказывается, этого тоже не достаточно. Можно сделаться и отцом  и матерью, и знать все будущие цели и задачи, и делать и внедрять их в своих детей таким образом, что отвращение еще более усилится. Значит, в тебе нету папы и мамы. Потому что папа и мама не о будущем печется в ребенке, папа и мама, это  то в нас, что любит ребенка сейчас, и любит его  таким, какой он есть. И   любит его независимо от того, что он делает, и во что выйдут его поступки в будущем. Независимо любит.

 Но, оказывается тебе и это почти не возможно сделать, потому что в тебе вместо папы сидит папуся, вместо мамы сидит мамуся, которые, оказывается, не ребенком живут, а своими услаждениями, которые ты получаешь, возюкаясь с ребенком. Одного папуси хватает повозюкаться с ребенком 5, 15 минут, и после этого он говорит: все, хватит, надоело, иди делай свои дела, я пошел свои. У мамуси хватает повозюкаться с ребенком, понянчится, поголубиться себе в удовольствие, себе в какую-то такую чувственную радость и прелесть, ну от силы на день, на три дня. А дальше она устала, он уже надоел, ей уже, или она насытилась им. Иди позанимайся сам чем-нибудь. А он уже прилип.

 Вступая в церковную жизнь, мы освобождаемся от этих папусь и мамусь, от этого страстно-чувственного услаждения через детей для того, чтобы обрестись в реальном естестве своего себя самого как папы, себя самого как мамы. Потому что папа и мама это уже те, которые любят ребенка, а не свое удовольствие через него. Папа и мама сейчас принимают ребенка любым, какой бы он ни был, и что бы он при этом  ни делал. Ну а чтобы при этом все-таки было дело воспитания с ребенком, чтобы в этом воспитании была какая-то полнота и радость для самого ребенка, и радость единения жизни вместе, надо, чтобы при папе был бы еще и отец, в папе был бы еще отец. Надо, чтобы в маме была бы еще и мать. И тогда эта полнота папы отца, мамы матери дадут то удивительное единение с ребенком, в котором он будет через своих родителей зрить свое будущее здесь и сейчас, какой бы он ни был по характеру, быть любим ими, и принят и вожделен. И в действиях родителей будет поддерживаем, потому что они его любят, а не свое удовольствие через него.

 И тогда подросток откроется навстречу таким родителям. Потому что ему нечего будет прятать, не  от чего будет избегать родителей. Потому что всякое общение с родителями будет  доставлять для него жизнь, более того, богатство жизни. А если еще и родители, будучи папой и мамой, еще и богаты душевно, а будучи отцом и матерью, еще и богаты разными талантами и возможностями и образованностью, так тогда и нет ничего дороже, чем такие родители. И он и рад домой, потому что там такая полнота жизни. Он и рад  быть с ними, потому что с ними такое вообще богатство жизни в мире. На земле, к великой радости, есть такие подростки. Им уже 12лет, 14, 15 и 17 лет, а они все время с семьей. Они постоянно с родителями, и постоянно в радости и в свободе, и в жизненности богатой. Потому что есть такие родители на земле.

 И часть этих родителей таковыми не были, но сделались, потому что стали верующие. А придя в веру, услышали от Господа, что надобно освободиться от всего пристрастного, от всего чувственно самолюбивого, и особенно самоугодного в обращениях с детьми. И освобождаясь, очищаясь от всего этого, сделались свободными в своих отцовских, папиных, материнских, маминых обращениях со своими детьми. И этот их характер, и это их обращение сделались для таких детей брением, которое приуготовило их слепоту почитания к тому, чтобы это почитание открылось к родителям. Оно взяло и естественно и открылось. Были слепые в почитании, сделались зрячими. Были бездеятельными, потому что ничего не видели, в почитании теперь стали деятельными, чтущими своих родителей, хотя им всего лишь, или уже 14 лет, уже 15, 16 лет. И чем старше, тем глубже отношения с родителями. И все это потому, что зрение почитания  открылось. А причина - перемена родителей.

 Но тогда, если такой родитель, еще и к тому же искренне верующий, и в вере своей свободно обращенный к своим детям, подросткам, то тогда, конечно же, он будет оставлять эту свободу, если он сам свободно обращенный, то он оставит свободу воцерковления своим детям совершенно. После брения надо было подойти в Силоамскую купель. Брение накладываем мы с вами. А Силоамская купель, это таинство Самого Бога. Где-то Господь достигнет наших подростков, и в сердце откроет в них живую веру. И это будем не мы, и не наше брение, это будет Господь, и Его Силоамская купель. Где, когда, знает Бог, не мы. Как, через что, ведает тоже Бог в промыслах Своих. Не мы в своих действованиях и воспитательных усилиях по отношению к детям. Этого никто из нас  с вами не знает.

 Что же тогда нам делать, чтобы Силоамская купель тоже была в жизни наших подросков? Делать то же, что делали наши благочестивые бабушки, прабабушки, дедушки, прадедушки. Особенно в советский период, они, не имея возможности позвать в церковь, или же научить церковным действиям, более того, благоразумнейшие из них вообще ни одного слова не обнаруживали, и не открывали детям о Боге. Более того, самые благочестивые из них вообще не обнаруживали себя как верующих церковных людей. И вот, оставаясь в таком положении, при этом много часов и искренности сердца полагали  и поставляли Богу в молитвах за своих внуков и внучат. И эта-то молитва наших прабабушек и бабушек, прадедушек и дедушек, оказывается, и не постыдилась.

 Да, не в детях открылась вера, но во внуках. Порою даже не во внуках, а в правнуках, но открылась. Открылась неожиданно богато, неожиданно обильно, так, как это может давать и вознаграждать только Бог. Но тогда к нему-то и должна была быть эта молитва. И они молились. И никто вокруг них, которые были рядышком, их собственные дети, уже бегающие внуки и правнуки, не подозревали, что о них идет молитва. Давно уже нет этих бабушек, и прабабушек, давно уже нет этих дедушек и прадедушек на земле, но как результат их деяний, ходят сейчас в церкви внуки и правнуки, искренне верующие, и искренне исполненные благодати веры.

 Вот это и есть самое главное,  чем мы можем с вами обеспечить саму Силоамскую купель. Брение мы можем обеспечить в своем человеческом естестве правильными, Богоугодными расположениями со своими детьми. А вот Силоамскую купель мы можем только вымолить. И тогда ты не будешь тащить за уши ребенка на причастие, не будешь пинками загонять его в храм, не будешь устраивать ему скандалы за то, что он не молится утром и вечером. Это все не брение даже, и тем более не Силоамская купель. И тогда придет в дома мир, начнутся какие-то ладные, простые отношения в доме, и умножится, увеличится скрытая, от самого сердца совершаемая молитва Богу.

 И тогда мы  с вами, как родители, сделаемся теми, о коих как раз в каноне ко причащению мы и молимся. Мы молимся, что да будем дом Твой причащением священных тайн Твоих, мы будем Тебе домом. А признак того, что мы таковыми становимся, или делаемся, и будет как раз этот мир и лад  в доме с нашими детьми. При том, что они как раз могут быть уже совсем и не церковными, совсем и не верующими, и совсем даже не с нами в наших церковных движениях и деяниях.

 Но при них таких, с ними в доме будет мир. Между нами, родителями будет лад, и во всем этом будет присутствовать дивное благоухание благодати Духа Божьего, благодати причастия, которого мы сподобляемся каждый раз, имея свою, собственную, родительскую, добрую церковную жизнь. Аминь.

 

Проповедь

Христиане - новая тварь. 09.06.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником Вознесения Господня. Сегодня мы завершаем, вернее, вчера завершили Пасхальные радости, и теперь, исполненные Господним этим  участием в нас, присутствуем в событии Вознесения Господня, где на глазах у учеников Господь взошел на Небо. А ученики с радостью великою пошли, В благословленную Господом горницу, дабы молиться. Молиться, исполненные этой радости, исполняя эту радость в молитве своей.

 Откуда эта радость учеников? От обетования Господнего. Ибо перед тем, как это произойдет, Господь беседует со своими учениками, и наставляя их, говорит о том, что теперь должно произойти, или  должно было тому произойти, что произошло. Должно было пострадать Христу, быть распяту, и воскреснуть, дабы проповедовалось по всему миру, то есть значит, во всех народах Евангелие покаяния, и отпущения грехов. «А теперь,- говорит Господь, Я восхожу, и пришлю вам Духа Утешителя», И в предыдущей беседе говорит: «который наставит вас на всякую истину». А еще перед этим говорит, что «Я буду с вами до скончания века. И потому ни о чем не скорбите. Ибо не ухожу от вас совсем, но ухожу к Отцу Моему, дабы пребывая во славе, и вас всех приобщить к этой же славе. Вы же пойдите, и проповедуйте. И проповедь эта начнется от самого Иерусалима, и коснется всех народов во всех землях».

 Теперь же, возносясь на Небо Господь оставляет учеников Своих, ибо с этого времени начинается их, учеников время. Дело проповеди учения, которое произвел Господь и словом, и чудесами, и своими обращениями с учениками Своими, а затем дело искупления, которое совершил Господь страданием и смертью, и воскресением Своим. И теперь, по воскресении, восхождение Господа к Отцу Небесному, дабы началось созидание нового собрания людей на земле. Это будет собрание новых людей. Апостол Павел говорит, что теперь,  отныне вы - новая тварь. То есть тварь, которой никогда не было.

 Даже Адам не есть та тварь, хотя вся наша сегодняшняя жизнь в церкви для того, чтобы прийти к этому естеству Адама, ибо, ищущие, даже в учениях о личности, не могут ее найти. Однако в церкви личность открывается, ибо это есть то, кем был Адам. Это есть то, с кем и во что воплотился Господь. И это есть то, частью то в природе человеческой, что Господь в Своей личности вознес на Небо, и теперь одесную Отца Своего пребывает и как Бог, и как человек. Новая тварь, новая личность, новый человек, какого никогда не земле не было. И которого, помимо православной церкви не будет. Ибо эту новую тварь  созидает отныне, после вознесения, потом через 10 дней мы будем с вами в празднике Троицы Святой, и будем прославлять Святаго Духа Духом Утешителем, Духом, который наставляет на всякую истину, Духом, который приносит жизнь человеку духовную, Духом этим обретается и начинает созидаться эта новая тварь.

 Совершается же она в благости Христа, в причастии Его Тела и Крови, и в исполнении человека Христом, через что он и становиться и называется христианином. Эта новая тварь по причине новой веры, которая дается Духом Божиим, и про которую святитель Сербский Николай, говорит как о вере, каковой не знают другие народы. Вера, которую знает православный народ, вера иная, нежели у других людей. Ибо эта вера обретается в человеке Святым Духом, и по благодати Его возгревается и происходит. Эта вера, которая удостоверяется  таинствами Христовыми в церкви православной. Эта вера, про которую вчера мы слышим в Евангелии праздника Вознесения, на утреней знаменуется воскрешением мертвых, совершением различных чудес, в том числе исцеление. Мертвые воскреснут, ежели что, смертные испиют, не повредит вам. Вот знамение этой веры, о которой говорит Сам Господь.

 Кто, где, когда, в каком народе знал, или же совершал такую веру, исполнялся ли бы силой, которая совершала бы такие чудеса?  Православный народ. Наши дивные святые и угодники Божии. Они явили такую веру, и об этой их вере в их житиях, в их поступках, в их действованиях и чудесах мы воспоминаем, когда читаем чудеса святых угодников Божиих. Ради совершения такого народа Господь возносится сегодня на Небо. Когда было недавно Рождество, «Христос рождается, славити», - пели мы с вами. Славить можно устами, песнопениями, а еще можно славить своею жизнью. Прославленные святые угодники Божии большей частью своею прославили Христа своею жизнью. И мы с вами призываемся в этот день праздника Вознесения Господня исполнить обетование Божие. Будучи учениками Христовыми, прославить Его, Христа своею жизнью, своими поступками, своими делами. А значит, в них должны быть дела Божии.

 Начинается же это прославление, говорит святитель Иннокентий Херсонский, с того, что ты умом своим внимаешь Господу, Его  Евангелию, истории всей церкви, святым угодникам Божиим, и, исполненный, как наставлениями Господними, так и образами житий святых Отцов, сам дивишься той жизни, которую Господь начинает с сегодняшнего дня праздника на земле. И дивясь, идешь и прославляешь, опять же в пересказах, в передаче всего того, что знаешь в знаниях православной церкви, всем вокруг себя. Это первая слава, которую ты совершаешь ради Христа, и с которой ты идешь по земле.

                Вторая же слава, о которой говорит святитель Иннокентий, это слава твоих поступков, в которых должно быть явлено участие, присутствие в тебе благодати Духа Святаго, участие, присутствие в тебе Самого Господа, Его Телом и Кровью обретаемого тобою. Исполнение заповедей славит Господа, совершение всего порядка церковной жизни, во всех ее уставных узаконениях, славит Господа.  Ревность и исполнение, совершение подвижнической жизни ради благодати Духа Святаго, и через то стяжание Духа Святаго, и реальное исполнение, или же явление Его присутствия в тебе, славит Господа. К такой-то славе и призывает Господь нас с вами, и благословил учеников, а вместе с ними и через них и всех православных христиан, каковые есть сейчас на земле.

Правда, для того, чтобы это произошло, святитель Феофан Затворник говорит нам, придется положить много трудов. Прежде всего, освободиться от той прилепленности к земле, от той впаянности в земную жизнь. Святитель говорит: влаянности за страстями и грехами. И в них, и следование за ними, и исполнение их велений. Страсти же, и грехи все от того, что человек прилепился к земному. А прилепился через плоть. И восстание над плотью, и вознесение над плотью есть труд, который должен совершать человек в церкви в подвижнических своих трудах. В подвижничестве,- это значит, в постоянном прибегании к молитвам святых отцов, постоянном прибегании к благодатным дарам, таинствам церкви. И прибегании к благодатным богослужениям и содержаниям служб, каковые, несут в себе и слово, или речение Святаго Духа, и Его присутствие и участие благодатью, и Его деятельное участие в каждом, кто присутствует искренне на службе.

 Чтобы все это совершалось с нами с вами, должно, говорит святитель Феофан Затворник, положить труд преодоления четырех коренных возбудителей греха. Мы много с вами об этом говорили.  Потому что, по началу, когда впервые встретились много лет назад с этими словами святителя, было не очень ясно. Поначалу, ну как-то все, сами названия этих коренных возбудителей, они достаточно понятны, узнаваемы. Но сила их  оземления, которую они совершают с каждым человеком, сила их укоренений в страстях и грехах, не сразу открывается каждому из нас. И немало пришлось над этим думать опытно, к этому приближаться еще раз в исповедях, в покаяниях искать участия Божия в преодолении, а значит, в освящении нас, как человек. А соответственно и раскрытие этих грехов.

 Святитель называет четыре таковых, кои лежат в корне человеческой земности, или земной жизни. Это чувственность, это человекоугодие, это, собственно, сама земность, то есть жизнь деяниями и творениями земными, как собственно жизнью.  А в силу этого, превращение всей, собственно земной жизни, как в главную причину жизненности человека. И восприятие всех ценностей, которых много сегодня мир сей создал, начиная от разных вещественных ценностей, кончая различными душевными удовольствиями и услаждениями, которых много сейчас в обилии, бесконечном обилии творит и творит сегодняшний апостасийный мир. И объявляет это как собственно причину жизни. Более того, как собственно саму жизнь. И тем самым эти ценности мира становятся немалыми, или значительным для человека. Жить этими ценностями и есть, собственно земность человека.

 Весь богослужебный круг, который дал Дух Святый в церкви, и который постепенно сложился в исторических временах, он ведет нас вслед за Господом, в стяжание Святаго Духа, а значит, в трудах и борениях подвижнических: молитвы, воздержания, а значит пост, заповеди Божии, а среди них важнейшая – милость к ближним. Все это и есть тот самый порядок жизни той новой твари, которую начинает созидать Господь, возносясь на Небо, и с Небес посылая Утешителя от Отца Своего, Утешителя Духа Святаго. Так образуется, и вот уже 2 с лишним тысячи лет, действует, вернее, меньше 2-х тысяч лет, но с момента Вознесения Христова, и сошествия Святаго Духа, действует и живет на земле православная христианская церковь. Церковь Самого Христа. Духом Святым открываемая, Им, Святым  Духом наставляемая, и благословениями  Отца Небесного приобщаемая из года в год все в новых и новых людях ко Христу, приобщаемая ко Христу.

 В эту-то жизнь зовет нас сегодня праздник Вознесения. А мы, собственно говоря, этою жизнью и жили, и были, и подошли к этому празднику. Но теперь должны быть удостоверены в том, что эту жизнь Господь обеспечивает силою свыше, и Своим присутствием и участием с нами. И потому пусть это обетование Божие будет  давать нам такую же радость, каковую испытали ученики Христовы.          Вроде бы расставшись с Господом, однако, в  обещаниях и в обетованиях Божиих обретших Его заново, и теперь радующихся в своей новой участи, новой возможности, которая Богом и обещана и благословлена при восхождении Его  на Небо.

 

Проповедь

 Святым Духом торжество Православия. 12.03.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с воскресным днем, и перовой неделей Великого поста. В этот день церковь Христова утвердила праздник Торжества Православия. В сегодняшний же день, с этим праздником  у нас совпадает и праздник Обретения, второе и третье обретение главы Иоанна Предтечи. День Торжества Православия посвящается воспоминанию 7-го Вселенского собора, на котором окончательно был решен вопрос об отношении нас к иконам. Ересь иконоборчества, которая воздвиглась неожиданно в самой церкви, в ее недрах, и которая в конечном итоге захватила огромное количество епископата, клира, и мирян, стала страшным явлением церковной жизни. При этом это именно в то время, когда, казалось бы, церковь уже обрела и силу, и обрела уже полноту своего существования.

 История рассказывает, что трижды воздвигавшееся гонение на святые иконы, достигали своего торжества, и период изгнанных икон, или изгнанности икон трижды повторялся на время, 60 с небольшим лет. То есть торжествовало иконоборчество, и 60 лет иконы были изгнаны из храмов. Два поколения за это время успевали вырасти, пребыть. И мы видим, что, конечно же, если восторжествовало в итоге  в самой церкви иконоборчество, если иконы объявлены идольскими произведениями, и почитание икон объявлены идолопоклонением. И если вся церковь, сверху до низу от иерархов, священников до мирян вокруг тебя, вся, отвергнув иконы, плюют на них, не чтит их, и отвращается от всех, кто хоть как-то, или каким-то образом сохранил в сердце своем почитание икон. То в этих обстоятельствах исторических, в этих обстоятельствах реальной жизни как разобраться? Как уразуметь, кто прав?

 Не удивительно, что в эти долгие периоды брани на иконы, церковь многолюдствовала в числе приходящих в храмы, но безлюдствовала, и совершенно пустела в числе тех, кто продолжал чтить иконы. И, не за долго до 7-го Вселенского собора, это уже после трех периодов по 60 лет, когда иконы изгонялись, а потом снова возвращались, вот там так было колебание. То одолевали иконоборцы, и на 60 лет воцарялось гонение икон. То в конечном итоге, откуда ни возьмись, являлись в силе из монашествующей братии те, которые вставали на защиту икон. Среди мирян, среди священства, среди епископата вот мирянского служения, почти не было того, кто мог бы это сделать. И эту ревность, ревность о истине, верность Господу и Духу Божьему, смогли конечно же сохранить преимущественно именно монашествующие. Из их среды, при том, что не все монахи были таковы, но именно из монашеской среды воздвигались те мужественные и верные Господу, и в Духе пребывающие, которые подымали свой голос, и Господь благословлял их восстание. Вслед за ними вдруг, как бы опамятовшись, церковь частью своих служителей и народа снова разворачивались в сторону икон, восстанавливали иконы, возвращали их, но не на долго. Потому что борцы против икон не только были многочисленнее, но в ярости были сильнее, в ожесточении были последовательнее, и в планах и исполнении этих дерзких планов по уничтожению икон были  неотвратимы. И вновь восставали, вновь захватывали власть, и снова из храмов изгонялись иконы, пожигались, топтались, плевались.

 Пока, наконец, после лжи так называемого лжеименного собора не собрался, наконец, седьмой вселенский собор. Но прежде, чем ему собраться, прежде чем восстать в этой силе верности церкви своей, верности и ревности о Духе Святом, ибо Дух Святой не мог бороться с иконами. Значит всякий, кто выражал в словах, и тем более в действиях и в чувствах борьбу против икон, были отступниками Святаго Духа. Невозможно было быть во Святом Духе и быть одновременно иконоборцем. И если люди были иконоборцами, значит соответственно они не были во Святом Духе. И поэтому к 7-му Вселенскому собору должны были воздвигнуться как раз таковые, которые сохранились в своей верности Святому Духу. И в ревности именно стяжания Его. А значит, в той подвижнической жизни, какой только и можно стяжать Святой Дух. По человечески при этом, имея мужество, имея твердость и трезвенность в разуме, они поднялись на защиту икон.

 Господь благословил, и собрался 7-ой вселенский собор, на котором окончательно. Окончательно, потому что после этого собора уже никто не посмел восставать снова против икон, хотя брань и борьба еще какое-то время после 7-го вселенского собора со стороны иконоборцев была. Они пытались еще захватить власть, они там и сам удерживали какие-то области церковные в лице епископов и священства, и все-таки старались сохранить свое иконоборческое состояние, то есть, оставаясь противными Святому Духу. Но, тем не менее, это были уже как бы некоторые остатки углей страшного пожара, остатки каких-то маленьких полыхающих островков, которые, постепенно, с годами тоже угасли. И теперь, до ныне, мы с вами с ревностью прилагаемся и приобщаемся святых икон, и прилагаемся к святым иконам, и приобщаемся благословению, которое подает Матерь Божья и святые через свои иконные образы.

 Читая историю этих гонений на иконы, и снова восторжествования почитания икон, которое продолжалось почти на протяжении двух сот лет. С одной стороны ужасаешься этому массовому отступничеству, которое переживала церковь, сама церковь переживала. А с другой стороны, вглядываясь в эти события, думаешь, чем, как, каким образом вообще люди шли в этих исторических периодах, ведь  кто-то из них там, например, народившийся в период гонений икон, в начале 60-ти летнего с лишним периода, соответственно и с детства видя отсутствие икон, и умерев, там в возрасте 60 лет, так и не увидел очередного восстановления икон. Тот, кто родился в период этого 60-ти летнего гонения, он просто остался в пределах этого, безбожного, то есть бездуховного пространства церкви. А те, которые как-то пережили на себе гонение, а потом неожиданное восстановление икон, там допустим, второе, первое восстановление икон, потом второе восстановление икон. А потом после этого восстановления какой-то очень короткий период пробыли в восстановленных иконах, а потом опять попали в период, где начались гонения. А уже до следующего, очередного восстановления икон не дожили, потому что периоды гонения были больше 60-ти лет.

Как же эти люди были, не имея отношения со Святым Духом, но совершенно себя полагая православными людьми, посещая храмы без икон, и участвуя в литургиях и в службах, в которых не было Духа Святаго? Чем, как они были утверждены, и уверены в своем православии? И невольно приходит один единственный ответ: утвердиться в правой вере, в истинном отношении ко Святой Троице, а соответственно с Нею, и от Нея быть в отношении либо с иконами, либо против икон, можно было только, в данном случае именно за иконы, не против икон,  а именно за иконы, можно было  только двумя способами. Либо ты имеешь  в себе участие Святаго Духа, и Он тогда тебе в сокровенных тайнах сердца твоего, в сокровенном человеке твоем сердца твоего, он говорит правду. Дух Святый. Но для этого тебе надо жить подвижническою жизнью. Тебе надо быть таковым, который стяжает Святаго Духа.

 Либо, если ты таковым не можешь быть, у тебя нет сил на те подвиги,  о каких сегодня говорит, кстати, послание апостола Павла, о тех пустынниках, о тех, кто в горах, в вертепах, гонимые, обездоленные, ничего не значащие для мира, вот они, каждого из которых ничего не стоит весь человеческий мир, добавляет апостол Павел. Глядя на их житие, через которое они были стяжателями Святаго Духа, и, сопоставляя их житие со своим сегодняшним, довольным, богатым, но в общем-то обеспеченным жизнью нашею, мы очевидно можем сказать, что мы не можем, и не являемся таковыми стяжателями Святаго Духа. По милости Божией Дух Святый присутствует с нами, дается нам. Но нам даже устоять в Его участии с нами не получается. Едва только вышли из храма, уже поссорились. Едва только встретились с кем-либо, уже обиделись. Едва только куда глаза глянули, позавидовали, и так далее. Но тогда есть еще второй путь утверждения истины. Это Священное писание и исходящее из него всякое освящение нашей церковной жизни, которое может быть совершаемо людьми, имеющими дар к богословию. Так, чтобы в итоге в нашей будничной жизни события освятить Евангельским словом, Евангельской истиною, и открыть нам правду, или неправду тех или иных событий. Соответственно для нас  вами сегодня это Евангелие и труды святых отцов, то есть книги. Это знания. Вот, собственно говоря, два.

Правда, есть еще третий путь утверждения истины, это конкретно люди, носители Святаго Духа, которые остаются верные правде, и совершая из этой верности правде по действию Духа Святаго, совершая поступки правды, становятся для нас примером, за которым нам можно идти. Вот, собственно говоря, и все. Больше нету других источников для нас с вами правды. Мы с вами либо должны стяжать Духа Святаго и идти  за Ним, то тогда Его надо иметь в себе, а для этого надо иметь подвижническую жизнь. Либо читать книги святых отцов, либо найти тех подвижников, которые стяжают Святаго Духа. И тогда уже, уцепившись за них, и держась их, идти вместе и ними,  на что бы они не пошли.  А чаще всего приходится пойти на гонения, и в конечном итоге на смерть.

 Но для подвижника, живущего Святым Духом, жизнь телесная ничто, и поэтому он не радеет о том, чтобы выжить на земле. Он радеет о том, чтобы жить в благодати. И если, живя по благодати, он встречается в промыслах Божиих с событиями, которые ведут к его мученичеству, и в конечном итоге к смерти, он согласен и на мученичество, и на смерть. Мало того, он вожделеет порою и мученичества и смерти. Наше время сегодня таково, что в нем почти, либо наверное, в нашем окружении нету таковых, которые стяжают Святаго Духа и являются таковыми подвижниками, за образом жизни которых как за примером мы могли бы с вами  пойти. И тогда у нас остаются с вами только книги. Подобным же образом книги или устная речь, богословская, оставалась у тех людей, которые жили в те времена.

 И вот что они слышат с амвона, слышат из постановлений там, получается, трех соборов, которые собирались объявить, иконоборчество. Ну, например, на одном из соборов, вот, кстати, на третьем соборе звучат вот такие слова: «Художники не в состоянии дать нам верное понятие ни о величайшей славе Бога Матери, ни о блаженстве святых. Их кисть не имеет силы изобразить славу небожителей. Как можно осмелиться посредством низкого эллинского искусства изображать  Преславную Матерь Божию, в Которой вместилась полнота Божества. Высшую Небес и Святейшую Херувим. Как не стыдятся посредством языческого искусства изображать имеющих царство со Христом, сделаться  со-престольными Ему, судить вселенную, и уподобиться образу славы Его, когда их, как говорят слова Священного писания, не бе достоин весь мир. Не достойно христианам, получившим надежду воскресения, пользоваться обычаями народов, преданных идолослужению, и святых, имеющих возблистать славою, оскорблять бесславным и мертвым веществом. Мы не заимствует доказательств нашей веры у чуждых нам по вере инославцев и иноверцев. Подобно тому, как Иисус порицал, когда Они называли Его Богом. Потому что Он считал недостойным для Себя делом пользоваться свидетельствами демонов».

 Как разобраться в этом, с одной стороны дивном, о Христе, и о церкви слове, и вместе с тем перемешанным с отвержением самих икон? А вот решение того самого лжеименного собора, который, они думали, что как бы окончательно, положили ответ на вопрос –почитать, или не почитать иконы. На котором они окончательно решили, что иконы почитать нельзя. «Итак, заключают члены лже собора, мы собрали множество свидетельств из священного писания», а это целые страницы, около десятка страниц, выписанных из священного писания, которые якобы опровергают почитание икон. «Мы собрали эти множества свидетельств из священного писания, и из отцов церкви, и сгруппировали их в настоящем нашем определении, выбрав, так сказать, из многого  немногое, чтобы не растягивать своей речи. Весьма много есть и других мест, но мы охотно опустили их, потому что их бесконечное множество. Итак, будучи твердо наставлены из Богодухновенных писаний, и отцов, а также утвердив свои ноги на камне Божественного служения Духом, все мы, облеченные саном священства во имя Святой Троицы пришли к одному убеждению, и единодушно определяем».

 Когда слушаешь этот текст, полагаешь, что это наверное, православный собор собрался. «Единодушно определяем: что всякая икона, сделанная из какого-то бы ни было вещества, равно и писанная красками, при помощи нечестивого искусства живописцев, должна быть извергаема из христианских церквей. Она чужда им, и заслуживает презрения. Никакой человек да не дерзает заниматься таким нечестивым и не благоприличным делом. Если же кто либо с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или в собственном доме, или же будет скрывать ее.  Такой, если это будет епископ или пресвитер, или дьякон, да будет низложен. А если монах, или мирянин, то да будет предан анафеме. И да будет он виновен и пред царскими законами, так как он противник Божиих распоряжений, и враг отеческих догматов». Примерно такие тексты звучали в то время с амвона для православного народа. Звучали со стороны священства, епископов,  звучали со стороны собрания, собора, который собрался для того, чтобы решить вопрос. После долгих обсуждений решили, приняли, постановили.

Простому народу что в этих обстоятельствах делать? Если еще же к тому же учитывать, что в то время все-таки такой образованности, которая есть у нас с вами, не было. Книжного учения у народа не было. Люди обучались  православной жизни непосредственно в храме. Максимум это само богослужение с его текстами, апостол и Евангелие, читаемое, и наконец, проповедь, разъясняющая то и другое. Если даже мы с вами сейчас, слушая этот текст, невольно переходим в смущение, как если бы мы сейчас это слушали, как будто бы вещаемую нам сегодня говоримую истину. Непосредственно для нас бы сейчас собрался бы какой-то собор, ну, например, восьмой, принял бы какие-то определения, и они имели бы вот такое православное содержание. Но при этом, после сказанных православных высочайших слов звучали бы какие-нибудь категорически не православные утверждения. Но внутри православного. И, вещаемые самим собором, и произносимые даже, доносимые до нас самими священниками.

 Что бы мы с вами тогда делали, и что мы будем делать, когда это случится у нас с вами. А ведь это тоже вероятно в ближайшее время случится. Потому,  говорят праведники церкви, что вроде бы с одной стороны мы ждем 8-ой Вселенский собор, вернее, не ждем, а знаем о том, что ему должно быть, и знаем, что это будет лже-собор, что нельзя будет его определениям подчиняться. И соответственно тогда каждый из нас уже внутри себя примерно выстроил, наверное, те безобразия, которые должны будут прозвучать с этого собора. И я, конечно, как православный человек, едва только услышу эти безобразия со стороны этого собора, я тут же узнаю, что это  как раз тот самый 8-ой сатанинский собор, и что надо его бежать. И всех этих определений нельзя слушать и не подчиняться. Но праведники церкви говорят: будет не так. Слова, которые прозвучат от вселенского собора, будут вполне православными. И распознать в них не православное начало будет почти невозможно. И большинство просто будут озадачены. Они приготовились. Вот сейчас будут озвучивать им решения вселенского собора. Вот они были свидетелями того, как собор собрался, того, как он работает. Об этом же будет широко вещаться, говориться. И наконец, он принял решение, и эти решения теперь вот сейчас огласят. И человек, внутренне приготовленный, что он не пойдет под эти решения вселенского собора, будет полагать, что он сейчас услышит что-то такое, что сразу ему откроет, что это лже собор.

И вдруг услышит тексты, подобные тому, что мы сейчас слышали на  иконоборческом соборе. Первую часть, где не говорится о гонении на иконы, а где говорится утверждение православной веры. С недоумением, с внутренним смятением и смущением будем мы с вами слушать решения 8-го  вселенского собора. И метаться умом, пытаясь разыскать, а что же в них, собственно говоря то, что делает их лже собором? Вроде бы все верно, все так, как надо, смыслы и содержание, которые обозначают 8-ой вселенский собор, как собор ложный, будут скрыты в этих высоко истинных как бы православных текстах. Но они, будучи сокрытыми, тем не менее, дадут основание для того, чтобы следующим этапом уже после того, как собор уже закончит свою работу, и все это будет, все его решения широко разойдутся. И все с облегчением вздохнут и скажут, что ой, а мы-то думали, что вот, сейчас что-то такое начнется, а оказывается, ничего подобного, все очень хорошо, красиво даже. Все вздохнут, и решения собора начнут внедряться в жизнь.

 Они начнут, прежде всего, чтобы внедряться, растолковываться, и вот этот второй этап растолкования решения вселенских соборов, он вдруг начнет, на нем начнут вытаскиваться  таковые слова из этих решений, которые неожиданно развернуться в действия, или же в содержания, каковые будут противоречить уже святым отцам. Но эти противоречия, которые будут растолковываться с амвона священством и епископатом, мало кто тоже сумеет разобрать, потому что будут доверять тем, которые будут растолковывать. Когда же этот второй этап истолкования этих уже ложных направлений будет воспринято всею церковью,  тогда начнется третий этап внедрения уже этих ложных истолкований реально в жить. И тут-то, в реальной жизни вдруг обнаружится, что они все ведут к полному отпадению от Святаго Духа. Ибо если ты будешь делать и действовать по этим толкованиям, не самим решением. Сами решения могут показаться очень православными. А по толкованиям этих решений, которые будут доводиться до каждого, ты вдруг почувствуешь, что ты чего-то, ты в жизни теряешься. Ты жизнь теряешь. Теряешь ту самую жизнь, которая есть жизнь церкви.

 И вот тогда вопрос: что надо иметь, чтобы на этом третьем этапе, ибо первый и второй ты не сумеешь разобраться, на этом третьем этапе разобраться, что у тебя начала гаснуть и исчезать твоя жизнь. Что для  этого  надо иметь, чтобы разобраться? Надо иметь саму жизнь церкви. Надо иметь само стяжание, хоть сколько-то, но все-таки стяжание благодати Святаго Духа. Надо иметь вкус к жизни и бытию и хранению в себе действований от этой благодати. И тогда, к сегодняшнему празднику Торжества в итоге православия, мы можем прийти к празднику второго и третьего обретения главы Иоанна Предтечи. В церкви нет подобного случая, когда бы мощи обретаемы были бы второй и третий раз, особенно третий раз, и при этом каждая из этих дат обретения, или каждому из этих событий обретения придавалось бы столь большое значение, какое сегодня церковь придает  обретению главы Иоанна Предтечи. А сегодня оно вдруг совпадает с Торжеством Православия.

 Оказывается, отношения со Святым Духом никак по другому нельзя иметь, кроме как через покаяние. «Покаяние двери отверзи мне», -  вот главный вопль Великого поста. Если ты утратил покаяние, то явственно иметь, распознавать благодать Святаго Духа, явственно устремлять себя к ней, а значит внутренне так устраиваться, чтобы ты был хотя бы крошечным, но стяжателем Святаго Духа, ты не сможешь, потому что первым действием, которое это делает, тебя внутренне располагает навстречу благодати  Сятаго Духа, есть покаяние. Иоанн Предтеча, он проповедник покаяния. При этом говорил словом, но слово было обеспечено благодатью так, что народ, способный  воспринять слово, а в нем благодать действующую, приходил от слов Иоанна Предтечи в великое покаяние. При этом независимо от сословия. От самых нищих и простых, до самых знатных и богатых людей.

 Но только важно было одно: чтобы внутренне была способность к восприятию действий благодати. Потому что способность воспринимать слово, у всех есть. Тем более у современного человека. А если еще и слово будет сегодня говориться, не просто то простое слово Иоанна Предтечи, который ни в какой школе не был, с самого детства он сразу ушел в пустыню, и провел вообще там в безлюдии, вообще не упражняясь даже в простом общении. Поэтому никаких особых-то умений произносить слова, или там, обхаживать людей словами, не было у Иоанна Предтечи. Он очень просто говорил. А сегодня это слово может звучать очень даже красиво, многосложно, богато, богословски высоко, и прочее, прочее. Но при этом, если бы у Иоанна Предтечи в его простом слове не было бы в его слове силы благодати, то его проповедь не имела бы того значения. того действия, какое она имела.

 Соответственно и нынешнее время, если  человек, говорящий нам высоким богословским словом, не будет иметь силы благодати, то соответственно тогда  и это богословское слово тоже не откроет в нас само покаяние. Хуже того, если даже человек такой будет говорить нам, и будет говорить достаточно просто, но при  этом зная богословие, и будет иметь силу благодатную в своем слове, но мы, по причине своего высокообразованного ума, и по причине надменного сердца, и ищущие какого-нибудь такого,  как бы точного содержания, какого-то такого особенного содержания, которое бы нас убедило, растормошило, встряхнуло, еще что-то с нами сделало, содержания разумного. А  при этом не имея того расположения сердца, каким можно стяжать Святой Дух, не имея смирения, и кротости, даже в начатках, хотя бы в начатках, мы не  сможем услышать этого человека.

 Точно так же, как и говорят пророчества, что придут даже сами Илия и Енох на землю, и будут говорить народу, а народ не услышит, потому что народ уже будет.  Хотя это  речь идет о церковном народе, церковный народ уже будет в том состоянии, в котором он способен слышать слова, а по поводу этих слов иметь сразу свое суждение. И не способен будет слышать в этих словах действия благодатной силы, которое, к стати¸ сразу эти слова оборачивает во внутреннее движение и устроении человеческого духа и всей  его души. Преобразует слово благодатное душу человеческую сразу. Лишь бы только ты имел эту способность воспринимать так слово. Значит, рядом с покаянием нам необходимо и иметь это умение восприятия слова в благодатное преображение себя самого, когда слово бы достигало до нас, и изменяло бы внутренне наше «Я» так, что мы в итоге становились бы хотя бы способными разуметь, где правда, а где неправда. А более того, способными еще и совершать эту правду Божию, ту самую православную правду в своих, как минимум, мыслях, еще больше в чувствах, а еще больше в поступках.

 Если ты не будешь иметь эти две способности, первую к покаянию, а вторую к разумению, благодатному разумению слова, даваемому тебе, то тебе нечем будет распознать на третьем этапе действований  8-го вселенского собора тех действий, которые будут выходить из толкований его решений и определений. И тогда невольно ты окажешься в составе того числа церковных людей, про которых Серафим Роуз, преподобный Серафим Роуз сказал очень просто: «всею церковью, то есть всем составом народа церковного пойдут и поклонятся антихристу, не подозревая и не разумея, что при этом делают».  Хотя при этом думая, что они славят Бога.

Великий пост, это время, когда мы стяжаем оба эти свойства. Стяжаем  свойства к покаянию, и стяжаем свойства к благодатному разумению слов, которые либо слышим, либо читаем. И тогда это труд не классный, это труд не аудиторный, это не сидеть с книжками и разбирать книжки, это не школьная практика. Это практика Великого поста. То есть самоотвержения, молитвы, и совершения заповедей Божиих. Вот три, что делаются и совершаются сегодня в народе православном. Вот на что  положено время Великого поста: отвержения себя, то есть не просто отвержения еды, а отвержения себя¸ который хочет страстей, и предметов страстных. Молитва, но именно  постовая молитва, которая совершается в богослужениях с понедельника по пятницу. И заповеди Божии, которые ты научаешься услышать благодатным разумением в Евангелии, в апостоле. И эти заповеди совершать, исполнять уже в быту, выйдя из храма, в обычных обстоятельствах своей жизни.

 И если не получается, если ты вдруг вместо исполнения заповедей выполняешь что-то страстное, греховное, имеющее расположение к покаянию, ты будешь плакать об этом, каяться о том, что ты так делаешь. И в этом плаче покаяния ты не будешь продолжать настаивать на своих греховных и безобразных действиях, потому что ты осекся в них, ты их узнал, внутренним движением совести, веры, освящаемыми или поддерживаемыми благодатью. И ты тогда, конечно же, осекшись, внешне перестанешь настаивать на своем, внешне перестанешь выражать свое раздражение,  досаду, зависть, злобу, еще что-либо. Тем более не будешь  выполнять до конца те поступки, на которые ты,  было дерзнул до ссориться, до убедить, до вырвать  свое из кого либо. Не будешь этого делать.

 А внутренне исполненный узнавания того, что ты есть, и что ты делаешь внутри себя, ты будешь покаянно плакать. Как минимум,  ты будешь Богу скорбеть о том, что ты в себе носишь начаток таких действий. В действиях остановившись, а в начатках продолжающий жить. В тебе все бурлит, в тебе  хочет продолжить и закончить то, что ты было, начал,  греховное, худое. И только покаяние, привлекающее к себе милость Божию, покаяние, привлекающее к себе Его Божественное участие в тебе, оно рассечет силу и власть этой страсти или этого греха, каковыми ты вдруг оказался движим. И ты вдруг в этот момент захочешь, реально захочешь поддержки заповеди.  Потому что,  отсекаясь от всего себя, который способен на грехи, ты захочешь найти опору в заповедях, чтобы совершая их, пробудиться и действовать теми силами, каковые соответствуют заповедям, тем добром, которое выполняет желание и волю Бога. Отсюда покаяние непременно соединяется с заповедями. В заповедях кающаяся душа находит свою опору, начинает их совершать и исполнять.

 Но обессиливая порою, но не имея возможности или силы до конца в заповедях стоять, или же до конца держать той добродетели, которой можно исполнить эту заповедь,  не до конца терпеливо, не до конца смиренно, не до конца кроткий. В начатках только. Ты вдруг почувствуешь, что ты сейчас без молитвы дальше не сможешь продолжить свой труд, дальше не сможешь жить и выживать благодатно, духовно, как церковный человек, как Божие чадо. Покаяние дало тебе возможность отсечься от самого себя, заповеди дали  возможность опереться, что делать вместо худого. А теперь нужна сила, которою можно было бы это доброе удержать не один день, а все дни Великого поста. Не только дни поста, но и после поста оставаться таковым, в силе совершающим добро.

 Откуда тебе ее взять? Ни откуда, кроме как из молитвы. Только молясь Богу, только имея ту молитву, которая способна стяжать тебе силу Божию, ты сможешь е иметь в поддержание, совершение своих заповедей. И началом и основанием всего этого будет сопровождающее тебя покаяние. Вот о чем сегодня воспоминание святого Иона Предтечи, и воспоминание его главы.

 Нету  возможности сейчас у нас времени раскрывать дальше, как это все выливается или открывается именно в факте усекновения главы Иоанна Предтечи. Мы об этом и в прошлом году говорили, и год назад говорили, и два года назад. Оттуда, из тех проповедей соберите это, все что касается уже самого усекновения. То есть как все то, о чем мы сейчас говорили, открывается непосредственно сейчас в образе главы, лежащей на тареле. Вот глава лежит Иоанна Предтечи. Она нам о чем-то говорит. Она говорит о том, о чем мы сейчас говорим. И говорит, откуда то, о чем мы говорим, может быть в нас, раскрывая то, как оно было в самом Иоанне Предтече.

 Церковь стоит на камне веры. Вера от Духа Божьего. И врата адовы не одолеют ее. Значит, никогда не кончится собственно православный, верный Богу народ. Но войти в число этого народа нам еще предстоит. А для этого труды Великого поста. Аминь.

 

Проповедь

Радуйтесь и трезвитесь. 16.06.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и  сестры с воскресным днем, с неделей по Вознесении. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Сегодня мы вместе с апостолами, которые с великою радостью собрались, дабы ожидать Господнего обетования о ниспослании к ним обетования Отца Небесного, Духа Святого. Откуда же эта радость? От встречи с Господом, после того, как они Его потеряли. Воскреснув, Господь является им  и в последней Своей беседе говорит, что должно было пострадать Ему, и в третий день воскреснуть, дабы затем было проповедано Евангелие всему миру. И проповедано вместе с ним покаяние и отпущение грехов. Покаяние, которым начинает быть возрождение человека. Восстановление первого Адама в каждом из нас. Отпущение грехов, которое Господь совершает после Своего воскресения в таинстве покаяния и исповеди. И нам тоже должно теперь радоваться вместе с апостолами этому обетованию Господню, и вознесению Его.

 И Господь говорит: «Пришел час». Какой? Сейчас как раз Его страданий, Его смерти. Какая же здесь по-людски, и по-человечески слава? А тем не менее Он говорит: «Пришел час», а потом сразу «прославь Сына Твоего. И Сын Твой прославит Тебя». Так в событиях земной жизни, то есть в событиях человечества Господнего совершается путь Господень, то есть путь славы. В чем он заключается? В поношениях. В муках, страданиях, в конечном итоге, в смерти. Со стороны же самого страдальца никакого стремления к земной славе, никакой привязанности к земным обстоятельствам, и к земной, собственно, жизни. Потому что путь Господень, это путь поношения, страдания, и в конечном итоге, смерти. При этом в поношении никакого осуждения, ответного препирательства с теми, кто поносит. В страданиях, побоях никакого осуждения, никакого мщения. Наоборот, благословение. Испрашивание молитвы за них, которые приносят эти страдания.  И в самой смерти никакого ужаса и страха о том, что кончается жизнь. Напротив, начинается жизнь. Вот о каком прославлении, вот о каком характере жизни испрашивает Господь у Отца Своего Небесного благословения, и затем события, которые последовали, мы действительно видим, что именно так и было.  «Так как Ты дал Ему власть над всякою плотью. Да всему, что Ты дал Ему, -то есть  и Сын Твой прославит Тебя перед этим,- что Ты дал Ему, даст Он жизнь вечную».

 Самый момент смерти, самый час расставания с земной жизнью, и оказывается, есть начало этой жизни вечной. При этом - начало, которое видимым образом совершается, но которое невидимо должно бы совершиться еще задолго, заранее, до того, как наступит биологическая, физическая смерть. Эта вечная жизнь начинается в каждом таинстве причастия, о котором Господь  говорит Своим ученикам, что будете живы те, кто будет иметь причастие. Живы. Когда мы принимаем таблетки, мы действительно физически оживаем. Когда мы вкушаем пищу земную, то мы действительно телесно оживаем. И пока человек питается тем и другим, он, вроде бы биологически живет. Когда же, говорит Господь, что вы, принимающие Тело и Кровь Господню, Мою, будете живы. Слышите, Он говорит об этой жизни, жизни вечной. Значит, со смертью она видимым образом начинается, а до смерти она невидимо совершается в человеке, когда он приемлет Плоть и Кровь Господню. «Сия есть жизнь вечная,- говорит Он,- да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».

 Как же могут знать Его, когда с Ним, с Отцом Небесным, никто не встречается? Но Он дальше добавляет: « И посланного Тобою Иисуса Христа». Но в этой фразе Он разделяет их. Говорит об Отце, потом говорит о Себе Самом, и между Тем и Другим ставит «и». То есть говорит отдельно об Отце, и говорит отдельно о Себе. И говорит, что те, кто знают Его, Отца Небесного, у них начинается жизнь вечная. Но если Его Самого, Сына, Христа за земле мы действительно знали, и знаем, то Отца Небесного никто никогда не видел. Как же Он тогда говорит, что те, кто знают Отца Небесного, будут иметь жизнь вечную? Оказывается, последующее слово Господне, открывает, как и почему это произойдет. «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить. И ныне прославь Меня Ты, Отче у Тебя Самого славою вечною».

Прославь Меня Ты, Отче. А как это –прославь Его, когда Он сейчас у нас на глазах у всех будет схвачен, ученики все разбегутся, и не найдется ни одного человека, который заступится за Него, возгласит голос за Его правду, как-то оправдает Его, попытается защитить Его. Более того, Он будет, при полном молчании разбежавшихся учеников Своих, в преступленном негодовании и ненависти со стороны остального разочарованного народа Иудейского, при мучительных обращениях с Ним стражи и властей Иудейских, будет распят и умрет на кресте, так и не удостоверенный ни перед кем, ни от кого в том, что Он заслуживает какую-то славу. Ни кем, ни от кого не удостоверенный, не оправданный, не защищенный. Ни одного голоса не поднимется в защиту Его.

Тогда что значит: «Я совершил дело, которое Ты поручил Мне, и теперь прославь Меня Ты, Отче»? Ведь после смерти такой бесславной, смерти Христа, будет 40 дней Его явлений уже Своим ученикам, где собственно начало этого  прославления, но среди учеников, которые сначала не поверят, что Он воскрес. Потом будут уверены в этом Его живым участием, присутствием с Ними, а потом Он просто взойдет на Небо, и больше не будет здесь видимым образом присутствовать в нас. Что же значит тогда «прославь Меня Ты, Отче»? Оказывается, присутствуя и участвуя здесь своим таинством Тела и Крови, Господь совершает славу Свою уже в Своих учениках, а значит, во всех, кто и есть христиане. Те, которые несут в себе Его  в Теле и Крови. Которые живут от этого таинства, уже не от себя живут, но от таинства живут. И в которых уже совершается не столько человеческое, сколько Божеское. И Божеское, это есть Он, Христос.

 И тогда поступки и дела, порядок жизни и вся жизнь таковых угодников Божиих, которые,  восприяв в теле и крови Самого Христа в себе, будут совершать жизнь так, что она будет славить Его. «Прославь Меня, Ты Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира». Эта слава какая-то совершенно неожиданная. Да, мы сейчас знаем, что она проявлялась в чудесах, она проявлялась в каких-то удивительных откровениях, прозрениях, молитвенных озарениях, которые переживали несущие в себе Христа люди. Но здесь Он вдруг говорит о том, что эта слава, которую мы сейчас знаем вот таким образом, оказывается, есть слава, которую «Он имел у Тебя прежде бытия мира». То есть мир еще не был, и не сотворен, и не появился. И не было никакой славы мира, мирской славы. А слава Христа уже была, слава Его как Сына Божьего, уже была в Нем, в Отце и с Отцом.

 «А теперь Я открыл имя Твое человекам, которых Ты дал Мне от мира. Они были Твои и Ты дал их Мне». Откуда дал? От мира, говорит. То есть извел из мира. То есть обратил в некую новую жизнь, в которой уже не ценности мира, а значит не то, что поддерживает земную жизнь, не то, что совершает жизнь земной славы. А нечто новое начало быть с этими людьми. «И Ты, давая их Мне,- получается, говорит Он,- изводил их из мира», и потому уже приобщал той самой жизни вечной, в которой все земное начинает блекнуть, исчезать как значимое. И остается лишь только в той потребе, в которой остается и нужно, или же необходимо поддержать наше земное существование. Но все сверх того уже не нужно, ибо вместо этого сверх того, человек, все более приобщаясь к славе Христа, а значит, Ему Самому, приобщается тому, что будет после смерти, приобщается тому, что начало свое имеет здесь, в Его земной жизни, в таинствах, а затем имеет несказанное, немыслимое нами величие, красоту, славу в Царстве Божием на Небе.

 «Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть». Уразумели они. Вот это уразумение началось с первого Вселенского собора, особенно, в церкви. Хотя и до Вселенского собора это уразумение всегда было в простой жизни верующих, искренне и просто верующих людей, ибо Вселенский собор, это все-таки начало четвертого века, 325 год. А до этого все  предыдущие три столетия народ жил без сугубого удостоверения славы Христовой, без сугубого удостоверения Христа как Сына Божьего. Сугубое, словесное, богословское закрепление, удостоверение Христа как Сына Божьего, и Его единосущее  Отцу, было совершено на Вселенском первом соборе. А до этого  целых три столетия люди жили тем чувством верности Своему Богу, тою верою, которую получили от Святаго Духа, и по Его благодати, и в Которой открылся для них Христос в их сердечных чаяниях, в сердечных обращениях. И отсюда в том порядке и совершении их жизни, каковое они имели  по этому руководству Духа Святаго.

 И поэтому Господь говорит еще до смерти Своей: «Ныне уразумели они, что все, что Ты дал Мне, от Тебя есть». Потому что был разговор между Христом и учениками об Отце, в котором Господь сказал ученику Своему: «Как ты не знаешь Меня, а как ты не знаешь Отца, когда все время со Мною. Неужели Филиппе, ты не уразумел, что если ты знаешь Меня, то ты знаешь Отца, ибо Отец во Мне и Я в Отце есть. Ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли и уразумели истинно, что Я изсшел от Тебя». Вот это «изсшел от Тебя» и было искажено, извращено Арием. Но снова восстановлено, и защищено, и утверждено Первым Вселенским собором. Хотя Вселенский собор, это 325 год, а сказаны эти слова, что «Я изшел от Тебя» за 300 лет до этого времени Самим Господом. И вот эти слова Самого Господа, простые верующие люди прежних трех столетий, они знали сердцем, знали духом, знали верою своею.

 Но не знал, или не узнал, или не захотел знать этого, или же удостовериться в этом Арий. И поэтому, вместо того, чтобы продолжать говорить «изшел от Отца», стал говорить, что если Он рожден от Отца, значит было Его начало. Если было начало, значит Он предвечно не мог существовать, значит к Нему не может относиться, что Он предвечно был. Тем более не может относиться к Нему, что Он предвечно рожден. Как может родиться, не имевший, бывший до того? Ведь если Он и родился, значит до того Его не было.

И отсюда Арий выводит свое богословие, в котором утверждает, что Господь, как некоая посредническая часть между Отцом Небесным и тварным миром, была сотворена тоже Отцом Небесным ради того, чтобы через Него совершить затем дело творения всего мира. Да, мир сотворен Сыном Божиим, Христом. То есть вочеловечение потом Христом. Но Сам Христос есть тоже творение Божие, первое из всех творений. И да, говорит Арий, оно высшее из всех творений, настолько, что  не достигаемо выше, ибо Он творит дальше Сам уже весь окружающий мир. И поэтому мир не может познать своего Творца. Творец много выше, неизмеримо, не определимо выше, чем само Творение всего мира остального. Но тем не менее, Сам Христос, как Сын Божий, рожден, а значит имел начало. А соответственно был сотворен Самим Отцом. И отсюда - нет единосущия у Него с Отцом.

 Эту-то ересь и должен был отсечь от церкви Христовой первый Вселенский собор. И память отцов которого мы сегодня с вами совершаем. И он отсек. «Я изшел от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня.» А теперь дальше говорит, -« Я о них молю. Не о всем мире молю». Ибо не весь мир предуведен Отцом Небесным, не весь мир призван, не весь мир последовал путям Господним. «Но о тех, которых Ты дал Мне». Дал по предуведению, говорит апостол Павел. « Потому что они Твои». То есть предуведено нечто такое в людях, которое делает нас с вами Его, Отцовыми. «И все Мое- Твое, и Твое- Мое». Это делает нас  Отцовыми, позволяет затем далее всякому, кто в этом утвердится, кто это сам в себе познает, и в этом возрастет, позволяет таковым быть потом с Отцом вечно.

Но так, как никто не знает Отца, кроме Сына, то только через Сына  и можно будет это делать. Ибо и Сын сказал, что Отца будут знать те, кому захочет Сам Сын открыть. Но Сын хочет не от Себя, а от Отца, и поэтому по предведению Отца Сын приемлет к Себе и делает их со-друзьями, то есть нас с вами друзьями Своими, и совершает это в таинстве причастия  с нами. Поэтому совершающийся, живущий к таинству причастия, входящий и вступающий в него, и исполненный затем жизни своей от таинства всеми своими поступками, мыслями и чувствами, и знает во Христе Отца. «И все Мое-Твое, и Твое – Мое, и Я прославился в них. Я уже не в мире, но они еще в мире. А Я уже к Тебе иду. Отче Святый, соблюди их во имя Твое, тех которых Ты Мне дал, чтобы они были едины, как и Мы. Когда Я  был с ними в мире, Я соблюдал их во имя Твое. Тех, которых Ты Мне дал, Я сохранил. И никто из них не погиб, кроме сына погибели. Да сбудется писание».

 И вот  прежде этих всех слов, вчера, в субботний день Евангельское чтение было взято из 14-ой главы. Мы только что  сегодня слышали 17-ую, а вот вчера, в субботу звучала 14-ая глава, в которой открывается причина сегодняшних слов Господа. В разговоре с Филиппом Господь говорит: «Видевший Меня, видел и Отца. Как же ты говоришь: «покажи нам Отца»? И далее говорит Филиппу: «разве ты не веришь, что Я в Отце, и Отец во Мне. Слова, которые говорю Я вам, говорю не от Себя. Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела». Слышите? И образ этого творения Божиих дел, который благословляет Господь нам, Господь повторяет вслед за тем, что Он видит в Своих отношениях с Отцом. Не от Себя творит дела, и, не пребывая вне Отца творит дела, но Отец, в Нем пребывающий, творит дела.

И далее, когда Господь начинает созидать сейчас церковь, и мы с вами входим и вступаем в Его церковь, совершается тоже самое. Он входит в нас в таинстве причастия и дальше должно только лишь от нас с вами, чтобы не мы уже, но Он в нас совершал Свои дела. И это будут дела христианские. И это будут дела, в каковых будет прославляться Он, Сын. А так как в Сыне присутствует Отец, то будет прославляться в конечном итоге Отец. И это не может совершаться, если мы не имеем Святаго Духа. Ибо только Духом Святым открывается возможность этого действования самого, открывается вообще Христос как Христос, как Спаситель мира, и открывается вообще Христос как Сын Божий, и все слова, сказанные здесь сегодня в Евангелии, и вчера в Евангелии, начинают для нас с вами оживать реальностью уже нашей жизни. Уже жизни не просто как людей, не тех, каковых много сейчас на земле, но которые не знают Христа в себе, а жизни тех, которые несут в себе Христа. Мало того, в которых Христос проявляется во внутренних наших движениях и чаяниях. Более того, в которых Христос и является во внешних поступках, внешних наших обращениях  с вами, друг с другом.

 «Верьте Мне, что Я в Отце, и Отец во Мне. А если не так, то верьте Мне по самим  делам. Истинно, истинно говорю вам, верующие в Меня, дела, которые творю Я, и Он сотворит». Дела, которые творит Сын Божий, это дела Бога. Как же творение может совершать дела Своего Творца? А только так, как Он сейчас, Господь Сам говорит. «Ибо верующие в Меня, а перед этим говорящие, что вот пребывающие со Мною так, что Я пребываю в нем, тот творит дела Мои, а значит дела церкви». Тогда получается, что вера в своем реальном исполнении, в живом совершении и есть открытие нас навстречу Богу так, чтобы в итоге Бог стал домом. Вернее, сердце наше стало домом для Бога нашего. То, о чем мы говорили в день вознесения Господнего, обращаясь к словам канона ко причащению, где как раз об этом мы просим, чтобы прежде причастия мы расположились бы как дом для Господа. А в самом причастии приняли бы Его, будучи домом для Него.

 И это уже наше с вами, это уже от нас. Надобно так жить, надобно так внутренне устроиться, чтобы быть домом для Бога. А когда в причастии мы примем Его, то надобно дальше так продолжать быть и жить, чтобы не вылезли вдруг мы сами, закрыв дом, или захлопнув дом, в который как бы поймали Христа, а дальше, закрыв дом, ринулись и двигались бы по улицам, живя уже от самих себя. Дом остался сзади, да еще и в ограде, а мы несемся по улице, те же самые, каковые всегда есть. Нет, но дом, которым являемся мы с вами, наше сердце, этот дом, приявший Христа, становится тем самым живым явлением, которое называется – христианин. И продолжает жить тогда христианин от Христа, а не от себя. Не по своим этим ужасным чертам своего нрава, своим прихотям и похотям, и всякому своему действованию греховному, которое даже и в добрых жизненных призваниях, которые, казалось бы, свет, на самом деле лежит тьма самоутверждения, самореализации. Тьма обращенности к делам земным, как ценностям земной жизни, как тем, через что человек, теряя небесную вечную жизнь, обращается весь в жизнь временную.

 От всего этого отгребаясь, все это отставляя, мы становимся домом для Христа. И будучи домом для Христа, прияв Его, дальше, по причастии, совершаем жизнь свою от Него, с Ним. « И если чего попросите у Отца во имя Мое, то сделаю. Да проставится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю». Получается, ¸что нет разницы, во имя чье просить. Во имя Отца,- сделает. Во имя Его Сына- сделает. Да потому, что Отец в Сыне, и Сын в Отце. И, за кого бы ты, или, ради кого бы ты не просил что-либо сделать, дастся тебе, если ты действительно искренне хочешь сделать ради славы Сына. А в Нем славы Отца, или ради славы Отца, но тогда в Сыне совершающейся славе, то тогда то будет тебе дано. И то совершиться тобою. И ты прославишь и Сына и Отца.

И что это же будет за прославление, в чем оно проявится? А вот в чем: «Если любите Меня, то соблюдете Мои заповеди». Вот в этом соблюдении заповедей, и исполнении их, исполненности Самого Христа в сердце своем, и заключается видимое во вне прославление и Христа, как Сына и Отца Небесного. «И Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами Сей вовек. Духа Истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его, и не знает Его». Мир не может принять Духа Святаго. Хотя при этом мир весь религиозен. Семь миллиардов народов на земле, в значительной степени  в большинстве своем религиозны. Но Господь говорит, что этот мир не может принять, потому что не видит Христа. Не видит, нечем видеть. Религиозность не открывает Христа. Она открывает каких угодно  богов. Но те, другие, иные боги- бесы суть. В псалмах иные боги- суть бесы, сказано. Христа же может открыть только лишь нечто в нас, которое, по предуведению Отца Небесного, умножаясь, совершается затем, как наша вера. И эта есть та благодать Духа Святаго, которую стяжали за нас, для нас наши прабабушки, прадедушки, их молитвами и их искренним стоянием во Христе, их приобщенностью Святому Духу. И по обетованию Христа, что таковые будут иметь в родах своих удостоверение Моего участия в такой жизни наших прабабушек, прадедушек. Это-то обетование будет совершаться Богом о нас с вами. Оно и совершается. «Не оставлю вас сиротами, приду к вам».

 Вот ради всего этого и должно было, то есть ради всего этого, как реально совершающегося, должно было собраться Вселенскому собору, 318-ти отцам, дабы утвердить реальность и правду о Христе как о Сыне Божием, единосущным с Отцом Своим. Как прежде век рожденным, и всегда рождающимся. И никогда не было того времени, тогда момента, когда бы Он не родился  или не рождался. Он всегда был с Отцом, Он всегда есть и ныне. Он всегда рождался в Отце, от Отца, и всегда рождается и ныне. И так будет во веки вечные. И всегда Отец будет в Сыне, и Сын будет в Отце, и Дух Святый будет исходить от Отца. Через Сына будет преподаваться, или направляться нам. Ибо того, кого Отец предуведе, того знает Сын.  И потому Сын укажет Духу Святому, к кому идти.

 Исторически, на первый Вселенский собор, из 318-ти отцов, большая часть собралось отцов простых. Да, это были в основном епископы, какая-то часть и священников, другая часть монахов, и очень маленькая часть мирян. Но, тем не менее, были все четыре состава церкви: миряне, монахи, священники, епископы, все собраны в одно. Большая часть были простых, меньшая были образованных, богословски знающих. Еще меньшая были те отцы Вселенского собора, которые могли не только знания своего богословия, но еще и тем даром различения и  рассуждения распознавать говоримое еретиками. Распознавать, где правда и где истина в словах, которые произносят те или другие люди. Ну и наконец, четвертая часть этого  собора были сами ариане. По историческим данным было порядка 20-ти с небольшим человек. Тоже в то числе сам Арий. Это священник, а какое-то количество епископов, которые поддерживали его учение, и какое-то количество священников. Всего, 20 с небольшим. По одним данным, вообще точных данных нигде нет, потому все авторы, как говорят наши современные историки, все разные цифры назначают, начиная от 250 и кончая до 300 с лишним. В конечном итоге церковь остановилась на цифре 318. А среди них вот, количество арианцев=20. На такой цифре остановилась церковь.

 Конечно, большинство было православных людей. И что  такое – против 280-ти 20, или же против 300 почти 20 арианцев. Просто они меньшинство, и конечно, должны были быть как бы подавлены ими. Но суть деяния собора вовсе не в этом подавлении большинства меньшинством. Большинством меньшинства. Это не демократическое собрание. Это собрание  духоносных отцов, которые искали правду Божию. Но кто знает ее, кроме как Дух Истины. Значит, должно было быть так собранными в Духе Истины, чтобы в итоге совершить правду Божию, которую сообщает только Он, Дух Истины. И вот эта-то характеристика Вселенского собора и делает Его святым. Великий, говорят, святой собор первый. Он как-то особенно выделяется всем церковным сознанием как существенный собор по составу своему, по людям.

 Да, он Великий, потому что царь Константин собрал на этот собор практически почти из всех епископий представителей. Конечно, большая часть были ближние епископии, по одному были только представлены дальние епископии, в том числе, например, в нынешних Германских землях была одна епископия. Всего лишь один человек оттуда был. Из Рима епископ римский не смог быть по старости, он послал двух своих священников. А в то время история исчисляет количество епископий ближайших тысячу. Это значит, тысяча епископов и с ними их паствы. А дальних 800, или 900. Ну вот видите, размеры Вселенской церкви. У каждой епископии, то есть каждой общинке, которую возглавлял епископ, в среднем, порядка 30-40-ка человек. Ну, кроме тех, которые, это в самом начале церковной жизни, к этому времени уже в каждой епископии были уже священники, и у каждого священника вот, 30-40 человек паствы. Вот размеры тогдашней Вселенской церкви. И вот, когда стеклись участники Вселенского собора, то оказалось, что их число, по некоторым данным, составляет одну пятую всего Вселенского народа. По другим - чуть больше. Чуть меньше, вернее, значит, Вселенского народа больше. Ну вот, мы можем некоторые такие вот, зримые, что-ли ориентиры иметь.

 Сам Вселенский собор трудился с 14 июня по 23 августа. 25 августа уже отцы разъехались. Но очень много было сделано предварительных собраний, пред-соборных собраний, в которых списывались очень активно епископы между собою. И фактически уже, съехавшись на собор, в значительной степени имели уже некоторое согласие между собою. Хотя, тем не менее, видите, вот, сколько времени еще потребовалось, чтобы уточнить делали. И в этих деталях правду и истину Христову.

 Особенно ярким было присутствие на Вселенском соборе святаго великого Афанасия. Но в то время он еще не был великим. Он только с этого собора начал вдруг заметно, видимо для церкви. На соборе же он был секретарем своего епископа, дьяконом. Но в каких-то моментах работы собора он не мог удержаться, вставал и говорил, и это слово его неожиданно оказалось необычайно сильным. Сильным в истине, сильным в точности, слово его, того предмета, о котором он говорил. И поэтому после Вселенского собора в скором времени он стал епископом. И очень чтимым и уважаемым среди всех людей. Но история, к сожалению, земной жизни, земного церковного бытия, это история взаимо-обращений человеческих характеров. Конечно, это история стяжания Духа Святаго.

 Но в каких обстоятельствах? В обстоятельствах взаимо-обращения людей друг с другом. И поэтому, если у нас с вами эти взаимообращения происходят на уровне кухни, коровника, на уровне комнат, в которых мы с вами живем, или в классах, где занятия, то взаимо обращения членов Вселенского собора совершались на уровне епископов. Потому что, несмотря на то, что Арий был низложен, и епископы, его поддерживающие, были сосланы по решению собора, который подтвердил и закрепил окончательно император Константин, и  его уже властью разгонялись ариане, и удалялись в дальние места. Тем не менее, ариане никуда не исчезли. Они, на самом деле, не отказались от своей ереси, и продолжали искать возможности снова вернуться. И ход событий, в которых Господь земные события отдает в руки человеческие, до каких-то границ и пределов, и попускает человекам обращаться между собой так, как они сами будут обращаться, ход события приводит в скором времени к тому, что Арий снова восстанавливается. Император Константин принимает его письма, в которых он оправдывается и просит прощения, и вернуть его снова. Император, искренний христианин, Константин, принимает эти обращения как искренние, снова приближает Ария к себе, восстанавливает всю арианскую партию, и в конечном итоге даже в тех местах, где кафедры были от ариан освобождены, а вместо них стали православные епископы, снова отбираются у православных епископов, и снова возвращается арианский епископ.

 Все это совершается в скором времени после перового Вселенского собора. Обманным путем, завоевав доверие царя императора Константина, ариане снова возвращаются на свои места, и тихо, и хитро начинают свое дело. Так как они ни от чего  не отказались своего, то поэтому дело, которое они начинают, они начинают против уже православных епископов, чтобы и их сместить. Когда их сместят, поставить своих епископов, а те уже тогда откроют уже ту ересь, которая, оказывается, никуда не ушла. Таков был замысел ариан. Поразительно, Господь,  попуская людям между собой обращаться  в своих характерах, попускает всем событиям именно так и совершиться. Удается первый шаг этого плана, ариане занимают свои места. Удается второй план этого шага. Они начинают смущать власть имущих мира сего, и прежде всего царя Константина, и постепенно их настраивать  против православных епископов. И удается, наконец, третий шаг этого плана, это уже изгонение православных епископов с их кафедр.

Ну, естественно, что в первую очередь, более всего этих ударов упало на святого Афанасия Великого. История фиксирует 6 изгнаний, которые претерпел святой Афанасий. Поводом для этих изгнаний было всякое разное. Чего только там не искали и придумывали каким-то образом его опорочить. В одном случае приписали ему какое-то прелюбодействие. Не подтвердилось. Но, тем не менее, успели его изгнать. Вернулся. В другом случае вдруг обозначили его как колдуна, волшебника и чародея. И что он вообще занимается собственно,  ну, собственно, оккультизмом, получается. И что он от оккультных сил там чего-то такое говорит. Это случилось особенно после того, как он предсказал, ну так, в некотором, очень жестком, неожиданном, от себя даже неожиданном слове, которое он язычникам сказал, что если вы будете себя так вести, то завтра будете наказаны. И они действительно были завтра наказаны. И это стало еще большим подтверждением, что он колдун. И дальше згнали его. В конечном итоге, это тоже не подтвердилось. Тогда, значит, еще другие всякие обвинения в плане имущественных всяких неправд. Он имеет какие-то стяжания в церкви. Тоже не подтвердилось. Но изгнали, а потом вернули. Ну и наконец, самое серьезное было, когда обвинили в том, что он стал причиною разногласия в алтаре, в результате которых там произошла как бы драка, или же столкновение друг с другом священства и самого Афанасия. И в результате чего была опрокинута чаша с дарами, и кровь была пролита. Якобы так. Но и это тоже не подтвердилось, хотя  это активно было всем возвещено по всей вселенской церкви. И в том числе императору Константину.  И это не подтвердилось.

 Вот таков скорбный путь прошли святые отцы, память которых мы сегодня с вами прославляем. То есть, оставаясь здесь на земле, мы остаемся все равно в знамениях Господних, что постоянные всякие разные искушения и скорби, которые настигают нас, говорят о том, что мы с вами не в раю на земле, что земная жизнь есть жизнь помраченная,  помраченных людей. И что в этой земной помраченной жизни устоять нам надо только держась славы Христовой.

 А держаться ее надо так, как сегодня в Евангелии, и вчера в Евангелии говорилось. И как теперь церковь это держит, и как она в этом во всем сегодня и до сегодня продолжает жить.

 Церковь- это те, которые проходят через все эти земные события столкновения характеров, храня в себе Евангельское, а значит, от причастия поступки, чувства, и мысли. Поведение человеческое должно прославлять Его, Христа, а в Нем Отца Небесного. Аминь.

 

Проповедь

 Семья-народ святой.23.06.2013

                                                                                              Протоиерей Анатолий Гармаев

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником Святой Пятидесятницы, с праздником Святой Троицы. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Вот хочу задержать наше внимание на вчерашнем пророчестве от Иезекииля, в котором извещается сегодняшний праздник, и весь период Новозаветный. От самого пришествия Христова до Его Второго Пришествия. Тако глаголет Господь: «Прииму вас от язык, - то есть от народов, - и соберу вас от всех язык странных, - то есть от всех народов странных  - и введу вы в землю вашу, и окроплю вас чистою водою, и очиститеся от всех нечистот ваших. И  от всех идол ваших, и очищу вы». Чистая вода, это вода крещения, в которой человек освобождается от предыдущих нечистот своих, то есть от грехов, наделанных до этого, до крещения. И отходит и отлагается от всех идолов, то есть от всех богов, которым он до  крещения поклонялся. И теперь в крещении приемлет одного Бога, Христа, Духа Святаго, и Отца Небесного. Бога, единого в Троице. «И очищу вы», то есть из вод крещения вы выйдете совершенно убеленные,  и свободные от греховной скверны.

 А дальше: «Дам вам сердце новое, и Дух Новый дам вам и отыму сердце». И вот этим Господь через пророка извещает, что  со времени, когда  совершится все это, начнется новый народ на земле. Да, в продолжение народа Ветхозаветного, который тоже в праведности своей очищается от грехов и приобщается Духа Святаго, но имеет некое отличие от народа Новозаветного. Это отличие в том, что мы с вами приемлем Самого Бога, пришедшего на землю. В таинстве причастия это совершается, это происходит. Мы становимся носителями Бога, богоносцами. Бог уже не во вне, а в нас пребывает. И  поэтому, когда говорит пророк Иезекииль слова Господни: «Дам вам сердце новое», то есть преображая естество человеческое, «дам Дух Новый», то есть  Сам Дух Святый по-новому будет присутствовать в нас. То есть  как это? Если в Ветхозаветное время Дух Святый прикровенно открывал о Мессии,  то здесь, в новое время тот же Дух открывает нам Христа непосредственно. «И отыму сердце каменное от плоти вашей,  и дам вам сердце плотяное». Каменное отыму от вашей плоти, а вложу сердце плотяное. Ни один народ, и ни в одной религии нет таковых слов и обещаний. Единственно какой народ имеет это обещание, и это действительное исполнение Его, это народ христианский, православный.

«И Дух Мой дам в вас, и сотворю, да в оправданиях Моих ходите». Помните псалом 118, где очень много поизносится это слово – оправдание.        Оправданием разумляет нас Господь. «Оправданиям научи мя»- мы просим Господа. То есть это нечто, что дает Бог нам видимым образом через слово Евангелия, святых Отцов. Невидимым образом через благодать Духа Святаго. И еще преобразующим образом в благости Самого Христа, Тела и Крови, в таинстве причастия. «Да в оправданиях Моих ходите», то есть с этого времени вы будете вести себя от оправдания. Не так, как сейчас в углу там ведут себя, а от оправдания. То есть исполненные чем-то совершенно иным, чем есть на земле что либо. Человеческое ли знание, сами ли мы  со своими умностями, или же со своим житейским ли опытом, умудренные годами и зрелостью своею.  Не этим будет совершаться и исполняться поведение всякого человека в этом составе, то есть в этом народе.

 Во оправданиях Моих будете ходить. И судьбы Моя сохраните. Судьбы - значит пути. Пути  будете Господни совершать уже. Не ваши естественные только пути, тем более пути нечестивые, но Мои, Господни. В  ваших естественных путях будете совершать. Ибо естество и естественная жизнь на земле сохранится и останется у вас само собою. Вы будете рождаться, зреть, и становиться старыми. То есть путь возрастной будет совершаться. Вы будете рождаться сынами, будете становиться потом супругами, затем отцами и матерями, и вместе с тем гражданами. И во всем этом вы будете еще и Моими, христианами. То есть личностный путь будет происходить и совершаться. Но и третий, естественный путь, путь подвижничества. Вы будете уподобляться лучшим рода своего. Вы будете подражать родителям своим,  вы будете обращаться и устремляться к лучшим людям своего отечества. Вы будете в этом обращении совершать подвиг своего возрастания, изменения, подражая им, беря с них пример, уподобляясь им. И  этот естественный путь взаимо-обращения человека с человеком, меньшего с большим, малого со зрелым и старым будет у вас совершаться.

«Но в них, в этих во всех трех  путях человеческого естества, естественных путях, будет уже присутствовать Мой Дух, Я Сам  и благословение Отца Небесного с вами. Не внешним образом, а внутренне. Сердце воспримите, сердцем усвоитесь и будете уже теперь не просто странный народ, а сделаетесь теперь народом Божиим, Моим народом». «Судьбы Моя сохраните и сотворите». То есть всякое дело благое исполните в жизни своей. А важнейшее дело благое есть дело спасения каждого, и дело спасения всех, кто рядом с тобою, твой семьи. И дело спасения тех, кто вместе с тобою, твоих сограждан, соплеменников.  «И вселитеся тогда  в землю,  и уже дах Отцем вашим. И  будете Ми  в люди,   и Аз буду вам в Бога». И будете Мне в тех людей, которые называются с этого времени теперь не просто народом Божиим, но церковью Моею. Церковью, то есть собранием людей, которые таковы. И от Духа исполненные, в Моей Христовой благости  совершенны, приобщенные благословением Отца Моего через Духа и через Меня. Вот такой народ вы сделаетесь. Такого народа никогда до пришествия Христа не земле не было. Со времен вознесения Христа и сошествия Святаго Духа на апостолов, до нынешних времен нет никакого такого народа в других народах. И если из других народов кто либо вдруг приобщается Христу, и благодатью призывающею вдруг вводится в церковь Христову, то он перестает быть иным народом, он становится тем народом, который уже выходит из своих народностей, и делается народом Божиим. Уходит от своего естества, в котором он народ естественный, а делается народом Божественным. Мы с вами и есть такой народ.

И это событие, вернее этот ход истории, образования нового народа, новых людей начался с момента сошествия Святаго Духа на апостолов. И вот уже две тысячи лет продолжает быть. И мы с вами не просто свидетели этого, мы с вами общники этого дивного события. Более того, участники его, потому что сподобились призывающей благодати Божией, сподобились введения со стороны Бога, Он ввел нас в церковь. Хотя нам кажется, что будто бы это мы друг дружку научили, друг за дружкой потянулись в разных воскресных школах ли, были научены, или же чтением разных книг сами в общем-то себя образовали. Но вовсе не так происходило на самом деле.

 И сейчас, когда мы с вами, вроде бы усвоивши уже церковный порядок жизни, вдруг обнаруживаем какие-то моменты, когда не можем молиться утром или вечером, не можем поститься в должные дни, не можем исполнить пост в его должной мере. Не просто отложение пищи, которую делают вегетарианцы, и лечащиеся голоданием. А исполнение поста как воздержания от всех страстей, исполнение поста как хождение в заповедях Божьих. То есть исполнение этих заповедей, исполнение поста как совершение сугубой, умноженной молитвы. Сугубой, значит, приближенной к Богу молитвы. Умноженной, значит больше, чем в обычные дни.

Вот когда мы все это начинаем с вами совершать и делать, то вдруг оказывается, что своими силами в какие-то периоды, и в какие-то моменты мы делать этого не можем. Он правда, сразу вертким образом находит в нас оправдания, почему и не надо делать. Но если все-таки внимательно всмотреться в свою жизнь, увидеть то, что было с нами, когда призывала нас благодать, и она снабжала, Дух Святый Сам снабжал нас своею силою, и ревностью к исполнению всего церковного порядка жизни. И теперь, когда Он сокрылся ради того, чтобы мы сами последовали за Ним, мы вдруг обнаруживаем, что наших сил оказывается, совсем мало, а то и вообще нет, а то  еще они помрачаются различными уныниями, отчаяниями,  и страстными влечениями,  и захватами так, что человек вообще даже и падает в грехи. Не то, что церковную жизнь совершать, он в грехе живет и грехи совершает по страстям, буйствует в семье ли, на работе ли, на улице, и между собою.

 И в эти моменты, в такие периоды своей жизни, знающий опыт своего церковного бытия, он, придя на службу, особо, сугубым образом обращается вместе с дьяконом к Богу Своему. Все ектеньи, которые, особенно многословные, где много просьб, это просьбы о разных наших жизненных и житейских обстояниях, где нам надо быть какими-то, но мы вдруг обнаруживаемся совсем слабыми, или не имущими ни сил, ни образа. И тогда мы просим Господа. Эти слова и прошения ектений, которые начинаются от самых простых, вплоть даже до того, чтобы даровал нам и погоду нужную, и урожай необходимый, и плоды взрастил, об этом мы просим. И кончая просьбами о нашей кончине христианской. И о нашем оправдании в Царстве Небесном. Вот об этом же просьбы все наши. Мы просим об этом именно Самого Бога, то есть мы просим, чтобы не мы, но Он эти просьбы совершил.

 Ах как было бы счастливо, если бы мы это услышали. К сожалению, чаще всего мы при этих ектеньях присутствуем так, пропуская их между ушей, как нечто привычное, обычное, уже в некотором роде затертое даже для слуха. Или же, если мы  и вкладываемся в них, то мы имеем в виду, что мы будем сами это все делать, но Ты, Господи, помоги нам в наших делах. Ты приди и немножко усиль наши силы, Ты приди и немножко исправь наш образ. А мы все равно это делаем и будем дальше делать сами, без Тебя. И счастлив тот человек, который однажды вдруг услышит, что он совершенно другой народ. Народ, который без Бога не может и шагу шагнуть. Без Бога, сам с себе, даже очень образованный, даже богословски очень все знающий, однако образа не имеющий. Без  Бога, в своих силах реальную силу  для исполнения тех прошений в ектеньях, которые мы просим, на самом деле не имеющие. Если однажды вдруг ты это услышишь, мне думается, что с этого времени, и святые отцы все говорят о том, что начинается то преображение человека, в котором он, узнав немощь свою, бессилие свое исполнить  по Божьи свою жизнь, в этих простых ектеньях начинает присутствовать, испрашивая  именно уже Божьего участия, ожидая не своего, а Божественного исполнения и совершения в обычных наших отношениях друг с другом.

 Каких? Немножко если вы недоумеваете, давайте хотя бы на одной ектеньи остановимся.  Ну вот, вечерня начинается: «Миром Господу помолимся». С одной стороны миром, значит все вместе, а с другой стороны в мирном настроении духа. Ибо все вместе хорошо, но если не в мирном настроении, то невозможно будет иметь участие Святаго Духа. Поэтом мирное настроение непременно. Более того, мирное, это значит «блаженны нищие духом», то есть собрались и просят сейчас те, которые пережили и испытали в себе нищету на исполнение земной своей жизни. И дальше второе прошение «о свышнем мире и о спасении душ наших помолимся».  О свышнем мире, как это? Мы же вроде бы здесь все заняты своими земными делами. О каком свышнем мире, то есть Небесном жительстве, о Царстве Божием может идти речь, когда мы поглощены земными делами? Хозяйство, дом, работа, дети, супруги, родители, вот сколько забот. И,  тем не менее, каждый день приходя на службу, мы первую просьбу произносим Богу, чтобы Он дал нам возможность, и силы, и образ молиться о свышнем мире. И в этом мире горнем о спасении наших душ.

А далее «о мире всего мира, о благостоянии святых Божиих церквей». То есть не храмов,  о их благолепном украшении, как это сейчас уже совершилось практически по всей России, а о самой церкви Божией, то есть о самом народе. О благостоянии  святых Божиих церквей, то есть приходских собраний, благочинных собраний, поместных церквей и вселенской всей церкви. Да, конечно же, совершающей свои богослужения в зданиях церковных, в храмах. И, конечно же, и церкви, как храмы, тоже нам нужны. И чин весь внутри церкви, да, и благостояние всего этого внешнего тоже. Но более всего, чтобы благом был исполнен сам народ, собирающийся в  этих храмах. О благостоянии святых божиих церквей, и  соединении всех. Ясное же дело, что если бы здесь мы просили о храмах Божиих, благолепно украшенных, то следующая фраза «соединение всех» была бы нелепой. Как это, теперь еще храмы надо все между собою соединить. Значит, речь идет о людях, друг о друге, о семьях, о всех в приходе, или же в общине собранных.

 Ну вот, и дальше о чиноначалии нашем, и дальше о богохранимей стране нашей мы просим. И дальше о граде сем и о нашей общине и всяком граде, стране и верой живущих в них. А дальше о благорастворении даже воздухов, изобилии плодов земных, то есть чтобы наши труды были благословлены Богом. И опять же, вроде бы трудимся мы, и человек приходит и говорит, что я много чего сделал: и пахал, и сеял, и вот, взращиваю у себя там на огороде или на даче. А ты теперь, Господи, дай просто обилие этого урожая, а все остальное я сделал. Но если мы с вами пришли как народ нищий духом, то есть не знающий, как сделать земные дела во образе Божием, по Божьи сделать, тогда мы,  плюс пережившие, что сами по себе, без участия Самого Бога мы на самом деле ничего Божьего сделать не можем, потому что Божье знает Сам Бог. Человек не может же знать Божьего, он творение. Равно как горшок, сделанный из глины, красивый правда горшок, но он все равно не может знать своего мастера. И мы не можем знать Бога. И по этому, по Божьи мы можем делать и жить только тогда, когда Бог с нами. Более, того, когда Бог в нас.  И вот дать возможность  не только, чтобы был Бог с нами, как это было в Ветхозаветное время, ибо Бог с нами, это значит Он все дал, сказал, написал, заповеди подал, образ дал. Даже в Вехтозаветном времени расписал буквально каждый шаг с утра до вечера. Все расписано, даже как тарелки мыть, и как, и в какой последовательности за стол садиться. Все расписано в Ветхозаветном. Но и это, если всему этому следовать, то Бог с нами.

Мы же с вами совсем другой народ. Бог в нас. Потому что, когда Бог с нами, да, мы внешне все знаем, читаем, и эти обычаи все видели, но все равно исполнение когда начинается, делаем-то мы сами. А поэтому сами мы можем быть очень разными. И один сделает так, а другой сделает эдак. И поэтому вольно или невольно начинается разногласие, и разнообразность, разница между исполнением одного и того же Божьего завета, который во вне дан. Но если Бог в нас, тогда значит, надобно там так устроиться, чтобы уже не мы, но Он совершал. Чтобы всякий поступок наш, и всякое дело наше было бы не столько нашим, сколько Его. Да, при этом, нами же, и через нас. Но Он бы совершал, а не мы. И в таком состоянии мы просим о  о благорастворении воздухов, и о изобилии плодов земных. Не только на огороде, но и любого плода, то есть любого результата нашей деятельности, профессиональной, какой угодно. Тем более городские вообще сейчас не на земле трудятся, а много что делают городского. Так во всех этих делах тоже чтобы был Бог с нами. И по Божьи все совершалось, а не по нашему. Ну а дальше о плавающих и  недужных, о страждущих. И дальше: «А избавиться нам о всякой скорби, гнева и нужды». В другой ектеньи о христианской кончине. Вот наши прошения. Церковный путь  человека, который однажды сподобился Святаго Духа в крещении, и миропомазания таинстве. В крещении очищенный и приобщенный церкви. В миропомазании соединенный со Святым Духом, теперь должен жить уже от Духа Святаго. А Дух Святой приведет человека уже к Богу, к причастию, ко Христу Самому, и введет в церковь, то есть в собрание верующих людей, то есть таковых же людей.

Это собрание совершенно иного народа и иных людей. И вот эту истину мы с вами да, узнаем сначала в виде знаний. Правда, по началу, как только начинаем воцерковляться, мы  сразу это обнаруживаем через своих родных и близких, которые начинают вдруг говорить: «Что с тобою сделалось, ты, что, совсем. А мы по другому не можем. Помните призывающий период: какая ревность, какое горение, какое обилие и богатство сил жить церковно. И это все по благодати, не от нас, и не мы. А дальше, по мере того, как в переходном периоде ты следуешь за благодатью, и держишься ее, ты научаешься ходить за нею, потому что ты нуждаешься в ней. Не в образовании, даже не богословском знании, в ней, в самой благодати. Но тогда надобно научиться так устраиваться, чтобы благодать могла спокойно с тобою быть. Значит надо обретать те добродетели,  христианские же добродетели, каких не знает никто в ином мире. Ни в каких других народах,  и других нациях  и религиях не знают этих добродетелей. Только в христианском и православном мире эти добродетели удостоверяются тем, что Дух Святый действительно входит в них, действительно сочетается через них с нами. И действительно по Его присутствию в нас  и с нами соединяемся мы Христу и приобщаемся Ему.

Этой добродетелью первейшею является смирение. А поддерживается и подкрепляется она послушанием. А ограждается она терпением и мужеством. И вот, когда ты над этими добродетелями четырьмя совершаешь внутренний труд, потому что ты вдруг познал их не по книжкам только, но познал их внутренне, какой-то опыт пережил. И поэтому теперь, в этом опыте продолжаешь совершать и исполнять добродетели так, чтобы удостоверяться в том, что действительно ты их совершаешь. А как это ты удостоверишься?  А в том, что ты свои обычные дела, которые у тебя есть, начнешь совершать уже по Божьи. Ну как минимум, ясное дело, что в этих твоих делах, при исполнении этих твоих дел, не будет никакого греха, раздоров, ссор, обид, жадности, скупости, и еще чего-то, что от страстей, и что есть в итоге в поступках, чувствах и мыслях есть грех.

 Исполнившийся смирения, оказывается не досягаем ни до какого раздора. Раздор идет на тебя  со стороны любого близкого и ближнего человека, а ты не досягаем, тебе нечем отвечать на него раздором же, потому что у тебя смирение. И тогда ты ответишь ему чем-то совершенно иным, тем, что невидимо, не слышимо для тебя, и не сознаваемо для тебя подскажет тебе благодать Божия, и ты удивишься, как ты сказал. Ты удивишься, какое чувство ты пережил, ты удивишься, какой поступок ты совершил. И это будет поступок, чувство и слово, сказанное содействием благодати Божией. Когда мы читаем сейчас жития святых отцов, мы в разумном чтении вдруг обнаруживаем, что ситуацию, которая описывается, особенно вот в этих маленьких, коротких эпизодах, собранных в разные книжки там, типа «Цветник духовный», где простая ситуация, и мы, читая эту ситуацию, уже как бы наперед знаем, как мы поступили бы, или вообще как люди поступают, и вдруг мы видим, что святой поступил совершенно иным образом. И вот тут вот эта встреча с иным поступком, делает какой-то переворот в нашем сознании.

Остановись на этом перевороте, попробуй удержаться в том, что произошло с тобой от того, что ты просто прочел. Не беги дальше, не читай следующий, удержись, остановись, закрепись, просто внимай и созерцай то, что ты прочел, как поступил святой. В той же обычной ситуации тебе знакомой, но ты  в ней так не можешь поступать. И тогда ты сможешь и эти благодатные поступки, которые вдруг сам совершишь, и которые вдруг дадут тебе совершенно неожиданно для тебя иной опыт поступка, чувства и слова, ты сможешь на них останавливаться, замечать, дорожить этими движениями. И из-за этого ты вдруг увидишь, что оказывается, эти поступки как раз и сочетаются со словом, сказанным в Евангелии, а конкретно, с заповедями, со словами, сказанными у святых, конкретно, с их правилами. Ты вдруг услышишь, как, оказывается, надобно  совершать данное правило, или данную заповедь. Потому что до этого момента ты как-то по другому разумел совершение этой заповеди. А когда в содействии Духа ты исполнил, далось тебе так исполнить неожиданно. Причем сам человек не может это ни заказать, ни отследить,  ни заставить Духа Святаго с собой быть. Но Дух Святый Сам, когда захочет поучаствовать в тебе, и ты сделаешь нечто, что тебя удивит внутренне, не сообразное с тобою, с самим собою.

И вот тут остановись созерцанием, внутренним чувством ценности того, что ты пережил. Удержись, и не беги далее по событиям внешнего мира. И так тогда от одного такого правильно исполненного поступка, верно сказанного слова, действительно в  заповедь Божию пережитого чувства ты будешь восходить из силы в силу. И это будет сила Духа Святаго, день которого сегодня мы празднуем.

Но тогда первое, над чем мы трудимся, это наша семья. Она будет совершенно иным образом исполняться  и совершаться. Ведь семью имеют во всех народах все люди, потому что Господь, сотворив человека мужем и женою, тем самым уже сотворил их как одною семьею. Благословив их нарождать детей, тем самым благословил полный образ  семьи: два взрослых, а дальше дети. И вместе они  и составляют семью. Значит, все народы имеют семью. Любые религии имеют семью. И даже народ безбожный в советский период тоже имел семью. И даже народы, страх сказать, сатанинского склада, и сегодня сатанински живущие люди тоже имеют семью. Но если сегодня речь идет об ином народе, значит,  речь идет и  об иной семье. И разница между семьею православною и семьею любого иного народа, тем более семьею безбожною, примерно таковая же, как разница между землею, ну, песком, глиною, камнем, и Самим Богом, потому что семью новой делает Сам Бог. И она новая становится по причине присутствия в ней Самого Бога и Божественного участия. Присутствие Бога делает ее новою. Поэтому православная семья, это совсем другое явление  в мире, чем любая другая семья любых других народов и религий. 

Так вот, над созиданием таковой семьи и трудится, собственно, Дух Святый и Господь Сам в таинствах Своей церкви, имея, тот и другой, благословение Отца Небесного. Мы же входим в это созидание, мы же являемся той глиной, из которой ваяются новые творения,  и новые созидания. Этим новым творением является наша семья. Так сделайся глиною мягкою, не потерявшею воду, и засохшую в камень, с  которой ничего сделать нельзя. Но сделайся глиной мягкою. Хотя как это сделаться, мы тоже не знаем. Поэтому и пророк Иезекииль говорит, что сделает это Сам Бог. Он, Бог,  вынет сердце каменное, Он же, Бог, вложит сердце плотяное. Потому что, что  такое плотяное сердце, мы с вами не знаем.

Что такое каменное сердце, ну, по отношению друг к другу, мы знаем только лишь. Вот жена говорит мужу, что у тебя каменное сердце, а муж отвечает, что у тебя не менее каменное, у тебя гранитное сердце. То есть, откуда они это узнали? Из общения друг с другом. Каким-то своим внутренним ожиданием, какого-то чувства ли, слова ли,  или поступка ли, увидели, что человек не делает так, по любви не делает. Чуткости не имеет, не внимает, не разумен. И поэтому видно супругу в супруге, что у нее сердце каменное. А ей, что у него сердце каменное. Но вот что такое сердце каменное по отношению к Богу, никто же из нас с вами сказать не может. Для  этого, об этом должен Сам Бог сказать, потому что только Ему возможно пережить наше сердце. И тогда Он по отношению к Себе обнаружит наше сердце каменным, то есть не исполненным той любви, каковое Он вложил в нас, тем более не исполненный той любви, каковую Бог дает человеку в церкви.

И опять получается, что даже само созидание этой семьи, новой семьи, семьи, исполненной сердец плотяных, то есть мягких для благодати, не может сам человек совершить. Это делает тоже Бог. И вот для того, чтобы, тем не менее, все-таки встает вопрос же, а что, мы ничего не должны делать? Просто становиться на молитву, тем самым предоставив себя Богу? Приходить на службу, и тем самым, себя отдав Богу? Вступая в таинство покаяния или  причастия, тем самым,  себя отдавая в приобщение Богу, только это нам надо делать? Нет. Иоанн Лествичник говорит, что нет, не только это. Если нам дано быть семьею, то надо ею и быть. А значит, мужу надо быть мужем, жене надо быть женою, детям надо быть сыновьями и дочерями. Значит,  нести в себе те свойства, каковые Бог вложил. Они же уже вложены. Призвание родительства вложено уже в душе человека. Призвание супружества: мужу каким быть, и жене какой быть вложено уже в душу человеческую. Призвание сыновства тоже вложены. И поэтому, смотрите, ребенок рождается, ведь никто же его не учит быть сыном или дочерью. Он сам уже с самого младенчества являет эти удивительные движения сына и дочери. Мы точно их распознаем, что это движение сына, а это движение не сына. Это движение дочери, это движение упрямицы. Это движение сына, то есть послушливости, а это движение каприза и истерики. В капризе и истерике уже нету собственно сына, хотя сыновняя соединенность с мамой и папой остается, поэтому каприз-то устраивает сын не кому-нибудь, какой-нибудь другой тете, а именно маме же. И упрямица-то не какому-нибудь дяде, а именно папе. Но, будучи привязанным  к родителям, однако не проявляет  своего сыновства, ибо сын не будет капризничать, он будет слушаться. Не будет жадничать, он будет любить и жертвовать.

 Сыновнее свойство, это же свойство любви, равно как свойство мужа, это свойство любви, свойство жены, это тоже свойство любви. Равно и отца и матери свойства, это свойства любви, потому что это призвание любви. Это тот самый свет, про который Господь сказал, что это свет в вас. Правда который отчасти тьма, потому что согрешили. Потому что падшее естество. Потому что есть самоутверждение, есть гордость, есть страсти, поэтому свет, который в вас, тьма есть на самом деле. Но вы призваны быть совершенным светом. То есть пойти тогда до очищения вашего света, который в вас есть, как естество ваше, «Мною сотворенное», - говорит Господь, а затем выше естественный свет нести в себе уже деятельно, то есть свет Божественный. И вот с момента сошествия Святаго Духа на землю, началось созидание новой семьи.

В чем же тогда это созидание заключается?  Семью надобно созидать, хранить, любить, и святить. Созидать, хранить, любить, семью любить, и святить. Как это - созидать? Апостол Павел говорит: «созидать через многоразличные связи, которые образуются в семье. И эта задача всех членов семьи, прежде всего мужа, но непременно жены. А  потом и всех детей тоже. Потому что, если они не будут участвовать в этом созидании, а будут наоборот эти многоразличные связи разрушать, то не будет никакого созидания с их стороны. Поэтому все три лица в семье созидают семью. Ибо созидаются в семье многоразличные связи. Первые из них, это долг, совесть и ответственность. Вторые из них, это единство в обычаях, традициях и делах семьи. Третьи из них, это строгость, послушливость друг другу, и исполнительность. И наконец, четвертое, это сообразование лучшему друг в друге, это разумение себя и семьи и всех дел в семье. И этого разумения священного писания, святых отцов, которые наставляют семью в ее образ, уразуметь надобно. Не просто  знать, как знание, а узнавать в своей жизни то, что ты знаешь в знаниях. Знание должно встретиться с опытом, и человек должен узнать в опыте знание. Это и есть уразумение.

Что же такое хранить? Хранить надобно от голода, от природных стихий, и от не уюта. От голода, значит надо кормить семью, значит надо трудиться, что-то самим выращивать и добывать, что-то на работе, получая деньги, зарабатывать, и на них приобретать и приносить в дом. В итоге от голода сохранить свою семью. От природных стихий, это значит одежда, сам дом, это различные, на сегодняшний день множество всяких разных удобств передвижения. Там те же самые машины, самолеты и прочее. И тоже достигаемые и добываемые трудами. Ибо если ты не будешь трудиться, то и  хранить-то ты не сможешь.

 Потерявший силы мужа и отца, не может хранить семью. От малейшего раздора с женою, у него начинает быть сбой внутренних сил. И вот этот сбой внутренних сил приводит часто мужчину одного в какие-нибудь увлечения за пределами семьи, другого  сегодня в компьютерные всякие игры и дела, потому что он не может в семье, он там задыхается. Потому что сил отца и сил мужа нету. И образа мужа и образа отца нету. Поэтому он лучше на работе проведет время, 14 часов, а домой придет только лишь поесть да поспать, да исправить некоторые свои душевные потребности и все. А уж совсем немощные, они вообще ударяются  и в питье. И поэтому тогда такой человек, и тот, и другой, и третий, и четвертый, они в своем хранении семьи, хранить ее своими трудами не могут, они наоборот из семьи все тянут. Мы сегодня знаем очень много людей, которые, будучи отцами биологически, будучи мужьями физиологически, пустили по миру свою семью. Отправили ее на голод, на холод на жару, потому что все, что в доме было, все продано и пропито. Наконец, сам дом пропит и продан.

 Но не таково должно быть  хранение, а значит, должна быть внутренняя сила мужа, отца, жены, матери, чтобы трудиться и трудами своими хранить семью и от голода, и от стихийных всяких разных неурядиц, и от домашнего не уюта. Иногда говорят, что это дело жены, и она должна уют создать в семье. Но не только. Ведь допустим даже, если она исполняет этот уют, то хранить и держать этот порядок в семье, это тоже должен и отец, муж. Но, оказывается, один уют женщины, другой уют мужчины, а вместе третий уют. И вот этот третий уют,  он  оказывается, богаче, потому что не просто вид уютной квартиры, или дома иной, но еще и в этом доме какой-то иной лад, иная атмосфера, потому что этот уют создают двое. А еще больше трое, то есть все дети тоже, каждый по своим дарованиям, и прикладным, и душевным, и нравственным. Отчего еще надо хранить семью? Надо хранить от раздоров, от разделения, ну и от скупости, которая выражается не только в скупости там в деньгах, вещах, в еде, но и в скупости еще душевной, которая называется равнодушие. Хранить надобно семью от равнодушия, от любого вида скупости. Значит и от раздоров, от разделений, и от скупости.

 Еще от чего надо хранить семью? Надо ее хранить от искушений, надо хранить и  от молвы, и от сетей. Это сказал Иоанн  Лествичник. От искушений, молвы и сетей. Слово «сети»  он назвал несколько столетий назад. А во всей полноте своей, конкретике своей они явились только сейчас. Интернет. Но в действительности сети не только  интернет.В  интернете наоборот сконцентрировались все сети. Это ценности мира сего. И вот ценности мира сего, которые во все времена христианские были, они сегодня сконцентрировались и концентрированным образом подаются и улавливают людей в интернете. Иоанн Лествичник говорит, что семья обязана хранить себя от сетей. От молвы, и от искушений.

Третье – надо семью любить. Как это любить? Должна быть в семье правдивость, искренность, честность. Должным проявлением любви в семье является хранение чести семьи. Честь семьи должна удерживаться, храниться перед  другими. И когда мы сегодня видим, вот честь семьи, мир и лад. Вот еще троица, в которой проявляется любовь. Честь семьи, мир и лад. И когда мы сегодня видим супругу, которая часами сидит на телефоне, и рассказывает своим подругам подряд все события, которые произошли в семье, эта супруга, которая потеряла чувство жены. Она не жена, она рассыпает все достояние семьи и топчет его. Остатки чести, которые сохранялись у людей,  у ее подруг о ее семье, и те остатки она отдает в растоптание и поругание. Но то же самое делают и те мужья, которые, собравшись где-нибудь у пивного ларька, начинают чихвостить своих жен, и тем самым, поругая честь своей семьи, отдают в растоптание все, что должны бы сами любить. Ибо любящий разве будет это делать? Ну, в народе просто говорят: не выноси сор из избы. Так это дело любящих.  Любящему не надо это говорит. Он и не будет этого делать.

А тот, который потерял любовь, который в самолюбии обижен, задет, он, конечно же, будет делать дела не любви. Какие? Он будет разносить свою обиду на все четыре стороны. Он будет удовлетворяться в том, что он соберет себе вон сколько свидетелей его обиженности. То он теперь один выступал против жены или же против мужа, а теперь вот собрание огромного числа людей, не только свидетелей, но еще и поддерживающих его,  да еще и сочувствующих ему. Это целая толпа, это целая партия. Так что они и готовы, наверное, вместе с ним пойти и погром в доме устроить. Раньше так и бывало: профсоюзная комиссия придет и устроит погром в доме. Но любящий разве может так делать? Это вообще не свойственно любви. Значит, когда мы так делаем, мы потеряли себя как мужа, потеряли себя как жену. Или же, вы пришли в гости, и жена давай задевать мужа и так, и сяк, и какую только фразу не бросит, какую только реплику унижающую не бросит. Где здесь любовь? Она просто удовлетворяется в своих обидах в присутствии всех окружающих. Растоптала честь мужа, удовлетворилась гоготом и хохотом всех окружающих гостей родных, с которыми застолье устроено, и довольная еще, и сверху вниз смотрит на него и радуется, какая она, на самом деле не жена, а фурия. Разве она это в этот момент видит, знает? Поэтому любить надобно, чтобы семья была, надобно любить семью. Но если ты любишь семью, ты ничего этого не позволишь ни себе, ни другому делать. Ты даже остановишь другого, который так начнет делать.

Но кстати, если есть у мужа богатство его  мужнего, то стоит только жене открыть рот и начать первую часть фразы, уничижающую его, и разбивающую его честь, как он как-то своим мужским богатством вдруг возьмет ее за плечи, поцелует, приголубит, и скажет: «милая моя». И она вдруг растеряется от этого обилия его любви, и забудет, что она хотела досказать. И первая фраза сказана, а вторую забыла. Но первая сказана так, что она уничижает ее саму. И в итоге она с этим и осталась. А муж ее это заметил. И он вслух взял эту ее эту фразу всем присутствующим за столом гостям переиначил, и повернул ее совершенно наоборот, в любовь. Вот богатство мужа. И вот без этого разве может семья созидаться?  Значит, любить, это значит проявляться, хранить честь семьи, быть в мире и держать лад в доме.

А что еще значит любить? Это значит быть в «едино». Господь же сказал, молил Бога Самого, Отца Своего: «да будут в Нас едино». Как это «едино»? В единодушии, в единомыслии,  и в единогласии. Чтобы душа в душу жили, чтобы одну веру исповедовали, и чтобы одним Духом Божиим совершали все дела свои  и свое единение. И это все мы,  кстати, с вами обретаем именно в таинстве причастия. Таинство причастия, присутствие его в нас, и хранение нами таинства и нашей приобщенности ему, таинству, как раз в том и проявляется, что мы входим в храм одни, способные на раздор и разделение, а выходим из храма и приходим в дом, собранные воедино, то есть в единодушии, в единомыслии и в единогласии. И это видно всем вокруг. Прежде всего домашним, а потом и вообще всем за пределами дома. И соседям, и сослуживцам, и родным и близким по роду. И это есть признак, что ты причастник, что ты и есть тот самый новый народ. Что ты теперь Божий.

 Ну и тогда любви свойственно еще три проявления, да? Это жертвенность, это щедрость, и это милость. И так созидать, хранить, любить семью, а четвертое - еще святить. Святить, освящать, очищать, и приобщать свою семью. Любя ее, святить в самой семье, внутри святить, освящать в святых местах в богослужениях, в паломничествах, очищать в таинствах, в исповеди, исповеди и соборовании, приобщать  таинству причастия. Но это во внешнем порядке своей церковной жизни. А во внутреннем? Святить, значит приобщаться благодати и благости. Освящать, значит обретаться в добродетелях и в них совершать все свою жизнь. Очищать, значит иметь покаяние. И приобщать себя Царству Небесному, это значит – обоживаться. Тогда это внутренний труд, тогда это христианская аскетика православная, тогда это совершение искренней любви к Самому Богу, видение Самого Бога в Его внешних заповедях.

 А далее, в Его послушании Ему в порядках жизни. А далее, в  исполнении  Его благодати, а значит силы и образа, и в совершении Его добродетелей,  христианских добродетелей. Поэтому получается, чтобы святить семью, надо любить Христа, любить церковную жизнь, посты, и покаяние, праздники, службы. Любить церковь, то есть святых и сам народ Божий, который вокруг тебя. Любить Христа, церковную жизнь, и народ Божий. И все это  в итоге образует святость семьи.

Такая семья и есть  идущая путями естественными, но в путях Господних. Естественными, потому что возрастное развитие происходит, мы рождаемся, зреем, стареем, умираем.  Возрастное происходит.  Личностное. Да, мы сначала сыновья, потом мужья, жены, супруги, потом родители, потом вместе с этим граждане, и во всем этом христиане. И подвижнический путь тоже идет естественно. Мы уподобляемся, мы подражаем лучшим, и обращены к примерам и образцам, и трудимся над тем, чтобы исполнить и совершить эти примеры. А этот труд и есть подвиг. Поэтому подвижничество. У человека, который идет за примером, всегда в жизни присутствует подвижничество. И вот этот естественный путь внутри себя имеет путь Господень.

Поэтому, как Иоанн Лествичник сказал: «сначала мы с вами христиане, осваиваем церковную жизнь, а потом мы с вами Боголюбцы, приходим в свое естество, как раз сына, семьянина, гражданина, и христианина. И живем как христиане, не согрешая. А потом дальше мы становимся воздержанниками, то есть, имея вокруг себя и искушения, молву, и сети, проходим сквозь все это, не задеваясь ничем из них.

И тогда в конце такового своего жизненного пути человек может из семьи выйти, и, отпустив друг друга, отправиться в монашескую жизнь. То есть, пройдя путь естественный, путь естества своего, пойти уже в путь выше естественный. Ибо монашество, это обретение выше естественной жизни. Ну а там уже еще четыре степени, которые расписаны в «Лествице» Иоанна Лествичника. Но то уже тем, кто туда пойдет.

 Дай-то Бог, чтобы мы с вами, ведь такая традиция на Руси была: доживали до определенного возраста, выращивали детей, отпускали их с свои самостоятельные семьи, а после этого отпускали друг друга, потому что внутреннее все желало и жаждало уже выше естественных общений. Не друг с другом, а с Богом. И уходили, постригались в монашество. При этом не зависимо от сословий. Что крестьяне, что дворяне, что бояре, что даже цари и князья. Из любой семьи, из любого сословия, из любого обшественного положения были примеры такого поступка. И был период, когда это было достаточно распространенным явлением. Значит так свято жила на Руси семья.

Дай-то Бог и нам с вами иметь таковую семью. А Дух Святый в этом всегда с нами. Аминь.

 

 

Проповедь

Какая она жизнь с Духом Святым. 24.06.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев.

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником Святаго Духа. После праздника Пятидесятницы, в которой собрались ученики Христовы в ожидании обетования Господнего, в этот день совершилось сошествие Святаго Духа, и церковь сугубым образом празднует еще и  сегодняшний день, именно само третье лицо Святой Троицы. Кто же Он, Дух Божий, Дух Святый? Тот, который от Отца исходит, и в Сыне почивает. И по Вознесении Сына на Небо, посылаем теперь Им к нам, на землю, дабы совершать домостроительство церкви. И дело спасения людей в Его, Христовой церкви, совершает ныне Дух Святый.

 Обрати внимание, говорит святой Григорий Богослов: рождается Христос, Дух об этом предвозвещает. Крещается Христос, Дух в виде голубя об этом свидетельствует. Совершает силы Христос, разные чудеса, каковые явил на земле, Дух сопутствует Ему. Возносится Христос, Дух приемствует. То есть приемлет от Него теперь дело дальнейшего последования ли, участия в апостолах, в учениках, во всех остальных, которые оставлены на земле, но не сиротами, как сказал Господь, а в содействии, в участии Духа Утешителя. И поэтому приемствуя у Христа то, что Он совершил на земле, Дух Святый далее совершает и, собирая церковь, в церкви каждого из нас  с вами обретает Небесному Царству. «Чего великого и возможного единому Богу, не может совершать Дух, нет такого. И из имен Божиих, какими не именуется Он, кроме не рожденности, и рождения», какими не минуется Он.

И далее, святой Григорий Богослов  перечисляет, взяв из Священного Писания имена Духа Святаго. И они поражают нас. «Прихожу в трепет, - говорит он, когда предстваляю в уме богатство наименований Духа Святаго. Он именуется – Дух Божий, Дух Христов, Ум Христов, Дух Господень, Сам Господь, Дух Сыноположения, Истины, Свободы». Каждое из этих именований Святой Григорий берет из разных мест Священного писания, по преимуществу из Евангелия и из посланий апостольских. Дух Истины, Свободы, Дух премудрости, разума, совета, крепости, ведения, дух благочестия, дух Страха Божия. То есть мы из этих наименований, которые еще не до конца перечислены, видим, что  даже само благочестие и страх Божий, не есть собственно человеческое деяние, не есть человеческое свойство, не есть нами совершаемое в себе некое расположение. Но то от Духа Святаго совершается и происходит в человеке. «Он есть Дух благой, правый, владычный. Он есть перст Божий, Огнь как Бог. И думаю в означении единосущия,  Он есть Дух сотворивый, воссозидающий  в крещении, и в воскресении». Воссозидающий в крещении и в воскресении.

 Участие Бога в нас совершается особо, Христа именно в таинство причастия. Но и само причастие мы в смерть и воскресение Господне совершаем. И как в самом вознесении и воскресении Господнем присутствовал Дух Святый, так и в таинстве причастия с нами присутствует Дух Святый. Поэтому воссозидающий в крещении, в первом таинстве, и далее в воскресении, Дух, который все ведает, всему учит, дышит, «иде же хощет и сколько хощет». Поэтому не даром подвижники, достигая каких-то различных высот в трудах своих, участия в них Духа Святаго, однако не могли определить меру и время этого участия. Дух приходил, когда хотел, уходил, когда хотел, и сам подвижник, только ему оставалось одно: взывать и просить, чтобы он дольше оставался с ним. А затем, видя и слыша, что отходит Дух, каяться, плакать, и этим плачем вновь привлекать Его к себе.

«Дух наставляющий, глаголющий, посылающий, дух отделяющий, прогневляемый, податель откоровений, просвящений, лучше сказать, самый свет и жизнь. Он разделяет во огненных языках, и разделяет дарования. Он разделяется во огненных языках, и разделяет дарования, творит апостолов, пророков, благовестников, пастырей, учителей». Творит, то есть в деяниях и действованиях, ну и в самой жизни всех перечисленных подвижников Божиих, или же служителей церкви Христовой, действует Сам Дух Святый. Приведший еще множество указаний священного писания на  Божественные свойства и действия Святаго Духа, святой Григорий заключает: «Указании сии весьма многочисленны, и многозначащи. А если в писании и встречаются какие-либо унизительные для Духа Святаго речения, например, дается, не Сам дает. Посылается, не Сам приходит, делится, дарования, дар, дуновения, обетования, ходатайство, и другие, сим подобные, то надобно возводить их к первой причине, чтобы видеть, от кого Дух. И не принимать трех начал, подобно многобожникам. Ибо равно нечестиво и соединять с Савелием, и разделять с Арием. Соединять относительно к лицу, разделять относительно к естеству. Едино Божество, и едина сила Отца и Сына и Святаго Духа».

Вот участием в нас Духа Божьего мы и призваны в церковную жизнь. Участием Духа Божьего располагается человек ко всякому действованию в церкви, и в церковной жизни. Участием Святаго Духа подается Сам образ добродетелей. Естественные добродетели и естество человеческое участием Святаго Духа очищается от всякой  скверны, страстей, и от всякого нечестивого основания, из которого может человек совершать сегодня свою жизнь. Таковым нечестивым основанием является основание людей мира сего: это самоутверждение, это самореализация. Это жизнь в ценностях мира сего, созидая при этом эти ценности своим человеческим деянием и действованием, ради того, чтобы в них и ими осуществлять свою земную жизнь. А за всем этим скрывается в человеке гордость, самолюбие, самоугодие, и всякое возношение собственных действований и собственных деяний.

 Поэтому, когда мы с вами сегодня, вступая в жизнь, еще и еще раз в жизни церковной хотим сохраниться в ней, и не уподобиться таковым, которые на какой-то момент воспримут благословение церкви, а живут и как  приявшие семя при дороге, потеряют его, ибо налетят птицы, и склюют. И не сделаться таковыми, которые, как имеющие камень в основе своей, на поверхности сверх камня в почве семя приимут, даже семя взойдет в некоторую церковную жизнь, но наступят различные искушения, скорби, и тем более гонения, и потеряет человек Христа, побежит спасать свою земную жизнь. И ради земных ценностей обратится вновь против и от Бога, дабы остаться при себе самом, при своей земной жизни, и своих удовольствиях земных. Дабы тем более не сделаться таковыми, которые, вроде бы и в обилии, и много, и хорошо живут в церковной жизни, совершая при этом труды по созиданию своей семьи, и даже Отечества. Однако постепенно настолько увлекаются этим устроением собственных семейных дел, и особенно различных дел по обеспечению семьи, собственных дел в Отечестве, и особенно дел по обеспечению Отечества всяким разным материальным и вещественным благосостоянием, что в итоге, как утопшие в тернии, потеряют, или постепенно угаснут в своих ревностных движениях к Богу. То есть угаснут или потеряют участие Духа Святаго.

 Иоанн Лествичник говорит: «одни суть други Христа, другие суть истинные рабы, иные же рабы непотребные, а иные совсем чужды Его. И другие, наконец, хотя и немощны, однако противятся Ему». И объясняет: «истинные рабы Его все те, которые не леностно и не ослабно исполняют волю Его, то есть Христа. А непотребные, те, которые, хотя и удостоились крещения, но обетов, данных при оном, не сохранили как должно. Противники  же Богу, суть те, кои не только повеления Господни сами не приняли и отвергли, но и сильно вооружаются против исполняющих оное». А крещеных же людях Иоанн Лествичник говорит еще в одном месте: тех, которые вроде бы и крещены, однако, обетов крещения не сохранили, как должно. А в другом месте и говорит, что не всякий, кто крестился, спасется.

Как же нам тогда с вами совершить дело своего спасения, дело Духа Святаго, который пришел на землю, будучи послан Христом от Отца, нашедший тех, которых Отец предуведе, предуставил их, призвал, и теперь в переходном времени нашем от призывающей благодати к содействующей, таинственно сопровождает нас, или пасет нас как пастырь. Иоанн Лествичник и говорит, что христианин есть тот, кто, сколько возможно человеку, подражает Христу словами, делами и помышлениями, право и не порочно веруя во Святую Троицу. Это деяние Святаго Духа сделать нас христианами. И Он это сделал.

Ну а дальше, дальше, говорит Иоанн Лествичник, должен наступить черед боголюбца, ибо боголюбец есть тот, кто пользуется всем естественным и безгрешным, и по силе своей старается делать добро. Казалось бы, что тут особенного, естественным пользоваться и делать это безгрешно, и стараться во всем делать и совершать добро. Ведь очень много людей сегодня всяких иных верований, религий, и национальностей именно так вроде бы, казалось бы, и живут. Более того, не верующие, да и мы с вами совсем недавно, в своем неверии, тоже в общем-то старались по естеству жить, и как-то добро совершать. И не мало сегодня людей, которые, приходя  в храм, говорят священнику: «А я вроде бы грехов не имею, я не убиваю, не пью, не курю, каких-то таких ужасных преступлений нет за мною, и абортов нет, и дети у меня, и семья у меня, и на гражданском служении я в общем-то вполне почитаем и хорошо тружусь, и стараюсь быть честным и искренним. И все вроде бы хорошо делаю. «А каких грехах я должен сейчас каяться»-спрашивает он, первый раз придя на исповедь.

То есть почему же тогда преподобный поставляет следование естеству и пребывая и исполняя естество безгрешно, и делая добро, поставляет это во вторую ступень после христианина? Обрати внимание, что он называет эту степень - боголюбец. Вот в этом и секрет, в этом и тайна, в этом и отличие от тех, кто вроде бы как по естеству, и вроде бы добро совершают, и как бы для себя безгрешно это делают, однако не входят в число боголюбцев. Больше того, даже из неверующих и атеистов, но так живущих по своему самосознанию, даже и христианами-то не стали. Оказывается, боголюбец - это тот, который Бога любит. А как это, Кого это любить? Ведь Бог Отец, Сын, и Дух Святый, это тот, который полюбил Христа. Но ведь Христа без Духа Святаго невозможно открыть для себя. Потому немало народов на земле религиозны, но они же себе Христа не открыли в своем религиозном чувстве.

Кто же нам с вами, в нашем религиозном чувстве, которое может быть даже до нашего воцерковления моталось по разным другим богам, а теперь обратилось ко Христу. Кто же нам открыл Христа? Открыл нам Дух Святый, Тот, который свидетельствует Христа не только во время крещения, но и  во всякое последующее время жизни человека на земле. И вот полюбить Христа, это в начале, потому что Дух Святый так открыл нам, и мы не подозревая, что это делает Дух Святый, полагая¸ что мы полюбили, мы воцерковились, и мы начали жить, молясь и постясь, с течением времени обнаруживаем и открываем, особенно в переходном периоде, когда сокрывается благодать в сердце нашем, и мы остаемся со своими собственными силами, мы видим, что Христос остается для нас Христом, а вот любовь к Нему оказывается бессильной. Мы не можем даже помолиться Ему, как мы молились, когда с нами что-то было. Была какая-то сила, а теперь ее нет. И мы не можем исполнить в должной мере тот пост, который мы держали, когда в призывающей благодати жили постом, то есть, отлагая не просто пищу, отлагая страсти, восставая и воюя против грехов. Теперь не можем, нет сил. Христос для нас есть, Евангелие Христово мы продолжаем читать, а временами вдруг обнаруживаем, что нету сил любить Христа, нету сил даже обращаться к Нему, даже исполнять какие-либо простые действия нашего общения и Ним.

И тогда человек, задумавшись, или услышав в церкви, или прочитав в книге, обнаруживает, что в нем куда-то сокрылась сила Святаго Духа. И оказывается, без Святаго Духа знать Христа, как Он есть, нельзя. Без Святаго Духа обращаться ко Христу как должно, невозможно, и без Святаго Духа приобщаться Христа, как Христос хочет с нами быть, тоже невозможно. И тогда начинает человек свои деяния и действования по отношению уже к Святому Духу, и появляется у него любовь не только ко Христу, но и к Духу Святому. В чем и как она проявляется, где и когда она обнаруживается? Что она не просто по сознанию, или по знанию человеческому, а реально, действительно, в живую происходит? А всякий раз, когда он, будучи уже на 7-ом году в церкви, на 15-ом, на 25-ом или на 30-ом году в церкви, совершив какой-либо грех, или пережив какое-либо страстное движение в душе своей, начинает об этом скорбеть и Христу плакать. Не сам в себе, что рождает уныние, но Христу плакать, что рождает скорбь и печаль по Богу, и в конечном итоге разверзается как покаяние. А далее как покаянный плач.

Оказывается, таковые действования души нашей, сами по себе произойти просто не могут. Оказывается, они происходят только участием Святаго Духа. И вот отношение и обращение со Святым Духом непременно рождает в человеке таковые чувствования. Без них даже и все знающие о церкви, все знающие, все богословие церкви, и даже преподающие его, но без этих сердечных движений скорби о своих грехах, различения, распознания своих грехов до печалования по Богу, и покаяния, а затем и плача, без этого нет боголюбца. Есть христианин, который право и непорочно верует во Святую Троицу, знает все учения церкви, но не  боголюбец еще, то есть не имеет живых общений со Святым Духом, хотя таинственным образом со стороны Святаго Духа  постоянно остается поддерживаем.

«В самом начале отречения от дел худых, без сомнения, с трудом, с понуждением, и горестью мы исполняем добродетели. Но приуспевши, перестаем ощущать в них скорбь, или ощущаем, но мало. А когда плотское мудрование наше будет побеждено и пленено усердием, когда совершаем их уже со всякой радостью и ревностью, с вожделением и  Божественным пламенем. Все эти движения и действия, о которых говорит преподобный Иоанн, они совершены нами, в нас участием и дыханием Святаго Духа. И начало отречения, и труды потом, в переходном периоде с понуждением и горестью над исполнением все-таки добродетелей. И тем более, при содействии, уже в третьей степени содействующей благодати, в преуспевании и  в утешениях, когда мы перестаем слышать скорбь, и ощущаем, ну если и ощущаем ее, но мало, и плотское мудрование оказывается, побеждено и пленено усердием, все это дыхание и действие Духа Святаго в нас.

И поэтому человек, полюбивший, как боголюбец, Святаго Духа, он обнаруживает это в себе, этою скорбью, печалью к Богу, ко Христу как раз о всяком факте совершишегося в нем греха. Раздразился _ скорбит Богу, обиделся, скорбит Богу, пожадничал, проявил скупость - скорбит Богу. Соврал, отступил, не исполнил правило, скорбит Богу. И эта скорбь живая, эта скорбь открывает, что он пребывает в действительно живом предании церкви. Он не просто знает Священное писание, творения Святых Отцов, но он вступил в область живого предания, ибо в живом предании действует в нем Дух Святый. И признаком этого действия живого и реального, являются его всякий раз сокрушение, покаяние, скорбь к Богу за малейшие соделанные грехи его.

«Благое основание, которое должно человеку положить в своей жизни, и в своих путях, оно трех составное,- говорит преподобный, -это незлобие, это пост, и целомудрие. Незлобие. Посмотрите, говорит он, на младенцев чувственных, у которых никогда ничего нет злобного, ничего нет льстивого, нет у них ни алчности неутолимой, ни ненасытного чрева, ни телесного разжения. Оно появляется уже в последствии, с возрастом. И может быть, по причине умножения пищи. Поэтому и младенцы во Христе, каковыми мы с вами чаще являемся, да начинают с этих добродетелей: незлобия, поста и целомудрия. Незлобие-это нет раздражения, нету досады, это убегать от всякого надмения, насмехательства, смехотворства, это избегать всяких пересудов, сплетен, в этом незлобие.

 Пост - это бегать от всяких предметов страстей, не только чревной, потому что от чревной бегают и вегетарианцы, бегают и лечащиеся голоданием, и множество других людей, вообще не имеющих никакого отношения к церкви и ко Христу. Но пост есть избегание предметов, побуждающих любые другие страсти. Тем более таких предметов, как зрелище, которые могут буквально в десяти или трех минутном представлении на экране, задеть все восемь страстей человеческих. Возбудить, разгневить, раззадорить человека, ввести вообще в страстный огнь, и опалить этим огнем все добрые начатки, с которыми он только что вроде бы был, только что, помолясь, или же сходив в храм, пребывал, а теперь уселся перед телевизором, посидел 10-15 минут, и все это опаганил, опорочил, потерял. И вместо этого пробудилось  в нем, воцарилась, воспламенилась в нем, какая только страсть не обнаружилась. Все 8 живут, и торжествуют.

Это избегание всяких сетей, то есть ценностей мира сего, это воздержание в своей жизни, результатом которого является жизнь простая. Уютная, но очень простая. Как в доме, так и в одеждах, так и в еде, как в обращениях с домашними, так и во обращениях со всеми за пределами своего дома, сослуживцами на улице. Везде простота, отложение манерности и всяких чопорных, или иных каких-либо проявлений тщеславия¸ гордости человеческого, бегание всего этого. Это тоже пост. Скромность, искренность, честность, правдивость - это следствие, результаты поста, или это и есть, собственно сам пост. Пребывающий в таковом порядке жизни, и есть человек постящийся, то есть не задеваемый предметами страстей, и потому не возгревающийся в своих страстях, но твердо держащийся всех этих добрых, простых узаконений, которые положены в его душе самим Богом.

 Если ты хочешь исполнить и совершить свое естество как боголюбец, а значит, совершая все добро со участием Святаго Духа, тогда, говорит святой преподобный Иоанн Лествичник, все доброе, что только можете делать, делайте, никого не укоряйте, не окрадывайте, никому не лгите, ни перед кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний. К нуждающимся будьте милосерды, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части. Если так будете поступать, то не далеко будете от Царствия Небесного. Человек, рождаясь на земле, живет и совершает свою жизнь в семье, живет и совершает жизнь свою в своем родном Отечестве,  и поэтому по естеству своему, которое освобождается от страстей, и греха, любит свою семью, и любит свое Отечество. Но тогда он семью свою созидает, но тогда и Отечество созидает. Созидает, значит в нем, в семье и в Отечестве созидает многоразличные связи, каковые есть добродетельные устроители семьи и Отечества. Об этом мы вчера говорили. Охраняет и семью и Отечество.

 И самое главное, пребывает сам и со всею своею семьею, и со всем своим Отечеством, в обращениях со Святым Духом. Освящает свою семью, привлекает, зовет, вводит ее в свет Господень, в общение и обращение со Святым Духом, где с Ним, со Святым Духом совершатся в семье очищение, и освящение и просвещение. И все Духом Божиим.

 Кто же тогда есть созидатель семьи и созидатель Отечества? Хранитель, и любящий, и святитель? А каждый член семьи. Конечно, глава семьи – отец, муж, глава Отечества. Но и каждый член семьи, и жена, и дети, все участники всех четырех действий – освящения, любви к семье, хранение ее и созидание ее. Освящение отечества, любви к нему, хранения его, и созидания его. И если это не будет действием каждого члена семьи и Отечества, то тогда не будет данная семья вполне свята, не будет она вполне исполнена добродетелей, естесвенных, которые после грехопадения Адама, изгнания из рая первой семьи, естество человеческое испорчено гордостью, самолюбием. И вместо того, чтобы жить едино, люди в этом повреждении своем начинают жить особно. Вместо того, чтобы созидать, начинают, осуществляя свои интересы, разделять. Вместо того, чтобы охранять свое Отечество и свою семью, обиженные или же раздосадованные в своей семье, или же в своем Отечестве, начинают разносить молву худую о своем Отечестве, или о своей семье. Роняют честь семьи и Отечества.

Вместо того, чтобы любить, любят самих себя. Вместо того, чтобы любить семью и Отечество, любят самих себя, и тогда вся жизнь постепенно становится жизнью мире сего, жизнью, в которой собраны люди, радеющие о своем собственном первенстве, о своем собственном успешном жительстве на земле, и ради этого тогда начинают совершаться все жизненные действования людей, начиная с самого детства. Учатся ли ребенок в школе, затем в институте, научается и обретается в разных мнениях, навыках, в разных кружках, секциях, сам по жизни много читает и обретает, и берет. Фактически развивается во всех своих отправлениях, кроме нравственных. Потому что нравственные отправления, развиваясь, ведут его к общности, к единению, и к любви к тому, что едино. А там, где он развивает свои внешние, прикладные, физические, интеллектуальные дарования, ради своей успешности в земной жизни, там его учеба и его диплом, и его дальнейшее вообще движение по жизни, место, которое он занимает в обществе, высокое или среднее, принятость ли в обществе, и окружающих людях, все это становится ради успешности личной, собственной.

 Ну вот мы видим немало людей, которые, казалось бы, вот так вот живут, для своей собственной успешности. И при этом действительно достаточно успешны и богаты, и у них есть семья, свои дети. Вот  они с семьею и детьми едут на курорты, едут в различные уголки всего земного шара, возможности позволяют,  они радостно проводят время вместе, своею семьею. Счастливые дети, счастливые взрослые, счастливая семья. Может быть это и есть тот самый образец, о котором говорит преподобный Иоанн, называя таких людей тоже боголюбцами? Так вот ведь какая разница: если боголюбец от того, что Дух Святый касается сердца всей семьи, то он непременно открывает и цель жизни. Ибо целью жизни боголюбца является не земная успешность, и не устроение земных счастливых обстоятельств и удовольствий. Целью жизни боголюбца становится тогда Царство за гробом, Небесное.

 Как можно человеку, который живет здесь, на земле, и имеет плотские очи, и плотской разум, и плотское мудрование, как можно ему знать о каком-то царстве за пределами смерти, за гробом? Ведь это же не открыто нам с вами. Да, не можно. И поэтому человек, который знает только жизнь до смерти,  до гроба, он и не имеет никаких устремлений к загробной жизни. И загробная жизнь, и тем более Царство, неведомое для него, не может стать для него направителем его жизни земной. Он и не живет ради этого Царства Небесного. И поэтому радость и счастье, которое дастся в Царстве Небесном, он полностью исполняет и совершает здесь, в земных условиях, и в земном своем достоянии.

 Кто же тогда откроет человеку то, что мы по человечески, пребывая  в кожаных ризах не можем открыть, или узнать? Открыть это может нам только Дух Истины, Святой Дух. А Он и  открывает. И поэтому если еще христианин, на степени христианина еще не вполне знает о Царстве Небесном, хотя уже и читает, и  изучает вроде бы в учениях церкви, но внутренне и опытно еще об этом он не знает. То уже на стадии боголюбца он не может не знать. Не просто в знаниях школьных богословских, даже академических, а во внутреннем своем опыте боголюбец знает о Царстве Небесном. Но знает Его как Царство Божие внутрь него, и которое ведет и открывает ему Царство Небесное на Небе, но которое больше пока для боголюбца умопредставимо.

 Но в опыте Царство Божьего внутрь - открыто уже. Отсюда его скорбь, когда он согрешает, к Богу скорбь. Отсюда его покаяние, в котором он живет, когда он вдруг погружается в  страсти, или же обнаруживает себя в страстях. И тогда строй жизни боголюбцев оказывается вовсе не в том, чтобы счастливо с  семьею провести отпуск на каких-нибудь пражских пляжах, в каких-нибудь африканских, или же австралийских удовольствиях, и солнечных радостях. Жизнь для Царствия Небесного становится реально жизнью человека.

 И тогда для нас ничего удивительного не будет, если мы, читая о Руси 14-15 века, вдруг видим описание таких картин, когда Великим постом пишет один посол из одной страны, потом другой посланник из другой страны, побывавший в России в это время. Пишет, что был поражен видом всей семьи, стоящей в храме. И русские стоят от начала поста до конца его, до самой страстной седмицы. и до Пасхи. Каждодневно, лишь с некоторым исключением, и то в связи с хозяйством, или какими-то неожиданностями, или болезнями. А так стоят все дни в посту, поста. Стоят не просто взрослые, стоят и дети. И не просто подростки и дети старше семи, но стоят и малыши. И не просто стоят, или бегают по храму, или же забегут и выскочат из храма. Нет, говорит, стоят вместе с родителями, и совершают все поклоны, каковые делают сами родители. И один из них даже, попытавшись посчитать число поклонов поясных и земных, насчитал их около тысячи за одну службу, за одни сутки вечернего и утреннего богослужения. И все это делается в составе всей семьи.

 Вот два образа счастливого проведения времени. На Галопогосских островах, под солнцем и в море всей семьей, и Великим постом в храме. Не 15 дней отпуска, и не 24 дня, а все 40 плюс 7 страстной. Кем, как, откуда явлена эта разница? Явлена Святым Духом. Дух Святый, Его участие, и отклик людей навстречу Ему, делает жизнь семьи таковой. Но тогда это семья, которая целью своею имеет не успешную жизнь на земле, и не успешность своего положения в земных обстояниях. А целью такой семьи является то, что открывает им Дух Святый. Это Царство Небесное, которое за гробом. И чем более и далее человек так живет в дыханиях Святаго Духа, своей православной церкви, тем более явственным становится Царство Небесно для него, и тем более конкретно руководит оно им и делает всю жизнь таковою.

Вот и апостол Павел сегодня, в день праздника Святаго Духа говорит «братья, яко чада Света, так ходите. Плод бо духовный есть во всякой благостыни и правде и истине. Искушающе,-то есть испытующе, - что есть благоугодное Богови». И не приобщайтесь к делам неплодным тьмы. Делам тьмы, в которых нету духовных плодов в виде благостыни, правды и истины. «Паче же и обличайте бываемое бо». А Евангелие прямо и разворачивает, как это делать. Видишь брат согрешает, пойти скажи, продолжает согрешать, скажи при свидетелях, продолжает согрешать, скажи всей церкви. Если послушает тебя, то обрел ты брата своего. Так разворачивает  Евангелие это маленькое слово апостолы. Паче же и обличайте. «Бываемое бо от тай, -от них,- срамно есть и глаголати. Вся же обличаемое от света является».

Вот здесь вот как обличать. «Братья, будьте чада света, так ходите, говорит апостол. И дальше, «все обличаемое от света является». Но если ты обличаешь от света, то есть от Духа Святаго, с участием Его с тобою, будешь ли ты в  обличении яриться, злиться, досадовать, иронизировать, смеяться, надмеваться, разносить сплетни и ссоры, пересуды по поводу обличаемого человека? Поэтому не всякое обличение есть собственно обличение боголюбца. Помните, что боголюбец – это тот, который имеет с собою участие Духа Святаго, потому что он сам Его уже хочет, и с Ним пребывает. И поэтому вся же обличаемое от света является. Все бо являемое, свет есть». Потому что, обличая худое, в свете ты непременно обращен к тому, что есть свет в том, кого ты обличаешь. А если ты не обращен к свету в том, кого ты обличаешь, тогда закрой рот и не делай ничего. А лучше молись Богу.

 Ибо твое обличение не ради света в том, кого ты обличаешь, а ради, казалось бы, уничтожения в нем худого, но на самом деле вместе с худым ты уничтожаешь и его самого. И очень скоро и быстро и обнаружишь последствия такого своего обличения. Тот, кого ты обличаешь, он на тебя обидится, еще и разозлится, еще и раздосадуется, еще и возненавидит, еще и будет мстителем за такие обличения. Когда ты видишь свет в другом, ради этого света, ограждая его от всего худого, тогда это худое обличай в нем. Не его, собственно самого, потому что он сам в твоем ведении уже свет.

«Сего ради глаголет- восстань и спяй, и воскресни от мертвых». Адаму было сказано: вкусишь, то есть преступишь  заповедь Божию, смертью умрешь, то есть впадешь в грех. Поэтому об этой мертвенности и речь. «Воскресни от мертвых, и освятит тя Христос. Глядите убо, како опасно ходите, не яко же не мудрии, но яко же премудрии ходите». Мудрый, это от себя, а премудрый – это от Святаго Духа. «Искупающе время, - то есть испытующе, - яко дни лукавы суть». Это особенно относится к нашему сегодня, времени. Сего ради не бывайте несмысленны, но разумевающе, что есть воля Божия». Так в день Святаго Духа церковь зовет нас к чистой, целомудренной, то есть собранной в чистоту, и во все естественные добродетели, жизнь. Так и пойдем. Аминь.

 

Проповедь

 Иоанн Предтеча- чтобы сердца отцов обратить на чада их… 07.07.2013

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником сегодня воскресного дня, с праздником Рождества  Иоанна Предтечи, с праздником памяти всех святых, в земле Российской просиявших. Всех причастников с принятием святых Христовых тайн. Сегодня день в жизни нашей церковной очень важный. Потому как мы чествуем Иоанна Предтечу, а с его рождением начинается Новозаветная церковь. Потому что его, как приуготавливающего  Ветхозаветный народ в последний день перед пришествием Христа, Господь благословил на рождение, взрастил его, и  потом, по достижении 30-ти лет вызвал на проповедь. И он раньше явления Христа Израильскому народу, на полгода раньше проповедовал.

 Чтобы такой человек, про которого Господь сказал, что выше его не рождалось на земле людей, чтобы он родился, мы видим, как промысел Божий приуготавливает родителей его. Смотрите, прежде, чем народить дитя, родители  приходят в старость. Под 90, и за 90 было Елизавете и священнику Захарии. То есть, он и  сам говорит ангелу: «Я стар уже. Как же я могу родить? И жена моя замотаревшая, то есть не может рождать уже». В этом ли дело? Нет. А в том, что все юности страсти, все уже отбушевали. Все зрелости планы тоже все уже исполнились, и родители, которым должно родить дитя¸ не что не отвлекает к земным делам, в земную жизнь, и к земным притяжениям даже друг ко другу. Ибо к этому возрасту обычно праведная семья приходит в некий такой мир, в котором живет уже не собственно притяжением и привязанностью друг ко другу, сколько исполненностью праведности, то есть Духа Святаго. Так было в Ветхом завете – Духа Святаго, совести и веры. И вот этим скрепленные, родители уже были совсем не имеющие чувственных тяготений друг ко другу. Чтобы народился такой ребенок, нужно было приготовить родителей. И Господь их приготовил. Он не  дал им дитя, пока они не пришли в старость чистую и спокойную. И, отложившись уже от всякого страстного, греховного, или же всякого чувственного.

Ну вот, а чтобы от страстей отложиться, что сделал еще Господь? В Ветхозаветные времена точно знали, если дитя рождается в семье, то вместе с ребенком на семью обращается благословение Божие. И такая семья, оказывается со стороны Бога окормлена всем: и благодатью,  и условиями жизни, и миром между родителями. Не даром, когда мы венчается, то мы испрашиваем именно такого участия Бога, чтобы в семье была благодать, а от нее мир. Было бы в семье всякое вспомоществование со стороны обстоятельств. И поэтому многие сегодня боятся, что вот третий, четвертый ребенок, а чем я его буду кормить, на что его буду содержать? Но Бог благословляет рождение детей, поэтому даст тебе и необходимое содержание, и средства, и деньги. Все будет, только ты в Боге и для Бога рожай ребенка.

 А у Елизаветы и Захарии дети не рождались. И вот, если не рождался ребенок в Ветхозаветные времена, то люди точно знали, что, значит, данные супруги грешат, и дать им в руки ребенка на воспитание нельзя, и  Бог не дает. Поэтому греховной семье Бог не дает детей. Ну и в результате, конечно же, даже если и видели они совершенно не порочную и праведную жизнь Елизаветы и Захарии, однако народ вокруг все время говорил, что наверняка они там, тихо грешат, или же незаметно от нас грешат. Поэтому Бог, все видящий, Он по этому и не дает им детей. И за это люди все очень плохо к ним относились. Всякая молва про них худая шла. Потом вообще настолько худо относились, что даже не хотели с ними общаться. И они, как отверженные, жили среди своих. 90 лет так жили. А в то же время Елизавета не знала за собой греха, и Захарий, будучи первосвященником,  тоже не знал за собой греха. И недоумевали они, и страшно каялись, и просили: «Господи, видимо чего-то я не вижу в себе. А как грех препятствует рождению ребенка во мне, но Ты все знаешь. Дай мне увидеть этот грех, открой мне его. И я покаюсь и очищусь и буду иметь  дитя». Так молились они, так плакали, так много, много дней провели в одиночестве, даже друг от друга, непосредственно принося покаянные слезы к Богу своему и прося у Него прощения за какие-то, им не ведомые, но видимо ведомые Богу грехи их.

 И вот это покаяние, эта скорбь очистила их окончательно от грехов, вернее от страстей. Грехов-то особо то и не было, но страсти, они все равно есть в каждом человеке. И вот от страстей они были очищены этими покаянными слезами. Вот как приготовил Господь Своего предтечу. Имеет ли это какое-либо отношение к нам с вами? Имеет. Мы знаем, что все праведные семьи, которые готовились к рождению ребенка, особо готовились. Во-первых, всею своею жизнью готовились, то есть с самого младенчества. Откуда, с какого возраста ребенок знает, что он будет отцом и матерью?    Ребенок это знает с полутора лет. Но вообще, подсознательно, знает это еще в утробе. И вот родившийся ребенок, младенец еще, с полутора, с двух лет уж точно знает, что ему предстоит быть отцом и матерью. Он где-то внутренне это ведает. И поэтому его приготовление быть благочестивым отцом и матерью, начинается вот с младенчества. Он готовится быть таковым.

 Ну а дальше мы видим, что родители, которые хотели бы иметь Богоугодного ребенка Божьего, то они сугубо к этому готовятся. Недаром на Руси, например, был такой обычай, детей зачинать после Рождественского поста. Исполниться постом, пост пройти покаянием, с очищением, потом пережить радость Рождества, потом возойти к крещению, и обрести благодать крещенского праздника. И в этой чистоте и освящении далее, испросив благословения Божьего, и даже отслужив порой и молебен на зачатие дитя, соединиться, чтобы зачинать ребенка. Так было в благочестивых семьях. Так оно  остается и сегодня, сейчас в благочестивых семьях. Тогда Бог дает такой семье действительно по их вере, и по их трудам благочестивым дает и дитя. В утешение им, а Себе в радость. Богу же такое дитя в радость. Богу такой ребенок, потом подросток, потом юноша, и в итоге и взрослый человек в радость же. И Бог готовит таким образом, через родителей Себе Своих чад. Так же, как Он когда-то приготовил Иоанна Предтечу.

 Какое же было назначение Иоанна Предтечи? Сегодня в Евангелии мы слышим,  Евангелие от Луки говорит, что родился и предтеча, и на нем исполнилась сила пророка Илии. То есть к моменту, когда он был вызван из пустыни для того, чтобы проповедовать, Дух Святый даровал ему силу пророка Илии. Что делать? Поворачивать сердца отцов к чадам их. Повернуть сердца отцов к чадам их. Вот служение, которое исполнил Иоанн Предтеча. И второе: чтобы нечестивые вошли в премудрость праведных. И те, которые нечестиво мудрость праведных извращают на свой лад, исправились бы умом своим, а значит духом, и вошли в мудрость праведных. То есть свое бы толкование и свои нечестивые мысли отложили, и свои представления отложили, а приняли бы  мудрость и премудрость праведных. Вот второе служение, которое должно было исполнить Иоанну. И он это исполнил.

И те, которые, отцы, у которых сердца повернулись к чадам, а нечестивые, это уже и женщины и все остальные возраста, и звания людей, которые от злохульного мудрования повернулись в мудрость праведных, они вошли в воды крещения пророка Иоанна, предтечи, и приняли водное крещение. А потом, когда уже пришел Господь, Он принес им восполнение этого водного крещения, когда им был дан Дух Святый. После сошествия Святаго Духа на апостолов, Дух Святый дальше, через апостолов начал сходить или же даваться всем, кто были крещены раньше Иоановым  водным крещением. И произошло восполнение их крещения. В итоге народ, приготовленый пророком Иоанном ко Христу, и восприявший в итоге Духа Святаго, сначала по слову пророка повернулся ко Христу, а потом по влиянию, или по действию Духа Святаго, благодати в сердце своем узнал Христа, вошел за Ним и стал народом православным.  Вот такого дивного человека рождение сегодня мы с вами празднуем.

 А далее мы, сегодня совпадение произошло, видите, праздник всех святых, в земле Российской просиявших совпал сегодня с праздником Рождества Иоанна Предтечи. И что мы видим тогда в России? Древняя Россия, оказывается, была как бы удерживаема Господом про запас, что ли, да. Потому что началось православие две тысячи лет назад  на земле, а Россия была вся языческая. Разворачивалась православие в Византийской империи целую тысячу лет, а Россия всю эту тысячу тел была языческая. Оказывается, не просто была языческая, а была у Господа про запас. То есть, оказывается, Господь уже тогда, и две тысячи лет назад в народе, который населял земли нынешней России, видел своих восприемников. Но для того, ¸чтобы эти восприемники тоже были приготовлены в итоге, видимо эту тысячу лет, пока православие было в Византии, а значит, служились литургии, а значит, Дух Святый сходил на престол и хлеб и вино прилагались в  Тело и Кровь Господню. Вместе с тем, что это происходило  в Византийских храмах, и с Византийским народом, по всей земле было дыхание Святаго Духа, которое приуготавливало свой народ, или народ Богу для того, чтобы затем приобрести его уже как народ Божий.

 Ну вот, мы знаем, что, оказывается, по всей земле, в разных народах, разные чада народа, они так приготавливались. И потом,  благодаря апостольской проповеди, благодаря проповеди потом их учеников, потом проповеди учеников учеников  учеников, они, вдруг, встречаясь, там, уже прошло и 7 столетий, и 8, и 9 столетий уже православие на земле. Однако люди впервые  встречались с проповедью и слышали ее и откликались на нее. Это было по всей земле. Но целым народом приготавливался, оказывается, народ в России. И вот когда этот народ был в итоге через князя Владимира приобщен  тайнам Христовым, а Византия к тому времени уже угасла, в Ней уже много развелось греха и страстей, и  в итоге Она отвратилась в преимуществе своего народа, то есть в большинстве своего народа, Она отвратилась уже от Христа. Хотя внешне она была православная. Византия же, до самого последних времен, и даже до сегодняшнего дня остается православными народами, или Государствами. Но внешне, исполняя православную жизнь, бывая в храмах, на службах, читая молитвы, и выполняя посты, оказывается, внутренне, или же по характеру своему, в своих бытовых условиях это был уже народ беззаконник, а кто-то из них уже вообще выпал даже и в нечестивых. Нечестивые, это те, которые перестали верить в Бога. Для них Бог исчез, нету Бога, кроме них самих никого больше нет.

А беззаконники - это те, которые Бога знают, но проповедают его на свой лад. Или же, знают Бога, вроде бы вот сейчас у нас в православной церкви знают учения православные, божественные, знают порядок церковной жизни, более  того, даже вроде в нем живут, исполняют внешний порядок, а при этом не выполняют заповедей. То есть выйдут из храма, и сразу же начинают жить против заповедей. Заповедь говорит: люби, они любят самих себя и поэтому воюют друг с другом, требуя, чтобы другие меня любили. Если я сам себя люблю по самолюбию, то я от всех окружающих чего буду требовать? Чтобы все меня тоже любили.

А если они этого не проявили, то что будет мое самолюбие делать? Оно будет досадовать, раздражаться, потом еще учинять всякие разные скандалы. Ах, ты меня не любишь, а ты обязан меня любить. Ты моя жена, а ты мой муж. Ты первый люби меня, нет ты первый меня люби. Ну ладно бы, это взрослые так между собою бы устраивали эти скандалы. Сегодня же ребенок, еще не успел  как следует войти после рождения в жизнь, он уже устраивает скандал: люби меня, и все тут. Орет на всю мощь, до самого потолка. А ему всего полгодика, годик, полтора года, три года, пять, семь лет ему всего. Он уже такие истерики устраивает. Что это стоит за этой истерикой? Одно: люби меня. А как это -люби тебя? -А делай, чего я хочу. Я хочу это. Дай мне. Дай. Я хочу туда, ну позволь. Я хочу это, пусть будет мне разрешено. Ах, вы не разрешаете, так я сейчас буду орать до посинения. И орут. Поразительно, орут же. Да где орут! Ладно там орали бы везде в неверующих, нечестивых семьях, или же  в беззаконных семьях. А то же орут же в православных семьях. Да еще как орут.

То есть самолюбие сейчас торжествует. Почему оно так вдруг? А потому, что оно видимо вырастилось. Тысяча лет была Византия православная, или же там вот все предыдущие до Византии народы были православными, Россия была языческая, но приготавливаемая про запас. Потом, через князя Владимира и княгиню Ольгу началось православие в России. И  теперь тысячу лет мы  с вами уже в православной России. За эту тысячу лет получается, что у нас с вами произошло нечто подобное же, что и с Византией. Там грех потихонечку размножился, страсти усилились, и в итоге народ стал беззаконником, то есть внешне выполняет весь церковный обряд, а внутренне, или по характеру, в  отношениях друг с другом ходят беззаконно, то есть не по заповедям Божиим, не по закону Божьему. Поступки все беззаконные. В итоге Византия разодралась внутри себя, рассорилась и распалась. Вместо нее пошла Россия.

Российская тысячелетняя православная держава. Но к сегодняшнему дню и она тоже разодралась внутри себя, в начале прошлого века, в революцию 17-го года, рассорилась внутри себя, и распалась. Исчезла православная Россия, осталась Россия, ладно бы, беззаконная, то есть внешне церковная, а внутренне, по характеру не по заповедям живущая. Так нет же. Осталась Россия нечестивая, объявившая, что Бога вообще нет. И живущая вообще без Бога, утвердившая, что высшим творением в мире является сам человек. И что он теперь царь над всем окружающим миром, он, его эволюция сотворила таким царем, и он теперь в итоге в оборот эту эволюцию взял в свои руки, он теперь царствует над всем миром. Вот такое нечестие утвердилось.

 Но к нашей великой радости не во всем Российском народе. Потому что, тем не менее, не смотря на то, что в России очень много практически было не верующих людей, однако в тишине и в тайне продолжали веровать немалое число людей. А из них какое-то число и вообще были открытыми исповедниками. В итоге в концлагерях советских погибли. Расстреливаемы были только за то, что они называют себя верующими, и ночью их забирали, а на третий день расстреливали. Это же было десятками, сотнями, тысячами. Каждый день, каждую ночь кого-то забирали и расстреливали. И в итоге за время до 40-го года, до 1940-го года в России перестреляли, пере убивали, загнали и сгноили в концлагерях около 40-ка миллионов верующих людей. Ну, в России же было 130 миллионов русских. А это кто такие остались? Большая часть из них – нечестивые, то есть вообще не верующие в Бога, и какая-то небольшая часть беззаконников, то есть внешне вроде бы православных, а во внутреннем не по закону Божьему живущих, то есть не по заповедям. И очень маленькая часть осталась тех, которые продолжали веровать во Христа, тайно оставаться с Богом. То есть, они не только исполняли внешний порядок церковной жизни, хотя и приходилось скрываться в этом. Но еще они жили по закону Божьему, то есть они свои поступки совершали по заповедям Божиим.

То есть это были уже собственно христиане. Кто это такие люди? И вот мы после них сейчас, мы восстановились, мы предки и потомки этих людей, которые в советское время тайно были верующими. И вот в их родах явились сегодня мы с вами, которые вдруг уверовали, с какого-то времени, каждый со своего определенного. Откуда же мы такие верующие явились? И кстати, много ли нас таких, которые сейчас в храмах стоят и веруют во Христа? Ну вот, на прошлой неделе опубликовали последнюю сводку, которую делал какой-то институт. Значит, вот он проверил вообще состояние России, они очень много опросили народу, и по их сводкам получилось, что 64% в России сейчас назвали себя православными. Из них 30 % сказали, что они никогда в храме не были и не причащались. Ну, кроме первого дня, когда они крестились. А еще около 32% сказали, что они причащаются раз в год, там кто-то на Пасху, кто-то на Рождество. Из 64%-тов  62%  оказались вот такие. Остается 2%. Два процента сказали, что мы ходим в храм и причащаемся. Ну вот, это мы с вами и есть 2% сегодняшних россиян. И вот мы сегодня пришли для того, чтобы праздновать вместе со всеми святыми, в земле Российской просиявшими их память и их праздник.

Хотя, может оказаться, что даже у нас сейчас в храме стоит какое-то число людей, которые просто пришли, потому что сегодня воскресный день. А уже навык сложился, что по воскресениям ходить на службы, причащаться. И может оказаться, что очень не много из нас с вами пришли  сугубо и специально почествовать святых России. Точно так же, как мы, когда знаем, что наши родные или близкие переживают день Рождения, то мы же специально собираемся и идем  к ним на день Рождение, поздравить их. А уж тем более, если у них именины.  Мы же это помним. Ну, кто так сердечен, и любит, тот помнит обычно. Помнит и идет поздравить. И представляете, кто-то из нас с вами сегодня, не по причине воскресения только, но особенным образом, по причине именно прославления святых, в России просиявших, пришел на службу чествовать сугубо именно их, и слышать сегодня Евангелие, в котором Господь собирает своих учеников. Вот первых двух позвал. Они только что поймали рыбу, и занимались сетями. Сети приготавливали к следующей рыбной ловле. Господь их позвал, они бросили сети, не пошли их устраивать в сарай там, или еще куда-то. Бросили сети,  и пошли прямо за Господом, и больше не вернулись ни разу за сетями. А Господь их, приведя к Себе, куда-то, где Он видимо был, потом отправился опять к берегу, и нашел сынов Заведеевых. Это вот младший из них, это как раз Иоанн Богослов. Они находились в этот момент со своим отцом, и тоже занимались сетями, готовили лодку и сети к следующему разу. Господь зовет двух братьев. Что они делают? Они побросали сети, оставили отца, и, не оглядываясь, пошли за Господом, и больше они уже не вернулись ни к сетям, ни к отцу.

 Вот такое Евангелие сегодня мы слышим. Значит, так Господь собирает Своих, то есть тех, которые исполненные веры в Него. А эта вера, это не та религиозная вера, которую имеют все народы, потому что мы религиозное чувство называем все одним словом – «вера». Вера и у мусульман, вера там у язычников вера, у буддистов вера. Но то вера, она по религиозному чувству, которое есть, свойственно самому человеку, как остаток вот Адама, от веры Адама. И  эта вера свойственна, да, это религиозное чувство, а по нему вера, свойственна всем народам, и всем религиям. В том числе и православному народу, который живет собственно этою верою, то есть верою религиозного чувства. Вера религиозного чувства держится в народе, потому что такой человек опирается на окружающих его верующих людей.

 А что за вера, которая нас  с вами позвала? Это совсем иная вера. Это особая вера. Такой веры до пришествия Христа на землю, и вокруг Израильского народа, даже и в самом Израильском народе в  какие-то определенные периоды просто не было такой веры. Откуда эта вера? Эта вера от Святаго Духа. Если первая вера - по религиозному чувству человеческому, то вторая вера, о которой говорит апостол Павел в своих посланиях, и которой живет православный народ, это вера от Духа Святаго же, это не от человеков. Да, она возгревает религиозное чувство, но его заквашивает совершенно новою, иною верою. И вот этою верою тогда человек, обретенный в эту веру, он делает то же, что сделали сегодня два и два ученика Господня. Господь позвал, они оставили все и пошли за Ним. И вот таковые называются верными.

 Что про них сказано в Евангелии, в других местах  Евангелия? Про них сказано, что таких будет немного. Немного будет таких. А каких это таких, которых будет немного? И немногие последуют, говорится в Евангелии от Иоанна, немногие последуют этим путем. То есть оставят все и пойдут за Господом. Что будет им свойственно? Как их узнать вообще, кто это такие «не многие, имеющие такую веру»? Господь  Сам говорит в другом месте Евангелия, помните: верующие, имеющие такую веру, или верующие так, что они будут делать? Они будут больных исцелять, мертвых воскрешать, бесов изгонять, горы по слову их будут передвигаться. Скажут горе – передвинься, она передвинется. Если что смертное, яд какой-нибудь испиют, не повредит им. И Господь это говорит как-то очень просто, как бы естественно вот. «Верующие в Меня будут иметь такие знамения», - говорит Он. И все.

 Кто же в таком случае такие, которые не имеют этих знамений, а значит, соответственно в такую силу веры не имеют? Кто это такие? А вот когда Господь молился в Гефсиманском саду, вернее в последней Своей молитве Господу, Отцу Своему Небесному, то Он просил, чтобы Отец Небесный собрал бы к Нему, ко Христу, и собрал  бы Божий народ двух родов: один, это верующий, а второй род - верующие по слову их, то есть первых. И вот верующие по слову их, то есть мы с вами непосредственно не пережили такого дарования Духа Святаго и благодати, чтобы сделаться верующими с такими знамениями. Хотя, может быть, кто-то тайно исцеляет кого-то, может быть, кто-то воскрешает уже среди нас, мы просто этого не ведаем. Но скорее всего, нет. Скорее всего, мы те самые, которые по слову их, то есть верующих, верных. Много званных, мало избранных. А верных, которые пойдут за Господом так, что будут иметь знамения веры, таких будет вообще, Господь Сам сказал, будет совсем немного.

Вопрос: сегодня празднуемые Российские святые. Они были из какого числа? Из верующих, которые имели  знамения, или же из верующих, которые шли за теми, кто эти знамения имели, и по слову их веровали. Оказывается, Россия была богата  и наполнена народом обоих составов. И сегодня, среди прославляемых Российских святых конечно же те, которые имели эти дивные знамения. Либо они имели эти знамения при жизни, непосредственно. Преподобный Сергий  прямо при жизни воскресил отрока умершего. Множество других святых, которых мы сегодня прославляем, они выполняли и исполняли какие-то удивительные дарования веры, видимым образом. Ну, какие это именно дарования веры? Апостол Павел сегодня, если вы внимательно слушали апостольское послание, он эти дарования описывает.

Давайте прочтем их. Вот что апостол Павел говорит сегодня: «верою победеши царствие». Ну, про какое царствие речь идет? Речь идет о земном царстве, то есть о земных условиях жизни, о земных ценностях, о земной успешности в делах. Один в земной успешности, в образовании вообще, и о земной успешности среди людей. То есть ты знаменит, или же тебя любят, или тобою все гордятся. Вот это все царствие земное. Царствие земное во всех этих таких движениях, оно находится под руководством кого? Князя земного царства. Это есть князь мира сего. И поэтому его народ, который сейчас на земле, это люди, которые живут самоутверждением, живут самореализацией, и живут ценностями земной жизни. То есть то, что на земле устраивают и творят, то считают высшею ценностью, и ради этого жизнь свою готовы положить. За деньги, за дома, за машины, за удобный образ жизни сегодняшний, за евро уровень сегодняшней жизни земной готовы положить, друг друга предать, друг друга растерзать, жизнь свою положить, лишь бы только все самим иметь.

Кто такие верующие? Они победили эту власть и силу всех трех оснований народа мира сего. Победили самоутверждение, победили самореализацию, победили ценности, которые их опутывают, и увязывают, завязывают к земной жизни. Победили царствие, соделали при этом правду. Содеяв правду. Какую такую правду? Божию. От кого они ее узнали? От Бога, не друг от друга только. Но речь идет о верующих, не о тех, которые по слову их, а о самих верующих. Значит,  они получили правду непосредственно от Духа Святаго, и утвердились в этой правде. А как это утвердились в правде? Это значит, они стали жить по заповедям Божиим, как в естестве своем. Мы по естеству своему, будучи телом здоровые, все умеем ходить и ходим. Они так же по естеству Духа Своего, и личностному естеству своему стали жить заповедями Божиими. Не запоминая их, не заставляя себя в эти заповеди входить, а просто живя ими, потому что Дух Божий жил в них заповедями Господними. Поэтому они соделали правду, получили обетование, то есть так трудящийся, работающий к правде Божией, непременно получает обетование Божие помощи Божией.

За три дня до праздника Святой Троицы, за три, за четыре дня, нет, за два, за три дня было Евангелие, которое читалось на службе, где звучат слова: «чего не попросите Отца Моего, во Имя Мое, дастся вам». Вот это вот «во Имя Мое», это как это,  что это, что это за Имя Его? То есть имя Самого Господа. Что-то надо просить ради Самого Господа- так полагают сегодня люди эти слова? На самом деле, и Сам Господь просит Отца Своего: «Отче, дай им, которые будут жить и совершать и просить у Тебя во имя Мое». Господь просит Сам Отца Небесного, чтобы далось людям во имя Его, Христа,  что либо совершающего в жизни, то Отец бы Небесный дал. Очевидно, что из этого, что Господь, говоря об имени Моем, говорит не о Себе, а говорит о людях, то есть о  нас с вами, которые просят во имя Его. А как это? Значит имя  Его, это Христа. А в то же время это не Господь Сам.

А кто же такие, которые имеют имя Его? Это христиане. Христиане и носят имя Христа. Это мы с вами и есть христиане. И Господь, когда просит Отца Небесного, то просит, чтобы прославился Отец Небесный в них, говорит, то есть, про нас, которые будут жить во имя Мое. Значит все, кто носит на себе имя Христово  и есть как раз таковые, о которых речь идет «во имя Мое» Если мы что-либо в таком случае просим у Отца Небесного во имя Мое, значит мы просим, чтобы в нас умножились бы признаки нашего христианства, значит мы просим признаков христианина. Но тогда это добродетели. Значит, какую бы добродетель ты не попросил у Отца Небесного, которая в итоге будет тебя, как христианина открывать перед всеми людьми совершенным человеком. И видя тебя и твои дела, люди будут благословлять Отца Небесного, потому что то, что ты будешь делать в добродетелях, невозможно делать обычным человеком. Вот о чем идет речь. Во имя Мое, это значит желание в добродетелях не постыдить Христа, имя Которого ты носишь.  В добродетелях осуществить все благословения Христа, то есть Его заповеди, в добродетелях взойти в такой порядок жизни и характер своего личностного пребывания на земле среди людей, что в тебе и через тебя прославлялся бы Отец Небесный. И тебя люди бы видели как человека не земного.

Помните, алеуты, когда встречали апостола Иннокентия Московского, да, святителя, тогда он еще не был Иннокентием, то есть не был святителем Московским, и вообще не был святителем, но был просто  епископом, архиепископом, который приезжал на Алеутские острова, и алеутский народ искренне принял веру через него. И когда им говорили о  том, что приехал снова Иннокентий, они бежали и кричали: «Русский Бог приплыл, русского Бога бежим встречать». И  все от мала до велика бежали встречать. А потом становились на службу, и стояли на ней Великим постом, на службе, от мала до велика так, что потом святитель Иннокентий в своих записках пишет, что по следам, которые оставались от них, можно было точно посчитать, сколько людей было на службе. И при этом точно было видно, сколько взрослых, сколько подростков, сколько детей, и еще поразительно, сколько младенцев. Младенцы как куда встали, с места не сходили, оставались на этом месте от начала до конца службы.

 Какой службы? Великопостной, которую святитель Иннокентий, конечно же, совершал полным чином. Все стояли, не сдвигаясь с места. Вот какую силу дает радость встречи русского Бога. То есть святитель Иннокентий был так исполнен благодати, и так исполнен был любви к ним, и ревности и радения о них, что они в нем видели не просто человека, они видели в нем Бога. Так вот верующий, получивший обетование, а значит, на которых исполнились все обещания Отца Небесного и Христа, они сделались такими совершителями правды. Были на Руси среди наших российских святых таковые? Конечно. Именно их-то мы сегодня и празднуем. И имен их множество. Ну а дальше тут еще много чего в характеристике сказано, что они, в других местах, это в южных, заграждали уста львов, угашали силу огненную там, в костер их бросали, а они ходили по нему и пели славу. В итоге огонь гас, а они оставались живыми. Славу Богу пели. Избегали острия меча, потому что меч превращался  в мягкую глину, или же в мягкий пластин, и при ударе об шею сгибался сам. Все такое  вот и прочее, которое потом дальше. А вот дальше следующее уже относится к нашим русским тоже святым. Жили в вертепах, в лесах, в милотях проводили жизнь, то есть в простой одежде старой, и так далее. Вот, кто такие верные. Русь богата ими.

Ну и она богата еще большим числом тех, которые жили по слову их. Кто это такие? Вот будущий преподобный Александр Свирский поселяется в северных лесах один. Нашел место, где вообще нога человеческая не вступала, и куда он точно, наконец, спрятался от всех людей. Жить только в любви к Богу. Что вы думаете? Нашли, поселились вокруг. Одни прямо непосредственно к нему попросились в учеников, а другие, ну, не смогли, конечно, весь этот устав выполнять, но, тем не менее, взяли и поселились вокруг. И в итоге образовался Александро-Свирский монастырь, а вокруг начали образовываться разные поселки благочестивых семей, которые, побросав всю свою остальную родню, которая не захотела, поселились рядом со святым угодником.

 Подобным же образом Псково-Печерский монастырь, вот, тоже же это. Он возник в глухих лесах Севера  Европейской части. А сегодня что вокруг него что? Целый город. Правда, много нечестивых там уже сегодня, это потомки бывших благочестивых. Ну а первые-то, кто поселились, это же благочестивые христиане. Разыскали, нашли, и поселились рядом. Это те, которые по слову их. Ну вот, и сегодня мы с вами тоже ведь. Этим же образом собирается, собственно говоря, сама церковь на Руси, особенно в 16- 17 веке по слову их было много людей. А сегодня у нас с вами два процента из тех, кто  заполняли анкеты. А эти два процента, ну очевидно, что это не есть те самые верные, которые имеют такие знания. Это как раз те, которые «по слову их» стараются жить вслед за верными.

Но тогда, мы так или иначе, собираемся к ним, потому что никак по-другому нельзя жить за верными, или за Христом, как собираясь за Ним. Если ты собираешься к ним и за ними, то есть смотришь вокруг себя более менее благочестивых людей, и узнаешь их. И твоя жизнь начинает через них и в них и вместе с ними быть. И ты пойдешь за ними. Что при этом произойдет? Окажется, какое-то количество людей, которых ты оставишь. Что они сделают? Они обидятся. Что они еще сделают? Раздразятся, раздосадуют,  а потом еще вспомнят всякие твои обещания, что ты был вот вроде бы должен и обязан, и теперь давай, возвращайся, и брось ты своего Христа, брось своих этих верных, по слову которых ты пошел вдруг куда-то,  и живи как мы. Смотри, какая прекрасная жизнь на земле сейчас разворачивается. Ну, всего лишь там 30 лет назад, не всяк имел возможность, если он такой активный и подвижный, прямо взять и пробиться в лучших людей земли. А сегодня у всех такая возможность есть, пожалуйста. Только шевели локтями да двигай ногами, да ум свой устремляй вперед ко всяким разным новым богатствам. А что до совести, что до веры, что до всякой правды поступка, забудь про это. Разве этим сегодня на земле можно чего-нибудь достичь?

 Переступающий всякую правду, достигает сегодня успехов на земле. Но ведь это же тогда успехи народа, который живет в царстве князя мира сего. Он сам есть лукавый, значит, соответственно все его, лукавством друг друга обойдя, между собою соревнуясь, лукавые богатства и лукавую жизнь учиняет и воцаряется  в мире. Если ты так не будешь делать, то будешь жить не по законам мира сего, а значит, не по законам князя мира сего. Но тогда ты не свой среди своих. Поэтому брось ты свою церковь, оставь ты своего Христа, или веруй во Христа, как мы все веруем. На крещении непременно все будем в купели купаться. А между крещениями весь год остальной будем богатства мира сего ковать лукавыми способами, приемами, и разными действиями.

Господь, и ангелы, и все святые, которые пребывают сегодня на Небе, с величайшим напряжением, волнением, можно сказать даже, наблюдают путь каждого из нас с вами. Каждый день, куда мы повернем. Каждый день, чем мы займемся. Каждый день, в какую сторону склоним свое сердце. Есть путь не честивых, а есть путь благочестивых. Есть путь живущих Христом, и тех, кто проповедует Христа в своей жизни, и путь, который проповедуют люди от себя самих, и устраивают свой порядок жизни. Есть путь правды, а есть путь неправды, лукавства, есть путь совести, а есть путь бессовестных, есть путь верующих, и по слову верующих живущих, а есть путь живущих безбожно и беззаконно, то есть не жаждущих исполнить заповеди Закона Божьего. И каждый день, каждая маленькая встреча с кем либо, на кухне это, в доме ли, в семье, на работе ли, на улице, где угодно, это момент всякий раз испытания нашего выбора, куда мы склонимся.

 Зовут на зло ответить злом, так будем делать, или же останемся со Христом, и добром ответим на зло? Зовут быть среди своих своим, и тем самым совершить зло, или же, совершая добро, а тем более заповеди Божии, останемся среди поношаемых людей. Потому что, если ты не свой среди них, то будут над тобою смеяться, будут тобою гнушаться, будут брезговать тобою, будут вообще бояться с тобой рядом идти или появиться. Сними длинное платье, одень короткое, сними платок, ходи распущенная.  Но правда речь идет о распущенных волосах, но мы-то знаем, что если волосы распущены, значит, человек сам распущенный тоже. Что ты ходишь в жару в этих брюках, давно бы одел шорты. Что ты в этих шортах одноцветных, давно бы одел какие-нибудь цветастые. С кем ты остаешься, чьи пути совершаешь? А то и вообще может быть в беспутстве живешь? Хотя вроде бы внешне православную жизнь исполняешь.

Ну вот видите, Иоанн Предтеча имел величайший дар от Бога поворачивать сердца отцов на чада их. Отсюда, от отца, от мужа начинается собственно, жизнь христианская. А внутри христианской жизнь благочестивая. И если у нас не так, или если мы вроде бы как отцы, номинально есть, а силы отцовской поворачиваться к своим сынам так, что сыны, побросав все, пошли бы за нами, а мы, побросав все, пошли бы за Христом, если мы такой силы не имеем, то Иоанн Предтеча для того и пришел к нам, чтобы эту силу дать нам, испросить ее у Бога, и даровать ее нам.

 И поэтому каждый раз, когда мы приходим на праздник Рождества ли крестителя Господня, или обретения его, первое обретение главы, потом второе обретение главы, потом третье обретение главы, столько праздников Иоанна Крестителя в году. Почему так? А потому что церковь все время зовет нас: обращайтесь к нему, просите его помощи, ищите от него дара покаяния, каковым вы отвратитесь от всех дел мира сего, и от того, что вас влечет туда, к ним. Исполнитесь силы Божией своего сыновства Богу, и пойдете уже совершать Божьи дела в своей семье, в своем Отечестве, и в своей, нашей церкви. И это будут дела Божии, исходящие от отцов.

 И первый признак отца, это же отец, это не просто гражданин, это не просто муж, речь идет об отцах. Не сказано: обращать сердца мужей к женам их, и не сказано обращать сердца граждан к согражданам их. Сказано об отцах. Значит, первое дело, которое есть у отцов в мире, это их сыновья, которые должны по восприемству взять то направление жизни, какое имеет их отец. А отец должен иметь такую силу отцовства, а значит, отцовской любви к сыновьям и дочерям своим, что этою силою, те, подхваченные, пойдут за своими отцами. И тогда Россия, как в прежние годы, последовавшая за своими отцами, то есть за своими князьями же она же пошла. История же об этом говорит, что Россия не просто, сами по себе бегали или там крещались в Византии, а потом возвращались и говорили: все папа, я пришел, я крещен. Или все, я женюсь, и я уже венчался. Не так же было.

Это был такой удивительный народ, который за князьями шел. Служа в дружине княжеской, были едины с князем. И князья, которые были исполнены этого отцовского радения о своем народе, своем княжестве, обретали этот народ без всяких насилий. Народ шел за князьями, и там, где были благочестивые деревни и княжества, там так происходило. Не надо было  мечем заставлять креститься. Праведно приготовленный народ сам шел за своими отцами.

Значит, праведно приготовленный наши дети тоже пойдут за нами, за отцами. И тогда то, что совершилось с Россией тогда, за эту тысячу лет, совершится теперь у нас с вами как бы заново, потому что мы, фактически сейчас в нулевой точке. Все опять начинается с нуля.

Единственное только лишь, за этим нулем огромное достояние молитвы наших благочестивых предков, бабушек, прабабушек, а за ними всех святых угодников. Особенно новомученников и исповедников российских недавних, а за ними великое множество всех святых земли Российской. Вот это богатство, которое с Небес с нами здесь на земле продолжает быть, и в каждом роду дает его силу родовую навстречу к Богу. Это богатство есть, при нашей нулевой ситуации во внешнем.

 Да не иссякнет это благословение нашего Отечества на нас с вами. Аминь.

 

Проповедь

Пастырь – отец в покаяльной семье. 22.05.2013

Протоиерей Анатолий Гармаев

 

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником святителя Николая, всех причастников с принятием святых Христовых тайн. На суд,-говорит сегодня Господь в Евангелии, пришел Я  в мир, дабы не видящие видели, ..? а видящие слепы будут. Вот это слова, дальше Евангелие говорит, что некоторые из фарисеев слышали, и подошли к Нему с вопросом: неужели и мы тоже слепые? Господь сказал, что если бы вы были бы невидящими, то прозрели бы. А так как этого не просиходит, вы говорите, что вы видите, то грех пребывает с вами. Для нас с вами сегодняшний день святителя Николая еще и еще раз припадающих к его заступничеству за нас с вами, эти слова сегодняшнего дня, Евангельские, и неожиданно и строгость и вместе с тем призыв Господень. Ибо  хотя и тон слов строгий, однако за ними любовь Божия, которая хочет нас в своем стане иметь. Потому что сразу за этими словами Госпдь утвердительно говорит: аминь, аминь глаголю вам: и дальше говорит  о том, что Он есть дверь овцам. И овцы слышат Его и знают Его, и за Ним ходят. Пришел, чтобы не видящие видели, то есть сделались овцами, которые вместе с Кем еще и слышат глас пастуха своего. И слыша Его, Пастуха, за Ним ходили. Куда же тогда ведет своих овец пастух? При этом мы, ну чисто по практике знаем, что можно, обычно земные пастухи, они овец гонят, и овцы впереди них, погоняемые идут. С другой стороны мы знаем несколько неожиданных фраз, когда пастух имеет свирель, дудочку, и идет впереди овец. И овцы тогда идут за ним, вслед, слыша эту самую дудочку. Господь сегодня говорит  о том, что Он идет впереди, а овцы следуют за Ним и слышат Пастыря своего. Соответственно, куда же идет тогда пастух, и овцы следуют за ним? Держитесь, говорит Господь в другом месте, Царства Божьего, а все остальное, то есть земное, приложится к Нему. Царство Божие есть Царство Небесное, но здесь, на земле, вот  мы не на Небе, а за земле, то Царство Божие присутствует не просто среди полей, гор, и лесов, говодов и сел, и между людьми, а присутствует внутрь нас, и совершается, сообщается нам таким образом через таинсва Церкви. Таинства Церкви есть Царство Божие на земле. В итоге само по себе Небесное Царство, коль оно Небесное, за Небе и есть, но нисходит на землю в каждом таинстве литургии, и совершается как живое Тело и Кровь Господня, затем преподаваема нам, входит в нас, и пребывает уже внутрь нас. И тогда мы с вами, насящие в себе Царство Божие, то есть то, что есть в действительности на Небе, на Земле Его нет, но сходит каждый разна литургии, и передается нам, обретается в нас и возносит горе, то есть возносит в Небо. Это-то вознесение и должно будет совершиться по замыслу Божию  с каждым из нас по смерти нашей. Придет время конца земного царства, у каждого из нас с вами лично, личный конец … его царства, и мы вступим в иное Царство, и  замысел Божий, чтобы мы вступили в Царство Небесное. Хотя нас после смерти еще и притендуем на  нас с вами еще и Царство подземное. Но усвоенные Небесному Царству, в период временной своей земной жизни по смерти своей восходят в Царство Небесное, где обретаются уже в вечной жизни. Слово «вечная» принадлежит не только раю, но и  геене огненной, мукам, аду. Про муки огненные геены сказано, что это тоже вечные муки. А вот в словах «Вечная жизнь», слово «сама жизнь» принадлежит только Царсву Небесному. И носителям этой жизни, и сообщителем этой жизни является Тот, который про Себя сказал: «            Я  есть жизнь», святой Господь Иисус Христос. Обретаясь в таинстве причастия, с Ним, и обретая Его себе, мы уступаем свою жизненность  Ему, дабы уже не наша человеческая жизненность, а Его Божественная, Господня жизенность совершалась бы в нас. И уже не мы, но Христос был бы в нас. И уже не мы чувствовали, мыслили, поступали, но Он  в чувствах наших поступал. И уже не наш, земной человеческий жизненный путь совершался бы нами, до конца нашей земной жизни, а Его, Господний путь совершался бы Им же в нас и нами. Таков замысел Божий, о котором Господь в Своей молитве, последней молитве перед страшными страданиями просит Отца  Своего Небесного, При этом соединяя в молитве еще и человеческую немощью возглашая: «да пройдет мимо Меня чаша сия», но тем не менее заканчивая словами: «да не Моя воля будет, но Твоя, Отче». И как Господь ужасается предстоящему страданию по человечеству Своему, просил, чтобы миновала Его эта чаша, так и человек естественно и благословениями Евангельскими, в которых говорится о том, чтобы мы стяжали Царство Божие. А стяжание Царства Божия в скорбях совершается. И без скорбей не достигается, говорит Евангелие. Слыша эти слова, и немощствуя перед малыми скорбями, которые уже есть, и невольно, представляя в уме Своем скорби, которые могут упасть на нас, каких сейчас еще нет, мы, немощствуя, тоже возглашаем: «Господи, да минует нас как-нибудь эта чаша скорбей, и мы можем как-то без скорбей войти в жизнь вечную, то есть сделаться совершителями своей жизни. Но Господь заканчивает Свою молитву: «да будет не Моя воля, но Твоя, Отче»            . И соответственно и нам, пережив ту или иную немощь и ужасание может даже перед возможными грядущими и предстоящими скорбями, то ли личными в своем земном пути, то ли семейными, то ли вообще скорбями, которые грядут у целого Отечества нашего, то ли вообще мировыми скорбями, которые грядут у всего человечества. Ужасаясь перед ними, тем не менее, склонить свою голову и сердце: «да не моя воля, то есть не мое желание, не мое притязание будет, но твоя воля да будет». А воля Божия всегда одна: чтобы была жизнь, понятно вечная. И если вечная будет жизнь, то она будет в Царстве Небесном. Ибо Царство Небесное, это то место на Небе, не на физическом Небе, а в каком-то метоисторическом небе, где-то вообще за пределами всего человечества, всего материального Небе, в том царствует сама Троица – Отец¸Сын и Дух Святый. И Сын обретается в нас Телом и Кровью, совершая нас гражданами Небесного Царства, дарует нам Свою Жизнь. Вот ради таковых Господь и говорит, что пришел Я на землю, дабы не видящие увидели, сделались  любящими. А дальше говорит, что Я есьм дверь, вошедший через эту дверь сделается овцой, которая слышит Пастыря Своего, и последует за Ним. И  не Он ее будет гнать и гонять, хотя промысел Божий именно это значение совершает. Там, где мы продолжаем не слышать Своего Пастыря, то есть остаемся слепыми, внутри себя не видящими, не пробудившимися,  там невозможно Господу идти впереди, а мы бы за Ним шли, ибо мы не слышим и не видим. Но Богу угодно, чтобы мы были таковыми, и тогда Он берет в Свое попечение о нас в Свой Божественный промысел, который есть уже не Он Сам, собственно, а земные события, земные предметы, земные обстоятельства, то есть все то, что не есть Бог, но творение Божие, и есть собственно жизнь Бога, но дейсвование тварного мира, в котором зло поселилось, которое дано во власть и царствование сатане. И этот-то мир в своем попечении о нас, не слышащий, Господь использует как Свой промысел. Он попускает этому миру, в котором мы живем на земле, действовать на нас и пытаться исполнить с нами задачи и замыслы самого этого мира, который во зле лежит, и который в грехопадении  Адама дьяволу отдан в нас до скончания века, когда эта власть тоже кончится. Так же как она кончилась, когда …рождением Христа и Его смертью и воскресением кончилась власть над адом. Власть над адом уже не в руках дьявольских, в Божиих руках. А вот власть над всей остальною нашей жизнью  земною пока еще его, дьяволькая. И вот в это-то действование падшего мира, не только всей природы, которая во зле лежит, и всех обстоятельств, событий, и стихийных бедствий,, стихийных явлений, которые происходят тоже как зло, совершающееся в тварном мире тоже, но и особенно та стихия зла, которая будет в самих людях… В эту-то стихию бури и моря, так называемое житейское  на самом деле буря и море, и ввергаются или оставляют нас в нем пребывать Господь наш, Иисус Христос. Но при этом присутствуя рядом с нами, и через то эти события совершая как свой промысел. Ну и тогда, подгоняемые этим промыслом Божиим, мы какое-то время можем пережить  пробуждением же, открытие нашего зрения. Не враз и не на все, не сразу сделались стопроцентно видящие, по по малейнькой, даже не по одной диоптрии, а всего лишь десятую, а то и сотую часть диоптрий, но прозревать жизнь…, то есть оживать, то есть воспринимать в себя причастие, Бога, Христа и Им начинать жить. Уже не собою, но Им. Пусть это будет на сотую долю диоптрий, но делание нашего внутреннего видения. И тогда о каком же таком видении говорит Господь? О какой же такой двери говорит Господь?