Вводный семинар 2008

ОСЕННИЙ СЕМИНАР

по вхождению в общиноустроительный год

 

День 1

13.10.2008

 прот. АНАТОЛИЙ Гармаев

Итак, сегодня, в преддверии праздника Покрова Божией Матери и где-то сердечно располагаясь к Ее покрову, начинаем наш сегодняшний семинар по вхождению в общинный год, в общиноустроительный год. Так-то в действительности само вхождение собственно началось с самого праздника Воздвижении Креста Господня и продолжается сейчас через те труды, которые сейчас у нас с вами были и поэтому мы не сегодня только входим в год. Ибо церковный год, с которого и начинается всё наше с вами вхождение в очередное общиножительство и общиноустроение, оно началось с 14 сентября. И мы уже с вами побывали в празднике Рождества Пресвятой Богородицы, затем как всегда, прежде, чем идти церковным кругом, остановились перед Воздвижением Креста Господня, когда после Рождества Матери Божией, Которая и есть покровительница всех идущих в спасение, перед нами воздвигается Крест Господень. Тем самым Церковь напоминает, что мы входим в год не столько в год благополучия своей внешней земной жизни, сколько в путь крестный.

Конечно, при этом и благополучия мы тоже просим и Господь его дает, как некоторые моменты утешения для нас и поддержки, подкрепления может быть немощных сил человеческих. Но суть-то собственно вообще земной жизни, в которую Адам был отправлен из рая и мы с вами сейчас рождаемся в земной жизни, ее суть вовсе не в благополучии, не без благополучия в какие-то отдельные моменты, ради отдохновения, ради утешения, ну и ради может быть некоторого перерыва, что ли в трудах крестных.

Основной все-таки смысл земной жизни – это крестный путь. Поэтому и Воздвижение Креста Господня – оно открывает год церковный.

Ну вот, а теперь впереди завтра у нас праздник Покрова Божией Матери и опять, родившаяся Пресвятая Богородица простирает Свой Покров над всеми, кто решились на крестный путь.

Почему же и зачем именно крестный путь? А просто собственно сама тяжесть креста – она возникла по причине греха. Грех дает эту тяжесть креста. Удерживает же этот крест и эту тяжесть греха постоянно на нас самих наша страстность. И, однажды согрешив, человек впал в страсть. И дальше, впав в нее, стал ее любить. И этой любовью к страсти, т.е., когда жизненность человеческая наша стала страстной сама по себе. С этого времени иная власть над человеком начала осуществляться. И главное, мы в нее себя просто отдаем.

Но с какого-то времени благодатью Божией возгревается в нас потребность действительной жизни, т.е. той жизни, которую Адам имел в раю, которая всегда едино с Богом совершается. Она без Бога не может быть действительной, не может быть полной, правдивой не может быть. И вот эта потребность действительной жизни, пробуждаясь в совести, открывает нам грехи, как тяготу, страсти, как порабощение, как темницу. Как некие оковы, кандалы, фактически, страсти начинают открываться для человека, как оковы.

И вот несение всех этих тяжестей, порожденных грехом и страстями и есть, собственно говоря, крестный путь. Он крестный – потому что он тяжелый. И Господь когда нес Крест на Себе и падал, разбиваясь под Ним – это был тяжкий, скорбный путь.

Но мы сейчас с вами утешены не только тем, что древо Креста, как тяжесть наших грехов, которые, кстати, проявляются с одной стороны, в разных обстоятельствах, с другой стороны – в болезнях, с третьей стороны – в тяжестях нашего собственного характера, который не дает нам жить свободно ко Христу и во Христе.

Вот вся эта тяжесть освящена Любовью Божией. И Крест перед нами не просто древо креста воздвигнутое, но сама Любовь, распятая на Кресте, Которая на Себя приняла всю тяжесть вины за грехи наши. И Господь искупает собственными страданиями вину человеческую. И поэтому крестный путь у нас с вами не просто есть тягло, которое мы тащим под давлением этих грехов и обстоятельств, рожденными этими нашими же грехами. Но это тягло, которое помогает нам нести Сам Господь. Уже в пробуждающейся живой совести уже дает нам нести, потому что, идущий по совести и совестливый человек легче идет в жизни и обстоятельствах жизни.

Я уж не говорю про православным, а даже язычники, по совести идущие, идут радушнее по жизни, благородно идут в тяжких обстоятельствах и скорбях жизненных. Потому что светом совести уже освящаемы, от Бога поддерживаемы в совести их, а уж тем более конечно человек верующий, он прямо обращается ко Христу верой своей имея Его в заступничестве своем, по благодати в совести своей оживая, проще, легче может понести те крестные тяготы, которые ложатся у каждого из нас на нашем пути земном.

И вот Господь, отдав Себя для этого нашего спасительного пути всегда с нами пребывает. И поэтому крестный путь земной с Богом – совсем иное, нежели просто жить, отданный и преданный грехам.

Зачем мы сейчас с вами собрались? Где-то, для кого-то семинар есть дело обязательное и поэтому в некоторой вынужденности, как в обязательном учебном дереве может быть кто-то сейчас пришел. Кого-то я так, с некоторой строгостью обязал, чтобы непременно быть на семинаре. Но даже и в этом случае все равно все мы пришли, движимые живою совестью, потому что если бы не ею подвигаемым был бы человек, то обяжи его быть на семинаре, такого человека, он бы возроптал, потом плюнул бы на меня или же тихо скрылся бы и исчез бы.

Может кто-то сейчас так и есть, кого сейчас нет? Его просто здесь нет. Но если ты пришел и если ты сейчас есть, то не без совести это произошло. Это же факт, что ты здесь. И вот эта живая потребность совести жить благочестиво, т.е. жить угодно Богу, жить правдиво по совести, угодно Богу по вере и совести вместе.

Это ведь то внутреннее желание – оно подвигает нас просто оставить все свои дела земного характера. Вплоть до того, что даже сегодня мы обед хороший отложили и будем кушать сегодня просто картошку в мундире, салат, чай, хлеб. Суп даже будет? Ну вот, это любовь наших сестер или братьев еще и суп добавила.

И вот эти дни до субботы включительно, у кого-то может быть меньше получится, кто в городе завязан на работе – они будут посвящены тому, чтобы жизнь года, который предстоит, как-то так уразуметь и вглядеться в него, чтобы он не впустую прошел. Мы же знаем за собой годы, которые впустую проведены. Они были яркими, может быть даже живыми, может быть от них осталось у нас в альбомах много фотографий. Иногда даже мы к ним возвращаемся, смотрим их. А потом, посмотрев, чувствуем, что-то к концу просмотра этих фотографий, чувствуешь: «А что я сижу над ними. Как-то и само просматривание уже пустовато. Да и если серьезно посмотреть на год, который я просматривал в этих фотографиях или те события, которые были, те или иные – они-то пустыми были, безполезными, хотя и яркими.

Ну вот это вот, что полезно, что не полезно – ты же можешь определить только тогда, когда ты знаешь что-то большее, чем ты тогда жил. И вот это жить чем-то, как добром, а потом вдруг обнаружить, что, оказывается, это добро – не добро – это возможно только о одном случае: если ты познал большее добро, ты познал добро более настоящее. Тогда все предыдущее добро, которое не настоящее, оно в этом свете сразу открывается.

Так, когда мы из неверующих сделались верующими, то первые годы вся наша предыдущая жизнь казалась уже такой пустой, или пустоватой, или никчемной, или ненужной. Так казалось, хотя это не совсем правильно, но было же такое впечатление? Оттого, что пришла благодать призывающая, она так освятила нам возможность новой жизни, что та предыдущая безблагодатная жизнь показалась уже и не жизнью. Более того, многое в ней открылось как грех.

Помните, как мы искренне каялись. Может быть кто-то и сейчас имея призывающую благодать, имеет искреннее покаяние, живое, даже до слез. Покаяние, что вот он грешит. Ну вот, так может быть, что предстоящий год мы с вами проживем, а потом, спустя сколько-то времени оглянемся на него, оказывается, возможности было дано много, благодать Господня была обильна при этом, а мы использовали из нее совсем тютельку. И год прожили совсем безпутно, хотя нам может казаться, что вроде бы ничего.

Так вот, чтобы все-таки нынешний год был более, что ли угодный Богу, и ближе к Богу, нам надобно как-то еще раз увидеть себя лично в этом году, в предстоящем году, увидеть свой характер в той возможности осуществления доброго, какое у нас сейчас есть, в той возможности осуществления святости, какая нам сейчас дается, которую мы слышим и по которой живем.

Таким образом посмотреть характер своего пребывания в году. Из характера всегда рождаются устремления. Поэтому, вглядеться в те добрые устремления, которые мы имеем, как искренние устремления наши и еще раз их правдиво взвесить на весах разумения и на весах уразумения. Ну, и в связи с этим посмотреть, что сегодня в нашем характере мешает нам, ведь в характере есть доброе и злое. Добро – есть устремления благие, а зло есть то, что мешает этим устремлениям быть. Вот задача семинара.

И вот в характере нам придется на этом семинаре более внимательно и много разбираться. Что такое характер? Это сочетание личности с природой. Помните, да? Природа – это наше тело, наша душа и наш дух. Это природа человеческая. Владеет этой природой личность и она, сочетаясь с природой, составляет человека. Поэтому мы всегда  присутствуем как личность, через природу совершающуюся и природа и личность неразрывны. Нет личности без природы и нет природы без личности. Всегда они вместе.

 Так вот, сочетание личности с природой составляет в итоге характер человека. Сочетаний может быть много, отсюда много и характеров. В характере есть сила, есть устойчивость, есть, собственно, характер характера или качество характера. В связи с этим есть типы характеров, есть виды характеров.

Ну вот, сейчас в двух словах об этом. Сила характера – это сила личности. Ее глубина и долгота, а в природе – сила духа. Дух гордый или кроткий, послушливый или не послушливый, смиренный или несмиренный. Сила – это сила личности в ее глубине  и долготе, и сила духа. По природе – это сила духа.

А из чего же складывается устойчивость характера? Это устойчивость сочетаний личности с природой. С чем личность в природе сочетается устойчиво (речь идет об устойчивости самого сочетания личности с природой) – отсюда мимолетное проявление характера или постоянное. Постоянство на период жизни и постоянство пожизненное, т.е. видите, разная устойчивость характера может быть.

А вот качество характера какое? Ну, мы все это хорошо видим, чувствуем и знаем по жизни. Добрый характер или злой, благочестивый или нечестивый, верный, честный, правдивый, ответственный и т.д.

Типы характеров какие могут быть? Можно различать по свойствам природы, например, по темпераменту: холерический, сангвиник и т.д. или по свойствам личности, т.е. сознательный, самостоятельный, независимый. Самостоятельный, независимый, т.е. степень свободы, разумный, т.е. степень разумения, жизненный, например, жизнерадостный, полный жизни.

Какие виды характеров могут быть? Их много. В зависимости от доминанты в свойствах природы и от добродетелей, по самим видам добродетелей.

 Я сейчас просто даю для общего сведения. Потом мы это всё более внимательно посмотрим, кому будет надо. Фактически сейчас, когда речь идет о предстоящем годе, характер нашего пребывания в году – вот какой он предполагается нами быть? Чего мы хотим в характере как своем собственном, так и в характере жизненного пути этого года. Т.е. наших стремлений и отношений с крестным путем и не крестным путем. Тут очень важный момент как раз – разница отношений.

Одно дело – человек идет в отношениях с крестным путем, а другое дело – он идет вне этих отношений, откидывает крест. Или помните, как в песне? Взял и подрезал свой крест, больно тяжелый, кончик отрезал его. А потом, когда надо было проходить самое рубежное событие, а креста не хватило, т.е. навыка хождения с крестом не хватило.

Второе – это наши стремления года, а отсюда, соответственно, характер этих стремлений и возможности эти стремления осуществить. Вообще, что хотим мы в этом году осуществить? Сами лично.

Семинар имеет свойство личностного пребывания в нем, т.е. задача, чтобы ты сам лично, вот как ты сам лично пришел же, кого-то может быть и обязали, но все равно по совести ты пришел сам.

 И вот это «сам пришел», тогда сам здесь и будь: сам работай, сам и трудись. Какая помощь тебе будет нужна, со стороны близких, с моей ли стороны, со стороны ли более опытных и со стороны священства, о.Сергия еще тоже или же со стороны опытных, больше проживших в общине – уже много лет пребывающих здесь, в том числе и педсовет, который сугубо работает над общиноустроением. Можешь обращаться к ним, чтобы ты в итоге за эти дни получил действительную реальную пользу для прохождения предстоящего года, т.е., чтобы не в тумане и не в чащобе был бы путь твой через этот год.

Ну вот, теперь первое действие семинара – запишите задание.

Что мне нужно за этот год сделать: по отношению к общине, к классу, к семейке, к семье (кто живет в семье, хотя вне семьи тоже, потому что на каникулы вы же тоже приезжаете и созваниваетесь), к себе; к Церкви, Отечеству.

 

Ну вот, 20 мин. давайте над этим подумаем, поработаем. 

Продолжение:

 Ну вот, надеемся, что каждый сейчас посмотрел, а есть ли у него задачи, какие они данного года и тогда чтобы нам сейчас на семинаре более внимательно к ним отнестись, к этим задачам и действительно не напланировать или не напритязать что-нибудь, что хорошо в мечтах, осуществимо в планах, но не осуществимо в жизни.

Чтобы не происходило, человек старается по жизни идти так, чтобы у него всё было бы сообразовано. Да, прежде всего с волей Бога. Но в эту волю Бога входит еще и другое сообразование, чтобы было сообразовано с природой земного вещества, земного бытия.

Ты, например, идешь в труды, чтобы ты сообразовался с материалом, из чего ты делаешь что-либо, сообразовался с инструментом, которым ты сейчас трудишься. Потому что если у тебя этой сообразованности нету, то потом выходит, что ты спланировал дело сделать и думал, что ты его сделаешь за 2 часа. А когда пошел в дело, оказывается там в материале куча недоработок – они все вскрылись. В инструменте, оказывается. Масса разных нестроений – они тоже вдруг вскрылись. И то, что ты планировал вроде бы за 2 часа сделать – сделалось кое-как за 4 часа. Это одно сообразование.

А ведь надо еще сообразоваться с теми, с кем ты дело делаешь, да? Сообразоваться с тем, с кем ты живешь в одной семье, в одной семейке, в одной общине. И если ты не сообразуешься именно с ними, а только лишь будешь иметь ввиду свои задачи, то в результате появляются разные конфликты. А если конфликты вы как-то научились обходить, то все равно появятся какие-то недосказанности, которые потом открываются в виде ну уже такого взрыва, бури, потому что человек ходит, молчит-молчит, а сам, оказывается, не сообразован с другими и другие с ним не сообразованы и каждый ради обхождения острых углов старается как-то особо не проявлять свои там несоответствия или же несообразованность свою, но долго ж так не будешь ходить? В итоге, если в себе ты это носишь, то оно так или иначе, вылезет. Чаще всего вылезает в виде разной нервотрепки.

Поэтому, сообразоваться с волей Божией – это на самом деле сообразоваться с природой того, с чем ты имеешь дело. Вещественный ли это мир, или это люди живые, или это животный и растительный мир и тогда во всем этом непременно еще сообразоваться с Промыслом Божьим, с Его событийным присутствием: какие события Он благословляет, какие нет. А внутри всего этого еще и сообразование с Его благодатью.

Т.е. видите, если этому всему мы не научены, то в итоге получается, что потом приходится сильно сокрушаться оп поводу неправильных ли действий, либо неправильно прожитого периода жизни. Ну вот, чтобы этому сообразованию дать какую-то правдивую пищу, мы для этого и обращаемся к опыту Церкви. Прежде всего к ее опыту. Опыт Церкви описан, самое главное, описан в житиях. Что более наглядно, более конкретно может быть – это конкретные живые поступки, которые в подобных же как у нас обстоятельствах угодники Божии совершали. Вот как они это совершали? Будучи сообразованными с волей Бога.  

И поэтому мы так внимательно и так много вчитываемся сейчас в живые события, которые заключены сейчас в книгах, начиная с житий святых и кончая жизнью новомучеников Российских. И в конечном итоге тех верующих, которые прошли через период безбожия. Вот они-то уж точно, в этих книгах явно видно, что они именно волю Божью искали так. Где они ее искали? В своей жизни искали. И себя сообразовывали с нею, т.е. находили в себе то, что способно эту волю исполнить.

И так, где находили, там действительно дела совершались, удивительные же вещи происходили, как мы сейчас читаем в разных жизнеописаниях. И какое счастье, какая радость, я все время думаю, Господь дает нам возможность вчитываться и вникать, находить время и вникать в эти жизнеописания, начиная с того, что сейчас столько книг издано и кончая тем, что у нас в укладе есть время, в самом укладе есть время. Это наши трапезы обеденные.  

Казалось бы совсем немного, всего лишь 40 минут каждый день, но если жить этим, если отсюда жить и свою жизнь устраивать, сообразовывать себя, то это очень много. А к этому у тебя ест какие-то личные возможности почитать что-то.

Второе – это ведь собственно, рядом живущие с тобой люди и имеющие и больший опыт или же большие дарования, большую способность вот сейчас находить волю Божию и в ней сообразуясь с тем, что Бог устроил на земле, начиная от Его творений: минеральных, растительных, животных – с ними сообразуясь, устраивать свою жизнь.

 И тогда смотрите, ведь сегодня нас сидит шестьдесят с лишним человек – это 60 возможностей так или иначе, но совершать эту волю Божью. Потому что в каждом есть та или иная способность, и умение, и образ выполнения. Внимай вот, так же, как в житиях внимаешь – внимай поступкам друг друга, тем поступкам, в которых явно видно исполнение им воли Божией.

Ну, и наконец, третье – это учение Церкви, составленное на основании трудов Святых Отцов. Сами труды святых отцов в их непосредственном виде и учение Церкви, которое собирает из многих трудов то общее, что свойственно всей Церкви. Они называются «Учением Церкви». Значит тогда вглядываться, вслушиваться в них. И в этот, где уже отцы Церкви или же подвижники дают наставление из своего живого опыта. Или же раскрывает нам мировоззрение своего живого богомыслия, богопознания.

Так как мы для этого сейчас с вами собраны, то в это будем идти. При этом на семинаре каждый трудится сам лично. Что такое этот труд – это труд навстречу друг другу, это труд навстречу к самому себе и это труд навстречу к лучшим людям Церкви. В том числе и сидящих здесь. Но, особенно, конечно к тем, которые прославлены или же в книгах своих явили уже серьезный опыт своей жизни.

Со своей стороны я сейчас вам буду подавать пищу для этого, потому что трудно самому порой во всем этом многообразии сегодняшних трудов отцов что-то такое удобное для восприятия взять или единое что-то взять и трудиться. Но так как отчасти нами, педсоветом и мною этот труд совершен, то результатом этих трудов я буду тоже делиться с вами с надеждой, что они вам будут где-то помогать, вашему сообразованию.

Потому  что в сообразовании речь идет о жизненном устроении поступков, помогать будет вашим поступкам, вашим живым отношениям с Богом, с общиной и с тварным природным миром.

Как материал для разумения себя, разумения Церкви, церковного опыта и ради сообразования своей жизни с жизнью Церкви я хочу сейчас вам в виде некоторых схем рассказать о том образе, который Бог вложил в каждого человека.

Так как Сам Бог есть Любовь, мы уже много с вами об этом говорили и знаем это всё, но просто для повторения, а где-то для большего вникновения в это. И сотворил человека по образу Своему, значит вложил в нас образ любви Своей и этот образ уже есть в нас. Он выражается в жизненных призваниях человека. Потому что действительно, если он в нас есть, то нечто такое в нас есть, что с силой проявляется в нас, даже, если мы не хотим. Вот мы, как личность, можем не хотеть, а это с силой проявляется, захватывает нас, в какой-то момент и нас, личность нашу и нас и мы живем этим образом. Живем так, живем так, как Бог вложил.

Что это такое? Это жизненные призвания. Ну наиболее ярко для всех нас в нынешнее время это проявляется в образе влюбленности и в периоды жениха и невесты. Вдруг жил-жил и вдруг влюбился. Кто пережил это – тот знает, как властно вдруг проявляется в человеке призвание супружества.

Все взрослые совершенно отчетливо знают, насколько потребность супружества влечет человека к другому человеку, да? Порой вообще всё отлагая, отодвигая на задний план.

Так вот при этом повредилось любое жизненное призвание и вместо чистой любви в нем очень много примеси любви к себе. И мы порой даже влюбляясь начинаем предмет своей влюбленности пользовать для себя. Мне хочется, чтобы ты рядом со мною был, когда тебя нет – мне тошно, плохо, будь со мной и вообще, не смей отходить отменяя и вообще, что ты ходишь к кому-то еще другому и не смей с кем-нибудь еще вообще не разговаривать даже.

Т.е. вот всякие такие завороты на любовь к себе самому и обслуживание своей любви с помощью ближнего.  В это, к сожалению, разворачивается или же так скажем грубо, опоганивается жизненное призвание.

Очень ярко это видно сейчас на детях. Ребенок в какой-то момент чего-то захотел. Что ему теперь до мамы, до папы. Вот дай, и всё тут. И тебе устроят все по-разному. Какой-нибудь ищут варрант, как жизнь устроить и поэтому, один капризы устраивает, другой обманывает, третий так тебя обведет, что ты потом только, через несколько лет узнаешь, что оказывается тогда он тебя обвел.

Ну и когда мы с вами были детьми, мы же тоже были такими. В детстве мы как колобок – и от мамы ушли, и от папы ушли, и от бабушки, и от дедушки, и сейчас мы, казалось сыновья, а тем не менее, практически пользуемся родителями. Эта пользовательная часть – она к сожалению остается. Но Господь же нас не в это сотворил? Не для этого вообще, а для того, чтобы образ Божий в каждом из нас разворачивался.

И вот с какого-то момента человек начинает, каждый из нас начинает это чувствовать. Потребность раскрытия в себе ресурса жизненного призвания начинает явственно пробуждаться. И номинально будучи сыном, но в жизни не будучи им, ты вдруг начинаешь разворачиваться к своим родителям, начинаешь вдруг проникаться их жизнью, их чувствами.

Номинально будучи супругом, но по жизни не будучи супругом, ты вдруг начинаешь разворачиваться назад, если у тебя супружество давно разведенное или если ты сейчас в супружестве, вдруг начинаешь обнаруживать супруга и супругу совершенно по-новому. Ты раньше так ее или его не чувствовал так.

С какого-то момента, будучи родителем номинально, ты вдруг обнаруживаешь, что в тебе появляется естественная какая-то неожиданная для тебя потребность любить во благо своих детей, не просто тешиться ими, не просто вчувствоваться и удовольствоваться всякими чувственными общениями с ними, а во благо их любить. И вот эта потребность вдруг начинает тебя заставлять что-то для этого делать.

Номинально будучи гражданином своего Отечества или же членом данной общины ты как-то в основном здесь по жизни-то реально жил, пользуясь просто. Благо, тут задарма можно пойти поесть, задарма можно иметь кров. Правда, в последнее время тебя стали утеснять – не поработаешь да не поешь. Стали апостола Павла правило все время напоминать. Еще и обставлять это правило разными санкциями, требующими от тебя действительных трудов, чтобы ты не праздно уселся за стол и всякое такое.

Но ты с какого-то момента вдруг реально начинаешь чувствовать, что у тебя есть потребность, живая потребность, пробуждающаяся навстречу людям, живущим рядом с тобою. А потом неожиданно какое-то чувство масштаба – выход за пределы общины и потребность еще и для Церкви помочь, каким-то другим общинам или людям других приходов или же в целом Церкви всей. Вот какие-то такие подвижки начинают быть. И это происходит в тебе. Это не говорится тебе, а ты вдруг начинаешь это чувствовать. В тебе пробуждается реально призвание гражданства.

И вот если мы сейчас этот листочек первый, положите прямо в центр первую схемку и на нее сейчас смотрите. На первой схемке как раз в четырех кругах по углам обозначены как раз четыре жизненных призвания. Левый верхний угол – это сыновство, т.е. по отношению к цифре 1, римская цифра 1 над схемой. Левый верхний угол – это сыновство. Правый верхний угол – это гражданство. Нижний левый угол – это супружество,  а нижний правый угол – это родительство.

Теперь обратите внимание. Сейчас пока центральный круг мы не рассматриваем – эти четыре круга. Все четыре круга находят друг на друга. И только по два круга соприкасаются друг с другом, но не находят друг на друга. Какие, посмотрите? И согласитесь в четверке. И назовите, какие находят друг на друга, а какие не находят друг на друга, а только соприкасаются. Ответьте на вопрос, почему так?

Почему одни находят друг на друга, а другие только соприкасаются? Теперь давайте посмотрим еще раз. Из сыновства идет восхождение в гражданство и супружество, а чтобы взойти туда – необходимо учиться, соответственно у граждан и у супругов, т.е. у своих родителей, которые дают этот образец, но при этом можно учиться и шире. Т.е в любом случае, чтобы из сыновства прийти в супружество должна быть учеба и восхождение, прийти в гражданство – тоже должна быть учеба и восхождение. И есть у кого учиться, да?

Соответственно, если супруги хотят образоваться в родительстве, то они должны восходить еще и в сыновство свое, ибо оказывается родительство, из супружества выходящее неминуемо должно быть иметь еще и восхождение в свое сыновство.

И поэтому, если супруг или супруга своего сыновства не чувствуют, то тогда они в супружестве, как откусанный ломоть. Уберите часть круга, который заходит в супружество и часть его, который заходит в сыновство – уберите и у вас получится обгрызенный круг. Как бы сверху кто-то откусил. Вот такой обгрызенный ломоть бывает часто супруг в своей семье и не чувствующий своего сыновства и от этого есть какая-то серьезная, глубокая очень обделенность в супружестве, потому что в сыновстве, у своего же сыновства ничему не научился.

Таким же образом он восходит в родительство. Он должен восходить в него из своего супружества. Супружество восходит в родительство. А для того, чтобы ему взойти собственно в родительство, ему нужно, пока он в семье продолжать еще учиться у своих родителей родительству. Имея уже свою собственную семью – он продолжает у своих родителей учиться родительству. И в этой связи его родители, пусть даже и престарелые, пусть даже и совсем советские и поэтому сейчас фактически не то дающие, но в чем-то они дают именно то, что может быть предметом восхождения, это не просто знания, это восхождение жизненное же, это восхождение жизненного призвания, это восхождение поступка, восхождение собственным образом жизни в их образ. И тогда его собственное родительство тогда станет исполненным от родителей.

И везде мы увидим восхождение. Возьмите гражданство. Гражданство восходит в сыновство и в родительство. Поэтому нет нормального гражданина, мужчины, который не из отцовства пришел в гражданство.

К сожалению, в советский период очень много таких отцов понасоздавали. Т.е. они граждане, но не из отцовства и поэтому они общественные интересы очень хорошо чувствуют, а что при этом требуется для семьи, любой семьи, которая есть в обществе – он вообще не чувствует. Почему? Да потому, что он не отец в своей семье. Или же он приходит в свою семью, там исправляя свое отцовство, но выходя в гражданство, он ничего не приносит из него. Такое какое-то обрезанное отцовство. И в результате он приходит в общество и не знает, что ему делать со стороны отцовства. Он делает что-то как гражданин голый, без отцовства.

Подобным же образом этот гражданин будет, если он не ходил в своем сыновстве и в нем не ходил в дарованиях Божиих, то тогда он в гражданстве совеем вообще не понимает, что нужно детям.

Придешь к такому гражданину: он там директор какого-нибудь завода и скажешь: «Вот детям надо то-то и то-то». «Много вас тут ходит. Оставьте ваше письмо где-нибудь у секретаря». А секретарше скажет: «Складывай их все в урну». Таких же тоже много.

Или сейчас каждый из нас, допустим, вроде бы гражданин, сначала гражданство же  в общине начинается. Выход за пределы семьи – уже гражданство. Значит община – это и есть начало гражданства твоего. И можно вообще не уделять внимания самим разным общинным делам, и вообще не замечать детей – но это гражданство, в котором отъеден кусок детства. Кусок твоего собственного сыновства. И получается, что ты в гражданстве, сейчас вот есть такие печенья с обрубленными краешками, вынутыми краешками, полумесяцем вынутые – вот ты такая печенюшка.

Ну тоже самое с родительством. Оказывается, родительство полноценным не может быть без гражданства и без супружества. А если оно имеет то и другое, то тогда оно детей своих поведет конечно же, поведет в смыслы гражданства и в смыслы супружества. Детей будут готовить и к гражданству и к супружеству, пребывая в живых отношениях с самим их детством, с самим их сыновством. С сыновством в прямых отношениях, а воспитывать и возводить, восхождение будет формировать по отношению к гражданству и к супружеству.

Вот о чем. Ну и наконец теперь смотрите. Пятый круг – он охватывает все четыре области – это круг сыновства Небесного. Это круг в итоге гражданства Небесного. Сыновства Небесного – это значит Отцу Небесному, гражданства Небесного – это значит гражданин рая. Единственно только на небе чего нету? Нет супружества, потому что, но это не значит, что нет супругов в их сугубом отношении друг с другом. Есть, но они уже брато-сестринские там. И всё, что супруги здесь на земле обрели в области центрального круга, в области святости, оно их там делает  в любви обращенными друг ко другу в раю, но вне супружества их, хотя они там наиболее близкие друг другу два человека. Эта близость – она никуда не исчезает, она так и остается и продолжает быть. А родительстве они там вообще отсутствуют. Там нет уже именно родительских их обязанностей по отношению к детям. Они встречают своих детей, как братья и сестры во Христе и при этом может оказаться, что возраст духовный может быть разный, т.е. дети могут оказаться выше духовно, чем родители и ближе ко Христу в обителях райских пребывать.

Поэтому вот два верхних круга вместе с центральным кругом составляют, собственно говоря, царство Небесное. Сыновство и гражданство, совершаемое в святости. И тогда центральный круг – это святость. Это призвание к святости, быть святым.

Пойдемте теперь ко второй схеме, которая под цифрой II римская обозначено два больших круга. Что это такое? Во-первых, они большие, больше, чем первые, чем жизненные призвания – это призвания прикладные. Т.е. те самые различные способности и дарования, каковыми мы обращаемся с внешним для нас тварным миром, обращение с тварным миром. Поэтому это прикладные призвания. Не с Богом, а с тварным миром.

Верхний круг – это обращение с человеком. Различные способности, которыми мы обращаемся с людьми и плюс разные искусства, которые фактически-то тоже есть отношения с людьми же.

Хотя, допустим живопись, она может изображать природу, но, тем не менее, пишет-то эту живопись человек для людей, не просто сам для себя. Хотя было такое искаженное движение – искусство для искусства, но все-таки по сути-то оно все равно искусство совершается для людей. Поэтому и представляется потом людям же.

Человек, написавший картину живой природы, не ставит ее у себя в комнате. А хочет, чтобы ее посмотрели другие. Вот это желание, чтобы другие посмотрели вводит его в область обращений с человеком. Так же и стихи не пишутся только для себя, музыка не сочиняется только для себя, скульптура не делается только для себя. В конечном итоге, хоть какому-то кругу людей оно непременно хочет быть представлено. И от этого особая радость еще приходит. Поэтому и искусство тоже относится к обращению с человеком.

Значит, верхний круг – это таланты и способности обращения с человеком и искусство. Правый нижний круг – это возделывание растительного и животного мира, который Господь по сотворении человека отдал ему в руки. Животный и растительный мир был сотворен раньше человека, а потом, сотворив человека, все, что было сотворено прежде, Господь отдал в руки человеческие, чтобы возделывать далее, взращивать. А левый большой круг нижний – это возделывание минерального царства: это различные ремесла и интеллектуальные занятия. Всё вместе и составляет прикладные призвания. И вот у каждого человека есть какое-то свое прикладное призвание.

Что такое призвание? Как это увидеть, что именно призвание, потому что одно есть способности, способностей у каждого с десяток точно есть. Худо-бедно есть способность к рисованию и к пению тоже есть и пластическая способность вытанцовывать какие-то «па» тоже есть почти у всех, даже у Андрея. Однажды иду по тропинке, Андрей впереди лебедя изображает. Сам по себе думал, а я сзади. Т.е. у всех есть десяток каких-нибудь способностей. Но вот призвание обычно лежит в нескольких из них. Что такое призвание? Это когда ты не можешь не жить по этой способности. Ты не можешь не вышивать, ты будешь находить любую минутку вышивать. Ты не можешь не столярничать – ты будешь обязательно столярничать. Ты не можешь не ухаживать за животными – ты непременно их найдешь, устроишь и они будут при тебе. Это уже призвание.

Или же если это призвание обращенное к человеку, то ты, вот где искать допустим Надежду Николаевну? Ну где люди, там ее найдешь, да? В коровнике, точно ее там нет. Но если там люди, тона и там может оказаться, но не в связи с коровами.

А где, например, Родиона искать? Там, где интеллектуальные занятия идут: он там тут-как-тут.

Поэтому в призвании человек виден всегда. Михаил Павлович долго шел к призванию пчеловодства? Или с самого детства было? Как благословили – ответ М.П. оно сразу и открылось, видите как. Василий тоже же долго шел или это не призвание все-таки? Это способность пока, древоделание.

Василий. Не знаю, батюшка. Вы нам деньги не платили, а мы все равно радовались.

Но это по способности можно радоваться. А призвание – оно живет этим и ты дальше по-другому не можешь себя видеть. Может быть это действительно призвание, хотя сейчас еще время покажет, да?  Видно, что на протяжении практически трех лет уже – это жизнь, так ведь? Так или иначе, но это жизнь. Вот что такое призвание. Оно, правда, может быть коротким, т.е. есть призвания, которые имеют ресурс малый, т.е. оно проявится как призвание, т.е. оно захватит твою жизнь и ты будешь им жить, но ресурс короткий и поэтому ты три-пять лет проживешь, а дальше ты чувствуешь, что как-то это уже не твое. Ты уже этим как бы и не жив. Хотя, если попросят – ты сделаешь. Но уже потому что попросили, а не потому, что сам этим живешь.

А есть призвания очень долгого ресурса и они многие годы, десятки даже лет бывают, но тоже все равно не пожизненные. И в каком либо возрасте гаснуть, либо сменяться другим, либо вообще некоторое такое безбрежье начинает быть.

Реплика.  А Паганини?

Да, это призвание, правда выколоченное отцом, но отец-то развивал то, что в нем проявилось и сумел просто развить это призвание. Он дал со своей стороны развитие. А есть пожизненные призвания. Вот Паганини, кстати, пожизненное призвание, потому что он с детства проявился, он очень сам хотел играть на скрипке прямо с самого детства. Отец, будучи сам скрипачом, это стал развивать активно, а потом, будучи тщеславным, решил из него сделать звезду мировую. Ну уж тут со всем жестокосердием это делал и в итоге действительно, если бы призвания не было, то сколько бы он его не колотил, в сарай не запирал – все равно бы ничего не вышло. Но так как было все-таки призвание, то и вышел толк – получился Паганини.

Вопрос. Призваний может быть много?

Во всяком случае не одно. А сколько? Например, Ломоносов имел с десяток призваний. Практически в десяти областях везде проявился в меру именно призвания, т.е. это была высота и глубина призвания явно. Кто еще подобно? Микеланджело, например такой же, если из западных, да? Леонардо да Винчи был такой же. Чего только и где только он не сделал чего-то выдающегося. И потом, всю жизнь при этом это делал. Да, бывают такие личности, да.

Вопрос. Говорят, что у Ломоносова была страсть к наукам?

Так у всех же страсть. У всех, которые имеют призвания, в итоге она еще и страстью немножко так или множко усилена бывает. Сейчас мы говорим о чистоте самого призвания. Видите, два кружочка совершенно чистеньких. Они ничем не опоганены. Вот таким сотворил Господь их в нас. У каждого какое-то такое чистое призвание есть. Не призванных людей вообще не бывает.

Вопрос. Призвания всегда получаются высокого качества?

Нет. Если призвание, то это означает, что человек этим живет какой-то период, всё остальное для него – меньше жизнь, а это именно жизнь. Но вот глубина и высота призвания – она может быть разная. Есть выдающаяся высота призвания и глубина, а есть средняя, есть малая. Поэтому, человек всё время рисует, но яко курица лапою. Но так любит рисовать, что всё везде обрисовал. Всю жизнь всё обрисовывает. Заходишь в некоторые деревни – ну размалеванный забор, размалевана изба. Заходишь в избу – всё размалевано. Ну так ужасно, так безвкусно, так противно смотреть, но малюет до сих пор. Вот уже шестой десяток лет – всё малюет. И главное, находятся же заказчики – и тем малюет, и там. Ну вот живет, призвание? Призвание, но какое? Низкопробное, маленькое. В образе слабый да плюс еще сам горделивый, что и учиться не хочет, полагает, что если кому-то нравится, то я ему иду и делаю, а чо вы лезете со своей наукой. Вам не нравится, ну и не надо, а мне нравится и малюю.

Точно так же сейчас кто-то нам готовит обеды-ужины. Нравится мне, готовлю. Не хотите есть – не ешьте. Но лезет и готовит, и готовит, и всё тут, что ты сделаешь?

Вопрос. Батюшка, а призвание священства есть?

Да. Он не может не священствовать, да. Т.е. есть очень выдающиеся же примеры призваний священнических. Например, о. Алексий Мечев – он не мог не служить каждый день литургию. И он так до конца жизни каждый день и служил, пока была возможность, только какие-то обстоятельства его не запрещали.  

Реплика. Нельзя же знать, есть у тебя призвание, пока ты не попробуешь, например, пока тебя не посвятят в священники.

Призвание раньше открывается, призвание тебя поведет в священство и ты всё сделаешь, чтобы быть священником. И если это призвание еще и благословлено Богом, т.е. воля Божия есть на твое призвание, то всё устроится, чтобы ты был священником, устроится, удивительным образом.

Есть священники, которые имеют призвание исповеди. Они служить не очень служат и мало служат, а вот исповедуют прямо с утра до вечера. Таким был, например, старец Сампсон. У него к самому богослужению меньше было сил, а вот к исповеданию прямо безконечно. Он мог одного человека два часа исповедовать. Это же особый дар. Что надо делать с человеком, чтобы у человека два часа покаяние шло? Это же надо же что-то делать, это надо же откуда-то иметь об этом, знать и вести человека. Причем приводить от совершено холодного чурки, приводить в слезное размягчение в конце второго часа. И это дар. Оно призвание, если оно происходит продолжительно. У старца Сампсона оно всю жизнь было.

Кстати, всё старчество – это призвание исповеди. Принятие исповеди и руководство человека в исповеди. Есть еще старчество, которое руководит, даже не исповедуя человека.  Ну, например, старец Амвросий – он сам не исповедовал, он отправлял на исповедь к другим. А вот руководство духовное он осуществлял. Но дело не в том, что он делал, а в том, сколько времени он это делает. Призвание определяется как тем, что человек делает, но особенно как долго он это делает.

А делать не  в жизнь нельзя же. Поэтому, если он делает долго, он точно живет, значит это призвание. Пытаться в себе раскопать призвание не надо. Надо просто прислушаться, что в тебе не может не делать. И не запрещай просто этому желанию делать и всё. Иди и делай и увидишь, что оно сильно в тебе. Призвание имеет силу, оно тебя поведет. Тебе будут запрещать это делать, а ты все равно это сделаешь, тебе не дадут в распорядке времени, а ты от своего сна отымешь и все равно сделаешь. Вот что такое призвание.

Вопрос. А дар чем отличается?

Дар и способность, да? Дар – это та глубина, которая уже близка к призванию. Но может и не быть призванием. Дар – это совершенная или более совершенная способность, что ли. Есть способность, а есть дар, как большее совершенство этой способности.

Например, кто-то поет, хорошо поет. Но слушаешь, полчаса еще можно послушать, а дальше тебе наскучит. А другой поет, тоже поет, но так поет, что ты и час готов слушать его. Сейчас же есть такие какие-то пластинки, диски, которые мы поставим, включим и часами сидим и слушаем. Т.е. если это просто способность – ты так часами сидеть слушать не будешь. А если это дар – то ты слушаешь и слушаешь, слушаешь и слушаешь.

При этом, может ли быть человек даровитый, но не в призвании? Да, много таких случаев, когда человек возьмет, сделает или же бучился даже, учился, потому что родители затолкали его куда-то, он под арестом учился, сделал, но по жизни он идет вовсе не этим. По жизни он идет какими-то другими призваниями, причем, призваниями менее даровитыми может быть.

Человек талантливейший, даровитейший певец, поет блестяще, а пошел каменщиком. Непойми что делает и непойми как. Но так ему нравится и делает это десятки лет, каменщик и всё. Зато на вечеринках уж так споет, что потом весь год все помнят. Тоже есть же такое?

А другой поет непойми как, но другой раз из камня что-нибудь такое сделает, какую-то такую безделушку, ну потом все с этой безделушкой носятся и потом миллионы кладут за нее на аукционе. А он всю жизнь любил петь, ну так петь, что все кричали: «Где-нибудь отдельно пой, не ходи к нам, где-нибудь пой там, в другом месте». Он уходил туда и там пел: «Не хотите, как хотите, я все равно буду петь. Мне нравится». По призванию был певцом, а по дару был каменщиком. Тоже разные варранты, очень много.

Вопрос. Способность, дар и призвание – это как?

Способность и дар – это одна степень, т.е. одного поля, что ли, одного родства. Способность – это меньший дар а дар – это большая способность. А призвание – это то, что хочет так жить, так делать.

Ну вот, теперь смотрите. На первой схеме жизненные призвания, а на второй схеме – прикладные призвания. Они нарисованы отдельно. Что это означает, как вы думаете? Пять минут поговорите в группе.

 

 ОСЕННИЙ СЕМИНАР

 Вхождение в общиноучительный год. 

День 2  

 

 

Сегодня у нас второй день семинара. Давайте запишем задание. «Что я сделаю в этом году для: себя, общины, класса, семейки, семьи, Церкви, Отечества.

Ну вот, сейчас мы, выполняя это задание, вспоминаем, что. Здесь только надо будет конкретно смотреть, потому что жизненные призвания – это ведь призвания любви. Любовь – она очень конкретная и вот мы сегодня весь день и слышим из того, что сейчас на трапезе звучало и из Евангельского сегодняшнего события, что любовь – она очень конкретна. Она не есть любовь вообще ко всем. Любовь вообще к сестрам или вообще к братьям. Такой любви, как благословленной Богом, не существует. Такая любовь может быть только у поврежденных гордостью людей. Это при социализме так было, что развивали любовь вообще. В действительности любовь всегда конкретна. Тем более, что она, обращаясь к конкретному человеку: к матери или к отцу, если это сыновняя любовь; к супругам, если это супружеская любовь; родительская – к детям; гражданская любовь – она к конкретному своему соотечественнику или же к сообщиннику обращена. И она обращена к человеку с его конкретным характером, конкретными нуждами. С конкретным его сегодняшним настроением, состоянием и поэтому она всегда очень конкретна.

И поэтому, когда мы говорим о любви Христовой, то тем более мы знаем, что любовь Христа – она к каждому из нас своя, по нам и в ту минуту, в которую мы как раз имеем ту или иную потребность в Нем. Он приходит именно так, как нам в тот момент надо. И этот наш момент, когда нам надо – он отличается от момента других людей. И поразительно, Господь всегда приходит именно так, как нам надо.

И вот сегодня в повествовании о Матери Божией мы тоже слышали, что Матерь Божья приходила так, как надо было в тот момент и тому именно человеку, к которому Она приходила.

Вот эта избирательность любви, эта конкретная точечность что ли, ее проявления – она сейчас ищет нас, чтобы восстановить нас в этой любви и сама, сочетавшись в нас, обогатить нас, наполнить.

Господь сказал: «Я пришел не отменить закон, т.е. любовь, а пришел ее исполнить». Значит, одна любовь в нравственном выражении ее, которую мы сейчас имеем, в меру наших нравственных свойств и качеств, Господом может быть исполнена в большую любовь. Но в таком случае, если она большая, значит она более конкретна. Она более точна, она более реальна. И тогда она совершенно определенно выделяет того человека, к которому она обращена из всей среды рядом находящихся людей. И поэтому она не имеет общий характер.

Ну вот, если с этой стороны посмотреть, то давайте попробуем еще раз. Мы ведь должны сейчас характер предстоящего года трезво, безпритязательно значит. Трезво определить для себя и поэтому еще раз давайте посмотрим из того, что мы уже знаем за вчера-сегодня, что же нам теперь можно сделать в этом году?       

Вчера мы наметили для себя какие-то задачи. Дальше весь семинар мы будем идти, уточняя эти задачи, уточняя, конкретизируя их до реальной исполнимости. Потому что любовь не может заявить что-либо и не исполнить, пообещать и не дать, позвать и в итоге бросить. Так не делает любовь. Это делает что-то другое. Нелюбовь так делает. А любовь так не может делать.

Поэтому, если задача наша с вами – восстановиться в естестве человеческом, значит, есть задача восстановиться в любви. И тогда проявляется любовь именно в том, что она делает конкретно конкретным людям.

Вот поэтому еще раз давайте сейчас посмотрим, что вчерашне записанное может быть сейчас уточнено и подтверждено сегодня. Может быть, сегодня еще что-то добавится или же что-то уточнится. Итак, 15 минут на эту работу.   

Мы сейчас исходили из жизненных призваний – призваний любви,  есть еще прикладные призвания. Прикладные призвания – это ведь тоже призвания любви. Только если жизненные призвания обращены непосредственно к Богу и  к людям, призвание святости например, гражданства небесного – это призвание по отношению к Богу и к жителям неба. Тоже любви, а призвания остальные – это призвания земные к соотечественникам, к супругам и т.д.

То прикладные призвания – это тоже призвания любви. Недаром мы говорим, что вот этот человек любит свое дело. А как видно? А у него дар, допустим, выращивать цветы, у другого дар готовить еду, у третьего дар столярничать, у кого-то петь, стихи слагать и прочее.

И то, как он это делает, видно, что так можно из любви только делать. И потому и цветы, которые он выращивает – они  в любви совсем по-другому растут, чем у другого, который не любит. Табуретку кто делает или же полочки кто делает, если он делает это с любовью, то видно, что это с любовью сделанное.

Поэтому, если вот с этой стороны посмотреть на все наши прикладные призвания, то прикладные призвания – это, собственно говоря, есть проявление любви к тварному вещественному миру.

Если жизненные призвания – к человеку и к Богу, то прикладные призвания – это любовь, выраженная к вещественному тварному миру. И вот если говорить о такой любви, то мы увидим, что она может иметь разную степень. Т.е. если призвания в ремесле, например – это высокая степень любви.

По призванию который человек выполняет дело – он в самом призвании имеет образ любви, а значит образ данного ремесла и порой, придет какой-нибудь человек, окончивший институт, а тот человек, который из деревни и никаких институтов не кончал, но в ремесле от призвания будет больше чувствовать и знать, нежели тот, который институт заканчивает.

Меньшее чувство дела и меньшая любовь к нему – это дар, хотя дар – тоже большая мера любви. Еще меньшая мера любви и меньшее чувство знания, что ли, или дела самого – это способность. Тот же дар, но менее выраженный. Способность, выраженная не в силе дара.

А все-таки есть люди, которые, не имея любви к делу, тоже дело делают. Правда, когда смотришь на результат их дела, то видно, что они любви не имеют. Вещи, или предметы, или что-то сделано без любви  к ним. Но в общем может быть вполне хорошо сделано. Каким образом это может происходить? Вот 10 минут на этот вопрос, как это может происходить, что человек, не имея ни призвания, ни дара, ни способности, а дело более-менее может сделать? И как такого человека обрести и как человек такой может появиться? 10 минут в группе.

Когда мы сейчас ставим перед собой тоже задачу года, то, оказывается и по прикладным призваниям тоже ведь надо задачу поставить. Учитывая всё то, что вы сейчас сказали, назвали, как фундаментальную основу всякого прикладного призвания – оно как призвание непременно несет вот это нравственный задел. О чем вы в большинстве своем и начали говорить.

Но ведь дело, связанное с призванием, даже если нет призвания, но если оно конкретное дело, то оно ведь требует знания самого же этого дела? Почему-то вы сейчас об этом ничего не сказали. Хотя именно на это настроены все учебные заведения вообще страны. И в силу этого конечно сейчас наверное каждом из нас тоже, чтобы по совести делать дело, представим себе, что человек совестливый и дело надо сделать, у вас жизни сейчас много же таких ситуаций было в прошлом году, и в этом году тоже предполагается быть и будет наверняка. А при этом дело вы сами делать не умеете. Взяли дорогие материалы, вот на эту неделю очень дорогие материалы купили. Чувство долга вас поставляет – идете, совесть поставляет – идете, откликаетесь, идете, взялись, а с какого конца резать ножницами – и этого даже не знает.

Получится хорошо? И совесть будет спокойна при этом? Будет довольна, что она нарезала, наклеила, а там глядь – или отваливается, или вообще надо всё переделывать. Что будет с вашей ответственностью? С чувством долга что будет? С совестью что  будет?

Реплика не слышна.

А ты не знаешь как.

Значит, прикладные призвания, как призвания, имеют в себе фундаментальную основу – это нравственное начало, которое мы сейчас все вместе назвали. Но одно нравственное начало без умения самим делом, оно в прикладном призвании не является пособником дела.

Поэтому стоит очень серьезный вопрос: помимо нравственного своего развития надо ли осваивать сами дела или не надо?

Реплика. Надо.

Вы же об этом сейчас ничего не сказали. Значит, очень похоже, что вы все люди долга, совести, ответственности, но все совершенные дилетанты, не владеющие никаким делом. И особенно-то и не подозревающие, что надо им владеть. Главное вызваться и делать, что-нибудь получится, если долго мучиться, что-нибудь получится. Но при этом замучаются же и материалы? И замучаются инструменты. Ладно, просто замучаются, а то и еще пораскиданные по всей Отраде – они просто исчезают – эти инструменты. материалы, хорошие куски, обрывки, поразбросанные по всей Отраде – пошил под дождь, кирпичики делали угольные, но от дождя ведь не спасли. А сейчас солнце вышло, я пошел сейчас перед семинаром посмотреть, как они сохнут – Татьяна Викторовна даже и не поглядела, что там надо делать. Они так, закрытые пленкой и стоят. Пленка вся в испарине, капли капают на всё это, а ведь наверно много людей мимо прошло сегодня утром. Они так и остались нераскрытыми. Сейчас пришлось открывать их,  просушивать. Благо ведь, Господь, Матерь Божия дала погоду, всё. Вот это вот что такое?     

Ну вот и поэтому давайте еще раз посмотрим. Сейчас прошло целых две с половиной недели трудов каждый из вас в этих трудах был. И если посмотреть сейчас на эти труды, то исходя из них, из того, что сейчас мы их делали, каждый лично, есть ли у тебя какие-то задачи, которые вырастают из того, что ты сейчас делал? Из того, как ты делал? Задачи на год у тебя из этого появляются или нет?

И давайте попробуем еще поработать над задачами года по отношению к прикладным призваниям. По прикладным призваниям какие задачи года ты сейчас в себе имеешь? Значит, учитывая, что прикладные призвания имеют две стороны: нравственную и непосредственно ремесленную. 15 минут.

Просто маленькое уточнение в помощь. Ведь что конкретно надо в этом году сделать у каждого есть. Посмотрите, в какую меру я сейчас готов это сделать с нравственной стороны и со стороны технической что ли, технологической. Т.е. со стороны владения самим делом. Знаний, умений выполнять это дело.

Если мне все равно это дело делать, опустим, мне все равно проводить семейное поселение или же детское поселение, мне все равно в доме выполнять то или иное дело для моих близких. Что мне недостает сейчас делать так, чтобы они чувствовали мою любовь к ним. И действительно, в прикладных призваниях окажется, что где-то надо доучиться, где-то может быть пойти дополнительно книги посмотреть, где-то может быть и на курсы надо какие-то идти обучаться и добирать, если это действительно дело, которое неизбежно ты вынуждено будешь делать. Или же ты необходимо от себя будешь делать. Но делать хотел бы, чтобы хоть как-то, чтобы почувствовали, что ты их в этом деле любишь, для кого ты делаешь.

И вот сейчас вот увиделось, я так понял, что в группах почувствовали, что одно дело просто любить дело, независимо от тех, кому ты делаешь. Сейчас очень много такого в мире, что человек просто любит дело: любит вышивать, любит ремесленничать, любит стихи слагать, любит петь, но при этом не относится к близким. Он не для них и не им это делает. Он любит просто само дело. И делает его из любви и хорошо, и качественно. Но мы сейчас, когда говорим о призвании о прикладном, тогда ведь речь идет только об одной части любви, что ли. Любовь к делам тварного мира, любовь к делам, связанным с предметами этого тварного мира.

А там, где появляется нравственная подоплека или нравственная основа в деле, там же появляются  и отношения. А вот тут и вопрос, да. Кто как слышит-то? Это отношения только с самим делом: ответственность, совесть, долг. Очень много сейчас людей, которые да, хорошо делают дело и именно нравственно делают. И хорошо, и нравственно, любя только само дело. Достаточно ли этого для христианина? И отсюда, ставишь ли ты для себя какую-либо задачу, исходя из сегодняшнего твоего собственного состояния, твоего собственного положения в делах? В тех, в которых ты уже умеешь делать и делаешь, и в тех, которым ты сейчас учишься и в которых ты возрастаешь? Вот об этом сейчас речь.

Где больше проявляется любовь, как не в труде? Где более проявляются как раз все жизненные призвания, необходимые для того или иного вида труда? Потому и спокон веков труд был концентрированным выражением самого человека. Как человек трудится – тот человек и есть. Поэтому и по труду можно было проще всего и определять человека. И заповедь-то Божия была по изгнанию из рая, заповедь была – трудиться. Ибо трудом ты, в конечном итоге, вернешься  в рай, сказано. Так значит труд – это такая деятельность человека, которая восстанавливает его до райского совершенства. И поэтому сейчас посмотреть себя в трудах – это и есть посмотреть себя  в деятельных выражениях любви.

Любви прикладного характера и любви жизненного характера. И вот сейчас помогите друг дружке в этих задачах на предстоящий од определиться, опираясь на прошлый год и нынешние две с половиной недели.

Здесь может быть, чтобы помочь группе включиться, надо может быть просто проявить свои затруднения? «У меня такое затруднение, как  с ним быть?» И тогда группа включается и помогает.

Фактически же это общиноустроение – это же появление нравственных задач и исполнение их. Там, где нравственные задачи появляются, там непременно нравственное радеет об итоге, результате. А результат, коль это нравственная задача, направлен всегда на служение ближним. И нравственная задача – она будет исполнена. Если задача не исполняется или же исполняется таким образом, что человек как бы нравственную задачу берет только свое собственное состояние – мирное, а в деле это никак не проявляется и в событиях. Есть же дела, а есть события в укладе. И не в событиях и не в делах это никак не проявляется, а он при этом весь из себя хранит мир, то здесь никакой нравственной основы нет. Здесь совершенно точно лежит какое-то лукавство.

В конечном итоге, Господь это тоже вскрывает и это лукавство где-то обнаруживается. А дальше уже зависит от человека. Он хочет от этого лукавства изцелиться или нет? Если не хочет, то, в конечном итоге, с ним никто не захочет быть и «да будет он тебе язычник и мытарь», в конечном итоге. И община бывает сильна именно там, и Церковь сильна именно  в тех людях, которые нравственную задачу берут, которые берут какую-то такую эпизодическую деталь в нашей нравственной жизни, то часто оказывается, что человек просто не распознает, где нравственная задача, а где деталь, в которой на самом деле из-за этого становится уже лукавство.

Реплика не слышна.

Да нет, сил нравственных всегда у людей много. Нравственных всегда сил много. Это надо точно знать. Другое дело, что когда ты в безсилии, то это значит, что у тебя нравственное всё спит, задавлено. Нравственных сил всегда много. А то, что их нет, то виноват только ты сам. Ты сам себе блажишь, сам себя расслабляешь, сам с собой носишься,. сам себя жалеешь – отсюда же нравственные силы все исчезают. Сам себе болезни устраиваешь, потому что тебе удобнее болеть, нежели идти и кому-то что-то делать.

Реплика Ирины Ивановны. Плохо слышно. …Если оно моё, дороже…

Как-то все разом затихли. Видимо, то ли работа шла в каком-то таком вот легкомысленном настроении. Сейчас немножко изтрезвились и нечего говорить дальше.

Да, пожалуйста. Лариса, а у тебя ведь тоже есть опыт прошлого года, ты же пришла не из …

Ответ. Я не ставила себе задачи на год.

Раньше, да? Тем не менее. У тебя-то год есть все равно.

Получилось так, что всякие такие мысли без списка, чем бы я хотела заняться и чем бы я пользу принесла, все, что я имею по призваниям своим. А получается так, что нужно заниматься тем, в чем есть нужда в общине. Например, я келарь. У меня нет опыта в этом. Получается так, если б я занималась тем, чем я могу, шить, допустим, других бы учила, как всегда поучала и хорошо бы получалось.

Но дело … не могу и как всегда там тщеславие и самомнение. А тут получается, что не могу и не знаю как и придется учиться. Как? Может быть даже так, что с Антониной Алексеевной посоветоваться? С другими, с Наташей Крыгиной. У каждого же свой опыт и видение этого как бы дела и еще, наверное, хорошенько понять, что в этом деле нужно? Есть какие-то обязанности. Что я должна делать? Этого держаться, чтоб другим передать.

Я это понимаю, у меня, я совсем не умею меру держать и чувствовать волю Божью и поэтому уже … благословляться приходить, когда не знаешь, или так, или так, или так? Нужно пойти и уже делать, как сказано. И еще меру определить тем, что я за всё берусь, и за, и за другое, и за третье. Определиться в послушании своем и держаться этого.

Ну а конкретно что? Склады в порядок привести надо. …

При этом, Лариса, разумеешь, что, если ты будешь нравственно это делать, то много появится раздраженных, возмущенных, оскорбленных, как бы, как бы оскорбленных, очень много появится. Потому что, если ты не будешь делать, то тогда будет мир и тишина, все будут довольны – никто их не трогает. Но если ты будешь это делать то, что ты сейчас говоришь – придется шевелиться очень многим. А не всяк готов и поэтому. Ты понимаешь, что нравственная задача всегда продирается сквозь еловый лес.

Вот даже сейчас, одного-другого слушаю – разные мнения у всех, чтобы определиться и делать.

Да. Община, вы чувствуете, что если сейчас Лариса Васильевна берет это всерьез, то сейчас несдобровать половине, здесь сидящей. И  поэтому, может быть уже сейчас как-то поставить вопрос, чтобы убрать Ларису Васильевну с этой задачи, с этого места. Тогда подымите этот вопрос на сходе. Очередной сход заявляйте и подымайте. Тогда будет честнее, понимаете? И это тоже будет нравственнее, нежели вы сейчас просидите, а потом будете злобиться и мешки за углом готовить для нее.

Но это придется делать, потому что, вернее, то, что она ставит себе в задачу –придется делать. Она же одна это не будет делать? Она это сделает и сделает вашими руками, вашими усилиями. И вот вопрос будет стоять: вы эти руки будете вкладывать в исполнение ее задачи  с раздражением или без? С мешком из-за угла или без мешка, с камнем за пазухой или без камня? Об этом же? Это тоже серьезная задача. Серьезная сразу возникает ситуация, что ли?

Т.е. каждый, кто сейчас встает и заявляет нравственную задачу – это очень серьезно для всей общины. Там, где появлялась нравственная задача – мы точно знаем, там сразу становилось неспокойно всем остальным. И никому не удавалось спокойно сидеть и жить.

Ну и в конечном итоге часть сбегала, убегала и 200 человек прошло через Отраду – их же сейчас нет? Только потому, что где-то встретились с нравственной задачей, которая реально стала в жизнь и реально делалась.

Татьяна Викторовна. У меня тоже две нравственные задачи, которые взаимонакладываются одна на другую. Я вставала на счет молочной кухни, у меня не получалось. Вот сегодняшний день помогает. Как только я пришла на молочную кухню, у меня стояла задача – освоить само дело. Поэтому на саму обстановку в кухне я не то, что не обращала внимания, мне было не до того.

А в этом году я уже больше, чем полгода пытаюсь устроить и ремонт, и всё вот это уже. Много раз находились люди, которые добровольно соглашались делать ремонт и какие-то такие шаги навстречу были, но ремонт стоит на одном и том же месте. И даже по-моему, Роман Владимирович материалы собрал, какое-то количество, еще что-то. Т.е. что-то делается, одновременно все стоит на том же самом месте.

Я как вижу, что всё упирается в меня: то ли я что-то не так говорю, то ли я что-то не так делаю, то ли все вместе. В общем, что-то во мне. И поэтому воли Божьей нет, и оно всё стоит на одном месте.

В общем, у меня нравственная задача, найти что-то такое во мне, чтобы что-то сдвинулось.

А вторая задача стоит – та же самая палка, только во второй угол. Потому что я человек советского пошиба, воспитанная в семье, которая всю жизнь кладет на общественный труд и в семье отсутствует, потому что все время где-то в работе, вдали от семьи. И так я и тружусь в общине. Я здесь живу без мужа и поэтому считаюсь одиночкой и таковой себя не считаю, потому что нас здесь в общине четверо, и я считаю, что это все-таки семья, а вот семейного уклада, как такового, хотя бы даже, если мы в разных корпусах, я, как мать, совершенно не вижу, потому что я вся в молочной кухне, а теперь  у меня еще и учеба добавилась. А теперь еще и ремонт пытаюсь.

Мне хотелось бы как-то нравственную задачу тоже вот, как это люди умеют работать и делать, т.е. у меня противоположная задача - т.е. наоборот, найти время из общины, чтобы хоть что-то было для семьи. И я прошу помощи. Потому что я ни то, ни то, не знаю, как это в себе самой найти, чтобы то и то получилось.

Татьяна, а может такое быть, что потребность семьи именно в том, чтобы ты больше была в общине?

Да, конечно, только я по-другому как-то это делаю. Отрицательно, мне кажется.

И вот, если она будет в этой потребности, то надо будет так и делать же. Нравственно будет не появляться  в этой семье, коль у них потребность, чтобы ты больше была в общине. И это будет нравственно, потому что ты это услышишь, ты это почувствуешь. А когда ты это услышишь, то ты услышишь, чем же ты можешь потом пригодиться этой семье? Сейчас пока, где родилась – не пригодилась. Но если ты это услышишь, и так начнешь делать не с камнем за пазухой, не с досадой, не с обидой, а нравственно пойдешь и оставишь их, и будешь в общине, но при этом в общине будешь так, чтобы  у тебя. Потом из этой общины ты выйдешь  к ним так, что они тебя примут.

У меня пока недоумение, скажем так.

Дай Бог, чтобы это проросло. Всякое недоумение может вырасти в добродетель а может вырасти в злобу. Пусть это вырастет в самоукорение. Это великий дар. Самоукорение настолько богато разумность, настолько мудро самоукорение, что одним только самоукорением люди рая достигали.

Кроме самоукорения я просила бы помощи реально мне помочь.

Не уставай просить ну и находить способ, чтобы твоя просьба была бы реальной, т.е. получила бы ответность. Ищи способ – это твоя задача. Причем, она же очень конкретная же. В каждом конкретном случае разные способы придется прилагать.

Тогда сейчас 15 мин. поработайте сами лично над своими задачами года, услышав сейчас, о чем идет речь? Посмотрите, какого порядка вы можете свои задачи посмотреть? В какой порядок поставить их.

Существо жизненных призваний или суть – дела и события, в которых оно (существо) проявляется.

Сыновство: его существо – преемственность, т.е.:

а) восприятие умений, дел и обязанностей отца, матери и лучших людей рода в семье. Т.е. это не вообще гражданские дела и обязанности, а именно в семье совершаемые умения, дела и обязанности отца, матери и лучших людей рода: бабушки, дедушки, прабабушки, про тех предков, о которых родовая молва донесла какое-либо известие или же родовая преемственность донесла в поступках родителей реальный образ, как это делалось и делается. Это дела уклада сыновства.

б) восприятие лучших свойств, качеств в характере рода. Это события в укладе сыновства.

То и другое в преемственности обезпечивает ученичество. Ну вот, просто небольшой сейчас комментарий этому. Когда мы смотрим сейчас на нашу схему. Мы вчера уже говорили о том, что из четырех жизненных призваний – два из них найважнейшие. При этом они свойственны каждому человеку. Независимо от того, где и в каком качестве и роде он пребывает на земле. Это призвание сыновства и призвание гражданства.

Над всеми четырьмя призваниями стоит и все их освящает и животворит призвание гражданства небесного, гражданство сыновства небесного, т.е. коротко его можно назвать призвание к святости и самой святости. Т.е. ты призван быть святым. Более того, в крещении залог святости положен уже в твое сердце Самим Богом. А ради того, чтобы было крещение, Господь совершил крестные страдания и смерть ради таинства этого. И поэтому залог святости уже положен и призвание небесное в тебе уже живо, оно животворит тебя. Так вот, если говорить о земных призваниях, то важнейшие из них получается сыновство и гражданство, потому что через святость, через призвание святости эти два призвания выводят тебя в итоге в жизнь вечную. Т.е. выводят тебя в рай.

Ибо призвание святости, которое в своей идеальной форме осуществляется в монашестве, а в неидеальной, но тем не менее в званом качестве проявляется в каждом православном человеке – оно выводит сейчас каждого из нас с вами в сыновство Отцу Небесному и гражданство царства Божьего. Поэтому сыновство и гражданство являются двумя важнейшими призваниями.

Вчера мы еще тоже увидели, что, казалось бы, мы, чтобы прийти ко Христу, должны совершенную жертву совершить для Него, т.е. всего себя отложить для того, чтобы Господь вошел в нас и нами был бы.

Но вот, если всего себя отложить, то тогда получится, что некуда будет входить Господу. Значит здесь какая-то тайна. Что это значит такое, так умириться перед Богом, так умалиться перед Ним и в жертву отдать, т.е. отвергнув всего себя, чтобы при этом было куда в тебе войти и было чем и кем осуществляться Самому Господу.

Чтобы не получилась в итоге восточная нирвана, где суть восточной аскетики в том, чтобы совершенно вообще изчезнуть как личность – это крайний вообще сатанизм, доведенный до высочайшей философской идеи. И они это осуществляют. Как личность полностью изчезают вообще в небытии. Задача сатанинская. Тогда он может абсолютно взять природу человеческую и пользовать ею, как хочет.

У нас же нет такой задачи. У нас совершенно другая задача. Личностно сохраниться и прийти в единство со Христом так, что способ этого прихождения к единству происходит через совершенную жертву, т.е. отложение всего себя ради Господа, но такого отложения, при котором ты при этом все равно остаешься.

И вот тайну этого отложения и оставления и сохранения, отложения и сохранения и дает, и открывает нам Сам Господь. Он Сам выбирает, чему в нас для Него сохраниться. Поэтому, ты отлагаешься, а Господь сохраняет.

И в этому внутреннем взаимообращении любви и нужно быть с Богом. И вот тайну этого взаимообращения любви и осваивает, и постигает всяк православный человек, в каком бы он звании или в каком бы призвании он не был и не находился.

Значит, еще раз повторяю: тайна умаления и сохранения, тайна жертвы и присутствия. А так как это тайна, то ее сам человек не знает. И ты не знаешь, что Богу в тебе приятно и что Господь хотел бы в тебе для Себя оставить, чтобы был в чем Ему Своим Божеством осуществляться.

И тогда Он остается главой, а ты остаешься телом, а не так, что в итоге остается одна Глава, а тела нет.

И поэтому, видите, на схеме мы вчера обратили на это внимание, вот о. Сергий особенно сказал, что действительно круг святости – жизненное призвание пятое – оно внутри себя содержит то, что святости принадлежит в остальных четырех призваниях. А что-то в четырех призваниях вышло за пределы круга. Вот то подлежит жертве. Но границу вот этого круга святости человек сам не знает. Ее может дать человеку только Господь. Сам Господь эту границу ставит, определяет и Сам тебя и избирает, и посвящает Себе, лишь бы только ты действительно этого хотел.

И вот в этот внутренний круг часть от сыновства – входит, часть от гражданства – входит. Значит, образ сыновства, который ты имеешь в своей семье по рождению. Естественно, человеку свойственен образ сыновства, он освящается и возводит тебя в этой святости уже в сыновство Отцу Небесному.

Не отлагая ветхое, т.е. нравственное, но исполняя его. Подобным же образом  и гражданство. Поэтому мы и обращаем особое внимание именно на эти два, прежде всего, жизненных призвания. И в этом смысле получается, что есть очень серьезный смысл, чтобы с сыновством лично для себя всерьез определиться. Ибо восприятие умений, дел и обязанностей отца и матери в семье и всего рода, лучших значит умений, тех умений, которыми образуется семья. Это же умения, которыми образуется семья.

Если ты как сын этого не воспримешь, то ты соответственно род продолжить не сможешь. На тебе род оборвется, потому что твоя семья развалится, потому что ты не научился, ты не взял лучшее в своем роду для устроения своей собственной семьи.

Или, если ты идешь в призвание пятое и поэтому в монастырский уклад и в конечном итоге в монашество, то ты чего-то в роду сыновнего не возьмешь если, которое любо для Бога, тогда Богу будет нечем тебя взять в сыновство Себе Отцу Небесному. А Христу не с чем будет соединиться соприродно. И поэтому, конечно же, вот осуществление своего собственного сыновства – задача чрезвычайно важная. Но на данный год, мы же все-таки говорим о пределах года сейчас в чем будет заключаться твое собственное нахождение в сыновстве? Может это будет хотя бы элементарная задача заняться изысканием, поспрашивать. Мы же с вами знаем этот удивительный метод от истока к истоку, когда ты идешь и спрашиваешь опытнейших: «А как у вас в жизни было?» И тогда ты пойдешь и поспрашиваешь, и своих родителей, и родственников, и еще живых бабушек и дедушек: «А в роду моем, нашем роду были ли крепкие семьи?» А через что они были крепкими? Как это удалось бабушке и дедушке дожить до золотой свадьбы, до золотых отношений? Как это и почему при тягчайшем характере кого-то из древних родственников другая половина осталась в супружестве, хотя в других случаях этот тягчайший характер кого-либо из двоих приводил к развалу семьи. А тем не менее другая половина в моем роду семью сохранила. Как это? Через что? Чем это она смогла так сделать?

Т.е. если ты озадачишься этим, если ты это возьмешь в свою нравственную задачу – это и будет жизнь твоего сыновства. И окажется, что сохранить семью никак по-другому нельзя, кроме как нравственным исполнением.

Более того, когда мы входим в Церковь, то господь поставляет нас в таковое возрастание, где ты возрастаешь в меру исполнения возраста Христова, т.е. одно дело – это нравственное исполнение твое, а далее еще исполнение Христово в твоем нравственном.

Ну вот, тут две задачи: одна – это нравственное исполнение, а вторая – это в меру исполнения возраста Христова. Это вот относительно сыновства. По отношению к делам, какими делами, обязанностями смогли удержать мать, отец семью? А ведь важно второе – это события. Чем отличаются события от дел? В результате дел образуются какие-то конкретные материальные ценности или вещественные, какой-то внешний результат образуется в результате дел.

А в результате событий меняется сам человек. Значит, чтобы изменилось нравственное состояние человека, нам надо войти в какое-либо событие, в котором это происходит. Например, когда мы приходим на богослужение и в нем присутствуем, то м в этот момент ничего не производим внешнего. Кроме тех, которые на богослужении дело делают, саму службу исполняют. А большая часть, основной народ, пребывает на богослужении молясь и тем самым исполняя для себя событие богослужения, не дело богослужения, а событие. И в результате происходит перемена настроения, характера, а в таинстве тем более происходит перемена, нравственная перемена человека.

Поэтому, событие – это то в укладе, что меняет самого человека. Дела – это то, что рождает внешние результаты.

Так вот, второе, там, где мы говорим о лучших свойствах и качествах характера рода, то это те самые события. Ведь этими свойствам Ии качествами совершаются в семье какие-то события: хранится мир, исполняется лад. А чем? Как? Какие свойства, какие качества были в роду моем и этим удалось семью довести до смерти, не распалась семья, в другом случае не только не распались, но еще нравственно были единодушны.

В третьем случае не только единодушны, но и может быть были семьи, роды, исполнившиеся святости. И тогда конечно же, дело твоего сыновства или тебя, как сына эти лучшие свойства и качества все-таки воспринять со стороны своего рода.

При этом памятуя, что одно дело – восприятие словесное – ты об этом расспрашиваешь и узнаешь, а другое – восприятие генетическое. Если это твой род, то значит по роду эти свойства и качества тебе же и переданы. Если они не были потом расстроены в результате каких-то тяжких грехов в роду или какой-то нераскаянности какого-то из поколений – значит, точно эти свойства сохранено продолжались из поколения в поколение и они в тебе хоть каплею, но живут.

И твоя задача, как сына это достояние довести до рая. Ведь нет другой задачи, кроме как вернуть в рай всё то, что принадлежит Богу. И ты сейчас в душе своей, в своем сыновстве, несешь эту принадлежность Богу в тех лучших качествах твоего рода, которые тебе передались. Можно их расстроить грехами, можно их не восстановить, не каясь, можно в итоге вообще привести родовую нить к полному вообще расстройству. И на тебе кончится терпенье Божье и Господь просто прекратит твой род.

Или может быть наоборот – ты будешь тем, кто это достояние как бы заново найдет в себе и заново его оживотворит, потому что в советский период что-то погибало и чего-то отлагались предыдущие поколения: твои родители, бабушки, дедушки. Через чур осовеченные, но не до конца. И поэтому в тебе это есть, и ты можешь сейчас эту жемчужину восстановить в своем характере и опять дальше явить ее Богу и принести, как твое приношение Богу.

Гражданство – из любви к правителю, как наместнику Отца Небесного (царю) и к соотечественникам – служение им ради Христа и Царства Небесного. Правда, мы можем сказать, что Царство Небесное там, где Христос, уже там есть Царство Небесное, тем не менее, мы пишем через «и», потому что Царство Небесное Христос совершает, но не в Нем одном оно заключено, потому что там есть и ангелы, и святые, и плюс мы, как возможные насельники рая. 

Служение царю и отечеству, общине, как малой его части, покоряясь воли Отца Небесного (и это по духу), сохраняя учения Церкви и науки ремесла (и это поистине). Т.е., если мы будем сохранять только учения Церкви, то ты и не сошьешь, и не выпечешь, и ничего серьезного не сделаешь. Поэтому помимо учения Церкви непременно надобно уметь еще и делать ремесло же, да? Тогда каждое ремесло имеет свою же науку.

Что такое наука? Это искусство ремесла. Если ты науку эту не знаешь, и ее не воспринимаешь у лучших соотечественников своих, а сидишь на уроках лишь бы сбежать с них, то тогда ты не гражданин. Ты сидишь на занятиях, как гражданин.

А если ты это воспринимаешь, то только через это ты будешь действительно по истине служить, потому что. И тогда будет. Если поставим после скобки точку, и напишем: «поклоняясь Отцу Небесному в Духе и Истине».

При этом, «в Духе» Церковь имеет ввиду в Духе святом, имея с Ним общение и в Нем совершая всё. А Истина – это есть Сам Господь. Аз есмь Истина.  Который дал нам учение Церкви и который является Творцом всего мира. И он, как Истина, будучи Творцом всего мира, мир сделал тоже истинным.

Поэтому, если ты природосообразен в делах своих: ты делаешь дела природосообразно т.е. так, тогда ты делаешь дела сообразно истине, так, как сотворил Господь эти дела. Но тогда у тебя и получаются дела в согласии с волей Божьей и на твои результаты любо-дорого смотреть. Или любо-дорого носить, приятно их вкушать. Потому что ты так, сообразно природе делаешь всё.

Д е л а – это созидание блага для людей, освящаемые Церковью и имеющие пределы блага. Потому что там, где эти пределы не освящены Церковью и отсутствуют, то человек становится кем? Героем социалистического труда.  При разваленной семье и совершенно уничтоженной личности.

А так как Господь блюдет о личности, как цельной, т.е. которая, посмотрите вот опять на нашу схему. Круг святости, призвание святости – он дает ту самую цельность всех четырех жизненных призваний, которые в тебе присутствуют угодно Богу, но это же имеет свои пределы?

А не так, как, например, разбухает благо в виде денег до миллионов, миллиардов. В результате до такой степени, сейчас много ж таких людей, готовые на любые масштабные проекты выделять огромные средства, а простому нищему даже крохи и копейки не дать. Сразу же, как только нищий подходит или же кто-то из немощствующих, из вдов, из сирот приходит – тут же зажим сердечный и категорический отказ. А если кто-то придет с гигантским масштабным проектом, в результате которого участник этого проекта или финансист этого проекта станет каким-нибудь известным человеком – тут же готов раскошелиться и пол своего состояния отдать. И чем богаче, те меньше у него денег. Реальных, лежащих денег у него нет.

Как-то у нас был разговор с одним человеком. Он говорит, что: «Ну вот, батюшка, Вы немного не правы, – он мне сказал, – что полагаете, будто бы богатые имущие.  На самом деле среди богатых очень много неимущих. И может быть больше неимущих, чем даже вот вы. У вас все-таки какая-то копейка на черный день сохраняется вами, а есть такие богатые, что, – он говорит, – я их знаю, которые миллионами ворочают, но у них на черный день ничего нет. И они в этом случае живой копеечкой неимущие».

Я говорю: «А как, куда же они девают свои миллионы?» А он говорит: «А они все время крутятся в разных делах. Все время работают на те или иные программы и в этом смысле он всегда бедный. И ему всегда не хватает. Ему уже миллиарды сыпятся, а их тоже не хватает, потому что масштабы дел, на которые он бросает эти свои деньги – они растут. И поэтому он тоже всегда неимущий всегда бедный. Другой вопрос: на что тратятся деньги у богатого и на что тратятся деньги у Вас или же у совсем нищей бабушки?»

Тоже есть в некотором роде правда, но другого характера, эта правда Богу не принадлежит, она в Царство Небесное не входит, если только не идет речь о тех богатых, которые стали меценатами. Меценатами служения людям, благу людей и есть те, кто служит своими богатствами Церкви.

Поэтому вот пределы блага тоже надо уметь. Именно Церковь в конечном итоге дает этот опыт находить эти пределы, благословленные Богом. До сих пор работай, а седьмой день отдай Богу. Вот один предел. Предел же конкретный? Шесть дней работай, а седьмой день отдай Богу.

Или же, когда распорядок дня содержит в себе непременное молитвословие. Древняя Церковь вообще ведь имела так, что на молитву становились прямо на каждом же часе: третий, шестой, девятый, первый. Первый, третий, шестой, девятый – это сейчас мы их все разом, скопом все служим. Третий, шестой вместе, первый вместе с утреней, девятый вместе с вечерней для удобства. А для удобства чего? Исполнения дел. А вот древняя Церковь – она такие пределы составила, что где бы ты ни был, если первый час тебя застал – останови дело, встань на молитву и там помолись и вычитай первый час. 20 минут, да.

Останови станки, оторвись от выпечки, прекрати учебу. Потом на третьем часе так, потом на шестом, потом на девятом. И так каждые три часа – 20 минут молитвословие, в котором идет воспоминание всех важнейших событий Божьих – в эти часы ведь. И в результате человек постоянно находится в памяти внутренних отношений с Богом и следовании за Ним.

Почему это всё не так сейчас? Потому что это стало неудобно для дел. Но, правда, Церковь это освятила сейчас – эти пределы сейчас приняты. Но эти пределы еще более же сокращаются. Настолько это неудобно, что теперь служат службы, опуская первый час, а многие вообще опускают.

Я в Москве, помню, помазались и полхрама нету. А первый час куда? А хрен его знает? Никто и не знал из всех моих знакомых, и я в том числе, что существует вообще первый час. Мы просто не подозревали, мы уходили раньше. Кто это сделал такое сокращение пределов? Такие пределы вернее поставил в своей жизни? Сами сделали, да. А Церковь это благословила? Нет, сейчас еще пока не благословляет.

Реплика. Батюшка, у нас тоже после помазания третья часть людей уходит.

Ну, вот да.

Реплика. Без проблем.

Без проблем, да.

Или, например, не приходят на вечерню, допустим. Т.е. это  все равно человек от себя создает пределы, только пределы в делах или пределы в церковной святости? Человек от себя что сокращает? Пространство святости сокращает. А Церковь при этом сокращает пространство чего? Дел. Видите как? И вот гражданство истинное вне Церкви вообще не может быть нормальным гражданством. Только в Церкви оно, наконец, входит в свои пределы. И в этих пределах тогда все жизненные призвания, в том числе особенно гражданство – оно будет освященным.

Мало того, ведь Церковь поставляет каждому гражданину иметь пределы, при которых остается время и силы для кого еще? Для семьи. При этом поставляет Церковь за семью, за тех, кто близкие тебе, ты более ответственен, нежели за те дела, которые ты выполняешь в гражданстве. За исключением священства, учительства и врачей. Т.е. те, которые по роду своего служения ответственны за людей. Да, там они порой более ответственны за них, нежели за своих близких.

Но все остальные профессии, которые с людьми не связаны, надо памятовать, что вы все за своих близких в семье отвечаете больше, нежели за произведенные лепешки, одежду, здания, кирпичи, бревна, потому что всё это, в конечном итоге – и бревна, и кирпичи, и здания, и одежда – всё это останется где? На земле же останется? А ваши родные и близкие – они куда пойдут? Они пойдут после смерти вместе с вами, и могут оказаться в итоге потом безконечным и постоянным укором для вас. Да, они будут вам рожу корчить вечную жизнь.

Поэтому эти вот пределы церковные очень трудно их ставить, но если ты гражданин истинный, т.е. живешь в истинном гражданстве, а значит освященным Церковью, ты непременно приходишь вот к этим благословленным Церковью пределам, потому что за дали этих пределов уже будет праздность, или нажива, или какая-нибудь корысть.

С о б ы т и я – это то в укладе, что умножает нравственное и духовное присутствие человека во свете христовом. И так во всех жизненных призваниях. В супружестве – единство любви двоих: в семье, гражданстве, родительстве, в святости. Т.е. труд над этим единством любви – он и приводит к тому, что, например, в родительстве не может такого быть, чтобы муж с женой ругались по поводу детей на глазах у детей. Разве в этой ругани есть единство по поводу воспитания детей? Нет. Значит, задача любви в супружестве прийти к этому единству в родительстве. Или же в гражданстве, например, они ругаются между собой, что муж мало приносит денег или же жена не выходит на работу, или она сидит на работе и не хочет сидеть дома.

Такие вот всякие разные ссоры между мужем и женой. Это значит, у них супружеского единства нет в гражданстве. Тем более, в святости. Когда один верующий, а другая неверующая. Или же наоборот. И по поводу веры и неверия – тут масса всяких затруднений, смущений и ссор и вплоть до развода. Какое же тут единство? Чего ради тогда вышли друг за друга замуж? Брак зачем заключили? Для того и заключили, чтоб быть едиными даже в вопросах веры. Потому и сказал апостол Павел, что, если жена неверующая, но согласна жить с верующим мужем – пусть живет, сказал он, – пусть живет, но что ты до нее домогаешься? И наоборот, если муж неверующий, а жена верующая, и согласен жить – пусть живет. Ради чего тогда это «пусть» сказано апостолом? Ради этого супружеского единства. Единство супружеское выше, чем то, что один верующий – другой неверующий.

С о б ы т и я – взаимораскрытие природы мужского и женского друг через друга, когда мужское служит причиной женского и наоборот. В этом, кстати. Удивительная тайна супружества и в этом смысле брак был Церковью поставлен и воспринимался изначально единством тайны, независимо даже от церковности – нецерковности супругов.

Недаром таинство венчания появилось только во втором тысячелетии. А в первом тысячелетии православия, если двое образовали супружество, то это уже Церковь считала началом тайн, совершающимся между ними. И эта тайна уже была освящена таинствами исповеди и причастия. А таинство венчания, как сугубое таинство – оно появилось много позже. Ну, видимо по причине оскудения любви, ради подкрепления, ради укрепления человека со стороны Бога. А так вообще само по себе супружество уже есть начало единства двух.

И в чем здесь единство? Именно в том, что мужчина в своих проявлениях сугубо мужского как раз обращен именно к кому? Мужским к кому обращен? К ребенку? Нет. Может быть, к соотечественникам или соотечественницам? Да нет же. К соотечественницам – это блуд, а не мужское. Это блудник. А если он в мужском проявляется, то он всегда проявляется только к жене, больше ни к кому.

Но значит, тогда жена обретается женой и в женском своем обретается именно через мужчину, через мужа. А тогда мужчина сам в мужском где осуществляется? Через встречу с женским. И вот эту тайну взаимоосуществления, взаимопробуждения, взаимовозрождения знают только сами супруги. Никто со стороны ни сообщить им эту тайну, ни научить их этой тайне не может. Только они сами между собой. Это их природа такова. Она, природа мужская и природа женская, друг для друга назначена в деятельном обращении друг ко другу. 

Конечно, счастливы те семьи, которые эту тайну знают и через эту тайну или в этой тайне имеют еще и освящение Церкви, Божеское освящение.

Д е л а – это обязанности мужа и жены по дому, хозяйству и единству семьи. Сопряжение родов – это дела семьи мужа и жены в единый узел, в котором переплетаются все человеческие, родственные, кровные, церковные связи и обязанности потомков по отношению к Богу, предкам и друг ко другу.

Здесь очень важное слово «сопряжение». Мы с вами знаем слово «упряжь». Потом сдвоенность лошадей в упряжке, которые везут один воз. И вот Любовь Герасимовна вспомнила поговорку, связанную с супружеством. «Если коренник, – говорит она, – не везет, то пристяжная далеко не ускачет», т.е. когда две лошади впрягаются в повозку, то одна из них впрягается как коренник, а другая как пристяжная. И при этом важны обе: ест функция пристяжной, есть функция коренника. Но если коренник поставлен, а он оказался не везет, то пристяжная далеко не ускачет. Т.е. она за ним должна идти.

Поэтому, вот если муж не ведет, то и жена далеко не поведет, да? Но тут важно не столько их распределение обязанностей, сколько важно само сопряжение. И это чувство взаимной ответственности что ли друг за друга. За общую повозку и за путь, который предстоит преодолеть.

Поэтому, в этом сопряжении переплетаются все человеческие, родственные, церковные связи потомков по отношению к Богу, к предкам и друг ко другу. Поэтому, каждая семья сейчас образовавшаяся – это потомки, но тогда они имеют прямые отношения с предками. Значит, каждая семья имеет какие-то обязанности и связи к предкам.

Ну вот, если из всего этого исходить, то тогда каким образом сегодня. А, еще родительство же. Если кто-то есть у нас в родительстве. Есть.

В родительстве – питание и условия для развития и возрастания детей. При этом, развитие принадлежит самому ребенку, потому что в развитии развивается то, что есть уже как ресурс, заложенный в самом ребенке. А вот возрастание или рост откуда идет? От Господа, потому что возрастание идет в меру исполнения возраста Христова.

При этом развивается сам ребенок, а возрастание дает ему Господь. Родители дают питание и условия, и питают они еще и своим человеческим образом, т.е. проявляя свою любовь, они питают и ребенка тоже в этой любви. Или неся в себе любовь Господню или освящаясь сами любовью Божией, дают и ребенку эту любовь. 

Д е л о – питать и создавать условия для развития. Всю природу же развивают? И тело надо для развития питать и условия создавать. Соответственно занятия, труды, физкультура и прочее. И душу надо тоже питать и развивать. Питать любовью, а развивать в разных нравственных ее движениях. И дух надо тоже питать и развивать. Питать таинствами, а развивать в исполнении дел жизненных.

С о б ы т и я – создавать условия для возрастания в меру возраста исполнения Христова. И вот здесь я бы обратил ваше внимание на словах «в меру возраста исполнения Христова». В меру возраста, чьего возраста, ребенка или Христа? В дном случае. И тогда, чтобы ответить на этот вопрос, что же все-таки правильно? Давайте посмотрим, а «исполнения» – это чего «исполнение» ребенка или Христа? Христос исполняется или ребенок исполняется? Ребенок исполняется. Чем, Кем? Святостью Христа. Еще кто как слышит?

Ну, вот мне слышится, что это «исполнения Христова», т.е. самого Христа в ребенке. И Господь исполняется в нас тогда, когда Сам хочет исполниться. И когда возможно Ему исполниться в нас – знает только Он, мы сами не знаем. И поэму, сколько бы мы там с вам инее тужились и пыжились, но если чего-то мы существенного не делаем ради исполнения Христа в нас, то этого исполнения не произойдет.

И поэтому, один вдруг исполнился Христа, а значит веры в Него, вдруг ожил в вере  в возрасте 20 лет, а другой в 40, а третий вообще в 60 только. Т.е. значит он до 60 лет был еще в такой поре, что в нем исполниться Христу было невозможно. И Господь терпеливо вел его и ждал, когда эта пора в нем наступит, так, чтобы было можно бисер давать, ибо там не свинья, грубо говоря. Это евангельские слова – «Бисер свиньям не мечите». Уж если Господь эту заповедь дал, то точно Сам ее исполняет и если мы не можем воспринять бисер, то Он исполняться в нас не будет. И только тогда исполниться, когда наступит возможность для исполнения.

Тогда, соответственно, эта возможность и есть, видимо, возраст? Одно толкование. Возраст тогда чей? Возможность для исполнения Христова. Чей это возраст будет? Самого ребенка и самого человека, да? А может быть другое толкование. Если речь идет об исполнении Христа и говорится о мере исполнения Христа, то тогда мера исполнения Самого Христа в нас. И тогда возраст чей? Христов, да? И получится тогда, что «возраст исполнения Христова» – это дело Самого Христа. Но при этом мера этого «исполнения» – это тоже Его же.

В святости – Богопознание, Богообщение и Богоподобие. Ради этого – стяжание Святаго Духа и в Нем общение с небесной Церковью.

Д е л а: милости, утешения, сострадания близким, ближним, в том числе в тюрьме, больнице, доме престарелых, детских приютах и т.д.

С о б ы т и я – все, что требует деланий, нравственных и духовных ради Христа. Вот иногда говорят, что дела милости, утешения, сострадания – что это всё дела мирские и что это призванию святости сугубому, оно в монашество не входит, оно как бы не свойственно. Но если мы с вами почитаем «Училище благочестия», то мы увидим, что оно всё сплошь примеры разных подвижников Христовых, которые делают как раз именно эти дела – милости, утешения, сострадания.

Если мы с вами почитаем житие удивительного подвижника о.Виталия, который в итоге стал старцем и духовником московских священников, но когда-то он начинал свое подвизание в горах Кавказа. Кто читал его житие? Кто слышал его на трапезе? Чем он, собственно говоря, был угоден Богу? Всем служил, всем оказывал милость свою. Просил брат у него принести молоко с куском хлеба – он побежал и понес, хотя надо было бежать 6 километров. Причем, он бежал босиком, не было обуви и бежал по корке льда. Да еще и в горах. Все ноги свои порезал, побил, принес и опоздал на сколько-то минут, на полчаса, что ли? А тот ему сделал выговор. Ты мол, нерадивый, и такой-сякой, я тебя просил полчаса назад уже иметь, а ты мне когда принес? Мне такое твое подаяние не надо.

Ну и о.Виталий – тогда он был просто послушником, поклонился до земли брату, попросил в у него прощения, и когда тот его выгнал, побежал назад. Нисколько не укорив в ответ. Ни одного встречного помысла не выставив, ни внешне, ни внутренне. Главное, что даже внутренне ничего не пережив. А только лишь скорбь по поводу того, что он опоздал, что этим брата привел в некоторое неудовольствие и побежал молиться за него. Вот вам пожалуйста, дела милости и утешения, и сострадания близким.

Конечно, это в некотором роде вершина. Мы с вами в мирском жительстве даже до дома престарелых уже дойти не можем, а порой даже бывает что и до своих здесь, в Отраде близких не можем дойти. Ну да, это и есть дела святости. Если ты не можешь, то святость может это сделать, значит ты не стяжаешь святость, если ты не делаешь эти дела. Когда будет святость, то дела будут делаться. И когда начнут делаться, то тогда точно ты вошел в призвание святости. А пока ты до них только добираешься. Призванный, но не избранный еще, в степень избранности еще не вошел. Избранность – это когда благодать в тебе начинает осуществлять уже реально дела.

А пока ты еще только призванный и по этой причине ты действительно можешь об этом слушать, ты не вскакиваешь, не убегаешь. Ты можешь об этом читать, ты можешь в этом наставляться, хотя  и ничего не делая. Но все-таки спрашиваешь этого наставления, благословляешься даже иногда, хотя надолго тебя не хватает. Все-таки есть некоторая жизненность в святости, но еще предстоят еще какие-то труды.

И поэтому, какие труды в этом году предстоят – надо еще посмотреть, что, собственно говоря, мне предстоит в каждом призвании. И теперь запишите тогда задание, как оно теперь прозвучит.      

Что мне нужно делать, а чему учиться делать для (все то, что мы записывали), для семьи, общины, для … из призвания: сыновства, гражданства (это у всех есть, все пишут), из супружества (кто супруги или собираются ими стать), из родительства (на этот год). 

Ну вот, чтобы немножко поразмышлять над этим заданием и потом приступить к его исполнению, сделаем 10-минутный перерыв. 

 

ОСЕННИЙ СЕМИНАР

 Вхождение в общиноучительный год

День 3

Сыновство если начало всякого человека и сегодня во всем мире как светском так и церковном отмечают с большой печалью, что с сыновством происходит сейчас трагедия. И все последующие проблемы, которые возникают в обществе связаны каким-то образом с сыновством. И нарушение именно важнейших проявлений сыновства оказывается серьезной причиной и собственно в воцерковлении.

Мы сейчас знаем, что практически все жизненные призвания повреждены. С годами же это повреждение усугубляется и (имеется в виду, с поколениями, с каждым очередным поколением как раз с сыновством). Из поколения в поколение проблема с сыновством становится все более неразрешимой, т.е. дочери и сыновья очень в раннем возрасте начинают терять свое призвание сыновства.

При этом современная субкультура активно этому способствует. Более того, сейчас просто вражье нападение направлено прямо на это жизненное призвание. Самый убийственный шаг, который был сделан десяток лет назад и который сейчас активно внедряется – это права детства.

Внедрено сейчас в сознание всего мира о том, что детство имеет свои права. Теперь 10 лет назад эти права были узаконены в виде конкретных статей закона и ребенок всякий теперь получил право подавать в суд на своих родителей.

В школах активно, я так услышал в двух городах, насколько я слышал – это начинает внедряться, потому что через Государственную Думу этот закон не прошел пока, к счастью. Хватило ума его не пустить. Но на Западе в некоторых странах этот закон прошел и он действует. Во всяком случае, в Германии, например, я, так понял, что там этот закон действует. И во многих странах Шенгенского договора закон этот уже вошел в силу. И поэтому во всех школах этот закон планово просто внедрили, как у нас бывает, что принимают законы, а об этом молчат. С законом прав детства совсем по-другому. Не только приняли, но и постановили, чтобы активно сейчас пропагандировать и внедрять в сознание всех детей. И в Германии у всех детей с первого класса существуют уроки по знакомству с этим законом. Там несколько десятков статей разных ситуаций и обстоятельств, в которых ребенок имеет право отстаивать свои права перед родителями.

Ну и одно самое вопиющее на наш взгляд, хотя вот в Германии немцы это воспринимают, как норму. Русские еще эмигранты, которые туда приехали – они вопиют об этом. Для нас, россиян это вообще какая-то страшная несуразица. Ребенок, если его наказал родитель, может подать в суд и родитель получает от одного до трех лет условно либо большой штраф, либо крайняя мера наказания – тюремное заключение.

При этом, учителя поставлены в необходимость не просто разъяснять этот закон, но и поставлены в право защищать интересы детей с помощью этого закона перед родителями. Ну и уже есть какое-то количество прецедентов, когда это всё происходит. В кругу, где мне пришлось в Германии разговаривать – они уже встретились с этими прецедентами немцев, когда какие-то родители были осажены восьмилетним ребенком, девятилетним ребенком и т.д.

Т.е. во всяком случае, сегодня ребенок дома может сказать: «А что ты кричишь на меня, какое ты право имеешь на меня кричать? Ну вот, если это учитывать, мы теперь можем посмотреть, что сделал этот закон? Этот закон просто проявил то, что уже есть в детях.  Потому что еще одна особенность оказалась. Я стал спрашивать: «Ну неужели все дети такие?»

По нравственному чувству я точно слышу, что какой бы закон не навешивали, но если есть живое чувство призвания сыновства – оно этот закон пропустит мимо ушей. Более того, возмутится на него, потому что как у взрослых это вызывает возмущение у нас, у родителей, так и у ребенка тоже этот закон должен вызвать возмущение. И нормальное нравственное чувство детства, нормальное нравственное чувство сыновства не примет этого закона. Как минимум, проигнорирует его.

Ну и действительно, да, такие дети есть. Из разговоров я понял, что есть дети, которые просто не обращают на это внимания, т.е. значит, есть некоторое здоровье нравственного чувства.

Но если мы теперь что посмотрим? Получив такой закон и охранившись в правах, дети активно начали проявляться. Им дали возможность защищать свои права. Какой ребенок схватится за это, как за жизнь свою? Который уже поврежден. В котором нет уже собственно чистоты его сыновства. Да, хорошо, с помощью этого закона в Германии сейчас явно видно, где дети уже повреждены, где нет.

Но сейчас, когда мы об этом слышим, мы же можем это сейчас к себе тоже применить? Мы сейчас закона такого не имеем. Но нет ли среди нас тех, которые своим родителям заявляли: «А чо ты на меня кричишь? Ты какое право имеешь кричать?» Или, пережили какое-то такое чувство, может быть вслух это не сказали, а внутри себя пережили досаду: «Вот она или он на меня накричали», или «Вот, еще хуже того, еще он меня и побил».

Если это чувство переживается: досада, обида, раздражение, возмущение, чувство несправедливого обхождения со стороны родителей, то какое состояние может так себя чувствовать? Только поврежденное сыновство. Значит, сыновство уже повреждено. И по-другому никак не может быть. И осталось теперь только этот закон внедрить и всё. И такой сын и дочь, т.е. мы с вами запросто будем сейчас ходить, и наводить справедливость.

Хорошо, это было в детстве, может быть это забыто, и уже ушло и теперь уже в характере нашем это отсутствует? Но вот то, что заложил Господь в сыновство, потом пришлось это, оно изначально было заложено. До Моисея сыновство не нуждалось ни в каком законе. Внешнем законе, потому что закон в естестве был у людей и поэтому дети по естеству чтили своих родителей. И не надо было овнешнять этот закон совести. Совесть сама была жива. Почему пришлось ввести писанные законы? Времена Моисея – это времена уже постепенного ниспадения рода человеческого и еврейского народа, который уже отпадал от жизненных призваний. И по этой причине возникла необходимость, и Бог дал закон писанный, потому что не все уже чувствовали или слышали голос совести, т.е. она уже попиралась. И что же дается в писаных законах Божьих? Дается заповедь, которая как раз открывает суть собственно сыновства – это почитание. Ту добродетель открывает, поставляет в необходимость, которая и составляет, собственно говоря, и сердцевину сыновства – почитание.

Если  в детстве почитание теряется, то это означает, что при возрастании оно, потерянное почитание сопровождает человека в ходе его всей последующей жизни. Где тогда это будет проявляться? Во всех отношениях со старшими. И тогда мы можем вполне сейчас увидеть, как сегодняшний взрослый человек с поврежденным сыновством обращается со старшими. Как обращается? По-настоящему-то, видите, «Как?», – спрашивается у старших, но мы сейчас, это слово должно быть, но оно вообще изчезло, его нет. Оно нам может быть даже и кажется странным, как бы старым. А для нас сейчас более естественно говорить о том, что мы обращаемся со старшими.

На Руси же было всегда слово «спросить», «спрашивается». И это было естественно, независимо от возраста. Сорокалетний тоже шел спросить: «Как повелят?» И это было естественно, это было нормой.

 Сегодня это совсем не в норме и совсем неестественно. Хотя может быть сейчас, слушая вот такое различение, вы где-то внутри слышите отклик и на то, и на другое. Есть что-то, что действительно откликается на спрашивание и на повеление, а есть что-то, которое недоумевает или же как-то отгораживается от этих двух слов. И больше обращается: «Что прикажешь?»

Если, говоря о сути сыновства, мы говорили вчера о преемственности, т.е. именно добродетель почитания – она обращена воспринять всё, божественно данное в своих старших, а значит в своих предках. И задача-то предков, а значит, каждого человека сохранить всё, что дал тебе Бог.

Господь, сотворив каждого из нас, с самого рождения дал нам Свои достояния. Так что теперь эти свойства и качества Богом данные, а в частности, все свойства призвания сыновства являются как личным твоим достоянием, но равно и достоянием всей Церкви,  как единого организма, как одного тела Христова. Поэтому, в богослужениях мы часто слышим о достояниях Церкви. Речь идет о призваниях. И о всех свойствах и качествах призвания, которыми человек наделен от Бога изначально.

И вот возвращение в Царство Небесное, восстановление в своих отношениях с Богом – это есть восстановление в вершинном своем значении чего? Как раз сыновства Отцу Небесному. И которое совершается только во Христе, потому что Сыном Отцу Небесному является только Христос и никто не знает, Какой Он Сын, кроме как Он Сам, Отец Его Небесный и как те, кому Сын хочет открыть.

Кому же Сын захочет открыть? Тому, с кем Он может сродниться. Кто сроден по внутреннему устроению своему Ему, а значит по призванию сыновства. И получается, что сыновство – важнейшее призвание. Без него не может быть вообще никакого правдивого устроения любого сообщества человеческого.

Коль сыновство берет все лучшие обычаи и традиции предков, а предки в этих лучших обычаях и традициях как минимум сохраняли всё, Богом данное, а как максимум – умножали всё, Богом данное. Так вот, задача каждого рождающегося по сыновству своему, воспринять всё это и сохраненное, и умноженное Богом данное. И тем самым постепенно, из поколения в поколение собирать то, что позволяет Христу, как Сыну, с тобой сделаться едино.                                                  

Вопрос. Почему такое сыновство? Мне кажется, что одна из важных причин – это родительство. Даже сейчас Вы говорите, что сыновство должно перенять. Значит, кто-то должен предать?

Это, когда мы придем сейчас к родительству, то тогда да, а сейчас мы пока давайте. Ведь, не ожив в сыновстве, ты не узнаешь родительства. Вот мы уже немало смотрели наши схемы, сыновство и родительство не накладываются друг на друга, а соприкасаются одно с другим. Не порождается родительство от сыновства. Но в отношениях именно с сыновством рождается истинное родительство.

А если у тебя сыновства нет или же оно повреждено, то в отношениях с поврежденным сыновством твое собственное родительство с твоим собственным сыновством – оно тоже будет поврежденное. Чем? Самое простое – непочитанием,  чувством несправедливости. Родитель будет чувствовать несправедливое поведение своего ребенка. Почитание так не чувствует. Почитание совершенно иным образом чувствует своего ребенка. Но где родитель потерял почитание? В сыновстве. И сейчас я больше именно о том, чтобы мы сейчас всерьез задумались об этом призвании.

Пребывая сейчас в данном случае в разных других призваниях, в том числе все мы сейчас пребываем тоже и в гражданстве – это второе призвание, в котором тоже надо будет восстанавливаться сейчас и этим мы сегодня тоже займемся. А те, кто пребывает сейчас в супружестве и в родительстве – эти призвания тоже последующие. Поэтому нам надо сейчас прежде всего сыновство восстановить. А уж те, кто пошли в монашеский уклад и в монастырское жительство, те тем более в первую очередь восстанавливают свое сыновство, потому что, если сыновство не будет восстановлено, то никакого послушания быть просто не может. А если монашество идет только послушанием, основное, там, конечно, есть обет нестяжания, обет целомудрия, но деятельно совершаемое каждый день с утра до вечера в исполнении с утра до вечера является  послушанием. Деятельно совершаемое. Оно с утра до вечера является как послушание.

И вот удивительно, греческая традиция и русская отличаются между собой, как выяснилось. Греческая традиция сохранила послушание сыновства. А русская традиция имела послушание сыновства, в лучших образцах своих все равно имеет послушание сыновства, но, в конечном итоге в массовых монастырях всё перешло на послушание уставу. А в силу этого личные отношения со своим духовником – они стали несущественными. Они нужны, как некое средство жить в послушании уставу и поэтому духовник стал помощником в послушании уставу. И конкретные живые отношения – это отношения с уставом, отношения с Промыслом Божиим.

А в греческой традиции сохранившиеся отношения с духовником изначально идут из сыновства духовнику, а в нем – к воле Отца Небесного.

И ради этого, чтобы быть в этом божественно правдиво, необходимо быть едино со Христом. Ну и греки говорят, что русское монашество через это много теряет, через потерю истинных отношений и да, мы сейчас, если говорить о жизненных призваниях, мы сейчас это очевидно видим, что так и должно быть. Чисто логически даже. Но для русских очень трудно восстановиться сейчас в таком монашестве, потому что греки наблюдательные, они говорят, что у вас сыновство потеряно, один мне сказал, что вообще безвозвратно. А я уже из этого небольшой вывод делаю, что и потому Господь торопится забрать способных к сохранению в Царство Небесное. Торопится забрать. И из-за этого массовые такие изъятия из земной жизни происходят именно в России.

Миллионы изъяты в тридцатых и потом в пятидесятых годов, потом миллионы изъятых в Великую Отечественную войну. И всё это некоторое попечение Божие, чтобы успеть раньше забрать человека, нежели он онечестивится.

Если мы сейчас пойдем в сыновство, как важнейшее жизненное призвание и начнет трудиться над ним, то это  станет сердцевиной нашего воцерковления. Я вот для чего это всё говорю. Задача же воцерковления сейчас. И вот видится, что сердцевиной этого воцерковления сейчас является восстановление в своем сыновстве.

Самое простое в этом – это внимание лучшим обычаям и традициям предков. И поэтому развить в себе вкус и жажду всего лучшего достояния, лучших обычаев, каковые в Церкви до сих пор есть и сохранены. Потому что только этим сыновним вкусом к обычаям предков, а значит сыновним вкусом к обычаям Церкви, ты сможешь не только воспринимать эти обычаи, но ты сможешь их удерживать в своей среде, где бы ты ни был, ты будешь жить этими обычаями и звать всех остальных, рядом с тобой  живущих, в эти обычаи. Мало того, ты сможешь эти обычаи удержать до скончания своего, личного века. Т.е. именно сыновством, мне думается, как раз и формируется и развивается в человеке долгота его церковного пребывания.

Вопрос.

Если ты будешь как дочь эти обычаи воспринимать, потом сохранять, а сохранять – это что такое? Это жить ими, не смущаясь окружением, которое вовсе не будет желать этих обычаев. Мало того, ты будешь их умножать. Что такое умножать? Это значит, умножать в ближних своих. Кстати, обычаи будут передаваться еще кому-то, которые в твоем окружении. Прежде всего, конечно же, если семья, то своим домашним.

Вопрос. 25- 26 мин.

Да, в первом случае я сказал о том, что именно сыновство к этому обращается в обычаям предков, а дальше я сказал уже степень этой обращенности. И чем большая степень обращенности, а в чем она выражается? Первая степень – это я сам усваиваю. Я жажду, и хочу, и собираю их сам. Вторая степень – я удерживаю, т.е. окружение всё мое против и вообще хихикает и смеется надо мной, и издевается, а я, те мне менее, остаюсь в них. Это есть уже удержание. И третье – это умножение этих обычаев, это когда эти обычаи подхватываются еще и моим окружением и я этому пособник. Это есть умножение. Вот такое умножение – есть долгота личности в лучших достояниях Божьих. И просто в достояниях Божьих.

Вопрос. 27.15 мин.

Конечно заложено, потому что это же восстановление сыновства самого. И постепенного возрастания этого сыновства в трех степенях. И вот моя скорбь – она чем вызывается, что я наблюдаю сейчас поколения, то если первое поколение училища было очень восприимчиво к тому, что я говорил, то сейчас. Я так вижу три поколения за эти 15 лет. Второе поколение к чему-то восприимчиво, а чего-то не воспринимает уже. Начинает топорщиться и более того, бегать, скучать. Естественно это как-то всё происходит. Т.е. человеку трудно, нудно, противно. В конечном итоге, он не может уже, он здесь очень хочет, но он не может, он в конечном счете вынужден либо тихой сапой убегать и где-нибудь там отлеживаться, либо просто водить в активное противление.

А третье поколение сейчас даже и воспринимать не воспринимает. И в итоге, многое, что мною было привезено из церковной жизни и прежде, чем начинать училище, Господь как-то дал, что получилось много собрать, побывать в общении со множеством лучших церковных людей, в очень близком знакомстве с ними и всё хорошее, что в них есть и в разных обычаях монастырей и приходов, всё собрать. И это всё принести сюда. И вот первое поколение в этом всём активно жило, потому что обоюдное было горение об этом, т.е. и я горел, и поколение горело. Это воспринимали.

Другое дело, что долгота оказалась не очень большой. Т.е. большинство из этого первого поколения в годах не смогли этого удержать. Удержание было, восприятие у многих начало теряться, а умножение – это только у единиц есть. Ресурс очень слабый оказался. Это первое поколение.

Второе поколение – оно даже удерживать не может. А третье поколение – оно даже воспринимать не может. Вы сидите сейчас, молодежь и многие вещи, которые идут как достояние церковного уклада – просто уже не воспринимаются – тяжелы, тягостны. Вся причина в нарушенном сыновстве. И поэтому потребность же все-таки воцерковления есть, несмотря на это и естественно возникает вопрос: «А что надо делать, над чем надо работать? Вот ответ простой. Работать сейчас над сыновством. Об этом сейчас и наш сегодняшний день.

Ну и вот самое простое в сыновстве – это вот восприятие самых обычаев, любовь к этим обычаям. Строчки стихотворения очень талантливого, но мало известного русского поэта начала 20 века Сергея Копыткина.

Я люблю эти прошлые лица, на отцветшем слепом полотне.

Клавикорды в уютных светлицах – знак киота в углу на стене.

Я люблю это таинство рода, дух семьи, продолжающий жить,

Заставляющий сердце народа с красотою былого дружить.

Это мог написать только сын.

Какая глубина и полнота поэтического слова, сила образа и точность сути. Или вот. Это уже А.С. Пушкин.

Два чувства дивно близки нам.

В них обретает сердце пищу.

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня –

Земля была б без них мертва.

Это говорится о кладбище. А вот из стихотворения Хомякова А.С. обратите внимание, это то поколение, которое было на переломе серьезной апостасии, когда началось уже отхождение от церковного уклада, но при этом еще сохранены были все церковные содержания: и в искусстве, и в поэзии, везде.

Церковные содержания были еще сохранены, были еще в цене, потому что люди продолжали жить этим, но уже не жили церковной жизнью, отходили. И ностальгия о церковной жизни заставляла людей творческих как раз обращаться к лучшим достояниям Церкви. Хомяков, кстати, и церковен сам по себе.

За всё, за всякие страданья,

За всякий попранный закон.

За темные отцов деянья,

За темный грех своих времен.

За все беды родного края

Пред Богом благости и сил

Молитесь, плача и рыдая,

Чтоб Он простил, чтоб Он простил.

Т.е. так говорить может тоже только сын. Хотя, казалось бы, он говорит про попранный закон про темные отцов деянья, про темный грех наших предков, наших отцов, родителей, мам, пап.

Но сегодняшний сын по поводу всего этого имеет досаду, имеет обиду, имеет раздражение, имеет отвержение, имеет какое-либо осуждение своих родителей. Или самое минимальное – иметь какое-либо суждение по этому поводу. А сын не может иметь суждение по поводу родителей.

Но глаза-то зрячие, он видит же худые дела, характеры родительские, но отношение-то к ним смотрите какое? Совсем не то, какое сегодня есть в поколении. За всё, за всякие страданья, за всякий попранный закон (это со стороны родителей), за темные отцов деянья, за темный грех своих времен, за все беды родного края, пред Богом благости и сил, молитесь, плача и рыдая, чтоб Он простил, чтоб Он простил.

 И вот современный уже батюшка наш, отец Артемий Владимиров: «Да, поистине святое место кладбище. Здесь как нигде успокаиваешься душой, все наносное, поверхностное, суетное вдруг куда-то уходит. Человек становится перед лицом вечности. На одном надгробии была высечена в камне надпись: «Блаженны мертвии, умирающие в Господе. Они успокоятся от трудов своих и дела их идут вслед за ними. Здесь, у могильного камня не только обретаем мы видение и смыслы жизни, но здесь восстанавливается наша историческая память, связуются нити веков. Прошедшее и будущее становится настоящим, когда на них смотрит Господь, Иисус Христос. А Он вчера и сегодня, и во веки тот же. Кладбище – это тоже родина, это наше Отечество. И если тебе, читатель, доведется когда-нибудь положить живые цветы на могилу святых Осляби и Пересвета, то, глядя на неугасимую лампаду, теплющуюся у надгробия, ты поймешь, что у Бога все живы. Ибо, творящий волю Господню умереть не может. Залог величия и самостояния православного человека – есть вера во всеобщее воскресение мертвых всем нам: и малым, и великим доведется встретиться друг с другом у страшного Престола Судии-Христа.

Минутку помолчим.

Задание. Из всех обычаев моего сыновства какой более всего позволяет мне более всего удерживаться в этом призвании. Обратили внимание. Речь идет о моем сыновстве. Не вообще о читанных образцах или же слышанных, а лично о моем сыновстве. Есть ли в моем сыновстве вообще обычаи  и тогда в них именно какой более всего для меня сейчас позволяет мне сохраняться в моем сыновстве.

Минутку сейчас подумаем и потом в группах поделимся. При этом памятуйте, что речь идет о деятельном исполнении сыновства, об обычае, а не просто о чувстве. И речь идет именно о личном сыновстве, а не о родительстве, которое хочет у своих сыновей воспитать сыновство.

Даже если ты родитель, но сейчас речь идет лично о твоем сыновстве по отношению к твоим родителям, к бабушкам, дедушкам и вообще к своему роду. И при этом, том обычае, которым ты сам живешь, а не тем, которым живет кто-то.

Простите, маленькое уточнение сейчас. Как услышалось само задание. речь идет о моем сыновстве. Ну вот тут два слова. «Мое» и «сыновство». Если сделать акцент на «мое», то будет, что я буду искать, что я сейчас, как сын проявляюсь по отношению к своим родителям. Чту их дни рождения или же хожу на могилку к маме, там. Но здесь же два слова. «Мое сыновство».

А что такое сыновство? В сути своей что есть сыновство? Сыновство в сути своей есть преемство. И то, что я сейчас вам говорил, я-то раскрывал же слово «мое» или же слово «сыновство» по сути. Что я раскрывал, стихи что раскрывали? Сыновство по сути. Сыновство по сути – оно обращено к чему? К обычаям и традициям кого? Родителей, дедов, бабушек. И вот как я или что из этих традиций своих родителей, своих бабушек-дедушек я воспринял как драгоценное, как живое, как то, что я есмь. И без этого я не могу. Об этом идет речь ведь.

А не о том, как я, расслюнявленный приношу там в день рождения слезы свои и говорю, что это мое сыновство. Услышали, да?

Кстати, простите еще. Есть смысл серьезно задуматься над своим внутренним устроением, если мы сейчас в задании не услышали самого задания. Это же чем-то мы пошли по другому пути? И это «чем-то» уже не есть сыновство. Оно слюни от него. Сыновство более мужественно, сыновство более жестко для слюней, для слюней он жестким будет, да, сыновство – это не есть слюни. Но те мне менее я, вдруг может оказаться, слюнями сейчас занялся, мне так приятно было сейчас и слюнями, соплями, всем этим я сейчас обмазал своих родителей, целуя их и радуясь, как сын, усевшись на ручки и лепясь зелеными соплями об их щеки.

Может быть это для меня сейчас дорого? Я их люблю, я их съедаю, я их облизываю и в связи с этим я и прибежал сейчас к своим родителям. Да? Это сын?

Поделитесь, что получилось?

Вообще такая характерная черта в сыновстве – это именно жадность к обычаям. Сыновство всегда с жадностью внимает и впитывает обычаи предков и в зависимости от того, в какую меру сыновство чисто, жадность к обычаям разная – по прикладным искусствам бывает, т.е. жизненных призваний человек не знает, у него жадность обычных прикладных призваний. Часто бывает, одни бегают по разным музеям, другие по разным искусствам, историю искусств собирают, третьи жизнь замечательных людей собирают, так вот. Такая жадность есть. Ну и соответственно он всегда жаден и к разным историям, рассказам своего рода, лучших поступков в области наук, искусств. Это по прикладным призваниям.

А есть жадность уже по прикладным призваниям, когда человек ищет именно лучшие обычаи нравственного характера и просто пьет их. А с воцерковлением появляется и потребность именно духовно-нравственного обычая, обычая Церкви уже. Их собирает, их пьет. Именно обычаи, деятельно совершаемые обычаи жизни наших предков. Вот эта жадность – она и есть, собственно говоря и жадность сыновства.

Ну, вот естественно, что сейчас у кого хоть толика какой-то жадности есть, он будет сейчас с радостью внимать, потому что это будет сейчас рассказываться, говориться звучать, но равно и сам будет делиться тем, что у него есть из напитанного. Развивайте ее. Жажда, не жадность, я имел ввиду жажду. Не жадность, из «Блаженны жаждущие» - отсюда.    

Вторая часть задания помните, что из всех обычаев, которые ты воспринял от своих родителей или предков, именно тот надо выбрать, который более всего тебе позволяет это преемство сыновства развивать. Или тот обычай, который тебе сейчас особенно дорого воспринял, он живой, особенно дорог. Один какой-то обычай, который более всего дорог.

В четвертой схеме сейчас обратим внимание на круг. Это добро, которое каждый знает за собой. Здесь три фигуры: квадрат, прямоугольник и круг. Сейчас мы остановим свое внимание на круге. Я призываю ваше сердечное внимание к схемам, не геометрическое внимание. Может кто-то так геометрически мыслит сидит. Не мыслительное внимание, а сердечное внимание к кругу, в котором созерцание будет разумным, а не мыслительным только.

 Это добро. Какое добро? То добро, которое каждый из нас в себе несет, добро, которое каждый в себе чувствует, из которого каждый что-либо делает. Если так посмотрим, то в жизни мало есть людей, которые из сознательного зала что-либо делают и даже то, что люди воспринимают в нас как зло, на самом деле мы-то сами это делаем из добра. И часто на это говорим, что вот они вредные, противные, не хотят добро принять. Я-то добро им делаю, а они невоспитанные.

Т.е. в своем внутреннем человек, ругающийся на кого-либо потому как бы имеет право ругаться, себе допускает право ругаться, что он это делает от добра. Тем более, если другой воспринимает это добро, и радуется, и благодарит потом, то тем более человек, сделав добро, получив благодарность, чувствует себя действительно добрым.

Это то субъективное добро, которым каждый из нас, собственно говоря, жив, которым каждый из нас оправдан, прежде всего, перед самим собой. Потому что, если этого добра в человеке нет, то нет оправданности перед собой и часто бывает, есть такой характер, которые  добра в себе не ищут и добра в себе не находят.

Какой такой человек? Это человек, который постоянно занимается чем? Самоедством, да? У него что-то с добром сделалось. Он престал жить в области своего добра. В то же время закон Божий то добро, которое мы в себе несем, как реальное или самоощущаемое, т.е. субъективное добро, называют его добром каким по отношению к Богом данным добром? Остаточным, да? Это остаточное добро, это остаточное нравственное в человеке богатство, остаток от богатства нравственного, которое сейчас есть в человеке и без которого человек себя не может чувствовать человеком.

Кстати, чувство радости – где ты себя чувствуешь от добра живущим и в добре пребывающим. Вот если ты так себя не будешь чувствовать в добре или от добра, то радости нет. И если мы смотрим друг на друга и видим пасмурные лица – значит, человек сейчас не в добре пребывает, у него что-то захмурилось. А когда он наоборот светлый и радостный, то это точно свободное добро в нем так проявляется, потому что добро никак иным образом, как в радости не может проявляться.

И, тем не менее, вот это добро остаточное. Скажите пожалуйста, почему оно нарисовано в отдельной схеме? Не в третьей. В чем дело? Почему это остаточное добро принадлежит схеме четвертой, да еще куда-то заключенное в квадрат и в треугольник.

Пока мы значение квадрата и треугольника не открываем, но просто оно совсем в другой схеме находится, это остаточное добро. Т.е. то реальное добро, которое мы есть сейчас. В чем дело, почему оно отдельно от третьей схемы?

Пожалуйста, 10 минут  в группе.

Вот как виделось при составлении этих схем, что вот  в четвертой схеме круглое добро – это действительно так, как мы себя чувствуем, как доброго человека. Особенно это ярко проявляется в моменты, когда мы что-либо отстаиваем. В этот момент мы отстаиваем потому, что мы отстаиваем добро. И это добро круглое.

Но если мы сейчас начнем пробуждаться в истинном своем добре, которое Бог в нас вложил, то оно, оказывается, имеет характер совсем другой: восьми кругов, т.е. восьми призваний. И если мы придем в призвание и начнем из призвания, как добра действовать, то это будет другое делание и действование и другое чувствование, нежели, когда ты пребываешь от круглого добра.

И, кстати, если мы вспомним народные поговорки, то в характеристике человека слово «круглый» соединяется с определенными словами в народе. Какими? Круглый идиот, полный дурак, но нет «полный добряк». Полный добряк, тогда оно усваивается, что он толстый телом. Полный, но добряк или же круглый добряк, может такое быть. Все равно это «круглое» относится к его физическому обличию, но не к самой доброте. А вот личное самоощущение: «Я добрый человек и что вы ко мне пристали? Я добрый, почему вы меня не слушаете?» – оно всегда имеет характер круглый. И если кто-то наседает на другого своим добром, то это всегда наседание круглым добром.

Очень точное слово – это круглое добро, круглый круг – он всё заменяет. Он заменяет и в результате подменяет. В действительности настоящее добро – оно всегда, помните, мы говорили, оно всегда конкретно и оно всегда из определенности или же из образа жизненного призвания или же из призвания прикладного.

Нету: «Мама, я тебя вообще люблю!» Это не любовь, это любовь, которая может в какой-то момент отказаться от мамы, потому что мама где-то наступит на эту любовь. «А теперь, мама, я не люблю». Но так делает только круглое добро. А настоящее добро из жизненного призвания – оно очень конкретно любит маму, независимо оттого, какая она и наступает она на меня или не наступает?

И так любое жизненное призвание. Но поразительно, это относится не только к жизненному, это относится и к любому прикладному призванию. Нет вообще любви к ремеслам: «Я люблю ремесленничать». Нет, если ты придешь в свое прикладное призвание, то ты будешь конкретно любить вышивать, или любить столярничать, ли любить поварить. Ты будешь конкретно любить. И в этой любви своей ты будешь доходить до детали, конкретики, потому что любовь хочет исполнить полноту. Внутрь полноту, т.е. до деталей ты будешь доходить, до нюансов, до Божественной глубины. Из которой создано то или иное вещество, та же …, тот же цвет, та же фигура.

И ты будешь искать ее в Божественном отображении, но для этого тебе надо будет высвободиться в своем прикладном призвании. Но прикладное призвание. Если оно идет отдельно от жизненных призваний, как это нарисовано на первой и второй схеме, посмотрите, первая и вторая схема, там прикладные призвания отдельно от жизненных нарисованы. Такое действование прикладных призваний тоже уже является добром испорченным, потому что это добро ремесла ради ремесла. В действительности же в полном человеке человек любит ремесло ради ближних, близких своих. Он для них это делает, а в конечном итоге, в центральном своем призвании – призвании святости – он любое ремесло совершает ради Бога и Ему приношение делает.

Обрестись и состояться в святости, т.е. центральном призвании, которое облекает в себе все остальные: и жизненные, и прикладные призвания и всё, что ты имеешь от себя в жизни, любые дела, любые произведения – приносить их Богу, всегда Богу и когда ты это приносишь кому-нибудь близкому, то ты приносишь ради того, чтобы он был с Богом един. Если ты приносишь это своему Отечеству ради того чтобы твое Отечество было едино с Богом. Вот так Господь сотворил человека. Но человек испортился. В результате он сейчас отложился от всех своих призваний и вложился в одно чувство добра: «Аз есмь, – сказал  человек, – и я есть добро и поэтому я имею право быть среди вас, слушайте меня, слушай Израиль, – сказал  человек. Ах, ты не слушаешь.  Я заставлю тебя слушать. Ах, ты не воспитываешься, у меня ты будешь воспитываться, потому что я добро. Только Бог сказал: «добро зело», а у меня добро круглое».

Смотришь тогда на тебя и говоришь: «Ну, круглый…».

Вопрос. А круглое добро и остаточное добро, это одно и то же?

Это одно и то же. Остаточное добро всегда живет, как круглое добро.

Вопрос. Круглое, в смысле законченное?

Законченное, да. Я потому и настаиваю, что я уверен, что это добро. Что ты делаешь, что ты линейку ведешь так? Надо вот как делать, мое добро круглое. А твоя линейка не круглая. Что ты так варишь? Вот так вари. Потому что мое добро круглое, а твое – половником рассеченное. И из-за этого все скандалы, все ссоры. Круглое добро – оно всегда неуживчиво. Но оно всегда очень себе довольно, оно ищет этого довольства. «Почему ты такой веселый и радостный?» «Потому что я круглый». «А почему тебе нравятся анекдоты и разные юморины?» «Да потому, что они показывают, что они все не круглые, а я круглый. Каждый раз, когда я вижу, что кто-то, будучи круглым, вдруг раз и вляпался в лужу и там свалился, как мне хорошо. И поэтому я веселюсь».

Сегодняшний юмор по телевизору – он весь такой, потому что это юмор злого Израиля. Кстати, самые лучшие юмористы сегодня – это все злые евреи, не народ еврейский, как избранный народ, а евреи противные. Они сейчас самые яркие, выдающиеся юмористы. И самые популярные люди. И они издеваются над образом человеческим, над православным человеком

Вот смотрите, как круглое добро поддерживает меня со стороны Виталия Павловича. Ему только дай пищу, и он тут же по этому поводу будет большую дискуссию развивать. Виталий Павлович, наверное, доволен.

Реплика. Да ну, батюшка, наоборот возмущаюсь.

От кого, от круглого добра или от своего гражданства?

Реплика. От гражданства.

А оно не так будет возмущаться. Гражданство будет созидательным. Помните, что любое жизненное призвание даже в возмущении своем всегда созидательно. А круглое добро – оно в возмущении своем всегда разрушительно, оно подавляет или разрушает все то, что неугодно или не соответствует ему.

Вопрос. Батюшка, а разве остаточное добро не то, что осталось, какие-то крохи, что Господь…

Конечно, что они остались, но они тобою лично, субъективно же воспринимаются. Вот это личное восприятие этого добра, действительного добра, ведь мы действительно добры где-то, но твое личное восприятие этого добра – есть восприятие, как пользовательное. Т.е. ты это добро пользуешь для своего утверждения в жизни. Ты не живешь от него. Вот искренний человек, кстати, среди людей и среди нас даже есть и мы даже в каких-то местах бываем искренними, т.е. что такое искренность? Это когда нет корысти. Когда ты от чистого добра живешь. Ты не пользуешь это добро для своего самоутверждения, ты от него живешь. Ты просто добрый и поэтому ты делаешь.

Вопрос. А как его распознать?

Будь просто таким. Искренним. Вот, кстати, искреннее добро – это не круглое добро. Вот в искреннем добре, как это хорошо, сейчас начните замечать. В нашей общине есть эти моменты случаи, когда искреннее добро проявляется.

Вопрос. Искреннее – это достаточное?

Оно остаточное, но не круглое. Оно то остаточное, которое действительное. И оно потому проявляется, как действительное, что оно от искренности идет. Что такое от искренности? Это значит я от него прямо иду. А когда оно становится круглым? Когда я им пользуюсь для своего самоутверждения. 

Реплика. Вот Виталий Павлович возмущается на Жванецкого, он понимает, что это зло, и он реагирует как раз добром на него, да? Он различает это, он не может с этим примириться.

Не реагирует, а он узревает это, да? Узревает это своим добром.

Реплика. А потом оно перехватывается чем-то, оно не выходит в деятельное, а оно вот оно само на себе замыкается и ради того служит, чтобы создать…

Но ведь это означает, что Виталий Павлович не живет этим добром. Он его опять же пользует для того, чтобы распознать. Он распознал. А если бы он жил в этом добре, он бы созидательно действовал, но распознав, он дальше живет тем, в чем он живет. И начинает ругаться.

И вот теперь мы можем с вами посмотреть, что, оказывается, этот круг заключен в треугольник значительной частью себя. Смотрите, значительная часть этого круглого добра заключена в треугольник и треугольник, оказывается, пользуется этим кругом ради своего утверждения. Настолько утверждения, что даже вылезает за пределы квадрата.

Что же это за треугольник такой, который вылезает за пределы квадрата? Свт. Феофан Затворник говорит нам: «всяк человек в духе своем схвачен узами духа и как личность живет именно ими. Не добром, не от добра живет, а живет от уз духа. Он с ними слит и в них себя чувствует. Ими от них действует ими и от них действует всегда.

Таких уз духа свт. Феофан называет три. При этом одно из них поставляет как важнейшее, в котором и через которое два других проявляются. Важнейшие узы духа, через которые два других проявляются – это узы самоугодия или попросту, наше самоугодие.

Ближайшие на духи узы – суть узы самоугодия всестороннего, качествующего в нашей животной душевности. И вот это-то самоугодие – оно и остаточное добро, которое действительное добро поставляет в собственное пользование и всем остаточным добром пользуется, как бы имея остаточное добро. Остаточное добро катит его перед собою для того, чтобы через него угождать себе.

   Двое других уз – это узы мира и узы дьявола. Они (узы мира и узы дьявола) соприкасаются через первые узы и в них осуществляются, т.е. в узах самоугодия. Поэтому самоугодие – это точка, свт. Феофан говорит, - соприкосновения других уз, кои идут от мира и дьявола. Эти другие узы есть квадрат. Верхние две грани этого квадрата, левые – это узы мира, а нижние две грани, т.е. левая и нижняя стороны квадрата – это узы дьявола.

Но и узы мира, и узы дьявола живы через самоугодие, через треугольник. В человеке личностно они проявляются именно в треугольнике, т.е. в самоугодии. Когда человек заключен в самоугодие и слит с ним, то тогда всё его остаточное добро через самоугодие становится каким? Круглым, потому что он этим добром самоутверждается в окружающем мире.

На что же само самоугодие, как явление духа опирается в нас? Опор у самоугодия их много, - говорит свт. Феофан, - они есть и в нашем существе, т.е. в теле и душе, и во внешней жизни нашей, и вообще во всем порядке быта нашего.

Т.е. вместо православного уклада самоугодие устраивает какой-то иной порядок быта, который ему, самоугодию удобен. При этом самоугодие личностно не слышится, потому что оно всё воплощено через добро. Слышится явно добро, а то, что это добро от самоугодия, оказывается, идет, человек обычно не слышит. И поэтому отсюда он может уверенно назидать, уверенно наставлять, уверенно ругаться, уверенно обижаться, уверенно осуждать, потому что он внутренне идет от добра, но от добра круглого. А то, что это добро круглое – он этого не подозревает, потому что он не подозревает, Что добро его становится круглым через самоугодие.

Еще, будучи так немножко ученый, умом развитый, мы можем через самоугодие что-то воспринять, услышать, но знать умом про самоугодие – это не одно и то же, что знать самоугодие в его реальности в себе самом.

Вопрос. Не слышен.

Не совсем так, оно потеряло свою естественность. Это добро, которое реальное добро, но оно повреждено – это одно, а второе – это добро, которое находится на службе.

 оно не есть само добро, оно находится на службе самоугодия. И пользуется этим добром самоугодие. Но личностью, т.е. нами самими, самоугодие не распознается, а вот добро очень явственно внутренне чувствуется.

Почему вы так не делаете, - говорит человек, - я же явно говорю вам, добро вот так надо делать. И он в этот момент не подозревает, что это говорит в нем самоугодие. Он-то чувствует, что это он добра хочет другому. Вот эта акцентуация на добре без распознания своего самоугодия и есть самая страшная ложь и страшная петля, в которую попал человек от врага рода человеческого.

И вот разорвать эту петлю, разорвать эту внутреннюю связанность самоугодием, а связанность – значит нераспознание его, потому что как только ты начнешь распознавать – значит, ты поднялся над ним. Только поднявшись, личностно поднявшись над ним, можно самоугодие распознать. Но для этого в тебе должна быть сила этого поднятия, ты должен иметь силу. А что за сила, которая может тебя поднять над самоугодием и обнаружить в тебе, реально обнаружить в тебе твое самоугодие. Этой силой является только совесть. Никакой не ум, нам кажется, что мы сейчас начитаемся, наслушаемся, сейчас на семинаре посидим, вот мы отсюда выйдем ну совершенно круглым умным добром.

Но так и будет. Вот 2/3 из нас сейчас из семинара выйдут такими круглыми от ума добряками. И жизнь станет еще более тяжелой после семинара.

Реплика. Действие происходит между двумя спорящими. Если люди спорят, то в это время  действует один из самых злых бесов. И поэтому получается, даже если ты в чем-то ходишь и отстаиваешь, что ты действительно прав, но ты чувствуешь, что происходит вражда по причине того, что действует враг – уступлю брату, пусть будет так, как он хочет, но я останусь при своем мнении. Тут я слышу, нужна помощь Божия, чтоб распознавать это. Даже совесть может быть помраченная и откуда ты знаешь, что твое добро на самом деле добро, ведь совесть еще не до конца очищена.

Да вообще даже не очищена. Еще раз. В нас добро-то реально есть. Мы-то реально созданы по третьей схеме. Третья схема – это мы реально. Но только беда вся в том, что мы не чисто третья схема, мы, к сожалению, третья и четвертая. Мы повреждены, на третью схему наложена четвертая схема. И когда четвертая накладывается, т.е. самоугодие и двое других уз – мира и дьявола накладываются на третью схему, т.е. на чистоту нашего добра, то это наше добро становится круглым, потому что самоугодие его делает круглым. Поэтому оно и не хочет, самоугодие не хочет быть реально сыном, оно не  хочет быть гражданином. Оно хочет с помощью остаточного добра чего-то, что принадлежит сыновству, принадлежит гражданству, реально принадлежит какое-то добро, оно хочет с помощью этого само себе удобство создать в мире, оно же угождает себе. И поэтому оно настаивает, чтобы были все такими, как я добро несу, чтобы было удобно мне. Оно требует, чтобы каждый был в своем характере таков, как мне удобно. И это называет добром.

И порой часто бывает, что искаженное добро называет добром. Но вся сила в том, что самоугодие деятельно – это же дух. Оно деятельно, это деятельный дух и поэтому он деятельно устраивает вокруг себя жизнь, угодную для себя, опираясь при этом на образ своего добра, которое где-то реально, правдиво, но только там оно правдиво, где оно искренне, где ты, с этим добром сочетаясь, от него идешь.

Там ты, в этой искренности, ты не боишься опрофаниться, ты не боишься, что тебя не примут, мимо тебя пройдут, ты не боишься. Что то, что ты предлагаешь – не будет взято другими. И не боясь, ты искренне пойдешь и будешь все равно делать.

Ты видишь, что по всей территории бумажки валяются и тебе плохо, ты скорбишь от этого и, будучи искренним человеком, ты просто в эту скорбь входишь и от этой скорби ходишь и собираешь бумажки. А все вокруг ходят и смеются над тобой. А ты не обращаешь на это внимания, потому что искренность – она не корыстна. И она поэтому, сочетавшись каким-нибудь добром – она просто живет исполнением этого добра. И поэтому, один искренне ходит и собирает бумажки. Все говорят: «Вот идиот. Вот наш идиотик пошел опять бумажки собирать».

Это среди сестер, особенно молодых, очень выражено. Они кого-нибудь, да поставляют в этих идиотов. «Вот эта опять занялась, всё бегает со своими советами, ей все совет нужен. А вот эта чо-то собирает истоки, ей всё истоки нужны». А она, ничтоже сумняшеся, всё бегает и собирает, хотя вокруг нее и молва всякая разная идет, еще что-то такое происходит, ее уже давно не принимают в комнате. Ее уже давно готовы выкинуть куда-нибудь, а она, ничего этого не замечая, продолжает их же и спрашивать: «Скажите, а как вы знает и то, другое, и третье». Вот как живет искренность. Это есть жизнь в истоке, искренняя жизнь в истоке.

Но если ты исток собираешь ради устроения своей семьи, которая будет потом семья: «Моя хата, живу с краю, ничего не знаю» или семья, которая окажется будет жить за большим забором. Как у нас один брат есть, который большой забор всё время норовит выстроить вокруг своего заполученного дома. Ну вот, это уже тогда самоугодие. Тут нет искренности. И тут даже собирание истоков будет уже неискренним, да?

Т.е. самоугодие все делает ради устройства своей земной жизни. А через что она такое делает? Свт. Феофан перечисляет целую сумму этих наиболее распространенных проявлений самоугодия. Таково, - говорит, - плотоугодие в разных видах (угождение своей плоти), т.е. наше сластолюбие (вкусные конфеты, вкусные пирожки, мороженое, вкусное мясцо, вкусное винцо, вкусные разные виды водки, коньяки_ - это всё сластолюбие же, да?

Дальше что еще? Роскошь. Сережки. «У тебя сколько стоят твои сережки?» «У меня сережки стоят десять тысяч». «Вай, а мои всего тысячу. Какая ты красивая». «Это не она красивая, это я, муж, богатый. Что вы на ее сережки смотрите. Если хотите, я ей сейчас и за сто тысяч сережки дам. Если меня не будет, что она, будет иметь сережки, что ли? Вы что сережкам-то удивляетесь? Вы мне удивляйтесь, я богатый!» Это роскошь.

Дальше что? Похотность – всякое услаждение плотью. «Я хоть краешком, но давай прикоснусь к тебе. Так приятно. Можно, обниму? Еще лучше – поцелую». Только одно дело – христосование – целование во Христе, а совсем другое – похотность.

Празднолюбие – чаи, когда не положено. Не вообще чаи, чаи могут же быть и делом добрым же? Чаи в неположенное время, труды, перемешанные с разными шутками-прибаутками, еще хлеще – анекдотами.

Я иду в эти дни по Отраде, вдруг откуда-то гогот. Какая-то сестра гогочет. А ведь они труды исполняют. Как это, во время трудов и такой гогот? Но значит к этим трудам примешана праздность. И любит гоготать празднолюбие. Страсть к развлечениям, житейская многопопечительность. «Я и тут помогу, и здесь помогу, я и там, я же от своего добра все это делаю? И тут вижу нужду, и там, и здесь». Через три дня вообще никакая. «Но ты же добрая, подымишь и сделай, вот тут еще надо». Уже нет сил, что-то такое. Тоже получается, житейская многопопечительность – это круглое добро, которое держится самоугодием.

Честолюбие. Апостол Павел говорит, - «честью друг друга выше себя творяще». А честолюбивый выше себя других творяще делает, да?

Властолюбие. Забрался в круглое добро и требует, чтобы все подчинились ему. «Потому что я – добро и я – круглое». Но мы знаем, что происходит, когда круглое добро едет в виде укатывающего добра по асфальту. Вот это как раз круглое добро едет в виде властолюбия. Не только асфальт, но и даже камешки – всё укатается в ровную поверхность.

Видимая в делах успешность. Самоугодие очень хочет быть видимо успешным в делах. И поэтому часто бывает, что когда неуспех, то сильно страдает, вплоть до самоубийства. А если не до этой крайности, то страдает всегда в разных переживаниях, что нет успеха. И как-то эту успешность компенсировать, ищут момента, когда можно переживать успешность. И тогда ищут средства, чтобы эту успешность все-таки в какие-то моменты переживать. Для этого устраивают разные сабантуи. В мире сем, например, веселятся, пируют и устраивают гостевания друг другу или ресторан устраивают – это успешные люди в делах.

Почему они все-таки нужны. Если человек в сплошном успехе в дела пребывает, то его обычно зовут: «Пойдем, в ресторан сходим или приходи ко мне в гости, посидим, погудим». А он говорит: «Ты знаешь, мне некогда». Потому что он в успехе. А когда он сам захотел с кем-нибудь посидеть, погудеть? Когда у него дала начинают или он устает в делах, или дела действительно начинают тормозиться, или еще что-то в делах успешности начинает быть. Но тогда он все равно нуждается в этой успешности. И где он найдет – он знает. Если посидит в ресторане то там просидит в успешности эти 4 часа. Правда, утром подымается, голова трещит. Он вспоминает про свои дела – они все в неуспехе. И ему страшно. И тогда он знает, что: «А, я вчера был в ресторане, так было хорошо, такой успешный  я там был, так танцевал, так меня все любили и я всех любил». Так это же с помощью ресторана было. И вместо того, чтобы на следующий день вытаскивать дело, опять в ресторан.

Но у нас вами здесь ресторанов нет. Но вместо ресторана же есть другое. Мы точно знаем, что надо пойти чаечек с кем-нибудь попить. В этом чаечке, да еще и с гитарочкой, да еще и у костерка – там точно успешность будет. А без этого я как-то и жизнь не в жизнь, и человек не человек.

При этом, я не имею ввиду те костры, то чаепитие, которое от добра происходит и  в добре. И часто, к сожалению, мы не различаем, где как происходит? И, в конечном итоге, скатываемся в эту праздность, которая поддерживает нас в неуспехе. Там, где неуспех – там праздность. И, в конечном итоге, праздность становится доминирующим делом жизни, так что вообще отлагает от всяких дел. И человек праздный вообще ни к каким делам не имеет тяготения. Он бегает всех дел.

И когда мы сейчас трудились эти две с половиной недели, то какая-то часть особенно молодых сестер и братьев вдруг увиделось, совершенно праздные люди по характеру. Т.е. они не только успешность в делах уже не ищут, т.е. у ни добро не только не круглое. Оно уже квадратное сделалось. Н зато они круглой сделали свою праздность. Вот они прямо так и ищут, где бы сейчас скооперироваться вдвоем-втроем. Да лясы поточить или же чаек распить или вообще где-нибудь там в город сбежать на это время.

Вот такое же в характере есть? Это вот самоугодие, которое ищет успешности в делах или же самоугодие, которое давно уже от дел отошло и вообще в делах себя не ищет, а ищет себя уже в праздности. 

Дальше, «зажиточность, - говорит свт. Феофан. Вот уже кто-то думает, комнаты сейчас делаем, красивые же комнаты получаются, три комнаты жилые. «Вах, кот  же там будет жить?» «Ах, кабы мне там зажиточно сразу пожить». Или, «вот у меня теперь дом, вот у меня своя хата вот у меня теперь свой Кадиллак». Выходит из Кадиллака брат и посмотрите, как выходит. Ведь совсем другой вид. Пока Кадиллака не было – один вид был, Кадиллак появился – совсем другой вид – зажиточность такая. А кто-то ходит и злится на его зажиточность, потому что сам хочет, а не получается. Успешности  в делах нет, праздностью зажиточность не обеспечишь, и вот остается только злиться.

Но самоугодие только этим и может заниматься, да. Может злиться, обижаться весь свет, на Бога, на всех и на вся.

А третий не злится, он всегда себя таки знал, что он будет неуспешным в делах, что у него вообще никаких дел никогда не получится, и что он всегда такой замухрышка, заваляшка и вообще – это тоже же самоугодие, которое согласилось с собою, что она такая замухрышка, что я такой заваляшка. И от этого самоугодие страдает. Как же? Это же самоедство, оно страдание причиняет. Человек не может от него отложиться, потому что весь живет в нем, самоугодием уязвленным, но при этом очень страдает. Хочет от него как бы избавиться, но как бы, а на самом деле совсем не собирается его оставлять.

Еще в чем проявляется самоугодие? Лестный внешний быт.  Ну вот, многие из нас,    кто был до церковной своей жизни, зайдешь в нашу квартиру, ну прямо такая блестящая, всё в идеале. Сделался верующим, прошло пять лет, зайдешь в дом – ужас! Московские квартиры – самые безобразные квартиры внутри: захламленные, замызганные, вонючие – это христианские квартиры. У христиан пятого-десятого года воцерковления.

После десятого года воцерковления начинается разное – либо он возвращается опять в этот внешний лестный быт и начинает все восстанавливать снова в своей квартире, тогда он потихонечку – это христианство обмирщающееся, и в конечном итоге он снова всё приводит в порядок. Весь из себя христианин и поэтому занимается лестным бытом внешним, не только у себя в доме, но и в храме, и в Церкви, везде и всюду.

К некоторым зайдешь устроителям богослужения, в храме прям идеально всё устроено. Зайдешь к ним в квартиру – там еще идеальнее устроено. И очень этим самоугодие гордится. А второе направление, почему квартира начинает прибираться, становится опрятной – это уже в глубину воцерковления, в преодоление самоугодия, восстановление в совести и уже от совести обретение сил для домашнего порядка и снова квартира будет начинать приводиться в порядок, потому что силы совести появились. Они возрождаются в человеке и. если кто знает, у искренне верующих бабулечек, которые пошли по этому направлению, по правому пути после десятого года воцерковления, у них удивительно уютная и очень чисто устроенная комната, квартира.

Откуда они такие силы берут? Ради внешней лестности? Нет. Ради приношения Богу. Они Богу приносят и всё свое вокруг, не только себя, но и всё вокруг.

Ну а для самоугодия вот лестный внешний быт, он очень важен. Еще что важно? Ценность связей. Самоугодие, для того, чтобы устроиться в жизни, очень ценит связи и очень гордится ими. Естественно, что через связи можно много чего устроить в своей жизни, угодить себе очень много можно. Поэтому очень гордится разными связями: «Я и с тем знаком, и с тем, а у меня там, там есть патрофители мои, они мне патрофят.

Мирность внешних отношений. Это тоже самоугодие. То, о чем мы вчера говорили, которое, как плесень распространяется сейчас у нас в общине – это мирность внешних отношений ради того, чтобы меня не трогали. «И я не трогаю, чо вы меня трогаете? Не трогайте мое самоугодие. Я хочу мирно, самоугодно устроиться. Для этого я храню мир».

 И это есть, кстати, все правила приличия. Не все живут в этих установившихся правилах приличия и поэтому с помощью этих правил приличия само самоугодие совершенно закрыто в человеке, в людях неверующих и они его не подозревают. Но зато нарушение правил приличия сразу очень четко чувствуют, сразу же ловят человека и заставляют его войти в правила приличия. Для того, чтобы не мешали жить. Т.е. не мешали самоугодно устраивать свою жизнь.

Еще что сюда входит? Пристрастие к художественности. Желание всё разрисовать. Желание всё опоэтизировать. Желание везде всякую музыку привнести, попеть, всё в песни обратить и т.д. всякая разная художественность.

Но есть ведь искреннее добро, искренняя художественность, которая хочет приношение Богу принести и ради этого оно приносит и роспись, и вышивку, и пение и всякое другое художество. И поэзию, и прозу. Но тогда это будет все-таки иным образом исполненная художественность, которая восходит в смыслы Церкви и сочетается с дыханием Духа Святаго.

И еще два ярких проявления, которые святитель называет, одно из  них – это ученость, особенно среди братьев так очень выражена. Если братья сели, то уж тут точно в учености один другого стоят. Есть удивительная басня Крылова по этому поводу.

Ну и при этом тема для учености может быть какая угодно. Стоит только одному вякнуть что-нибудь, как тут же какой-нибудь ученый тут же откликнется и поддержит эту тему и всё, разговор между братьями пошел. Самые ученые на все темы готовы свою ученость показать. «Вы про политику? Счас я вам заправлю». «А, вы про добродетели? И тут заправлю». «Вы про глобализм? И здесь я дока». «Вы про спорт? Давайте поговорим». «Вы про анекдоты? Да я вам сейчас высыплю кучу».

Вообще, это стихия братской жизни во всей стране, во всём мире. Но она живет и у нас очень, мир здесь живет через такую ученость, пожалуйста. Беда вся в том, что этой стихией сейчас заражены женщины в немалой степени. «Есть женщины в русских селеньях, с великою статью ума, заткнули б за пояс мужчину, ах, если б я была ему жена».

Ну вот, и такая жена учено-статная, обычно бывает одинокая. И вот эту одинокость сейчас надо отсюда искать. Почему женщина вдруг одинока. Потому что она круглая ученая. Она учена, да еще и круглая – это вообще ужас!

Мы сейчас воспитываем матушек очень ученых, но некоторые из них при этом еще и очень круглые. И слово о кротости так до них и не доходит. Ну вот, преодоление вот этого самоугодия, распознавания его в себе и тогда восстановление в себе призвания жены.

И последнее – это самоугодие пристрастно к предприятиям, - говорит святитель, - устраивает предприятия. Россия  в этом смысле так опрофанилась перед всем миром. И, видимо, в «Протоколах сионских мудрецов», кстати есть этот ход – каким образом эту Россию все-таки низвергнуть. На каком-то этапе – там есть такое действие, надобно дать этой стране возможность свободно устраивать предприятия. И они друг друга перегрызут. А после этого можно входить туда уже разными развратными делами и уже через это расслабить их. А, расслабив дальше можно их заманить уже в разное золото, славу и на этом купить их. И затем тогда владейте этим народом. Он будет весь ваш. Ну вот, примерный план «Протоколов сионских мудрецов». Мы видим как он сейчас активно в яве осуществляется.

До какого-то времени этого же невозможно было делать? Т.е. до какого-то времени, пока нравственность в народе не плевало на предприятия, через которые самоугодие хотело осуществиться, невозможно было этот народ бросить в эти предприятия. Он просто не реагировал, как сейчас кто-то в народе не реагирует на эту предприимчивость.

Свобода для предприимчивости дана, пожалуйста, а человек не реагирует на это, но зато идет и делает дело. Дело-то делает от своего действительного добра, а вот самоугодия в нем мало. Значит в нем мало самоугодия. А там, где самоугодие – оно хочет предприимчивости. Правда, при этом предприимчивость пользует реальное добро, потому что, чтобы быть успешным предпринимателем, надо реальное добро совершать же? Потому что из добра только можно что-то созидательное сделать. Но это добро всё находится на службе предприимчивости, а предприимчивость есть проявление самоугодия. Человек устраивает свою земную жизнь. Ну и кто из нас сейчас не мечтал каким-нибудь предпринимателем сделаться и весь мир в добро превратить, да?

Не сразу узнаешь, что от твоего самоугодия такие масштабные планы, несоотнесение со своими реальными силами и возможностями и тем более, неведение в себе жизненных призваний, особенно призваний гражданства которое соприкасается непременно с сыновством, отцовством и родительством. Даже не соприкасается, а питается от них. Имеет свои движения от них, от сыновства своего и от отцовства своего, истинное гражданство.

Я даже не вслушался в него, не обрелся в нем, а уже весь из себя предприниматель. Тем более я, конечно же, все прикладные призвания начинаю пользовать, и прикладные способности, и дары прикладные пользовать, ради успешности предпринимательства, но не подозреваю, что мои прикладные призвания живут отдельно раздельно с жизненными. Первая и вторая схема, как они нарисованы на страницах, так они у меня в душе происходят. Я весь в прикладных оторван от своих жизненных и живут самостоятельно. И вот это пользование прикладными отдельно от жизненных призваний – это и есть чистое самоугодие.

Ну вот, всё это, - дальше пишет святитель, - в многоразличнейших видах составляет твердую опору нашей самости. Т.е. личность становится самостью, которая с уверенностью в ее надежности и прочности спокойно почивает на том и пространно питаясь, возрастает день ото дня у одного преимущественно в одном роде, у другого в другом. И проявляется это в чувстве довольства, в радости и особенно смехе над другими. И поэтому, сегодняшний юмор телевизионный – это всё сплошной смех над другими.

При этом всё сейчас, что про самоугодие написано – оно живет как раз благодаря добру. Потому что, если у всего этого отнять добро, то нет ничего: предприимчивости нет, учености тоже нет, художественности нет, зажиточность – откуда она возьмется. Даже Похотность и та, если отнять добро как тело, и та тоже исчезнет. Поэтому дух самоугодия, который питается остаточным добром, через остаточное добро утверждается в мире. Н тогда превращается остаточное добро ни во что, превращая добро плоти – в сластолюбие превращая добро внешнего облика – лика человеческого превращает в роскошь, добро душевной плотяности – превращает в похотность. Всё извращено.

И поэтому добро круглое и оно не совпадает с тем, что Господь дал, что вложил Господь в нас. Поэтому третья схема далека вообще от четвертой схемы, четвертая схема – это безликое круглое добро. И таким оно сделалось из-за того, что, но это ведь тоже то, что в третьей схеме и есть наше призвание. Они вдруг превратились в это круглое добро.  Это делает самоугодие.

Восстать из самоугодия нет иного пути, кроме как пробудиться в совести и в итоге только она одна имеет силу восстать над самоугодием. Ну, а чтобы совесть была не помраченной, Александр Борисович правильно сказал, что надо чтобы совесть была не помрачена. Чтобы она была не помраченной, надо, чтобы эта совесть была очищена верой. И пока совесть не соединится с верой, а у нас сейчас вера отдельно, а совесть отдельно. Мы, к сожалению, тоже разведенные, у нас вера вся в области прикладных призваний находится. Вера от начитанности. И почти никого нет, кто сейчас шел бы верой от совести. Где вера и совесть соединяются.

Момент соединения веры и совести – это как раз период, когда начинается внимание, реальное искание хранения духовной ревности. У нас поэтому с хранением духа ревности сложности, проблемы, потому что эта проблематичность говорит о том, что у нас совесть с верой не соединены. Поэтому о вере, отделенной от совести мы еще можем читать про хранение духа ревности, но не более. А через полгода вообще ничего не помним.

Или механической памятью можем еще что-то удержать, что туда относится, но так, чтобы это была житейская память, память души – до этого еще очень далеко. Значит мы еще очень серьезно и глубоко схвачены самоугодием и живем в нем так, что не подымаемся над ним, мы не восстаем их него. Везде ли, во всем? Нет, не во всём. В чем-то мы уже начинаем восставать. И это в чем, где мы восстаем, там и начинается, собственно говоря, тревога за самого себя, безпокойство за свое состояние и отсюда некоторая сила двигаться в церковной жизни. Не пользовать церковную жизнь для самого дела, а двигаться в церковной жизни, осваивать ее. И в этом смысле тогда сыновство имеет очень большое значение, оно, кстати, дает удивительную внутреннюю силу жажды  тем традициям и обычаям Церкви, которыми Церковь преодолевала самоугодие и выходила из этого круглого добра, которому, кстати, много самых жестких наименований написано в притчах Соломоновых. Посмотрите с этой стороны: там и жены, и мужья, которые в круглом добре находятся, они так обозначены, такими словами вообще выписаны, что ой-ей-ей.

Неудивительно, что сегодняшний человек эти притчи читать не хочет, потому что они обличают его. Он их и не читает. Но на службах же их всё равно озвучивают, а он их и не слушает. Но почему? Потому что мы преданы не совести, а самоугодию.

И, те мне менее, мы же то слышим? Дай-то Господи, сил, чтобы из этого совестью своей, уже живой, восходить и возрастать.

«И призри, Господи, на рабы Твоя, и на дела Твоя и настави сыны их (и меня, как сына) и буди светлость Господа Бога нашего на нас, (которая как раз входит в совесть мою и ее высветляет), и дела рук наших исправи (т.е. высвобождает все наши жизненные и прикладные призвания вместе), и дело рук наших исправи (т.е. все предприятия наши тоже исправи, сделай их благословленными и законными в Твоем, Господи, благословении).

 

И тогда придет время, когда мы с вами будем говорить: «Благо есть исповедатися Господеви и пети Имени Твоему, Вышний!»

 

Итак, задание на работу.

В составе своего уклада найдите дела, события и уединение, необходимейшие нам и мне для их освоения в течение предстоящего года.

Ну от из многих дел и событий каждого уклада что-то для многих является центральным и ему должно быть прежде всего посвящена жизнь года, труды года.

Таковых может быть хотя бы как минимум по одному: одно дело, которое мне нужно в этом году освоить и оно еще не освоено, одно событие в году, а в нем (событие отличается от дел тем, что в событиях делание присутствует. Значит, событие, а в нем делание, которое мне надо освоить в этом году) и какое-то действие уединения, которое для меня тоже важно именно освоить. Уединение тоже соединяется с деланием. Какое-то делание в уединении.

Ну вот, это для того, чтобы увидеть для себя эту необходимость годовую, второе, потом надо будет нам дальше выстроить сетку годовую по освоению данного дела, события, уединения. Т.е. когда это, с какой частотой, с каким объемом времени, какие для этого условия, кто для этого еще дополнительно нужен. Вот это всё надо будет определить с тем, чтобы уже была конкретика труда, который мы положим  в этом году.

 

Ну вот, и в составе укладов мы сейчас сидим именно для того, чтобы мы друг другом как раз согласиться со своим укладом выстроить или же найти. 

ОСЕННИЙ СЕМИНАР

 Вхождение в общиноучительный год

День 4 

Сегодня  у нас четвертый день семинара. Мы продолжаем нашу работу в составе групп по укладу, в котором каждый из нас с вами живет. И давайте еще раз откроем четвертую схему, чтобы пойти дальше.

Получается, что остаточное добро, которое в каждом человеке есть, оно не вполне добро в силу того, что оно приражено самоугодием и в силу этого оно становится у самоугодия средством для поддерживания постоянного чувства собственного довольства и деятельной активности относительно самого себя. Т.е. самоугодие деятельно через всё и внутреннее добро и внешнее, т.е. внешние блага деятельно поддерживают собственную жизнь на земле.

И поэтому, все опоры, на которое опирается самоугодие, перечисленные прошлый раз, они порождают или описывают всю деятельность человека сегодня. И сама опора – это как внутреннее желание: сластолюбие, как желание, роскошь, как потребность, похотность, житейская многопопечительность (я раз через два зачитываю), зажиточность, мирность внешних отношений – это всё внутренние желания человеческие, которые естественно проявляются в очень такой, достаточно разнообразной, многосторонней деятельности по обезпечению своей земной жизни.

И поэтому всё самоугодие направлено на обслуживание самое себя. Самоугодие – угодить себе. Соответственно, всяк, кто не угождает нам, он сразу выуживается самоугодием, т.е. мы реагируем сразу, быстро, немедленно порой. Один не угодил в представлениях, другой в поступках, третий в чувствах, которые он ко мне проявляет и поэтому отсюда различные отношения ответные к человеку: одних самоугодием мы приближаем к себе, потому что они угождают нам, через то доставляя нам приятность ту или иную и сами эти люди тоже приятны. Другие же наоборот – не приятны. Почему? Потому что они в чем-то нам не угождают.

Остаточное добро, вовлеченное в самоугодие, тоже становится причиной или же средством этого обслуживания своей добротности. И чувство личной добротности по самоугодию ну так, у человека земного глубокое внутреннее основание, основа что ли, его внутреннего чувства самоощущения.

Ну вот мы смотрим с вами еще на квадрат. Левая сторона квадрата и верхняя сторона (две линии) – это узы мира. Их налагает на нас мир. Мир со своими понятиями, началами, правилами. Вообще со всем своим порядком, возведенным в неизменный закон, налагает свою владычественную руку на всех своих чад, вследствие чего никто из них не смеет и подумать о восстании против него или отвержении его власти.

Ну, так вот, сила мира – она отражается, с одной стороны, в молве вернее, проявляется в молве, людской молве, от которой человек чаще всего зависим. И поэтому он постоянно оглядывается, как подумают, что скажут, боязнь опрофаниться, страх не состояться в глазах, во мнении людском.

С другой стороны, со стороны самого человека это естественная потребность общения, без которой, без взаимообращения душ человеку становится сначала скучно, потом тоскливо, а потом несносно.

Каждый из нас с вами знает, когда мы с кем-либо имеем какое взаимообращение и если вдруг наступает момент длительной разлуки, то мы начинаем скучать. Эта потребность взаимообращения сказывается и в тех случаях, когда мы поссорились и какое-то время не общаемся друг с другом, но долго так невозможно с тем, к то тебе дорог и душевно близок и ты так или иначе, все равно ты тянешься к нему, а для этого, оказывается, надо примириться.

Она, потребность оказывается, настолько глубокая и серьезная. Она естественная, взаимообращенность, что ради того, чтобы снова вернуться в общение с человеком, с которым ты поссорился – ты готов примириться, а ради примирения ты готов даже повиниться. А так, в момент ссоры ты вообще ни в какую не собирался: «С этим, да еще мириться, да еще повиниться перед ним – да ни за что».

Но посмотрите на детей. Казалось бы, вот только что рассорился со своим папой-мамой. Наделал не пойми чего, крепко получил от мамы или от папы, ревел или ревела, и казалось, если бы с нами так обошлись, как порой родители с младенцем обходятся, то не знаю, что бы было? Обида на весь свет и до конца жизни, наверное. Ребенок, казалось, если со стороны взрослого смотреть, мог бы обидеться, но вот не обижается. Поревел, утешился и потом опять бежит назад. «А кто виноват», – спрашивает мама? «Ты пришел мириться?» «Да». «Ну, так значит, ты виноват?» «Да». «Ты будешь просить прощения?» «Да». «Ты будешь говорить, что я больше так не буду?» «Да».

Т.е. он готов тут же разделаться со своим самоугодием и с тем более остальными двумя еще узами только так, потому что естественная потребность взаимообращения, потребность нравственного единения души с душой. Она оказывается сильнее даже самоугодия, даже самолюбия.

Значит, на примере ребенка мы видим, что изначально каждый из нас имел очень большой резерв этой потребности единодушия и в связи с этим взаимообращения. Каким образом тогда мир превращает вот это взаимообращение?

Постепенно круг приятных мне людей – это круг людей, которые всё больше и больше угождают самоугодию. И тогда это люди, которые выставляют свои требования. Если они нам нужны, то они имеют право нами пользоваться тоже и нами владеть. Они выставляют нам свои требования и говорят: «Если ты будешь делать так-то и так-то по моему самоугодию, то я тогда буду с тобой.

 И тогда потребность быть с ним начинает подлаживаться под него, под мир. В результате взаимообращение становится зависимым от ценностей и вкусов окружающих нас людей. Которые тем самым выставляют свои требования, заставляют принимать их правила, их порядки. И если мы этого не принимаем, то они отвергают нас. Человек, схваченный узами мира не может без них и поэтому ему легче поступиться своими ценностями, отказаться от своего собственного достояния, от себя, как личности, лишь бы быть в кругу и окружении каких-то людей. И человек отказывается.

Здесь, кстати, характеры людей очень разные. Есть слабые характером, которые не могут устоять в своих ценностях и поэтому, если начинают, допустим, в одной комнате жить. А более сильный характером настаивает на своих взглядах и своих порядках то слабый характером, желая быть с ним едино, завися от него своей потребностью единодушия с ним, он начинает, подлаживаясь под него принимать его порядки, поддакивать его взглядам и незаметно, в конечном итоге, становится весь такой, как он.

И, в итоге, выстраивается в мире сем пирамида отношений. Сильный характером – наверху пирамиды, чуть слабее характерами – его правая-левая рука, а еще слабее характером – это служки. И, наконец, есть четвертая категория в этой пирамиде, которая предмет забав пирамиды. Это те, над кем издевается вся пирамида.

Но при этом, поразительная вещь. Сколько было случаев, когда педагоги или учителя, воспитатели пытались помочь этому изгою, что ли, внизу всей пирамиды, получая пинки и издевки. И когда пытались ему помочь, вдруг самую большую агрессию на эту помощь получает от него самого.  Т.е., оказывается, ему эта помощь не нужна. Он настолько зависим и настолько хочет быть в этой пирамиде, в этой группе пахански устроенного сообщества людского, что он просто зубами держится за этого своего пахана или паханку, зубами держится за эту, так называемую референтную группу и не хочет их нее вылезать.

Тут разные причины есть. Одна из причин, кстати, это ему легче в этой группе быть, где уже сложились отношения. Пусть они очень болезненные для его самолюбия, но самолюбие такое маленькое и такое уязвлено удобное, что ему лучше здесь, чем потом заново в какой-то новой группе определяться, да еще и неизвестно, как там будет. Он уже пробовал и имел опыт устраиваться в новой группе – это всегда очень болезненный процесс заново устроения. Поэтому есть всегда такой внутренний страх перед новой группой. Особенно в возрасте подростковом, старших подростков и юношеской, всегда есть боязнь новой группы. У таких людей, у кого слабый характер. У сильных характером – им все равно, они в любую группу идут, как бы полагая, что они ее завоюют тут же запросто, ничего не стоит это сделать. 

Хотя, когда вот такой сильный характер, попав в какую-нибудь новую группу, обламывается там, то это сильно бывает переживается им и в результате этого он уже по внутреннему своему устроению уже становится не паханом, а вторым. Или еще даже в зависимости от силы облома, психологически может стать даже и третьим, т.е. исполнителем в этой референтной группе. И вот уже сломанный, он идет по жизни уже в другой функции, уже не пахан.

Ну, и так получается, мир постоянно перемалывает людей и в миру все время образуются те или иные референтные группы. Они не устойчивые. Тоже исследования показали, что продолжительность существования референтной группы, самой сильной и долгой – это пять лет. Так, средняя продолжительность. Практически, по прохождении пяти лет возникают какие-то процессы в группе, которые, в итоге, разваливают ее.

Даже творческие коллективы, театральные там, клубы разные по увлечениям, они тоже не смогли, казалось бы, на хорошем деле собранные люди, но живущие по психологическим законам мира, по законам референтных групп, взаимозависимости от характеров друг друга и силы характеров – они не удерживаются больше пяти лет и.

История знала немало таких, история предыдущего столетия знает немало таких групп творческих, которые очень ярко загорались на горизонте общественной деятельности, а потом распадались. 

Для всех очень знакомы музыкальные группы и группировки, а кто менее знакомые группы – театральные клубы, например, клубы оздоровительные, клубы воспитательные, клубы семейные и прочие. Ради того, чтобы создались устойчивые коллективы, мир создал учреждения, предприятия, референтные группы распадаются через пять лет, а вот есть же учреждения, целые предприятия, которые десятками лет существуют.

Они существуют за счет внешнего устава, т.е. устава не людей, устава, который наложен на данный состав, на данный коллектив и который весь есть распределение обязанностей внутри данного предприятия и практически устав описывает само предприятие, но не людей в нем, хотя при этом описаны должности: директор, инженер, главный технолог и прочее, служащие разных, но описывается не собственно сам человек, т.е. не конкретно Василий Васильевич – директор, а Ирина Ивановна – его заместитель, а описывается функция. Директор делает то-то, то-то, заместитель делает это и это. При этом, на это место может стать любой человек.

И когда человек встает на место функции, то устав прописывает строе исполнение функциональных обязанностей, и если эти обязанности не исполняются, то есть целый ряд санкций, заставляют человека, начиная от простых выговоров, затем – лишение премии, потом лишение зарплаты, в конечном итоге – увольнение с работы.

И если человек держится за эту работу, то ли потому, что она ему нравится, то ли потому, что он получает деньги, то ли потому, что, еще одна причина, здесь его референтная группа. Он везде не устроился в коллективах людских, а здесь как-то ему приятно и вот он за референтную группу, т.е. за приятный коллектив держится.

Он, правда, внутри референтной группы занимает согласно своему характеру место. Причем, иногда так бывает, что по референтному характеру человек средний, т.е. он должен быть исполнителем, служкой, а по должности он заместитель директора. И в скором времени это его референтное состояние начинает мешать функции, потому что он же служка.

По отношению к директору – это удобно, а по отношению к своим подчиненным, по функции он зам. директора – значит, стоит выше, а по психологическому своему состоянию он служка. Это и для него очень сложно и трудно, потому что он, вместо того, чтобы сказать просто: «Иди, сделай то-то», или «Это, это надо сделать, Марья Ивановна, ты и ты. Идите». Он начинает как служка перед ними лебезить.

В результате функция с его референтным состоянием вступает в конфликт. Когда-то это в итоге проявляется, в итоге, директор вынужден в конечном итоге поместить туда, где он психологически сам должен быть. Когда же он туда попадает, на эту функцию, функция должна идти за психологическим настроением человека, потому что психологическое состояние труднее всего переменить, легче его функции переставить с места на место, нежели переменить его психологическое состояние.

Ну вот это всё законы мира, это всё узы мира, это всё устроение человека в мирских его движениях. Их еще много разных других. Т.е. мир держит не только психическим состоянием, но еще есть много психопатических отношений, которые еще более тесно и глубоко входят, потому что внутри референтных отношений есть еще психопатические отношения. Т.е. с определенными людьми у человека складываются глубинные совершенно определенные для него отношения, которые он может не сознавать, но которые, в конечном итоге, становятся ведущими в его пребывании в данной мирской группе.

Так это тщательно и хорошо в психологии описано. Психология – это реальная наука, которая описывает реальные процессы, которые происходят у людей, но описывает как раз процессы схваченных узами мира, происходящие внутри духа мира процесс. Описывает реально конкретно и очень точно и глубоко проникает в эти процессы. Т.е. она (психология) описывает механизмы падших отношений. Так как они, падшие отношения существуют, то человек может быть в этом описан и исследован. И вот то, что изучал и исследовал Эрик Берн, его сенсационные откровения психологические, когда он обнаружил, что, оказывается, с самого детства складывается не только референтная позиция человека, но еще более глубокая психопатическая роль в жизни. И складывается она именно в отношениях со своими родителями и всеми жильцами дома, где живет ребенок.

Если семья, в которой  ребенок родился и живет свои первые пять лет, она имеет какие-то серьезные, а порой и жесткие взаимоотношения друг с другом и в семье не только складываются референтные отношения по причине падшего характера или уз мира, но и складываются еще более жесткие отношения с родителями.

Жесткие не в смысле жестокости, а в смысле обязательности и необратимости. Ну, и в конечном итоге,  Берн описал порядка пятидесяти различных игр, которые происходят между членами семьи. Самый простой вариант, например, это хищник, жертва и избавитель. Мама, например, хищник, ребенок – жертва, а папа – он избавитель. Что значит хищник?

Мама терпеть не может, когда ребенок не по ней что-либо делает. Но мало того, она, как хищник постоянно довит этого ребенка в тех моментах, где он не по ней делает. И ей очень внутренне сладко, поймать ребенка, что он опять не то делает, опять не так. И выражается это в ее словах: «У тебя руки всегда не туда вставлены, всегда». Что значит «всегда»?

Если она так говорит, значит она постоянно направлена на ребенка только в этом обращении. Для нее ребенок – это всегда с не туда вставленными руками. И ее потребность, такая хищническая потребность – это еще и еще раз подтвердить, что ребенок такой. И когда она  это обнаруживает, она с большим удовольствием ему это объявляет.

В эту связку их включается папа. Когда мать обнаруживает ребенка опять не так сделавшим и не таким, значит, соответственно, то он входит и оправдывает ребенка. И восстанавливает немножко самочувствие и душевное состояние самого ребенка. И ребенок через это всё время ждет папу и боится маму. И постепенно складываются всё более холодные и жесткие,  и ожесточенные отношения с мамой, отвергающиеся отношения с мамой и сугубый выбор и обращенность к папе.

 И потом, когда такой человек становится взрослым, он говорит, что для меня папа был вообще человек, а мама, как-то я ее не воспринимаю. Самое поразительное, что, попав в такую игру: хищник, жертва и избавитель, ребенок, оказавшись в роли жертвы, он таков, причем, и в отношениях с мамой – прямые отношения жертвы и в отношениях с папой, потому что папа, как избавитель всегда нужен-то именно жертве. Если жертвы нет, то он, как избавитель уже не нужен. А папа себя чувствует хорошо с этим ребенком именно как избавитель. И дорог ему этот ребенок именно тогда, когда ребенок попал в ситуацию жертвы. В остальных ситуациях папа этого ребенка вообще не воспринимает. Но в ситуациях жертвы ему ребенок очень дорог.

Т.е. жертвой ребенок держится не со стороны мамы только, он держится жертвой и со стороны папы тоже. Каждая роль в игре, если это игра с определенными ролями, то каждая роль в этой игре необходима для ее исполнения. И человек, несущий в себе эту роль, он неизбежно и необходимо ее несет. И мимо нее себя не ощущает, не чувствует в отношении с этим по роли человеком.

В свою очередь у мамы с папой тоже своя игра, в которой участвует сам ребенок. Она другая. Ну и вот, таким образом в результате. А у папы еще одна игра, которую он принес из своей семьи в эту семью и выловил именно жену по своей игре. Он же не просто ходил и влюблялся в первую попавшуюся. Он влюбился в ту, которая по его игре.

Есть здесь, правда, еще Промысел Божий, об этом пока не будем говорить, ибо Богу угодно как раз в таких случаях как раз попустить вот это хождение по своей игре и в результате извлечь из этого какую-то спасительную пользу для человека.

Но чаще всего сейчас мир настолько своеволен и настолько сам от себя живет и в Боге не нуждается, что, практически, мы сейчас все живем в сплошном попущении Божьем, когда человек живет от себя. Но если от себя, тогда от падшего себя и от падшего себя тогда в различных ролевых позиций.

И в результате папа приносит в эту семью ролевую позицию именно, в результате которой он выбрал именно эту маму и ребенок, рождаясь, оказывается еще и в папиной игре.

Восприятие этих игр настолько глубоко по причине того, что это восприятие на уровне ребенок-родитель, т.е. на уровне самых глубоких призваний: глубочайшего призвания сыновства и соответственно, призвания родительства, которое удовлетворяет сыновство.

И поэтому, если в этих отношениях между родителями и детьми возникают не Богоугодные отношения, а падшие, отношения мира сего, отношения уз духа мира, то они очень глубокие и трудно исправимые. Во-первых, они трудно сознаваемые, потому что человек сам живет ими и есть, допустим, жертва, или хищник, или избавитель. Что человек, исходя их семьи, продолжает быть этим же человеком, он же психологически несет в себе именно такой способ обращения с окружающими людьми, у него нет другого способа. И он, в конечном итоге, за пределами семьи находит те же самые игры и тех, которые в эту игру к нему подойдут.

Ну вот, пятьдесят вариантов игр, а плюс под ними еще более глубокие жизненные сценарии, когда родители, различными своими обращениями с ребенком, и особенно разными фразами, говорящими о будущем ребенка – эту игру, которую они заводят со своим ребенком, они ее проводят вперед, в будущее в определенный сценарий жизни и накладывают на ребенка разными своими фразами, как бы пророчествующими, какой ты будешь и что у тебя будет в жизни, накладывают жизненный сценарий на ребенка. Ребенок это воспринимает, потому что он открыт на материнское-отцовское  слово и слово, сказанное о будущем ребенка берется в жизнь и становится его жизненным сценарием, который ребенок потом несет через всю свою жизнь.

И вот задача вырваться из этих уз мира – одна из самых больших задач.

Сегодня очень сложным и очень трудно преодолеваемыми узами являются отношения между одинокими мамами и их детьми. Особенно отношения между мамой и сыном. Потому что, оставшись одна не имеет мужа и тогда мужем для нее становится сын, психологически, не физически, не физиологически. И тогда она в сыне проигрывает все свои игры жены и мамы. Под этим двойным прессингом ребенок оказывается глубоко втянутым в эту игру и в эту роль и в жизненный сценарий, который задает ему мать. И в силу этого сегодня мы с вами наблюдаем повальную потерю мужского населения в мире вообще. Не только в нашей стране, в нашей стране этого особенно выражено, но и в мире вообще, потому что такое, чисто материнское воспитание ребенка при изгнанном за пределы мужем подавляет мужские начала в самом ребенке. Потому что он, в итоге. оказывается не просто сыном по отношению к матери, но еще и в роли мужа. Но по отношению к матери как это может быть? Сын по отношению к матери – муж. Нравственно это не возможно, но он поставлен в эту необходимость. Он сам этого не разумеет и потому несет эту функцию и потом в жизнь выходит с этой функцией.

Это двойственное состояние сына-мужа, сплетенное между собой в какой-то странный конгломерат не позволяет ему быть ни мужем по-мужски, ни сыном по-мужски и в итоге это. Ну, вот сказки Пушкина удивительны. Сказано: родила ни мышонка, ни лягушку, а неведому зверушку. Иносказательно это как раз об этом. Т.е. эти зловредные бабки – две сестры – они из злого образа очень точно спроектировали жизненный сценарий родившегося ребенка. Если бы этот донос был бы не написан царю, а был бы наложен на самого ребенка, то ребенок был бы таким. Если бы, допустим, царевич был отдан на воспитание этим трем бабкам, а они бы относились к нему так, в результате он бы таким и вырос. Но его счастье, что этот донос не к нему был обращен, а к царю.

Реплика. Тогда получается, что промысел Божий в том.

Да, а Божий Промысел был именно в том, чтобы сунуть их в бочку и да, в страшных испытаниях, почти на погибель, казалось бы, а, тем не менее, нет, на спасение.

Ну вот, это всё узы мира, это те самые узы, которых держаться не надо. Как это не держаться? Ведь узы мира, за них стоит только ковырнуть, как тут же оттуда идет та роль и тот сценарий, который воспринят в детстве.

Как это преодолеть? Ну вот, Господь и говорит, что: «Я пришел именно для того, чтобы вы преодолели». При том, что, святитель Феофан говорит: «Мира нет, как лица, но дух его каким-то образом, - каким образом, я вам сейчас рассказывал. Сейчас психология после свт. Феофана психология на протяжении столетия так развилась, что в итоге это она каким-то образом расшифровала, каким это образом происходит.

Мира нет, как лица, но дух его каким-то образом, вот таким образом, как мы сейчас с вами говорили, держится в свете, влияет на нас и связывает как узами. Значит то, о чем мы сейчас говорили – это душевный уровень. А он держится силой духа. И поэтому святитель говорит, что если ты сразу будешь идти  Духу Божию и радеть, чтобы быть в отношении с Духом Божьим, то ты, минуя все психологические приемы, выходы из этих сценариев и ролей, минуя их, тебе не нужна психологическая терапия. Ты можешь сразу избавиться от духа, от уз мира в духе. И  в результате то, что поддерживается этим духом, оно просто само спадет. Именно это и происходит в покаянии.

Покаяние – это такое отношение с Богом, которое по духу и от духа человеческого совершается, а значит, в совести человека происходит, ибо совесть есть проявление духа, которое избавляет нас не от ига и не от референтности, референтных наших позиций, а избавляет нас от самого духа, который питает эти игры, эти сценарии, эти референтные позиции.

И когда дух изчезает, когда дух бывает поражен Господом, то человек вдруг раз –чувствует свободу. Надо же, он не слышит вдруг, привычного ему способа ответа на то или иное действие окружающих.

И первое время бывает глубокое недоумение. Более того, в некотором роде даже разрушаются семьи на какой-то момент, т.е. приходит человек после исповеди, а жена чувствует, что-то произошло, чего нет, чего она всегда имела, и чего теперь вдруг не стало. И так как она не ходила на исповедь – вообще не ходит, а держится того же духа мира, своего духа и соответственно своих ролей сценария, а тут вдруг пришел не по сценарию муж. И он ее не питает в ее сценарии. И это вызывает сильное внутреннее раздражение. Сначала недоумение, кто это такой пришел. Она не может его узнать, она не узнаёт его, потом досаду, и, в конечном итоге, это непроизвольное раздражение, как отторжение такого мужа: «Мне такой не нужен, я же за такого не выходила замуж, и вообще, катись вон, иди к своему Богу».

Подобным же образом часто происходят отношения с детьми. В подростковом возрасте вдруг кто-то из детей уверовал и искренне пошел каяться. И в результате покаяния он выходит из сценарных, затем ролевых, затем тем более, из референтных отношений с мамой и папой или же только с мамой. И вот когда он выходит из отношений особенно с мамой, то там такое вообще начинается со стороны матери. Причем, это всё из развращенной, искаженной личности материнской происходит. Мать сначала пытается ввергнуть его обратно в те же самые отношения, а он не слышит, как это теперь по-прежнему. Прежнего в нем уже нет. Он покаянием очистился.

 И тогда мать начинает устраивать разные истерики, потом угрозы, в конечном итоге она уже начинает действовать. Подсознательно, но действовать сама собою, она вдруг заболевает страшным образом, потом попадает в больницу, оказывается при смерти, в какое-то несчастие вдруг попадает, вдруг попадает под машину, вдруг с табуретки сваливалась, еще что-то такое. Это всё ее истерика по возвращению прежнего референтного сына или дочери.   

В Москве был случай, когда одна мать, в конечном итоге, скончалась в больнице, т.е. доигралась, называется, так и не вернув сына, не успела вернуть сына. Правда, если бы она какое-то время прожила, то он не выдержал бы, он настолько жалостью продолжал быть с нею. Если из референтных отношений он вышел из отношений с нею, то жалость человеческая в нем осталась и он, так привычная жалость именно к матери. И если бы еще неделя, и он бы жалостью вновь вернулся бы к ней, т.е. он бы скатился внутрь себя опять грузом прежним. Он бы их возродил сам же.

Но Промыслу Божию суждено было освободить его окончательно от этих уз – и мать умерла. Он ее похоронил, а после этого как-то вдруг совершенно по-новому изменившимся человеком начал жить.

По этой причине, когда мы смотрим еще раз на нашу четвертую схему и сравниваем ее с третьей. Круглое добро, в котором каждый из нас себя чувствует, как человеком, «я человек» - оно совсем не то, как человек, исполненный в своих жизненных призваниях. Это очень серьезное обезличивание человека. Посмотрите, оно круглое, тут ничего нет, никаких жизненных призваний нет, даже прикладных тоже нет. Это внутреннее субъективное самоощущение человека.

 И вот в этом самоощущении как раз, если сейчас говорить о психологических, душевных значит проявлений уз мира, то мы должны будем на этом круге сейчас еще нарисовать разные бугры, какие-то плешинки какие-то там, язвочки. Этот круг должен быть сейчас изъязвлен. Он не должен быть таким ровненьким. Он внутренне для каждого из нас, мы стремимся быть ровненькими, поэтому каждый человек хочет быть добрым кругло. И всё время рвется всем доказать, что я круглый добряк. Но на самом деле этот круг очень сильно изъязвлен. И держится он только по причине того, что есть треугольник, есть самоугодие. Самоугодие и есть первейшая причина, по которой вообще круг живет, и вторая причина, которая извне поддерживает этот круг – это две грани квадрата – узы мира, левым углом своим обращенные вверх.

И поэтому, остаточное добро, оно как со стороны самоугодия, так и со стороны уз мира имеет очень извращенный характер, очень крепко сохраняемый в человеке. Нужны ли вообще психологические терапевтические приемы лечения человека? В действительности в общении друг с другом мы постоянно этим занимаемся.  

Что такое это наше взаимо утешение друг друга, взаимо объяснение друг другу: «Что с тобой происходит. А ты разве не замечаешь, что у тебя что то-то, то-то. А ты откуда это делаешь, так себя ведешь?» Эти же разговоры все время происходят, да? Одни в этих разговорах более помогают друг другу, другие менее, поэтому мы в своем общении все время находим тех, которые более помогают нам. А те, кто помогают, помогая, наконец вдруг подумали: «А чо я все время помогаю по-дилетантски? Может, мне лучше пойти институт кончить и получить корочку психолога и уже профессионально помогать». И идут действительно получают корочку и профессионально помогают. Т.е. они не только уже от своих чисто житейских возможностей помощи, они еще и от широты взгляда.

 Что такое психолог в отличие от просто в быту такого хорошего мудрого утешителя?  Мудрый утешитель исходит только из своего опыта утешения, из своего опыта встреч с разным ситуациями жизненными, которые ему попадались среди его близких окружающих.

А психолог?  Когда он пришел в институт, ему рассказали про тысячи людей, про множество психологов, которые изучали множество пациентов и вариантов. Какие вообще в жизни существуют. Оказывается, вон сколько? Т.е. ему просто расширили весь кругозор. Чем отличается психолог от бытового утешителя? Широтой кругозора, широтой взгляда на различные варианты и ситуации. И при этом, он все равно, даже имея вот эту широту взгляда, он может помогать именно там, где он сам внутренне может так делать.

Поэтому каждый психолог отличается от другого психолога профессионального, потому что сила действия психолога все равно есть его личные возможности, которые усилились может быть обучением, но не более того. Все равно то, что в обучении он узнал как возможность других психологов, но, применяя их в своей практике, он все время видит, что он их применяет не от души, от знаний применяет.

Правда, это тоже дает свои результаты и, в общем-то, не плохие, может быть, но все равно он не от души это делает, он в пределах знаний это делает. Как только ситуация выходит за пределы его знаемого – он уже ничем помочь не может, потому что его души там нет. А вот где идет ситуация по его душевным возможностям, там он может еще глубоко входить и с разными новыми ситуациями встречаться и там разбирается.

Т.е. всякий профессионал всё равно опирается на конкретные свои призвания, а к ним еще добавляет широту умений, знаний через обучение. Так вот, может быть прибегать к помощи психолога? А почему бы и нет? Конечно можно прибегать. Тем более, когда люди каяться не могут, т.е. сразу идти к высвобождению от уз мира не могут, от уз самоугодия тоже не могут, потому что нет покаяния, а ситуации-то жизненные остаются. И при этом они все более и более ввергают в эту и в трагедию душевной порчи, которая идет от самих себя. От своего личного характера, и человек портится от себя самого.

Как однажды загнившее яблоко, если его вовремя не вырезать эту гниль, то оно дальше постепенно само прогниет, полностью всё. И если рядом не найдется житейски мудрый человек, который возьмет и выведет его из этого психолог, но не профессиональный, житейский психолог, то и хорошо. А если не найдется, то тогда лучше хорошо к профессиональному психологу сходить.

Но тут другой нюанс, что профессиональная психология, она не только выводит человека, она еще и заводит. Она же не знает про узы духа. Психология не знает про узы духа. И поэтому она работает только в области душевных искажений, в области падшего человека. Поэтому, если психолог православный, чем отличается православный? Православный знает про узы духа. Но действительно православный, потому что сейчас очень много психологов, которые внешне церковные, а внутренне они все равно преданны своей психологии. И от нее они не отошли. Соотнести психологию внешнюю душевную с психологией церковной, т.е. аскетикой, они не смогли, потому что они не занимаются, они не идут в церковную жизнь всерьез. И поэтому сочетать аскетику, как психологию внутреннюю с психологией внешней, они не могут на уровне своего внутреннего делания. Т.е. на уровне прикладного призвания они этого не могут сделать. Тем более на уровне жизненного призвания они этого не могут сделать.

Жизненное призвание святости лежит у них отдельно, а психология лежит отдельно. Такой психолог, он из одного состояния душевного будет его выводить ради приведения в другое, но какое? Тоже душевное состояние. А так как человек весь падший, то из одного падшего в другое падшее, ну и что ты получил? Ну, лучше, конечно, потому что действительно, побывав у психолога люди всерьез, во всяком случае, от таких ужасных игр и сценариев действительно освобождаются. Но на период. Точно так же, как референтная группа существует не более пяти лет и, в конечном итоге, распадается механизмами внутреннего раздора, то же самое происходит и с жизненным сценариями и с ролями. С помощью психологов высвобождаются люди от жизненных сценариев и ролей, но лишь малая часть в этой свободе остается на всю жизнь. Другая часть все равно обратно возвращается в какую-то часть, правда, не во всю полноту, но возвращается.

Т.е. происходят такие рецидивы и в этом смысле всё происходит точно так же, как например, видимые рецидивы, допустим, у пьющего человека или у наркомана. Казалось бы, разными психологическими приемами он освободился, и ходит свободный и довольный, но если он не пошел к освобождению по духу, а только душевно освободился, то по духу он остается все равно связанным. И, в конечном итоге, он этими узами мира снова будет приведен  к тем дружкам и подружкам, которые его опять в это же ввергнут, втянут. И он невольно пойдет туда, потому что по духу он в узах остался связан.

И поэтому современная психология да, помогает. Это серьезно и она реально помогает и много людей стали вполне хорошими людьми и от многих всяких разных сценариев и игр на какой-то период высвобождаются. Если они потом, по прохождении времени при падении снова пользуются услугами психолога, то опять снова высвобождаются. И так потихонечку всё лучше и лучше, но не высвобождаясь совсем, т.е. полного изцеления практически не происходит.

 А чаще всего происходит еще более серьезная вещь – когда из игр и сценариев, воспринятых в жизни человек переход в игры и сценарии, навешанные на него психологом. Психолог же вводит его в определенный новый регламент жизни же, новые правила задает ему, более того, дает ему новые упражнения, чтобы эти правила воспринять, такие аутотренинговые упражнения, например: «Я свободная от мамы женщина, я свободная от мамы дочь, я свободная, я могу, я уже имею успех, я успешна». Классическая формула аутотренинговой мантры.

И это внедряется на протяжении месяцев, лет. В конечном итоге, что сделала психолог? Она вывела из одной грязи в другую грязь вложила, вот и всё. А на чем, собственно говоря, ловится человек? На самоугодии. Это его самоугодие страдало в этих сценарных играх-то, да?  

А тут психолог говорит: «А ты, ты все-таки свободна от этого, ты теперь не замарашка. Ты наоборот, сначала букашка, потом ты цветок. А теперь ты вообще бабочка, ты свободно можешь летать. Мало того ты теперь стрекоза. Ешь, пей, веселись и всё».

Для самоугодия как это здорово! И человек легко идет на это, не подозревая, что он из одной игры впадает в другую, еще более тяжкую на самом деле. В действительности для его жизненного движения еще более тяжкую игру.  И в этом смысле психология является вредным явлением, т.е. это явление того же самого мира, потому что все психологи мира – они живут в тех же самых узах мира и эти узы мира и обслуживают. Поэтому они вывести из уз мира никого не собираются. Они служат этим узам мира, поэтому из одних душевных состояний выводят, а в другие вводят. Всё ближе к узам мира, всё больше к власти уз мира. Вот что происходит.

У православного же психолога, действительно православного, который живет аскетически в Церкви, который аскетикой постигает реальную душу человека, потому что нет другого способа постижения своей души, кроме как аскетики. Именно в аскетике ты встречаешься во свете совести сначала, а потом во свете благодати с той реальностью, какую составляет твоя душа. Вне аскетики этого невозможно услышать. Почему именно аскетика это открывает? Потому что вся аскетика – это проработка уз духа. По сути все аскетические действия в конечном итоге направлены на узы духа, потому что так вел подвижников Сам Господь, так ввел своих людей, своих чад Сам Господь. Естественно Он вел самым прямым путем – Он вел их действием против самых оснований падшего человека.

Поэтому из средств православных, например, внешних, как бы внешних средств, важнейшим является, допустим, средство послушания, да? Потому что, оказывается, это аскетическое действие, послушание, которое открывает в нас все трое уз духа. В конечном итоге, послушание, двигаясь в исполнении, встречается внутри человека с тремя узами напрямую.

И вот тут преодоление этих уз послушанием, с помощью Божией, т.е. покаянием, а в послушании – смирением, тоже от духа и, собственно говоря, и есть избавление от уз духа. Но стоит это, конечно, крови. Но другого пути нет. У нас-то путь прямой. Действие сразу на узы духа. Т.е. действовать самому туда же, на что действует благодать Божия. А она действует прежде всего, на разорение уз духа.

Но и ты тоже будь в согласии с разоряющим действием благодати. И при этом, разоряющее действие благодати, здесь идет сначала на внешние обстоятельства, поддерживающие узы духа, а потом, при согласии человека – на внутренние, т.е. на сами узы.

Как действует благодать на внешние обстоятельства, которыми поддерживаются узы духа? Например, способ отвлечения от мира со стороны благодати, есть посрамление его в лице чад своих. Это по внутреннему тогда. Я сейчас хотел дать пример внешнего действия, когда эти опоры разрушаются.

Ну вот, обстоятельствами ты уже устроился в референтной группе, а обстоятельства тебя взяли и перекинули в другую группу. Ты хочешь в этой семейке, а жребий взял тебя и перевел в другую семейку. А ты сильно скорбишь по этому поводу, потом ругаешься, потом обзываешься и говоришь: «Вообще здесь такие-сякие, я здесь больше не буду». Но ты убежал, а там то же самое с тобой происходит, ты там убежал домой и там пытаешься референтную группу образовать, а она никак не складывается.

Вот только ты нашел, вдруг обстоятельство тебя раз – вывело совсем в другое место.  Часто это бывает со сменой работы, например, или вообще сейчас в эти годы сильное разорение уз было произведено на уровне всей страны. Всё, во что вошел советский человек, как устроенный вокруг себя мир, кстати, устроенный по всем психологическим параметрам, все ведь хорошо устроились. Кто в одном коллективе, кто в другом коллективе, перебрав весь коллектив, теперь хорошо устроились.

И вдруг всё это начало распадаться. Сколько было трагедий? Ведь очень много людей просто умерли от перегрузок сердца. Не смогли выдержать, вынести. Или например, вдруг наступила пенсия. Одно только наименование «я – пенсионер» однажды, как громом ударило человека, и он через три дня умер. Живой, активный, много чего делал, вдруг умер, потому что осознал, что он теперь пенсионер.

Что это значит? Он никому не нужен. А ему так хотелось быть всем нужным. Это узы мира. Различных ситуаций и обстоятельств, которыми Господь извне поражает эти узы мира, сокрушает, так вот, согласие с благодатью, действующей извне в обстоятельствах, есть начало сокрушения в себе уз мира.

В монашестве, например, чем более человек готов служить уже Богу, а значит, что такое монашество? Это готовность, это потребность, внутренняя потребность рассекать эти оковы уз духа. Все трое оков уз духа, из них, напрямую рассекая их, выходить. Вот что такое потребность монашества.

А куда выходить? Из уз духа можно выйти только куда? К Богу. Эта потребность к Богу, вырваться из темницы уз духа и есть собственно говоря, потребность монашеская. Она постепенно в каждом человеке зреет. И поэтому даже мирянин, если он искренне живет церковным образом, т.е. он живет аскетикой высвобождения от уз духа, то в конечном итоге он подходит к той границе внутреннего движения, внутреннего высвобождения из этих уз, когда остались последние стенки. Все трое уз истончились в ходе мирской жизни: семейной, общественной жизни, но при этом церковной жизни внутри. Истощились к его шестидесяти, семидесяти годам или к сорока годам, у кого как, по-разному бывает. И теперь он вплотную подошел уже к последней фанерной стенке внутри, но которая все-таки фанерная стенка и эта стенка крепко его продолжает держать. И теперь надо прорваться сквозь эту фанерную стенку. И он точно знает, что он теперь должен прорваться, он всю жизнь шел к Богу, за этой фанерной стенкой свободное общение с Богом и ради этого он оставляет мир, просит свою семью отпустить его и уходит в монашество.

И на Руси эта традиция была повсеместной. Начиная с верхних сословий, допетровская Русь и еще первые полтора столетия после Петра, еще пока держались эти традиции православные. В дворянстве и боярстве Русь в своем высшем сословии тоже так же шла ведь? Сколько мы смотрим святых князей и княгинь, которые были замужними, родили детей и после них продолжает Русь быть управляема их детьми, а сами они ушли в монашество, приняли постриг.

Но если верхнее сословие так делало, то тем паче народ, само крестьянство тем более так делало. А по-другому быть не может. Если ты искренне идешь к Богу, а движение  к Богу – это преодоление трех уз, в конечном итоге ты придешь к тому моменту, когда эти узы истончатся настолько, что останутся последними фанерками, но эти фанерки преодолеть, «ой-ей-ей»!

Без монашеского образа жизни никак. И поэтому надо идти уже туда. И человек идет, набирается решимости и идет, и шагает, принимает постриг и с этого времени начинается прямая война с этими фанерками.

Кто-нибудь имел дело с фанерками вообще? Как трудно с ними? Доску взял, стукнул ногой и всё, она переломилась. А фанерку попробуй. Она прогнулась и выпрямилась, и снова выпрямилась. Попробуй ее разорвать – не рвется, попробуй ее разрезать – не режется. Попробуй ее распилить – она и не пилится, потому что там три слоя, перпендикулярно друг другу склеены.

Кстати, три слоя, трое уз и три слоя фанерки перпендикулярно склеены между собой.

Вопрос. Скажите еще, три вида уз?

Самоугодия, мира и дьявола. Мы сейчас разбираем узы мира. Узы самоугодия вчера разбирали. И вот какой способ применяется в монашестве для того, чтобы окончательно разорить эти фанерки? Послушание же. Человек только пристроился в удобном месте. Какие в монастыре послушания бывают? Рухольный, например. Он так хорошо всё обустроил там (рухольный – это одежда монашеская) и в самый расцвет его удовольствия его переводят на другое послушание. В течение дня он только намерился туда, ему говорят: «Иди, сделай то». «Я же собирался это». «Ты же монах? Зачем ты защищаешь свои узы? Ты собирался, но оставь, Богу угодно, чтоб ты сейчас сделал это» «Не хочу». «Ну, как хочешь». Значит, не пришла пора. «не хочу» - это значит, еще не пришла пора. Но это что означает? Это значит, что ты пришел в монашество, а втащил в монашество мир.

Чем отличается мир от монашества? Тем, что он от этих уз живет. И когда ты говоришь: «Я хочу это, я хочу то,  я хочу петь, я хочу читать, я хочу кадило носить, я хочу регентовать, я хочу это делать». Если хочешь и не можешь от этого «хочу» свободно Богу отложиться, значит, твое «хочу» в каких-то из трех уз.

 И, например, есть такое удивительное правило, сегодня в монашестве практически не применяемое потому что, оказалось, что это непосильно сегодняшнему человеку. Оно прямо ударяет по узам мира. Правило Василия Великого – «Не ходить по кельям», простое правило. Ты монах – сиди в своей келье. Знаете вы такое правило? Сегодня оно не применимо, его и не применяют, потому что оказалось, что когда попробовали, то это родило бунты.

Сегодняшние монахи, опять же по ревности самоугодной принимают это, начинают делать, потом сидит-сидит, потом приходит в такую скуку этот ревностный наш монах, потом приходит в тоску, потом в конечном итоге, тоска его раздирает, он выскакивает и бежит в соседнюю келью.

Потом настоятель все время обнаруживает в келье то тройку, то четверку. Сидят, балагурят, еще что-то такое делают.

 Реплика. Держится…(плохо слышно).

 Толку от этого. Так-то стараются об этом говорит, но оно на самом деле не применяемо на долготу, потому что сегодня на долготу никто этого не выносит. Поэтому и невозможно сегодня отшельничество, тем более, потому что узы мира – они выводят его из отшельничества, человеку надо с кем-то пообщаться. Поэтому взаимообращение душ по узам мира, проигрывание каких-нибудь референтных отношений, то ли ролевых каких-нибудь отношений, которые остались в человеке и живут с ним с детства. Они же ищут своего ролевого напарника. А тем более, сценарные отношения. Сценарные отношения – они по жизни обязательно ищут какого-нибудь напарника, без них просто жизнь не жизнь. Всё, не могу, мне надо обязательно сейчас вдохнуть глоток воздуха. Для этого вгрызться в своего ролевого оппонента.

 И в результате вот такое правило уже не работает. Но, те мне менее, я почему это говорю, почему послушание выше поста и молитвы? Потому что оно прямо и непосредственно в конечном итоге ударяет по узам духа, тем или другим.

А что такое непослушание? Это стояние в них, в узах. Когда человек свои узы отстаивает. Идет и по ним живет. Ему сказали: «Иди, дрова переноси». Он пошел все равно книжку читать. Его поймали. Он еще и раздразился. Его наказали – он еще и обиделся. Это всё узы духа.

Так вот я к чему это всё говорю-то? Да, и при этом внешнее разорение через послушание, когда Господь Промыслом дает различные обстоятельства на послушание. Промыслом меняются обстоятельства, тебя перевели с одной работы на другую. По обстоятельствам был мир, началась война, еще что-то. Были продукты – кончились продукты. Были деньги – нету денег. И прочее. Была одежда и ту украли. Или же, бы кошек – потерял.

Вот это всё различные обстоятельства, которые ударяют либо по узам самоугодия, либо по узам мира. Их задает уже Господь. Если ты слушаешься, т.е. потерял кошелек – воля  Божия и согласился с этим обстоятельством. Это не возбраняет тебе заняться поисками кошелька, но ты будешь искать этот кошелек, не будучи сердцем уязвленным. Сердцем ты сказал: «Воля Божья», а деятельным, разумно-деятельным пошел его искать. И поэтому, не найдешь – сердце от этого мучиться не будет. Нашел – сердце от этого радоваться тоже не будет. Сердце свободно у тебя. При свободном сердце не возбраняется делать поиски кошелька, шить новую одежду, добывать новый дом, находить новые коллективы людей, собирать состав своего окружения – тебе не возбраняется. Пожалуйста, тем более, если для жизни земной всё это надобно. Делай, но не будь привязан сердцем к тому, что ты делаешь.

Для себя не будь привязан, а будь жертвен и отдавай всё от себя. Собираешь людей вокруг себя для того, чтобы им служить и для них жить, а не для того чтобы они тебе служили. Имеешь кошелек для того, чтобы этим кошельком распоряжаться и опять же служить Богу и людям, а не для того, чтобы этот кошелек тебе служил. Имеешь одежду, так носи ее и имей теплоту, но не для того, чтобы все время держаться за эту теплоту, когда вдруг наступили холода, а твоя одежда тебя не греет. Дойти до таких переживаний, что  даже сердечные колики начинаются. Зачем это? Такого не должно быть.

 Поэтому, всё нам возможно, но не всё полезно. Всё возможно, но смотри, какая польза. Так вот это восхождение к этой пользе, и в способности так свободно жить в служении – это же и есть восхождение к своим жизненным и прикладным призваниям. Особенно, прежде всего, жизненным призваниям. Потому что все жизненные призвания – это есть призвания любви. А значит, призвания служения, призвания жертвы. Ты для них отдаешь. Если ты сын – для родителей, если ты родитель – для детей, если ты гражданин – для соотечественников, если ты супруг – для супруги, если ты гражданин Неба, то для Господа своего. 

И в жизненных призваниях нигде нет стяжки на самого себя, нигде нет обслуживания себя – это есть только в узах духа. И когда ты восходишь к своим жизненным призваниям, высвобождаешься в них. Оказывается, в них надо от чего высвободиться? От этого треугольника и квадрата. А коль ты не высвободился, а наоборот, обслуживаешь этот треугольник и квадрат, в результате, у тебя жизненных призваний нет, вместо них у тебя круглое добро. И ты себя чувствуешь в этом круглом добре, а на самом деле это круглое добро еще плюс, изъязвленное и ты в действительности-то круглый дурак и круглый идиот, но не хочешь в этом признаваться.

А под этой круглостью трагедия в чем заключается? Жизненные призвания совершенно изчезают, порой, вплоть до такой степени, что сейчас вот видите, вчера мы, часть из нас пытались в сыновстве себя вспомнить, а кроме как самоугодного сыновства ничего другого не вспомнили. Даже пошли по пути совсем не сыновства, а по пути круглого сыновства, круглого добра.

Стали рассматривать свои слюни и свои сопли, которым от человекоугодия в сыновстве я обмазываю все время своих родителей, да еще побежал к ним навстречу, от порывав вспрыгнул к ним на руки и, сидя на их руках с зелеными сочными соплями от удовольствия и радости мажу их направо и налево по всем щекам, лбу и по всему. Вчера мы занялись этим действием. Вот вам круглое сыновство как себя ведет. И даже не узнало, что оно так все время обращается со своими родителями. Какие-то сюси-пуси, ничего, кроме этого мы не смогли серьезного-то и выдать.

Ведь истинное сыновство – оно идет к лучшим традициям, которыми были живы мои родители, мои предки, оно собирает, это же преемственность, она собирает от них наследство духовное, нравственное и материальное. И в материальном наследстве оно собирает лучшие изделия, которые делали мои дедушки-бабушки, но не для того, чтобы ими хорохориться перед гостями и не для того, чтобы ублажать свое самоугодие, а для того, чтобы иметь образец: вот как умел делать дед. И я ведь должен усвоить не только это качество, эту возможность, но еще и удержать ее, я тоже так делаю, как дед делал. Посмотрите, какая удивительная мебель – это делал дед, а вот эта мебель – это сделал я. Я не из хвастовства это говорю, а потому, что я всю жизнь хотел сделать мебель так, как делает мой дед. И я ее научился делать. Вот теперь сравните мою мебель и его мебель, есть разница? Нет.

Проходит десять лет. Посмотрите, а вот это мебель какая? А эту мебель делают мои ученики. Т.е. произошло не только удержание, достояние деда, а еще и умножение, потому что умножение – это не есть мое большее изготовление мебели – это удержание, а умножение – это непременно в других моих чадах, моих учениках, моих сотрудниках – в них я умножаю образец, данный дедом. Образцы, примеры – вот что есть предмет сыновства. Искренняя жажда, искренняя потребность – сыновство.

Неудивительно, что там, где в роду поддерживаются жизненные призвания благодаря церковности рода, то всё, что они делают, является добротным. И когда революция произошла, когда эти босяки, которые в каждой деревне, поврежденные практически, люди, которые давно уже ушли от Церкви, а в силу этого совсем уже сделались никчемными и ни к чему не способными, они вдруг захватили власть и ринулись они что делать? Экспроприировать или захватывать достояние зажиточных или богатых людей.

Оказывается те, кого они назвали кулаками, наиболее добротные хозяйства, наиболее зажиточные хозяйства – это были хозяйства наиболее православных людей, т.е. свободных в своих жизненных призваниях и по этой причине способной от своих дедов усваивать их пример и образец. Мало того, удерживать, т.е. самим производить не ниже уровня, как изделия, так и поступки, так и свою верность, и преданность Богу и людям.

Нравственные качества не ниже, чем у деда, папы, мамы, не ниже, чем у прадеда, лучших людей моего рода – не ниже. Это есть удержание. Удерживаться.

Более того, они же еще это умножали. Т.е. все дети в этой семье – они усваивают и удерживают образцы, они усваивают и удерживают примеры, а в этих самих детях со стороны родителей получилось умножение того, что они сами усвоили и удержали.

И поэтому, как они теперь хорошо и добротно ведут хозяйство, так и их дети так же добротно ведут хозяйство. В результате добротного ведения хозяйства умножается целая деревня. И были целые благочестивые деревни.

А другие деревни наоборот пошли по пути нечестия. Очень быстро кстати, нечестие заразило эту деревню, и вся деревня нечестивая. Это же был реальный факт. Этнографы шли изучать свой предмет и вдруг обнаруживали, что деревня деревне рознь, причем, полярная рознь. Рядом, казалось бы, живут, вот одна деревня, вот другая, расстояние 10 км между ними, но совершенно противоположная деревня. Да потому, что в одной верующие, крепкая община, и восстанавливающаяся в жизненных призваниях. Отсюда всё добротное. 

А в другой давно уже не ходят в Церковь и поэтому продолжают прогнивать в своем круглом добре и через это круглое добро утверждаться в своих трех узах духа. Но мало того, утверждаться, еще же и развиваться, и умножаться, они же своих детей тоже в это же. Умножение – это воспроизведение того же в других. Не в себе умножение, а в других. Это же любовь, она умножает в других, воспроизводит в других.

Поэтому, у нечестивых семей и дети нечестивы. А в благочестивых и дети благочестивы. В этом умножение.

И вот теперь мы с вами можем открыть схему 4*     

Задание группам: скажите, пожалуйста, чего на этой схеме не достает для ее правдивости? И почему? И с другой стороны? Возможна ли такая схема? В жизни встречается ли и в каком случае? Когда мы говорим о творческих людях, то их таланты действительно выходят за пределы и самоугодия, и самолюбия. И когда он, от своего таланта описывает характеры и перипетии между людьми  в разных художественных произведениях, то они удивительно точно всё делают, прямо поражаешься. Но при этом сами преодолеть в себе самих этого ничего не могут. Свои характеры они не преодолевают. И как остаются они вне аскетики церковной, так они и остаются, как оставались вне вообще Церкви, все наши классики, поэты, писатели, художники, композиторы – они основную часть своей жизни провели вне Церкви так они остались.

Большое счастье, конечно, Пушкин на краю уже смерти, исповедался, причастился возродился, вернулся в Церковь, а толстой вообще так и не смог, Лермонтов тоже не смог вернуться в Церковь, Шевченко вообще был безбожником, а какие поразительные характеры описал, эпические (1.36.45) буквально характеры описал.

Т.е. вот прикладное призвание может выходить за пределы, но какой-то маленькой частью. При том, что сам человек все равно находится внутри уз духа, видите как? Равно как и к примеру, тут же не только искусство, а вот нижний правый круг, это прикладные призвания по отношению к животному миру и растительному миру. И здесь тоже, смотрите, выход. Т.е. человек, обращающийся с животным и растительным миром может так растить животных и растения, что в них раскрывается, в животных и растениях, вся Божественная природа. Он создает такие им условия, что Божественная природа цветов, например, смотрите, какие удивительные вещи творят в мире цветов, в мире плодов, в мире овощей.

А какие удивительные вещи сотворены в мире животных породы скота и т.д. Это же фактически, человек смог дать Божественной природе дать и осуществиться, ресурсы все, заложенные Богом, они вскрылись, открылись. Но при этом, этот животновод и это селекционер растениевод, он остается не только вне аскетики церковной, но и вообще вне Церкви многие создают всё это. А, тем не менее, создают.

А посмотрите, какие в минеральном мире есть (по прикладным призваниям левый кружок по минеральному миру и интеллектуальному миру). В интеллектуальном мире, например, какие глубочайшие философские прозрения подступали прямо к Богу, говорили о Боге, но вот, почти уже о Боге, но не вырывались. Тем не менее, подступали.

Вы видите, есть возможность, в общем-то больше возможность у прикладных призваний, нежели у жизненных выходить за пределы. Значит характер самих призваний прикладных, он Богом так заложен, что, стремясь к истине, в этом стремлении своем выходит к истине, но при этом жизнь самого человека, схваченная в его жизненных призваниях внутрь уз мира, она остается без изменений. Сам человек остается человеком, далеким от Бога. И всё искусство, вся наука, всё техническое развитие человечества – оно сегодня вот в таком состоянии пребывает.

Ведь одни только компьютеры. Откуда компьютеры взялись? Это же не выдумка, не фантазия человеческая вдруг овеществилась. Человек не может овеществить свои мысли. Это раскрывается та же природа вещества, которую Бог, оказывается, заложил в это вещество. И вот эта природа вещества, природа эти булыжников. Вот они валялись все эти минералы в виде руды валялись под ногами на Урале, еще где-то. Сейчас наука смогла взять и сплавить и из этого всего сочетать компьютер – из этого же вещества компьютер весь сделан – и компьютер выдает интеллектуальные вещи поразительного порядка.

Откуда это всё? От дьявола, что ли? Ничего подобного, это всё вложено в природу самого вещества. Я всё время этому поражаюсь. Господь сотворил обычный песок, камень, булыжник какой-то, а  в нем, внутри него такие ресурсы. И стоит только до них добраться и им дать осуществиться – они выдают поразительные вещи: компьютерную спутниковую систему всю эту, всё, что мы имеем сейчас на этих сотовых телефонах – это же всё Божественная природа раскрывает свои внутренние возможности.

И вот к этой Божественной природе смогла проникнуть какая часть человеческого существа? Творческая часть проникла, это же наши прикладные призвания же. Они же проникли. А вот использует всё это какая часть? Падшая, потому что она осталась внутри этих квадрата и треугольника.

Т.е. жизненные призвания, в которых собственно осуществляется человек, они все живут в нас как круглое добро и остаются внутри, в пределах, к сожалению уз духа. И поэтому создавать такие уникальные вещи, раскрывая таким удивительным образом природу, Божественную природу вещества и давая ей возможность проявляться, деятельно же проявляться сейчас пользует это всё совсем не на Божественные цели.

И поэтому отсюда простой вопрос вообще: «Можно ли пользоваться компьютером?» А можно восхищаться компьютером? Можно, потому что это такая вообще высота и совершенство Божественного устроения мира, которое никто из людей, только Бог мог такое сотворить.

А вот можно ли пользоваться этим компьютером не во благо? Вот тут какой ответ будет? Нельзя. Поэтому, есть, пожалуйста, машины, езди на них, только лишь бы ты ездил на них не за наживой, а помогая и служа своим родным и близким и исполняя заповеди Божьи.

Есть компьютеры – пользуйся ими, но только служа ближним своим. Но при этом памятуя только лишь об одном, что другая сторона есть. Вещество-то оно имеет Божественный свой ресурс, но при этом это всё равно вещество находится в мире, который отдан во власть кому? Дьяволу. И поэтому присутствие дьявола во всём мире минеральном вещественном – оно есть и поэтому компьютер может иметь еще и вредные стороны. Поэтому, не сиди долго перед компьютером, не занимайся долго компьютерными механизмами, схемами, потому что в них есть идеи дьявольского характера и присутствие дьявольских энергий тоже есть, жесткие излучения, жесткое воздействие – всё это тоже есть. Поэтому тут будь благоразумен. Вёнам позволено, но не всё полезно.

Еще что, есть какие-то…

Вопрос.

Вот из этого выходит один важный практический момент. Как только ты входишь в свое круглое добро, то ты уже не можешь находиться в схеме 4*. Ты остаешься в пределах схемы какой? Четвертой. И поэтому в круглом добре никакой церковности реальной нет. Ее и не может быть. И поэтому, собственно говоря, в круглом добре нет твоего образа Божьего в жизненных твоих призваниях. Все твои жизненные призвания, которые ты функционально, функционально ты всё равно же и сын и родитель, и муж, и жена, и гражданин, и вроде бы даже и церковный человек внешне. Вот, я сказал бы, что все внешние параметры жизненных призваний при тебе есть, но в действительности реально они все извращены. Они все присутствуют в тебе в виде круглого добра.

И поэтому, оставаясь в круглом добре, ты, естественно, не чувствуешь потребности аскетики. Ты вполне церковный человек, но внешне, а потребность аскетики – зачем она тебе. Аскетика – это когда тебе есть чему-то прорываться через что-то. А у тебя ничего ни через что не прорывается, ты вполне доволен, ты весь круглый.

Более того, в Москве сейчас тенденция просто катастрофически развивающаяся, круглое христианство при зажиточности и очень устроенности вообще московской жизни. И так целые храмы. Вот наш Андрей Андреев – он первое время, пока он сюда приезжал, он туда уезжает обратно и он это время буквально физически чувствовал, когда он, потому что там ожиревшее христианство. Но вот с годами всё меньше и меньше стал сюда приезжать и всё больше сам стал там становиться круглым добром. Т.е. Москва забирает, причем очень властно, очень сильно.

Наверное, это делает и Питер, наверное, это делает и Киев, это делает любой город крупный, это делает и Волгоград, если ты там, в Волгограде живешь. Вон наши городские, они же никто сюда не приехал, вот только тот, кого потормошило как следует изнутри и в ком пробудилась потребность все-таки жизненных призваний – он сейчас здесь сидит – это вот раз, два, три, четыре человека. Все остальные наши семьи, достаточно активные в богослужениях, живые, они же ни одного нет.      

Даже не столько узы дьявола, потому что они их не осознают и не подозревают в себе. Он это знает интеллектуально, потому что интеллектуальность, смотрите, 4*, интеллектуально ты можешь обо всём этом рассуждать. Твой интеллект, интеллект – это левый нижний круг, прикладное твое призвание, пожалуйста, оно вышло за пределы круга и может сейчас рассуждать, за пределы квадрата и может рассуждать и о квадрате, и о треугольнике, обо всём угодно. Но как только ты войдешь внутрь, ты там уже в себе различать не сможешь. Ты о ком-то другом, пожалуйста, ты сможешь спокойно говорить: «эта дура, эта интеллектуальная вообще идиотка, а этот еще кто-то такой».

А про себя то же самое сказать ты не можешь, «ты круглый идиот», простите, «что ты меня так назвал, ну-ка иди сюда». Вот что происходит. Т.е. в себе человек внутри не узнаёт.

 И вот мир сейчас с властью забирает человека. Через что? Через круглое добро. Всё равно человек с самого рождения всегда, какой бы злодей не был. Он все равно хочет быть добрым. Начало человека – это потребность быть добрым. И поэтому всё зло, какое вообще дьявол предложил человеку, он вводит в область добра, он подает под видом добра.

И вот это превращение реального добра в вид добра и производят узы духа. Вот квадрат и треугольник – они – истинное добро переводят в круглое добро. И если человек пребывает в круглом добре, хоть какой он христианин, он никогда не узнает 4*.

Потребность аскетики, а значит борьбы у него отсутствует. Но отказ от круглого добра непременно тогда выводит тебя в борьбу, потому что в 4* невозможно существование эти двух наложений, угловых и круглых, любви и геометрии. Несовместимы. Любовь будет вырываться из геометрии.

Но тогда это реальность аскетики. Поэтому 4* - это как раз и есть подвижничество в Церкви. А 4 схема – это есть мир последних времен, когда по пророчествам сказано, что и весь мир будет охвачен чувством благоденствия, когда во всем мире будет провозглашено – «Мир, свобода, равенство». Еще «благоденствие». Когда это будет провозглашено и каждый будет так себя чувствовать, что всё, у него теперь наступило и в нем, и вокруг него теперь «мир, свобода, равенство и благоденствие», то это будет конец мира.

Вопрос. Через что аскетические совмещения?

Очень точный вопрос, но, правда, схема 4* тоже реальность, потому что схема 4* говорит о борьбе непосредственно с самими узами духа. Не с круглым добром, а с самими узами духа. Узы духа тоже есть реальная явь и эта борьба, это как раз та внутренняя аскетика, та глубина, что ли, человеческого обращения к себе, где он, в конечном итоге, встречается уже непосредственно с узами духа.

Но прежде, чем он встретится с узами духа внутри себя, реально, не интеллектуально, потому что интеллектуально о чем угодно мы сейчас можем разговаривать, но реально чтобы встретиться с узами духа, ему действительно, как о.Сергий говорит, - надо пройти борьбу с остаточным добром, т.е. круглым добром.

Оно здесь не изображено, хотя мы можем тогда еще одну промежуточную схему нарисовать, где остаточное добро в виде пунктира должно быть сюда, в круг внесено, тогда это будет промежуточное и она будет более относиться к нам.

В чем выражается тогда остаточное добро? Оно выражается в извращенном добре. Чем же это добро извращается? Мы тогда приходим к греховным покровам сердца. Наше истинное добро, самый ближайший покров к сердцу – это три: самообольщение, безпечность и нечувствие. Три самых близких к сердцу. Наше истинное добро, наши истинные призвания самообольщением извращаются в круглое добро у себя, как круглого сына, круглой жены, круглого еще кого-то там.

Самообольщением вносится в нас свой образ и поэтому мы сейчас можем разговаривать друг с другом, мы можем выдать множество вариантов определений сына, родителя, гражданина, исходящее из нас самих. И вот эта разность определений – это будет самообольщение. Сердечно извращается нечувствием и поэтому мы даже не чувствуем своей любви к родителям, или не чувствуем своей любви к детям, истинной любви, ее не чувствуем. Но вместо этого мы чувствуем какую-то другую любовь, чувственную. И это делает нечувствие, как греховный покров сердца.

И безпечность, можно боле точно назвать словом – это безпредел, самодурство, своенравие (забылось слово), ближе всего – это своенравие и самодурство, когда человек в воле своей живет своим образом. И вот этот волевой покров сердца – он накладывает на наши жизненные призвания совершенно иной порядок вообще действований. И при этом, самообольщением это всё укрепляется, что вот я так делаю и так имею право делать и так буду делать, пока ты, мол, не сделаешься угодным мне.

Так может заявить родитель ребенку, так может заявить супруг супруге, так может заявить ребенок, в конечном итоге, маме-папе, достигнув определенного возраста. Т.е греховные покровы – это и есть остаточное добро, круглое добро. Круглое добро всё живет в греховных покровах, в образах греховных покровов.

Так как эта тема завтра у нас, то поэтому, коль вопрос возник как раз к горячему месту говорю, во что выливается, в итоге, круглое добро. Как оно в нас переживается? Оно переживается нами, как греховные покровы сердца. Конкретику завтра тогда посмотрим.

А второе еще, сами греховные покровы сердца тоже еще защищены. В круглом добре там очень много систем защиты существует. И греховные покровы сердца защищены еще коренными возбудителями греха. И они тоже присутствуют в нас и они есть как раз. Т.е. круглое добро как раз существует в виде греховных покровов сердца и коренных возбудителей греха.        

И поэтому, практически-то в них никаких жизненных призваний реально-то и нету. Т.е. всё настолько извращено и искажено, что там нет на самом деле образа жизненных призваний. Они для нас, сама реальность жизненных призваний – это тайна. Поэтому не удивительно, когда появляется в совести потребность услышать, что же все-таки супружеские отношения, что такое семья, как единство? И ты вдруг чувствуешь, что это для тебя какая-то тайна. Ты прикасаешься к чему-то такому, что вот всё твое знание – он ничего об этом не говорит, оно не может открыть тебе эту тайну.

Весь твой житейский опыт – он все равно ничего тебе об этом не говорит. Ты останавливаешься перед чем-то таким, которое неизвестно тебе ни по знаниям твоим, ни по опыту твоему. И где это сокровенное чувство сердца твоего говорит, что отношения в жизненных призваниях между людьми и между людьми и Богом – они не ведомы нам. Те, настоящие, они не ведомы.

И вот великое благо, конечно вот прийти к такому пределу, когда ты так начинаешь вдруг чувствовать. И это тебя зовет и ты не можешь теперь уже быть свободным от этого чувства таны, в которую тебе хочется войти. Войти кроме как через дверь – нельзя. Можно, конечно, влезть через окно, но то воры, разбойники и тати разные. Нормально войти надо только через дверь, но дверь, Господь сказал, - только одна: «Аз есмь дверь», - начинается одно из евангельских слов, которое читается как раз на праздниках святителей. И дальше там, кто прелазит через окно…

Поэтому эту тайну настоящих отношений в жизненных призваниях никто, кроме Христа, дать человеку не может. Ни Будда, ни Магомет, ни Зороастра, ни тем более какие-нибудь космические лучи, учителя и т.д., никто, только Господь.

Если это ты чувствуешь в себе глубиной сокровенного твоего сердца, то ты счастливый человек. А если ты еще к этому имеешь еще силу и волю двигаться в этом направлении и входить в область, хоть как-то, но входить в область отсутствующей здесь схемы, где в 4* будет вложен еще круг.

Т.е. вот этого круглого добра, которое присутствует в тебе в виде греховных покровов сердца и коренных возбудителей греха и ты начнешь войну с ними от этого сокровенного чувства тайны, то нет тебя счастливее человека, потому что это верный признак того, что ты не только зван, но еще и избран. Избран как раз чувство этой тайны.

Ну вот и тогда предложение в общем-то эту схему уже самим нарисовать, недостающую схему нарисовать самим. И этим самым признать реальность твоего собственного существования.   

Поэтому все схемы нарисованы мною и предложены вам, как вариант, но эту схему никто, кроме тебя нарисовать не имеет права. И если ты ее нарисуешь, то этим самым ты начнешь реальный шаг борьбы со своим круглым добром. А если не нарисуешь, может так случиться, что мы через год с вами встретимся, а ты так и проносил эту задачу и хотел ее нарисовать, да так и не нарисовал. Т.е. целый год ты продолжал жить в круглом добре и где-то интеллектом своим выходил за пределы квадрата и понимал, что это надо, но не более того. А сделать так и не смог. Делать все равно надо тебе самому.

Поэтому, у меня очередное задание, которое уже можешь выполнять, можешь не выполнять, всё зависит от твоей личной потребности. Нарисовать схему 4а*.

Когда мы задаемся вопросом, над чем нам в году надобно работать, то памятуйте, что мы сейчас должны сформировать с вами дела, события, уединения и присутствие тайны уклада. Т.е. лечит сам уклад. И поэтому в укладе прежде всего должны быть те события, в которых проявляются жизненные призвания. Те дела, в которых осуществляются жизненные призвания. Не круглое добро осуществляется и проявляется, а жизненные призвания. Это основа уклада, потому что памятуйте, что аскетика, первое движение аскетики – это любовь, а из любви уже преодоление всего, что ей препятствует. И если ты не имеешь любви, а сразу кидаешься преодолевать всё, что ей препятствует, то чем ты тогда это делаешь? Квадратом или же треугольником, да. Ты это будешь делать самоугодием. Т.е. ты это будешь делать теми же самыми узами самости своей. И только там, где ты пробудился в любви, и ея дела, ее события совершая, натыкаешься, что ты не можешь их совершить по образцу, который дают тебе предки твои, тогда только начинается собственно аскетика. Тогда начинается самоотвержение и тогда начинается самопринуждение, потому что тогда ты знаешь, к чему себя принуждать.

Мало того, в самоотвержении у тебя есть сила, которой ты это будешь делать. Этой силой является твоя любовь. Ну вот, а так как любовь всегда деятельна, то она-то и творит дела, она-то и совершает события, она-то и исполняет уединения, поэтому прежде всего должны быть найдены тебе дорогие, по твоей любви, дела, события, уединения, которые развивают еще в тебе чувство тайны, присутствующей всегда с тобой и потребность в эту тайну войти.

 И вот уже в связи с этим уже через это тогда преодоление того, что будет мешать делам, событиям, уединению. Например, в делах будет мешать анархия, неорганизованность, безпечность, безответственность, да? Это же мешает делам? Событиям будет мешать разный внутренний шум, мусор внутренний, разные настроении, переменчивость настроений, несобранность мыслей, расслабленность воли, сердечное разноцветье всяких разных чувств, рассеянность, в воле распущенность, развращенность и т.д. Это уже помехи. Но они сами по себе не имеют никакого значения, не имеют никакого смысла, если нет, ради чего мы их преодолеваем.

Поэтому то, ради чего мы их преодолеваем, должно быть. Не в уме, а реально в тебе, потому что мы сейчас продумываем жизнь года, жизнь, а не мысли года. Не представимое в году, а реально осуществляемое в году. Значит – это жизнь года, значит – это жизнь в любви в каких делах, жизнь любви в каких событиях, жизнь любви в каких уединениях, жизнь любви в прикосновении к какой тайне?

Вопрос. Уединению что-то мешать может?

Конечно, вот ты села и не можешь сидеть, почему? Тебя всю разносит сначала огурчик потащил тебя куда-то к холодильнику, то в другой момент захотелось срочно сказать Свете какую-нибудь очень важную деталь и влезла туда, куда не надо было влезать, прибежал, кончила свое уединение, нарушила ее, прекратила их семейное и в итоге. Этого же много в тебе же? А ты спрашиваешь, может ли что мешать уединению?

Но дело не в том, что мешает, потому что, если заняться сразу тем, что мешает, то ты останешься с ним же еще с большей силой в тебе заквашенного, а надо заняться тем, что любит и тогда искать то, как это ты можешь любить? Что ты сделаешь, любя по своим жизненным обращениям? Вот, когда над этим ты будешь работать, то тогда и вдруг обнаружится, что ты любя хочешь кому-то дом построить, а у тебя в характере куча всяких нестроений. И они тебе мешают. Вот тогда появится то, что мешает.

Первое. Окажется, что нет нужных денег, средств, а ты их и не зарабатываешь, у тебя нет вообще умения зарабатывать деньги. Но прежде, чем идти строить дом, надо же сначала научиться зарабатывать деньги же, да? Значит, рано строить дом, научись сначала зарабатывать деньги. Вот уже дело определилось – зарабатывать деньги, а зарабатывать деньги тебе лень, неохота. Тем более серьезно зарабатывать – это надо входить в какие-то такие условия и обстоятельства, когда тебе совсем неудобно, неуютно, ты давно уже человек, который устроил себе кокон и в этом коконе сидит и ему там тепло и вылезать из него неохота. Т.е. у тебя оказывается много всего, которое, из-за чего ты до сих пор не зарабатываешь денег.

Значит, тебе до зарабатывания денег, где уж зарабатывать деньги, тебе надо сначала научиться что-нибудь нормально делать. Какую-то профессию обрести, какое-то дело научиться делать так, чтоб его потом ценили и за него потом платили. Значит, тогда дело не дом строить, нет и не зарабатывать деньги, нет, еще короче, тебе надо просто научиться дело делать такое, которое будет ценно и нужно людям.

И ты вдруг станешь в раскоряку. А у тебя такого дела нету. Ты уже сколько лет прожил, а до сих пор такого дела и не было и из себя ты до сих пор не нашел и сейчас не найдешь. Что ж тогда делать? Но тогда хотя бы возьми то, что тебе велят сейчас сделать. И научись делать то, что тебе велят – хорошо, по образцу, как предки делали.

Оказалась задача еще проще, оказывается, дело, которое тебе надо делать, уже тебе сказано. Ты уже до этого в общине уже имеешь эти конкретные дела и тебе предстоит уже в этом году по этим делам отчитаться перед всей общиной.

И ты тут вдруг обнаруживаешь, что ты, да, имеешь эти обязанности, имеешь дела, но ты в них не от души. И на образцы, как на самом деле эти дела делать ты вообще е смотрел. Предки для тебя были не чтимые, и поэтому смотреть на образцы предков, для тебя такой мысли вообще не было. Ты всегда делаешь если дела, то только от себя и из себя, а тут еще дело не твое, а тебе наложенное, тем более, зачем смотреть на образцы? Как сделаю – так сделаю.

Оказывается, ты не умеешь дело делать так, чтоб за него платили, в нем нуждались, чтоб за тебя держались. Так как ты вообще не умеешь, так где уж зарабатывать деньги, где уж там дело делать, тебе надо еще научиться вглядываться, как это делали предки, хотя бы  это научиться делать. У тебя же обязанности есть, ты уже их выполняешь, но ты выполняешь, не глядя на предков, на их образцы. Ну, хотя бы на их образцы посмотри, хотя бы походить и поспрашивать людей, как это дело можно сделать?

Вот, оказывается, в этом году тебе чем заняться, где уж там дом строить ближнему своему. Всего навсего тебе надо научиться собирать образцы. Причем, искренне собирать и уже что-то из этих образцов попытаться в своем деле устроить, в своем деле использовать. Вот что, оказывается, всего навсего задача нынешнего года. Глядишь, когда-нибудь, через 20 лет ты потом, в итоге, и дом построишь. Не снимай со счетов построить дом – хорошее желание, но оно сейчас для тебя преждевременное, сейчас это для тебя претензия твоя, притязание твое. А реально, оказывается, всё проще. Ну вот, положи эту простоту в задачу года и займись ею. Вот о чем идет речь, да?

Попробуйте так и друг дружке сейчас попробуйте в этом помочь. Видите, человек что-то такое выстраивает и зарывается в этом – помогите ему, увидев, что он зарывается. На конкретных примерах, вы же знаете его дела, жизнь, вы с ним уже много лет бок о бок живете, вы же видите, как он это делает? 

Так как у нас сейчас задача – уклад, то тогда по отношению к укладу то же самое. Я на примере дома говорил вам об укладе. Поэтому не надо сейчас закладывать в уклад такие дела, которые сейчас не по силам и вообще это не твоя сейчас задача, не твоя мера. Но найди именно то в укладе, которое все-таки составляет некоторую, но основу уклада. И при этом, в этой основе посильную долю, которою в этом году тебе можно уже реально осуществлять.

Помни, что если ты правдиво сейчас нашелся, трезвенно нашелся то то, что ты сейчас заложишь, как потребность сделать – оно будет сделано. Ну, и не забывайте, что преемство в сыновство проявляется в трех степенях.

Три степени преемства в сыновство:

1.                          Освоение (для этого надо образцы и примеры предков собрать: устные, письменные, живые).

2.                          Удержание, т.е. исполнение в жизни не ниже образца, но даже и совершеннее.

3.                          Умножение в других – передача образцов близким, ближним, ученикам.

 

Сейчас уже время обеда и мы с вами расстаемся до пяти часов. В пять часов продолжение семинара и думается, что сейчас те поправки, которые мы сейчас делали в группе и хорошо бы ими сейчас поделиться, потому что кто-то начал уже работу, а группа или кто-то в группе помог поправиться. Вот эти поправки, в чем поправился? Что удалось или же самому человеку, который не разумел как двигаться и ему кто-то помог, вот он сейчас уразумел.

Вот разные варианты, пережитые сейчас в группах или в каждой конкретной работе – они бы очень помогли друг дружке.

Я приведу пример: вот Виталий Павлович поставил задачу, как справиться с самоугодием? Как справиться с тем, что он всё делает от себя? Как с ним справиться? Подсказка была какая? Что, возьми в заботу в году что-то в постоянство. Вот если ты возьмешь в заботу какую-нибудь нужду общины, семьи, своих близких – по сыновству – родителей, какую-то нужду возьмешь в постоянство заботы, то вот это постоянство заботы обрежет все самоугодные движения или же обнаружит все самоугодные движения и будет их резать.

Например, вот Виталий Павлович имеет к примеру заботу о дровах в Отраде, держи ее в постоянстве, возьми в постоянство, что ты будешь дровами обезпечивать, в меру твоих сил, но постоянно, это твоя постоянная забота. А коль она станет постоянной, то ты вдруг обнаружишь, что ты не всегда готов, у тебя настроения нет, а забота требует, она же постоянная, она требует, подымайся и иди делай. 

У тебя нет сейчас организаторских способностей организовать это, а забота-то постоянная, она требует делать, иди и делай.

Т.е. оказывается, взятое что-то в постоянство  оно точно обрезает самоугодный характер. Поэтому тогда надо посмотреть, что в году я возьму в постоянство. И это ради преодоления самоугодия. Но опять же, мы же не для того что-то в году берем, чтобы преодолевать. Ну и что, ты преодолел одно, преодолел другое, преодолел третье. Наконец, ты вышел в чисто поле и что ты тут стоишь? Зачем тебе чисто поле-то? Ты выйдешь в чисто поле и растеряешься. Оказывается, ты преодолевал, не зная зачем?

Например, занялся различными аскетическим действиями, а чего ради ты занимаешься аскетическими действиями? Занимаешься, например, молчанием или же воздержанием или еще чем-то. А чего ради?   

Но это же мне мешает, это не хорошо, это плохо, это вообще грех, поэтому надо это всё делать, всё обрезать, отвергать. Ну и что? Зачем? Чего ради? Не знаю. А если всерьез посмотреть, то, оказывается, сначала то, чего ради, а потом уже, что надо преодолевать.

Вот «чего ради» в воздержании, в молчании и во всем – это же состояние духа. Свт. Феофан говорит, что духу свойственно быть в определенных настроениях, но им мешает твоя многоглаголевость, твоя невоздержанность, мешает. Но тогда разберись, что ты хочешь сначала чистого, т.е. что ты хочешь в третьей схеме: в чистой любви, в чистых действиях, в чистых движениях, а уже после этого смотри, что этому мешает.

Поэтому, если по поводу аскетики, то тогда аскетика, прежде всего, хочет чистоты духа, определенных состояний духа. Святитель Феофан выделяет пять важнейших состояний духа. Но тогда в связи с этими состояниями духа он выделяет и те основные помехи, эти препятствия, которые мешают состоянию духа. И тогда приходится с ними бороться.

Но тогда есть ради чего, есть куда двигаться, а не просто устраивать действие борьбы. Устраивание действия борьбы уже описаны удивительным писателем, который написал «Дон Кихот», Сервантесом. Сервантес на пятисот страницах порасписал эту борьбу ради борьбы со своими разными грехами.

 

Вот бегает по земле дон Кихот на лошади и воюет с ветряными мельницами. Чего ради? Не знает. Но так любит воевать, прям. Как только увидит ветряную мельницу, тут же на нее и давай саблей ее крушить, а она не крушится. Она же большая, в пять раз, в десять раз больше его самого. Не крушится и всё. Но ему нравится. Бегает и там и сям, повоевал с этой ветряной мельницей – не получилось. Ничего, другую одолею.  И так всю жизнь. Правда сам Сервантес в этот труд не пошел, описать описал.      

перерыв

 

Продолжим нашу работу. Сейчас поделитесь теми затруднениями, которые возникли и как их удалось преодолеть?

Жизнь общины – это жизнь свободных людей. Там, где несвобода, там нет общины, это уже что-то необщинное происходит. Другое дело, что человек свободно себя заявил на определенный период, допустим, жить в этом укладе. Но тогда укладные действия становятся для него уже обязательными и он уже в них не свободен. Но заявиться на этот уклад, учебный уклад, например, это его свобода личная. И поэтому, если он заявляется на учебный уклад, допустим, полного посвящения, то это его свобода.

Но если сейчас мы вообще открываем ситуацию на личное движение, то тогда получается, что каждый из нас сейчас еще раз заново лично должен переопределиться.   С тем, чтобы мы точно знали: вот сейчас мы соберемся на праздник общинный душевный, и он будет чистый, светлый, он будет как третья схема, в нем не будет (фраза не завершена).

Реплика. Мы сейчас говорим о праздниках в школах.

У нас тоже в этом сомнение, что кто туда вообще пойдет? Кто вообще будет устраивать эти праздники? Потому что по опыту нынешнего года половина никаких праздников устраивать не хотела. И мы с трудом начали вспоминать людей, которые искренне желают эти праздники устраивать. И тогда, желая эти праздники устраивать, они искренне ищут образцы, как их устраивать? Для этих образцов и нужен же преподаватель, да? Он тебе для образцов нужен. А есть ли нуждающийся в этих образцах. Когда мы начали смотреть, то у нас возникла очень серьезное сомнение, смущение даже. Я вот сейчас совершенно не знаю, вообще, сколько людей  в этом году будет сидеть на праздниках общинных, потому что сейчас будет две аудитории трапезной. Сколько сядет на праздничную трапезу, а кто просто придет покушать – это го ведь я совершенно не знаю. Я совершенно не знаю, сколько людей пойдет устраивать праздник, да еще по образцу, в школу. Это же серьезная работа, это надо будет выложиться. Это надо будет себя посвятить. Многое чего преодолеть в себе, чтобы по образцу праздник в школе устроить. Вот сколько пойдет таких – вовсе неизвестно. Понимаешь о чем речь?

И вот семинар, мы предполагаем, что он нам может быть сейчас нам выявит это. У меня такая надежда была. Вот я сейчас сижу и вижу, что сидят и молчат. Ну, может быть, молчат, потому что растерялись, никогда как-то не проектировали, не планировали свое, т.е. никогда не отвечали так серьезно за свою, за жизнь своего года, за год жизни так серьезно не отвечали.

Легче было идти там, по заданному правительством графику, по заданной партией там распорядку и т.д. И этот навык, он сейчас работает, может быть. А лично ответственного шага – навыка этого может даже и не быть, решимости нет. Может быть, и эта растерянность появилась, да? Но ее же надо все равно преодолевать, нельзя же таким, ни рыба, ни мясо пойти в жизнь?

А может это встреча с самим собой сейчас происходит, я ведь не знаю, что сейчас происходит-то? Может быть, встретившись с самим собой ты вдруг встал перед фактом, что тебе ничего не надо. Что отпусти тебя сейчас просто жить, ты бы поехал в город и там бы жил себе спокойно. Что тебе сдалась Отрада? Тем более, еще какой-то конкретный уклад. Это же конкретные обязательства в этом укладе. Это определенная мера обязательных действий данного года, как витка моего развития. Это же какие-то обязательные, а какие именно? Может быть, оказалось, что я вообще не готов ни к чему? Пока меня тащили за узду, я вроде бы верил и шел, а сейчас ответственно самому взяться – у меня ничего внутри не движет меня никуда. Может быть, это сейчас происходит?

Вопрос. Действия, которые были заданы в укладе. Которые обязательны для училища, они так и остаются или мы должны все то же пеерсматривать. У меня и нужда есть реально быть на уроках, и воспринимала, как должно быть, просто рассматривала, как лучше устроить?  А сейчас не понятно. Всё так и остается или каждое действие сейчас пересмотреть и заявиться, что я хочу. Потому что мы смотрели только там, где … и уже в другую сторону пошли смотреть, во внутреннюю больше, в сыновство и учебный уклад. 

Т.е. уже согласившись с прошлогодним вариантом учебного уклада, только его организационные детали уточнить.

Ну да, то, что на педсовете сказали, мы решили точно уточниться, надо ли это сказать при всех?

У нас есть такое правило, что коль мы собираем лучшие образцы, плюс второе, мы собираем лучший опыт наш собственный и из этого из года в год выстраивается следующий год.

Ну, вы видите, повороты бывают каждый год иной раз прямо 90 градусов. А иногда и 180. Но при этом, в этих поворотах ничего, что было собрано в предыдущие годы – не теряется, оно остается, оно сохраняется в той или иной мере. И поэтому отказываться от того, что мы уже имеем опытного, мы не хотели бы. И поэтому, лучшее, что есть и действительно дает результаты прошлого года мы хотим сохранить.

Но так хотим мы, педсовет, а много ли с нами так хотят идти учащихся? Потому что прошлый год вдруг показал, что вовсе нет, не много. Т.е. не все учащиеся так хотят идти. Или же точно оказалось, что хотят идти, но только до определенных пределов: вот до сих пор, а дальше – нет. Ну, и что тогда тянуть и требовать, и еще устраивать какие-то скандалы, зачем? Вот поэтому проще определиться, чтобы каждый сказал, вот мне нужны такие пределы, я вот на три года, а я вот на пять лет, потому что мне нужны такие и такие пределы.

Ну, и, может быть, мы подумали, семинар и даст нам как раз такое проявление чего-то уже на сегодняшний день жизненно необходимого, которым живет каждый из вас. И поэтому сейчас вот это задание, есть ли это жизненно необходимое, которым вы живете прямо вот и которое приведет как раз в Царство Небесное.

И тут вдруг я получаю автобус, который привезет нас в Царство Небесное. Я так понял, что на нем прямо въедем в рай, я так понял. Первый класс ради этого готов автобус сделать. Я только так могу повернуть эту заявку, потому что иначе она тогда, что лучше в Отраде отрабатывать этот автобус в том виде, как это заявлено.

В том виде, как это заявлено, это можно же сделать и за пределами Отрады. Пойти где-нибудь там в каком-нибудь хозяйстве устрой автобус. Хотя с другой стороны, конечно нам автобус нужен и автобус хорошо, здорово будет, если они его восстановят, но они-то это заявляют, как наиважнейшее сейчас дело года по спасению и восхождению в Царство Небесное. Вот это меня поражает.

Реплика. Мы же на нем прославляли Господа.

Но вы же не про прославление сейчас говорили? Вы говорили про то, как вы весело и дружно, да еще с сестрами будете восстанавливать этот автобус. С чаепитиями в автобусе, с пикниками, вот что я услышал из уста Петра-то. Он вот эту же картинку сейчас нарисовал?

Реплика. Может его мера?

Это его мера, да. Я сейчас к этой мере отношусь, что с этой мерой долго здесь не прожить.

Реплика. Так следующая будет.

А следующей он не чает, я не слышу ее в нем. И сейчас я не отнестись к ней тоже не могу.

Вопрос. Батюшка, а вот праздники по образцу или по образу? Как по образцу? Вы даете образец и мы точно так же делаем?

 А образ любой, когда конкретный, он становится конкретным образцом же. По образу, можно по образу, т.е. это надо рассказать, образ можно рассказать, можно нарисовать, но если исполнить его в действии, то он станет образцом сразу. В реальности-то он же будет образец?

Реплика. Слово «образец» звучит так, что это каждый год будет одно и то же.

 

Так, а ты достигни его, ведь образец, чтобы добраться до образца – это семь потов сойдет, прежде, чем образец достигнешь, каждый год ты будешь капельку восхождения к образцу вести. Вот ведь в чем дело. Образец, он имеет же не просто внешний вид образца, а в нем есть еще и глубина, а еще есть в нем долгота, в этом образце. 

 ОСЕННИЙ СЕМИНАР

 Вхождение в общиноучительный год

День 5 

 

 

Сегодня у нас 5-й день семинара и вчера о.Сергий правильно сказал, что в схеме 4* недостает круга, потому что действительно, узы духа должны быть в чем-то воплощены, через что-то они должны находить реализацию в нас. Ну вот, и если мы вписываем сюда круг, то узам духа есть через что реализовываться, проявляться.

Ну, мы с вами говорили, что круг – это остаточное добро, однако, само по себе добро в схеме 3 имеет совсем другой вид. А по жизненным призваниям оно совсем не так же проявляется, как чувствуем мы в себе круглое добро. И поэтому значит с жизненными призваниями что-то произошло в нас и то круглое добро, которое извращены жизненные призвания, оно стало иным и присутствует, по всей видимости, тоже в ином виде. В каком же? Т.е. это не совсем жизненные призвания, а некий иной вид проявления добра, который правда, мы воспринимаем, как свое действительное добро, более того, воспринимаем его как добро хорошее и поэтому себя чувствуем вполне хорошими людьми.

И, может быть, когда начинаются какие-то споры или же разногласия с кем-либо, то чувствуем свое добро, как добро абсолютное, потому что откуда была бы такая энергия доказательства, и наезда, и убеждения, и такая верность и преданность своему добру, особенно в моменты, когда его приходится защищать, когда наше добро кто-нибудь обзовет, как не добро. Да еще и с личным обращением, что ты и есть, там допустим, мерзость.

И вот, в чувстве абсолютного добра получить вдруг характеристику мерзости – это все равно, что получить оплеуху, да?  Ну и тогда мы начинаем реагировать. И вот эта сама по себе реакция, которая из нас выходит – это реакция добра же, да? Униженного и оскорбленного. И она, по идее, должна быть тоже в характере добра решаться. Но если посмотреть в этот момент на физиономию человека, который защищает свое добро, да еще задетое крепко, то явно, физиономия не благообразная. А интонация голоса явно не лучшая. И где уж тут говорить об абсолютном добре.

Но мы то, когда яримся, защищаем свое добро и доказываем, что «я не мерзость, а абсолютное добро», в этот момент, ярясь и ругаясь, чувствуем себя исходящим, как раз из этого абсолютного добра.

 Так ведь. И вот, когда человек обижается, ругается, злится, ярится, он тоже остается, как человек хороший внутри себя и утвержденно добрый.

Тогда возникает вопрос? Что это за такое добро, которое внутренне себя чувствует, как добро хорошее, вполне добро, только в данный момент оскорбленное и задетое и поэтому, имеющее право защищаться. И в этой защите имеющий образ совершенного безобразия, потеря всякого образа добра.

И, видимо, это внутреннее чувство: «Все равно я добро» – это, видимо, как раз чувство обольщенное. Т.е. вся видимость его поступков, чувств, эмоций, слов, которые он при этом выражает, вся физиономия его и всех его движений телесных, показывает, что перед нами явно задетое зло. Человек же себя продолжает воспринимать, как вполне добро. Правда, тоже задетое.

Значит, это не вполне добро. Не может же так добро проявляться и поэтому, вот это внутреннее чувство, что «я – добро», на самом деле есть самообольщение. Вот, и таким образом мы приходим к самому глубокому покрову сердца – греховному покрову сердца, о котором пишет свт. Феофан Затворник – это покров самообольщения.

И по поводу этого покрова самообольщения Господь говорит, что «если свет, который в вас – тьма», и т.д. «Свет, который в вас тьма». Так вот, самое поразительное, что предчувствуя себя добром, согласиться, что «я есть самообольщение», что это и есть собственно, самообольщение – очень трудно. Практически невозможно. Поэтому, если еще умом это можно вот так соотнестись с собой, где-то по вере и по некоторой совестливости еще действительно согласиться с этим и принимать это как за чистую монету, то реально-то свое добро принимать, как самообольщение человек просто не в состоянии и не может. Пока не откроется свет совести.

Ну вот, мы ведь с вами до сего возраста дожили, нам уже немалое число лет и свое самообольщение называть, свое добро называть самообольщением никто не удосужился, же, да? О чем это говорит? И при этом мы в общем какие-то движения совести в себе знаем. И тогда о чем говорит этот факт? Что мы не удосужились свое добро назвать самообольщением.

Значит тот свет совести, который в нас есть – он недостаточен, его не хватает. Но, вероятно, это тогда не чистый свет? И, может быть, слова Господни: «свет, который в вас – тьма», относятся как раз еще более глубоко, относятся прямо к самой совести, т.е. совесть, которая в вас, и которая отчасти свет, на самом деле тьма.

Ну и если она тьма, то тогда конечно же, во тьме добро, которое есть самообольщение, назвать самообольщением невозможно. Нечем это сделать. Мы  и не называем. И поэтому, как только кто-то нас обличает в чем-либо и задевает наше чувство добра, мы тут же встаем в позу. У каждого своя манера это делать – один обижается, другой тут же начинает оправдываться, третий начинает говорить в ответ: «Ты сам дурак», четвертый ту же приходит в ярость, пятый в какую-нибудь истерику, каприз.

Т.е. то, что мы до пяти лет вытворяли со своими родителями, обычно в некотором взрослом виде, но то же самое по сути человек делает. Оно получает, правда, уже взрослый характер, но суть вся та же самая, потому что проявления самообольщенного добра – они начинаются с самого раннего детства.

Ну, вот, возникает вопрос, неужели мы не знаем вообще этого опыта, когда самообольщение нам открывается?  Я попробую сейчас обратит всех к возможно пережитому опыту, когда, скорее всего, уже в церковной жизни, скорее всего, уже с годами, мы вдруг сами прозреваем, почем умного лет тому назад кто-то из близких нам людей нас называл плохим словом, обозначая тем самым какую-то худую сторону нашего характера. Но мы, либо пропускали мимо ушей, либо не принимали это, не соглашались с этим. И вдруг, по прохождении многого времени, нам самим это открылось, причем, изнутри, что то, чем меня называли, обличая,  в действительности во мне оно в этом есть.

При этом, я как-то внутренне оказываюсь свободен от него, но оно при этом остается во мне. Я отделился от него, но не изжил его. И его присутствие, как маячащую оболочку, от которой я отделился, но она еще во мне. Я вдруг явно вижу, каким-то особым внутренним зрением совести, разума и при этом я точно знаю, что да, а как меня тогда, пять лет тому назад называл этот, близкий мне человек, я действительно это и был все эти годы.  

И вот, я сейчас даю минутку, чтобы попробовать воспомянуть в своем опыте такое переживание, чтобы нам возможно было дальше о чем-либо говорить.

И вот теперь мы можем вполне определенно говорить о том, что до того момента, когда такое отделение произойдет, самообольщение назвать самообольщением, практически невозможно. Ну, умом-то мы всё можем сделать, но ум безсилен по отношению к грехам. К греховным покровам тем более. А вот там, где такое разделение произошло, да, мы тогда признаем и признаемся.

Если же этого отделения не произошло, то реакция человека всегда однозначная: встречный помысел, а вслед за ним уже разные эмоции, а потом уже действия по защите своего добра, которое самообольщением не признается.

Значит, это один момент. И обратим внимание еще вот на какую особенность. Когда мы пережили, что действительно я был тем, кем меня называли все эти годы, я только сейчас это внутренне уразумел. Обратите внимание, чаще всего при этом, кроме как чувства откровения и чувства может быть недоумения или может быть растерянности некоторой внутренней, не возникает ничего.

В то же время мы с вами знаем в своей церковной жизни моменты живого покаяния. Когда происходит внутреннее откровение греха, открытии греха, грех открывается и я вижу более того за этим грехом, как поступком, я вдруг вижу вообще свою натуру, склонную так поступать, т.е. я вдруг обнаруживаю, что я таков всегда. И поэтому поступки, которые я совершаю, которые сейчас я совершил, он, собственно говоря, был наряду поступков во всей моей жизни. И причиной этого была моя греховная натура.

И когда человек это вдруг переживет покаянием, то помните, мы в покаянии ищем Господа и ищем примирения с Ним и либо тут же обращаемся к иконам, либо просто обращаемся внутри себя. И, в конечном итоге, имеющий некоторый опыт исповеди непременно ищет исповедаться.

Это естественная внутренняя потребность и внутреннее движение. Иногда бывает такая сила покаяния, жизненность, что тогда все дела отвергаются на этот момент, уже всё неважно, не значимо и человек ищет только одного, чтобы прибежать в храм, найти священника и исповедаться.

Возможно, что у нас с вами хотя бы раз в жизни был такой опыт такого покаяния. И вот обратите внимание. Разумение в себе неправды, самообольщения и покаяние. По состоянию они разные. Тогда через эту разность мы с вами можем еще раз увидеть, что это такое, когда мы говорили два дня назад о том, что чаще всего человек может совестью уже ожить и свет совести переживать в себе, а свет веры не соединяется с совестью. И по вере он чувствует себя одним, по совести чувствует себя другим. Вот там, где нам открылось самообольщение. Это состояние, когда светом совести открылась реальность.

А там, где открылось покаяние? Что это за случай? Что произошло внутри? Это совесть соединилась с верой. Там, где происходит соединение веры и совести, там, собственно, начинается покаяние.

Но тогда вопрос: «А что такое тогда состояние веры, отделенной от совести?»

 Это разные проявления веры, в том числе даже и упования, но не исполненные покаяния, не исполненные покаянного чувства. Человек верит и поэтому молится, человек верит и поэтому просит Бога, обращается к нему, человек верит и поэтому уповает на Бога.

Эти состояния нам всем знакомы. Есть ли при этом внутри этой веры покаянное чувство? Только там, где совесть соединяется с верой, там это чувство появится. И он может быть. Правда, мы не умеем его удерживать и в нем удержаться и поэтому теряем его.

Какая причина потери? А опять ж е в этом круглом добре. Мы привычно живем  в этом круглом добре. Т.е. либо мы все-таки впадаем в самообольщение и там тогда свет совести гаснет, потому что в самообольщении света совести нет.

Как это узнать? Ну очень просто, понаблюдайте за всеми моментами, когда вас кто-либо задевает в течение дня, так или иначе. Если будет ответом с вашей стороны встречные помыслы разных видов, начиная от оправдания и кончая откровенным наездом навстречу, типа: «Сам дурак, и вообще, что ты меня, кто ты, чтобы мне что-либо говорить?» Это встречный помысел.

Если ты так отвечаешь, то ты точно живешь в самообольщении, потому что так отвечать может только самообольщение. Это самый первый признак самообольщения, т.е. того света, который на самом деле тьма.

А если ты не просто отвечаешь встречным помыслом, ты тут же входишь в какое-нибудь эмоциональное состояние, которое выказывает твое настроение сердца. Тогда это что такое? Это другой греховный покров, который помогает, свт. Феофан говорит, что все греховные покровы один другому служат, они как дружная ватага. Если мы с вами можем быть не дружны, мы можем друг дружку подвести, то они один другой тут же поддерживают.

Самый близкий сердечный покров по сердцу греховный второй – это нечувствие. Нечувствие чего? Совести. И поэтому отсутствие покаяния. Окамененное состояние сердца – это есть как раз крайнее проявление этого нечувствия, этого греховного покрова.

Равнодушное сердце. Равнодушное к своему спасению, равнодушное вообще к церковной жизни к ее глубине, не в ее глубине, в ее глубину никто из нас не входит, но к ее глубине, т.е. к аскетике. Равнодушие к аскетике. Небрежное отношение  вообще к аскетическим периодам Церкви, например, периодам многодневных постов. Небрежное отношение. Еще более небрежное отношение к среде, к пятнице. Более того, постоянное потакание себе в среду и пятницу ради умаления поста. Так и хочется чего-нибудь подъесть или же как-то так.

Мы то стараемся, правило есть или обычай, в пятницу рыбу не вкушать, но время от времени я всё время встречаюсь с братом или сестрой, которые просят: «Батюшка, можно я немножечко, но вкушу?» Ну что скажешь в ответ? «Ну, вкуси», помолишься за него.

Но при этом человек один раз попросил, потом другой раз сам себе позволил, потом вообще как-то так забыл, ест пятница или нет пятницы. А тем более, что большинство из нас трапезы не готовит регулярно и поэтому через еду, через приготовление трапезы не может отслеживать постоянно дни седмицы и приходится садиться за стол, внутренне не отдавая себе отчета, какой сегодня день. Тогда и теряет вообще чувство пятниц и сред. И, фактически, среду и пятницу обозначает только через трапезу. Во всё остальное время дня никаких ориентиров, что это день пятницы или день среды у него нет. Это через что? Это нечувствие.

Греховный покров сердца, который не слышит пятницу, как живое пространство, в котором есть Господь. В среду Господь есть какой? Преданный Иудой, ну и мной тоже преданный, я вообще забыл о том, что в среду еще Господь есть. В пятницу Он распятый на Кресте, а я вообще забыл, что Он сейчас вот распятый. А кто сейчас чувствует, что сейчас Господь распятый? А сегодня какой день, а кто чувствует, что сегодня пятница?  Чувствует? А кто знает, что сегодня пятница? А кто забыл даже, что сегодня пятница? Кто забыл, но стесняется поднять руку?

Т.е. видите, это покров нечувствия. Мы не чувствуем себя верующими в течение седмицы. И отсюда конечно же, поведение в дни постные ничем не отличается от поведения в дни непостные. Трапезы только отличаются. Ну а поведение, даже поведение за трапезой, и то не отличается. Мы вполне согласились, что в среду и пятницы у нас нет скоромной пищи, но, тем не менее, вкушение  в среду и пятницу остается у нас во всей полноте необходимого довольства. Т.е. довольства пятницы и среды ничем не отличается за трапезой от довольства остальных дней. И поэтому мы компенсируем скоромную пищу разными приятностями вегетарианского стола, да?

А в городе, городские вообще, которые сами управляют своим столом, они вообще удивительные вещи творят, вообще поражаешься. Я знаю московские семьи, в которые придешь в среду или пятницу – такой изысканный стол, особенно в среду. Рыбу каких только сортов не нарежут тончайшими ломтиками, икра всегда есть.

«Батюшка, у нас сегодня среда, поэтому, Вы уж простите, мы так всё приготовили скромненько, без мяса, без ничего». А я в то время вообще привыкший считать, сколько стоит всё, что я покупая, я так, моргая глазами измерил, сколько здесь нарезано всего – оказалось за тысячу. Скромненький стол, да.

Ну вот, сейчас москвичи так живут. Это средние москвичи. Скромный стол с едой. Ну а совсем такие немощные в средствах, они тоже умудряются устроить стол таким шикарным. Относительно моего стола и нашего с о.Сергиями стола, сестры наши очень старательно в среду и пятницу накрывают. Чего только нет, особенно в среду и пятницу. И невольно соблазняешься. И того попробуешь, и того. Как-то стареешься немного пробовать, но, те мне менее, всё попробуешь.

А они и рады стараться: было пять блюд, стало семь, было семь – стало десять. Да еще так украсят. Ну вот видите – это вот нечувствие. Оно нечувствие совести, сердечное нечувствие совести, а потом постепенно начинает быть и сердечным нечувствием веры. Ну и тогда этот покров нечувствия как раз – он и становится причиной постепенного охлаждения веры, отупления совести и, в конечном итоге, такого вполне довольного обмирщения человека, т.е. человек обмирщается, становится очень сердечно довольный и как-то удивительно, сразу преображается в плоти, как-то так видно, что человек душевно и хорошо теперь живет. Пока был здесь – он худенький был, через два года после отъезда в город сделался кругленький и такой радостный, такой довольный, такой счастливый.

Конечно, не возбраняется быть счастливым, но немножко грустно, что это счастье-то от круглого добра. Он внутри весь круглое добро и снаружи стал весь кругленький. Даже иногда лоснится. И число таких людей сейчас очень быстро растет.

Я, к сожалению, вынужден это говорить, потому что какой-то сейчас период, массовое пробуждение, вхождение в Церковь и сейчас, по прохождении 15-20 лет началось столь же массовое интенсивное обмирщение. И это в основном, когда-то искреннего православного народа.

И народ остается внешне благочестивым православным, но для нас, священников, как-то очень заметно, что идет повальное обмирщение людей. Обвыкание, обыденность и отложение от внутреннего развития в Церкви. Отложение от аскетического чувствования себя в Церкви. При этом, с нарастающим каким-то таким довольством богатством своей жизни, где церковность составляет один из антуражей этого богатства, этого довольства.

При этом, человек исключить не собирается церковность, он обязательно ее держит, хранит, более того, он непременно опирается на нее и даже ставит ее в основание своей жизни и себя, своего самосознания, но все-таки жизненность его пребывает как раз в этом круглом добре.

 В результате покров самообольщения и покров нечувствия совершено захватывают человека. Но тогда тут как тут, конечно же, во всю цветет и утучняется третий сердечный покров – из числа самых близких сердцу, т.е. самых властных что ли и таких самых покровов греховных – это покров безпечности, покров воли.

Вопрос. Батюшка, а как Вы сказали, безпечность на волю влияет?

Да, это покров воли, сердечный покров, когда по воле человек становится безпечным. Это расслабленность воли на добро. И фактически, в жизни как нам узнать это?  Другое наименование этого покрова – произвол. Человек живет по произволу. Поэтому и с ним трудно. Жизнь требует жертвы, а произвольный человек – он, живущий по произволу, он на жертву не способен. Тем более, что в круглом добре ведь проявляется как раз самоугодие. И поэтому самоугодие через волю – это и есть произвол. Хождение от себя и  в силу этого – беганье послушания.

Скажи человеку: «Надо сделать то-то, то-то». Он как бы не услышит. В конечном итоге, заставишь, чтобы дошло до человека. «Услышал?» «Да». «Принял?» Молчание. «Принял или не принял?» Опять молчание. «Я ж тебя спрашиваю?» «Услышал ты сказал, услышал, а принял ли?» «Ну, принял» «Принесешь послушание во столько-то часов».

Часы наступили – никого нет. Идешь, смотришь, а там никого и не было, он на послушание не вышел. Что это такое? Это и есть произвол. Или, он вышел на послушание, но убежал раньше времени и не доделал его до конца. Это что такое? Произвол.

Или, он сделал всё до конца, но так небрежно, так плохо, что даже переделывать уже невозможно. Испортил всё. А если это животное, а если это растение, а если это человек? И по отношению к ним так плохо сделал? С человеком так обошлись, с животным так плохо обошлись, с растениями так плохо обошлись. Уже испорчены все трое. Как теперь поправить? Что это такое? Это произвол.

При этом, смотрите, сила в произволе и слабость в послушании. До опадения всех сил, до отторжения того, о чем просят, что велят, что прикажут, что благословят. До отторжения.  Возбуждение энергии воли, когда поставлены на край гибели. Только  в этом случае возбуждается воля, когда поставлена на край гибели или на край потери чего-либо, как бы ценного для него или земного благополучия. Потеря земного благополучия. Тогда воля вдруг вспрыгивает, начинает слушаться.

Что еще здесь, в безпечности, в этом произволе воли? Преследование земных целей, игнорируя небесные. Увлечение людьми, могущими что-либо дать в утверждении земной жизни и отсутствия потребности со святыми. Отсутствие потребности их руководства. А всё обращение к ним, прибегание, например, к мощам всё для тех же земных целей. Бегание руководства Церкви, ее годового богослужебного постового устава, ее правил, традиций, обычаев, бегание крестных родителей, духовного наставника, отца, потеря духовно-руководительных отношений, настаивание на отношениях душевных или только просветительных с духовниками, бегание подвижнической жизни, предпочтение светской, чувственно-животной жизни, хотя и в ограде Церкви и при видимой православной церковности.

Большая часть грешников не теряет веры или образа здравых словес, но при этом нравственно развращаются, живут в неправоте дел, расположений и чувств. «Путь ко спасению», 120 стр.

Еще почитать? Еще кому почитать? Всё про произвол же идет.

Это усталость или избегание подвижнических трудов. Ну вот, Юлия Александровна позавчера говорила, усталость от душевных трапез. Душевные трапезы – это же не подвижнические труды, но даже и душевные трапезы праздничные – уже к ним усталость. Видите, да?

Значит, это уже какое-то глубокое западение в этот покров, в сердечный греховный покров, но по воле. Это западение в этот произвол жизни. Поэтому даже к душевным трапезам к ним даже усталость.

Избегание подвижнических трудов, разумение себя и своей жизни через Священное Писание, через труды отцов Церкви, разумения учения Церкви через обретаемый и специально на то поставленный опыт жизни, ее порядок и характер, т.е. через церковный уклад и специальные подвижнические занятия в нем.

Всё это вместе – труд над самим собой. Восстановление внимания ума, трезвенности сердца, бодрости воли и других. Ко всему этому усталость или просто откровенное избегание.

Различения благодатных и душевных или естественных не благодатных возбуждений в разных событиях жизни. Т.е. тоже избегание различать благодатные и душевные  или естественно не благодатные возбуждения в разных событиях жизни. Т.е. мы всё время же заняты только в жизни тем, что нас возбуждает, потому что то, что не возбуждает, то для скучно, неинтересно и вообще, не жизненно. Поэтому человек старается идти в то, что возбуждает. Но при этом он не различает. Свт. Феофан говорит, что должно быть трезвенное различение, что является при этом благодатным возбуждением, а что является душевным возбуждением, т.е. естественно неблагодатным.

Но это же труд – различение. Это же надо заниматься этим специально. Ну и человек начинает этого избегать. По этому греховному покрову – он просто этого избегает. Когда же он этого всего избегает? При возбуждениях в разных событиях жизни. Например, в чтении, пении духовных песен и содержаний, в крестном служении.

Т.е.  в пении церковном, он там возбуждается всяк по-разному, кто-то может быть и даже знаменно возбуждается, но при этом, это знаменное возбуждение, оно всё равно возбуждение душевное, а не благодатное, но он не различает этого.

Обращение друг к другу. Какие они вызывают возбуждения? Я как-то давно перестал воевать с этими гоготаньями сестринскими, братских гоготаний я сейчас вроде бы не слышу, слава  Богу, а вот сестринские, может быть просто не доходят они, братья так удаленно живут, что .. не знаю. А вот сестринский гогот всё время слышу то там, то сям. У них он звонче.

Одно время, лет 10 назад мы очень, просто откровенную войну вели с этим гоготом сестер и братьев и тогда имели большой успех в этом и в течение трех лет нам удалось изжить его окончательно. Но последние шесть лет я вообще перестал обращать на это внимание, потому что он был изжит, вроде бы его не было, а тут я что-то вдруг с удивлением иду по Отраде и слышу: то оттуда гогот идет, то отсюда идет гогот.

И каждый раз вспоминаю, настолько это было ярко, откуда у меня такое противление этому гоготу? На заре своей церковной жизни, в первые годы я ездил все время во время отпуска в Псково-Печерский монастырь и там проводил весь месяц.

И вот однажды мы сидели в кружочке паломники и чистили картошку. Среди нас сидела монахиня, которая тоже приехала сюда в монастырь и помогала там. И одна из сестер, которая сидела справа от меня, ну там разные разговоры шли, потом какая-то шутка была и одна сестра вдруг загоготала. И вот  в этот момент, когда она загоготала – так вскинулась монахиня, в каком-то таком, ну вот глаза ее просто не передать, настолько это сразу легло в меня, что я с этого момента точно понял, что это такое – гогот. В ее глазах был и ужас, и скорбь, и боль великая, что-то такое вместе всё. Почему-то она разом вскинулась на него и потом опустилась вниз, тихо перекрестилась, положила нож и ушла. И больше мы ее не видели.

Потом через два дня я с ней встретился. Я ее спросил: «А почему Вы ушли?» Она говорит: «Господь не велит с такими быть вместе», в ответ она сказала какую-то фразу псалтири, я е не запомнил. Но при этом она сказала не с отвращением, а с глубокой скорбью, тою сердечной совестливой скорбью, которая в общем искренним действительно монашествующим людям.

Но вот это ее вскидывание на этот гогот – вот он до сих пор у меня так и сидит. Поэтому я, всякий раз, когда слышу этот гогот, у меня это вскидывание происходит невольно. С этой скорбью и с этой болью за эту сестру. А раньше за этого брата, у нас таких братьей было некоторое количество.

Ну вот, это же явное неразличение возбуждения. Это же возбуждение было, причем, очень радостное. Когда гогочет одна сестра, я смотрю, тоже компания веселая вокруг, тоже возбуждается ну, не до гогота, но тоже все возбуждены. Но дух возбуждения у всех один и тот же. Просто в гоготе он более выражен, а в не гоготе менее, но тот же дух. И нет различения. И нет труда к этому различению. Видите, об этом идет речь.

Ну, а покров безпечности или покров произвола – он в этом живет, как в своей воде. Поэтому вот, неразличение возбуждений в обращении друг с другом, в трудах физических тоже, кстати вот. Вот мы сегодня с утра потрудились, половина из нас, а до этого постоянно, каждый день дут труды. И вот у меня вопрос: вы в трудах молитву Иисусову хоть как-то произносите, нет? Она вообще с вами есть или нет ее? Можно не всю полную молитву, но хотя бы, «Господи, помилуй», сокращенную, она с вам или без вас, или вы без нее?

Ведь не устаю повторять: труды физические без молитвенного сопровождения – есть ничто перед Богом. А в каких-то местах, если ты не различаешь еще возбуждение и у тебя возбуждение в труде возникает, но они все душевные, то тогда это и вообще мерзость пред Богом, т.е. это все труды, которые останутся здесь, на земле. Ни один из этих трудов твоих не пойдет на небо.

Вот ты, казалось бы, сегодня принес приношение прп. Сергию совершал. Каких только шуточек и шуток и веселостей не происходило над лунками там, в дальнем от меня месте. И вот всякий раз вспоминаю в этом случае, разные описания житий таких умудренных людей, людей, которые, видимо, живут в борьбе с этим покровом произвола, сердечным греховным покровом произвола, борются с ним.

Как можно бороться? Удерживая Иисусову молитву. Помните, наверное, такие описания, когда некто брат, который так старательно внутри держится, все-таки сквозь этот покров, все разговаривают, он тут же рядом трудится, молча. К нему обращаются, он просто поклонится и ничего в ответ не отвечает.

И вот эта верность Иисусовой молитве, верность внутренней собранности, он хранит. Поначалу в разных описаниях идет, над ним шутят, даже, бывает, издеваются, но потом все привыкают, потом перестают на него обращать внимание, потом он всем становится не нужен. И он живет среди них и молча, внутрь себя старается быть свободным.

При этом, он делает все время физические труды, потому что первая мера послушания, да и вообще всякого послушничества, даже архимандриты же в монастырях нормальных – все обязательно трудятся физически.

Теперь, чего еще избегает этот покров? Этот покров произвола избегает навыкания гнать отлагательства. Наоборот, он всё время отлагает. Вот провели мы занятия, возникло на занятиях желание с завтрашнего дня ну непременно, а то может быть даже и сегодня Иисусову молитву приложить к рудам физическим, но когда начинаем трудиться, да еще и хорошая компания рядышком, рядышком приятные люди и невольно человек начинает отлагать. Помнит, что он вроде бы хочет, но он отлагает: завтра начну или вечером, а не сейчас.

А свт. Феофан говорит, что первое действие, которое ты должен делать на подвижническом пути – это, гони отлагательство. Если что-то тебе благословили – сразу же начинай. Если ты что-то сам принял и подошел, благословился, ту же и начинай. Не отлагай, ни на день, ни, тем более, на недели, месяцы.

Если, тем не менее, отлагаешь – точно знай, что это покров произвола, греховный сердечный покров произвола или безпечности – он это порождает. Бегает навыкания – гнать отлагательства, утеснять и облегчать плоть свою подвигами телесными – бегает этого, отстранять заботы и прекращать развлечения на время уединения.

 Вот мы с вами сейчас вроде бы обратились в сторону уклада, а  в укладе третья составная – это уединение. Но это же уединение должно быть действительно исполнено. И я так смотрю сейчас, братья уединение берут, а сотовые телефоны не выключают. Ведь знают, что в уединении надо выключить сотовый телефон – нет, не выключают. И внутренне что-то вот не хочет выключить. Держатся за сотовый – и всё тут. Значит уже попался в Интернет, который переводится, как паутинная сеть всего мира. Вот в эту сеть уже попал.

Истрезвение сердца от тех или иных сердечных греховных покровов посредством перемежения рассуждения с самим собою, молитвой и поставлением себя в тот опыт, когда благодать действовала в душе. Вот всего этого тоже избегай. Т.е. избегай истрезвлений сердца от тех или иных греховных покровов посредством перемежения, смотрите, одно из внутренних деланий, перемежение. Рассуждение с самим собою, молитвой и поставлением себя в тот опыт, когда благодать действовала в душе. Три между собой перемежать. Вот вам духовное делание.

Но  к нему невозможно подойти и оно, могу сказать из своего опыта, что, ну так, по уму решишься, начнешь делать, а реально-то на самом деле всё забывается и не делается, потому что работает очень мощно этот покров безпечности, покров произвола.

Еще чего он бегает? Навыкания держать и держаться опыта благодатного возбуждения, благости настроения сердца при благословении, бодрости воли при восприятии послушаний.

Далее, отличать от этого то напряжение воли, когда после некоторого времени собственных усилий, напряжение это может быть доведено до глубин сердца, но потом опять оттуда извергается по какой-то грубости непокоривого и непривычного к тому сердца, как извергается из воды палка, вертикально в нее погруженная. Тотчас начинается холодность и дебелость в душе, явный признак, что тут не было благодатного воздействия, один только наш собственный труд и наши усилия, которые, кстати, чаще всего происходят по причине квадрата, укрепленного через самоугодие.

Но и тогда конечно, в такие вот усилия деланий, они как палка в воду, пока ты усиливаешься – палка в воде, отпусти – она выскочила, как пробка. А собственно благодатные возбуждения – они теплят и теплятся в сердце. Они не как палка, они, как проникающая теплотою теплота в воду, когда в воду проникает не палка, а теплота и тогда вода вся теплая делается. Вот так действует благодать.

Ну вот, надо различать, где ты палку втыкаешь в воду, а где благодать утепляет эту воду. И надо держаться этого утепления благодати. Но для этого надо их замечать. После исповеди, например. Все время говорю, держитесь того настроения, которое вы получили после разрешения грехов. Пребудьте при нем, будьте в нем, сочетайтесь с ним, его храните, его удерживайте.

Или, то настроение, которое возникло после причастия – от него живите. Нет, не живут. Даже на самой исповеди не живут. Разрешил, тут же: «Батюшка, можно спросить?» Да перестань ты спрашивать, времени у тебя мало ли другого, что ли, мало на вопрос? Сейчас не в вопросах даже дело, как бы они тебя не тревожили. Сейчас произошло таинство. Господь теперь с тобою, ты примирился с Богом. Что может быть радостнее, и больше, и богаче этого? Держись этого. Нет, какие-то вопросы. Уж не говоря про то, как когда сестра или брат только что от исповеди отошли и вот прямо понеслось. Балагурство и еще что-то такое.

Ну вот, трудно эти правила и эти наставления держать. Почему? Потому что должен быть сугубый сознательный труд над греховным покровом сердца. Пока ты этого не сознаешь, пока ты специально не начнешь трудиться над ним, то все наставления  в эту сторону – они тобой принимаются, но ты безсилен в них, они потихонечку, быстро забываются, потому что, собственно, сам греховный покров не задевается тобой, ты над ним не трудишься и его не изживаешь, а ты просто принял по расположению к духовнику, или же по какому-то особому настроению сейчас, принял наставление вроде бы, но оно легло поверх этого покрова. Сам покров в тебе остается действующим.

Результат какой? Через три дня ты забыл про это наставление. А когда ты на четвертый день попытался к нему вернуться – всё внутри тебя не хочет, всё в тебе хладно к нему всё в тебе противится. И ты, в конечном итоге, так и остаешься.

Ну, ели сильно и долго в таком состоянии жить в «Отраде», то ты постепенно будешь накапливать разные такие благословения, т.е. в «Отраде» ты не избежишь этих благословений, они вольно или невольно так или иначе попадаются на твоем пути и накладываются на тебя так и сяк, вольно или невольно, но а ты всё время не принимаешь их, ты всё время топорщишься против них, потому что не трудишься над своим греховным покровом. В конечном итоге это топорщенье сделает тебе невыносимой жизнь в «Отраде», да?  Ты убегаешь, уезжаешь и там отпускаешь себя в свободную жизнь, но тогда это жизнь чего? Греховного покрова. И тогда ты становишься совершенно такой как на схеме 4, посмотрите на нее.

Ты даже физически такой – кругленький, а в своих словах и умствованиях весь квадратный. А в своих нападениях весь треугольниковый, т.е. ты себя в обиду не дашь. Тут же этим острым треугольником самоугодия с силой воткнешься в человека и сделаешь ему дырку на голове.

К сожалению, так живут и в семьях, что муж по отношению к жене, что жена по отношению к мужу. И в основном претензии, которые друг другу выражаются – это претензии круглого добра, которое в чем-то оказалось уязвленным, попорченным: «Чо ты испортил мое круглое добро?»

И вот свт. Феофан говорит, что когда эта, воткнутая в воду палка выскочила и поплыла по воде, тотчас начинается холодность и дебелость в душе. Речь идет о холодности и дебелости не вообще к жизни, а к церковной жизни. Холодность и дебелость к Богу, холодность и дебелость к церковным действованиям. Ну, а вообще к жизни наоборот, палка плывет по течению, так хорошо плывет, такая довольная, смотрит по сторонам, плывет так мягко, плавно, по волнам качаясь, набухая, толще становясь, лоснясь. Но, те мне менее, по отношению к Богу и церковной жизни – холодность и дебелость в душе, явный признак, что тут не было благодатного воздействия, а один только наш труд и наши усилия. И всё это в следствии безпечности или произвола воли. Ее неупражненности, ее расслабленности к Божьим прикосновениям.

Видите. Расслабленность к Божьим прикосновениям. Вот что надо более всего выслеживать, удерживать – Божественные прикосновения. Особенно после таинств, особенно после хорошего молитвенного труда. В какой-то момент бывает же, что так далась молитва и ты прямо так как-то помолился и вечернее правило почитал, и каноны, и как-то в радость прочитал, в свободу и ты пережил при этом Божественное прикосновение к сердцу.

Они, эти Божественные прикосновения не приходят по нашим усмотрениям, но никто не знает, откуда и когда приходят. Значит, дело в навыке упования и уверенности во всегдашнем попечении Бога о нас. В навыке держаться:

А) в чувстве зависимости от Бога и в чувстве Божества со всеми Его совершенствами и свойствами;

Б) видеть и чувствовать всё безобразие ветхого человека, делать это от угрызений совести и вере, подвигаемой заботой о своей участи.

Эти все делания – это делания …. Сердечного покрова сердца. Против нечувствия. Когда ты преодолеваешь нечувствие, то вот всё это ты будешь чувствовать.

Чувство зависимости от Бога, видеть и чувствовать свое безобразие, ветхого человека.

В) держаться благости Бога и той отрады и утешения, которые Один Он только  и может дать и дает.

Г) держаться личностной свободы в воле совершаемой, чтобы навыкать ее в склонении к благости Божией, а не к сладости греховной.

Д) пережив, как блеск молнии, благодатные возбуждения, пробуждения духа, держаться его, как бы не борол дух противный, чтобы не зайти в обычные кругообращения души и тела. Это возбуждение только и зачинает действительный труд над собой и труд очень сложный.

Все труды двух оборотов – к себе и к Богу – и должны опираться на это возбуждение и сводиться к сохранению и умножению его.

Это самые трудные греховные покровы сердца. Их три. Еще раз я их называю.

По уму – это самообольщение, когда ты свое зло принимаешь как добро, т.е. свое круглое добро принимаешь, как добро истинное. Кстати, вчера на трапезе, когда мы читали эту беседу, там вот удивительные образцы вот этого самообольщения перечислены. Кто заметил, нет?

Второй покров греховный – это нечувствие сердца к Богу и ко всему Божественному и церковному. 

И третье – произвол или безпечность воли.  

Это мы с вами разобрали третий уровень, самый ближайший к сердцу греховный покров.

Их на самом деле три уровня. Есть второй еще уровень, средний – это рассеянность и многозаботливость. Это очень опасный греховный покров, по причине того, что он как бы самый добрый, когда человек заботится о том, о другом, о третьем. Он же полагает, что это добро? Рассеянность и многозаботливость. И он очень себя в этом уважает. И поэтому его круглое добро, т.е. и он сам, как круглое добро, очень круглый внутри себя и очень в этом устойчивый. Единственное только лишь его очень все время гложет и дает ему неудовольствие собою опять же и вообще всею жизнью своею и всем вокруг – это когда не удается всю многозаботливость в день втиснуть. И день заканчивается, а что-то не успел. И вот через это, что день-то закончился. А кстати, окончание дня – это воля Божия или воля человеческая? Солнце закатилось, наступила ночь – это воля Божья или человеческая? Божья. А человек страдает. Почему? Воля Божья явно проявилась, луна на небе, звезды, ночь. А человек страдает. Лампочки понавключал вместо ночи. Зачем? А потому, что ему надо доделать дела. Уже три часа ночи, а он еще с лампочками, всё еще продолжает день. Это чья воля? Это чисто человеческая воля.

Но человек же в этом так сильно и крепко живет, он полагает, что так и должно жить, по-другому как еще? На то ему и дана его собственная воля, чтобы править Божьей волей как ему вздумается. 

И в отличие от этого удивительный уклад деревенского человека. Особенно в глуши, где лапочек нету. Наступила темнота. Ну, еще какое-то время пожжет там свечку. Но их же долго не пожжешь, дорого да и сгорает быстро. Ну и обычно в 9 часов вечера. Я вот помню эти удивительные по деревням, когда в походы с детьми шли, в 9 вечера летом – это же еще светло, а мы еще в походе, мы же городские, мы сами управляем днем и поэтому в 9 вечера мы еще в походе идем через деревню, а она вся пустая – никого нету. Я первое время удивлялся, что такое? А потом только мне объяснили, что деревня-то уже давно вся спит. Вот она живет в воле Божьей.

Утром, в пять утра, солнце уже давно встало, мы еще дрыхнем, потому что у нас подъем в семь с ребятами, мы в палатках, храп раздается, свист. А деревня в пять утра уже вся в работе. Почему? Да потому, что солнце уже давно встало. Воля Божья солнцем обозначила подъем. Вот так вот удивительно живет еще небольшой остаток народа. «Естеством законное творят».

Я сам очень много раз восхищался всем этим, уж не помню сколько десятков раз я это всё рассказывал и сейчас в какой-то раз рассказываю. Зачем? Я всё говорю для того, чтобы: «Давайте так жить». И когда какое-то количество народа так начинает со мной жить, то первый, кто постепенно чувствует неудобство этой жизни – это я сам. Мне всё время не хватает дня. И я наезжаю на волю Божью и, в конечном итоге, говорю: «Давайте включим лампочки назад».

И когда воинская часть устроила нам безлампочковое существование, то искренне страдал за все и сам за себя. И ходил, и прямо наезжал на них и всякое, и волю Божью призывал, чтобы обрушить на них какую-нибудь силу, которая бы заставила их нам лампочки включить. Господь долго не откликался, потом сказал: «Ну ладно, что с тобой, с ребенком сделаешь, пускай включают». И они включили. Я счастливый и мы все сейчас живем при лампочках.

Ну, вот тоже характерный, очень простой пример, да? Но это пример отношений с волей Божьей, насколько нам всем по самоугодию, оказывается, вовсе неудобно менять порядок жизни. Всего навсего лампочка, казалось бы, что проще. А если касается еще чего-то более серьезного в укладе или в образе жизни? Как с тем согласиться? Особенно с тем перечислением, которое я только что перечислял?

Как устроить жизнь, как написал нам святитель Феофан? Да кто готов? И, тем не менее, мы из этой жизни какую-то часть все-таки применяем же, да? Зря что ли мы всё это изучаем, читаем  для того, чтобы что-то применять. И следуя правилу, не отлагать, а применять, мы что-то все-таки применяем. Но, оказывается, это вовсе не просто. Поэтому труд этот чрезвычайно сложный. И где уж нам добраться до самых близких покровов сердца, о которых мы только что с вами разбирались, потому что над ними лежит покров многозаботливости и рассеянности, который с волей Божьей относительно дня и ночи не согласен. И поэтому мы никак не можем утвердить отбой. В 11 часов.

Для послушливых должна наступить тишина в «Отраде». Наступает? Распорядок-то есть. Правда, в этом году мы перестали ставить инспектора на это, по причине того, что некого. Те, которые раньше бывали – иссякли в силах или уехали, новых никого не поставишь, сами хуже, чем те, за которыми надо надзирать. И получается, что вроде бы распорядок объявлен и есть, но кто в 11 затихает в комнатах? Нет послушания. А почему? Потому что покров многозаботливости. Он продолжает говорить, что еще это надо сделать, и это. А тут еще на молитву становиться, вечернюю. Ой, тут столько надо переделать, а тут какая-то вечерняя молитва. Ну, я так, Серафимово правило прочитаю, а то может, и вообще его не буду, сделаю три поклончика, а то, может, и просто перекрещусь и всё: «Господи, прости. На сегодня прости». Но, почему-то сегодня это уже третий раз на неделе.

Вопрос. Ну вот, допустим, бывает такое состояние, когда хочется еще помолиться, еще почитать что-то духовное. Вот именно после отбоя, когда ты один в келье или домой приезжаешь.

Хорошее состояние, когда еще хочется помолиться, еще хочется почитать. Но тут и другой момент есть: «Хочется – перехочется», в народе говорят. Поэтому, чтобы так не произошло. А чтобы не перехотелось, надобно это хотение непременно усваивать. Значит, должна быть еще одна работа по усвоению благодатных хотений. Об этом же святитель говорит, он говорит: «Нет навыка к благодатным состояниям, навыка к удержанию их».  Значит, если хочется, и мы это не ставим в навык удержания благодатных состояний, значит, мы всё время отслеживаем эти благодатные состояния, все время упражняемся в том, чтобы держаться их, если в этот навык это не идет – то тогда перехочется. Поэтому народ очень точно говорит: «Хочется – перехочется».

Но там, где идет «Хочется – перехочется», там точно покров сердечный какой? Это покров нечувствия, который пробуждается Богом, Господь пробуждает, дает благодатные состояния – «хочется», но так как человек живет в покрове нечувствия, то, в конечном итоге, этот покров приводит к – «перехочется».

Безпечность – это когда мы не работаем над навыком удерживать благодатные состояния. Сейчас в эти тонкости не надо вдаваться, потому что нам сейчас не до этого глубинного покрова. Мы просто его сейчас обозначим, что он существует и что он «правит балом», а на «балу» «танцует» вот это круглое добро. Схема 4, еще раз посмотрите.

Для нас сейчас более осязаем и более возможен для проработки и работы над ним – это покров рассеянности и многозаботливости. Смотрите, что святитель Феофан пишет о них: «Это главнейшие деятели, под видом которых скрывается грех, греховные обычаи и порядки». Потому что это деятели как бы добра. В многозаботливости всё о добром же? А о том, что это добро – круглое, кто из нас подозревает?

Попробуй-ка того, кто нарушает отбой силой заставить «отбиться». Он потом будет целую неделю помнить тебе. Потому что под видом этого как бы добра скрываются грех, греховные обычаи и порядки. Во как много. Т.е. фактически, этот греховный покров запрещает уклад. Грех, греховные обычаи и порядки.

Отсюда, конечно же, держать распорядок дня – это одно из серьезных действий против этого покрова. И поэтому легче, когда есть назначенные держатели распорядка дня, есть разные наказания за то, что распорядок нарушается, но если человек всё время требует внешнего управителя в распорядке, то значит, он не работает над покровом многозаботливости и рассеянности. Потому что рассеянность тоже режется чем? Распорядком.

Если ты держишься распорядка, то ты точно знаешь каждый час, что тебе надо делать. А если ты не держишься распорядка? То тогда ты каждый час делаешь то, что тебе хочется, а потом вдруг бывают такие моменты, когда ты встал посреди комнаты и тебе ничего не хочется, а в то же время надо куда-то бежать. И вот это состояние, вроде надо бежать, все куда-то бегут – такое неприятное, такое противное чувство и приводит, в конечном итоге, к глубокой расслабленности. Некоторые люди просто ложатся лицом к стенке, а уже болезненное состояние выпадения из распорядка приводило, 12 лет назад была она сестра. Я захожу в комнату в 12 часов дня, постучался. Никто не отвечает, думаю, значит, пустая комната. По праву духовника и по праву директора захожу в комнату, сестринская. Смотрю, на кровати какой-то мешок. Сестра. Я говорю: «Что ты тут делаешь?» Она не отвечает. Я ее бужу. Она поворачивает ко мне заспанное округлившееся расплывшееся лицо и так смущенно говорит: «Я уже неделю так лежу». Это она сказала уже в скорби и в обращении к духовнику.

И вот была беседа, разговор. Оказывается, она пришла в это состояние вот через этот покров рассеянности. С какого-то времени она перестала подчиняться распорядку, стала его игнорировать, постепенно пришла в жизнь по своим хотениям «хочется –перехочется» и однажды пережила вот это состояние когда остановилась посреди комнаты и не знает, что дальше делать? Два-три раза так пережила, а потом, в конечном итоге, легла однажды, потом еще раз легла и потом легла и уже больше не поднялась. Вот я ее застал на пятый день – так лежит.

Я обратился к сестрам другим: «А как же вы простили ее? Почему вы мне об этом не сказали, с ней же беда, это трагедия, она же болеет просто откровенно». Тогда сестры засмущались. Тогда и был разговор-причина про этот покров.

В программе училища в первом классе по «Учению о благодати» эти покровы изучаются. Вот поговорили. К сожалению, это ничего не дало, потому что поговорить и знать – это мало. Надо же дальше делать. А чтобы делать – уже было много упущено. Воля была развращена, покров рассеянности и многозаботливости был крепко воцарен в душе. Это преодолевалось на протяжении всех этих 12 лет, пока не родилась дочь. Дочь родилась – она только вылечила. И то только на время сейчас дочь подросла, и покров начал возвращаться. Опять эти состояния начали быть.

Вылечить их может, опять говорю, только распорядок. На первых этапах при раскаянии и  призывании Божьей помощи.

А сейчас я смотрю, в воцарение этого покрова, в эту сторону смотрит две трети здесь сидящих, причем очень активно идет. Так, да? Я правильно вижу? Еще раз прочитаю. «Это главнейшие деятели, под видом которых скрывается грех, греховные обычаи и порядки».  

Т.е. полная разнузданность вместо уклада. «Забота о делах подкрепляется разными мыслями о их нужности, важности, своевременности, вынужденности, мыслями о наградах, поощрениях, страхами наказаний, утрат, если что-либо не сделали. И это в равной степени дела житейские и должностные». Видите как?

Кому что и кого удобнее врагу увлечь от занятия самим собой. Порой человек отдается им с искренней радостью и упоением, всего себя посвящая без остатка. И тем, и собой в том доволен, как бы от насыщенной и для него богатой жизни. И весь порядок жизни крутится вокруг жизни на земле.

Еще раз посмотрите на схему 4. Вот во что воплощается треугольник и квадрат, во что воплощается самоугодие и два других уз духа. Но и это не всё. Это то, над чем очень серьезно надо сейчас работать. Это нам подвластно, этот покров нам возможно над ним работать. Те покровы, которые мы изучали самые близкие к сердцу – они еще трудны для большинства здесь сидящих, то над этим покровом можно работать практически всем.

Но выше его и ближе к нашему порядку жизни лежит еще один покров – это самый верхний уровень греховных покровов – это плотяной покров, покров плоти. Здесь всё очень коротко. Святитель написал совсем немножко. «Наслаждения и удовольствия тела, преобладание тела над душой, чем сообщается ей, душе, неподвижность и холодность на дела святые.

Этот покров, теперь посмотрите на схему 4*  – этот покров совершенно запрещает круг святости. Т.е. вот этот центр под плотяным покровом будет совершенно запрещен. Как остаточное еще движение веры будет некоторая необходимость ходить на  службы, некоторая регулярность исповеди, причастия и всё, больше ничего не будет. Всё остальное в области святости просто изчезает из бытия, из уклада жизни. Даже утренние и вечерние молитвы и те могут изчезнуть.

Но если так происходит, вы часто приходите ко мне: «Батюшка, почему так происходит, у меня там нет потребности желания в утренних и вечерних молитвах». Чуть ли не каждую неделю об это речь заходит и все время говорится: «Обрати внимание, чем ты живешь?»

Куда надо смотреть, если такое состояние с молитвой утренней, вечерней? То значит ты чем живешь? Плотью. Туда обрати внимание, смотри, насколько отдано ты живешь плотью, насколько ты посвящен своей плоти, насколько вся твоя жизненность получает радость и услаждение, чувство жизни именно в плотских удовольствиях: в еде, в одежде, в моде, в уюте, в аккуратности и чистоте какой-то особо идеальной чистоте комнаты. И так далее. У каждого свои какие-то плотские удовольствия и поэтому ими человек живет. Отдает им много времени, сил, творчества. При этом переживает искреннюю радость, обмениваются друг с другом, разговоры многие производят по этому поводу.

И вот теперь важный вопрос: «Когда происходит встреча с этими греховными покровами, именно встреча, когда ты лицо в лицо с ними, хотя покровы лица не имеют, от лица, как с доской встречаешься в себе потому что в большинстве своем мы с вами живем вне этой встречи, мы с вами с греховными покровами не встречаемся, мы просто живем ими. А вот встретиться – это значит, отделиться и вдруг обнаружить их перед собой, как темницу свою.

Вот это происходит, когда человек поворачивается к Богу. Поворот к святости, внутренний поворот к святости, искреннее желание святости – он встречает тебя сразу с греховными покровами сердца. Это мы с вами пережили. Потому я вам и об этом говорю сейчас и могу говорить, опираясь на опыт каждого из нас, потому что, в период призывающей благодати мы как раз с вами пережили именно такой поворот к святости и там все греховные покровы сделались для нас очень актуальными.

Но это произошло по причине самой благодати, не по нашей причине. А потом, в переходном периоде, когда начинается переходный период, благодать сокрывается ради наших собственных трудов, сокрывается в нашем сердце ради наших собственных трудов, а мы, оказывается, поглощены греховными покровами и постепенно отношение к святости начинаем терять. Сначала оно становится таким спокойным, потом становится ровным, прохладным, потом вообще по отношению к каким-то действиям святости вообще изчезает из нашей жизни, мы это оставляем и только так еще, иногда, нуждаясь в вещах внешнего возбуждения, обращаемся к этим разным событиям, внешне возбуждающим нас к святости.

Таки событием какое является? Оно точно внешне возбуждает нас к святости. Паломничество. Но тот, который много и долго в паломничества ездит, то он и к ним потихонечку остывает. Паломническое остывание происходит либо в результате обмирщения, т.е. в конечном итоге погружения в покровы греховные, либо по причине аскетики, т.е. когда человек занимается уже серьезными трудами к святости, то тогда ему не до паломничеств. Зачем ему внешние, не долго живущие впечатления. Они не дают ни силы, ничего, т.е. в периоде призывающей благодати это хорошо, а в переходном периоде, ну, может быть в самом начале надобно еще как-то поддержать уходящую благодать внешними возбуждениями, но дальше все-таки требуется, чтобы ты искал собственными усилиями, собственным подвижничеством искал эти возбуждения со стороны уже благодати, а не внешних событий.

Хотя с другой стороны, конечно, разумно применять паломничество для собственной жизненности, тоже надо.

Ну вот всё, что мне думалось сегодня рассказать. Еще одна тема осталась, которая характеризует опять же это круглое добро, мы не до конца его раскрыли. Круглое добро живет вот этими греховными покровами, в них полагая себя добром, потому что многозаботливость и рассеянность по разным делам – это особо яркий вариант добра круглого, кстати, часто воспринимаемого как призвание.

Мама, например, до 3-х ночи не спит, потому что ей, как маме нужно что-то там сделать с детьми. И она этого не подозревает, что она круглая … идиотка, полагая себя круглым добром.  Потому что, чтобы детей своих приучить к этим трудам, она всё за них сама делает. Дети блажно спят – она до 3-х ночи вся из себя в добре как бы трудится за них, а потом они в подростковом возрасте и в юношеском дадут ей, так, что она и жить не захочет.

Что это такое? Это и есть греховные покровы сердца, это и есть ложное добро, т.е. круглое добро. Ну и такого добра, мы, все сидящие, в этом добре, при этом, полагая, что мы чего-то там делаем по жизненным призваниям. На самом деле, когда мы с вами сейчас сыновством занялись всерьез, то оказалось, что никто особо и не подозревает, что такое сыновство. А когда попытались туда пойти, в дела именно сыновства, о как-то всё внутри стало неясным. И так до сих пор я не слышу ни одного движения, кто бы  сейчас хотел туда двигаться.

И вот вы вчера заявляли те и иные труды, которые хотите взять, но фактически, трудов сыновства никто из вас вчера не сказал, т.е. это остается для всех просто неким туманом, это всё за туманом. Может быть вчерашняя и особенно сегодняшняя беседа что-то поправляет тогда в устроении личного предстоящего года. Над чем тебе надо сейчас трудиться, чтобы у тебя нынешний год не произошел бы, как круглое добро.

Кстати, интересные ассоциации – «сыр в масле», крутится, как сыр в масле – это же круглое добро? Или же поговорки разные, связанные с колесом: белка в колесе. Вы посмотрите, ведь народ зрячий же был, удивительно как давал характеристики друг дружке и самим себе.

И если попробовать изучать пословицы, то мы получим не меньше, чем святитель Феофан -  руководство к жизни.

Еще раз уточнение: сейчас важно на предстоящий год выделить для себя, лично необходимые тебе события, дела и уединения уклада, без которых для тебя жизнь нравственная – не жизнь и жизнь духовная – не жизнь, или жизнь церковная – не жизнь.

При этом, как-то еще раз посмотри. Перед вами весь церковный год, где поставлены все церковные праздники, которые у нас в общине будут служиться. Соответственно этих церковных праздников ты уже сам знаешь, когда многодневные посты присутствуют и когда бывают попразднства. Сейчас мы и предпразднства, как посты проживаем, и в некоторых случаях некоторые праздники, т.е. подготовку к праздникам стараемся исполнять.

Но это задается со стороны моей, со стороны педсовета, а тебе-то самому это надо или не надо? Ты сам хочешь в это входить или вообще берешь в свой год это или не берешь? И поэтому тебе надо сейчас самому посмотреть. Затем праздник, и потом попразнство. Оно тоже имеет свое содержание, оно сохраняет то, что было в празднике и вводит дальше в твою личную жизнь. И в этом попразднстве ты живешь или не живешь, и вообще, это тебе надо или не надо?

И если так вот сейчас честно подойти к своей жизни, тогда ты можешь, видимо, посмотреть по этому распорядку, коль там уже поставлены богослужения и в связи с ними уже предпраздники и попразнства, т.е. они не обозначены, но мысленно уже привязаны к каждому богослужению, то ты посмотри, всё ли для тебя сейчас вообще посильно и может быть что-то ты точно не будешь выполнять. Или на службе ты будешь, а в предпразднстве ты не можешь, не хочешь. Или же в попразднстве ты не будешь. Ты не знаешь, зачем тебе это надо.

 И потом, ты уже знаешь, какие праздники у нас душевные, какие – духовные. И точно знаешь, что на душевных трапезах ты здесь, здесь, здесь не будешь, а вот здесь и здесь ты точно будешь, ты ставишь для себя галочку.

Ну и дальше ты знаешь пробы церковного уклада, которые тебе предлагались на протяжении этих лет и сейчас ты должен к ним отнестись вообще, что  из этого тебе  в этом году надобно, чего не надо. И тогда вставляй. В какие сроки, когда тебе надобно. Как ты чувствуешь годовое развитие, спираль года? В каком месте эта спираль этого развития данное событие будет в точку, а в каком месте лучше его не ставить.

Вот такие вещи надобно проделать. И, в конечном итоге, в какое-то согласие прийти. Очень может быть, вот если сейчас учебный уклад пойдет работать в составе всех классов, то на самом деле, мне думается, вы не сможете составить один распорядок на всех вас. Скорее всего, независимо от классов, надо будет, видимо, согласоваться в группах, где разная мера уклада с согласия будет принята и скорее всего эти согласные группы будут состоять не из одного класса, а из разных классов. И таких групп будет несколько.

Эту работу давайте до обеда начнем делать, потом обед.

После обеда у нас как обычно труды. Спрашивают, есть ли какие-то события года, которые непременно произойдут? И воленс-ноленс все вынуждены будут толпой в них топать. И поэтому, если такие события есть, то лучше бы и хорошо было бы, если бы Вы, батюшка, сказали нам наперед, и мы уже сейчас бы как-то или смирились, или чемоданы собрали.

Ну вот. Я думаю, как вы думаете этот год выстроить? Точно есть события, которые мы обозначили – службы, которые я буду служить. Придете вы на них или не придете. Я не знаю, но точно они в Отраде будут. Я буду служить, либо о.Сергий будет служить, он кстати, воленс-ноленс будет служить, хочет или не хочет, нам, священникам, это поставлено в обязанность.   

Теперь, что еще из таковых я лично сам точно буду делать. Кто при этом придет сюда – я не знаю, заставлять никого не буду. Единственное только для учащихся, для всех, кто посвящает себя разной степени учебы. Потому что есть полное посвящение, есть посвящение частичное и разная степень этого частичного посвящения. При посвящении себя в учебу, с нашей стороны, со стороны тех, кто обучает, есть ответственность перед теми, кому мы вас выпускаем. И эту ответственность мы подписываем в виде удостоверений, дипломов, справок.

Три категории документов: справка о прослушивании того или иного курса, удостоверение о трехгодичном обучении и диплом. Справка, удостоверение, диплом. В прошлом году мы заявляли. С этого года мы так определили, что сроки получения каждого из этих документов сейчас не определены. Да, возможно за три года получить удостоверение, но может оказаться, что ты за три года не сможешь взять всё, что требуется для удостоверения. Возможно за пять лет получить диплом, но может оказаться, что ты за пять лет не сможешь пройти всё необходимое для диплома, потому что справка, удостоверение и диплом – это некоторый объем знаний, умений, который определяет тебя как преподавателя воскресной школы, как устроителя церковной школы и как педагога-катехизатора (при дипломе). 

Соответствие норме удостоверения и диплома – это некий набор умений и знаний, которые ты должен показать. Так вот, этот объем, он определен, со стороны педсовета будет задаваться. Другое дело, что ты можешь не набирать его, а можешь набрать и получить это звание или не получить. Т.е. дойти до удостоверения или дойти до диплома – это ты сам решаешь.

Равно как и те, которые посвящают себя учебе в меньшую степень, там, на год, на два или по каким-то отдельным предметам, по отдельным направлениям, не по предметам, потому что сейчас уже будет не столько предметное обучение, сколько направление обучения. И кто определяет себя в одно-два направления, тот просто должен посмотреть, справка ему нужна или не нужна. Если нужна, то будете получать. Он для себя просто приходит на это направление и в нем участвует в меру, насколько он захочет.

Другое дело, достиг он или не достиг в этом направлении какого-либо результата – будет классность. Классность тоже есть. Она определяется нами всеми сейчас. Потому что оказалось, что когда педсовет сам определял классность, оказалось, что мы, исходя из своего же опыта можем классность определить. Наш опытнее совпадает с опытом сегодняшней молодежи. Совсем.

Т.е. скорость движения, мера усвояемости у вас совсем другая, чем у нас и поэтому сейчас классность приходится составлять вместе. И она будет составлена. И поэтому конечно, чтобы соответствовать уровню классности, тебе надо знать и иметь некоторый объем материала.

Ну вот, поэтому, что требуется для диплома, удостоверения и справки? Что требуется для той или иной справки? Вы примерно уже знаете. Это требуемое и оно и необходимо. Другой вопрос, тебе это надо или нет? Может оказаться, что тебе вот тебе каких-то умений в той или иной классности не надо. И каких-то умений в том или ином документе тоже не надо, в том или ином звании. Но тогда тебе не нужно само звание, тебе не нужна сама классность. Ты будешь просто здесь двигаться в общиножительстве в меру своей жизненности, тебе важна именно жизненность. За какие сроки ты сейчас пройдешь свой крестный путь – это для тебя сейчас не существенно. Тебе важно само движение в крестном пути. И только в определенных направлениях, потому что больше тебя рассеивает.

И ты поэтому лично для себя должен определить, где ты сейчас будешь особенно трудиться в этом году и в связи с этим, какие дела, события и уединения тебе нужны?

Второе, к этому, где бы ты, сугубо не трудясь, но как живущий в общине ты бы был. И ты в этом будешь без каких-либо обязательств. Ну а где ты, хоть они в общине будут эти события происходить, но ты в них не будешь участвовать. Поэтому это должна быть личная в конечном итоге, сетка сейчас.

Когда эти личные сетки будут составлены, то, совмещая их, мы увидим, что вот сколько людей совпадают по тем или иным делам и событиям. И будет видно заранее, что на это или иное событие придет три человека, а на это придет 50, а туда пойдет 30, столько совпадений.

Одни совпадения – укладом класса другие совпадения уклада, а третьи совпадения – уклада всей общины. Поэтому, три порядка совпадений.

Вопрос. Есть какие-то дела, которые ты не можешь делать один, а надо позвать людей. А они не знают, что они могут быть позваны. Тогда надо какое-то предварительное действие. Как-то обозначиться, какие будут еще общественные дела, которые вот сейчас Вы предлагает или я предлагаю, в которые можно пойти, а человек будет решать, пойдет он или не пойдет?   

И надо тогда в пять часов заявить об этом.

Реплика. Может дырки сейчас закрыть?

Дырки, а как ты дырки можешь закрыть? Дырки – это то, что останется же у каждого. Вот еще, помимо того, что точно состоится, мы можем сказать определенно, что у нас есть отдел иконописный. В их обязанности устроение иконописного дела. Значит, точно состоится иконописный семинар.

Потом еще, в своем духовническом служении я точно буду проводить семинар «Евангелие – в жизнь», точно буду проводить семинар по духовно-нравственному развитию и возрастанию, один раз в неделю, в какой – пока не ясно. У нас точно есть первая седмица и точно есть третья седмица богослужебная, точно будет Страстная седмица, Светлая седмица в ее значении, как она проводилась всегда, точно будет поселение, в связи с этим, семинар по проектированию поселения, потому что есть целое направление – поселение.

Правда, количество участников, воспитателей может оказаться разным, потому что не всяк может на детское поселение поехать. В этом году он на детском поселении не нужен и тогда он может побыть на семейном поселении как участник его. Да, конечно, это оттягивает его сроки перехода во второй класс, но ему это как раз не существенно. Ему важно жить полнокровно, в меру свою, а его мера – это вот та, как он сейчас чувствует. Т.е может и такое случится.

Семейное поселение тоже может оказаться без желающих его проводить. Оно теперь не боится этого, потому что оно так устроено, что оно не очень зависимо от желающих его проводить. Главное, что в нем два-три человека будут, которые будут точно его проводить, они уже есть. Все остальные хорошо, если вы придете. Очень хорошо. Если вам это тоже надо так же для будущего вашего служения, то еще лучше.

Ну, и, в конечном итоге, тот, кто пройдет эти семейные поселения, тот только диплом и будет иметь же, да? Диплом без семейного поселения невозможен.

Ну, вот так.    

 Перерыв

 Целью покрова самообольщения является довольство в земной жизни. Ради, оказывается, этого довольства я из самообольщения убегаю от памятования о смерти. Оказывается, мое все самовосприятие и восприятие окружающей жизни старательно отложено от памятования смерти. И когда я наоборот начинаю памятовать о смерти, то это составляет для меня не просто область жизненности, а это уже область труда.

 А читать, например, какую-нибудь развеселую книгу, хорошую, добротную, хорошего писателя – это жизненность, это не труд. Я могу просто для отдохновения читать. Оказывается, памятование о смерти для меня труд, а не отдохновение, а должно-то быть отдохновением. Тогда я приду на службу, я буду спокойно воспринимать содержание службы.

Вот видите, как идет ход, подход принципиально иной, чем тот, что вы пока говорите. Я говорю, что возможен подход, который вы сейчас применяете, он тоже достаточно трезвенный. Уже тоже позволяет всё правильно выстроить, но тогда мой подход – он должен быть применяем вами хотя бы как проверка, потому что, если вы даже как проверку этот подход не возьмете в вашем способе, о вы окажетесь совершенно круглыми добряками. При том, что будете себя называть христианами, при том, что весь распорядок дня будет очень церковный, но вы останетесь в границах  круглого добра, даже не разумеющего самое себя, что, собственно говоря, сейчас и наблюдается, большей частью. Вот о чем идет речь.

И поэтому распорядок года, и подход к его устроению – это очень серьезное дело. Еще какие варианты есть? Вот, чтобы не запутаться, потому что два подхода все-таки мы видим. Один – это со стороны внешних сфер жизни, дел и событий, в которых надо все-таки делать проверку на уклад. А второй подход – это со стороны личностных трудов ради Царства Божьего. И тогда выявление сегодняшней необходимости личной в этих трудах и, соответственно, область необходимого для меня сегодня, а значит, возможного для перемен и тогда внутри этого какие конкретно делания, а в связи уже с деланиями тогда набираются те нужные дела, события, уединения и тайна, в которых удобно тебе этими деланиями заниматься. Т.е. сами четыре составных уклада берутся уже по отношению к необходимым деланиям. Не четыре составных уклад и  в них посмотреть, какие делания прилепить или какие делания там-сям туда внедрить, или как Марина Сергеевна говорит, не так, ну, это подход говорит, что не так, а наоборот, делания необходимые выявляются. Причем, опять же идет проверка на посильность – тоже важная проверка.

Где проверка кстати, нужна. В данном случае на посильность, мою меру. Когда эта мера определила, какими мне делами заниматься – тогда уже смотрю, а в каких, собственно, делах эти делания возможны. В каких событиях эти делания возможны? И тогда именно эти дела и события и берутся в год.

Реплика. Получается со стороны делания ты теряешь реальность … и питаться тебе надо…

Правильно. Поэтому должна быть проверка на реальность жизни, т.е. проверка на уклад опять же. При подходе со стороны деланий – всё равно обязательно проверка на уклад. Почему я говорю, и ваш подход возможен, но тогда должна быть проверка на движение к жизненным призваниям, проверка на делания.

Или я иду со стороны деланий. Но тогда должна быть проверка вашим способом, проверка на уклад. И потом, в конечном итоге, еще и проверка на, есть еще одна проверка на исполнимость, исполнимость какая? Проверка на, с одной стороны – это проверка на материальную исполнимость – хватит ли денег (в элементарном виде), а второе, хватит ли исполнителей, соревнителей, потому что некоторые дела и события хороши бы были для данного делания. А они же требуют еще и соревнителей и соисполнителей – сотрудников, а они есть, нет? Хватит ли их? Еще и на это тоже.

Реплика. Это в Евангелии описывается случай, когда Господь говорит, что, прежде, чем делать - …

Это проверка на внешнее обезпечение материалами, средствами и сотрудниками.  

Особенно например, бывали такие годы, я помню, заложено летнее поселение, а чем ближе к нему, в прошлый год даже, такое сильное внутреннее переживание, что у нас делателей летнего поселения не хватает, причем остро.

С одной стороны, в количестве не хватает, а второе – ну качество совершено невозможное. Как же они исправятся сейчас с летним поселением? Притом, что о.Сергий совсем не готов к летнему поселению. Такое было чувство, просто до предела такая тревога и волнение в этом. И тогда оставалось только одно – это упование на Бога. И Господь не постыдил это упование. Детей приехало столько, сколько надо. Хотя напряг все равно был достаточно серьезный. Но детей было меньше. Господь отнял детей.

Т.е. тут есть еще такие удивительные отношения с Промыслом Божьим и с Его попечением постоянно везде и во всём. Кстати, это еще одна проверка на Промысел Божий.

Или, есть еще третий подход вообще, если идти со стороны Промысла Божьего. Третий подход – это подход послушников уже. Послушник – он уже тогда не составляет план, у него нет нужды распорядка года. Он только лишь внутренне определяется в своих сыновних отношениях с наставником или духовником и предает себя Промыслу Божию полностью. Вот это предание себя Промыслу Божию тогда позволяет ему уже идти и трудиться над тем, что в нем мешает этому пути. Но трудиться уже через Промысел и через послушание, даваемое наставником.

Таким образом, например, вижу, что идут, не знаю, в миру кто так ходит, пока не готов так сразу сказать, но оттуда я беру этот пример, что это третий подход – это греческая школа монашества, где два человека живут в пустыне: старец и два-три ученика. И вот эти ученики, естественно никаких распорядков года и седмиц – ничего не составляют. Они полностью живут в отношениях со своим старцем. Притом, что старцем может быть, не в смысле нынешнего порядка старчества, а старший по духовной жизни, опытный монах. И вот они в послушание ему идут. И тогда послушание оказывается высочайшим, что ли средством или способом, которое само возводит в самую вершину Царства Божьего. Но наиболее трудный путь, наиболее трудный подход.

Вопрос не слышен.

В конечном итоге надо будет согласовать не только со мной, надо будет согласовать друг с другом, то, что мы оставим сейчас в своем укладе лично для себя, а та часть, которая относится лично ко мне, т.е. лично к каждому из вас, конечно еще желательно проверку сделать на беседу со мной, проверка на взгляд духовника, проверка духовником, вот такая проверка. А может быть проверка преподавателем. Вы можете, большинство из вас, как к духовнику не относится, но как к преподавателю. Как к более опытному можете подойти и эту проверку сделать.

Видимо, тоже здесь должна быть еще одна проверка, особенно учитывая, Лариса, твой характер, как я сейчас присмотрелся, проверка на одиночество. Кстати, это надо провести всем, эту проверку обязательно и вообще по жизни ее не один раз проводить. Помните, что под одиночеством святым или под одиночеством чистым мы имеем ввиду способность пребыть в деле до конца, даже если все остальные ушли. И при этом, то, что все остальные ушли – тебя не трогает. В том смысле, что греховно не трогает. Т.е. ты не опадаешь теперь в силах: «Вот, все бросили, вот, все обещали, вот такие». Вот ничего этого у тебя нет.

Может быть, христианская скорбь о том, что они взялись, но не дотянули, оказались немощным, слабыми и поэтому не дотянули до конца, или же дотянули, но где-то с середины качество потеряли. Или же делали абы-кабы шваль какую-нибудь. Вот об этом скорбь может быть. Но эта скорбь никак не влияет на твою ревность, силу и мужество исполнения самого дела или события, или же уединения, к примеру.

Т.е. должна быть такая внутренняя стойкость пребывания в жизни, при которой присутствие или отсутствие рядом с тобой со-делателей не влияет на характер твоего пребывания в деле. И тогда окажется, что именно так себя воспитуя и так в себе развивая личностное начало, а это и есть собственно личностное начало, ты станешь человеком, который действительно по жизни сделает что-то очень конкретное. Во всяком случае ты будешь все время за собой оставлять завершенные дела.

С одной стороны дела, как внешние результаты, а с другой стороны – завершенные труды по собственному развитию и возрастанию. Т.е. ты точно определенный период, занявшись каким-либо деланием ты точно в нем дошел до нужных тебе пределов или до возможного для тебя предела и дальше ты не имеешь на это призвания. Но призвание тобой исчерпано в этом делании. 

Допустим, кто-то трудится над тем, чтобы быть мужественным, и он дошел до того, что он теперь всегда мужественен, т.е. стоит в деле до конца. Кто-то трудится над тем, чтобы иметь молитву и в нем он постоянно в движении. Дело не в том, что он постоянно в чтении молитв – это может и прерываться, это может опадать и появляться, но движение, допустим, к душевно степени молитвы: есть механическая, есть душевная степень молитвы – он точно удержал и до душевной молитвы дошел. Дальше он не стал развиваться, потому что он почувствовал, что духовная молитва – не его задел. Такого задела внутри нет, но душевная молитва в нем освоена. Для этого ушло, допустим, сорок лет жизни трудов над этим, для этого многое что делалось дополнительно по круглому добру – оно в основном мешает вообще всякой молитве действительной и он, все эти разные труды исполнив, довел до конца, до своего предела или до своего резерва.

Ну вот и поэтому в этом случае, там, где вы, что значит проверка на одиночество? Если, Лариса, ты сейчас заявляешь там погреба и прочее, то готова ли к тому, что ты останешься одна? Потому что может так случиться, что ты сейчас, это заявляя, а внутренне окажется, что ты так как-то радостно, широко прося, полагаешь, что сейчас откликнутся один, два, три, руки подымятся, побегут, а вместо этого ты вдруг обнаружишь глухое молчание.

Сработает ли это глухое молчание у тебя самое, т.е. не переживешь ли ты вдруг внутри себя оскомину, досаду и не переживешь ли ты опадение своей ревности. Если переживешь, значит, ты проверку на одиночество не производила и к одиночеству не готова. Но надо быть готовой к одиночеству. Вообще жизнь церковная на самом деле – это жизнь одиноких людей. Церковный человек всегда одинок, в конечном итоге.

Правда, прийти к этому одиночеству или к этой одинокости внутренней, т.е. к той свободе от мира, от уз мира очень сложно. Кстати, это выход как раз из уз мира. Выйти надо будет выйти из уз мира, а дальше надо будет выйти из уз дьявола. Потому что есть еще внутренняя мистическая требуется одинокость. И когда ты выйдешь из уз мира, при которой ты всё время ждешь какой-то поддержки, какого-то сочувствия, каких-то аплодисментов и одобрений тебе, выраженных в благодарности. И когда этого ты вдруг не получаешь – ты опадаешь. Это значит, ты не одинок. Ты еще не вполне христианин.

Христианин же, если он достигает свободы от уз мира – он одинок среди людей. Он делает не для похвалы, не для награды. И даже если его еще при этом пронесут как зло, хотя он всем сделал всё добро, а потом его еще и проклянут, то он этим не уязвится, он не перестанет поле этого делать добро. Он не скажет: «Ах, я весь этот год для тебя делал или делала, а ты в итоге так со мной обошелся или обошлась. Я на будущий год ни пальцем не ударю». Нет. Это значит не христианин. И точно человек проверку на одиночество, на одинокость не производил.

А если он при все при том, при черной неблагодарности по отношению к нему останется все равно верным и будет продолжать делать, потому что эти неблагодарные, они все равно остались в нужде. Да, они, всем попользовавшись от тебя, в ответ плюнули тебе в лицо, но нужда пользоваться чем ты им помогал – он а у них все равно осталась и они друг дружке  в этом помочь особо не могут. И если ты их сейчас бросишь, то они сразу ощутят потерю тебя.

Ну, можно конечно им такой урок подать, но христианин даже этого урока не хочет подавать, он будет оплеванный все равно эту нужду исполнять. Пока Промысел Божий не заступится за него и как-то по-другому всё устроит и выведет его из этого обстоятельства.

Вот что такое одинокость. И поэтому надо знать, что в мире сейчас одиноких людей на самом деле никого нет. В мире сем. Потому что все повязаны за обязательную благодарность со стороны людей, какую-то признательность, какую-то поддержку, какое-то сотрудничество, какое-то сочувствие, как минимум хотя бы, за какую-нибудь земную награду.

А так, чтобы делать что-либо доброе вообще не имея в виду всего этого, т.е. абсолютно безкорыстно, оставаясь при этом вообще один, как, например Виктор Романович. У нас есть такой удивительный уникальный образец. Он уже много лет остается один в этом деле и очень веселый, и очень радостный и всё время ждет того момента, когда он сможет принести нам плоды со своего сада. И это надо было видеть, когда он, причем, какая удивительная скромность.

В этом году сад впервые заплодоносил. Появились первые персики. Он собрал их, примерно такая котомочка получилась. Он не прибежал с нею, не стал вручать мне торжественным образом: «Батюшка, вот, тыр-тыр».

Я прихожу к себе в кабинет, смотрю, на столе стоит пакетик белый, а в нем персики зеленые и коробка еще, и в ней тоже персики были спелые. Спрашиваю Бориса, потом Мишу: «Кто приходил?» «Вот Виктор Романович принес и просил передать». И всё.

А потом через два дня Виктор Романович так спросил: «Батюшка, Вы там персики видели? Это с нашего сада, порадуйтесь». Т.е. он не мне говорит, «Порадуйтесь», не я сейчас с радостью прибежал, чтоб мы сейчас похвалили, нет, вот какая-то удивительная скромность необыкновенная. И при этом изо дня в день, вот он с каждой трапезы с апреля месяца по ноябрь с каждой трапезы уходит раньше, заметили? А с чем он уходит? Он подходит ко мне, вы этого не слышите. Но кто рядом сидит, может, слышит, и говорит: «Батюшка, можно я пойду, поливать надо».

Ну, казалось бы, для человека, давно здесь живущего я давно уже знаю, что он уходит ради сада, он больше ни для чего не может уйти с трапезы, он всегда в этом точен. Можно было просто сказать, как многие из вас: «Можно?» «Можно». И пошли. Я знаю, он знает, даже никаких дополнительных слов нет, он обязательно скажет: «Надо поливать сад. Можно я пойду?» Я говорю: «Да, конечно». И он идет поливать. Или же какую-то работу весной делает. Сейчас еще осенью будет делать.

По весне я все-таки вас свожу в его сад, кто еще не был, увидеть, как это делается. Когда я водил педсовет тогда или же семейное поселение, но уже как-то засуха была, уже вид не совсем тот. То благообразие, с которым были сделаны лунки, та ухоженность каждого деревца, которая  была весной, она не видна была, скрасилась летней жарой. А вот весной это просто ярко видно. И вот весной я вас всех обязательно свожу в сад Виктора Романовича, просто посмотреть, как человек, с какой любовью делает свое дело.

 И когда он подготовит к зиме сад – тоже надо посмотреть. Как будет к зиме подготовлен сад, как будет аккуратно каждое деревце обложено бутылочками, обвязано от всех этих зайцев, мышей и всего такого. И ведь это делается не для награды, не для благодарности и не из того, что ему это нравится. Это делается как то дело, которое он хочет оставить после себя общине. Нам хочет его оставить. Вот какой.

А ведь человек совсем в церковь не ходит, на службах редко и бывают периоды, когда он без причастия и исповеди ходит. Вот вам пожалуйста нравственное качество, нравственный характер. Вот вам одиночество.

Та самая одинокость, верность в деле, которая свойственна людям нравственным. Но тем более, конечно, она свойственна людям духовным и если нам это не свойственно, значит мы люди не духовные. И если нам это не свойственно, значит мы еще не вполне нравственные. Только и всего.  

Кто был более всего одинок на земле и до конца прошел Свой путь Любви и нигде ни йоту не сошел с него, не прося, чтобы были рядом с Ним, не прося, чтобы никто Его не оставил, не прося никакой помощи или же еще чего-то? При этом пронеся тяжелейший вообще подвиг Любви и исполнив его до конца. Кто это такой? Христос. Он был первый одинокий Человек на земле. Правда, не первый, потому что до Него были как раз патриархи – они все были одиноки.

Кстати, если с этой стороны почитать Экклезиаста, то там прямо в текстах это выражено. В некотором плане он там, некоторый чуть-чуть взгляд на себя и чувство одинокости он отражает в Экклезиасте. Тем не менее, оставаясь человеком одиноким, т.е. свободным от мира, свободным от уз дьявола.   

 

ОСЕННИЙ СЕМИНАР

 Вхождение в общиноучительный год

День 6

 У нас сегодня последний день семинара, но труд, который мы начали, он не завершился фактически, только наметился. Его предстоит, видимо, продолжать каждому из нас и в составе укладов в течение всех последующих дней, стараясь как можно быстрее все-таки его завершить. Чтобы итоговая сетка у нас была бы собрана, та скажем, хотя бы ко вторнику.

Сегодня мы хотели бы взглянуть на еще одну составную круглого добра. Вчера мы узнали, что остаточного добра нет в его чистоте. В объеме может быть достаточным, но могло бы быть и чистым. Но вместо этого мы его имеем не чистым, извращенным. Оно присутствует в нас, оказывается, в виде множества самообольщений, т.е. ложных от себя и через себя идущих взглядов на окружающий мир, на все явления нашей жизни. И мы необъективно смотрим на реалии жизни и на обстановку, тем более друг на друга, на Бога. Мы смотрим через призму своих уз духа. В результате добро, т.е. наши жизненные призвания извращаются и мы вместо призвания любви постоянно пребываем в том, что является больше самолюбием и самоугодием. И в это ввергаем естество жизненных призваний.

Поэтому такая сложность отношений, постоянно попадание в такие переплеты жизни, где понадеешься на человека, а он даже и не вышел на труды. При этом совершенно объясняя это каким-то своим добром. Ну и складывается в итоге очень много разделяющих событий. Но  и наша надежда на человека тоже, мы понадеялись, а он не вышел,  наша надежда, может быть, она есть чистая в надежде?

Нет, оказывается она тоже приправлена самообольщением, что это надежда, надежда-то чистая, но мы забываем о том, что надежда-то наша. Что понадеялись, да, но мы. Вот эта прибавка «наша», прибавка к кому, она сразу вводит  в эту надежду самообольщения. Вводит в нас. И вот эта Высоцкого песня – «Пришел домой, там ты сидишь», она не только хороша по отношению к другому, но и особенно по отношению к себе: «Пришел домой», т.е. к себе, а «там ты сидишь». А там сидит, оказывается, квадратно-треугольный правитель, который все поворачивает на свою выгоду.

Да, надежда, доброе качество, но «наша» и сразу всё извращается, уже нет той надежды, которая от Бога, хотя умом в этот момент мы вполне в чистоте содержим, т.е. умом каждый, называя слово «надежда», «понадеялся» – он умом имеет ввиду совершенно чистое действие, потому что ум вполне может в идеальном виде воспринять то или иное доброе действие и добродетель. Более того, еще и изучает же ум. Мы умом изучаем эти добродетели, добрые содержания тех или иных правдивых и истинных действий и даже саму истину мы изучаем. Мы всё знаем и можем знать про Христа, Который есть совершенно абсолютная Истина.

 И когда мы говорим, что я понадеялся, то слово «понадеялся», мы в него влагаем чистое содержание от ума. Но когда мы разговариваем друг с другом, то акценты, давление, сила: «Я понадеялся на тебя», «Я же понадеялся на тебя». Вот откуда этот акцент «понадеялся»? Откуда такая горечь, боль в этом слове? Здесь же уже не только содержательно присутствует «надежда»? а уже что-то примешивается: и интонация, и скорбь, и возмущение, и негодование и вообще презрение, еще что-то такое. Это откуда?

Это от «я». Я же. Вот мы забываем, что слово «понадеялся» произносит еще «я». А это «я» – это треугольник и квадрат. В результате круглое добро вместо чистой надежды проявляет круглое добро, исполненное интонацией горечи, интонацией возмущений, интонацией давления и угрозы и, в конечном итоге, если тот еще и каким-нибудь умничаньем ответит, встречным помыслом, как каждый из нас хорошо умеет это делать. Умничаньем ответит в ответ, так это вот эта эмоция, что «я понадеялся», «на тебя же понадеялся» – она вдруг превратится в ярость, и мы готовы ему фингал поставить на глаз. Т.е. мы готовы его сокрушить. И вместо истинного призвания любви: гражданского или сыновнего, или родительского является совершенно откровенное зло.

И мы видим следствие этого зла: долго не проходящий синяк на теле или же не проходящий синяк на душе, который мы причинили ближнему в результате утверждая свою, по уму чистую надежду, а по присутствию «я», совершенно абсолютное самообольщение, которое есть круглое добро.

Вот когда человек про себя это распознает? Когда он, наконец, поймет, что когда «Пришел домой», т.е. к самому себе, а «там ты сидишь». Оказывается, всё то, что ты говоришь как чистое содержание – это вовсе не есть ты. А вот когда на это содержание глянешь с интонацией, с которой ты говоришь, в намерение, с которым ты это говоришь, то, оказывается, там за ними действительно «сидишь ты».

И вот это «ты» – это треугольник с квадратом, да еще и хорошо смешанные, потому что квадрат на самом деле осуществляется через треугольник, т.е. самолюбие со стороны уз мира и дьявола – оно осуществляется через самоугодие. А самоугодие уже затем извращает всё в область круглого добра.

Все жизненные призвания любви извращает самоугодные, самолюбивые обращения как бы из сыновства, на самом деле – «там ты», как бы из родительства – на самом деле – «там ты», как бы из гражданства, на самом деле – «там опять ты». И вот самоукорение – это единственное на этом этапе пробиться в сердце через них и открыть совести  и благодати, а значит, вере открыть свободу для расправы с узами духа – это может сделать (на этом этапе нашего развития) самоукорение. Ну и, похоже, что только оно.

Правда, может от Бога дастся еще и дар покаяния, которое сразу самую глубину самоукорения даст. Покаяние – это тоже самоукорение, но в ее высшей степени в глубине своей, когда совесть соединяется с верой и скорбит за то, что во мне есть «я», которое «сидит там». «Там ты сидишь», я там сижу и совесть с верой соединенная в свете Христовой благодати вдруг это узнает, и само-то чувство покаяния разверзается именно в совести.

И если покаяние мы с вами теряем, то это значит, что разъединилась вера с совестью, а совесть начала гаснуть или же остывать. Но это происходит, когда мы не ею живем, мы ее как падчерицу отодвигаем, как неугодную не принимаем, не признаем.

Но прежде такого покаяния, которое как дар может даться благодатью, от нас самих – это труд самоукорения. По святым отцам он имеет три ступени. Каждая из этих ступеней при ближнем рассмотрении тоже в исполнении жизни тоже не простая ступень. Много трудов на каждой из них и очень долгий период. Для сегодняшнего человека, показывает опыт, каждая ступень самоукорения – тоже долгий период.

Всё ли мы теперь умом знаем про остаточное добро? Т.е. про круглое добро? Нет, мы вчера сказали, что свт. Феофан говорит, что остаточное добро, имея образ греховных покровов сердца, которые переживаются очень искренне, как добро. Греховные покровы сердца переживаются как добро. И являются при этом, в силу того, что это греховные покровы, являясь при этом круглым добром.

Я сейчас на примере самообольщения это показал. А так вообще нечувствие тоже живет, как круглое добро. Особенно когда нам говорят «Ты не чувствуешь сейчас меня, ты мою боль не чувствуешь, ты мою нужду не чувствуешь». А мы в ответ говорим: «Неправда, я тебя очень хорошо чувствую». И ты вот падла с этой стороны, и стой стороны тоже падла. Вот только единственное место, где у тебя еще чуть-чуть не падла, вот с этой стороны. А всё остальное падла. Я это чувствую всем своим сердцем.

Причем, это говорит еще внутреннее желание непременно добро осуществить, самоукорению послужить, еще что-то побудить. Вот я же очень хочу, чтоб ты спасся (спаслась) и поэтому, давай, послушай меня. Но мы забываем, что рассказывая ему свое чувство его, каким мы его чувствуем, мы забываем, что за этим все равно стоит – послушай кого? Меня. «Пришел домой, там ты сидишь», т.е. – это «я» говорю. Это говорит остаточное добро. И свое чувство, как бы правдивое, выражает как добро. А оно указывает другому человеку, что он со всех сторон падла. Это чувство такое, значит, он та к и относится, как к падле.

Как ты относишься к соплям? К калу, в который ты случайно заляпался ногой? Как ты к этому относишься? Вот так же ты и относишься и к своему ближнему, про которого ты говоришь, что «Я чувствую тебя, что ты падла». Но кто из нас в этот момент разумеет, когда он так говорит? Никто. Все разумеют себя, как очень, в добре находящегося и имеющего добрые намерения и добрую пользу и поэтому настаивающего на том, чтобы другой послушал, почувствовал меня.

Ну вот, это на уровне сердечного нечувствия. Это же один из примеров присутствия в нас круглого добра, как нечувствия, как греховного покрова нечувствия. 

Ну уж о присутствии в нас греховного покрова произвола – тут уже и говорить нечего, тут сплошной произвол. Мы с утра до вечера соревнуемся друг с другом, как друг друга обхитрить ради собственного произвола. Обставить как другого?

На западе целые институты на это работали, в Америке Карнеги. Он как-то очень четко уловил эту позицию произвола и утвердил ее как абсолютно правдивую, истинную, что произвол надо облечь в нормы и сделать его не просто круглым добром, но и еще круглым добром, теоретически обоснованным и по науке исполняемым, т.е. исполняемым как искусство даже. Искусство обойти другого. Даже и книга почти так называется.

Ну и когда он стал над этим работать, оказалось, что одному человеку, даже такому гениальному, как Карнеги оказывается не по силам всё так хорошо обставить. И он создал институт. Немалый штат народа, очень умных людей, работали над тем, как это всё хорошо обставить. И обставили. Сейчас  работает огромное количество обучающих семинаров, вообще всё сознание ученого произвола, возведенного даже в образ совершенного искусства сейчас всеми ищется. Все очень увлечены, и хотят, и учатся, и научены, и активно применяют это в своей жизни и сейчас нет ни одного политика, который не применял бы Дейла Карнеги, приемы и способы вообще добиться свого в жизни.

Ну ладно бы там политики, а то, сейчас же нет ни одного студента, который бы это не применял. Ладно студенты, нет сейчас почти ни одной домохозяйки, которая этого не знает. Т.е. это произвол в такой научно совершенной форме сегодня торжествует в мире.

Здесь нет ни одного, кто бы Дейла Карнеги изучал, или кто-то изучал. Есть кто-то? Читали, да. Т.е. треть здесь сидящих, читали. А есть, слава Богу, которые ни разу не смотрели на это? Чистенькие от этого остались. Но чистенькие ли от произвола? Нет. Хотя сам человек про себя, будучи в круглом добре, он полагает, что он чистенький.

Но с ним поживи, пообщайся, потрись, и ты увидишь, что произвол тут, произвол там, произвол здесь и он только учится в жизни и дальше совершаться в том, как бы в этом произволе тебя обставить.

Т.е. произвол занимается собственным личным успехом в жизни. Самое поразительное, что даже когда мы ищем будущего супруга или супругу, мы не подозреваем, что мы от произвола это делаем.

Некоторые преимущественно в сердечном нечувстве они идут. Влюбленность это кстати греховный покров сердца нечувствия, потому что влюбленный вообще перестает слышать Бога, у него полное нечувствие святости, особенно в периоды высочайшей влюбленности, когда ему весь мир не нужен ради одной и одного. Но вместе с ним не нужен Бог и святость сама тоже. Т.е. это предел нечувствия сердца.

Ну а когда более такой зрелый человек, уже понаторевший в жизни, многие из нас сейчас в этом состоянии – они тоже оглядываясь или приглядываясь к другим не подозревают, что приглядываются от произвола. Т.е. примеривая будущего супруга или супругу к себе и каждую очередную кандидатуру ищет, как бы ее обставить, чтобы она в итоге, эта кандидатура меня бы обслуживала до самой смерти. Но он не подозревает, что он хочет, чтобы меня обслуживала.

Ему в чувстве остаточного добра кажется, что он хочет супружества, причем, жизненными призваниями теперь. Но откроется, что  он, оказывается произволом выбирал и оба вместе друг друга произволом обсматривали и, наконец, как бы обставили друг друга, потирая руки, что «ты моя», «ты мой».

Но правда в слух говоря: «Я тебя люблю» и «Я тебя люблю». И священнику отвечая: «имашь ли иного мужа?» «Не имамы». А внутренне при этом говоря: «я его все-таки обставила и он мой». А священник  в этот момент спрашивает: «Не имам ли иную жену?» А он отвечает: «Нет, батюшка, не имам». А про себя говорит: «Я его все-таки обставила и он теперь мой».

Ну вот этот внутренний монолог мало кто знает. Что это действительно так мы увидим, когда уже в самом супружестве появятся первые ссоры, где произвол будет настаивать на своем: «Я же тебя нашел, я же тебя уже обставил, чо ты вдруг тут вылезаешь? Все равно успех будет за мной».

«Кабы не так», - думает вторая сторона, - я тебя обставила и успех будет за мной, а не за тобой». Правда, каждый из них про себя это говорит. В слух это не выражается, а вслух выражается: «Делай, как я». «А с чего ради я должна делать, как ты?» «Ты делай, как я» «А с чего я должен делать, как ты?» «А я тебя все равно обставлю», - думает каждый из них и начинает применять самые разные приемы для того, чтобы все-таки делал как я.

И приемы у всех разные. Их арсенал начинался в детстве до пяти лет. Поэтому один до пяти лет устраивал истерики, падая на пол и колотя руками об пол и крича на всю вселенную, так что соседи сбегались: «Чо тут у вас происходит?»

И этот ребенок добивается своего. И это оказывается ты. Другой крайне куксился и ничего не хотел делать. Надувал губки, еще что-то такое. Третий сразу начинал драться, четвертый отказывался что-либо делать. Пятый тут же ударялся в запор. Всё, запор на три дня. Шестой немедленно разболевался. Прямо вот болеет и всё тут. И неделями, месяцами болеет. Пока своего не добьется. Ну и так далее. Детских проявлений очень много. Все они достаточно разнообразны.

Правда, это тоже ограничено. У врага всё имеет свои пределы, ограниченность. Он вообще не очень большой, не от того, что он гениальный, а от того, что как раз гениально полагает, что охмурить человека не надо много средств, достаточно небольшой набор и все уже в его руках. Поэтому он сильно энергию на это не тратит.

 И вот эти детские способы проявления – они как раз и включаются в этом случае: способность обставить другого и добиться успеха.

Когда уже все эти детские формы не работают, тогда в конечном итоге, ярость включает последнее средство – это силу, кулак. У кого кулак не сильный, там, жены иногда бывают такие хрупенькие, но ярость имеет такую большую силу, что она может тут же схватить какой-нибудь предмет вместо кулака. Причем хороший.

А если она еще умненькая, тона тут же схватит острый предмет, не просто тяжелый. И поэтому бывают, что и ножевые ранения, и вилками друг дружку, а уж о том, что посуду – это самое ближайшее, под руки попала посуда. Разборки все происходят за столом почему-то? Чаще всего.  А тут под руками посуда, вот она и бьется. Или кастрюля с горячим супом. Чего только сейчас не происходит в семьях?

И это всё ради того, чтобы добиться успеха. Ни жена, ни муж не изучали Карнеги, но весь способ и характер осуществления произвола – он совершенно вот по Карнеги. Конечно, без этой науки, без этого искусства, всё очень грубо, всё по-деревенски, всё по-медвежьи, но с одной целью – добиться успеха, с обеих сторон.

И так живет произвол. И вот, когда-то они были жених и невеста и обставляли друг друга и обставили и теперь дальше продолжают обставлять друг друга до конца совместного жительства. Конец бывает разный. У одних через три года,  у других через семь, у третьих на двадцатом году наступает конец совместного жительства. Такой, физический конец.

Хотя при этом перипетии успешных взаимоопераций, которые они производят друг на друге, они говорят о том, что конец уже давно наступил, т.е. между ними никакого единства, единодушия нет. Почему? Да потому, что греховный покров сердца, переживаемый, как добро действует в супружестве со всеми правами, которые ему дают.

Конечно, всё это распознать, узнать, в себе разобраться. Церковь говорит, что своими усилиями все равно это не сделаешь. Да, конечно, сегодня психология очень много помогает в этом плане. От ума, умом, не самоукорением, а умом, а значит, рефлексией разобраться в себе. И люди, в общем-то разбираются, но разобравшись, разбирается все тот же «ты сидишь», который «там ты сидишь». Это он же, ищущий успеха, он же с помощью рефлексии и всякой психологической науки разбирается в себе самом.

Это не самоукорение открывает тебе тебя, а в самоукорении – это движение совести, свет совести, это зрение совести.

И поэтому, конечно, сегодня мир и  в нем, будучи православными и живущими, втащившими в православие мир, мы продолжаем жить, как это круглое добро, осуществляя греховные покровы сердца. Ну уж про многозаботливость и рассеянность – тут и говорить нечего. Мы все сплошь живем, как в добре будто бы. А уж про плотяность и вообще говорить нечего. Уж такие вообще обычаи держим. Причем, держимся за них, как за кровное что-то.

Например, давно известно, что есть три раза в день не обязательно. Что есть люди, которые вкушают два раза в день и нормально живут, ничего. Более того, известны люди, которые один раз в день вкушают и тоже нормально живут. Кстати, не только среди верующих, но и среди неверующих. Очень много сейчас разных оздоровительных систем, в которых есть такие варианты, где человек вкушает раз в день или два раза в день. Есть случаи, когда вообще периоды голодания устраивают себе 40-дневные, 10-дневные. И на периоде голодания, на 10-дневке голодания взошли на Эверест. Было такое экспериментальное восхождение именно на голодании. И оптом то, что они описывают, просто поражает. Сколько было у них там и энергии, и силы.

Там, правда, есть своя наука, надо то учесть, это учесть, подготовиться, всё правильно. Но, тем не менее, на голоде они взошли на Эверест и не пережили в этом переходе ослабления или же опадения сил. Наоборот, было очень много энергии и сил.

Т.е. оказывается, те плотские чувствования, которые, и отсюда порядки и установки, которые мы сейчас держим – они совсем не однозначны. Много разных вариантов есть, самых разных, начиная от того, сколько раз в день есть и, кончая тем, вообще что есть? И в какой очереди друг за дружкой есть? Так много, оказывается, вариантов, причем, наукой уже определенных, как природосообразных. Т.е. сообразных с природой нашего организма, не с природой нашего голода. Природа голода одна, а природа организма оказывается совсем другая.

И от того, что человек, почему-то природу голода соединяет  с природой организма, и полагает, что будто бы, если голодает мой организм, то значит всё, что в чувстве голода лежит – это и есть потребность моего организма.

Но это чистое самообольщение. Сейчас это миллионы народа знают. Тут, правда, не все знают, хотя тут тоже есть начитанные. Есть, кто это знает? Кто об этом всём читал? О том, что природа голода не есть одно и то же с природой организма. Да, есть среди нас ученые люди. А полагать, что это одно и то же – это самообольщение. Но оно обслуживает, этот греховный покров, самый близкий к сердцу обслуживает самый дальний от сердца покров, но самый явственный для нас – это плотяность, греховный покров плотяности. Он обслуживает его. И утверждает все плотские замашки, порядки и установки утверждает как абсолютные.

Ну и при этом в чувстве голода мы идем как в добре, мы же совершенно оправдывая себя, идем и устраиваем себе трапезу. А если эту трапезу должен кто-то другой устроить, то мы предъявляем ему потом счет за то, что он не так устроил, как нам надо.

По поводу плохо сваренной пищи сколько ссор возникает в семьях, а сколько здесь в общине возникает всяких разных внутренних передряг. Если внешне сейчас мало кто выражает свое отношение к пище, то внутренне я так слышу, из разных разговоров в кулуарах чего только не происходит.

Т.е. оказывается требование к пище у всех достаточно серьезное. Вплоть до готовности идти на ссору, на разлад отношений, на разведение вообще и разъединение. Это в Церкви-то, которая есть единство святости? Какая там святость? Когда человек впадает абсолютно в плотяный покров голода, то он в этот момент совершенно далек от призвания святости. И вообще об этом не подозревает.          

С этим, например, связан совершенно естественный обычай после праздничной службы, которая еще и долгая, а потом еще и перед этим был пост, мы постились. Т.е. мы очень накопились в голоде, а еще и может быть так, что трапеза после службы не сразу начинается. Там еще хождение по местам Преподобного. Так это вообще умереть  с голоду можно. Но не умер. Наконец, добрался до этой трапезы. А тут еще молчание. Вернее, еще неядение. Поют стихиру. А тут еще после стихиры Евангелие зачинили. А тут после Евангелия какая-то бусурманская группа собралась, учинила еще одну стихиру. А тут еще батюшка взял, поднялся и встал. «Всё, конец вообще. Я сейчас всех снесу, всем головы размозжу, выскочу из этой трапезы, унесу с собой самую большую бадью с едой и там ее всю съем».

Ну кто не испытывал таких разных переживаний? Каждый же? И я сам это знаю, такие моменты бывали. Поэтому, когда я наставляю, когда устроительной группе трапезы, когда включаться своим содержанием, что за чем, я первое, что наставляю: «Обязательно учтите, что люди пришли кушать, а не вас слушать». Поэтому дайте им возможно поесть, чуть-чуть, три минуточки, пять минуточек, пусть покушают. Потом стихиру да, Евангелие, опять дайте покушать, особенно в самом начале. Потом, пожалуйста, можете целыми континентами устраивать свои содержательные вещи, но вначале паузы для еды обязательно оставляйте.

Нет, так увлекаются святым содержанием при подготовке, что забывают про всё это и вот мы с вами оказываемся в ситуации: после долгого периода голодания, время уже 2 часа дня или час дня, а тут еще 15 минут, глядя на эту еду, ничего не можешь взять.

В этот момент ты конечно очень сильно переживаешь это всё. Но при этом, почему ты даешь себе право это всё переживать? Да потому, что твои переживания – это добро и чувство голода – это норма. Ты так это воспринимаешь.

Интересно, а где  в этот момент сама святость? Ты же только что причастился, ты ради нее столько готовился, три дня поста, предпразнство, некоторые праздники длительный период предпразнства идет, да еще содержательного, всякого такого разного. А уж великим постом, так и вообще, целый Великий пост предпразнство. Готовились, к таинству же готовились Пасхальному.

И вот в момент, когда ты садишь за трапезу разговления, вот сметана, творог, мед. Помните, у нас всегда на разговлении такие очень изысканные, да еще очень свежие продукты. И вот ты начинаешь это вкушать. Где в этот момент твоя святость? Может оказаться, что ты про нее вообще забыл. Ты весь сейчас во вкусе творога и сметаны, обмазанный сначала внутри во рту, потом уже снаружи.

«Ты с трапезы разговления?» «А как ты узнал?» «Да ты весь в сметане». Так смачно кушал. Ну и конечно, эти безпрецедентный случай, который у нас же в общине произошел. В этот же день так утрескался яйцами, что, когда поехали проводить городской праздник, то с ним сделалось вдруг дурно. Причем, он буквально позеленел. Т.е. настолько он осел, позеленел, глаза закатились, всё. Мы скорую вызвали же. Скорая естественно, что-то желудочное, тут же в инфекционную. Из инфекционной тут же команда понеслась по всему городу из областной в городскую санэпидстанция, из городской – в районную санэпидстанцию. Санэпидстанция полной командой явилась передо мною: «У вас страшно заразный человек, карантин на 40 дней. Никому не вылезать из корпуса. Вы директор, пожалуйста, подпишите акт». Ну что мне оставалось делать? Ради того, чтобы был мир, я акт подписал. Потом с этим актом выхожу ко всем, а у нас впереди детские праздники на всю седмицу намечены, дети там-сям ждут, в станице везде ждут, а мы на карантине. Потому что, не дай Бог с кем-нибудь сейчас тоже, кто-нибудь из нас, заразившись, позеленеет, глаза закатятся и следующая скорая.

И я, примерно предполагая, что произошло, я принял решение, что, я всё это объявил, рассказал, все пришли в «ах!» Было очень крутое молчание после этого объявления решения санэпидстанции, а потом я говорю, что, тем не менее, всё-таки мы с вами Церковь, идет Светлая седмица и дети, и везде всюду ждут. Поэтому, беру на себя ответственность, отменяю карантин, забудьте про него и идем праздновать. И мы пошли праздновать. Ну, конечно же, так тихо, чтобы никто не знал, никакая санэпидстанция.

Через три дня счастливый веселый появляется наш брат. «Что такое?» «Отпустили», «Почему?» «Отравление» «Чем?» «Яйцами». Но яйца же он освященные ел, хорошие яйца, но почему вдруг отравление произошло? Он их, оказывается, очень много съел

Когда он ел, в этот момент, где было его жизненное призвание святости? Он говорит, – «Я не знаю». «А ты вообще-то причащался?» «Ну конечно». «Ты готовился?» «Ну конечно». «Великий пост ты весь исполнял?» «Да».

Причем, тогда мы очень ревностно Великим постом жили. Столько всяких разных деланий производилось и вечерние трапезы были такие вообще крутые. Кто не был на них, тот не знает, кто был – знает. И он во всем этом участвовал, присутствовал, но, оказывается, присутствовал постоянно в плотяном покрове.

Т.е. этот плотяный покров, не получая своего, сжимался как пружина внутри него и считал дни до Пасхи. Итак, 7 дней, 6, 3, 2, 1 – пуск! И всё. В итоге – больница, у нас карантин, город весь на ушах, потому что страшная инфекция проникла в город. Там же серьезно всё очень было. Он же очень серьезно, по-настоящему отреагировали на это. Это было вообще потрясение целого города.

Вот что может сделать зажатая пружина плотяности.

Я к чему? Надо всегда разуметь, что это при этом работает круглое добро. Сам человек, когда ел яйцо за яйцом – ел как добро, в добром самоощущении, вправе так есть, вот ведь что.

И мы, когда садимся за праздничную трапезу и, наконец, начинаем есть, то в этот момент, для меня, конечно, всегда горестно, я же сижу и всех вижу. Теперь я в некоторой опасности, что теперь будут все поглядывать на меня и есть украдкой. Ну пусть будет так, те мне менее хоть сознавая, что ты делаешь. Т.е ты сейчас в этот момент не имеешь отношений со своим призванием святости. Вот об этом я сейчас хочу сказать. Круглое добро никаких отношений со святостью вообще иметь не хочет. Поэтому оно действительно круглое и под ним и внутри него, вот круг святости, он изчезает. Он тоже круг, потому что это любовь. И остаточное добро сидит ведь в квадрате и в треугольнике, но сидит-то как круг.

Таким образом, фактически подменяя истинное добро ложным, истинную любовь – ложной любовью, истинный круг – ложным кругом. Вот это уразуметь, это углядеть – вот задача. И это может углядеть и разуметь в себе именно самоукорение.

Ну вот, оказывается, этим не ограничивается круглое добро. Святитель Феофан говорит, что  в нем есть еще более близкое к нам явление зла, которое тоже воспринимается на самом деле нами самими, как добро. Со стороны ты можешь увидеть, умом ты много чего сейчас, особенно после нашего семинара сейчас вы все будете много чего видеть друг в друге. Закройте это видение, запретите уму заниматься этой взаимной рефлексией, откажитесь от этого действия уже сейчас, еще будучи на семинаре. Не включайте всё то знание, которое мы сейчас получаем в адрес друг друга. Включайте только в свою сторону. Вот возьмите это правило сейчас раз и навсегда, потому что, если это правило сейчас не сработает, и вы будете знания применять друг к другу, оставаясь в круглом добре, вы его усиливаете в самом себе, а другому причиняете только зло, хотя под видом добра.

Поэтому правило, которое запрещает получаемое знание аскетики применять к другому, даже в чувстве доброй пользы для него, потому что всё равно это круглое добро наше.

Так вот, в этом круглом добре есть еще одно, очень крутое и очень властное явление, которое свт. Феофан Затворник называет: коренные возбудители греха. В этом наименовании есть три слова. Центральное – возбудитель, т.е. он возбуждает грех. А третье слово там «грех». Это значит всё, что возбуждается после его включения, каким бы добрым оно нами не воспринималось и не чувствовалось бы как бы полезным для другого или для нас – оно есть грех.

Всё, что возбудится после включения этого коренного возбудителя, подымающееся после него в нас есть грех. Теперь вопрос: какой грех? Ответна это вопрос лежит в первом слове. Какой? Коренной. Т.е. когда возбудитель включается в нас, сейчас я назову их, их четыре возбудителя, когда он включается в нас, то он, как возбудитель, подымает в нас что-то. Мы это что-то воспринимаем, как нечто полезное для другого и как добро свое. На самом деле всё, что подымается после действий возбудителя – есть грех.   

Какой глубины или этой меры этот грех? Ответ на этот вопрос – первое слово. Какой? Коренные основы греха подымаются. Т.е. возбудитель, который сразу в корень греха идет и открывает свободу самым корням греха, коренной возбудитель. И поэтому, если включится этот коренной возбудитель, то остановить греховное проявление, греховную реакцию, греховный ответ практически не удается, пока не исчерпается весь грех полностью. Т.е. данный резерв, данный ресурс греха.

Вот о каком злодее, сидящем в нас речь идет. Кто же такие эти четыре злодея? Первая – это всем знакомая, всем известная очень теплое и любимое нами саможаление, но часто не разумеемое и не перехватываемое. Потому что, когда ты вдруг его перехватишь, то бывает уже поздно, ты уже пожалел себя.

Самые простые варианты этого саможаления, например, утром ты проснулся, колокол тебя разбудил и вдруг у тебя внутри что-то одно с другим столкнулось и в месте разного столкновения то мысль слабости телесной, то еще что ты вчера устал, мало ли какая мысль, с какой мыслью и с каким состоянием телесным в этот момент можешь столкнуться.

И вот в месте, где одно с другим столкнулось, вдруг проскочила маленькая такая пигалица – ты пожалел себя. Всё, после этого у тебя никаких сил уже все-таки подняться, пойти нет, более того, такая сладкая потребность неги и вообще всего остального вдруг развивается. Т.е. это уже грех пошел. Причем, надо знать, что если это коренной возбудитель – саможаление, то, вроде бы он всего лишь навсего пожалев, дал возможность неге развиться. Ничего подобного. За этой негой (он же коренной), он уже дал спусковой крючок на коренные грехи. В итоге, ты выспался, встал весь такой здоровый в теле, с таким настроением хорошим, а совершенно не чувствующим святости. Коренные возбудители ударяют по тем основаниям, вернее, дают свободу тем основаниям греха, которые ударяют сразу по призванию святости. Они отлагают тебя сразу от призвания святости. В этом смысле они коренные.

Саможаление открывает те проявления нашей греховности, страстности, которые тут же работают против святости. Ну уж не говоря о разных других моментах, когда кто-то нас достает и в этот момент мы вдруг пожалели в какой-то момент себя. И если ты это допустил, то всё, в характере всех нас, то, что разовьется на другого, допустим, ты обиделся, то эта обида будет идти теперь день, два, три, неделю, год, пять, десять, двадцать лет. Всё зависит от того, какой корень вскрылся.

Всего-навсего ты пожалел себя в момент, когда тебя сильно доставали. Но то, что при  этом возбудится по корню, может еще долго-долго еще ходить и изводить тебя и окружающих, пока не исчерпается полностью. Бывают такие обиды, которые не исчерпываются десятками лет. Причиной для них было всего лишь один маленький эпизод  в жизни. Тебя очень достали, а ты в этот момент себя пожалел. Ладно, пусть достают, ну очень достали. Ты  в этот момент можешь прийти в ярость, но не допускай саможаление. Ты можешь вообще переколотить всю мебель, ты можешь избить самого человека, но не входи в саможаление. Потому что, если ты вошел в саможаление, там подымется не просто то, что расколотило всю мебель, там подымется похлеще. Там подымется долгожитель греховный, долгий грех подымется.

Ну вот, практически человека, который не имеет саможаления, нету, мы все это имеем, но разная мера присутствия в нем. У каждого разная мера в нем присутствия. А в нем присутствие – это есть круглое добро. Когда я в нем, в саможалении нахожусь, то я же воспринимаю, что жалеть себя – это добро, что я оправдано жалею. А как еще по-другому я, внутренне чувствует человек, а как еще?

Второй коренной возбудитель – это чувственность. Это не совсем то же, что плотяность и не совсем то же, что нечувствие сердца, т.е. не совсем то же, что греховные покровы сердца. Это чувство жизни в чувственности. Что будто бы в чувственности и есть, собственно, жизнь.

Ну вот, из-за чувственности у нас совершенно извращенное восприятие других бывает. У всех есть люди, приятные для него. Оказывается, что когда другой приятен, то это очень приятное чувство для меня. Более того, это чувство, в котором очень как-то жизненно живется. Ты как бы особо живешь, когда тебе кто-либо приятен, и ты в эту приятность погружаешься. Какая-то особая жизнь, собственно жизнь, кажется.

И поэтому человек обычно ходит и всё время услаждается кем-нибудь. Но то, что он услаждается кем-нибудь – это кров либо плотяный, либо многозаботливости, который всё время услаждается, кому помог. Помог тому, тому. «Ты доволен, тебе хорошо?» И услаждается тем, что ему хорошо. Это греховные покровы.

А что такое коренной возбудитель – чувственность? Это потребность жить этой чувственностью. Сама потребность жить или чувство жизни в чувственности, и есть коренной возбудитель. Что он в итоге дает? Как он в нас живет? Мы, практически, никто от него не свободен, мы всё время в нем живем. Т.е. мы постоянно позволяем себе выбирать окружающих людей через чувство приятности.

Особенно это свойственно для городского периода жизни, когда человек живет в городе, он ходит по улицам и всё время «облизывает» лица людей, фигуры людей этой чувственностью своей. И в этот момент он пребывает в коренном возбудителе – в чувственности. Т.е. он вправе так делать – это и есть коренной возбудитель. Право так делать и чувство, что я живу – это и есть коренной возбудитель.

С какого-то момента человек начинает о этом скорбеть, он начинает каяться. И говоришь ему простое правило: «Если ты кем-то услаждаешься лицами, то вместо этого, как только ты себя поймал, тут же Иисусову молитву и глаза долу». Кто пробовал так это правило исполнять, знает, что глаза невозможно долу. Тем, что тебя благословили, ты, конечно, их опустишь, но они с такой мощью и силой подымаются вновь.

Когда я помню, мне впервые батюшка сказал: «Глаза долу» – это в Москве еще было, я два года учился их долу держать. Опустить-то я их опускаю, а удержать их в этом положении ну никакой силы не было, они хлеще всякого подъемника. Они тут же подымаются. И вот два года пришлось работать над тем, чтобы они не подымались. И без обращения к Богу это почти невозможно.

У кого-то, да, разные душевные услады, но не сами эти услады, а коренной возбудитель. Сами услады – это греховные покровы сердца. А коренной возбудитель – это чувство, что я живу тогда, когда эта услада. Или внутреннее чувство права именно так жить. Жить усладой от классической музыки, например. Ну а сегодня кто там классической музыкой живет? Сейчас живут бит- музыкой всякой, современной музыкой. И поэтому наушники в уши, плеер на груди, прямо на сердце, как дорогое некое создание и всё, и жизнь для меня, как жизнь.

Вот это вот чувство, что жизнь началась – это и есть коренной возбудитель греха. Дать себе так жить – это, значит, впасть в коренной возбудитель. Он называется чувственность.

Вот за ним, после него начинается всякая услада, за этой чувственностью, как возбудителя, начинается всякая услада, как греховный покров сердца. И конечно, сегодня – это просто панацея. Это ужасно. Кто только сейчас не вставляет в уши эти наушники?

Коль он коренной возбудитель греха, то, конечно же, со вставленными ушами он ведь в этот момент совершенно удален от призвания святости. И даже там, где человек вставляет в уши псалмы на распев или же богослужения (пение богослужебное), то часто человек вообще не подозревает, что он вставил-то коренной возбудитель греха. Он в уши вставил вроде бы, а на самом деле вставил в коренной возбудитель, в чувственность он вставил это церковное пение.

Почему так я могу утверждать? Потому что я знаю, что этот человек никогда не работал с самим коренным возбудителем. Он его и не подозревает. Но тогда всё то, что он делает постоянно когда он носит с собой пение церковное, то это точно коренной возбудитель. Он услаждается этим церковным пением. При этом, конечно, что он услаждается на другом уровне там. Он-то чувствует, что он развивается, с одного уровня на другой перешел, вот этот переход – это его развитие. Теперь он по-другому услаждается, вернее, он по-другому слышит, он говорит. Он же говорит из круглого добра? Поэтому говорит: «Я слышу, теперь по-другому слышу, я теперь разбираюсь вообще. Было такое пение, теперь такое, был Валаамский распев, а теперь вообще Афонский. Вообще были раньше Валаамский и Афонский распевы, теперь знаменный, тыртыр». Всякое такое.

Ну, я спрашиваю его: «В аскетику вообще самим правом так жить, ты же всё время с собой это носишь, а у тебя вообще молитва Иисусова есть какая-нибудь?  «Нету» «А вообще молитвенное настроение вот бывает?» «А что такое молитвенное настроение?» «Ну, когда ты вниманием в словах, а искренностью – к Богу?» «Ну, я это когда-то пробовал, но как-то это не получилось у меня, я это оставил?» «А тогда почему ты сейчас это всё носишь в ушах целыми часами, днями? Ты же воткнул в уши и ходишь с этим, церковным пением ты ходишь. Ты занимаешься при этом содержанием того, что там звучит?» «Нет». «Ты вообще помнишь, что там пропели, вот сейчас фраза какая была?» «Не помню». «А что ты делаешь тогда?» «Ну, я слушаю, различаю теперь, знаю, что было раньше Валаамское, теперь Афонское, раньше Валаамско-Афонский, теперь знаменный. Я теперь это всё различаю». «А помимо этого ты еще что-нибудь делаешь? По отношению к Богу ты что-нибудь делаешь?» «А что, надо еще по отношению к Богу что-то делать?»

 Т.е. в этот момент все движения святости просто запрещены, их нету. Под этим круглым добром круг святости вообще изчез. Посмотрите на схему 4. есть там круг святости? Нету, да? Нету. А потому, что в ушах церковное пение часами.

Попробуй он сейчас в это же пение идти, трудясь, вникая в содержание и сердцем располагаясь к Богу. Сможет он часами в этом случае в этом пении быть? Да он 15 минут ежедневно так не сможет. На первых порах, на вдохновении он еще неделю по 15 минут будет так, а потом нет, он так не сможет. И так относительно всего.

Возьмите там то же самое, живопись, поэзию, кто что любит, кто чем услаждается. Кто-то одежды собирает разные, примеривает их, перед зеркалом крутится – это же, природа та же самая, цветочки, листочки, веточки.

Т.е. это при этом не запрещает саму  красоту и церковного пения, и само назначение церковного пения, не запрещает же, да? И не запрещает природу, и не запрещает природосообразную одежду, не запрещает.

Но беда-то вся в том, что и одежда, и природа – всё назначено для того, чтобы побуждать в нас какой круг? Круг святости же? А не круг круглого добра. Оно назначено для этого. Но если мы по его назначению пойдем: по назначению пения, по назначению иконы, по назначению стиха самого, то я, вот сколько я декламирую стихи, я же очень чувствую, что вот продекламировал стихотворение, второе, третье – дальше нельзя уже, всё. Дальше уже не осилят. Но где-то я еще прокомментирую, а дальше, чувствую, не надо комментировать, дальше вглубь идти, в эту строчку не надо, потому что дальше уже всё, не осилят.

Т.е., оказывается, когда мы идем по назначению даже просто стихотворения, четверостишия по его назначению, которое назначено для преобразования нашей души, чтение стихов – это же событие, а значит, в нем есть делание и этим деланием преображается сам человек: тот, кто читает и тот который слушает. Преобразоваться он должен. Чтобы стихотворение преобразовало тебя, тебе нужно разобраться в том, что здесь за содержание? Услышать его глубину. Но это же труд? Кто готов на это труд? Стихотворение написано для этого, чтоб ты трудился. А мы его для этого используем? Нет. Наступает какое-то такое меланхолическое настроение, открываю сборник стихов и эту меланхолию прямо вот в себе еще и этим стихом, и этим, и этим.

Почему человек влюбившийся любит открывать сборник стихотворений и читать, и читать. Или же самому вдруг сочинять и сочинять? Писать и писать стихи? Он свою влюбчивость в этом умножает. Услаждается ею. Этим же заняты все?

А ты попробуй, переверни эти страницы для другого. Это стихотворение назначено либо для высвобождения из влюбчивости. Кто захочет так принять стихотворение? У Пушкина, кстати, есть удивительные стихи, которые напрочь уничтожают всякую влюбчивость. Но именно эти стихи все влюбленные читают ради умножения своей влюбчивости. Но значит, мы не слышим поэта? Александр Сергеевич написал это стихотворение в период неожиданного, высочайшего истрезвления из чувственности, а мы его как чувственность переняли.

Что там Пушкин, «Песнь песней» так использует. Это Божественная поэма высочайшего поэтического тона в Библии, большая поэма о Премудрости Божией о самой вершине святости, о самой любви, Божественной Любви. Но сколько разных переливов этой поэмы сделаны человеком именно для усиления именно чувственных разных отношений. 

Вплоть до того, что самые светлые слова, Божественные светлые слова применяются в самом плотяном чувствовании эротики. Сейчас что только Запад не делает с этой «Песнь песней». Она уже и положена на музыку и рок-ансамбли ее уже исполняют, и всякое такое. И в таких каких-то придыханиях страстных плотяных она исполняется и вообще. Это ужас какой-то происходит. И это всё делается с высочайшим поэтическим произведением, со словом Божьим. Это все делает? Греховный покров плотяности и нечувствия сердечного. А утверждает так жить и так делать, и чувствовать в этом еще жизнь как раз коренной возбудитель – чувственность. Вот о чем идет речь.

Ну, опять же, я сейчас только наметил, потому что встречу с чувственностью надо же произвести. Мы сейчас только узнали про нее, а ведь еще предстоит встретиться.

Сегодня вообще мир в узах дьявола находится, потому что так власть чувственности не торжествовала, как торжествует сейчас, особенно через секс. Вот сейчас миром чувственности владеет три главных стихии – это эротика, это еда, и это мода. Кто сегодня этим не захвачен?

Как только мы начнем работать с коренным возбудителем греха – чувственностью, тогда этот труд должен нас до чего довести? Он должен довести нас до безвкусия ко всему недуховному, безвкусия ко всему несвятому, тем более, ко всему, откровенно чувственному. Вот куда надо направить свои труды, до безвкусия, что тебе не вкусно всё не святое, всё не духовное.

Где мы тогда с этим грехом, с этим коренным возбудителем встречаемся у нас в общине? Тебе, наоборот, по коренному возбудителю тебе наоборот тебе не вкусно всё духовное всё святое. Вот что происходит, да? Если ты в себе утверждаешь этот коренной возбудитель, то тебе постепенно становится скучным, потом невкусным, потом противным всё духовное и всё святое.

Где особенно ярко это проявляется? Проявляется на трапезах. До какого-то момента тебе трапезы дороги, не ради еды, а ради того, что на них происходит, ради слова ли, особенно в обед, слова читаемого. В какие-то моменты ради разъяснения этого читаемого, ради той беседы, которая по поводу читаемого на трапезе пойдет. А потом, с какого-то момента ты чувствуешь, что ты всё, этим наелся, потом ты переел и всё, тебя уже нет на трапезах. Ты лучше что-нибудь скромненькое поешь, но лишь бы не в нагрузке этим святым содержаниям.    

Эта же причина, почему сейчас оскудели и, в конечном итоге, готовы уйти на нет и изчезнуть наши душевные праздничные трапезы. Еще духовные мы как-то выдерживаем, но есть народ, который и духовные не выдерживает же, да? Мало того, человек еще с некоторой упертой требовательностью настаивает, чтоб ему позволил не ходить на трапезы. И при этом ничего про него не говорили бы. «Да, Вы позволяете, а потом за спиной такое наговариваете, мне всё передали, я всё знаю. Вы у меня дождетесь», в конечном итоге. Я же эти тексты пережил за эти 15 лет.

О чем это говорит? Это говорит о том, что человек не работает. Это всё неизбежно, это, к сожалению, такая реальность наша сегодняшняя. Я это не в осуждение говорю, я это говорю о том, что это означает, что человек по поводу коренного возбудителя греха вообще ничего не знает. Более того, он с ним не работал, никогда с ним не работал. А коль он с ним не работал, то тогда он неизбежно придет к этому исходу. Всё святое станет для него безвкусным, а потом скучным, а потом вообще томительным, раздражительным.

Когда он уезжает отсюда в город и впадает в свой произвол, то он, оказывается, к святости прибегает тогда, когда у него к этому голод образовался, жажда. Там же нет у него установленного уклада, распорядка. Здесь все трапезы с обязательным чтением, там он может позволить себе трапезы без чтений. Мало того, в друг в какой-то момент позволит себе трапезу с телевизором. Как только позволит себе трапезу с телевизором, я считаю, что это всё, это катастрофа, всё, «поехал» человек. Уже его оттуда не извлечешь. Только какие-то серьезные потрясения уже жизненные, от Бога ему данные, они только извлекут из этого качения в яму, когда он катится в яму.

Но когда говоришь ему за телевизор, то какая в ответ злоба идет, какая агрессия идет в защиту этого телевизора. Это у верующего, я сейчас не говорю про неверующего.  Я говорю про верующего, и искренне как бы верующего, но от круглого добра. За этим круглым добром, в котором есть и вера, вокруг этого круглого добра всё есть: и вера, и церковность, и даже занятие богословием и еще что-то, даже преподавание может быть, но там нет круга святости, его просто нет. Он сокрыт, он отставлен в глубины, где уже его за туманами не видать.  

Вот видите, если трудиться над чувственностью, как коренным возбудителем греха, то ты придешь к безвкусию ко всему недуховному и не святому. Если не трудиться над ними, то ты придешь к безвкусию ко всему святому, ко всему духовному. И это неизбежный процесс.

Еще один важный момент, что, оказывается, труд над греховными покровами сердца должен быть предваряем трудом над коренными возбудителями, потому что невозможно трудиться над греховными покровами сердца, не порушая коренные возбудители. Если коренные возбудители в тебе остаются, и ты и ты их не разумеешь, то все твои труды над греховным покровами сердца есть еще одно самообольщение.

Кстати, по этой причине реальный-то труд аскетики, самостоятельно производимый, почти невозможен, если нет опытного, кто прошел по этому пути и что-то вообще в своем опыте знает и, будучи руководим другими, то самому правильно двигаться, почти невозможно. Только особо одаренные или сугубо руководимые свыше люди могут сами проходить, а так нет.

И сегодняшняя побасенка, есть в Церкви такое мнение, что в последние времена старчество оскудеет, значит, оскудеет руководство, и останутся руководителями вам книги, святые отцы в книгах.

Весь наш опыт и руководителей, с кем мне приходилось беседовать, говорит о том, что книги не руководят сегодня. Пока человек не узнает хотя бы начальные азы самоукорения, они ложатся в раздувание самообольщения такое, что проникнуть через это самообольщение никто не может.

Человек, который начитался книг, потому вдруг оказался в духовном руководстве, сбегает из этого духовного руководства в ближайшее же время. И, кстати, в духовном руководстве легче и проще бывают те, кто мало читал, но то, что читал, как-то в самоукорение читал. Есть какая-то такая одаренность, нравственная и духовная у людей, какой-то части людей, когда они читают, они не в самообольщение читают, а в самоукорение. Т.е. при живой совести они читают, о нее. Она может быть у них маленькая, но она живая. И тогда чтение у них совершенно иное, нежели у человека самообольщенного. Самообольщенный человек читает много, совестливый читает мало. Впечатление от прочитанного у самообольщенного в основном такое восторженное, впечатление у совестливого от прочитанного в основном покаянное. Это разница и надо ее тоже к себе применить, потому что мы с вами имеем и то, и другое чтение. И то, и друге у нас есть, но мы не различаем его. Надо научиться различать. И уходить от самообольщенного чтения и приходить, в себе воспитывать и развивать чтение совестливое, чтение покаянное.

И как только теряется покаянное чтение – книгу закрывать. Но так могут жить сейчас очень малое число верующих, в основном верующие много читают, потом, начитавшись, вообще ничего не читают целыми периодами огромными, по многу лет вообще ни к чему не касаются, но в это время им все равно информация какая-то нужна, они всё это замещают последними новостями. Они телевизор, конечно, не смотрят, нет: «Я только новости». Но ты посмотри, как он бежит к этому моменту. «Я только новости»,  – говорит он. Но при этом он всё бросает. Наступает 7 часов или 8 часов, когда у него ритуал новости смотреть. К этому времени он всё кидает. Где бы он ни был, он всё бросил, он весь стремглав к телевизору, включил, сел, перекрестился: «Господи, благослови».

Поэтому есть такое одно предание, не знаю уж кого в Церкви, что враг, зная эту ситуацию хитро улавливает человека, последних избранных поймает через новости.

Третий коренной возбудитель – это человекоугодие. Его многие из нас сейчас ловят его в себе. Но мало кто борется с ним, мало кто знает труды борьбы, действия, средства с ним работы. А когда приходят и просят наставить, что с этим делать, то обычно заканчивается тем, что: «Я уже пятый раз прихожу к батюшке, а он всё мне всё одно и тоже. Ну и зачем ходить, я знаю, что он мне скажет. Но это мне не помогает».

Есть еще один результат: «Да, он мне говорит одно и то же, я знаю, что это точно для меня, я знаю, что это точно как раз то, что мне надо делать, но это мне не помогает». Ну и что теперь после этого делать? Он перестает ходить, я перестаю, я теряю возможность как-то участвовать. Тогда остается одно: какими-то общими действиям все-таки доносить до человека, чего не хватает в этом случае. Здесь не хватает самого труда. Да, батюшка сказал что-то, но мне сейчас это не помогает. «Батюшка, Вы мне сказали, надо вернуться, мне это не помогает, дайте мне мою ступень этого же. Это, но только в другой ступени. То, как Вы сказали, это требует какую-то третью ступень, а мне надо то, что Вы мне сказали, делать по первой ступени. Дайте мне первую ступень».

Т.е. тот, кто работает и ищет работать, он будет искать ступень в исполнении данного благословения, данного делания, но ступень этого делания, потому что это делание тоже имеет свои ступени. Помните, простые делания как воздержание. Один авва как своему чадо давал? Авва Дорофей благословил Досифею: «Займись воздержанием». Досифей приходит к авве и говорит: «Авва Дорофей, не могу исполнить воздержание, объедаюсь, батюшка. До каких-то пор держусь, держусь, а потом наедаюсь». А авва Дорофей говорит: «Ну, ты тогда все-таки воздерживайся». Опять приходит: «Всё равно наедаюсь». «Ну, старайся воздерживаться». Пятый раз не хочет уже идти и всем говорит: «Авва Дорофей всё равно мне скажет: старайся воздерживаться. Я же знаю, что он мне скажет, он скажет воздерживаться. А я и сам это знаю. Но у меня из этого ничего не получается».

Ну и тут, правда, и авва Дорофей, конечно, мудрее, чем я. Не стал ждать, когда ученик придет и спросит: «Авва Дорофей, да, воздерживаться, но дайте мне мою ступень, мою меру». Он бы ему сказал: «Воздерживайся на один кусочек».

Ну вот, мы сейчас с вами, наконец объяснились друг с другом, вы теперь будете правильно ко мне приходить или к о.Сергию. ну и мы будем как-то сейчас умудряться, чтобы все-таки действительно и навстречу вам тоже все-таки ступенями говорить.

Да, делания, но сразу надо определять еще и меру. Правда, я скажу, что для меня определить меру с человеком очень трудно. Есть, конечно, у кого-то из священства и духовников есть духовное зрение, духовное чувство. У меня такого нет и поэтому меру мне приходится с моими чадами, кто так идет со мной, определять вместе, искать вместе.

Поэтому я не один раз говорил, что, если я благословил так делать, а у тебя не получается – обязательно приди и скажи и вместе мы должны поискать с тобой, а как делать, чтобы получалось? Примениться, давай вот так попробуем. Получается? Тоже нет. Давай так попробуем. И свое тоже предложи. И вот тогда вместе, в конечном итоге. главное, от меня будет благословение, что воля Божья на тебе, так делать дальше.

И, в конечном итоге, кто так был, так шел, искал свою меру вместе со мною, тот ее находил. Особенно это выражено в тех случаях, когда двое готовятся к супружеству. Эти два года подготовки к супружеству, там много разного приходится искать, и именно искать обоюдно искать, вместе. Причем втроем. Ну и как-то, где-то какие-то удачные были, какие-то не вполне удачные, но  в целом в этом накоплен сейчас немалый опыт и эта область для нас или для меня наиболее разработанная, что ли.

Но при том, что пара, которая приходит, она тоже активно ищет эту меру, она понимает, что я не прозорливец, который прямо скажет в точку сразу. Они и не относятся ко мне, как к какому-то такому духоносному старцу. Вполне реально, трезвенно, но искренне радея о призвании святости. Когда есть и мое искреннее радение и их радение, то как-то и при этом разумное восприятие друг друга, то, в общем-то, получается. Хотя, конечно, не без искушений. И тут всякие искушения возникают, не без них.

Так вот, с человекоугодием очень сложно. Мы, практически все знаем это человекоугодие, но мало кто над ним работает. Т.е. искать пути изживания его в себе. Сейчас все останавливаются на каком уровне? Обнаруживают его – это тоже немало, потому что светом совести обнаружить в себе человекоугодие с кем-то, со всеми не получается обнаружить, а вот с кем-то вдруг раз – открылось. Это уже много. Дальше, принести это и сказать на исповеди, что вот человекоугодие, не просто в перечислении человекоугодия, а в скорби о нем – это тоже немало. А еще прийти на духовную беседу и поговорить, что мне делать с моим человекоугодием?

Т.е. видите, три момента. Первое – это пережить узнавание его. Это, кстати, не от себя, ты не можешь надуться на узнавание. Это же движение совести? А оно подвигаемо Духом Божьим, поэтому, не знаешь, когда это произойдет. Но пережив узнавание, это очень дорого стоит, пережить узнавание – этот Бога дался дар. Узнал самоугодие человек рефлексией, т.е. умом рассмотрел свое человекоугодие. Оно далось тебе по дару совести – живой взгляд на него открылся, а ты взял его и обсмотрел своим умом и на исповедь принес уже ну такую умную картинку человекоугодия, что ну просто загляденье, конечно. Прям хоть сейчас запиши твою исповедь и в диссертацию вставляй как очень яркий кусочек, описывающий человекоугодие.

А в этом описании, которое ты произносишь на исповеди, собственно скорби вообще на грош, она-то потерялась, ее нет. Поэтому нередко, тут есть часть из вас, кому я всё время говорю: «Не рассказывай, кайся». Знаете же об этом? Если я говорю: «Не рассказывай, кайся», – то значит, я говорю, чтобы ты перестал или перестала умом это всё обмусоливать и выносить тут. Иди в сердечный дар совести, от него сейчас говори. Поэтому, это тоже труд, это не просто взять, донести до покаяния, вернее, до исповеди. Покаяние сразу открывается, его удержать, держать его, держаться его и еще и донести до исповеди или хотя бы какое-то время быть в покаянии, а не начать его умом обсматривать – это большой труд. И это надо вложить себе в навык.

А ведь дальше же третье действие – прийти на духовную беседу и спросить, как же теперь дальше быть с этим человекоугодием? С ним же надо работать? Значит, надо найти, во-первых, действия работы с ним и второе – меру этих действий. И это не разовая духовная беседа. Это теперь серия духовных бесед, когда ты будешь получать, в итоге, наставления, благословения, пойдешь его исполнять, потом приносить, что поучается, что не получается, подправляться в этом благословении, подправленную или новую меру получать, опять идти делать, опять возвращаться. И так на протяжении недель, месяцев, года даже и годов иногда ищется в конечном итоге, с одной стороны, нужная мера, а этими мерами ищется в итоге действительное исполнение делания. Так как у аввы Дорофея с Досифеем было относительно воздержания.

Ну вот, к сожалению, я по нашей общине могу сказать, что духу на такое долгое руководство в области одного делания, практически ни у кого не хватает. Здесь нет ни одного, кто бы в этом делании остался бы до конца, так, в конечном итоге, начинают всё реже ходить, потом перестают ходить и потом вообще забывают ходить. Значит, труды закончились.

К чему же должны привести делания против человекоугодия? Они должны привести до готовности к поношению. До готовности к поношению – вот куда они должны привести, делания. А по саможалению, куда должны привести делания? До безжалостности к себе. Вот вам направление трудов, вот вам направление духовнических наставлений.

Четвертый коренной возбудитель – он вообще всеохватный, он все остальные три возбудителя держит в покрове и не дает их в обиду. Это такая паханка, которая всю свою прислугу из трех возбудителей всегда защитит, всегда прикроет и всегда в обиду не даст. Что же это такое, такая паханка в нас сидит? Коренной возбудитель греха. Значит, под нею все остальные три коренных возбудителя запросто живут и активно возбуждают в нас все корни грехов. А она торжествует и утверждается. Она там сидит, такая баба, сватья баба Бабариха над всем.

Кстати, сватья баба Бабариха, а при ней сколько было сестер – две, да? Повариха и ткачиха. Т.е. в сказках ложь, да в них намек, добрым молодцам урок, знает? Я сейчас после о.Алексия Сысоева всё время оглядываюсь на сказки с таким желанием все-таки вникнуть в урок-то. Сказка  ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок. Так вот, этот четвертый коренной возбудитель есть земность.

Ну, как мы эту земность еще по-другому можем назвать? Это нечувствие Небесного Царства. Еще как можем его назвать? Нечувствие Царства Божьего.

Вот в этом году был семинар, посвященный Царству Божию, зимний семинар. И вот он вдруг открыл, что мы практически-то все живем вне чувствия Царства Божьего. Единственное прикосновение к Нему сейчас идет только умное. А речь-то идет о нечувствии, значит, чём-то глубоком, чем просто умом знать? 

Так вот, большинство из нас умом даже прикасаться к Царству Божию не могли. И не могут до сих пор. Где уж там умом, даже памятью не можем прикасаться. Кто помнит постоянно о Царстве Божием? Кто помнит содержание проповеди Дмитрия Дудко, которую мы замечали на зимнем семинаре, хотя бы какую-нибудь фразу, какую-нибудь мысль, а кто повально большую часть не помнит? А кто помнит фразы Евангелия, относящиеся к Царству Божию? А кто вообще пытался к ним иметь обращение? Напоминал себе, вдумывался в них, вникал, пытался узнать в жизни, применить в жизни фразы о Царстве Божием?  

Видите, единицы и то, потому что много лет уже здесь трудов в Церкви. Именно здесь побуждаемы в трудах, потому что, уезжая отсюда мало кто попадает в постоянно совершаемые труды в среде. Чаще всего попадают в среду, где трудов нет, церковная среда, но трудов никаких нет. И там, конечно же, становятся тоже безтрудниками.

Земность – это нечувствие смерти, боязнь ее. Это нечувствие загробного мира. Памятование об умерших, об усопших, радение о них и к ним, но не чувствия условий, в которых они пребывают. Вообще даже не размышление об этом: в чем, как они там? А отсюда часто недоумение, когда они вдруг начинают тормошить нас в сновидениях или еще каких-то явных обращениях к нам, напоминают о себе – мы не можем уразуметь, а чего ради это происходит? Потому что мы никогда не задумываемся над тем, в каких обстоятельствах они там вообще сейчас есть? Они же прийти рассказать не могут? Хотя какие-то сигналы иногда кому-то подают. Но большинство и сигналов не поддают. Почему? А помните, в Евангелии, когда спросил, а Господь сказал: «Они тебя не услышат всё равно». Да, ты просишься прийти к ним, потормошить и объяснить и рассказать, но Господь сказал, что безполезно потому что «Я им дал и Моисея, и Евангелие, и много чего дал и много сейчас книг, рассказывающих уже очевидцев обо всем этом. Но они их не читают, тем более они и тебя не примут всерьез. Поэтому и нет благословения тебе к ним приходить.

Мы все, практически, сейчас здесь живем не зная никаких приходов к себе из горнего мира, вернее, из мира адского. Из мира наших умерших. Оттуда кто знает такие приходы? Единицы же, да? А эти приходы побудили нас к тому, чтобы быть более внимательными к тому, что они пришли, а к тому, как они там?

А большинство из нас настолько погрязли в земности, что тряси нас, не тряси, все равно ничего не будет. Хотя я сам не держусь этой позиции, что ничего не будет и поэтому, все-таки сейчас мы с Верой Валентиновной разрабатываем этот пятилетний круг трапезных чтений. И в этом пятилетнем круге непременно будет чтение о явлениях усопших из загробного мира, непременно будут чтения, описывающие загробный мир: и ад, и рай. И не только рай, но и ад непременно будет. Хотя, видите, без специальной обращенности в сторону трудов над земностью, если вы не возьметесь трудиться над земностью, то и эти чтения в конечном итоге становятся для человека скучными, потом неинтересными и потом вообще занудными и потом появляется желание уйти куда-нибудь и потом если так крепко держится батюшка, то тогда уже не ходить на эти трапезы.

«Сейчас там какую книгу начали читать?» «О загробном мире». «А уже о загробном мире? Считайте тогда меня отреченным, я не пойду». «Ну что, вы все еще о загробном мире читаете?» «Вот, кончается почти книжка». «Хорошо, значит завтра я иду на трапезу».

Ну вот, такие разговоры есть ведь? Неизбежны они, и не в осуждение сейчас говорю, а говорю, что человек значит, этот вообще не трудится над земностью. Трудов у него просто нет, он даже не подозревает, что надо трудиться. Ну и, естественно, отсюда уехав, будет ли он за трапезой у себя в семье учинять чтение о загробном мире?

 Я иногда молюсь так: «Господи, учини им чтение из загробного мира. Потому что если он боится чтения о загробном мире, хоть один раз дай им чтение из загробного мира прямо». Пока не слышу, чтобы Господь сделал так. Бывает так, такие описания есть.

Реплика. А самоугодие из какой области?

Самоугодие – это же треугольник, а мы сейчас рассказываем про круг, про круглое добро. Самоугодие – это узы духа, а мы сейчас рассказываем, как узы духа, через что проявляются в нашей душе? Вот в нашей душе они проявляются через греховные покровы и через коренные возбудители греха. Коренные возбудители греха лежат выше покровов сердца, покрывают греховные покровы и дают им свобод, высвобождают им пространство жизни. И вместе, коренные возбудители греха и греховные покровы сердца и есть наше остаточное добро. Т.е. для нас это не греховные покровы и не возбудители греха,  для нас это наше добро. Вот смысл-то какой. Это наше добро, которое мы отстаиваем, за которое мы готовы развестись даже, духовника этого поменять, брата и сестру не называть больше братом и сестрой: «Ты мне уже не брат, и не сестра, если ты мне будешь всё время утверждать, что мое добро есть на самом деле греховные покровы и возбудители греха, то ты мне и не брат, и т.д.

Это наше круглое добро. Во куда пришли. Значит, за этим круглым добром нет, ан самом деле жизненных призваний в их естестве. Жизненные призвания оказываются помраченными, извращенными. И в результате они не ведут, действия жизненных призваний не ведут, если они в области круглого добра проявляются, то они не ведут к единению, к соединению, они ведут к развалу. Или, в лучшем случае, как бы в лучшем случае, в некой видимости добра ведут к нормам приличия. Вырабатываются в итоге нормы приличия, и люди стараются друг друга не трогать, острые углы не задевать, и чем старше человек, тем он опытнее в этом, умеет это, в конечном итоге, делать, живет в комнате и теперь говорит: «То, первое время как-то ссорились, я страдала от нее, а теперь я уже не страдаю. Я даже не знаю, есть она там или нет. Тихо? Тихо. Она там шкаф поставила, за ним живет. Когда туда входит, когда выходит – я даже это перестала замечать».

А комната одна. Выработано правило. Это норма приличия уже выработана. И в нем очень хорошо живется. Или братья там тоже. У них там свой манер. Они тоже: «А он там, на втором этаже всё время». «Как всё время? Он же спускается, здесь же что-то делает?» «Что-то делает, я не знаю, что он там делает? Делает, конечно. Раньше я к нему приставал, но он же в ответ тоже пристает. И я его оставил вообще. Нам проще, когда вот так. Он меня не трогает, я его не трогаю, как-то нам хорошо». «Ну а вдруг Господь ему попустит описаться со второго этажа?» «Ну, тогда будет разбираться, – говорит он».

Т.е. вот такие избегания в норме приличия трудов над коренными возбудителями – они, в конечном итоге, сокрушаемы могут быть, к сожалению, только со стороны Бога, когда вот так крепко въехал в избегания, в нормы приличия вошел и держится их и с помощью их создает себе нишу непритязательного «добра», то, конечно, разбить эти кавычки кто может? Только Господь.

По опыту я вижу, что все равно, в конечном итоге, радение Божье о нас есть, Он попускает какие-то обстоятельства, которые ну прямо порой с треском разбивает эту наметившуюся норму, но люди почему-то стараются сразу осколки собрать и сразу их слепить. Пусть теперь, хоть склеенные, но всё равно будет то же самое.

Да не надо ничего клеить, оставьте так, как есть. И в этом сейчас посмотрите, что вам надо правдиво делать, чтобы в итоге от этих коренных возбудителей прийти к тому, что хочет Господь от нас? Из саможаления прийти к безжалостности к себе, из чувственности прийти до безвкусия ко всему не духовному и не святому.

Как только начинаются такие невеселые разговоры, тебе как-то это не вкусно. Или же видишь в себе земность, а знаешь, что себя надо довести до странничества на земле, вот куда надо дойти в своей земности, себе вернее, довести – до чувства странничества на земле, что ты на земле странник. Даже когда ты отец и мать? Да, даже когда ты отец и мать. Потому что, если ты отец и мать, как странник на земле, то твои дети уже в 12 лет странники будут. Они же яблоко от яблони. А они почему-то в 12 лет мечтают, как бы завоевать вообще весь мир. Но значит это ты такой. Ты весь земный и плюс ее еще очень ученый. Т.е. вот так вот.

Теперь, после того, как мы познакомились подробно с круглым добром и описали его достаточно узнаваемо, возникает вопрос, а когда Господь призывает нас к Себе, Он же ведет нас?  И вот это путеводство Господне – оно проводит нас через определенные периоды воцерковления и тогда на каждом определенном периоде происходит как раз встреча из самоукорения вот с этими, сначала коренными возбудителями греха, потом с греховными покровами сердца. Т.е. встреча со своим круглым добром. Не узнавание, мы сейчас лишь только узнаем об этом умом, а реальная встреча, когда ты самоукорением в совести встретишься с этим. Она тебе откроет. Вот это как происходит?

Оказывается, да, это происходит. И есть возрасты воцерковления. Поэтому, давайте напишем заголовочек: возрасты воцерковления – возрасты исполнения Христова. Когда Христос Сам исполняется в нас. И тогда что в нас происходит? Когда Он исполняется в нас, то Он побуждает в нас какое-то движение к Себе. Т.е. исполнение Христа в нас – это открывающееся живое движение к Нему. И вот это живое движение к Нему – оно различно. Само по себе живое движение – оно правдиво, движение ко Христу правдиво. Но при этом оно натыкается обычно на неправду исполнения. Т.е. то, что исполняется при этом, оно не совсем правдиво. Т.е. движение ко Христу правдиво, а вот то, что в результате исполняется в этом движении, оно не абсолютно правдиво, не полно правдиво, потому что в нем есть какая-то примесь греха. 

Нарисуйте вертикальную линию, делящую страницу пополам, затем горизонтальную линию и напишите названия этих колонок. Первая колонка называется: Возраст и его отношение ко Христу, а вторая колоночка будет называться: пробуждение и перехват, стрелочка – труд.

Итак, первое: младенческий. Какое тут движение ко Христу? «Господи – дай»

Второй период – детский «Господи, я сделаю тебе ( от себя)». 

Третье – отроческий – «Господи, что нужно Тебе делать, (чтобы не от себя делать?»

 Размышления в группах, поделиться, а какая разница между этими тремя возрастами и как в жизни мы это можем узнать?

Юношеский: «Господи, открой, как делать?» обратите внимание, не Господи, дай мне прочитать, как делать, Господи, дай мне услышать как делать, Господи, открой, как делать?

Зрелый: «Господи, все дала и делания с Тобою, без Тебя – ничесоже».

И шестое – в старости, правда, слово не совсем точное, слово старение, здесь по-другому, наверное, должен быть назван возраст, но если просто опираться на физический возраст и их названиями наименовать, то получается возраст старости. Т.е. возраст мудрости. Старость – это же мудрость – «Господи, Сам совершай всё во мне и всё мое».

Единственное, что я бы просил сейчас, когда вы будете размышлять над этими тремя, особенно последними возрастами, чтобы вы имели ввиду очень важный момент самообольщения, чтобы вы как-то, разумея о самообольщении, сейчас обсуждали бы. Об этом самообольщении Христос Яннарас хорошо пишет в книге «Истина и единство Церкви». Мы эту страничку уже с вами изучали, помните ее? Я хочу еще раз из нее прочесть.

«Язык перестает быть сегодня выражением и побудительным двигателем человеческого опыта. Он превращается в средство нейтрального обозначения объективных понятий, предназначенный лишь для того, чтобы ассимилироваться понятием». Т.е. в средство определения понятий – язык и предназначен для того, чтобы ассимилировать понятия и самому ассимилироваться с понятием.

Т.е. понятие понять, мы говорим «Я понял» и понятие, допустим, возрастания, оно, об этом я знаю то-то, то-то. Теперь, коль я это знаю, то я вполне способен так действовать, такое самообольщение возникает. И смотрите дальше: «Язык не знаменует личной связи человека с миром». Сегодняшнего отношения к языку, с сегодняшним восприятием и пользования им, оно уже не знаменует личной связи человека с миром.

Знаменовать, т.е. обозначать осуществление, т.е. происходит осуществление этих взаимоотношений человека с миром, а в языке оно только отражается. Сегодня не так, сегодня человек весь живет в языке и, что либо произнеся, особенно какую-нибудь мысль, полагая, что этим уже всё произвел, будто бы этим уже опыт произведен. Ничего подобного, он только рассказал об этом, ребенок только узнал об опыте, но сам опят еще не пережил.

Настоящее же движение языка происходит одновременно с опытом, т.е. ты говоришь то, что в опыте у тебя происходит и то, что в опыте у тебя не происходит – ты не говоришь.  

У нас с вами это известно по правилу: «Говорите из «как», а не говорите из «что». Говори из «как», т.е. из опыта говори. И сейчас, когда говоришь, переживай именно опыт, а не переходи в представление и не ассимилируйся с понятием. Сегодняшний язык не знаменует личной связи человека с миром, с другим человеком и с Богом, но объективирует означаемое, присваивая ему безкачественные понятия. Пропадает внутренняя форма слова, т.е. опытное исполнение, совершение слова, пропадает. Пропадет его динамическая связь с разносторонними характеристиками опыта, которое выше умственного познания. Всякий опыт выше умственного познания. В опыте есть то, что не поддается никакому умственному познанию. Более того, даже не поддается словесному обозначению, т.е. ты произносишь слово, а человек, живущий в опыте, из опыта за этим словом твоим слышит нечто большее, чем слово говорит. Никакими определениями развернутыми это тоже не передашь.

Сегодняшние слова закрывают отношение человека к миру, исчезает неизреченное выражение в слове сущностных сторон жизни Божьего мира. И поэтому один из моментов, мы говорим, в укладе есть тайна, четвертая составная уклада, важнейшая, но как ее начать ощущать, как в ней жить, быть? Для этого надо уйти из того слова, которым мы сейчас пользуемся. Пока ты не уйдешь из него и не уйдешь из того механизма, каким ты с этими словами обращаешься, с этими знаниями обращаешься, ты в это чувство присутствия тайны Божией, ты не можешь войти. Кстати, а часы своим боем всё время об этом напоминают. И, собственно говоря, назначение боя, прежде в православии было принято ради напоминания постоянного присутствия Божьей тайны с нами. И если ты к ней обращен, то часы тебя не раздражают. А если ты к тайне Божией не обращен, то тогда часы тебя будут раздражать. До такой степени, что бывало, у нас братья, когда здесь что-нибудь массированное готовят в трапезной несколько часов, то они останавливали часы. Но приходил другой брат и опять их включал. Тогда в этой борьбе за установку часов в конечном итоге взяли сняли их со стенки и поставили в угол боком так, чтобы никто их не трогал. И входящий брат, который хотел включить часы, он вдруг видел их здесь и решив, что они сломались и поэтому их сюда поставил. И уже больше их не трогал. А те, которые здесь месили тесто и что-то тут делали – они все торжествовали.

Тоже одно из действий, которое напоминает нам всё время о присутствии тайны Божьей. Поэтому вот четвертая составная – она тоже связана с какими-то очень серьезными деланиями, в том числе даже внешними действиями, которые помогают нам эти делания поддерживать.

Реплика о.Сергия Попова. То, что Вы сейчас прочитали, как-то еще видна одна сторона слова – это назнаменование словом явленней и то, что слово не передает той мудрости, не помогает обретать тот опыт древний, который через область синонимов и не слышание за словом конкретики. Т.е. каждое слово отражает конкретную суть явлений, а если слова просто прейдут в значение, в общее, т.е. в синонимический ряд, то тогда вот эта суть, т.е. различие этой мудрости явления, т.е. чем отличается ум от разума, разум от рассудка. Это всё в общем от интеллекта, от памяти. Т.е. вот если эти явления определены за собой, то разум человек не получает через это, он не обогащается, он становится просто на уровне информации, получает уже. Поэтому само слово перестает нести в себе мудрость, т.е. оно перестает научать человека, т.е. мы к корнеслову уже обращаемся, с этой стороны уже.

И вот сейчас, когда мы особенно идем работать над тремя возрастами, в которых мы сейчас не находимся, то чтобы вы сейчас все-таки разумели, что слова, которые вы сейчас будете произносить и истину, которую вы будете друг другу давать – они в опыте вами не пережиты. И поэтому здесь должна быть какая-то осторожность и какое-то особое внутреннее расположение к этим возрастам вообще.

Борис Хайдарович. Сейчас, когда появился юношеский возраст, услышал, что – это еще не значит, как и делать что. Что есть еще юношеский, т.е. в возрасте человек не спрашивает, открой мне. Он полагает, что он знает, значит, он только спрашивает, что нужно тебе делать? А потом доходит до определенного возраста церковного и он уже начинает спрашивать, как делать?

А еще до этого был детский: «Господи, я сделаю Тебе». Вот эти три, у меня тоже такие искания. Пришло такое предположение, что тут есть, присутствует, видимо то, что батюшка говорит, дар, потом призвание прикладное и жизненное призвание. Я просто предполагаю, что когда вопрос: «Господи, скажи, что нужно Тебе делать?» о – это уже человек наделался чего-то от себя, то ли он пел, то ли что-то там такое. Были дары, но не от призвания прикладного это было и вот тут он спрашивает: «Какое мое призвание, к чему Ты меня призываешь, я умею много чего делать, а Ты к чему меня призываешь? Может, я умею храмы строить, а Ты призываешь меня к священству или там полы мыть в храме.

И когда человек узнает, что надо делать, он начинает это делать. Правда, чтобы не от себя это делать, я тут не знаю, по дару, по призванию? И потом приходит юношеский возраст, он узнает, ему совесть открывает и вера, что он не так делает, а как делать? Постоянно неполнота. Он даже знает свое дело, делает. И, видимо, тут открывается жизнь, что надо делать от своего призвания, просто прикладного. Такие размышления.

о. дьякон Валерий. Тоже такое отношение: младенческий, детский, юношеский возраст – это состояние самого возраста. Благодать призвала человека и от тебя ничего не зависит. Господь дал, он это имеет, как и матушка говорила, а отроческий возраст – это состояние, когда ребенок идет и делает, по-другому он не может. Его сознания тут нет. Вот берет молоток, он идет и помогает, искренне взял гвоздь и забил молоток в подоконник, папа только что отшлифовал, лаком покрыл, туда вбил гвоздь, но он искренне, он не сознательно это делает.

И состояние уже отроческого возраста, первый год, когда ребенок приходит в сознание, что нужно сделать. Переход в юношеский возраст уже есть опыт сознательной жизни. Он что-то сделал и уже видел, что сделал не так. Имеет уже отрицательный опыт этого делания и уже есть потребность сделать это правильно, т.е. потребность, как правильно сделать. Т.е. уже плоды своего делания. Плюс к нему уже возраст самого делания.

Зрелый возраст – это вспомнили, если кто был у о. Михаила Труханова, когда были мы в Москве. Удивительный человек и когда он с нами разговаривал, он, у него кармашек был на подряснике, он через каждые 30 секунд доставал Евангелие, маленькое Евангелие, его целовал и клал обратно. Он рассказывал о своей жизни, он 15 лет просидел в тюрьме. Он говорит, что «Мне сейчас, что в тюрьме, что в Кремле – никакой разницы нет, лишь бы со Христом».Так слышится, это состояние зрелого возраста «лишь бы со Христом».

Старость. Осталась книга о.Михаила Труханова, где он описывает первые 40 лет своей жизни и он приводит слова апостола Павла, где он говорит: «Я сейчас по своей вере могу сделать всё, ничего невозможного для меня нет. Но я ничего не хочу».

Тут, наверное: «Господи, Сам совершай всё во мне».

К этому. Вершина такого вот поступка, что ли, последнего поступка старости – это Иоанн Предтеча. Ведь «выше его, – говорит Господь, – на земле никого не было, кроме Матери Божией». Ну и казалось бы, кому и поручить-то и проповедь, и создание общины, и развитие Церкви – всё остальное. И если бы Иоанн Предтеча находился бы в детском возрасте, то, сидя в тюрьме, он бы оттуда что делал? Он бы рвался: «Господи, я столько могу, я вообще такой, я лучше всех, вообще столько дарований, я и благодатный и всякий такой вот, только выпусти меня. Я сейчас весь мир приведу к Тебе».  Ну вот ничего этого он не делал, сидел в тюрьме себе и всё. Два года сидел. Но, может быть, если бы в отроческом возрасте, он бы говорил: «Хорошо, я буду здесь сидеть, но скажи мне, что Тебе нужно делать? И я это сделаю. Я сейчас этому Ироду такие вещи открою, такое вообще ему расскажу в беседах, ради которых он приходил».

Нет, сидел – пришел Ирод, не пришел. Но, может быть, он был в юношеском возрасте? «Открой, как делать?» Он, может быть, над этим трудился и приходил в смирение и искал Бога, ждал, когда Сам Господь откроет ему.  Ну и вроде бы и это тоже не так. Потому что, если бы он так, то тогда бы он истово там молился и еще что-то такое такие бы там, аскетику бы продолжал. Ничего Евангелие об этом не говорит, и когда мы приходим теперь в итоге в его старость, т.е. посмотрим старый его возраст через него: «Господи, сам совершай все во мне и всё мое». И только в этом возрасте тогда и естественно принять эту смерть, которая никакой славы ни ему, ни Господу – ничего не принесла в тот момент, в то время.

И Господь в нем и с ним совершил то, что Ему – Богу было угодно, а Иоанн Предтеча всего себя предал Богу. Судьбу свою, служение свое, все нутро свое, все свои призвания. И прикладные призвания в том числе, и высочайшее небесное призвание. И вот этим знаменованием его смирения мы видим теперь эту икону – глава, лежащая на тарелке.

И еще один оборот мне бы хотелось сейчас сказать – это, чтобы двигаться в этих возрастах, что должно быть? Что дает возможность в этих возрастах двигаться? Потому что можно же физически развиваться и даже состариться в итоге и седину иметь физическую, а возраста воцерковления, возраста духовного, возраста исполнения Христова – так и остаться вообще ни с чем. Что должно быть в человеке? Да. Это так, но она не спасет от падений. Имеющий духовную ревность от этой духовной ревности в такие самообольщения впадали, что, пребывая уже в пустыне, имея глубокий отшельнический опыт, смотрите, сколько в житиях страшных падений пережито.

Реплика. Самоотречение.

И чо, долго будет перечень этот?

Реплика. Труды.

Трудами много доброго и злого наделано.

Реплика. А любовью к Богу?

Но она в младенческом возрасте может и не быть. Она же по благодати только вдруг вера открывается, там далеко до любви, там вообще никакой любви нету. Призывающей благодатью в младенческом возрасте по благодати вера открывается, а любви к Богу там ни на грош нет.

Какая первая заповедь, с которой вообще человек начинает жить на земле? Даже и рождается естественный нравственный ребенок, он естеством эту заповедь знает. Но оптом приходится ему еще и словесно выдать. С какой заповеди после рождения начинается вообще естественное законное движение человека на земле?

«Чти отца и матерь твою и долголетен будешь на земле». Это кому сказано? Старику? Может быть зрелому? Это сказано младенцу6 и ребенку, и отроку. А по естеству это «чти» уже есть у младенца. Всё остальное он ничего не знает. Возлюби Бога и ближнего как самого себя – это всё следующие заповеди, надо еще до этого как-то немножко подрасти, усвоиться, хотя бы возраста 4-5 лет достичь. Вот тогда эти заповеди можно как-то слышать и о них разговаривать с младенцем. А с самого рождения должна быть заповедь «чти».

 И вот если этого почитания не будет – будет ли движение в этих возрастах воцерковления? И возможны ли тогда слова «открой, как». Если почитания нет, то «открой» будет ли? Просто обратите на это внимание, это важный момент опыта. В области знания мы много чего можем сейчас и сказать, и концепции целые развить по поводу возрастов, ну а в опыте, если ты пойдешь в опыт, то оказывается, ты просто успокоишься и обратишь свой взор к опытным, и будешь ждать, что они тебе что-либо скажут.  

Теперь давайте попробуем наполнить еще и правую колоночку.

Младенческий возраст по призывающей благодати. Т.е. ты таким младенцем о Господе становишься по призывающей благодати (не от себя). Поэтому, это узнавание Господа, оно не от тебя, но открывает тебя. Открывает твою веру, побуждает твою совесть. Поэтому там по призывающей благодати и вера, и совесть побуждены, и искренность здесь, и всё.

Детский – начало пробуждения жизненных призваний при активности прикладных. Свт. Феофан Затворник называет его – оборот к себе; оборот свободы к себе. Т.е. начинается некоторая свобода, в которых жизненные призвания чуть-чуть себя заявляют, начинает быть живым внимание к своим жизненным призваниям или открытие их через внутренний опыт.

Т.е. до этого ты как-то вроде бы знал так, что ты сын там, дочь, муж, жена, гражданин, а тут как-то пробуждающимся образом открываются они в тебе для тебя. Поэтому и ты свободно, появляется твоя свобода, а обращение внимания к себе по жизненным призваниям – это оборот свободы к себе. Но тут же ты встречаешься с коренными возбудителями греха, которые этот оборот свободы к себе пресекают.

Встреча с коренными возбудителями греха. Не узнавание про них, а встреча, реальная встреча с коренными возбудителями греха. А коль это встреча, то это означает, что ты в этом детском периоде – «я сделаю Тебе» – побуждение уже идет от жизненного призвания, а исполнение идет от круглого добра.

Отроческий – пробуждение призвания святости, оборот свободы к Богу; встреча с греховными покровами сердца, потому что ты поворачиваешься к Богу, но тут же перехватываешься грехом, самолюбие и самоугодие перехватывает это и превращает его в круглое добро через греховные покровы сердца, встреча с греховными покровами сердца (до этого они воспринимались, как круглое добро, как круглое, т.е. твое добро). 

Это означает, что там, где мы пишем «встреча» с каким-нибудь грехом, то означает, что до этого момента оно воспринимается не как грех, а как добро. И только во встрече ты вдруг узнаешь, что это добро на самом деле тьма, зло. И, собственно говоря, в этот период и начинается труд, это колонка труда. При этой встрече начинается труд делания. Труд делания к святости, к Богу против греховных покровов сердца.

Равно в предыдущем – труд движения к жизненным призваниям против коренных возбудителей греха. В предыдущем возрасте труд.

Юношеский – возгревание чувств, доводящих до решимости жертвовать себя Богу. Т.е. третье делание в хранении духовной ревности.

Зрелый – это решимость в действии и посвящение своей жизни Богу.

Старость – это совершенство и предание себя всего Богу. Если в зрелости посвящение своей жизни Богу. То в старости предание всего себя Богу. 

Теперь посмотрите с этой стороны в четверках, особенно первые три возраста.

Соотношение к трем видам воли: благая воля – это ведь когда мы что-либо делаем хорошо по науке. Как нас научили, как мы прочитали и мы согласно науке делаем дело. И поэтому оно действительно делается хорошо, но сами мы при этом идем в круглом добре.  

Благоугодная воля – это когда ты уже трудишься над отложением своего круглого добра и становишься по расположению сердца. При том, что ты хорошо делаешь, но при этом еще и расположения сердца у тебя угодные Богу. И труд над расположениями сердца, в которых и проявляется чистота воли, чистота сердца, чистота ума – есть благоугодная воля Божия.

А совершенная воля – это когда Сам Дух Святый совершает в тебе данные дела. Если при благоугодной воле Дух святый тебе нужен для очищения твоего сердца и твоих расположений, то в совершенной воле он уже для исполнения необходим. И поэтому отношение с Духом Святым в этом смысле начинаются с отроческого возраста. Отроческий возраст, когда идет оборот свободы к Богу – это оборот свободы к Духу Святому, к отношению с Ним, не согрешению против Него, труд по отношению к Святому Духу. Это в отроческом периоде уже. И это благоугодная воля.

Видимо, это молчание уже в глубь идет, особый труд души, который знаменуется молчанием, в некотором роде готовность к работе над всем тем, что сейчас открывается дальше, в течение года. А так как по срокам мы уже завершили на эту седмицу, то дальнейшее всё движение по уяснению и трудам мы переносим уже на занятия духовно-нравственные, которые будут совершаться, раньше они по пятницам были в прошлом году. Сейчас я не знаю, по каким дням, потому что это надо будет по распорядку еще определиться. Значит, переносим их туда.

Соответственно на эти занятия мы просим всех хранителей схем непременно их приносить, не опаздывать, чтобы группы не оставались без схем, потому что там целый ряд еще схем. Мы с вами только треть схем посмотрели, а там еще две трети схем, в которых надо будет разобраться. Видимо, эта работа будет идти до Рождества.

В то же время сетка нашей жизни не составлена и край до вторника ее надо составить. Ну хотя бы в важнейших событиях и делах. Поэтому я прошу работу эту продолжить, между собой договоритесь, когда вы это будете делать, с тем, чтобы, это сегодня-завтра получается два дня. В понедельник я прошу педсовет тогда собраться к 9 часам с тем, чтобы мы с вами начали работу над этой сеткой.

Я так смотрю, члены педсовета сидят в разных углах: кто-то в семейном укладе, кто-то в монастырском. Как движется работа  в других укладах – педсовет не знает. Тогда от тех укладов нам нужны на педсовет представители. Поэтому в понедельник к 9 утра я прошу прийти от каждого из других укладов тоже на  педсовет с тем, чтобы доложить нам то, что вы успели наработать.

И третий момент, у нас продолжает двигаться зима. Господь, правда, милует нас ради наших внутрь трудов, дает тихую и теплую погоду и пока позволяет нам не становиться на «уши» по поводу холода. Но, тем не менее, это когда-то же произойдет? Поэтому нам надо всё строительство своего корпуса и рабочего корпуса срочно довершить и хоть и надо было довершить до сегодня, но не успели. И надобно тогда сегодня и завтра продолжить, не заявляя прав на выходной день, нам сейчас не до выходных.  

Пожалуйста, если крайние дала какие-то есть, требующие твоего отлучения от наших общих дел вхождения  в зиму, то только они могут тебя отвести – температура выше 38, а всё, что ниже 38 и какие-то свои личные дела, ну потерпи, отложи их пока на неделю. И поэтому субботу сегодняшнюю, видимо до 5. служба начнется в 4, но все, кто на разных участках, на своих объектах – вы до 5 оставайтесь на них. Если надо и возможно останьтесь и вообще на сегодня, не выходя на службу до 6 или до 7, между собой договоритесь.

Сегодня богадельню и жилые комнаты обязательно довести до конца. Богадельню и сестринскую комнату рабочего корпуса сегодня надо сдать хозяевам, с тем, чтобы они завтра смогли переезжать туда. Иначе они живут непойми как, на чемоданах, в коридорах.

Теперь, классный корпус непременно надо сегодня уже сдать, закончить его. Край, завтра его сдать. Братья, рабочая бригада Михаила, соберитесь сегодня, потому что просто невозможное состояние сейчас в бригаде. Но и из-за это преступное положение вообще к верхней части трапезной. Завтра тогда, видимо надо будет вот что сделать: собрать все силы физические, свободные от других работ, от других объектов, особенно все братские силы с тем, чтобы верхний пол трапезной уже освободить от мебели, две трети точно можно освободить от мебели, оставить только одну треть, а в этой одной трети провести работы по приготовлению под линолеум.

Точно можно уже очистить полностью детскую трапезную от всего хлама, который там не нужен и можно тоже уже работу делать. И завтра уже одни продолжают очищать, другие уже начали готовить раствор, уже начали заливать. Т.е. чтобы одна работа не держала другую, уже кто-то другой шел бы прямо поездом друг за другом.

И понедельник еще остается, хоть он и по расписанию, прошлому расписанию понедельник для учащихся выходной был, но сейчас не до выходного, поэтому я прошу вас пожертвовать пока выходным ради общего нашего вхождения в зиму и поэтому в понедельник продолжать аврал, доканчивать все объекты, особенно верхнюю трапезную: полы, покраску стен, потолка.

Ну и видимо, в понедельник уже надо будет заселяться в классные комнаты. Отобрать парты, отобрать лавки, стулья. Сейчас, кстати, много стульев находится под дождем. Детское поселение вывезло их, бросило под дождем и так смотрят, как они там ржавеют, гниют и. Никому дела нет – вот самое поразительное. Чтобы они там не оставались, тогда может быть их использовать в классных комнатах? Потому что то, что сейчас здесь в этой аудитории – оно должно здесь остаться, отсюда нельзя ничего разносить.  То, что сейчас находится в нижней трапезной – оно тоже должно остаться, потому что оно перекочует в верхнюю трапезную, в зимнюю трапезную – оно не должно заноситься туда. Значит, классные комнаты должны взять себе стулья откуда-то из других мест: не отсюда и не из нижней трапезной. Как минимум, это либо из коридоров, либо из своих комнат, либо из того, что сейчас вот валяется под дождем после детского поселения возле складов.

 

Но эту работу продолжать завтра сварщики приехали, и они продолжают  работу по отоплению классных комнат. И вот пи всем при этом надо найти время, чтобы продолжить работу над сеткой. Видимо, это время после ужина и всё сейчас еще более поджало нас. Вот давайте попробуем с Божьей помощью все-таки из этого выйти и в понедельник на педсовете ждем по одному представителю от укладов. Значит нам надо один представитель от учебного уклада, один представитель от одиночек, один представитель от престарелых. Поэтому от трех укладов нам не хватает результатов вашей работы. Ну а потом, доложив нам, вернетесь на свои объекты, и будете продолжать дальше работать.